Магические поединки, глава 4

Углубившись достаточно в горную страну и убедившись в отсутствии погони, они отпустили коней. Потом шли до тех пор, пока не достигли сплошной каменной стены и не погрузились  в её вечную, слепую, стылую тень.

Пора было готовиться к очередному штурму Скалы, и морально и физически – как следует отдохнуть. Они долго препирались – и, наконец, из предосторожности решили отдохнуть на стене. И правильно решили. Едва они забрались на первый выступ, как снизу из расселины, что по правую руку, с устрашающим гиканьем выскочил отряд разъярённых корламонок. Это произошло настолько неожиданно, что друзья в первый миг растерялись.

- Абрака подери! Сатталовы дочки! Они нас провели! – в сердцах вскрикнул Улаф. – Мукитор, быстрее!

Никогда ещё Улаф и Мукитор не лезли в гору с такой скоростью. К их счастью, корламонки оказались девицами равнинными, у них хватило благоразумия не лезть на священную Дорогу Богов. Но и на волю Провидения, то бишь, самой Скалы, их не отдали так просто. Сначала девушки закидали горе-альпинистов липкими сачками. Сачки с утробным чавканьем шлёпали по камню то слева, то справа, то сзади, а мужчины ловко ускользали – словно вёрткие ящерицы.
 
«Перелёт, недолёт, мазилы!» - комментировал Мукитор себе под нос. На следующем выступе, когда очередной сачок ударился о Скалу достаточно далеко позади, Мукитор не удержался и обернулся к девушкам: - Не слишком-то вы метки, дамочки. Чао, красотки, бай-бай, не поминайте лихом!

Ответом ему были выстрелы, выбившие каменный фонтанчик прямо у ног Мукитора и повредившие гравитоп правой хоббайтули. Изрядный кус запрыгал вниз, вызывая маленький камнепад - к неудовольствию девушек и к радости беглецов. Тем не менее, друзьям пришлось отсидеться в крохотной пещерке. И только убедившись, что их больше не обстреливают, они рискнули продолжить путь. Странное зрелище предстало их глазам с очередного карниза: корламонки отнюдь не удалились восвояси. Они стояли полукругом, с закрытыми глазами, воздев ладони вверх, открывая и закрывая рты, и ветер развевал плюмажи из конских волос. Временами, когда стихал очередной порыв ветра, до беглецов доносились обрывки низкого вибрато - не то молитвы, не то заклинания, читаемого жутковатыми голосами, звучащими, точно пульсирующий звон струны или тетивы. Улаф и Мукитор поняли, что девушки творят колдовство, но проклятие это, воззвание к Богам или что иное – им не было суждено узнать. Всё, что они могли сделать – поспешить своим путём, взывая к своим Богам, родным, знакомым и бесконечно терпеливым Богам Нижних Миров…

…Они ползли и продвигались вверх с небольшими передышками много часов, пару раз останавливаясь перекусить. Супер-сублимированных пищевых таблеток было много, но кто знает, сколько им ещё блуждать? А шоколадный концентрат они экономили: и сытный, и энергонасыщающий, и идеально хорош при восхождении. Оба подумали о том, что скоро они будут с тоской вспоминать корламонский обед, которым их накормили только для того, чтобы они не вышли на бой совсем истощёнными. Увы, от него остались одни воспоминания.

Отогнав мрачные думы, они отправились дальше. Хорошо хоть, это восхождение оказалось на редкость тёплым, словно скалу подогревала снизу вулканическая деятельность предыдущей ступени. Синевато-зеленоватая стенка, сложенная удивительно красивым камнем со сложным рисунком, была испещрена сетью мелких трещинок, некоторые из них заканчивались небольшими жеодами с голубыми и жёлтыми кристаллами. Иногда косой солнечный проблеск ложился на кристаллы так, что они вспыхивали внутренними огоньками. В другой раз Улаф непременно выломал бы несколько самых красивых кристаллов, чтобы преподнести в подарок Элеа. Но теперь даже любоваться ими было некогда. Переход виделся коротким – была надежда, что к наступлению темноты они выберутся на горизонталь.

- Смотри, Улаф – эти каменные трещины тебе ничего не напоминают? – вдруг воскликнул Мукитор.

