Чёрный Ворон. Последний дневник. 3 часть. 1 глава

  Когда я проснулась, прикроватные часы показывали 2:05. Идеально. В это время мать уже должна была спать. Я встала, аккуратно открыла двери своей комнаты. Света нет. Звуки замерли до рассвета. Отойдя к шкафу, я достала оттуда куртку, быстро надела её. В кармане уже лежала потаённая мелочь с обжигающим желанием скорее использовать её по назначению.
  Я спустилась вниз. Подошла к двери. Замок казался неприступным. Но я продумала это. Мать решила отращивать волосы. И чтобы те попросту не болтались в бесформенном хвосте, она часто закалывала их невидимками. Однако при её «способностях» те постоянно слетали, валяясь то на кухне, то в зале… так я стащила парочку. По не раз продуманному сценарию, я вставила их, предварительно раскрыв, в замок. В моей комнате тот повторял этот во многом. И тренировки, которыми я грешила по ночам, сейчас должны были дать свои плоды. В своё время Ворон легко смог преодолеть подобный барьер, но я не была уверена в себе и своих «прямых» руках настолько, чтобы полагаться на несуществующее мастерство.
  Несколько движений… ладони вспотели, выдавая осознание возможного факта того, что ничему я так и не научилась, бездарность.
  Щелчок. Ночная прохлада окутала кожу. Оглянувшись и удостоверившись, что ничего меня не выдало, я вышла наружу. Закрыла двери.
  Сердце билось, словно бешенное. Надо быстрее идти искать телефонную будку. Калитка претерпела ту же участь, что и входная дверь несколько минут назад.
  Я смогла… я сделала это!
  Улыбка быстро завладела моим лицом. Нужен телефон. Он - ключ к окончательному моему спасению из этого жуткого места. Я бросилась бежать к ближайшему повороту.
  Вывернула. Незнакомец, который повторил мой манёвр, заставил меня на ходу врезаться в его грудь. От неожиданной «встречи» я чуть было не упала на асфальт. Тот поддержал меня сильными руками. На нём был надет капюшон, и свет фонаря не долетал до очертаний лица:
 - Осторожнее, принцесса.
 - Извините, - я быстро опустила подбородок и хотела обойти мужчину, но он не дал мне сделать это, крепко схватив за локоть. – Что вы делаете?
 - Ты Алекс?
 - Кто…? О чём вы…?
   Заплетающийся ответ выдал правду и заставил незнакомца притянуть меня обеими руками, схватив в капкан:
 - Где твоя мать? Она знает, что ты здесь?
 - Пусти, ублюдок!  - моё тело пыталось извиваться, но это не помогало. Неравные весовые категории. Очень неравные. Я быстро поняла это и решила использовать другое «оружие», которым Ворон владел в искусстве - голос. – Помогите!!!! Кто – нибудь!!!!
  Я надеялась, что хоть в какое-то окно, за которым не спит любитель ночных посиделок, мои слова долетят, не встречая преград под покровом ночи. Но узнать это не удалось. Один выкрик, и мужчина быстро зажал мне рот. Грубая ладонь сразу же надавила на «последствия семейного ужина». Я взвыла от острой боли:
 -Что ты разоралась, дура?! – незнакомец поволок меня обратно. К дому.
  На подходе к нему, свет из окон уже дал понять, что мать обнаружила пропажу. Когда мужчина дотащил меня до калитки, та выбежала на улицу с фонариком, но, завидев картину меня и незнакомца, казалось, успокоилась. Но лишь на миг:
 - Ваша дочь?
 - Да, спасибо большое! Я уже не знала, что думать! – меня грубо спихнули в её охапку. – Пошла!! – Дэбби силой толкнула меня в затылок, торопясь как можно быстрее закрыть за нами двери.
   В процессе того, как она пихала меня к месту заточения, из кармана выпали те самые монеты. Мать удивила такая находка, но с тем же натолкнула на то, чтобы силой стащить с меня куртку и облазить все карманы. Последние деньги, последний шанс связаться с ребятами, у меня отняли:
 - Отдай сюда!! Это не твоё!!
 - В этом доме всё моё, ясно?! И пока ты живёшь за мой счёт, под моей крышей, ты будешь выполнять то, что велено, поняла?!
 - Так давай это исправим!
 - Что исправим?
 - Жизнь за твой счёт, под твоей крышей! Думаешь, мне оно надо?!
 - А как ты будешь жить тогда?! Без меня ты ноль!
 - Отдай меня в детский дом!
 - Думаешь, там жизнь сахар?
 - Там не будет тебя, и это главное! Лучше бы меня посадили в тюрьму, чем жить с таким человеком, как ты!
 - Вот, значит, как ты заговорила!? Тварь неблагодарная!! Я делаю всё для тебя! Стараюсь уберечь, а ты…
 - Что ты делаешь?! Врёшь соседям, что меня тут и вовсе нет?! Запрещаешь смотреть телевизор, общаться со всеми! Забрала телефон, запаролила компьютер – это забота?!
 - Тут, милочка моя, ты виновата сама, что в таком ключе приходится проявлять эту заботу!
 - Это как же я виновата?
