No escape

В первый раз Карна оказалась в психиатрической больнице из-за нервного срыва. Слишком много страха, боли, тревог, залитых целой рекой дешевого алкоголя, и, как результат, неудавшееся покушение на убийство... На самом деле, Карна пыталась убить себя, но и здесь не преуспела: Марк, ее приятель по бутылке, не дал ножницам коснуться женских артерий, за что и поплатился. В ярости она всадила четыре дюйма стали мужчине в грудь. Хорошо, что он успел вызвать «неотложку» прежде, чем истечь кровью. По приезду парамедикам понадобилось лишь мельком глянуть в зрачки Карны, объятые безумием, чтобы затолкать в карету «скорой» и ее.

Так начался долгий курс реабилитации...

Карна провела в лечебнице почти восемь лет. Не сказать, что в стенах психушки ей было хуже, чем снаружи. Наоборот, многие страхи, досаждавшие девушке в реальном мире, перестали здесь что-либо значить. К тому же, ей повезло с врачом – тот был молод, но видел в своей пациентке не материал для исследований, а измученного страданиями человека, который нуждался в помощи.

Установив, что причиной аутоагрессивного поведения Карны является низкая способность к формированию защитных психологических механизмов, доктор Лэсс вынес девушке предварительный диагноз: «биполярное аффективное расстройство». Помимо назначения бета-блокаторов, он стабилизировал «пограничное» эмоциональное состояние своей пациентки, поместив Карну в комфортабельную среду, где риск всякого беспокойства был сведен к минимуму. Доктор не ограничивал свободу ее перемещения, зная, что девушка сама не покинет палаты без острой необходимости. В придачу к своему недугу она была еще и социопаткой, а Лэсс относился к таким людям с большим сочувствием, думая о них, как о сломанных механизмах.

Во всяком случае Карна казалась именно такой. Хрупкая и болезненно худая, с большими миндалевидными глазами на тонком лице, почти всегда прикрытыми тяжелыми веками, она походила на древнеегипетскую жрицу, воскурившую фимиам. Этот образ пленял доктора сильнее, чем сложные психические недуги Карны. Та была благодарна за его теплые чувства к ней, но собственные тревоги никак не давали сосредоточиться на чем-то еще.

Ведь кругом она видела сплошь мертвецов.

Чудовищно мерзкие фигуры, они не покоились в своих гробах, как положено усопшим, а бродили среди живых ковыляющей страшной походкой. В их пустых с поволокой глазах не отражалось ничего, кроме животного голода. А жуткие, в некротических пятнах хари навсегда застыли в хищном оскале. Эти мертвецы не нуждались в отдыхе – утоление голода являлось для них единственным, хоть и кратковременным, развлечением.

Карна видела это сама, и много раз: в переходах метро, на улицах, в очереди за покупками стоило кому-нибудь схватиться за сердце или упасть навзничь, как они набрасывались целой стаей и пожирали несчастного заживо. Но все, что могли ответить на это врачи – «скоропостижная смерть в результате приступа» или как-то еще. Общество упорно делало вид, будто ходячих мертвецов не существует, а те, словно падальщики, всегда с готовностью подбирали свежие человеческие останки.

Но Карна знала правду. И похоже, мертвецы тоже прознали о ней. Однажды девушка заметила, с каким вниманием чудовища изучают воздух в местах, где она позволяла себе бывать. Тогда ей в голову запала важная мысль – мертвецы не могут видеть, зато отлично пользуются оставшимися органами чувств. А еще они как-то умели связываться друг с другом. Не телепатически, может, на уровне простейших инстинктов, но коммуникация между ними была установлена прочная. Карна выяснила это, спасаясь от охоты, которые мертвецы устроили на нее.

Девушка окопалась на съемной квартире, заказывая доставку всех необходимых припасов через специальные службы. Выжидая, она неделями не отходила от окна. Из этой пристальной слежки она вынесла многое. Например, что «уличные» мертвецы не могут самостоятельно проникать в здания. И что жертвы несчастных случаев вскоре вновь возвращаются в этот мир, но уже в ином качестве...

