Верблюжье одеяло

               
 Старое, колючее одеяло – все его ещё называют «верблюжье» – лет пять возил в багажнике своего микроавтобуса, на случай заглянуть под днище. Так и не заглянул, и уже хотел было оставить его в гараже, но от намерения отвлёк звонок сына Саввы: «Пап, приезжай забирай своего Ильдуса, он пьяный на вокзале БВ, ни кого не признаёт, побитый, ко мне в машину не садится. Его и таксисты бесплатно уговаривали ехать домой. Давай быстрей».
Планы на вечер пришлось подвинуть, думаю, быстренько, как обычно отвезу его домой. Как обычно – потому, что эту процедуру мне доводилось исполнять не впервой. Я уже не удивлялся, когда меня оповещали о случившемся, докладывая о том, что «твой друг там-то, и забирай его от греха». Настоящим другом, признаюсь, я ему никогда не был, а вот поклонником его творчества – это да.
Не помню при каких обстоятельствах пришлось доставить его в первый раз неадекватного домой, но помню, как жена моя Ольга ругалась: «Вечно ты всех алкашей развозишь! Тебе это надо?» Я оправдывался, находя всякие аргументы, но где-то внутри понимал, что это генетическая или кармическая составляющая, и по маминой линии в роду были трудолюбивые, но запойные родственники, которых не раз приходилось дотаскивать до дома от пивнушек, и не только.
Вообще по жизни меня преследует злой рок заботы о пьяных. Навскидку могу, как репер, в рифму зачитать порядка сорока случаев, комичных и не очень. Будучи ещё подростком, перед застольем или «опенейром», (раньше это называлось «посидеть на природе»), с ужасом ожидал непредсказуемых последствий. От волнения я даже не пьянел, переводя всё в шутку, плавно уводил компанию от провокаций. Родители моих одноклассников, чтобы себя успокоить, всегда интересовались у своих отпрысков перед неотвратимыми событиями: «А Андрей будет?» Обладая даром изменения вектора агрессии, застолья с моим участием всегда заканчивалось более-менее нормально. Даже в армии, находясь больше месяца на лечении в госпитале, по четвергам откачивал доставленных по «скорой» со всего Томска – бессознательных, с явными признаками алкогольного отравления. В то время у каждой городской больницы был определённый день приёма таких пациентов. Освоив технику ввода шланга в пищевод, минуя трахею, ловко заливал через лейку дозу активированного угля. Перед процедурой с помощником, таким же, как и я, солдатом в наряде, закидывали «тело» в большой эмалированный поддон, разжав челюсть отработанным движением, вставляли деревянный брусок в зубы, чтоб шланг не перекусил. Летальных случаев не было.
Мало кто из моих знакомых поверит, но служил я после артиллерийской «учебки», писарем штаба дивизии в глухой сибирской таёжной Итатке. Своё название посёлок унаследовал от исправительно-трудовых колоний, располагавшихся в округе при сталинском режиме. В эту мотострелковую дивизию ссылали офицеров-залётчиков, так сказать, проштрафившихся. Во время регулярных выездов командно-штабных учений я всегда находился в полевом штабе. Жёны офицеров, зная конкретно, сколько спирта выписано с продовольственных складов, слёзно просили меня: «Присмотри за моим». Конечно же, было за кем присматривать, особенно в морозных, зимних походах.
 Ну это армия, а на гражданке существовала реальная опасность вытрезвителей и их последствий. Ильдусу не раз приходилось проводить ночь в подобных заведениях. Он часто, в подробностях, скрипя зубами рассказывал о случаях задержания. Из его уст это звучало трагично, но удержаться от хохота мало кому удавалось. Особо ярким был последний визит, как раз под Пасху. Взяли его на Курчатова, он возвращался с шабашки, из Москвы, в авоське домой нёс куриные яйца «врассыпуху» без упаковки, спешил  к празднику выкрасить их в луковой шелухе. Всё отчётливо помнил, даже как пытался прикурить у прохожего, но свободу прервали стражи, в отдел доставили мгновенно, здесь рядом.
При задержании яйца остались белково-желтковой массой на тротуаре. В вытрезвителе в этот вечер дежурили сотрудники Камердяев и Кузьмичёв. Это было их последнее дежурство, на следующий день в стране вытрезвители закрыли навсегда. Всё как водится: шнурки, ремень, а больше ничего и не было, денег в кармане тоже не оказалось. То ли в электричке, то ли при задержании – больше вариантов ему не представлялось.
 Эти деньги, для него приличные, были получены за укладку ковролина в престижном заведении Москвы, работу принимала сама Алла Пугачёва. В окружении свиты нагрянула она внезапно, без предупреждения. Обрушилась руганью на прорабов, что-то в новом интерьере её не устраивало. Рабочие, разумеется, не знали, чьи роскошные апартаменты имели честь отделывать. Ильдус видел только ноги примадонны, так как охранники всех трудяг поставили на колени, голову поднимать настрого запретили.
 На койке, так называемой «шконке», в этот вечер не спалось, тянуло курить, «догнаться» и в туалет, стал стучать, открыли. Нестерпимо захотелось справедливости, он стал кричать: «Я Ильдус! А вы-то кто?» Потребовал вернуть деньги. Усмирить его пыл хватило одного удара по почкам. Заталкивая взашей Ильдуса в камеру, сотрудник пояснил: «Твоя задача живым отсюда выйти!»
Спустя годы я неоднократно просил Ильдуса написать песню про последний день вытрезвителя, и, обязательно, с главными героями сюжета Камердяевым и Кузьмичёвым – уж очень комичными мне представлялись эти типажи. Но пока увы.
