Кафка

Франц Кафка, чешский еврей, писавший на немецком языке, родился в июле 1883 г. в Праге. Отец его, человек волевой и деспотичный, занимался торговлей галантереей и имел свою лавку. С самого детства он подчинил себе сына, ломая его волю, желания, требуя от него участия в делах, и сын, болезненный, закомплексованный, преисполненный чувства вины, так никогда и не смог освободиться от тирании отца. По его требованию, Кафка изучал  право в немецком университете в Праге, а с 1908 г.  служил мелким чиновником в конторе по страховому делу. Человек необычайно легко ранимый, он, по собственному его признанию, всегда испытывал перед внешним миром непрекращающийся страх. Франц вроде бы мечтал «основать семью», иметь детей, стать  приличным и «нормальным» членом общества, о чем постоянно писал в своих письмах и дневниках, но страх перед связанными с этим обязательствами всегда пересиливал его.

Единственной областью, где Кафка отчаянно отстаивал свою свободу, было литературное творчество. Вопреки требованиям отца, желавшего, чтобы после службы сын работал в его лавке, а не занимался «ерундой», Кафка наотрез отказался от занятий бесконечно тяготившей его коммерцией. Творчество было для него (как говорится в одном из его дневников) «одной из форм молитвы».  Литературный дебют Кафки состоялся в 1908 г., когда в журнале «Гиперион» вышли два его небольших рассказа. При жизни  писателя были опубликованы только несколько его новелл (в их числе знаменитое «Превращение» (1915)), но основные его произведения, на которых главным образом и основывается его посмертная слава – три незавершенных романа («Америка» (1912-1914), «Процесс» (1914-1915) и «Замок» (1922)) – увидели свет только после смерти Кафки. Он не принадлежал к числу писателей, которые считают своим долгом  передать потенциальному читателю какое-то послание. Если бы не дружба и не верность друга Кафки Макса Брода, то ни одно из его крупных произведений  вообще не увидело бы свет. Сам автор пожелал, чтобы любое его сочинение, обнаруженное после смерти, было бы сожжено «без каких бы то ни было исключений и, по возможности, чтобы никто их не читал».

В 1917 г., узнав, что болен туберкулезом, Кафка оставил свое место адвоката в страховой компании. По совету лечащего врача он часто ездит в санаторий и в деревню. Тем не менее, большое  количество свободного времени не ведет к росту его творческой активности. Как и все его поколение, вступившее в литературу накануне Первой мировой войны и последовавших революционных потрясений, Кафка проникнут  ощущением распада традиционных скреп мира, глубочайшей враждебностью этого мира, бездушного, технизированного и бюрократизированого. Во всех его произведениях  поражает  какая-то чудовищная несуразность бытия и всеобщая неустроенность жизни людей; везде грязь, теснота жилищ и мест работы, невозможность остаться одному ни днем, ни ночью, бесконечное ожидание в духоте и пыли канцелярий или в ледяном безмолвии безлюдных улиц, где в подворотнях лежит темнота, прячущая в себе что-то тревожное, паучье. На этом основании его часто сближают с экспрессионистами. И действительно, многими чертами своего творчества Кафка вписывается в поэтику экспрессионизма. Однако особую выразительность его прозе придает резко отличный от других  экспрессионистов стиль – классически ясный, педантично правильный, уснащенный канцеляризмами. На первый взгляд здесь нет ничего  разорванного, сумбурного, кричащего; напротив, совершенно традиционное, внешне вполне связное, очень спокойное, даже подчеркнуто суховатое изложение  весьма обыденных обстоятельств. Но внутри этой обыденной, словно бы стеклянной, формы помещены чудовища, уродцы, ужасы, кошмары, привидения, населяющие настоящий театр абсурда. Вероятно, художественный эффект Кафки и заключался в этом контрасте. Совмещение фантазии и реальности, самого резкого и непредугадываемого гротеска и фотографически точно запечатленной действительности составляет одну из примечательных особенностей  новелл и романов Кафки и порождает специфический, только ему свойственный эффект, когда все ясно, но ничего не понятно. Все произведения Кафки это несколько абстрактные притчи, но не привычные, знакомые нам, к примеру, по литературе Просвещения, где всегда был ясен  логический смысл и очевидная мораль, а алогичные, принципиально хаотичные по смыслу, требующие бесконечного разгадывания.