 - Я что ли уехала колесить по штатам с группой отмороженных придурков и наркоманом?! Сама повесила на себя клеймо малолетней преступницы, а теперь хочешь к себе какого – то особого отношения!
 - Особого?! То есть то, что я не хочу вести жизнь тайного отшельника – это значит, что я требую чего – то сверхъестественного?!
 - Я пытаюсь защитить тебя, идиотка! Ты хоть знаешь, что про тебя пишут? Что говорят?
 - Мне плевать!
 - Это ты так уверена лишь потому, что не видела этих похабных статеек! Читала бы – говорила иначе!
 - Так давай, почитаю!
  Мать на эмоциях подошла к столу. Из нижнего ящика достала несколько газет и журналов. Швырнула их к моим ногам:
 - Прошу! Наслаждайся!
  Я так и думала. Написано было не мало. Яркие, кричащие заголовки пестрели моим именем. Где – то писали, что меня отправили в психушку, кто – то решил, что меня уже и вовсе нет в живых. Журналисты то и дело старались привязать мне знакомство с какими – то криминальными авторитетами, пытаясь доказать, что помилование моё не заслужено.
«Я вас уверяю. Пройдёт совсем немного времени, и эта девочка вернётся на скамью подсудимых», - писала журналистка.
  В одной из газет говорилось, что мать моя подкупила судью. И улики, которые 100 % дали бы возможность посадить меня, попросту скрыли.
  Всё это не стало новостью. В голове, среди возможных вариантов жизни за этими стенами, я предполагала и была почти уверена, что подобное будут пытаться выдать за правду. Однако нашёлся один текст, который немного затронул. Дешёвая газетка писала на своих страницах, что я предала Ворона, спихнула на него всё, лишь бы самой остаться «чистой».
  Мать, завидев на моём лице некоторую перемену, поспешила подхватить это настроение и сказала:
 - В этом всём нет кое-чего ещё, - она снова вернулась к столу, открыв другой ящик. – Сделала эту вырезку на всякий случай. Думала, что не стоит давать тебе читать такое, но раз уж ты так жаждешь… держи, - она протянула мне одну страничку, вырванную из журнала.
  Интервью с Мэдди и Реем, которое у них взяли спустя месяц после суда. Они говорили за всю компанию:
 «Какие у вас были отношения с Алекс во время поездки?»
 «Натянутые, можно так сказать, - отвечала Ведьма. – Алекс – человек скрытный, неискренний».
 «С ней было тяжело находиться рядом, - продолжал Рей. – Она всегда старалась казаться лучше, чем есть. И если надо было сделать что – то – она каждый раз старалась спихнуть свою работу на кого – то другого».
 «К тому же, никого не слушала. Чтобы я не пыталась сказать ей – всё принимала в штыки».
 «Но вы же были с ней лучшими подругами?» - спрашивал журналист Мэдди.
 «Правильнее сказать: мы играли роль таковых. Что я, что Люси…да и все мы – терпели этого человека, потому что она девушка Ворона. Будем к ней плохо относиться – может самим прилететь от наркомана. Это страшно».
  «Поэтому сейчас, - Рей снова взял слово. – Мы безумно счастливы, что всё это закончилось и нам больше не надо притворяться».
  «Как вы думаете, - продолжил репортёр. – Где сейчас находится Алекс, и что с ней стало?»
  «Честно, даже думать не хочу об этом, - отвечала Мэдди. – Хочется забыть эту постыдную страницу. Главное – чтобы этого человека больше не было в моей жизни. Я долго не хотела говорить это так открыто, но… не могу же я вечно носить маску и врать. У меня в жизни начинается новый этап, и чтобы тот начался правильно, надо окончательно расставить все точки над и» ….
  Мать не дала мне дочитать до конца. Забрала листик:
 - Ну всё, - она убрала его обратно в стол и повернулась ко мне. – Не могу видеть, как ты читаешь это.
  Я молча опустилась на диван. Казалось, на момент все чувства, эмоции покинули моё тело. В голове осталась лишь пустота, которая постепенно, медленно начала заполняться болью. От этого ощущения слёзы стали быстро проступать. Не хотелось верить в такое. Но страница настоящая, из журнала, который был более чем реален. Неужели…
 - Детка, - завидев такую реакцию, Дэбби быстро села ко мне, крепко обняла. – Не переживай. Бывают и такие люди…фальшивые насквозь. От встречи с ними никто не застрахован.
 - Я думала… она… моя подруга.
 - Не трави себе душу из – за того, кто этого не стоит, - мать поцеловала меня в лоб. – Знай, что ты не одна. У тебя есть я. Теперь понимаешь, почему я сделала тебе такие «условия»? – в ответ лишь солёная капля слетела с ресниц. – Я знаю, тебе очень тяжело. И я не всегда могу держать себя в руках. Не всегда контролирую эмоции. Но мне тоже очень трудно. Больно видеть твои страдания, - на момент она замолчала, сама стараясь не расплакаться. – Доченька, я знаю, тебе тяжело так жить. Но это же не навсегда. Пусть там, за стенами, всё утихнет. Пусть эти «акулы» найдут новую жертву, а ты пока получишь аттестат и сможешь строить свою жизнь дальше сама. Я помогу всем, что в моих силах. А что не в моих – достану для тебя. Обещаю.