Улаф вгляделся. И впрямь – пятна, трещины и трещинки ближайшего выступа, чуть левее их, образовывали явный рисунок – некий гибрид дракона и спрута, покрытого чешуйчатой кожей, причём жеоды с жёлтыми кристалликами представляли собою как бы ассиметричные глаза монстра. Если бы можно было поглядеть на стенку со стороны, наверняка они увидели бы целую колонию спрутов и драконов со светящимися в темноте голубыми и жёлтыми глазами.

Было ли это причудой природы Скалы, законсервированными в камне или окаменевшими древними существами, собственная ли усталость и постоянная настороженность рождали видения, или же очередной морок, посланный Эггелем? В одном не оставалось сомнений – это была метка Эггеля. В любом случае, согласно предупреждению Элайль это значило, что они двигались верно, и скоро выйдут на Замок Фа!

В течение всего остального пути спруты и драконы, нарисованные природой на скальной стенке, преследовали их и провожали сияющими кристаллическими глазами, пока не угасли последние лучи солнца – ибо даже на Скале Фа существовали времена суток. И почти одновременно с наступившей на этой стороне Скалы темнотой они выползли на долгожданную горизонталь. В небе сияли бесстрастные, неправдоподобно огромные звёзды, делающие поднебесную ночь яркой, словно дискотечный танцпол.

Можно было ликовать, они забрались на последний этаж без потерь – если не считать пораненных хоббайтуль. Теперь им предстояло самое сложное - восхождение на Башню Фа.
 
Они устроили бивак, и на этот раз усталость взяла своё: они оба уснули как убитые почти на самом краю бездны. И на рассвете вскочили, как ошпаренные: обычно такого они себе не позволяли, и спали поочерёдно. Покопавшись в тощих сумках, Улаф с разочарованием обнаружил, что оставшиеся пищевые таблетки – подарок Гуалато – пришли в негодность: раскрошились и приобрели гадкий запах.

- Не иначе, происки этих Сатталовых амазонок, - сокрушённо сказал Мукитор. – Ну, нельзя же до такой степени быть неблагодарными: ведь мы с ними танцевали тумбу-юмбу целые полдня! Ведьмачки!

- Скажи спасибо, что раскрошились и протухли таблетки, а не мы с тобою, - возразил Улаф.

Он не без сожаления вытряхнул вонючее крошево из упаковки. Сосредоточенно покопался в сумках ещё и нашёл пару шоколадных таблеток и раскрошенный зерновой брикет – из старых запасов, а потому не испорченных. По счастью, поодаль сыскался родничок длиною всего метра четыре, в своё время перерезанный какими-то неизвестными науке катаклизмами: он брал начало из глухой скалы и впадал в пустоту. Но вода в нём была обыкновенная, и её набрали на всякий случай в опустевшие сосуды из эластичного материала. На ней удалось сварить последнюю кашу и шоколадный напиток, после чего опустевшую пищевую сумку тщательно сложили и убрали в рюкзак.

Так они споро шагали по едва заметной тропке, не переставая удивляться и недоумевать, откуда на Скале Фа берутся такие тропы, кто по ним ходит, кто протаптывает? Изредка в зарослях низкорослого кустарника промелькивали какие-то некрупные зверьки, вспархивали птицы. Один раз они были свидетелями того, как зверёк, напоминающий собаку, не обращая никакого внимания на путников, сделал стремительный бросок в кусты и после короткой, но бурной схватки выскочил с куропаткой в зубах, утащил её под скальный выступ и тут же сожрал, оставив лишь кучку пёстрых перьев. Крупных животных им не попадалось, но они решили при первой же возможности подстрелить что-нибудь подходящее к обеду, а если не попадётся дичи покрупнее – то настрелять хотя бы куропаток.

К вечеру тропа неожиданно закончилась. Они вышли на обрыв над пропастью, через каковую висели мостки, которые их уже не удивляли. За обрывом мостки переходили на узкий, открытый всем ветрам гребень, плавно перекидывающийся на небольшую округлую горку. А за этой округлой горой друзья увидели долгожданную награду – Замок Фа, который отсюда казался безобидным и не таким уж высоким – если забыть о том, на какую высоту они уже поднялись. И к Замку вели точно такие же узкие переходы поверху скальных гребней – явно искусственного происхождения. Они петляли, ломались под острым углом, закручивались спиралью, схематично обрисовывая силуэт драконьей головы и длинной шеи с одной вытянутой лапой, – и поднимались всё выше и выше, упираясь в гладкий бок башни где-то примерно на первой трети.

