Сказ о девочке Розе

                Подруге Наташе, у которой девичья фамилия Падас
                совпадает с названием двух рек, одна из которых   
                находится в Карелии,   а другая - на острове Борнео.
                Загадочно, не правда ли?


                СКАЗ
               о девочке РОЗЕ, реке ПАДАС
               и путаных дорогах Судьбы.
   
   
     …..В одном маленьком северном селении в очень старые времена  жила-была девочка с тёмнорыжими волосами и светлокарими глазами. Когда девочка родилась, отец-кузнец хотел сначала назвать её  Маргаритой. Это потому что у них в палисаднике росли маленькие красные маргаритки. Очень симпатичные. А главное – неприхотливые. Но потом решил, что девочка будет носить имя Лилия. Ну это, как вы догадались, потому, что у них в палисаднике росла  красивая белая  лилия. Только жена кузнеца, которая лежала на смертном одре после тяжелых родов, попросила назвать девочку Розой, потому что у них розы не росли, а ей этого всегда хотелось. Да и родилась дочка летом, солнечным июльским днём.

   - Она будет такой же прекрасной, как этот цветок, который всегда тянется к солнцу. Придёт такое  время для неё…Вижу, вижу…Горячее к горячему… -  прошептала женщина.
   Тихо так прошептала и умерла бедняжка. Не стало хозяйки в доме. И никто не обратил внимания на её последние слова. Ну что особенного сказала-то? Кто же в их мрачном Ледянске не тянулся к солнцу? Посёлок северный, зима почти круглый год. Светлый день зимой, не успев начаться, уже заканчивался.

   Словом, ничего особенного она не сказала. Все жители Ледянска скучали по лету с его белыми ночами, да по солнцу, которое едва успевало за короткий срок топить сугробы  да согревать землю. В оттаявшей речке Горячей можно было, если не искупаться, так хоть рыбу наловить. И нужно было вырастить скоренько то, что успевали посадить. А что тут вырастишь? Лукову траву да  репу. Да рожь озимую. Да коноплю с лебедой. Хорошо еще,  в лесу грибы да сморода с голубикой. А в болотах морошка да клюква. Всё успей собрать, просушить, на зиму запастись. Про картошку в те поры народ Ледянска и слыхом не слыхивал. А капуста и в кочан не сворачивалась. Не успевала. Да и от зайцев – разве всегда убережёшь? Вот в селки их поймать – это  удавалось.
  Так вот и жили: рожали детей, привычно пережидали тёмную лютую зиму с редкими, озаряющими землю пазорями-всполохами, старели и умирали, не отогревшись на солнце.
   То была присказка, а теперь начнётся и сказка сама.

   Остался кузнец – вдовец один с новорожденной дочкой. А как её вырастить? Как выкормить? Где молоко от мамки взять? Горюй – не горюй, а доченьку растить надо. Вот ведь какая красавица  народилась: таких густых волос цвета осенней листвы ни у кого в Ледянске не было.

   - Ты, как наша Каурка, буланая. - говорил нежно кузнец дочке - Рыжавушка моя, Рыжаченька!.Вот только в  кого будешь такая, догадки строю. Не ведаю.
   Да и вправду сказать, в Ледянске и в сёлах поодаль народ был сплошь светловолосый, голубоглазый. Люди пришлые, чужие сюда не добирались. А потому, подрастая, парни женились всё на своих же. Был Ледянск отгорожен от мира. Селяне строго следили за соблюдением своих традиций старины и доднесь берегли их, как берегли имена своих предков: простые, языческие. Верили – как назовут, так и судьба у чада сложится. А Розочка и имя непривычное имела, и красоту диковинную.

   Ох, много думать кузнецу пришлось: и как вырастить доченьку, и откуда рыжесть такая явилась?
   Решил кузнец сходить на конец села к старой бабке-шептухе Зауме посоветоваться. Бабка эта  и колдовать умела, и порчу отводила от людей  да болезни разные. Заговоры  да нашёпты знала, а траву полезную, целебную собирала в таких местах на болоте, куда народ и ходить близко боялся. Ох, умна была Заума, ох, умна!

   Выслушала  ведунья кузнеца  и сказала:
   -  Сходи-ка ты в соседнее село Заозёрное. Там одна молодуха родила. Может, прокормит твою Розочку-то. А про цвет волос не тревожься. В полночь посмотрю…   скажу тебе потом, что увидела…
   Поклонился ей кузнец и пошел в Заозёрное. Нашел молодуху Всемилу, что сынка родила, да упросил её свою доченьку приютить и выкормить тоже. А в награду обещал калитку железную выковать да заслонку в печи новую поставить.. Согласилась добрая женщина. И стала Розочка жить у неё в доме. Стала для неё кормилица Всемила мамкой, сыночек же Божедар – братом молочным.

   А кузнец всё ждёт, когда Заума про буланый цвет Розочки правду скажет. Медлит что-то колдунья, не идет. Может самому сходить?
    И пошел как-то вечером к ней. Яиц да сметаны принёс в подарок, а бабка всё на стол поставила, поблагодарила  с достоиством и говорит:
   -  Не терпится тебе, кузнец-вдовец, правду знать?

   Только мужик и так-то пуганый пришел, боязно ведь к неведомому приблизиться. Да после таких слов совсем головушку низ повесил. А Заума молчит, смотрит на его склонённую голову, искры весёлые в глазах прыгают. Но не видит этого кузнец, шапку в руках крутит. Да осмелел, наконец, посмотрел в глаза колдуньи и взмолился:
      -  Пошто про волосы-то ничего не скажешь? Откуда у дочки каурость-то такая невиданная, неслыханная? Мы-то с женой русые-от...
   Засмеялась Заума. И почему ей так весело стало? Положила она руки на плечи кузнеца и говорит:
   - Уж и не знаю, обрадуешься ты или опять с испугой  уйдешь, но есть такое поверье, что ежели родится в наших краях человек с красными волосами, значит его бог Солнца Ярило заметил, судьбу ему особую приготовил.
   -  Какую судьбу? – опять забеспокоился кузнец. – Не томи, Заума, говори.
   Сложила ладони колдунья, упёрлась в них лбом:
   - А такую, судьбу, молодец. Увидела я, что придет время, и будет твоя дочка  многие  зимы и лета в чужих краях солнце искать. Не захочет Роза нашей суровой северной жизнью жить. Бродить по свету пойдет в поисках своего места под Солнцем. Только своего, слышь-ка? Так Ярило велел. И найдёт она это место. И лишь там душа её успокоится.

   -  И ты знаешь, где это место? – спросил с тоской кузнец.
   -  То ведомо мне, - Заума строго посмотрела в глаза кузнеца. - И будет счастлива дочка твоя Роза в жаркой стране на далёком острове, возле реки Падас….
   -   Как ты сказала? Река Падас в далёкой стране ? – переспросил кузнец и нахмурился. – А ведь так нашу речку когда-то звали! Только мы название то не сохранили. Падас - слово-то чухонское, иноземное. По – нашему значит Горячая. Вот озеро с похожим именем знаю: Падозеро. Был там когда-то, рыбалил. Да далеко оно от нас, однако…
   -  А ведь тебе жена перед смертью всё сказала, - упрекнула ведунья. – Забыл?
   -  Забыл, Заума. Забыл… Столько забот навалилось…

   Помолчал. Вспомнились тихие слова жены умирающей: «Горячее к горячему.»  Спросил озабоченно:
   -  И что же делать – то мне, ежели  случится эдакое? Виданное ли дело? Да отродясь в нашем селе такого не бывало. Пошто ж она речку с таким же именем искать будет? Да разве ж плохо ей тут, на земле дедов наших? Какой остров? Какие страны жаркие? Что ты, Заума, плетёшь мне такое?
   Совсем расстроился кузнец. Обхватил свою голову, закачался на лавке:
   - И как же я буду жить, ежели чадо моё ненаглядное из дома уйдёт?.
  -  А никто своего Завтра не ведает, кузнец. Гадать тебе для переду не буду, - почему-то посуровела бабка Заума. Отвернулась. Завозилась с ухватом у печи. Встал и отец-вдовец. Заторопился. Глянула ведунья исподлобья:
   -  Сходи в лес, вдовец, выплачь Земле боль свою. Как делать помнишь?
   -  Спасибо, Заума, за совет, - тяжело вздохнул кузнец. Попрощался да и ушел…