  Я обняла маму в ответ, прижимаясь к груди родного человека:
 - Давай выпьем чаю? – сказала она, стараясь улыбнуться. – Я достану печенье. Имбирное.
 - Не люблю его.
 - А шоколадные конфеты? Могу достать зефир, хочешь? Пойдём, - Дэбби подняла меня с дивана и повела на кухню.
  Я села за стол. А она принялась хлопотать около чайника:
 - Мам.
 - Что, милая?
 - Как ты думаешь… Ворон обо мне такого же мнения, как и Мэдди?
  Та поставила на стол передо мной вазочку с зефиром и сказала:
 - Не думаю, родная. Мне показалось, что он действительно тебя любит.
  Я слабо улыбнулась от этих слов, преодолевая слёзы:
 - Надеюсь, ты права.
  Остаток ночи прошёл спокойно. Тихо. Без скандалов за долгое время.

  Под утро, когда я уже легла в постель после такой напряжённой ночи, Дэбби зашла ко мне, чтобы занавесить шторы от наступающих утренних солнечных лучей:
 - Спи, детка. Ты, наверняка, очень устала.
 - Подожди, - я остановила маму за руку, когда та уже развернулась к двери. – А можем мы… тайно, чтобы никто не увидел меня… поехать к Ворону в тюрьму? Навестить его. Или хотя бы просто увидеть?
 - Не знаю, милая. В суде же не сказали, куда его направили.
 - Может, это где-то написано? Я не прошу давать мне возможность искать это, но…может, ты сможешь посмотреть?
 - Хорошо. Я пойду немного посплю, а потом посмотрю в интернете.
 - Правда?
 - Да. Ты, главное, выспись хорошенько. А когда встанешь – я постараюсь что-нибудь найти, ладно? – она поцеловала меня в лоб.
-  Хорошо. Спасибо.
 - Спи, дорогая. Трудный выдался день.
  За долгое время я засыпала с надеждой.


  Чувство радости, которое подступало к горлу комом от осознания возможного, всё же теснил стыд. Вспоминая все те ссоры, которые вспыхивали в нашем доме и те слова, которыми я кидалась в мать – все казалось теперь таким глупым, грубым. Хотелось сказать «прости», но внутри что – то останавливало. Хотя, возможно, если бы сон не так быстро сморил меня, я бы сделала это.

Радость не долго была со мной. Мать нашла в интернете приговор Ворона. Колония того находилась далеко отсюда, однако не это стало проблемой. По условиям, которые установил суд, первые два года блондин был лишён всяких посещений. Это разбивало малейшие надежды.
  На минуту мать задумалась, а затем сказала:
 - Может… если хочешь… напиши ему письмо? А я найду способ отправить. Узнаю через наших юристов у себя на работе, как это происходит, и сделаю перевод.
 - Правда? – голос будто воспарил.
 - Попробовать стоит, мне кажется. Давай?
 - Да. Да, я напишу. Сейчас возьму листы, - воодушевлённо я встала и побежала в свою комнату за канцелярией.
  Послание заняло несколько страниц. Хотелось рассказать так много…но стоит ли? Блондину сейчас по – любому тяжелее, чем мне. И какого ему будет, если я напишу, что сейчас на самом деле происходит? Поразмыслив, я решила избавить его от лишних переживаний. Писала, что безумно скучаю, переживаю. Хотелось, чтобы он знал: я в порядке. Жду встречи с ним и готова ждать сколько понадобится.
 
  Несмотря на то, что отношения с матерью за долгое время были преисполнены идиллии, встречи с психологом по – прежнему имели напряжённый характер. Марта, как обычно, старалась выставить Ворона козлом, а я, как обычно, её не слушала. В конце одного из таких сеансов, когда та уже должна была уехать на свою псарню, я услышала снизу интересный диалог:
 - Знаете… сказать честно, я не думала, что случай с Алекс будет настолько сложным. Прошло почти полгода – результатов никаких. Она вообще никак не воспринимает меня и то, что я хочу донести. Поэтому, я подумала и решила: может, стоит поменять методы лечения?
 - О чём вы?
 - В моё отделение недавно перевелась одна девушка. Учится в магистратуре, однако уже имеет небольшую практику. Она не раз доказывала мне свой талант, когда помогала тяжёлым пациентам, и те в основном были из категории трудных подростков. Может, поможет и Алекс? Как никак… она ближе к вашей дочери по возрасту. Должна лучше понимать её. И Алекс, может, выкажет больше желания пойти на контакт?
 - А эта девушка…она надёжная? В том плане, что не решит ли она заработать на Алекс, рассказывая об этих сеансах в газетах?
 - Нет. Можете быть уверены. Конфиденциальность будет соблюдена.
   Дэбби дала согласие. Новоиспечённый психолог должен был прийти через два дня.