 …На площади перед вокзалом «Большая Волга», со стороны автобусной остановки я увидел скопление машин такси, в свете фар стоял окровавленный и вывалянный в грязи Ильдус. В руке он держал телефон, что-то кричал в сторону таксистов, в ответ кто-то матерно отвязывался. Я «на автомате» взял одеяло и направился к нему, вслед услышал реплику: «Не подходи, он на всех кидается!» Ильдус, повернувшись в мою сторону, громко произнёс: «Бог!» Завернув в одеяло, я понёс его в микроавтобус, он не сопротивлялся.Телефон оставался в руке, это был первый сотик, который он не потерял «попьяни». Вообще потерь от этих пьянок у него было не перечесть. Только на моей памяти, а я познакомился с ним в девяносто шестом, три семиструнных и одна шестиструнная гитары, два велика, с десяток телефонов, две видеокамеры, а вот курток замшевых у него никогда не было. Салонного света в машине было достаточно, чтоб определить состояние головы и лица, как ни странно, ни ссадин, ни ушибов я не заметил, ощупал голову – тоже всё в порядке. Ильдус что-то бурчал, я решил везти его домой, хотя изначально была мысль в приёмный покой. Руки я вытер о злополучное одеяло.
 Определение «злополучного» сформировалось у меня по причине воспоминания о том, как в него куталась девушка после падения с мотоцикла. Всё произошло под Читой в две тысячи четвертом. Я с моим крестником Димкой, он же мой племянник, перегоняли с Дальнего Востока большегрузы. Тогда трассу Хабаровск–Чита ещё только строили, и были очень сложные для преодоления участки дороги на протяжении двух тысяч километров. Несчётное количество дорожно-строительной техники подтверждало глобальность стройки века. Местами скорость не превышала пешеходной, от переутомления даже не хотелось есть. За этот перегон я сбросил двенадцать килограммов собственного веса. На скальных острых породах мы на двоих «расстреляли» шестнадцать колёс, шли груженые, ночевали в кабинах грузовиков  паркуясь на ночлег у придорожных кафе.
Преодолев перевал посёлка Ключевский, знаменитого своими золотыми приисками, остановились в районе станции Сбега, судя по карте, она была совсем близко от федеральной трассы. С трудом припарковавшись, так как вокруг было полно перегонщиков легковых автомобилей, даже не умывшись, я вырубился. У Димки хватило сил сбегать перекусить. Голова раскалывалась, причиной боли я считал нескончаемое цветение таёжного разнотравья, начавшегося в Приморье ещё две недели назад.Из Владивостока мы выехали в конце мая, и по мере продвижения в сторону Якутии, постоянно находились в зоне бурного весеннего цветения. Ночами на перевалах ещё настигали заморозки, а днём яркое солнце заливало склоны сопок, сплошь укрытых ковром багульника. Чтобы насладится красотой этого природного чуда достаточно и пары дней, но неделями созерцать это давление постоянно меняющихся оттенков, сохраняя психическую адекватность – героизм. Отвлечься от калейдоскопа пейзажей невозможно, это похоже на нескончаемый конкурс красоты, все модели неповторимы, соблазнительны и доступны, напряжение возрастает, при этом внимание перевести некуда. Одним словом, пытка.
 Глубокий сон нарушил стук. Мне казалось, он раздаётся внутри головы. В дверь грузовика стучала девушка. В темноте восточной ночи сразу оценить её вид я не мог, она умоляла отвезти её домой.
«Ты нормальная? - прорычал я в окно, – «иди легковых проси». Она причитала: «Я с мотоцикла упала, вся в крови, водители отказывают везти, боятся, я им салон загажу… здесь рядом, умоляю». Я открыл дверь, чтобы осветить её светом салона. Вид у неё был ужасающий. Пришлось убрать с пассажирского сиденья сумки на спальное место, благо, кабина оборудована. Она сама забралась в высокую кабину, села на то самое «верблюжье» одеяло, стала укутывать им плечи. Представилась она Олей, я, признаться, нервничал, старался не смотреть на изуродованное лицо. Мало того, что я, гружёный, «прусь, не знамо куда», так ещё и одеяло всё уделала, а до дома ещё было восемь с лишним тысяч километров.В кузове моего пятитонного манипулятора стоял привязанный тросами грузовик с фургоном, тоже загруженный японской техникой, двигателями и мопедами. Стрела манипулятора развернута вперёд, от этого вес сместился на переднюю ось, ситуация раздражала. Оля просила поспешить, так как на месте падения, примерно в ста метрах от нашей стоянки, на обочине лежит её подруга, и похоже, у неё проблема с позвоночником. К счастью, эта подруга сама доковыляла до стоянки. Димка в своей машине проснулся, выглянул из-за шторки в окно кабины.Я сказал ему: «Спи, скоро приеду». Вопросов он не задавал, как потом выяснилось, ничего не вспомнил, видимо и не просыпался. Вторую пострадавшую звали Олеся, её как можно бережней я подсаживал в кабину, сама она не могла. Удивительно, но она не обронила ни звука, сидела, грудью навалившись на колени. На повороте лежал мотоцикл М-105, в народе «козлик». Как раз в этот поворот девчонки и не вписались. Я остановился осмотреть место, Оля поторапливала, оказывается она спешила кормить ребёнка-младенца грудью.Трассу, отсыпанную крупным щебнем, готовили к асфальтированию, от острого, не утрамбованного щебня у Оли были рваные глубокие раны на голове, щеке, плечах и груди. Дамы планировали быстро сгонять за «портвейном» в придорожное круглосуточное кафе, двенадцать километров. Про каски разумеется не позаботились. У Олеси детей ещё не было, отвечала только «да» и «нет». Было видно, что ей очень больно. Я настаивал ехать к фельдшеру, но Оля категорически отказалась по причине нетрезвого состояния, да ещё и потому, что она на сутки заступила дежурной по железнодорожной станции. Так вот, отлучилась на часок покормить ребёнка.Доехали быстро. На шум грузовика вышел муж Оли. Олеся жила рядом. Андрей (так звали мужа), без явных потрясений от случившегося, попросился ехать со мной за мотоциклом: - бате завтра на работу не на чем будет добираться. Я не возражал. Батя его работал лесником, Андрей – электриком, он создавал впечатление образованного и воспитанного молодого человека. «Козлик» завёлся киком с первого рывка. Зажав колесо между ног, выпрямили руль. Фару тоже с усилием направили прямо, «сидушка» как влитая, села на своё место. Андрей тепло, и не многословно поблагодарил меня за заботу, жаль, не удалось разглядеть его лица.
