Глава XXIX А не пошёл бы ты на

Переделать сам проект со всеми его разделами мастерской номер четыре, конечно же удалось. Более того, они даже умудрились войти с таким проектом в экспертизу, перед самым новым годом. Только вот переделанных СТУ, как не было через месяц, так и не появилось и под самый новый год.
Олег Вадимович, будучи незаменимым человеком в институте, явно претендовал на замену. Но, что-то мешало этому. Может те глубокие корни, что были пущены им по всей Москве? А может быть и тот необъятный ствол, что укрывал в своей тени не одно поколение, разморенных на солнце, ищущих прохлады, руководителей. Среди них теперь был и Райкин, посадивший это, теперь разросшееся и могучее творение своего садоводческого таланта у себя же в саду.
Одним словом, в институте ждали чуда. И ждали его не только простые люди, ждали сами волшебники, в руках которых были спрятаны невидимые нити к решению практически любых вопросов, которые, казалось бы, снимались с помощью денег, но, на самом деле, всё обстояло вовсе не так. Во всем помогала какая-то невидимая и неведомая мистика происходящего, подвластная, только чему-то свыше. Ничто земное, даже если оно и прикрывалось какими-то колоссальными суммами, не могло ничего улучшить в процессе развязки всех этих наисложнейших клубков чиновничьих отношений.
Всё упиралось в самого Сашу, а точнее в его сотрудников, которые и смогли в итоге сделать то невозможное, чего ждали от кого угодно, но только не от них.

