Сиротка. Глава 5

Глава 5. Обломки кораблекрушения

Впервые в жизни Григорий испытал такое сильное разочарование, с которым он не в силах был совладать. Оно длилось не час и не день, а продолжалось бесконечно, ежеминутно сжигая душу и приводя его в уныние. Он отчаянно гнал от себя грустные мысли, но они, подобно назойливому насекомому, тут же возвращались обратно, подвергая сердце и разум жестоким страданиям. Он все время пытался ухватиться за соломинку, которая шла ко дну под весом разрушающего камня незадавшейся семейной жизни. Удивительно, но только сейчас он начал понимать, насколько разные они с Марьяной. Каждый день он приходил и видел искаженное недовольной гримасой лицо вместо ласковой улыбки преданного друга. Он часами прокручивал в памяти разные эпизоды из их совместной жизни, и ни в одном из них не замечал искренних нежных чувств со стороны жены. Только бесконечная раздражительность и горькая досада. И все из-за того, что она по ошибке вышла замуж за нелюбимого мужчину. Но зачем? Зачем тогда она сделала такой ответственный шаг, поломав этим собственную жизнь и жизнь другого человека. Как горько теперь осознавать, что их брак – всего лишь досадная случайность. Каким же глупцом был Григорий, когда наивно думал, что к нему вдруг пришла всепоглощающая любовь! Не любовь – банальная влюблённость, сделавшая его заложником обстоятельств. Неужели эта адская пытка будет продолжаться всю его жизнь? Григорий всё отчётливее осознавал, что не хочет и не может больше обитать в мире непонимания, злобных насмешек и домашнего насилия. Рано или поздно этому должен прийти конец.
Но молодой мужчина по-прежнему верил, что какое-то чудо способно в один миг круто повернуть руль дырявого семейного корабля и доставить его в гавань спасения. «Нам с Марьяной нужно серьёзно поговорить и разобраться в наших отношениях. Так дальше продолжаться не может. Уверен, она меня выслушает и всё  поймёт». Мягкому, податливому Грише было очень сложно настроиться на серьёзный разговор с женой. Он шел домой запутанными переулками, то и дело собираясь с мыслями и формулируя сложные емкие фразы. Жутко волнуясь, он вставил ключ в замочную скважину влажной трясущейся рукой. В квартире стоял тяжелый запах табачного дыма. Его дражайшая супруга сидела на кухне в окружении очередных расфуфыренных подруг с бутылкой пива в руках и сигаретой в зубах. Их милый разговор, приправленный отборным матом, переходил в оглушительный ор, безуспешно соревнующийся с кричащим в комнате телевизором и шипящим на кухне радиоприемником. Крохотная Дашка, которой через пять дней должен исполнится ровно год, похоже, нисколько не скучала. Она удобно устроилась в кухонном углу, энергично сбивая паутину своими грязными ползунками,  и увлеченно играла окурками. Покончив с этим интереснейшим занятием, она нетвердыми шагами подошла к матери и потянула ее за рукав, очевидно, пытаясь этим жестом выразить какую-то детскую просьбу, но маме сейчас было явно не до нее.
- Чего ты лезешь, доча, видишь, мама занята! Не сейчас! Давай-давай, вали! Я тебе что сказала – сидеть тихо! Не мешай!
Затуманенные от возмутительного зрелища глаза Григория налились кровью.  Словно вихрь, он влетел на кухню, решительно выключил радио и  резко выдернул сигарету изо рта жены.
- Вы что, одурели?! Не видите – ребёнок здесь, чего же вы дым свой вонючий пускаете? Нечего устраивать попойки в нашем доме! Быстро пошли вон!!!!
Подруги оторопели от такого непредсказуемого поворота событий.
- Он у тебя что, с цепи сорвался? Дурдом какой-то!
- Вот это гостеприимство! А я ещё предлагала на него пива взять!
Еще секунду гостьи сидели, как вкопанные, а потом разбежались в стороны, как испуганные крысы.
- Стойте, куда же вы? Не обращайте внимания на этого придурка! – пыталась остановить приятельниц Марьяна, но их как ветром сдуло, и она осталась наедине с мужем.
- Так значит, я придурок? А ты тогда кто? Как ты  с ребенком обращаешься? Что себе позволяешь? Мамаша, называется!
- Да как ты смеешь, козёл вонючий! Друзей моих он будет разгонять! Я что, в заточении сидеть должна вместе с твоим ребёнком?
- С нашим! Он и твой тоже!
- Ну и что с того? Конечно, мой! Кто же с ним целыми днями возится?! Осточертело!
- Да это мне пора верёвку мылить! – взревел Григорий. –  Кручусь, как муха в кипятке, никто и спасибо не скажет! Всё сам, всё: и работа, и дом, и дитё в придачу! Да если бы ты хоть капельку хотела мне помочь, у нас всё было бы по-другому!