 Спустя десять лет после случившегося этим же маршрутом, уже по асфальтированной трассе, намеренно заехал в это кафе, выяснил у одной из поварих, что Оля и Олеся живы и здоровы. Я просил её передать не только привет, но и обязательно рассказать им о том, что в эту же июньскую ночь 2004 года, когда я отвозил их домой, с моим отцом на Кавказе произошло нечто подобное, его сбила машина и скрылась с места происшествия. С велосипедом его отбросило в канаву. В больницу, с травмой позвоночника его на своей машине доставил неравнодушный парень. Со встречной, в ночи он заметил неладное, развернулся и успел вытащить отца из воды.
 …С трудом затаскивая по лестнице Ильдуса (а он всегда противился идти на этом участке маршрута), я почему-то стал жалеть себя. И вправду, зачем мне это надо? Но увидев лицо открывшего нам дверь отца Ильдуса, Шамиля Зиннатовича, начал жалеть уже его. Это не печаль, и не испуг, не гнев уж точно, я бы назвал «покорная безысходность». Подобная сцена мне запомнилась с детства, она всегда сопровождалась запахом полыни. Актёрам не под силу изобразить этот штамп бессилия. Мне хотелось как-то поддержать старика, я заметил, что впервые мысленно припечатал его образ, «старик». Виделись мы не часто, он инициировал общение со мной как со сверстником. Разницу в возрасте я не подсчитывал, но на «ты» с ним не решался.Находясь на пенсии после работы в институте ядерных исследований, он проникся заботой о внучке Ксении, но и сыном гордился, верил, что эта затяжная болезнь непременно пройдёт. Все его публичные выступления посещал регулярно. Творческие программы, которые Ильдус по пятницам транслировал в эфире, работая на местном радио, мы ожидали как праздничное событие. Созваниваясь, обсуждали очередную премьеру. Завидная скромность присутствовала в этом умном и простом татарине. Я с удовольствием выполнял просьбы Шамиля Зиннатовича, тиражируя CD-диски с песнями Ильдуса. Он дарил их знакомым и высылал родственникам на родину в Актюбинск, несчётное количество авторских, и дисков с песнями Высоцкого, исполненными сыном.
 Владимир Семёнович оставил неизгладимый след в душе Ильдуса, которому было шесть лет, когда во дворце культуры «Мир» перед учёными института ядерных исследований выступал его любимый исполнитель. Разумеется, на концерт ребенка не взяли, от горя он сутки рыдал за диваном. Это был знак, больше наш герой с гитарой не расставался. Феноменальная память позволяла ему иметь огромный репертуар не только авторских песен. Удивительная музыкальность и глубокая поэтичность придавали его произведениям не только художественную, но и социально–историческую ценность.
 Работая в хоровой школе с классическими музыкантами, мне однажды удалось убедить их позаимствовать у Ильдуса песню для детского хора. Что только не пришлось выслушать от костных педагогов, но с моей стороны это был почти ультиматум, я настаивал и угрожал, используя все рычаги влияния…и победил. Состряпали трёхголосье, переложили на ноты, и свершилось чудо, дети сводного хора под руководством моей жены Ольги, повезли её на конкурс в Болгарию. Этому предшествовали репетиции с Ильдусом и его ансамблем «Камышёвые сны», даже была готова инструментальная минусовка. Дети прониклись, и песня «Веселей гляди» одержала заслуженную победу в конкурсе, совмещенном с летним отдыхом в городе Обзоре. В программе фестиваля была запланирована прогулка на катере по морю, которую дети с нетерпением ждали. Посудина прибыла, мягко говоря, «не очень», старенький баркас напоминал наш дохлый «Московский охотник» с «Иваньковского водохранилища». Тучка на горизонте обернулась внезапным штормом. Когда волны, захлёстывая, накатывали на борт посудины, команда из трёх человек даже не пыталась скрывать обеспокоенности. Дети притихли, держась за поручни, и друг за друга. В ситуацию вмешалась конкурсная песня Ильдуса, пели на разрыв аорты, особенно чеканили слова: «Шкипер трубку выкурил и пепел выбил». Страх отступил, и даже хотелось вызвать ещё более высокие волны. Слава Богу всё обошлось, разве что у жены добавилось седых волос. Песня стала хитом побережья, звучала из пляжных ретрансляторов раз по пять за день. Расставаясь, участники из разных стран увозили с собой ноты этого заслуженно сказать произведения.
 Слушая рассказ об этом приключении, Ильдус меня даже не перебивал, что редко бывает. Он готовился выйти на сцену Малого зала ДК «Мир», выступая на вечере татаро-башкирской дружбы. Без его участия эти регулярные в Дубне праздники не проходили. Ни кто не заметил, что при исполнении Митяевской «Как здорово..» на словах – струна осколком эха…, на его семиструнной гитаре порвалась первая струна. Он пошутил ещё: «Хорошо что про гриф песен не пишут».
Наутро получив приглашение на временную подработку, он уехал в столицу. Как познакомился с компанией африканцев, не помнит, а вот падение с парапета в подземный переход, будто наяву, и в подробностях. Особенно восхитительным был факт, что не бросила его случайная компания, дотащили до Савёловского. Три месяца больничной койки с компрессионным переломом позвоночника. Вообще гитары его всегда предупреждали о грядущих проблемах. Перед поездкой в Эммаус на фестиваль «Нашествие» в 2005-ом, он потерял питерскую «семиструнку», вернулся со сломанным носом. Били, как он рассказывал: «Долго и жестоко. Уползал по грязи, получилось как в песне - Спасибо, что живой». Приглашение на концерт его подруги и коллеге по музцеху, Юли Тузовой, на ВДНХ, опять же не сулило ничего хорошего, т. к. на кануне Ильдус распрощался с совсем ещё свежим «Мартинесом», особенно жалко было расставаться со звукоснимателем. Эту примочку устанавливали у мастера в Сокольниках. Причём не с первого раза, подобного «звучка» больше найти не удалось потому, что в наличии у всех только шестиструнные пьезодатчики. В итоге сотрясение, и сломанные рёбра. Публичные выступления никогда не оплачивались, и дорога ему тоже обходилась за свой счёт. Будучи в составе жюри с Жанной Бичевской, на конкурсе бардовской песни во Фрязино - даже чаем не напоили. А вот поездки с выступлениями в Череповецк, Новосибирск и Тулу, прошли гладко, даже на подъёме, наверное всё таки потому, что его музыкальный инструмент находился в целости и сохранности.