Путники переправились на другую сторону пропасти без проблем, и там, на первом узком карнизе, то ли оконечности одной из чешуек, то ли краешка драконова когтя, решили устроить недолгий привал перед последним штурмом. Заодно – свериться ещё раз с картой и её компасом. Карта преподнесла им неожиданный сюрприз. Она отчаянно врала, показывая назад, в ту сторону, откуда они только что явились. Компас тоже вышел из строя, вернее, сошёл с ума – то бешено вращался, то застывал в ступоре.

- Где-то мы наткнулись на аномалию, - сказал Мукитор. – Только вот где?

- Какая разница, где, на стене или уже здесь. Может, повлияло излучение кристаллов. К сожалению, у нас нет научных приборов, чтобы их исследовать. Надо просто двигаться вперёд. Это ведь последняя ступень, самая непредсказуемая. Спасибо, что мы на неё вообще выбрались. Не возвращаться же назад, в логово корламонок – кто знает, кто там у них сейчас правит бал и найдётся ли хоть одна союзница?

- Может, кто и знает, но не мы, - глубокомысленно заметил Мукитор. – Мы напортачили с самого начала – пошли не в обход, а прямиком в их лапы. Гуалато предупреждал. Мы не послушали.

Мукитор умышленно говорил «мы», чтобы Улаф не чувствовал себя виноватым – он и без того был глубоко несчастен. Но Улаф понял уловку друга.

- Я, Мукитор, я виноват, что мы угодили в ловушку. Ты можешь смело говорить то, что думаешь - назвать меня упрямым ослом,  слепым кротом и наглым тупиком, или просто сумасбродом, я переживу. Я виноват перед тобой.

- Я совсем так не думаю, Улаф, - замахал руками Мукитор. - Иначе не увязался бы за тобой. И о какой вине идёт речь? Будь уверен – я никогда тебя не брошу, что бы ни случилось. Ведь я многим обязан тебе и Элис. И не просто многим – всей своей богатой и насыщенной нынешней жизнью...

… Конечно, плащ Элайль сослужил путешественникам добрую службу, помог сбежать от воинственных корламонок. А на подходах к Замку плащ был бы просто незаменим, ибо он способен был оберечь Улафа от прощупывающего Пространство луча Эггеля и его проникающего ока. Но он не делал неуязвимым против всех неожиданностей и трудностей восхождения.

Едва они, отдохнув, собрались в путь, как в воздухе зашелестели, захлопали крылья и раздались клокочущие, гортанные голоса. И вот первая птица показалась над пропастью, словно бы вынырнув из неё, и без лишних маневров бросилась на них, растопырив лапы, явно собираясь схватить. Это были гигантские высокогорные орлы! Орлы с круглыми головами и лицами Элис! Без клювов, но с огромными мощными крыльями,  могучими лапами и стальными крючьями когтей. Друзей пробрала дрожь при мысли о том, как им повезло, что Эггель оказался несколько нерасторопным – налети орлы пятью минутами раньше, когда они шли по шатким мосткам… Кто знает, чем бы закончилась схватка. Сейчас у них под ногами, по крайней мере, устойчивый камень.

- У Эггеля довольно скудная фантазия, - заметил Мукитор, прижимаясь спиной к валуну и отмахиваясь со скоростью пропеллера. – Он повторяется.
 
- Он издевается над нами, он просто дразнит нас! О, Элис, что он сделал с тобой!

- Думаю, ничего особенного. Ведь это не она, хотя похоже.

- Я знаю от Меферемии, что с каждым колдовством человека убывает. Вдруг ей будет больно?

- Спокойствие, Улаф, спокойствие. Это твои враги. Сражайся же с ними, Сатталова Абрака! Набрось плащ и сражайся!

- Не могу, Мукитор, не могу себя заставить… проклятье!

- Не думал я, что ты такой слабохарактерный.

Обычно Мукитор не разменивался на рукоприкладство. Он смотрел на противников таким взглядом, что у любого душа бы ушла в пятки. Этого всегда оказывалось достаточно практически во всех случаях, но только не в тех, когда противниками были забавные на первый взгляд зверушки или чешуекрылые, пусть и с человеческими лицами. А нападение трансформированных орлов – это уже серьёзно, ему невольно вспоминался Карлуша. Надо стрелять – а Улаф ноет, абрака подери! Конечно, совестно расстреливать собственную жену, особенно, когда ты невидим. Да и по морде… то есть, по лицу, бить женщину тоже неприятно и гадко. Но не дать же этим тварям забить себя крыльями!