Перед самым праздником, где-то уже числа двадцатого декабря, Райкину вдруг удалось договориться под честное слово с самим Друзем о том, чтобы выплатить деньги под окончание финансового года, которое, как раз и наступало, где-то числа двадцать второго, или двадцать четвертого декабря. Как ему это удалось, науке не известно. Но, наверно, причиной этому служила элементарная логика освоения денежных сумм. В случае, если бы академия народного хозяйства не перечислила эти деньги в институт до окончания финансового года, они бы просто сгорели, пропали, или исчезли у неё. И Друзь вынужден был согласиться. Хотя бы только потому, что поставленная им задача была выполнена.
Денег в институте, перед новым годом не было. А сумма в договоре была большая и могла спасти институт. Её хватило бы на многое, в том числе и на тринадцатую зарплату сотрудникам.
Поэтому победа Райкина здесь заключалась только в его смелости при решении сделать этот звонок, даже и не надеясь на его результат. Но, будучи человеком опытным, умеющим, и знающим, как, и что именно надо говорить в таких случаях, он справился с поставленной себе, самому задачей.
Он позвонил Саше напрямую, на мобильный, не через секретаря, и сказал, чтобы его экономисты пулей готовили договора, так, как он согласовал выплату всей оговоренной в договоре суммы. Иными словами, прохождение экспертизы подразумевалось уже на доверии к проектировщикам, и под честное слово.
- Хорошо Сергей Михайлович, я все понял, - нервно ответил в телефон Саша.
И с этой минуты началась гонка на выживание.
Договор был готов заранее, но, как и всегда бывает, к этому моменту пришлось править в нём очень много вопросов. Да, и к тому же нужно было подписывать его противоположной стороной, которая вроде бы и была готова к этому, но не могла подписать не проверив. На это нужно было время.
Договор присылали им на проверку через электронную почту, потом опять правили, подписывали у Райкина и отправляли уже с курьером опять к ним не рассмотрение обратно, в надежде, что это последний раз. Но он снова не подписывался. Незнамова присылала им обратно подправленный очередной раз экономистами академии управления, следующий вариант поправок. Экономист мастерской опять правил, подписывал во всех институтских инстанциях, затем у самого директора.
Это длилось до самого двадцать седьмого декабря. И вот наконец, всех всё удовлетворило. Договор был подписан обеими сторонами и находился в академии, доставленный в неё, буквально час назад.
Саша сидел рядом с Ниной, экономистом четвертой мастерской, уставший не меньше её. Он от нервотрепки, она от беготни.
Нина, была опытным экономистом, но все равно, прежде всего, являлась простым смертным. И поэтому, естественно не была застрахована от ошибок.
- Ой! Какой ужас! – вдруг сказала она, и даже, как-то побелела.
- Что случилось? – спросил Саша, но уже, конечно сам догадывался о том, что она где-то мысленно увидела у себя в тексте ошибку. Причем принципиального характера.
Нина, вскочила, со стула, на который присела всего лишь минут пять назад, чтобы выпить чаю и передохнуть, когда к ней подсел Саша, и взяла со стола копию договора, став его нервно листать.
- Ну, что, что там еще вы нашли такого!? – спросил Саша, сам меняясь от этого в цвете своего лица.
- Да реквизиты я не те вписала. Так и думала, что в спешке что-нибудь пропущу, но, чтобы реквизиты не те? Это всё. Какой ужас! Наши деньги ждёт весь институт.
- Погодите, я Елене Михайловне позвоню, - сказал Саша и начал судорожно искать номер у себя в телефоне.
- Фу! Нашел! – сказал он и нажал вызов.
- Да. Александр Александрович. Что-то случилось? – спросила она Сашу.
- Мы реквизиты перепутали, - спокойно, но почему-то шёпотом, произнес он.
- Замечательно! А почему-шепотом-то?
- Что бы никто не услышал.
- Надо переделывать. Так не пойдет. До полуночи ещё есть время. Всё в ваших руках, - обнадежила она Сашу.
- Я всё понял. До свидания. Перезвоню, когда он будет у меня на руках.
- Хорошо. Только не затягивайте с этим. Я тоже не рабыня Изаура, тут до утра сидеть.
- Ну, что? Переделывать? – спросила, дожидавшаяся конца разговора Нина.
- Да, другого выхода у нас нет.
- Хорошо. Главбух ещё здесь, начальник экономического тоже. Но Райкин?! Райкин где?
- Понял. Я к нему, а вы пока остальное делайте. Пересечёмся где-нибудь. Ну, с Богом! – сказал Саша и убежал на поиски директора.
Через десять минут он чуть не столкнулся с Ниной в коридоре.
- Его нет, - сказал он.
- Тогда подделывайте. У него простая подпись очень.
- Я знаю, что проще некуда! Но в этом-то все и дело, - нервно ответил он, присев на стул, и придвинувшись к чаепитному столу в поиске чистой бумаги.
- Дайте мне образец, - попросил он экономиста.
Чем выше ранг чиновника, тем проще его подпись, и только у простых людей подделать её тяжело, так-как она, как правило, очень сложна и заковыриста. А это из-за того, что те, кто мало чего-либо подписывает, не заморачиваются о сложности повторения своей подписи десятки, а то и сотни раз за день. Саша знал это. Но, дело в том, что чем проще подпись, тем быстрее становится видно, что её подделали, при взгляде на неё ее хозяина.
Он вспомнил, как неоднократно подделывал подпись Пристроева. Она была более архитектурной, хотя и так же не отличалась особой сложностью, скорее напоминая собой сперматозоид, чем саму подпись. У Райкина же подпись была похожа скорее на петлю висельника, которая еще не сильно затянулась на шее того, кто посмел её подделать.
- Всё! Готово. По-моему, вот так лучше всего?
- Вперед! – сказала Нина, подсовывая ему лист с оригинальными, уже собранными у главбуха и начальника экономического отдела подписями.
- А если я испорчу?
- Ничего страшного. Тогда уже потренируетесь на неподписанных бланках, и я пойду опять к ним
- Но они увидят подпись Райкина до того, как они сами не подписывали.
- Тогда старайтесь сейчас.
- Семьдесят пять миллионов!.. Э-э-эх! – приноравливаясь рукой с ручкой к листу бумаги, произнёс Саша.
Или от страха, или от безысходности, ему удалось подписать даже лучше самого директора. Может быть, она выглядела архитектурней, а может не такой безысходной, какой была на самом деле, но уже красовалась на трёх экземплярах последних листов договора, где были полчаса назад неправильные реквизиты.
- Я поехал, сказал Саша, параллельно набирая в телефоне номер Незнамовой.
- Нет! Ошиблась я, мне и везти! – самотречённо сказала Нина.
- Алло! У нас всё готово! Где? Во сколько? Хорошо, будет Нина, через сорок минут в центре станции метро проспект Вернадского, - выпалил в телефон Саша.

