Сиротка. Глава 3

Глава 3.  Накал страстей

Изо дня в день Марьяна молчала и плакала, механически выполняя необходимые манипуляции по уходу за ребенком, чем очень раздражала свою свекровь. Галина Андреевна категорически не понимала, как можно сутками валяться в постели и хандрить, когда у тебя на руках такое сокровище. Каждый день женщина спешила с работы домой, чтобы с головой окунуться в заботы о внучке. «Нужно сделать все, как положено, а не на тяп-ляп да с нюнями пополам», - важно рассуждала Галина. Разве могла она когда-либо представить, насколько приятно быть бабушкой? Теперь её жизнь обрела несколько иной, более высокий смысл и наполнилась новым, ни с чем не сравнимым счастьем.
 Григорий испытывал огромное удовольствие, когда возился с ребенком. Он стирал, гладил, убирал – словом, делал всю необходимую работу, чтобы упростить быт своей загрустившей жене. Молодому супругу, как и его родителям, была непонятна ее, казалось, беспричинная печаль, но он искренне верил, что все это скоро пройдет, и жизнь новоиспеченной семьи наконец-то изменится в лучшую сторону.
Мало-помалу Марьяна стала мене безразличной, но не к мужу и ребёнку, а к себе любимой. Она потратила львиную долю зарплаты супруга на посещение салона красоты и обновление гардероба. Григория это нисколько не огорчило – он был искренне счастлив, что впервые за три месяца на меланхоличном лице жены вдруг появилась его любимая лучезарная улыбка. Чего не скажешь о его матери, которую примерка новых кофточек и бесконечное дефиле у зеркала сводили с ума и приводили в ярость.
 - Расцвела, буржуйка проклятая! – злилась Галина Андреевна. – Горбатого только могила исправит.
 Сегодняшнее воскресное утро ничем не отличалось от предыдущих. Оно началось со стирки пелёнок и приготовления завтрака. Галина Андреевна хлопотала на кухне, когда туда вошла заспанная невестка.
- Доброе утро, - сквозь зубы процедила Марьяна.
- Кому утро, а кому почти уж день! – злобно отрезала свекровь. – Я с шести утра на ногах. Ведь еды на сегодня и на завтра приготовить надо!
- А я вот только под утро задремала, - продолжила незадавшуюся беседу Марьяна. – Малая сегодня словно сдурела – орала целую ночь. Так ведь Гришенька ваш спал, как убитый, даже в ус не дует, что с ней что-то происходит! Всегда мне вставать приходится!
- Да Гришка вчера до полуночи стиркой занималася! Причём не детское стирал, а своё! И твоё в придачу! Тоже мне, жена!
- А чего вы выступаете?! Я что ему, носки, может, ещё гладить буду?!
- Ты погладишь! Утюга в руках держать не умеешь! К пелёнкам своими ручками белыми даже не притронулась! Хорошо, хоть спички зажигать научилась да плиты перестала бояться! Иди хоть чайник поставь! Да побольше воды кипяти – мне сухофрукты на компот запарить надо.
Теряя контроль над собой, раскрасневшаяся Галина Андреевна вышла из кухни, чтобы немного успокоиться. Марьяна хотела было огрызнуться, но по её плечу вдруг нежно скользнула теплая рука сияющего от счастья мужа.
- Марьянушка, какая же ты у меня красивая! А доченька наша! Вся в тебя.
- Кончай тут любезничать! Голова – как чугунок  после бессонной ночи, да ещё и мамаша твоя жужжит, как муха навозная!
- Не обращай внимания! Лучше завари чайку – пить ужасно хочется. Пожалуйста, котик!
Его ласковые слова заставили Марьяну немного смягчиться. Она раздражённо чиркнула спичкой и поставила чайник на плиту. Затем насыпала в чашку ложку заварки.
-  А заварник где? Со вчерашнего дня немытый стоит? – Галина Андреевна бросила на невестку возмущённый взгляд. –  Как свиньи скоро жить начнёте! Зацветёт у вас всё и плесенью покроется!
