Последний старец 4 Заветы победы-2

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ. Прошлое НАПРАВЛЯЕТ.
++++++++++++++++++++++++++++++++

...Бойцы выпрыгивали из теплушек. Брякали плохо закрепленные котелки, малые саперные лопатки, ножны от штыков полуавтоматов. Командиры стояли вдоль эшелона и покрикивали: кто с ленцой, кто бодро. Но у всех чувствовалась тревога.

Шел дождь, разгоняя понурые чёрные облака ветром. Иногда дождь хлестал - тогда ветер усиливался. И хотя все должно было происходить наоборот, настроение подсказывало - мир перевернулся. А в перевернутом мире всё иначе.

С тех пор как полчища Гитлера встретилось с Красной армией на границе (принудили первую оставить всю среднюю полосу до Смоленска, затем прогнуться к Москве) , мир действительно встал наперекосяк. Знакомые места  выглядели незнакомо, люди смотрели искоса, низко наклоняя головы; зазвучали в большом количестве хриплые ехидные голоса. Будто ножом водили по стеклу. Это было вредительство. Но такое тонкое, почти незаметное, что неподготовленному человеку было сложно рассмотреть. А нужно...

И Александр Андреевич Старцев был одним из тех, кто учил этому.

Ветер продолжал бушевать, то ли отдельно от дождя, то ли заодно с ним. Отдельные капли даже залетали под капюшон плащ-палатки. Он хмурился и отряхивался, как кот. Сперва затянул потуже тесемки, затем снова распустил. Дела были куда поважней.

Он шел вдоль походной колонны полка, которая шла ночью через город, затем вышла к деревне и прошла сквозь нее к лесу. Дождь прекратился, вышла молодая луна. Сквозь прорези в облаках она посеребрила грязь и лужи на дороге. Но как только голова колонны вступила в лес, дождь ударил снова.
 
Через шесть часов они уже рыли передний край на берегу. Жирная земля чавкала под лопатками. Заметив, что иные бойцы кидают ее через голову и не маскируют бруствер, Старостин указал командирам:

-Буду стрелять  в бруствер.

Для достоверности он расстегнул кобуру ТТ. Это прибавило серьёзности на лицах, работа тут же заспорилась веселей. Дождь снова куда-то исчез, будто его не стало . Провалился...

Старостин зорко присматривался к молодому пополнению.

Вскоре появился германский высотный разведчик с П-образным хвостом...
Послышался тугой нарастающий свист. Стали вырастать нарядные разрывы. Недолёт, перелёт... Столбы воды взлетели перед рядами траншей - снаряды угодили в речку.
 
В голове у Старостина возник образ германского командира: немолодого уже человека, с проседью в висках, с Железным крестом 2-й степени. Он мучительно смотрел на него, как бы давая понять, что против войны. Затем образ вышел за рамки - оказался перед ним, стал заполнять весь мир. У немца явно были сторонники. Они говорили: " Мы в негодовании от того, что происходит. Мир болен нацизмом, мы не желаем болеть вместе с ним и с остальными. Но пока мы не в состоянии бороться открыто. Болезнь сильна тем, что до конца непонятна. Чтобы её окончательно понять, нужно заболеть... "

"... Что, непременно так? А разве здоровый организм не в состоянии вылечить больной своим примером? Вернее, на своём примере?.."

"... Увы, в обществе, в котором я живу, всё иначе. Только ..."

Ответом явилось молчание.Тягучее и пронзительное, как тихий снарядный вой...

***

 В то же самое время по ту сторону фронта подполковник Эбель думал как ему проникнуть в чужой мозг. Этого русского, которого он вычислил средь многих других, он не презирал и даже не считал врагом.

"...Скорее,  он профи как и я. Наша задача - отыскать себе подобных и сохраниться всем вместе. В это страшное время..."

... Хм, я думал иначе. Думал и думаю. Если время страшное, необходимо всем вместе - сплотиться и преодолеть свой страх. И параллельно - страх других. И научить этих жертв этому преодолению. Так я и мои друзья мыслим Человека... "

"...Друг мой, на всех нас не хватит! Нас не так много и ресурсы наши не бесконечны. Необходимо сохранить нас, а вы предлагаете принести нас в жертву..."

"... А вот это уже напоминает фашизм. Здесь ваша главная ошибка. Пусть выживут только избранные..."

"...Не фашизмом, а с национал-социализмом! Но я не наци... "

"... Тем более. А я коммунист и горжусь этим..."

"...Ну, знаете ли... Не ожидал..."

"... А вы думайте и ожидайте..."

На этом обычно ломались копья , и разговор временно прекращался. Но Старостин не терял надежды. Ничего, поломается, как женщина, и станет мужчиной. Главное с ним серьёзно, не дать себе  слабину. Он ищет такие моменты: мы вскрыли у него червоточину лжи и он будет мстить.

"Несмотря на свое несогласие с режимом..."

Это снова прозвучал голос германского собеседника. Оппонента или товарища - еще предстояло разобраться. Хорош гусь, не понимает он...

***

Немного покусав губу, Старостин подозвал к себе высокого худого красноармейца в очках. Тот раньше всех вырыл стрелковую ячейку и правильно замаскировал бруствер. Расположился в ней на корточках и читал томик Пушкина, который умещался в туповатой ладони. Глаза его под очками выглядели слишком большими; готовыми ощутить и изменить весь мир. Губы заметно шевелились. "... Я вас любил так искренне так нежно, что дай вам Бог любимой быть другим..."

Старостин неслышно подкрался, хотя  цели такой не преследовал:

-Книгу читаем, боец?

Парень моментально вскинулся - вот он уже стоял навытяжку. Длинная рука с сильными пальцами прижимала томик к ворсу серой шинели. Глаза стали сосредоточенными и уменьшились в размерах. В них до сих пор отражались эти пушкинские строки.

Звучал нежный голос Анны Керн, Натали Гончаровой - скрежетал замок дуэльного "лепаржа", в полку которого был засыпан тонкой серой струйкой порох...
 
- Красноармеец Богодухов. Да, читаем, товарищ батальонный комиссар.

-Хорошо, что читаем. Хвалю. Кушать тоже нужно, но без знаний человек...

- Знания свет, незнания тьма.
 
-Да, не хлебом единым... - Старостин окинул взглядом окоп, СВТ-40, с укрытыми ветошью затвором и газоотводной трубкой. - Хорошо служите, молодец. Фамилия у вас интересная, почти церковная.Сменить предлагали?

Глаза парня повеселели:

- Так точно, предлагали. В школе, перед вступлением в ВЛКСМ.
 
-Что ответили?

-Ответил, что фамилию как отца не меняют.

- Молодец, правильно, - Старостин переступил через кочку, которая показалась ему огромным препятствием. - Служите дальше, от лица Красной армии, советского народа выражаю вам благодарность.

-Служу трудовому народу!

Старостин шел дальше, присматриваясь к обстановке. У парной стрелковой ячейки, от которой уже расстелились, как хвосты, ходы сообщений,  он остановился и прислушался. Чей-то голос неуверенно бубнил:

-...Вот оно как, други, складывается. Боженьку, церковь скоро введут. Попы нами начнут верховодить. А все он, усатый. Как начал поднимать энтих, бывших, так все прахом идёт. Собрали армию, силища какая! А немец "асе" прет и прет. Колошматит нас так, что перья летят с твоего кочета...

- Нет у меня Кочетова. А кто это?

- Дык энто петух. Эх ты, Емеля! А ишо грамотный!

Вмешался третий голос:

- Что-то я слушаю, шибко грамотных много развелось! Что всем прахом идёт, что за усатый?! Вы, ребята, кончайте так балаболить.

- А мы о чем-то таком говорили, Емеля? - первый голос явно косил под дурня.

- Не-а, мы о другом. Когда сало дадут или селедку. Ну и масло.

- Вот, слышишь, милый? Ты нас с кем-то путаешь.

- Ну, вы у меня... - новый голос был явно не мы восторге.

Чертыхнулся и исчез.

"Надо будет запомнить, - подумал Старостин. - Или прямо сейчас?.. Хотя, - он вспомнил Богодухова, - а не послать ли его и этих в секрет? Или в разведку? Жестко, но справедливо. Проверка будет достойная. И - организовать свое сопровождение, чтобы в случае чего парень и тот, кто сейчас встрял, этих двух... Лучше что б хоть одного обезоружили и доставили сюда, для товарищеского суда".

Он решительно направился к командиру роты.

Лейтенант Бахметьев  сидел в палатке и пил из котелка чай. При появлении Старостина вскочил, но на скулах заходили желваки. Не то, чтобы не любил он комиссара - тут другое. Бахметьеву казалось, что за ним приглядывают со всех сторон. И особисты, и политуправление. Кто-то из родственников у него был в кулаках и жил на севере, что осложнило ему поступление в пехотное училище. Пришлось отказаться от родственника и в письменной форме заверить, что не с ним, ни с членами его семьи он общаться не будет.
 
Сейчас этот красивый смуглолицый парень стоял перед ним навытяжку и ел его глазами. А под скулами так и играло. И в глазах читалось: что, комиссар, ни дня без "сигнала"? Уже написал?

-Сидите, - махнул рукой Старостин. - Отдыхайте.

-Есть, - Бахметьев неуверенно сел, как будто засекая время на посадку.

-Чаем угостите? -чтобы завязать общение, продолжил Старостин.

-Есть... Конечно угощу...

Через минуту Александр Андреевич пил ... напиток из зеленой армейской кружки с небольшими царапинами. Бахметьев пил, стараясь не отставать. Но у него плохо получалось.

-К чему такая неуверенность? - в лоб спросил комиссар.

Лейтенант поперхнулся и закашлял. Глаза его налились кровью, над гимнастеркой обозначились тугой кадык и синие жилы.

"Ничего, сейчас всё выйдет..."

-Вы успокойтесь, - поднял ладонь Старостин. - Там где волнение, там ошибки и поражение.
 
Бахметьев кивнул:

- Есть успокоиться.

- Предлагаю поговорить без чинов, - Старостин улыбнулся, оставляя кружку, из которой тонкой струйкой уходил пар. - Как вы понимаете такую должность, комиссар?

Он нарочно обратился так, чтобы собеседник сам почувствовал себя комиссаром. Иначе нельзя, пусть вникнет. Старостину за эти пять минут (украдкой бросил взгляд на светящийся циферблат с компасом) стала ясна картина побед и поражений. С лета 41-го обнажились все зажившие болячки. Откопались словно из небытия те, кто до конца не понял Советскую власть  или затаился против нее. Первым стало страшно, они не знали, куда себя приткнуть. Вторые соображали, что может пришёл тот час, когда можно случаем поквитаться... "Кто ты, Алексей Петрович Бахметьев, лейтенант Красной армии? Сроднился ты со своим раскулаченным родственником, братом своей матери из чувства мести, или постоянно не уверен в себе, ищешь решения?.. Помоги понять..."

"Думай сам, кто я , - казалось, отвечали глаза Алексея. - Отвечать не буду, потому что не верю..."

Ладно, протянем руку, что б поверил.

Настойчивый взгляд было совал Бахметьева с места. Но он тут же сел.

- Уставом написано, там сказано...

- Давайте не по уставу.

-Есть не по уставу. Комиссар следит за политическим воспитанием личного состава, - глаза Бахметьева смотрели вверх и читали по воздуху, - в его обязанности входит поддерживать боевой дух и политическую грамотность, правильно освещать события...

"И махать кадилом", - пошутил про себя Старостин.

Он кивнул:

- Про дух вы верно заметили. Дух бойцов и командиров это самое первое условие для победы. А что еще?

- Еще... Еще, политвоспитание проводить...

- Это лишь способ, средство, - Старостин поскреб подбородок. Лейтенант повторил его движение. - Комиссар обязан обеспечить слаженность между бойцами и командирами. Политическую и человеческую. Чтобы они в бою действовали как единый организм. Чтобы в их ряды не затесались паникеры и предатели. Как думаете, в здоровом организме таятся болезни?

- Никак нет, - не задумываясь, отрапортовал Бахметьев.

Старостин сделал паузу.

- У вас во втором отделении, кажется третьего взвода первой роты есть боец. Красноармеец Богодухов. Думаю, его нужно поднять до ефрейтора. Присмотритесь.

- Есть, - Бахметьев вынул торопливо из планшета блокнот и мгновенно сделал запись химическим карандашом.

- Кроме этого, нам уже сейчас надо организовать разведку и боевой поиск...

- Есть...

- Подождите, слушайте. Вот я мыслю так: Богодухова туда и направить. Его и... - Старостин прищурился, - троих бойцов из его же отделения, что окапываются справа. Знаете, о ком говорю?

- Так точно.Красноармейцы  Бугаев и Терпишин, ефрейтор Добрин.
 
Старостин с уважением посмотрел на него:

- Что ж, личный состав знаете, выражаю вам благодарность. Тем более, Добрин ефрейтор. Вот пусть подготовит Богодухова. Уверен, получится. Охарактеризуйте его.

-Разрешите обратиться...

- Добрина...

- Ефрейтор Добрин, из Серпухова, рабочий, член ВЛКСМ, замечаний по службе не имеет. Во всех смыслах положительный. Единственное, - Бахметьев задышал чаще, - любит другим советы давать, жалуются на него. Как что услышит, так сразу и встревает.

- Лишь бы по существу. А какого рода жалобы, конкретно?

Бахметьев нахмурился:

-Да вспыльчив, говорят. Боятся, что морду набьет, если не по его. Как услышит что про политику партии и колхозный строй, сразу, говорит: вы мне эти посягательства бросьте! А то, знаете, я ведь сгоряча...
 
- А у вас что, разговоры?.. - Александр Андреевич слегка нахмурился.

- Разрешите доложить, во вверенной мне части никаких опасных разговоров. Одно лишь обсуждение и политинформации. Ну, иногда бывает разговор, - лейтенант захлопал глазками, - когда мол колхозы в совхозы, не более того. И про партию: мол, почему в нее разрешено вступать всем бывшим...

- А вот это плохо. Плохо, что обрываете такие разговоры, - Старостин сделал глубокий выдох, а затем вдох.

- Виноват, - рука лейтенанта принялась записывать в блокнот.

-Что пишите? - полюбопытствовал Старостин.

Бахметьев моментально выпрямился, отставил руку:

- Вот, пишу: разговоры не обрывать. Обсуждать эти темы с бойцами. Докладывать в политчасть результаты...

