Кыргызы в древности и средневековье

А.С. Шабалов
Д.А. Шабалов
М.А. Шабалова








КЫРГЫЗЫ
В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
 Издание 2-е, исправленное и дополненное








Иркутск
2020

УДК 39 (=94.341)
ББК 63.5 (2Ки)
Ш 12

Научный редактор: д-р ист. н., профессор ИГУ С.М. Кузнецов
Рецензенты: д-р ист. н., профессор ИГУ В.В. Есипов;
                д-р ист.н., профессор ИГУ Н.Н. Пузыня

Ш 12  Шабалов А.С., Шабалов Д.А., Шабалова М.А.
Кыргызы в древности и средневековье: Изд. 2-е, испр. и доп. – Иркутск, 2020,      320 с.
Авторы впервые в отечественной исторической науке исследуют кыргызов как этнос, давший язык и письменность целой группе народов. Кыргызы – древнейший из ныне существующих кыргзоязычных (тюркских) народов. Этноним «кыргызы», по мысли авторов, идет от названия тотема «кыргый – ястреб-перепелятник» [Абдулдаев, 2009, с.128]. Этноним «тургут-турк» происходит от монгольского слова «тургэн – быстрый, скорый, спешный» [Лувсандэндэв, 1957, с.432], по-старомонгольски еще – «одержимый». Авторы, как и М.В. Воробьев, считают, что родоначальник тургутов-турок Ашина, был шаманом из южных хунну и в 439 г. привел 500 семейств в Отукен-скую чернь, что на монголоязычии означает «густая тайга».
Кыргызы впервые появились в Восточном Туркестане, Семиречье и нынешней территории Кыргызии вместе с хунну-дулатами в III-II вв. до н.э. и при этом авторы ссылаются на китайскую династийную хронику Таншу, которая пишет: «Владение Хягас некогда составляло западные пределы хуннов» [Бичурин, 1950, т.1, с. 351]. За-падные пределы хуннов – это Семиречье и Кыргызия, где кыргызы постепенно распро-странили свой язык на окружающие племена и народы: на дулатов, усуней, саков, уй-гуров, тохар и т.д.
В V в. н.э. кыргызы Талаской долины переняли арамейскую письменность и при-способили ее к своему языку, а затем передали енисейским кыргызам в VI-VII вв., а в конце VII-начале VIII вв. письменность у кыргызов переняли тургуты-турки II Восточ-нотургутского каганата.  Авторы ссылаются на никем не опровергнутую датировку А. Гейкеля, С.Е. Малова и др., которые установили дату образования письменности у кыр-гызов – V в.н.э.
Письменность – величайшее культурное достижение кыргызов – незаслуженно приписывается тургутам-туркам, которые в V в. и до середины VI в. были данниками аварского кагана. Лишь в 551 г. они освободились от аварского ига, т.е. в V в. тургуты-турки никак не могли создать письменность.
Книга предназначена преподавателям-историкам, аспирантам и всем, кто инте-ресуется этнической историей восточных народов.   


ISBN                ©  Шабалов А.С., Шабалов Д.А
                Шабалова М.А., 2020
               





  Настоящая книга посвящается  светлой памяти первого доктора юридических наук из кыргызов, профессору Кубанычбеку Нурбековичу Нурбекову

       Кубанычбек Нурбеков родился 26 апреля 1928 г. в селе Кут-Арык Таласской области Киргизии. После окончания в 1942 г. Кенешской семилетней школы в Таласской долине оставлен учителем. 1945 г. его направляют завучем Бала-Каринской школы семилетки. 1946 г. награжден медалью “За доблестный труд в Великой Отечественной войне”. В 1946 г. про-должает учебу в СШ №5 города Фрунзе, после окончания которой поступает в Юридический институт в Ташкенте и успешно оканчивает его в 1951 г. Далее, старший консультант управ-ления судебных органов министерства юстиции, консультант-методист, преподаватель Фрун-зенской юридической школы, заместитель директора и ответственный работник министер-ства юстиции. С 1954 г. старший преподаватель, доцент кафедры советского права, профес-сор, декан факультета, завкафедрой на юридическом факультете Киргосуниверситета. В 1958 г. в Москве защищает кандидатскую диссертацию, а в июле 1968 г. защищает докторскую диссертацию на тему “Становление и развитие Кыргызской национальной государственно-сти”.
Просвещая будущих специалистов-правоведов, К. Нурбеков не ограничивался рамка-ми вузовской программы. Он напоминал студентам, что кыргызы - один из древнейших народов, делал ссылку на источники, способствовал развитию национального самосознания и патриотизма, учил умению ценить в своем народе разум и терпеливость.
В работе “Образование Киргизской ССР” он утверждал, что критериями развития гос-ударства является повышение уровня подготовки национальных кадров и управленческого аппарата. При этом он делал основной упор на то, что основой суверенитета государства яв-ляется экономика, служащая базисом всего общества. Без развития производства нельзя вести речь о движении общества на пути прогресса и цивилизованности.
К. Нурбеков, пытался разрешить проблему исторического государственного развития Кыргызстана. Некоторые его неординарные по тем временам высказывания вызывали недо-вольство партийно-советских органов и критику с их стороны того, что положения о Кыр-гызской государственности существуют лишь формально, что партийные бонзы диктуют условия деятельности судебной системы. Принцип разделения властей не срабатывает.
За диссидентское мировоззрение профессора К. Нурбекова в 1972 г. освободили от за-нимаемой должности в университете, и он остался без работы. И только через полтора года ему удается устроиться младшим научным сотрудником в Институт философии и права АН Киргизской ССР.
Гонения со стороны партийных органов сказались на его здоровье, после нескольких инфарктов, в 1985 г. в возрасте всего 57 лет К. Нурбеков умер.
К. Нурбеков является автором нескольких десятков работ, в том числе “История госу-дарства и права Киргизской ССР”.
Жылдыз Нурбекова



ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………5
ГЛАВА 1. Этногенез кыргызов………………………………………........11
1.1. Кыргызы и хунну (гунны). XVIII-III вв. до н.э. ………………….11
1.2. Кыргызы, хакасы и кыпчаки в государстве хунну………………49
1.3. Движение кыргызов в современный Восточный
       Туркестан, Казахстан и в Среднюю Азию с III в. до н.э. по
       V в. н.э. ……………………………………………………………   74
 ГЛАВА 2. Кыргызы в раннем средневековье и их взаимоотношения
               с тургутами-турками и с телэскими  племенами
               в V-IХ вв. н. э. ………………………………………………… ….99
 2.1. Южные хунну-ашина и их переселение из Ордоса в
        Отукенскую чернь в 439 г. Кыргызы и их роль в образовании
        тургутов-турков……………………………………………………99
 2.2. Кыргызы и ди-телэ-гаогюй-хойху (огузы) …………………….126
 2.3. Кыргызы и уйгурский каганат…………………………………..151
 ГЛАВА 3. Письменность у кыргызов в V-IX вв. н.э. ………………..166
3.1. Классификация кыргызских (тюркских) языков……………....166
3.2. Письменность кыргызов Таласской долины и на Енисее……..182
3.3. Кыргызская письменность у тургутов (турок) и уйгуров……...192
3.4. Кыргызская письменность в Европе………………………….....207
 ГЛАВА 4. Кыргызы в Европе и Средней Азии  в IX-XIII вв.……….213
 4.1. Печенеги. Торки. Половцы…………………………………….....213
 4.2. Кыргызы в Средней Азии в эпоху караханидов и кара-китаев  246
 4.3. Кыргызы в монгольских государствах…………………………. 268
 ЗАКЛЮЧЕНИЕ……………………………………………………………298
 БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК…………………………………302






ВВЕДЕНИЕ
Кыргызы, безусловно, один из древнейших из ныне существующих под своим именем народов мира. В Евразии таких народов, сохранивших древнее название, так называемых относительно чистых, остались считан-ные единицы. Перечислим их с востока на запад: японцы, корейцы, китай-цы, индийцы, киргизы, персы (иранцы), грузины, аварцы (ухуани-увани-авары), греки, финны и их производные (эстонцы, мордва, марийцы, уд-мурты и пр.), германцы – немцы, шведы, датчане и другие народы). В. В. Бартольд в своей работе, посвященной киргизам, отметил, что киргизы яв-ляются одним из древнейших народов Востока [Бартольд, 1943, с. 3].
Большинство остальных народов Евразии составляют так называемые народы-метисы, т.е. состоящие из смеси разных этносов и племен. Некото-рые историки считают, что чистых народов в мире не осталось. Возможно, они правы. Народами-метисами, например, являются: уйгуры, состоящие из бывших монголоязычных уйгуров-югуров, ираноязычных тохаров, кир-гизов, тургутов (турок); узбеки, состоящие из киргизов и их подразделения – кипчаков, а также таджиков, тургутов (турок), монголов и других наро-дов и племен, которые образовались в конце XV-к середине XVI вв.; турки, состоящие из хунну (гуннов), грузин, монголов, киргизов и почти полови-ну их крови составляют гены греков и других народов и племен; татары, состоящие из финно-угров, монголов, славян, киргизо-кипчаков и др.; французы, состоящие из германцев-франков, галлов, римлян и т.д.; англи-чане, состоящие из германцев, кельтов и пр.; украинцы, состоящие из сла-вян, алан, германцев, возможно, из хунну-гуннов-укров и пр. народов. Пе-речень народов-метисов, образовавшихся из различных комбинаций этно-сов и племен, можно продолжить. При внимательном и тщательном иссле-довании гены киргизов, возможно, присутствуют в большинстве тюркских народов.
В 2019 г. Президент Киргизской республики С.Ш. Джеенбеков был с официальном визитом в Китае. Президент Китайской Республики Си Цзиньпин вручил кыргызскому коллеге статью всемирно известного ки-тайского историка Юй Тайшань в журнале International Journal of Eupasian Studies, №9.
В этой статье Юй Тайшань  описывает, что источник впервые упо-минает цзянькуней-кыргызов, вероятно, в китайской исторической науке в X в. до н.э. Возможно, Х в. до н.э. есть первое упоминание цзянькуней-гяньгуней-гэгуней-кыргызов ¬– жителей долины Енисея.
Находка китайских археологов удлиняет письменную историю кыр-гызов  и кыргызского народа на VII веков до Х в. до н.э. До этого счита-лось, что нарративный источник  знаменитой Шицзи отца китайской исто-рии Сыма Цяня, впервые упоминает гянгуней-кыргызов под III в.до н.э. Находка китайских историков, любезно подаренный Президентом Си Цзиньпином кыргызскому Президенту С.Ш. Джеенбекову, не вызывает сомнения в своей достоверности и станет аргументом и объектом исследо-вания нашей книги.
Известный кыргызский историк Б.Д. Джамгерчинов писал: «Одним из наиболее важных вопросов истории каждого народа является проблема этногенеза, т.е. происхождение этого народа и формирование особенно-стей его языка и культуры. От правильного научного изучения и выяснения этого вопроса в значительной степени зависит и правильное освещение хода исторического процесса формирования и развития изучаемого наро-да.
Еще в древности каждый народ пытался ответить на этот вопрос, со-здавая разные легенды и предания о своем происхождении. Немало этно-генетических и генеалогических преданий древности и средневековья нашло свое отражение в письменных памятниках. Так, например, Тацит в работе «Германцы» приводит легенду о происхождении трех сыновей Манна. В исторических записках Сыма Цяня приводится легенда о предках гуннов.
 В литературе, вышедшей на русском языке уже в XIX в., нашли от-ражение легенды о происхождении кыргызов. Почти у всех народов в определенный период их исторического развития примитивное представ-ление о своем происхождении носило характер легенд и преданий, устно передававшихся из поколения в поколение. Однако легенды и предания бывают разные, пример тому, героический эпос кыргызского народа “Ма-нас”» [Джамгерчинов, 1959, с. 6].
Известный кыргызский историк И. Б. Молдабаев писал: «Крайне скудное количество письменных источников, наиболее полно отражающих древнюю и средневековую историю киргизов, вызывает необходимость привлечения фольклорного материала в целом и произведений народного эпоса, в частности, эпос “Манас»” донес до наших дней “духовные ценно-сти древней культуры, историю киргизских кочевых племен”» [Молдабаев, 1985, с.3].
А российские историки В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков пишут: «…киргизы, длительное время остававшиеся в неизвестности на землях Восточного Туркестана, нашли Родину в Западном Тянь-Шане, сплотив вокруг своего этнического ядра местные и пришлые тюркские и монголь-ские племена. Эти исторические события найдут отражение в грандиозном эпосе “Манас”» [Бутанаев, Худяков, 2000, с.8].
В кыргызском героическом сказании «Манас» одним из персонажей фигурирует хуннуский (гуннский) шаньюй Модэ (Модэ переводится с монголоязычия как «мод (он) – дерево, лес, древесина, бревно» [Лувса-ндэндэв, 1957, с. 241]. В быту древних людей дерево имело сакральное значение как источник огня, вероятно, поэтому хунну назвали своего предводителя - Модэ. Калмыки (как и хунну) являются монголоязычным народом [Шабалов, 2011].
Видимо, древние киргизы в своей памяти пронесли через тысячеле-тия образ шаньюя Модэ, жившего в III в. до н.э. как монголоязычного хана – правителя. Мы считаем, шаньюй – монголоязычное слово от «шанга – сильный, крепкий, прочный, тугой» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.II, с. 605].
Термин хан-каган впервые появляется в сяньбийско-ухуаньской сре-де.
Известный российский историк В. С. Таскин писал: «Как и само название сюнну, термин «шаньюй» надолго пережил народ, в среде кото-рого он зародился. После распада сюннуского государства этот титул упо-треблялся ухуанями, сяньбийцами, дисцами и др. В 402 г. вождь жоужу-аней Шэлунь первый официально провозгласил себя каганом, и с этого времени верховные правители различных племен Центральной Азии пере-стают именовать себя шаньюями» [Таскин, 1973, с. 7].
Жоужуани – это племя авар, что в переводе означает гигант, исполин [Лувсандэндэв, 1982, с. 87 и 200], а жуаньжуань (жоужуани) с китайского переводится как ползающие черви. Вероятно, тотемом у древних ухуаней (уваней, аваров) был гигантский змей – удав. Ниже даем справку о древних сяньбийско-ухуаньских племенах.
Сяньбийско-ухуаньские племена – предшественники многочислен-ных монголоязычных племен и народов – появились в VII в. до н.э. из жунов и ди под названием дун-ху – восточные ху. В IV в. до н.э., вероятно, из дун-ху выделились хунну (гунны). В III в. до н.э. дун-ху, несмотря на то, что были родственным племенем, были покорены хунну (гуннами).
Кыргызы, мы думаем, отделились от жунов и ди или хуньюев при-мерно 5-6 тысячелетий тому назад. Примерный возраст кыргызов 5-6 тысяч лет, где-то они равняются с древними шумерами, чуть старше древних египтян, если судить по китайским хроникам, описывающим хуньюй, ха-ньюнь и жун-ди. Древние кыргызы отделились от названных племен и яв-ляются, вероятно, родственным племенем вышеописанным этносам.
Мы думаем, определение возраста героического эпоса «Манас», ко-торый является еще и религией части кыргызов, исповедующих тенгриан-ство,  важная задача всех (тюркоговорящих) кыргызоговорящих людей.
В 2011 г. Монголия с помпой отметила 2220-летие хуннуского (гунн-ского) государства, ориентируясь на Шицзи, где указан год восшествия шаньюя Модэ на трон.
Мы полагаем, что монголы стопроцентного отношения к хунну и шаньюю Модэ не имеют. Да, родственники, да, говорили на разновидности монгольского языка, но территория северных хунну (гуннов) после изгна-ния их в I в.н.э. была заселена предками монголов сяньбийцами (дунху), а сами северные хунну были изгнаны южными хунну, сяньбийцами и ки-тайцами на запад. В конце концов, хунну (северные) оказались в Европе и известны тем, что хунну (гунны) в IV в. н.э. вызвали Великое переселение народов и, по нашему мнению, ассимилировались в готов, восточных сла-вян (антов), аланов и др. превратились в укров (украинцев) [Шабалов, 2016].
Известные российские историки В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков со-вершенно справедливо пишут: «Ученые-кыргызоведы пытаются по крупи-цам сведений, разбросанных в исторических хрониках разных эпох, ре-зультатам археологических раскопок, материалам фольклора, топонимики родоплеменного состава коренного населения Саяно-Алтая и Тянь-Шаня восстановить канву исторических событий, оценить уровень развития хо-зяйства, духовной культуры, военного искусства, проследить основные этапы этнической истории кыргызов. Достижения богатой и оригинальной средневековой культуры енисейских кыргызов привлекали внимание со-временников многих других стран и народов. Решение сложных и порой запутанных вопросов кыргызской истории важно для понимания истори-ческих судеб всей кочевой цивилизации Центральной Азии и сложения культур тюркских народов Саяно-Алтая…
Своими впечатлениями, предположениями и заключениями, возник-шими в ходе многолетнего путешествия в поисках исторического прошло-го кыргызов с берегов Енисея, авторы надеются заинтересовать пытливые умы подрастающего поколения» [Бутанаев, Худяков, 2000, с.5-6].
Авторы настоящей книги тоже хотят поделиться с читателями свои-ми умозаключениями и предположениями (гипотезами) об одном из древ-нейших народов Востока, да и мира – кыргызах.
Авторы согласны с Б.Д. Джамгерчиновым, который совершенно справедливо писал: «…в деле изучения истории киргизского народа, в частности, его эногенеза, имеется ряд трудностей. Они заключаются, прежде всего, в том, что киргизы, по данным очень скудных письменных источников, в древности упоминаются на Верхнем Енисее, а затем в пре-делах Восточного Туркестана и, наконец, на территории современной Кир-гизии.  Нам известно о пребывании киргизов на Енисее еще в XVII веке. Письменные источники сохранили очень мало сведений о древнем и сред-невековом периодах истории киргизов. Отдельные периоды истории кыр-гызов (целые столетия) совершенно не отражены в письменных источни-ках, что создает большие трудности в изучении этногенеза кыргызов…».
Этногенетический процесс кыргызского  народа почти целиком свя-зывался с енисейской группой киргизов, и игнорировалась роль местных этнических элементов в процессе его формирования [Джамгерчинов, 159, с. 12-13].
В. Л. Бутанаев и Ю. С. Худяков продолжают: «В январе 1722 года Д. Г. Мессершмидтом и Ф. С. Страленбергом был впервые на территории Си-бири раскопан земляной курган с целью выяснения его внутреннего устройства. Особое внимание путешественников привлекли письмена, названные «руническими» по сходству с древнегерманскими рунами» [Бу-танаев, Худяков, 2000, с. 9].
Здесь мы сталкиваемся с одним из важнейших цивилизационных (культурных) достижений кыргызов – письменностью. Кыргызы одними из первых центрально-азиатских кочевников стали употреблять письмен-ность. Они впервые приспособили в V в. в долине р. Талас арамейскую (согдийскую) письменность к своему языку. Об этом свидетельствуют письменные памятники Таласа, датируемые V-VI вв., V-VII вв. датируются кыргызские памятники Енисея с руническими письменами,  а тургутам (туркам) они передали письменность  примерно в VIII в. [Малов, 1952], [Кононов, 1980], а затем в  IX-X вв. хойху,  основным племенем которых были уйгуры.


























ГЛАВА 1. ЭТНОГЕНЕЗ КЫРГЫЗОВ

1.1. Кыргызы и хунну (гунны). XVIII-III вв. до н.э.

