Молитва к матери

 — От садись на мою кровать, расскажу, как я с Богом встретился, — отодвигаясь, старик заерзал ногами, затем шмыгнул длинным носом и спрятал отбивающую дробь правую руку под край вылинявшего байкового одеяла. - Сам я по отцу из донских казаков, но вырос тут, с матерью у бабушки и вроде как обукраинился. Отсюда и в Черноморский Краснознаменный Флот призвали.
  Уходил шкетом, а пришел с Флота - высокий, косая сажень в плечах, одет с иголочки: клеша, тельняшка, ботиночки начищены… В клубе как врежу яблочко с усложненными коленцами - девчата так и стреляют в меня глазами. Та и я, бувало, в фотоателье к Зяме Моисеичу зайду, и незаметно так, сам собой в зеркале любуюсь. Когда давно не видел. Такой ладный был в морской форме.
  Я еще и чечетку бил - забыл сказать.

  А женился поздно - когда вволю нагулялся. Девушку взял скромную и работящую, из хорошей семьи. Но перед тем я еще курсы шоферов кончил, поработал на автобазе, потом директора шахты возил, потом на целине по комсомольской путевке…
  А… нет! - старик резко повернулся на левый бок и вскинул острый подбородок - Извиняюсь… на целину я уже после свадьбы попал, когда мы с Лидой поругались. Временно.
  И где я только не был, и чем только не занимался: в Башкирии, в Тюмени, и даже на БАМе. И шоферил, и печки ложил, и кабанов колол…
  А тем временем у нас, как говорится, вырос сын. А потом, слава богу, и внука дождались.

  И вот. Слухай дальше. Когда внуку исполнилось одиннадцать лет, стал я замечать, шо у него как-то не по нашему, не по-мужицки растет фигура: груди девчачьи намечаются, зад тела… Говорю жинке: а ну, спроси у невестки, так, осторожно, шо она скажет по этому вопросу.
  И шо ты думаешь? Оказалось, мать в свое время не заметила, шо у дитя не вышли яички. Писюньчик есть, а яичек нету. Вести к бабке? Нет - не тот случай. Думали-рядили, и отправили сына до врачей. Те говорят: надо оперировать. Опускать яички, чи шо…

  У сынова кума был «Москвич», и повез он нас в больницу. Приехали. Выходить - а внук уперся и ни в какую. «Не пойду!» Забился в угол машины, как зверек какой-то. Оказывается, мать рассказала ему об операции. Ты представляешь?
  «Я ж тебе наказывал молчать об этом!»
  «Ребенок должен знать все!»
  А шо б ты сказилась! Видать, правду говорили люди, шо отец ее в двухлетнем возрасте за вредность в окно выкинул, по пьяному делу. Вот и сказывается…
Не хотел говорить, но теперь расскажу.
  Было дело, моя застала ее с одним гостем нашим: моим армейским другом в сарае, на самом горячем. А я строго-настрого наказал жене: не вздумай сыну рассказать. Он у нас слабоватый - дуже чувствительный. Не знаю, може перед смертью она ему открылась - у баб же языки, как помело. Може, от того он и пить сильно начал.

  Да, я ж за внука доскажу. Как мы только не уговаривали его! Уже и так, и так… И ругали, и пугали, и силой пытались… Ну шо делать? Поехали обратно.
  Невестка говорит: придется смириться. Сын то же самое.Он разве скажет что-то против?
  Я кажу - не при внуке, конечно, - вы соображаете, какую ему жизнь устроите? Он уже сейчас стыдается раздеваться на физкультуре, бо дразнятся. А сам думаю: не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать. Какой же я моряк буду, если не спасу собственного внука.

  Но время идет, а он даже говорить на эту тему боится. Не помню уже, отчего мне Ростов втемяшился… Шо надо туда его везти. Сначала сам съездил, с врачами договорился на такой-то день…
  Крестный с «Москвичем» отпал, чтобы не нарушать конспирацию, и мы поехали с внуком вдвоем междугородным автобусом. Я даже бабке своей не все говорил, чтобы не проболталась. Объявил всем, что едем на экскурсию - как раз в то время каникулы в школе начались - а остановимся у моей двоюродной сестры.