- Правильно, - поднял руку Старостин, Бахметьев отшатнулся. - Не бойтесь. Да, можете по каждому обсуждению писать коротенький доклад. А еще лучше, устный. Мне лично. Вместе будем следить за политической грамотностью, раз у вас бойцы такие боевые. А что вы им раньше в ответ?

- Обращайтесь к комиссару.

- А вот это было неграмотно. Вы должны сами быть инициатором обсуждения таких тем. И если среди ваших бойцов скрылся враг, он будет быстро разоблачен. А так он может спрятаться за вашим нежеланием общаться. Все выглядит так, что это нежелание - страх перед подчиненными. Вы согласны?

- Так точно, - рука вновь принялась записывать.

- Постарайтесь запомнить, - Старостин задумался. Предлагаю вместе пройтись.

Бахметьев кашлянул.

- Посмотрим как несет службу боевое охранение.

- Есть...

Невысокая трава цепляла сапоги. Они шли: он, уверенный во всем, но - теснимый со всех сторон; и тот, другой, по которого хотелось сказать "вещь в себе". Над головой разомкнулось свинцово-серое небо, с которого временами кападо или моросило. Позиции примыкали к лесу и прикрывали развилку дорог, по которой должны были наступать немцы. Именно здесь предстояло вступить в бой 5-й роте.

- Стой, кто идет? - донесся приглушенный голос. Из ближайшего куста с калиной вылетела птица, смахнув с него ожерелье капель.

Они остановились.

- Здравия желаю...

Бахметьев побелел и клацнул зубами:

- Метелкин, оставить! Что устав караульной службы забыл? Под трибунал захотел?

Донесся слабый вздох:

- Товарищ батальонный комиссар, разрешите обратиться...

- Не надо обращаться, Метелкин. Руководствуйтесь уставом караульной службы и ы соответствии с ним действуйте.
 
Они стояли и не шевелились, подсказывая часовому свои действия. Он промедлил, но вспомнил:

- Пароль?

-Фитиль. Отзыв?

- Москва.

- Так-то лучше,- смягчился Старостин.
 
С другими секретами все обошлось. Там бойцы были исправные и службу знали.

" Вот же, можете, когда хотите", - едва не сорвалась предательски-вражеское с уст Старостина. Но он вовремя взял себя в руки и заглушил чью-то обиду.

Обида представлялась ему как живое существо: некая пупырчатая жаба с многими глазами. Обязательно в желто серую крапинку. Хотя временами меняющая этот окрас на более злобный или панический...

А Бахметьев, точно уловив  его настроение, зыркнул куда-то в сторону. Так, чтобы не видно было взгляда.

Вечером, обсудив с батальонной разведкой, Старостин предложил отправить в боевой поиск четверых. Старшим он рекомендовал ефрейтора Добрина.

***
 
Капитан Синица уставился на него пристально. Это у него получилось: глаза, обведенные кругами, были пленительно-острыми, как два клинка. Сам он готовил по мере сил и времени других. Добрина он рассматривал привлечь к разведке  со временем, а на Игоря вообще не обратил внимание.

-Товарищ комиссар, разрешите спросить, почему эти? - помедлил он.- У меня готова... Вполне сносная группа.

При этом он так заморгал, что стало ясно даже не самой наблюдательной особе: что-то у него не заладилось с подготовкой. Именно этой сносной группы. Но этот щекотливый момент он тщательно скрывал от себя и других, оперируя звучным лозунгом - "время поджимает". Это стало пресловутой красной тряпкой,  заводившая в могилу целые роты и батальоны, которые гнали на плохо разведанные узлы обороны. Но - брала верх обида. Как же так, почему мы отступаем? Мы, самые сильные, с рабочим классом и с коммунистической партией! А как же германский пролетариат, а как же товарищ Сталин?
 
В сознании возникало множество вопросов. Они слепили и мешали друг дружку. И Старостин в числе пока еще немногих знал ответ. По нам так скоро ударили потому что... Людей необходимо привести к пониманию, что рамки классовой солидарности необходимо раздвинуть до просторов Совести-Правды. Хотя правильнее будет сказать - помочь им прийти. Иначе они потеряют смысл своих достижений и откажутся от них. А то и просто - растопчут их ногами. И - проклянут того, кто накормил их досыта, но не научил как добывать хлеб насущный трудом и потом.

ВОТ ТУТ МОЖНО ПРОВЕСТИ ГИПОТЕЗУ, ЯК СВАРГАНИЛИ Х СЪЕЗД ОППОЗИЦИИ!!!

"Товарищ Сталин, поддержите! Почему у меня такое - Х съезд?! Он остался далеко позади, к тому же вся оппозиция - либо с гитлеровцами, либо..."

Ему хотелось подумать, что такое "Х съезд" - как могут враги повернуть время вспять? И могут ли? Но он не стал этого делать - отставил на потом.

Но - не в долгий ящик.

- Потому что этих людей необходимо проверить, - вздохнул Старостин.
 
Брови разведчика поднялись высоко:

- Зачем именно так?

- Затем, что от их проверки зависит судьба батальона, судьба всей операции. Наши судьбы. Рассчитываю на ваше понимание.

Старостин и разведчик обменялись продолжительными взглядами. Синице стало не по себе. Он внутренне поругал себя, что задал этот вопрос. Ну хочет товарищ комиссар отправить в поиск неподготовленных людей, ну и пусть отправляет. Наше дело - приказы исполнять. А там, как прикажет командир батальона. Хотя и тот - с оглядкой на комиссара. Потому как у них власть - полномочия от самого Мехлиса. Понимай, от товарища Сталина.

Комбат ничего против не имел. В дела разведки он не шибко лез потому как был из запасных, а капитан Синица - из кадровых. С медалькой за Халхин-Гол и финскую. С двумя медальками. Если уж он не против, почитай - всё " за ". А учитывая, что товарищ комиссар это предложил...

Разведчик лишь шмыгнул носом. Конечно, можно пожаловаться в особый отдел (особиста как раз не было рядом), но делать он этого искренне не желал. "... Что это значит, от этих людей с зависает судьба?.. Мало ли от кого чего зависит? Может на этом направлении немцы и вовсе не пойдут. Тогда от нас здесь вообще ничего не зависит". И тут он почуял, а затем понял - коса нашла на камень. И - высекла множество искр. Он сам уперся в необъяснимое нечто. Вроде от нас все зависит, вроде - мало чего. Куда не поверни, везде вероятность действий противника. Везде стратегически важные направления. Ни одного второстепенного. Потому как всё железнодорожные ветки и все дороги ведут к Москве. А тут их - целая паутина! По ним ходим, на них стоим.

И он покорно опустил глаза, давая понять, что сдался. Доводы комиссара (скорее всей обстановки) оказались сильнее.

***

Полковник Эльбер заметил внутри себя тёмное пятно. Оно всё разрасталась, пока не приняло угрожающие черты. "... Мой Бог, это в меня заползает болезнь этого богемского ефрейтора, - он уставился на фотокарточку фюрера; взгляд его светился откровенной неприязнью, - она нас заведёт в могилу. Воевать с такой страной как Великороссия? Такие просторы, такие ресурсы! Мобилизационный запас не исчерпан. Свинья не может это не знать. Не работает ли она на русских?.. Прошлое фюрера тёмное; он явно утаил часть своей биографии. Надо быть идиотом, чтобы воспринимать " Майн Кампф" как таковую. Но толпе всё равно. Важно, что фюрер ведет ее к победе. Свиньи... "

Полковник давно не считал немцев носителями великого духа Гете, Шиллера и Вагнера. Пожалуй, кое-кого считал: тех, кто не признавал власть нацистов, тайно и явно с ней боролся.  Себя в из числе, разумеется. Хотя явную борьбу он предпочитал тайной. Пугал пример России, где при последнем монархе так этим увлеклись, что свалили саму монархию и расстреляли царя со всей семьёй. Нет, германцы народ законопослушный. Стрелять своих венценосных особ не станут, иначе дело дойдёт до крупного капитала. А без этих господ - не дымят трубы, не плавится чугун и сталь, не шумят вагонетки с углем. Остановится всё!

На этом вопросе красноречивое мышление полковника иссякало. Он не знал как его решить. Капитанов промышленности следовало контролировать, чтобы они не своевольничали, но этим как раз занимались фюрер и его наци. Упрекнуть их в чем-то было невозможно. Германия выросла как на дрожжах и снова превратилась в рейх. Но воевать со всем миром, пусть даже с одной Россией?! "...С русскими, пусть они коммунисты, следовало дружить. Вряд ли они пойдут на нас войной... Пошли бы, - рассуждал полковник. - Германия для России - важный торговый партнёр, а они для нас - сырьевая база. Как было исстари и ничего с этим не поделать. Кроме того катал Германии крепко связан с интересами воротил с Уолл Стрит, что уже является гарантом неприкосновенности".
 
Его успокаивал вид из окна этой избы, где расположился штаб. Пастораль - в серо-голубых и зелено серых оттенках, если не считать камуфлированных грузовиков, вездеходов и прочей техники. Прохаживались часовые. Повар пошел сторону колодца с брезентовым ведром. Если их убрать, пейзаж будет отменный - для кисти художника, вознамерившегося написать шедевр " сельская глушь". Или - "на отшибе цивилизации". Чтобы всем сразу стало ясно, это не Европа.

Германские солдаты и их техника лишь усиливали европейское вторжение в эту дыру.
 
" Может так и нужно? - задумался полковник. - Война - естественное состояние человека. Проходимец-фюрер здесь не ошибся. Стоит с ним спорить в этом деле? "

Он представил "русского друга ". Как он думает? Превосходно, если удастся его переубедить. Он, чувствуется, закоренелый большевик, комиссар. Однако, если судить по стилю общения, - хоть и на расстоянии! - он утонченная личность. Либо из аристократов, либо приближен к ним.

Тут же ухнуло, гулко пронеслось эхо выстрела. Задолжала земля. Как некстати! Батарея корпусных гаубиц 150-мм начала пристреливаться по русским позициям. Там, где похожие рав и щели обнаружил самолёт-разведчик. Следовало отрядить группу в разведку, дабы получить наземное подтверждение. Но полковник пока не стал. Он не получил приказ готовить наступление. Он вообще был уверен, русские скоро сдадутся. А если нет, то договорятся с немцами. Недаром, он и ряд других офицеров были на стажировке в России, в 20-х, где обзавелись полезными знакомцами...

***

Они шли через лес.Капли дрожали на траве и на ветвях. Вскоре равнина перешла в балку; там в низине рос туман. В случае чего в нём можно было укрыться, это был добрый знак. Если бы эта мохнатая белая шапка разрослась по всему лесу, было бы совсем добро.

" Впрочем, почему именно "было бы добро", если речь идёт о предстоящем? - думал Игорь на ходу. - Чудной русский язык. Надо исправлять. Если путаница в голове, нужен чистый грамотный язык как средство передачи мысли. Хотя мысль - важнее что слов, потому что первее - НАПРАВЛЯЕТ ВТОРОЕ. как топливо для машины, чтобы словам не стоять неподвижно. Надо будет написать товарищу Сталину..."

В прошлом он уже писал ему пару писем. В одном поделился своими мыслями о предвоенной политике Германии, во втором - сравнил речь товарища Сталина в июне 1941-го по радио с речью Минина и Пожарского. Так и написал: "Их  речей не читал, но уверен - очень похоже..."

Ответ ЗАТОЧЕННОГО топорища Сталина не замедлил ждать. (...) Игорь не стал большим начальником, однако...

С вечера над кроме леса по флангам вырастали синие и зелёные черви  осветительных ракет. Похоже немцы или обходили их дивизию, или немецкие передовые отряды напускали панику. Накануне комиссар говорил как это действует: отряды на мотоциклах, транспортерах и даже на велосипедах ведут разведку, углубляются в наши тылы и пускают ракеты. Затем мотоциклисты снимают глушители с двигателей, чтобы грохот давил на психику. Следующим этапом выступает охота за отдельными машинами и колоннами снабжения...


* * *

Сталин поправил фотографию Игоря в общем ряду других фотокарточек. Много разных лиц, и молодых, и средних возрастов и даже и старых. Но больше молодых, совсем юных.

Их освещал огонь церковных свечей.  Сталин смотрел на них, затем перевёл взгляд на фото Ани Крыжовой, которое покоилась рядом с фото ее отца. Мысли вождя должны передаваться его подчинёнными, которые суть его дети. Если подчинённые не воспринимают его как отца - связь потеряна.Он их не слышит, они его не понимают. С полуслова, а то и без слов. Ибо идет война, а на войне не хватает время и сил все сказать и все показать.

По всему - подчиненные и те, что сразу, из начальников, должны меняться местами, чтобы не зазнаваться. И чтобы быстрее соображали... Как зазнался - прыг-скок в подчинённые. Если не озлобился, значит - советский святой, истинный товарищ , Если нет - стал находкой для вредителей и шпионов. Сам стал вредителем, ибо зазнавшийся - слышит только себя. Даже когда ему кажется, что он слышит других. И в этом - огромная опасность...

Сталин с трудом подавил в себе эмоции. Из него чуть не поломалась ненависть и боль за пополнения лета и нынешнее положение - противник продолжает наступать. А мы цепляемся за рубежи и теряем людей. То  бесценное, что мы растили с начала революции. Тех героев, что сейчас сбивают вражеских асов и остаются живыми, чтобы учить других. А кто-то продолжает вредительство: внушает людям, что нужно бесцельно складывать свои жизни на алтарь победы. Что принесение себя в жертву есть наивысший подвиг. И тем самым - выстраивает людей в очередь к смерти и формирует ее культ.

...Советское люди перестают быть советскими. Они вообще перестают быть людьми. С этим не пристало мирится.

Он вспомнил дородное лицо Хрущева и поморщился. Здесь - о таком нельзя... Это как болезнь, если подумаешь о ней, распространится...

Перед ним стояла картина взрывов, гари и пыли. Она потянулась от самой границы с поваленными, расплющенным столбами до Московской области, Ржева, окраин Ленинграда, Мурманска, Крымского полуострова и Таганрога. Всюду бушевала война и всюду были они - ростки будущей победы. Его сыны и дочери разгорались в этой тьме духа как огоньки, готовые ослепить захватчиков и захвативший их нечисть.

Дождаться своего часа, своей минуты и своей секунды - победить силу смерти. Вот чему он их учил.

***

  Но чу! - они услышали шум мотоциклов. Даже не шум - безумное тарахтение их двигателей. Было ясно, что по дороге движутся немцы.