    Ох, как горько на душе было у отца-вдовца! Ох, как горько!. Пошел он в лес, в раменье, в самую чащу, нашел место тихое да одинокое: птицы не поют, зверушки в траве не шелестят. Вырыл  кузнец ямку в пол-локтя, как это делали веками его предки, наклонился над ней и стал в землю кричать - причитать:
   -  Ой, да что же ты, чадо моё, со мною делаешь? Что удумала? Зачем ты меня хочешь оставить одиноким-брошенным? Разве не я был тебе с рожденья твоего и тятенькой, и матушкой? Разве не я  заботился о тебе, сиротинка моя? Не лечил ли от хворей поскудных, от Зябухи – Трясеи? Охти мне, какая великая беда – напасть-то ко мне близится! Да как же я тогда жить-вековать буду один-одинёшенек? Чадо моё, дитятко, да ты ж одна у меня свет в окошке! Ты ж солнце моё чермное в ночи  тёмной, лютой! Охти мне-мнеченько! Да не бросай, не покидай  меня, цветок мой Розочка! Забери печаль мою с ясных очей, из ретивого сердца, из буйной головы! Умру я без тебя!
   Выговорил всё это кузнец и заплакал слезами горючими. Плачет, текут слёзы по бороде, в землю льются. А как отплакался, встал, закопал ямку землей, прикрыл дромом и ушел, не оглядываясь. И вроде полегчало на душе. Правду, знать, обычаи-то говорят. Помогают…

   Долго ли, коротко ли…Бежит время: то зима со снегом, то лето с ягодами да грибами. А рыжеволосая Розочка уже десятый день рождения отметила. Весёлая девочка растёт, добрая, помощница  отцу: и щти сварит, и баньку растопит, и козочку накормит-подоит, и шерсть напрядёт, и плат из шерсти свяжет, носки да рукавицы тятеньке родимому.
    Как лето наступает, расцветает девонька, как цветок аленький. Смеётся Розочка целые дни, песни сочиняет да поёт. Вот курочек кормит и поёт. И лучше, чем у кузнеца, куры во всём селе не несутся. Козочку свою доит и поёт. И это молоко козье самое вкусное в Ледянске. А уж если Розочка за околицу вышла, то всё село слышит, как идет она по грибы и ягоды. Колокольчиком звучит нежный голосок. Далеко несётся её песенка немудрёная:
     Я шагаю, гляньте-ка, по дорожке.
     В лес за ягодой-от за морошкой!
     Ой люли - люлюшки, по дорожке,
     Ой, люли- данюшки, за морошкой!
     Добегу я , гляньте-ка, до опушки.
     Оглянусь, в траве ягоды те - веснушки!
     Ой, люли-люлюшки,  всё веснушки,
     Ой, люли-данюшки, на опушке.
     Ты, трава, от меня не скрыла
     Ягод рыжих, солнечных от Ярилы!
     Ой, люли-люлюшки, да не скрыла!
     Ой, люли- данюшки, от Ярилы!

     Наберет целое лукошко Розочка ягод да грибов, отца порадовать спешит. Всем встречным на пути поклонится. Здоровья пожелает, не забудет. Её, душу добрую, уж и птицы в лесу знают, и зайцы с лисами не боятся, выходят из кустов. Да что зайцы? Олени и белки провожают едва ли не до дому. А у околицы псы беспризорные с радостным лаем встречают, вокруг прыгают, лизнуть в лицо норовят. Смеётся Розочка, их по шерстке гладит. Друзья ведь, хоть и зверушки.

   А настоящий друг, молочный братец Божедар тоже растёт. У него, мужичка, дела потруднее будут: и рыбачничать да косить летом надобно, и коней поить да кормить, да в Горячей купать. И дрова в лесу с отцом нарубить, на зиму заготовить. Да мало ли что? Ремеслом вот плотницким овладел парнишка. Уж сам и крыльцо починил, и голбец  у печи новый поставил, и журавель у колодца заменил. Гусельки вот себе сделал, струны на них натянул и играет, да славно так, заслушаешься!  А еще игрушки из дерева любил вырезать да ребятишкам малым дарить. Вот ведь как радуются! А  Всемила с мужем  ни налюбуются – хорош сынок растёт! Ну ничего не скажешь дурного. Да и красив ясноокий, и статью вышел.

   А вот ежели  Божедар Розочку увидит, что-то разом  хмурится, краской заливается, смотреть начинает исподлобья. Глаза синие так и сверкают, так и звездятся. Год вместе росли, пока Всемила грудью кормила обоих. Да после не так часто и виделись. Всё ведь до поры до времени….
    Спас однажды вот Божедар Розочку от мальчишек, что бежали да дразнили девочку, за косу хватали, кто-то и крапивой по ногам хлестнуть норовил. Кричали обидно : «Рыжий красный, человек опасный!» Тогда разогнал ту ораву молочный братец - заступник, тумака кому-то подарил крепкого, девочку плачущую домой проводил, успокоил. Да ведь когда это было? Вспомнишь ли?

   А только стал  что-то всё чаще в последний год наведываться  мальчонка к кузнецу, чтобы помочь чем может. Разговаривает с ним, а  сам на Розочку поглядывает. Смеётся девонька:
   - А не пособишь  ли мне, братец мой, пряжу прясть? Не успеваю я!
   Опять хмурится Божедар , опять щеки багровеют:
   - Не мужицкое дело это  пряжу прясть. Девок для того зови.
Скажет и уходит, не оглядываясь. Хохочет Розочка, в ладошки хлопает. А  как отойдёт парень сажени на три , вдруг замолкнет и долго в спину братцу уходящему смотрит. И словно печаль в глазах застывает. Качает головой кузнец, тяжко вздыхает:
   -  Ох, с огнём шутишь, девонька.
   Так вот время и бежит…. 

   И совсем бы кузнецу спокойно жилось, да как кончается лето красное и зима наступает, Розочка бледной становится, тихой. Болеть начинает. Кашляет, в жару мечется да бормочет что-то. И тогда кузнецу забот прибавляется: нужно травы заваривать, поить  дочку, выгонять из неё  лихоманку. Мёдом кузнец кормит Розочку да настоем клюквенным. Помогает, однако.

   Так и еще три года и еще год минули. Наступила четырнадцатая зима у Розочки. Лютая. Опять заболела девонька, залихорадила.  И как ни старался кузнец, но не смог в этот раз  справится с её болезнью: уж как ни поил настоями, как ни прожаривал худюрочку свою болезную на печи-то. Однако, ни мёд не помогал, ни клюква целебная, ни сморода сушеная – лекариха. Кашляет Розочка. Бьётся в жару, мечется. Губы что-то шепчут, мамку зовут. Да где она, мамка-то?...
     Пот её стекает по лбу, рубашка совсем мокрая становится, менять не успевает кузнец. Замучился совсем, истерзался. И сон у него не в сон. И день с ночью перепутались. И думы в голове молотом стучат, жить не дают. Да пропади всё пропадом! Дай только Розочку спасти! Да как же помочь кровинушке?

    Вспомнил, как его матушка от болезней ключевую воду заговаривала, запряг коня, помчался к  горе Медвежьей, где родничок потаенный прятался. Тот родничок когда-то горячей водой бил. Сейчас остыл, но и зимой в самый лютый мороз не замерзает. Сильная вода в нём. Целебная. Набрал кузнец там воды в туесок, домой принес и всю ночь над ней шептал:
   «Боль-Хвороба из чужого короба, откуда пришла, туда бы пошла.
Кто тебя послал, по тебе заскучал, тебя заклинаю,
назад отсылаю за синие реки, за высокие горы,
туда, где тебя не найдут Оговоры.
Вернись к пославшему, горя не знавшему.
С ним оставайся и не возвращайся!
Ныне и присно и от круга до круга!
Тако бысть, тако еси, тако буди!»

