Теория газового света. 2018-й. глава 3

В коридоре висела огромная люстра. Благородно-бронзовая, тяжелая, с лампами, стилизованными под языки пламени, которые множились в зеркальном потолке оранжевыми огоньками. Светлые стены с золотистыми завитушками на обоях разбегались в обе стороны. Из-за поворота мягким серебристым полотном виднелся свет.

Где-то недалеко пел женский голос, вторя голосу композиции и перекатывающимся, как волны, нотам пианино. Мелодия была простая – и в то же время притягательная. Так пленяет только истина, преподнесенная в простых тонах.

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес – моя колыбель, и могила – лес…
Оттого что я на земле стою – лишь одной ногой, 
Оттого что я тебе спою – как никто другой. (1)

Кристина узнала стихотворение – Цветаева. Положенная на музыку. Очень гладко. Пробирающе. Щемяще.
Голос звучал все глубже, все громче и проникновенней, и, лишь невзначай брошенный вздох дополнял его, заставляя слова перекликаться и играть между собой.

Два крыла твоих, нацеленные в эфир, – 
Оттого что мир – твоя колыбель, и могила – мир!

Последние слова затихли, растворяясь в наступившей тишине. Они вышли в просторное светлое помещение.

– Привет, Кейл!

За высокими, от пола до потолка, панорамными окнами, искрясь отражениями в стеклянных боках соседних высоток, сиял ослепительный солнечный диск. Непрерывным потоком струясь сквозь невидимые стеклянные грани, свет лился в комнату, ложась на светлые стены широкими мазками цвета белого золота, скользил по полу, словно ища что-то и расплывался пятнами «зайчиков» на обоях.

От ощущения высоты захватывало дух, будто мир, отгороженный от комнаты лишь тонким прозрачным льдом стекла, звал и манил навстречу, разворачивая под ногами новые и новые горизонты с чувством пьянящей глубины и завораживающими секретами неизведанных далей. 

По периметру гигантской комнаты тянулись узкие светлые диваны с обилием подушек, а центр гостиной с расположившимися кружком пухлыми пузатыми креслами и пуфиками был словно утоплен в пол и соединялся с основной частью парой высоких ступенек.
Да уж, не то, что у нее дома…

– Здравствуй! Коль не шутишь… – усмехнулся голос, пытаясь скрыть за небрежностью смущение от того, что кто-то подслушал ее песню.
Кристина обернулась на звук. 
За барной стойкой, островом выдающейся поперек кухни, отделяя ее от остальной комнаты, стояла девушка, склонившись над экраном планшета с каким-то рецептом. В руке у нее была пластиковая лопатка, какой переворачивают блины на сковородке. Другой она рассеянно скребла себе поясницу. На плите что-то надсаженно шкварчало, брызгаясь маслом. Кристина подозревала, что все пошло не совсем по плану.

Очерченная строгими границами, кухня напоминала композицию из поставленных друг на друга гигантских кубиков: бело-черные с салатовыми вставками квадратные шкафчики с выдвижными ящиками, стоявшие углом, едва заметная со стороны черная панель плиты с нависшим над ней вытяжным шкафом и духовкой внизу, мерцающий хромированными боками двустворчатый холодильник. 

Маленькая хрупкая черно-белая фигурка выглядела на этом фоне практически незаметной. 
Вблизи облик девушки совсем не вязался с обстановкой: отглаженные дорогие брюки с высокой талией, парящая блузка, дорогие украшения, холеные пальцы с длинными ногтями. На ногах – черные лакированные туфли. Словно собралась на важную деловую встречу или в гости, а не блины жарить.

– Что-то я явно делаю не так… – пробормотала она. Больше под нос, чем окружающим.
– Марк уже уехал? – Иринка кинула пиджак с сумкой на стойку и, подойдя, церемонно чмокнула девушку в щеку с россыпью бледных родинок.
– Давно, – пожала та плечами, не поворачивая головы.
– Жаль, мне нужно было с ним поговорить кое о чем.
– Он сегодня вечером улетает на три дня, но я думаю, у вас будет пара часов. 
– Хорошо. Ты сейчас куда-то собираешься? – Иринка окинула взглядом ее наряд.
– Нет, но скоро. Ты что-то хотела?

