Бумажный стаканчик

   Девяностые годы стали называть «страшными» не так давно. С тех пор  прошло уже двадцать лет.  Это время, все помнят прекрасно, когда творился так называемый беспредел со смертельным исходом и одной из отличительных черт этого трагического времени от предыдущего советского и застойного стало наличие огромного количества игровых автоматов. Почти в каждом гастрономе, булочной и любом другом магазине стояли эти обманки трудового народа. Каким мелким кажется этот обман по сравнению с последующими надувательствами жителей нашей огромной страны. Какое счастье, что эта часть нашей истории миновала, на смену ей пришли новые времена, другие изощрённые мошенничества и меркантильные проекты, закамуфлированные под благие деяния. Игровые автоматы практически исчезли, пришли очень нужные, почти необходимые сейчас, автоматы для варки кофе, чая, продажи воды, конфет и прочей дребедени. Причём, что удивительно, аромат настоящего, свежеобжаренного кофе, а не какого-нибудь там четырёхмесячной давности, распространяется на весь подземный переход около станции метро, например, Пушкинская, и так щекочет ноздри, что хочется немедленно выпить капучино зерновой без сахара, с восхитительным ароматом. Да, свежеобжаренная робуста будет пахнуть лучше самой высокогорной арабики, которую обжарили полгода назад и даже упаковали надлежащим образом. Стало быть, следует не только пользоваться свежими продуктами, но и вкушать свежеприготовленные: обжаренные, тушеные, сваренные, запечённые и только тогда вы получите особое наслаждение от того, чем решили полакомиться. В поиске наслаждения от еды, не стоит рассматривать великого повара под названием «голод».
   Вот этот, немного обшарпанный автомат для варки кофе, поселился в 15 корпусе городской клинической больницы № 35 и, мгновенно, стал настолько популярен, что не успевал обслуживать всех желающих, судорожно кидавших в щёлочку свои рубли. Иногда, когда желающие истощали порционный запас кофейного разнообразия, наиболее востребованный кофе капучино зерновой, наливался в стаканчик жидкий, без нежной пенки, сиротливый и безнадёжный. Такие ситуации встречались. Но, кому жаловаться? Этому железному ящику? Или брести в поисках ответственного за обслуживание автомата? Бог с вами! Какие пустяки. Мы и не такой мерзкий напиток пивали в своей жизни.
   Люба уже две недели пила здесь кофе каждое утро. Сначала она бежала на так называемое пунктирование, где хирург, что её оперировал, откачивал шприцом накопившуюся лимфу, смешанную с кровью, на самом деле это носило название - перевязка. Сразу после перевязки наступало небольшое облегчение, уходила боль и острое чувство разбухшей подмышки, окаменевшее как бетонный пласт, смягчалось, но Люба знала, что это ненадолго. Затем она пила кофе возле потертого автомата.  Потом шла на лучевую терапию, назначенную при таком виде рака молочной железы.
Сегодня ей показалось, что всё позади. Она летела как пёрышко, а не ползла как черепаха, ощущавшая себя старой фарфоровой вазой, осторожно транспортируемой нетвёрдыми ногами.
    Около автомата никто не стоял. Вахтерша шепталась с мужчиной во врачебном халате. Холл был пуст. Люба припарковалась, как ей казалось в лёгком полёте, около автомата  по продаже кофе — Necta Kikko ES6. В руке уже была зажата сторублёвка, так как прошлый раз автомат выплюнул 50-и рублёвую купюру настойчиво и неуклонно предлагаемую Любой. Она, ни секунды не медля, вставила сотню в прорезь и аппарат её поглотил. Недолго думая нажала кнопку кофе капучино зерновой, её любимый, и стала ждать. Через мгновение, где-то там внизу высунулся бумажный стаканчик и, о ужас!, опустился донышком прямо в предыдущий почти полный лёгкой нежной палевой пенки, который Люба совсем не заметила. Автомат, как жадный до денег предприниматель не был рассчитан на не соблюдение очереди. Он без зазрения совести взялся за следующий заказ, согласно появившимся денежным знакам, при этом вычеркнул из памяти еще не полученный стаканчик с предыдущим напитком. К автомату стремительно подбежал доктор, что беседовал с вахтершей, и сосредоточенно выхватил свой бумажный стаканчик, в котором нагло сидел следующий пустой слегка смятый.
