Прогулка на тот свет

На  Крайнем  Севере  далёком,
Где  Баренц  море  открывал,
Там  где  Гольфстрим  в  тепле  глубоком,
Ледовый  панцирь  укрощал;
Бывал  я  там  и  видел  море
И  холод  полюса  и  горе,
И  то,  что  север  им  сковал.

Хибины  древние  врезались,
Гранитом  в  тундру,  как  ножом,
И  скалы  серые  срывались,
И  волны  били  их  кнутом.

В  пустыне  горной  ветер  рвался
На  клочья  и  на  сквозняки,
Муста  Тунтури  кряж  тот  звался,
Там  редко  были  ходоки.
Но  зло  войны  и  здесь  бывало,
И  здесь  кусало  смерти  жало,
И  в  жизнь  вонзали  здесь  штыки.

Я  шёл  истории  дорогой,
По  камням  сложенным  рукой,
Душа  наполнилась  тревогой,
Я  шёл  сейчас  тогда, - другой.
Она  вела  туда,  где  рати,
Был  центр  силы  вражьей  стати,
И  в  круг,  был  собран  там  чужой.

Здесь  планы  строили  захвата,
Моей  земли  и  жизни  брата,
Здесь  были  ставки  высоки,
Здесь  жизнь,  платилась  за  грехи.
               
Но  цитадели  недоступной,
Гранит  не  выдержал  огня,
И  рухнул  заговор  преступный,
И  поднялась  с  колен  земля.
И  гордо  нёс  я  это  знамя,
Отцов  моих  победу  зная,
И  свят  был  подвиг  для  меня.

Так  думал  я,  когда  у  входа
Стоял  перед  норой  врага.
Её  дыра  вратами  ада,
Вполне  могла  быть  названа.
Она  чернела  зевом  тёмным,
Звала  к  себе  молчаньем  томным,
И  тайну  прятала  в  себя.

Я  пересёк  черту  и  грани,
Сменили  свет  на  тени  там.
Не  знает  мир,  какие  дани,
Могилы  дно  предъявит  нам.
Всё  глубже  вниз  вели  проходы,
Давила  уши  тишина,
И  капли  с  каменной  породы,
Как  слёзы  падали  в  меня.

И  всё  сложней  был лабиринт,
Сжимая  память  и  пространство,
Там  страх  закручивал  свой  винт,
И  обнажал  костей  убранство.
Пустых  глазниц  смотрел  он  взглядом,
Из  черепов  лежащих  рядом,
И  взор  их  падал  в  никуда,
Где  безысходность  навсегда.

Здесь  был  для  них  апофеоз,
Но  славы,  правды  и  уродства,
Герой  не видит  прежде  слёз,
Не  знает  с  тлением  их  сходства.
И  не  войны  ни  боя  грохот,
Меня  смущал  от  смерти  хохот,
Её  победного  конца.

Здесь  нет  понятия  врага,
Защиты  Родины  и  долга,
И  доблесть  здесь  совсем  нога.
Не  разбирает  кости  долго.

Не  веря  Небу,  я  земли  боялся,
Моё  сознание  забыло  честь,
Себе  я  в  этом  признавался,
И  ненавидел  слово  месть.
Зачем  и  почему  всё  это  стало?
Зачем  и  почему  всё  это  есть?
Кому  их  жизнь  тогда    мешала,
И  почему,  в  убийстве  видят  честь?

Теперь  не  нужно  было  славы,
И  память  подвига  отцов,
Не  утверждались  мира  нравы,
Убийством  чуждых  подлецов.

Убийца  сам, - убит  он  тоже,
Так,  где  же  нравственность  их  дел,
На  что  геройство  их  похоже,
И  где  Божественный  предел.

Не  оскорбляя  честь  и  славу,
Крови  пролитой  за  державу,
Я  им  ответить  не  посмел.
Там  был  тупик  не  только  в  этом,
Идти  мне  не  было  куда,
Погас  фонарь  и  бледным  светом,
Светилась  трещиной  стена.
Я  подошел,  толкнул  рукою,
Тот  камень,  что  скрывал  проход,
И  был  обрадован  судьбою,
Концом  прогулки,  в  свет  на  тот.