Все это окончательно лишило Карну сна. Если бы не алкоголь, опрокидывавший в болезненное забытье, она бы наверняка погибла от истощения, пополнив ряды и без того огромной армии мертвецов. Девушка пыталась разделить свои кошмары с Марком, но тот не воспринял ее всерьез. Иногда он высмеивал ее, а иногда вопил от злости так громко, что до чертей пугал соседей и обращал на себя ненужное внимание посторонних. Они задирали свои головы, похожие на гнилые тыквы, и вбирали в себя тяжелый ночной воздух, наполненный чужой трагедией. Карна знала, что мертвецами больше не светило познать ни одно из чувств, которые в избытке посещали живых, зато те служили для них первоклассными маяками. Ходячие трупы вычислили девушку по сильнейшему страху.

Это и стало концом всего. Их отношений с Марком. А еще ее жизни на воле, мучительной слежке за чудовищами. Карна хотя бы могла поздравить себя с тем, что сумела ненадолго привлечь внимание друга по бутылке – Марк был так впечатлен торчащими из него ножницами, что даже решил написать заявление копам. Хорошо, что вовремя раздумал. Скорее всего, тут не обошлось без вмешательства доктора Лэсса...

Он, кстати, тоже был в курсе главного кошмара своей любимой пациентки. Однажды девушка размякла и все ему выболтала. К чести психиатра, он не стал комментировать услышанное или коренным образом менять лечение. Лэсс решил сам понаблюдать за Карной, для чего обеспечил ей почти полную изоляцию. Девушку перевели из крыла интенсивной терапии в корпус для кататоников. Там ее ждала одноместная палата без окон в стиле «псих-винтаж», как назвала свои апартаменты неудавшаяся охотница на зомби – то есть пастельных тонов стены, обитые войлоком, универсальная кушетка, кресло, привинченное к полу и всевидящий глаз камеры, следящий за вверенным ей периметром круглосуточно.

В такой обстановке многие пациенты окончательно сходили с ума. Но только не Карна. На новом месте она чувствовала себя защищенной и могла позволить себе расслабиться. Доктор Лэсс позаботился, чтобы блок «D» обслуживали только двое хорошо знакомых Карне санитаров, и новых лиц она не видела месяцами, что самым лучшим образом сказалось на ее состоянии.

Доктор Лэсс по праву мог бы собой гордиться. Он приложил немало усилий, чтобы успокоить эту странную пациентку, и через какое-то время мог наслаждаться общением с проницательной, симпатичной и дерзкой молодой особой. Ему действительно нравилась эта ее перемена – может быть, даже больше, чем самой Карне. Однажды Лэсс вдруг понял, что смотрит и думает о ней совсем не как доктор о больном человеке, которого нужно вылечить. Это сулило большие неприятности, им обоим, – психиатр знал это. Но поделать ничего было уже нельзя – он влюбился.

Забота о Карне стала его призванием.

Казалось, он предусмотрел все. Пугающих мыслеобразов в их беседах становилось все меньше. Им на смену приходили вполне земные и обыденные вещи, рассуждая о которых Карна сказочно преображалась. Доктор Лэсс поздравлял себя за каждый удачно проведенный с ней день, даже когда это стало традицией. Он знал эту девушку долгих восемь лет, но лишь в последние несколько месяцев ее мания отступила. Теперь психиатром руководил все больше влюбленный мужчина, который верил: еще немного, и он завершит реставрацию сознания Карны, а потом сделает ее своей невестой.

Но эти мечты так и не обросли плотью. Песчинка, которую просмотрел доктор, обрушила целую гору на выстроенный им замок, в один миг уничтожив все. Такая в общем-то банальная вещь, как разрыв аорты в брюхе толстяка Дэвида, да еще на глазах у «хрустальной пациентки», привела к полной изоляции блока «D». И причина здесь была вовсе не в эпических воплях Карны, бившейся в такой истерике, что ее слышали даже в приемных комнатах первого этажа. Просто скончавшийся от обильной кровопотери санитар через пятнадцать минут после смерти вдруг поднялся на ноги и с выражением звериной ярости набросился на своего коллегу. Через полчаса они уже вдвоем атаковали беспомощных пациентов.

Доктор в это время находился в аппаратной и наблюдал, как кошмары его возлюбленной претворяются в жизнь. Чтобы пресечь распространение необычного бешенства, поражавшего каждого укушенного, Лэссу пришлось блокировать целый этаж. Это был страшный выбор, ведь Карна оставалась в своей палате, рядом с зараженными. Но он уже ничего поделать не мог, ведь отвечал и за других пациентов клиники...