 Тогда же, после вечера Татарской дружбы в фейсбуке начался срач вокруг проведения в Дубне праздника сабантуй. Были высказывания в стиле: «Ехайте в Татарстан и сабантуйте». Все конечно высказались, потом помирились, а Ильдусу ветер раздул волосы на «прямой православный пробор». Он взял да и пригласил всех на празднование Ивана Купала в народном стиле в районе «пьяной поляны» Всё просто: « Раз не хотите сабантуй, айда в язычество!» Я в общем то и не собирался, но всё предопределено свыше. Встретил «Глена» Рому Гуляева. «Глен» в судьбе Ильдуса сыграл немаловажную роль. Сначала осуществил запись ценного альбома песен Высоцкого под гитару, а потом с его лёгкой руки была продана песня Ильдуса благодаря клипу смонтированного им же. От него я и узнал, о «купальском» сборе, что непременно будет Саня Панасенков, а его то мне видеть очень хотелось. Саня буквально легенда города. Меня интересовало, как обстоят у него дела после отъезда его с семьёй в Америку. В конце 90х он решился на этот важный шаг. Даже и не верилось, что такой успешный, интересный, спортивный, невероятно музыкальный, трудолюбивый и нужный всем здесь, рванёт покорять неведомую страну. Несомненно были причины. Запись альбома «Демисезон» в котором Санька исполнял партию на баяне, мы начали за две недели до его отъезда. Успели буквально за сутки до самолета. Звукозаписывающую студию мы организовали со Славкой Поповым местным радиолюбителем. Это был наш первый проект. До звукозаписи с ним мы организовывали выступления местных музыкантов. Накупили и напаяли, всякой эвукоусиливающей аппаратуры и успешно бесплатно занимались любимым делом. У Панасенкова дела за морями складывались хорошо, мы ему отправили туда готовый CD диск. Он пытался организовать в Нью-Йорке выступление Ильдуса, но то-ли струна то-ли гриф.. В общем всем не терпелось встретиться, поболтать.
Закупившись сосисками, пивом и всякими закусками начали обустраивать место на «пьяной» под трубами, пришлось конечно, как водится, собрать гору мусора в том числе с битым стеклом. Ожидался наплыв народа, но по факту участников народных гуляний, можно было по пальцам пересчитать. С дровами на пьяной всегда проблема, отправились с «Гленом» на место вывоза поваленных ураганом городских деревьев. Горы сваленных в кучи деревьев ужасали своими размерами, тот июньский смерч 2005 го дубненцы, ещё долго будут с горечью вспоминать.
 Всего семь минут шквального ветра с ливнем и градом нанесли колоссальный урон инфраструктуре города. Центральные теле и радио каналы со свойственным им желанием приукрасить разнесли весть о разбушевавшейся стихии по стране и за её пределы. Когда восстановили связь, встревоженные звонки поступали со всех концов земного шара. Приходилось успокаивать и убеждать в том, что среди жителей только девять пострадавших. Никто не погиб и не утонул, хотя перевёрнутых лодок и лёгкомоторных плавсредств на водохранилище и от плотины до Ратмино, оказалось не малое количество. Их никто не подсчитывал, всё внимание направлено было на расчистку завалов, и восстановление водо и электро снабжения. Повреждённые крыши и раздавленные автомобили отошли на второй план. Помню рыдания сентиментальной женщины возле поваленных деревьев на улице Векслера, да и вообще люди не скрывали заплаканных глаз. Вереницы горожан за водой к близлежащим колодцам и родникам, чувствовалось сплочение в горе людской толпы. Реально поток ветра разделился на три языка, возможно разрушений могло быть больше, самый сильный направлялся на площадку ЛФВЭ (лабораторию физики высоких энергий), здесь сейчас ведётся стройка века, по типу «андронного» коллайдера, международный проект «Ника». Второй, средний по мощности смерчевый язык прошёлся по ИЧ (институтской части города) от ДК «Мир» до школы №8, здесь сейчас ведётся скандальная, но грандиозная реконструкция набережной Волги. А на месте слабого третьего языка построен долгожданный красавец мост, через Волгу, не менее скандальный, повлекший за собой бесконечные разборки в судах. Одним словом беды несут в себе перемены, иногда не связанные по характеру. Так и в частной жизни испытания и стрессы не заслуженных как нам кажется потрясений, оборачиваются весьма результативными последствиями, исключением является конечно глупость и упрямство.
 Нам же с «Гленом» предстояло из кучи утилизированного леса выбрать дров на «купальский» костёр. Здесь я бывал не раз, но сегодня атмосфера местности нагнетала загадочную сказочность. Мы подъехали по бетонной дороге вдоль труб. Воздух уплотнился как перед грозой, звуки приобрели округлую приглушённость, из зарослей кустарника вылетело 12 сов, мы посчитали их не сразу. Признаюсь, даже испугались, хотя по совам этого не скажешь. Вальяжно, по парам и тройкам они проследовали на "бреющем" в сторону «ратминской» церкви. За зрелищем которое далеко не каждому довелось видеть наблюдали не только мы, на вечерней «бетонке» было много пеших и велосипедистов. Похоже это был выводок «сеголеток», так в Сибири называют детёнышей зверей и птиц родившихся в текущем году. Провожая стаю взглядом, мы мысленно прощались и сожалели о том, что такое больше не повторится. Но к удивлению, не успели мы толком загрузить багажник поленьями, (расстелив верблюжье одеяло), птицы возвращались этим же составом, и этим же маршрутом. Теперь уже мы сверили наш подсчёты и сошлись на цифре двенадцать. Бесшумный полёт этих громадин намекал на телепортацию, движение в пространстве без времени, при этом в реальности ты уже как бы и не находишься. Из лап этого безвременья, мне лично этим вечером вырваться уже не удалось. Предвкушаю вопрос от читающих это "сочинение старшеклассника": «Чё курили?» Но знающие меня, не потребуют оправданий по этой теме. Яркий, не обжигающий костёр не требовал бесконечных подбрасываний дров, горел себе и горел.