Ему оставалось только размахивать прикладом, отбиваясь от «летучих Элис», и при этом пытаться удержаться на узком карнизе. Наконец ему удалось выхватить игольник. Игольные дротики веером понеслись в разъярённую стаю. Сверху просыпался дождь из пуха и перьев. Крылатые «Элис» застонали. Потом вожак развернулся и повёл стаю за гребень.

Тем временем Улаф в плаще Элайль уже ступил на самую узкую часть карниза, подошёл к провалу и пропал из вида. Мукитор представил себе, как Улаф продвигается по краю пропасти, но не мог вздохнуть с облегчением – если бы Улаф вдруг сорвался вниз, он бы этого не увидел. Он поспешно бросился его догонять, надеясь, что они успеют взбежать на склон до начала новой атаки, и настроил антимаг на максимум.

Но, право, зря он это сделал. Птицы снова налетели - на этот раз, на него. Антимаг выпустил в них веером весь свой заряд. Личина Элис схлынула, но мало что изменила: перед ним по-прежнему были грозные, разъярённые птицы, которые теперь были вооружены ещё и устрашающими клювами. Кроме того, частица заряда срикошетила прямиком в невидимого Улафа, по-прежнему упрямо отказывающегося стрелять. И половина тела выскочила из-под защиты плаща. Часть стаи тут же развернулась и атаковала его, причём львиная доля ярости обрушилась, разумеется, на обнажившиеся бок и ногу. После недолгой схватки драгоценный плащ не преминул соскользнуть и бабочкой полететь в пропасть. Улаф только беспомощно проводил его взглядом – а ветер относил серую, нелепую бабочку всё дальше и дальше…

Улаф ощутил себя нагим и беззащитным, но заставил себя собраться и взять в руки. В три прыжка он одолел последние метры, выскочил на склон и встал спиной к скале, чтобы рассеять стаю своим мечом. Бой закончился в пользу мужчин, но большой радости от этого они не испытали. Им было жаль прекрасных птиц, которые пали жертвой так глупо - и ради кого? Ради сбрендившего мага!

На собственные раны -  глубокие царапины и кровоточащие проколы, содранную кожу и выдранные клоки волос они не обратили внимания вовсе.

Итак, можно было подвести неутешительный итог. К моменту подхода к подошве Замка Фа бесценный плащ Элайль, благодаря нападению стаи сдвинутых птиц с лицами Элис, канул в небытиё. Продуктовые запасы вышли. Изобретения Полицейского Управления – очки и супер-нос – заболели, и не было лекарства для их излечения. Компас вышел из строя, карта врала. Улаф только стискивал зубы: наплевать, это даже не происки мага, а сюрпризы и закономерности трудного пути. На всё наплевать! Имеет значение только Элис. Элис, которая сидит сейчас наверху башни перед зеркалом, в чёрном балахоне и с неподвижным лицом, и ждёт его.

Улаф едва ли не бегом одолел длинную и витиеватую, словно головоломку, каменную дорогу к подножию Замка и, едва отдышавшись, стал готовиться к восхождению. Он лез, как одержимый. Теперь он поторапливал Мукитора и иногда даже подтягивал его лёгкое тело, не жалея собственных сил. Подъём проскочил, как дурной быстротечный сон.

И вот они осторожно заглянули внутрь через высокое узкое окно с узором из цветного стекла по краям. Есть! Напротив окна – мутноватое зеркало, перед зеркалом сидит девушка в тёмном плаще, удивительные, волнистые, длинные волосы Элис с серебристым отливом рассыпаны по спине и плечам. Улаф видит родное лицо – глаза Элис прикрыты, губы плотно сомкнуты, она либо дремлет, либо грезит…

Сердце Улафа бешено заколотилось. Он ударил кулаком по стеклу, и оно разлетелось на мелкие осколки. Улаф вкатился внутрь и одним прыжком подскочил к возлюбленной: - Элеа, душа моя! Я с тобой!

Девушка рывком повернула к нему лицо, медленно подняла веки, и в Улафа упёрлись незрячие глаза. Улаф отшатнулся: - Элис, родная, что с тобой? Ты узнаёшь меня?