***

Машина, протаранив ворота, грузно опрокинулась набок. Прежде, чем замолчать, мотор голодно чавкнул, совсем как гончая псина, внезапно получившая под дых. Передние колеса зависли над кюветом, по-прежнему вращаясь и что-то надсадно шепча. Хоть «Скорая помощь» и не принадлежала к тому типу авто, которые берут рубеж в сотню километров за пару секунд, всем своим видом она давала понять, что способна на большее, если бы не водитель...

Да, шофер из Карны всегда был неважный. Ей больше нравилось путешествовать в качестве пассажира. Те редкие случаи, когда девушка все же садилась за руль, обычно заканчивались аварией. Вот и теперь все повторилось в точности, только в этот раз Карна собственноручно уничтожила свой единственный шанс на спасение. Ведь за ней по пятам тащились орды не-мертвых чудовищ, а все, кто мог помочь, давно погибли.

Карна пришла в себя быстро. Умением все время быть на чеку ее наделили с рождения, хотя девушка узнала об этом, лишь когда материализовались ее кошмары. У них был мертвенный потусторонний оскал и скрюченные агонией пальцы, чьей хватки никому было не избежать. Но пока у Карны оставались силы, она предпочитала бежать прочь.

Провозившись с пассажирской дверцей несколько драгоценных минут, девушка выбралась наружу. Ветер тут же пахнул в лицо серой. Смрадное дыхание объятого пламенем мегаполиса крепче въелось в ее одежду, волосы. Над головой что-то опасно скрипело – это шаталось сбитое ограждение. Карна едва успела отпрыгнуть прочь, когда сетчатые ворота накрыли машину целиком, придав ей сходство с белобрюхой касаткой, запутавшейся в сетях китобоев.

Карна обреченно вздохнула: еще миг, и она навсегда осталась бы пленницей железного кузова «скорой». А так ловушке, которую она сама же и устроила, достались все припасы, добытые «хрустальной пациенткой» за то время, что окружающий мир сходил с ума. Возвращать их времени не было – Карна в буквальном смысле играла в прятки со смертью. И судя по сдавленным хрипам, та уже подступала.

***

Тяжело дыша, Карна ввалилась в здание заправки. Входная дверь с предательским колокольчиком осталась нетронутой – люди предпочитали проникать сюда через витрины, которые теперь были расколочены все до одной. Стеклянное крошево под ногами негромко хрустело, выдавая чужое присутствие. Так Карна узнала, что находится здесь не одна, а в компании минимум двух не-мертвых. Те, в свою очередь, стали активнее, почуяв живого.

Пока еще мертвецы не представляли угрозы. Из-за слепоты чудовищ несложно было ликвидировать по-одному. Главное – действовать быстро. Сперва нужно лишить тварь возможности двигаться, то есть перебить ей ноги или попросту опрокинуть. Здесь важно не увлекаться: какие бы серьезные повреждения не получил «ходок», окончательно уничтожить его можно, только проткнув мозжечок – единственный активный участок мозга, функционирующий после вторичного «пробуждения» мертвеца. Легче всего сделать это, пронзив его голову через затылок – один точный удар, и можно переходить к следующему.

Многие охотники погибли, пытаясь добраться до «мозга рептилии» через глазницу, ведь без элементарного знания анатомии, это все равно, что удить рыбу на голый крючок. В крайнем случае можно раскроить не-мертовому башку, тем самым окончательно убрав приставку «не» из его проклятого названия. Способ, как таковой, не важен. Главное не возиться с «ходоком» слишком долго. После десятков подобных стычек Карна усвоила это четко. Она видела, как люди погибают, слишком увлекшись кромсанием одинокого мертвяка, не замечая, что две других особи подкрадываются сзади. Основная опасность «ходоков» была в их количестве и способности действовать сообща. Опытные охотники всегда предпочтут миновать стадо из дюжины мертвецов незамеченными, даже если будут вооружены до зубов. Но Карне посчастливилось обратить на себя внимание сразу полусотни чудовищ. И теперь она которую неделю тщетно пыталась скрыться...

Вырубив обоих «ходоков» обрезком трубы, который девушка не выпускала из рук со времен крушения клиники «Great Hills», она замерла на месте и прислушалась. Тишина. Похоже, в этот раз ей повезло и больше в руинах заправки никто не прятался. Затравленным взглядом обшарив полки, она схватила что-то похожее на пакетик чипсов и ринулась к двери в кладовку. Левая нога отзывалась болью при каждом шаге – похоже, авария и последовавший за ней марафон в пятнадцать километров дались Карне тяжелее, чем ей показалось сначала.

