Сказание об Иле. Глава 12 Долины

Видения. Долины

Отсюда, с берега, кораблика уже не было видно. Тому виной ; густой туман, стелившийся вдоль озера. Немного в стороне мужчины обсуждали дальнейший путь. Самое простое и верное решение — следовать пешком вдоль скалистого берега.  Идти с надеждою и ждать, пока Сенака узнает местность. В этом у них было полное единодушие; другое дело, в какую сторону им стоит отправляться.
И вот когда мнения мужчин сошлись, а поклажа с провизией была уложена на плечи, увидели они, что Илея не спешила следовать за ними, а что-то увлеченно рассматривала в траве поодаль. Затем подозвала мужчин к себе. Они подошли. Ручей, один из тех, что были здесь, не вовремя приковал девичье внимание.
— Илея, нам надо бы идти, путь предстоит неблизкий.
— Смотрите, — указала она на ручеек.
Мужчины нехотя взглянули.
— Вот это да... — Не веря собственным глазам, Сенака наклонился к потоку поближе.
Невероятно, но ручеек вытекал из озера и направлялся дальше на возвышенность, к зеленой полосе у самых гор. Туда, где с отвесных стен, как из огромной лейки, неслышно стекали водопады.
— Не может быть... Но что ты этим хочешь нам сказать, Илея?
— Лишь то, мой брат Сенака, что вижу я перед глазами и до чего могу дотронуться рукой. Ручей течет к горе, не зная там преграды, за ним последовать нам надо.
Мужчины согласились с ней. И вот все трое они уже держали путь, следуя за журчащим потоком. Сенака подобрал палку и, опираясь на нее, шел первым.
 
Когда же путники подошли к горе, увидели, как та, уступая настырной полоске воды, вдруг разделилась   надвое, обложив ручей  зеленым мхом, как мягкими подушками.
С тенистых склонов доносилось щебетанье птиц, и люди шли и наслаждались лесными голосами. Впереди, облачком поднимался пар. Затем, едва вершин касаясь, пар опускался вниз и рассеивался. Илея смешно прищурилась и выставила ладошки навстречу искрящимся капелькам.
Еще немного, и трое путников вышли к тому месту, где пред ними открывался величественный грот. Весь в цветущих красках он благоухал. Вдобавок к сочной зелени и разноцветным цветкам, облюбовавшим камни, порхали бабочки у входа. Им не было числа, и путников они словно зазывали.
Здесь же, вдоль русла, прижимаясь к самой воде, носились пучеглазые стрекозы. Они то и дело появлялись около идущих, замирали на лету, затем срывались с места и бесследно исчезали.
 
На удивление вошедших, внутри грота оказалось довольно-таки светло. Серебристое свечение шло от тех редких камней, что были омываемы проникшим внутрь потоком. Едва уловимые переливы заполняли все пространство и уходили в глубь горы.
Люди обратили внимание, что здесь течение стало сильнее.  И вот уже, как по ступеням, друг за другом скатывались с каменных уступов журчащие, сверкающие как зеркало водопады. Пройдя по краю, у самой стены, Илея заглянула в кристально чистую воду. Увидев собственное отражение, ему тут же улыбнулась. Затем чуть-чуть поправила укрывавший голову платок, тот самый, что спадал двумя лентами на узорный пояс, и, убедившись, что все в порядке, она продолжила путь.
И вот уж место, где поток, теряя вдруг силу, растекался и образовывал ровный круг. Наполнив до краев глубокую каменистую чашу, он успокаивался. На чистом дне  плавали сказочные рыбы. Сверкая серебристой чешуей и алыми плавниками, они скользили по гладкому дну.
Через тонкий желоб от чаши вода вновь устремлялась, маня людей, и те последовали за ее течением.
Так, не останавливаясь на отдых, люди  шли по направлению потока, как вдруг открылась бездна им.
 
Ручеек же, не зная страха, сорвался вниз и там, незримый, растворился.
Перед темной прорвой бездны путники остановились. Куда последовать им дальше, когда журчащий проводник их сгинул? И лишь только подошли они к краю, как мягкое облако, заполнившее собой гигантский каменный зев, поглотило и их. Наконец они решились и по уступам, как по потаенным тропам, почти на ощупь стали пробираться вдоль скалистого обрыва. Шаг за шагом поднимались все выше и выше и незаметно облачная завеса отступала. Открылся  вид: на другой стороне пропасти встречала взоры увенчанная радугой отвесная стена. А выше, над головами путников, во всем величии нерукотворном предстал соединявший края пропасти путь. Разлом, деливший гору надвое, как жилами соединен был окаменевшими стволами. Мостом для путников готовы были послужить застывшие деревья. Их корни врастали в скальное нутро.

 Нет, эти деревья не свалили когда-то великаны. Скорее некогда та скальная порода, которая покорно их держала на себе и питала те деревья  вдруг взбунтовалась. Решила деревья  опрокинуть, сбросить прочь, оставив чистым горизонт. Но корни их как когти вцепились в почву, словно в плоть. И вот подобно дикому пятнистому  коту, что поймал добычу, те исполины завалились набок и за собою увлекли взбунтовавшуюся кормилицу свою. Теперь она покорно здесь стеной стояла, сама окаменев, и держала мертвые деревья навесу. Холодная, лишенная тех соков, что были в ней когда-то, она все еще проявляла бунтарский свой характер, с грохотом бросая камни вниз. По ее уступам теперь ступали ноги искателей пути.
Так постепенно путники поднялись наверх. Ступая аккуратно, дочь Каулы не сводила глаз с тех каменных деревьев. Величественность их ошеломляла. Как будто раньше, как будто бы не в этой жизни, Илея видела все это. И слух и ощущения ее свидетельствовали, что все это уж ей давно знакомо.
Давно... Но как давно? Ведь здесь она впервые, и в Светлом Иле не было подобных мест... Но что тогда?
Необъяснимое, иллюзорное чувство едва коснувшись Илеи, не покидало ее еще долго.
«А может, ощущения эти вовсе не мои, а тех холодных скал и пушистого мха, что укрывал камни? — рассуждала девушка. — Возможно, все это однажды видела не я, а кто-нибудь другой. Странно…»