  Этого времени хватило моему воображению, чтобы нарисовать образ рядовой заучки, которая, кроме всего прочего, присущего подобного рода людям, имеет не малый процент самоуверенности, надменности. Многие, кто решил связать свою жизнь с медициной не потому, что считают это своим призванием, а потому, что «так судьба сложилась», рано или поздно надевают на голову корону, считая, что чуть ли не каждый им должен, ведь они спасают жизни смертных. И не важно, если это пустое заполнение бумажек на выписку или запрограммированное, выученное до скрипа, распоряжение «сверху».  Подобных людей я часто видела в клиниках, когда приходилось заходить туда. Да и сама Марта, несмотря на тот дружелюбный тон, которым она старалась вытягивать наши встречи, производила подобное впечатление. Логично, что и её протеже не сильно будет отличаться.
   Не хотелось, конечно, подобного знакомства, однако я нашла то место в своей голове, в котором скрывалась от происходящего – представление момента, когда Ворон получит моё письмо. Однако, лицо блондина оставалось загадкой даже в моих мыслях. Будет ли он рад подобному или же наоборот – расстроится, что прошлое напоминает о себе? Сколько бы я не копалась в этом, однозначного ответа найти не смогла.
  Но, даже несмотря на его отсутствие, эти мысли помогали не только абстрагироваться от окружающего, но и справиться с предательством Мэдди, Рея и остальных. Наверное, я действительно слепа, раз за всё это время не смогла распознать фальшь, которую принимала за дружбу. Конечно, не хотелось в это верить. Но, после знакомства с Вороном, зачастую я представляла лишь худшие варианты развития событий, и та мысль, что ребята решили просто поставить точку в нашей «дружбе», тем самым закрыв страницу из прошлого, имела все основания для существования. Единственное, что оставалось – это продолжать верить и надеяться, что последние слова Ворона – это лишь эмоции. И мы с ним по – прежнему одно целое, хоть и не можем дотянуться друг до друга.
 
  С минуты на минуту новая врач должна была постучать в дверь. Несмотря на явную убеждённость в плохом развитии этого знакомства, любопытство всё же держало меня у окна, подогревая желание увидеть загадочную незнакомку раньше, чем она переступит порог нашего дома. Устоявшаяся, закрытая жизнь обострила чувство волнения, поэтому, как предупредительный удар, я хотела увидеть этого человека заранее, чтобы представлять, кто зайдёт ко мне в комнату.
  На улицу свернула серая легковая машина. Медленно сбавляя скорость, автомобиль остановился у нашей калитки. Минуту спустя из салона показалась достаточно высокая брюнетка, волосы которой были собраны в тугой хвост, в бежевом пальто, начищенных ботинках и тёмной сумкой в руке. Закрыв двери машины, она пошла к парадному входу в дом.
  Скрип двери снизу. Мать обменялась с девушкой приветствиями и повела ко мне в комнату. Я быстро села за стол, притворившись, что читаю учебник по химии.
  Ручка начала опускаться…:
 - Алекс, детка. Новая врач пришла, - улыбнулась Дэбби, открыв двери и пропуская вперёд гостя. Та без ожидаемой смелости сделала несколько шагов через порог, крепко сжимая в двух руках сумку. – Помнишь же, да? Марта говорила про неё, – я молча кивнула в ответ. – Вот и славно. Ладно, не буду мешать. Если что – то понадобится – буду внизу.  Удачи вам, - она одарила девушку приободряющим взглядом.
 - Спасибо, мисс Харисон, - голос магистрантки оказался довольно приятный. Тихий. Это порадовало. Значит, будет легче не слушать её. Девушка перевела на меня свои светло – карие глаза. – Привет. Меня зовут Салли, - видимо, она ожидала, исходя из этикета, что я отвечу ей тем же, назвав своё имя, но этого не происходило. Это заставило молодого врача взять инициативу в свои руки. – Я очень рада познакомиться с тобой. Можно присесть? – девушка указала на стул рядом со столом. Мой взгляд не выражал явного протеста. Она села. – Если ты не против, то… я бы хотела начать нашу встречу с небольшого теста. Он поможет мне лучше понять тебя, - Салли достала нужные листы из своей сумки, положив их передо мной. – По времени я тебя не ограничиваю. Выполняй столько, сколько понадобится.
  Оглядев предложенное задание, я отодвинула от себя листы и сказала:
 - Это я проходила.
 - Марта уже давала такое? – девушка занервничала.
 - Да. Это уже было.
  Салли скованно достала из сумки какой – то блокнот и начала что – то в нём искать.
  Её поведение удивляло. Вместо всезнающего, самоуверенного врача передо мной, казалось, сидит школьница, которая пытается ответить домашнее задание. Вроде бы она читала, учила что – то, но сейчас напрочь всё забыла и пытается как – то спасти ситуацию.
 - Ладно…а вот это ты делала? – на столе появился очередной тест.
 - Нет.
 - Тогда сделай его, пожалуйста.
  Конечно, не было у меня ни малейшего желания слушать и выполнять её указания, но подкупила неуверенность молодого специалиста. Слишком уж она переживала. Возможно, можно было бы устроить себе «развлечение» и сказать, что и это я уже делала, хотя так оно не было, и посмотреть, как она выкрутится из этой ситуации? Даст третий тест? Четвёртый? Десятый? Но что – то в её виде напоминало знакомые черты. Такая же скованность, неуверенность, потерянность… я решила дать шанс её идее.
