С производственным обучением

        Заглавие этого рассказа только небольшая часть наименования школы, в которой я учился в девятом и десятом классах. А полностью название школы таково: Неманская средняя общеобразовательная школа с производственным обучением №1. С терминами «средняя общеобразовательная» всем все понятно, Неманская – от имени города, в котором она находилась. Город Неман Калининградской области это бывший прусский город  Рагнит (Ragnit), сосед расположенного в двенадцати километрах западнее более крупного и знаменитого города Тильзит (исторический Тильзитский мирный договор между императором России Александром 1 и императором Франции Наполеоном в 1807 году на плоту посреди реки Неман).Статус города Рагнит (Ragnit) получил в далеком 1722 году. Главная достопримечательность города – тевтонский замок, построенный на рубеже Х1У – ХУ веков, сохранившийся почти в первозданном виде до 1945 года. Даже штурм города весной этого года не нанес замку большого вреда, но отсутствие текущего ремонта в послевоенный период и съемки знаменитого фильма «Двадцать дней без войны» не менее знаменитым режиссером Алексеем Германом, когда в результате натурных съемок мощного взрыва, эпизод в фильме занимает «целых» девять секунд, половина стен превратилась в руины.
      А часть названия школы «с производственным обучением» связана с градообразующим предприятием – Неманским целлюлозно – бумажным комбинатом, не только выпускавшим в ту пору лучшую бумагу в стране, но и обеспечивающим город теплом и электроэнергией.  Ученики, обучавшиеся по программе 11 классов, четыре дня шестидневной недели занимались в классах, а два дня работали на комбинате, мы же, кто осваивал программу средней школы за десять лет, ходили на комбинат только раз в неделю. После окончания девятого класса полагалась месячная практика. Вот во время этой практики и произошли события, о которых я сейчас хочу рассказать.
      В начале июня три девятых, а это почти сотня парней и девчонок прибыли на комбинат. Представляю озабоченность руководства, куда девать, такую ораву не обученной молодежи, а ведь были еще два одиннадцатых класса.Тем не менее нас всех одели в новые синие спецовки и выстроили на площади. Директор комбината и директор школы произнесли напутственные речи, и нас отправили по цехам. Не знаю, чем было вызвано такое решение, но я попал в электроцех. Это был очень важный участок производства, так как основная часть бумагоделательной машины, это огромное количество валов, по которым идет бумажное полотно. Электродвигатели, придающие этим валам вращение, должны быть абсолютно синхронизированы, иначе на бумажном полотне образуется так называемая «елочка», а это стопроцентный брак. Вот ремонтом таких двигателей и всего электрохозяйства завода занимался электроцех.
      Меня привели в цех и велели подождать бригадира, мол он придет и определит мое рабочее место. Рабочие были заняты своими делами, и я, послонявшись между верстаками и станками, не нашел ничего лучшего, как усесться на свободный верстак и болтая ногами, продолжить ожидание непосредственного руководителя практики. Но это, как оказалось, была моя определяющая всю дальнейшую практику ошибка. Через несколько минут в цех вошел невысокий коренастый мужчина. Это был бригадир электрослесарей по фамилии Симоненко. Имени его я не помню, а вот фамилию запомнил навсегда. Он не спеша подошел к верстаку, на котором я сидел, нарочито медленно взял молоток и вдруг с огромной силой обрушил его на металлическую окантовку стола прямо рядом со мной. Удар был такой силы, что я подпрыгнул чуть – ли не на полметра. При этом грохот удара сопровождался громоподобным воплем, примерно следующего содержания: «Ты, сопляк, (это вольный перевод того термина, с которым он обратился ко мне), ты своей жопой (прошу прощения) на мой хлеб сел!» Дальнейшая тирада переводу на нормативную лексику не подлежит... Меня, конечно, как ветром сдуло с верстака и этим же ветром отнесло на безопасное расстояние. Отбушевав минут пять, бугор немного успокоился и уже почти мирно произнес: «Нечего болтаться без дела, возьми вон ведро, он указал на стоящее у выхода почти чистое оцинкованное ведро, и сходи на склад, он через два корпуса от нашего цеха, там работает тетя Маня. Пусть даст полведра менструации, получишь и принесешь. Не забудь выписать накладную». Бригада за моей спиной, судорожно затыкая рты кулаками, зареготала.Gutlachtderjenige, derzuletztlacht, пробормотал я про себя по -немецки (мама преподавала этот язык в школе), хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Эти гогочущие обормоты и не подозревали, что в соседний цех направлен мой лучший друг Анатолий, у родителей которого, мать – учительница, а отец – ветеринар, имеется библиотека, насчитывающая пять тысяч (!) томов, в том числе 30-томная большая медицинская энциклопедия. И интимные разделы, включая устройство, функционирование, ранения и болезни этой сферы, мы с ним давно проштудировали и притом не один раз.