Кыргызы во второй раз  упоминаются в древнекитайской династий-ной летописи Шицзи (Исторические записки) Сыма Цяня (жил во II в. до н.э.) в связи с завоеваниями хуннуского (гуннского) шаньюя Модэ, кото-рый в конце III в. до н.э. покорил на востоке племена дунху, на западе юэчжей (разновидность европейских скифов), прогнав их из Западной Монголии, Тувы, Алтая и Тарбагатайских гор на юг к современным Узбе-кистану, Таджикистану и, как пишет Сыма Цянь – отец китайской истории в своем Ши-цзи (Исторических записках): «…на севере подчинили племе-на хуньюй, цюйшэ, динлин, гэкунь и синли. С тех пор вся сюннуская власть и высшие сановники покорились Маодуню, посчитав его мудрым правите-лем» [Сыма Цянь, пер. В. В. Вяткина, 2006, ч. II, с. 429]. Сюнну то же, что хунну. Н. Я. Бичурин пишет: «Хунну есть древнее народное имя монго-лов… Но монгольское слово хунну есть собственное имя и значения ки-тайских букв не имеет» [Бичурин, 1950, т.1, с.39].
Далее в комментариях к труду Сыма Цяня говорится: «Из пяти названных племенных образований, завоеванных сюнну к северу от их зе-мель, по литературе и археологическим данным, известно лишь о динли-нах и гэкунях. Динлины – тюркоязычный народ; в первой половине I тыся-челетия н.э. располагались на обширных площадях от Байкала до Алтая. Гэкуни, или цзянькуни, считаются предками современных киргизов (кур-сив – Ш.А.С.); занимали район Верхнего Енисея» [Сыма Цянь, пер. В. В. Вяткина, 2006, ч. II, с. 458]. Кроме гэкуней и динлинов, некоторые истори-ки, например, А. Н. Бернштам, к мнению которого присоединяются и ав-торы настоящей работы, считают, что Цюйшэ есть кипчаки – народ, остат-ки которого в первой половине XX в. растворились в кыргызах, казахах и узбеках. Кипчаки, по нашему мнению, есть народ близкородственный кыр-гызам, говоривший на одном из диалектов кыргызского языка, возможно, произошли от кыргызов, т.е. являются их производными.
Хуньюй, видимо, народ монголоязычный, судя по названию, т.к. по-монгольски хун – это человек, люди [Лувсандэндэв, 1957, с.574] или, вер-нее, по-хуннуски (гуннски). Хунну - монголоязычный народ, еще потому что гаплогруппа хунну С совпадает с монголами.
Но  монголы, вероятно, народ близкородственный хунну или произ-водный от него, потому что монголы образовались в народ гораздо позже хунну, первые упоминания о них относятся к VII в.н.э. Известный россий-ский этнограф В. А. Никонов пишет: «Может быть, самый древний из се-мантических типов этнонимии – самоназвание, означавшее своих в проти-воположность всем не своим, чужим. На протяжении многих тысячелетий люди жили замкнутыми родами, позже – племенами… Естественно, что именно из этого основного противопоставления возникали обозначения этнических образований. Поэтому этнонимами часто  становились слова с такими лексическими значениями, как ‘человек’, ‘люди’. Самоназвание немцев deutsch исследователи истолковали из дренегерманского со значе-нием ‘люди’, ‘народ’» [Никонов, 1970, с.15].
Хунну (гунны) завоевали и потеснили в III в. до н.э. другой близко-родственный народ – дунху, проживавший восточнее их. Известный рос-сийский историк Ю. С. Худяков по поводу хуннуских завоеваний пишет: «По отношению к иным племенам и народам хуннские шаньюи проводили разную политику. Наиболее жестоко шаньюй Модэ поступал с кочевыми объединениями – соперниками хуннов в борьбе за господство над Цен-тральной Азией. У дунху он полностью уничтожил правящий род, “овла-дел подданными его, скотом и имуществом”… Вероятнее всего в вассаль-ную зависимость от хуннов с сохранением своей племенной аристократии попали и другие центрально-азиатские племена, в том числе гяньгуни и динлины, номады Саяно-Алтая, поскольку в последующие века они неод-нократно становились противниками Хуннской державы» [Худяков, 2003, с.61]. Ю. С. Худяков совершенно справедливо пишет, что хунну (гунны) проводили разную политику к племенам и народам. Гэкуни – кыргызы, видимо, издревле были благоразумным народом и добровольно покорились хуннускому шаньюю Модэ. Единственное, в чем мы не согласны с Ю. С. Худяковым, с его утверждением, что в последующем гэкуни-кыргызы «не-однократно становились противниками хуннуской державы». Противни-ками хунну (гуннов) становились и сяньбийцы, и ухуани (авары), послед-ние выкопали даже могилы шаньюев. Вероятно, потенциальными против-никами хуннуской власти были все покоренные и покорившиеся народы.
В завоевательных войнах народы мира не очень разбираются, кто близкородственный, а кто дальний родственник. Авантюрист и злодей всех времен и народов немец Гитлер и К тому пример, они придерживались ошибочной теории расового превосходства, объявили людей, говоривших на славянских языках, «недочеловеками». Гитлеру и подобным ему в голо-ву не приходило, что русские есть люди, состоящие в значительной степе-ни из генов германцев-готов, варягов-русов, а украинцы вобрали в себя в ходе Великого переселения народов значительную часть генов германцев-готов. Гитлер и подобные ему страдали, вероятно, незнанием подлинной этнической истории.
Древних динлин, растворившихся примерно к IV-IX вв. н. э. в окру-жавших их с юго-запада кыргызах, а с юго-востока курыканах (предков бу-рятов, калмыков и якутов), большинство историков безосновательно, по нашему мнению, считают тюркским народом. Динлины, вероятно, были народом самодийским или угорофинским, а по «…антропологической принадлежности, видимо, они были европеоидами» [Мельхеев, 1986, с.17], [Шабалов, 2014, с. 29]. Топонимы, оставленные динлинами, не тюркские. Вопреки этому читаем в комментариях к Ши-цзы у В. В. Вяткина, что «Динлины – тюркоязычный народ, располагались на обширных площадях от Байкала до Алтая» [Сыма Цянь, пер. В. В. Вяткина, 2006, ч. II, с. 458]. На чем основано это мнение, нам неизвестно, но ономастика конкретнее то-понимики: остатки слов динлинов не содержат кыргызских (тюркских) значений.
Народ синли, вероятно, в настоящее время не сохранился, то ли это сойоты, то ли цааты или кто-то другой – неизвестно.
У Н. Я. Бичурина (1777-1853), творившего в первой половине XIX в., в отличие от нашего современника В. В. Вяткина и переводившего тот же Ши-цзы (Исторические записки) Сыма Цяня, кыргызы называются гэгуни, т.е. третий звук и буква читаются через «г», а кипчаки – кюеше, вместо цюеше, а синьли как цайли. Динлины и хуньюй читаются одинаково, что у Н. Я. Бичурина, что у В. В. Вяткина.
В дальнейшем мы будем ориентироваться в основном на переводы, сделанные Н. Я. Бичуриным, потому что китайский язык особенно в ХХ столетии претерпел реформу. И современный китайский язык существенно отличается от древнекитайского, особенно в произношении. Мы считаем, переводы Н. Я. Бичурина древнекитайских династийных хроник, вероятно, имеют большее соответствие оригиналу, т.е. древнекитайскому языку. Ди-настийные хроники древних китайцев содержат гораздо больше сведений о хунну (гуннах), чем о кыргызах. Это объясняется тем, что кыргызы прожи-вали северно-западнее хунну и практически не соприкасались с древними китайцами. История хунну из-за того, что они постоянно тревожили ки-тайцев, описана в древнекитайских хрониках более подробно, обстоятель-нее.
В своем исследовании мы вынуждены ориентироваться на хунну (гуннов) при описании древних и раннесредневековых кыргызов, особенно для определения хронологических вех и дат истории древних кыргызов, потому что древние кыргызо-хакасы, по выражению Н.Я. Бичурина, были древними насельниками западных границ государства хунну: «Владения хягас некогда составляло западные пределы хуннов» [Бичурин, 1950, т. 1, с. 351]. Западные пределы (границы) хуннов – это Восточная часть Казах-стана: от Алтая до Таласского хребта, Восточный Туркестан и современная Киргизия. Хунну, вернее, большинство современных народов, которые произошли от них, входят в алтайскую семью народов, лишь отдельные народы являются славяноязычными, кавказоязычными и т.д.
Мы считаем, что хунну (гунны), ушедшие в конце I в. н.э. в Европу, вероятно, превратились, по свидетельству готского историка Иордана, в хунну-укров (украинцев) [Иордан, 2000]. Венгры на роль потомков Бала-мира (царь европейских хунну, инициатор Великого переселения народов) претендовать не могут, они появились в Центральной Европе в конце IX в. В лучшем случае, венгры, возможно, хунну-акациры, которые жили до IX в. на Волге [Шабалов, 2018]. Хунну-савиры, которые жили на Кавказе, ве-роятно, современные чеченцы и ингуши. Одной из причин перехода на другие языки хуннов является слабость монголоязычия, отмеченная Б. Я. Владимирцовым (2005) и В. А. Котвичем (1962).   
То, что кыргызы древние насельники Восточного Туркестана, Во-сточной части Казахстана и современной Киргизии, т.е. западных пределов хуннуского государства, подтверждают мусульманские авторы в своих со-чинениях. В «Материалах по истории киргизов и Киргизии» (под ред. В.А. Ромодина, М., 1973) Ибн Хордабех (IX в.), Худуд-ал-алам (Х в.) и др. под-тверждается написанное китайцами в династийной хронике Таншу: «Вла-дение хягас некогда составляло западные пределы хуннов» [Бичурин, 1950, т.1, с. 351]. Кыргызы жили смешанно с другими народами, например, Ал-Истахри (Х в.) в Китаб Масалик ал-Мамалик указывает, что тогузгузы, ки-маки, гузы и халаджи проживали на одной территории с кыргызами.
Наилучшим доказательством того, что кыргызы-хакасы жили сов-местно с другими народами и составляли «западные пределы хуннов», а западными пределами хуннов являлись земли Даваня (Ферганы), совре-менная граница Киргизии, Таджикистана и Узбекистана, о чем свидетель-ствует Л.А. Боровкова в статье «Запад Центральной Азии в II в. до н.э. – VII в. н.э.» по «Шицзи» Сыма Цяня: «К 221 г. до н. э. многочисленные китай-ские царства были объединены в единую империю Цинь, глава которой стал императором. Но раздираемая внутренними противоречиями уже к 207 г. до н. э. империя, вернее, правившая ею династия, пала. Единая же империя была воссоздана и получила название Хань. Она просуществовала с 206 г. до н. э. по 25 г. н. э. – 230 лет. Единое китайское государство толь-ко начинало свое развитие по пути упрочения внутреннего единства и цен-трализованного управления, а на севере от нее к концу III в. до н. э. сложи-лась могущественная держава кочевников – Хунну. Военное противостоя-ние держав все более обострялось. К 176 г. хунны овладели территориями всех племен не только к северу от Хань, но и к северо-западу от нее.
К 140 г. до н. э., когда на ханьский престол вступил шестой импера-тор – У-ди (140-87 гг. до н. э.), внутриполитическое положение страны уже  упрочилось. У-ди сразу же стал изыскивать способы для ослабления Хун-ну. Узнав, что когда-то хунны вынудили народ юечжи покинуть свои зем-ли и переселиться на запад, император задумал найти этот народ на новом месте его обитания и в союзе с ним атаковать хуннов с двух сторон. С этой целью в 138 г. до н. э. он направил миссию во главе с одним из чиновников двора – Чжан Цянем.
Однако хунны, блокировавшие земли Хань с севера и северо-запада (курсив – Ш.А.С.), захватили миссию в плен. Только через десять лет, ко-гда хунны ослабили надзор за ним, Чжан Цянь ушел через их земли на за-пад и вышел к государству Давань. И хотя его правитель, несомненно, знал, что Большое Юечжи, куда стремился Чжан Цянь, находится к западу от его владений, его сначала (видимо, из-за враждебных отношений Давань с Большим Юечжи) препроводили на северо-запад, в государство Канц-зюй, и только оттуда Чжан Цянь смог направиться на юг, в Большое Юечжи. Государство Юечжи в 129–128 гг. до н. э. Чжан Цянь нашел к за-паду от Давань (Ферганы) на северном берегу р. Гуйшуй. Юечжийский правитель, наследник того, кто был убит хуннами на родине юечжи, в рай-оне нынешнего Ганьсуского коридора, отказался от совместной с Хань борьбы с хуннами. Надо полагать, что он стремился к покою, поскольку вместе с своим народом проделал далекий и тяжелый путь, осложненный войнами, из Ганьсуского коридора сначала в долину р. Или, затем в Сред-нюю Азию.
Не сумев заключить союз с Юечжи, Чжан Цянь ушел на юг в госу-дарство Дася, земли которого начинались к югу от р. Гуншуй. Пробыв там, по его словам, год, Чжан Цянь решил вернуться домой, вышел к «южным горам» и через земли цянов хотел выйти в Хань, но тут был схвачен хун-нами. И только через год, воспользовавшись смутами в Хунну, связанными со смертью шаньюя, бежал и в общей сложности через 13 лет, в 126 г. до н. э., вернулся в Хань.
 Чжан Цянь сообщил ханьскому двору первые сведения о государ-ствах к западу от Хань, в которых побывал, и о тех, о которых узнал по расспросам.
Путешествие Чжан Цяня и сообщенные им сведения изложены в гл. 123 «Шицзи» – «Повествование о Давань». Очевидно, что данные совре-менника и очевидца заслуживают довольно высокой степени доверия.
Вернувшись в Хань, Чжан Цян констатировал, что владения хуннов на западе (курсив – Ш.А.С.) простираются от Яньцзэ (ныне оз. Лобнор) до великой стены у Лунси, на юге доходят до владений племен цян и тем са-мым отрезают Хань дорогу на запад, Ханьский округ Лунси занимал земли к югу от нынешних Синина и Ланьчжоу; из него начинала свой путь в зем-ли хуннов и миссия Чжан Цяня. Очевидно, именно здесь в 20-е гг. II в. до н. э. проходила северо-западная граница ханьских владений.
Хунны владели землями в нынешнем Ганьсуском коридоре на юге до территории племен цян и на западе до Лобнора, т. е. контролировали вы-ход на караванные пути, шедшие на зaпaд через земли Восточного Турке-стана, а также господствовали над владениями, лежавшими вдоль них» [Боровкова, 1989, с.18-19].
Древние кыргызы и хунну (гунны), вероятно, несколько тысяч лет назад до нашей эры составляли одно племя или род, по Н. Я. Бичурину, «поколение». Об этом свидетельствует близость их языков, например, вен-герский ученый А. Rona-Tas насчитал около 1500 лексических схождений [Rona-Tas, 1998], калмыцкий ученый Ц. Номинханов – 600 [Номинханов, 1975], а также сходство обычаев, нравов, единство древней религии – тен-грианство и т.д. Язык древних хунну за несколько тысяч лет стал разно-видностью старомонгольского [Шабалов, 2011], а язык  древних кыргызов превратился в другой, который, вероятно, стал основой группы языков, именуемых ныне тюркскими, а следовало бы назвать  эту группу языков кыргызской. По всей вероятности они разделились на два разных, но близ-ких, племени или рода несколько тысячелетий назад, но значительно поз-же, чем корейцы или японцы, к примеру, последние говорят небо – тен (по-корейски и по-японски), а по-кыргызски и на монголоязычии – тенгри (добавляется аффикс). Но генетические корни составляют единую гапло-группу С. 
О близости алтайских языков вообще и, в частности, о вопросе   вза-имоотношений кыргызского (тюркского) и монгольского языков существу-ет две противоположные точки зрения. Приведем цитату И.А. Батманова из статьи «К датировке тюрко-монгольских языковых параллелей»: «По вопросу о взаимоотношениях тюрских и монгольских языков было выска-зано две противоположных точки зрения.
П. М. Мелиоранский (1902) полагал, что существовали собственно прафинский, пратюркский, прамонгольский и др. языки, «существовал ли когда-нибудь народ, говоривший на прауралоалтайском языке – вопрос в науке далеко не решенный».
Ю. Немет (Венгрия) и В. Котвич (Польша) отмечали сходство и при-надлежность алтайских языков к одному семейству по типологическим признакам. Ю. Немет допускает факт как очень древнего родства этих языков, так и заимствования.
Академик Б. Я. Владимирцов в своей «Сравнительной грамматике монгольского письменного языка и халхаского наречия» (Л., 1929) выдви-нул противоположную схему: алтайский праязык разветвляется на обще-тунгусский и обще-монголо-тюркский, который в свою очередь разветвля-ется на обще-монгольский и обще-тюркский.
Если рассмотреть тюркско-монгольские параллели, то с точки зрения их периодизации они относятся, по крайней мере, к двум-трем хронологи-ческим пластам; во-первых, выделяются параллели, встретившиеся в па-мятниках орхоно-енисейской письменности (VII-X вв). Этих слов сравни-тельно немного, часть из них сохранилась и до сего времени. Особенно за-метны термины родства и родственных отношений (монг. ав – отец, аба – в части современных языков; монг. эр – муж, мужчина, супруг, в тюрк. яз. эр; монг. хатан – госпожа, тюркск. хатун и др.), названия животных (монг. тэмээ – верблюд, тюркск. тебе и др., хонь – овца, тюркск. кой) и ряд др. 
Значительно большее число слов относится к XIII в. (движение Чин-гис-хана) и джунгарскому времени, как названия чинов, должностей (ной-он-полководец), орудий труда (балта – секира, топор), оружия (найза – ко-пье), предметов домашнего обихода (монг. элхег – сито, тюркск. элек, эл-геш и др.), связанных со строениями хашаап – частокол, тув. кажа, хак ха-заа, кирг. – кашаа), как другие, отражающие иные общественные отноше-ния и бытовые условия; некоторые прилагательные и т. д.
Третью группу составляют тюрко-монгольские слова, имеющие ограниченное территориальное распространение, главным образом, мон-голизмы в тувинском языке, относящиеся ко времени XVIII–XIX вв.
По степени распространения названных параллелей и явных монго-лизмов можно отметить три группы тюркских языков: 1) наиболее сохра-няющую эти признаки (тувинский и якутский языки), 2) обладающую их заметным числом (киргизский, казахский, каракалпакский, алтайский, та-тарский), 3) другие языки.
Чем дальше в глубь истории взаимоотношений тюркских и монголь-ских языков, тем меньше было этих параллелей. В большинстве языков, возникновение их и заимствование новых слов после XV века замедлилось и приостановилось. Под сомнением стоит вопрос o cуществовании тюрк-ско-монгольского языка-основы» [Батманов, 1969, c. 220-221].
Мы считаем, что взаимное заимствование между кыргызоязычными и монголоязычными, конечно, происходило. Но большинство из 1500 лексем [Rono Tas], по нашему мнению, носят общий киргизо-монгольский харак-тер, обусловленный общим происхождением.
Мы придерживаемся мнения, что человечество (homo sapiens) воз-никло из небольшой группы людей, вышедших из Африки 100-70 тыс. лет назад, поэтому правы не только приверженцы общности киргизо-монголоязычия, но и адепты ностратической общности языков.
Н. Я. Бичурин, переводивший Ши-цзи (Исторические записки)  Сыма Цяня в примечании писал: «Хунну есть древнее имя монголов. Китайцы при голосовом переложении сего слова на свой язык употребляли две бук-вы: Хун злой, ну невольник. Но монгольское слово Хунну есть собственное имя, и значения китайских букв не имеет» [Бичурин, 1950, т.1, с.39].
Но есть ученые историки, например, П.Б. Коновалов и др., придер-живающиеся мнения, что хунну являются «прототипом», послужившим основой двух групп алтайской семьи – тюркской и монгольской. Такие го-ре-ученые не берут во внимание, что турки и монголы – явление ранне-средневековое: тургуты-турки появились в VI в. на основе слияния кирги-зов и монголоязычных хунну, а монголы в VII-IX вв. из дунхуских племен, коих было много – это сяньби и ухуани, затем мужуны, муюны, тогоны, тоба (табгачи) и т.д.
Роль киргизов, которые упоминаются в III в. до н.э. в письменных ис-точниках замалчивается или  упоминается совсем не к месту.  Например, П.Б. Коновалов, пытаясь сблизить хунну-«протоэтнос» к тюркам, сближает плиточные могилы и курганы – керексуры (хэрэксуры).
Он пишет: «Повсюду в Монголии и Забайкалье можно видеть состав-ленные из вертикальных каменных плит прямоугольные ограды, похожие на каменные ящики, большие каменные курганы с круглыми или квадрат-ными ограждениями, с многочисленными сопровождающими кладками вокруг. Иногда эти сооружения дополняют выложенные камнями так называемые «фигурные» могилы в форме четырехугольника с вогнутыми сторонами и, наконец, целые поля ритуально-жертвенных кладок, среди которых стоят стелы – оленные камни» [Коновалов П. Б., 1999, с.18].
Рассмотрим термин «херексуры», который интерпретируется  П. Б. Коноваловым своеобразно, с его логикой «протюркской принадлежности» хунну. «Термин произошел от народного названия – монгольского хэргэс = хиргиз = хыргыз + суурь, или уур, или + хуур, что означает соответственно – киргизское + кыргызское место, или гнездо, или могила» [Коновалов П. Б.,1999, с. 19], т.е. он толкует «херексур» как место захоронения. На самом деле слово «херексур» произошло от монголо-тюркского «хэрэг», что означает «надо, нужда, потребность, необходимость» [Абдулдаев, 2003, с.101], [Лувсандэндэв, 1957, с.59] и «суурь» по-монгольски «место, то есть место, где необходимо совершить обряд поминовения предков, помолить-ся, отдать дань духам предков».  Херексур необязательно захоронение, это аномальное место, где, как правило, монголоязычные совершали религиоз-ные обряды.
П. Б. Коновалов далее опровергает ранее написанное: «У с. Подло-патки на р. Хилке в Бурятии М. В. Константиновым был раскопан ке-рексур, в кургане которого найдены вещи хуннуского времени.
В двух керексурах вблизи с. Нижний Бургултай на р. Джиде найдено большое количество разнообразных вещей в насыпях курганов при полном отсутствии следов захоронений» [Коновалов, 1999, с. 21].
Находка М. В. Константиновым «вещей хуннуского времени» свиде-тельствует, что хунну, по-видимому, отправляли религиозные обряды, принося в жертву потусторонним силам разнообразные вещи, т.е. херексу-ры (керексуры) – это культовое место.
Также проблемным является проживание тюрков и киргизов на тер-ритории Северо-Восточной Монголии и Бурятии во времена хунну, т.е. до I в. н.э. Мы считаем, следов проживания киргизов, не говоря о тюрках, в хуннуское время, вероятно, нет.
Китайцы в древности были большие мастера приписывать себе дея-телей, возможно, даже беглых своих китайцев делать предками хунну, например, отец китайской истории Сыма Цянь не избежал такой участи.
Н. Я. Бичурин переводит Шицзи: «Предок хунну был потомок Дома Хя-хэу-шы, по имени Шунь-вэй» [Бичурин, 1950, т.1, с. 39]. Шунь-вэй, ви-димо, был беглым китайским принцем. Ему согласно китаецентристской теории приписывается роль предка целого народа хунну (гуннов), язык этого народа был разновидностью монгольского» [Бичурин, 1950], [Шаба-лов, 2011] и др. Мы думаем, вероятность того, что Шунь-вэй был предком народа хунну (гуннов) крайне мала. Хуннуский (гуннский) язык относится к алтайской языковой семье, а китайский к ханьской, т.е. к совершенно другой. Современные генетические исследования показывают, что у хунну (гуннов) была совершенно иная гаплогруппа – С, а у китайцев гаплогруппа – О. Примерно за четыре тысячелетия, прошедших со времен Шунь-Вэя, вряд ли могла произойти столь существенная мутация у хуннуских (гунн-ских) народов, что сменилась гаплогруппа.
Сыма Цянь в Шицзи писал: «Еще до времени государей Тхан и Юй находились поколения  Шань-жунь, Ханьюнь и Хуньюй…». В примечани-ях, вероятно, на основе более древних писателей, чем Сыма Цянь, Н. Я. Бичурин добавляет: «Тхан есть государь Яо, Юй есть государь Шунь, про-званные так от уделов, вначале им данных. Первый вступил на престол империи в 2357, второй в 2255 году до Р.Х.» [Бичурин, 1950, т.1, с.39].
В XXIV в. до н.э., надо сделать вывод, на севере смежно с китайцами проживали поколения (племена) шань-жун, ханьюнь и хуньюй. Вероятно, жуны то же самое, что хунны, возможно с течением времени звук «ж»  сменился на «х».
Во введении к первой части первого тома «Собрания сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» Н. Я. Бичурин со-общил: «Китайские историки заметили только, что Шунь-вэй, сын послед-него государя из династии Хя, удалившийся в Монголию в 1764 году до Рождества Христова (курсив – Ш.А.С.), почитается основателем первой монгольской династии Хунну» [Бичурин, 1950, т.1, с.32].
Через несколько страниц Н. Я. Бичурин дает историческое поясне-ние: «Хя-хэу-шы, есть историческое прозвание царей первой китайской династии Хя. Хя-хэу значит царь из дома Хя, шы значит прозвание; от сло-ва в слово: по прозванию Хя-хэу. Цзе-кхой, последний государь из сей ди-настии, умер в ссылке в 1764 году Р.Х. (курсив – Ш.А.С.). Сын его Шунь-вэй в том году со всем своим семейством и подданными ушел в северные степи, и принял образ кочевой жизни. Китайская история полагает сего князя праотцем владетельных Монгольских Домов» [Бичурин, 1950, т.1, с.40].
Древнекитайская хроника Ши-цзы (Исторические заметки), автор которой отец Китайской истории Сыма Цянь и вслед за ним наш Н. Я. Би-чурин считают, что в 1764 г. до н.э. состоялась первая династия Хунну (гуннов). Династию можно понимать как правящий род, передающий власть по наследству. Это юридический вопрос, относящийся к истории и теории государства. Мы не будем останавливаться на нем, тем более что хунну непосредственно не относятся к теме нашего исследования.
Вопрос о том, когда произошел раздел Гэгуней (кыргызов) и хунну, остается открытым, но по китайским династийным хроникам можно пред-положить, что, вероятно, это произошло за несколько тысячелетий до нашей эры, потому что в XXIV в. до н.э. хунну упоминались под названием Шань-жун, Ханьюнь и Хуньюй [Бичурин, 1950, т.1, с.39] и проживали к северу от китайской династии Яо. Следовательно, в 2357 г. (XXIV в.) до н.э., когда китайская династия Яо вступила на престол империи [Бичурин, 1950, т.1, с. 39, примечание 3], надо полагать, Гэгуни – киргизы уже, воз-можно, существовали, потому что по-гуннуски (старомонгольски) хун – человек, а хунну – люди [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.II, с. 490]. А по-кыргызски слова человек и народ звучат по-другому: киши – человек [Аб-дулдаев, 2003, с.105], эл – народ [там же, 255].  Полагаем, что эти, одни из основополагающих лексем у кыргызов и хунну, уже в XXIV в. до н.э. име-ли разные произношения, по которым можно судить, что они близкород-ственные народы, относящиеся к одной (алтайской) семье языков, суще-ствовали раздельно. Хунну граничили с китайцами вплоть до юго-восточного берега акватории Тихого океана, а кыргызы проживали север-нее и северо-западнее, занимали приблизительно территорию современ-ных Тувы, Хакасии, юга Красноярского края, северо-запад современной Монголии и Алтай.
Мы полагаем, применяя аналогию с хунну, можно экстраполировать (распространить) факты китайских династийных  хроник на древних кыр-гызов. Народ, разделившийся с хунну из одного племени, т.е. близкород-ственные с последними, дату – 2357 г. до н.э., полагаем, можем рассматри-вать как дату появления кыргызов на исторической арене и  киргизы (гэку-ни) уже были состоявшимся народом как и ханьюнь (хуньюй, жуны).
История бесписьменных народов такова, что место и вероятную дату их происхождения приходится искать у тех народов, у кого есть письмен-ность, в данном случае – у китайцев. Что касается хуннов (гуннов), то по китайским летописям письменность была еще до н.э., а у киргизов пись-менность (енисейская) появилась, вероятно, примерно в V в. н.э. Но оба народа утратили ее вследствие бурной истории и других обстоятельств.
Сыма Цянь в своих «Исторических записках» – Шицзи – до III в. до н.э. не упоминает о кыргызах. Сыма Цянь писал о Жун-ди и других разно-видностях жунов: гуань-жуны, шань-жуны или просто жуны, без приста-вок – эпитетов. Повторяем, по-нашему мнению, жуны – разновидность написания или произношения слова хун, а не гянгунь-кыргызы.
Большинство таких племенных названий жунов, как икюй, дали, учжы, сюйянь, линьху, лэуфань, дун-ху, являются хуннускими или старо-монгольскими, или же испорченными китайскими, например, сюйянь.
В конце III в. до н.э. в династийных хрониках в переводе Н. Я. Бичу-рина кыргызы впервые упоминаются в числе пяти народов, покоренных хуннуским (гуннским) шаньюем Модэ. Шаньюй – не китайское слово «благодать неба», как пишет О. Осмонов [Осмонов, 2018, с.18], а, по нашему мнению, хуннуское от монголоязычного «шанга – сильный, креп-кий, прочный, тугой» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т. II, с. 605]. Сыма Цянь во II в. до н.э. писал, а Н. Я. Бичурин в XIX в. переводил: «…на севере они (хунну – пояснение  Ш.А.С.) покорили владения Хуньюй, Кюеше, Динлин, Гэгунь и Цайли; посему-то старейшины и вельможи – повиновались Модэ-Шаньюю и признавали его мудрым» [Бичурин, 1950, т.1, с.50].
Кыргызов (гэгуней), мы полагаем, хунну не завоевали, как скиф-юэчжи в IX-VIII вв. до н.э., а они, вероятно, покорились, как остальные че-тыре народа, добровольно. Наше суждение основано на династийной хро-нике Таншу, которую добросовестно переводил на русский язык в первой половине XIX в. Н. Я. Бичурин. Хроника Таншу сообщает, что «Владение хягас (кыргызов – Ш.А.С.) некогда составляло западные пределы Хуннов» [Бичурин, 1950, т.1, с. 351]. У шаньюя Модэ, видимо, киргизы (гэкуни) пользовались особым доверием, поскольку он поселил их наряду соб-ственно с хунну (возможно, это были дулаты и др.) на вновь завоеванных от юэчжей землях. Это были Восточный Туркестан, Восточная часть Ка-захстана и т.д.
