Глава VIII Латание дыр

С ГАПами в мастерской тоже была проблема. Их уровень настолько не дотягивал до того, который Саша надеялся видеть вокруг себя. Другой бы на его месте просто опустил руки, потребовав людей от отдела кадров, зная, что берет кота в мешке, так как новые сотрудники Костюшенко, реагировали уже на совершенно другие качества претендентов, прописанные в прекрасных резюме, заполонивших собой интернет. Сан Санна, будучи отстранённой от руководства, не могла уже влиять на процесс. Можно было начать поиски в учебных заведениях, охотясь на талантливую молодежь. Но он не мог позволить себе этого, понимая, что для того его и поставили на это место, чтобы он поднял производство, а не заменил его, как меняют шило на мыло. А значит надо действовать не напролом, не разрушая сам коллектив, не меняя людей, как сломанные игрушки, выкидывая старые и тут же покупая новые. Загрузка была, и скоро должны были появиться новые объекты. Для этого требовалось разобраться с тем составом коллектива, что уже имелся в наличии.
Ему важны хорошие исполнители. То есть руки. А креатив он смог потянуть и сам, рисуя архитектуру самостоятельно на кальке, и отдавая потом в бригады.
Саше досталось три ГАПа. Каждый со своей бригадой и объектами.
Гальцева, вместе со всей бригадой, была тяжело управляема, и плыла самостоятельно по руслу, всячески спрямляемому, и углубляемому Мандаровской. Гальцевой не нужно было руководить. Она сама могла руководить кем угодно, даже институтом, дай ей только волю.
Поэтому Саша не спешил лезть с реформами в её бригаду. Но, чувствовал, что она долго не просидит у него в мастерской. Причину этого ощущения он пока не мог себе объяснить. Но понимал, что, как только начнет давить на неё из-за сокращения сроков проектирования, сразу потеряет сотрудника, не способного работать больше за те же суммы.
Архитектор Лукин, бригада, которого в отличие от Гальцевой, занимающей комнату по левую руку от кабинета Мандаровской, находилась в комнате по правую её руку. Но, это вовсе не значило того, что Иван Анатольевич, будучи ГАПом, её правая рука. Вовсе нет. Он вёл тихий, Богоугодный образ жизни, занимаясь привязками типовых храмов. Тех, что были разработаны Сашиной бригадой, под руководством Надеждина.
Ещё, бригада Лукина проектировала элитную застройку института. Ему удавалось воплощать все капризы Мандаровской.

Лукин, был молчалив, и во время праздников, сообща отмечаемых всей мастерской, говорил замечательные речи. От которых, прибавлялось уверенности в завтрашнем дне. Он никогда не пьянел. Может от того, что умел пить, а может от того, что поддерживал в себе лёгкое опьянение постоянно. Ведь никакое умение не приходит без каждодневной и постоянной тренировки. Но никто и никогда не видел, чтобы он позволил пропустить стаканчик в рабочее время. Иногда он так натурально «играл» слегка выпившего человека, что все охотно верили его профессиональной игре, ничуть не сомневаясь в его трезвости.
И даже Саша, иной раз, уловив запах лёгкого прегеара, не придавал этому особого значения, делая поправки на возраст и опыт сотрудника.
Но, и у Лукина были свои недостатки - пенсионный возраст и незнание компьютера, что в сочетании с первым, уже говорило о его некой раритетности в составе мастерской, словно бы он был старым, барочным, деревянным столом, за которым приятно сидеть, пить кофе, или читать ветхий роман, но уж ни в коем случае не гнать план.
Та архитектура, которую проектировала Мандаровская под руководством Пристроева, была близка Лукину. Он понимал её, чувствовал, и вполне справлялся, не понимая и не принимая того современного, что уже постучалось в двери института.

- Иван Анатольевич, будем теперь переходить на новую для нас всех архитектуру, которую мне не давали делать ранее, но, я, всё равно пытался с Надеждиным вместе её пропихивать, при любой возможности, - сказал Саша, зайдя к нему в комнату, чтобы подписать подготовленный к сдаче в архив проект храма, после очередного внесения изменений.
Лукин звонил ему, перед этим, сказав, что чертежи его ждут.
- Всё это суета. Пройдёт это. Вот увидишь, Саш, - привстал он, для удобства переворачивания листов проекта, чтобы Саша эффективнее мог подписывать их, вставив ему в руку, шариковую ручку. Ведь, в любой момент у него мог зазвонить мобильный телефон, и секретарь Райкина Лана, вызвала бы его на очередную ауедиенцию к директору. Нельзя было терять ни минуты.
В этот момент у Саши перестала писать ручка, с которой он пришёл. И он, вопросительно посмотрев на Лукина, лишь на мгновение нарушив темп подписания чертежей, произнёс:
- Нет, Иван Анатольевич, времена меняются. И, теперь пришло моё время!
- Саша, Саша, - вздохнул в ответ Лукин, и вставил ему в руки, другую, пишущую ручку, вытащив её у себя из-за уха.

