Один день блондинки в роли бабушки по вызову. 2

(Начало см. http://www.proza.ru/2020/01/23/472)

                2.
          Красная машинка соскучилась и замерзла, дожидаясь нас с занятий, и лишь только бабушка с внуком расселись по своим местам, она радостно заурчала мотором, замахала дворниками, заморгала габарит­ками и мы в прекрасном настроении поехали на «базу». Вовка в дороге даже успел «носом поклевать» – так сморился после активной половины дня. Потерпи, дорогой, сейчас приедем, поедим, отдохнем...
     Но дома нас поджидал сюрприз  –  старший внук Максим, который в эту пору уже должен был подходить к стадиону «Радий».
–  Ты почему не пошел на тренировку? – недоумённо уставились на него вошедшие, раздеваясь в разом ставшей тесной прихожей, заваленной Вовкиными школьными «корзинами, картинами, картонками» и обувью, словно сюда цыганский табор в гости заходил.
     Максимка, одетый в зимнюю футбольную форму, со спортивным рюкзаком за плечами, сидел на топчанчике, горестно подперев кулаком голову. Даже его «пальма» – вздыбленные вверх и перехваченные резинкой волосы на макушке, поникла и выражала печаль и недоумение. 
–   Вот, – говорит –  не могу идти разутым,  –  и показывает рукой на валяющуюся в прихожей бутсу, красивую, как произведение искусства, с красными шнурками и очень дорогую.
Я ничего не понимаю и, наклонившись, пытаюсь поднять обувь. Упс-с! Не удается ее к носу поднести и изучить, по какой такой причине внук не готов идти на тренировку. Просто не могу её оторвать от пола и всё тут.
     Как там у классиков? – «Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно». Максу даже тренер потом не поверил и велел «отмазки» поправдоподобнее сочинять. И виноватых в этой истории нет  – просто стечение обстоятельств. Накануне внук сам небрежно бросил спортивную обувку на самом ходу и она попала в плен  –  ее роскошный шнурок угодил в отверстие погреба и сверху был зажат крышкой люка. Это даже не погреб, а небольшое квадратное отверстие для контроля за состоянием входящих в дом коммуникаций, расположенное в полу прихожей, выло­женной крупной керамической плиткой.
     Оказывается в воскресенье в это небольшое пространство с улицы, по трубам, пролез дворовый пес Дружок и застрял там. Полдня скулил пока взрослые сумели понять, откуда эти звуки доносятся. Разобравшись, в чем дело, папа сразу же принялся его спасать, а закрывая лючок, защемил шнурок башмака. Чуть-чуть. Но этого тогда никто не заметил.
–   Давай аккуратно отрежем самый кончик острым ножом. Ничего этому шнурку не сделается, –  предлагаю я.
–   Нет! – вопит старший. – Ты не понимаешь! Это же фирма!
     Я уже немного ориентируюсь. Помню, как на канале «Россия-1», в нашей любимой телевикторине «Пятеро на одного», извест­ный футболист, задавший звездным игрокам вопрос, в случае своего выигрыша намере­вался 20 тысяч рублей потратить именно на шнурки. Я еще тогда поду­мала, что ослышалась. Мир сошел с ума!
–   Если драгоценный шнурок резать нельзя, значит надо открывать люк,  –  подражая голосом сове Совунье из мультика, изрекаю я и звоню сыну. Ему, как всегда, очень некогда, но полученная информация понятна: надо найти обычную отвертку и открутить декоративный винт. Потом взять шести­гран­ный ключ и какую-то ручку. Все повернуть и открыть. Хранится этот инструмент на стеллаже.
–   Элементарно, Ватсон! Ну, где у вас отвёртки разные и ключи лежат, на каком таком стеллаже?  –  Я полна желания отправить Макса на трени­ровку, но внуки помочь мне не могут. Не видели, не знают. Стеллаж в доме один – под лестницей. Там бардак и света нет. Вздохнув, я полезла в узкое, темное пространство пытаясь наудачу найти что-то, напоминающее коробку с инструментом.
   –   Вот. Кажется нашла, –  и я с усилием вытащила из недр кладовки пластиковую упаковку. На ее крышке под белой строительной пылью просматривалась картинка, изображающая электродрель. Именно на нее мне активно указывал наш «профессор».
   –   Мальчик мой, – начинаю философствовать я, – иногда в баночке с надписью «сахар» можно неожиданно обнаружить кофе или соль…
Но в этой коробке оказалась именно дрель, о чем мне назойливо «жужжал», пока я возилась с тугими замками, младшенький. Мой авторитет упал в его глазах, о чем мне было сообщено незамедлительно.