 Встретились, обнялись. От расспросов о жизни и делах отвлекла гитара вернее две, Саня Панасенков захватил с собой, ну и Ильдус как водится со своей. Пели как говорится: "без перерывов на обед". Совы ещё не раз пролетали над поляной, и в молоке белой ночи, мы все затихали заворожено наблюдая за чудом, воспринимая их появление, как подарок. Из так сказать посторонних была молодая семья из Кимр, они приняли приглашение Ильдуса из ФБ. Остальных связывала дружба или давнее знакомство. Меня удивила молодая девушка, её раньше, да и потом я никогда не видел. Движения и манеры её походили на полёт сов, беззвучные и я бы сказал: «Гипотетические». Песни наизусть, она знала все, исполняла безупречно интонируя, лёгким бэком, не выделяясь. Все песни, я имею в виду от Башлачёва до Кинчева, и конечно песни Ильдуса. Попса в этой компании ни когда не приветствовалась.
 Мне вспомнился случай как раз в день моего знакомства с Ильдусом, это было в конце апреля, на 25 летии «Бонса» Дениса Донца в районе «Пика Тяпкина». Так же песни у костра, толпа все друзья, одноклассники, гитара. К костру прибился посторонний мужичок явно датый, долго молчал, но потрясенный услышанным расчувствовался, и предложил: «А давайте споём «Не сыпь мне соль на рану». Не потерпев оскорбления то-ли Стас Гудков то-ли Апполонов тоже Стас, в общем кто-то из РОшников без разбора, врезал ему в нос, больше его у костра не видели. Творчество суровой группы РО-7 начиналось в стенах легендарного ДК «Мир», это пожалуй единственный ВИА исповедующий свой стиль, имел солидное помещение, и не в подвале. С незначительными изменениями состав просуществовал 25 лет. Роскошный вокал Апполонова, и смысловые роковые композиции пророчили ансамблю известность и успех. Но на деле оказалось, ленивы они были настолько же насколько талантливы. Последняя песня «Союзный конвой», я её так назвал, впечатляет реальными историческими событиями на флоте, в годы войны, записью с концерта я поделился с родственником - подводником Сергеем. Настоящее название у этой песни «Щука», но прижились она у северных подводников с моим названием. Есть сведения, что перед дальним походом проходит, что-то вроде ритуального прослушивания «Союзного конвоя». В начале творческого пути в репертуаре ансамбля было много ценных музыкальных композиций Тимура Сайфулина, сводного брата Ильдуса. Так получилось, что у молодого Шамиля, параллельно закрутилось два романа, и родились два сына… Выбор в создании семьи выпал в сторону Галины матери Ильдуса. Шамиль как мог заботился о втором внебрачном, но тоже любимом сыне. В 14 лет подростки узнали о сводном (как говорят в народе) существовании. Думаю, что это внесло некоторые коррективы на ранимое, юное восприятие, но факт наличия музыкального и литературного таланта у обоих налицо. Тимур прервал игру в ансамбле, уехав на жительство в Москву, изредка навещая любимую музыкальную команду. Был удачным предпринимателем, в сорок лет Тимур внезапно под новый 2013 год умер. В этот же год Ильдуса уволили по системе оптимизации с «радио Дубна», программа «Отблески культуры» полюбившаяся региональным слушателям, как трибуна творческой жизни города, закончилась.
 Мне позвонил Игорь Вяземский, настоящий народный депутат, меценат, не официальный - почётный гражданин города, неравнодушный ко всему происходящему. Это по его заказу «Глен» в исполнении Ильдуса записал альбом с Песнями Высоцкого. Этот скромный человек внёс неоценимый культурный вклад в историю нашего города. Чего стоит, только алея и памятник имени В.С.Высоцкого. Одноимённый фестиваль, который нынешние «буйные» деятели культуры с успехом похерили. Лыжный марафон «Николов перевоз» придуманный Игорем, тоже странным образом перекочевал в соседний Талдомский район. Сейчас слот на участие в марафоне разыгрывается от трёх тысяч рублей, а в день старта и вовсе десять. Отношения с Игорем всегда носили предсказуемый характер, это качество полагаю, присуще всем интеллигентам. Мы обсудили возможность создания интернет радио. Проект планировалось запустить под творческий потенциал Ильдуса, а он был на высоте. Предварительно договорились в начале проекта, скидываться пока вдвоём ему на зарплату. Я обзвонил ряд неравнодушных активных приятелей, с целью склонить к долевому участию на благое дело. К первому на встречу по этой теме, я отправился к «Муре» Серёге Муравьёву, «околокультурному авторитету», он всегда за любой кипишь, но оппозиционный. Наплёл всяких тем которые будут охватывать проект, что то про рекламу, потому что знал его прохладное отношении к Ильдусу. Меня признаюсь, выбешивает недооценка талантов в таких случаях вставляю заезженную: «Мало ли кого обидел Пушкин» В общем, он согласился, но с условием: « Не втроём будем тянуть лямку». Вот беда- потерял Ильдус очередную гитару. Готовя передачу «Фашизм в Российской наркологии» он пережил встречу с могучим психиатром, ведущим радио программы «серебряные нити», действующим заведующим наркологической больницы №17 города Москвы, Данилиным Александром Геннадьевичем. В подробностях раскрывая тему манипуляций в наркологии и психиатрии. Во время интервью, погружаясь в тему, непроизвольно у Ильдуса слетела кодировка. Знающие понимают её последствия, надеялись, всё образумится, но «Аннушка уже пролила масло». Переживая дежавю, Ильдусу захотелось справедливости, было много не полученных ответов, от одноклассника с детского сада, настоятеля храма «Всех Святых» отца Александра. Окрылённый притчей, из рассказа Л.