Мне кажется, что про меня пишут рассказ

- Я почти уверен, что на самом деле меня не существует, а жизнь, которую я проживаю, выдумывает другой человек. И это не биография или сатирический рассказ о моей жизни. Я считаю, что меня не существует вовсе. Что человек, сидящий передо мной и именуемый психиатром Горбуновым, всего лишь картонка, плод больного воображения, существования которого продлиться лишь один сеанс и раствориться в неизвестности. Все, что меня окружает: земля, люди, дома – фальшивки, напечатанные на бумаге какого-то без талантливого писаки.
 Я проживаю жизнь буквально под печатающими пальцами незнакомца, который решил, что имеет право решать чью-то судьбу.
 Все это я произношу вслух и внимательно вглядываюсь в лицо психиатра, которое, к моему сожалению, не отражает никакой эмоции.
- Вы считаете, что вы вымышленный персонаж и все, что происходит вокруг вас – плод чьей-то фантазии?
Разжёвывает он, чтобы читателю было понятнее, что я имею ввиду.
- Именно так, – отвечаю я.
- Как вы можете это доказать?
- Как? – минуту другую я размышляю над ответом, поглаживая густую бороду. С чего бы начать? Как объяснить вымышленному персонажу, что он вымышленный? И почему это понимаю я, а не он.
 Должно быть, потому что я главный герой и пропитан переживаниями и эмоциями человека находящимся за чертой этой реальности. Он, как и я -любит фильмы Тарантино, ненавидит политику и современное искусство.
 Как полагается главному герою, - я, красив, богат и успешен. Я проживаю идеальную жизнь, которую только можно желать, и которую практически невозможно иметь в реальной жизни. Именно о такой жизни мечтает тот незнакомец, который создал меня своим прототипом. Я - его идеальный двойник.
- Когда я понял, что меня не существует? Не знаю. Наверное, чтобы прийти к этому мнению я долго размышлял, что же мне известно о самом себе? Мне двадцать шесть лет, мое имя Виктор и я крутой маркетолог в успешной компании. Но как давно мне двадцать шесть? В какой компании я работаю? Какая моя жизнь была прежде? Я не могу ответить на эти вопросы...   
 Когда я вижу себя отражение зеркала, я могу лишь подметить: черные, как смоль закутки волос, сияющие изумрудами глаза в оправе длинных ресниц. На фактурном лице, как под мазками великого художника вырисовывается греческий нос Аполлона и мужественные скулы. Я пытаюсь найти менее апофеозные описания внешности, но синонимы не идут в голову. По правде, же, кто, вообще, смотря на себя в зеркало - говорит, что у него оправа длинных ресниц? А я даже не помню, как выглядят остальные части моего тела. Например, какие у меня губы? Тонкие или толстые? Я гляжу на себя в зеркало, пристально смотрю на губы, но не вижу их. Я знаю, что они есть, я ими шевелю, но не вижу их очертаний.
 Также и с другими людьми, я вижу лишь отдельные черты их лиц, которые описывает мой создатель. К примеру, - этот психиатр, - мужчина в круглых очках и с проседью в темных волосах. Лицо у него спокойное, полузакрытые глаза лениво моргают. Говорит он монотонным, приглушенным голосом. Этакий идеальный флегматик, - шаблон всех психиатров. Тот, кто пишет этот рассказ явно лишен воображения…
- Так почему же вы сидите здесь, если вы выдуманный персонаж? - спрашивает психиатр, раскатывая ручку на своем столе взад-вперед. Он настолько лениво разговаривает, что кажется в любой момент уснет, – Разве вы не должны выполнять только то, что пишет про вас создатель?
- Наверное, должен, - неуверенно отвечаю я.
- Вы записались на прием и пришли сюда по своей воле, как думаете?
Я откидываюсь на спинку кресла и прокручиваю момент того, когда впервые подумал, что стоит записаться к психиатру. Наверное, это было пару дней назад. В один момент все вокруг стало недвусмысленно намекать на то, что мне нужна помощь. На уличных баннерах, вывешенных длинными, ровными рядами, гласила одна и также надпись: «Вы запутались? Ваша жизнь не кажется больше вашей? Мы вам поможем!». На всех телевизионных каналах идет реклама или передачи о здоровье со специальным гостем - психиатром Горубновым, с которым сейчас я сижу.
- Меня к этому подвели, – подытоживаю я.
- Но, пришли вы сами. У вас есть память о том, как вы подумали об этом, как записались, как пришли. Если бы вы делали это по чьей-то указке у вас бы не было размышлений и самостоятельности в действиях.
Он прав, и я неохотно соглашаюсь с тем, что пришел сюда сам. Но почему же это произошло? Все что было раньше, я делал автоматически, не размышляя. Картинки передо мной, как холст художника, вырисовывались постепенно.
 Я вспоминаю как сидел в офисе. Сначала это был пустой, белый зал, затем появлялись серые обои, темный ламинат на полу, кожаное кресло, стеклянный стол, настенные часы возле окна. Потом заходила прозрачная фигура секретарши, которая, подобно комнате вырисовывалась в красивый образ. С ней у меня строился пустяковый разговор, который в лексиконе писателей назвали бы «водой».
«Вам принести чашечку кофе, Виктор Игоревич?» – спрашивала она.
«Нет, Машенька, – отвечал я, - какая чудесная погода, не правда ли?»
Затем интерьер менялся, на неопределённое время я погружался в темноту, а затем вновь оказывался в белой комнате. Почему-то, я знал, что теперь нахожусь в своей спальне. Так начиналась следующая глава.
 Так было раньше… Но, теперь, я мог думать и делать то, что пожелаю. Для окончательного убеждения я щелкаю большим и средним пальцем. Невинное действие окончательно подтверждает мою свободу, но оптимизма не прибавляет. Я практически оживший герой романа, человек, не побоюсь это признать, - запертый в вымышленном мире.
- Если следовать вашей логике, – начал психиатр. – Вы перестали быть вымышленным героем?
 Он повторяется, а я злюсь.
- Да.
- Как вы думаете, почему это произошло?
- Я не знаю.
Он вздыхает, как обычно вздыхают родители, когда пытаются донести нечто очевидное до своих несмышлёных детей. Это заставляет меня нервничать.
- Как вы думаете, что происходит с героями книг, когда их истории подходят к концу?
Этот вопрос ставит меня в тупик. Я не знаю на него ответ, потому что никогда не размышлял над этим.
- Они исчезают? – предполагаю я.
- Исчезают, когда их истории заканчиваются смертью, но, когда финал открытый, - они застревают, - мужчина откладывает ручку в сторону и лениво скрещивает пальцы на груди. Я понимаю, что это жест должен что-то означать и смотрю на него с подозрением, - к примеру, если история героя оканчивается на походе к психиатру, то это действие необратимо и бесконечно. Как циркуляция воздуха, как жизнь и смерть. Понимаете меня?
 Ласкающим, монотонным голосом, - психиатр ненавязчиво подводит меня к единственный правде, которая существует.
Я встаю, боязливо оглядываюсь по сторонам. Завидев первый путь к отступлению, я подрываюсь к окну и грубо отдергиваю шторы, обрывая петельки с карнизов. Вместо прозрачных стеклопакетов меня встречает унылая, однотонная стена. Тогда я иду к двери, открываю ее, но и там натыкаюсь на стену. Я оказываюсь запертым в кабинете, с самым скучным персонажем, которого, только можно себе вообразить.
 - Присядьте, – командует психиатр.  – Нам некуда торопиться.