Таким образом, кыргызы (гэгуни) оказались на огромной территории от Енисея и Алтая, Восточном Туркестане, включая современный г. Урум-чи, Восточную часть Казахстана, Тянь-Шань с Памиро-Алаем. Жили кыр-гызы (гэкуни) на данной территории совместно с хунну, усунями, саками  и другими ираноязычными племенами и народами.
Л. Р. Кызласов, мы полагаем, ошибался, считая хуннуское покорение северных народов агрессией. Покорение северных народов носило, мы считаем, мирный характер. Он писал: «Гуннские нашествия III-I вв. н.э. на эти земли привели к вытеснению гяньгуней с их древней родины на север в Хакасско-минусинскую котловину, где они смешались с динлинами и к VI в. н.э. создали государство древних хакасов, о чем сообщает Тан-Шу (Ис-тория династии Тан).
В дальнейшем китайские источники называют население этой обла-сти «хакас» или с монгольского времени – “ки-ли-ки-зе” (киргизы) вплоть до XVIII века» [Кызласов, 1959, с. 104].
Н. Я. Бичурин при переводе Шицзи и Цяньханьшу сделал историче-ское примечание, в котором привел, на наш взгляд, неудачную выдержку из Хондемира, который пишет про Огуз-хана, ставшего неофитом, вероят-но, мусульманином. Послушаем Н. Я. Бичурина: «Модэ известен в азият-ских историях под громким именем Огуз-хана, сына Караханова, Хонде-мир пишет, что Карахан, кочевавший на Каракуме, узнав, что сын его по-клоняется богу по новой вере, пошел на него войною, с намерением убить его: но правоверная жена Огуз-Ханова немедленно известила его о том, что Карахан погиб в сражении; а Огуз-хан, приняв престол по нем, и в те-чение 73 лет своего царствования покорил весь Тюркистан. – Абюль-кази-Хан, в своей истории о Тюркских племенах, также представляет Огуз-хана образцом правоверия. Он пишет, что Кара-хан, отец Огуз-ханов, предпри-нял убить сына своего за введение новой веры, и в то время, когда Огуз-хан был на охоте, пошел на него  многочисленным войском, но несмотря на то, что проиграл сражение и на побеге умер от раны стрелою. Огуз-хан, объ-явив себя ханом, во-первых, пошел войною на Татар-хана [Дунху], кото-рый кочевал близ границы Китая и победил его; потом покорил Китайскую империю, город Чжурчжут и Тангутское царство; после сего завоевал его владения, лежащие от Монголии на юг до Индии, на запад от Каспийского моря. – Несмотря на несходство собственных имен, исторический очерк Модэ Шаньюя под именем Огуз-хана и порядок главных событий во вре-мени довольно верны, особенно у Абюль-кази-Хана. И по китайской исто-рии Модэ покорил восточных монголов; после сего подчинил себе Китай и Тангут, и потом покорил весь Тюркистан от Хами до Каспийского моря» [Бичурин, 1950, т.1, с. 56-57].
В вышеприведенном примечании Н. Я. Бичурин – выдающийся уче-ный, объективно исследовавший факты, изменил себе. Хондемир, видимо, приводит мусульманскую легенду, возможно, бытовавшую в тургутской (турецкой) среде самое раннее в VIII-X вв. нашего времени, когда молодой ислам победоносно распространялся среди народов Востока. Но ислам возник спустя почти тысячу лет после смерти шаньюя Модэ (мод – дерево, лес, древесина, бревно) [Лувсандэндэв, 1957, с. 241] и под именем Огуз-хана не мог быть, потому что теле-хойхуские племена выступили на исто-рическую арену  под названием огузы, самое раннее после Х в. н.э. Слово «огуз» – кыргызская калька монголоязычного «ухэр». Ранее огузы называ-лись: кутригуры, оногуры и т.д. по племенной принадлежности [Шабалов и др., 2016], [Шабалов и др., 2016]. Отец Огуз-хана, которого звали Кара-хан, при всем желании не мог жить в III в. до н.э. и предпринять убийство сына за введение новой эры никак не мог. Шаньюй Модэ и Огуз-хан отсто-ят друг от друга примерно на тысячу лет, так что под громким именем Модэ шаньюя Огуз-хан не мог фигурировать. Огуз-хан лицо, вероятно,  мифическое, а не историческое.
Другое дело, кыргызский героический эпос Манас. В нем Модэ-хан, реальное историческое лицо, действует как хан монголоязычных калмаков (калмыков). Калмыков во времена Модэ шаньюя (III в. до н.э.) не было, но были другие монголоязычные. Хунну – монголоязычные номады [Шаба-лов, 2011], а кыргызы, по нашему мнению, произошли от кыргызов, а не от саков, усуней и хунну и образовали кыргызоязычные (тюркоязычные) народы, но об этом см. ниже (гл. 3).
Л. Р. Кызласов справедливо считал, что подчинение хунну (гуннами) северных племен – хуньюй, кюеше, динлин, гэгунь и цайли осуществлено наряду с обеспечением безопасности северных границ еще имело эконо-мическую причину: «Гунны, сразу после завоевания этой территории, са-ми предприняли разработку железных месторождений в Туве.
Последнее обстоятельство весьма существенно. Оно указывает на экономические причины гуннского завоевания районов Саяно-Алтайского нагорья и Южного Забайкалья, богатых месторождениями железа, меди, золота, олова и т.д. Иволгинское городище было поселком металлургов, литейщиков, кузнецов и прочих мастеров, снабжавших гуннский племен-ной союз  необходимыми предметами вооружения, орудиями труда и быта. Ведь исконные земли гуннов в равнинах Ордоса, Гоби и степях современ-ной Монголии  (где они обитали до завоевания северных горных районов в конце III в. до н.э.) почти лишены рудных месторождений полезных иско-паемых.
Вот причина того, что оформившийся около III в. до н.э. гуннский племенной союз, захватив всю Центральную Азию около III в. до н.э., ри-нулся на завоевание северных районов, богатых месторождений рудного сырья. Мудрость шаньюя Маодуня и его советников состояла, очевидно, в том, что для многотрудной борьбы с ханьским Китаем и другими врагами, гуннам нужны были не только спокойные северные тылы, но и нужна была постоянная горнорудная, металлургическая и ремесленная база для снаб-жения войск предметами вооружения и походного снаряжения» [Кызласов, 1972, с.83].
Рассмотрим вкратце антропологические особенности кыргызов. По-лагаем, кыргызы первоначально были монголоидами, как и хунну.
Известный археолог и антрополог Г. Ф. Дебец относительно антро-пологического типа  кыргызов писал: «…сопоставив данные о киргизах и народах Средней Азии и Алтая, мы пришли к выводу, что у киргизов мон-голоидный тип выражен меньше, чем у алтайцев и бурят. Кроме преобла-дающего монголоидного элемента в составе киргизов имеется примесь ев-ропеоидного элемента, близкого к типу, преобладающему, например, у та-джиков и в несколько меньшей мере у узбеков и уйгуров. Удалось устано-вить, что эта незначительная примесь европеоидного элемента не одина-ково распределяется среди разных территориальных групп киргизского народа.
Уже давно было установлено, что у киргизов Ферганы монголоидные особенности выражены несколько меньше, чем у киргизов Тянь-Шаня. Нам удалось несколько уточнить и это положение. Не только ферганские, но и таласские, чуйские и чон-алайские киргизы характеризуются не-сколько менее выраженными особенностями центральноазиатского монго-лоидного типа. Различия, повторяю, невелики. Они ни в какой мере не позволяют определить происхождение отдельного индивидуума, однако при статистических подсчетах проявляются достаточно ясно и определен-но.
Когда же и при каких исторических условиях произошло смешение, которое характеризует антропологический тип современных киргизов? Не могла ли европеоидная примесь войти в состав киргизского народа еще где-то в Центральной Азии? Для такого предположения есть основания.
В древности вся Южная Сибирь до верхнего Енисея включительно была областью расселения европеоидной расы. Три тысячи лет тому назад Минусинская котловина была населена людьми, сходными с современным населением Центральной или Северной Европы. Вполне вероятно, что массив древнего европеоидного населения мог оказывать влияние и на народы Центральной Азии» [Дебец, 1959, с. 75].
О том, как смешивались европеоидное и монголоидное население уже на территории Восточного Казахстана и Кыргызии, начиная с усунь-ского времени, показал в своей работе В. В. Гинзбург: «В усуньское время и несколько позже основным антропологическим типом на территории Киргизии является андроновский, но он претерпевает небольшие измене-ния, которые заключаются в том, что этот тип становится более грациль-ным, с менее резкими чертами, постепенно превращаясь в тип Среднеази-атского междуречья, к которому сейчас относится основное население Та-джикистана и Узбекистана.
Уже в это время в расовом типе населения начинают появляться очень слабо выраженные монголоидные черты, которые вначале становят-ся более заметными не столько на Тянь-Шане, сколько в Восточном Казах-стане, в верховьях Иртыша. Несколько отчетливее монголоидные черты выражены у населения, хоронившего  покойников в катакомбных погребе-ниях, которые приписываются гуннам… погребенные в катакомбах отли-чаются от остального населения несколько большей монголоидностью, а также искусственной деформацией черепа, благодаря которой форма голо-вы удлинялась и делалась более высокой…
Погребенные в катакомбах представляли собой этническую группу, которая если и пришла сюда, то во всяком случае не издалека, скорее всего из Восточного Туркестана, может быть, отражая более ранние связи насе-ления последнего с населением более восточных районов Центральной Азии. Таким образом, начало первого тысячелетия нашей эры связано с появлением впервые на территории Тянь-Шаня, как и Восточного Казах-стана, очень незначительной, но все же заметной примеси монголоидного типа.
Судя по имеющемуся антропологическому материалу, относящемуся к середине I тысячелетия нашей эры, население Тянь-Шаня в это время было смешанным… Встречаются разные черепа, что свидетельствует о существовании здесь в это время различных этнических групп. Среди раз-нообразных черепов, которых, правда, пока не так много, имеются черепа, показывающие определенную связь с населением Алтая, Восточного Ка-захстана, возможно, и Восточного Туркестана. Следовательно, уже в сере-дине первого тысячелетия нашей эры, может быть несколько позже, на территории Тянь-Шаня появляется население, родственное алтайскому или непосредственно с ним связанное.
Однако к концу первого тысячелетия нашей эры монголоидность ра-сового типа как будто несколько ослабевает…
В это время резко усилились черты монголоидной расы, и в начале II тысячелетия сформировывается хорошо выраженный южносибирский ан-тропологический тип, сочетающий в себе монголоидные и европеоидные черты. Этот тип начинает формироваться гораздо раньше, уже в начале I тысячелетия нашей эры, что можно видеть на материалах усуньских по-гребений в районе реки Или. Его формирование заканчивается под влияни-ем передвижения народов в связи с монгольским нашествием, которое вы-звало движение ряда народов, живших близко к Тянь-Шаню, опять-таки в том же Восточном Туркестане или Южном Алтае.
Из всего сказанного вытекает, что этногенез тянь-шаньских кыргызов происходил на базе местного древнего населения с примесью пришлых в различные эпохи народов, которые не обязательно шли из далеких районов Центральной Азии. Скорее всего это население происходило из районов Алтая и районов, связывающих Алтай с Восточным Туркестаном» [Дебец, 1959, с. 119-121].
Мы полагаем, что древнее название «хягас» возникло, вероятно, во II-I вв. до н.э. из тотема рода хакас киргизского племени. Известный россий-ский этнограф В. А. Никонов писал: «Нередко названием рода или племе-ни становилось слово, означавшее его тотем. Тотем – явление природы, с которым члены рода или племени считают себя связанным сверхъесте-ственным родством; чаще всего это животные (волк, медведь, орел, змея и т.д.) или растения, иногда – сила стихии (например, ветер).
Из тотемов образованы этнонимы многих индейских племен в Аме-рике, например, шайены “змеи”. Морган описал ирокезов-сенека, в этом племени все восемь родов названы по животным-тотемам: волк, медведь, олень, бобр, черепаха, цапля, кулик, сокол. Из 170 названий южноамери-канских племен удалось найти этимологии 37 этнонимов, в том числе 23 оказались тотемными. У австралийцев каждое племя делится на роды, но-сящие наименование своих тотемов. Тотемы и названия бечуанских пле-мен Южной Африки связаны с крокодилом, обезьяной, антилопой» [Нико-нов, 1970, c.17].
Известный историк Ю. А. Зуев писал: «Главная идея тотемизма, идея группового родства людей с тотемом и на этой основе родства людей меж-ду собой внутри групп исторически порождали необходимость не только носить фамилию животного, но и считать себя его наследниками и носи-телями его плоти…
Древнейший пласт коренится в тотемизме, и тотемический субстрат, несомненно, играл решающую роль в древнем этнонимообразовании.
Тотемизм в его изначальной форме существовал в тот период исто-рии Азии, когда письменные известия о далеких народах только начинали появляться. В этих источниках засвидетельствованы факты, когда предста-вители того или иного племени считали себя рожденными от животного-первопредка» [Зуев, 1970, с. 75-76].
Известно, что в одном монголоязычном племени эхирит (кереит, предположительно по Сокровенному сказанию), проживающем в Иркут-ской области и исповедующем древнюю религию тенгрианство, в разных районах одной области тотем разный: тотемом  рода Баяндаевских эхири-тов является бык, а тотемом рода, живущего в Ольхонском районе, являет-ся орел. Также у древних кыргызов, исповедовавших тенгрианство, вероят-но, могли быть разные тотемы. Например, у алтайцев, об этом пишет А. П. Потапов: «…наиболее распространенными тотемами у родовых групп, населяющих Саяно-Алтайское нагорье, в частности у алтайцев, в свое вре-мя являлись, вероятно, дикие рогатые животные, как то: лось, олень, марал, козел, баран (аргали, кочкор, аркар)» [Потапов, 1935, с.134].
Мы в целом придерживаемся мнения казахского историка Р. Ахмето-ва, считающего, что название «кыргыз» произошло от тотема – птицы, древнее киргизское слово «кыр каз – полевой гусь: кыргызы». Другие ин-терпретации «кыргыз» мы рассмотрим ниже вместе с этнонимом «хакас», т.к. некоторые историки склонны считать, что эти два этнонима – одно и то же слово, означающее «кыргыз». Название «хакас», считает Р. Ахметов,  произошло от слов «настоящий гусь»: «Слово “казак” – домонгольского происхождения, начало его в тотеме прародительницы тюрков – большой белой птице с длинной шеей. Птица обозначалась как каз (гусь) и ку (ле-бедь). Слова эти сейчас встречаются в названии многих древних и нынеш-них тюркских народов, названиях местностей и городов: кыр каз (полевой гусь; киргизы); ак? каз? хак? (настоящий) каз (хакасы); каз ак (гусь белый); каз ар (люди гуся; хазары, ар – человек, люди); ку ман (куманы); ку мык (ку ар?; кумыки); ку бан (Кубань; Кубачи); каз ан (Казанлык, Казань)» [Ахметов, 1996, с. 35]. Не согласны с Р. Ахметовым только в одном, тоте-мом тюрков был волк – шоно, монголоязычное слово шоно – волк [Шагда-ров, Черемисов, 2010, т.II, с. 617].
Мы полагаем, мнение Р. Ахметова в целом правильное. Этноним «кыргыз», вероятно, произошел от слов, которые выражают древний тотем кыргызов. В настоящее время кыргызы с принятием семитической веры – ислам – напрочь забыли свой тотем, т.к. тотем – явление, присущее языче-ству и его разновидности – тенгрианству.
Мы полагаем, как правильно пишут Р. Ахметов, Г. Бардашов, А. Х. Маргулан и др., этноним «кыргыз», безусловно, тотемное слово. А. Х. Маргулан писал, цитируя Г. Бардашова: «Особого внимания заслуживают их исторические народные предания, повествующие об их происхождении. В прошлом столетии они были записаны Ч.Ч. Валихановым, А.Ф. Голубе-вым, М.И. Венюковым и Г. Бардашевым. Более обширный материал о кыр-гызском народе, в том числе записи героических сказаний о Манасе и ле-генды о тотемных животных, собран Ч. Валихановым. “Одну из характер-ных черт преданий древних среднеазиатских народов, – пишет он, – со-ставляет миф о происхождении их от какого-нибудь животного”» [Мар-гулан, 1959, с. 180].
Произошел этноним «кыргыз» не от «полевого гуся – кырказа», а, ве-роятно, от другого слова, обозначающего птицу – «кыргый – ястреб-перепелятник» (курсив – Ш.А.С.) [Абдулдаев, 2003, с. 128]. Вероятно, древние киргизы слово «кыргый» произносили через аффикс «з» или, воз-можно, в процессе пяти-шести  тысячелетий истории аффикс «й» изме-нился на «з». Известный кыргызский историк Э. Маанаев пишет: «…аффикс множественного числа – «з» появляется в тюркскую эпоху в ранние и развитое средневековье. Например, кыргыз и т.д. [Маанаев, 2017, с. 28].
Ю.А. Зуев писал, цитируя «Тан-***о» и персидского автора XI в. Гардизи: «Имеется лишь тамга, отмеченная как киргизская в сочинении VIII-X вв. “Танхуйяо”, изображающая четырехкрылую птицу. Персидский автор XI в.  Гардизи свидетельствует, что одним из объектов поклонения киргизов был сокол  (курсив – Ш.А.С.)» [Зуев, 1970, с.80].
А. Х. Маргулан, ссылаясь на авторитет Ч. Ч. Валиханова, писал: «В своем выступлении мне хочется развить ту мысль, которая была
высказана 100 лет назад Чоканом Валихановым и его учеными современ-никами. Прежде всего, вопрос об этнониме киргизского народа. Судя по литературным источникам и данным исторических народных преданий, древнейшим этнонимом киргизов был термин “кыркын”, известный с III в. до н. э. …
Как известно, древняя иероглифическая запись обычно отражала ха-рактер китайского произношения, и, как правило, буква „р“ всегда выпада-ла. Эту закономерность мы наблюдаем и в передаче этнического термина „кыркын” в форме „гэгунь”. На этот термин впервые обратил внимание синолог Пельо и академик В. В. Бартольд.
К сожалению, ни один из них не дает исторического обоснования этого этнического названия, кроме того, что в термине “кыркун” (кыркын) Пельо хотел видеть монгольское окончание единственного числа (очевид-но, имея в виду такие образования, как киян-кият, токрауy-токраут, бар-гун-баргут, кыркун-кыркут и т. д.). Из материалов топонимики и родо-словных преданий народов Средней Азии и Южной Сибири видно, что для образования более ранних этнических названий служили чаще всего суф-фиксы гур (гыр), кур (кыр), кун (кын), гуз (гыз), куз (кыз). Когда-то они имели самостоятельное этимологическое значение, ими обозначались названия отдельных племен и народностей.
Но со временем, по мере обособления племен, к древним этническим основам стали приставлять эпитеты, служившие вехой для отличия род-ственных племен (гуз-огуз, гур-уйгур, кун-кыркун)» [Маргулан, 1959, с. 177-178].
Мы считаем А. Х. Маргулан, возможно, в происхождении этнонима кыргызов ошибается. Слово «кыргын» на киргизском языке означает «рез-ня, бойня» [Абдулдаев, 2003, с.128]. Ни о каком тотеме при таком значе-нии слова «кыргын» не может быть речи. Выше А. Х. Маргулан, ссылаясь на тех же Ч. Ч. Валиханова и Г. Бардашова, склоняется считать происхож-дение кыргызов от какого-нибудь животного, т.е. тотема. Мы полагаем, слово «кыргын» имеет наименьший шанс быть этнонимом древних кыргы-зов.
К. И. Петров писал: «По нашему мнению, термин кыргыз древне-тюркское прилагательное «кырыг» (или «кыргу») – красный с аффиксом множественного числа – з. Форма множественного числа кырыг с оконча-нием -ыз закономерно перешла в кыр(ы)гыз в результате выпадения сред-него гласного звука. Термин «кыргыз – красные» употреблялся первона-чально, в качестве топо-этнонима («красные» местности, жители «крас-ных» местностей, «красные», а когда значение множ. числа «кыргыз» было забыто, – «красный народ»). Причины появления на Енисее такого топо-этнонима будут объяснены далее. Пока мы ограничиваемся указанием на существование характерной цветовой «красно-желтой» топо-этнонимики у многих древнетюркских народов Южной Сибири. Напластование здесь цветовой древней и средневековой тюрко-монгольской топо-этнонимики можно проследить с начала нашей эры. Оно было обусловлено сменами этнического состава населения – носителей соответствующих  диалектов – и рядом других обстоятельств» [Петров, 1964, с.91-92].
Мы считаем, К.И. Петров, вероятно, ошибался. Он, возможно, нахо-дился под влиянием догмы, что тюрки (турки) древнее кыргызов, а так называемый Древнетюркский словарь, составленный в ХХ в. В.М. Наделя-евым, Д. М. Насиловым, Э.Р. Тенишевым и А.М. Щербак, содержит абсо-лютную истину, но это не так. Поясняем читателю, что тургуты-турки ни-как не могут быть отнесены к древним народам, они сформировались в са-мом начале средневековья, первые упоминания о тургутах относятся к VI в. н.э. Тургуты сформировались в результате смешения монголоязычных хунну и кыргызского рода Со [Бичурин, 1950, т.1], [Шабалов, 2016] и др. Кыргызский язык как всегда и везде побеждал монголоязычие.
Древнее кыргызов среди современных тюркоязычных народов, веро-ятно, нет, кыргызы упоминаются в Х в. до н.э. в китайских династийных хрониках уже в III в. до н.э., а тургуты-турки только в VI в. н.э., т.е. гораздо позже кыргызов.
В так называемом Древнетюркском словаре, составленном в ХХ в. В.М. Наделяевым, Д. М. Насиловым, Э.Р. Тенишевым и А.М. Щербак дает-ся интерпретация на русском языке слов конца VII-XIII вв., т.е. приводятся не древние слова, а средневековые. Граница между древним миром и сред-невековым проходит в IV-V вв.: начинается с хунну (укрской)-готской войны и заканчивается в 476 г. падением рабовладельческого Рима. Сами составители Древнетюркского словаря пишут в предисловии следующее: «Древнетюркский словарь (ДТС) составлен на основе накопленного в те-чение ряда десятилетий словарного материала, извлеченного из памятни-ков древнетюркской письменности VII-VIII вв., весьма разнообразных по своему характеру и содержанию, географической и исторической принад-лежности» [ДТС, 1969, с.III].
На с. VI введения авторы ДТС подтверждают сказанное нами: «Хро-нологические источники ДТС ограничиваются главным образом рамками VII-VIII вв. Нижняя граница определяется на основании приблизительно датировки древнейших рунических и манихейских памятников эпохи пер-вых тюркских каганатов» [ДТС, 1969, с.VI]. В ДТС вошли слова из средне-вековых эпитафий и уйгурские буддийские слова, совсем не древнекыр-гызские.
Вероятно, К.И. Петров слово «кыргу» взял и придал ему значение «красный» из Древнетюркского словаря, где слово красный – g;z;l (кызыл) [ДТС, 1969, с.450]. К. И. Петров не пишет, откуда, из какого источника он взял прилагательное «кырык» (или «кыргу»), может, из современного ту-рецкого, по-турецки «красный – гырмыз». В современном кыргызском языке есть слово «кырга – обоюдоострая железка пики» [Юдахин, 2012, с.494], но никак не красная и основой названия народа вряд ли может быть.
К. И. Петров, А. Х. Маргулан и др., вероятно, не рассматривали вари-ант, что древние кыргызы считали свое происхождение от какого-нибудь животного, т.е. от тотема, как считали очень многие древние роды и пле-мена. Вероятно, этноним «кыргыз» от возможного тотема «кыргый – яст-реб» [Юдахин, 2012, с.494].
 Мы думаем, название тотема «кыргый – ястреб» в значении этнони-ма более обоснованно и правдоподобно с учетом мнения таких этногра-фов, как Э. Маанаев, В. Я. Никонов, Р. Ахметов, Ю. А. Зуев и др.
Этноним «хакас» в трактовке Р. Ахметова отражает верования древ-них людей, но интерпретация, вероятно, не совсем верная и мы с ней не совсем согласны.
Мы думаем, этноним «хакас», вероятно, произошел от кыргызских (хакасских) слов, к счастью, языки эти совпадают в большинстве случаев, несмотря на то, что хакасы отделились от кыргызов, по нашему мнению, свыше двух тысячелетий. Но кыргызо-хакасы вплоть до XVIII в., пользуясь единым политическим пространством, постоянно перемещались на всем огромном пространстве от Енисея до Ферганы, об этом писали А.Х. Мар-гулан, К.И. Петров и др.
Этноним состоит из двух слов (сложносоставное) и означает по-киргизски «ак или хак – белый» [Юдахин, 2012, с.37], по-хакасски «ах – белый» [Субракова, 2006, с. 87]. То есть слова «ак» и «ах» действительно  однокоренные, только буква «к» меняется на «х», т.е. семантически и се-масеологически почти безупречны по значению. В киргизско-русском сло-варе К. К. Юдахина читаем: «Хак [хэк]… то же самое, что ак» [Юдахин, 2012, с.892].
Аффикс «ас» в сложном слове «хакас», вероятно, лексема, обознача-ющая горностая, пушного зверя: «ас – ласка, горностай» [Субракова, 2006, с.82].
«Хакас», вероятно, сложное слово, означающее «белый горностай», что, думаем, вполне возможно. Тотемом, т.е. явлением природы, с которым члены древнего рода или племени хакасов посчитали себя связанными сверхъестественным родством, вероятно, был горностай, белый пушистый, очень проворный зверек.
Хакасские роды наряду с занятием скотоводством, земледелием и ремеслами, в частности выплавкой металла, занимались еще, вероятно, охотой, т.к. проживали в лесистой местности и на 100% использовали    ландшафт. Хакасия и в наше время представляет чередование степей, гор и лесов.
Древние кыргызы и отпочковавшиеся от них во II-I вв. до н.э. хакасы приспосабливались в полной мере к условиям местности.
По-кыргызски слово «ас» звучит как «арс – горностай» [Юдахин, 2012, с. 138], что вполне сопоставимо с первой лексемой («ас»).
Во II-I вв. до н.э., вполне вероятно, древние кыргызы и выделившиеся из них хакасы, слово «арс» произносили как «ас – горностай».
В.Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков пишут: «Весомые достижения, до-стигнутые учеными в изучении кыргызской культуры IX-XII вв. на терри-тории Тувы и Минусинской котловины в 1950-60-е годы, осложнились по-пытками Л. Р. Кызласова вычеркнуть имя кыргызов из истории и припи-сать их историю и культуру мифическим “древним хакасам”. Впервые с изложением своей точки зрения о “древних хакасах” он выступил в 1954 году и в дальнейшем неоднократно пытался ее пропагандировать в своих статьях и книге по средневековой истории Тувы. Эти ничем не оправдан-ные попытки вычеркнуть из истории енисейских кыргызов, приписав их исторические деяния придуманным “древним хакасам”, вызвали категори-ческие возражения со стороны ученых: синолога С. Е. Яхонтова, арабиста О. К. Караева, историка Н. А. Сердобова и др. Некоторые колебания по по-воду соотношения терминов “кыргыз” и “хакас” в средневековых источни-ках допускали С. Е. Малов, Н. В. Кюнер, Л. П. Потапов. Однако ни один из них не поддержал точку зрения Л. Р. Кызласова. Научное сообщество от-вергло его попытки заменить кыргызов “древними хакасами”» [Бутанаев, Худяков, 2000, с.14].
Мы полагаем, мнение Л. Р. Кызласова было действительно ошибоч-ным, он, видимо, не учел или невнимательно прочитал переводы древне-китайских династийных хроник Шицзи, Цяньханьшу и др. Сыма Цянь, ав-тор Шицзи, прямо пишет, что в III в. до н.э. гяньгуни – кыргызы жили се-вернее хунну. Они, вероятно, добровольно признали (подчинились) власти хуннского шаньюя Модэ. Ни о каких боестолкновениях Сыма Цянь не пи-сал и не упоминал о них.
Древние хягасы-хакасы впервые упоминаются в древнекитайской ле-тописи Цяньханьшу в I в. до н.э., т.е. спустя почти десять столетий после цяньгуней-кыргызов и с тех пор они в летописях зачастую пишутся с гянь-гунями-кыргызами через дефис, т.е. отождествляются. Авторы древнеки-тайских и средневековых династийных хроник до X в. н.э., вероятно, вос-принимали хягасов-хакасов как подразделение гяньгуней-кыргызов, т.е. отождествление части с целым вполне обоснованно, т.к. оба этнонима вы-ражали в конечном счете одно и то же: гяньгуней-кыргызов и их часть хягасов-хакасов.
В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков, видимо, склонны поддерживать мне-ние С. В. Киселева, Л. А. Евтюховой и В. П. Левашевой, которые считают термин «хакас» – китайское правописание термина «кыргыз»:    «…С. В. Киселев, Л.А. Евтюхова и В. П. Левашева употребляли для обозначения населения термины “кыргызы”, “кыргызы/хакасы/”, “кыргызы-хакасы” и т.д. Однако в одной из своих работ С. В. Киселев и Л. А. Евтюхова разъяс-нили, что термин “хакас есть китайская транскрипция термина кыргыз”» [Бутанаев, Худяков, 2000, с.13].
Считаем, что С. В. Киселев, Л.А. Евтюхова, В. П. Левашева и поддер-жавшие их В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков, ссылаются на знатока хакас-ского языка Н. Ф. Катанова и сопоставляют термин «хакас» с этнонимом «кыргыс» [Бутанаев, Худяков, 2000, с. 36] и, видимо, ошибаются.
Этноним «хягас-хакасы» вряд ли сопоставим со словом «гяньгуни – кыргыз». Вероятно, этимологически эти слова восходят к разным корням: «хакас – белый горностай», а «кыргыз – ястреб» и вряд ли эти слова могут иметь родственные значения в отличии народов. По мнению авторов настоящей книги, этноним «кыргыз» произошел, вероятно, от «кыргый – ястреб» [Абдулдаев, 2003, с.128]. Семантически и семасиологически, ви-димо, «хакас – белый горностай», а «кыргыз – полевой гусь» или «ястреб-перепелятник», не сопоставим или трудно сближаем со словом «хакас».
