Глава XIV Древние, бескабельные технологии

Прошло несколько дней.

Саше, вместе со своей бригадой, удалось сделать не только «золотые мозги», с «вёдрами», но и акцент на одном из окон, по центру башен, вместе с немногочисленными, разбросанными по всему фасаду французскими балкончиками. Дом стал выглядеть совершенно по-другому. Так, словно его весь выковали из железа, покрасили и, смазав машинным маслом, поставили где-то на кладбище истории, в виде памятника.
Конечно, Саша понимал, что многое из того, что было нарисовано в санатории, будет срублено сильной волей заказчика, но всё равно, то, от чего не сможет отказаться даже сам «Монарх», уже убивало здание навсегда.
Назревало совещание у заказчика в «Монархе», так, как именно он выступал в роли заказчика по этому объекту.
Совещания проводил сам генеральный, Мартиросян.
- И, как мы понесём всё это к нему? Ведь он нас просто выгонит взашей, - пропел Саша.
Очень просто. Вот так вот возьмём и понесём! Не переживай! Ты видел, что они вообще понастроили в Москве. Склад старых комодов на пересечении Рублевки и Можайского шоссе! – успокоил Сашу Надеждин.
- Да, видел, ещё хуже. Хотя, если честно, то я не думал, что может быть хуже. Просто забыл об этом дерьме, - слегка повеселев, сказал Саша.
- Вот и не нервничай. Всё будет хорошо.

