Отправка раненых и больных на Большую землю

В июле 1943 года я получил приказ сопровождать со своим отделением раненых и больных на будущий аэродром в деревню Сварынь Дрогичинского района. Из нашего отряда отправить предстояло четыре человека. Антон Мельников, родом из Смоленской области, был серьёзно ранен в руку. Ранение получил при выплавке тола из невзорвавшихся авиабомб. Одна бомба внезапно взорвалась, от взрыва один из партизан – Довыборный Иван погиб на месте, а Антон получил тяжёлое ранение. Другой партизан – Василий Дравецкий был ранен в бою в левую руку чуть выше локтевого сустава. К моменту отправки раненых на аэродром, рука у него полностью зажила, но оказалась немного искривлённой, его следовало бы показать ортопедам-травматологам. Парень был совсем ещё молодым, руку необходимо было восстановить. Как человек, Василий Дравецкий, был не без странностей. К тому же от природы он был натурой артистичной, поэтому вдобавок к странностям ещё  изрядно притворялся. Любил устраивать комические представления по любому мало-мальски подходящему поводу, за что партизаны прозвали его – «Васька-комедия».
Третьим человеком, которого мы хотели отправить на Большую землю,  был Михаил Иванович Горбач, болевший туберкулёзом лёгких в очень запущенной стадии. И четвёртым партизаном, предназначенным для отправки, был, тяжело раненый в ногу, Савчук Илья Николаевич.
До деревни Спорово мы добирались вплавь, на лодках по каналам. За Споровским озером было определено место сбора раненых и больных со всех окрестных партизанских отрядов. После того, как прибыли все раненые и больные, мы погрузились на повозки, и большим обозом отправились в деревню Сварынь. Перед нами шла разведка, чтобы не попасть обозу на засаду чёрных полицейских и немцев. Сзади шла охрана, так как раненые и больные люди сами вряд ли смогли бы себя защитить при нападении.         
По пути следования к нашему обозу присоединялись ещё группы из других партизанских отрядов. Всем обозом, охраной его и разведкой, руководил командир партизанской группы отряда имени Н.А.Щорса. К сожалению, фамилию его я  не могу вспомнить. Необходимо отметить, что наше движение проходило организованно, никаких чрезвычайных происшествий на всём пути следования не было. Каждый знал, что ему надо было делать, и хорошо с этим справлялся. Спокойно переехал наш обоз по железнодорожному переезду железную дорогу, также благополучно перебрались  мы через Днепро-Бугский канал. А за каналом  недалеко было до деревни Сварынь.
Неподалёку от берега Белозёрского канала на крестьянском хуторе был организован партизанский госпиталь, в котором разместилось более пятидесяти человек раненых и больных, нуждавшихся в отправке самолётом за линию фронта.
 В импровизированном госпитале работал медицинский персонал, ухаживавший за ранеными и больными. Кроме медицинского персонала была в госпитале и вооружённая охрана. Начальником  госпиталя был назначен какой-то рядовой партизан из отряда имени М.И.Калинина.
 В задачу начальника госпиталя входили следующие обязанности: обеспечение раненых и больных, равно как и медицинского персонала и охраны, питанием. В случае нападения немцев, немедленная эвакуация раненых и больных в безопасное место. После прибытия самолёта с Большой земли он должен был обеспечить отправку раненых и больных на аэродром, чтобы затем погрузить их в самолёт.
 После прибытия нашего большого обоза, командующий Брестским партизанским соединением Сикорский С.И. своим приказом назначил меня на эту временную должность, а бывший начальник госпиталя был отозван в свой отряд. Моё отделение присоединилось к охране госпиталя.
Ко времени нашего прибытия строительство партизанского аэродрома подходило к завершению. Примерно на расстоянии одного       километра от деревни Сварынь, в северо-восточном направлении, была очень удачно подобрана для этих целей площадка. На площадке росли редкие кустики и были неглубокие малочисленные ямы. Кроме партизан, к строительству аэродрома были привлечены крестьяне с лошадьми и повозками из окрестных деревень, в основном, из деревень: Сварынь, Горавица и Радостово. Кустики были выкорчеваны, холмики срезаны, ямы постарались засыпать песком.
Несмотря на то, что площадка была выбрана очень удачно, на её строительство ушло два месяца. Руководил строительными работами бывший лётчик – Удовиков Дмитрий Карпович.