     После столь неудачной попытки найти нужный нам инструмент, я сдалась. Мы признали поражение и закончили попытки освободить заложницу.
–   Раз Максим не попадает на тренировку, давайте все вместе пообедаем, – бодро предложила я.
Проблема в том, что накормить моих внуков, задачка не для слабонервных. Во-первых, едят они очень плохо. А во-вторых, каждый –  своё. Нормаль­ный семейный обед из трёх блюд – это не про нас. У меня уже нет сил с ними бороться и я плыву по течению – зажевали чего-нибудь – и слава Богу!
     Старший принялся стружить себе салат, а младший попросил оладьи. Машенька, мама драгоценных внуков, делала замороженные порционные заготовки к обеду: кусочки теста на оладьи, куриные и морковные котлетки, которые одно время обожал Вовка. Но потом, видимо, они ему надоели и в холодильнике завалялся целый пакет оранжевых морковных кругляшков. Я решила помочь детям с уничтожением никому теперь не нужных красивых котлет, а то ведь все равно выкинут. У них манера такая.
     Вот, например:  –   куда летит снятый комом блин со сковородки? Если вы полагаете, что прямиком в рот или на запасную тарелку – то вы ошиба­етесь. Ничего подобного! Этот румяный и аппетитный некондиционный блинок оказывается в мусорном ведре!
–   Да вы знаете, –  занудничаю я в подобных случаях,  –  сколько на нашей планете людей голодает? А брошенных собак вам не жалко? А птичек, наконец?...
Пытаясь вразумить больших и маленьких детей, я собираю в пакетик остатки трапезы, а потом подкармливаю симпатягу Дружка и осиротев­шую собаку на даче по кличке Туман, разных птащек. Сама подъедаю за внуками надкусанные и забракованные пирожки и печеньки. А потом удивляюсь, почему это меня год от года становится все больше...
     А еще я очень боюсь, чтобы наши дети не оказались когда-нибудь у «разбитого корыта»,  как мы все в свое время. Они ведь не имеют такого опыта выживания, как старшее поколение. Живут себе в обществе потребления, инфантильные и незащищенные...
     Однако, давно пора обедать.
Уже покрываются румянцем на сковородке оранжевые биточки и оладьи, только что размороженные в микроволновке. Вкусный запах пробуждает аппетит и я зову ребят за стол. Они с неохотой рассаживаются. Старший со смартфоном, младший включает мультики. Еще раз предлагаю детям диетических котлеток и, получив отказ, в предвкушении удовольствия, обильно поливаю их сверху сметаной… Внучата ковыряются  в своих тарелках, чего-то разглядывают, нюхают, но все-таки едят. А вот бабушка, «Гринпис» ходячий, угодила в жернова своей же агитации.   
     Лишь только я разломила вилкой одну вкусняшку на две части, челюсть моя, жалобно щелкнув, отпала вниз. Морковные котлеты внутри оказались белыми и вкус имели какой-то странный…
     Максимка, вынырнув на минуту из интернета, пояснил, что это –  обычные куриные котлеты, только обвалянные в паприке... А еще они были сырые…
     Чертыхаясь, я порезала их на мелкие части и снова отправила в микроволновку, где они окончательно расплылись. Потом давилась, но ела этот противный полусырой куриный фарш в паприке и створожившейся сметане, но не смогла выбросить его в ведро.