        Поэтому я поступил так. Зашел в цех, где Анатолий маялся без дела, так как мастер никак не мог подобрать ему рабочее место, где он мог принести минимум вреда. Мы отправились на Неман, то есть на реку, и наловили под камнями половину этого злополучного ведра раков. В те годы по Неману не проходила государственная граница, и можно было не только свободно выходить на берег, но и отправляться на литовскую сторону на озера за лещами. С добычей мы заглянули на ТЭЦ, где были раковина и хитрый кран, из которого била струя перегретого до ста пятидесяти градусов пара. Высыпали раков в раковину, посолили их, и, замотав руку валявшейся рядом телогрейкой, открыли кран. Буквально через тридцать секунд прекрасная закуска была готова, и мы не замедлили этим воспользоваться. Купив в столовой возле проходной по паре пива, мы вернулись на берег и несколько часов предавались мечтами о будущем и вспоминая интересные на наш взгляд случаи из прошлого.
      Явившись после обеда в свой цех, я без тени смущения заявил, что тетя Маня сказала, что я пришел слишком рано, еще ничего нет, и добавила, чтобы я приходил завтра, может что и появится. Мощный хохот рабочих был реакцией на мое сообщение. Я сделал вид, что совершенно не понимаю, над чем они смеются.
      На следующий день, дождавшись указующего кивка бригадира, я взял ведро за ручку, выбрался из цеха, зашел за Анатолием, и мы в точности повторили день предыдущий. Третий день был точной копией первых двух. Работяги, уже не скрываясь, ржали надо мной, держась за животы, рисуя себе сцены на складе у тети Мани. Но когда я в четвертый день потянулся за ведром, от гомерического хохота даже пыль с потолка посыпалась. До них наконец – то дошло, что я просто издеваюсь над их грозным бригадиром. Бугор несколько секунд недоуменно смотрел на просто изнывающих от хохота подчиненных и вдруг прозрел. На мгновение он остолбенел, рот его то раскрывался, то закрывался, пытаясь что – то произнести, но ничего не получалось. Вдруг он резко взмахнул рукой и стремительно вылетел на улицу.
      Вернулся он где – то через час, и наказание для меня последовало незамедлительно. Нет, он не бушевал, он просто приволок из угла цеха трехметровую медную трубу, диаметром миллиметров триста с толщиной стенки миллиметра два с половиной, дал в руки зубило и велел нарубить из нее полос различной ширины для изготовления наконечников для кабелей.
      Да, это было не походы за раками. Дня три я отчаянно молотил молотком по зубилу, попадая иногда по нему, а чаще по руке. Как говорил впоследствии в Армии старшина: не доходит через голову, дойдет через руки, через ноги. Так и в этом случае. Превратив кисть левой руки в один сплошной синяк, я все – таки разрубил проклятую трубу вдоль на две половинки, а затем, отрубив фланцы с двух сторон, получил два корытца без торцов. Произведя разведку, я нашел цех вентзаготовок, где был трехвалковый станок. Рассчитавшись с рабочими частью меди, прокатав мои корытца, я получи два красивых медных листа, а затем на станке со звучным названием «гильотина» мы нарубили массу красивых абсолютно ровных медных полос согласно списка, выданного Симоненко. Вы бы видели лица рабочих и самого бригадира, когда я на тележке привез эти изделия к его верстаку. Больше уж никто не насмехался надо мной, даже когда я совершал ошибки, свойственные новичкам. Кроме того, когда бригадир закрывал табель на зарплату и попытался поставить мне за первые три дня прогулы, рабочие так резко возмутились, что тот быстро поставил мне три рабочих дня.
       Но тот урок не прошел даром и для меня. Прошло с той поры более пятидесяти лет, но если мне доводится работать инструментом наподобие зубила, бью хоть с закрытыми глазами, а по руке не попадаю.

           Александр Косульников.                г. Москва.                26.01.2020 г. 20.32.