Задание на Украине

      
       В начале марта 1943 года, числа 7-го или 8-го группа партизан в количестве восемнадцати человек из отряда №112, командиром которого был М.Г.Артёменко, была направлена в распоряжение группы десантников, которые в то время находились в урочище Курилец за деревней Вулька Обровская. Группу возглавлял Терешенков Иван Михайлович. Я был его заместителем на этом задании. Он командовал группой в двенадцать человек, а ко мне прикрепил пять партизан.
     Выйдя из места расположения отряда, через короткое время мы встретили группу из отряда А.П.Черткова. Эта группа партизан ехала на лошадях по санной дороге в Спорово. Вместе с  ними мы проехали через деревню Житлин, которая в то время ещё не была сожжена фашистами, и поехали в направлении деревни Спорово. Деревня Спорово была местом сбора групп из разных партизанских отрядов. Мы приехали в  деревню, и там к нам присоединились ещё несколько групп партизан.
       Всего в сводной группе оказалось сто десять человек. Сборную партизанскую группу возглавил десантник, старший лейтенант Михаил Осипов. По внешнему виду он выглядел намного старше своего возраста, хотя на самом деле ему не было ещё и тридцати. Он носил пышную чёрную бороду, курил трубку, и это всё вместе производило впечатление более зрелого человека, чем мы.
       Из Спорово на лодках мы переплыли реку Ясельда, и наша большая группа оказалась в старинном местечке Хомск. Кто-то из ребят пошутил:   
  «Поздравляю всех с прибытием на «Украину!»  Я спросил:
  «Как на Украину? Это ведь ещё Белоруссия!» Мне тут же ответили:
   «Эта территория была белорусской ещё при советской власти, а сейчас Гитлер все районы, которые находятся южнее реки Ясельда, отдал под юрисдикцию Украины. Это было сделано Гитлером для поднятия морального духа украинских «самостийников – бандеровцев».
      В Хомске только вчера побывали партизаны отряда Женьки Макаревича, которые разгромили местный немецкий гарнизон. Кое-где на улицах ещё дымились остатки несгоревших до конца брёвен от сожжённых партизанами казарм, в которых размещались фашистские оккупанты.
     Разглядывая одно из сгоревших помещений, я вспомнил, что из этого города вместе со мной служил в Польской Армии Побат Пётр. Я спросил у местных партизан, не знают ли они этого человека, как сложилась его судьба в годы войны? Кто-то из местных партизан подшутил над моими расспросами, и спросил:
  «Ты хорошо его знал?» Я без всякой задней мысли ответил, что он был призван на год раньше, чем я, но перед началом польско-германской войны мы служили с ним в одной роте.
  «Так вот, если ты хорошо знал его, то поищи вот в этих костях, может быть, узнаешь его, он здесь лежит» – с этими словами местный партизан показал рукой мне на обуглившиеся кости, лежавшие по всему бывшему помещению казармы.
  Из дальнейшего рассказа этого же местного партизана мне стало известно о том, что мой бывший сослуживец Пётр Побат с приходом немцев сразу подался к ним на службу. Сначала был временным полицейским, задерживал и расстреливал отступавших на восток красноармейцев и командиров Красной Армии. Не брезговал заниматься и разными грабежами мирного населения, которое стремилось уйти на восток вслед за частями отступающей Красной Армии.
   После установления немецкой власти одним из первых вступил в чёрную полицию, активно участвовал в тотальном истреблении еврейского населения местечка. Служил немцам не за страх, а на совесть. Несколько раз был приговорён к смертной казни партизанскими судами разных отрядов, но всякий раз уходил от расплаты за свои злодеяния живым и невредимым.
    И только, когда на немецкий гарнизон Хомска, напал отряд Женьки Макаревича, правосудие над этим предателем свершилось. Партизаны напали на казармы неожиданно, ночью, когда  полицейские спали. Посты были бесшумно сняты партизанами, напротив окон казармы были установлены пулемёты. Дверь казармы партизаны подпёрли колом, чтобы никто не смог выйти. После этого, стены деревянного здания казармы были облиты керосином и подожжены. Тех полицейских, которые хотели выбраться из казармы через окна, партизаны расстреливали из пулемётов. Никому не удалось выбраться живым, все полицейские были сожжены, и в их числе мой бывший сослуживец.
   На следующую ночь мы приступили к своей непосредственной работе в данном районе. В нашу задачу входил объезд нескольких деревень в течение ночи. В каждой деревне мы должны были найти агронома или сельского старосту, изъять у них списки, по которым крестьяне должны были сдавать скот для нужд фашистской армии.
   Здесь, на новой «Украине», в отличие от Белоруссии, в каждой деревне был агроном, а в больших населённых пунктах даже два. В Белоруссии один агроном был на весь район.