Однажды командир Брестского партизанского соединения Сикорский Сергей Иванович возвращался из деревни Сварынь на свою базу, которая находилась в десяти километрах на восток от деревни  в лесу. Проезжая мимо квартиры, в которой я временно жил, он заметил меня во дворе, остановился, и, подозвав к себе, сказал:
– «У вас в отделении есть какой-то чудак, я имею в виду того, который лазит по крышам. Вы хотите его отправить в тыл?» Я ответил утвердительно, и добавил, что это будет сделано по личному распоряжению командира нашего отряда А.П.Черткова. Сикорский С.И. продолжил:
– «Вот что я тебе приказываю: этого чудака-симулянта ни в коем случае отправлять на Большую землю не следует. Пусть пока будет при тебе. После возвращения в отряд передай мой приказ своему командиру А.П.Черткову, чтобы в первую же ночь после вашего возвращения, этому симулянту дали двенадцать  килограммов тола и отправили его на железную дорогу для совершения диверсии. А здесь проследи, чтобы он больше не лазил по крышам домов, не дискредитировал имя «партизан» в глазах местного населения!». Я взял под козырек, и сказал:
–  «Все сказанное Вами, будет незамедлительно исполнено».
 Сикорский С.И. продолжил:
–  «У вас в группе есть ещё партизан   тяжело больной туберкулёзом, его тоже не следует отправлять за линию фронта.  По моим сведениям, этот человек работал на немцев». Я сразу же стал горячо возражать:   
  –«Товарищ командующий! Я с вами категорически не согласен. Михаил Иванович Горбач вместе с односельчанами из деревни Добринёво: Петрученей Григорием Николаевичем, и его сыном Григорием, Петрученей Фёдором Николаевичем, Артюшеней Александром Николаевичем с сыном Иваном и братом Фёдором, Солонко Иваном Константиновичем, Фёдором Павловичем и Нахватом Владимиром Степановичем, всего их было десять человек, создали рыболовецкую бригаду и устроились к немцам на работу в качестве поставщиков рыбы с рек Щара и Гривда.
На самом деле, они не рыбу для немцев ловили, а вылавливали брошенное отступавшими красноармейцами оружие и боеприпасы. Всё выловленное оружие с боеприпасами, а его было немало, отдавалось в наш отряд. Уходя в партизаны, добринёвцы оставили семьи в деревне. На следующий день они должны были забрать семьи и самое необходимое из домашнего имущества. Начавшаяся облава отрезала деревню Добринёво от леса. Сельский староста – предатель Борисик доложил карателям о том, что в деревне живут семьи партизан. Немцы расстреляли их семьи 11 сентября 1942 года, в количестве девятнадцати человек».
 Выслушав меня, Сикорский С.И. сказал:
–  «Это меняет дело, его надо отправить, но на будущее имей в виду, что в первую очередь нужно отправлять раненых, которые нуждаются в операции или квалифицированной медицинской помощи». Я ответил, что совершенно с ним согласен, так и будет сделано. На этом мы с ним расстались.
После окончания Великой Отечественной войны этим расстрелянным невинным жертвам фашизма был установлен обелиск. Он находится на месте расстрела в пятидесяти метрах от шоссейной дороги, сообщением Ивацевичи – Барановичи, в первом сосновом лесочке с левой стороны дороги, если ехать из Ивацевичей в Барановичи.
Вернёмся к годам войны.
В это время войска Красной Армии почти ежедневно продвигались на запад, освобождая города и населённые пункты нашей страны. Ещё в своём отряде мы практически ежедневно слушали сводки Совинформбюро, в которых перечислялись освобождённые населённые пункты. Если кто-то был в это время на задании, то после возвращения в отряд, обязательно первым вопросом было:
«Что нового на фронте?» Тут уж начиналось выступление «Васьки-комедии». Он читал сводку по-своему. Дату и «шапку» очередной сводки он заранее заучивал наизусть, а населённые пункты зачитывал по своему усмотрению, заканчивая чтение сводки перечислением населённых пунктов из Телеханского района, такими, как Клетная, Козики, Озаричи, Валище, Омельная, Глинная, Турная и т.д.