Н. Толстого «Трое нас…» отправился в церковь. Литургия давно закончилась, присутствовали только пономарь и продавец из церковной лавки. Понятно, что уговоры идти домой проспаться не увенчались успехом, он то молился, то смеялся, то требовал встречи с батюшкой. Милиция ожидала его у ворот. Отвезли сразу в Липино, врач выслушал, предложил подписать согласие на медикаментозное вмешательство. Ильдус решительно возражал, мотивируя, хорошим самочувствием, и трезвым рассудком, но это был тот случай, когда мнение медперсонала, не совпадало с мнением пациента. Уговаривать долго не пришлось, накануне вступил в силу закон о «оскорблении чувств верующих». Выбор не большой или в суд, или в койку. Шамиль сразу мне позвонил с просьбой забрать Ильдуса в понедельник, но потом сделал отбой, т.к. стационар продлили. Укольчик под названием успокоительный, не содержащий нейролептиков (так утверждал врач) не отпускал ещё восемь месяцев. Неделю, под его влиянием просто смотрел в одну точку. Понемногу расходился, чтобы реально не сойти с ума как в известном фильме «полёт над гнездом кукушки» принялся учить пациентов вежливости. В этом ему помогли сигареты. Курево за забором это валюта, неблагодарных он не угощал, требовал «спасибо» и сам благодарил за выполнение всяких мелких просьб. Таблетки он научился не проглатывать, освоил технику «сброса» лекарств, пребывание в стационаре походило больше на игру в больного, кроме настоящих сумасшедших были простые алкоголики. Здесь же встретился с моим другом Вовкой, он находился, на принудительном лечении уже больше года. Про друга Вовку я решил писать отдельную книгу, т.к. о его персоне рассказом не отбиться. Ильдус пообещал ему после освобождения, (так в психушке называют выписку), непременно вернуться с концертом для больных. Медперсонал эту идею охотно поддержал. Там вообще о планах на будущее от медработников - только поддержка и одобрение. Месяц стационара быстро пролетел. Поскольку накоплений Ильдус не имел, а обещание непременно хотелось выполнить, собрал у знакомых сколько смог. Денежный взнос сделал и Саня Никифоров, это пожалуй единственный настоящий друг Ильдуса. С детства между ними всегда существовала невидимая связь, для понимания друг друга им даже не нужно слов. На вопрос позднего телефонного звонка: «ты спишь?» Ответ у обоих всегда один: «ждал от тебя звонка» Вместе они повторяли судьбу друг друга, разве что только Саня не музыкант. Накупив конфет, сигарет и майонеза на электричке с гитарой отправились на гастроли в Липино. Предугадываю вопрос: «почему именно майонез?» Ильдус объяснял: « с этой дешёвой добавкой можно употреблять в пищу любую баланду» Как вы и догадались, на территорию их не пустили, но передачку на «общак» приняли.
 Для меня это самая горькая страница мемуаров, потому, что не верил я выздоровление Ильдуса. В момент его госпитализации, обсуждая произошедшее с Вяземским, я утверждал: «уж если крышу сорвало, то назад не надвинуть» и всерьёз задумывался поиском альтернативного ведущего на радио. Игорь же верил в результат лечения, и просил не спешить. Свой вывод о не возврате рассудка у Ильдуса я сделал на основании ситуации с другом Вовкой, диагноз которого больше года оставался безутешным. Я и раньше чувствовал себя не комфортно, когда Ильдус в шутку называл меня Богом, а теперь и вовсе провалился бы на месте. Свои сомнения в его выздоровлении я потом назвал – предательством, и признался ему в этом, он невозмутимо отверг моё самобичевание. Легче мне не стало. Вообще тема предательства проходит в моей жизни глубокой раной. В раннем, но осознанном детстве, на меня произвёл впечатление фильм «Щит и меч», вернее песня « С чего начинается родина» ставшая лейтмотивом этого шедевра. Лента вышла в 68м году и экранизировалась в клубах и кинотеатрах. В переполненном зале сельского клуба я с мальчишками лежал на полу под роялем, прям у экрана, помню, что заснул, но и во сне был участником сюжета. В свои четыре года я уже был насквозь пропитан патриотизмом и точно знал, что умру только за родину. А родина моя была за полярным кругом, на языке народов Коми звучит Хальмерь-Ю, в переводе – «долина смерти». Родители- шахтёры, ни какие не романтики, просто на заработках прожили в тундре шесть лет. Первый телевизор я увидел уже на Кавказе, куда родители вернулись и на заработанные деньги начали строить свой дом «в долине цветущих яблок», так с адыгейского переводится Майкоп. Конфликт с телевизором начался практически сразу, при включении его в розетку меня не слабо шарахнуло током, казалось что руку раздуло размером с бочку. Зажмурившись я сначала её ощупал, и убедившись что рука цела, открыл глаза. Боль не проходила, но признаваться боялся, думал увезут в больницу. Фильмы того времени я воспринимал все одинаково, борьба за родину и справедливость вот то единственное что усваивалось моим детским сознанием. Постепенно вживаясь в образ защитника отечества, копируя героев кинолент, я начал понимать, что по причине патологической боязни боли, стать настоящим воином мне не светит. При виде шприца я едва не падал в обморок, после просмотра фильма о молодогвардейцах, даже попробовал кольнуть себя под ноготь иголкой, но усвоил лишь одно - пыток мне не выдержать, а значит при первом шлепке, разболтаю где партизанский отряд. Переквалифицироваться в предателя я был не готов, поэтому просто прекратил смотреть фильмы, вплоть до юношеского возраста. Как и многих, меня воспитывала улица, и подчиняясь её правилам, для себя я усвоил закон: «Там где появляется выбор, начинается предательство».