Совещание началось в обычном режиме, как и в предыдущие разы.
Все приглашенные на него сидели за огромным столом из темного дерева, похожего на орех. Это были, начальник строительства, представители службы заказчика, люди из Монарха. Женщина конструктор из проектной организации, находящейся у них на подряде по этому объекту, и принадлежащей Монарху. Секретарь сидела в стороне и вела протокол совещания.
Всех остальных, сейчас уже и не упомнить.
Лишь только кресло самого Мартиросяна было свободно. Он явно опаздывал. Совещание без него не начинали. Все ждали.
Наконец, дверь, ведущая из его комнаты отдыха, открылась и вошёл он сам, с телефоном в руках, заканчивая только что провёденный, видимо очень важный для него разговор.
- Да, хорошо, хорошо. Я все понял. Ладно, у меня совещание уже идет, если что перезвони. А так всё понятно вроде? Ну, пока. На связи, - договорил он в трубку, и произнёс в сторону присутствующих:
- Здравствуйте товарищи, господа, и коллеги. Извините за небольшое опоздание. Ну, что ж начнём?
Совещание плавно начало свой разбег, набирая обороты.
- Итак, как я понимаю, самый главный для нас сегодня вопрос, это архитектура? – произнёс он, глядя в сторону Саши и Надеждина.
Они очень сильно сдерживали строительство из-за того, что не могли никак согласовать архитектурный облик здания у Пристроева. А его мнение было не столько важно для всех здесь присутствующих. Тот образ, который диктовал он в отношении конкретного дома, был беспроигрышным, и проходил Архсовет на ура, с полуслова и полувзгляда. Но дело усугублялось тем, что в Мосгосэкспертизу пока было не с чем входить. Ведь не имея фасадов это просто немыслимо. Не говоря уже и о самом строительстве.
- Никак не могли Игоря Артамоныча поймать. Он болеет. Вот ездили к нему в санаторий, в Барвиху даже, - извиняющимся тоном, с хитрым взглядом, сказал Надеждин.
- Так поймали же всё-таки?
- Да. Александр Сергеевич. Поймали, - сказал Саша.
- И, что? Подписали фасады, наконец?
- Да. Подписали. Вот они. Это объёмки уже, и вид сверху, - разложил на столе перед Мартиросяном картинки, Надеждин.
- Что это!? – спросил тот, показывая пальцем на «золотые мозги»
- Где? А! Это! Это архитектура такая, - прикинувшись дурачком сказал Надеждин.
- Это, архитектура?! Вы, что меня тут за идиота держите, что ли?! – вежливо спросил он.
- Да! Это такая архитектура. А вам, что не нравится, что ли? - сказал Надеждин.
- Вот это зачем? Зачем вы здесь рисуете перевернутое ведро, да ещё и с декоративным обрамлением?
- Это не ведро. Это площадка для посадки спасательной кабины с вертолета, – пояснил Надеждин.
- Для этой кабины не надо такое ведро городить, да ещё и на ногах каких-то! Ужас!
- Эту площадку нельзя делать ниже, чем самая выступающая часть кровли, - продолжил разъяснительную работу Надеждин.
- Я это строить не буду! Вы можете себе там, что угодно рисовать, хоть ограждение, как на могилках. Я всё сказал!
- А это вовсе и не мы нарисовали.
- А, кто ещё может такое говно придумать? – спросил более вежливо Мартиросян.
- Игорь Артамонович. Кстати, он просил вам привет передать от себя, - сказал Саша, поймав на себе строгий взгляд Анатолича.
- Этот ваш Игорь Артамоныч хочет за чужой счёт в рай въехать. Он на мои деньги себе при жизни памятник строит!
- Ну, не знаю. Строит, не строит. А передать мы ему это передадим, когда он выздоровеет, - сказал улыбаясь Надеждин.
Они оба играли. И Мартиросян, и Надеждин. Но Мартиросян понимал, что раз что-то уже утверждено, то можно проектировать дальше и даже начинать строить. Ведь эта верхушка никоим образом не влияла на типовые этажи. То же самое знал и Надеждин, и хорошо понимал, что за то время, пока этажи подойдут к верхушке, что-то одно из двух произойдет точно. Либо Мартиросяна снимут. Либо Пристроевская архитектура воплотиться в жизнь. Игра продолжалась. Проектирование сдвинулось с мёртвой точки.
А всё остальное было просто выпуском накопившегося пара. Игрой в паровозики.
И тогда Мартиросян рассказал одну историю:
- У меня в Ереване, лет двадцать назад был случай. Мы строили метро. И станция находилась прямо под центральным парком культуры и отдыха. А выход из неё попадал на самое неудобное, с точки зрения вырубки деревьев - место. На нём всё было в вековых стволах, не помню уже, какой породы. И никто не знал, что делать. Как показывать такое главному архитектору, чтобы он согласовал данное решение, не испугавшись потери такого количества деревьев. И тогда я придумал, что делать.
Я предложил наклеить на подрамник, с показными материалами, а конкретнее на сам генплан, план выхода из метро, но в другом, меньшем масштабе. Архитекторы так и сделали. И главный архитектор, ничего не поняв, всё согласовал.
Так, вы, что не умеете, что ли так работать? Секретов разных, профессиональных, не знаете?
- Мы каждый день учимся чему-то новому. И вот сегодня вы нас чему-то научили, - сказал хитрый Надеждин.
- Приходите к нам чаще, ещё многому научим. Будете проектировать качественнее, быстрее, и то, что людям надо.
Совещание продолжилось дальше строго по протоколу.
Минут через сорок, наверно, а может быть и через час, когда были пройдены все вопросы, почувствовав это, а может быть просто для того, чтобы чуть-чуть смягчить обстановку Александр Сергеевич рассказал историю, поинтересовавшись прежде:
- Ну, что, все вопросы по протоколу прошли?
- Да, - ответила ему секретарь. Длинноногая блондинка, находящаяся видимо уже последние лет десять в поиске мужа, судя по её раскраске.
- Тогда я вот что хотел добавить к сказанному. У меня друзья есть с Грузии, тоже в Москве строят. Правда, дела у них сейчас не очень хорошо идут. Но, надеюсь, что это временно.
Так они тоже манеру такую взяли – дворцы строить. Что не дом, то замок с башенками. Наверно они тоже с вашим Артамонычем работают?
- Не знаю ничего про них, - сказал Надеждин, не скрывая легкой улыбки.
- Ну, и хорошо, что не знаете. А то, вы бы точно с ними спелись. В одном направлении явно работаете.
- Александр Сергеевич, мы делаем то, что нам разрешает наш директор, - сказал Надеждин, заменив улыбку на серьезное выражение лица.
- Есть такой анекдот старый про грузин. Я позволю его себе здесь рассказать, потому, что он очень короткий и без мата.
Так вот, ведутся раскопки на территории Тбилиси, и археологи на глубине трёх метров вдруг натыкаются на явно древний кабель. Хорошенько изучив вопрос с университетской профессурой, они приходят к выводу, что до нашей эры в Грузии уже были кабельные технологии, и объявляют об этом по телевидению.
Армяне, узнав об этом, начинают раскопки на территории Еревана, и ничего не находят на глубине трёх метров. Тогда группа археологов принимает решение – рыть дальше. Через метр отработанного грунта, они опять ничего не находят, но роют. И вот, уже на глубине пять метров от уровня поверхности земли они все, обоюдно приходят к выводу, незамедлительно объявив об этом всему миру, что до нашей эры, у древних Армян уже были безкабельные технологии.
Так, что я хочу, чтобы вы все знали, что мне ничего не стоит построить любую архитектуру. Просто хочется, чтобы она была современна.