Бугаев присел, Глаза его смотрели затравлено, уши шевелились, в затем срослись с головой как у загнанного  пса. Щеки сотрясала мелкая дрожь. 

Добрин удивленно взглянул на него. Богодухов обратил внимание - у него тряслись уши! По крайней мере, двигались мочки ушей. А с чего бы это?

Винтовку Бугаев держал стволом к земле. То ли хотел выкинуть, то ли просто испугался и не знал,  что с ней делать. Одним словом, ненужный инструмент - она его явно тяготила. А он не умел это скрыть, или не желал.

- Немцы... - прошептали его губы. Они словно существовали отдельно и тоже доставляли ему мучение.

- Оставить панику! -отчётливо прозвучал голос Добрина. Он взял свою АВС-34 наперевес (тоже самое автоматически сделал Игорь) и выглядел решительно.

А Терпишина будто отбросило назад. Он был готов опереться на приклад своей трехлинейки.  Его глаза перебегали с дерева на пень, с пня на куст, с куста на Игоря, потом на Добрина. На Бугаева он и вовсе избегал смотреть.

- Приказываю отставить панику, - безо всякого нажима, не повышая голос, повторил Добрин. Его глаза, превратившиеся в щелки, заметно расширились. - Повторите приказ.

Спокойный его настрой мгновенно передался всем. (Скажи он "буду стрелять" или "под трибунал", между ними враз пролегла бы паленая черта.) Игорь и Терпишин заметно подтянулись. А с Бугаевым продолжало твориться нечто. Он осунулся; глаза его приняли стеклянный блеск, кожа посерела.  " Он же такой... Всегда был таким! " - сделал неожиданное открытие Игорь, но не дал ему, как дикому зверю, вырваться наружу...

- Есть прекратить панику, - приставил оружие к ноге Терпишин. Его рыжие веки заморгали, веснусчатые щеки натянулись.

- Есть прекратить панику, - приклад самозаоядной винтовки коснулся кирзового ботинка Игоря.

- Красноармеец Бугаев?..

Глаза Добрина смотрели спокойно, но пробирались до костей и дальше. Бугаева они согнули, затем легко распрямили, будто его сделали из каучука. Оставаясь с прежним лицом и прежними глазами, он выглядел чересчур бодро, будто стоял на пружинах.

- Есть прекратить панику, товарищ командир,  - растянул он до ушей губы.

- Всё впорядке? - поступил к нему Добрин. Он был ниже ростом и заметно привстал на носки: - Вопросы есть?

- Никак нет.

- А что такой скукоженный?

- Боязно...

Добрин покачал головой:

- Спасибо за правду. А страх в себе давите. Иначе враг вас раздавит, - и, оборотившисш к Игорю, приказал: - Пойдете с Бугаевым замыкающими. Дистанция - четыре метра. Если поднимаю правую руку - всем стоять, пригнуттся и без движения. Опускаю эту руку - падать на землю и не шуметь. Поднимаю левую - встаем и вперед...

Они проследовали еще 200-250 метров, когда деревья стали редеть. Сквозь них проступил большак, по которому с интервалом в четыре метра стояла дюжина германских мотоциклистов на мотоциклах с колясками. Все седоки были облачены в камуфляжные куртки или порезиненые плащи с капюшонами; часть лица скрывали огромные дымчатые очки. На головах - рогатые, похожие на котелки, каски. Остальное рассмотреть не успели - Добрин показал рукой "залечь", и они рухнули в траву. Игорь еще удивился: до врагов было метров пятьдесят, ни меньше, а он многое рассмотрел. Неужто так зрение обостряется?

Рука Добрина показала "ползти вперед", они осторожно поползли. Было видно, что враги стояли не просто так. Кто-то курил, кто-то пил из круглой, обшитой сукном фляги, у которой пробка была вроде стаканчика. А на передней машине,  по всей видимости офицер, приподнявшись и подняв очки на каску, изучал что-то на планшете. Ага, карту смотрит...

При этом враги обменивались громкими фразами, что не были слышны за треском моторов. Но стоило старшему спустить планшет на бедро и опустить очки - его рука всперчатке указала вперёд. Все немцы моментально бросили свои занятия. Отряд мотоциклистов мгновенно умчался  вперёд, обдавая пространство едкими выхлопами сизой гари.

- О как, техникой воюют. А мы на свих двоих, - прошептал Бугаев, показав зубы.

- Отставить! - жестко сказал Игорь, блеснув очками.

- А что отставить? - встрепенулся Бугаев. -  Что я неправду говорю?
 
Этим он словно припечатал Игоря к земле. Не сдаватья же в плен он зовет? Хотя, по сути, хваля немецкую технику, он срывает боевое задание. Сейчас нечего врага хвалить - себя стращать...

- Приказываю прекратить расхваливать врага, - стиснул зубы парень. - Это мешает выполнению боевого задания...

- Скажите, скажите...

- Что?! - лицо Игоря вытялось, он едва не закричал. Но в следующий момент - до боли прикусил губу.

- А то! Без году неделя, только вылупился...

В глазах Бугаева мелькнула насмешка. У Игоря внутри все заледенело. Он сразу понял: сейчас кто кого, чья возьмет.

- Я ст... -запнулся было он, но тут же огонь прилил к вискам и тут же сменился льдом: - Меня командир назначил, повторить приказ?!

Он взглянул, подражая  Добрину.
В следующий момент лицо Бугаева позеленело. Игорь славно преобразился .

Он стал похож на другого человека, где-то им виденного,  но - убей, "бог"! - Бугаеев не помнил где и не помнил даже отдалённо этого человека.  Но  от того ему было ещё страшнее. Заледенели ноги, затвердел (славно приклееный) к небу язык. Бугаева сотрясала мелкая  дрожь. А виденное перед собой ему казалось плоским и размытым.

Рука зачем-то стала двигать затвор.

-Отставить! - прозвучал сужой голос, отдалённо напоминавший Игоря.

И тут произошло то, что меньше всего ожидали Игорь и Добрин.  Сначала Игорь решил - ему показалось, но затем услышал тихий шёпот, протер глаза. Ошибки быть не могло. Рука Бугаева тянула из-под шинели белый отрез.

- Ты что? - одними губами спросил его Игорь, тело не слушалось его.

- Сдаваться надо... Пойдём вместе, а? Они тоже трудящиеся, я политэкономию знаю. Ничего нам не сделают.

Губы Бугаева едва двигались; произнося это, он вряд ли отдавал себе отчёт.

- Да за такое - расстрел на месте, по законам военного...

- А стреляй! Только немцам себя и других откроешь. А я тихо сдамся, лады?

Он посмотрел добрым, детском взглядом. И на душе появилось ложное спокойствие. А вдруг так и нужно? А вдруг он прав? Сапог сапогу пара.

- А ты не сейчас... После... Чего сейчас соваться? - начал он, ухватив спасительную соломинку.

Глаза Бугаева стали большие и круглые. Он раскрыл рот под стать глазам, но его оглушил треск двигателей. Мотоциклисты сорвались с места и умчались вслед за командиром. А Игорь смотрел на Бугаева: прямо в глаза. И на отрез, который тот принялся медленно затыкать обратно. Рехнулся что ли? Непохоже! А если нет, зачем раскрыл своё подлое намерение? Хорошо, насчёт Игоря был уверен: с виду дохлый, очкарик, даст слабину. Но Добрин не такой, застрелит обоих! Это у него на лице написано. Или с Терпишиным тоже...

"Ты что ж су-ка делаешь?" - раздался у него в голове чужой голос.

Игорь повторил это одними губами. Но для Бугаева это прозвучало как эффект разорвавшеся бомбы. Он закрылся рукой и стал отползать  на левом боку. При этом нога зацепилась за ремень винтовки - та волочилась по красным и желтым листьям.

Но Игорь оказался проворней. Вернее та сила, которая оказалась в нём. Он в два переката навалился на труса и предателя, припечатал его затылком в мох:

- А ну отставить, расстреляю!

Краем глаза он заметил - Добрин, лежа, одним рывком прижал Терпишина к земле. Затем приблизил к себе. Их лица оказались рядом.

- Ах ты проститутка! - донесся его громкий шёпот.

"Это он не про меня", -  подумал Игорь с облегчением. Хотя себя готов был назвать самым обидным словом.

***

...Сталин приблизил свечку к фотографии Игоря. Пламя дернулось. Задрожало... Из него рванула копоть. Раздался едва уловимый треск. Это означало, что из человека выходит начисть. Но это не значило, что нечисть побеждена. Ещё неизвестно, на кого она выйдет, к кому прицепится.

"Бесы - стадо свиней..." - прозвучал похожий голос изнутри.

Казалось лицо парня, скрытое под глянцем, осветилось.

"Они ему мешают", - подумал Сталин и усилил давление: вернее погнал его в сторону того или тех, кто мешает. (Впрочем, мешающих всегда много. Да и помогающих - не один. ) Он почти физически ощутил всех, кто задействован в обряде Правды и всех, кто его проводит. И тех, кто мешает - проводит контробряд...

" Какая-то тварь ему мешает", - голос был как треск свечи и капли падающего воска

 Сталин был уверен, что это твоя мешает сейчас многим из тех. Кем он проводит. Но он не имел права на страх, тем более на панику.  Паника была таже тварь, а может быть та же самая. Которая донимала его и всю его сторону. Его страну. Как странно звучало это определение. Как будто он выстоял ее от начала веков. Называют же его отцом народа. Зовут лучшим другом советских физкультурников детей. Значит приходится взять эту непосильную ношу.

***

А по шоссе уже двигались танкетки. Немцы подтянули ремешки касок, поправили кожаное снаряжение и включили двигатели. Трам-трам-трам! Ребятам едва не заложило уши - они работали без глушителей! Грохот был такой, что хоть святых выноси.
Вся колонна пришла в движение. Дорога наполнилась сизовато-голубыми выхлопами, от которых ело глаза и чесалось в ушах.

Ральф Вильдеберг с омерзением вспоминал ту минуту слабости, когда вспомнил Сару и пожалел пленных русских. Ладно не убил, но пожалел?! А тут ещё этот странный толчок в лоб, на дороге.

Он до сих пор не понимал, почему повернул колонну вспять. Опасность или за ними кто-то следил? Кто-то сильный, из русских? Его передёрнуло: а разве у русских остались сильные? Разве их не уничтожил этот азиат Сталин, уничтоживший своих генералов и соратников накануне... уничтожавший всех, кто встал у него на пути?! Так им объясняли в роте пропаганды, на занятиях. Кроме всего  вала мысль, что фюрер помнит о каждом солдате и защищает его даже больше, чем рейхсфюрер...

ГЛАВА ВТОРАЯ.  Поступь железной СТОПЫ.
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

...Он вспомнил тонкое паучье лицо в песне, но передёрнуло.

Мотоциклисты численностью до отделения выскочили на развилку лесной дороги, когда Ральф отдал команду рассредоточиться по обочинам. Они разъехались, встали веером, ощетинившись пулеметами. Что-то опасное и с ходило от этих зарослей, могучих хвойных деревьев по обе стороны, что рассыпали рыжие иглы на зелёную мокрую траву. Первый раз его словно толкнуло: сперва вбок, затем в голову. Он тогда смотрел карту больше для виду - чтобы понять, смотрят за ними, и сколько стволов...

Спешно ретировавшись, они теперь вернулись во всеоружии: с пятью танкетками и двумя бронемашинами, оставив бронетранспортеры прикрывать тыл. Опытный глаз отмечал: ничто на дороге не изменилось. Грязь, покрытая рубцами их шин, не была потревоженна носком чужого сапога, а затем им же или шанцевой лопаткой приглажена. Характерные следы остаются... Не было следов свежей земли и набросаной хвои: так делают, когда маскируют заложенный фугас или противотанковую мину. Если даже за ними наблюдали из чаши или ближайших зарослей, то похоже давно ушли. Остаётся гадать, надолго ли и далеко.

Он отдал команду первому отделению спешиться и почесать цепью ближайшие кусты. А по дороге отправились саперы с миноискателями и стальными щупами на случай русских гостинцев в деревянных коробках. Однако ничего не было.

Ральф хотел было махом руки провести "кемпфнруппу" в движение. Но его смутил металлический  звук. Будто где-то вдалеке зазвенел колокольчик. Цирковой... Откуда здесь цирк? Он осмотрелся в бинокль. Ничего! Никаких намеков на прикрытые ветками орудийные капониры, одиночные окопы. Можно, конечно, вызвать авиаразведки; почесать лес на восток - вдоль дороги. Но что это даст?

Он стиснул зубы и перчаткой указал - движение вперёд!

Последнее, что он видел - черные как воронье крыло волосы Сары. Она лежала в расстёгнутой блузке на стогу сена и манила его к себе. А он, в черной пилотке, с кинжалом у пояса, только что скинув ранец...

Вдали, куда дорога врезалась узким светлым клином, из синеватой стены деревьев, подпирающей землистого цвета небеса, ударил неясный комок света. С тугим воющим визгом, который заложил уши, посреди дороги взвился гейзер огня и грязи. Он разметал три мотоцикла, разбросал седоков. От следующего разрыва в воздух поднялись окроваленные клочья и цилиндрический чехол противогаза.

Колонна сама по себе безо всякой команды Ральфа расползалась по обе стороны в лес. Он лишь заорал команду в мембраны рации и связался с полком СС: чтобы прислали "фоккер 38" с его по разным оперением, либо - с десяток "черных гусар". Он их наведет на цель...

***

Бугаев мелко сучил ногами. На его спине сидел Добрин и помогал Терпишину взять узлом руки, а затем - верёвку тем же узлом на руках на руках паникера и едва несостоявшегося предателя. Глаза Бугаева были точно в крови - белка было не видать! Игорь делал вид, что держит его за ноги и даже рассматривал шляпки гвоздей на его подошвах.

На самом деле виновник злоключения был смертельно напуган. До него лишь сейчас дошел смысл сказанного - немцы же тоже пролетарии, им ничего не сделают! Как такое можно сказать?!

- Расстрелять и делу конец! - сказал Терпишин громким шепотом, когда закончил. - Или заколоть.

Он посмотрел на кинжальный штык в ножнах Игоря,будто прицениваясь или желая устроить "мену".

"Я те дам!" - подумал Игорь. В слух он этого конечно не произнес.

Тут он первый услышал колокольчик. И - немного дал петуха.