Покой... Он царствовал здесь. На этой переправе  и в горе, и там, у берега, оставшегося за спинами идущих. Несколько окаменелых деревьев лежали немного ниже. Сцепившись намертво ветвями, они как будто бы поддерживали друг друга. Ни ветерка, ни шума, ни раскачивания веток ; все тут застыло на века. Лишь бесконечная бездна под ногами завораживала путников своею глубиной. Так шли и шли они по природой созданному мосту, забыв о времени, и незаметно оказались на другой стороне разлома.
Здесь от деревьев, по скальной глади расползались ветки. Как некие кривые пальцы, искали они изъян, уступ иль щель, чтобы  зацепиться на стене. Но скала стояла плоским, ровным щитом. Ни щели, ни пещеры, ни разломов, лишь отвесная стена путь преграждала идущим. Мужчины кинулись искать хоть что-нибудь, что помогло бы преодолеть ее, но что может человек перед такой немыслимой громадой...
— Нет. Нам здесь не подняться! — сказал Ул, осмотрев стену слева.
— Здесь нет прохода! Надо поворачивать назад! — прокричал откуда-то справа Сенака и, обреченно опустив руки, направился назад к ожидающей чуть позади Илее. — Наш путь сюда был ошибкой!
Оставив все надежды найти проход сквозь стену, вернулся к ним и Ул.
В отчаянии Сенака с яростью запустил в стену, как во врага, ту палку, что была в его руках. Холодная стена в ответ и крик его, и палку быстро поглотила. Ни с чем мужчины побрели назад.
— Постойте, — обратилась к ним Илея. Она стояла позади, обратив лицо к злосчастной преграде. — Постойте, — повторила она, указывая на стену. — Смотрите же!
— Что это?— не веря собственным глазам, спросил Сенака.
Ул оглянулся и был удивлен не меньше. В стороне, чуть и выше того места, куда склонились застывшие стволы, по отвесной плоскости снизу вверх, не зная законов притяжения, тек ручеек. Он едва виднелся на фоне серых скал, и лишь отсюда и была видна тонкая, блестящая струйка воды. Она не взбиралась наверх с трудом, нет, она текла спокойно. И достигала немыслимых вершин. И что же дальше? На этот вопрос никто из тех, чьим глазам открылось чудо, ответа дать не мог.
— Такого не бывает!— не веря увиденному, Сенака снова побежал  разглядывать стену.
— Это не наваждение! Смотрите же сюда!
На отвесной стене,  прилипнув к ней, держалась палка. Та самая, что бросил он со злости. Сенака протянул к ней руку и осторожно взял. Затем снова положил палку на стену. Та как ни в чем не бывало осталась на весу. Действо вызвало в Сенаке почти детский восторг. Так проделал он еще несколько раз. А следом легли на стену и обе его руки. Потом Сенака оторвал свои стопы от поверхности, и, на удивление Илеи и Ула, он не рухнул вниз, а спокойно повис. Да, да его тело держалось на весу. Затем Сенака оглянулся, и то, что он сделал в следующий момент, казалось и вовсе не возможным. Поднявшись в полный рост, рыбак встал на ноги. Он тут же огляделся и как ни в чем не бывало пошел по направлению вверх. Да, прямо по стене, как по полю. За ним все это проделал Ул, и он же помог Илеи встать на эту скалу.
Поднявшейся Илее захотелось оглядеться. Нет, ее ощущения конечно же были здесь другими ; ещё более странными и даже фантастическими. Над ее головой вместо неба громадой нависало то, что прежде было одной из сторон горы, а теперь превратилось в невообразимую по своим масштабам каменную крышу. И все держалось на своих местах, не падало.

 Те исполины, что послужили переправой, сейчас были подвешены вниз кронами, они словно стояли на головах. Илея наклонилась, чтобы рассмотреть их. Она улыбалась, глядя на прежний мир с привычной точки обзора, а затем снова привела тело в вертикальное положение.

Далеко вверху корни деревьев были едва различимы и сливались с бескрайним, тянувшимся в обе стороны свинцовым навесом. Дочь Иля посмотрела назад. Нет, она не боялась упасть ; туда, за спину, в то размытое дымкой далеко, ведь ее тело ощущало себя здесь так же комфортно, как и в привычном для нее мире. Девушка огляделась вокруг. Ей показалось, что вдалеке, справа от нее, стояли такие же каменные деревья, как и те, по которым она только что переправилась сюда. Илея присмотрелась, но поднявшийся туман, как белая завеса, закрыл их. Где-то впереди горизонт обрывался почти ровной чертой и начиналась небесно-синяя пустота.
Путники подошли к ручью, он тек, как и прежде, не встречая преград, спокойно и прямо. Люди последовали за ним. Илея несколько удивилась, увидев сидевшую около ручейка стрекозу. Та время от времени включала моторчик ; очевидно, проверяя работу своих хитиновых механизмов. И вот, набрав обороты, стрекоза наконец юркнула вверх, но скоро перевернулась в воздухе набок и в таком странном положении легко продолжила полет.
 