Через час ему отзвонилась Нина, а потом, уже минут через пятнадцать после этого Незнамова. Обе сказали одно и т о же:
- Все нормально.
Одна из-за того, что передала договора. А другая потому, что ни сама, никто иной из экономистов, ничего не заметили неправильного в этом, теперь уже последнем варианте договора.

Но время летело настолько стремительно, что уже наступал новогодний корпоратив, который Райкин, как человек, претендующий на лидерство, старался проводить именно в здании союза Московских архитекторов.
Саша боролся с Московской Государственной экспертизой, за судьбу повешенных на него, при принятии им руководства четвёртой мастерской, детскими садами, которые были далеко не просты. Устаревшие из-за несоответствия новым нормам на проектирование они были криминальны только поэтому, если не считать тот факт, что домостроительные комбинаты, на которых отливались панели, из которых они состояли, практически были проданы новым хозяевам, а те, в свою очередь собирались постепенно застроить их территории под жильё.
Райкин давил на Сашу и с детскими садами, и с проектом реконструкции общежития и гостинмицы академии народного хозяйства. Постоянный прессинг и изредка звонки напрямую от Сергея Михайловича, незаметно делали своё дело, воспитывая в Саше некую ненависть к самой профессии. Но, сейчас, когда новый год был не за горами, Саше, где-то в глубине души хотелось праздника, но он был ему противен. Его загнали, как зверя в этой искусственно созданной суете, и войне за получением денег в конце года, как теперь было принято во всей стране, которая сильно изменилась, и всего за каких-то полтора, два года.
И вот сегодня, когда он шёл из экспертизы обратно в институт, чтобы работать, работать, и работать, даже и не думая о том, чтобы появиться на корпоративе, хотя и был туда приглашён, у него зазвонил телефон.
Он взял его в руки. Там высветилось. Райкин.
Саше захотелось сесть прямо на заснеженную лавку, или даже на сугроб, и заплакать. Но он взял трубку.
- Привет Саш. Ну, я не понял, где ты? – спросил его подвыпивший голос Райкина.
- Как где? Я же в экспертизе был.
- Слушай, меня не интересует; где ты был. Я не могу понять, почему тебя нет здесь, рядом со мной, на корпоративе!? Мне без тебя скучно! Давай пулей сюда! – приказал ему теперь уже не такой страшный, знакомый голос директора.
- Хорошо Сергей Михайлович, я буду в союзе через двадцать минут, - еле сдерживая слезу, произнёс Саша, словно обиженный ребёнок, которого поставили в угол вместо празднования нового года, а затем резко простили, пригласив к столу.
- То-то же! Мы тут все ждём! - сказал директор и положил трубку.
Саша стоял под падающим предновогодним снегом, не смея шевельнуться, не находя в себе сил сделать первый шаг, для чего ему нужно было прежде всего развернуться на сто восемьдесят градусов.
Наконец он решился и медленно повернувшись, сделал первый, мучительный, но шаг, к празднику, где его оказывается, так ждали.