Не то, чтобы сильно испугался - немцы идут! Нет,  он понимал, что те ушли назад и вряд ли вернутся пешим строем, прочесывая лес. У них была техника, знаем им так?!

Игорь сперва не поверил: на них через лес  двигалась зенитка калибра 37-мм с впряженными в нее девчатами, коих было - не сосчитать сразу! - около девяти. Они впряглись в нее как бурлаки. К лафету зенитки была привязана толстая веревка, которая создавала внушительную петлю. Слышалось кряхтенье и сопенье, взгляд взбадриваемое "поднатужьтесь, девоньки!", "ну-ка, бабоньки!", "эх-ма, взяли!" и приглашенной руганью, от которой у взрослых мужиков уши в трубочку заворачивались.

На одной была шинель с подсумками, с карабином, остальные - в пальто, ватниках, жакетиках; в платочках и беретиках.

Помога, называется ! Да, если б товарищ Сталин видел...

У Добрину и Терпишина словно по команде отвисла челюсть - словно была одна на двоих. А Игорь почему-то сказал в полголоса:

- Стой, кто идёт?

И кашлянул, отчего странная процессия вздрогнула и замерла, и будто наткнувшись на незримую - метра в полтора! - преграду.

Бабы поворачивали головы,мне распрягаясь, словно в поисках цели,и когда самая военная из них сумрачно сказала:

- Ну, стоим, и дальше что?

Она поправила пилотку, из-под которой выбило прядь каштановых волос. Глаза озорно блеснули. А рука и не думала хватать ложе или затвор карабина.

Парни тут же встали и вместо того, чтобы взять орудие наизготовку, оперлись на него. Теперь их было прекрасно видно из-за кустов рябины.

Бугаев замычал и тут же вякнул - нога Игоря припечатала ему спину. Что называется, тяжестью стопы - от души.

- Вы кто?!

- А вы кто такие будете?!

-Ефрейтор Добрин.

-Ефрейтор Дубовицкая.

- Как здесь оказались?

Добрину на этот раз необходимо было показать себя как старшего начальника, и пусть даже при равенстве в званиях. (Хотя так - как она разговаривает, выдает в ней просто бабу, одевшую шинель.) А возможно и в должностях. Понятно, что эта сборная солянка из баб и...тьфу... девушек вовсе никакая ни воинская часть. И никакое они  здесь задание не выполняют. Скорее всего...

-Прошу предъявить ваши документы! - заявил он.

- А вы ваши! Или вы на посту? - не сдавалась девушка.

- Мы бойцы Красной армии, выполняем боевое задание.

- А я тоже не гражданская. Тоже это самое - задание... Все вместе выполняем.

Добрину показалось, что над ним смеются, и он сощурился:

- Пушку на себе тяните?

- Ага, вытягиваем.

Вновь возникла пауза. В этот момент когда-то из Добринских ребят дернулся. Пронзительно свякнула застёжка брезентового ремня о затвор. И - карабин неизвестно как оказался в руках у девицы. Она уже отвела "собачку" и щёлкнула затвором:

-А ну мне... Не балуйся!

Карие глаза ее грозно сверкнули.

-Ого, прям Анка-пулеметчица!

 Это молвил Терпишина, разомкнув разом пересохшие губы. А Игорь напротив, не ощущая никакой опасности, обратился сперва к Добрину:

- Товарищ ефрейтор, разрешите... - и, не дожидаясь ответа: - Мы здесь все советские люди. Слышали, о!?

Она ожидала внутренне,и что он все нет руку ( тогда, возможно , рука бы дернулась на спусковом крючке: а вдруг дезертиры, шпионы или какая контра?!). Но Игорь и не думал этого делать. Он делал будто по наитию, хотя внутренне соображал и знал - что именно и зачем.

Такое с ним следить случалось раньше. Но теперь...

Он ещё выше поднял глаза:

- О, слышали?!

С дороги и впрямь доносился шум. Будто вдалеке скрежетало сверло, потом два, три и более. Они перекрыли друг-друга, словно окружая лес, и готовились сверлить его деревья, землю и всех тех, кто его населял и хранил.

В этот момент из лесу вышли трое. Они были без оружия, в грязных шинелях и обмотках; у одного было плоское рябое лицо и треугольники сержанта в линялых петлицах, а второй был совсем невзрачный, и невыразительный паренёк. Он все время шмыгал и виновато улыбался - так, что его хотелось наказать. Прикрикнуть или топнуть ногой, округлив глаза. Хотя было ясно, что он этим непременно воспользуется начнет вас подкалывать.

Потом или сразу - значения уже не имело.

Главное заключалось в другом: оба сгибались под тяжестью длинных зарядных ящиков и поделись медленно, часто вздыхая. Следом, чуть не толкая их остриём штыка, шел щуплый мальчик в очках, явно еврейской национальности. Он тоже был в форме рядового бойца, тоже помятой и грязной. Но вид у него был бравый,  несмотря на красные, явно заплаканные глаза.

"Женщин защищает, - подумал Игорь, - вот и бравый. Гордится".

Рядом прыснули смехом и Добрин, и Терпишин. Захохотали бабы, ослабив свою виригу; улыбка сверкнула на лице кареглазой. И даже виноватые ухмылки появились  на лицах двух "несунов" и ожесточенная - у еврейского паренька. Но времени не было, ни улыбаться, ни смеяться. Сверла сдороги постепенно превращались в моторы и , судя по далекому лязгу, были разновидностью лёгких танков или бронемашинам.

- Занять боевую позицию, повести рекогносцировку местности!

Все взоры мгновенно обратились на него - это сказал худенький высокий паренёк в очках. Это сказал Игорь.

Он не знал, но догадался, что - на самом деле сперва проводят разведки и только затем переходят к обороне или к наступлению; что разведка- тоже вид боя, если проводить ее подразделением до взвода или роты. Но его толкнуло изнутри, а может и снаружи - одновременно. И он поступил именно так, хотя и не имел на это право. Формально его младим командиром оставался Добрин.

* * *

Когда зенитку выкатили на огневой рубеж, германская колонна была как на картинке,и немного снизу. По серой грязной дороге, которая стелилась лентой и уходила относил но прямо в синеющий по обе стороны лес, двигалась в грохоте и выхлопах давнешнее скопление мотоциклов. Они медленно выплывали из-за поворота и ,рассредосточившись уступом, двигались...

В линзы прицела было видно, что расстояние от головного мотоцикла сократилось до 550 м, потом до 530.

Он хотел было спросить, но его опередили. Плосколиций и рябой скорее равнодушно, чем натужно произнес:

 - Прицел постоянный, упреждение два-три...

Окинув непонимающее лицо ефрейтора пехоты, он, старшина-артиллерист
словно не помнил ни одной прошлой позорной страницы. Не бежал из-под речки Царицы, не бросал свою батарею "сорокапяток". Было видно, что мужик он равнодушный, не мужик вообще. Игорю он представлялся вроде огромной, расплывшейся лужи студня с многочисленными глазами. Они моргали и подмигивали, когда нужно;
тут  -  лужа принимала иную, даже красивую форму или цвет. Но никогда она (он, оно?..) не пыталось принять один облик надолго, чтобы выразить свои поступки и они бы запомнились навсегда.


- Или убежит... - качнул лицом бывший старшина, что делало его похожим на маятник.

Добрин разинул рот: им по сути командовали! Или пытались это делать. И кто?

Но тут мотоциклы встали и вскоре разошлись по обеим сторонам к обочинам. Потому что в конце на тупорылом бронеавтомобиле с круглой башней, где были во все стороны щиты из сетки, немец в пятнистой куртке и пилотке понял высоко руку.

Видеть это не могли. Возможно он сказал по рации, и все в точности исполнили приказ.

На Добрина все происходящее произвело магическое воздействие. Будто прав не он, а стоящий рядом в мятой шинели рябой неопрятный субъект. По сути подконвойный, по сути зека.

- Приказываю, по колонне противника  - огонь!

Добрин произнес это командным голосом, в конце он дрогнул. И от бывшего старшины это не укрылось. Уголки его тонкого длинного рта заметно прогнулись. То же сделали глаза. Было видно,  он чувствует власть.

"А кто ты такой, чтобы мне приказывать? - казалось, звучал его голос, будто скрежетало кровельный лист. - К мамке сперва сходи или к вышестоящему начальству, потом приказывай".


Добрин краем глаза, оторвавшись от прицела, видел зеленосерую змейку немецкой колонны; точно ящерица разлеглась. И он снова, уже жёстче повторил свою команду.

- Есть открыть огонь, - вяло повторил бывший старшина. - Только сколько их там...

- Не обсуждать, огонь, я приказываю!


Замечание и сомнение бывшего старшины можно было понять. Да и сам Добрин понимал, что разведка не имеет права себя обнаружить. Но он также понимал, что должен был это сделать. Батальон не имел противотанковотанковых средств кроме гранат, бутылок с горючим и черех польских ружей ПТР 11-мм, доставшихся после Освободительного похода. Что бы там ни было, рассудил он, надо их задержать и напугать. Даже ценой собственной жизни.

Но рассудил он потом. А сейчас требовалось действовать.

Кареглазая в шинели и остальные восемь баб, разинув рты, продолжали смотреть. Пересмешник, что вместе с бывшим старшиной бухнули два ящика себе под ноги, в очередной раз шмыгнул. Он стоял, засунув руки в шинель и расставив ноги в жёлтых, покрытых глиной обмотках. Небритое его, осунувшееся лицо смотрело вниз, губы кривила ухмылка.

Добрину это стало надоедать. Он снял  АВС-36, оттянул затвор и направил ствол в кожухе прямо в лицо бывшему старшине:

-Огонь или расстреляю как собаку!

-Собак не расстреливают...

Это начал было пересмешник,  но тут же охнул - Игорь заехал ему в плечо кулаком. И тоже - снял с предохранителя.

Бывший больше решил не испытывать судьбу. Он приказал пересмешнику открыть ящик, потом, поколебавшись, открыл полукруглую обойму на казённой части пушки, вставил туда пять тонкоголовых снарядов, уселся в кресле наводчика и...

Его нога нажала на педаль все пять раз. Гильзы дымились и выскакивали. От грохота все присели и перестали слышать.

Когда дым и гарь впереди рассеялись, они увидели три перевёрнутых мотоцикла, разбросанные каски и ящики, красные бесформенные клочья, о которых не хотелось думать.

И - никого больше, и - ни одного звука.

"Вот как можно их, очень даже легко и просто!"

Хотелось праздновать победу и кричать...

Бывший старшина было полез с сидения, но Добрин продолжать наступать, толкая полуавтоматом:

-Сидеть на месте, враг народа!

- Ефрейтор, ты... не забывайте... - так и сказал ему плосколиций.

Хотя было ясно, что говорит он кому-то сквозь
 пространство и время. Будто там, далеко впереди, затаился враг.

- Да он авиацию вызовет, или...

* * *

Тут раздались квакающие звуки - очень скоро сменившиеся тугим свистом .

- Ой, бабоньки!

Это кричала одна баба, дородная, с толстыми щеками, что плохо скрыл белый пуховый платок. Она присела, обхватив свои щеки , а глаза у нее превратились в маленькие голубые щёлки.  Вслед за ней присели все бабы и даже маленький еврей. Он дернулась так будто намеревался бросить винтовку и дать деру.

На ногах уверенно стояла лишь кареглазая. С жестоким прищуром она стукнула по шее "белый платок":

- Молчи, Дуняша, отставить панику!

И все тут же выпрямились - будто у всех был общий штырь или  струна/ их связующая. Было слышно как это связующее начало зазвенело - перекрыло свист... Небо обрушилось на землю: грянул взыв, другой, третий. Пока далековато, метрах в 250-ти.

Бывший старшина было открыл пасть, чтобы по-рабски сказать "разрешите деру?". Но этого и не требовалось. Люди бросились к верёвке, впряглись в нее и потащили зенитку. Вскоре Игорь вскричал:

- Стой!

И все дружно остановились.

-Чего ещё? -поднял голову Добрин.

Он был благороден Игорю,и но одновременно - настороже, чувствуя сильного соперника. Его помимо всех тонкостей учили: командир должен быть один. Двух не бывает, если этот второй...

- Товарищ ефрейтор, там сзади зарядные ящики...

Б-А-А-АХ! Снова оглушительно грянуло сзади. Ухо уже научилось различать в грохоте как летят осколки - точно и впрямь лопались струны. А струна как чья-то жизнь...

- Тьфу ты, черт!

Это чертыхнулся Добрин. Его лицо враз осунулось и потемнело. Он открыл рот и вызывающе посмотрел: сперва на Игоря, потом - на бывшего, потом - в небо. Весь его взгляд говорил: ты меня упрекаешь?

Широкие плечи бывшего старшины размякли и опустились как тесто. И тут раздался голос Игоря:

- Товарищ ефрейтор, разрешите, я понесу один ящик?

Б-А-А-АХ!Б-А-А-АХ!Б-А-А-АХ!

Ударила серия взрывов. Осколки, пронзительно воя, сдирали кору и ветки, словно искали человеческую плоть.

- Вы это... Отставить! Рядовой Богодухов и вы, гражданин бывший старшина, - Добрин окинул их коротким взглядом: -  Перебежками и ползком, Богодухов старший, как поняли приказ!?

Игорь повторил бойко, бывший старшина прежним голосом.  Но в глубине которого дрогнула жилка. Может и струна.
 
- Выполнять!

Б-А-А-АХ!Б-А-А-АХ!Б-А-А-АХ!
КВА-А-АК!

* * *

Сталин держал свечку возлк фото  Игоря. Он не ощущал горячего воска. Пламя стонало и шипело, словно тысячи черных змей извергались в небеса, чтобы превратиться в белых или рассеяться в бледную пыль. В эти часы его никто не беспокоил.

Он чувствовал Гитлера:тот сидел в своей комнате и проводил свой обряд со своими "героями", которых хотелось назвать молодчиками. Ему вторил рейхсфюрер СС, щурясь сквозь стекла пенсне. Ни дать-ни взять в них он - заправской школьный учитель! Кто бы подумал, представить его без мундира с символами Одина и Валхалы?!

С рунами, с дубовыми и кленовыми листиками?

Именно эти амулеты и пламя факелов да прочие артефакты они используют. А Сталин сперва побыл возле восковой маски Ленина. Помогло лишь отчасти. Задавила всякая жуть, которой Ильич не понимал и которую не принимал; и которая в конечном счёте и угробила его - своим метким попаданием через сторонников Троцкого и Зиновьева.