В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков не унимаются, продолжают: «Этно-графические и фольклорные источники, свидетельствующие о пребывании кыргызов на Енисее, были проанализированы В. Я. Бутанаевым. Вопреки точке зрения Л. Р. Кызласова, он подтвердил данными из хакасской этно-графии и исторического фольклора  мнение большинства ученых о том, что кыргызы, обитавшие на Енисее, были самостоятельным этносом, а термин “хакас” никогда в прошлом не употреблялся в качестве этнонима» [Бутанаев, Худяков, 2000, с.15]. Возможно, В.Я. Бутанаев и Ю.С. Худяков невнимательно прочитали переводы Шицзи, Цяньханьшу и др. Повторяем, этноним «хягасы-хакас» упоминается в Цяньханьшу в I в. до н.э., спустя всего лишь десять веков после цянгуней-гянгуней-кыргызов, а в Шицзи два века, т.е. прошло 30-31 столетия. С таким «возрастом» народы в мировой истории – редкость.
Кыргызский ученый А.А. Бекбалаев в своей работе «Аттила – предок киргизов» пишет: «В историографии имеется три гипотетические точки зрения на данную проблему:
1) Тянь-шаньские кыргызы пришли на территорию современного Кыргызстана с верховьев Енисея в  XII-XIII вв. (родоначальники данной гипотетической точки зрения: Г.Ф. Миллер, В.В. Радлов, А.Н. Бернштам);
2) Тянь-шаньские кыргызы ниоткуда не переселялись, а всегда обита-ли на современной территории (Ч. Валиханов, Н.Я. Бичурин, Н.А. Ари-стов);
3) сложилась на Тянь-шане в результате слияния местных и пришлых из обширных районов Южной Сибири и Центральной Азии, в том числе и с Алтая, этнических компонентов (М.Б. Джамгерчинов, Ю.С. Худяков, С. Табышалиев).
“Последняя гипотеза получила наибольшее распространение в совре-менной науке. Она выработана на специальной научной сессии, посвящен-ной этногенезу кыргызского народа, состоявшейся в 1956 г. В г. Фрунзе. В результате широкого обмена мнениями между крупнейшими учеными разного профиля АН СССР, АН Кирг. ССР и научных учреждений других союзных республик было сделано заключение: киргизский народ и его культура сложились… в результате взаимодействия по меньшей мере двух этнических компонентов: центрально-азиатского и местного средневеко-вого. Один из важнейших  ‘узловых моментов’ этногенеза кыргызского народа, ближайший по времени, связан с событиями первой половины II тысячелетия н.э. В эту эпоху на территорию Кыргызстана проникают с се-веро-востока предки современных кыргызов, говоривших на уже сложив-шемся кыргызском языке” [Табышалиев С., «Происхождение кыргызского народа, Бишкек, 2001, с.20].
В сущности мы согласны с последней гипотезой о смешанном харак-тере происхождения кыргызского народа, но лишь с одной оговоркой: та-кое смешение происходило не в “первой половине II тысячелетия н.э.”, а намного ранее, в  VII-VIII вв. н.э. И перемещение кыргызов с Алтая на тер-риторию современного Кыргызстана происходило не напрямую, т.е. по непосредственной дороге переселения с Алтая на Тянь-Шань, а в окруж-ную, через Европу, и, причем, длилось данное переселение целых пять ве-ков, а именно, со II  в.н.э. до VII в.н.э.»  [Бекбалаев, 2011, с.4-5].
А.А. Бекбалаев игнорирует хронику Таншу, которая пишет, что кыр-гызы-хакасы некогда занимали западные пределы хуннов, а не северные. По нашему мнению, с конца III в. до н.э. кыргызы, вероятно, во главе с предводителем Манас заняли бывшие земли юечжей (скифов). Вероятно, кыргызы жили вместе с хунну-дулатами и усунями, занимая земли усуней, которых хунну не беспокоили. В современных дулатах и кыргызах есть от-дельные подразделения усуней (уйшунов) и саяков (саков), что свидетель-ствует о том, что саки-усуни были ассимилированы первыми в отличие от юечжей-скифов, изгнанных со своих земель.
О. Осмонов, по нашему мнению, проявил в вопросе хунну-кыргызских взаимоотношений научную добросовестность и объектив-ность, и опровергает А.А. Бекбалиева, утверждая в подпараграфах своих работ «Кыргызы в первой половине 1-го тысячелетия до н.э.» и «Кыргызы в I-V вв.»: «В 71 году до н.э., когда против хунну восстали усуни и динлины, кыргызы их не поддержали. Заняв свое место в политической системе гос-ударства, кыргызы активно участвовали в реализации политики хуннов…
В этот период кыргызы населяли Восточный Тянь-Шань... В китай-ских источниках отмечается, что кыргызы «проживали на севере города Яньцинин - Кара-Шаар, возле Ак-Тоо»  [Осмонов, 2018, с. 69].      
Мы полагаем, О. Осмонов прав, потому что он основывается на ис-точниках, видимо, на Таншу, когда пишет, что кыргызы населяли Восточ-ный Тянь-Шань, а по А.А. Бекбалаеву, кыргызы переселились в VII-VIII вв.н.э. Китайский источник говорит, что хягасы, что то же самое кыргызы, занимали западные пределы хуннов. Основные силы хунну, вероятно, по-кинули Юебань, предположительно современный Северо-Восточный Ка-захстан, долина р. Иртыш, вскоре после 93 г. н.э. теснимые южными хун-ну, китайцами и сяньбийцами. Вероятно, небольшая группа хунну-дулатов и алчынов осталась в Юебани, но, возможно, какая-то часть кыргызов при-соединилась к движению хунну, но, мы думаем, очень маленькая. Во-первых, кыргызы - народ неавантюрный, от дулатов – древние кыргызы от-личались благоразумием и расчетливостью; во-вторых, вероятность угрозы со стороны китайцев, южных хунну и сяньбийцев, мы думаем, была мини-мальной. Поэтому, мы считаем, причин для откочевки в столь неизведан-ный путь у кыргызов не было. Кыргызы, вероятно, не присоединились к части дулатов и других хуннуских племен.
А.А. Бекбалаев не унимается, продолжает: «…Таким образом, этно-ним “кыргыз” (“гянгунь”) появляется в историографии, датированной 201 г. до н.э. Можно полагать, что носители данного этнонима – кыргызы име-ли в то время двоякое этническое развитие: 1) или они сохранили свою идентичность в составе гуннской державы, 2) или они слились воедино с родственными по происхождению гуннами и составили в дальнейшем один народ. Мы полагаем, что второе предположение более верное, по-скольку оно может быть доказано на основе приведения разнородных фак-тов из различных наук, что мы и попытаемся сделать. Более того, оно по-казывает доминирующую жизнестойкость и генетическую устойчивость в этом симбиозе именно кыргызского субстрата, не исчезнувшего под напо-ром превалирующего гуннского этнического компонента: этноним “кыр-гыз” вновь был широко заявлен его носителями, но уже в VII в.н.э.
Основа нашего доказательства зиждется на простом положении, что гунны и кыргызы шли в окружную с Алтая на Тянь-Шань через Европу вместе, и составили уже тогда один народ, который можно обозначить термином “гуннокыргызы” (предложен проф. В. Шапаревым в его статье “Гунны-кыргызы: миф или реальность”//”Слово Кыргызстана” от 11.03.2008, с. 9), или же оставить за ним традиционное обобщенное назва-ние  “гунны”.
Итак, наша доказательная база несколько усложняется. Мы должны уже доказать не только факт многовекового перехода кыргызов с Алтая на Тянь-Шань в окружную через Европу, но и свершившийся процесс объ-единения за это время гуннов и кыргызов в один народ, а именно в пракыр-гызов. Мы предлагаем семь доказательств нашей гипотезы» [Бекбалаев, 2011, с. 6].
С А.А. Бекбалаевым надо согласиться, что кыргызы и хунну  - род-ственные племена, но не такие близкие. Кыргызы входят в кыргызскую языковую группу, а хунну (хун переводится с монголоязычия «человек» [Лувсандэндэв, 1057, с. 574], хунну - народ) входили в монгольскую груп-пу, но образуют алтайскую семью народов наряду с маньчжурской груп-пой, корейцами и японцами. Многочисленные схождения в кыргызском и монгольском языках, венгерский ученый Рона-Таш насчитал 1500 лексиче-ских совпадений [Рона-Таш, 1998], свидетельствуют об общем происхож-дении этих народов.
Кыргызский историк Ч. Т. Нусупов пишет: «…поздний правитель се-верных гуннов IV в. н.э., известный в Европе как Аттила, является никем иным, как кыргызским правителем Адил-ханом, то следует, что гунны и кыргызы  древней эпохи представляли собой один и тот же народ, по-разному именовавшийся в китайских источниках, а именно – гунны и гянь-гуны (собственно кыргызы)… что касается центральноазиатской вет-ви кыргызского народа, то она расселялась в окрестностях великих рек и озер Кыргыз-Нур (нор), Оркун и Керулен. Вероятно, китайское название кыргызов как «гянь-гун» и гунны произошло от китайского произношения «гянь» (побережье) и «гунн» - от названия реки Оркун (Орхон), где  рассе-лялись центральноазиатские кыргызы» [Нусупов, 2003, с. 7 и 9].
Мы не согласны с мнением  Н.Ч. Нусупова, что имя Аттила объясня-ется «кыргызским» словом «Адил».
 Во-первых, Аттила жил в V в.н.э., а не в IV, слово «адил» иранское, означающее «справедливость», а не кыргызское. Маловероятно, чтобы сло-во «Аттила» было заимствовано у ираноязычных аланов, сарматов и других персоязычных народов. Во времена Аттилы ираноязычные народы были побеждены не только хунну, но и германоязычными готами. Побежденных всегда в той или иной степени презирали, в этих условиях маловероятно, чтобы Аттиле дали ираноязычное имя.
Во-вторых, имя «Аттила» с германского переводится как «батюшка», тем более, его мать была готкой. Имя «Аттила» интерпретировано всемир-но известным востоковедом Г. Дёрфером. Кроме того, эту версию, кажет-ся, поддерживает А.А. Бекбалаев.
Слово «гяньгунь», если следовать грамматическим правилам русско-го  и кыргызского языков, пишется слитно и нам представляется некор-ректным разделения слова «гянь-гунь» на две части, что сделал Ч.Т. Нусу-пов. Слово «гяньгунь» читается и означает по-кыргызски  и по-русски «кыргыз», по-китайски с их фонетическим исправлением пишется «гян-гунь». Ч.Т. Нусупов  лексему «гянгунь – кыргыз» разделили на две поло-винки «гянь-кыр – побережье (в переводе – Н.Ч.Г.) и «гянь-гыз – орхон (перевод – Н.Ч.Г.), что является, на наш взгляд, некорректным и ошибоч-ным такое разделение, вероятного объяснения слова «кыргыз».
«Хун» в переводе с монгольского означает «человек», а «хунну – народ» (см. ниже), в переводе с монголоязычия. Слово «гунны», видимо, больше подходит к фонетике русского языка и употребляется только в рус-ском. В XIX в. приверженцы славянского подхода происхождения хунну называли гуннов, происходящими от «гунявого». Монгольское слово «хун-ну» по-немецки произносится «hund», а по-английски – «huns» и иных ви-доизменений не имеет». 
Кыргызы, маньчжуры и хунну, вероятно, разделились в эпоху энеолита, а корейцы и японцы в эпоху неолита.
А.А. Бекбалаев вслед за В. Шапаревым, вводит в хунноведение новый термин «гуннокыргызы», до сих пор не известный научным источникам, лишь историография может доказать, что переход кыргызов с Алтая на Тянь-Шань в обход, через Европу. Фантазия А.А. Бекбалаева и В. Шапаре-ва безграничная, им бы писать художественные произведения, а не науч-ные (научно-популярные) очерки и статьи. А научным редактором труда А.А. Бекбалаева значится академик В.М. Плоских.
Далее А.А. Бекбалаев основную и, видимо, единственную причину  движения хунну в Европе видит в засухе на территории Монголии: «Свою основную лепту внесла и матушка-природа. По свидетельству китайских источников, в середине I в.н.э. в Великой степи вдоль Великой китайской стены началась многолетняя засуха. Основное богатство хуннов – скот –, дававшее им пищу, одежду, кров и средства передвижения, стало тощать и издыхать. Хунны вынуждены были сняться с насиженных мест на востоке Великой степи и двинуться сначала на север, где имелось обилие воды, трав и растительности, и далее оттуда на юго-запад в сторону Алтайских гор.
Именно в это время они, хунны, соединившись с кыргызами, транс-формируются в гуннов или гуннокыргызов … именно северные хунны со-единились с кыргызами и составили вместе с ними один прототюркский народ» [Бекбалаев, 2011, с.11].
В восьмидесятые годы I в.н.э. Монголия (включая Внутреннюю Мон-голию) и Ордос, действительно, охватила засуха, но она не являлась при-чиной бегства на Запад. Засуха и джут (обильный снегопад, мешающий скоту тебеновать) в Монголии – явления нередкие, повторяются примерно раз в десятилетие. Не засуха, джут и саранча являлись причиной похода значительной части северных хунну. Основной причиной бегства (иначе не назовешь) северных хунну, по нашему мнению, были интриги против хунну китайского правительства, которое с пользой для своих интересов использовало противоречие двух хуннуских государств и эти противоре-чия всячески  подогревало. Тем не менее 100 000 семейств северных хунну остались в Монголии и приняли название сяньби (совр. монголы) [Бичу-рин, 1950, т.1, с. 150-151], это составляет примерно 500 000 человек насе-ления, они вошли в состав монголоязычного населения Северной Монго-лии.
На следующей странице своего труда А.А. Бекбалаев пишет: «Раз-громив в двух больших сражениях армии восточных и западных готов, “ в 381 г. Хан Баламбер устанавливает западную границу своего государства в низовьях реки Дуная” [Бек фон А. “Гунны”, кн. I, Бишкек, 2009, с. 2].
Мы употребили выше термин из общетюркской титулатуры «хан» (более высокая степень “каган” от “ага-хан”) – хан Баламбер. Не только кыргызы, а именно древние кыргызы в описываемый период истории, но хунны-гунны того времени говорили на тюркском, прототюркском языке, который в дальнейшем выступил как общий праязык.
“О языке хуннов. Вопросу об языке, на котором говорили хунны, по-священа большая литература, ныне в значительной степени потерявшая значение. Сиротора доказывал, что известные хуннские слова – тюркские, и единственная хуннская фраза, дошедшая до нас, – тюркская… сомнение в тюркоязычии хуннов несостоятельны” [Гумилев Л.Н., “Хунну”, C.-Петербург, 1993, с.39]» [Бекбалаев, 2011, с. 12].
А.А. Бекбалаев ошибается, называя термин «хан» общетюркским, т.е. относящемся в своем происхождении к тюркскому языку. Во-первых, тер-мин «хан» даже не относится  к кыргызскому языку. Слово «хан» впервые принял правитель ухуаней-уваней – авар (по-китайски – жуань-жуаней) в 402 г. н.э., тогдашний правитель Монголии. На русский язык Шелуhэн пе-реводится с монголо-кыргызского как рысь, по-кыргызски «силусэн». Монголия находится примерно в 7-8 км от р. Дунай.
В 381 г. император (по-гречески) Баламир, который к тому времени покорил аланов, остготов и другие народы, фактически являлся повелите-лем народов, т.е. императором.
А.А. Бекбалаев пишет имя императора Баламира как Баламбер, хотя в трудах Аммилана Марцеллана, Иордана и др. - Баламир. Закрадывается мысль, что уважаемый профессор не знаком с первоисточниками.
Во-вторых, тюрков-турков в 381 г. н.э. еще не было на земном шаре. Были в то время кыргызоязычные кыргызы и монголоязычные дунху (сянь-бийцы, ухуани-увани - авары), хунну и ди-телэ-гаогюй – хойхуские племе-на. Ни о какой общетюркской титулатуре речи не может быть. Хунну-гунны говорили в то время, к концу IV  в. н.э. на разновидности монголь-ского.
Знаменитый японский ученый К. Сиратори, на которого ссылается А.А. Бекбалаев, основываясь на Л.Н. Гумилеве, в 1902 г., действительно исследовав чуть больше десяти слов из оставшихся от языка хунну, назвал их тюркскими. Но в 1923 г. К. Сиратори одумался и заново исследовав 14 слов из языка хунну, назвал язык хунну монгольским, фактически заявив результаты предыдущего исследования 1902 г. недействительными. А.А. Бекбалаев вслед за Л.Н. Гумилевым основывается на недействительных выводах К. Сиратори.
А.А. Бекбалаев, ссылаясь на венгерского востоковеда И. Бона, приво-дит его интерпретацию одиннадцати имен европейских хунну: «Извест-ный венгерский востоковед Иштван Бона представляет этимологию имен гуннских ханов и вельмож: Аттила (Attila – батюшка), Мунчук (Muncuq – украшение, амулет или знамя), Октар (Oktar – сильный, бравый, мощный), Айбарс (Aybars – лунный барс, темноватая пантера), Ерихан (Erechan – мужественная повелительница, природная/ по происхождению/ ханша), Харатон (Kharaton – одетый в темное; мощная бьроня), Барсих (Barsih – пантероподобный; сильный как барс), Ескам (Eskam – умный шаман), Атакам (отец-шаман), Баламбер (Balamber – отдай моего ребенка), Ульдин (Oldin – бессмертный, счастливый) и пр.   [Bona I. “das Hunnenreich”, Stuttgart, 1991.S. 331].
В этой связи отметим два выявленных момента: 1) язык хунну или гуннов имел реальное существование, и 2) данный гуннский язык является праязыком по отношению ко всем современным тюркским языкам» [Бекбалаев, 2011, с. 12-13].
А.А. Бекбалаев не объясняет читателю, что И. Бона вслед за всемирно известным исследователем Г. Дёрфером, совершенно правильно интерпре-тировал как старомонгольское слово «батюшка». Г. Дёрфер и, следова-тельно, И. Бона к никакому тюркскому праязыку не относили [Дёрфер, 1986, с. 71-117].
Ниже приведем 10 слов из остатков языка хунну, приведенные А.А. Бекбалаевым и объявленных им тюркским праязыком, и читатель, наде-юсь, убедится, что язык хунну – это разновидность монгольского, а не тюркского. Всего нами было подвергнуто сравнительному анализу 107 слов из языка хунну.
1. Мунцуг – означает «вечное время» - «монх – вечно, бессмертно» [Лувсандэндэв, 1957, с. 245], «цаг – время, период» [там же, с. 600]. Нали-чие имени «Мундцуг» у монголов отмечено О. Притцаком, так звали ко-мандующего монгольским войском в Афганистане в 1223 г. В XVII в. так же звали калмыцкого лидера. И. Бона выводит имя «Мундцуг» из слова «бунчук – флаг, считая его тюркским (киргизским), по-кыргызски «флаг, знамя – наам».
2. Октар – имя на монгольском языке означает «короткий – оготор» [там же, с.292], по-бурятски «огтор – короткий». Слово «октар» по-кыргызски значения не имеет. Значение «октар – сильный, бравый, мощ-ный» - плод фантазии И. Бона и А.А. Бекбалаева.
3. Ойбарс -  А.А. Бекбалаев пишет «Айбарс», вероятно, пытаясь от-далить от монголоязычия, хотя все источники и интерпретаторы, начиная с Дегиня и кончая О. Притцаком, пишут «Ойбарс». Слово «ой» на монголо-язычии означает «лес, бор, роща» [там же, с. 294] и «барс, тигр, лепард» [там же, с. 296], так же, как и в кыргызоязычии. А.А. Бекбалаев и И. Бона интерпретируют слово «Ойберс» наполовину правильно «лунный барс, темноватая пантера», но на луне не бывает барсов, они живут в горах и ле-сах. Ойбарс – лесной барс – таково значение этого слова на монголоязы-чии.
4. Ерихан – в источниках и у интерпретаторов прошлого Шмидта, Бернштама, Неймана, Клапрота, О. Притцака  и др. нет. Ерихан, вероятно, фантазия И.Бона и А.А. Бекбалаева, они переводят как «мужественная по-велительница, природная (не по происхождению) ханша» А.А. Бекбалаев как природный кыргыз должен был знать, что «ханш» у монголо-кыргызов (тюрков) в «природе» не существовало, лица женского пола назывались «хатан, хатун» и переводится это слово «княгиня, госпожа, знатная дама» [там же, с. 515], а слово «императрица, государыня» употребляется обяза-тельно вместе с «хатан», например, «хатан хан». Вероятно, И.Бона и вслед за ним А.А. Бекбалаев до неузнаваемости переделали слово «Едакун». Слово, видимо, индоевропейское.
5. Харатон – вероятно, из монголоязычия, потому что суффикс «тон» употребляется при образовании прилагательного. Слово «хар – чер-ный» [там же, с. 513], имеет то же значение, что кыргызское (тюркское) «кара». В имени «Харатон» византиец Олимпиадорус (современник хунну, описавший Харатона) вполне мог принять «о» за «а» и слово «хоротон – злодей, губитель, зловредный, вредный, злостный» [там же, с. 542] созвуч-но как «харатон», означающий по западно-бурятски «черненький».
И. Бона и А.А. Бекбалаев, расширительно толкуя слово «харатон» интерпретируют как «одетый в темное, мощная броня», что не совсем кор-ректно с точки зрения этимологии и семантики, потому что слово «тон» на кыргызском языке означает «овчинный тулуп, мужская верхняя одежда» [Юдахин, 1965, с. 748].
В IV-V  вв. в Европе хунну оставались язычниками-тенгрианцами и давали родившимся младенцам страшные, отпугивающие имена наподобие «злодей, губитель, зловредный и т.д.», чтобы злой дух от упоминания од-ного имени младенца, не подходил к нему. Детская смертность была би-чом номадов, платой за вольную и сытую жизнь.
«Черный овчинный тулуп» в переводе И. Бона и поддержавшего его А.А. Бекбалаева несет смысловую нагрузку в имени Харатон минималь-ную.
Слово «одетый» с кыргызского переводится «кийимчен, киймчен [Юдахин, 2019, с. 555], явная выдумка И. Бона и А. А. Бекбалаева, в имени «харатон» оно отсутствует, т.е. сработала фантазия.
6. Басих – слово у И.Бона и А.А. Бекбалаева написано через «р» - «Барсих», что противоречит источникам и многочисленным интерпрета-торам, чтобы слово переводить посредством «барс», что является некор-ректным. Согласно источникам слово пишется как «Басих», а не «Барсих».
Имя Басих почти не изменилось за 3000 лет, означает «басих – высо-комерный, смотрящий свысока, пренебрежительный» [там же], И. Бона и А.А. Бекбалаев натягивают слово, чтобы «басих» стало непременно тюрк-ским, не подозревая, что «барс» кыргызо (тюркско)-монгольское слово, при этом не замечают потерю суффикса  «ик», которого нет в тюркоязы-чии.
7. Ескам – слово, вероятно, индоевропейское. И. Бона и А.А. Бекба-лаев пишут, что «ескам – умный шаман», при этом распространяя слово «кам» на все кыргызоязычное (тюркоязычное). «Кам» в значении «священ-нослужитель» действительно употребляется у некоторых сибирских кыр-гызоязычных (тюркоязычных). У кыргызов в значении «священнослужи-тель» употребляется слово «бакша». У монголоязычных слово «бакша» употребляется в значении «учитель». Предполагаем, что слово «бакшы» очень древнее, кыргызо-монгольское, хотя К.К. Юдахин указывает сан-скритское. Думаем, слово наоборот перешло в санскрит из кыргызо-монгольских языков. Слово «бакшы» могли передать древним индийцам древние кыргызы еще до нашей эры, ведь располагались совсем рядом и проникновение кыргызских слов в санскрит не исключено. Думать, что номады были учениками и впитывали слова и знания как губка, считаем, не совсем верно. Древним кыргызам было что передавать соседним племе-нам и народам.
Слово «кам» вошло в кыргызоязычие, вероятно, из арабского языка. По-арабски «кам – забота, готовый» [Юдахин, 1965, с. 335]. Некоторые си-бирские кыргызоязычные народы вполне могли перенять слово «кам – за-бота», ведь священнодействие шамана (тунгусо-маньчжурское) – это свое-образная забота о благополучии, о скоте, о здоровье и т.д., которую испра-шивает у трансдентальных сил и у бога – Тенгри. Слово «кам» явно носит арабский, это этимологический след, чем кыргызский (тюркский).
Маловероятно, чтобы в начале первого тысячелетия вельможа у хун-ну носил арабское имя.
«Кам» также употребляют ираноязычные в значении «незрелый, не-спелый» [Юдахин, 1965, с. 335].
Главный наш аргумент, что «Эскам» - слово не кыргызское, а скорее всего индоевропейское. Кыргызоязычные и монголоязычные никогда свя-щеннослужителей-шаманов не допускали до власти, т.е. вельможами они не становились. Считалось, «работа» шамана-кама-священнослужителя грязной, ведь он берет на себя людские грехи. Шаманами-камами-бакшы становились люди не по желанию, а по родословной и то не каждый член шаманского рода мог стать бакшы. Бакшы-камом люди становились после «шаманской болезни».
Таким образом,  «Ескам», по нашему мнению, имя, вероятно, готское (индоевропейское) или финское.
Единственный, известный в истории хан, который волховал – шама-нил-камлал – это хан половцев Боняк. Перед битвой с русскими на Вягре в 1097 г., пишет С.А. Плетнева, хан Боняк общался с духами волка, выл по-волчьи [Плетнева, 2014, с. 113]. Неизвестно, действительно ли хан Боняк шаманил или он молился родовым духам, но он носил имя «Боняк», веро-ятно, происходящее от монголоязычного «боонсэг – шаман», так западные буряты пренебрежительно называют священнослужителей. На монголо-язычии «шамана» называют «б;;».
8. Атакам -   безусловно этимологически и семантически безупреч-ное при интерпретации как «отец шамана». Но есть другое мнение. Г. Дёрфер отрицает тюркоязычность этого словосочетания, при этом ссыла-ется на Э. Моора и пишет: «Даже Э. Моор считает, что “это единственное тюркское толкование гуннского имени собственного, которое по крайней мере в формальном отношении может считаться безупречным”, однако, это всего лишь игра случая» [Дёрфер, 1986, с. 88].
Слово «Атакам», вероятно, от монголоязычного «Атаахан», что  означает «завистливый, враждебный, состоятельный, соперничающий, конкурентный» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.1, с. 88], как производное от слова «атаан – зависть, вражда, состязание, соперничество, конкуренция» [там же, с. 88].
Иркутские буряты давали имя Атаахан до недавнего времени и фа-милия Атаханов встречается до сего времени.
8. Баламир – имя императора  хунну, начавшего в 375 г.н.э. Великое переселение народов из-за антов (славян),  И. Бона и А.А. Бекбалаев пишут через «б» после «м», тогда как  большинство источников и исследователей пишут «Баламир». На наш взгляд, О. Притцак правильно выводит из мон-голоязычия как «сумасброд, авнтюрный». По-монгольски «балмад – из-верг, сумасброд, баламут, авантюрист, жестокий, взбаломошный, сума-сбродный, бесшабашный» [Лувсандэдэв, 1957, с. 60]. По-бурятски «бал-мад» будет «балаймар».
В IV в. в Европе хунну были тенгрианцами и детям давали подобные имена, чтобы отпугивать злых духов или в детстве Баламир был, вероятно, взбаломошным ребенком. «Баламир» в значении «отдай моего ребенка» несет наименьшую смысловую нагрузку и не понятно, какого ребенка у него просят.
         10. Ульдин – И. Бона и А.А. Бекбалаев назвали это слово тюркским и толкуют как «бессмертный, счастливый», так же как О.Притцак. Но О. Притцак называет это слово монгольским. Действительно «ульдин» наибольшее сходство имеет со словом «ульдих – хромать от езды, ходьбы» [там же, с. 453]. Слово «ульдин-улдих – хромой имеет, по нашему мнению, наибольшие шансы быть именем императора хунну Ульдина. Среднеази-атский монгол, живший в  XIV-XV в. носил имя Тамерленг – железный хромец. Аффикс «ленг» означает «хромец на фарси.
Слову «Ульдин» И. Бона и поддержавший его А.А. Бекбалаев, прида-ли несвойственное ему значение «бессмертный, счастливый», для чего «У» заменили на «О», чтобы корень слова «Ул» стал «;л – умереть, затмевать-ся» [Юдахин, 1965, с. 591].  При этом И. Бона и поддержавший его А.А. Бекбалаев не учли того, что в кыргызском языке «бессмертный» звучит иначе «;лбос, ;лб;с;чрое, т;бол;кко салталуурд, унутулчук» [Юдахин, 2019, с. 49], а счастливый – таалайлу, бактылуу [Юдахин, 1965, с. 966]. Кроме переделанного «ул» на «ол»,  слова «бессмертный, счастливый» со-всем не сближаемы со словом «улдин».
Полное игнорирование сравнительного анализа слов хунну, произ-вольное толкование слов, к сожалению, характерная черта некоторых во-стоковедов, как И. Бона, А.А. Бекбалаева и отдельных казахстанских уче-ных стало явлением в востоковедении.
Мы с пониманием относимся к желанию А.А. Бекбалаева и др. иметь великих предков. По нашему мнению, Аттилу назвать «великим» никак нельзя. Во-первых, он проиграл или, во всяком случае, не выиграл главную битву у Аэция в 451 г. на Каталуанской равнине. Во-вторых, Аттила умер в постели восемнадцатилетней жены германки Ильдико, совсем не как ве-ликий мужчина и человек. В-третьих, Аттилу и его сыновей мы считаем промотавшими все завоевания и богатства своих предшественников – хун-нуских императоров со своими многочисленными женами и детьми. После бесславной смерти Аттилы в 454 г. его империя развеялась как пыль, со-зданная великими усилиями такими великими предшественниками, как Баламир.
Прежде чем вводить в заблуждение,  особенно молодежь, надо тща-тельно разобраться в них, изучить, кого называть предком кыргызов.
В этой связи лучше было бы, на наш взгляд, присоединиться к основ-ному творцу Великого переселения народов Баламиру, которому обязаны своим появлением на мировой исторической сцене иные народы: францу-зы, англичане и т.д.
Согласно «Гетике» Иордана, написанной в V в. н.э., т.е. вскоре после Аттилы, этого  полугунна и полугота (мать его была готкой), сыновья Ат-тилы, вытесненные из Паннонии, направились в современную Украину. Иордан пишет: «…сыновья Аттилы пошел против готов, как против бе-жавших из-под их господства и как бы разыскивая беглых рабов, они напа-ли на одного Валамера (готы любили давать хуннуские имена – Ш.А.С.), …он, хотя и встретил их малыми (силами), долго изнурял их и разбил настолько, что от врагов едва осталась небольшая часть; обращенные в бегство, они направились в те области Скифии, по которым протекают во-ды реки Данапра…» [Иордан, 1997, с. 113].
По нашему мнению, потомками хунну Европы могут считаться укра-инцы и русские. Слово «украинец», вероятно, происходит от хуннуского «укр-ухэр – бык» [Лувсандэндэв, 1957, с. 490]. О вероятных потомках хун-ну, которые могут говорить, что их предок хунну, в частности Аттила, см. [Шабалов А.С., Шабалов Д.А., Шабалов М.У., 2016], [Шабалов А.С., Шаба-лова М.А., 2018].
В своей книге А.А. Бекбалаев дает следующую характеристику Н.А. Баскакову, который классифицирует кыргызский язык без учета историче-ских фактов: «Замечательный тюрколог, блестящий знаток многих тюрк-ских языков Николай Александрович Баскаков, один из родоначальников советской школы тюркологии…» [Бекбалаев, 2018, с. 13].
Нашу точку зрения на деятельность «замечательного тюрколога»  Н.А. Баскакова и др. см. гл. 3 этой книги. 