Так, следуя за движением воды, путники подошли еще к одному краю. Дальнейший путь теперь им преграждала еще одна бездна — неописуемо бескрайнее небо. Пред этой пропитанной светом пустотой всякое движение теперь лишалось смысла. Она казалась преградой из преград, в сравнении с которой все остальные и не существовали вовсе. У черты поток ускорился, набрал разбег и забурлил, но вот, упершись в невидимую стену, остановился, вздыбился, взмывая вверх, и превратился в пену.
Сенака первым подошел к черте и, выставив перед собой палку, немного наклонился вперед. Коснувшись невидимой преграды, он чуть-чуть толкнул ее. Но она только прогнулась, увлекая за собою рыбака. Сенака попробовал приложить еще немного усилий, чтобы преодолеть незримую пленку. И вот по его пальцам потекли прохладные воздушные струйки, огибая ладонь, они пробежали по изгибам руки и добрались до лица. Упругая, прозрачная «перина» дала себя еще немного продавить, но до определенной точки, а затем в ней словно сработала пружина. Отскочив назад, палка едва не угодила в своего владельца и вырвалась из его ладони. Вернув руку обратно за черту, Сенака не стал повторять попытку, почувствовав в полной мере силу невидимой преграды. Теперь пришел черед Ула. Он лег, и взявшись за выступ у черты, понемногу стал подтягивать за край все тело. Как только его руки пересекли скрытую границу и дальше потянулись вниз, ища уступы, за которые можно было ухватиться, под ним вдруг обвалился край. Вниз, не издав ни звука, осыпался тот выступ, на котором Ул лежал, и тут же, не успев даже вскрикнуть, мгновенно улетел в синюю бездну и сам человек. Сенака, пытаясь схватить Ула, оступился и сгинул следом, оставив после себя лишь затухающий крик. За ними полетела и палка. Илея, охваченная ужасом от случившегося, стояла на краю одна.

Зеленый ковер накрыл всю долину от южных и до северных вершин. Прозрачное  небо не давало и намека на какое-либо присутствие облаков. Легкий ветерок гладил шелк сочной травы. Маленькая птичка, пробороздив пару раз изогнутым клювиком свои яркие перышки, юркнула вверх и там стала ловко управлять восходящим потоком, скатывающимся с гор. Набрав нужную ей высоту, она вдруг застыла на месте. Острое зрение птички привлекло то, что распласталось там внизу. То, что было похоже на большую-пребольшую бабочку, потерявшую крылья. На нежно-зеленом покрывале лежала та, широко раскинув свои лапки. Птичка внимательно покрутила головой, взглянув на бескрылое создание. Резко меняя фокус, поочередно вглядывалась она то одним, то другим глазом. Наконец, убедившись в том, что для «бабочки» у того, что было внизу, совсем не подходящие размеры и вдобавок еще и невкусный окрас, птичка потеряла к находке всякий интерес. Сорвавшись с места, она продолжила рассекать густой, наполненный солнечными лучами воздух. Так в поисках чего-нибудь вкусненького птаха шмыгнула в сторону ближайшей из гор и была такова.
А внизу пушинка, оторвавшаяся от стебелька, склонившегося над рыхлой почвой, спланировала и уселась на нос. Да, да у создания, что с высоты птичьего полета напоминало бескрылую бабочку, был приличный нос. Увлекаемая внутрь дыханием, пушинка проследовала за струйкой воздуха и оказалась в том отверстии, что имел любой, хоть сколько-нибудь достойный нос.
Пышущий юной зеленью мир,  сотряс человеческий чих:
— А-а-ачха!
Сенака открыл глаза. Как любой бескрылой бабочке, ему не оставалось ничего другого, как подняться на ноги.
На его теле не было даже царапины. Сенака совсем не помнил своего падения и в общем-то сносно чувствовал себя. Все было в общем-то неплохо, наверное ровно так, как и должно быть, но вот только одно... Память. Вернувшаяся из темноты вместе с сознанием, она нещадно мучила его: «Где Илея? Как найти ее? А тот, что провалился вместе с ним в бездну, жив ли? Уцелел иль сгинул навсегда?» Сомнений в том, что Ул погиб, не было бы, если бы не его собственный пример. Ведь он-то жив-здоров, и ни ссадины на нем, и это после такого падения... Где теперь искать спутников? Ответов не было, и рыбак не нашел ничего лучшего, как оставить все мысли на потом. А сейчас он пошел туда, где долина, отчерченная высохшим руслом, сначала расширялась, а затем вытягивалась в зеленую ленту. Она пропадала из виду лишь в самом низу, у основания горной гряды, между верхушек деревьев. Недалеко у подножия стояли в ряд, раскинув пушистые лапы, молодые кедры. В надежде подкрепиться к ним рыбак и свернул. Под кедрами на скатерти из хвои и веток предлагались завтрак, обед и ужин всем, кто был не больше горностая. Устроив пир, лузгали тут смоляные шишки мелкие зверьки и птицы. Коль юркий ты и быстрый, орешки получишь как долгожданный приз. Малюсенькие зернышки были нарасхват, и шустрые лапки, коготки и клювики тянули их из смолянистых чешуек подальше от посторонних глаз в дупла, норы, под пни и в щели, в любые укромные места. И здесь в тени, на усеянной липкой шелухой земле, тоже был припрятан кедровый клад. Лесная кладовая опустошалась и пополнялась вновь. Все шло по кругу, как и всегда, покуда кедры рождали и сбрасывали свои плоды. Сенака знал про эти хитрости и был уверен, что там он подкрепится. Ведь все припасы остались с Илеей.
Ему пришлось немало потрудиться, прежде чем нашел он первую не ошелушенную шишку. Так бы и пришлось перетряхивать этот обжитый жуками и личинками ковер из старой шелухи, если бы вдруг несколько свежих смоляных плодов не упали сверху Сенаке под ноги. В решимости присвоить их он быстро наклонился и сразу же получил удар. По его спине прошлись как по барабану. Да так, что, получив увесистую оплеуху, Сенака был вынужден ретироваться и с опаской поглядывать наверх. И не зря, шишки все продолжали падать. Наблюдая за этим, Сенака пришел к выводу, что он здесь не один. Сверху на раскидистой верхушке, укрывшись за кедровыми лапами, кто-то ловко орудовал, упражняясь в сбивании шишек. Вот рядом, всего лишь в шаге от него, пробившись через кедровый лапник, еще одна упала. Затем наверху послышалась возня, а следом несколько обломанных ветвей повалились вниз. Сенака слышал, как старательно, но неуклюже спускался тот, кто был на дереве. Рыбак притаился.
«Уж не медведь ли?» — подумал он.
Взъерошенный, измазанный смолой и пропитанный кедровым духом, на землю спрыгнул Ул.
 