И не одних этих вредителей, как оказалось.

Он долго водил свечкой над фото Игоря, потом  - словно во сне , перевел ее на фото  Старцева. О нем он узнал еще в 37-М, от  Мехлиса: тот , подбирая кадры , просил в письме , (которое  походило на  рапорт) , отправить  его  дело  на доследование. И Сталин внял  его  просьбе. Он  с первых  строчек понял : перед  ним  не  пустой  человек, не  балаболка вроде Бухарина , не  хитрая  змея 'Троцкий и не  истеричная баба в штанах по  прозванию Зиновьев.  (Хотелось назвать - "Зиновьева"...) Он  внимательно тогда изучил  личное дело  Александра Андреевича. Его  поразило, что  выходец из  дворянской семьи не  тратил  время  и деньги  на  развлечения: открыл  школу для  крестьян, больницу в своем  поместье. Не  чурался пахать с ними  землю  и собирать урожай. Часть помещиков продали  или  сдали свои угодья "кулакам", которые превращались в господ без  титулов и званий ; частью становились коммерсантами и уезжали в города. Старцев  же  успешно внедрил мелиорацию и рационально обработку замли (без повреждения глубинных слоев), для  чего  за  немалые деньги выписал  два  десятка плугов,  борону и механическую сеялку из Германии . И вдобавок ко  всему  - скучнейшего и длиннейшего немца-агронома, который щурился на свет из металлического пенсне и раздавал дельные  советы , экономя на всем.

Собственно этот  немец Курт Вайнер и был  главной  причиной  ареста , если  не  сказать  - поводом . Наша  закордонная служба "нарыла"
 , что  он  числится в призывных  списках военного  министерства кайзера как постоянно растущий в званиях: до  приезда в Российскую империю успел  побывать в обер-лейтенантах, а через  месяц  как  прибыл уже - на тебе ! - витые погоны капитана  одевай ! С этого пошло-поехало "шиться" сперва оперативная резработка, а в 37-м и вовсе уголовное  дело о шпионаже. И в качестве составных выступили эпизоды  общения Старцева с немцами -коммунистами,  которые по  информации Лубянского ведомства пересекались кто  со  знакомыми,  кто  с родственниками Вайнера.

 По  хорошему , информацию надо  было  крутить-вертеть , проверяя каждую мелочь агентурными данными на  несоответствие. Но  -   горячие головы и враги (они эти  головы сушили, раскаяя  их до бела) ,  дали другую команду: пусть ВСЕ сами  себя  защищают, предъявляют следствию улики.   А если  их  нет , значит  проще - запереть в лагерей бараки или прислонить к стенке . Сказал  же  товарищ Сталин , что  незаменимых у нас  нет ?! А не  сказал,  значит подумал. Сам  виноват...

С фото на  Сталина , тогда и сейчас , смотрело жесткое лицо с собраными  наверх  чертам,  что  говорило о железной воле . Такого сожми в кулаке,  он  распрямиться как губка , выпустив все  лишнее ; станет еще  крепче . Ночные допросы  сделали Старцева еще жестче, а оплеухи и затрещины  не зажгли желание мести.
 Сталин еще  раз  внимательно  изучил  материал и написал синим  карандашом в верхнем правом углу : "Освободить по указанию директивных органов ". И - поставил  свою роспись .

Тихий  стук  в дверь прервал его .
Сталин онемевшими пальцами  оставил свечку в медном  подстаканнике и подошел к бронированой  двери , открыл  окошко .

-Товарищ Сталина , немцы прорвали фронт , в штабе округа информация... Их  танки  уже в Юхново,  - сказал Власик.

- Информация подтверждается?

Власик  понимал , что  имеет ввиду хозяин : по  каналам Лубянского дома и Фрунзенской набережной.  Берия он не  любил , но  поддерживал   контакт  с Абакумовым, начальником  главвого управления особых отделов .  Час  назад тот  доверительно сообщил ,что  немцы в Вязьме. Хотелось надеяться на  контрудар - хотя  бы  конного корпуса  Белого , не  говоря уже о Резервном фронте Буденного,  где было до двухсот танков . И - не  хотелось конфликтовать с маршалом Шапошниковым, другом и советником  вождя. А на  него был  компромат : в разговоре с Абакумовым тот  напрочь отрицал , что и немцы прорвались -  "голубчик , мы  такими данными  не  располагаем ".

Через минуту  - на  проводе  был  маршал  Шапошников.

-Кто  у нас остался , кого  можем выдвинуть на  встречу  врагу ? - спросил Сталин чуть  глуховатым голосом .

- Военные училища, дивизия народного ополчения , дивизия  особого названия имени Дзержинского, зенитки ПВО.

Сталин потянул из себя воздух - вздохнул:

- Не  густо , как  говорят  русские  люди.  Лучшие русские люди...

Еще через  минуту он  уже говорил с Берия :

. Пусть дзержинцы вместе с милицией и чекистами завтра вечером выставят кордоны, патрули на  улицах... Ты  понимаешь ! Сегодня люди сами решат на  чьей они  стороне.

- Слушались , товарищ  Сталин.

- Не  спеши... Собери свою молодежь , пусть  старики  учатся. Талантливая молодежь это как гений и злодейства - несовместимы . Хотя  иудушка Троцкий хотел  доказать  обратное , мы  его  остановили . Остановим и Гитлер , мы  его  остановим.  Простые советские люди нам помогут , если  правильно руководить, учиться и правильно учить .

- Остановится Гитлер , товарищ  Сталин. Татар остановили , Наполеона заморозили...

Сталин усмехнулся:

- Заморозили , говорите. Не  стоит уповать на  морозы. Русская привычка на  авось , на  Бога и на  морозы , на осеннюю распутицу привела к тому , что  татары поработили великую Русь . Я на  связи ...

Одевая пальто и малахай с зашитым в него малахитом ,  привезенный из Туруханской ссылки (подарок одного шамана ) он  вспомнил о чем   просил Шапошникова. Тот  обещал  доставить материалы на  самых  одаренныХ курсантов , зенитки и всех, кто  проходил по  его  личной  картотеке НКО, а также его  доверенных сотрудников . Борис Михайлович лишь  намекнул на  неприятный разговор с Абакумовым . Но  Сталину и без  того было  ясно : главный военный контразведчик постепенно зарывается.  Слишком прямолинеен, инициатива перехлестывает! Надо  мягко поправить, затем одернуть, если  потребуется.

Абакумов действительно был  слишком прямым, часто  рубил с плеча, хотя время  от  времени думал  глубоко и предлагал то , о чем  не  догадались другие . Он  первый заметил пагубность расстрелов захваченных диверсантов - их он разрабатывал  и вербовал, довольно успешно . Немцы  совершали глупую ошибку:  рассчитывая на  скорую победу , готовили и забрасывали преимущественно подрывников и прочих террористов . Агентурную разведку  отложили в долгий  ящик . Мы  этим воспользуемся, уверял Абакумов,  забросим к ним их же, перевербованных  нами диверсантов , Они  такой  шурум-бурум устроят ! Обзавидуешься...

Сталин вышел  на  веранду , откуда сквозной коридор из красного дерева  шел  через  стену к лестише - кратчайший путь  вниз . Кивком  подозвал сержанта  госбезопасности Валю Истомину:

- Поедешь со  мной и никаких вопросов . Одевайся не по  форме, потеплей .

Через  час  грузовой ЗИС с номерами леспромхоза доставил их на  кольцеву,  по  который потоком  шли  люди с узлами, мешками, чемоданами. Иные  катили тачки с барахлом. Ехали груженные телеги, на  которых забавно смотрелось уктанное брезентового трюмо, простынями - платяной шкаф, забинтованные люстры и многое другое .  Слышался плач детей , надсадный кашель, женские причитания. Во все это , разбавленное шумом авиамоторов с серых лохматых небес , врывались голоса :

- Хм;  кончились значить большевики ?!

- Да  это  ты  скорее кончился, сморчок окаянный!

- Товарищи , проявляйте сознательность! Мера это  временная , скоро  вернемся .

- Ага , эти там скоро ! Как  драпанем до Урала !

-Оставить такие   разговорчики ! В военное время , знаете ли, за  такие вот  су-с,  му-с недолго и...

- Что  - к стенке , жизнь у меня  отымешь? ! Ну, стреляй, стреляй гад ,  в рабочую грудь! Жаль  раньше не  свиделись...

   Сталин смотрел на толпу из-под малахая. Меховая тулья и наушники до плеч изменили его внешность до не узнаваемости. Рябое с оспинами лицо на морозе стало пергаментным, затем порозовело и раскраснелось. Валя не без удивления взирая на такое чудесное преображение: у нее задели щеки - их жалили сотни ледяных, злых игл.

 Их заметили, и мужчина, что не предрекал большевиками ничего хорошего, остановился и указал на грузовик мощной, тяжелой дланью:

-Уступил бы  кто,  товарищ гражданин начальник! Вместе бы в тыл, баб и ребятишек...

- Так можно и до Ташкента, - раздвинул прокуренный усы Сталин,

Его глаза лукаво блеснули, но в следующий момент стали прежними, будто он был наедине с собой в кремле или на ближней даче.

Кто-то из проходящих прыснул смехои. Просящий авто почесал себе 
затылок.

-Коммунист? - лупанул он неудобным для себя вопросом, о котором несколько минут назад и думать боялся.

Не то, чтобы вид начальника, товарища и гражданина, был ему страшен. И - не страшил его отворот шинели, за пазухой которой мог притаиться наган, браунинг или ТТ. Насторожило выражение  глаз. Они были и блеклые, и живые, слепили как стеклышки и сверлили как буравчики. Казалось их обладатель и они сами не знали не минуты покоя, изучая себя, собеседника, весь окружающий мир.

"Старый большевик,  со времен гражданской, - подумал мужчина, прекращая чесать затылок,- У такого не забалуешь".  Он уже приготовился взять свою антисоветчину обратно, и если товарищ и гражданин наставит на него личное оружие - рухнуть на колени и унижено просить прощения. 

Но это не пришлось делать.

Сталин сделал шаг вперед, протянул руку для пожатия. Она была маленькая, но крепкая,  казалось, с высохшей восковой кожей. Но через секунду мужчина заметил как она наливается силой и даже растет на глазах. 

"Иди на фронт, тебя там не хватает, - говорил товарищ и гражданин,  странно знакомый. 

Будто где-то видел его раньше, но забыл.

-А сам-то почему не на фронте? - только и успел спросить мужчина как глаза ему ответили: "Мой фронт - везде, в сердце, теле твоем".

И мужчина вспомнил: человек этот напомнил ему Сталина, Неужто и впрямь он сам? Да нет, конечно похож только, не более того. Хотелось потереть глаза...

А толпа уже бурлила как вода перед затором. Люди скапливались на шоссе ставили вещи возле ног, Они шумно обсуждали кто да что, и что кому будет, и кто за что заслужил.

- Так я это самое пойду?

Мужчина облизал губы, сразу ставшие сухими и горячими. Весь его облик: громадня фигура, лошадиная физиономия и длинные руки с широкими ладонями так и просился в защитники Отечества.  И  что бы ему сказали: "Хватит бегать от самого себя, товарищ!"

И чтобы эти слова прозвучали как музыка!7

Похожий на Сталина лишь улыбнулся и кивнул. Мужчина закинул вещмешок за спину, боялись перекрестился и , уже развернувшись, произнес:

-Только не говорите товарищу Сталину что я драпал,  ладно?

Человек в малахая кивнул и этого было достаточно.Через минуту высокая спина в драповом пальто с могучим "сидором" бодро шла назад.  На него смотрели это переводя взгляды на Сталина. Многиеэто сильно понять что произошло ( "сто" же такое сказал?!) сами разворачивались вспять.  

- Святой!  - сказала старушка и сама перекрестился Сталина. 

*  *  *

Линия разрывов приближалась. Уже полыхнуло горячим - воздух превратился в тугие комки , которые жалили и толкали на восток.

Ральф доложил по рации : у русских впереди - противотанковый заслон. Возможны большие потери , если атаковать в лоб . Он пробует обойти ; провести разведку.

Получив разрешение от оберштурбанфюрера, он распорядился двум отделениям спешиться и обойти предполагаемый заслон с флагов - под прикрытием минометов. 50-см минометы тут же установили.

Эсесовцы в маскировочных куртках и касках, покрытых специальными сетками, быстро ушли в лес и вскоре потерялись среди деревьев .Минометы тем временем перерахвали предполагаемые позиции русских. Сколько их там , батарея ? Может пара орудий ? Даже если так , их огонь это - смерть для большинства танков , если те скучатся вдоль леса по этой чертовой , с остатками гниющих листьев дороги. И она петляет- так, оказывается, петляет сама судьба .

Ральф сглотнул слюну и перевел дух . Он и подозревал, что судьба может петлять. Его судьба , судьба его товарищей , Германии - фюрера ... Судьбы связаны воедино: с кем связал , тому и подчинил . Но если бы только свою ! Ты подчинил жизни близких и родных , судьбу всего народа . Ошибка фюрера - ошибка всех германцев , как он раньше этого не понимал ?.. так просто ...

Взрывы продолжали размеренно громыхать; руки заряжающих успевали вовремя опускать в каналы стволов маленькие , похожие на огурцы мины . Важно не сбиться , не задуматься - тогда произойдет беда . Можно в запараке установить сразу два заряда, тогда взрыватель первого ударит вторую мину в стабилизатор - никому не поздоровится...

Он, захватив с собой шарфюрера и обоих радистов, крадучись пошел вдоль дороги через лес . Вскоре они залегли и уткнувшись в голубой мох , приложились к биноклям . Сквозь сетку делений было видно : взлетают тучи земли и веток, порхают красные и желтые листья , сверкает пламя . Только и всего ! Никаких русских !

Ральф потянулся к ракетнице, выстрелил "отбой ". Так можно весь боезапас расстрелять ...

Он  вспомнил глаза женщины , сын  котопор стрелял по и ним  с колокольни ; старика, бывшего в ту  войнув германском плену . Ему  стало не  по  себе . Он  трус , он  испугался этих русских ,что  затаились впереди и готовы  открыть огонь ?

Он приказал минометам прекратить огонь, взял второе отделение стрелков СС и стал обходить противника с левого фланга . А шарфюрера напутствовал: вести наблюдение. Если начнется стрельба и русские побегут как  зайцы , атаковать на  броневиках и танкетками.  Смять,  захватить в плен .   