Умер Кафка  в июне 1924 г. Его литературная судьба поразительна. Совершенно неизвестный при жизни, писатель был признан во второй половине ХХ века (когда история подтвердила самые мрачные из его предчувствий) гениальным литературным новатором, одним из величайших прозаиков современности, «тайновенчанным» (по выражению Гессе) королем немецкой прозы.

****
«ПРОЦЕСС» (1914-1915). Однажды утром Йозеф К., ответственный работник банковского агентства, оказывается без завтрака, который каждый день приносила ему в номер повариха. Вместо нее какие-то незнакомцы входят в его комнату и заявляют, что он арестован… Непрошенно вторгшиеся к нему в жилище люди и смешат, и возмущают, и поражают К., не чувствующего за собой никакой вины. Он не сомневается ни на минуту, что происшествие не более чем дикое недоразумение или грубая шутка. Однако все его попытки что-либо выяснить наталкиваются на непроницаемую учтивость. Кто эти люди? Из какого они ведомства? Где ордер на его арест? Почему в правовом государстве, «где всюду царит мир, все законы незыблемы», допускается подобный произвол? На его раздраженные вопросы даются снисходительные ответы, не проясняющие существа дела. Утро кончается тем, что посетители предлагают К. отправиться, как всегда, на его службу в банк, поскольку, как они говорят, пока лишь ведется предварительное следствие по его делу и он может выполнять свои обязанности и вообще вести обычную жизнь.

Проходит несколько дней. К. напряженно работает в банке и старается забыть глупый случай. Но вскоре по телефону ему сообщают, что в воскресенье назначено предварительное следствие по его делу. Форма этого сообщения вновь весьма учтивая и предупредительная, хотя по-прежнему ничего не понятно. С одной стороны, поясняют ему: все заинтересованы поскорее закончить процесс, с другой — дело крайне сложное, и потому следствие должно вестись со всей тщательностью.
К. приходит по указанному адресу и попадает в дом, где живут семьи со скоромным достатком, вынужденные выносить свою мебель перед каждым процессом с тем, чтобы освободить необходимое место. К. выступает очень убедительно  и осуждает пародию на решение, которое собираются вынести по его делу. Вскоре он склоняется к мысли, что весь процесс – не более, чем глупый спектакль правосудия. Однако в следующие дни с неумолимостью рока К. погружается в странное, вязкое, не зависящее от его воли и желания Нечто, именуемое в данном случае Процессом. У этого процесса какой-то свой ход, своя подспудная логика, скрытая от понимания героя. Не открывая сути, явление предстает К. своими маленькими частностями, ускользая от его упорных попыток что-либо понять. Например, оказывается, что, хотя К. старается никому не рассказывать о своем процессе, практически все окружающие почему-то в курсе происходящего — коллеги по работе, соседи по пансиону и даже случайные встречные. Это поражает К. и лишает его прежней уверенности. Оказывается также, что к процессу каким-то образом причастны совершенно разные люди.

Еще одна важная деталь происходящего. Все, с кем в этой истории сталкивается К., обращаются с ним подчеркнуто вежливо и иезуитски предупредительно, все с готовностью вступают в разъяснения, а в результате получается, что в отдельности все можно объяснить и понять, при том что целое все больше скрывается под покровом выморочного абсурда. Частности подменяют целое, окончательно сбивая героя с толку. Он ведет бой с некой системой, в которую и сам непоправимо вписан.
Однажды К. приглашают в суд и зачитывают приговор, который никто никогда ему не выносил. И вот наступает вечер накануне следующего дня рождения К. Около девяти часов к нему на квартиру являются два господина в черном. Они молча выходят из дома, идут через весь город и останавливаются у заброшенной маленькой каменоломни. С К. снимают пиджак и рубашку и кладут головой на камень. При этом жесты и движения стражей крайне предупредительны и учтивы. Один из них достает острый нож… Последние мысли К. о судье, которого он так никогда и не видел, — где он? Где высокий суд? Может быть, забыты еще какие-то аргументы, которые могли бы сохранить ему жизнь? Но в этот миг на его горло уже ложатся руки первого господина, а второй вонзает ему нож глубоко в сердце. «Потухшими глазами К. видел, как оба господина у самого его лица, прильнув щекой к щеке, наблюдали за развязкой. «Как собака», — сказал он, как будто этому позору суждено было пережить его…»

Модернизм и постмодернизм  http://proza.ru/2010/11/27/375