Отрывок40 из романа О чем молчит Каменный пояс

    Весной 1920 года с одним из чехословацких эшелонов, продолжавших двигаться на восток, в Читу приехал генерал Ян Сыровы. Эшелон задерживали в Чите почти на сутки. Павел, отправлявший больных и раненых солдат со станции Читы во Владивосток, сразу узнал его. Ян Сыровы с победным видом Наполеона после Аустерлица вышел из вагона в окружении штабных офицеров и солдат охраны. Он был крайне изумлён, что его никто не встречает на станции под звуки бравурных маршей. Генерал несколько минут потоптался по перрону, в полном недоумении от явного невнимания к его выдающейся личности, а затем вернулся в свой штабной пульмановский вагон.
    Вернувшись в полк, Павел поделился этой новостью с Михаилом, который, услышав её, сразу переменился в лице. «Начистить бы морду этому иуде, а ещё лучше – пристрелить бы, как собаку, из главного калибра» – со злостью выдавил из себя Михаил. «Я тоже подумал об этом. Ведь, если на дуэль вызвать, то наверняка откажется, подлец. Хоть бы в рожу плюнуть, так эта сволочь без охранников не ходит» – озадаченно констатировал Павел. «Кстати, насчёт главного калибра – это реально. Дневальный, командира полковой батареи срочно ко мне!» – громко крикнул Михаил дневальному, стоявшему на посту у дверей в казармы батальона Павла. Глаза его вдруг лихорадочно загорелись недобрым огнём.
    Павел, сразу поняв замысел Михаила и уже пожалев о своей излишней болтливости, крикнул в след дневальному, быстро метнувшемуся выполнять приказ командира полка: «Дневальный отставить! Немедленно вернуться назад на свой пост!». Солдат остановился в замешательстве, не понимая, что ему делать. «Дневальный, выполнять приказ старшего по званию командира!» – в запале крикнул Михаил. «Сейчас мы посмотрим, что стоит вся охрана этого Иуды против прямой наводки моей батареи!» – процедил сквозь зубы Михаил. «Ты что делаешь, Михаил? Тебя же расстреляют за это дерьмо! А заодно и командира батареи. Оно того стоит?» – уговаривал Павел, видя, что дело принимает нешуточный оборот.
    «Эх, Пашка, другого такого случая может не быть. Его мне сам бог послал, а там будь, что будет. Хоть не зря голову сложу, адмирал точно бы одобрил мой поступок. А командир батареи будет не при делах, он лишь выполнит мой приказ» – уверенно подытожил Михаил. «Подожди, остынь. Невинные люди пострадают. В штабе Яна Сыровы даже наши офицеры могут быть. Есть предложение и похлеще твоей артбатареи» – взволнованно сообщил Павел.
    «Ты готов предложить что–то конкретное?» – немного успокоившись, спросил Михаил. «Я предлагаю тебе передать ему пакет с 30 серебряными монетами и сопроводительным письмом с подписями наших офицеров. Полагаю, что после такого письма ни один, уважающий себя человек, ему руки не подаст» – неожиданно предложил Павел, которому и самому вдруг понравилась эта идея. Михаил задумался на мгновенье, оценивая предложение Павла. «А ты знаешь, это интересно. Давай, все подпишем и отправим с вестовым лично в руки» – согласился Михаил.
    Весёлое тёплое мартовское солнце, медленно склоняясь к закату, спряталось за высокое здание читинского вокзала, погрузив в тень чехословацкий эшелон, стоявший на путях. К штабному вагону генерала Яна Сыровы по каше талого снега, веером рассыпая брызги из–под копыт резвого гнедого донца, подскакал вестовой казак Семён Белокобыльский. «Срочный пакет для генерала Яна Сыровы» – крикнул казак, не слезая с коня, караульному чеху, который охранял штабной вагон.
    Караульный поднялся в вагон и через минуту вышел из него с адъютантом генерала, капитаном Скецелем. На настойчивые требования адъютанта передать ему пакет, Семён спешился и ответил, что ему строго приказано передать документ лично в руки его высокопревосходительства, Главнокомандующего Чешским Войском, генерала Сыровы. Тогда адъютант провёл вестового в вагон, где Семён передал прямо в руки генералу казённый пакет, запечатанный печатью 3–го Барнаульского полка. Затем, браво отдав честь, вестовой спешно удалился из вагона.
   Сыровы вскрыл пакет. Из него, к удивлению генерала и нескольких его штабных офицеров, посыпались серебряные рубли. То, бледнея, то краснея, генерал прочёл единственным глазом несколько раз содержание письма, а затем передал его есаулу А. Котомкину, бывшему в это время связным между атаманом Семёновым и чешским штабом и находившемуся в штабном вагоне. Есаул принял из трясущихся рук генерала письмо и внимательно прочёл текст, написанный каллиграфическим почерком: «Командующему Чехословацкими Войсками генералу Сыровы. Офицеры и солдаты Воткинской, Омской, Ижевской дивизий посылают чешскому генералу Яну Сыровы тридцать серебряников – цена крови Иуды предателя». Дальше были длинные списки с подписями офицеров названых полков.