   Уже шествуя  во  главе отделения, сбивая жемчужную росу с блестящих , точно лакированныХ листьев  , он  с иронией подумал о своей мягкости . Накануне он  захватил трех русских.  Одного мордатого,  заросшего неопрятной щетиной , с треугольничками в петлицах; хныкающего паренька и явного еврея , которого намерено пожалел , вспомнив юношескую любовь - Сару Гольдберг. Тьфу! Он  едва не  сплюнул как  это  делают  русские , но  тут же  проглотил слюну . Еще не  хватало им  подражать! А ведь  эти трое  могли  прийти к этому заслону ПТОР, предоупредить красного командира.  Он  вспомнил крохотные пушечки,  перекрещенные в петлицах мордатого. Его лицо  передернуло , Он  тут же  остановился - встала вся  цепь . Стрелки, старшие стрелки,  ефрейторы и унтер-офицер уставились на  него , ловя каждое движение. Волокна маскировки,  покрышки лица под шлемами в коричневато-зеленых чехлах , делали их похожими то  ли  на  чертей , то  ли  на  баб .

Он тут же  отметил эту  особенность и понял : именно  это  ему  не  нравится ! Но  подумал он  об  этом  только сейчас .

Он  только что  успел поморщиться! 

Стрелок,  по  его команде  , взобрался на  всередину сосны и пять  минут изучал  местность в его  бинокль.  В линзы заводов Цейса он видел каждую веточку и хвойные лапки,  и далее - две ближайшие поляны , на расстоянии 500 метров . И - ни  одного намека на  капониры с щитками орудий или плохо замаскированные окопы.

Вот  именно , плохо замаскированные! Под
Вязьмой,  где  фронт русских был прорван, они оставляли на брустверах голую землю , что жслужило прекрасным ориентиром для  артиллерии и авиации, да  и рыли их  по и прямой - без зигзагов.  Таким образом они лишали себя  перекрестныХ секторов обстрела . И это  позволяло класть снаряды и линии строго по  линиейке - не  вычисляя углы по  дальномеру и буссоли.  П р и этом русская пехота поражалась осколками и прямыми попаданиями даже на  втором  эшелоне, куда после первых взрывов стремилась убежать по ходам сообщений.

Летчики 5-го реферата люфтваффе  заранее фотографировали из брюха своего  Bf.34  всю схему  переднего края и недоумевали - русские обрекают свою  пехоту на  верную смерть! Только Ральф усомнился в глупости русских, вспоминая кровавые схватки  в Белоруссии и   бои под Смоленском . Впервые в России  им  почудилось,  что до  зимы им  вряд ли  управиться . Это  были не воинственные поляки в опереточных четырехугольных фуражках с белым  орлом , храбрые , но  без  должного руководства , которое их  вскоре предало. И не изнеженные французы с их  мощными танками и пушками, не умеющие все  это  применять ! Русские обрабатывали их  своей артиллерией , засыпали бомбами ,  затем - бросали плотные  массы танков и пехоты.  Но их удары были без дальнего прицела и в лучшем случае  громили лишь  первый эшелон обороны , а затем  - уходили в оперативную глубину, не перерезая   коммуникацией, не захватыкая штабов и баз снабжения .

- Смотреть под  ноги! - скомандовал он и тут же подумал : "А почему мы  решили, что  противник глупее нас  даже если он  терпит поражение? "


  *   *   *
 
"...Он - за другим..." - словно зазвенел сверху тихий , ясный  голос .

Игорь его  услышал. Как  будто это  Добрин км нему обращался и одновременно - комиссар с тяжелым, массивным лицом и удивитеоьно-добрыми , чуткими  глазами, по  фамилии Старцев.

...Он  и бывший старшина подползали к зарядному ящику . Зеленое,  продолговатое его  тело  виднелось среди сосновых шишек на  зеленой траве. Его  можно было  принять за  растение или  кочку , если  бы  не  буквенные и циферные обозначения , написанные  по  трафарету густой черной тушью . Взрывы легких мин  едва затихли. Еще курились желтовато-зеленые облака немецкого тола , который напоминал  запах жженой пластмассы; висел плотный  туман рыжей хвои, мельчайших сучков и коры, земляного крошева. Из  него  будто росло  нечто - колоссальная фигура , которая возмущалась и была  готова  протянуть руки , чтобы  расправиться с глумителями леса.

Игорь давно  понял - с бывшим старшиной что -то  не  так . Он  больше , воровато озираясь, не  помышляла о побеге. Плоская рябая харя стала осмысленной, постепенно превращаясь в лицо былинного богатыря ,  разве только - без бороды и густых усов . Но  грязную голову точно украшал шелом, кованый , с золотой вязью. От  нее шли лучи,  как  от  святых на  иконах. Ему  вспомнилось как  они, друзья-комсомольцы,  заспорили  о наличии такого сияния у людей  - у настоящих советских людей и коммунистов,  но  - усилием воли отодвинул воспоминание в глубь души. Чтобы  помогло в свое время...

Во  время - не  прежде того  времени: временного притяжения...

Дунул ветер... Почти одновременно они вжались в  мох. За  облаком ,  которое проредилось  справа, они  увидели пятнисто-зеленый силуэт. В маскировочной плащ-палатке и в таком же  чехле на  глубоком шлеме с выдающимися пластинами в метрах тридцати с небольшим лежала, приподнявшись на локтях... немецкая женщина . Из-под  козырька шлема у нее ясно свисала прядь густых, скрывающих лицо волос. Они  были под  стать маскировки - зеленовато-каштанового  оттенка. В стороне сквозь облака проступали похожие силуэты.  Головы,  еще головы...

Добрин в бывшем старшине заворочался, отчего тот  принял  совсем уж осмысленный облик . Если б не  так  - сразу бы заорал или  выдал всех иначе ,  когда краем глаза заметил - Игорь ушел головой  в голубоватый мох. Точно слился с ним  .

И он  - повторил за  ним . Глаза сами нашли то ,  куда смотреть . Это  была  небольшая  букашка на  буром жухлом листке . Она  расправила крылышки и , уставившись на  него  бусинами глаз , готовилась взлететь . Так  и замерла , заметив себя  в зрачке огромного существа , от  которого исходило кислое , едкое тепло. Некогда грязное, но теперь почище.

Букашка словно указывала ему  вставить саперный лопатку лезвием в человека. Но  он  не  знал  в какого и это его  пугало. Впервые в жизни  Огородов Савелий Кузьмич, из бывших раскулаченных, "с удовольствием" избежавший расстрела "по  лимиту" 1937-го, не  понимал, что  ему  делать...
 
 Ему  никто н приказывал (ни  прораб, ни  председатель колхоза, ни  участковый милиционер - ни  д а ж е   сам  взодный лейтенант Петушок,  который лег в развороченную землю с запекшейся раной в виске. И тем  паче  - сама  жена , суровая дородная баба , вобравшее в себя  все  страхи мира. А когда  Савелию никто не  приказывал , зыркая или  не зыркая , он  начинал действовать сам . Потому  что  его  отпускало - тугой железный обруч жизни не  давил его  как  бочку . И он  переставал задыхаться и тянутся во  фрунт. И - тайно начинал воровать, тихо сквернословить и даже изменять Клавдии Матвеевне, в девичестве - Старцевой. 

Он  стиснул тяжелыми плоскими пальцами черенок малой  саперной лопатки и впервые прислушался к той звенящей пустоте, которая  не  требовала подчинения и не давила его  как  бочку. Скорее - подоказывала и советовала.

А Игорь уже ловил в прицельную рамку главу немецкой женщины. Добрин  поменялся с ним своим  полуавтоматом,  где был  селектор на  автоматической режим . И палец Игоря уже нашел этот рычажок и опустил его , чтобы ствол в дырявом кожухе выпустил все  десять выстрелов.

В голове у него  вертеоись выражения из немецкой грамматики.  Он  вспомнил "фройлен" и "цурюк" , а затем и "хенде хох". Так  нужно было  принудить противника сдаваться в плен . Даже если  он - женского пола ...

" Хенде хох, фройлен! " - почему -то  хотел заорать он , думая , что  противник разбежится от  испуга . Их  там  может быть много. Начни  он  стрелять - откроют ответный огонь...

А Огородов насмотрелся в мох . Он  понял глаза и сжал черенок с такой силой , будто хотел переломить его. В голове шумело; верхушки черепа будто не  стало. В образовавшуюся "трубу" долетал тусклый звон, будто кто -то  лупит кувалдой по  рельсе; невероятной сили и чистоты пение "Отче  наш ", детский и девичий смех . Он  потерял себя , перестал быть  собой . Кожется, сейчас  стоял  бы  над  ним  вражеский солдат или, лязгая гусеницами , наползал танк с черно белыми крестами , так  и остался бы  - в лежащем положении.

Это  и пугало , и успокаивало - одновременно. Но  страх был  причиной этого лживого покоя, о чем  Савелий смутно догадывался и гнал от  себя  эту  мысль .

Внезапно ему  захотелось совершить подвиг - перечеркнуть все  страхи . Чтобы не  мучили сомнения и желания сделать поперек; чтобы  никто  не  видел и не догадывался . И он  не задумываясь встал, будто 
 будто распрямленный стальной небесной пружиной и, вскинул лопатку над головой . Глаза его загорелись и он бросился вперед.

В груди бился крик "за веру,  царя и Отечество ".  Но  наружу рвался лишь свистящий шепот. 

- Куда, дурак?! - прошептал Игорь. Но тут же выпустил очередь из СВТ по  силуэтам коричневато-зеленых женщин в глубоких шлемах.

Наружу вырвался другой крик :

- За  Советскую Родину , за  товарища Сталина... товарищи , огонь !

В десятизарядной обойме каждый второй выстрел  был  бронебойно-трассирующим, промахнуться и не заметить было  невозможно... 


ГЛАВА Вторая. Явный ПЕРЕБОР.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
..."Вися" продолжал смотреть оценивающе, будто его интересовали мишинины оборонительные навыки. Он славно ставил над ним эксперимент, и это действительно был  эксперимент, слишком затянутый и даже вредный, вот только под каким углом?

" Свой или чужой? "

- Продолжаем, настаивать, что народ неоднороден? Так ...

"Он вспомнил тонкое паучье лицо в песне, но его передёрнуло ..."

-Да, не хлебом единым.

"А вот это уже напоминает фашизм. Здесь ваша главная ошибка. Пусть выживут только избранные. . ."

Витя будто бы говорил это,  не разжимая своих алых ярких губ.  Это было бы неприятно в иной обстановке, как неприятно полное или частичное сходство мужчины с дамой.  Но сейчас Миша не ощущал этого сходства в собеседнике. Это его настораживало . Все причины были у него на лице!

- А вот об этом я не  спрашивал, о хлебе.

-  Я так дополнил свой ответ.

С минуту они смотрели как бы сквозь себя,  затем - сквозь друг-друга. Витя слегка ослабил железную хватку. Миша последовал его примеру осторожно, ожидая подвоха или удара.

- При чем тут хлеб да еще единый? 

- Великая мысль,  что материальные блага...

- Вот так бы и сказал.  Хлебом давно не удивишь,  Новым заветом тоже.

- Удивлять не надо. ..

Очаровательные пушистые его  ресницы  совершили мах-другой:

- А что надо?

- Надо соблюдать.

Миша на секунду потупился, но тут же охнул и расправил плечи.  Легкий "ох ", вылетевший из недр души и тела,  не остался без внимания: по губам Вити пробежали коричневатые тени. Или рябь - кто сейчас разберет...

- Ну вообще, ты упорный мужик. Люблю... уважаю таких.

Поспешную правку Витя сделал не то как одолжение,  не то как запоздалое исправление.  Пока его мотивы оставались в тени,  которая напоминала полог или занавес вм большой светлой комнате. 

- Странно, ожидал, что ты ответишь по-еврейски,  вопросом. 

- Но я же русский.

-Я, как и видишь, тоже.

Витя взмахнул плечами как знаменами:

 - Кофе пьешь.?

Оборонительные навыки Миши ему явно нравились.  И это настораживало как затишье перед боем.

Голубые глаза вспыхивали как галька в морской воде,  которую сушил
 солнечный свет. Благодаря им Витя выглядел безмятежно,  но в душе  у него плясали косматые чертики; и это напрягало.  Впрочем если их убрать, стало бы еще тревожней.  На месте этого загадочного, быстрого на подъем  щеголя явился бы пустой,  никчемный  чиновник с "органчиком". Вроде того, что описан у Салтыкова-Щедрина. Но вот что бы он говорил, вернее скрежетал или скрипел - еще вопрос... 


"ВОН ОНО ЧТО. .."

- У меня мероприятие, если только вечером. ..

Голубые глаза полыхнули:

- Давай вечером в "Бисквитнице", лады?

У Миши на в вечер был запланирован подход в театр - с Юлей.  Но "окно" начиналось с 16:00, а "Мастер и Маргарита" - в 19:00. Так что время было. 

- Давай  на 16:00.

- А давай!  Жмем пять.

С выпущенными улыбка они до хруста сжали друг-другу костяшки .

-Ну все,  чур не опаздывать.

- А то!

-  А я не шучу.  Опоздавший платит за двоих.

Мишины глаза стали как буравчики,  на что Витя заметил:

- Между прочим,  хорошо тренирует. 

- Вот и проверим.

Уже спускаясь по лестнице через этажи (так лучше думалось на другие темы! ), Миша получил смс от шефа.  На поле среди колосья,  что заполняли дисплей и золотились от солнца,  стоял восклицательный знак.
 
Ох,  что-то это значило! И как оно сюда ?..

А в уме зловеще переплелись давний диалог о добре и зле, где собеседник от оного убежал от ответа,  хочет ли он желать себе то,  что не пожелает ближнему и наоборот. И -
"А вот это уже напоминает фашизм. Здесь ваша главная ошибка. Пусть выживут только избранные. . ."

От кого это пришло? И к кому?
Как говорится,  не заказывали.

А это еще больше его насторожило, так как все ЭТО могло прийти с ТОЙ стороны,  где сейчас пребывали старики.  Вечно молодые,  но - с тем уникальным разумом,  которого сейчас так не доставало. 

Он переслал смс шефа Теретьеву. Тот пока промолчал, но судя по эмблеме, что из серой стала лазурной,  прочитал мгновенно.