     А едва дождался рассвета, побежал к бабке Зауме. Шептунья только-только козу подоила, молоко в печь томиться поставила. Рассказал ей кузнец, как не может справиться с болезнью доченьки, та и молвила:
   -  Не спеши горевать. Сначала день подожди, на закат не смотри, а утро ночи мудрёнее будет. Нужда будет, тогда и приходи.
   Пошел домой кузнец, а на крыльце белки прыгают, орехи бросают да что-то попискивают. И собаки собрались, и олень старый северный из леса вышел. Стоят все, молчат, словно ждут чего. Подивился кузнец:
   -  Любите Розочку, зверушки? Спасибо вам.

   Поклонился в пояс, орехи собрал. А они цвета глаз доченьки. Принес их в избу, а Розочка спит. Разметались чермленые волосы по лежанке, по тулупу овечьему. Бормочет что-то, глаз не открывая,  а личико такое бледненькое да махонькое. И всё испариной покрыто. Поднёс кузнец воду заговоренную ко рту дочери, дал напиться и умыл лицо её, а  волосы в косу заплёл. Прислушался – вроде спит девонька. Метаться перестала, задышала ровнёхонько. И то дело.
   Вышел кузнец к зверушкам. Сказал:
   -  Идите по своим норам в лес. Розочке лучше стало.
   Разбежались кто куда зверушки, только белки не послушались. На соседней сосне пристроились на ночь. Мало ли что….

   А на следующее утро и к Зауме не надо было торопиться, потому как  пришли к кузнецу Всемила с сыном. Прослышали в Заозёрном, что Розочка расхворалась. Протянул Божедар кузнецу что-то в тряпочку завёрнутое, сказал:
   -  Положи это под голову Розочке. Да не говори пока, что от меня. Всё потом…
   А Всемила своих, иных трав принесла, научила кузнеца , какую варить, какую кипятком заливать, как поить девоньку, чтоб поправилась. Заодно и суп куриный сварила да шанеги с клюквой напекла. Ох, и вкусно же готовит Всемила-мастерица!  Только Розочка не ест ничего, совсем без памяти лежит. Да тихая такая, бледная. У Божедара аж глаза мокрые стали, на неё глядючи. И в груди как-то тяжело стало. Ну так жаль девочку – красавицу, сестрёнку молочную!

   А как уходить собрались, вынула Всемила из-за ворота душегреи маленький кошель кожаный, а из кошеля того камушек  и протянула кузнецу. И ничего особенного в том камушке кажется нет. Круглый, светлый такой, голубизной отливает. А  Всемила и говорит:
   -  Этот камень не простой. Он от тёмных сил оберегает. Возьми вместе с кошелём, пусть Роза на груди носит, у сердца. Оберегом у неё будет. Это древний Арий-камень мне еще от прапрапрабабки остался завещанным. Думала сыну оставить, да Розочке он нужнее, доченьке моей названной. Камень этот с моря Белого. Он всё плохое, все беды отгонять будет, несправедливость людскую одолеет. Сны вещие навеет... Верь мне, а она ему пусть поверит.

   Поклонились они и ушли, а кузнец всё сделал, как Всемила велела. И подарок Божедара не забыл положить под овчину, где голова Розочки покоилась. И ладонку с Арий - камнем беломорским повесил у её сердца. Да вдруг всё поможет? Обереги эти. И любовь его отцовская. Верь, кузнец, верь! Выздоровит Розочка! Тако бысть, тако еси, тако буди…


    Еще ночь прошла, а утром встала Розочка здоровёхонькая,  как ни бывало. Улыбнулась отцу и пошла к печи топить её  да готовить. А как кашу поставила на стол, так и говорит:
   -  Батюшка, я сон видела. Да такой ясный…Будто  кругом не зима, а лето красное. И не наше лето, чужое однако… Дерева мне снились странные! Ты таких не видывал. И я во сне их  впервой повстречала. Но не про то сказать хочу…
   Задумалась Роза. Сидит, в пол смотрит, косу свою теребит. А кузнец весь в столб превратился. Аж моргать перестал. И руки что-то мурашами покрылись, задрожали. Спрятал их под стол на колени, спросил:
   -  И что же ты, доченька, сказать мне хочешь?

   Спросил, а у самого голос-то захрипел почему-то. Прокашлялся. «Ох, не к добру это!» - подумал. А Розочка того и не заметила, всё хмурилась. Всё думала про что-то. Потом вздохнула и подняла глазки свои ореховые на отца:
   -  Не серчай, тятенька, на то, что скажу, а приснилось мне, что говорила я с самим Ярилой. Стоял он предо мной, как вот ты стоишь, близко-близко.  И велел он  мне, как весна наступит, идти волшебную речку искать на том сказочном острове, где я видела деревья чудные. Идти надобно в далёкие страны, где розы растут и цветут круглый год…Так он сказал… А еще сказал он, что я – дитя Солнца и мой дом стоит в жаркой стране возле каменьев горячих и реки бурной. А название реки такое же, как здесь, батюшка. Только оно не запомнилось мне. Нашу-то речку Горячей зовут. А он иное имя называл. Иное, странное…

   Побледнел кузнец, но смотрит в глаза дочери безотрывно. Хмурится.
   -  Что ж, - говорит, - так тому и быть. Давно я жду от тебя слов этих. Желания такого. Давно жду. И смирился уж…
   -  Никогда я таких снов вещих не видывала. Чудно это, - улыбнулась Розочка, а кузнец только вздохнул:
   -  Это всё Арий – камень, что вещие сны нагоняет. Его тебе матушка Всемила  принесла. Он у тебя у сердца лежит. Не заметила нежели?
   -  А и вправду! – обрадовалась Розочка, доставая из-под рубахи ладонку. Долго крутила камушек, любовалась. Потом бережно убрала обратно, а кузнец достал с печи что-то, завёрнутое в тряпку, и тоже протянул дочке.
   -  А это тоже тебе…
   - От кого ж? – удивилась Роза.

   -  Сама догадайся, - пробормотал и отвернулся кузнец. Развернула девочка тряпицу, а на ней багряным солнцем роза сверкнула. Да не стеклянная, не каменная, а из дерева северного выстругана. Семь лепестков у цветка всего, но какие нежные, какие тонкие! Так вверх и тянутся, солнечным светом искрятся-переливаются! И цвет у лепестков небывалый: яркорыжий с прожилками нежными. Ахнула Розочка:
   -  Чудо-то какое! Тятенька, посмотри только! Любоваться – не налюбоваться!
   Закружилась по горнице девочка, засмеялась, запела! Вот и радость кузнецу. О том и просил силы небесные. Да и камень заветный постарался, видно. А цветок этот самодельный, древесный, что Божедар сотворил, и впрямь дело рук большого мастера. От  заботливого и доброго сердца дар. От любящего…


   Долго весна не приходит в Ледянск, ой, как долго! А Розочка за зиму выросла, совсем взрослая стала: талия тонкая изгибается, стан девичий округлился так, что парни стали оглядываться, коль встретят такую красавицу. Уж и не дразнит её никто, а только провожает глазами да о чем-то задумывается.
   А как снег сошел, да тропинки подсохли, стала собираться Роза в дорогу. Завет Ярилы выполнять. Собирается, а душа пополам: и плачет, и радуется. Что её ждёт? С тятенькой советоваться не решается. Он и так весь день в работе. Весной дел у селян много. Поздно домой приходит. И с каждым днём всё мрачнее становится. Словно чует, что срок подходит и расставание с дочкой близится. По ночам не спит, ворочается на голбце да вздыхает тяжко.