Кристина стояла на том же самом месте, как вошла, не зная, как ей правильно реагировать. Да реагировать ли вообще? Ее появления в комнате как будто не заметили.

– Ты мне не поможешь? Тут такое дело… – Иринка сделала шаг и приглушенно зашептала что-то Кейл почти на самое ухо.
До Кристины долетали лишь отдельные обрывочные слова:
 – …нашла ее запертой в одном из брошенных помещений… как Алиса… не знаю, это было похоже на похищение… из наших, да… объяснишь ей?.. а то мне уже нужно бежать…
Девушка слушала разговор с замирающим сердцем. О ком это они вообще?..

На вид ей нельзя было дать больше двадцати четырех-пяти. Светлые блондинистые длинные волосы, локонами лежащие на плечах. Матовая гладкая кожа, словно сияющая изнутри мягким светом. Тонкие, гладко прорисованные черты лица. Не девушка, а портрет. Только глаза – внимательные, даже немного строгие, с решительным блеском – да тонкие твердые губы с печально опущенными уголками делали ее старше.

– Кейл, Кристина. Кристина, – Кейл.
– Очень приятно.
Странное имя шевельнуло воздух и осело в голове. 
Кейл... От чего такое производное?
Пронзительный, терпкий взгляд прошелся по ее лицу.
– Скажи, твоя фамилия случайно не Лукьянова? – уточнила она ни с того ни с сего.
– Да, – Кристина не стала удивляться.
– Хорошо, – спокойно кивнула Кейл. Больше своим мыслям. И кивком пригласила ее пройти следом. А сама села за ажурный столик у окна. Прямоугольный, кажущийся игрушечным, с витыми коваными ножками и прозрачной стеклянной поверхностью. Словно позаимствованными у какого-то летнего кафе. С потолка на длинных шнурах к нему спускались несколько ламп в виде цветочных бутонов. 

Иринка подтащила чашки с кофе и вазочку с печеньем, а сама схватила куртку с островка, подмигнула Кристине, попрощалась и торопливо ушла. Девушка слышала, как хлопнула коридорная дверь, потом внезапно раздались голоса. Неразборчиво, без слов. Одну только фразу удалось расслышать отчетливо:
– Они там, в гостиной. Я убегаю, подвинься!

Второй раз хлопнула входная дверь. Послышались шаги.
– Кейл, ты уже вернулась? – окликнул парень, входя в комнату, и остановился, непонимающе уставившись на Кристину. Долговязый, в черной рубашке навыпуск и модных, черных же, потертых джинсах. Весь как встревоженная, лохматая со сна большая птица.
– Кристина, знакомься, – Тимофей! – Кейл повторила Иринкин недавний жест.
Тим скептически хмыкнул.
Не слишком тщательно зачесанные назад волосы, топорщащиеся на затылке, острые и кажущиеся одновременно мягкими черты лица, хрящеватый нос с горбинкой, большие, замершие в холодноватой заинтересованности серо-зеленые глаза в обрамление длинных ресниц. 
– У. Ясно.

Тяжело скрипнул отодвигаемый стул. Парень сел рядом, со стороны Кейл, уже разжившись чашкой какао.
– Наша новая новенькая? – странное словосочетание он произнес с усмешкой на губах и шумно отхлебнул напиток. Само гостеприимство…
Кейл пожала плечами, о чем-то на секунду задумавшись и прикусив губу.
Высокий лоб нахмурился. Почувствовав Кристинин взгляд, парень поднял темные, ничего не выражающие глаза, опять хмыкнул каким-то своим мыслям и отвернулся к окну. Кристина сжала под столом кулаки и наконец решила взять ситуацию в свои руки.

– Ирина говорили мне о каких-то стражах… О том, что она нашла меня благодаря каким-то способностям… И что я тоже…
Они с Тимофеем переглянулись. Кейл чуть подалась вперед, заглядывая в глаза, как на приеме первоклассного психолога, честно отрабатывающего свой хлеб, и произнесла негромко:
– Это Небесный огонь. Божественный свет, наполняющий все живое. Когда-то давно ангелы принесли его на землю людям вместе с чувством любви и благодати. Тем самым, что по сути и есть жизнь. Люди, умеющие видеть этот самый огонь и несущие его в душе, – их земные потомки, Стражи. По нему я тебя и нашла. Ты была одна в том здании...