*    *    *

В глазах  Вити,  что остались далеко позади, виделся и читался упрек. И хотя парень значился как "стажер, консультант", вел он себя довольно свободно. Это предоставляло ему "последний статус" (так междусобой сотрудники называли секретные полномочия),  который превращал его из подчиненного в равную личность,  но без права отдавать приказы.  

Пользуясь этим,  Витя словно провоцирует своим экспериментом: накажите меня! Но наказать было глупо.  Но и без последствий оставить тоже.

Витя затягивал его в омут - в разговор,  где темы выбирал только он.  Следовательно  он отвечал за них, но выглядело иначе.  Соглашаясь с его условиями, Мишу затягивал в никуда.  Без входа и выхода,  которые он перекрывал самому себе. 

Во-первых, это был  разговор без сравнений и обобщений. С его, Мишиной, стороны. В нем существовали лишь "да" и "нет". По сути это был допрос,  но от допроса его отличала вежливость, и возможность встать и уйти.

Здесь было самое интересное: хлопнув или не хлопнув дверью?  Витя похоже был заинтересован во втором и подталкивал его к этому.

"...Ну, заноза,  я тебя сегодня узнаю. Мы либо станем друзьями,  либо..." - делился Миша сам с собой.  Но о втором "либо" думать еще не приходилось. Потому что под ним подразумевалась духовная смерть.  Особенно если правда то, что , по Вите , выживут  только избранные.

Но если он напротив считает это ошибкой?  Кого,  Миши,  Александра Андреевича, остальных сотрудников,  всего Центра?  Не многовато ли он взял?..

Миша шел как ежик, ощетинившись во все стороны острыми лучами защитных воспоминаний. Он вспоминал убийство сотрудника Центра и многое другое.  Сами виноваты,  сами довели. А расплата неминуема - визит такого инквизитора...

Он набрал смс " Витя великий инквизитор " и отправил его бывшему районному прокурору и Клаве.  От Клавы пришел почти мгновенно ответ в виде золотого сердечка и красного знамени.  А районный прокурор прислал через полчаса фрагмент из старого фильма "Офицеры", где речь идет о профессии - защищать Родину.

"Все правильно. Вот и защищаем,  кто  знаете об этом!  Понятно..."

-Простите,  замечтался,  - успокоил он старичка возле шахматного клуба.

Он заметил его в последний момент и к счастью не толкнул.

Старичок  махнул сучковатой палкой:

-А ничего,  сынок. Кому мы теперь нужны,  сучки старые? Такую страну, прости Господи...

Он печально посмотрел в серо-голубое небо, с которого успели сбежать все облака.

Миша остановился.  До оперативной встречи осталось минут двадцать,  но здесь он не имел право уйти. 

-Ефимыч,  с каких пор ты в верующие подался?

Это сказал старичок помоложе, хоть сейчас в строй - старшиной. Он сжимал в крепкой пятерне шахматную доску; его густые гренадерские усищи торопились как все ежики в лесу. 

Сказал и подмигнул Мише из-под лохматых бровей.  От этого стало теплей и воздух кругом, бывший еще минуту острым или шершавым, стал легким и чистым.

Миша тут же отправил сотруднику  смс, чтобы тот дождался и не уходил.  Только не мозолил глаза на детской площадке - ушел в сторонку, в клуб английского... 

Миша неплохо играл в шахматы. Но чем более он взрослел, тем больше ему не хотелось выигрывать. Он доводил игру до середины, " ел" часть или большую часть фигур противника,  затем уступал ему пальму... тьфу, лидерства.

Вот и сейчас...

- А ты ведь неплохо играешь, молодой человек.  Как могу обращаться?

Гренадерские усы раздвинулись, зеленоватые, слегка выцветшие  глаза  засветились как две звезды.

Хоть дело было и днем, все вокруг мгновенно стало кристаллическим.

-Михаил, Миша,  - рука парня поддержала корону ферзя и отпустила.

-Значится так.  Не хочешь   Тогда мы вот так...

И Миша тут же оказался перед выбором: терять ладью или ферзя.  И выбрал ладью. Это вызвало сокрушить ней кивок у старичка с сучковатой палкой.

-Я понимаю,  вы так не воевали, - осторожно начал Миша.

- А то!  Михаил Трофимыч,  тезка значит.

И рука крепкого ветерана установила слона аккурат так,  чтобы съесть пешку и заблокировать Мишиного короля. А потом и съесть его своим черным ферзем.

- Но в сорок первом...

- Так у него какая техника! Твой ход!

Миша переставил своего слона, слопав черную пешку. Теперь белый ферзь рисковал попасть ему в желудок.

Видя такое бескультурье, Трофимович  тут же сослал свою королеву в левый дальний угол.  Можно сказать,  наказал ее.

- А сейчас иные и прочие утверждают, что у нас танков было...

Вокруг собиралась  толпа. Люди, уставшие от мобильной связи,  наконец вспоминали,  что они люди.  Им становилось интересно.

...'- А правда, что у немцев было мало танков и все они были с винтовками и на телегах? - встрял ь кто-то конопатый, с вихрами .

Из уха у него торчал камуфлированный наушник от айфона в стиле милитари .

Головы обоих стариков мгновенно застыли. Затем голова Гренадерские усов повернулась,  усы как пики ощетинились :

- А ты где такое читал,  сынок?  Небось в своем "тернете"?

В толпе зашикали, раздались смешки и хлопки.

-Ну это,  эм-м. ..

Конопатого явно вело не туда,  но он не сдавался.

' Ты хотел сказать, интернет, дед, а не твой "тернет", правильно?

Конопатого словно залило красными чернилами.  От самого рта - до макушки.

- Ну да,  это самое. . . А как вы догадались,  дедушка, простите... товарищ ветеран?

Он так сказал потому что изящная подруга с челкой наступила ему на носок,  а затем прошептала "он старше тебя". Сперва парню послышалось "сираше", потом "страшнее". В последнюю долю секунды он
хотел послать все на хер, но в ушах у него раздались знакомое по фильмам и электронным книгам слово "СМЕРШ". И он прикусил язык - стало не по себе. .

-Так ты в нем,  интернете этом, и не то  прочтешь. Что СССР с Гитлером готовились мир завоевать... - гренадерские усы вызывающе раздвинулись.

На них тут же упал луч солнца - седина заиграла золотом.

- А что разве не так?  - донеслось из задов , где пять минут назад спец-то смартфон на вызов ответил песней "дочейче зольдатен, дочейче офицерен".

Миша ясно уловил,  как у Ефимыча неприятно заходила  сучковатая палка и напряглись сизовато-голубые вены на пальцах.  Он ощутил как дунуло паленой гарью с запахами горелого мяса и железа с едким бензином; раздались дикий  русский март в вперемешку в "ферфлюхтен швайн", "шайз" , который был наполовину заглушен  лязгом  гусеничных траков и пулеметным тарараканьем...

"...А как нас кормить,  чем нас кормить? Мы любим человеческую боль и не любим намордники..."

Последнее оглушил его - стало чуть темней и жестче в плечах и по всему телу.  Взглядом он ловил лица в толпе: кто из них - через КОГО?  Неужели я САМ?

Этот парень,  конопатый, которого подруга назвала "Серей"? Или через нее - у нее такой вызывающий взгляд?   Или этот деловой,  в дресс-коуте (темный низ, светлый вверх)? У него в голове одни кредиты с процентами и скрытое желание стать Наполеоном, пустив всех конкурентов по старой смоленской дороге - искать недвижимость и ваучеры... Или эта - за сорок, у которой на уме (вернее сказать, на эмоциях ) четвертая молодость и "сбитое" со счету замужество?

Все они - в разной степени хороши кроме двух мальчиков и девочек лет семнадцати, что привалили на самокатах.  Они сперва стояли с разинутыми ртами,  потом их захлопнули и слушали внимательно - с проблесками новых и старых мыслей. 

Ну а он,  он САМ,  Михаил Светлов?  Он мог запустить это чудовище в мир?  Даже ненароком, даже   случайно?

Он хотел сказать милыми сердцу старикам, но - обнаружил себя стоящим перед высоткой, где располагались курсы английского языка.  Как так вышло,  у стариков бы...

Сомнение охватило его со всех сторон.  Было ли все на самом деле или все,  что было привиделось?  Или - все это наваждение деструктов и бионегатива?  Все это предстоит выяснить,  но сейчас предстояло действовать.  Тем паче,  он связывал происшедшее с происками или экспериментами Вити Плещеева. 

Опять же,  во всем предстояла разобраться,  а не рубить с плеча. Не 37-м год поди. . .

*    *    *

Витя Плещеев наблюдал за ним прямо из-за стеклянной стенки кафе - кондитерской,  которая располагалась на углу.  Напротив через дорогу стоял бывший доходный дом , где среди множества офисов обитал штаб казаков.  Это тоже кололо, приятно и неприятно. Во всяком случае,  в совпадения он верил с трудом.  Поэтому полчаса назад отменил встречу со своим осведомителем и перенес ее на другой конец города,  в позднее время и через неделю. 

Витя без всяких слов кивнул на столик,  где уже курились паром чашка кофе и тарелочка с двумя пирожными,  одно из которых было "картошкой ", а другое "корзинкой". Первое Миша обожал с детства.  И только поэтому сразу прикусил губу и забыл про содержимое тарелки. 

Витя словно прочитал его мысли:

-Волю упражняешь?  Похвально,  старик.  Но сегодня мы будем ослаблять ее тиски.  Я угощаю, по законам дружбы.

Еще бы сказал,  любви,  пронесло с ь в голове парня.  Он коротко махнул головой и принес себе чашку капучино,  которую тут же оплатил по карте. 

Витя все это , казалось, оставил без внимания.  Но Мише так не показалось. То ли зрачки новоявленного друга-коллеги его смутили,  то ли собственная тяжесть,  которая заползла в душу и за цементировала некоторые фибры, р которых доселе он догадывался и только собирался из исследовать.

Это уже становилась интересным и начинало настораживать.  Витя демонстрируя свои недюжинные способности,  пытался качать его энергию,  то ли на правах сильного,  то ли сам того не замечая.  Внешне он был сама любезность,  но в тихом омуте,  как известно,  и черти водятся...

"Так нельзя, " - мысленно сказал ему Миша.

"Почему?  Если ты не знаешь,  а время поджимает - можно и нужно.  Целесообразно".

"Постараюсь доказать тебе , что цели сообразность имеет право только когда равна духовности".

"Правде?  Уточни".

"Духовность и есть Правда. Без нее невозможна жизнь".

"О да,  согласен.  Но вношу коррективы: дух не терпит болота.  Если у кого-то он слабей и его обладатель этого не понимает,  он инстинктивно начинает строить под себя остальных,  даже сильных.  Они становятся на одну ступень ниже - на одну ступень с ним,  если не понимают. . ."

"Пусть сильный объяснит слабому. .."

"А, вот так слабые навязывают сильным свою волю. Пусть они угадывают. .."

Миша отпил свой кофе - приятная жидкостью осветила его изнутри.  Хотелось получить смс от Александра Андреевича (он даже на время забыл,  что шеф " в командировке"). А до первого звонка на  " Мастера и Маргаритв" оставалось сорок пять минут.

Витя наблюдал за  ним, кусая его любимое пирожное. 

- Надеюсь,  мы поняли друг-друга, - сказал он с прищуром.

- Я понял,  что по твоему народ неоднороден.

Вися прищурился еще больше:

-И все?

- И что тупыми становятся,  когда объясняют слабым. Сильные - слаьым...

- Да,  все  верно, - Витя откинулся на м спину стула,  свитого из толстой соломы.  - Однако пончть - пол дела. Главное применять.

Он сказал так,  будто хотел сказать "пол деда".

Миша спрятал улыбку:

- С этим не поспоришь.  Однако надо наверняка знать,  что если применишь, будет польза. Согласен?

- Еще как!

- Тогда все очень просто.  Истина познается в сравнении. Вот и начнем сравнивать.  Что  понял ты?

Он следил за глазами собеседника, уголками его рта,  пальцами рук.  В них угадывлось легкое беспокойство.

- Я понял,  что ты свой парень и тебе можно доверять,  - начал Витя.

"Можно" он произнес так будто хотел сказать "модно". Поэтому Миша .котел кивнуть , но задержал голову.

- Я понял,  что ты и любишь людей как самого себя и это распространяется на всех.  Но ты не прост и не раздает себя всем просящим из милости...

Теперь Миша кивнул по-настоящему.

- И я понял,  что ты быстро учишься и не любишь шаблонов. И это главная твоя черта. Но есть еще одна,  - Миша глотнул кофе,  - ты свою нешаблонность ставишь во главу угла, превращая  в разновидность шаблона...

- Хотели как лучше,  получилось как всегда,  - улыбнулся Миша.

- Ну,  это ты загнул,  старик,  не все так страшно. 

- Такого же мнения.  Тем паче,  так можно любого новатора слелать ретроградом  на основании заимствования им опыта из прошлого...

- А вот это ты загнул! Я ничего такого. ..

Мише показалось,  будто на улице мелькнула фигура Леонида Андреева.  И тут он вспомнил: он договорился со стариками-ветеранами о встрече.  Там же, на  лавочке, возле шахматного клуба.  Но вот когда и во сколько?  А главное,  почему он почти ничего не помнил?  Или его ведут деструкты с демонстрации, тогда почему он этого не заметил?  А Витя?

Тот уловил все  точно:

-Нет,  все чисто.  Никого... посторонних.

- Так что по поводу шаблонов из не шаблонности?

- А, этого... Все мы жизни - шаблон.  Сама жизнь - единый большой шаблон.  Наша задача не ограничивать себя ее пределами.

-Чем мы и занимаемся.

- И поэтому не ты, а Старостин со своим другом отправились туда...

Миша застыл,  потом сам пригубил кофе:

- Это  принципиально?

-Это отбор,  а отбор,  сам понимаешь...

Миша хотел возразить, что отбирают не только слабых, но и сильных,  однако вовремя прикусил язык.  Пусть "птица говорун" сам назовет вещи своими именами. 

- Ты с чем-то не согласен?

- Я через тридцать минут отчаливаю. А по существу...

-По существу я понял,  что отбор... - Витя почти дословно воспроизвел его последнюю мысль.  - Так что,  учимся друг у друга.  Хотел я тебя на мероприятие пригласить. ..

-А я тебя.

-Я хотел сегодня. ..

-А я... - Миша подумал.  - Впрочем можно и сегодня.  После 23:00. И до ноля часов. 