   Главная задача агрономов заключалась в составлении списков-разнарядок на сдачу скота и другой сельскохозяйственной продукции фашистам. Некоторые из агрономов, которые были преданы своим хозяевам, узнав о появлении партизан в деревне, стремились спрятаться подальше. Но подавляющее большинство агрономов охотно отдавали нам составленные ими, совместно с сельскими старостами, списки. Почти все агрономы были без специального образования, это были простые крестьяне, назначенные старостами на выполнение данной работы.
    Получив списки, партизаны  обходили все дворы крестьян, занесенных в эти списки, и с каждым из них беседовали. Разговор был приблизительно таким:
    «По разнарядке агронома и старосты вы должны сдать немцам корову, или телёнка, или свинью и т. д. Вы этот скот не сдавайте, спрячьте или зарежьте для своих нужд. А фашистам скажете, что записанную голову скота ночью конфисковали партизаны». Точно так предлагалось поступать и с остальной записанной сельскохозяйственной продукцией. Для того чтобы фашисты поверили, что партизаны забрали записанный скот и сельхозпродукты, в каждом населённом пункте мы забирали по две-три головы скота. Таким образом, мы, если и не полностью срывали поставки скота и сельхозпродукции фашистам, то, во всяком случае, значительно тормозили снабжение мясом и другими продуктами вражеской армии.
   К тому времени в Дрогичинском районе ещё сохранилось несколько малочисленных немецких гарнизонов, расположенных в деревнях.
   Нашей сборной группе под командованием старшего лейтенанта Михаила Осипова пришлось напасть на один из них и уничтожить его.
   От исходного пункта до деревни Вавуличи, в которой находился полицейский участок, было двадцать два километра. Первые двадцать километров мы проехали на повозках. Не доезжая два километра до гарнизона, мы оставили свой гужевой транспорт, и пошли пешком. Наша сборная группа была разделена командиром на три. Первая из этих групп должна была незаметно подойти с западной стороны казармы-участка. Вторая группа партизан должна была занять исходную позицию с северной стороны. А третья группа должна была подойти с восточной стороны. В составе этой группы был и я. В нашей группе был ротный пулемёт. Всем трём группам удалось подойти к казарме-участку незаметно и занять исходные позиции. Началом захвата казармы-участка была выпущенная ракета. После этого все открыли огонь по казарме-участку из всех видов имевшегося у нас оружия. В сборной группе было несколько ручных пулемётов и несколько автоматов. На казарму-участок было брошено несколько мин. По второму сигналу ракеты огонь прекратился, и все партизаны бросились на штурм. Казарма-участок располагалась в бывшем помещичьем доме, до войны там была сельская школа. Она была огорожена двойным бревенчатым забором, а между этими заборами была засыпана земля, толщиной сорок-пятьдесят сантиметров. Высота забора была полтора метра и выше. Основная масса партизан с ходу перепрыгнула через этот забор и оказалась внутри помещения. У самого входа в помещение казармы кто-то из партизан зацепился за какие-то связанные тряпки. Сопротивления нам никто не оказывал.
    Когда зажгли свет, то оказалось, что никого внутри помещения нет. Все обитатели этого помещения сбежали с началом нашего обстрела. В казарме валялись только связанные в тюки постельные принадлежности полицейских и немцев. Трофеи наши оказались более чем скромными: три винтовки, несколько сотен патронов да с десяток гранат. По всей обстановке, которая была в казарме, мы сразу догадались, что  полицейские заранее были кем-то предупреждены о нашем приближении  к деревне Вавуличи.
   В противном случае они не стали бы связывать свои постельные принадлежности, а спасали бы собственную жизнь. Было заметно, что часть своих вещей они даже прихватили с собой, а наш штурм длился всего две-три минуты. Полицейские и немцы к тому времени были уже серьёзно напуганы тем, что партизаны часто нападали на полицейские участки по ночам. После таких нападений мало кому из полицейских и немцев удавалось выжить.
     Перед уходом партизан помещение казармы было сожжено. В Хомске партизанами было сожжено ещё несколько больших помещений, где фашисты могли бы разместить своих солдат и полицейских, в том числе и бывшая еврейская синагога.
    Весь наш поход на «Украину» с дорогой в оба конца, длился примерно около месяца. С «Украины» мы возвращались на повозках до деревни Кокорица. В Кокорице  повозки оставили, а на лодках поплыли через Споровское болото. Из болота тоже на лодках по каналу добрались до лагеря десантников Западного фронта, который был в урочище Курилец. От десантников мы узнали о том, что за наше отсутствие фашистскими оккупантами опять производились карательные акции против партизан, от которых больше всех пострадали местные жители. Карателями были сожжены несколько населённых пунктов, в том числе партизанская деревня Житлин.