Не описать той радости, что сопровождала встречу товарищей. Казалось, от этих криков и объятий еще чуть-чуть ; и кедры вовсе сбросят  все оставшиеся шишки.
— Ты цел? А я уж думал... — горланил Сенака, хлопая Ула по плечу.
— Как ты нашел меня? И где Илея? Пойдем же к ней скорей! — радостно тряс за плечи тот Сенаку.
— Я свалился вниз за тобою следом, когда пытался удержать тебя, — изменившись в лице, ответил рыбак. А затем уселся на землю и с грустью добавил: — Илея осталась там... Нам не найти ее теперь.
— Где там? — Присев напротив, Ул заглянул приятелю в глаза.
На что Сенака лишь пожал плечами.
Они поочередно рассказали друг другу, как оказались здесь.
Ул очнулся в кедровых ветках. И он за это благодарил судьбу, ведь именно они смягчили его падение.
— Нет... — не соглашался с ним рыбак. — То было не падение...
— А что же тогда? — отчищая одежду от шелухи и прилипших веточек, удивленно округлил глаза Ул.
— Не знаю... — снова пожал плечами Сенака.
 Несколько следующих дней друзья бродили по близлежащим горам в поисках пути туда, откуда свалились.

Где им искать Илею? Это был вопрос вопросов, не дававший им покоя ни днем ни ночью. Не имевший очевидного решения, он заводил все мысли в тупик. А следом, уже в который раз, по кругу, один вопрос сменял другой: возможно ли теперь вернуться назад? как должна выглядеть стена отсюда, с того места, где они пришли в себя? и можно ли назвать стеною то, с чем они столкнулись там? что было с ними? падение? полет иль наваждение? а если не падение, то сколько длилось наваждение их?
И, оставшись без ответов, надеясь на чудо,  друзья продолжали идти вперед.
В бесплодных поисках Сенака уже почти потерял надежду. Он был подавлен и удивлен немало еще и тем, что, хоть убей, по прежнему не узнавал этих мест. И, всматриваясь вдаль с вершины, глядел Сенака как будто новыми глазами на те места, которые он должен знать. Он стал угрюмым и как будто сник. Не ел, молчал и, лишь вставало солнце, отправлялся дальше в путь. Забираясь на очередную гору, Ул подбадривал друга, как мог:
— Смотри туда! Как будто вот та гора похожа на ту, что ищем мы...
Сенака же лишь пожимал плечами.
И так, проделав долгий путь, эти двое снова оказались в той долине, из которой его и начали. Все те же кедры встречали их у гор.
Без сил свалились друзья на траву. Отчаяние, подкравшись тихо, их разум совращая, нашептывало им: «Все зря, бесполезно, тщетно, бессмысленно, нет выхода и не найти Илею им».
— Мы отдохнем и снова пойдем искать, — сказал Ул, не поднимая головы.
— Мы обязательно... Пусть... вся жизнь... найдем ее... — как клятву, пробормотал Сенака эту несуразицу, и следом сознание погрузило его в сон.
Когда Сенака проснулся, Ул уже был готов продолжать путь.
— Пойдем! — позвал он приятеля.
Сенака встал полный решимости отправиться вперед. Но прежде, вскинув голову, через едва разомкнутые веки взглянул на залитое синей краской небо. Вздохнув полной грудью и ощутив, как приятная прохлада, вперемешку с теплым ароматом трав, наполнила его легкие, он окинул взглядом знакомый пейзаж. Слух наполнился уже забытым стрекотанием кузнечиков, жужжанием пчел и мух. Бабочки... теперь Сенака слышал даже их.
Движение... Вся долина  пробудившись, как будто собиралась с друзьями в путь и суетой напомнила Сенаке далекую гавань. Сделав шаг, рыбак тут же остановился.
Там вверху, где долина брала свое начало, он заметил одинокую точку. Кто-то шел по направлению к ним. Ул тоже встал как вкопанный и напряженно всматривался в даль. Наконец глаза друзей различили женский силуэт, и радость заполнила их души. Илея! Не сговариваясь, мужчины бросились ей навстречу. Сенака бежал первым, он несколько раз спотыкался и падал, но собственная неуклюжесть только веселила его, ведь все это ради нее... Наконец он остановился. Теперь он видел лицо Илеи, оно словно светилось. Сзади послышалось дыхание запыхавшегося Ула.
— Илея! — вырвалось у него.
Девушка протянула к ним руки и обняла, как обняла бы сестра своих братьев. И вот она уже медленно закружилась вместе с ними.
Конечно же им было о чем спросить Илею и о чем самим ей рассказать. Их разговор был долгим, и сначала Сенака с Улом поведали девушке все, что с ними приключилось. Затем пришел черед Илеи. Дочь Иля не торопилась начать свой рассказ, а лишь в памяти своей вернулась в тот момент, когда неведомая сила разлучила их.