Как истинный барин Райкин проводил это мероприятие с размахом.
Оно начиналось в выставочном зале первого этажа, где были расставлены, накрытые всякими закусками, покрытые белыми скатертями, столы. Там-то и накапливался народ, постепенно заполняя собой пространство, и поедая всё на своём пути. Но яства подносились постоянно, и казалось, что они никогда не иссякнут.
 Все приглашенные вваливались в гостиную, союза архитекторов, сняв верхнюю одежду в гардеробе. Само мероприятие для простых приглашенных, выглядело скорее, как фуршет. Для руководства же оно потом плавно переходило в подвал союза архитекторов, где находился, когда-то знаменитый на всю Москву ресторан. В котором и предстояло уже отрываться всем избранным директором руководителям его института.
Саша опоздал тогда, примерно на час. Когда он входил в гостиную, там уже были все. И ему первое время приходилось только здороваться так, словно пару часов назад он не видел всех этих людей в самом институте.
И многие действительно перевоплотились в тот день таким образом, что их было не узнать. Кто-то из женщин переоделся в вечерние платья, а кто-то умудрился напиться до определенного состояния, в котором, как раз и наступает, некая легкая неузнаваемость, но только с первого взгляда. Мужчины так же не отставали от слабого пола.
И тут, примерно в середине зала Саша увидел Шпателя. Он стоял в окружении своих молоденьких сотрудниц, делавших в его отделе расчёты.
Саша подошёл к ним поближе, в надежде наладить натянутые после злополучного телефонного разговора, отношения с Аркадием Исааковичем.
- Добрый лень! – поздоровался он, поравнявшись с группой празднующих.
- А не пошел бы ты на х…й! – громко и отчетливо, так, чтобы слышно было каждому, находящемуся среди этого шумного зала, произнес Шпатель своё праздничное приветствие, посвященное Александру.
Саша на мгновение даже застыл, не понимая, как ему относиться к такому шумному и вежливому со стороны старшего товарища, поздравлению. Но, справившись с сиюминутной растерянностью, собрав все свои силы в кулак, ответил ему:
- Как же вы не справедливы ко мне! Неужели я заслуживаю такого дальнего направления пути, и именно в сегодняшний праздничный вечер? Будьте же милостивы ко мне, измените направление посыла, - попытался отшутиться Саша.
- Да Саша заслуживаешь. Иди туда и именно сейчас. Ты давно и от всей души заслужил этот вектор движения. Я ничуть не сомневаюсь, что, добравшись до места, ты многое приобретёшь для себя там из того, что тебе так не хватало в последнее время!

Выставочный зал союза московских архитекторов гудел. Все присутствующие здесь были рады проводить этот тяжёлый год, который дался им не просто. Народ пил, смеялся, опять пил, говорил, спорил.

- Ну, как? Подписали буклет у Андрея Олеговича? – спросила Сашу Львова, когда он отчалил от не принявших его берегов и попытался пришвартоваться к какому-либо другому праздничному столу, из которых и был выставлен один большой «П» - образный в плане стол, в центре всей, выделенной под праздник гостиной.
- Да, - скромно, выдержав небольшую паузу, произнес Александр.
- Бедная Опле. Она так старалась! – сказала Львова.
- Девушка этого не переживет, - поддержала Захарова, доедая надкушенную конопешку с чем-то невообразимо вкусным внутри.
- Мы всё делали правильно! А она сама виновата! – заметил Саша.
И в этот момент Райкин, взяв микрофон в руки, решил сказать праздничный тост.
- Друзья мои. Год, как и все предыдущие, был не простой, но интересный. Но не стоит провожать его с грустью. Давайте проводим его так, как он этого заслужил. Весело и шумно. Но, встречая новый, возможно и такой же непростой год, я хотел бы представить вам нашего нового главного архитектора института Опле Ирину Боруховну. Вы все знаете её и имели возможность сотрудничать с этим человеком. Я предлагаю, чтобы все выпили за Ирину Боруховну, в этой новой должности, и поздравили с очередной ступенькой в карьерной лестнице. А я, в свою очередь хочу сказать, что мне бы хотелось добиться новых, больших результатов в наступающем году с её помощью, так, как я верю в её потенциал, и надеюсь, что она нас всех не подведет, поднимая уровень качества выпускаемой архитектуры!
- Ну, слава Богу, хоть официально объявил. Теперь мы хоть знать-то будем, кто у нас всё придумывает в институте, а то раньше всё как-то само получалось, - обрадовалась Львова.
- Да ладно тебе, что жалко, что ли? Пусть девочка попроектирует чуть-чуть, мало ли, как у неё жизнь сложится? – не поверила в натуральность помыслов Львовой, Захарова.