Теперь же девушка валилась с ног. Все, чего она хотела, это упасть и прийти в себя, переждать, затаится. От усталости она даже не могла связно думать, хотя последнее вряд ли было так уж нужно бывшей пациентке психиатрии. И все же, Карна продержалась гораздо дольше, чем большинство представителей здравомыслящего общества. Может, поэтому мертвецы так долго преследовали ее?

Дверь в кладовку нехотя поддавалась, словно ее кто-то завалил изнутри. На миг Карна внимательно прислушалась – не к тому, что происходит снаружи, а к своим ощущениям. Нет, за дверью все было чисто – так говорил ее внутренний компас, а тот ни разу еще не подвел. Пожалуй, если бы не это ее обострившееся шестое чувство, Карна даже из больницы выбраться не смогла бы...

Надавив сильнее, девушка юркнула в образовавшийся проем, предварительно осветив его фонариком. Внутри была лишь затхлая пустота и множество пустых банок. Наверное, когда-то они принадлежали такому же бедолаге, решившему здесь укрыться. Карна привалила дверь покореженным стеллажом, и устало рухнула на колени.

Со всех сторон ее тут же обступила глухая тишь. Вибрируя и колышась, будто нить паутины, она несла Карне память десятков шаркающих шагов – пока еще издалека, из недр безымянной ночи. Ощущение было не новым. Все это охотница знала и так. По-хорошему, ей бы сейчас бежать прочь из этого места, увеличивая отрыв, но сил на бегство у девушки уже не осталось.

– Почему ты сдалась? – зашептал ей в ухо знакомый голос. При том чьи-то руки мягко легли Карне на плечи, заключая в объятия. Страха, как ни странно, это не вызвало. Но от неожиданности ее сердце едва не сбежало в гребаный Арканзас.

– Лэсси? Здесь? Но как, ты же...

– Я знаю, что случилось со мной. И ты это тоже знаешь. Не будем ворошить прошлое. Лучше ответ на вопрос: почему ты сдалась?

Этот голос. Такой рассудительный и спокойный. Карна готова была слушать его дни напролет. Страшно подумать, но лучшее время своей жизни она провела в психиатрической лечебнице, рядом с любящим человеком. Каким терпеливым он был... Как честно пытался вникнуть в суть недуга Карны... Жаль, что он не понимал главного: ошибались все они, доктора, судьи, ученые, покупатели в магазинах, потому что упорно не желали видеть истину. Истину, которую Карна изучила слишком хорошо и приняла слишком близко. Она ЗНАЛА, что никто не спасется, когда «ходоки» проявят себя. Большинство просто не сможет принять новый порядок вещей, а те, кто сможет, не успеют как следует подготовиться...

– Когда все началось, ты так стремительно преобразилась, – до боли знакомый мягкий шепот прозвучал вновь. – Вместо испуганной девчонки, трепетавший от одной мысли выглянуть в окно, я увидел человека, который за считанные часы стал охотником. Ты будто была рождена для того дня, когда мир покатился к черту. Ты защищала всех нас, даже тех, кто никогда тебе не нравился... Почему же ты сдалась?

В памяти Карны намертво отпечатались лица людей, деливших с ней последние месяцы в клинике. Эти большие, сильные мужики, особенно из крыла для буйных пациентов, обливались слезами, как дети, когда приходила их очередь отправиться на вылазку за припасами. Никто из них даже перед собственной смертью, так до конца и не поверил в происходящее. «Это страшный сон», – шептали они, умирая один за другим. Кого-то рвали на куски не-мертвые. Кто-то стал жертвой обезумевших людей, готовых сделать любую гнусность за банку супа-пюре.

– Я боролась..., – произнесла она вслух. – Как только могла... Весь этот жуткий путь.

– Конечно, – хмыкнул Лэсс. – Но твое подсознание выбрало заведомо неудачную траекторию. После того случая в клинике ты сама задала цепь случайностей, загнавших тебя в ловушку. Не отрицай, Карна – я же доктор и умею распознавать ложь. Признайся: ты просто не хочешь бороться. А значит, не хочешь и жить.

При этой мысли охотница вжалась в стену, а по ее спине поползли мурашки. Как же страшно, невыносимо страшно звучат некоторые слова, если даже о них всего лишь подумать. Но почему доктор был теперь так с ней жесток?