   А Розочка к матушке Всемиле в Заозерное задумала пойти. Проститься надобно по-хорошему и с Божедаром. Цветок его заветный в косу вплела. Пусть видит, как она ценит его дар. Пошла не спеша, печальная да тихая. Любимая Белка всю дорогу по веткам сосен прыгала, провожала её. Видела хвостатая да остроглазая: грустно девоньке, отвальная близится…
   …Куковала кукушка где-то на вершине сосны, да собаки тявкали. Блеяла коза у соседней околицы, а Розочка долго сидела с братцем на крыльце его избы. Божедар никак понять не мог, зачем сестрице уходить надобно? Да еще в края неведомые. А как же он?

   -  А как же я? – спросил хмуро Божедар, и глаза его из синих в чёрные превратились. И снова, и снова, чуть не плача, рассказывала Розочка братцу про вещий сон, как велел ей Ярило искать свою и только свою землю в неведомой жаркой стране возле речки Горячей. Вот только название её иностранное она забыла.
   -  А ежели названия не помнишь, то как найдёшь? – спросил недоверчиво Божедар
   -  Так Заума помнит, - тихо ответила Роза. – Только я не спешу спрашивать…Потом-потом…
   И слёзы на глаза  навернулись. А за спиной голос Всемилы раздался:
   -  Реку ту Падас зовут, девонька. Запомни: Падас.
   Помолчала матушка. А потом сказала весело:
    -  А ну хватит мокроту разводить! А ну-ка пошли шанеги есть. С грибами напекла, как знала, что дочка придёт.

   Хорошо в доме матушки Всемилы. Тепло, уютно. И братец любимый рядом. Да братец ли? Почему так сердечко бьётся, когда глаза его синие на неё смотрят? Почему так уходить не хочется из дома его? Почему душа стонет и слёзы наворачиваются? Ах, почему? Почему?
   А Всемила вдруг серьезной стала, села супротив Розочки и сказала строго:
   -  Слышала я, дитятко, сказ твой. Знаю, что боги тебе предрекли. Ты ведь не такая, как все мы в Ледянске да в нашей стороне холодной. Другая ты…
   Задумалась Всемила, стала рукой по столешнице водить, думу думать. А потом и говорит:
   -  А хотите, дети, поведую вам былину правдивую, что предки наши донесли из времен давних?
   -  О чем она, матушка? – тихо спросила Роза
 Не сразу ответила Всемила. Вздохнула.
   -  А вот о чем….

Давным-давно, так, что уж это время никто и не помнит, были наши края жаркими да круглый год. Только порой ветер-Борей веял холодный, остудный. И жили в этих краях люди, на лебедях прилетевшие с неба. Как боги….А может и были они богами, кто знает…Только были их волосы как солнце золотые, а глаза светились. как янтарь-камень. А страна звалась Лебедией…

  Зорко посмотрела Всемила на Розочку. А та почему-то зарделась вся, словно о себе сказ услышала. А матушка продолжала:
   -  Счастливо жили они в краях этих, по-доброму. И вода в реках и озёрах была парная,  полная рыбы, и цвели здесь цветы диковинные. Розы цвели, от запаха которых дети здоровее становились, а их сердца добрее. Любовь соединяла людей. Только Любовь…
   -  А что было потом? – спросил нетерпеливый Божедар
   -  А потом ?... Однажды случилась беда. Большая Беда. Пришел мороз на эту землю. Льдом покрылись реки, замёрзли цветы, погибла животина, а люди, кто успел, да немного их было, ушли в дальние края… Остались только в память о них названия рек да озёр. А кто погиб, оставил душу свою в этих деревьях и травах. Вот почему, когда осенью холода  наступают, листья и трава золотыми становятся, а дожди, их слёзы, льются на землю….Печаль приходит в наши края…

   Но случается с тех пор, что рождаются в здешних семьях дети с золотыми волосами и глазами цвета янтаря-камня, как было в те далёкие времена  на земле наших предков. Не могут эти огневолосые детки жить в холоде и морозе. Тянется душа их к теплу и Солнцу, а Ярила путь им в другую жизнь указывает. Их дом далеко. Там, где солнце светит круглый год. Как было когда-то прежде…   
Сказала так Всемила и замолчала. Потом встала, сняла с полока кошель кожаный и протянула его Розе.

   -  Открой, девонька, посмотри, что хочу тебе в дорогу дать.
   Достала Розочка из кошеля простую лепешку ржаную и подивилась:
   -  Лепёшка, матушка? Пошто даришь-то, сказывай! У меня дома такие есть. Вчера напекла.
   Вздохнула Всемила:
   -  Это не простая лепёшка, доченька. Заговорённая. Ты с ней никогда голодать не будешь, потому что она не кончается. Положи её в кошель кожаный, скажи, что есть просишь, и достанешь из кошеля пять таких хлебов. Но помни, хорошо помни: как бы ты ни голодала, эта лепешка всегда дожна оставаться в котомке. Ежели ты её потеряешь или съешь ненароком, волшебство кончится…   
Отряхнула передник:
   -  Божедар, сынок, проводи сестру. Пора ей. Дальняя дорога ждёт, однако…

    
   Настал день и попрощалась у калитки Розочка с отцом. Взяла котомку с нехитрой едой да сарафаном, лапоточки  двойным лыком плетёные, поклонилась дому, зверушкам своим. И ушла, не оглянувшись. Так слёз-то меньше. А всего сердца не выплачешь. Только вот вернулся кузнец в избу, повалился на лавку и заплакал слезами горючими. А как закат наступил, смешал он травы в горшочке, заварил на воде родниковой и произнес над ним заговор старинный на удачный путь красавице своей, дочке Розочке. И слетели такие стон-слова с губ его:

   « Ой, как соколица из гнезда вылетает, путь далекий ее ожидает:
 полетит она над водами текучими, полетит над лесами дремучими, полетит над острыми кручами.
Пусть в пути её оберег защищает, чтобы горькой воды не напиться,
чтоб в лесу чужом не заблудиться, чтоб об острые кручи не разбиться.
Пусть поможет ей солнце красное, чтоб была путь - дорога ясною.
Пусть поможет ей  луна нежная, и как мать, к ней будет бережная.
Пусть помогут ей ветры буйные, пусть не буйствуют, лишь посвистывают,
чтобы крылья соколицы были быстрыми, чтоб далекий путь укорачивали… и к родному гнезду поворачивали.
Тако бысть, тако еси, тако буди….»


    …Шла Роза по знакомой дороге, не оглядываясь, никого не видя и не слыша. Лишь её Белка в ветвях мелькнула да вдруг на дорогу выскочила. Подошла к ней Розочка, руку протянула, а та и на плечо ей вскочила.
   -  Ну что ж, - вздохнула девица, - пойдем вместе. И то – веселее будет.
А как вышли они за околицу, глянь,  под дубом старым развесистым Божедар стоит, дожидается. Заплакала Розочка, кинулась на грудь братцу, а он тоже плачет, по голове её гладит. Вроде бы  прощаются.

   Стал утешать её юноша:
   -  Ты не плачь, не плачь, Розочка. С тобой будет душа моя. С тобой будет сердце моё, думы мои…Да и не расстанемся навсегда мы с тобой. Запомни: повстречаешь ты на своём пути не однажды меня, но с другим именем. И опять из беды выручу, помогу тебе. Верь мне, любая моя!
  «Как это – с другим именем? Что такое молвил-то?» Вытерла слёзы Розочка, полезла в котомку, достала тряпицу льняную, развернула её, а там картина вышита: солнышко и Божедар с птицею на руке. Да похож как! Глаза синие улыбаются, радуются. И вся картинка тоже радостная, светлая.

   -  Это тебе от меня, братик мой! Помни свою Розочку!.
   Сказала так и скорее пошла, чтоб не плакать больше. А как удалилась на пять сажень, услышал Божедар голос своей любимой, её прощальную, печальную песню…
На ветру берёзонька,
               ох, качается,
Плачет любый мой,
               ох, печалится!
Расставаньем, болью
                сердца остужены,
Ах, прощай, мой горестный,
                любый, суженый!
Не смотри мне вслед,
                синеокий мой!
Ты любовь свою
                схорони, укрой.
Навсегда  судьбинушка
                разлучила нас.
Да найду ль дорогу я
                к той реке Падас?...