  И вот, помню как сейчас: сидим с ним на скамейке около больницы. Я кажу: пойдем, внучек, просто покажемся.
  «Не-е-ет!»
  Ну шо ты будешь делать!
  Опять вцепился в лавочку и дрожит весь. Не принимает никакие доказательства, хоть плачь. Сам бы за него на любую операцию лег.
  И тут мне приходит последняя, смелая мысль: а что, если обратиться к Богу. Но как? Молиться мне, как коммунисту, нельзя было. Та и грешный сильно был: прелюбодействовал, крал, кабанов колол… - не достоин!
  Что делать? Думал - думал, и придумал.
  Обращусь я к своей матери, Царство ей небесное. Пусть попросит за меня. Бог должен услышать ее молитвы. Росла она сиротой, тяжело трудилась на людей, в церковь ходила…

  Говорю внуку: Петенька, родненький мой внучек, давай просто молча посидим рядом. Он говорит: «Хорошо, дедушка, давай».
  Я отак руку ему на голову положил, а вторую на колено, и представляя мамку как живую, мысленно про себя начал:
  Дорогая, милая моя мамочка Дарья Михайловна! Стань на колени перед Царицей небесной и попроси, пусть она благословит моего внука, а твоего правнука, раба божьего Петра на операцию.

  И шо ты думаешь? Постепенно он начал дышать свободнее, колено под рукой расслабилось, а голова аж мокрой стала.
  И вдруг он говорит: «Дедушка, пойдем на операцию». Ты представляешь?
  А дня через два после этого снится мне сон: женщина сидит, величиной больше как на полнеба, такая симпатичная, дородная, а между звезд ангелы летают, как мотыльки. Это значит - Царица небесная. Сама в белой фате, а тело пышное, и аж розовое. И певчие так красиво поют, шо я прям заслушался.
  Потом вижу - небольшое облачко перед Царицей небесной, и на нем ма-а-аленькая, как козявка, во всем черном матушка моя. Стоит на коленях и молится.
  Я когда проснулся, не хотел даже глаза открывать, шоб лучше вспомнить.

  И шо ты думаешь? Прошло несколько лет, и внук превратился в такого парубка… Высокий, ладный…
  Я, бувало, спрашиваю его с намеком: Петя, а по мужской линии у тебя как, и киваю туда, в порядке?
  Он застесняется и токо говорит: «Все в порядке, дед», - едва заметная улыбка тронула плохо выбритые щеки старика. — А пять лет назад он женился на очень замечательной девушке. Я им тогда к свадьбе дом переписал.
  Да такая красивая пара - все заглядываются.
  Обещали забрать меня к себе, когда обустроятся. И на ноги встанут.

  Та я и не хочу. Нашо я им нужен? - сказал старик и стал, будто что-то высматривать на потолке палаты заблестевшими вдруг глазами.
  А лежащая теперь на груди, собранная в горку кисть его руки, казалось, забилась еще сильнее, напоминая пульсирующее, не защищенное ребрами сердце.
  В наступившей паузе по коридору эхом разнеслось:
  - Завтракать… Завтракать… - и послышался топот ног, перешедший вскоре в цоканье ложек.
  - Если бы не грех, я б давно уже…
  Знаю, под какое ребро нужно - колол… - старик опять замолчал и зажмурился.
  Через минуту промолвил, не открывая глаз:
  - Матушка привиделась. На облаке. Царство ей небесное.

  Ближе к вечеру в палату вошла дородная и довольно симпатичная санитарка с розовыми щеками и басом объявила:
  - Ковалев! Жаловались, что вы опять с собой разговаривали. Поднимайтесь, к вам приехали.

                2018 г.

 Рассказ опубликован в журнале "Новая Литература" за март 2019 г.
 https://newlit.ru/~zorya/6268.html
 Обсуждение:
 https://newlit.ru/forum/index.php?topic=6177.0