– Разве доктора не должны помогать своим пациентам? – съязвила Карна. – Из-за тебя я каждый гребаный день мучаюсь вопросом: вскрыть ли мне утром себе вены, или отложить это до завтра!

– Карна, любовь моя, доктор Лэсс больше ничем тебе не поможет, так как он застрелился в своем кабинете, после того, как понял, что инфицирован. Теперь я говорю с тобой из твоего подсознания. И в моих словах нет ничего, чего бы не думала ты. Это же простейший прием логики: хочешь что-то понять, объясни это другому. На самом деле, ты уже давно приняла мысль о скором завершении своей борьбы и о финале маршрута. Единственное, что тебе пока не удается – это смириться со всем этим.

Карна закрыла глаза. Пожары, растерзанные тела, прилипшие к шоссе внутренности, вечные драки из-за еды и стремительно сменяющиеся пейзажи – вот все, что оставил ей этот мир в наследство. Возможно, она смогла бы его принять, со временем, если бы не доктор Лэсс, показавший, что жизнь бывает намного лучше, когда в ней присутствует любящий человек. Его смерть стала для охотницы отправной точкой на пути к собственной. Подсознание не ошиблось – она загнала себя в этот чулан специально. Ведь из него нет выхода.

– Дать последний совет? – игриво спросил доктор. – Хочешь уйти, уходи правильно. Вспомни меня. И мой прощальный подарок. Это лучшее средство. Другого просто нет.

Карна вздохнула. Перед тем, как замолчать навсегда, доктор Лэсс крепче сжал ее в объятиях. Затем последовал поцелуй – глубокий, как бездна.

***

Охотница проснулась от робкого скрежета. Кто-то, видимо один из разведчиков-зомби, тщательно изучал дверь кладовой, еще хранившую ее запах. Карна встрепенулась – таких ярких снов она не видела уже очень давно. Ощущения были настолько реальны, что она до сих пор чувствовала присутствие доктора Лэсса. Именно он называл «ходоков» зомби, с чем Карна была категорически не согласна. В кино этих персонажей всегда изображали безвольными, неуклюжими монстрами, чьи поступки определялись простейшим голодом. Но с этими не-мертвыми все оказалось сложнее: пусть мозжечок, или «мозг рептилии», функционировал у них с перебоями (видеть-то «ходоки» не могли), их ментальная связь давала им намного больше, чем с практической точки зрения имели живые и зрячие люди. Карна думала, что именно в этой способности содержится ключ к понимаю случившейся с миром катастрофы, но сколько ни билась, разгадать ничего не могла.

Толчки в дверь стали настойчивее. Там, с другой стороны наверняка уже маячило несколько «ходоков», и с каждой минутой сюда будут прибывать еще. «Вспомни мой прощальный подарок», – прозвучал в голове девушки голос Лэсса. Любимый голос. Если она хотела осуществить свой последний план, Карне следовало поторапливаться.

Включив фонарик на полную мощность (экономить батарейки было уже незачем), девушка на миг оторопела от царившего кругом бардака. В темноте она даже не заметила, что стоит по самую щиколотку в пластиковых отходах. Да уж, если бы она с самого начала честно себе во всем призналась, этот торжественный момент можно было бы провести в более приятном месте. На берегу озера, к примеру, или на чистой лесной поляне, утопающей в закатных лучах...

Хотя нет, все правильно. Захламленная каморка идеально соответствовала «мусорной теории хаоса», которую придумала Карна. «Ходоки» множились, топя человеческий мир в его собственных отходах. Все это напоминало мусорное ведро, опорожняемое с неба прямо на голову планете. Ведь все, чем здесь занимались ее жители – это тщательно сортировали производимый хлам, превращая все вокруг в упорядоченную помойку. На большее нас, увы, не хватило...

Карна сняла с плеч свой рюкзак, чтобы провести последнюю инвентаризацию. В его тощем брюхе обнаружилось немного лекарств, полупустая бутылка воды, швейцарский нож, моток проволоки, бесполезная уже радиостанция. Завернутый в тряпицу подарок Лэсса покоился на самом дне.

Вороненый револьвер системы Смит-Вессон 42 калибра с барабаном на шесть патронов. Это был военный трофей, передаваемый мужчинам в семье Лэссов с 1852 года. Возлюбленный Карны покинул этот мир с ним в руках, но в своей предсмертной записке завещал оружие ей.

