другая тема

   День был пуст. Не тосклив, не печален – именно пуст. Как обвисший парус  лодки, попавший в штиль в Саргассовом море. Глубокая тишина и неподвижность: ни птицы, ни облачка - теплая, сонная масса воды и неба. Беззвучное небо  - мутного, сине-оранжевого цвета: тусклый солнечный свет размыт по нему во все стороны... 

   Она об этом читала – о штиле в Саргассовом. Образ застрял в памяти, но до сегодняшнего был просто "картинкой". Сегодня стал осязаемым: море жизни, застывшее обездвиженно. Она – хозяйка "парусника", который тупо залип на месте: нет попутного ветра. Никакого ветра нет, вот в чем дело.

   Где-то идет жизнь: люди ссорятся и мирятся, смеются и плачут; где-то кому-то обязательно нужно что-то купить или что-то продать, что-то сделать или что-то сломать; с кем-то встретиться - с кем-то расстаться… Ей ничего не хочется: ни "за", ни "против". Оказывается, ничего не хотеть тоже можно ("Сезам, откройся! Я хочу выйти"*)...


   Она всегда стремилась к новому – старое бесило и раздражало. Подружки называли её Стрекозой за эту потребность менять что есть на чего хочется. Ну, кто-то предпочитает врастать корнями…

   Стрекоза? По молодости это льстило: её, красивую, ловили и пытались удержать. А она улетала, стоило появиться возможности. Старик Крылов, сам не подозревая, дал дельную подсказку: чтобы не унижаться перед  муравьями - нужно улетать туда, где тебе тепло…

   Мамка гордилась, что в её трудовой книжке будет две записи: "принята на работу" и "уволена по выслуге лет". Бред: довольствоваться тем, что в руки попало (удачу надо искать и находить). Другая мамкина установка – "где родился, там и пригодился" – еще бредовее: мир велик – глупизм жить как кулик, которому свое болото милее райских кущ.

   Она первый раз на замужество согласилась именно для того, чтобы из болота выбраться: областной центр – это не село с двумя улицами. Муж – типичный трудоголик: счастье в работе. Муравей со всеми муравьиными достоинствами: сильный, выносливый, обязательный, домовитый.
   Когда ветер перемен поманил её в столицу – уперся: ему в своем муравейнике хорошо. Поскандалили, конечно, до развода. Он не столько за себя психовал, сколько за дочь: боялся, что она и дочку с собой заберет. Успокоился, поверив, что это не входит в её планы. Пока: обжиться надо.

   Тогда она тонну "фи" от подружек огребла: бросила ребенка на мужика. Клуши: никого она не бросила (столько, сколько она на Ангелину-ангелочка отваливала, "муравью" за полгода не заработать)…

   Ангелочек оказался бескрылым: с папой хорошо даже без мамы. На страничке - фотки: то в лесу (с ведерком черники и перемазанной улыбающейся мордашкой  – ела горстями), то на катке - ласточку делает, то на скрипке пилит сосредоточенно…

   Подружки про "фи" забыли, стоило их одарить подарками пару раз. Что за спиной скелеты в её шкафу разглядывают – к гадалке не ходи (а кто тут без скелетов? просто скелеты мои и ваши разные по весу),.. но в глаза – льстят: добилась своего, молодец.
   Зачем они ей, эти "подружки"? Иногда приятно посмотреть, какой бы она была, не поймай ветер: примитив с воображением, которого хватает на составление меню по праздникам и посещение парикмахерской раз в полгода…

   Ангелина подарки от мамы-"стрекозы" принимала, будто одолжение делала. Одолжение - ей, послушание – папе: папа велел "контактировать". Сам - после того, как "расстались по-хорошему" - на контакт не шел категорически. Даже когда Гелю в Москву привозил – линял сразу, едва её увидит: ребенка сдал – ребенка принял. Впрочем, ребенок не очень-то и хотел в Москву к маме и "чужому дяде".

    Она себя успокаивала: подрастет – захочет (не дура же). Вырос Ангелочек – двадцать лет уже – а отношения стали еще прохладнее: не спросит, как дела – спросит, что купила для неё в Риме или в Берлине…


    Про второго мужа – как о покойнике: только хорошее. Помог? Помог. А то, что ему нравятся девочки до двадцати пяти – пусть играет в куклы. Она не в претензии: на улице её не оставил да и с нужными людьми свел в своё время. Больше никаких свадебных уз: только свободный полет. В конце концов, имея деньги, любого сладкого можно иметь. Просто расхотелось сладкого…

    Деньги. Ну, да: достаточно их, чтобы прикупить домик у Плевлы и апартаменты при Париже. Просто не хочется ей. Ни во Францию, ни в Черногорию не хочется…


    Она посмотрела в окно: летит снег. Теперь снег зимой и в Москве вызывает такое же удивление, как в Африке. Подумалось: "Муравей", наверное, с Ангелочком на лыжах в бору катаются: ЗОЖ у них (здоровый образ жизни). Странно, что её девочка по-прежнему предпочитает этот "образ" в компании сорока с хвостиком папы, а не сверстников (хотя и со сверстниками есть селфи). Не её – Стрекозы – в дочке гены рулят…

    Неожиданно шевельнулось смешное желание: напроситься в компанию. А что: экс-супруг не женат (так и не нашел достойную себя) – никакую даму её просьба не огорчит. В конце концов, они ж не чужие друг другу… могут вместе на лыжах покататься? И не надо хмыкать ехидно, господин Крылов: это не Ваша тема…

*Парадокс Ленца: Сезам, откройся! Я хочу выйти.