После совещания, в секретариате, перед переговорной комнатой, к Надеждину и Саше, подошла конструктор из проектной мастерской от Монарха. Это была приветливая на вид женщина, лет сорока пяти. Как знал уже Саша, руководителем этого проектного бюро был один известный в определённых кругах, Питерский архитектор. Да и основной штат проектировщиков сидел в Питере, так, как мастерская была основана именно там, и поэтому основная её работа состояла на тот момент из объектов, находящихся в Санкт-Петербурге.
Здесь же, в Москве, в штате мастерской были в основном не москвичи. Люди приезжие и готовые делать любую работу, за любые сроки, только лишь для того, чтобы выплачивать ипотеки, или кредиты.
Лариса приехала, кажется из Саратова. Это был смелый инженер, но всё же с малым количеством опыта. Скорее всего он у неё был, но от объектов не того уровня сложности. Но, для Надеждина было проще иметь конструктора на стороне, так, как его инженеры не обладали большим опытом проектирования монолитных зданий, тем более такой этажности.
Москву к тому моменту застраивали двадцатипятиэтажными башнями, так как высота при этом подоконника их последнего этажа от уровня проезжей части, могла ограничиваться до семидесяти пяти метров, и не нужно было делать специальные технические условия, сильно удорожающие, как проект, так и само строительство.
Но Москва неумолимо ползла в небо, увеличивая свои этажи. И уж если требовались при этом СТУ, то почему бы не прибавлять под это дело сразу этажей, эдак, по двадцать, сверху к существующим уже двадцати пяти? Поэтому кое-где росли небоскребы, борьба с которыми пока только зарождалась в сознании понимающих последствия градостроителей, которые тихо сидели по углам, боясь показать свой нос.
Лариса получила от них первое задание месяц назад со «спокойными» планами. Теперь же ей предстояло их закруглить буквально во всех местах, где это только было возможно, благодаря беспощадному вмешательству руководителя творческого коллектива.
- Ну, как вам наши спаренные башни? Мы вынуждены были их слегка поменять в плане, – хитро поинтересовался Надеждин.
- Замечательные! Мне нравятся башни. В них ближе к небу. Плохо, что вы задание меняете. А ведь у меня люди уже работать начали, - кокетливо улыбнулась она.
- А к секционным домам, как вы относитесь? - как профессиональный проектировщик панельных типовых секций, поинтересовался Надеждин, стараясь увести её в сторону от неприятной для него темы – изменения формы здания.
- В них, как-то скучно жить. Все смотрят друг другу из окна в окно, а по другому-то и не поставишь их.
- Секционные лучше. За ними будущее, - с хитрой улыбкой, сказал Надеждин.
- А мне тоже башни нравятся. Только этажей так под сорок, пятьдесят, - присоединился к разговору, Саша.
- Да Саша. Вот вы правы. И я с вами заодно. И хрошо бы ещё много радиусных эркеров было. Ведь так света больше, - обрадовалась она тому, что приобрела единомышленника.
Саше даже показалось, что она еле сдержалась, не захлопав в ладоши от радости, словно ребёнок.
- Нет, вот только без радиусов! – взмолился, не боясь женского разочарования, Саша.
- А почему бы и не с эркерами? Это же так красиво! – подиграл ей Надеждин, который понимал, что из-за Пристроева ей придётся всё переделывать. Благо ещё, что она не так сильно уработалась.