«Чтоб ты сдохла, старая кляча! - крутилось у Марьяны в голове. – Хозяйка хренова! Лезешь во все дыры, змея подколодная! Ну ничего, сейчас я тебя чайком напою!»
- Вам, значит, кипяточку? Вот, получайте! – обезумевшая от злости невестка щедро плеснула закипевшую воду в сторону ненавистной свекрови.
Галина Андреевна неистово закричала. Григорий вздрогнул и чуть было не выронил тазик с пелёнками.
- Чума окаянная! Со свету поскорее сжить меня хочешь! Сгинь отсюда, нечисть проклятая! Ноги твоей в моём доме не будет!
Ошпаренная свекровь схватила невестку за длинные волосы. На пороге появился Пётр Михайлович.
- Ша! Будет вам! Совсем подурели! Гришка, иди сюда бегом! Самому мне их не разнять!
- Тьфу на тебя, старуха паршивая! – в приступе бешенства Марьяна плюнула свекрови в лицо. А та в отместку ухватила огромный острый нож и одним махом отрезала красивую косу невестки.
- Да что же ты девку уродуешь, дура старая! Положи нож, а то ещё сына зарежешь! – что было духу кричал Пётр Михайлович, заламывая руки жены за спину. Григорий же с трудом удерживал горько плачущую над своей  пышной шевелюрой Марьяну.
- Ну что, доволен, старый осел? Угодила тебе твоя невесточка?! Жену твою только что кипятком обдала любимая твоя Марьянушка! Да ты с ней, видно, заодно – лишь бы меня поскорее в гроб уложить!
- Тихо, тихо… Что ты мелешь… Ой… Ой…
Пётр Михайлович побледнел и медленно сполз по стенке на пол. Галина Андреевна опомнилась от гнева и бросилась к мужу.
- Петя, Петенька! Что с тобой, родной? Сейчас я тебе валидольчика!
Скорая примчалась через полчаса, когда пациент уже не дышал. По словам врачей, смерть наступила мгновенно. Случилось то, чего следовало ожидать – обширный инфаркт навеки положил конец душевным мукам несчастного старика.
- Как же так, батя… - тихо прошептал Григорий сквозь слёзы.
- Петенька, дорогой, любимый, прости меня! На кого ты меня покинул! Что же будет теперь со мною без тебя?! – голосила Галина Андреевна. Как нелепо, что в последние минуты жизни любимого мужа она так несправедливо обвиняла его, самого преданного друга, который всегда был рядом в трудные минуты.
А в детской кроватке, словно чувствуя потерю дедушки и протестуя против бесконечной вражды бабушки и мамы, разрывался рыданиями маленький беззащитный комочек в чистых, наглаженных отцом пелёнках.
Семья начала угрюмо готовиться к похоронам. Галина Андреевна больше ни словом не перемолвилась с невесткой. Марьяна же сразу после страшного происшествия собрала вещи и объявила мужу, что переезжает к своим родителям.
- Останься, пожалуйста, Марьяна. Отца похороним, тогда уже к твоим переедем.
- Ещё чего! Чтобы твоя мамаша мне глаза выцарапала? Короче, я поехала. А ты как хочешь. Жить здесь я больше не собираюсь.
Сказала, как отрезала. И бросила мужа одного убиваться потерей отца и устраивать похороны. А сама по приезде домой отправилась на свадьбу к давней подруге Любке, оставив дочку на незаменимую тетю Машу, бывшую нянечку в детском садике.
- Прикинь, а у меня на днях свёкор откопытился, - доложила Марьяна подруге, вальяжно раскинувшись на пластмассовом стуле в кафе у гастронома, где гуляли свадьбу.
- Так у тебя что, траур? – шутливо бросила Любка, пуская сигаретный дым на свою белоснежную фату. – Дурёха, радоваться надо! Гляди, скоро полноправной хозяйкой в доме станешь.
- Да ладно, мужик-то был ещё куда ни шло. Мне бы  бабу его проклятущую со свету свести. Достала по самое не могу. Будем теперь с моими жить.
- А твой хлипачок что, отдельную квартирку завести не может?