   Застенал Божедар, волком завыл - зарычал от горя. И понёсся эхом плач его по лесу тёмному, по-над речкой быстрою, прямо в небо бескрайнее.
   -   Куда же ты, птица моя, улетела? Больно, ой, как больно мне!...
   Но не видать уже Розочки,  и только кинулся в лицо ему со свистом злобный ветер в ответ…



 …Много ли времени прошло с тех пор, то неведомо. Без счёта мелькали горы и речки за спиной у Розочки – странницы. Легка поступь у неё, словно на крыльях летела. Куда вот только? С солнышком вставала, с закатом спать на травке ложилась. Ни жара, ни холод ей были нипочём. Арий-камень в солнцепёк прохладу приносил, а ночами ветреными и согревал. Знай, иди себе, не теряй времени даром.
   В тёмной ночи роза деревянная – подарок Божедара, как звёзочка, светить начинала, ярче лучины огнём горела, не уставала. И тогда тихо становилось на душе девичьей, словно братик рядом был, словно дом родной теплом своим укутывал.

   Белка ей орехи рвала, грибы помогала искать, сон охраняла. Обходили они города многолюдные. По просёлкам шли шагом быстрым. И повсюду, где путь лежал, спрашивала Розочка про речку Падас. А люди, услышав, только руками разводили да плечами пожимали. Не ведали…
   А когда горько становилось на душе у девицы, вынимала она камень заветный из ладанки, сжимала его в руке, просила помочь. И тогда снился ей батюшка у дома своего да Божедар с матушкой. Улыбались они, успокаивали скиталицу.

   И опять наступало утро, а силы будто бы возвращались. И опять шла Розочка быстрым шагом к заветной цели. Не одну речку с именем Горячая в дальних краях, красотой наделенных, она нашла, но никто не называл их Падас. Много родников горячих, что из-под земли фонтаном били, видела, купалась в них. Но не открыли они имени своего. А значит, нужно дальше идти, искать долю свою.

   Долго ли коротко ли….Вот уж и опять лес густой на пути нашей странницы. И в пяле, и в мяле, один лес кругом. Блуждает она по нему да не боязно ей. Словно сама, как зверушка с Белкой своей, здесь всю жизнь прожила. Ночью спит, а рядом цветок-розочка горит, волков да медведей отпугивает. А может и тигра неведомо какого, что на лапах мягких ходит да по деревьям бесшумно крадется…
 
   Долгим путь через тайгу оказался. На юг, на юг…А где конец дороге этой? Да тут и беда приключилась.
   Однажды днём присела Розочка отдохнуть, достала кошель с лепёшкой и показалось ей, что уж очень лёгок он. Заглянула, а и вправду – пустой мешочек-то. Пустой! Как же так? Кто волшебный хлебец съел-выкрал? Кто?
   Плачет Розочка, а Белка по веткам прыгает, мечется. Подняла Роза глаза на свою любимицу, а у той в лапках последний кусочек заветной лепёшки. И тот уж зубами прихватила. Ах, ты воровка-сорока! Что же ты наделала?
   -  Ну что же ты наделала? – крикнула Роза. Как же нам теперь зиму прожить, дорогу пройти? Умрём с голоду, не дойдём до Горячей. Не дойдём…

   …Много дней прошло с тех пор. Чтобы не голодать, сушила Розочка впрок грибы на солнце, в котомку складывала. Белка орехи собирала. Запасались как могли. Да разве на всю зиму наберешь добра? А идти надобно. Похудела девонька, силы уходить стали, а лес всё не кончается. Всемила во сне привиделась, головой горестно качала. Потом с Божедаром в том сне повстречалась. Он сказал: «Я к тебе скоро приду. Выручу.» Да как придёт-то? Слёзы от горя катятся….

   Однажды проснулась Розочка на опушке леса. А солнышко не встало. Ветер холодный дул, трепал пожелтевшие листья. Срывались они с ветвей и летели, как птицы по воздуху, застревая в зеленых лапах сосен да ёлок. Но вдруг услышала Розочка музыку. Как будто кто-то струны гуслей перебирает. И голос низкий, добрый песню поёт:
Вы спросИте меня, где закончится день?
И когда долгожданный рассвет вспыхнет алый?
Я скажу: лишь звезда упадёт за плетень,
И затихнет вдали конский топот усталый.

Вы спросите меня, почему я в лесу
Вдалеке от людей свою жизнь проживаю?
Я скажу: просто  службу такую несу.
Звери знают: я их от беды охраняю.

   О чём это поёт голос неведомый? Так печально и так красиво. Пошла Роза на голос. А под старым величавым кедром молодой парень сидит. Кудрявятся русая бородка и усы на его лице, глаза серые вдаль задумчиво смотрят, а в руках не гусли, нет,  что-то незнакомое Розочке: всего семь струн натянуты на узкую доску, а доска эта словно из груши выросла. Забавная такая! Но как же хорошо поёт и играет парень, тихо перебирая длинными пальцами струны! И как же похож он на братца, на Божедара любимого. Хоть и с бородой.

   -  Здравствуйте, - поклонилась Розочка парню. А тот перестал струны перебирать, помолчал, разглядывая худющую девицу с каштановой косой да в юбке обветшалой, улыбнулся:
   -  И тебе быть здоровенькой.
   Протянула руку Роза к инструменту и спросила:
   -  Как зовёшь ты свои гусли? Я такие не видывала.
   -  А что ты вообще-то видела? – весело  спросил парень и отложил в сторону свою грушу со струнами. -  Гитарой  она называется, милая странница. Сам сделал, как в книге нарисована. Да ты иди сюда. Садись. Я сейчас костерок разожгу, погреемся, чаёк попьём. Будешь? А может ты голодная? Есть хочешь?

   Спросил, а сам уже и за дромом потянулся. Чиркнул чем-то над хворостинкой, пламя быстро прихватило валежник, затрещал огонёк бойко и радостно. Светло стало.
   -  Я не голодная, нет, только чайку попью, - сказала отважная Розочка и покраснела почему-то. А парень вроде и не заметил.
   - Меня Фёдором зовут, - сказал. – Я здесь лесником работаю. А за тобой уже какой день наблюдаю. Боялся, что налетишь по глупости на волка или на медведя. Они сейчас ой какие сердитые ходят! К зиме готовятся. Не боишься медведя-то?

   -  Не боюсь, - тихо сказала Роза и спрятала подальше свои ноги в лапоточках драных, задвинула под пенёк. У парня-то вон какие сапожищи! В Ледянске такие не делали. И одет он был непривычно, по-городскому. Как-то неуютно стало Розочке от вида своего деревенского, а Фёдор и это не замечает. Разлил горячий чай по кружкам, одну дал Розочке. Кусок хлеба отрезал от буханки, намазал его маслом и тоже протянул девушке.
   -  Ты не смущайся, ешь – весело сказал.
   -  Благодарствую, - прошептала Розочка. А Фёдор вдруг развеселился:
   -  Да ты не бойся меня! Не обижу. Я же про тебя всё знаю. Знаю, что зовут тебя Роза, что ты ищешь речку Горячую, что твоя Белка у тебя последнюю лепёшку украла.
Засмеялся, глядя на её испуганное лицо. Признался:
   - Не бойся. Я не колдун. Просто уж какой день в лесу слушаю, как ты с Белкой разговариваешь. Вот не пойму только, откуда ты идёшь, странная такая? Ты словно из сказки появилась. Расскажи мне о себе…

   Ну и рассказала Розочка Фёдору всё, что с ней приключилось, а главное, что давно уже, как боги велели, хоть и без толку, ищет она речку Падас, что значит Горячая.
   Задумался Фёдор, а потом и говорит:
   -  Знаю я, где находится твоя речка. Далеко это однако, в чужой стороне… И до неё, до реки Падас, до острова того, что через море южное лежит, долгий путь, а на носу зима. Не успеем дойти. Нужно весну ждать. Живи пока в моей избе. У меня весело. Я тебя с конём моим познакомлю. Его Резвый звать. А еще у меня собака есть. Машка. Не пропадём, Розочка. И тебя не обидим. А ты мне помощницей будешь. Будешь?
   Спросил строго, а у самого искорки в глазах прыгают.
   Да что делать? Согласилась Розочка зиму в тайге переждать. Вместе с Фёдором.
 