  Спустя минут 40 нашего «сеанса» я поняла, что даже те слова, которые она говорила мне (причём, абсолютно все) были частью общего сценария. Её загадочный блокнот, в который девушка постоянно возвращала свой взгляд, упал на пол. Моему вниманию оказались представлены все те реплики, которые были прописаны вплоть до приветствия. Это насколько надо быть неуверенной в себе, чтобы прописывать даже «Привет, меня зовут Салли»? Я сделала вид, что не разглядела, что там написано, оставив мнимое спокойствие магистрантки в её движениях.
  Несмотря на всё это, подобное поведение меня обрадовало. В этом человеке не было того, что раздражало в Марте (всезнающая уверенность), и это подкупило. Однако, уже в следующие её приходы я поняла, что первое впечатление, как полагается, ошибочно. Да, она не старалась показать, что всё знает, однако главная миссия не изменилась. Косвенно, через какие – то тесты, разговоры новенькая пыталась доказать мне, что Ворон – персонаж явно отрицательный и поездка наша – ошибка. Это настолько разочаровало, что в первое время у меня к ней было не иначе как отвращение. Салли чувствовала это, волновалась, смущалась, однако теперь же это не трогало. За этой маской оказалась та же сущность, как и у её предшественницы.
  Три недели подобных встреч убили во мне всякую надежду на изменения. Разочарованность не раз подбивала на просьбы, которыми я засыпала мать о том, что надо прекратить сеансы. Подобное стало хорошим фоном для редкого, но всё же возгорания скандалов.

  Сегодня она должна была прийти снова. Хотелось просто запереться в шкафу, только чтобы не слушать очередные её «выступления» по бумажке, хотя, в последнее время, видимо, она стала заучивать их наизусть и обращаться к своему «сценарию» реже, говоря по памяти.
  Звук мотора её машины уже витал под окнами.
  Спустя несколько минут, девушка вошла в двери, дружественно улыбнувшись:
 - Привет, как твои дела? – её новое заученное приветствие. – На улице что – то резко похолодало. Я вот даже продрогла, пока доехала до тебя, - Салли села на стул, достала из сумки блокнот, что – то в нём быстро пометила и снова озарилась улыбкой прямо мне в лицо. – Ну, что? Может, хочешь сказать что – нибудь? Предложить тему разговора, например? А то в последнее время одна я предлагаю. Молчишь опять? Ну, ладно. Ничего страшного. Возьму инициативу на себя. Давай сегодня немного сменим ракурс. В сторону литературы, например. Твоя мама сказала мне, что ты читать любишь, так ведь? Наверное, повесть «Отцы и дети» тебе знакома. Правильно? Ответь, пожалуйста, Алекс. Хотя бы кивни, - я поддалась. – Ну, вот. Уже лучше. Давай начнём с…
 - Это не повесть.
 - Что?
 - Это роман. Не повесть.
   Салли на момент потерялась. Я часто любила прерывать её психологическую болтовню такими замечаниями. Это было одним из скудного набора развлечений.
 - Да, прости, - она вернулась «в игру». – Ты права. Я оговорилась. Роман. Ты давно его читала?
 - Тема «непонимания поколений» мне знакома. Нет смысла говорить об этом.
 - Ну, это не единственный смысл. Давай поговорим. Ты давно читала «Отцы и дети»?
 - Давно.
 - Уже не помнишь, о чём там?
 - Помню.
 - Ну, вот. Отлично… образ Базарова довольно интересный. Тебе так не кажется?
 - То есть, образ Ворона?
  Салли смущённо взглянула на свои записи в блокноте и снова подняла на меня взгляд, пытаясь не упустить ситуацию из – под контроля:
 - Я не говорила про него…
 - Но имели ввиду. А если разобраться глубже, то можно сказать, что показательным примером образа «Базарова» является его смерть. Она стала немым указом на то, что подобным людям места в нашем обществе нет. А правильней сказать, как я считаю, что общество не «не принимает», а оно просто ещё не готово к таким людям, потому что, несмотря на некоторую дерзость, непохожесть, эти люди имеют массу тех качеств, которых не хватает другим людям. Семья Аркадия – прожитый этап. Базаров – будущее. Только вот люди ещё не готовы к этому «будущему», потому что проще жить так, как жили до этого, ничего не меняя. И если перевести всё это на мою ситуацию, то можно понять, что вы хотите сказать: смерть Базарова – это тюрьма. Ворон её заслужил, потому что был не прав. И вы хотите, чтобы я поняла это. Так что мы вернулись к той теме, которая является самой главной в этом произведении – непонимание поколений, о чём, кстати, я и говорила вам в самом начале нашей «беседы».
 - Ладно. Если эта тема тебе знакома, если ты её знаешь, то почему, на твой взгляд, у вас с мамой такие непростые отношения сейчас?
 - Вы ходите по кругу. Самой не надоело?
 - Не поняла?