Глаза девушки вспыхнули, её руки поднялись словно крыла, а затем выпростались из-под плаща и немедленно железной хваткой вцепились в шею Улафа, принявшись душить.

Мукитор подоспел вовремя. Он применил один из своих приёмов, и с огромным трудом высвободил Улафа из нечеловеческой хватки. Пока Улаф, хрипя, приходил в себя, Мукитор выхватил Антимаг и принялся палить в Элис-убийцу.

- Осторожнее, Мукитор! Не порань её! Прекрати стрелять, она же под гипнозом!

- Улаф! Она не она, то есть, не Элис. Я чувствую её чесночный запах и безо всякого носа! Это подставная кукла, – прокричал агент, не переставая палить в девушку. - Стреляй же, стреляй, Абрака тебя подери!

- Я не могу в неё выстрелить, Мукитор, рука не поднимается, она так прекрасна…

- Тогда… она… прикончит… тебя! Йа-йа…

Выстрелы не причиняли ей видимого ущерба, дырки в теле множились, грозя вскоре превратить её в решето, и вызывая содрогание даже у бывалого Мукитора. Но она продолжала драку, как ни в чём не бывало. «Наверное, проще справиться с этой «красотой» обычной пушкой», - думал Мукитор. – «Разнести в пух башку. Бах – и нет проблем. Но следом Улаф реально отправит к Сатталу меня…»

Обоим мужчинам приходилось изрядно поработать, ибо удары лже-Элис были буквально железными, зато ей ни удары, ни выстрелы не причиняли видимого ущерба, только безобразили и искажали прекрасные черты. Вот она отбросила Мукитора к стене очередным жёстким ударом, потом попыталась вбить его в стену. Мукитор чудом увернулся, кулак вошёл в стенку, и на Мукитора посыпалось каменное крошево.

Затем изрешеченная выстрелами антимага псевдо-Элис взвизгнула, лицо её озарилось радостной улыбкой, и она подпрыгнула, надолго задержавшись в воздухе, а затем с высоты сделала попытку наброситься на Улафа. Улаф отмахивался мечом, но кукла легко увёртывалась, затем пожертвовала ступнёй, чтобы выбить оружие свирепым и сокрушительным ударом. Меч вместе с культёй отлетел к стене и зазвенел струной. Но все попытки Улафа к нему подобраться не возымели успеха. Кукла снова обрушилась на него сверху.

Это был не вес стройной, легкотелой девушки, пусть и опытного бойца, это была тяжесть чугунного ядра. И андроид, придавив Улафа к каменному полу, опять принялась душить его с жутковатым смехом, словно это было единственным смыслом её жизни.

Мукитор, к тому моменту едва пришедший в себя, немедленно бросился на помощь другу, намереваясь выстрелить в упор ей в голову – даже если Улаф станет артачиться.

И тогда Элис-андроид, не переставая одной железной рукой душить Улафа, второй рукой схватила за горло Мукитора – причём пальцы её удлинились ровно настолько, чтобы притянуть к горлу руку с пистолетом. Затем с нечеловеческой силой подняла в воздух.  Борьба на два фронта в столь неудобной позе явно бесила её. Она извивалась и кусалась, пытаясь избежать выстрела в упор, потом с силой отбросила Мукитора, решив, что нижний враг важнее. Улаф хрипел, напрягал все силы, чтобы оторвать андроида от горла.

 Мукитор выпустил в куклу всю обойму из антимага, но оказалось, что тот уже растратил магический заряд, а новый не накопил. Выругавшись, Мукитор попытался вцепиться в неё сзади, но кукла принялась отчаянно брыкаться. Затем извернулась самым невероятным образом, схватила антимаг зубами и принялась его жевать, заодно чудом не отхватив руку, его держащую. Мукитор не мог стерпеть такого непочтительного отношения к эксклюзивному изобретению. Он страшно заорал и принялся вытаскивать свой драгоценный пистолет из зубов куклы, и если ему это удалось, то исключительно от отчаяния.

Но выстрелы всё же сделали своё дело.

При очередном взбрыке левая нога куклы оторвалась и шмякнулась об стену. Но и это не произвело на неё особого впечатления. Нелепо извиваясь на одной ноге, кукла продолжала борьбу с двумя мужчинами. И надо сказать, что она была натренирована на славу. Она подпрыгивала, надолго зависая в воздухе, наносила молниеносные удары тремя конечностями и твердокаменной головой, тесня к выбитому окну то одного, то другого, норовя ухватить под мышки или за подбородок и вышвырнуть наружу или разбить о стенку.
 