Саша вспомнил, как они проектировали десятый корпус на улице Толбухина, который должен был быть полукруглым в плане. Пристроев тогда не разрешил проектировать полукруглую наружную стену, и нарезал дом кусками, равными его секциям, повороты радиуса плано обеспечив трапециевидными вставками между секциями, заполнив их никому не нужными, бесполезными, уродливыми кладовками.
- Когда я был директором проектного института (тут он назвал столицу одной из союзных республик), и мне приносили проекты таких комнат мои олухи, я им говорил: - А, как же жилец будет ковер в них на пол класть? Где он купит его трапециевидной формы? И теперь вы мне тут рисуете это уродство. Я устал учить всех уму разуму! Поймите, нельзя жить в кривой квартире, с кривыми комнатами! – говорил он Надеждину.
- Но, у нас только одна из трёх стен не под девяносто градусов. А ковёр можно положить и к другим стенам вплотную, пытался защищаться Надеждин, Саша же стоял, молча рядом и постепенно закипал.
- Пока я здесь хозяин, будете делать прямоугольные квартиры и комнаты. А всю кривизну выноси в кладовки! Говорю я тебе!
- Хорошо Игорь Артамонович, мы всё сделаем, - вдруг, сам не понимая, что делает, произнес Саша.
Пристроев, с недоверием посмотрел на него, и сказал.
- А то, что касается внешнего вида, так я вообще давно хотел вам сказать, что ненавижу всё это новомодное плоскомордье фасадов, которое делают эти молодые, не нюхавшие пороха архитекторы. Что это такое они себе позволяют! Дом не имеет ни верха, ни низа! Берёшь в руки фасад и не понимаешь, как его смотреть. Так, или так - произнес он, изображая, будто бы переворачивает невидимый в руках чертёж фасадов здания вверх ногами и братно.
- Но, у нас же они далеко не плоские, - попытался возразить Надеждин, и тем самым ещё больше усугубил ситуацию.
- Да, в том-то и дело, что они у вас самые, что ни на есть плоские. Архитектура не может быть такой. Нужно рисовать накладные элементы, лепнину, портики, пояса, балясины, круглые эркерочки. Вдалбливаю я вам всё это, а вы, как будто и не слышите ничего!
 Вся его речь была произнесена очень медленно и тихо. Так, словно он рассказывал свой дивный сон, приснившийся ему под утро, перед самым рассветом.

Сейчас этот же человек нарисовал стены, выходящие на фасад здания, закруглёнными за счёт эркеров. Причём в тех комнатах, что распологались в углах здания, он был так же закруглён. О, какой логике коврового накрытия полов, тут можно было говорить? Здесь уже однозначно стоял вопрос о возведении нерукотворного памятника себе хорошему, во имя самого себя.
Хотя, возможно, это и была некая разновидность любви к людям, посредством ненависти к ним. Ведь чем больше над человеком издеваешься, тем больше он уважает тебя. Это всё равно, что, так называемый Стокгольмский синдром. То есть, когда заложник, долго находившийся в руках бандита, принимает его сторону, начиная отстаивать интересы похитителя.
Может и Пристроев следовал такому принципу, при проектировании жилья? Кто его знает? Люди очень скрытные и коварные создания, делают всё для того, чтобы заморочить головы своему окружению. И поступают они так, по большей части только лишь для того, чтобы подольше продержаться на занимаемой должности. По-другому, никак. Если делать добро открыто, и от души, это, как правило, приводит к ненависти и свержению. Пристроев хорошо знал законы природы, и следовал им во всём.