- С таким олухом, как ты, иначе не бывает! Ты всю мою жизнь испохабил!
- Я?! Да я над тобой трясся, как над сокровищем!
- В постели ты трясся, когда ребёнка мне заделывал! Ненавижу тебя! Говорила же, надо было аборт сделать! Так нет, связал меня по рукам и ногам!
- Аборт?!! Да как ты можешь, идиотка! – и Григорий залепил жене звонкую пощёчину.
Марьяна съёжилась, притихла и зарыдала. Гриша виновато потупил глаза. Он не думал, что зайдёт настолько далеко.
- Никогда тебе этого не прощу, никогда! – как заклинание повторяла Марьяна, раскачиваясь на табуретке из стороны в сторону. – Глаза б мои тебя не видели!
- Так может, нам разойтись? – холодно бросил Григорий.
- Поскорее бы!
- Тогда завтра же подаём документы на развод.
На лице обоих не промелькнуло и тени сожаления. Решено окончательно и бесповоротно. Только маленькая Дашка, до сих пор наблюдавшая эту ссору из угла широко раскрытыми глазенками, вдруг зашлась в безудержной судоржной истерике. Она вопила без остановки, не реагируя на всевозможные утешительные байки и присказки. Марьяна и Григорий не знали, что делать. Они вдвоем схватили извивающуюся дочь и держали ее с обеих сторон, а девчушка, обессилев, прильнула сначала к маме, потом – к папе. Григорий бережно взял обмякшую дочь и отнес в кроватку, но она тут же закричала снова. В ее маленьких заплаканных глазенках таилась немая мольба. Чтобы успокоить дочурку, родители положили ее в свою постель и прилегли рядом. Дашка умолкла. Наверное, она смирилась, что мама с папой остались непреклонны в своем решении расстаться. Малышка только крепко прижималась к ним всем своим крохотным тельцем, молча наслаждаясь последними мгновениями, когда их семья все еще вместе.
На следующий день супруги разъехались. Григорий вернулся в свою квартиру, где его ждала одинокая мать, а Марьяна с дочерью поселилась в доме своих родителей. Первый свой день рождения Дашка встретила без отца – его не пустили на порог и приказали больше здесь никогда не появляться. Собственно, никакого праздника и не было. Нелли Романовна налила Владимиру Федоровичу лишнюю стопку водки, он опрокинул ее за здоровье внучки и пошел в огород. Нелли и вовсе уехала в город делать закупки для парикмахерской, а Марьяна отправилась к скучающей от безделья Любахе – жаловаться на жизнь. Сама именинница была отправлена к добрейшей и безотказной тете Мане. Свой день рождения девочка провела без родителей, зато в озорных играх на природе, что ее очень обрадовало. Тем более, она ничуть не подозревала, что этот день хоть чем-то примечателен.
Григорий всячески искал встреч с дочерью, но каждый раз натыкался на закрытую калитку и угрозы тестя оторвать ему все имеющиеся органы, если он еще хоть раз посмеет заявиться. Но молодой отец не отчаивался: он искренне надеялся, что суд решит оставить дочь с ним. Вдруг неожиданно в его непутевой супруге проснулся несколько запоздалый материнский инстинкт, и она принялась изображать из себя самую заботливую мать в мире. Она днями сидела с дочкой, не обращаясь за помощью, а бабушка стала баловать внучку дорогими игрушками. И все ради того, чтобы насолить «этому слабохарактерному слюнтяю, с которым ребенок будет жить в нищете» и не допустить, чтобы «у несчастной матери отобрали ее родную кровиночку». Суд оказался на стороне Марьяны, и Григорий не стал протестовать:  «Все-таки мать, какая бы она ни была, для ребенка важнее…» Он поверил, что его бывшая жена меняется к лучшему, и с болью в сердце уступил ей право воспитывать ребенка. Но пригрозил подать иск, если Марьяна будет запрещать ему видеться с дочерью. Теперь он еженедельно проведывал малышку, с удовольствием гулял с ней и дарил скромные, но душевные подарки. Помогал деньгами, которые Марьяна демонстративно швыряла ему в лицо. Так продолжалось несколько месяцев. А потом, после очередного вопля: «Уберись из нашей жизни, наконец!», -  он исчез. А Марьяна не раз пожалела, что из-за банального упрямства не переложила столь тяжкое для нее бремя заботы о дочери на бывшего мужа.