Возня за дверью усилилась. Похоже, «ходоки» выяснили, где именно скрывается их жертва и пытались вломиться внутрь. Теперь это было лишь вопросом времени. Не желая больше искушать судьбу, Карна выпрямилась в полный рост и приставила пистолет к виску. Оставалось только спустить курок.

Секунды ползли по ее коже ленивыми слизнями, оставляя мокрые борозды на щеках. Сердце охотницы выстукивало кантату. Она слышала свою смерть, могла даже описать ее запах. Но вот самой привести в действие приговор оказалось куда сложнее. Быть может, в темноте у нее получится лучше...

Карна выключила фонарик. Снова подняла револьвер. В каморке было уже не так темно – стараниями мертвецов щель между дверью и проемом ширилась. Чтобы не видеть своих убийц, девушка зажмурилась и выстрелила.

Раздался глухой щелчок и... ничего больше не произошло. Не понимая, Карна потрясла оружием, проверила барабан. Тот оказался пуст. Последняя пуля, которую охотница берегла для себя на крайний случай, исчезла. Но куда? Как?

Воспоминание пронзило ее висок сильнее долгожданного выстрела. Это случилось дней десять назад, на обезлюдевшей парковке. Какой-то байкер пытался изнасиловать ее, прикинувшись другом. Его подкат вызвал у Карны лютую ярость, ведь накануне они вместе отбили атаку «ходячих», а после опасной вылазки раздобыли еды... Она никогда не понимала таких людей, даже после мировой катастрофы считавших, что все вокруг принадлежит только им. В отместку девушка пристрелила горе-насильника, оставив его подыхать на обочине. Так последняя надежда на избавление Карны поселилась в животе недостойного упыря, который, без сомнения, ковыляет сейчас к ней вместе с остальными не-мертвыми.

Почему-то память на время стерла этот эпизод, а сейчас, похихикивая в уютной черепной коробке, подсунула его в надежде, что Карна снова сойдет с ума. Все это было частью одной большой гнусной шутки. Может, люди изначально молились не тому богу? Ведь тот, кто устроил все это, обожает мучить своих детей, в голос хохоча над теми, кто пытается что-то исправить?

Справедливость, хм?

Кривая улыбка, больше похожая на оскал, расплылась на губах Карны. Охотница стиснула свой неизменный обломок трубы, изготовившись к нападению. Первых двух «ходоков» она прикончит быстро. А потом, когда они хлынут волной...

– Лэсси, милый, я люблю тебя!

***

Ее смерть была мучительной. А вознесение молниеносным.

Выпорхнув из своего изувеченного тела, Карна увидела оглушающую пустоту, в которой мерцали звезды, искрились планеты и целые галактики. Она чувствовала, что все здесь пронизано чудесной божественной музыкой, но не слышала ни звука. Похоже, что над Землей находилось что-то вроде прозрачной непроницаемой сферы, через которую ни Карна, ни другие души проникнуть не могли.

Она водила кругом своими призрачными руками, но ничего не могла коснуться. Пыталась закричать – тщетно. Воспоминания сжигали ее всю, целиком, и избавиться от них тоже не удавалось.

Затем черный вихрь подхватил ее вместе с другими, устремляя назад, вниз. Карна догадалась, что это значит, и снова пыталась закричать. Вместо этого из изувеченной глотки раздался глухой, страшный хрип.

В ноздри девушки ударил соленый запах пролитой крови. Скорее всего, кровь была ее собственная. Карна пыталась пошевелиться, но изгрызенные конечности слушались плохо. Воспоминания наконец-то устремились прочь из головы, как вода из сливного отверстия, но в этот раз бывшая охотница пыталась удержать хоть что-то.

Собственный голос в ее сознании умолкал, уступая место хору чужих, неопознанных. Вот значит, на что это похоже, ИХ связь... Или уже НАС? Карна попыталась ответить. Ее услышали – и ноги пришли в движение будто сами собой.

– Лэсси..., – захрипела она, не зная больше значения этого имени. Другая воля заполнила ее «рептильный мозг», лишая зрения и давая силу, которой не знал еще ни один из людей. Впервые Карна не была одинокой.

«Иди с нами...». «Будь вместе с нами». «Стань вместо нас».

Голоса звучали все ярче, сливаясь в многоликий хор. И Карна больше не сопротивлялась. Все, что она могла теперь говорить, звучало в сознании кого-то еще.

Ее губы шептали: «Иди. Иди. Иди. Иди,иди,иди. Идиидиидиидиидиидииди....».

И она пошла.