Январь 2020

      В моём детстве, здесь, в Прибалтике, были настоящие зимы, с морозами, снегом, катками и ледяными горками. Одежда была простая, у некоторых цигейковые шубки, но у большинства - пальтишки , с плеча кого-нибудь из старших ребят в семье, или перешитые из маминых пальто. Мамы перелицовывали распоротые пальто, изнанка становилась лицевой и пальтишки выглядели вполне прилично. Рейтузы были редкостью, в основном на всех трикотажные шаровары из толстого хлопкового трикотажа, синие, тёмно-серые, с резинками снизу. Они быстро вытягивались в коленках и не восстанавливали форму после стирки. На ногах валенки, иногда подошву подшивали кожей, для крепости и непромокаемости. В морозы валенки - лучшая обувка, лёгкая, тёплая и хороша тем, что в них заправляли шаровары , что  удобно в играх. Ботинки с шерстяными носками в мороз проигрывали валенкам, скользили и не были такими тёплыми. Да и редко у кого они были. Варежки. Вязаные, шерстяные, узорчатые. Их вязали из деревенской овечьей шерсти , которую покупали у местных хуторян, или покупали у них готовые: толстые, узорчатые, с разноцветным эстонским орнаментом или вышивками , - цветастые. При вывязывании узоров с внутренней стороны варежек иногда проходили нити, в которых путались пальцы, когда надевали.  После азартных игр в огромных сугробах или сражений в снежных крепостях, на шерсинках варежек снаружи образовывались кругляшки-ледышки . Ледышки - от жаркого тепла наших ладоней: снег растапливался, замерзал, намерзал ещё и на ворсинках варежек висели ледышки, как большие застывшие капли . Мы их отгрызали вместе со вмёрзшими шерстинками , было вкусно и всегда ощущался запах тёплой, оттаявшей овчиной шерсти.

     Лес, окружавший наш маленький городок,  стоял заснеженный, тёмная хвоя елей чуть проглядывала из-под шапок снега, а иглы сосновых веток армировали собой снег и ветки низкорослых и густых сосен прочно удерживали на себе  бугры, как заснеженные острова ,а на высоких ветках,  будто застывшие в небе неподвижные кучевые облака. 

    Мы  пробирались по глубоком снегу, как корабли-снегоходы, под ствол дерева , дергали ветку или стучали по стволу и на нас обрушивалась мягкая снежная лавина, после которой в стылом воздухе медленно оседали сверкающие мелкие снежинки, которых спугнули с насиженных веток. Снежная пыль таяла на раскрасневшихся, горячих щеках и мы облизывали талую росу со своих губ.

     Ходили на пруд, очень важный объект наших игр в любом сезоне, он -  в десятках метрах от домов. Разгребали снег , добирались до замёрзшей воды, расчищали варежками ледяную поверхность и вглядывались в тёмную глубину подо льдом. Пруд, маленький и мелкий, летом всегда поросший и проросший зелёными водными травами, поэтому в темной ледяной глубине  ничего не просматривалось. Пруд закрывался надёжным панцырем и становился отличной площадкой для катка. Коньки примитивные, зачастую крепились ремнями прямо на валенки, вихлялись, но это не мешало учиться сохранять равновесие и даже набирать скорость. У девочек коньки с загнутыми носами - "снегурки"      ",     , а у мальчишек - "дутыши", особой конструкции, чтобы играть в хоккей.

    Строили снежные крепости , лепили в запас снежки-снаряды или даже катали ядра - снежки. В крепостях-стенках оставляли окна-амбразуры. Бились с весёлым азартом, сначала из-за снежных крепостных стен, а потом, когда часть стен рушилась,  шли на приступ и громили всё до основания, чтобы восстанавливать всё на следующий день для новых сражений.

    Сгребали снег для ледяных горок у края пруда, уплотняли лопатками, заливали водой, поэтапно, старались построить горку повыше. С ледяных горок неслись в вихре снежных облаков, выкатывались далеко, как по туннелю,  на расчищенную от снега гладкую поверхность пруда.

     На обед никого домой не загнать, нехотя подчинялись, а мама или бабушка обметали нас от снега веником , прежде, чем впустить в квартиру. Снимали варежки с ледышками, стряхивали снег с шапок пальтишек,  валенки ставили поближе к печке и следили, чтобы много воды не натекло на пол. В тепле щёки долго огнём горели, пылали и наступала блаженная усталость такая, что стоять не было сил - приваливались хоть к чему обмякшие и в тепле и кушать сразу не хотелось и не моглось. Но организм требовал возместить энергию и вскоре мы с аппетитом поглощали всё, что положат в тарелку, без всякого нытья и капризов. После валились спать, спали как убитые и видели сказочные сны.
   
      Зимой , как и летом, мамы  сушили выстиранное и вываренное бельё на верёвках , растянутых между соснами. Оно моментально прихватывалось морозом и становилось как твёрдый, белоснежный картон, слегка помятый ,если был ветерок.  Промёрзшее ,твёрдое поначалу, бельё всё-таки вымораживалось и чуть мягчело. Его снимали с прищепок и как мягкий картон перегибали несколько раз и  складывали в большой широкий таз. Бельё угловато топорщилось и не уминалось, пока его не заносили в дом, где оно оттаивало слегка. Воздух в доме сразу наполнялся морозной влажной свежестью, прохладной и чистой.

     Простыни и наволочки, полотенца, перед тем, как попасть под раскалённую подошву утюга, надо было вытянуть: двое брались за противоположные концы, присобранные в складки и растягивали, каждый тянул на себя посильнее, уклоняясь всем телом. Тогда простыня, пододеяльник или полотенце приобретали строго прямоугольную форму и шли под утюг. Во времена нашего детства бельё крахмалили. Оно , отглаженное, поблескивало атласно. Спать в постели с таким бельём было особенно приятно: гладкое, шелковистое, пахло свежестью , особой, морозной, а может быть и чуть смолистой от хвойного леса , которая ощущалась тонкой ноткой  даже зимой.