1.2. Кыргызы, хакасы и кипчаки в государстве хунну

Древние кыргызы и, возможно, кипчаки с III в. до н.э., хакасы с I в. до н.э., до падения державы хунну в I в. н.э. продолжали (с небольшим пере-рывом) находиться в едином государстве и мы будем рассматривать исто-рию всех четырех народов по возможности вместе.
В начале I в. до н.э. китайские династийные хроники Шицзи и Цянь-ханьшу пишут о владении Хягас, которое было отдано хуннуским прави-тельством в управление пленному китайскому военачальнику Ли Лину, где его потомки царствовали почти до времен Чингисхана [Бичурин, 1950, т.1, с.73].
По нашему мнению, хягасы появились, видимо, как отпочковавшееся от киргизов самостоятельное племя, возможно, где-то в середине II в. до н.э., т.е. хакасы возникли как производное от киргизского племени. В ис-торической литературе на этот счет существуют разные мнения. От кирги-зов, вероятно, несколько ранее на северо-западе выделились кипчаки-кюеше [Шабалов, 2014 и 2015]. До I в. до н.э. китайские династийные хро-ники о хягасах как об отдельном роде (племени) не упоминают, а иных ис-точников у нас нет. Упоминаются гяньгуни, читаемые как киргизы.
Брать за основу археологический материал, мы думаем, нельзя, к со-жалению, покойники говорить не могут, а предметы материальной культу-ры разных народов могут совпадать по тем или иным причинам.
В «Собрании сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древ-ние времена» Н. Я. Бичурина читаем про Ли Линя, владетеля «Хягаса»: «Ли Лин был внук полководца Ли Гуан, искусный в конной стрельбе из лука. В 99 году, когда Эршыский Ли Гуан-ли выступил против хуннов, Ли Лин с 5000-м отрядом отборной пехоты отдельно пошел. Оставя Сюй-янь, он дошел до гор Сюньги, как Хан противостал ему с 30 000 конницы. Хун-ны, видя малость китайских войск, устремились на их лагерь. Ли Лин вступил в рукопашный бой и, преследуя хуннов, убил до 10 т. человек. Хан призвал до 80 000 конницы из окрестных мест, и Ли Лин начал отступать на юг. В продвижении нескольких дней он еще убил до 3000 человек. Хан думал, что Ли Лин заманивает его к границе на засаду, но один офицер из западных войск, сдавшийся хуннам, открыл, что Ли Лин ниоткуда не име-ет помощи. Хан усилил нападения. Китайцы издержали все стрелы, и Ли Лин, видя невозможность сопротивляться, приказал своим ратникам спа-саться, а сам сдался хуннам. Государственные чины единогласно обвиняли Ли Лин; один Сыма Цянь с твердостью защищал сего полководца. Но им-ператор не уважал доводов его, и указал, в замену смертной казни, сделать ему другое наказание, Ли Лин остался у хуннов, и получил во владение Хягас  (курсив – Ш.А.С.), где потомки его царствовали почти до времени Чингисхана» [Бичурин, 1950, т.1, с. 73].
По поводу пленения и дальнейшей судьбы Ли Лина Ю. С. Худяков пишет: «В 99 г. до н.э. против хунну была послана ханьская армия во главе с прославленным полководцем, завоевателем Давани, Ли Гуанли. Она по-терпела поражение. Посланный на выручку отборный отряд во главе с Ли Лином был разгромлен, а сам полководец попал в плен. Шаньюй Цзюйди-хоу проявил к пленнику “должное уважение и женил его на своей дочери”. Ли Лин был назначен юсяо-ваном. На протяжении 20 лет он выполнял раз-личные поручения шаньюев. Считается, что он стал родоначальником пра-вящего династийного рода гяньгуней-кыргызов» [Худяков, 2003, с.68-69].
В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков совершенно справедливо пишут, что кыргызы, обитавшие на Енисее, были самостоятельным этносом. Никто не спорит, что действительная, первоначальная родина кыргызов была в том числе на Енисее и в северо-западной современной Монголии. Хуннуская (гуннская) экспансия и отступление юечжей на юг в III в. до н.э. дала кыр-гызам новый шанс. Кыргызы – изначально мирный народ, нацеленный на созидательный труд. Как подданные хуннуского шаньюя они, вероятно, освоили новые территории: Джунгарию, современный Синьцзян – Уйгур-ский автономный район вплоть до провинции Ганьсу и оз. Лоб-нор, Во-сточный Казахстан вплоть до рр. Чу и Талас.
Вероятно, в пылу полемики с Л. Р. Кызласовым, который в своих ра-ботах делал упор на этноним «хягас-хакас», В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худя-ков допустили ошибку – «термин “хакас” никогда в прошлом не употреб-лялся в качестве этнонима» [Бутанаев, Худяков, 2000, с.15].
Этноним «хягас» употреблялся в древнекитайских и средневековых династийных хрониках неоднократно в основном в сочетании с этнонимом «киргиз», стоит внимательно прочитать «Собрание сведений о народах…» Н. Я. Бичурина, работы В. В. Вяткина и др. Но полемика есть полемика.
В китайской династийной хронике Цяньханьшу в 56 г. до н.э. упоми-нается сын знаменитого китайского полководца Ли Лина, который в 99 г. до н.э. сдался хунну (гуннам) в плен и изъявил желание служить хунну, за что хуннуский шаньюй Цзюйдихэу отдал во владение территорию Хягас.
Сын Ли Лина, видимо, успешно продолжил управлять территорией Хягас, которую, вероятно, получил в управление наследственно.
В 57 г. до н.э. в государстве хунну и их верноподданных кыргызо-хягасов  (кыргызо-хягасами китайские хроникеры называли вплоть до Х в. н.э.) начались смуты после смерти шаньюя Уянь-гюйди в 58 г. до н.э. и на его место был выдвинут и назначен собранием знати хунну Хуханье-Шаньюй [Бичурин, 1950, т.1, с.86].
Хуханье-Шаньюй через несколько месяцев нашел своего старшего брата Хутууса в числе простолюдинов (как и почему Хутууса оказался в числе людей низкого звания, китайская хроника Цяньханьшу и др. не пи-шут) и поставил его Восточным Лули-князем. Напоминаем, что лули-князь – это вторая по значимости после джуки-князя  должность  в государстве хунну (гуннов), установленная в иерархической системе должностей в III в. до н.э. великим реформатором древнего Востока шаньюем Модэ. В вели-ком кыргызском эпосе Манас, напоминаем, Модэ-шаньюй фигурирует как калмакский (калмыцкий) хан Модэ.
Назначение своего брата-простолюдина Хуханье-Шаньюем на высо-чайшую должность лули-князя вызвало возмущение и неприятие среди хуннской знати. Что вполне понятно, Хуханье-Шаньюй буквально выта-щил, по мнению хуннуской знати, из грязи в князи своего брата. Поставь Хуханье-шаньюй простолюдина-брата  командиром сотни или тысячи, т.е. на вторую-третью ступень иерархической лестницы хуннуских должно-стей по прошествии 22 веков, мы думаем, смуты и брожения среди хун-нуского общества, особенно среди знати,  не было бы, но это лишь предпо-ложение.
Несколько князей объявили себя шаньюями и среди этих людей от-личился сын Ли Лина – правитель Хягаса. Не имея права самому  претен-довать на трон шаньюя, «сын китайского полководца, затем хуннуского правителя Хягаса Ли Лин объявил Уцзи-дуюя Шаньюем» [Бичурин, 1950, т.1, с.87]. Но Хуханье-Шаньюй поймал Уцзи-Шаньюя и отрубил ему голо-ву… Впрочем, он лишился нескольких десятков тысяч подданных [Бичу-рин, 1950, т.1, с.87].
Китайская династийная хроника Цяньханьшу далее продолжает по-вествовать о событиях 56 г. до н.э., как они стремительно развивались по направлению развала государства: «Чжуки-Шаньюев родственник Сю-сюнь-князь, имея до 600 своей конницы, напал на Восточного Великого Цзюйкюя и убил его; потом присовокупив войско его к своему, пришел в Западную сторону и объявил себя Жуньчень-Шаньюем на западной грани-це. Вслед за сим старший брат Хуханье-Шаньюев, Восточный Чжуки-князь Хутуус, объявил себя Чжичжы-гудуху Шаньюем на восточной границе. По прошествии двух лет Жуньчень Шаньюй пошел с своим войском на восток на Чжичжы-Шаньюя, но Чжичжы-Шаньюй убил его на сражении, и, при-совокупив войско его к себе, напал на Хуханье-Шаньюя. Последний был разбит; войско его обратилось в бегство, и Чжичжы-Шаньюй остался жить в орде» [Бичурин, 1950, т.1, с.87-88].
Все шло к развалу государства, созданного полтора века назад самим шаньюем Модэ, где кыргызы (гяньгуни) и выделившиеся из них хягасы (хакасы) играли не последнюю роль. Это видно на примере сына Ли Лина, который назначил  одного из мятежных марионеточных шаньюев – Уцзи-дуюя. Хотя подлинный шаньюй Хуханье поймал и отрубил тому голову, сам факт назначения Уцзи-дуюя шаньюем  говорит, что правитель провин-ции Хягас имел политическую силу и волю.
 Бывший простолюдин Хутууса, он же самозванный шаньюй Чжичжи, правил Западной стороной государства, где, вероятно, основную часть населения составляли кыргызо-хягасы-кипчаки. В наше время это территория Западной Монголии, Джунгария, Восточный Казахстан, Алтай и Восточный Туркестан.
Кыргызы и их производные – хягасы и кипчаки в I в. до н.э. прибли-зительно занимали, вероятно, территорию современной Западной Монго-лии, Джунгарию вплоть до р. Или, Восточный Туркестан, включая г. Урумчи, Восточный Казахстан от Алтая до Алма-Атинской области вклю-чительно. Севернее этих земель на территории Алтайского края, Новоси-бирской, Кемеровской областей, юге Красноярского края, Хакасии и Тувы жили выделившиеся из кыргызов кыпчаки, хягасы и самодийский народ (по некоторым данным угро-финский), динлины.
Вероятно, кыргызы проживали смешанно и с хягасами, и с динлина-ми, и с кыпчаками, об этом свидетельствуют их гены при современных ге-нетических исследованиях. Гаплогруппа R, возможно, передалась от дин-линов. Если для соседних с кыргызами казахов характерна группа С, пре-обладающая у монголов, корейцев, японцев, якутов и индейцев сиу, то кыргызам характерна гаплогруппа R.
Среди кыргызов в I в. до н.э., вероятно,  проживали хунну (гунны)- дулаты, впоследствии после VI в. н.э. – VIII в. н.э. сыгравшие значительную роль при западных тургутах (тюргешах). Также, вероятно, дулаты сыграли главную роль при отступлении хунну (гуннов) на Запад, в Европу в I в.н.э.
Главная роль хунну-дулатов при отступлении на запад заключалась, видимо, в том, что они (дулаты) возглавили это движение, выделив цар-ский род – дуло-дулебов. Свидетельством этого, вероятно, являются дуле-бы – основатели племени укров [Шабалов, 2016].
В IV в. н.э. дулаты-хунну, возможно, возглавили движение части бул-гар на запад, также выделив царский род дуло: об этом сказано в «Имен-нике булгарских ханов», составленном примерно в VIII-IX вв. н.э. О дула-тах писали Н. Аристов, А. Н. Харузин еще в XIX в.
Мы считаем, этноним «дулат» по-кыргызо-(тюркско)-монгольски означает «дулий – глухой, непрозрачный» [Лувсандэндэв, 1957, с.158] и приняло форму множественного числа «ат». В ДТС слова «дулу» нет.
Племя «дулат», вероятно, с III в. до н.э. и примерно до начала VI в. н.э. было монголоязычным, потому что хунну были монголоязычны. Дли-тельное совместное сосуществование с кыргызами, вероятно, сделало часть дулат кыргызоязычными (тюркоязычными), а часть дулат, ушедших в по-исках новой родины в Европу, сделало их в основном, видимо, славяно-язычными: украинцами и болгарами [Шабалов, 2016]. Также хунну-дулаты, вероятно, вошли в состав германцев, греков, кавказоязычных, угро-финнов и т.д. Объясняется это слабостью монголоязычия, описанного Б.Я. Владимирцовым (2005), Котвичем (1962) и др. [Шабалов, 2016].
Историк XIX в. А. Н. Харузин, ссылаясь на Н. А. Аристова писал: «Родъ Дулатъ. – Хотя св;д;нiя объ этом род;, по мн;нiю Н. Аристова, главномъ по численности въ Большой орде, и не особенно многочисленны, но они заслуживаютъ серьезного вниманiя. Есть основанiя, какъ говоритъ только что упомянутый авторъ, полагать, что родъ (или собственно племя) дулу существовалъ до Р. Х., такъ какъ онъ уже во II стол;тiи нашей эры от-кочевалъ вм;ст; съ хуннами отъ пред;ловъ Китая. Посл; распаденiя цар-ства Аттилы, вожди дулу стали во глав; той части болгаръ, которая основа-ла дунайское болгарское царство. Объ оставшихся въ западной Монголiи дулу изв;стно въ V и VII вв. Съ VIII и по XII в. им;ются крайне отрывоч-ные св;денiя о дулатах, изъ чего можно заключить, что если они и сохра-нили изв;стную племенную самостоятельность, то видной роли не игра-ли» [Харузин, 1895, с. 66].
В 2018 г. один из авторов данной книги написал киносценарий о хунну-дулатах и ездил в г. Алмаата Казахской Республики и не нашел сре-ди казахов-дулатов лицо, признающее древних дулатов-хунну своими род-ственниками. Современные дулаты считают своими родственниками дула-тов XIV-XV вв., описанных в XVI в. М. Хайдаром. Все люди обычно быва-ют заинтересованы в познании своей древней истории, но автор был крайне удивлен позицией казахов-дулатов.
В I в. до н.э. кыргызы, вероятно, граничили с юга с тохарами и усуня-ми, с запада с Кангюем и с многочисленными мелкими государствами, расположенными на территории современного Казахстана и Киргизии. Население государств Усунь, Кангюй и других, расположенных на терри-тории современного Казахстана, было в основном европеоидное. Но это не значит, что население этих стран было сплошь однородное. Монголоидные кыргызы, дулаты и др., вероятно, жили среди европеоидных саков, усуней и др. Кыргызский язык саки, усуни и др. усваивали, вероятно, постепенно.
Таким образом, в I в. до н.э. кыргызы проживали на огромной терри-тории от Саяно-Алтая до Тянь-Шаня, занимая юг Западной Сибири, Синьцзян-Уйгурский автономный район современного Китая, современ-ный Восточный Казахстан и северные области современной Киргизии. Жили они, вероятно, смежно и смешанно с различными народами и пле-менами, такими как европеоидные усунь, юэчжи; монголоидными хунну-дулаты (гунны) и т.д. [Маргулан, 1959, с. 175-183], [Бернштам, 1940], [Бу-танаев, Худяков, 2000]  и др.
В «Истории Киргизской ССР (Фрунзе, 1968) о саках и усунях, пред-шествовавших кыргызам, дулатам и др. хуннуским племенам III-I вв. до н.э. и вошедших в состав кыргызов современных казахов написано: «Ан-тичные авторы упоминают о саках в описаниях походов персидских царей Кира I, Дария I и Ксеркса. Хэрил (около 500 г. до и. э.) называет их в своих поэтических творениях пастухами овец. Геродот сообщает, что «саки – скифское племя, имели на голове остроугольные шапки из плотного вой-лока, стоявшие прямо, одеты были в штаны, имели туземные луки, корот-кие мечи и секиры-сагарии» и что конница саков отличалась храбростью. Ктесий (около 400 г. до н.э.) отмечает, что сакские “женщины отважны и помогают мужьям своим в военных опасностях”, что во время войны с мидянами над саками “царствовала Зарина, женщина воинственная”, сама принимавшая участие в битвах и раненая в одной из битв. Наконец, Поли-эн (II в. до н. э.), сообщая о походе Дария I на саков, называет имена трех сакских “царей” — Саксефара, Фамира и Омарга.
В сочинениях античных авторов саков часто называют скифами из-за сходства их бытового уклада с укладом скифов северного Причерноморья. Сходство это вполне подтверждается и приведенными отрывочными сооб-щениями о саках. Как и скифы, они ведут кочевую жизнь. Об этом говорят многие авторы, начиная с Хэрила. Они пасут овец, имеют много лошадей, сражаются верхом на коне. Это в основном скотоводческие племена. И одежда этих племен похожа на одежду скифов: саки носят штаны и остро-конечную шапку. На Бехистунском барельефе, изображающем триумф Да-рия I, среди врагов представлен в высокой остроконечной шапке и Сакский вождь. Под изображением его надпись – “это Скунха, сак”…
Какая-то часть саков при Дарии, а может быть и раньше, была подчи-нена персам. При перечислении персидских сатрапий (провинции, обла-сти) Геродот указывает, что саки входили в состав XV сатрапии и были об-ложены ежегодной данью. Кроме того, они поставляли в персидское вой-ско значительное количество пеших и конных воинов. В 515 г. до н. э. в со-ставе персидского войска они приняли участие в далеком походе Дария на скифов.
В 490 г. до н.э. и они нанесли поражение грекам на своем участке в знаменитом Марафонском сражении. В походах Ксеркса против греков сакские отряды играли заметную роль. В 437 г. до н. э. сакская пехота про-явила воинскую доблесть в Фермопильском сражении, а годом позже, в битве при Платеях, храбростью отличилась сакская конница.
Сакский период истории древних народов Киргизии в III в. до н. э. сменился усуньским.
Усуни – кочевники. Как и у саков, основой хозяйства их было кочевое скотоводство. Однако в источниках упоминаются и оседлые поселения в стране усуней. Очевидно, какая-то часть населения, и, как мы увидим дальше, довольно многочисленная, жила оседло, занимаясь земледелием. Кочевую жизнь вела лишь господствующая часть населения, в том числе и усуньский верховный владетель, являвшийся богатым скотоводом…
Усуни, кочевавшие ранее в пределах Восточного Туркестана и оттес-ненные хуннами на запад, заняли Семиречье и Тянь-Шань, смешавшись с оставшимися на месте саками. Этим и объясняется имеющаяся преем-ственность материальной культуры усуней от саков. Эта преемственность объясняется еще и тем, что культура кочевых племен и народов Средней Азии, Казахстана и Южной Сибири развивалась во взаимодействии их друг с другом и имела сходные формы на довольно обширных простран-ствах. О развитом обмене с народами западных и восточных стран говорят находки в богатых курганах Киргизии.
Подвластные одно время хуннам усуни отделились от них и образо-вали независимое политическое объединение с населением 630 000 и с войском в 188 800 человек. В 71 г. до н. э. во время правления Унгуйми усуни совершили удачный поход на хуннов. Они увели в плен до 40 000 человек и захватили более 70 000 лошадей, рогатый скот, верблюдов и ослов. Огромное количество пленников, захваченных в этом, а также и других походах, предназначалось главным образом для увеличения полу-свободного населения земледельческих колоний, а частью, возможно, и для пополнения рабами крупных хозяйств знатных скотоводов.
Со средины I в. до н. э. для усуньского племенного объединения настала пора междоусобиц и двоевластия. Власть переходила от одного владетеля к другому. Страна делилась на две и даже на три части. С начала I в. н. э. сведений об усуньском племенном объединении нет. Позднее встречаются лишь краткие упоминания о них [Джамгерчинов, 1968, с. 71,75, 79].
О. Осмонов пишет: «В VIII-III вв. до н.э. необъятные пространства, занимавшие территории современной Средней Азии и Казахстана, населя-ли многочисленные племена, которые носили собирательное название сак или скиф. В индийских источниках они упоминаются как туры, в древне-китайских – как народ сэ. Каждое племя, входившее в этот племенной со-юз, имело свое название.  Понятие «сак» в целом означало «свободный че-ловек», «храбрый мужчина (воин)».
Первые сведения об истории саков встречаются в священной книге зороастрийцев «Авесте» (VI-IV вв. до н.э.), древнеперсидских письменах времен Дария I (522-486 гг. до н.э.). Среди народов, покоренных Дарием I, называются три группы саков – хаумварга, сака-ти-ай-тара-дарайя и саки-тиграхауды.
По предположениям ученых, первая группа саков населяла районы Памира (Мургаб), Ферганы, вторая – районы на юго-востоке от Аральского моря, третья – соседние им территории [Осмонов, 2018, с.39].
В вышеприведенной цитате О. Осмонов, по нашему мнению, допус-кает, как минимум, две ошибки. Первая обусловлена расширенным толко-ванием значения слова «сак». По О. Осмонову, слово «сак» означает «сво-бодный человек», «храбрый мужчина (воин)». Откуда взял О. Осмонов та-кую вольную интерпретацию значения слова «сак», не ясно, источник он не указывает. По-кыргызски (тюркски) слова «сак» и «саг» значения не имеют.
По нашему мнению, слово «сак» – иранское и с иранского (персид-ского) переводится «с;г – собака» [Овчинникова, 1965, с. 857]. Слова «свободный – азад» [Овчинникова, 1965, с. 821], а «человек – энсан» [Ов-чинникова, 1965, с. 1016]. Слово «храбрый по-ирански означает «дэлир, шоджа» [Овчинникова, 1965, с. 1008], а слово «мужчина – мард» [Овчин-никова, 1965, с. 409].
Вероятно, слово «саг (сак) – собака» стало у ираноязычного племени, а затем народа, названием или собственным именем, т.к. было его тоте-мом.
Вот что писал известный российский этнограф В.А. Никонов: «Не-редко названием рода или племени становилось слово, означавшее его то-тем. Тотем – явление природы, с которым члены рода или племени счита-ют себя связанными сверхъестественным родством; чаще всего это живот-ные (волк, медведь, орел, змея и т.д.)…» [Никонов, 1970, с. 17].
Вторая вероятная ошибка О. Осмонова заключается в том, что он утверждает, что в VIII-III вв. до н.э., пространство современной Средней Азии и Казахстана населяли племена, которые носили название сак или скиф и что саки являлись предками тюркоязычных народов [Осмонов, 2018, с. 48]. Следовательно, саки или скифы – предки кыргызов.
О. Осмонов и поддерживающие его ученые вступают в прямое проти-воречие с находкой китайских ученых, представленной президентом Китая Си Цзиньпином кыргызскому коллеге С.Ш. Джеенбекову. Как мы говори-ли, эта находка опровергает выводы О. Осмонова и К, удлиняя нарратив-ную историю кыргызов до Х в.н.э. включительно. Ещё в  Х в. до н.э. кыр-гызы назывались кыргызами, а О. Осмонов и К утверждают, что кыргызы образовались в VIII-III вв. до н.э. от саков.
Кыргызы в Х в. до н.э., т.е. 31 век, не меняя своего имени, есть и, надеемся, будут гянгунями (гэгунями) – кыргызами.
Кыргызы 31 век тому назад, т.е. в Х в. до н.э. были народом самодо-статочным, сформировавшимся и самостоятельным в отличие от монголов. Монголы в  ХXIV в. до н.э. были народом, но назывались хуньюнями, ха-ньюнями, хунну, с XVIII в. до н.э. – жун-ди, с VII в. до н.э. – вновь хунну наряду с дунху, с III в. до н.э. разделились на сяньби (тоба, муюны и др.), ухуани (авары и т.д.), а племя шивэй-мэнгу как небольшое племя, образо-вавшееся на основе дунху-сяньбийцев.
Кыргызы же за 31 век после первого упоминания выделили, по наше-му мнению, кыпчаков (III в. до н.э.), хакасов (I в. до н.э.) и тургутов-турок (IV в. н.э.), по сути явившихся на мировую историческую арену как помесь кыргызоязычных кыргызов и монголоязычных хунну, т.е. стали смесью кыргызов и монголов. Кыргызский язык стал основой целой группы наро-дов, по нашему мнению, ошибочно названной тюркской, правильнее было бы назвать эту группу кыргызской, т.к. кыргызы являются основоположни-ками тюркской группы языков.
Кыргызы, в свою очередь, также ассимилировали десятки племен и народов, в том числе ираноязычных саков-усуней., об этом, видимо, свиде-тельствует наличие в киргизском народе племени «саяк», которое отожде-ствимо с саками.
Даже поверхностный лингвистический анализ сакских имен, остав-шихся в древнеперсидской Авесте Бехистунской надписи, в знаменитой «Истории» Геродота, у древних писателей Ктесия и Полиэна, не оставляет сомнения, что саки – древнеиранское племя, а затем народ. Вот имена и названия племен древних саков: Зарина, Схунх, Саксефар, Фамир, Омарга, Хаумварга, Томирис, Сака-ти-ай-тара-дарайя, Саки сиграхауды.
Имя Зарина получило широкое распространение и оно в переводе с иранского означает «светлая», у русских, которые относятся к индоевро-пейской семье языков «заря» означает наступление утра, т.е. приход света, по-осетински «золотая». По прошествии XXVI веков значение слова «За-рина» не изменилось.
В «Истории таджикского народа» написано: про Бехистунскую надпись в честь победы персидского царя Дария I (VI в. до н.э.): «Среди областей, восставших после воцарения Дария  I, Бехистунская надпись называет наряду с Маргианой и Парфией также страну саков. О каких са-ках идет речь – не вполне ясно, тем более, что при описании борьбы Дария I c восставшими областями в первые годы его правления о подавлении это-го движения ничего не говорится. Вероятно, либо эти “саки” добровольно покорились власти Дария после побед его армий над другими повстанца-ми, либо (что более вероятно) подчинить их в тот период Дарию так и не удалось; о неудачах же ахеминидского царя Бехистунская надпись, есте-ственно, не сообщает. И только в пятом столбце ее, добавленном к основ-ному тексту (столбцы I-IV), по-видимому, в 518 г. До н.э., описан поход Дария I на саков.
Пятый столбец в значительной части разрушен, что крайне затрудня-ло трактовку текста. Однако работы, проведенные по уточнению чтения этого столбца, дают достаточно надежную его реконструкцию. Сведения о походе на саков помещены здесь среди сообщений, посвященных описа-нию событий второго и третьего годов царствования Дария (март 520 – март 518 г. до н.э.).
События излагаются от имени царя: «Говорит Дарий-царь: “затем я отправился с войском в страну саков, преследуя саков, которые носят ост-роконечные шапки (тиграхаунда). Эти саки ушли от меня. Когда я достиг моря (или большой реки), я через него со всем войском переправился. За-тем я убил многих саков. Одного их предводителя я захватил, он, связан-ный, был приведен ко мне, я его казнил. (Другого) их предводителя, по имени Скунха – они сами схватили его, привели ко мне» [История таджик-ского народа, Душанбе, 1998, с. 256].
Мы не встречали в работах О. Осмонова, Эсен уулу Кылыча и др. ис-торико-ономастический анализ сакских слов, без исследования которых саки объявляются тюркским народом. Для историко-ономастического ис-следования сакских слов, мы полагаем, необходимо знание иранских (фар-си) языков, без знания которых полноценный анализ невозможен.
О. Осмонов, никак не анализируя вышеприведенные сакские слова, объявляет саков тюркоязычным народом и при этом ссылается на Эсен уу-лу Кылыча, Г. Рыскулова и др. В работах Эсен уулу Кылыча так же отсут-ствует анализ вышеприведенных слов. О. Осмонов пишет: «Археологиче-ские, лингвистические исследования, проведенные в последние десятиле-тия, свидетельствуют о принадлежности саков  к тюркоязычным наро-дам… саки разговаривали на древнетюркском языке, что племенные союзы саков  объединяли племена людей с Шане и Фергане. Объединившись с са-ками, они разгромили Греко-Бактрийское государство в Средней Азии. Усуни, стремившиеся к независимости в период усиления Хуннской импе-рии, перемещаются в середине II в. до н.э. из Восточного Туркестана в Центральный Тянь-Шань и покоряют населявших этот регион саков. В свя-зи с этим местные саки Семиречья вынуждены  были уйти на запад, в цен-тральные части Средней Азии, высокогорные районы. Оставшиеся подчи-нились усуням и по традиции кочевников приняли самоназвание этого племени-завоевателя. Таким образом, есть полное основание утверждать, что саки являлись предками тюркоязычных народов [Осмонов, 2018, с. 41-42].
О. Осмонов, на наш взгляд, допускает четыре ошибки. Во-первых, как видим, необоснованно, вслед за авторами, недостаточно исследовавшими вышеназванные слова (Зарина и т.д.), причисляет саков к тюркоязычным народам. Тюрков-турков в описываемое время, VI-V вв. до н.э., не было даже в помине. Во-вторых, саки «Объединившись с саками…», возможно, это оговорка, но  для учебника, каковым является книга О. Осмонова, не приемлемая. В-третьих, мы думаем, саки и усуни один и тот же народ – «усан – вода» [Лувсандэндэв, 1957, с. 463] по-монгольски и, вероятно, по-хуннуски. Усуни появляются после хуннуских завоеваний Восточного Туркестана и Прииртышья, т.е. после конца III в. до н.э. Китайские хрони-ки, включая Сыма Цяня, вслед за хунну, назвали, вероятно, саков усунями. Ставка правителей саков-усуней находилась на оз. Иссык-Куль. Вероятно, по-хуннуски это были «люди у воды». В-четвертых, О. Осмонов фантази-рует про нахождение усунов-саков, в источнике такое событие, видимо, не описано.
О. Осмонов, ссылаясь на А. Омуркулова, пишет: «Этноним «усунь» вошел в историю из китайских династийных хроник. Историк А. Омурку-лов считает, что этноним «усунь» в переводе с древнетюркского языка означает «народ десяти родов» («ус – род, ун – десять»). Есть мнение, что называние народа связано с названием реки Упса (длинный) в Восточном Туркестане» [Осмонов, 2018, с. 54].
В древнекыргызском языке, чтобы слово «ус» обозначало «род» ма-ловероятно, как и в современном кыргызском языке слова «уруу, туку - род» [Юдахин, 2019, с.845]. Слово «ус» по-кыргызски обозначает «искус-ница, рукодельница, искусник, искусный» [Юдахин, 2011, с. 894]. Слово «ун» обозначает на кыргызском «мука» [там же, с. 901], а слово «десять» - «он». Таким образом, мы видим, что объяснение слова «усунь» через «усан – вода» (люди у воды) выглядит безупречнее. Аппеляция на древнетюрк-ский язык не совсем верна, потому что такого языка и народа в древнее время не было, были древние кыргызы и монголоязычные хунну, дунху и т.д.