  …Залютовала непогода, дождями пролилась. А в избе у Фёдора тепло да сытно. Коль еда кончается, скачет он на Резвом в посёлок или уходит на целый день в тайгу на охоту. А Розочка потом готовит да вкусно так, что лесник эти кушанья только нахваливает.
   Чисто в избе стало, уютно. В горнице у Фёдора на полках книги старинные стоят. Много книг. Вечерами долгими читает лесник, свечи так и тают, а Розочка то шьёт одёжу, то вышивает, да всё песни поёт. Фёдор не отстаёт, отложит книгу да играет на своей груше-гитаре и смотрит на Розочку глазищими серыми. И мелькают в них огни разные, то озорные, то печальные, а иногда темнеют глаза лесника,  и такая из них тоска на Розочку льётся, что душа замирает у девоньки, сердечко к горлу подкатывает, прыгает, бьётся в груди. С чего бы это?

   А как-то ночью, когда  ветер выл, и дождь хлестал по окнам, услышала Розочка, как в соседней горнице тихо зазвенели струны, и голос Фёдора печально запел:
Осень ветром свистит,
Пожелтели берёзы.
Не хочу верить вам,
Холода, что пришли,
Потому что в душе
У меня цветёт роза,
Значит, солнце не скроется
В снежной дали…
     Роза, моя Розочка,
     Солнышко безбрежное.
     Роза ненаглядная,
     Счастье моё нежное…..

   Вот какую песню пел Фёдор, думая, что Розочка спит…
   А  поутру подошел к ней, спросил:
   -  Ты во сне какого-то Божедара звала. Кто это?

  Рассердилась Розочка  да виду не показала. Промолчать хотела да невежливо это. Только вот вспомнила, что во сне-то Фёдора видела, а звала, как видится, не его?...Ответила:
   - То братец мой…Скучаю я по нему…
А Фёдор вроде как обрадовался. Повеселел. Опять искры в глазах заиграли.
   -  Братец? Какое славное имя- то  у него, совсем как у меня. «Фёдор»  по-гречески тоже значит «божий дар.» Вот как совпали-то!

   А Розочка будто вновь услышала голос любимого, слова его прощальные:
     -  «Ты не плачь, не плачь, Розочка. С тобой будет душа моя. С тобой будет сердце моё, думы мои…Да и не расстанемся навсегда мы с тобой. Запомни: повстречаешь ты на своём пути не однажды меня, но с другим именем. И опять из беды выручу, помогу тебе. Верь мне, любая моя!»….


  Долгая зима в тайге, но и она закончилась. Закапали сосульки с крыши избы лесника, заверещали птицы на деревьях. Спешили, как всегда, весной гнёзда вить да птенцов выхаживать. Проснулись медведи. Деток своих новорожденных из берлог вывели. Их лапы на почерневшем снегу хорошо видны.
   А Розочка за зиму совсем поправилась и в такую красавицу превратилась, что ни в сказке сказать. Лесник ей и сапожки смастерил, и шубку из лисьих шкур собрал. А Розочка ему рубаху из шерсти связала, да носки теплые, да рукавицы. Себе-то что? Ей Арий-камень согреваться помогал. И уж не болела она в стужу. Только всё о своём таинственном месте под солнцем думу думала, грезила вечерами тёмными возле огонька-розочки.

   А уж как сошел последний снег и стало днём припекать, собралась девица в дорогу. Лесник ходит потухший какой-то, печаль от него к Розочке плывёт. Гитара совсем звучать перестала. Не поётся Фёдору что-то. Тяготит его расставание с девицей-красавицей. Да и она печалится, люб ей стал Фёдор-мастер. Тянется сердце к нему. А уж коли он до неё рукой невзначай дотронется, вспыхнет вся, загорится. Но ничего не поделаешь: рвётся в дорогу Роза, душа её просит наказ Ярилы исполнять. А как иначе?

    Посадил Фёдор Розочку на коня своего. Белка на котомку к ней забралась. Лайка Машка проводить сподобилась. А Фёдор друзьям своим строго наказал до самого моря Южного Розочку не бросать, защитниками быть. А как к морю доберутся, так уж и возвращаться им домой можно.
   -  Может, увидимся когда? – спросил он у красавицы. А сам подумал, что вряд ли такое будет. Не имеет он права свой лес да зверьё бросать.
   -  Ничего не бойся, - сказал ей и вынул из-за пазухи небольшой свиток. Протянул.
   -  Это тебе на память, чтобы не забывала. Я твою речку Падас нарисовал. Поможет тебе картинка эта, вот увидишь.

   Помолчал, вздохнул. А Розочка развернула свиток и ахнула. Нарисована там была река горная, бурлящая, быстрая. А берег реки той – скалы да камни. Сверкают, переливаются. И стоит у одного камня она, Розочка с непокрытой головой. Коса до пояса темным золотом светится. Улыбается красавица, а в руке у неё Арий-камень синим пламенем горит. Возле же скалы домик красоты несказанной и кусты с розами растут. Кажется, словно запах их сладкий, завораживающий, исцеляющий с картинки сюда в тайгу доносится. И вон ведь - деревья разлапистые вдалеке растут, ну те, что во сне ей когда-то привиделись. Вот какая картина та! Ах, какой мастер Фёдор!
 
   -  Благодарствую, - прошептала Розочка и прижала к груди рисунок. Да не удержалась, опять всмотрелась в него, а наглядевшись, спросила Фёдора:
   -  Ты не знаешь, как зовут вот эти деревья? И указала на разлапки нарисованные, травяной хвощ напоминающие.
   -  Так это же пальмы! – засмеялся Фёдор. – В тех краях их много растёт. Только там на горячем солнце и растут…. Вздохнул и тихо добавил: - Помоги тебе Бог!
   Сказал и шлёпнул Резвого по крупу:
   -  Иди, Резвый, спеши. Прощай, красавица Роза. Век не забуду. Спасибо тебе за всё. За то, что встретилась в жизни моей, светом да теплом её наполнила….
   Помчался конь  по лесам и полям. И неслись вслед печальные переборы гитары и далёкий голос Фёдора:
     Роза, моя Розочка,
     Солнышко безбрежное.
     Роза ненаглядная,
     Счастье моё нежное…..


  …Чем дальше на юг бежала дорога, тем теплее становилось. С каждым днём - всё жарче. И всё больше оживала Розочка под горячими лучами. И светились солнышками её янтарные глаза, а каштановые волосы золотились, как у богини. Всё быстрее менялись вокруг на пути странников картины природы-матушки: цветы на полях, деревья по обочине дорог. Всё удивительнее гляделись встречные люди: то совсем черноволосые и черноглазые, с закрытыми тряпкой лицами да с тюрбанами на голове. А то стали встречаться только с лицами плоскими, как блины на масленицу, с глазами узкими да хитрыми. Животные попадались странные. То как лошадки, только маленькие да ушастые, то и вовсе загадочные. Конь – не конь, а эдакое чудище горбатое, сказочное. Эка страхолюдина! Розочка не успевала ахать да удивляться. Резвый летел стрелой, а рядом Машка с открытой пастью. Когда же этому пути конец-то? Где оно, море Южное?