"Вот  сейчас он скажет,  ночью нужно спать. .."

- Что ж, принято,  - Витя качнулся и оба привстали, - после 23:00 встречаемся...

 - Возле школы английского.

Они стояли друг против друга.  Миша полез за бумажником, но Витя остановил его:

-Сегодня плачу я. Так и договоримся.

"Ого,  быстро учимся. .."

Они стояли на улице перед "зеброй", один конец которой упирался в казачий штаб,  другой - в "Бисквитницу".

-Ладно,  до встреч.  Кстати, по итогам пьесы посмотрим -  Булгаков возможно тоже не случаен...

Он снова загонял Мишу в свои любезные рамки и далее - предложил довести его до Зимнего театра.  Предложил это мягко сказано: Миша в считанные секунды оказался рядом с синим "поршем". Бибикнул пульт. ..

- Давай, нечего стесняться.

Перед глазами застыло лицо Александра Андреевича.  Он славно о чем-то предупреждал, не запирая в себе,  как это делал Витя.  Но с другой стороны, такая связь...

- Спасибо,  мне надо подумать.  До встречи,  на связи.

Они сильно тряхнули  друг-другу руки.

- Хорошо, на связи.

*   *   *

Спектакль  пролетел будто шел пять минут,  а не два часа.  Знаменитая актриса то прыгала по сцене,  то вышагивала, заламывая  руки себе и своим партнерам.  Она только что удачно развелась со  своим мужем,  не менее знаменитым и тоже актером.  Ее Маргарита была явно не равнодушна к Воланду или к актеру его игравшему. К Мастеру, написавшему роман,  вдохновленному  ее красотой,  она была неравнодушна, пока спокойно дышал Мессир.

"...Карбюратор, карбюратор!" - исступленно орала другая актриса,  менее знаменитая,  пародируя глупых советских  авторов из  простого народа.  (Ясно,  что таковые были,  но и  не сказать, что б ими было богато.  ) Зал колебался от хохота,  а Миша чувствовал горячую руку Юлии.  Ее быстрый взгляд то и дело скользил по его лицу. 

Она изучала его реакцию,  но он лишь улыбался.  И то - весьма многозначительно, что весьма из сближало, .  но не делало ближе чем с Клавой, которая не пошла с ним в театр.  И не пошла по  причине внезапной головной боли,  которую захотела изучить и внести в Отчет личного наблюдения. Она попросила Мишу пойти на  спектакль с ее сестрой Юлей.  "...Девушка хорошая,  ей просто нужен наставник. .." На Мишину попытку ставить себя под сомнение  как   наставника,  она еще раз попросила , и Миша согласился. В конце концов он ведь не поучать ее идет,  а вот если приклеить себя к болезней голове Клавы, вот тут можно стать прилепалой...

Они стояли на остановке,  а затем ехали в маршрутке по по ночному ярко освещенному городу.

-Как вам пьесе,  Михаил? - раздался голос Юлии,  и Миша,  встретившись глазами, понял как она похожа на главную героиню спектакля. . .

-Понравилось в целом,  однако по мелочам. ..

Юля подалась к нему:

-А что по мелочам?  Мне тоже колонне-что не... ну не очень. ..

Миша увидел как влажно блеснули ее губы; проволока закрыла ее глаза.

-Ну вот этот момент по карбюратор... И что милиционер напротив кремля спасовал перед свитой Воланда.  И вообще,  получается,  что она вселяя ась в тела советских людей и играла ими как хотела.  Как мы построили великую страну,  как выиграли великую войну. ..

Поволока наполовину сошла с ее глаз.  А Миша отметил,  они только проехали площадь перед музеем, где недавно разогнали демонстрацию. Где телепало ножками существо,  поднимая фиолетовую пыль;  где свои дородные телеса показывали  "боевые девицы", которых хотелось назвать валькириями. ..

- Вот мне тоже именно это,  по карбюратор... ну не очень. .. А остальное,  я так глубоко не думала,  Михаил.  Обещаю вам,  когда придете в гости,  обязательно скажу свои мысли. 

- Буду ждать.

- А я такая,  если что мне интересно,  обязательно начинаю это обдумывать. И др конца,  пока сил хватает...

Берегите силы, - Миша пожал ее руку, которая сделалась прохладной. 

А до мероприятия оставалась сорок пять минут.

"Ты кушал? " - раздался в голове голос мамы.  Миша тут же оставил идею заглянуть домой.  С мамой и отцом - чуть позже. И если меня "пасут"...

Он прошелся до подвесного перехода над дорогой,  закрытого в стеклянный колпак, поднялся по лестнице.  Затем решительно перешел на ту сторону, встретив девушку с пекинесом, который не рвался с подводка (напротив,  смотрел участливо как не смотрят люди). Никто его не сопровождал, никто не хотел сожрать. Правда в голове раздавался странно знакомый женский голос: "Мужчина, я не поняла,  в сало едите?" Где он его слышал? 

Но   хотя бы осознал,  что голос был знакомый,  а главное - женский.

Теперь он ехал в обратную сторону.  И, доехав до Центрального рынка, вышел, и пошел пешком через дворы шестиэтажек. Вот аптека на Воровского, вот шахматный клуб ,рядом - зоомагазин. Еще дом, сквозной двор...

Возле высотки,  где расположили школу английского,  никого не было.

Миша осторожно приблизился,  затем постоял рядом.  Неясные тени маячили возле крайнего подъезда соседней  "хрущевки". Будто тонкое щупальце  протянулась от них к нему. Он закрыл глаза и мысленно представил его очертания. Получился просто тонкий черный хобот немного заостренный на конце.  Ничего страшного,  но и приятного мало.

Щупальце, оно же хобот, наткнулось на мысленную преграду,  выставленную Мишей, замерло.  Затем,  изогнувшись, попыталось ее пробить.  Снова замерло...

Миша пытался проникнуть в ум его владельцев, но не смог.  Вернее,  пока не смог.  И ему здорово мешали два образа: Вити, который будто где-то блуждал рядом,  и той дамы,  обладательницы красивого загробного голоса.  Она тоже не отставала от него.  Одновременно он почувствовал Александра Андреевича.  Шеф был высоко ,  в звездах небесного купола.  Но парень ясно видел его в стеклянной сфере,  что висела на этой космической высоте и собиралась спуститься на Землю. Клубок черных паутин (или щупальца?), что возник на его пути,  мешал это слелать.  Он  не особенно приветствовал любые проникновения света,  всячески распыляя в них черные жгутики  или  хвостики, и прочую нечисть. Местами эта  шевелящаяся, лохматая чернота покрыла всю поверхность Земли. Там , где это происходило,  люди становились темными, с серой скользкой влажной кожей. У них будто росла шерсть.  В их жилища проникла серая плесень или паутина, что начинала сворачиваться в клубки, вылезать в подъезды и на улицу.

Шеф в своей прозрачной сфере бомбил эту черноту световыми лучами,  и чернота вроде бы раздавались во все стороны.  В пробои уходили все цветы радуги...

А Вити все не было.  Прячется где-то и наблюдает, как пить дать.

- Привет,  а это я, - раздался знакомый голос. И щупальце за преградой тут же ожило. . .

-Вижу,  что ты, - вздохнул Миша.

Щупальце тут же пр ребра злись в огромный тюльпан.  Ярко-красный,  с капельками на дрожащих лепестках.

"Ну и что?  Зло и добро могут принимать разные формы. .."

- Ты не прав,  - сказал голос, - это вопрос не добра  и зла, а силы и слабости,  ума и тупости.  Если сильные начинают учить слабых без выгоды для себя,  они становятся слабее  самого слабого...

- Вывод?

-Находка для дурака!

- А что значит выгода и без выгоды для себя? 

- А не надо раздавать себя по частям...

- ...Не получая взамен части тех,  кому раздаешь себя?

-Вот именно.

- Слишком сложно.  Когда мы делаем добро,  добро возвращается в ответ.  Делающий зло наказывает сам себя.

- От добра добра не ищут.  Народная мудрость.  А народ как говорится. ..

-...неоднороден.

-Вот именно. В противном случае : ударили по левой щеке,  подставь правовую.  Будет так!  Лично я  не в восторге.

- Я тоже, если понимать буквально.

Тюльпан продолжал благоухать,  но это больше всего настораживало.

-А цветок,  зачем он?  -усмехнулся Миша. 

-Просто красиво.  Вот и цветок. Не в змею же превращать?

-Да,  в змею было бы круто.  Явный перебор.  Может выйдем из  тени  свет?

Голос помялся и чуть не спросил. Миша понял,  что его обладатель вовремя удержался, чтобы его не раскрыли.

- Я не боюсь темноты.  Темнота проявляет суть,  свет ослепляет.

-Ну ты загнул...

Миша выпустил вокруг себя лучезарный кокон.  Черные отростки тут же задумались и , шипя и извиваясь, уползли прочь.  Им явно было невмоготу.

Миша тут же хотел ринуться за ними.  Не очертя  голову, но и без лишних опасений.  Пусть приведут в змеиное гнездо! Но его опередило нечто - одно важное. Метрах в  пятидесяти с небольшим он заметил темные силуэты  под бетонным козырьком подъезда "хрущевки". Как будто из не было,  когда он подходил.  Неужели не заметил?

"...Стареешь, старик,  плохо. .. И рано. .. Хотя,  впрочем,  я точно помню - там маячили тени..."

Силуэты выглядели так,  будто один человек отрастил три туловища и столько же голов,  либо шевелились крылья.  И Миша был уверен,  именно туда убрались все черные отростки или то,  что от них осталось.

И хотя доказательств не было, либо они ушли погулять,  эта уверенность настолько ободрила его,  что Миша вновь увидел шефа,  о котором едва не забыл.  Александр Андреевич  висел в своей прозрачной капсуле, из которой тянул к подъезду  тонкий сиреневый луч. 

И, судя по тому  как за нервничали тени у подъезда,  эта идея им не особенно нравилась. 

"Александр Андреевич!  - закричал Миша внутри себя,  - как вы там,  когда вернетесь? !"  Однако он теперь  видел его лица.   Шеф смотрел на происходящее сверху-вниз. Он будто бы успокаивал парня: со мной все в порядке,  вернусь в свое время. .. пожалуйста,  не торопи,  не мешай. ..

- Все, вернетесь! - едва не оглушил его Витя.  - А ты молодец, не поддавайся. ..

Он смело выступил из темноты Английской школы и шел к нему справа.  Тени со многими головами колебались слева. В этом было что-то символическое.

-Привет,  - сказал Миша. 

- Только без резких,  наблюдайте...

Миша кивнул а сам подумал: а зачем во множественном, к кому он обращается?

-Хотел тебя познакомить с этим существом,  - продолжил Витя,  приблизившись. - Современный Дракон-Драконыч,  я бы так сказал. 

-Твое изобретение?

- В какой-то мере.  Я его нашел, помог ему найти себя.  Можно сказать, я его создал,  но это будет неправильно.  Каждый хозяин своей судьбы .

-Ясно.  А познакомится с ним поближе?

-Пусть он сам подойдет,  выберет тебя.  Ты не против?

- Я только ЗА. 

- Вот и здорово.  Похоже  вы скоро подружитесь. 

- А эти отростки,  щупальца?

- Думаю,  он сам тебе объяснит...

Раз так... Миша тут же собрался духом и задал первый вопрос: как раз по теме.  В ответ послышались шипящие и режущие звуки,  в которых угадывалось, а с какой целью,  мол,  а то , может, во вред?

- Не во вред,  - отвечал парень. - Добро во вред не бывает. 

Внутренне он приготовился к вопросу или опровержению относительно благих  намерений и ада, к коему якобы ими устлана дорога.  У его был заготовлен сокрушительный аргумент.  Но ответ последовал иной: КТО есть добро?

"...Вот так,  именно кто,  не больше..."

-Все мы.

- А зло?

-Тоже.

Дракон промолчал,  затем зашелестел:

-Тогда что же получается,  мы воюем сами с собой?

-Отчасти.  Это касается тех,  кто не вполне все осознал. 

Дракон задышал еще сильней - казалось,  что гремел его чешуя:

- Не вполне осознал,  да. . . Ты вполне осознал,  а я?

Миша и это ожидал,  но не так явно.  И поэтому поставил себе маленький минус. 

- Дракон,  я могу тебя так называть?

-Можешь .  Только  не называй чудовищем.

Миша удивился:

- Зачем мне это?   Так вот,  насчет тебя лучше сам скажи,  что думаешь. А насчет меня скажу так: на пути.

-А раз на пути,  значит еще не пришел.

- А куда мне идти?

-Ну, это ты сам... Могу сказать одно: зло...

Миша открыл рот, чтобы возразить, и тут же почувствовал вспышку. Она как колосс выросла вокруг него. В следующий момент он оказался на берегу Чёрного моря. Волны тихо плескались в лунном сиянии и казались не то серыми, не то пепельными. Вдали мелькали огни лайнера. Берег был необитаемый, непохожий на Сочи.

- Ну, что все понял!? - раздался над ухом незнакомый голос.

Миша тут же обернулся. Воздух в стороне дернулся, принял формы человека и подался в сторону.

- Ты кто, чего хулиганишь?

- Да так.

- Что так?

- Ну, это долго, сложно объяснять. Сам рассуди: людей много. Человечество перенаселило планету, зачем оно ей? Зачем оно самому себе?

У Миши дёрнулось все внутри:
- Не понял. Ты против человечества, считаешь его лишним?

Существо молчало, как будто ожидая от Миши другого вопроса-ответа. Что-то то вроде: ты что призываешь убить человечество?

-Так что же?

- Ну, это твои слова. Не навязывай их мне.
-Никто не навязывает...
 
Существо не дало договорить:

-У тебя раздвоение личности. Ты говоришь "никто". А что, здесь есть кто-нибудь то ещё кроме нас?

Мише хотелось оглянуться: так убедительно прозвучала реплика.

-Человек не одинок, с ним всегда есть его друзья, любимая. Те, кому он...
Он хотел сказать " подражает", но тут же решил: обойдешься. Пускай таких в душу, авгоняй потом..
.
Существо явно ожидало всплеска эмоций. Типа, "вы чего меня оскорбляете", "сам лечись" и тому подобный бред в слух.
Становится ещё интересней, чем ожидалось, подумал парень. Получается, в Центре знают и могут больше, чем заявлено.


 

   


 





  








 










 






 




  








 










 


 



(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...)