- Какие всё же у вас замысловатые планы! - сказала Лариса, первым делом, таким своеобразным способом поздоровавшись с Сашей и Надеждиным на следующем совещании.
- Да уж! Но мы ничего не смогли с этим поделать, - оправдался Саша.
- А зачем?! Планы просто замечательные! Когда мы с мужем выбирали себе квартиру, то нам понравилась та, в которой был именно такой эркер. Это же так красиво. И, к тому же у нас двадцать пятый этаж. Я, например, не понимала, как вы можете проектировать такие скучные, прямоугольные помещения. Там же и мебель-то расставить по-человечески, нельзя! Молодец ваш директор. Понимает толк, в проектирование квартир! И потом эти шторы! Это же прелесть просто – подбирать их!
- Ну, и слава Богу. А то мы думали, что сильно вас напрягаем такими сложными планировками, ведь они повлекут за собой изменение ряда уже наработанных конструктивных схем, - сказал Надеждин.
- Ничего страшного! Я уже многое переделала. Главное, чтобы это было в последний раз.
- Хотелось бы верить! – с иронией в голосе, произнес Саша, в глубине души посмеивающийся над теми людьми, которые ищут себе проблемы, тщательно выбирая самое сложное в плане и от этого дорогостоящее в отделке жилье, мучаясь потом с гнутыми карнизами, и в случае победы над их изготовителем, долго хвастая перед всеми своими гостями, которым все эти войны только предстоят. Короче говоря, чем дороже, и страшнее, тем милее и спокойнее на сердце.
Саша поймал на себе гневный взгляд Надеждина. Тому явно не понравилосъ произнесённое им «Хотелось бы верить!».

* * *

Дом, который проектировала Сашина бригада, имел подземную парковку, на которую было два заезда посредством рамп, расположенных в противоположных частях генплана.
- Послушай, Саша, а давай хотя бы эти въездные в гараж рампы сделаем в подобие какого-то конструктивизма? – предложила Оля, чтобы хоть как-то поднять его боевой дух, после стольких архитектурных потерь.
- Ты знаешь, Оль, я уже и не верю в то, что в этих стенах вообще удастся что-то сделать логичное.
- Давай попробуем, а там видно будет. Мы же им врисуем круглые окна в стиле всего этого всеобъемлющего ужаса, и от этого не так заметно будет, если эти рампы у нас первые двадцать метров идут прямо, прежде чем скрывшись под землей уйти на радиусы.
- Давай, - вздохнув, без особого энтузиазма, сказал Саша.
Ольга вычертила своё предложение. Более того, его удалось вставить в буклет и потом подписать у Пристроева. В итоге эти въездные рампы были построены.
- Смотри, Саш, нам удалось сделать в этом доме малые архитектурные формы в современном виде! – потом не раз акцентировала на этом внимание Ольга.
Но Саше было не особо радостно от этой маленькой удачи. Получившейся скорее случайно, чем из-за логики всего завязанного воедино объекта. Под это дело Ольге удалось нарисовать все вентиляционные шахты, вместе с шахтами дымоудаления из подземной парковки с круглыми решётками, что в целом придавало нижней части дома довольно современный вид. Но только если не поднимать голову вверх, выше пятого этажа. Потому что уже где-то там начиналась наистрашнейшая арка между двумя залипшими углами башен. На ней покоилось порядка восемнадцати уровней холодных, остекленных, никому не нужных террас.