Возможно, А. Омуркулов пользовался «Древнетюркским словарем» при исследовании слова «усунь». Мы считаем, ссылки на древнетюркский словарь не совсем корректны при исследовании древних кыргызов. Древнетюркский словарь не совсем правильно назван древним. На самом деле, в этом словаре  собраны в основном кыргызские, тургутские (турец-кие) и уйгурские слова из средневековых памятников культуры на Орхоне (Монголия) и из других мест и большей частью VIII в. н.э., а также из уй-гурских буддийских памятников IX-XII вв.
Известно, мировая история периодизируется, в частности, ученые-историки границу между Древним периодом и Средневековьем установи-ли Великим переселением народов, которое начали хунну-укры под пред-водительством Баламира в 375 г. и закончил Великое переселение народов руг (рус) Одоакр в 476 г. Под натиском германцев Одоакра перестала су-ществовать Западноримская империя с его противным человеческому су-ществу  рабовладением.
VIII-XII вв. никак не укладываются в понятие «Древний» и «Древне-тюркский словарь», мы думаем, будет изменен противоречащий историче-ской периодизации и здравому смыслу.
О. Осмонов совершенно справедливо цитирует Ч. Нусупова: «Кыр-гызский ученый Ч. Нусупов в своей книге «Политическая история Кыргыз-стана» пишет: ”Еще в 201 г. до н.э. кыргызские племена расселялись на территории современной Западной Монголии и в Восточном Туркестане и уже начиная с III в. до н.э. западная ветвь кыргызов-уйшуни, наиболее из-вестная в исторической литературе под названием «усуни», вытесняет из Средней Азии сакские племена. Северные же кыргызы уходят за Саяны, на Енисей”.
Если опираться на эти точки зрения, то усуни являются предками кыргызов» [Осмонов, 2018, с. 55].
Мы бы дополнили Ч. Т. Нусупова тем, что кыргызские  и хуннуские племена расселились еще в Семиречье до Алтая с конца III в. до н.э., обра-зуя западную ветвь хуннуского государства, т.к. кыргызы и хунну-дулаты и другие племена составляли западные пределы хунну [Бичурин, 1950, т.1, с. 351].
Мы не согласны с мнением Ч.Т. Нусупова, что кыргызы-уйшуны вы-тесняли, начиная с III в. до н.э., сакские племена из Средней Азии. По нашему мнению, сакские племена одно и то же, что усуни, и никуда они не вытеснялись из Средней Азии из Кыргызстана. Саки-усуни были асси-милированы кыргызами и дулатами, об этом свидетельствует наличие племени саяков-саков среди кыргызов и наличие рода уйшунов среди ду-латов.
Мы думаем, что кыргызы были самодостаточным и сформировав-шимся народом как минимум с Х в. до н.э.  и саки-усуни были ассимили-рованы кыргызами и предками кыргызов считаться не могут.  Кыргызский язык и кыргызы смогли вытеснить ираноязычие саков-усуней и монголо-язычие дулатов-хунну и других племен. Ассимилированные народы, как правило, предками того народа, который сумел их ассимилировать, вряд ли могут считаться. С большой натяжкой понятие «предки» саков-усуней можно отнести к предкам кыргызов. В истории бывали такие парадоксы. Например, русский царь Иван Грозный (XVI в.), по свидетельству англий-ского посланника Дженкинсона, очень гордился тем, что он является по-томком Чингисхана по женской линии.
В О. Осмонове временами просыпается объективный ученый-историк. В подтверждение нашего  мнения, что саки и усуни один и тот же народ, только первое название ираноязычное,  а второе «усунь» - хун-нуское, дошедшее до нас в китайских нарративных источниках, он пишет: «Самостоятельных  сведений, характеризующих только культуру усуней, не приводится. В имеющихся источниках она всегда рассматривается сов-местно с культурой саков. Например, их курганы-могильники невозможно отличить по внешним признакам. Поэтому ученые называют их обобщен-но – сако-усуньские курганы-могильники. Они найдены на Иссык-Куле, в Чуйской долине и других местах. Причем встретить такие курганы можно даже сейчас. По мнению ученых, изучавших усуньские памятники, в куль-туре усуней и саков есть некоторые общие черты» [Осмонов, 2015, с. 59].
По нашему мнению, О. Осмонов ярко продемонстрировал, что саки и усуни – один и тот же народ. Самостоятельных сведений, характеризую-щих усуньскую культуру в природе, вероятно, не должно существовать, эти сведения являются и сакскими, и усуньскими одновременно, т.к. сако-усуни есть народ единый, первых продолжили вторые.
«История таджикского народа» под редакцией Р.М. Масова пишет примерно то же самое: «Согласно письменным данным, в середине тыс. до н.э. почти все население Средней Азии было ираноязычным, в связи с чем есть все основания считать, что иранские языки распространились здесь значительно раньше» [История таджикского народа, Душанбе, 1998, с. 215].
Известные ученые-востоковеды: И.М. Дьяконов, Л.А. Лелеков, Е.Е Кузьмина, Ж. Дюмезиль, Дж.  Мэллори и др. считают саков ираноязычным племенем. По мнению некоторых из них, саки были одним из десяти иран-ских (арийских) племен, которые не осели, а продолжали вести кочевую жизнь. Шесть из десяти иранских (арийских) племен осели и стали земле-дельцами, а четыре продолжали в  IX-VIII вв. до н.э. вести кочевой образ жизни.
Остаются вопросы к общепризнанной точке зрения, что саки были ираноязычным народом и европеоиды. О. Осмонов  и др. с завидным упор-ством продолжают настаивать на этом мнении, при этом путая саков-усуней и юечжей-скифов, называя их язык древнетюркским: «В исследо-ваниях последних лет предпочтение отдается точке зрения, согласно кото-рой история кыргызов берет свое начало со времен саков – VIII-III вв. до н.э. По ней древние кыргызы обитали на территориях, населенных саками, примерно, Восточном Тянь-Шане, и вели кочевой образ жизни. Есть мне-ние, связывающее происхождение кыргызов с основателями первой коче-вой державы – племенами юэчжи, которые являлись одной из ветвей древ-них сакских племен. Юэчжи разговаривали на древнетюркском языке» [Осмонов, 2018, с. 66].
Вероятно, скифы-юэчжи первоначально в IX-VIII в. до н.э. до оккупа-ции кыргызских земель не встречались или встречались редко с кыргызами и тем более не встречались с тюрками. Последних вообще до V в. н.э. не существовало, тюрки (тургуты-турки) появились на рубеже V-VI вв. н.э. О каких тюрках говорит О. Осмонов с сотоварищами не понятно. Докумен-тально установлено, что существовали кыргызы и, возможно, их подразде-ление – кипчаки. Профессора должны оперировать существовавшими яв-лениями, а не выдумывать понятия и термины, как делают некоторые ка-захские историки-ученые, в частности А.К. Нарымбаева и др. Например, в книге А.К. Нарымбаевой «Туран – колыбель цивилизации» (Алмата, 2009) пишется, что колыбелью человеческой цивилизации является «Туран» и «Туран», который населяли прототюрки.
А.К. Нарымбаева и ее последователи, в том числе кыргызстанские историки (О. Осмонов и др.), объявляющие саков-усуней и скифов –юэчжей древними тюрками, повторяем, на наш взгляд, совершают как ми-нимум две ошибки.
Первая.  Стоит заглянуть в древнеперсидскую «Авесту», перевод ко-торой имеется в национальных библиотеках Алматы и Бишкека, написан-ную примерно в VI в. до н.э. и прочитать Шах-наме Фирдоуси, как станет ясно, что древние персы (арийцы) Тураном называли земли, лежащие к се-веру земледельческого Ирана (страны ариев).  Туран действительно совпа-дает примерно с нынешним Казахстаном. Современная территория Казах-стана называлась Тураном примерно 3 тыс. лет (немного позднее первого упоминания «цянгуней-кыргызов») в честь второго сына царя ариев леген-дарного Феридуна, отважного и дерзкого Тура, т.е. за 1000 с лишним лет до появления тургутов-турок.
Вторая. Повторяем, турки-тургуты-тюрки образовались на мировой исторической сцене только в V-VI вв. н.э., т.е. почти тысячу лет после того как появился Туран, «населенный европеодными кочевниками, говорящи-ми по-индоевропейски», т.е. на диалекте иранского (арийского) языка. Как известно, казахи разговаривают на одном из диалектов кыргызского языка с незначительными вкраплениями монголоязычия. Например, казахи гово-рят «нагша – родственники по матери», а по-старомонгольски «нагса» в том же значении.
Туран и Туркестан, вероятно, есть, как говорил всемирно известный востоковед Г. Дёрфер, «игра случая».
Прототюрками, по нашему мнению, были древние кыргызы и монго-лоязычные хунну, а не мифические древние казахи, которые сложились в единый казахский народ только к XVI в. н.э.
Упоминаемые китайскими династийными хрониками племя «сэ», ве-роятно, к юечжам-скифам отношения не имеет. Китайская хроника Цянь-ханьшу пишет: «Когда хунну разбили Большого Юечжи, то Большой Юечжи занял на западе государство Даха, а сэский владетель занял на юге государство Гибинь. Сэские племена рассеяно живут, и более под зависи-мостью других. От Кашгара на северо-западе Хюсюнь [Сюсюнь] и Гюань-ду – суть потомки древних сэсцев» [Бичурин, 1998, т.2, с. 184].
Хроника Цяньханьшу описывает юечжи как другое племя, отдельное от древних «сэ». Вероятно, народ-племя «сэ» есть саки-усуни, потому что хроника, описывая  «усунь», говорит, что страна под таким названием принадлежала народу сэ, но только Большой Юечжи разбил и выгнал сэс-кого владетеля. Видимо, большая часть народа осталась в своей стране, ко-торую хунну назвали Усунью и поселили древних кыргызов. Цяньханьшу пишет: «Усунь считается одним из сильнейших владетелей. Прежде он был под зависимостью хуннов; впоследствии, усилившись, подчинил себе многие другие владения, и отказался от поездок в орду хуннов. Владения его на востоке смежны с хуннами, на северо-западе с Кангюем, на западе с Даванию, на юге с разными оседлыми владениями. Первоначально сия страна принадлежала народу Сэ. Большой Юечжы на западе разбил и вы-гнал сэского владетеля. Сэский владетель перешел на юг за Висячий пере-ход.
Большой Юечжы удалился на запад и покорил Дахя; усуньский Гуньмо остался на его землях: посему-то между усуньцами находятся от-расли сэского и юечжыского» [Бичурин, 1998, т.1, с. 196].
Юечжи-скифы, описывает древнекитайская хроника Цяньханьшу,  разгромили саков-сэ и владетель Сакский (сэкский) бежал на юг за Вися-чий переход». К III в. до н.э. юечжи-скифы и сэ-саки-усуни были разделен-ными на самостоятельные сформировавшиеся ираноязычные этносы, но близкородственные.
Очень интересное и опровергающее весьма темпераментное утвер-ждение  О. Осмонова и К, что саки и юечжи – одно древнетюркское племя-народ, описывает средневековая китайская летопись «Ши-гу»: «Усунь об-ликом весьма отличны от других иностранцев Западного края. Ныне тюрки с голубыми глазами и рыжими бородами, похожие на обезьян, суть потом-ки их» [там же, с. 196]. 
«Шигу», на наш взгляд, описывает ассимиляционный процесс, про-изошедший с населением усуни. Люди с голубыми глазами и рыжеборо-дые, китайцами того времени воспринимались как обезьяны.
О. Осмонову и К, вероятно, желающим быть арийцами, пора бы знать, что «арийцы» приблизительно в начале средних веков (V-VII вв.)  воспринимались как обезьяны. Мода на красоту внешнего вида перемен-чива и преходяща. Любителям «арийской расы» надо помнить, что хунну и кыргызоязычные не раз побеждали «арийцев» и смешивали их. Последний раз бесноватый фюрер (вождь) «арийцев» в ХХ в. Гитлер и его министр доктор Геббельс покончили с собой, потерпев от метисизированных, но потомков хунну и кыргызов, поражение. По-нашему мнению, русские, украинцы, англичане, американцы, киргизы, казахи и т.д. могут быть в той или иной степени потомками хунну. Среди них, вероятно, прямыми по-томками хунну могут считаться казахи, украинцы и русские. Англичане, по нашему мнению, образовались в отдельный этнос в результате Велико-го переселения народов. Под непрерывным давлением хунну смогли пере-браться на Британские острова вместе с германскими саксами и, смешав-шись с кельтами, образовали современных англичан.
Таким образом, многие современные народы, покопавшись в своей истории и генетике, мы думаем, найдут в своем прошлом следы кыргызов и хунну. Кыргызам и казахам следует повнимательнее вглядываться в зер-кало, а из зеркала на них будет смотреть монголоидное отражение.
Вероятно, опираясь на «Ши-гу», можно смело утверждать, что саки-усуни и юечжи-скифы были с голубыми глазами и рыжими бородами – ха-рактерными признаками «арийской расы», а не древнекыргызскими чер-тами представителя монголоидной расы. Конечно, вслед за «Ши-гу»  мы признаем, что в развитии кыргызской (тюркской) группы принимали уча-стие различные племена, народы и расы. Но язык древних кыргызов в свой основе оставался таким, как есть, в обозримом прошлом, около 5 тыс. лет с момента отделения кыргызов (гяньгуней) от хунну (хуньюй, ханьюй, жунов, дун-ху), несмотря на многочисленные вливания и другие ассими-ляционные процессы.
Таким образом, мы считаем скифов-юечжей совершенно другим ираноязычным племенем в отличие от саков-усуней и тем более от кыргы-зов. Во-первых, Геродот сообщает: «…в 515 г. до н.э. в составе персидско-го войска  саки приняли участие в далеком походе Дария на скифов  (кур-сив – Ш.А.С.)» [История Киргизской ССР, 1968, с. 75]. В VI в. до н.э. саки и скифы упоминаются как отдельные самостоятельные племена. Во-вторых, вероятным тотемом скифов был, по нашему мнению, олень, с изображени-ем которого они оставили великолепные памятники материальной культу-ры и которые в наше время становятся находкой археологов и объектом их исследований.
Начиная с IX-VIII вв. до н.э. юечжи-скифы переселились, возможно, с Запада на земли кыргызов. Юечжи-скифы не изгоняли кыргызов с их тер-ритории, но, видимо, заняли главенствующую  роль,  оккупировав земли Алтая, Саян, западную Монголию вплоть до Енисея. Это территория со-временных Новосибирской и Кемеровской областей, Алтайского и юга Красноярского краев, Хакасии, Тувы, Восточно-Казахстанской и Семипа-латинской областей Казахстана. То есть юечжи оккупировали древние земли кыргызов.
Мы считаем скифов (ариев) – юечжей выходцами, вероятно, Южного Урала или прилегающих мест, признавая в этом вопросе правоту Е. Кузь-миной, К.А. Нарымбаевой и др.
Экспансия скифов в IX в. до н.э. была направлена не только на во-сток, в сторону кыргызских земель, но и на запад. Скифы на западе  в IX в. до н.э. изгнали с причерноморских земель киммерийцев (кимвров). Лауре-ат Нобелевской премии, немецкий ученый-историк Т. Моммзен считал киммерийцев германским племенем кимвров [Mommzen, 1850],  [Момм-зен, 1937, с. 164]. Мы присоединяемся к мнению Т. Моммзена, хотя В. Абаев склонен считать киммерийцев ираноязычным племенем.
Таким образом, скифы к IX-VIII вв. до н.э. совершили экспансию и на запад, прогнав киммерийцев, и на восток, заняв кыргызские земли.
Вероятно, восточных скифов древние китайские хроники называют юэчжими в отличие от саков - сэ, которых называют «усунями – людьми воды» по-монгольски (на языке хунну). Восточные скифы, вероятно, про-должали бы господствовать над кыргызами и хунну, но в конце III в. до н.э. хуннуский шаньюй Модэ прогнал юечжей-скифов с земли кыргызов на юг, за Давань (Фергану). Осводившиеся земли, вероятно, шаньюй Модэ засе-лил родственными кыргызами и своими хунну-дулатами и алчынами. Они, вероятно, жили смежно с усунями и другими племенами, особенно на Юге Семиречья.
К концу III в. до н.э. даже хунну были в некоторой степени зависимы от юечжей-скифов. Об этом свидетельствует следующий факт. Хуннуский шаньюй Тумэн, желая оставить в наследство три шаньюя младшему сыну от второй жены, отправил в заложники своего старшего сына, будущего великого реформатора, Модэ. Надеясь, что юечжи-скифы убьют Модэ, напал на них, но Модэ чудом спасся, украв у скифов лучшего коня, уска-кал домой.
Кыргызские историки О. Осмонов и К утверждают, что скифы и саки одно и то же племя. Выводя предков кыргызов из саков. В качестве аргу-мента, что саки тюркоязычное племя приводят древнегреческого отца ис-тории Геродота.
В V в. до н.э. Геродот в своей «Истории», кн. V, которая называется «Мельпомена», записал, вероятно, от понтийских греков следующую ле-генду: «По рассказам скифов, народ их – моложе всех. А произошел он та-ким образом. Первым жителем этой, тогда еще необитаемой страны, был человек по имени Таргитай. Родителями этого Таргитая были Зевс и дочь реки Борисфена (я этому, конечно, не верю, несмотря на их утверждения). Такого рода был Таргитай, а у него было трое сыновей Липоксаис, Ар-поксаис и самый младший – Колаксаис. В их царствование на скифскую землю с неба упали золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Первым увидел эти вещи старший брат. Едва  он подошел, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем. Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но когда подошел третий, младший брат, пламя погасло и он от-нес золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились отдать цар-ство младшему.
Так вот от Липоксаиса, как говорят, произошло скифское племя, называемое авхатами, от среднего брата – племя катиаров и транспиев. А от младшего из братьев – царя – племя паралатов. Все племена вместе называются сколотами, т.е. царскими. Эллины же зовут их скифами.
Так рассказывают скифы о происхождении своего народа. Они ду-мают, впрочем, что со времен первого царя Таргитая до вторжения в их землю Дария прошло как раз только 1000 лет»  [Геродот, 1972, с. 188].
У нас имеются четыре скифских имени, записанные в знаменитой «Истории» отца истории Геродота: Таргитай, Липоксаис, Арпоксаис и Ко-лаксис.
Этноним Липоксаис, мы затрудняемся интерпретировать, нужно знание иранского и греческого языков.   
Этнонимы «Таргитай», «Арпоксаис» и «Колоксаис» можно интер-претировать как с кыргызоязычия (тюркоязычия), так и с монголоязычия. Например, в 580 г. н.э. в Византию прибыл аварский посол хана Баяна по имени Таргитай. Обычно монголоязычные Таргитаем-Тарханом называли сборщиков налогов и податей. О. Осмонов авар называет народом мон-гольского происхождения и он пишет: «В V в. кыргызы вместе с теле боро-лись против переместившихся с Северного Китая жуан-жуанов (жужаны, т.е. авары) монгольского происхождения, создавших сильную империю, однако были вынуждены покориться этому государству» [Осмонов, 2018, с.70]. Авары, вероятно, названы по своему тотему, «авар» означает по-монгольски «удав». Китайцы авар называли «жуань-жуане», что значит «ползающие черви».
Объективное и полное исследование этнонимов «Таргитай», «Ар-поксаис» и «Колоксаис» может быть проведено учеными, владеющими кыргызским, иранским (арийским), греческим и монгольскими языками.
Мы можем высказать свое мнение в виде гипотезы. Примерно за 1000 лет до Геродота, вероятно, скифы встречались с кыргызами и смешались. Внешний вид и арийский язык, возможно, остались, т.к. смешение носило эпизодический  характер, а не постоянный. Вероятно, во II тысячелетии до н.э. кыргызский язык был ближе к монголоязычию, прошло примерно 3,5 тыс. лет и кыргызы употребляют монголоязычные слова, наподобие Тарги-тай.
Таким образом, саки-усуни и юечжи-скифы относились к совершен-но другой, отличной от кыргызов, семье народов – индоевропейской, к иранской группе. Иранская группа индоевропеоидной семьи трудно при-ближаема к кыргызскому языку, но приближаема методом компаративи-стики, но не настолько, что саков и скифов можно считать предками кыр-гызов.
По данным археологии (Дебец, Бернштам, Ошанин и др.), саки  и скифы были в отличие от кыргызов, относящихся к монголоидной расе, с резко выраженными европеоидными чертами, т.е. относились к другой ра-се – европеоидной.
Имена сакских  царей, не кыргызские, а индоевропеоидные (иран-ские): Зарина, Томирис, Саксфара, Фамира, Омарга и это в эпоху господ-ства язычества, когда имена давали естественные и природные, т.е. имена были относительно этнически чистыми.
Мы думаем, что О. Осмонов и К, когда объявляют предками кыргы-зов саков-усуней и скифов-юечжей, ошибаются. Кыргызскими предками в обозримом прошлом, примерно III-II тысячелетия до н.э., являются кыргы-зы.
Начиная с IX-VIII вв. до н.э. юечжи-скифы переселились, возможно, с Запада на земли кыргызов. Юечжи-скифы не изгоняли кыргызов с их тер-ритории, но, видимо, заняли главенствующую  роль. Наряду с кыргызами заняли земли Алтая, Саян, западную Монголию вплоть до Енисея. Это тер-ритория современных Новосибирской и Кемеровской областей, Алтайско-го и юга Красноярского краев, Хакасии, Тувы, Восточно-Казахстанской и Семипалатинской областей Казахстана. То есть юечжи оккупировали древние земли кыргызов.
Мы считаем скифов (ариев) – юечжей выходцами, вероятно, Южного Урала или прилегающих мест.
Экспансия скифов в IX в. до н.э. была направлена не только на во-сток, в сторону кыргызских земель, но и на запад. Скифы на западе  в IX в. до н.э. изгнали с причерноморских земель киммерийцев (кимвров). Лауре-ат Нобелевской премии, немецкий ученый-историк Т. Моммзен считал киммерийцев германским племенем кимвров [Mommzen, 1850],  [Момм-зен, 1937, с. 164]. Мы присоединяемся к мнению Т. Моммзена, хотя В. Абаев склонен считать киммерийцев ираноязычным племенем.
Таким образом, скифы к IX-VIII вв. до н.э. совершили экспансию и на запад, прогнав киммерийцев, и на восток, заняв кыргызские землм.
Вероятно, восточных скифов древние китайские хроники называют юэчжими в отличие от саков, которых называют «усунями – людьми воды» по-монгольски (на языке хунну). Восточные скифы, вероятно, продолжали бы господствовать над кыргызами и хунну, но в конце III в. до н.э. хун-нуский шаньюй Модэ прогнал юечжей-скифов с земли кыргызов на юг, за Давань (Фергану). Осводившиеся земли, вероятно, шаньюй Модэ заселил родственными кыргызам и своими хунну-дулатами и алпынами. Они, ве-роятно, жили смежно с усунями и другими племенами, особенно на Юге Семиречья.
Между тем, в I в. до н.э. хуннуское государство, где киргизы весьма спокойно проживали, за исключением хягасского правителя – китайца по национальности, клонилось к своему закату. Китайская династийная хро-ника Цяньханьшу писала: «После поражения Хуханье Шаньюя, Восточный Ичжицзы-князь подал Шаньюю совет поддаться китайскому Двору, про-сить у него вспоможения, и таким образом восстановить спокойствие в Доме Хуннов. Хуханье Шаньюй отдал сие дело на мнение старейшин. “Это невозможно, – говорили старейшины. Сражаться на коне есть господ-ство: и потому мы страшны пред всеми народами. Мы еще не оскудели в отважных воинах. Теперь два родные брата спорят о престоле, и если не старший, то младший получит его. В сих обстоятельствах и умереть со-ставляет славу. Наши потомки всегда будут царствовать над народами. Ки-тай как ни могуществен, не в состоянии поглотить все владения хуннов: для чего же нарушать уложения предков? Сделаться вассалами Дома Хань, значит унизить и постыдить покойных Шаньюев и подвергнуть себя по-смеянию соседственных владений. Правда, что подобный совет доставит спокойствие, но мы более не будем владычествовать над народами”. “Я иначе думаю, - сказал на это Восточный Ичжицзы: могущество и слабость имеют свое время. Ныне Дом Хань в цветущем состоянии. Усунь и осед-лые владения в подданстве его. Дом Хуннов со времен Цзюйдихэу Шаньюя день ото дня умаляется и не может возвратить прежнего величия. Сколько он ни силится, но ни одного спокойного дня не видит. Ныне его спокой-ствие и существование зависят единственно от подданства Китаю; без сего подданства он погибнет. Какой другой совет может быть лучше предлага-емого мною?” Старейшины при столь  затруднительном обстоятельстве долго не могли решиться. Хуханье склонился на предложение Ичжицзы, и, взяв свой народ, подошел на юге к Долгой стене. Он отправил сына своего, Западного Чжуки-князя Чжулэй-кюйтана, к китайскому Двору в службу. И Чжичжы-Шаньюй также послал сына своего западного Великого предво-дителя Гюйюйлишу к Китайскому двору в службу. Это было первое лето правления Гань-лу, 53, до Р.Х» [Бичурин, 1950, т.1, с.88].
Восточный Ичжицзы, вероятно, был агентом китайского Двора (пра-вительства), он сумел по-китайски хитро внушить Хуханье Шаньюю мысль о том, что единственная и безальтернативная возможность спасти государство хунну, если он станет вассалом Китая.
По прошествии двадцати двух веков нам, жителям XXI в., видно, что оба брата были склонны к авторитарному методу правления, понятия о де-мократическом и дипломатическом решении вопроса власти у них не бы-ло. А спасти государство хунну (гуннов) можно было дипломатическим путем, путем переговоров. Не обязательно было цепляться за власть. Например, Хуханье и Хутууса вполне могли поделить власть: один из них мог стать заместителем шаньюя – Великим Восточным Чжуки-князем или найти иной путь.
Стать вассалом Китая, мы думаем, мог посоветовать только лишь ки-тайский правительственный агент. Но как бы там ни было, Хуханье Ша-ньюй выбрал путь поддаться Китаю и в 50 г. до н.э., как повествует китай-ская династийная хроника Цяньханьшу: «… оба Шаньюя прислали к Двору посланников с дарами. Китайский Двор Хуханье Шаньюева посланника принял с большим отличием. В следующем году, 49, Хуханье Шаньюй опять приехал к Двору; принят и награжден был как и в прошедший раз. Прибавлено 110 перемен одеяния, 9000 кусков шелковых тканей и 8000 гинов бумажной ваты. Как он имел постоянное охранное войско, то и не посылали конницы для препровождения его. Вначале Чжичжы-Шаньюй полагал, что Хуханье-Шаньюй, хотя и поддался Китаю, по слабости своих войск не может возвратиться на прежние земли; почему пошел со своим войском на запад, чтобы утвердить Западную сторону под своей властью. Младший брат Чжуки-Шаньюев, служивший при Хуханье-Шаньюе, также бежал в Западную сторону, где собрал войско, оставшееся после двух его старших братьев, и, сим образом получив несколько тысяч человек, объ-явил себя Илиму-Шаньюем: но по дороге встретился с Чжичжы-Шаньюем и вступил в сражение с ним. Чжичжы убил его и до 50 000 войск его при-соединил к своим войскам; и как он получил известие, что китайский Двор  помогает Хуханье-Шаньюю и войсками и хлебом, то и остался жить в За-падной стороне» [Бичурин, 1950, т.1, с.90-91].
Разброд и сепаратистские выступления отдельных вельмож в госу-дарстве хунну (гуннов)  продолжились и в следующем, 49 г. до н.э. Млад-ший брат Чжуки (верховный князь) бежал, вероятно, к киргизам (гаяньгу-ням) и объявил себя Илиму-Шаньюем, но Чжичжы, встретив его, убил.
Чжичжы убил очередного самозванца – лже-Шаньюя Илиму, но это порядка в государстве не добавило и, вероятно, он остался жить среди кир-гизов и других племен и народов – в Западной стороне, по нашему мне-нию, вероятно, в районе современного Восточного Казахстана.
Китайская династийная хроника Цяньханьшу повествует: «Расчисляя, что он собственными силами не в состоянии утвердить спокойствие во владениях хуннов, подался далее на запад к Усуню, и, желая соединиться с ним, отправил посланника к малому Гуньми Уцзюту. Уцзюту, зная, что Китай поддерживает Хуханье-Шаньюя, а Чжичжы-Шаньюй близок к поги-бели, хотел, в угождение китайскому Двору, напасть на него: почему убил посланника Чжичжы-Шаньюева и отправил голову его в местопребывание наместника; а для встретения Чжичжы-Шаньюя выслал 8000 конницы. Чжичжы, видя, что Усуньских войск много, а его посланник еще не воз-вращался, выставил свое войско и, ударив усуньцев, разбил их; отселе, по-воротив на север, ударил на Угйе. Угйе покорился, и Чжичжы при помощи войск его разбил на западе Гяньгунь (курсив – Ш.А.С.); на севере покорил Динлин. Покорив три царства, он часто посылал войска на Усунь, и всегда одерживал верх. Гянь-гунь от Шаньюевой орды на запад отстоит на 7000 ли, от Чешы на север 5000 ли. Здесь Чжичжы утвердил свое местопребыва-ние» [Бичурин, 1950, т.1, с.91].
Династийная хроника Цяньханьшу пишет, что Чжичжы Шаньюй по-корил Гяньгунь. Не верить китайской хронике у нас нет оснований, види-мо, правитель Гяньгуня, видя разброд и сепаратизм в государстве, на ко-роткий период вышел из состава государства хунну. Но самозванец Чжичжы Шаньюй принудил киргизов (гяньгунь) и выделившихся из них хакасов к покорности. Про это событие известный российский историк Л. Р. Кызласов писал: «…74-56 гг. до н.э. местные племена Хакасии и Тувы изгнали гуннов и даже совершили сокрушительные набеги на гуннские земли, находившиеся на территории современной  Монголии. В 49 г. до н.э. Чжичжи-шаньюю пришлось вновь завоевывать северные земли…» [Кызласов, 1979, с.84].