   Но вот настал день, когда проснулась Розочка от лучей солнечных и ярких в чужой стороне да под деревом цветущим. Оглянулась по сторонам и увидела вдруг, что в полверсты от неё водная гладь моря колышется. Синяя, безбрежная. Пенные барашки плывут по воде, и птицы над ними белокрылые носятся, да громко кричат так, словно вороны каркают. Ишь, какие неугомонные!  А ветер доносит запах! Ах, какой необычайно вкусный запах доносит с моря  легкий теплый ветер! И всё это ей, Розочке!
   Засмеялась девонька, захлопала в ладоши, закричала во весь голос:
   -  Я нашла тебя, моё место под солнцем! Я  ТЕБЯ  НАШЛА-А-А!
  Но подошел к ней Резвый и голову склонил. Догадалась – прощается. И сразу слёзы к горлу подкатились. Как же так? А  Машка всё лицо облизала, повизгивая. По слезам Розочки шершавым языком водила, вздрагивала. Да что уж теперь! Всему своё время. Пора! Заржал конь, встал на дыбы, развернулся и …да только их и видели! Ни Резвого, ни Машки. Белка вон на плечо вскочила.
   -  Хоть ты меня не бросила, – грустно сказала Розочка. Да вновь повернулась к морю, и разом настроение вновь весёлое стало:
   -  Ах, Белка, как же хорошо-то! Только бы нам до острова заветного, до речки Падас  добраться!

   И пошли они к морю синему. А там люд инодержавный снуёт. Торговцы разным брашном торгуют. И орехи, и сладости, и рыба всякая заморская еще хвостом бьёт, только что из воды вытащенная. Идёт Розочка, улыбается, диву даётся. А того не ведает, что и её-то все разглядывают. И она-то чудом заморским всем кажется. Только вот разговоры людей непонятны ей. Чужой язык заморский неведом.
   Стала ходить Розочка среди людей и картинку показывать. Одно слово спрашивала:
   -  Падас? Где это?
   Но все головой качали. Не знают мол. Так весь день и прошел. А как стемнело, пошла Роза по берегу моря. Звёзды яркие, огромные  на небо высыпали. Горят- переливаются. Таких отродясь не видывала. Волны теплые ноги ей омывают, нашептывают что-то. Только вот горестно было на душе у девоньки. Вспоминала она то Божедара синеглазого, то Фёдора – лесника и его песни. Вот бы им показать красоту эту приморскую! Вот подивились бы, порадовались! Шла она и напевала  тихонько песню печальную, старинную:

Ой, да вечерела зорька красная,
За леса-поля укрылася,
Ой, да нет покоя мне, молодушке,
Зачем в парня я влюбилася?

   Посмотрит в небо – глаза Божедара светятся, посмотрит на море – взгляд Фёдора молчаливой грустью полыхнёт. Вот ведь как непросто всё…Стрекочут где-то в цветущих кустах близ берега то ли птицы, то ли сверчки. Свои ночные песни поют- высвистывают. Тррр-дзинь-дзинь! Тррр-дзинь-дзинь! Ветер Полуден ласково обвевает. И уж солнце почти совсем за море спать закатилось. Пусто на берегу, только волны шелестят, шепчут что-то, успокаивают.
   Смотрит Розочка, а возле камня прибрежного какой-то парень сидит, сети латает, мурлычет песню какую-то на языке непонятном. Одёжа на парне белая, а волосы, как у неё, тёмнорыжие, кудрявые. Подошла к нему девушка, поздоровалась. Посмотрел на неё парень, а глаза-то, глаза-то! Ну точь-в-точь, как её – янтарные. И почему-то радостью так и светятся! И собой пригож. И ростом вышел. Улыбнулся парень и говорит… По-русски, однако, сказал:
   -  Добрый тебе день, красавица.  Куда путь держишь?

  Назвалась Розочка, а потом показала картинку, что Фёдор нарисовал, и спросила, не видел ли парень эту реку, что Падас зовётся?
   -  И видел, и знаю, как туда добраться, - сказал молодец. -  Через море Южное нужно плыть. Я ведь рыбак. Много плаваю. И остров Сабах, что ищешь ты, хорошо знаю. Красиво там. …Завтра и отвезу тебя, если хочешь.
Поднялся:
   - А почему не спрашиваешь, как звать меня? И почему я язык твой понимаю?

   Растерялась девушка, покраснела. Косу теребит. Парень улыбнулся:
   - Да ладно. Всё потом. Поспи здесь до утра. Тебя тут никто не тронет. Утром и пойдем в море… А зовут меня Теодор. Но ты можешь называть меня просто Тео. Запомнишь?
   Опять улыбнулся, ласково так, и ушел, подхватив сети. Остались Розочка  с Белкой на пустом берегу одни. «Какое странное имя у этого парня! – думала Роза, - «Теодор»… Очень похоже на слово «Фёдор». А может так оно и есть?» И опять вспомнился Божедар и слова его: « Запомни: повстречаешь ты на своём пути не однажды меня, но с другим именем. И опять из беды выручу, помогу тебе. Верь мне, любая моя!»…. Ах, Божедар, Божедар! Не забыть тебя! Не расстаться с тобой!

   Нашла Роза травку мягкую, постелила свой плат и уснула на нём крепко. А во сне ей то батюшка, то братец молочный показывались, то Фёдор-мастер. Смотрят на неё глазами добрыми, любящими да печально так… Всемила привиделась. Сказала:
   -  Вот и нашла ты свою судьбу. Тот, кто тебе свой Арий-камень покажет, твоим суженым станет. Прощай, Розочка. Больше не будем к тебе являться…
   Улыбнулась и скрылась.

   А поутру разбудил её Тео. Вскочила Роза, смотрит, а на волнах большая лодка, на северный карбас похожая, под парусом стоит, легко покачивается.
   -  Вставай, Роза. Пора в дорогу. – сказал рыбак. – Путь нелегкий, да ветер помогает. Куда надо дует. Прямо на Сабах… Пора…
   Села Роза в лодку, поднял рыбак паруса и побежала лодочка легко по воде. Быстро побежала  резвушка морская.

   Долго ли, коротко ли, но лишь солнце стало к горизонту спускаться, показалась земля впереди. Вышла Роза с рыбаком на берег, а он на песок лодку вытащил, паруса убрал и сказал:
   -  Вот он, остров Сабах. Видишь, какой красивый? Зелёный,  солнечный! Скоро и реку Падас увидишь.
   Оглянулась Роза вокруг. И от красоты такой, от запахов медовых  голова её кружиться стала. А Тео повёл рукой и молвил:
   -  Вот она земля, куда переселились когда-то наши предки – дети Солнца и бога Ярилы.
  И тихо повторил слова матушки её:
   -  Горячее к Горячему…
   -  Наши предки? – удивилась Роза. – Значит, ты тоже явился с севера? И мы с тобой из одного рода?
   -  Нет, - ответил  рыбак. – Я родился здесь. Но мы с тобой из одного рода. И предки у нас одни. Из страны Лебедии, которая от морозов и стужи погибла когда-то, давным-давно… И вера в богов у нас одна.  Ты всё узнаешь… Всё потом. Солнце садится…Надо идти…

   Помолчала Розочка, задумалась. Отчего –то душа её неспокойной стала. Что ждёт её впереди? Чем Судьба вновь удивит? То ли огорчит, то ли обрадует… Как знать?
   -  Поспешим, рыбак, - тихо молвила.
   И пошли они по зеленой тропе мимо кустов пахучих да цветущих  вглубь острова. Недолго шли, однако. А вскоре услышали и грохот воды, с горы спускающейся. Да вот и она, бурлящая и кипящая река Падас, с горы водопадом срывается, в низине далеко с шумом катится по ущелью. Ну совсем как на картинке, что Фёдор-мастер нарисовал! В прозрачной воде камушки мелкие сверкают, переливаются. Рыбки разноцветные из волн выпрыгивают и опять в реку ныряют, вдаль уносятся. Красиво-то как  здесь!