Строительство дома постепенно подходило к кровле. И тут Саша задумался.
- А, что, если попробовать так же, как и на той, предыдущей случке, ой, извините, башне, провернуть авантюру с перепланировками? – пришла ему в голову идея.
Но теперь, в сегодняшней схеме не было Аленина, как несколько лет назад, когда Саша проворачивал перепланировки так, словно лускал семечки. Да и у Монарха просить печать было бы не законно. Ведь он находился на субподряде у их института.
- Что же делать? - возникал у всех членов Сашиной бригады уместный вопрос.
- Будем прорабатывать схему с отделом перепланировок, -  предложил Саша.
Это был очень сложный процесс. И не потому что нужно было договариваться с руководителем этого отдела о деньгах, а потому что сам проект перепланировки каждой квартиры должен был уже иметь совершенно не тот вид, что позволительно было лет пять назад. За эти годы требования к оформлению проекта сильно ужесточились.
Теперь нужно было иметь еще конструктивное заключение, обследование, и только уже потом сам проект перепланировки. Причём проект на сегодняшний день мог состоять не из четырех листов, как раньше, включая и саму обложку, а как минимум, из тридцати пяти. Плюс ещё листов двадцать пять заключения и десять обследования. Сам это листаж был не так уж и сложен в исполнении, нужно было, просто взяв шаблон обязательно по монолитному дому в электронном виде в отделе перепланировок, переделывать его на каждой новой квартире.
И Саша сходил в этот отдел, разговаривая с его руководителем, договорившись в итоге о суммах, и о том, что ему дадут всю нужную информацию в электронном виде. Всё это удалось сделать. Он по природе своей был очень коммуникабельным. Когда он сел, спокойно разложив все набегающие суммы, превышать которые было нельзя, так-как по Москве они были примерно одинаковы, то понял, что, скорее всего это похоже на мышиную возню. Саша, как организатор процесса, мог получать с каждой квартиры всего какие-то копейки. Но он не мог остановиться. Процесс был запущен, и остановить его могли только форс мажорные обстоятельства.
Сам захват заказчиков должен был осуществляться какой-то третьей стороной, дежурившей на объекте, с целью ловить тех, кто имеет желание «улучшить» свои казематы. И эта «сторона» была. С неё-то, всё и началось. Только вот этот человек, который сам вышел на Сашу в один из его визитов на объект, в итоге, как ни старался, так и не смог поймать никого, кроме одного единственного человека с простейшей, но всё равно нуждающейся в этих ста листах бумаги – перепланировкой.
То ли он распустил слух среди новосёлов, о том, что всё слишком сложно, то ли в дом прокрались конкуренты, но больше заказов не последлвало. Не понятно было одно, где ещё в Москве жильцам удалось найти контору, которая бы взялась за данный вид работ, но за меньшие деньги? А может быть сама башня уже радовала всех своими черезчур сладкими перепланировками?
Саша вспомнил Артёма и старые времена, что теперь были далеко позади.

За последние годы требования к любой проектной документации постепенно доводилось до абсурда: с меньшим количеством листажа просто не реально было пройти согласование. Где-то явно произошёл сбой, но где именно, не было ясно.
Времена сильно и достаточно быстро менялись, если лет пять назад, можно было буквально поднять с земли деньги, при этом, кстати, раз в десять меньшие, то теперь и нагибаться за ними не имело никакого смысла, так, как их уже больше никто не хотел просто так ронять.
Белого цвета, с оранжевыми, ярким вставками, устремленные вверх, но «прибитые» «золотыми мозгами» ведущими свой хоровод вокруг перевёрнутых вверх дном ведёр, башни имели очень унылый вид. Искусственно увеличенные за счёт декоративных вертолётных площадок Пристроевым – они не выглядывали из-за окружившей их застройки, таких же двадцатипятиэтажных монстров производства пресловутого ДСК. Задумка сделать акцент на этих «коронованных» особах не удалась. Жемчужина всего Солнцева, оказалась всего лишь заурядной, в скором времени сменившей свои цвета, благодаря природным осадкам обшитой «фанерой» минерита – халупой.
Но, что же могло послужить этому причиной? Что могло так повлиять на исход всего дела? Не стремление ли выглядеть круче и богаче других, не имея для этого, каких-либо оснований?
Ведь, будь это здание логичнее, имея всего лишь простые формы и большие окна, неужели оно выглядело бы хуже? Да нет. Тогда оно стало бы, в первую очередь спокойней, не пытаясь заявить о себе криком раскрашенного отчаяния, нарумяненных тёртым кирпичом щёк.
Сколько таких, правильно сделанных и застроенных плотными стенами пластин-небоскрёбов, зданий в Москве? Никто не знает. Но, хороши собой лишь те, которые строились для людей, а не в назидание им, с целью воспитать среди людей потребителей.