     На улице темнело. Мы пили чай и любовались картинами импресси­онистов за окном. На одной из них солнце покидало бирюзово-синий с фиолетовым отливом небосклон; силуэты высоких деревьев с яблоней на первом плане и крышей деревенского дома были окрашены его оранжевыми и алыми мазками. На следующей картине в белой оконной раме изображено было тоже самое, но в другом цветовом решении: все гуще, плотнее, с преобладанием фиолетового в сочетании с пурпурно-красным и бордовым.
     Засняв всю эту красоту на камеру телефона, Вовка немедленно выложил фотки в «Ютуб» (папа айтишник научил), а я отправилась мыть посуду.
     Как за последние годы изменился мир и как мы, рожденные в прошлом веке, чувствуем себя в нем не вполне уютно. Я отняла тарелки у детей, которые они собрались засунуть в посудомоечную машину. Чего ради? - сполоснуть и вытереть три тарелки не займет много времени. Только полотенца у них нет. Оно им без надобности. Промокнула посуду бумажными салфетками с рулона и ретировалась с кухни — там вдруг замигали огоньки пульта управления на стене, что -то стало переключаться и подавать звуковые сигналы. Это система „Умный дом“  включала-выключала теплые полы и батареи, поддерживая заданную температуру в помещениях, нагревала воду и еще бог весть чего делала. Мне в этом все равно не разобраться. Пойду лучше посмотрю, как мальчики уроки делают.

      Вова обожает учиться и с удовольствием выполняет домашнее задание, успевая при этом болтать со мной на разные школьные темы. Оказывается, в него «втрескались» сразу две девчонки из класса (и это несмотря на его очки с заклеенным стеклышком, отмечаю я), а он до сих пор любит Еву из детского сада… Глаза юного ловеласа подернулись томной поволокой и он ненадолго замолкает.
     Мне душно, накатывает дрема. Я борюсь с ней и, наконец, сунув за голову мягкого плюшевого мишку, из позы «сидя» моментально проваливаюсь в сон…  Но буквально через пятнадцать минут вскакиваю, не соображая, где нахожусь.
–   А?.. Что?.. Что случилось?
Разбудил меня громовой голос младшенького: –  «Бабуня!  Спускайся на первый этаж. Будем в театр играть!»
Я тащусь вниз, мотая головой в попытках отделаться от сонной паутины, налипшей на веки и ресницы, зависая на перилах и шаря ногами по ступенькам.
     Неутомимый Вовка зря времени не терял и, пока я пребывала в забытье, успел порезать лист бумаги на несколько отдельных полосок и чего-то в них написать. Три узких листочка вручает мне, остальные оставляет у себя.    
     На бумажных лоскутах – текст роли. Внук объясняет мне суть мизансцены: мальчик и девочка бегают на переменке по коридору. Нечаянно сталкиваются и один из них теряет карандаш. Звенит звонок на урок и второй персонаж, произнеся несколько фраз, предлагает расстроен­ному первому участнику  воспользоваться его новым красивым карандашом. После чего дети разбегаются по своим классам.
     Никаких вольностей с текстом режиссер не разрешает. Говорить можно только то, что написано на листках. Недовольный результатом, он по несколько раз меняет исполнителей. Поэтому я играю то мальчика, то девочку и между делом хвалю Вову за то, что его спектакль учит ребят правильно поступать в подобной ситуации.

      Зритель у нас один  –  морская свинка по имени Дульсинея. Или попросту Дуся. Чтобы вручить ей билет на просмотр спектакля и удобно устроить в партере (на диване) мне пришлось долго ловить эту милую зверушку в клетке-домике. Оказавшись в моих руках, она смирилась со своей участью и даже решила нам подыграть и исполнила две роли: билетера и зрителя. Сначала сосредоточенно понюхала и попробовала на зубок маленький клочок бумажки, а затем решительно отщипнула уголок – контроль оторвала. После этого удобно расположилась на VIP месте, как раз напротив импровизированной сцены. 
     Дусе спектакль нравится и она начинает курлыкать. Я люблю, когда она издает эти не похожие ни на что нежные звуки… Лишь бы с дивана не упала. Эта с виду медлительная и вальяжная курлыка-мурлыка неожи­данно может стремительно рвануть в любую сторону и свалиться на пол.
     В самый разгар спектакля, пришедшая в неописуемый восторг зрительница, не сдержав эмоций, какнула и сикнула прямо на диван.

     Объявлен антракт со звонком. На Вовкином телефоне скачано великое множество звуковых сигналов: школьный звонок, театральный для начала спектакля и ухода на перерыв, к началу 2 действия и даже на случай внезапного пожара и эвакуации...
     Я принимаюсь устранять последствия зрительского экстаза, пока мама не пришла. Режиссер волнуется.  Для «успокоения нервов» включает мультик и на некоторое время я могу быть свободна.