Впрочем, ей не на что было жаловаться. Она жила в свое удовольствие, лишь изредка отвлекаясь на житейские хлопоты. Хозяйством занимался отец, а мать регулярно загружала морозилку полуфабрикатами, иногда балуя семью вкусной горячей пищей. Марьяна сидела на всем готовом и не била палец о палец, а одинокая тетя Маня охотно и абсолютно бесплатно соглашалась присматривать за Дашкой. В очередной раз удачно пристроив дочь, молодая мать поздно вечером растворилась в круговороте развлечений – сегодня открывается новый ночной клуб «Ультрафиолет»! На углу ее поджидала Любка. Несмотря на модное мини-платье и вызывающий макияж, вид у нее был явно нервный и озабоченный.
- Солнце, что случилось? На тебе просто лица нет! – сочувственно воскликнула Марьяна.
- Да я просто в ужасе! Ты представляешь – мой козел мне изменяет!
Марьяна онемела от удивления.
- Ну, ничего! Я им устрою райскую жизнь! Я этой стерве все патлы жиденькие выдеру, гадине! – раскрасневшаяся Любка энергично потирала вспотевшие ладони.
- А ты их что, видела?
- Да!!! Бесцветная моль! Гадкая уродина! Ворковали, милые голубки!
- А может, они просто разговаривали, - несмело предположила Марьяна.
Ей было очень сложно поверить, что Женька, такой прекрасный семьянин, сдувающий с Любки пылинки, да к тому же увесистый мешок с деньгами, вдруг оказался самым настоящим бабником.
- Просто разговаривали?! – закричала Любка. – Знаю я эти разговорчики. Ничего-ничего! Они у меня еще попляшут! Я им покажу! – приговаривала обиженная жена. – Он еще пожалеет, что такое сокровище потерял! На коленях будет передо мной ползать! Я отомщу!
- И что ты собираешься делать?
- Сейчас пойдем с тобой мужиков снимать. Я себе такого подцеплю, с кучей деньжищ. Моему такие бабки и в страшном сне не снились. Мы им покажем!
 - Тогда вперед, на абордаж! – весело подхватила Марьяна, и подруги ушли в отрыв.
- Дорогая, как здесь классно! – блаженно протянула Марьяна. - Я получила море удовольствия. Кстати, бармен, который делал мне коктейли, очень даже ничего.
- Подумаешь, бармен какой-то, - неодобрительно скривилась Любка. – Лучше бы ты хватала рыбу покрупнее! Но заведение хорошее, как раз для нас. Только надо почаще сюда заглядывать! – подытожила она.
- Ой, смотри, уже давным-давно рассвело, - спохватилась Марьяна.
- Ну и что? Ты уже взрослая девочка. А взрослые девочки по ночам не спят…
- Да, но… Предки мои.. Вой, наверное, поднимут ужасный.
- Да ты что! Можно подумать, для тебя это впервые, - засмеялась Любка и махнула рукой.
- Нет, но тогда же у меня не было малой. А теперь у меня на шее камень висит.
- Плюнь ты на них! Молодая, красивая баба, будешь еще переживать по таким пустякам? Тебе личную жизнь устраивать надо. Родители что – погундят и успокоятся.
Напрасно надеялась Марьяна, что все в доме крепко спят. Повернув ключом в замке как можно тише, она сняла свои туфли на шпильках, чтобы быстро прошмыгнуть в комнату. Но на пороге возникла грозная фигура сердитой и всклокоченной Нелли Романовны с красными опухшими глазами. Не говоря ни слова, она залепила дочери звонкую пощечину.
 - Дура старая, как ты смеешь! – закричала Марьяна, коршуном бросаясь на мать.
- Еще как смею! Где ты шаталась? Ты видела, что на дворе уже утро? Ты где бродила целую ночь? Я из-за тебя не сомкнула глаз, потому что малая твоя визжала, как недорезанная!
- А она здесь откуда взялась? – удивленно спросила Марьяна. – Я же ее тетке Мане отдала.
- Ага, держи карман шире! – прошипела Нелли. - Манька мне назад ее приперла! Видите ли, она заболела и побоялась заразить ребенка. Сумасшедший дом!
- Ну и посидела бы с внучкой. Бабушка как ни как, - язвительно фыркнула дочь.
Неожиданно на кухне послышалось шарканье чьих-то ног, и на пороге появился хмурый и злой Владимир Федорович.
- Бабы, вы чего? Уже совсем шарики за ролики заехали? Опомнитесь, истерички! Дайте поспать! – грозно прикрикнул отец.
- Да пошли вы знаете куда! – истерично завопила Марьяна. – Ваша болтовня поперек горла стоит! И вы вместе с ней!
Тут Владимир Федорович налился кровью и пришел в дикую ярость.
