Папенька

     Когда я была на полвека моложе, я обожала ходить с папой на рынок за продуктами. Жили мы в селе Левокумка рядом с городом Минеральные воды - это транспортные ворота Кавминвод.  Мама давала нам авоську, была такая сетчатая сумка -  легенда быта СССР, удобная, между прочим. В нее можно было положить, мне казалось, продуктов целый вагон и ... нет, ну тележка бы уже не поместилась, даже маленькая.  До рынка мы доходили пешком, а это без малого 5 километров и начиналось действо. Папа торговался на рынке до коликов , моих, конечно. Я стояла поодаль и хохотала от души.  Потом мы шли в  киоск в котором продавали вино в разлив, папа выпивал стаканчик и мы шли дальше . За сегодняшним рынком находился большой пустырь , на котором прямо на земле разложен был всякий товар-барахолка. Это сегодня все можно купить, а тогда только так, по знакомству или по блату. Папа в основном ходил по рядам, где были всякие напильники , гаечки и прочие мужские игрушки. Говорил, что на барахолке можно купить даже пулемет. Дальше мы шли до вокзала, по пути папа выпивал еще пару стаканчиков. От вокзала мы на 2 автобусе до конечной остановки. В течение всего  променада обычно папа не умолкал, рассказывая мне про всякую технику, ученых, географию  и прочие области знаний.  Когда я повзрослела, походы прекратились, и папа перестал мне рассказывать про астрономию, а стал читать лекции, как должна вести себя  советская девушка. Как же я ненавидела  эти нотации.  Дело усугублялось тем,  что  работая в Горгазе, он был руководителем дружины  - была такая общественная организация при парткомах-месткомах в помощь местной милиции. Естественно их посылали патрулировать злачные места. В основном это привокзальный район, где , я так понимаю, в шедевре советской архитектуры - железнодорожном вокзале располагался лучший ресторан города и тусовалась всякая подозрительная публика. Как в той песне поется - "на бану у ресторана".  Папа  все свои впечатления  пытался трансформировать в поучительные лекции. Я то, погруженная в книжный мир, а другого  для меня не существовало, вообще не могла его понять. И вот в восьмом классе разразился грандиозный скандал. Папа влетел домой и с порога начал на меня орать, потом на маму.  Я его в таком состоянии никогда не видела и никогда не слышала, чтобы он матерился.  За полчаса  мама собрала все мои вещи, через час приехала машина, через три часа я уже спускалась с трапа самолета в Москве,  где меня уже ждал мой дядя Коля,  он увез он меня в  в Яковлевское под Кострому, где я просидела все лето. Эта молниеносная военная операция была моим папой организована по причине того, что отец вернувшегося из армии местного татарина, предложил за меня уж не знаю сколько баранов. Девочка восемь классов кончила, замуж пора. Нет в газетах об этом не писали, но слухи о том,  что где-то какую-то девицу украли и джигиты в горы увезли, а потом через год ее привозят домой родители ее мужа с ребенком на руках просить благословения, бродили среди населения. У нас в классе было около сорока человек десяти слишним национальностей.  Девушек гулять из двора по вечерам не пускали. Так что меня отправили в ссылку от греха подальше в село Яковлевское близ Костромы.
   Яковлевское - родина моего отца. Он родился в этом селе в 4 сентября 1932 года. А годом раньше его отец затеял драку с НКВдешниками, приехали арестовывать друга, а он посчитал, что это несправедливо. Его посадили за сопротивление органам при исполнении.  Через два года на лесоповале он погиб. Бабушка работала в то время на  ферме в колхозе, была на хорошем счету.  Второй раз она вышла замуж в 1940 году за Кашицина Федора Викторовича,в 41 мужа забрали на фронт, а 1942 году родился у неё второй сын Коля. Писем от мужа с фронта не было ни одного. Больше замуж она не вышла, растила мальчишек одна.
     Папа вспоминал, как они однажды с другом уехали в город Кострому вступать в комсомол. В комсомол тогда принимали ну никак не раньше четырнадцать лет, папе было тринадцать. А когда папа вернулся , бабушка дрова колола , и огромное полено вместе с топором полетело в папу. Хорошо, что он шустрый был, сбежал от материнского гнева.
-Паршивец, жизнь с вранья начинаешь,- кричала бабушка. Крутой нрав был у Татьяны Павловны.