Увидев страшное падение Улла и Сенаки, Илея проплакала, не зная сколько. Но сердце подсказывало ей, что они живы. Как быть ей дальше, совсем одной в этом чужом, незнакомом мире? Что делать и куда идти? Не было ответов, лишь слезы капали из глаз девушки. Капельки, упав под ноги, вдруг покатились вдоль пропасти, не ведая преград и не меняя направления. Илея, последовав за ними, все шла и шла. Неотступно и не касаясь небесной той преграды, ступала она точно в след крошечным слезинкам, пока тот край, что разделял скалу и бездну, вдруг не стал пологим. Пропали в нем углы, и миру он себя уже по-новому явил. На свинцовом склоне появились валуны. Покрытые рыжим лишайником, они лежали там и тут. Склон все больше округлялся, и капли, юркнув под один из них, пропали. И наконец, взору Илеи открылся прежний мир. И он предстал таким, каким мы могли увидеть его с вершины. С землей и синим небом!

Подул теплый ветерок, вниз уходил почти пологий спуск, и озерцо открылось взгляду. Ноги Илеи сами шли к нему. И тут у водной глади увидела она палку, лежащую на зеленом берегу. Ту самую, что некогда была в руках Сенаки. И надежда вселилась в сердце девушки. Стала звать она рыбака и Ула, но в ответ лишь эхо вторило ей оттуда, где были горы и среди них пять долин, расходящихся лучами. Для Илеи, как пять близняшек, те долины похожи были друг на друга, и уводили взгляд вдаль, и зеленью густой к себе манили. Но встал тут выбор: в какую из долин ей пойти? Тот выбор непростой доверила Илея чувствам. И вот что представилось ей.
Коль взглянешь на одну, в душе свобода, и нет там долга и не обязан никому. И ты как вольный ветер или дух просторов, и хорошо там даже одному.
Другая же была самим покоем, в ней не было порывов и страстей, и тишина укрыла горы, и не любили шумных там гостей.
Третья приманивала всех плодами и ароматом цветов и ясным днем и темными ночами, в ней все ломилось от даров. И дух хмельной стоял до неба, и сладких снов полон цветущий луг, лишь взглянешь, защекочет небо и пышный стол представится вам тут.
Четвертая купалась в красоте, все было здесь в первозданной наготе, ей место было в сказках. Была еще одна, она все отражала, и чувства от нее были пусты. Хоть свет зажги, душа молчала и отводила от пути.
 
Куда идти, в какую из долин? Чтобы найти ей тех двоих.
Илея спешила. И выбор пал на ту где царил покой.
«Да... — думала Илея, ; выбор сделан верный», когда на краю среди деревьев увидела она вдруг знакомый силуэт. Ей показалось, что там, под кронами, в тени и в тишине, сидит один из тех, кого она искала, тот, кто назвался ее братом. Его окликнув радостно и громко, увидела дочь Иля, как струйка воздуха, рожденная голосом ее, вдруг превратилась в ветер. Он чуть тронул кроны и поднялся вверх. Листва на ветках зашумела, и тут открылось Илее, что силуэт, который приняла она за названого брата, был не чем иным, как можжевеловым кустом, прячущимся в тени деревьев. Ветерок, поднявшись на сколько сил его хватило, сорвался вниз и разлетелся по траве. Пропал покой, пришел на смену хаос. Гармония нарушена была, и небо стало темным, и воем сменилась тишина. Это буйство подняло столб пыли, и страшно стало Илее.
«Как хрупок этот мир... здесь быть не может тех, кого я ищу», — с печалью подумала девушка.
Все закончилось, тишина укрыла вновь долину, как только Илея покинула ее. Так день прошел.

«Сделаю теперь я верный выбор», — подумала она, взглянув со склона вниз лишь выглянуло солнце. Влекомая порывом, дочь Иля уверена была, что поиск продолжить надо там, где в воздухе птицы, воспаряя, гонялись друг за другом.
И вот уж пред ней раскинули объятия вольные просторы. Увидев птиц над головой, Илея захотела оказаться немедленно с ними. Раскинув руки и на цыпочки поднявшись, она взмахнула трижды руками, как крылами. И так хотелось ей парить, что позабыла быстро она о тех, кого искала.
«Нет, — думала Илея, — земле не удержать ее, коль так манит ее просторов даль, что небом называем! Никто не сможет ей помешать, нет таких сил в природе!» И с мыслью этой поднялась Илея на склон горы, что от долины круто забиралась вверх. Сняв с себя платок и сделав из него крыло, раскрыла за спиной. Ветерок потоком свежим омыл Илее лицо. И вот, подобно птице, побежала вниз она со склона. Едва Илее показалось, что ноги ее наконец освободились от невидимых цепей, что вот сейчас, поднявшись на крыло, поплывет она в потоке синем и с высоты откроется ей мир, как вдруг она, как ей казалось, такая легкая и невесомая, сорвалась вниз. Налившись тяжестью, тело ее упало, не справившись с могучей силой. Спасая собственную жизнь, цепляясь за кусты и корни, Илея остановилась в шаге от обрыва. Печальная картина предстала взору. Внизу лежали павшие деревья. Наверно, прежде росли они на склоне и, обдуваемые ветрами, упорно забирались все выше. Как знать, может, тот же дух свободы заманил туда деревья, но вот пришел их час, и ураган, вырвав с корнем, бросил их к земле, на камни. Глядя на торчащие из каменных могил переломанные сухие ветки и некогда могучие стволы, Илея вдруг вспомнила, зачем она пришла сюда.
«Нет... Я шла, чтобы найти Ула и Сенаку, а вместо этого, забыв про долг, отвергла все и оказалась на краю. Что представляет собой долина эта? Обман», — подумала она.
Устав от тщетных поисков, Илея почти валилась с ног.
«Может, эти двое тоже были голодны и сейчас бродят по той долине, что, как накрытый яствами стол в светлый праздник Благодара, ждет гостей?» — рассуждала она.