Третий ГАП мастерской, также была пенсионного возраста, глубоко верующий человек. Она, скорее походила на церковного старосту, чем на архитектора. Будучи женщиной, очень скромной, она никогда не показывала, что творится у неё на душе. А там уже, влавствовала пенсия. Этому человеку было явно неинтересно заниматься архитектурой, а уж тем более переходить от старой к новой. Профессия её не радовала. Причина этого Саше была неизвестна из-за его возраста, не позволяющего ещё понимать такие вещи. Но он был уверен в том, что она ему не помошник в таком деле, как перестройка архитектурного мышления. Он тогда не хотел ничего ломать в самой структуре. Его интересовал переход на другой уровень выпускаемой архитектуры.
Он не хотел менять людей, да и не мог это себе позволить, из-за низких окладов, и долга мастерской перед институтом. Ему оставалось работать с теми, кто был, пытаясь вовлечь их в новые, незнакомые им архитектурные приёмы. Он хотел проектировать то, что было нужно Москве, как он считал, истосковавшейся по новому, такому логичному, и что не менее важно, лаконичному, качественному, и технологичному облику, каким обладали другие, не менее современные, чем столица России, европейские города.
Не выдержав такого потрясения, каким для неё стала смена руководства, она уволилась практически сразу после Сашиного назначения, но, чуть-чуть проработав, передала дела члену своей бригады, Савиной.
Саша решил повысить её, по совету увольняющегося ГАПа на опустевшую должность.
Алевтина Ивановна, согласилась на Сашино предложение стать ГАПом, так, как уже давно выполняла его работу, помогая во всем своей начальнице.

Всего полгода понадобилось на то, чтобы все ГАПы, и ГИПы, по каким-либо причинам, покинули мастерскую. За исключением Лукина и Шалеевой. Текучка кадров была колоссальная, и Саша, не мог понять, в чём именно состоит причина их бегства. Ведь в каждом случае это были какие-то индивидуальные, сугубо личные причины. Но, основной являлся страх перед переменами, которые все почему-то ждали, хотя Саша и старался быть со всеми откровенен, и успокаивал людей, говоря им только правду, которая, кстати, была и не такой уж страшной. Райкин хотел сохранить институт, продолжая делать акцент на проектировании.
Все эти перемещения были Саше на руку. Во-первых, он набирался опыта руководителя, во-вторых, его коллектив омолаживался. И омолаживался не с применением силы, а как бы сам по себе и по своей воле.
Доделывая старые объекты, Саша не гнался за новыми. Он знал, что творчество не любит поспешности. Более того, понимал, что за работой нельзя ни в коем случае бегать. Она от этого начинает прятаться, пугаясь. Надо сначала познакомиться с ней, как с понравившейся девушкой. Рассказать о себе, потом сводить в театр, пообедать вместе. Потом поужинать. И уж только после всего этого, привести к себе домой, оставив на ночь.
Все, эти новые, молодые, назначенные в институте, руководители, не понимали этого, считая, что с работой нужно вести себя, как с девушкой вольного поведения, сводя суть проектирования всего лишь к удовольствию от ночи, проведенной вместе, в постели, убежав утром и не оставив денег на тумбочке.
Некоторые из них, из-за отталкивающей внешности, не имея возможности поймать хоть сколько-то благообразного вида работу, просто сочиняли её себе. Придумывая из воздуха, и потом рисуя на бумаге. И все бы ничего, если не одна маленькая проблема. Всё это были не живые объекты. В них никто так и не смог вдохнуть душу. Так, как способен, на такое только лишь сам Господь. Только ему подвластно то, что взяли сегодня на себя многие, выдающие себя за творческих людей – посредственности.
Создавая нервотрёпку, шум и гам, придумывая никому не нужные презентации, вдалбливая, и в без того больную голову заказчика мысли о том, что именно они смогут запроектировать ЭТО, то, что ему, на самом деле вовсе не нужно. Но, внушить нужность навязываемого навсегда невозможно, так как любое внушение очень быстро проходит, и наступает неизбежное разочарование, и тогда отказ от услуг уже ничем не отменить и не переиграть.
Иногда надо уметь останавливаться, задумываться. Просто слушать шум листвы на деревьях, теребимой летним ветерком. Тогда можно заметить и медленный бег облаков по небу, самолет, выскочивший ненадолго из-за тучи, чтобы тут же скрыться за другой. Как это прекрасно и очень нужно, хотя бы для того, чтобы предоставить такую же возможность находящемуся сейчас далеко от вас заказчику, так же присесть, прилечь, или просто остановиться на дороге, в машине, пешком, и вот так же, как, и вы посмотреть по сторонам, ни о чем не думая. Легко вздохнуть, не находясь под прессом внушения, и вспомнить о том, что где-то там, ещё во вчерашнем дне, есть кто-то, кто собирался что-то, и зачем-то вам спроектировать. И тогда, как прекрасна будет эта мысль! Она придет в своё время, как раз в ту секунду перед тем, как зазвонит телефон и из него донесётся очередная глупость, о чём угодно, только не о том, что вам нужно именно в этот момент. И тогда мнение о том, нужно ли подписывать договор с этими архитекторами, или нет, тут же сформируется в вашей голове, и оно будет в вашу пользу.
Думая так, Саша понимал, что опасен для нового руководства. И опасен тем, что знает, как нужно загружать людей таким образом, чтобы они работали с КПД, который от них не получить, если они начнут метаться в попытке не упустить очередного не умеющего сформулировать свое желание идиота-заказчика, вцепившись в него словно в кость голодная собака.