- Да где там ему! Едва концы с концами сводим.
- Во влипла ты! И зачем себе такого мужа завела?
- Так ведь дитё у нас получилось! Куда же теперь денешься? Вот и мучься.
Любаха сочувственно покачала головой.
После поминок по отцу Григорий распрощался с матерью и уехал вслед за женой. Галина Андреевна осталась одна в своей небольшой двухкомнатной квартире, которая теперь казалась ужасно огромной. В её настораживающей тишине женщине всё ещё слышался голос мужа, а по ночам так не доставало едва доносившегося из соседней комнаты детского плача. В минуты отчаяния и тоски ей так хотелось прижать к груди крохотный розовощекий комочек – свою ненаглядную Дашутку. Она даже была согласна перестирать все пелёнки и приготовить еду на два дня вперед, лишь бы не ощущать этого пугающего одиночества, склонить свою седую голову на грудь сына и почувствовать тепло его руки на своём плече… Но Гришенька стал наведываться всё реже и реже, ведь на новом месте в большом частном доме тёщи и тестя дел было невпроворот.
- Как замечательно, что у нас появился ещё один мужчина в доме! – лепетала Нелли Романовна, радостно скрестив ухоженные руки на пышной груди. – А то мой Вовка уже немолодой, самому всё труднее становится хозяйство вести! Владимир Фёдорович, покажите зятю, чем заняться в первую очередь.
- Да работы хватает! – махнул рукой коренастый лысоватый мужичок в грязной телогрейке. – Калиточку надобно поменять. Тепличку ещё одну сконструировать.
- Для помидорчиков ранних! – вдохновенно подхватила жена. – Да и верандочка теперь не помешает!
- А ремонт у нас уже два года как не делался! – вставила свои пять копеек Марьяна. – Я эти обои терпеть не могу! Пусть Гришка их переклеит!
- Мне Гаврилыч цемента и кирпечей привёз – крыльцо новое сделаем. Ну-ка, разгрузи вон тот грузовичок, что на углу стоит.
И началось… Григория захватил сумасшедший хозяйственный круговорот, который он мог косвенно ощущать лишь по рассказам заядлых дачников. Тесть и тёща не церемонились с заданиями – одно похлеще другого. Их совершенно не волновало, что зять встаёт ни свет ни заря, чтобы вовремя успеть на работу в городе, а потом выполняет свои привычные обязанности по уходу за ребёнком. В то время как их горячо любимая дочь лишь иногда забрасывала пелёнки в стиральную машинку-автомат и наспех проводила по мягкому ковру  пылесосом последней модели. Целую неделю Григорий с надеждой ждал выходных, чтобы немного передохнуть, но тесть заранее объявил:
- В субботу начинаем сажать картошку.
- Смотрите мне, побольше! – скомандовала Нелли Романовна. – У нас, как ни как, два рта прибавилось.
Ранним субботним утром Марьяна с дочкой ещё сладко спали, а Гриша и Владимир Фёдорович уже скородили землю на участке. Нелли Романовна, одетая в красивое платье с кружевами, убегала в свою парикмахерскую. Она одобрительно кивнула работникам и прокричала на прощанье:
- Сегодня буду поздно, пельмени в морозилке, если что, ещё курицу-гриль в магазине купите!
- А бутылка где? – недовольно заворчал её супруг, который, вероятно, не готов был просидеть целый день на полуфабрикатах.
- Но-но! – устрашающе рявкнула она. – Сначала посмотрим на результаты вашего труда.
Григорий, занимавшийся столь деликатным делом как посадка картофеля впервые в жизни, выслушивал от тестя кучу нравоучений. Уставшая голова с трудом соображала, жаркое майское солнце нещадно палило в макушку, заставляя всё тело покрываться липким потом. Окончательно обессилев от бесконечного копания лунок и таскания тяжеленных вёдер с навозом, нерадивый аграрий упал без чувств на только что взрыхленную сырую землю. Он очнулся от ледяной воды, которой тесть окропил его из десятилитровой лейки.