 Об этом я впервые признался Ильдусу, узнав о его детских переживаниях. Для него же верхом не справедливости была унесённая с бельевой верёвки ветром его любимая рубашка. И ещё ему долго не давала покоя украденная им в магазине булочка, которую от стыда он не смог съесть. Мы записывали у меня на работе в школьной студии для друзей болгар аудиотрек его семистунной гитары. Болгары просили Ильдуса сыграть полностью две песни т.к. живых гитаристов семиструнщиков днём с огнём в России то не найти, а в Болгарии и подавно. Звучание семиструнной гитары отличается не объемом, а особым колоритом, Ильдус связывает эту уникальность с образом «семистрельной иконы» Божьей Матери. В одной руке Богоматерь держит четыре стрелы, а в другой три. Иконе приписывают чудодейственные свойства по «Умягчению злых сердец». Может по этой причине семь струн со своим особым строем по особенному ласкают душу слушателя. Культура семиструнщиков увяла в нашей стране, по причине гибели целого взвода гитаристов призванных в Великую Отечественную войну на фронт с Ленинградской консерватории. Как свидетельствует история, и нам об этом не раз рассказывал Ильдус, все они погибли в первом же бою. Меня распирало чувство важности от осознания того, что мы тут в Дубне такие уникальные и без нашего участия братья болгары не выживут. Я напомнил Ильдусу про песню Новеллы Матвеевой «погонщика мула» и о том, как здорово она прозвучала в ту «купальскую» ночь. Оказалось, не для меня одного атмосфера той ночи была столь магична. Не раз передо мной всплывали сцены ночного купания в реке. Сначала, в пенопластовых тарелках из под сосисок, мы всей компанией принялись запускать зажженные чайные свечи по течению Дубны. Лёгкая дымка над гладью воды придавала уплывающим со свечами «корабликам», статус полноценных проводников в параллельный загадочный мир. Мне прошедшему в юношестве все виды языческих обрядов и гаданий, было не привычно впервые пережить остановку внутреннего диалога. Повторюсь, ни о каких галлюциногенах не может быть и речи. Принимать ночные водные процедуры я не планировал, но активность всех присутствующих распространилась и на меня. Надежда на то, что вода восстановит моё привычное состояние, не подтвердилась. Напротив, небо опустилось ещё несколько ниже, светящиеся кораблики, которые давно уже должны были скрыться за изгибом реки, вальсировали в дымке немного поодаль. Совы больше не появлялись, однако их гукание разносилось по руслу повторяющимся эхом, от этого зрение приобрело свойство «тоннельного». Вода утратила свои освежающие свойства, моё внимание опять было приковано к поведению той странной девушки двигающейся не по законам физики. Её черные до плеч прямые волосы выглядели так будто кто то держал их натягивая как вожжи. Скорость перемещения её головы по водной глади превышало нормальную, при этом не оставляя за собой волны. Я почему то представил её на метле только подводной. Ещё до купаний, слышал как её называли по имени, но имя не соответствовало женскому и я его не запомнил. Несколько раз она оказывалась у противоположного берега, опять же не оставляя следа на водной глади. Все водоплавающие как по команде толпой поспешили к костру согреться и обсохнуть, она же ещё долго оставалась в воде, а может и под водой. Так я рассуждал потому, что накануне осилил Лихачёвскую «Возвращение на Мару». Несколько раз я принимался прочесть эту книгу, но мистические сюжеты отбрасывали меня от текста. Всё не мог понять: - зачем было этому верующему человеку поднимать тему мистики? Виктор Лихачёв известный прозаик и публицист полюбившийся читателям гениальными произведениями и публикациями в местной прессе. На страницах книги, он вступил в противостояние с нечестью, и не спешил так сразу прервать с ней отношения. Это не давало мне покоя, но по известным причинам спросить его об этом я уже не мог. Виктор умер от сердечного приступа. Интеллектуальная Дубна приняла его уход как личное горе. Ильдус очень высоко ценил его творчество, вместе с отцом посещал его регулярные встречи с читателями. Не многочисленные, но содержательные личные беседы с Виктором всегда для меня открывали ясность его суждений. Старческая мудрость и колючий взгляд располагали собеседника к полному доверию. Углубившись в чтение «Мары», я словно беседовал с автором, мне казалось, что после исповедальных сюжетов, я очищаюсь вместе с ним, и всё написанное адресовано именно мне. Словно прозрение наступило ответом на вопрос: « Способны ли силы зла стать на службу любви и добра?»
 Наша «русалка» появилась когда мы начали прыгать через костёр, искры поднимались высоко в темноту ночи, (на какое то время стемнело ) в свете костра венок из лилий на её голове придавал девичьим очертаниям зловещую загадочность. Ильдус сделал несколько снимков в надежде запечатлеть полёт, но через костёр прыгнуть она не решилась. Рассвет застал нашу поющую компанию криком петуха, хотя до ближайших дач было метров пятьсот. Как в сюжетах русских сказок колдовские чары, если их можно так назвать, отступили. Все «язычники» засобирались домой и группами распределились по машинам, внешне все пребывали в трезвом состоянии. Высаживая Ильдуса возле его дома, я поинтересовался именем этой девушки, он сказал: « Это Стася из Питера». Домой она добиралась не с нами. «Глен» отметил: «Ночь была «энтропическая!» В общем каждый высказался с определением странности и некой магической одурманенности растянувшейся на всю «купальскую» ночь. Что конкретно они имели в виду, я не расспрашивал, но на фото присланном потом Ильдусом у костра после купаний, на теле «русалки» Стаси, от носков до подмышек, отчётливо просматривались чешуйчатые очертания. Фотки я удалил успокаивая себя тем, что ни какая это не чешуя, а просто блики от костра. Но вот почему только на ней? Ведь рядом в купальниках все обсыхали возле огня, на наших телесах ничего подобного на тех же фотографиях, не наблюдалось. На самом деле в упрощенную версию увиденного и пережитого я верить не хочу, никакие законы физики и тому подобное не изменят форму моего восприятия. Все сказочные персонажи для меня реальные образы, и русалка и леший и кощей, иначе от куда тогда все эти геопатогенные зоны, предчувствия, гипноз, телепортация, вещие сны. Если в мире что то названо своим именем, и все понимают о ком и о чём идёт речь, то будьте уверены вас не разыгрывают.