 - Через литературу, искусство и многое другое вы то и дело пытаетесь добраться то до моих отношений с матерью, то до моей, как вы выражаетесь, «апатии к окружающему миру», то до темы под лозунгом «любовь ещё возможна», и так по кругу. Цикл повторяется.
 - Алекс, если я уже столько времени хожу к тебе – значит это не бессмысленно…
 - Значит, моя мать вам хорошо платит.
 - Деньги не причём. Я просто хочу помочь тебе выйти из этого состояния…
 - Состояния «апатии»? Или на сей раз придумали что – то новенькое?
 - Я просто хочу, чтобы ты смогла забыть о том, что произошло, и жила дальше.
 - А мне что – то мешает жить дальше? Ах, да! Это же вы.
 - Алекс, хватит…
 - Как же мне забыть о том, что было, если каждым своим приходом вы то и дело напоминаете об этом?
 - Я хочу, чтобы ты не просто забыла. Хочу, чтобы ты разобралась в прошлом. Чтобы потом, со временем, всё это не стало для тебя грузом.
   Едкая улыбка сковала мои губы:
 - Скажите, как давно вы знакомы с этим приёмом?
 - Ты про что?
 - «Разобраться в прошлом…» и так далее – как давно вы знаете это? Только, пожалуйста, не врите. В университете сказали, так ведь?
 - Ну, допустим. Но разве это плохо?
 - Я не стремлюсь дать этому оценку. Вам тогда было сколько? Лет 19, скорее всего…Знаете, когда мы только познакомились с Вороном, которому было 17 лет, он сказал тоже самое. Только другими словами. Так что не трудитесь объяснять мне то, что я и так знаю. Это раздражает.
 - Извини, я не хотела тебя обидеть…
 - Зачем извинения? Пытаетесь сгладить углы? Не утруждайтесь. Я не слепая. Вы ведёте себя со мной так, будто я в смирительной рубашке! Считаете меня совсем больной?!
 - Нет, вовсе нет…
 - Убирайтесь! – резко встав, я пошла в ванную комнату, захлопнув за собой дверь.
  Такой исход сеанса был отнюдь не нов. Я точно знала, что права в своих суждениях, но такой импульсивный конец не всегда был искренним. Просто хотелось остаться одной. Погрузиться в то одиночество, которые окутало меня с ног до головы в последнее время.
  Довольно часто хотелось высказать Салли куда больше, чем сегодня, но по непреступному поведению моей матери я понимала, что смысла в этом нет. Магистрантка и её толстый, обтёртый блокнот будут снова и снова мелькать в моей комнате. Оставалось лишь терпеть ситуацию в ожидании надежды на изменения. Хотя, по большому счёту, это не было целью. Основную часть моих мыслей занимало то письмо, которое я отправила Ворону. Несмотря на то, что ответа так и не пришло, после подобных сеансов с Салли я часто садилась и писала очередное послание. Подходила к матери и просила отправить его в родные руки.

Ночь – самое тяжёлое время. Мысли и ощущения атакуют со всех сторон. Душат и не дают закрыть глаза. Где – то в глубине гуляет ощущение голода. В таком случае надо скорее пытаться заснуть, иначе это чувство приятной пустоты, чистоты желудка сменится тяжестью, и я буду снова себя ненавидеть.
  Сегодня был тот самый день, когда сон старательно обходил меня стороной. На столе всё ещё стояла чашка давно остывшего чая, но мне не хотелось сделать и глотка. Хотелось есть. Это чувство пугало. Я лежала, молча смотря в потолок, в надежде, что желание пропадёт и сменится хотя бы на самокопание. Проходило 10, 20, 30 минут, но этого не происходило.
  Буквально рывком я встала с кровати. Каждый шаг шёл в разрез с мыслями, однако потакал желанию. Я спустилась на кухню. Открыла холодильник. Взгляд остановился на куске мяса, которое осталось с ужина. Взяв его холодное в руки, я молча опустилась на пол. Подобающего чувства желудочного сока от созерцания подобного не наступало. Голод больше походил на боль, которая атаковала желудок. Я хотела облегчить страдания, но лишь на уровне инстинктов. Мысленно это ощущение приносило радость. Несмотря на то, что я безумно люблю его, Ворон уже давно ассоциировался у меня с болью. Он сама боль. Часть её. Это уже сейчас, анализируя всё происходящее, я понимаю, что он, по большей части, всю дорогу ехал с тем же ощущением, с которым сижу и я. Только если моя боль – результат моих же манипуляций над собой, он испытывал подобное уже хронически. И несмотря на разный характер и корень боли, она помогала чувствовать себя ближе к нему. Пусть и мысленно.
  Не знаю, как у него получалось выносить столько… но я не смогла долго терпеть. Зубами впилась в кусок холодного мяса. Это было настолько приятно, насколько противно. Ощутив вкус, будто одержимая, я начала откусывать кусок за куском. Жевать быстрее. Жадно. Когда от «ночной трапезы» ничего не осталось, тело обмякло от наслаждения. Многим людям не передать подобного, но та волна удовольствия, которая прошлась по всему телу от ощущения того, что боль наконец разжала свои жилистые пальцы, выбило на губах улыбку.