    – Простите, ради бога! – пролепетала Люба, – простите, простите!
Доктор безмолвствовал. Он вынул наглеца, что плавал в его напитке, двумя пальцами, оттопырив мизинец, вышвырнул его в мусорную корзину.
    – Простите, простите, – продолжала свою песню растерянная женщина, – давайте я вам куплю новый, – предложила она. Доктор молчал, мрачно наблюдая за отсутствием пенки на кофе, которую слямзило дно следующего бумажного стаканчика. Женщина нажала кнопку возврата денег, и автомат на удивление вернул сто рублей мелочью. Выгребая трясущимися руками мелочь, Люба уронила две монеты, и они покатились прямо к ногам доктора. Женщина метнулась к выходу, снесла мусорную корзину и та подпрыгнула как футбольный мяч и покатилась к окну.
    – Стойте! Куда вы побежали? – крикнул доктор, поднимая монеты.
    – Я уже не хочу никакого кофе! – прошептала Люба.
    – Остановитесь, ну, хотите я вам куплю! – прокричал доктор в след, – Что вы нервная такая! Ничего же не произошло страшного…, – но его слова отсекла хлопнувшая дверь.
    Уже на улице, подходя к лучевому корпусу, Люба отдышалась и остановилась, унимаю выскакивающее сердце. Порыв ветра осыпал её желтой листвой. Сегодня 5 октября, а уже холодно как в ноябре.
    – Возьмите двадцать рублей, – доктор протянул ей монеты, – У вас на голове лежит кленовый лист, как шляпа, – доктор улыбался и держал в руке бумажный стаканчик с горячим пенным кофе, – Ничего страшного, всё хорошо! Это автомат жмот, деньги гребёт, а очередь не соблюдает. Вы здесь работаете? Я вас никогда не видел.
    – Нет, спасибо! Я здесь болею, – Люба осторожно взяла стаканчик и направилась в лучевой корпус. Кленовый лист, незаметно приземлившийся на её голову, торжественно изображал шляпку. Порыв ветра поставил «шляпу» на попа. Лист на секунду  замер, как парус перед штормом, медленно сполз с макушки и лениво спланировал под ноги, женщина резко остановилась, выронила бумажный стаканчик,  кофе выплеснулся на желтую  листву и смешался с осенним золотом клумбы. Она аккуратно подняла пустой стаканчик и выбросила его в урну.
Когда Люба вышла после процедуры, взъерошенная и растерянная в фойе сидел доктор  с двумя стаканчиками кофе.
    – Меня зовут Сергей. Сергей Николаевич, если хотите.
Пустынное фойе с креслами вдоль стен и маленьким столиком с иконкой Святого Пантелеймона, перед которой стояла тарелочка с конфетами,  необычно тихое, показалось Любе театральным. Странно, что там, где почти всегда роился народ, вдруг было так безлюдно и безмолвно. Вопросительный взгляд молодого доктора подразумевал ответ, но женщина молчала. Было ясно, что мужчина обращается именно к ней. Вокруг никого нет. Пауза длилась, но она не была тягостной. Женщина пригладила короткие волосы, пытаясь вечным женским жестом возбудить в прическе именно ту красоту, что дарована ей её природой и лелеется хозяйкой всю жизнь, выбрав самый прекрасный облик оптимального очарования пшеничных волос, таких сейчас  топорщащихся  и несчастных после химиотерапии. Она сделала несколько шагов немного в сторону и, повернув лицо к доктору, прошептала: « Любовь.»