 «Энтропическая» как сказал «Глен» ночь закончилась. Такое же название имела рок-группа которую он ранее создал. Группа «Энтропия» малоизвестная даже в городе, но благодаря хоризме «Глена» последовательная и стабильная до определённого события, которое внесло свои коррективы. Дело в том, что «Глен» упорно занялся экстримом, а парашютный спорт для меня уже экстрим. Тогда в 2009 ом, безбашенный, и уже покойный «Шпанк» известный в городе экстримал, многих заразил этим хобби. У «Глена» всё шло в гору, напрыгал много часов и как он сам сказал: «Утратил бдительность». При приземлении пошёл на разворот, (чего нельзя было делать по инструкции) набирая в развороте скорость врезался в стоящий на поле Миг -24, снёс осветительные приборы помяв фюзеляж, весь искалечился. В гамаке Кимрской больницы практически без медобслуживания пролежал больше недели. По видимому, врачи признавали не совместимость полученных травм с жизнью, но как говорится: «Не дождались». В ситуацию вмешался его друг по спорту Миша Токарев. Возмущённый бездеятельностью мед.персонала, вывез Рому в Зеленоградскую клинику. Буквально уговорил зав. хирургией Владимира Макеева на сложнейшие операции счёт которым перевалил за десять.. Все как могли помогали, в сетях "постили" к участию в помощи. Вклад жены Ирины в выздоровление Романа трудно вообще оценить. Хрупкая красивая девушка вступила в бой с тяжелейшими травмами мужа и победила. В ход пошёл даже размен квартиры на меньшую. В общем: «Браво!» Глен как и прежде в форме, физической и творческой. С момента записи диска «Камышовые сны» прошло уже порядка десяти лет. Мы всё собирались сделать клип на песню Ильдуса «Русские города» непременно в электричке, с массовкой. И собирались бы до сих пор, если бы не «Глен». Простым и гениальным приёмом отснял общим планом живое исполнение Ильдуса под гитару, в заполненном пассажирами вагоне электропоезда. Кадр менялся только в отражении окна, на живое начало подложил студийное исполнение и получился шедевр. Главное, что его заметили и поступило предложение от Кости Кулясова, солиста топовой группы «Анимация» о покупки песни. Я даже прослезился услышав записанный в германии достойный ремейк по «Нашему радио». С особым трепетом заходила фраза из песни: «Твоего шедевра не продать за евро» . А ведь песню купили по контракту аж за двести евро! Так с лёгкой руки друга Глена начало распродаваться имущество дубненского музыканта. Немного погодя Костя купил ещё одну песню Ильдуса и тоже за двести евро, «Колыбельную».
 На годовщину Тимура, в ДК «Мир» Глен не приехал, уверен что сожалеет. Не пришёл и Шамиль Зиннатович, с сердцем он снова слёг в больницу. Все дубненские рокенрольщики были в сборе. На удивление организованные, собрались почтить память друга и хорошего человека. Скорбно скидывались на памятник. Коллективы поочерёдно выходили на сцену малого зала. Мне же не терпелось поскорей закончить световое оформление большого зала, очень хотел послушать выступление не часто собирающейся, всей рок-тусовки. Как на зло не ладилось, да ещё и на сцене шла генеральная репетиция хореографического коллектива «Фаназия», -готовились к завтрашнему отчётному концерту . Недавно этот прославленный коллектив в целях оптимизации присоединили к хоровой школе «Рапсодия», в которой я пол века отработал. Потом к нам добавились ещё два театра, кто на аренде, (помещений не хватает) кто на честном слове и назвалось всё это болото - «школой искусств». Если на минуточку представить что будет, объединяя в единую структуру ГБ-шников и ментов. Представляете? …так у них ещё и оружие! Аргумент один: «Слишком много творческих коллективов на маленький город». Успешно столкнули всех лбами, и по принципу разделяй и властвуй, продолжали делать всевозможные гадости. Разуверить меня в том, что городская администрация сделала всё это не специально, бесполезно, как говорится: «Тараканы аплодировали стоя!» Меня же в вечер памяти, танцоры раздражали не только своим присутствием, но и этим идиотски повторяющимся счётом: "Раз, два, три, четыре". Кроме того, что у меня погорело несколько дорогих световых приборов, в концертный зал каким-то образом через крышу залетела галка. Наглая, летала по залу, демонстрируя свою причастность к завтрашнему мероприятию. Раньше подобное случалось, выбраться птицы не могут, поймать проблема, но что -то нужно было предпринимать . Уставшие от поздней репетиции дети оживились. Мы с работниками «ДК» стали перебирать варианты отлова пернатой. Я предложил сгонять в магазин «Спартак» за пневматической винтовкой и пристрелить гадину. Дети услышав про отстрел, разорались как пострадавшие: « Вы живодёры! А если вас? Я понял, что вечер окончательно испорчен. Но галка вдруг залетела в открытое окно операторской, Ванька звукорежиссёр тоже спешивший закончить репетицию задёрнул шторку, и мы уже гоняли птицу в помещениях кинобудки и осветительской. Сначала она залезла в дырку бетонной лестницы, и мы решили её там замуровать, но передумали т.к. завоняет. Потом, не долго просидев в ловушке выпорхнула и поднимая пыль стала метаться в тесном помещении. Схватить сразу не удавалось, уже собирался шарахнуть её чем попало, но лишь я вскинул руки в верх как галка приземлилась мне в ладони. Удивлённый, не сильно сжимая, понёс её к выходу. Совсем не больно прикусив мой большой палец, она смирно ждала освобождения. На выходе у вахты, толпились уже переодевшиеся после репетиции танцовщицы. С чего они решили, что в руках у меня дохлая птица, я не понял, но перепугали они меня своим воем, конкретно: «Дядя Андрей! Убийца! Как не стыдно!» Они так орали, даже галка в руках задёргалась, поняли конечно что зря, хотя за оскорбления не извинились. На ступеньках крыльца «ДК» перекуривали участники ещё продолжающегося вечера памяти. Все обратили внимание на вечернюю гостью у меня в руках. «Мура» тоже стоявший рядом затягиваясь многозначительно произнёс: «Тимур прилетел…» Присутствующие притихли. Ещё недавно ненавидевший эту нахалку, я вдруг задержал расставание с ней, ощущая тепло беззащитного пушистого тельца. Подбросив пленницу в темноту дождливой весенней ночи, почему то надеялся на её возвращение. Конечно же, дикарка растворившись во тьме, больше к нам в гости не собиралась. Фраза «Муры» застряла у меня в голове. Тщетно шаря по машине в поисках салфеток, я думал уже не о птице. В итоге руки вытер об «верблюжье» одеяло всё еще находящееся в багажнике моего минивэна. Теперь я твёрдо решил от него избавиться. По народным приметам «птица в дом» очень не хорошая примета. В малый зал на заключительное выступление я уже не спешил, хотелось тишины и поменьше света. В машине просидел до тех пор пока из «ДК» не начали выходить собравшиеся. Ильдус без зонта проследовал мимо меня, его я не окликнул. Этой ночью в больнице умер Шамиль Зиннатович.
 Октябрь 2019.