Запахи и ароматы ей щекотали нос, тем самым нагоняя аппетит. По долине медленно спускаясь и руками собирая ягодную россыпь, Илея брала пальчиками по одной ягодке и прятала их во рту. Наслаждаясь сладким вкусом, она осматривала долину и удивлялась тому, что ягоды на кустах прямо на глазах появляются вновь. Дочь Иля дошла до середины долины и прилегла немного отдохнуть. Она уснула, и незаметно для нее прошла ночь. Проснувшись, девушка увидела в утренней заре деревья, те, что кланялись ей, сгибаясь под тяжестью плодов. Как румяные хозяйки, что предлагали урожай своих богатых садов,  деревья манили девушку ; звали своих плодов отведать. Забыв про усталость, Илея заставила себя пойти. Нектаром нежным вознаграждены были ее труды. А там, подальше, другие плоды увидела она. И их ей тоже попробовать хотелось. И снова шла Илея, соблазненная увиденным. А рядом возникали, раскинув свои увесистые гроздья, все новые и новые дикие сады. Вот невиданные фрукты с бархатными бочками, они сочились сладким соком, и руки Илеи потянулись к ним. Дочь Иля осилила лишь два и поняла, что голод давно уж отступил, и дурно стало ей. Она взглянула на одежду. Липкий сок пятнами пропитал ее платье и большой платок, и ноги до щиколоток покрылись красочным узором.
«О, изобилие, ты быстро пресыщаешь», — промолвила Илея, увидев на земле лежавшие плоды.
Плесенью и чернотой помеченные, они под теплым солнцем кисли. Наступал черед букашек. Как те уборщики, что после праздника сметают все объедки и уносят прочь, они дело свое знали. Пришел черед их, они облепили все, что было им по вкусу, и пир продолжился.

 И здесь не нашла Илея тех, кого искала.
Набрав нежных плодов и сочных ягод себе в подол, чтобы при встрече накормить пропавших спутников, дочь Иля пошла назад. Но стоило ей покинуть долину эту, как все, что несла она с собой, тут же забродило и было брошено на землю.
Теперь их оставалось две. Две долины, что ждали выбора Илеи.
Она недовольно посмотрела на себя: «Не могу же я продолжить путь такой замарашкой». И решила пойти к тому маленькому озерцу, что уже встречала по пути сюда. Меж камней в нежной зелени, как в постели мягкой, то озерцо лежало. Умыв лицо, почувствовала Илея, что силы почти покинули ее. На травку она прилегла и тут же тихонечко уснула.

Яркий солнечный лучик, как непоседливый младший брат, проснувшийся раньше всех, озорно коснулся мягкими теплыми пальчиками век девушки. Светящиеся желто-красные мотыльки задрожали на пушистых ресничках, и Илея открыла глаза. Наступил еще один день. Девушка сняла одежды и сложила их на покрывало из мха, скрывающее изъеденный временем камень. Затем опустила белые ножки в воду и стала болтать ими, как это делают дети. Смыв с себя ягодные пятна, дочь Иля отыскала глазами поднимавшееся все выше солнышко. Ослепительно-белый свет заставил ее смешно зажмуриться. Набрав в щеки воздух, Илея тут же спрыгнула с нагретого камня и ушла под воду с головой. Оставалась она там не долго, уже через мгновение она снова вынырнула, но, сделав вздох, вновь ушла под воду. Девушка открыла глаза... о как же было здесь красиво! Она почувствовала себя рыбкой. Единственной обитательницей этой, играющей лучистыми кристалликами лазури. Оттолкнувшись от дна, Илея спокойно легла на воду. Теперь она вообразила себя листиком, от дуновения ветерка оказавшимся на этой лазурной глади. От удовольствия дочь Иля улыбнулась. Ее глаза нашли маленькое облачко, неспешно плывущее по синему небу, и вот Илея уже поплыла вместе с ним. Очевидно играя с девушкой в прядки, солнце нырнуло в пушистое облако и какое-то время отсиживалось там. И наконец выглянуло, и его лучистый диск все осветил вокруг. Но Илея уже выбралась из воды и уселась на теплый камень. Окончательно согревшись, она по-хозяйски взялась за одежду. Вода и девичьи руки сделали свое дело, а доброе солнышко высушило расписные ткани, одарив их частью своего тепла.
 