1.3.Движение кыргызов
в современный Восточный Туркестан, Казахстан
и в Среднюю Азию, начиная с III в. до н.э. по V в.н.э.

Первоначальная родина древних киргизов, вероятно, эта современная территория части Красноярского края, Томской, Кемеровской, Новосибир-ской областей, Алтайского края России, Восточно-Казахстанской области Казахстана, Джунгария, северо-запад современной Монголии, Тува и Ха-касия. На этой территории первоначально образовались древние гэгуни (киргизы) и, вероятно, их производные кюйеше (кыпчаки).
Чуть позднее, во II-I вв. до н.э. севернее хребта Таннуола на берегах Енисея выделилось из киргызов еще одно подразделение – хягасы-хакасы.
Исследователи обычно считают родиной киргизов район Верхнего Енисея, где и поныне живут хакасы и современную территорию Киргизии, т.е. сужают исконную территорию киргизов до земель ныне занимаемых современными киргизами-хакасами. Ареал распространения киргизов в древности, мы считаем, был значительно шире.
Л. Р. Кызласов писал: «Проблема происхождения киргизского народа – проблема большой сложности, впрочем… в исторической науке суще-ствует концепция, которая не только предполагает такие связи, но и утверждает, что между этими народами существует прямая генетическая преемственность, что кыргызы Енисея на протяжении почти 2000 лет не-большими группами переселялись на Тянь-Шань, составив, в конечном итоге, основное ядро современных киргизов.
Эта концепция, как известно, принадлежит профессору А. Н. Берн-штаму» [Кызласов, 1979, с. 104].
А. Н. Бернштам писал: «…киргизы исторически сложились из разных рас, племен и народностей (местного и пришлого) центральноазиатского происхождения» [Бернштам, 1959, с.17]. Об этом свидетельствует ареал распространения древних киргизов от Енисея до Памиро-Алая.
С. М. Абрамзон выделил три направления в исследовании этногенеза и этнической истории киргизов.
Первое «о многоэтапном переселении киргизов на Тянь-Шань на протяжении 1300-1400 лет» [Абрамзон, 1971, с.15]. Этой точки зрения придерживался А. Н. Бернштам.
Второе, «… что киргизы с самых древних времен непрерывно про-живали в горах Тянь-Шаня и Памиро-Алая. На этой точке зрения стояли такие исследователи, как Н. Я. Бичурин, Ч. Ч. Валиханов, Н. А. Аристов» [там же, с.14].
Третья – это работы К. И. Петрова, который исходит из двух-трех этапов переселения киргизского этноса из Енисейско-Иртышского между-речья, но приурочивает их к более позднему периоду, охватывающему 300-400 лет [там же, с.14].
Авторы настоящей книги придерживаются мнения, которое охваты-вает все три направления, т.е. в определенной степени правы и А.Н. Берн-штам, и Н.А. Аристов, и К.И. Петров, и др. Каким образом все три направ-ления охватывают и укладываются в одну точку зрения? Каждый ученый, кроме А. Н. Бернштама, придерживающийся того или иного направления, прав по-своему, но только они, вероятно, рассматривали киргизов как не-что неизменное и постоянное, и киргизы ни с кем не смешивались. Мы же считаем, что относительно неизменным был только киргизский язык, ко-торый составляет основу тюркской группы алтайской семьи и киргизы стали заложниками лингвистического подхода к предмету исследования, впрочем, как и многие историки, изучающие этногенез киргизов.
По нашему мнению, эта группа должна называться по имени народа, давшего им основу языка. Древних и средневековых киргизов нельзя рас-сматривать как единообразную людскую массу, что делают многие исто-рики. Древние и средневековые киргизы осваивались самостоятельно или с помощью хунну, тургутов-турок и др., интенсивно смешивались с мест-ным населением, но киргизский язык, как правило, везде и всегда побеж-дал местные языки, будь то тохарский, усуньский, сакский, аланский (иранские языки), хунну-гуннский, монгольский (монгольские языки), будь то динлинский (угоро-финский или самодийский) и т.д. Мы считаем, что  из-за интенсивного смешения кыргызов в древности и средневековье, у них преобладающей гаплогруппой крови является группа R. У других ал-тайцев преобладает группа С, например, у японцев, корейцев, монголов, казахов, якутов и др.
Не все советские историки были марксистскими догматиками. Од-ним из немногих советских историков наряду с А. Н. Бернштамом  и др. был объективным исследователем Ю. А. Заднепровский. Он писал: «Со-временное киргизское население, очевидно, сложилось на базе древних местных племен, включивших в свой состав и иные пришлые элементы, роль которых в истории и этногенезе киргизского народа надо выявить и оценить» [Заднепровский, 1959, с.23].
Потому кыргызы Тянь-Шаня и Памиро-Алтая, сами того не ведая, смело называют себя аборигенами, т.е. местным населением, поскольку они являются потомками саков, усуней и других иранских народов, про-живавших ранее (в III в. до н.э.) на данной территории, которые с этой тер-ритории большей частью никуда не уходили, а остались и смешались с киргизами. К. И. Петров прав по-своему, потому как часть кыргызов пере-селилась с Енисея на Тянь-Шань уже в новое время, эти факты, описанные К. И. Петровым,  замалчивать и отрицать незачем.
Известный ученый А. Н. Бернштам еще в 1940 г. так описывал Кенкольский могильник в долине р. Кенкол, правого притока р. Талас в Таласской области республики Кыргызстан: «…по данным палеонтологии, Среднюю Азию в эпоху на рубеже х.э. заселяли племена памиро-ферганского расового типа. Таковы результаты антропологического иссле-дования материала усуньских погребений, Берккаринского могильника, могильников сакского времени под Ташкентом.
В эту среду памиро-ферганского расового типа вклинивается серия Кенкольских монголоидных черепов, аналогией которым являются черепа из Лоу-ланя (Восточный Туркестан), черепа из Ноин-улинского кургана (Монголия).
Нельзя не видеть в этом явлении факта иноземного происхождения племени, оставившего Кенкольский могильник, что связано с проникнове-нием на территорию Средней Азии новых, восточного происхождения ра-совых элементов, вошедших в тесный контакт с местным населением, о чем ясно говорят явления расовой метисизации.
С другой стороны, к тем же результатам привело и сравнение веще-ственных памятников. Начнем хотя бы с устройства погребального соору-жения. Ближе к типу катакомбы будет деревянный сруб в Ноин-улинском кургане, чем грунтовые могилы таласских или чуйских курганников сар-матского времени. Важное место занимают вещи дальневосточного проис-хождения. Инвентарь отличен от произведений местного ремесла, не толь-ко по материалу, но и по технике изготовления, и по форме. Вместе с тем характерно, что некоторые деревянные чаши из катакомбы аналогичны по форме местным глиняным чашам, наличествует также применение техни-ки инкрустации и зерни.
Другими словами, в культуре Кенкольского могильника мы наблюда-ем наряду с чуждыми, привнесенными явлениями, явные следы ассимиля-ции их с культурными элементами среднеазиатского происхождения. Все эти факты, на наш взгляд, вполне объяснимы, если раскопанный нами мо-гильник рассматривать как памятник времени проникновения гуннов на территорию Средней Азии. Последнее утверждение помогает нам понять некоторые исторические сведения китайских источников о северных гун-нах.
Согласно этим историческим сведениям, в 55 году, после раскола гуннов на южных и северных, северные гунны под предводительством их князя-шаньюя Чжи-чжи откочевали в северную Монголию и северную часть Восточного Туркестана, не желая подчиняться Китаю. Под давлени-ем китайских войск и окружающих их соседей они были вынуждены пе-рейти Тянь-Шань и войти в договорные отношения с дружественными племенами кан-гюй, которые дали им в своих восточных владениях терри-торию для кочевий, а кан-гюйский владыка отдал в жены Чжи-Чжи свою дочь. Опасаясь возможной роли Чжи-чжи как организатора сопротивления варварской периферии Китаю, правительство Китая организует против Чжи-чжи военный поход. На реке Ду-лай, отождествляемой Гроотом, а за ним Говэрном с рекою Талас, китайские полководцы Гань Янь-шоу и Чэнь Тан в 36 г. до х.э. разбивают дружины Чжи-чжи, самого Чжи-чжи убивают, и голову его сопровождают в столицу Китая. В биографии Чэнь Тана по-дробно описывается местоположение ставки Чжи-чжи, совпадающее с гео-графическим ландшафтом верховья р. Талас, где находится и Кенкольский могильник. Таким образом, уже в середине I в. до х.э. мы имеем первое массовое проникновение гуннов в Среднюю Азию.  Второе массовое про-никновение гуннов мы относим к концу I в. х.э. к 87-91 г., когда гунны, разбитые племенами сяньби и китайским полководцем Доу Сянем, бежали на территорию Средней Азии. С этим вторым движением гуннских племен связывали свое происхождение племена юе-бань (в южном Прибалхашьи). Наконец, в начале II в., в эпоху Хоянь-князя, в третий раз гунны проникают в Среднюю Азию, когда они, по свидетельству китайского чиновника Чжан Дана, распространили свою власть от Баркуля до Каспийского моря.
 Перечисленные факты дают возможность утверждать, что процесс ассимиляции кочевников Средней Азии с гуннами имел место неодно-кратно, и что он происходил в период времени от середины I в. до х.э. и до первой половины II в. до х.э.  Видимо, со времени последней даты проис-ходит дальнейшее движение гуннских орд на запад, о чем свидетельствуют самые ранние упоминания о гуннах у западных авторов» [Бернштам, 1940, с. 29-31].
В примечании А. Н. Бернштам дополняет: «…гунны еще в I в. до х.э. переселили 6000 жителей Пу-лей Баркуля в западно-гуннский аймак (в страну Э-у) и назвали его княжеством Эу – Хоу-Хань-шу. Таким образом, еще в первом веке имелись уже западные аймаки гуннов. Как известно, ки-тайцы обычно разделяли гуннов только на южных и северных. Наиболее ранние упоминания гуннов у западных авторов, см. у Дионисия Периэгета (160 г. х.э.), Кл. Птоломея (175-182 г)» [там же, с.31].
Далее А. Н. Бернштам продолжает: «Как видно из вышеизложенного, эти исторические сведения целиком согласуются с археологической дати-ровкой могильника, подтверждают также правильность привлечения при датировке аналогичных материалов, далеких иногда по территориальному происхождению. В эпоху движения гуннов самые разнообразные, далеко друг от друга отстоящие народы и племена, имели возможность культур-ного общения и взаимодействия.
Несомненно, что Кенкольский могильник принадлежит к числу тех культурных явлений, возникновение которых связано с развитием гуннско-го племенного союза. Метисизированный антропологический тип и син-кретизм культурных явлений прекрасно отражает тот “аморфный конгло-мерат племен”, который представлял собой гуннский военно-демократический союз племен. Естественно, что этим определяется значе-ние Кенкольского могильника для истории гуннов как раз на самом тем-ном этапе их истории, в начале движения гуннов на запад.
         Вместе с тем следует отметить и другое весьма важное значение мо-гильника для истории народов Средней Азии. В могильнике представлены те наиболее древние для этих районов Средней Азии антропологические черты, которые характерны для современного расового типа тюркоязычно-го населения Средней Азии – монголоидность» [Бернштам, 1940,с.31-32].
А. Н. Бернштам своими археологическими исследованиями Кенколь-ского могильника подтвердил то, что написано в династийной хронике Таншу: «Владение хягас (кыргызы – Ш.А.С.) некогда составляло западные пределы Хуннов» [Бичурин, 1950, т.1, с. 351].
С резкой критикой мнения А. Н. Бернштама выступил Л. П. Зяблин: «Концепция происхождения киргизского народа, предложенная А. Н. Бернштамом, не может удовлетворить научную критику. Эта концепция предложена много лет назад и неоднократно повторялась в его многочис-ленных работах. Суть ее заключается в том, что современное население Киргизстана является коренным на данной территории. Иначе и нельзя по-нять двухтысячелетний процесс “переселения” киргизов с Енисея или Центральной Азии на Тянь-Шань. Миграция киргизов в сторону Тянь-Шаня и Семиречья, растянутая на столь долгий период времени с игнори-рованием фактического положения, существовавшего здесь, является всего лишь прикрытием автохтонизма, который А. Н. Бернштам сам назвал “вульгарным”» [Зяблин, 1959, с. 143].
Называл или нет свою точку зрения А. Н. Бернштам вульгарной, нам неизвестно, но Л. П. Зяблин и ему подобные относятся к киргизам, осо-бенно к древним, как к нечто застывшему и постоянному. Процесс смеше-ния и скрещивания народов не берется во внимание, налицо абсолютиза-ция лингвистического подхода к этногенезу. 
В конце III в. до н.э. хуннуский шаньюй Модэ изгнал с юга Сибири и с востока современного Казахстана, и с Западной Монголии юэчжэй, гос-подствовавших на этой территории с IX в. до н.э. Освободившуюся терри-торию, вероятно, хуннуские шаньюи Модэ (царствовал  209-176 гг. до н.э.), Лаошан (царствовал  176-161 гг. до н.э.), Гюньчень (царствовал 161-126 гг. до н.э.) и вплоть до Худурши Юй шаньюя (царствовал 18-46 гг.  н.э.) засе-ляли не только представители хуннуских племен (например, дулаты и др.), но и родственные хунну – кыргизские племена.
Вновь заселявшиеся хунну и кыргызы пришли обживать новую тер-риторию отнюдь не на абсолютно пустое место, часть прежнего населения, вероятно, оставалась на месте и активно участвовала в образовании нового метисизированного населения. Мы думаем, участием аборигенов в форми-ровании генов современных кыргызов можно объяснить наличие гапло-группы типа R. Вероятно, гаплогруппу R имели интенсивно ассимилиро-ванные кыргызо-хягасами динлины и юэчжи, и другие иранские племена, возможные носители одной группы генов.
Процесс смешения расовых различий и синкретизацию культур после завоевания Западного края и покорения части племен хорошо описывает А. Н. Бернштам, правда, присваивая все заслуги самозванцу Чжи-Чжи: «Ме-тисизированный антропологический тип и синкретизм культурных явле-ний прекрасно отражает тот ”аморфный конгломерат племен”, который представлял собой гуннский военно-демократический союз племен» [Бернштам, 1940, с. 32].
А. Н. Бернштам в работе «Сложение тюркоязычного населения Сред-ней Азии и происхождение киргизского народа» писал: «Первое появление киргизов на Тянь-Шане я связываю с движением племен во главе с Чжи-чжи-шаньюем, когда в 49-47 гг. до н.э. гуннские отряды проникли сюда и часть их осела в долине Таласа. Здесь нами исследован Кенкольский мо-гильник, который я сопоставляю с гуннами» [Бернштам, 1959, с.19].
Мы думаем, что А. Н. Бернштам, видимо, ошибается, связывая с са-мозванцем Чжи-чжи шаньюем появление в Восточном Туркестане и Сред-ней Азии кыргызов. Вероятно, появление кыргызов в Средней Азии надо перенести на век-два назад. Кыргызы, вероятно, появились в Средней Азии с шаньюем Модэ, потому что, как писала династийная хроника Таншу: «Владение Хагас некогда составляло западные пределы хуннов» [Бичурин, 1950, т.1, с. 351]. Хроника Таншу, видимо, опиралась на древний китай-ский источник. Хотя этноним «Хагас» возник в I в. до н.э. династийные хроники часто путали «Хагас» и «Гяньгунь». Понять древних можно, «ха-гас», мы думаем, производное от «Гяньгуней-киргизов».
В той же работе и на той же странице А. Н. Бернштам совершенно правильно писал: «…в зоне обитания кочевых племен Средней Азии, а еще более в зоне их столкновения с оседло-земледельческими народами, ак-тивно проходили процессы смешения и скрещивания. Победили в этноге-незе тюркские племена и произошла ассимиляция или вытеснение мест-ных, восточноиранских племен. На Тянь-Шане среди разноообразных тюркских племен и народов в конечном счете победителями вышли кир-гизы» [Бернштам, 1959, с.15].
Также прекрасное исследование о связях и о смешении разных пле-мен и народов при формировании древних и средневековых кыргызов про-ведено в работе И. Б. Молдобаева, основанной на археологических, этно-графических, фольклорных и других письменных и устных источниках: «…сведения, содержащиеся в эпосе “Манас”, можно использовать при разработке самых различных сторон этнокультурных, в том числе этниче-ских, контактов киргизов с другими народами» [Молдобаев, 1985, с.4]. О  результатах своего исследования И.Б. Молдобаев писал, что в его работе, как и в нашей,  нашло подтверждение следующее: «…киргизская народ-ность сложилась на базе автохтонных племен и племенных объединений, которые ассимилировались племенами центральноазиатского и южнокир-гизского происхождения» [там же, с.10].
В свете сказанного о древних киргизах, которые, вероятно, начали за-селять Тянь-Шань и Памиро-Алтай в конце III  в. до н.э., а по А. Н. Берн-штаму в I в. до н.э., полагаем ошибочным мнение В. Я. Бутанаева и Ю. С. Худякова, отвергающих археологические данные и считающих: «В сере-дине II тысячелетия кыргызы, длительное время остававшиеся в неизвест-ности на землях Восточного Туркестана, нашли родину в Западном Тянь-Шане, сплотив вокруг своего этнического ядра местные и пришлые тюрк-ские и монгольские племена. Эти исторические события найдут отражение в грандиозном эпосе “Манас”» [Бутанаев, Худяков, 2000, с.8].
Мы поддерживаем мнение А. Н. Бернштама и И. Б. Молдобаева, что начиная с III по I вв. до н.э. тянь-шанские киргизы сложились на базе ав-тохтонного населения, которое было ассимилировано племенами цен-тральноазиатского и южносибирского происхождения, у вновь образовав-шегося  этноса остался кыргызский язык, впоследствии ассимилировавший многие народы, вернее, группы народов и названный тюркским. В дей-ствительности, языковая группа, которая образовалась на основе языка,  должна быть названа кыргызской, а не тюркской, потому что тургуты-турки сложились в народ только в VI в. н.э., т.е. спустя почти семь веков после упоминания в источниках кыргызского этноса.   
Известно, что одним из ближайших этнических родственников кир-гизов являются казахи, состоящие из различных племен, например, дула-тов и уйсунов (уйшуней), составляющие старший жуз казахов. Мы полага-ем, дулаты, вероятно, в древние времена были хуннуским племенем, гово-рившем на монголоязычии. Дулаты отнесены к старшему жузу потомками Чингисхана, вероятно, во второй половине XIV в. как самые старшие по времени  пребывания на территории Казахстана. Мы полагаем, что во вре-мена Западно-тургутского каганата, дулаты назывались китайскими хро-никерами – дуло. Это было в VI-VIII вв. н.э. Также дуло было царским ро-дом у булгар, которые упоминаются в Европе в 364 г.н.э. [Mommisen, 1850, s. 559]. Мы думаем, что дулаты имеют непосредственное отношение к ду-лебам как царствующий (господствующий) род у хунну-укров [Шабалов, 2016, с.186].
И. Б. Молдобаев пишет о том, что племя дулат частично вошло в со-став кыргызов: «Как правило, этнические контакты происходили как в ре-зультате военных столкновений, так и во время мирного соседства, когда заключались взаимные брачные союзы, что и отражено в эпосе “Манас”. Все это позволяет говорить о некотором сходстве киргизских и казахских этнонимов с названием дулат» [Молдобаев, 1985, с.15].
Вероятно, более двухтысячелетнее проживание кыргызов на Алтае, современной восточной части Казахстана, Восточном Туркестане и на Тянь-Шане по соседству с дулатами сказалось на взаимоассимиляционном процессе. И. Б. Молдобаев пишет: «Этническое объединение дуулат было в прошлом и в составе киргизского народа. Так, в составе племени саяк имелся род каи-дуулат и подразделение дуулат, а среди кушчу был род мендуулат. В какой степени они имеют отношение  к средневековым и ка-захским дуулатам судить нелегко. Однако хотим обратить внимание на сходство тамг казахского племени дулат и киргизского кушчу. Тамговые знаки этих племен представляли собой кружок. Заманчиво сопоставление названий племен баяут-дуклат, упоминаемого Рашид-ад-дином, с киргиз-ским подразделением баяш в составе рода мендуулат.
Если исходить из прямых совпадений этнонимов, то названия родо-племенной структуры казахского племени дулат можно сопоставить с кир-гизскими этнонимами Северной Киргизии. Из четырех родов в составе ду-латов (род жаныс) имел параллели в подразделении жаныш в составе кир-гизского племени чекир саяк» [Молдобаев, 1985, с. 13].
Правоту мнения А.Н. Бернштама подтверждает ассимиляция евро-пеодных усуней в кыргызов и казахов. И.Б. Молдобаев пишет: «В эпосе “Манас” в числе казахских племен также упоминаются уйшуны или уйсу-ны. Наряду с уйсунами (уйшунами) в эпосе иногда приводится этноним сары уйшун. Причем в одном ряду упоминаются и уйшуны, и сары уйшу-ны:
Сатай – из сары уйшунов,
Атай – алчынов,
Умат – из уйшунов.
Эти строки эпоса подтверждаются материалами этнонимов казахов и киргизов. В составе казахского народа среди 11 крупных племен Старшего жуза были и сары-уйсуны. В составе киргизского народа среди племени кесек в прошлом имелся крупный род с названием сары уйсун. Таким об-разом, этническая близость киргизов с казахами проявляется и на основе параллелей по этнониму сары уйшун» [Молдобаев, 1985, с. 15-16].
Кыргызы, видимо, в древние времена были народом дружелюбным, легко уживались с другими племенами и народами. Мы полагаем, киргизы и хуннуские племена, в их числе дулаты, в III-I вв. до н.э. проживали на Алтае, в Прииртышье и Джунгарии совместно, как в XIX-XXI вв. живут на Тянь-Шане с русскими.
Мы думаем, кыргызы еще в III-I вв. до н.э. начали передавать дулатам и другим хуннуским племенам свой язык, который отличается простотой и консерватизмом [Владимирцов, 2005], [Котвич, 1962], [Шабалов, 2016]. Хуннуские племена, со временем ассимилировавшись с различными наро-дами, превратились в различные тюркские (кыргызские), кавказские, сла-вянские, угро-финские и другие народы.
Часть кыргызов с Алтая и Джунгарии совместно с дулатами и други-ми хуннускими племенами передвинулись в земли уйсунов на Тянь-Шань, в предгорья Ала-Тоо. Вероятно, движение кыргызов, дулатов и других хун-нуских племен, судя по археологическим находкам, началось в III-I вв. до н.э. [Бернштам, 1940 и др.]. Примерно к IV в. н.э. уйсуни как отдельная эт-ническая единица прекратили свое существование, полностью превратив-шись в кыргызов и дулатов и другие протоказахские племена. Этот этноге-нетический процесс отражен в эпосе «Манас» и его хорошо описали И.Б. Молдобаев, А.Х. Маргулан, Х.А. Хасанов и О. Караев и др.
А. Х. Маргулан, основываясь на работах Ч.Ч. Валиханова, писал: «…исторические данные больше говорят о разобщенности древнекиргиз-ских племен, которые, имея общую этническую и культурную связь, жили на несколько обособленной территории. Это отмечалось неоднократно в работах Иакинфа (Бичурина), Риттера, Валиханова и Аристова. „Китайцы отличают, – пишет Валиханов, – нынешних киргизов от киликидзи и назы-вают их бурутами, производя их от народа полу, обитавшего при династии Тан в горах Тибетских”. Солидаризируясь с высказываниями Иакинфа о том, что киргизы сибирские и киргизы андижанские – разные, эти выска-зывания имеют полное основание и согласие с преданиями киргизского народа, Ч. Валиханов пишет: „Отец Иакинф в сочинении своем „История ойратов” отличает киргизов сибирских от киргизов (бурутов), основываясь на китайских источниках”. Риттер говорит, что киргизы (енисейские), тес-нимые соседями, удалились к соплеменным бурутам в Восточный Турке-стан и в степи на юго-восток от Иртыша. Следовательно, он считает буру-тов за старожилов настоящих их кочевок.
Главным средоточием киргизских земель Иакинф и Валиханов счи-тают озеро Иссык-Куль и пространство между Кашгаром и Ферганским  хребтом (по терминологии Валиханова, Андижанские горы). Н. А. Аристов также доказывает, что киргизы – аборигены Тянь-Шаня и Иссык-Куля и связывает древнюю историю и происхождение киргизского народа с усунямн. Он правильно считает, что одновременное нахождение киргизов в Южной Сибири и на Тянь-Шане могло произойти в результате их коче-вания в III столетии до н. э. между Саянским хребтом и Восточным Тянь-Шанем. Доводы Иакинфа, Валиханова и Аристова о древнейшем пребыва-нии алатауских кыргызов в районе Иссык-Куля и Тянь-Шаня подтвержда-ются рядом исторических фактов, и, в первую очередь, фактом древнейше-го проживания в горах Тянь-Шаня их предков гэгун (кыркын), известных в китайской истории времен династии старших Хань.
В китайских источниках непрерывно указывается на местопребыва-ние киргизов в горах Тянь-Шаня, Памира и в районе Восточного Туркеста-на. Основываясь на этом, еще Иакинф писал: „Нынешние  киргизы прежде обитали по южную сторону Хотанских гор, неподалеку от северных пре-делов Тибета, и уже в IV в. появились на нынешних местах, под китайски-ми именами: болу, булу и болюй. Болу и булу сходствуют со словом бурут: следовательно, бурут есть древнее имя Кэргизцев [Бичурин, 1828, с. XXVIII]. Возможно, отождествление «болу, булу и болюй» и буруты оши-бочно, мы вернемся к бурутам в последнем параграфе настоящей работы.
А. Х. Маргулан, хотя пишет, что пребывание кыргызов подтвержда-ется «рядом исторических фактов», но их не приводит, кроме факта пре-бывания их в IV в. и описанных китайскими династийными хрониками. А. Х. Маргулан и др. почему-то замалчивают хронику Таншу, которая прямо пишет, что «Владение хягас (кыргызов – Ш.А.С.) некогда составляло за-падные пределы хуннов» [Бичурин, 1950, т.1, с. 351].
Западные пределы хуннов есть Восточный Казахстан, Кыргызстан и Восточный Туркестан.
Факт, не требующий доказательств, что хунну одни не могли засе-лить огромную территорию от Тихого океана до Тянь-Шаня, для этого им явно не хватало людских ресурсов, поэтому на вновь завоеванных террито-риях они привлекли к заселению дружественных и мирных кыргызов.   
Л. Н. Гумилев определял численность хунну в то время приблизи-тельно в 1,5 млн человек [Гумилев, 2004], мы же полагаем, было раза в два-три больше, и это на огромной территории, включающей современную Монголию, Северный и Северо-Западный Китай, Восточную часть Казах-стана и Северную Кыргызию. Вероятно, до середины второй половины XIX в. уклад жизни и хозяйствования на этой громадной территории не менял-ся, следовательно, плотность населения менялась, возможно, незначитель-но. Вместе с хунну, мы думаем, будет правильным рассматривать кыргы-зов как их союзников. У нас нет данных о боевых действиях  хунну против кыргызов и кыргызов против хунну. Покорение кыргызов, вероятнее всего, было добровольным. Только самозванец Чжи-Чжи, возможно, покорил киргизов путем войны в середине I в. до н.э. До возвышения тургутов-турков оставалось шесть веков (VI в.). Это воинственные тургуты-турки, думаем, впервые, в конце VIII в., начали агрессивные действия против кыр-гызов, хотя сами были отчасти кыргызами.
Из-за джута (зимняя бескормица, связанная с обильным снегопадом) и из-за неразумных кадровых решений шаньюя Хуанди (правил 85-68 гг. до н.э.) и последующих шаньюев Хюйлюй-Цюаюнькюй (правил 68-60 гг. до н.э.), Уянь-Гюйди (правил 60-58 гг. дэ н.э.), Хуханье (правил 58-31 гг. до н.э.) держава хунну значительно ослабла. Китайская династийная хро-ника Шицзи сообщает: «…пристав Чан Хой и усуньцы подошли к стойби-щу западного Лули-князя, в плен взяли Шаньюева тестя, невестку Гюйцы, высшего князя Ливу, Дуюй, тысячников и проч., всего до 39 000 человек; в добычу получили до 700 000 штук лошадей, быков и овец, ослов и верблю-дов. Император пожаловал Чан Хой княжеским достоинством Чан-ло-хэу. Впрочем, и удалившиеся хунну чрезвычайную понесли убыль и в людях, и в скоте, и вследствие сего ослабели. Негодуя на Усунь, Шаньюй зимою с несколькими десятками тысяч конницы произвел нападение, и, захватив несколько старых и бессильных, обратно пошел. Но случилось, что в про-должение одного дня выпал снег глубиною до десяти футов. От мороза столько погибло людей и скота, что и десятой части не возвратилось. По-чему Динлины, пользуясь слабостью хуннов, напали на них с севера, уху-аньцы вступили в земли их с востока, усуньцы с запада.