«Здравствуйте, девушка! Простите, что напугал. Я путешествую по России. Я монах… Йогой занимаюсь… Нет, не той, где на головах стоят… Помните Веды?.. Возьмите, пожалуйста…»
Кристина помнила, как сомнительного вида личности маячили в толпе прохожих на Площади трех вокзалов. Иногда выцепляли в потоке людей задумавшихся зевак и пихали им в руки свои книжки, при этом искательно заглядывая в глаза, как верные псы. Религиозные фанатики. Вербовщики.

Таких девушка всегда пыталась обходить стороной, а если уж и случалось пройти мимо, глубже натягивала капюшон, торопливо заглушая звенящие голоса музыкой в ракушках наушников. Теперь же ей по иронии судьбы довелось сидеть с двумя такими рядом, за одним столом, и пить кофе.
Ей вдруг стало смешно. Нервически, до хохота, от которого запрокидывается к небу голова и слезы текут сами собой.
– Кто?! Я, может, не расслышала?..
– Все началось с крови... – начала она низким вибрирующим голосом, глядя девушке в глаза. – С одной горячей алой капли. Ангелы воевали против дракона, и дракон и его ангелы воевали против них и оказались низвержены…

Перед глазами возникла картинка, бесшумно и резко, точно мгновенно сменившийся кадр кинопленки. Равнина... Гладкое блюдце с приподнятыми краями, а может, срезанная горная вершина. Страшная, красно-бурая, как на старинных фресках.
Здесь шла своя неуступная борьба. Светом и тьмой. Мраком и явью. Несмешиваемыми с друг другом стихиями черного и белого.

Чернь напирала и лезла со всех сторон, широкими выпадами, резкими толчками разрывая расстояние. Перекатываясь, стелясь по земле подобно облакам едкого черного газа, они стремительно расползалась по траве, стремясь все дальше и дальше. Мрачные, темные силуэты, окутанные мглой. Бесформенные и пустые, с впавшими черными глазницами, они казались воплощением глубокой черноты, холодной обреченности и злобы. Безжизненные, лишенные сознания и чувств, они могли только двигаться вперед и вперед, не видя цели и смысла, лишь затем, чтоб обратить мир в ночь. Густую угольно-черную пелену с пронзительным, забивающимся в легкие, удушливым запахом гари и едкой копоти. 

– Загнанные в угол, не видящие спасения. Все бы закончилось так, и мир навеки поглотила ночь, беспрерывная черная завеса, которую невозможно сбросить, невозможно разорвать. Все бы кончилось, и пришел конец. Когда погибает одна сторона, невозможно противостояние.
Но случилось иначе. Видимо, сами небеса решили вмешаться...
Последние звуки потонули в неожиданно накатившей тишине. Точно все замерло, предчувствуя что-то внезапное, что-то важное...
И хлынул свет...

...Ослепительной лавиной накрыв небо, он нескончаемым потоком лился вниз, озаряя синий вечерний купол, пронзая, растворяя его. 
Свет... Безудержный, пронзительный, насыщенно яркий, он исходил отовсюду, солнечными вкраплениями рассыпаясь по траве. Полный жизни, густой, податливый, он мягким облаком скользи вокруг, заполняя все свободное пространство, заливая его подобно расплавленному золоту. Свет укутывал мир с земли до неба, затмевая своими красками окружающее, растворяя призрачные блеклые тени, стирая все ненужное, чуждое, лишнее. 

Неподвижные каменные тени крошились и таяли на глазах, зыбкими пятнами расплываясь под ногами, распадаясь и исчезая под натиском того неподражаемого, непостижимо прекрасного и волшебного сияния, золотым дождем пролившимся на землю. Как живые крылья небес.
Как огонь. Как небесный испепеляющий и нежный огонь. Горячий и мягкий. Кристина зажмурилась. Она – свет. Она – полыхающий росчерк. Она – пламя. Небесный огонь, одаривший своей силой последних воинов. Первых Стражей…

Девушка вздрогнула и распахнула глаза.

Комната тут же выцвела из багрово-терракотовых тонов до топлено-бежевого, молочного, разом потеряв яркость, но перед глазами сонными волнами еще плавали цветные блики. Кристина взглянула на новых знакомых и замерла: свет концентрировался над их силуэтами, пульсируя, словно в такт сердцебиению. Но стоило моргнуть, и видение опять растворилось, словно никогда и не существовало. 