        Теперь надо взглянуть, чем там Максимка занимается. У любимого внука переходный возраст. Мы терпим его резкость и закрываем глаза на  капризы и смену настроений. Но наш отличник с пятилетним стажем в шестом классе стал терять интерес к учебе. Уже «четверки» в четверти появились.   
     Глядя на его смешную прическу с торчащим кверху хвостиком, вспоминаю, как полтора года назад он поверг нас в шок, заявившись в дом с волосами голубого цвета. Футбольные кумиры выпендриваются, а юные фанаты слепо копируют  всю эту внешнюю мишуру. Правда, цвет внуку казался не очень ярким и он собирался повторить процедуру. И ведь ничего не скажешь – краску купил на собственные карманные деньги; другие мальчишки и даже девочки так ходят и родители никаких мер морального или физического воздействия не принимают.
     В отчаянной попытке пресечь издевательство над головой ребенка, я  выпросила у него флакон с краской… И вот кто меня тогда за язык потянул?...
   –   Мечтаю подкрасить волосы, чтобы придать им легкий голубоватый оттенок, – развешивала я «лапшу» на уши старшенького. –  А у тебя есть именно то, что мне нужно. Подари бабушке флакончик, пожалуйста. 
     Добрый мальчик уступил мне остатки краски и при каждой новой встрече возмущался, почему я до сих пор ей не воспользовалась. Дальше держать паузу, не потеряв доверие внука, было нельзя и я решилась.
     Как же я была беспечна и легкомысленна, приняв эту синьку в нарядной бутылочке за надежный, проверенный годами оттеночный шампунь «Ирида»! Масштаб бедствия прояснился лишь тогда, когда мои руки и белая эмаль ванны обрели устойчивый синий цвет. Но главный сюрприз ждал впереди, в большом красивом зеркале…

     Все мы родом из детства и я не ошибусь утверждая, что в прошлом мы все любили рисовать цветными карандашами и красками и знали некоторые секреты сочетания различных тонов. Самый «прикольный» эффект получался при смешивании желтой и синей красок… Но не все, к сожалению, помнят сейчас об этом.

    С бешено бьющимся в ожидании неприятностей сердцем, дрожащими голубыми руками я развернула полотенце на голове, ожидая увидеть волосы оттенка индиго, но мое отражение в зеркале превзошло все ожидания – за считанные минуты блеклая блондинка превратилась... в зеленовласую Ундину.
     Немедленно перекрашиваться в родной цвет я не рискнула, побоявшись из изумрудной бабушки превратиться в лысую бабулю. Надо было переждать несколько дней не покидая, по возможности, стен квартиры и успеть порадовать своим новым обликом внуков. Обидно было только то, что мой «подвиг» не принес ожидаемого результата. Максимка купил себе новую краску и радостно сообщил, что она абсолютно безвредная, потому как производится одной очень известной фирмой, и он в эти выходные намерен подержать состав на своих волосах подольше и добьется, наконец, желаемого цвета... А потом может опять со мной поделиться...
     Вот так и получилось, что перебор в семье с неформалами вышел: к синеголовому мальчику добавилась бабушка с зеленой шевелюрой.
А жизнь не поставишь на паузу –  отсидеться в четырех стенах мне не удалось. В пятницу позвонили из багетной мастерской и велели забрать картину. Полотно они натянули на изготовленную раму и оно им теперь очень мешает  –  просто повернуться негде стало, а впереди выходные.
   –  Увозите свой Версаль, – говорила сердитая барышня. –  Мы его сторожить и охранять в субботу и воскресенье не нанимались.
   –  Не Версаль, а Венецию,  –  машинально поправила я.
   –   Да какая разница, – слышу в ответ, – у нас нет охранной сигнализации и кто отвечать будет, если вашу «Венецию» украдут или труба лопнет и ее кипятком зальет?
      Эту картину мы с мужем собирались подарить детям на новоселье. Простенок лестницы, ведущей на второй этаж их нового дома, был высокий и совершенно пустой. Картина туда требовалась соответству­ющих размеров. Но когда в мастерской две девушки вынесли мне из-за перегородки что-то огромное, похожее на рекламный баннер, плотно обмотанное рулонной пленкой, я схватилась за свою зеленую голову. Неделю назад я им принесла полотно картины, свернутое в трубочку, а получила назад нечто громоздкое и тяжелое, как гаражные ворота. Фирмочка эта была неподалеку. Взять машину мне и в разум не пришло, а бегать туда-сюда не захотелось. Беспокоить мужа на работе тоже не стоило.
   –  Донесу как-нибудь, – приняла я опрометчивое решение, явно переоценив свои силы, и ухватилась двумя руками за края рамы.
     Передвигаться с такой ношей можно было только неся ее над головой либо выставляя перед собой как щит, закрывающий весь обзор. Мелкими шажками, с бесконечными остановками, я шла по узкой и малолюдной в этот час улице. Но далее мне предстояло пересечь широкую дорогу с оживленным движением, а на открытом месте гулял сильный и вольный ветер.
     Как я сражалась с этим огромным парусом – отдельная история! Помню только услышанную за спиной реплику:
   –  Нет, ты глянь! Зеленая «швабра» на «серфе» летает!
   –  Вот балбесы, помогли бы лучше… И никакая  я вам не «швабра»!  –  взлютовала Ундина, совершая жесткую посадку со своей неуправляемой, парусящей конструкцией на аллее парка, только что удачно разминувшись со стоявшим у светофора трамваем и машинами.

