Озеро

                Моим односельчанам Светлане Добричевой
                и Геннадию  Мартюшеву с благодарностью.

Кошкуль – несколько странное название села. Не русское. В нашем Тюкалинском районе Омской области таких названий – сплошь и рядом. Есть, конечно  Ярославка, Сажино, Солдатское, Покровка. Но больше названий, которые с непривычки сразу и не выговоришь.  Например, Кабырдак, или Сарыбалы, или Атрачи…

В незапамятные времена здесь стояла Золотая Орда.  Видимо, места ее стоянок тогда и приняли на себя  татаро-монгольские названия, связанные с какими-либо событиями или местными природными явлениями. Кабырдак переводится как ракушка. Конкуль – светлое озеро. Атрачи – пахарь…

Кошкуля у нас два – Старый и Новый. Я родилась в Новом. Его начали строить в 1928 году как совхоз – советское хозяйство. В четырех километрах от  будущего хозяйства у тракта ютилась небольшая, в одну улицу, деревенька – Кошкуль. Советские строители не долго думая назвали свое село Новый Кошкуль. А деревенька вдруг стала Старым.  Название, скорее всего, произошло от большого озера возле Старого Кошкуля, возможно, на нем обитало много птиц, потому что Кошкуль в переводе на русский язык означает – птичье озеро.
 
Да и то верно: в школьные годы  у нас, как и по всей стране, было такое сельское  пионерско-комсомольское движение, - производственные бригады школьников. Работали  во время летних каникул на совхозных полях, а на кошкульском озере была специально для подросткового труда построена птицеферма с утками. Наша смена продолжалась две недели, мы жили в бараках, и несметное количество плавающих по озеру уток подтверждало его старинное название.

Вокруг нашего села было несколько озер. Куда ни пойдешь – наткнешься на озеро. Окаймленные низкорослыми, почти карликовыми сосенками, утопавшими в воде,  зарослями осоки и тростника, болотными кочками с кустами багряной брусники или  голубики с сизыми сладкими ягодами, которые здесь  называли синикой. К озерам было не подступиться, разве что зимой можно было прогуляться по ним на лыжах. Мы с сестрой частенько бродили на широких лыжах с креплениями для валенок по зимнему ряму.

Но это лишь прелюдия к моему небольшому рассказу совсем о другом озере. Оно ближе всех располагалось к Новому Кошкулю и жило особой жизнью, тесно связанной с людьми.  Зимой  учитель физкультуры водил туда на урок целые классы, каждому выдавались школьные лыжи с ботинками, и все гурьбой, постепенно вытягиваясь в цепочку, неторопливо прокладывали лыжню вокруг озера. Там же наши спортсмены готовились к районным лыжным соревнованиям.

Сосенки здесь тоже были низкорослые, но на противоположном берегу росли и довольно высокие. В последних числах декабря кошкульские жители ходили на лыжах по рямам, выбирали зеленые деревца и  украшали их  вместо новогодних елок. Более пушистые сосенки выглядели  гораздо наряднее ёлок.

Летом там царило  другое настроение.
Вода в озере была  настолько мягкая, что казалась шелковой. И всегда она была теплой, нагревалось озеро  от  горячего солнца, стоячая вода была прозрачной, и с берега  ясно просматривалось неглубокое дно со всем своим содержимым: коричневым илом и барахтающимися в нем подводными насекомыми. Стоило зачерпнуть с мостков воду ведром, как она  становилась мутной, но муть быстро оседала и в воде вновь отражалось солнышко. Купаться здесь мало кто отваживался, разве что вездесущие пацаны. Да и то у них были свои излюбленные для плавания места.  Принимать водные процедуры было приятнее в озере, где был песок, хотя и в небольшом количестве – в том самом, за четыре километра, в Старом Кошкуле. А сюда  женщины приходили с тазиками, оцинкованными ваннами, стиральными досками и с грязным бельем. Все село на этом берегу занималось стиркой. Отсюда же возили воду в бани и на огороды.
Наше любимое озеро знало все деревенские сплетни, слушало песни и впитывало в себя женский смех, веселый визг, когда молодые девахи начинали бегать по берегу друг за другом, стараясь шлепнуть убегавших мокрым полотенцем. Берег расцвечивался пестрыми платьями, белыми простынями, яркими платками – выстиранное белье сушилось на кочках, кустах, на зеленой траве… Завершившие стирку  женщины вели неторопливый разговор, время от времени проверяя, насколько подсохло белье, не пора ли собирать.Оно довольно быстро сохло на щедром солнышке да с теплым ветром. Женский смех перемежался со стрекотом множества больших и малых разноцветных стрекоз.

Лиц мужского пола здесь обычно не наблюдалось.   Только приезжие могли полюбопытствовать, есть ли здесь речка и можно ли искупаться, но обычно их отговаривали идти на озеро:  оно неглубокое, болотистое, больше ила, чем воды, да и гадюки живут в кочках, тоже поплавать любят. Случалась уже одна беда: мальчишки решили  искупаться, свои же, кошкульские. Вышли к другому берегу да и наступил один из них на змею. Спасибо старшему подростку, помог парнишке доплыть до родных мостков и доставил в больницу. Слава Богу, обошлось.А близко купаться – себе дороже, пока до берега доползешь, весь в иле будешь, еще и пиявку с собой "прихватишь".