- Как ты с родителями разговариваешь, поганка? Мы тебя кормим, поим, обеспечиваем! А ты сидишь на нашей шее и в ус не дуешь! Да еще не сама, а со своим довеском! Гришка твой, тюфяк бесхарактерный, а молодец – ребенка сделал и ручкой тебе помахал. Ни слуху, ни духу. Небось, забыл уже, что у него дочь есть. А ты даже такого слюнтяя возле себя удержать не сумела. Он сейчас развлекается, отдыхает от семейной жизни. А ты  маешься от безделья. Ну, ничего, я тебе покажу, где раки зимуют. Значит так: отныне никаких денег ты от нас не получишь! Иди и работай, как все люди! Ясно тебе? С жиру бесишься, барышня. Но я на тебя управу найду. Я не намерен тунеядцев содержать в своем доме! – решительно рявкнул разгневанный отец и в довершение что было силы треснул любимую чекушку о стол, разбив ее вдребезги.
- Папочка, мамочка, я же просто пошутила. Это как-то само собой у меня вырвалось, - залепетала Марьяна, пытаясь пойти на попятную. Но жесткий взгляд отца заставил ее замолчать.
- Мама, скажи папе… - Марьяна умоляюще посмотрела на мать, но та осталась непреклонна.
- Ничего страшного, поработаешь. Тогда и будешь ценить чужой труд и знать цену деньгам.
Остолбеневшая Марьяна с минуту молчала, но вскоре быстро нашлась с ответом:
 - Больно мне нужны ваши гроши несчастные! Чтоб вы подавились вашими подачками! Я себе такую работу найду… Да мне только пальцем стоит пошевелить, и меня любой примет на должность замдиректора, понятно? Я вам еще покажу!
Родители только покачали головой и вышли из кухни.
- Быстро убери эти осколки! – гневно приказала дочери Нелли Романовна.
Вместо этого Марьяна громко хлопнула дверью и закрылась в своей комнате. В кроватке уже стояла Дашка и радостно смотрела на нее своими большими озорными глазищами. На лице девочки появилась нежная улыбка, как будто она желала матери доброго утра.
- Не было печали – черти накачали! – недовольно буркнула Марьяна, нисколько не обрадовавшись столь раннему пробуждению дочери. – А я только собиралась поспать…
- Мама, писи, - девчушка нахмурилась и показала на мокрую постель.
- Еще и обделалась по самые помидоры! Вот и будешь теперь в мокром ходить, ясно?! – Дашка тихонько захныкала, а Марьяна опустилась на свою кровать.
- Эта работа… Какая еще работа? Тогда уже точно не будет времени заглянуть в этот классный ночной клуб. А мне ведь нужен мужчина с деньгами… Я себе такого мужика найду – Любаха обзавидуется! Он меня и обеспечит до самой старости.
- Мама, кушать, - Дашка вернула Марьяну из мира ее сказочных грез. Пришлось идти на кухню и на скорую руку запаривать дочке овсянку с молоком.
Марьяна думала, что родители будут вести себя, как ни в чем не бывало, совершенно зря: они объявили дочери настоящий бойкот и не обращали на нее никакого внимания. Нелли Романовна отдала в ее распоряжение старый холодильник и приказала ей самостоятельно заботиться о своем пропитании. Чувство голода и гордыня заставили Марьяну в кои-то веки пойти в продуктовый магазин и стать к плите, чтобы состряпать хотя бы нехитрую яичницу. К концу недели молодая мать с ужасом обнаружила, что в ее кошельке осталась одна мелочь. Это обстоятельство заставило ее пойти на сближение с родителями.
- Мама, давай я посуду вымою, - несмело предложила Марьяна. – А ты отдохни.
- Ой, что это делается! – всплеснула руками Нелли Романовна. – Отец, ты слышишь, она предлагает свою помощь добровольно, без какого-либо принуждения.
- Кажись, я догадываюсь, в чем тут дело, - с умным видом хмыкнул Владимир Федорович. – Не на что стало штукатурку и курево покупать? То-то же. Доченька, а тебе сильно денежки нужны? – неожиданно голос отца стал мягким и ласковым.
- Нужны, нужны! Папочка, прости меня, пожалуйста. Я больше так никогда не буду! Вы у меня самые лучшие! – словно школьница запричитала Марьяна, трогательно хлопая ресницами.
- Ну, аж на слезу прошибло! – с нежностью прошептал  отец. – Вот при матери говорю: я для своей кровиночки ничего не пожалею! Так, значит, тебе нужны денежки?
- Да, папуля! Очень-очень нужны! Сам понимаешь… И малая… - Марьяна ликовала, что ей наконец-то удалось заставить отца смягчиться.
- Значит… Денежки… - задумчиво протянул Владимир Федорович. – Накось выкуси! – устрашающе рявкнул он и продемонстрировал дочери огромный кукиш. – Вот твои денежки, видела? Ты ни копейки не получишь, тварь неблагодарная! Я же тебе ясно сказал: работать иди,  ра-бо-тать!!! Пошла прочь!