К этим названиям он подбирал смешную рифму, на ходу импровизировал, или вообще добавлял названия несуществующих в данной местности населённых пунктов, для связки, как он любил говорить. Например, после слов: была освобождена от немецко-фашистских захватчиков деревня Омельная, он говорил:
–  «Ох, уж эта Омельная, ну вся пьяная, хмельная!» Освобождено от немецко-фашистских захватчиков село Горелово. А в селе Горелово – все девки загорелые! В Телеханском районе доблестные части Красной Армии освободили деревню Козики. А в деревне Козики, все были как гвоздики! Наши войска с боем захватили деревню Глинная. Глядь, а в деревне Глинная – вся дорога блинная. Тяжёлые затяжные бои шли под селом Валище, потому что в селе Валище –   немцев было завалище! Наши бойцы освободили деревню Вулька Телеханская. Эх, Вулька Телеханская – деревня партизанская! Вскоре был освобожден районный центр Телеханы. Местное население радостно встречало наших бойцов. Все в местечке Телеханы тоже были сыты-пьяны! И в моем родном селе, были все навеселе и т.д. После очередного такого удачного экспромта «Васька-комедия» начинал ржать по-лошадиному. Все присутствующие тоже покатывались со смеху, он умел рассмешить людей. Всякий раз он использовал другие приемы, фантазия его была неиссякаема. Я привёл только один пример из его выступлений. Для того чтобы чтение сводки выглядело более правдоподобно, он брал в руки какую-нибудь бумажку. Тот, кто слушал чтение сводки «Васькой-комедией» впервые, принимал вначале всё за чистую правду.
Приехав в деревню Сварынь, он тоже продолжал свои представления с чтением сводок, но кто-то из партизан подсказал ему, что для пущего эффекта нужно читать  сводки с крыши дома. Он так и сделал. Слава о его выходках дошла до командующего соединением, на том «Васька-комедия» и «погорел».
Между тем строительство аэродрома было завершено. В Сварынь стали прибывать из города Бреста, уцелевшие от расстрела жены и дети командиров Красной Армии, те, которые не смогли эвакуироваться в начале войны.
Кроме нашей группы в деревне Сварынь были ещё партизанские группы из других отрядов, которые прибыли в качестве сопровождающих  больных и раненых. Они ждали прибытия самолёта, чтобы получить оружие и боеприпасы с Большой земли. Наконец посадочная площадка была построена. В эту ночь должен был прилететь и приземлиться первый  самолёт с Большой земли. Спать ночью никто не ложился.
С наступлением темноты все партизаны из деревни Сварынь двинулись к аэродрому. Часть из них нужна была для того, чтобы быстро зажечь сигнальные костры, а остальные пошли из любопытства. Никто этому не препятствовал, так как все понимали значимость предстоящего события.
 Среди ночи, часа в два-три появился самолёт. Срочно были подожжены сигнальные костры. Сухой хворост вспыхнул мгновенно, костры составляли условленную геометрическую фигуру. Самолёт несколько раз низко пролетел над площадкой, освещая её прожекторами, а затем немного набрал высоту, сбросил груз на парашютах и улетел. По рации летчик нам сообщил, что наш аэродром не пригоден для посадки на нём самолёта. Мы все были очень разочарованы и расстроены.
На следующее утро на посадочную площадку отправилась группа партизан во главе с руководителем строительства аэродрома Удовиковым Дмитрием Карповичем. Он ещё раз внимательно осмотрел площадку, кое-где досыпали песка, кое-где лучше утрамбовали почву и сообщили в Москву, что аэродром готов к посадке на нем самолёта.
Удовиков Д.К. понял, в чём была причина отказа от посадки самолёта. Оказалось, что эта площадка раньше использовалась жителями деревни Сварынь как пастбище для скота. Площадка была покрыта сплошным зелёным ковром, а там, где были небольшие ямы, их засыпали разного цвета землёй, то чёрным перегноем, то белым песком, который снимали с бугров и кочек. При освещении площадки сверху прожекторами, она выглядела пятнистой, как шкура леопарда.
На следующую ночь и ещё одну также прилетали самолёты, но не рискнули приземлиться. Сбрасывали грузы на парашютах и улетали.
После неоднократных заверений по рации, что партизанский аэродром полностью готов к приёму самолётов с Большой земли, наконец, только на четвёртую ночь я получил приказ подготовить доставку на аэродром и погрузку в самолёт группы из девятнадцати человек для отправки их за линию фронта. В приказе говорилось, что я могу отобрать людей по своему усмотрению из числа тяжелораненых и тяжелобольных. До этой ночи мы не беспокоили раненых и больных, которые находились в госпитале.
В организации доставки группы для отправки на Большую землю мне большую помощь оказали партизаны из других партизанских отрядов, которые хотели отправить своих боевых товарищей за линию фронта в госпитали Красной Армии. Когда группа из девятнадцати раненых партизан была уже погружена на повозки, ко мне подошёл Горбач Михаил Иванович, который уже знал к тому времени о моём разговоре с командующим С.И.Сикорским. Он спросил у меня:
–  «Как ты думаешь, что мне делать? Может,  и мне можно  поехать на аэродром?» Я ответил:
–  «Обязательно поезжай, я обещаю, что ты тоже будешь отправлен за линию фронта!» Я обратил внимание на то, как плохо выглядел М.И.Горбач. Он был в очень плохом состоянии, по телу начали распространяться отёки, он выглядел страшно распухшим, задыхался, передвигался с большим трудом. Останься он в партизанских условиях, его жизнь была бы закончена спустя две-три недели. Больше он не смог бы протянуть. Наш обоз уехал на посадочную площадку.