Одевшись в чистое, дочь Иля взяла в руки тот искусный гребень, что подарил ей Мастеровой, и, немного загрустив, расчесала им шелковые волосы. Затем, развернув узорный пояс, достала из него «звездную» реликвию. Ту самую, что тайно отдал ей отец, отправляя в дальний путь. Илея вспомнила родителей и колыбель с младенцем спящим. Еще раз посмотрела на «небесный» камешек и теперь заметила, как сильно изменился его вид с того момента, когда отец вложил Илее камень в руки. Заметно было, что звездная частичка снова стала возвращаться в первоначальную форму: ее углы теперь как будто сгладились.
«Что могло бы это значить?» — задумалась Илея. И вспомнился ей рассказ отца о том, что прежде находка эта бесформенным, обугленным куском перед ним предстала и лишь на озере, у колыбели звездной, осветилась вся и форму геометрическую приняла. И стала Илея рассуждать ; и догадалась, что далеко теперь младенец от неё. Но путь от сюда к колыбели звездной найти еще возможно, коль правильно воспользоваться реликвией. Решив через время опять на нее взглянуть, чтобы утвердиться в собственной догадке, дочь Иля положила ее рядом с гребнем. Заботливо убрав расчесанные волосы под платок, девушка скрутила его концы в косичку и ловким движением вплела их в расшитый узорами пояс.
Теперь, приведя себя в полный порядок, Илея спустилась ниже, в ту долину, где по ее ощущениям правила красота.

Здесь все слова не стоили крупинки малой тех красот, что открылись перед ней. О как же было здесь прекрасно! Восторг кружил Илею, лишал всех мыслей и овладевал всецело. Цвело здесь все, и краски лета такими были, что глазам не насытиться вовек. И радуг небесные колеса тянулись друг за другом и поднимались выше гор.
Вот, зеркальной блестящей струйкой из земли пробившись, растекался ключ. Илея подошла к нему. В него дочь Иля заглянула и, свое увидев отражение, подумала:
— Красивая... Ведь я красива... — Так нашептывала она, собой любуясь.
Не отрываясь, теперь смотрела Илея на себя, и ей казалось, что нет ничего прекраснее ее лица. И хлопала глазами, и поднимала бровь, и так над чистой водой Илея долго стояла. Вдруг мошка та, что в травах прячется до поры, мелькнула точкой и села на лицо девушки. И, ущипнув едва, тут же исчезла, оставив крохотный, едва заметный след на нежной коже. И вот что видели теперь глаза ее: розоватая точка растеклась красными лучами, а щека припухла чуть и воспалилась бархатная кожа. Илея недовольно отвела глаза от зеркальной глади, и стоило ей вновь взглянуть в воду, как вдруг в том зеркальце, что ее заворожило, предстал безобразный лик. То тлен был во плоти, гниющий, страшный, таков исход был всякой плоти.

Побоявшись оглядываться, Илея бежала прочь.
Перед ее глазами стоял тот мерзкий лик, она невольно касалась пальцами лица и успокаивалась, лишь убедившись, что все, как и прежде, на своих местах. Наконец дочь Иля снова оказалась у озерца, в котором ранее купалась. Ей пришлось себя заставить взглянуть на отражение в воде. И, увидев в водной глади девичье лицо, родное и все такое же милое, как и прежде, Илея облегченно вздохнула и наконец смогла отбросить прочь то наваждение. Так и этот день подошел к концу, а следующий вернул ей тех, кого она искала.
— Я искала долго, пока не увидела эту долину, и вот тогда наконец нашла вас, — не скрывая радость, улыбалась Илея.
А затем наклонилась к траве, и в ее руках оказалась та самая палка.
— Возьми, по-моему, она твоя. — Девушка протянула Сенаке знакомый обломок орешника.
Рыбак удивленно посмотрел на Илею:
— Смотрите-ка... Надо же это же, она! — Он  схватил палку и с удовольствием повертел ею в разные стороны. — Ты несла ее с собой?
— Нет, она упала в бездну следом за тобой. А я ее нашла. Вон там. —  Илея  показала вдаль. — Я чувствовала, что вы живы, мое сердце подсказывало мне, а когда нашла эту палку, то уже знала точно. Пойдемте же, нам надо продолжить путь.
И так все трое они продолжили путь.

Набрав в дорогу тех даров, что предоставила им долина, путники стали спускаться вниз. Они  шли рядом, все еще живя ощущениями свершившегося с ними чуда. По небу от горизонта им навстречу ползли облака.
Уводя путников все дальше и дальше, долина сузилась, потеряв свои былые масштабы. Ее склоны потемнели, покрылись рыжим мхом, и кедры корявыми лапами почти закрыли небо. Начался дождь, но здесь внизу он не лил, а лишь падал отдельными  каплями. Путники спрятались от дождя, укрывшись под кедрами. А когда дождь прекратился, снова отправились в дорогу.

До слуха идущих донесся грохот водопада. Его пока не видно. Еще несколько шагов, и вот мелкие капельки, предвестники водопада, оросили  их лица. Вот-вот перед ними должна открыться мощь, спадающая с гор. Еще немного... И наконец пред их глазами, в буйстве страшном, поток. С высоты обрушивался он вниз. Вода о камни разбивалась и пену вскидывала ввысь. А дальше, вырвавшись наружу, она текла вдоль скал. Река!
Каменистое русло людей позвало за собой. С валуна на валун, аккуратно расставляя ноги, они были вынуждены теперь не идти, а прыгать. Первым был Сенака, за ним Илея и замыкал цепочку Ул. Горы не отступали. Их склоны опустели,  впереди лишь голые камни. Последние солнечные лучи прорвались между темных громадин и коснулись лица Илеи. Она зажмурилась, но стоило ей сделать еще шаг, как солнце пропало, спрятавшись за темным краем гор.