  Как же я любила эти запахи деревянного дома. Дом был на каменном фундаменте наполовину уходящем в землю, так что окна были почти на уровне земли.Дом, как выяснилось был построен 1847 году моим прапрадедом. Дом в давние времена был разделен на две половины между моим дедом Сергеем Ефимовичем и его братом Иваном Ефимовичем. Во времена моего детства на одной половине проживала его вдова- моя бабка с двумя сыновьями , а на другой Мария Сергеевна и Иван Ефимович с сыном. Мария Сергеевна в те времена , когда меня трехлетнюю привезли в Яковлевское, выкладывала на подоконник конфеты и печенье и приоткрывала створку. Я называла Марию Сергеевну кока. Так в этой местности называли крестных. Эти уловки уже знала и набивала кармашки своего плюшевого пальто конфетами. После нашего отъезда на Кавказ посещения Яковлевского были не частыми. Когда мне было около десяти лет мы приезжали туда с отцом. Я впервые в жизни увидела козу. Радости моей не было предела и я побежала погладить это восхитительное животное, прямо через крапиву. О существовании этого опасного растения я даже не подозревала. Ревела и охала весь день. Там на Кавказе крапива не растет, там растет ковыль, целое море белого ковыля, а весной в степи растут тюльпаны . Дом как все русские избы этого района объединял жилую и хозяйственную часть под одной крышей. Лазать по сеновалу и рыться в сундуках со старыми вещами и книгами это было как проникнуть в другой мир. Раз в неделю бабушка ставила пироги. В этот день нельзя было хлопать дверью и громко говорить. Пирожки накалывались перед выпечкой: три наискосок ножом - это с картошкой, два вилкой - это с капустой, еще с луком и яйцом и с "грибам" . Потом их покрывали чистым полотенцем и, выбирая себе по вкусу подогревали на жаровне в печи , наливая в нее немного воды.
Ели их целую неделю и с чаем и с молоком и с щами, вкусно и они не черствели. Хорошо, что технологию их приготовления она передала сначала своей невестке , а потом и жене моего двоюродного брата Татьяне.  А еще помню как надо мной потешалась местная ребятня:
-Наташ, как твоя фамилия?
-ПрАворова (хохот)
-А скажи корова
-КАрова (хохот)
-А скажи дорога
-ДАрога (хохот)
Это сейчас телевидение сравняло все диалекты русских областей, а тогда знаменитое костромское оканье воспринималось как правило и ребята от души смеялись над моим аканьем.
      После войны стараниями местного сельсовета  была закрыта Ильинская церковь, расположенная наискосок от нашего дома. В этой церкви был открыт колхозный склад,  а бабушка работала там заведующей. Я помню картину достойную кисти сюрреалиста - на крюках в высоченном  зале висят свиные туши, а по стенам изумительные роспись восемнадцатого века, на которых черти жарят тушки грешников.   Проработала бабушка на складе до самой пенсии. По иронии судьбы ее отпевали в этой же церкви, где она отпускала продукты односельчанам за трудодни.
  Село Яковлевское расположено на высоком берегу реки Костромки, впадающей в Волгу. Весной до строительства электростанций по всей Волге река разливалась так, что сообщение между деревнями  было возможно только на лодках, именно в этих краях проживал дед Мазай, спасавший зайцев, если верить поэту Некрасову. Дом наш был построен  аж в 1847 году.  Именно в этом году мой предок переехал в Яковлевское из расположенной в паре верст от Яковлевского  не менее древней деревни Аганино, и стоит наш дом до сих пор.  Жаль, что проживают в нем совсем чужие люди. Бабушка дом продала и вместе с семьей младшего сына перебралась в Кострому.
      Деревня Яковлевское с деревнями, включая Аганино, расположена в Мерском стане и известна с 1459 г., тогда она принадлежала боярину Сабурову, который отдал ее в Ипатьевский монастырь " на помин души". В костромских сотницах 7068 -7076 ( 1559-1567 года от рождества Христова) записано: " В Костромском уезде в Мерском стану земли монастырские Ипацкого монастыря. С Яко(в)льское, а в нем двор монастырский. А крестьянских дворов: Во дв. Иванко Куликов, во дв. брат ево Иванко, во дв. Прибыток Чудинов, во дв. Нечайко Невежин, во дв . Овдокимко Микитин, во дв. Огафонко Калинин, во дв.Олешка Ортемов, во дв. некраско Якушов, во дв. Давыдко Иванов, во дв Бездна Истомка Бровин; да 4 пустых. ....Того же села деревни: ... Д.Оганино, во дв. Васюк Олешин. Во дв. Истомка  Олексеев, во дв Федко Олешин" *. Все монастырские крестьяне хозяева дворов имели фамилии, фамилия Проворов в сотницах не встречается. После секуляризационной реформы 1764 г. жители Яковлевского с деревнями, включая  Оганино,  перешли в разряд государственных крестьян и относилось к Зарецкому краю. Центром его в Костромской губернии была Шунгенская волость .
*  Сотницы, грамоты, записи (выпуск второй) Костромские Сотницы 7068-7076 гг. Издание Императорского общества истории и древностей российских при Московском Университете. Москва. Университетская типография, страстной бульвар. 1903.
Продолжение http://proza.ru/2020/01/31/75