      Максимка сидит за столом, делает письменное задание и заслышав мои шаги, нетерпеливо дергает плечом. Не любит контроля и нравоучений, а сам халатничает и совсем не старается.
   –   Вот еще, –  бухтит подросток,  –  родители меня никогда не проверяют, а тут ты взялась…
     Я присаживаюсь на Вовкин стульчик в некотором отдалении от него, но все равно вижу, как небрежно и торопливо старший пишет в тетради. В голове, поди, все мысли о виртуальном футбольном поединке на ПлейСтейшн или прохождении новых уровней в Виар-шлеме. Какая уж тут учеба...  Совсем их отец разбаловал, покупая крутые игры и технику. Говорит, что это мировая практика. Что же, за рубежом может и нормально классические произведения в виде комиксов изучать или прослушивать в наушниках аудиозаписи, а владение современной техникой оттачивать в играх на гаджетах. Но кто определил, что это лучше нашей, советской, системы воспитания и образования?

      Говорю Максиму, что мне просто интересно, чего они сейчас проходят и, получив высочайшее разрешение, залезаю в рюкзак и вытаскиваю учебник.
–  Так, история средних веков, –  рыцари, турниры, –  интересный материал. В свое время я великое множество романов на эту тему перечитала. Очень увлекательно…
Поднимаю глаза на Макса, а тот в беспроводных наушниках в виде затычек сидит.
 –   Тук, тук! Ты где?..  У вас завтра еще и география будет? – листаю другую книгу, –  помнится, раньше это твой любимый предмет был.   
 –  И вот объясни мне, пожалуйста, –  продолжаю допытываться у внука  –  как это можно по такой интересной дисциплине «пару» получить?
–   Это не за знания, – вяло отзывается Максимка. –  Просто я сильно кашлял на уроке, а учительница велела мне повторить, что она сейчас рассказывала. А я ведь не слышал…
–   Эх вы, дети бестолковые!  –  осуждаю внука.  –  Так я и поверила, что ты просто так раскашлялся. Довели человека? И не стыдно? Исправляй вот теперь…
–   Бабушка, ну что ты в самом деле, будто я маленький и сам не понимаю, –  вздыхает красавчик Макс.
–   На следующем же уроке и исправил. Ты в электронном дневнике не видела, что-ли?

       Хлопает входная дверь. Большие дети явились. Оба родителя сразу.
—   «Ура! Свободу попугаям!» –  вспоминаю любимую фразу из мультика. Теперь можно ехать домой, а то что-то устала я сегодня. Вот только отчи­таюсь, как день провели да губки подкрашу. Но сначала нужно освободить плененную бутсу, захваченную в заложницы коварной крышкой люка.
     Вся семейка столпилась в прихожей и наблюдала за этим увлекательным процессом. Зато теперь и я, и внуки в курсе, где лежат инструменты –  на расстоянии вытянутой руки от того самого техничес­кого люка. И это не я такая бестолковая. Просто сын, погруженный в мир высоких технологий, обозвал стеллажами полки в шкафу-стенли. Мой авторитет вновь занимает позицию, с которой его не так давно безжалостно низвергли.

  (Окончание следует  http://www.proza.ru/2020/02/06/359)