  Несколько минут радости начали сменяться прострацией. Сытость перетекала в тяжесть. Та, в свою очередь, казалось, опускала на дно колодца, куда не мог достать даже малейший луч света.  Холод, одиночество начали окутывать быстро. Снова.
  Противно. Не хотелось быть собой. Все чувства в момент притупились. Я быстро встала и пошла в туалет. Два пальца в рот.
  Горло, губы первыми вернули ощущение боли. Я умылась и удовлетворённо посмотрела на своё отражение с опухшими от слёз глазами и саднящими губами.
  Чувство внутренней свободы медленно, но верно наполняло меня вновь.

    Проходили дни. Недели. Каждая минута каждого дня была похожа на предыдущую. От однообразия, тишины, я уже не знала, куда деваться. Приходы учителя и молодой магистрантки не вносили никакого разнообразия. Разве что подбешивали. Почасовое чтение сухих учебников заставляло мои глаза слезиться время от времени. Поэтому теперь, после обеда и наблюдения сквозь окно за тем, как школьники возвращаются домой, я ложилась спать, чтобы убить хотя бы несколько часов.
  В первые несколько дней я спала, как убитая. Казалось, мне снится какой – то звонок. Первый день, второй, третий… это стало пугать. Быть может, я слишком много сплю? На следующий день я решила не ложиться. Поэтому, после обеда, взяв в руки книгу, я принялась читать новую тему по биологии. Глаза стали слипаться. Голова тяжелела. Я не смогла выдержать неожиданно свалившуюся на меня усталость.
  И снова звонок.
  Наверное, такие однообразные, повторяющиеся снова и снова сны, как - то отразились на мне, так как вечером, во время ужина, мать несколько минут молча разглядывала меня, а потом всё же спросила:
 - Алекс, детка. Всё хорошо? Вид у тебя какой-то помятый.
 - Нет, всё в порядке. Я просто… ты не слышала, как звонил телефон?
 - Какой телефон?
 - Домашний.
 - Когда?
 - Сегодня. И вчера. И позавчера.
 - М… нет, ничего такого. Ты же знаешь: нам редко кто – нибудь звонит. А ты слышала звонок?
 - Да. Это было будто во сне.
 - Солнышко, может тебе успокоительное перед сном попринимать?
 - Думаешь, это поможет?
 - Ну, попробовать можно. Я-то думаю: что это у тебя лицо такое усталое? Давай тогда я тебе сегодня дам одну таблетку?
 - Хорошо, - я слабо улыбнулась в ответ и опустила глаза в тарелку с картошкой и мясом.
  Сегодня заставить себя съесть хотя бы кусочек было труднее, чем обычно.
  Мне слабо верилось, что эти таблетки действительно могут как – то помочь. Надежда была разве что на мамины слова. Но на следующий день, что мой ночной, что дневной сон ничего не нарушало. Проходили дни. А звонок всё никак не возвращался в мою голову. Я наконец – то смогла спать спокойно. Это радовало больше всего.
   Свобода, лёгкость от пустого желудка мало-помалу начала заменяться слабостью, головокружением. Возможно, такое хорошо дополняло бы букет того, что я вырастила своими руками до этого, но в таком состоянии ощущение присутствия Ворона, моя причастность к этому человеку начали пропадать. Мне просто было плохо. И часто не хватало сил вспомнить из поездки те моменты, которые могли заставить улыбнуться хотя бы на миг.

  Обычно, перед сном, я могла спокойно, без напряга, съесть небольшую порцию чего – нибудь лёгкого, но сегодня, чем дольше я сидела над пюре, тем яснее понимала, что не смогу осилить даже одной ложки. Я всё сидела и сидела, размазывая эту субстанцию по тарелке, как вдруг вилка будто наткнулась на что – то. Присмотревшись по – внимательнее, я раскопала это место и увидела небольшой белый кусочек непонятно чего. Очистив его салфеткой от пюре, я взяла тот в руки, разглядев пристальнее. Быть может, я это просто надумала, а может… это действительно был кусок таблетки? Я аккуратно дотронулась до него языком. Да. Тот самый химический вкус.
  Как это понимать? Неужели я настолько отстала от мира, что не знаю, как готовят пюре с таблетками?
  Послышались шаги. Я быстро спрятала находку в карман. Дэбби появилась на пороге быстро:
 - Алекс, солнышко, ты же почти ничего не съела. Не вкусно?
 - Вкусно. Спасибо, мам. Но я просто не голодная. Можно я посплю? Голова болит.
 - Да. Конечно, дорогая. Прими тогда успокоительное и иди спать.
  Я покорно выполнила указание.
  Стоило лечь в кровать, я тут же достала неопознанный осколок, принявшись его рассматривать. Хотелось верить, что я просто ошиблась, но все факты указывали на обратное.
  Почти полчаса я крутила этот осколок в руках, пока дремота не взяла меня под свой контроль.

… … … … … … …

  Я стояла возле склепа Майкла. Прохладный ветер молчаливо трепал волосы. Солнца не видно. Небо казалось недосягаемым. Туман вокруг стоял плотным столбом, закрывая от обозрения всё, что было вокруг.