После прибытия на аэродром, нам не пришлось долго ждать. Скоро благополучно приземлился самолёт «Дуглас». Вокруг самолёта мгновенно собралась толпа партизан. Как только лётчики вышли из кабины самолета, партизаны подхватили их на руки и стали качать, ведь этой встречи мы ждали не только два последних месяца, всю войну мы мечтали о прилёте этого самолёта. Многим раненым требовались срочные операции.  Прилёт  был для них единственным шансом для спасения жизни. После коротких радостных мгновений встречи все сразу перешли на деловой разговор. Мы спросили у летчиков:
– «Сколько можно загрузить в самолёт людей и как?» Лётчики ответили, что в самолёте имеется девятнадцать мест, оборудованных для лежачих раненых. И добавили:
–  «Если у вас есть люди, которые могут лететь сидя, то мы возьмём ещё несколько человек». И мы загрузили в этот первый приземлившийся самолёт двадцать три человека, в том числе и Горбача Михаила Ивановича.
Чтобы больше не возвращаться к воспоминаниям об этом человеке, хочу отметить, что он выжил. Я встретился с ним уже только после окончания войны.
 Он мне рассказал, что сначала его определили в один из госпиталей Москвы, где усиленно лечили антибиотиками, питание тоже было очень хорошее. Несколько раз ему делали переливание крови. Прошло пять месяцев, и после улучшения состояния, он был отправлен на долечивание в госпиталь, расположенный в Ферганской долине, и там успешно вылечился. Рассказывал мне, что пил там горячее козье молоко с бараньим жиром. Врачи заставляли его пить кумыс и горячий зелёный чай, тоже с растопленным курдючным салом.
За несколько последующих ночей из аэродрома под деревней Сварынь были отправлены на Большую землю не только все раненые и больные, но  много детей и жён командиров Красной Армии.
Работа Сварыньского партизанского аэродрома не могла обеспечивать в полном объёме потребности партизанских отрядов в вооружении, поэтому неоднократно группы партизан через Сарновские «ворота» проникали за линию фронта. В частях нашей армии получали вооружение, боеприпасы, и приносили, а иногда даже на повозках привозили всё полученное за линией фронта имущество.
Значение партизанского аэродрома под деревней Сварынь было огромно. Его работа сыграла огромную роль в развитии партизанского движения в Брестской и Пинской областях. Отправленные раненые и больные после проведенных операций и долечивания в госпиталях за линией фронта, в основном, все вернулись в строй для дальнейшей борьбы с фашизмом. Партизаны, которые отвлекались от основной своей обязанности по борьбе с фашистами на уход за ранеными и больными и их охрану, с отправкой их, смогли вернуться в строй. Параллельно с отправкой раненых и больных за линию фронта, партизаны Брестского соединения получили много оружия, боеприпасов, взрывчатки, медикаментов, радиоприемников, палаток, спальных мешков, головных уборов, рукавиц, верхней одежды, обуви, продовольствия, газет, журналов и других необходимых вещей и материалов для активного ведения партизанской войны.
Трудно все перечислить, что присылала нам Большая земля. Не менее важным было и моральное значение работы этого аэродрома для партизан, которые понимали, что в случае ранения им не придется заживо гнить без оказания надлежащей медицинской помощи.
После отправки раненых и больных, все партизанские группы получили  имущество с Большой земли, что каждой группе причиталось. Погрузили вооружение и остальные вещи на повозки и отправились организованным обозом почти тем же путем до железнодорожного переезда. Так же впереди шла разведка, так же сзади была охрана. На железнодорожном переезде фашистские охранники обстреляли наш обоз, но получили достойный отпор от нас, и скоро скрылись с  глаз. У нас не было ни убитых, ни раненых, так как разведка своевременно заметила охранников, и мы приготовились дать им отпор. Какое-то время обоз ещё проехал в полном составе, потом группы стали отделяться, уходить к своим партизанским отрядам.