А дальше путников ждало новое чудо. Три арки, выстроившиеся друг за другом, встречали их. Огромные каменные своды поднимались до неба. Их причудливый и величественный облик заставил людей остановиться. Как некий музыкант, мелодией идущих зазывая, кружил над ними ветер. А внизу река чуть замедляла ход, но затем быстро набирала силу и с шумом бежала дальше.
 
И вот, как порог, ведущий из темницы, преодолели путники заслон последний, то были павшие деревья. И открылся им  простор, туманом поглощенный. Хоть зажги огонь, ни видно в шаге. Заволокло, закрыло как белым полотном. Что было делать им? Решили переждать когда рассеется туман. Здесь остались на ночлег. Дочь Иля достала из пояса бесформенный обугленный комочек. Частица звездная померкла, пропали ее дивные переливы, исчезла четкость форм. Теперь в ладони девушки лежал оплавыш черный. В раздумьях пролетела ночь. Прождали здесь еще три дня. Но вот уж утро снова, а впереди, как в облаке, белым-бело.
 
Проснувшись, Сенака обнаружил, что Илеи нигде нет, и напугался. Он кинулся искать и звать ее. Его крик разбудил Улла, и вот уж они вдвоем метались  в поисках Илеи.
«Неужто она в туман вошла и там пропала?» — беспокоились мужчины.
— Илея, где ты?! Отзовись! — едва не срывая горло, кричал Сенака, войдя в белую дымку.
И вдруг увидели друзья Илею, идущую сквозь пелену навстречу им.
— Где ты была? Мы волновались за тебя! — ругал девушку Сенака.
— Я едва не заблудилась, — оправдывалась она, — прошла чуть-чуть вперед по руслу ; искала спуск к воде удобный, чтобы умыться. Надеялась я также и вернуться по каменному руслу, но поскользнулась. Когда же голову я подняла, то реку не нашла.  Напугалась. Так и ходила там, пока не услышала  ваши голоса и благодаря им  вернулась. Простите вы меня, что беспокоиться заставила. —  и, помолчав, продолжила: — Путь назад мы можем не найти. Да и вперед пойдем без ориентира, будем блуждать кругами. А если заблудимся и решим вернуться, то как найдем мы нужную долину? — Она обернулась к Сенаке.
Тот, мотая головой, твердил:
— Как-нибудь найдем.

— Одному из нас здесь надо быть, у этого порога, — продолжила говорить Илея. — Ул, друг мой, тебе остаться тут придется, чтобы мы нашли обратный путь. Ты будешь ждать нас здесь. На горе найди уступ и разожги костер. Особенно ярко горит он пусть, как небо почернеет и ночь придет. Сколько нужно будет, жди нас.
Улу оставили большую часть припасов, Илея что-то еще ему шепнула, и так они расстались.

Теперь пошли Илея и Сенака вдвоем вдоль русла, туман не отступал. Река шумела где-то рядом, а за спиной у них на высоте мигал огонь, указывая путь назад. Водный поток пропал куда-то, убежал, выбрав другое русло, шипения воды уже не слышно. Пропал последний ориентир, а вместе с ним и силы. Но незаметно и пелена стала слабеть, еще немного ; и вовсе растворилась, и перед идущими явился простор, достойный созерцания. Раскинув рыжие полотна вековых лесов, тянулся он за горизонт. Река появилась снова, здесь она протекала по широкому руслу.
Позади осталась горная гряда, и где-то на ее склонах ждал их возвращения Ул.
— Что с лесом? ; пиная опавшую листву, искренне удивлялся Сенака. — Разве летом бывает так, чтобы листья были золотистыми или алым цветом покрывались, как эти?
— Бывает, — очарованная яркими красками леса, отвечала Илея, а потом заключила: — Если это осень.
— Какая осень? Сейчас же лето, — не согласился с ней рыбак. ; У нас и вправду лишь осенью таким бывает лес. Но сейчас-то пора цветения — лето.
; Я тоже подумала об этом, как только увидела открывшиеся просторы. И тогда же поняла… Не видела я ничего, чтобы здесь цвело. Нет бабочек и не видно жуков. Вот куколка пушистая под веткой собралась зимовать, смотри... Бывает летом ли она? Нет, брат мой, не бывает, но этот запах леса... Ты чувствуешь его? — И Илея сделала глубокий вздох. — А я его люблю... Я всегда любила осень. И вот она! — Девушка закружилась будто в танце, и перед ее глазами заиграл разноцветный калейдоскоп.
Сенака остановился, все стало очевидным, и прямо на глазах с верхушек рыжих, качаясь тихо, на землю опускались желтые и красный кораблики. Опавшая листва!
— Но как же это может быть? Ведь лето едва начиналось только, когда на берег мы сошли и отправились в дорогу. Семь дней всего-то и прошло.
— А так... — ответила Илея. — Когда небесное дитя волею судеб оказался на берегу озерном, то с ним пришли и перемены. Невозможное стало вдруг реальным, и время там ход свой поменяло, как ручей, что вверх вдруг тек, труда не зная, по скале отвесной, помнишь? Там все другое было. Там лишь восходит солнце, а здесь, быть может, три дня уж миновало.
Через некоторое время Сенака вдруг окинул взором горизонт и произнес:
— Я знаю, куда теперь идти нам! Я узнаю те горы и равнины! Я был там, и не раз!