Счастливая мама

«...умирает рассказчик, вместе с ним умираю и я, как делаю это всякий раз - испускаю дух. Часть души упокоивается с миром, рассказав историю. Но в тоже время она, подобно Фениксу, возрождается из своего же пепла, становясь чем-то совершенно иным, отдельным от тебя, но в то же время она – это ты. Неужели это была я? Тем, у кого есть дар слова зеркала не нужны, они могут найти собственное отражение в мирах и формах, которое создает их воображение, а тело переносит на бумагу. Бессмертие и тысяча жизней – неплохой улов, да?».

Любимая жизнь моя – это музыканта, извлекающего «мелодию» из недр человеческой души, которые впоследствии будут героями твоего романа, повести, стиха или небольшого рассказа – ты и сам точно не знаешь. Ведь что есть душа? Это арфа. Сложная и не всегда понятная, к которой страшно порой подойти, потому что не ведомо, как ей управлять. Что заденет её струны и даст звук, а что позволит оставаться в покое? Нужно перебирать тонко и осторожно, подключая глазомер и сноровку ювелира (ещё одна жизнь!), потому что не хочется страдать самому и за-ставлять страдать инструмент в бессмысленной какофонии звуков в неподготовленных для этого руках. И все души звучат по-разному, вы знали? Слышали когда-нибудь? Казалось бы, одно название у инструмента, разве может он быть разным да ещё и удивлять? Всегда – вот мой ответ. 

… А из пальцев тем временем течёт невидимая субстанция, которая, застывая, превращается в слова. Мои слова, наши слова – я не знаю, кому они принадлежат. Я – молчание, боюсь их спугнуть, и здесь становлюсь сапером или зрителем во время спектакля, который следит за разворачивающимися перед его глазами событиями. В полной тишине, ведь соседи рядом могут с полным правом шикнуть с укором мол, не мешай. А я и не мешаю, только позволяю мыслям течь, но признаюсь, что иногда боюсь. Мне страшно полностью погрузить себя в жизнь заложника, отдать себя мыслям в рабство за откуп или без. Поэтому стараюсь читать и узнавать что-то новое всё меньше и меньше, ведь потоку только дай повод прийти в движение. Мысли начинают бродить, волноваться, копошиться, устанавливать собственные порядки. Их даже волнует мало, что ты вроде как пытаешься жить обычной, эй вы слышите, обычной жизнью. «Дай НАМ жизнь, а со своей разберешься позже», - и ты со вздохом (а как иначе?) берёшься за ручку и листок бумаги.

Но что в этом самое удивительное – тебя ждут открытия. Начало положено, и кажется, что знаешь, о чем ты пишешь, всё будет по плану, но нет. Спустя пару строк тебя уводят совершенно в другую сторону, и ты не можешь свернуть. Всё, что, как тебе казалось ты знал и планировал, – прелюдия, не несущая особого смысла, болтовня по дороге домой. Но вот ты наконец вытираешь ноги о коврик, в замке поворачивается хозяином ключ и тебя вводят в дом. Именно здесь и начи-нается история. Ты оказываешься гостем, хозяин же водит тебя по комнатам, нашептывает в ухо значимые, весомые слова, рассказывает что и как. В его речах чувствуется родительская гордость и любовь. У тебя же внутри творится что-то невообразимое. В первую очередь это осознание: «Пригласили. Тебя выбрали об этом написать. Именно поэтому ТЫ сейчас находишься в этом доме, куда нет доступа всем и каждому, а вход только по приглашениям». Не каждому выпадет шанс, а если он выпал, прими и отдай в первую очередь себя, не думая о том, сможешь ли что-то получить взамен. Получишь, несомненно, получишь. Конечно, тебя интересует что конкретно. Закрытый ранее мир вкусов, ощущений, историй и чувств. Тот редкий случай, когда награда сто-ит любых усилий. Ты думал о том, сколько теперь тебя окружает друзей? Их много, и все смотрят в глаза, улыбаются, трогают пальцем, проверяя ты ли это иль не ты, а потом доверчиво протягивают руки, а вместе с ними и душу. Ты чувствуешь тепло и ослепительный свет, идущий от сердца, нашедший свой выход далеко за границами грудной клетки. Делиться, а не делить - ключевое для него правило.

Скоро критик внутри успокаивается, удовлетворённо осматривает завоеванное соратниками пространство, принимает работу и говорит: «Баста, свободен человек. Можешь заняться своими делами, пожить обычной жизнью». Иногда, правда, добавляет «спасибо». Но как так, разве всё уже закончилось? – недоумеваешь. Чувствуешь себя инструментом, который привлекли для работы на определённый срок. Да, такая у меня теперь случается работа без выходных и праздников, но за то время счастья, что получаешь взамен, и от переутомления умереть не страшно.

P.S.
- Какая из историй твоя любимая?
- Не знаю. Они для меня как дети и люблю их одинаково сильно. Независимо, кто раньше появился на свет, кто старше, кому ещё нужно окрепнуть. Не замечаю в них недостатков, не хвалю достоинств, боясь, что они возгордятся и станут капризными. Хотя все они для меня особенные, уникальные, самые лучшие. Я счастливая мама.