Прибыла и наша группа в отряд. Всё полученное на аэродроме имущество я сдал в штаб отряда. Вспомнил об обещании, которое я давал С.И.Сикорскому – командующему Брестским партизанским соединением. В соответствии с этим обещанием, я должен был передать его приказ своему командиру А.П.Черткову о привлечении Васьки-комедии к диверсионной работе на железной дороге. К сожалению, это обещание я выполнить не успел, так как А.П.Чертков 11 октября 1943 года погиб в бою с карательным отрядом в Дрогичинском районе возле деревни Вавуличи.
В состав отделения, которое работало на аэродроме возле деревни Сварынь входили:
1. Лукашевич Гавриил Корнеевич;
2. Жирко Семён Григорьевич;
3. Криваль Михаил Васильевич;
4. Атешук Василий Васильевич;
5. Столовицкий Хаим Гедоимович;
6. Китаевич Шлёма;
7. Савчук Илья Николаевич;
8. Мельников Антон;
9. Дравецкий Василий;
10. Горбач Михаил Иванович.
11.Макарский Павел Яковлевич.
Несколько слов о работе Житлинского партизанского аэродрома, который начал работать гораздо позднее, чем аэродром вблизи деревни Сварынь. За время действия Житлинского аэродрома Брестскому партизанскому соединению ко дню освобождения района от немецко-фашистских захватчиков удалось отправить за линию фронта всех раненых, которые нуждались в срочной медицинской помощи, и были транспортабельны. За линию фронта были отправлены несколько человек из семей военнослужащих, не успевших эвакуироваться в начале войны. На Житлинском аэродроме почти каждую ночь приземлялись самолёты, доставлявшие партизанам медикаменты, взрывчатку, боеприпасы, оружие, газеты, одежду. Партизанам представилась возможность посылать письма на Большую землю и получать на них ответы своих родных и близких. Многие партизаны таким путём разыскали потерянные с начала  войны семьи. Всё это способствовало поднятию морального духа партизан и местного населения, скитающегося по лесам с 1942 года. Нельзя не рассказать и об одном весьма печальном случае из моих воспоминаний о Житлинском аэродроме.
К июню 1944 года в Брестском подпольном обкоме партии и партизанском соединении, возглавляемом С.И. Сикорским, накопилось много разных документов. Это были и представления ряда партизан к боевым наградам, всевозможная отчётность о партизанской деятельности, сведения о численности партизанских отрядов, разведданные, и многое другое. Документы  следовало самолетом отправить за линию фронта в сопровождении ответственного работника партизанского соединения. К этому времени Егоров Сергей Егорович получил одно письмо от жены и детей. С первых дней войны Егоров С.Е. считал свою семью безнадёжно утерянной. Зная о первом полученном от семьи С.Е.Егорова письме, командующий С.И. Сикорский предложил ему сопровождать ценные документы за линию фронта. С.И.Сикорский сказал:
–  «Доставишь документы, а заодно и повидаешься с семьёй. В обратный путь можешь не спешить. Побудь пару недель дома». На это предложение С.Е.Егоров сразу же возразил:
– «Я счастлив, что моя семья жива и здорова, но если мои родные прожили без меня три года, то проживут и ещё один месяц, не более, пока Советская Армия полностью не освободит нашу землю от немецко-фашистских захватчиков».
С.И.Сикорский всё-таки уговорил С.Е.Егорова лететь. Документы быстро подготовили к отправке, и в ночь с десятого на одиннадцатое июня 1944 года Егоров С.Е. улетел с документами на Большую землю под город Коростень. Никто, конечно, и не думал, что встретиться с этим замечательным человеком уже никогда не придется. Едва на землю опустились вечерние сумерки, самолёт с Егоровым на борту поднялся в воздух.
А на следующее утро мы получили радиограмму, в которой сообщалось, что Егоров на базу не вернулся. Прошло пять дней, и мы узнали, что в ночь с 10 го на 11-е июня был сбит советский самолёт в десяти километрах западнее Пинска. Он загорелся и упал в реку Пину. Сомнений не могло быть. Это был самолёт, на котором летел Сергей Егорович Егоров. Как позже нам стало известно, самолёт, на котором улетел С.Е.Егоров, был сбит западнее города Пинска фашистскими зенитчиками, следовавшими на открытых платформах по железной дороге к линии фронта.
Этот печальный случай произошел ровно за один месяц до освобождения города Ивацевичи частями Советской Армии. Так погиб прекрасный человек, уважаемый всеми партизанами соединения, человек большой души, верный патриот нашей Родины, перенесший все ужасы и страдания фашистской оккупации в глубоком тылу. До слёз было нам обидно, что он ушёл из жизни, когда до полного изгнания фашистов с белорусской земли оставались считанные дни.