- Ну, чего разлёгся? Мы же толком ничего не сделали! Что моя скажет?! Ещё, чего доброго, похмелиться не даст! Давай, пошевеливайся, нам вечером крыльцо цементировать!
«Пропадите пропадом с вашим цементом», - про себя подумал Григорий, копая очередную яму. Ему казалось, что этой лопатой он медленно роет себе могилу. Несчастный не чувствовал ни рук, ни ног, когда начало смеркаться. И даже не стал садиться за стол, когда Нелли Романовна бросила масло в только что сваренные пельмени и налила труженикам по стопке водки.
- А где твой Гришка? – спросила она у дочери.
- Да в комнате уже без задних ног дрыхнет.
- Во хиляк! У него же руки непонятно откуда выросли! – сердито брякнул тесть.
- Да сколько же вы той картошки посадили?! И крыльца не сделали! – укоризненно бросила Нелли Романовна.
- Так эта тряпка и мешка поднести не может! Не говоря уже о том, чтобы цемент развести. Чуть что, сразу задыхается, будто вагон разгрузил. И стонет, будто его режут. Лентяй городской!
– И где же ты, дочка, это счастье достала? – развела руками Нелли. –  Нам такой парень надо, чтоб работал, не покладая рук!
- Какого достала, такого достала! – раздраженно огрызнулась Марьяна.
Напрасно все думали, что Григорий давно спит и ничего не слышит сквозь приоткрытую дверь.
- Хоть бы в душе  помылся! – презрительно бросила жена. - С грязными ногами на чистую постель плюхнулся, свинья!
- Да пошли вы!  - в сердцах воскликнул Григорий, из последних сил поднимаясь с кровати. – Я что, по-вашему, лодырь какой-нибудь?! С утра до вечера пашу на работе, потом еду сюда, словно к чёрту на кулички, да ещё и здесь вкалываю!
- Расходился, работничек!  - Марьяна покрутила пальцем у виска. – Смотри, сколько пелёнок в тазу валяется!
- Ах, пелёнки?! А ты, красопета моя, что целый день делала? Еду готовила? Картошку садила? Или к мамочке в парикмахерскую ходила марафетиться?!
- Заткнись, а то как тресну – мало не покажется! – грузная Нелли Романовна одним махом усадила зятя на табурет. – Она с дитём целый день мается! Ишь, заделал, а помогать не хочет! Может, ты ещё скажешь, чтоб за тебя тут все деньги зарабатывали?
- Да я и сам их могу заработать!
- Ну и где же они, твои денежки!? Была б машина, до города быстро добирался бы! А так мотайся на электричках! Его здесь кормят, поят, а он ещё брыкается, слюнтяй!
- Да чтоб машина была, не на одной работе вкалывать надо! – вмешался тесть.
- Так ведь с вашим хозяйством пока расхлебаешься  - жить не захочешь!
- А ты что думал – на всё готовенькое прийти?! Семью иметь и палец о палец не ударить?
Григорий вовремя понял, что если он сию минуту не прекратит этот разговор, то закончит так же, как его отец. Спорить с бешеным кагалом сплотившихся родственников было бессмысленно. Он всё чаще чувствовал себя беспомощным затравленным зверьком, марионеткой в умелых и жестких руках. Но страшнее всего была неизбежность этого жалкого существования. Удручённый зять молча сносил постоянные унижения тёщи и упрёки тестя, а вместе с ними недовольное ворчание любимой жены.
- Это кто так забор выкрасил? – с омерзением спросила Нелли Романовна.
- А что не видно, зятёк наш, ударничек! Весь двор в краске!
- Вот растяпа! Даже на цветы мои попало! Эй, Гришка, воды накачай, чтоб настаивалась для полива!
- Когда ты уже обоями займешься? – назойливо зудела Марьяна. – Я в этой жуткой комнате спать не могу!
Всем от него что-то надо. Но никто за это время не оценил его трудов и не предложил передохнуть. Все, словно вампиры, жадно сосали молодую кровь из его отощавшего организма.
