Ч. 10 Покорнейше прошу почтить меня

Предыдущая страница  http://www.proza.ru/2020/01/30/2072

Контр-адмирал Эсмонт службу знал и подумал, что он сделал глупость, в чём потом и убедился, написав  сначала не своему прямому начальнику, командиру Черноморского флота и портов адмиралу Михаилу Петровичу Лазареву, а косвенному начальнику, генерал-лейтенанту Фёдорову, исполнявшему должность Бессарабского и Новороссийского генерал-губернатора.

Посему он отправил точно такой же рапорт Лазареву. Лазарев рапорт Эсмонта переслал управляющему морским министерством адмиралу Александру Сергеевичу Меншикову, а тот передал шефу жандармов генералу Алексею Фёдоровичу Орлову, но Орлов уже знал обо всём от Фёдорова.

Ни Меншиков, ни Лазарев восторга Эсмонту не высказали по поводу его бдительности, а что они ему сказали, история умалчивает. Оба больших морских начальника не горели желанием делить ответственность с жандармами, но и полностью передать это дело жандармам не удалось.

Орлов доложил полученные сведения императору. Тот приказал захватить поляков, а на подлиннике рапорта Фёдорова написал: «Взять, заковать и донести». Получив приказ самодержца, Фёдоров 5 ноября 1846 года передал приказание царя контр-адмиралу Эсмонту, уточнив: захваченных поляков поместить в камеры-одиночки в Измаильской крепости.

Вот тогда Эсмонт понял, в какую историю он влип. Контр-адмирал попробовал открутиться и доложил Фёдорову, что, мол, зима, вода замёрзла, брандвахту он снял. Но генерал-губернатор даже слушать не стал: есть приказ царя и его нужно выполнить.

Тогда Эсмонт бросился к Лазареву. Он хвалил Баркарёва как начальника брандвахты, но выразил сомнение, что тот справится с захватом поляков, дескать, жандармы этому обучены, а тот нет. Лазарев написал Меншикову.

Однако у царя память была, как у старого слона, который помнит все тропинки в джунглях, и 23 декабря 1846 года адмирал Меншиков передал Лазареву высочайшее повеление: командиру брандвахты,  11-го ластового экипажа прапорщику Баркарёву,  завлечь поляков под любым предлогом и задержать.

Лазарев один к одному содержание письма Меншикова передал Эсмонту уже за своей подписью. Хитрый контр-адмирал предложил Лазареву вызвать прапорщика под благовидным предлогом (например, отвезти шнуровые книги) в Николаев, чтобы  его проинструктировал лично Лазарев.

Но Лазарев был не глупее контр-адмирала и дал указание Эсмонту, чтобы тот сам лично проинструктировал Баркарёва и приказал ему возобновить сношения с поляками и постараться задержать их без всякой огласки, а затем держать схваченных эмиссаров в Измаильской крепости под строгим караулом.

Проблема заключалась в том, что поляки жили на турецкой стороне.  17 марта 1847 года Эсмонт написал Лазареву, что нужно использовать для брандвахты канонерскую лодку, усилить экипаж, добавить ещё одного унтер-офицера и десятивесельный баркас под предлогом, что канонерская лодка села на мель.

Вскоре к великой радости Эсмонта, он получил указание, чтобы Баркарёв обо всём происходящем доносил непосредственно генерал-губернатору в особом конверте. Чтобы снять с себя ответственность, Эсмонт написал Лазареву:

«для выполнения предписанного выше я не имею совершенно никаких средств, о чём и донёс его превосходительству г-ну Фёдорову 13 числа сего месяца №1432. Причём, прилагая в копии всю переписку по сему предмету на благоусмотрение вашего высокопревосходительства,

покорнейше прошу не оставить меня наставлением, что должно в этом случае предпринять в настоящее время при открытии водяной коммуникации, чтобы выполнить высочайшую волю со всеми мерами предосторожности, пояснёнными в отношении №535.

Я не имею при вверенной мне флотилии такого офицера, которого мог бы назначить командиром Георгиевской брандвахты для уяснения столь важного поручения. О сём вашему высокопревосходительству имею честь донести и покорнейше просить почтить меня своим предписанием».

Можно только догадываться, что сказал по поводу этого рапорта Лазарев, но моряки парусного флота тогда умели очень ярко выражать свои мысли.

Захватить поляков не удалось. Баркарёв доложил, что Ахмед бей  в ноябре из Тульчи скрылся, а его товарища арестовали по приказу рузуцкого паши и отправили в Константинополь.

В этом же архивном деле есть документ с грифом «весьма секретно», адресованный исполняющему должность временного военного губернатора в Севастополе, Киевскому,  Волынскому, Бессарабскому генерал-губернаторам. 

В этом документе  сообщались агентурные сведения о беспорядках в Вене и Галиции,   «известия насчёт действия польских эмиссаров по случаю настоящего европейского происшествия», донесения особого агента о поляках в Молдавии,

а также информация о том, что польские эмиссары «возбуждали чернь и дворянство к новым предприятиям», о прокламациях на разных языках, о том, что в Галиции жители уже венчались в польских костёлах, а польские эмигранты были приняты в Молдавии боярами.

Сообщались фамилии, под которыми действовали польские эмиссары и их приметы. От флотского командования в этом документе требовалось проявлять особую бдительность в Севастополе и в Николаеве.

Жандармы занялись и Баркарёвым. Они уже докопались, что настоящая фамилия Ахмед бея была Пулавский, он работал врачом. Пулавский посещал несколько раз Георгиевскую военную брандвахту, которой командовал Баркарёв.

Эсмонт получил приказ тайно выяснить, какие были цель и повод посещения брандвахты Пулавским и «не имел ли командир той брандвахты какой-либо особой цели в тех посещениях».

Продолжение http://www.proza.ru/2020/02/01/1190