Примерно недели через три, после того, как он принял дела от Мандаровской, к нему подошел ГИП той бригады, где работал Антон Мирошич, и сказал:
- Знаешь Саш, я решил уволиться.
- Почему? – все же спросил его Саша, хотя и обрадовался этому предложению, поступившему самостоятельно. Но ему, как всегда, нужно было знать причину. Ведь она могла заключаться и в каком-нибудь, таком маленьком, безобидном, с первого взгляда ньюансе, котороый потом смог бы вырасти в огромную проблему.
- Не могу я дальше работать за такие маленькие деньги. Тем более нервотрепка такая начинается, с этим новым директором, - ответил он, как Саше показалось, настолько естественно и не лукавя, что, скорее всего это и была правда.
- Ну, смотри сам. Про деньги я ничего обещать не буду, да и не могу. А кого же ты вместо себя посоветуешь, если из твоей бригады рассматривать будем? – спросил Саша важное для него мнение увольняющегося сотрудника, гораздо лучше него знающего ситуацию у себя в бригаде.
Я думаю, что надо Мирошича ставить! - сказал ГИП, тем самым утвердив Сашу в своем решении.
- Я так и думал. Так и сделаем. Позовите его сюда, - согласился Саша, понимая, что процесс пошёл.
- А не спугнем? – с улыбкой поинтересовался ГИП, через полуоткрытую дверь Сашиного кабинета, уже находясь со стороны коридора.
- Нет.
- Хорошо, - произнёс ГИП, и прикрыл за собой дверь.

Не прошло и минуты, как он привёл Мирошича.
Челнокова в комнате не было, да если бы и был, Саша не хотел с ним советоваться. Что бы он мог сказать ему? Скорее всего, тот был бы против данной кандидатуры. Но у Саши не было другого выхода.

- Здравствуйте, Александр Александрович, - поздоровался Антон с Сашей, входя в его кабинет. За ним вошёл его ГИП.
Ещё совсем недавно, когда Саша сам был ГАПом, в первой мастерской и работал в соседней с Антоном комнатой, они, встречаясь в коридере, здоровались и были на «ты».
- Добрый день, Антон. Тут, такое дело. ГИП твой увольняется, ты знаешь?
- Нет. Не знаю, - спокойно, и тихо ответил Антон, и оглянулся на ГИПа с вопросительным взглядом.
- Да, да Антон. Настал мой срок, - с ноткой деланного сарказма, произнёс ГИП.
- Он увольняется и мы, вместе с ним, решили поставить тебя вместо него. Как ты к этому относишься?
- По-по-ложительно. Только если не сразу. Хотя бы недельки через две, если ещё поработает, - с надеждой в голосе, сказал Антон, продолжая вопросительно смотреть на стоящего, по правую руку от него, ГИПа.
Саша понял причину этой просьбы. Они не доделали халтуру, и Антон боится остаться один на один с заказчиком, брошенный уволившимся ГИПом.
- Хорошо. Только две недели, - наигранно согласился ГИП.
- Но, тут есть ещё одна проблема, - продолжил Саша, получив прежде согласие от Антона, на взваливание на него ответственности, сопутствующей новой должности.
- Какая?
- Дело в том, что надо помочь срочно бригаде Шалеевой. Они зашиваются. И, хоть вы не виноваты в том, что работаете быстро, но у меня нет выхода. Знаю, что раньше тут не было так принято, но теперь придётся всем как-то вертеться, для того, чтобы выжить. Деньги большие я обещать не смогу. Но, стараться сделать так, чтобы нам платили чуточку больше, буду. Ведь именно для увеличения объёмов работ я и поставлен. Другое дело, что нынешнему руководству нужна прибыль, прежде всего для личных интересов, но они должны же понимать, что люди не будут вкалывать больше за те же деньги, что были прежде!?
- Ну, поможем, как можем, - без особого энтузиазма, согласился Антон.
- Там, КР2 нужно по подземной парковке к пятнадцатому числу сдать, - пояснимл Саша.
- К пятнадцатому!?
- Ну, да, – подтвердил Саша.
- Так ведь это завтра! – несмотря на то, что был человеком, не особо показывающим свои эмоции, спокойно, и даже несколько лениво, произнёс Антон.
- А, что тут такого!? Подумаешь! – улыбнулся заговорщицки ему в ответ Саша.
- Слава Богу, я подал заявление, - с ласковой улыбкой, добавил, теперь уже бывший ГИП.
- Вот и славно, - сказал Саша, понимая, что одну «дырку» он залатал. А сколько предстояло ещё?