Наконец Улафу и Мукитору удалось провернуть совместный приём. Перехватив одновременно обе руки и ногу, не обращая внимания на отчаянные укусы и удары головой, они подтащили куклу к пролому и, напрягшись из последних сил, отбросили как можно дальше от башни.

Изуродованная кукла-андроид с леденящим душу воплем, нелепо кувыркаясь и извиваясь подобно пиявке, рухнула в бездну. Только что здесь, в этой шестигранной комнате под самым куполом вершинной залы башни, раздавались крики, вопли и ругательства, звон меча, звуки выстрелов, топот, леденящий хохот и грохот.

Теперь же в башне воцарилась не менее леденящая тишина, и только шум в голове оглушённых воинов аккомпанировал ей. Эта схватка вымотала их больше, чем восхождение.

- Элис! Элис! – закричал Улаф, высунувшись в высокое окно. – Где ты? Отзовись!

- Мне очень жаль, - тихо сказал Мукитор. – Очень жаль. Что это была не Элис. Нас заманили на живца, а живец оказался обманкой, Улаф. Он оказался искусственным. Мне очень жаль.

И Улаф, упав на каменные плиты, зарыдал от отчаяния. Но даже этому занятию не удалось уделить должного внимания.

- Улаф, горим! – вдруг завопил Мукитор. – Уходим, быстрее!

Странные дела творились с величественной каменной башней. Отполированные гранитные блоки потолка горели! Горели не понарошку, не вымученным, хотя и впечатляющим пламенем-мороком, не тлели и не плавились, а полыхали жарким огнём, словно трухлые деревяшки. Улаф проворно вскочил, забыв о слезах и страданиях, а Мукитор уже выбрасывал из бойницы альп-шнур, закрепив его за металлические петли двери, готовый к спуску.  Они вылезли наружу и зависли на стене вовремя – прогоревший потолок рухнул внутрь с оглушительным треском.

Они торопливо спускались, спеша покинуть негостеприимный замок, прежде чем он окончательно обрушится. Камень полыхал и валился вниз со страшным грохотом – словно горящие метеориты сыпались с неба. И эти метеориты пролетали мимо них, обдавая удушливой гарью, едкой копотью и раскаленной каменной пылью, от которой першило в горле.

Сползя со стены, они оттолкнулись от неё хоббайтулями и резво перепрыгнули через ров бездонной глубины прямо на край скальной кромки – а что им ещё оставалось? И тут же перегоревший шнур лопнул сзади и с пронзительным свистом хлестнул по камню в сантиметре от подошвы хоббайтулей. Камень под ногами немедленно занялся. Улаф и Мукитор едва успели добежать до галереи, проложенной поверху узкой гряды, ступенчато взбирающейся по направлению к соседней вершине, и задержались посередине, наблюдая за феерическим зрелищем - как башня оседала, осыпалась в пропасть головешками, рассыпающими фейерверки жалящих искр.

А затем огонь подбежал к переходу-галерее, словно бы тоже желал взобраться на вершину следом за путешественниками. И Улаф с Мукитором припустили во весь дух. Только одна мысль металась в их голове: что, если и вся горная страна воспламенится следом за обманной башней? Они бежали, а огонь буквально хватал их за пятки, пожирая выложенные из блоков ступеньки.

И только на склоне противоположной вершины огонь застопорился, словно наткнулся на неодолимую преграду. Улаф и Мукитор переглянулись – и невесело рассмеялись, таким нелепым был их вид: ободранные, чёрные, в заскорузлой крови и синяках, пропитанные мерзким дымом. Потом они вгляделись в руины, оставшиеся позади: дым и столбы чёрной пыли медленно рассеивались, раздувались стылым ветром, опадали вниз. Пейзаж становился мирным и гармоничным – словно и не было тут никогда ни гигантского останца, на верхушке которого громоздилась царственная башня с андроидом, ни ступенчатого перехода-моста на соседнюю гору.

Они стояли и не могли понять, что ощущают. Наверное, надо было испытывать облегчение: они спаслись от огня. Облегчение облегчением – но как теперь отыскать настоящую Башню Замка Фа? Им было ясно одно: они оказались совсем не в том мире…