– Когда в противостоянии Добра и Зла капля крови упала с Небес на Землю и первый ангел оказался свержен, появились люди, имевшие необыкновенные способности и носившее в своих душах отпечатки и темной, и светлой стороны как память о том, что пока они сами не выберут, какое из начал должно одержать победу, воцарится перемирие…

Нет. Это был не сон, не бред и не галлюцинация. Она действительно на какой-то момент УВИДЕЛА это. Срезанную горную вершину, крылатых воинов. И теперь этот свет. Как «Уснувший в Армагеддоне» у Брэдбери. Великая битва, крошащая сознание изнутри.

Кристина огляделась по сторонам, словно пыталась найти ответы. Все было привычным и ясным, живым. Все оставалось таким, каким и было всегда. Каким и ДОЛЖНО было быть. Мир не менялся. Менялось представление о нем.

Она изо всех сил старалась мыслить трезво. Черные крылья незнакомца, яркий свет, затмевающий собой пространство – как же Кристина хотела списать все это на галлюцинации. Хотела и не могла.

А ведь тот человек во дворе был последним, кого она видела. Значит, то, как она оказалась в заброшенном здании на другом конце города, напрямую связано с ним. А может, и не только, но с ним обязательно.

Странно. Несмотря на то, что все ночные события помнились ей лишь сплошным цветным туманом, она и сейчас хорошо помнила его лицо: смазанные черты, присущие сотням и даже тысячам невзрачным лиц, – заостренные скулы, брови вразлет, внимательный глубокий взгляд, тонкие нитки-губы с приподнятыми в усмешке уголками. Но почему-то именно взгляд она запомнила лучше всего. Словно стоит только закрыть глаза, как его странное выражение само собой всплывет перед ней, вызывая волную колких мурашек по спине.

Что ей теперь предстоит делать? Написать заявление в полицию о похищении? Составить фоторобот, пусть ищут несостоявшегося маньяка?.. Как серьезные мужики в форме отреагируют на рассказ девчонки о внезапно появившемся цветном сиянии вокруг каждого предмета на улице и странном незнакомце, у которого ночная тьма встает острыми изогнутыми крыльями за спиной? Все это больше похоже на сюрреалистичный бред. Максимум, что они смогут там сделать, это поржать над явно перебравшей коктейлей на вечеринке малолеткой и отпустить домой. Или отправят к психиатру…

– В любом случае, я очень хочу домой. Спасибо вам за гостеприимство и… историю, но мне и правда пора.
Происходящее все больше начинало напоминать большой и несмешной розыгрыш с нанятыми актерами. Но – девушка взглянула на лица новых знакомых – никакой фанатичности и восторга от собственных слов. Может, зря она перепугалась…
– Это несложно организовать, – обрадовалась Кейл, хотя по лицу ее было заметно, что она озадачена такой реакцией Кристины. Даже расстроена. – Тим!..
Парень вздрогнул и встрепенулся, словно очнувшись от каких-то глубинных мыслей. С шумом поставил пустую чашку из-под какао на стол.

– Почему я?.. – голос источал холодное пренебрежение.
– Потому что у меня дела, – не меняя интонации, отрезала Кейл.
Тим разочарованно скривился, вставая из-за стола.
– У всех у вас дела, один я как неприкаянный, – буркнул он и торопливо направился в коридор, прочь из комнаты.
Щеки Кейл вспыхнули. Она виновато улыбнулась Кристине.
– Он не всегда такой. Просто… у него год назад пропала девушка, но в отличие от тебя Алису так и не нашли. У него теперь… сложности. В общении. Подожди минутку! – и торопливо выскочила следом.

Кристина осталась одна, равнодушно глядя на поглотившую этих двоих арку.
Из коридора послышался раздраженный голос:
– Существуют автобусы, метро, в конце концов! Сама она не доберется? Или ваши рафинированные девочки не привыкли к трудностям?!.
«Трудностям!..»
Она кривовато усмехнулась, ставя чашку и подцепляя со спинки стула свой изрядно попачканный оливковый пиджак. Конечно, привыкла! Кто бы спорил…