Но  однажды кто-то подшутил над несведущими парнями и отправил их на озеро. Сама я не видела этого казуса, но по селу разнесся слух, как  парни из города, не обращая внимания на притихших в ожидании зрелища женщин, разделись и один из них, даже не взглянув на глубину, нырнул в озеро. Говорят, застрял головой в иле и дергал ногами, пытаясь вынырнуть. Сердобольные женщины моментально вытащили парня, обмыли как следует под смех и сожаления по поводу случившегося…

В нашем озере, насколько я помню, рыба не водилась. Хотя в Молоковском, в Гагарьем и других обитали караси, и в селе  кое-кто ходил за ними с сетью.  Рыбацкие сети  умела вязать моя мама. Отец попросил как-то её связать ему сеть, решил рыбалкой заняться. Мама связала. Наш сосед, тракторист дядя Саша, ездил на дальние озёра на мотоцикле. Как-то спросил папу, поедет ли он свою сеть ставить. Папа отказался, но попросил соседа  по-дружески поставить и его сеть.  Когда пришла  пора ехать за уловом,  папа снова отказался и попросил дядю Сашу привезти и его трофеи.  Мама выбрала из сети все, что в нее попало, высушила сеть, и в следующий  раз сосед снова взял нашу снасть с собой. Так и повелось.  По-моему, папа  ни разу и не съездил на рыбалку, но сеть исправно ловила  рыбу, и сосед исправно  привозил нам карасей, застрявших в ячейках.
 
Как-то  нам принесли свежий улов.  Мама принялась чистить рыбу. Пузатая, полная икры карасиха была живее всех.  Я наблюдала, как она билась, и жалость  так меня  захватила, что я стала просить маму отдать мне  эту рыбу. Мама посмеялась надо мной, но разрешила взять озерную жительницу под мою опеку. Я тут же налила в ведро воды и опустила в нее рыбу. И, как скорая помощь, помчалась на наше озеро. Там уже никого не было, наступал вечер. На мостках  встала на коленки и плавно начала выпускать воду вместе с карасихой.  Удивительно, но, выскользнув в озеро, она не уплыла. Она встала ко мне рыльцем и некоторое время так и стояла, секунд десять, может. Потом медленно развернулась и поплыла прочь. А мне стало так радостно, что я замахала ей вслед. Почему-то этот эпизод из моей детской жизни запомнился  так детально.

Здесь мальчишки ловили гольянов. Пожалуй, для них это было самым большим удовольствием. В деревне в то время, в 50-60-е годы, рыболовных принадлежностей  невозможно было купить даже в районном городке,  поэтому мудрили сами: нагревали, например, иголку на пламени, сгибали ее  – вот тебе и крючок. Насадил на него хлебный мякиш, пропитанный в растительном масле, – только успевай забрасывай удочку! Иные умельцы столько приносили домой этой мелкоты, что матери недовольно ворчали, хотя, пожалуй, только для виду: это ж сколько времени нужно ухлопать на чистку! Но чистили все же тех, что покрупнее, и готовили их в сметане – объедение! А мелких гольяшек мыли и бросали на сковородку: прожаренные, они замечательно хрустели и были очень вкусными!

А еще  мальчишек привлекали на нашем озере кувшинки. Живут они только в чистой воде, вот и плавали пацаны к ним на лодках метров за двести от берега. Две-три лодки всегда были причалены к берегу и привязаны цепями, чтобы не уплыли ненароком,   замки же отроду на них  не навешивали. Рядом в кустах были «спрятаны» весла, которые всякий мог  обнаружить без особых усилий. На этих лодках и добирались до теплой ласковой воды и белых цветов деревенские мальчишки, там и купались. Цветы не рвали. Однажды, рассказывали, сорвали было кувшинку, да она так быстро завяла – даже до берега не дожила.

…Отзвенел летний день, затихли голоса, опустел берег. Озеро отдыхает в полной тишине, только рябь  время от времени проскальзывает по воде, когда вдруг  просыпается легкий ветерок, чтобы  погонять воду да пошелестеть листочками ивняка. А ранним утром, едва рассветает, с противоположного берега спускается на воду пара белых лебедей. Плавает долго,  наслаждаясь тишиной и уединением. Я пригоняла спозаранку стаю своих гусей на озеро, чтобы они тоже всласть поплавали. Они с радостным гоготом плюхались в воду, а я смотрела на лебедей.  Ни я, ни гуси им не мешали, лебеди  как будто беседовали о чем-то,  не удаляясь друг от друга, но от нас были довольно далеко.

Ни на одной карте в Интернете я не нашла названия нашего озера. Помню только, что давным-давно некоторое время работали в Новом Кошкуле топографы, которых поселили в нашем доме. Вот  они  и показали мне  карту, где  озеро называлось Московским.  А, может, я что-то путаю: маленькая тогда еще была. Но в Новом Кошкуле  его называют Жилым. Официальное это название или местное, я не знаю. Но по-прежнему  оно делится с селом всем, что имеет. Хотя теперь уже никто не стирает белье на его берегу, но воду по-прежнему охотно берут для деревенских бань и полива огородов, по-прежнему ловят рыбу и плавают среди кувшинок. Озеро  по-прежнему живет с людьми. Живет оно и в душе  каждого из тех, кто когда-то соприкоснулся с его душой.
                июнь 2020