  Я испуганно осмотрелась, не веря своему счастью. До этого дня все мои сны представляли собой чёрные пласты, лишённые всяких сюжетов и картинок, а я так соскучилась по ним! И вот, наконец – то, мечта сбылась!
  Я посмотрела на могилу священника. Та совсем заросла. Мох начинал мало-помалу залезать на выгравированные на надгробной плите буквы. Я зашла за ограждение, принявшись выдирать из сырой земли траву и сорняки. Те поддавались с трудом. Казалось, что мои руки слабые, будто тростинки. Но я не сдавалась.
  Осилив половину работы, я выпрямилась, тяжело вздохнула и отошла к склепу. Села на его ступеньки.
  Раскинувшаяся вокруг мёртвая тишина начала давить на меня. Когда – то я читала в одной из книг, что сном можно управлять. Ведь всё это лишь в твоей голове. Надо подчинить своему желанию все свои мысли, всю волю, чтобы произошло то, чего ты так жаждешь.
  Тогда, год назад, сидя в школьной библиотеке и читая эти строки, я искренне посмеялась над этой книгой, которая была похожа больше на сборник бабушкиных заклинаний.
  Логикой я понимала, что это невозможно. Верить в такое – себя смешить. Но душа хотела чуда. Для начала я решила подумать о чём – то простом, но не менее желанном – сигареты.
  Пусть это будет новая, нераспечатанная пачка Лаки Страйк с ментолом. Чёрная. С зелёными полосами. Как та, которую тогда тут курил Ворон. И зажигалка. Не суть важно какая. Главное – рабочая. Хотя… Два предмета из прошлого за один раз – это слишком. Для начала пусть это будут сигареты. Толку от них одних не особо много, но уж лучше так, чем надеяться на два и не получить в итоге ничего. Больше разочарования.
  Я желала их всем телом, но открывать глаза всё равно не решалась. Не будет их – значит я права, а если… что если та книга была чем-то большим, чем набором предложений?
  Всё не реально. Всего лишь мой сон. Всё это воображение.  Но кто знает, на что оно способно?
  На выдохе я открыла глаза. В руках пусто. Рядом ничего. Ну, вот. Я была права. Всё это бред.
  И тут, в следующий момент, мои глаза переметнулись в сторону могилы Майкла. На его плите, на небольшом выступе, лежала нераспечатанная, новая пачка Лаки Страйк. Неужели получилось?
  Я поднялась и неуверенно подошла к могиле. Рядом с пачкой лежала обычная чёрная зажигалка. Может, это просто мираж? Стоит до этого дотронуться – оно тут же растворится?
  Пачка уверенно, ощутимо лежала в руке. Я подкурила. Дым резко ворвался в лёгкие. По телу пробежала волна дрожи. Лицо сковала улыбка. У меня получилось…получилось!
  Выходит, стоит напрячься, сосредоточиться, и мысли оживают? Жаль, что так происходит лишь во сне.
  Что ещё я могу пожелать? В голове сразу пронеслась тысяча вещей, по которым я изголодалась за эти, почти полгода. А человека… я могу перенести сюда человека? Хотя бы его образ?
  Вдруг неожиданно сзади меня раздался громкий стук, прервав фантазии. Я резко, испуганно обернулась. Никого.
 - Кто здесь? – мой голос растворился в густом тумане, не давая тому перерасти в эхо.
  Медленно я обошла склеп. Похоже, у меня уже бред. Здесь никого нет. Что я себе придумываю?
  И снова стук.
  Испуганный взгляд метнулся к дверям склепа. Я подошла к ним, молча приложив ладонь к старым обтёртым доскам. Толкнула. Дверь не поддалась. Я попробовала ещё раз. Заперто.
  Нет. Этого не может быть. Когда я была здесь в последний раз с Вороном, она была открыта.
  Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточить все мысли на этой двери. Откройся же!
  Подняв веки, я попробовала толкнуть её ещё раз. Та не двинулась с места.
  Это мой сон. Тут всё должно быть по – моему! Ухватившись за ручку, я принялась силой трясти её. На себя, от себя… ну же!
  И снова стук. Вибрация от него прошла сквозь двери, отдавая в мои ладони:
 - Эй! Кто там!? Откройте! Слышите меня!? Ответьте! – ответа нет. -  Ворон… это ты? – тишина, будто и не было ничего. – Я знаю, что вы там! Я слышала! Откройте!
  Стук перерос в грохот. Ещё раз, ещё, и ещё… от старой ветхой балки сверху над входом посыпалась труха. В страхе я отошла назад. Грохот всё продолжался. Всё крепчал.
  Кто – то пытался выйти наружу.
  Нет… это не сон. Это кошмар. Я не хочу этого. Зажав уши руками, я зажмурила глаза: «Хватит! Стоп!!».
  Поднялся сильный ветер, заставив калитку у могилы Майкла со скрипом закрыться.
  Кожа лица ощутила влагу. В следующую секунду капля упала мне на руку. Я открыла глаза. На тыльной части ладони блестела капля крови. В следующий момент упала ещё одна, ещё, и ещё… над головой раздался гром.
  Из моей груди наружу вырвался дикий крик…
…. … … … … … …