- Я так долго не протяну, Марьяша, - признался Григорий, надеясь наконец найти в жене понимающего друга. Он до сих пор не смог или не захотел осознать, что она умела только брать свое и не давала ни капли взамен.
- Пустяки, разве мама с папой тебя нагружают? Поможешь с хозяйством, разгребёмся немного с ремонтом, и всё пойдёт, как по маслу.
Жена сегодня была восхитительно мила. Она даже говорила непривычно нежно, соблазнительно извиваясь на кровати в полупрозрачном пеньюаре на тонких бретельках.
- Ну, чего лежишь без движения? Даже глаза закрыл!
- Нет, я всё видел, дорогая, твоя новая ночная рубашка так прекрасна!
- А я?! Ну же! – она обожгла его губы страстным поцелуем.
О, как же мечтал Григорий изведать плотских наслаждений! Каждый день он предвкушал этот долгожданный момент, но строительство теплицы и закладка фундамента для веранды оказывались неизменно важнее, и измученный непривычным трудом молодой отец падал, как подкошенный сноп. Как ни старалась жена расшевелить его, бедняга, сам того не желая, погрузился в тяжёлый беспокойный сон.
- Ах, ты тряпка! Дрянь и мразь! – обиженно кричала Марьяна, бросая в него подушкой. Капризные слёзы ринули из накрашенных глаз.
Григорий же в это время крепко спал, чтобы завтра снова встать в четыре утра и провести целый день на грядках, а вечером продолжать ненавистное строительство веранды. Он всё нежнее лелеял в душе мечту поскорее вырваться из сельскохозяйственного ада и наконец-то зажить своей счастливой и спокойной жизнью. Молодой семьянин уже не помнил, когда последний раз улыбался после женитьбы. Его не на шутку беспокоила ослепительно красивая, но ужасно холодная жена, вечно недовольная и обиженная на него без малейшей на то причины. Григорий всё чаще начинал задумываться об их большой любви, которая с каждым днём будто ускользала в никуда. Отдельное жильё – вот что нужно молодой семье, чьё счастье ломается на куски под жестокими ударами жизненных обстоятельств. Гриша был уверен, что в новой съёмной квартире – их маленьком семейном гнёздышке – всё начнётся с чистого листа. Осталась только одна задача – как раздобыть денег, чтобы спасти надежду на долгожданное спокойствие. Но безвыходность его положения и бешеное отчаяние пробудили в Григории небывалую настойчивость и упрямство. Именно эти качества помогли нерадивому зятю заполучить несколько хорошо оплачиваемых «халтур». И сегодня он летел домой на крыльях радости и восхищения, чтобы сообщить любимой жене о своих скромных успехах.
На пороге он столкнулся с нахмуренной тещей, которая сердито ворчала:
- Опять припёрся чёрти когда, ирод! Лишь бы ничего не делать, а только на чужих харчах сидеть! Альфонс несчастный!
- Не переживайте, скоро всё это навсегда закончится! – победоносно парировал зять. – Мы с Марьяной переедем на свою квартиру и распрощаемся с вашим «гостеприимным обществом».
В ответ раздался раскатистый смех.
- Кто? Ты? Да твоих копеек на хлеб едва хватает, посмешище! Жену одеть не можешь, как подобает!
- Посмотрим, - спокойно сказал Григорий, придвигая к себе тарелку с супом.
Казалось, ничто не способно вывести его из душевного равновесия. Но только не напряжённый разговор с женой.
- Собирайся, - с порога заявил он Марьяне. - Я с твоими чокнутыми родителями больше знаться не желаю!
- Чего?! – жена гневно насупила брови.
- Того! – муж разъярённо покрутил пальцем у виска. – В этой семейке тронуться умом – раз плюнуть! Всё кончено! Никаких огородов – с  сегодняшнего дня буду работать на трёх работах одновременно. И у нас будет своё, хоть и съёмное жильё. Тебе всё понятно?! – Григорий был решителен, как никогда. – Можешь паковать вещи.
Марьяна оторопела, впервые ощутив такой напор со стороны мужа. И его слова не стали пустым звуком – через месяц они зажили своей молодой семьёй в съёмной квартире.