   -  Почему её Горячей зовут? – спросила Роза
   -  А ты попробуй, опусти в воду свои ладони, - улыбнулся рыбак
   Подошла к бурлящей воде Розочка, подоткнула юбку повыше, ступила в воду босыми ногами и руки свои в волны опустила. Обожгла вода. Но не кипятком обожгла, а холодом. Умылась Роза, засмеялась от счастья такого.
   -  Ах, как хорошо! – воскликнула. – Совсем, как у нас, в Ледянске! Горячая – значит, жгущая! Так?
   Теодор согласно головой кивнул, улыбнулся молча в ответ. А что говорить? Всё сама поняла.

   - Это  предки наши принесли название своей реки с севера в эти края? – спросила Роза
И опять молча кивнул головой рыбак в знак согласия.
Оглянулась Роза по сторонам. А где же дом-то, что на картинке нарисован был?
   -  А где я жить буду? – тихо спросила Розочка. Взял её крепко за руку рыбак и повел  вверх по склону горы. А над их головами в ветвях странных причудливых деревьев какие-то зверушки хвостатые прыгают, громко покрикивают. Теодор, не останавливаясь, всех называет, всех знает: и обезьян, и птиц разноцветных, попугаев, и бабочек огромных, медленно парящих. Вот под ногами ящерицы и змейки мелькают, разбегаются. Звуки незнакомые вокруг, шорохи да постукивания, запахи диковинные, чужеземные. Белка от испуга прижалась к щеке Розы, вцепилась ей в плечо. А рыбак знай тащит их куда-то.

   Но вот вдруг лес-джунгли кончились и лужайка открылась. Зеленая от высокой травы, вся в цветах. И домик на ней стоит. Ну прямо как на картинке Фёдора! Лёгкий такой, небольшой, из светлого дерева выстроен, с верандой открытой и резной  да под красной крышей. И пальмы возле дома растут. И кусты пахучих роз белых,  яркожелтых и бордовых  дорожкой к дому путь указывают, по балясинам веранды вьются. Благодать-то какая!
   -  Я здесь буду жить? – почти испуганно спросила Роза.
   -  Да, - сказал рыбак – Этот дом тебе построил я еще год назад. Мы тебя тогда ждали…Твой это дом. Твой.
   -  Мы? – удивилась Роза. – Кто это «мы»? И откуда вы знали обо мне?

   Подвёл рыбак Розу к самому краю склона, и увидела она внизу под горой да вдоль берега реки Падас много домов, похожих на тот, что Теодор ей построил. Большое селение, однако. И люди там ходят в белых одеждах. Все делом заняты. Мужчины и женщины. А волосы у них цвета рыжей да бурой осенней листвы, и ребятишки бегают загорелые да весёлые.
   -  Я познакомлю тебя с ними. А они научат тебя  всему, что здесь знать положено, чтобы жить в достатке и чтобы была еда на столе. Здесь и бананы с персиками растут, и апельсины, и деревья хлебные да пальмы кокосовые. А на другом склоне горы и виноград зреет.

   Повёл Теодор Розочку к дому. А девушка от всего увиденного и услышанного растерянная идёт, помалкивает. Даже ахать устала, столько пережито всего да в один день! От аромата роз голова кружится.
   Поднялись они на веранду. А на столе вазочка глиняная стоит, на свечу похожая. Вся  белая,  узкое горлышко кораллами яркими украшено. Засмеялась Розочка от радости, что такую красоту видит.
   -  Нравится? – спросил Теодор. – Это мой дар тебе, сам лепил. Угодить хотел.
   -  Ах, как угодил-то! – воскликнула девушка. – Спасибо тебе.
 И поклонилась рыбаку. А потом достала  розу деревянную из котомки своей и опустила её в вазочку. И только она это сделала, как вспыхнули лепестки цветка, словно ожили и озарили дом ярким светом.

-  Вот и ты меня удивила! – восхитился Теодор – Да кто ж такую работу славную сотворил?
   -  Это  память о тех, кто остался в Ледянске, - ответила тихо Роза. И вздохнула, Божедара вспомнила.
   -  А  как ты узнал, что ищу я остров с рекой Падас и почему ждал меня? – спросила девица и в глаза рыбака зорко посмотрела.               
  Но Теодор молчал, всё о чём-то думал, сдвинув брови. А потом  достал из-за ворота рубахи такую же ладанку, как у неё,  и камень голубой вынул. Повертел его легонько в руке и сказал:

   -  Это Арий-камень с берега Белого моря. Он мне от прапрапрабабки достался. Не простой это камень. Если его потереть и попросить о чем-то на сон грядущий, вся правда тебе откроется. И о  прошлом, и о будущем… Это он мне  рассказал о тебе во сне вещем. О мечте твоей. О том, что придёшь к нам…Веришь?
   Теперь и Тео внимательно посмотрел на молчащую Розочку. А у неё глаза огромные янтарным светом светятся. В пол-лица свет. И изумление какое-то безудержное  плывёт  в глазах этих. Перехватило дыхание у рыбака, а сердце забилось неистово. Вот она – его Судьба! Стоит рядышком, руку протянуть. А не достанешь! Смутился.
   Только видит, Розочка с его камня глаз не сводит. Стоит завороженная. Да  вдруг  сняла со своей  шеи ремешок кожаный да с такой же ладанкой, достала из неё свой оберег заветный - дар матушки Всемилы и поднесла к камню Теодора. Вот диво так диво! Ну словно из одного куска оба сделаны! Даже прожилки на них рисунок  единый составили, будто  один был продолжением другого. Родственный рисунок. Прошептала:
   -  Мне сегодня сон привиделся. Вещий, однако…
Не договорила. Посмотрела долгим взглядом на рыбака и спросила робко так:   
   -  А ты не уплывёшь от меня назад? Не покинешь меня?
   -  Да я ведь на берегу вечером и ждал только тебя! – вскричал молодец. -  Знал, что ты придешь… Я тебя всю жизнь жду, не поверишь…

   -  Знал? – изумилась Розочка. – Ах, да! Погладила камень и покраснела, зарделась вся. А сердечко сильно-сильно забилось. Ну сколько можно тебе, девица, по свету одной скитаться? Вот он, суженый-ряженый, Ярилой посланый! Сбылось предсказание – один камень у них заветный на двоих! Теперь уж скажи себе правду-то, не таись от взгляда чистого и горячего!
   - И ты мне уже люб , - потупилась Розочка. – Ты и впрямь, как божий дар, мне дан Судьбой. Но не торопи меня. Время придёт…
   Сказала так и запели на деревьях еще громче птицы яркокрылые, подняли свои красивые головки цветы невиданные, запрыгала весело Белка, закрутилась на лужайке среди травы дурманящей. Счастье-то какое! Исполнилось видение матери: нашла Розочка своё Солнце!

   Тут и сказке конец. Стали два любящих сердца вместе на берегу реки Падас жить-поживать и добра наживать. Были у них дети, как две капли воды на них похожие, вот только цвет волос им Бог дал разный: и каштановый, и русый, и белёсый вовсе, совсем как у предков их в стране северной… 
   Только бывало порой, придёт Розочка на берег реки Падас, сядет на камень и взгрустнёт что-то…  И тогда в журчанье воды, в порывах ветра Борея слышатся ей переборы струн то ли гуслей, то ли гитары. И знакомый голос доносит слова печальной песни, у которой нет конца:

Ты от нас далеко.
Не дойти, не догнать
Ни на резвом коне,
Ни в упряжке оленьей.
Если б мог я на миг
Быстрой ласточкой стать,
Я б с небес опустился
К тебе на колени.
И крылом дотянулся
До нежных ланит.
Заглянул бы в глаза:
В них отвага и нега.
Хоть теперь для тебя
Жарко солнце палит,
Нет там наших берёз
И пушистого снега…

Я по Млечной дороге,
По   звёздной дуге
С раной в сердце к тебе
Хоть ползком бы добрался.
Да нельзя побороть
Мне Судьбу. Но в тайге
Свет твой добрый и нежный
Навеки остался…