Сии три народа порубили несколько десятков тысяч человек и в до-бычу получили несколько десятков тысяч лошадей, великое множество быков и овец. Сверх сего 3/10 лошадей и скота от голода погибло. Хунны пришли в крайнее бессилие. Подвластные им владения отложились от них и хунну не в состоянии были производить набегов. После сего китайцы вы-ступили с 3000 конницы, и вошли в земли хуннов тремя дорогами. Они за-брали в плен несколько тысяч человек и возвратились; и хунну не смели отплатить набегом с своей стороны; напротив, тем более желали мира и родства, и на границе менее стало беспокойствий. Хуаньди Шаньюй на семнадцатом году царствования умер» [Бичурин, 1950, т.1, с. 82].
Кыргызы (гяньгунь), народ рассудительный и миролюбивый, что се-верные, что ушедшие на юг, в район Семиречья и Тянь-Шаня, в набегах на ослабевших хунну, видимо, не участвовали, потому что Ши-цзы не упоми-нает об этом. Возможно, самозванный шаньюй Чжи-Чжи в 49 г. до н.э. раз-громил цзянь-куней, вероятных кыргызов, проживавших западнее Алтая, вероятно, в районе Барабинских степей, которые перестали платить дань.
В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков, основываясь на работах Л.А. Боров-ковой,  пишут: «Более определенно о местах расселения гяньгуней можно судить по описанию событий середины I в. до н.э., связанных с распадом хуннской державы. В 49 г. н.э. шаньюй северных хунну Чжичжи совершил поход на запад, в Восточный Туркестан. “Затем на севере от усуньских зе-мель разбил (племя) уцзе, и уцзе сдались (ему). Подняв их (уцзе) войско, (Чжичжи) на западе (от уцзе) разгромил цзянькуней. К северу  (от уцзе и цзянькуней) сдались динлины. Объединив эти три владения, (Чжичжи) не-однократно направлял свои войска против усуней и всегда побеждал их. В 7000 ли на восток от Цзянькунь находится ставка шаньюев, а в 5000 ли на юг – Чеши; Чжичжи и обосновался (в землях цзянькуней)”. По мнению Л. А. Боровковой, земли всех покоренных Чжичжи-шаньюем племен, вклю-чая гяньгуней, находились к северу от восточных земель Усунь…» [Бута-наев, Худяков, 2000, с. 62].
С. М. Абрамзон, сторонник мнения, что кыргызы пришлый, не автох-тонный народ на Тянь-Шане и Памиро-Алае писал: «Хотя аргументы сто-ронников теории автохтонного происхождения киргизов или их основного ядра либо не подтвердились, либо не являются в достаточной мере убеди-тельными и исконная связь киргизов с территорией их современного ме-стообитания остается недоказанной, все же еще продолжает сохраняться и поддерживаться не основывающаяся на каких-либо новых научных данных теория образования киргизского народа на базе древнего местного населе-ния. Она оказывает известное влияние на взгляды некоторых историков Киргизии» [Абрамзон, 1971, с.14].
С. М. Абрамзом, вероятно, относился к ярым приверженцам марк-систского подхода к истории, как известно, у коммунистов шаг влево, шаг вправо карался расстрелом, т.к. считался неверным. С. М. Абрамззон и К, видимо, не могут уяснить то, что хунну и кыргызы или их часть распро-странилась после завоевания в конце III в. до н.э. шаньюем Модэ юэчжей, живших в то время в Восточном Туркестане, на Алтае и в Семиречье, и за-селили эти территории. Заселение хунну и кыргызами этих территорий показали археологические материалы, описанные А. Н. Бернштамом (1940). Это было началом активного проникновения монголоидного насе-ления на территорию Киргизии и Семиречья, и, возможно, Восточного Туркестана. Правда, А. Н. Бернштам «проникновение монголоидного эле-мента связывает, мы думаем ошибочно, с самозванцем Чжи-Чжи, жившем в I в. до н.э. Наше мнение по этому вопросу следует перенести на век-полтора ранее, активное заселение монголоидными элементами началось в конце III-середине II вв. до н.э.
Мы думаем, С. М. Абрамзон и др., вероятно ошибаются, когда утвер-ждают, что «теории автохтонного происхождения киргизов, их основного ядра, либо не подтвердились, либо не являются в достаточной мере убеди-тельными и исконная связь киргизов с территорией и современного места пребывания считается недоказанной» [Абрамзон, 1971, с.14]. 
С. М. Абрамзону и др., возможно, помешала их марксистская идеоло-гия, следуя которой они упрямо продолжают не видеть очевидное: смеше-ние (ассимиляцию) кыргызами и хунну (дулатами и т.д.) местного населе-ния: уйсунов (уйшуней), вероятно, саков (саяков), части юэчжей и других племен, описанных А. Н. Бернштамом, А. Х. Маргуланом, И. В. Молдобае-вым и др.
Мы полагаем, кыргызы в III-I вв. до н.э. были, вероятно, представите-лями монголоидной расы, их язык относился к алтайской семье языков. Но приблизительно к V в. н.э. китайская династийная хроника Таншу так  описывает кыргызов: «Жители вообще рослы, с рыжими волосами, с румя-ным лицом и голубыми глазами. Черные волосы считались нехорошим признаком, а с карими глазами почитались потомками Ли Лин. Мужчин было менее, чем женщин. Мужчины носили кольца в ушах. Они  горды и стойки. Храбрые из них татуируют руки себе, а женщины по выходе за-муж, татуируют себе шею. Оба пола живут нераздельно; и посему много распутства» [Бичурин, 1950, т.1, с.351].
Думаем, что китайская династийная хроника Таншу описывает, веро-ятно, кыргызов V-VIII вв. н.э. на Енисее, а не на Тянь-Шане, Семиречье или в Восточном Туркестане. Во всяком случае, у нас нет оснований со-мневаться в правдивости авторов Таншу. Вероятно, они описывают ени-сейских кыргызов, когда они вобрали в себя самодийцев, и на время  стали европеоидами. Но затем кыргызы на Енисее, вероятно, смешались с тюрк-скими и монгольскими родами, мигрировавшими из южных степных рай-онов на Енисей. Иначе трудно объяснить современный монголоидный тип енисейских кыргызов, которые называются хакасами.
Г. Ф. Дебец относительно антропологических особенностей народов писал: «…близкие народы или даже части одного народа характеризуются иногда очень разными антропологическими особенностями и, наоборот, одни и те же антропологические особенности иногда бывают у отдаленных в языковом и культурном отношении народов» [Дебец, 1959, с.74].
Изменения антропологических особенностей кыргызов с течением времени описал А.Н. Бернштам: «В отношении киргизов письменные ис-точники отмечают различие антропологических особенностей на протя-жении тысячелетия. Китайская хроника  „Тан-Шу“  сообщает, что среди потомков гянгунь у народа хягяс (кыргызы) были отдельные люди с чер-ными волосами и темными глазами, в то время как большинство было с рыжими волосами и голубыми глазами.
В. П. Алексеев считает, что светлая пигментация жителей Приенисе-нья и Алтая, возникла у древних китайцев только лишь в сравнении с са-мими китайцами: «Палеоантропологические материалы с территории Ту-вы, накопление которых интенсивно происходило за последние годы пока-зывают, что европеоидный компонент играл здесь значительную роль, по крайней мере со скифского времени. При оценке этой роли  автор при очень сочувственном отношении к гипотезам большого удельного веса ев-ропеоидов в Центральной Азии высказал мысль, что речь должна идти, од-нако, не о светловолосых и светлоглазых людях, а о темноглазых и темно-волосых: представление об их светлой пигментации возникло у древних китайских авторов, по-видимому, лишь при сравнении их с коренными жителями Китая» [Алексеев, 1956, с.197]. Однако на следующей странице В.П. Алексеев считает европеоидную примесь народов Алтая и Хакасии уже нормой: «Наличие европеоидной примеси в составе современных народов Алтая и Хакасии установлено прямыми наблюдениями А.И. Ярхо. Эти наблюдения получили подтверждение  в результатах изучения кра-ниологии современного населения» [Алексеев, 1956, с. 198].
 Автор XI в. Гардизи отмечает уже малочисленность рыжеволосых и с белой кожей среди кыргызов, что явно говорит о существенных изменени-ях их физического типа и отражает победу тюркского элемента среди кыр-гызов Енисея.
У кочевых народов особенно значительны результаты смешения, от-меченные, в частности, этнонимикой этих племен, отражающей многие общие племенные названия у киргизов и других тюркоязычных народов Средней Азии. Это свидетельствует об известной общности этнического происхождения, разделении ряда древних племен и вхождении отдельных частей их в различные этнические образования» [Бернштам, 1959, с.17-18].
Далее А. Н. Бернштам продолжил: «Большое значение имеют палео-антропологические материалы, относящиеся к гуннскому периоду. Они свидетельствуют о проникновении монголоидных черт в расовый облик местного, европеоидного населения, начиная с рубежа нашей эры. На тер-ритории Средней Азии, в Семиречье, Фергане, Ташкентском оазисе и даже в южном Таджикистане, в могильнике Туп-хона, обнаружены черепа мон-голоидного типа или с примесью монголоидных признаков, относящиеся к первым вв. н. э.
Появление монголоидных групп населения и тюркской речи на этой территории нельзя понять вне учета проникновения и воздействия цен-тральноазиатских и южносибирских племен. Центральноазиатский монго-лоидный тип, как установлено советскими антропологами (Л. В Ошанин, В. Я. Зезенкова, Г. Ф. Дебец, Н. Н. Миклашевская), являлся основным в сложении физического облика киргизского и казахского народов. В мень-шей степени он проступает у других тюркоязычных народов Средней Азии. Известно, что расогенез является следствием и отражением этноге-неза. Изучение расогенеза позволяет составить представление и о процессе этногенеза в отношении сложения физического типа населения.
Примерно в это же время начинается процесс тюркизации ирано-язычного населения северо-восточных областей Средней Азии. Первое проникновение восточных тюркоязычных племен относится к сакскому периоду, в результате чего была ассимилирована часть восточносакских племен. В более позднее время, к III–I вв. до и. э., сложился  значительный тюркский элемент среди усуньских племен в Семиречье, на Тянь-Шане и кангюй по Сыр-Дарье» [Бернштам, 1959, с.19-20].
Этого сложного вопроса – смены антропологического типа енисей-скими кыргызами коснулись В. Я. Бутанаев и Ю.С.Худяков: «…согласно сведениям книги «Худуд-ал-алам», написанной в 982-983 гг., лица у кир-гизов “грубые, волос мало”, т.е. они не отличались от типичных монголои-дов. Однако от господствовавшего у киргизов обряда кремирования умер-ших трудно сказать: являлись ли европеоидами собственно кыргызы или зависимое от них местное население Среднего Енисея. Поэтому сложно судить и об антропологическом облике гяньгуней» [Бутанаев, Худяков, 2000, с.64].
Но на следующей странице своей работы в подтверждение нашего мнения В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков пишут: «В V-VI вв.н.э. кыргызы  обитали уже на среднем Енисее. Вероятно, они  мигрировали сюда или были переселены во время жужаньско-телесских войн, которые велись с переменным успехов в V в.-первой половине VI в.н.э.  В борьбе с телесца-ми жужане использовали тюрок, переселенных ими на Алтай в середине V в. н.э. Один из братьев легендарного тюркского правителя Надулу-шада “создал свое государство между реками Афу (Абакан) и Гянь (Кэм. Ени-сей), называвшееся Цигу (кыргыз)” в Минусинской котловине. Этот факт свидетельствует не только о предполагаемом родстве кыргызов и тюрок-ашины, но и воцарении у кыргызов представителей правящего тюркского рода. Это могло произойти в конце V-начале VI вв., ибо первый тюркский каган Бумын (551 г. н.э.) считался правнуком Надулу-шада.
С переселением на Енисей кыргызы ассимилировали и включили в свой состав часть местных племен, заимствовали ряд элементов их культу-ры» [Бутанаев, Худяков, 2000, с.65]. 
В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков совершенно правильно пишут, что кыргызы ассимилировали и включили в свой состав часть местных племен. Это делали северные (енисейские кыргызы) и ушедшие в Восточный Тур-кестан, Семиречье и т.д. Возможно, кыргызы делились языком с местным населением, а те – генами, поэтому гаплогруппа кыргызов отличается от остальной массы алтайских народов.
Известный историк С. Г. Агаджанов писал: «…в эпоху раннего сред-невековья на территории современной Киргизии обитало большое количе-ство …племен. К их числу нужно отнести токуз-огузов, кангяс, карлуков и чигилей…»[Агаджанов, 1959, с. 161].
Г. Ф. Дебец, подводя итог вопросу о физическом типе населения Кыргызии, писал: «Общий вывод из наблюдений над физическим типом древнего населения Киргизии заключается в том, что до II тысячелетия н.э. удельный вес монголоидного элемента в составе населения Киргизии был гораздо меньшим, чем в настоящее время. Это не значит, что до II тысяче-летия все население Киргизии характеризовалось чисто европеоидным ти-пом. Конечно, элементы центральноазиатского происхождения были и в древности, они появляются впервые на рубеже нашей эры, может быть и раньше. Однако остается совершенно бесспорным, что до II тысячелетия н. э. физический тип населения Киргизии характеризовался гораздо меньшей выраженностью монголоидных черт, чем у современных кыргызов. Таким образом, историки, изучая проблему этногенеза кыргызов, обязаны счи-таться с тем, что во II тысячелетии н.э. на территории Киргизии имело ме-сто резкое увеличение доли монголоидного элемента центральноазиатско-го происхождения» [Дебец, 1959, с.76].
Вероятно, китайский автор хроники Таншу в V-VI вв. за енисейских кыргызов вполне мог принять динлинов, не полностью метисизированных кыргызов с рыжими волосами и голубыми глазами.
В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков в работе «История енисейских кирги-зов», на наш взгляд, некритически следуя за выводами Г.Д. Супруненко, опубликованными в статье «Некоторые источники по древней истории кыргызов» (в кн. «История и культура Китая», М., 1974), пишут: «… гянь-гуни упоминаются наряду с динлинами в источнике III в. н.э. “Владение Гяньгунь расположено северо-западнее Канцзюй. Отборного войска 30 тыс. человек. Следуют за скотом. (Там) много соболей, есть хорошие ло-шади. Владение Динлин находится севернее Канцзюй. Эти выше (назван-ные) три государства, с Гяньгуй в центре, находятся от ставки шаньюя сюнну на р. Аньсишуй на расстоянии 7 тыс. ли, на юге от них 5 тыс. ли – Чеши и шесть (других) владений, на юго-запад до границ канцзюя – 3 тыс. ли на западе до ставки каньцзюйского хана – 8 тыс. ли. Некоторые счита-ют, что эти динлины и являются теми динлинами, что (обитают) к северу от сюнну, а северные динлины (находящиеся) западнее Усунь, по-видимому, другое поколение их. Кроме того, севернее сюнну расположены государства: Хуньюй, Цюеше, Динлин, Гэгунь, Синли. По-видимому, дин-лины, (которые живут) к югу от Бэйхай – это не те (динлины), которые находятся западнее Усунь”. Согласно сведениям источника, в III в. н.э. гян-ьгуни обитали севернее усуней и каньгюев, западнее динлинов, на тех же землях, что и раньше. Динлины не только не смешались с ганьгунями, а сами распались на два “владения”. Одна группа динлинов обитала по со-седству с гяньгунями  в Восточном Туркестане, другая  - к югу от Байкала. Именно об этих восточных динлинах говорится, что они обитали на севе-ро-востоке от “диких земель пустыни”, в которой “много диких змей” на границе с землями ухуаней. Западные динлины в последующие века из-вестны под названием гаоцзюйских динлинов и теле. Восточные динлины в середине  I тыс. н.э. вошли в состав шивэй. В это время кыргызы  из-вестны под названием хэгу или цигу (курсив – Ш.А.С.). В источниках они упоминаются среди племен теле.  “Предки телэ – это потомки сунну. Пле-мен очень много. На востоке от Западного моря, по горам и долинам (жи-вут) повсюду. Только на север от р. Ло имеются пугу, тунло, вейхэ, баегу, фуло… на запад от Ну, на север от Яньци, по сторонам Байшаня имеются циби, боло, чжин, аде, субо, нагэ, уху, хэгу, едеу, ниху и др.”. Расселение хэгу “к северу от Яньци (Карашара), у Белых гор…”свидетельствует, что в IV-V вв. н.э. они продолжали обитать в Восточном Туркестане, севернее Тянь-Шаня. В источниках есть упоминания, что они находились в зависи-мости от сяньби» [Бутанаев, Худяков, 2000, с.65].
В.Я. Бутанаев и Ю.С. Худяков допустили, вероятно, две ошибки. Первая – отнесли телэ-гаогюй-хойху к динлинам или динлинов к телэ-гаогюй-хойху. Вторая – кыргызов III в. н.э. тоже приписали к телэским племенам хэгу или цигу. Г. Л. Супруненко, вероятно, в свою очередь, вслед за Д. М. Позднеевым [Позднеев, 1899], жившим в конце XIX-в пер-вой половине ХХ в., ошибочно принимал племена ди-телэ-гаогюй-хойху с племенем динлинов, живших в одно и то же время, но в разных местах. Первые упоминаются в китайских хрониках как соседи  китайцев, занима-ли территорию к югу от пустыни Гоби и в западной части Ордоса. Китай-цы называли эти монголоязычные племена ди-телэ, а когда эти племена в самом конце IV в. покинули Ордос, Ганьшу и другие места и пересели-лись, возможно, с разрешения жуань-жуаней (авар) на север Монголии [Бичурин, 1950, т.1, с. 217], их прозвали гаогюй (высокие телеги – по-китайски), а жуань-жуани (авары), вероятно, прозвали хойху (северные – монг.) [Шабалов, 2014, с.58]. Хойхуские племена составляли по хронике Вэйшу в IV в. пятнадцать поколений (племени) [Шабалов, 2014, с.58]. Хойхуские племена составляли по хронике Таншу в IV вв. пятнадцать по-колений (племен) [Бичурин, 1950, т.1, с.301], а по Д. М. Позднееву, пере-водившему хронику Суй-шу восемнадцать племен. Со временем племена, оставшиеся на северо-востоке Монголии: байегу (баргуты), гулигане и др. сохранили монголоязычие, а племена, кочевавшие в западной части Мон-голии, Восточном Туркестане, Казахстане и в Европе, перешли на кыргыз-ский и славянский языки. Перешедшие на киргизский язык ди-телэ-гаогюй-хойху стали называться по-кыргызски (тюркски) огузами, вероят-но, по общему тотему, а перешедшие на славянский язык – булгарами [Шабалов, 2014].   
Что касается динлинов, то несмотря на мнение Н. Я. Бичурина, что это монголы [Бичурин, 1950, т.1], современные исследования показывают, что они были народом самодийским или угро-финским [Мельхеев, 1969, 1974, 1986] и др. Отсюда у динлинов рыжие волосы, румяные лица и голу-бые глаза. Интересно, при смешении   племен и народов, результат бывает разный, видимо, зависит от количества тех или иных генов.
Подробнее о ди-телэ-гаогюй-хойху см. книги А. С. Шабалова (Ир-кутск, 2014; СПб., 2015) и следующую главу.
А. Х. Маргулан на основе Юй Хуаня, автора истории династии Вэй (220-264) и Ч.Ч. Валиханова, Марвази, мусульманского автора XI в., писал: «Гянь-гунь находится рядом со страной Кан-гюй, т. е. в Средней Азии. У академика Бартольда не было основания отвергать эти указания древних источников, считая, что это якобы получилось от недосмотра Баньгу, слу-жившего источником для Юй-Хуаня. Мы считаем, что в указании Юй-Хуаня о проживании кыргызов на территории Средней Азии (III в. н. э.) кроется большая историческая истина. И мы согласны с мнением Чокана Валиханова, который, опровергая теорию переселения киргизов из Южной Сибири в Среднюю Азию, энергично доказывал непрерывность прожива-ния киргизов в горах Тянь-Шаня и Памиро-Алая с самых древних времен. Свои доводы Валиханов подкреплял многочисленными фактами, взятыми из древних и средневековых восточных источников и исторических народ-ных преданий.
Время от времени источники сообщают или просто упоминают о пребывании кыргызов в районе Восточного Туркестана, и на основе этого создается полная картина постоянного проживания киргизов в горах Тянь-Шаня. Эту непрерывность Валиханов видит в многочисленных фактах, начиная с данных древнекитайских авторов до времен Мухаммед-Хайдера, свидетельствующего также о продвижении киргизов между их древней ре-зиденцией Бейтином и берегами Иссык-Куля.
Мы уже говорили, что большую роль в общественно-политической жизни древних киргизов играл район северо-восточного Тянь-Шаня с го-родами Бейтин и Аксу. В более древнее время этот район назывался Пулэй, отождествляемый Валихановым с именем древнекиргизского племени бо-ру. Название бору, вероятно, сохраняется и в имени оз. Баркуль, и не ли-шено основания, что в основе этой топонимики (Пулей-Баркуль) лежит древнее племенное название киргизов (бору-куль). В I в. до н.э. племя бору (пулэй) в союзе с усунями около этого озера дали сражение против хуннов.
Сделав, таким образом, главным средоточием район Северо-Восточного Тянь-Шаня, кыргызы совершали ежегодные перекочевки как в сторону Южной Сибири (на север), так и в сторону Южного Тянь-Шаня и Памиро-Алая, где с древних времен обитали их другие сородичи. Интерес-ные данные о меридиональной кочевке кыргызов между югом и севером имеются в трудах среднеазиатского автора Марвази (XI в.). Он пишет: “Киргизы – народ также многочисленный, местожительство (имеют) летом на севере и северо-востоке; на севере (от них) живут кимаки, на западе яг-ма и карлуки. Зимою живут на юге и юго-западе между Кучой и Арк“. По „Худуд-ал-Алем“ (X в.) киргизы были западными соседями уйгуров, жив-ших от Турфанского оазиса на восток в низовьях Тарима. Главным средо-точием киргизов по „Худуд-ал-Алем“ был район нынешнего Учтурфана и Аксу. О Кашгаре сказано, что там граница между областью народа ягма, киргизами, тибетцами и Китаем» [Маргулан, 1959, с.190-191].
А. Х. Маргулан привел цитату о том, как академик Б.Я. Бартольд от-верг сообщение хроники Вэйшу, что кыргызы – «гяньгуни находятся рядом со страной Кангюй», ссылаясь на недосмотр Баньгу. Мы думаем, прав А. Х. Маргулан, что никакого недосмотра быть не могло, все-таки источник официальный, правительственный. Хроника Таншу информируют нас так же: «Владение Хягас некогда составляло западные пределы хуннов» [Би-чурин, 1950, т.1, с. 351], а западные пределы хуннов – это Восточная часть Казахстана, Восточный Туркестан и Киргизия. Эти современные террито-рии находятся рядом с древним Кангюем. Кыргызы жили смешанно с дру-гими народами, часто входя в их политические образования, потому лето-писцы так мало внимания уделяют им.
Кыргызы, мы считаем, поступали очень мудро, следовали принципу «тише едешь, дальше будешь», потому две с лишним тысячи лет значи-тельная часть их сохранилась, несмотря на ассимиляцию, войны и т.д. Дальние родственники кыргызов – хунну не сохранились, растворились в соседних кавказоязычных, славяноязычных, угро-финских, германских и других народах.
Таким образом, кыргызы, начиная с шаньюя Модэ, т.е. с конца III в. до н.э. и примерно до Х в. н.э., постепенно заселили территорию нынеш-них Восточного Казахстана, от Алтая до Тянь-Шаня, Восточный Туркестан и современную Киргизию. А. Х. Маргулан писал: «Главное место средото-чия киргизского народа находилось на юге, в районе Восточного Тянь-Шаня, политическим центром с 841 г. был Бейтин (район нынешнего Урумчи). Границы территории, занимаемой киргизами в период VII-X вв., отражены в исторических источниках того времени. В Китайской летопи-си “Тан-шу” сказано, что “Хагас есть древнее государство Гянь-Гунь. Оно лежит от Хами на запад, от Харашара на север, подле Белых гор”. Здесь показан лишь политический центр киргизов, район древнего Бейтина, включавший местности от Гучена на юго-запад от Аксу и Учтурфана и от Кучи до верховьев Текеса. Об абсолютных границах территории киргизов в том же “Тан-Шу”говорится, что “Хягас было сильное государство; по про-странству равнялось тукюеским владениям… На восток простиралось до Гулигани, на юг от Тибета, на юго-запад до Гэлолу, т.е. от Саянского хребта до карлуков, живших в горах северо-западного Тянь-Шаня и в до-лине р. Чу”» [Маргулан, 1959, с. 189].
А. Х. Маргулан правильно привлекает в качестве доказательства ди-настийные хроники, на наш взгляд, но делает не совсем верный вывод о политическом центре киргизов – древнем Бейтине. Мы считаем, древний Бейтин был, вероятно, политическим центром кыргызского племени или группы племен. Считаем, в то время главный политический центр кирги-зов, вероятнее всего был в районе Енисея или Минусинской котловины. Локальных центров наподобие древнего Бейтина было несколько, находясь в Бейтине, управлять, например, Таласской долиной было трудно или даже невозможно при отсутствии центрального государственного аппарата и при смешанном независимом населении. Думаем, киргизам, чтобы не по-теряться среди других народов, помогал их язык, в своем роде «великий и могучий». 
Вернемся к возможному племени хунну-дулатов. Дулаты, вероятно, были господствующим племенем территории, называемой в Китайских династийных хрониках Юебанью (страной Юебань) [Бичурин, 1950, т.1]. Страна Юебань, вероятно, образовалась после того, как большая часть юечжей была изгнана из Джунгарии, Алтая, Восточной части Казахстана, Восточного Туркестана и Кыргызии в Мавераннахр и Афганистан. Затем с развалом единого государства хуннуских шаньюев, видимо, Юебань выде-лилось в самостоятельное образование во главе с родом или племенем  ду-лат. Хунну (гунны) частью двинулись на запад в поисках новой родины и оказались в Восточной Европе в середине II в.н.э. Об этом свидетельствует византийский писатель Дионисий Периегет. Около 160 г. н.э. Периегет пи-сал: «Первые скифы, которые населяют побережье возле Кронийского мо-ря по устью Каспийского моря: потом унны, за ними каспийцы» [Латышев, 1904, т.1, вып. 1, с. 186].
Клавдий Птоломей (около 175-182 гг.) располагает хунну на берегах Борисфена [Шафарик, 1837-1848, с. 85].
Вопреки информации греческих авторов, прямо указывающих на хунну в Восточной Европе, Е. Смагулов, Ю. Павленко в статье «К вопросу о гуннах южного Казахстана», видимо, ошибочно пишут: «Определенных свидетельств о переселении гуннов как целого народа в степи Восточной Европы почти до середины V в.н.э. мы не имеем. Относительно событий второй половины IV в. Аммиан Марцелин, и Иордан сообщают лишь о во-енных походах гуннов на алан и готов, и подчинении вторых первыми. Бесспорные сведения о постоянном пребывании собственно гуннов на юге Восточной Европы имеем лишь относительно конца V-VI вв. в работах Иордана и Прокопия Кесарийского. В это время они, местные скотоводы, пастушеский народ  с устойчивой системой сезонных перекочевок, кото-рая определяла территории для летнего выпаса, и для стационарных зимо-вок на берегах Меотиды и Черноморского побережья Крыма. Этим време-нем датируются отдельные впускные и погребения с характерными “гунн-скими” признаками (бронзовые котлы, полихромные украшения и пр.). В это же время соответствующие комплексы гуннской культуры появляются в Южном Приуралье и Нижнем Поволжье. Изделия полихромного стиля, характерные для них, имеют надежные аналогии в погребальных комплек-сах Южного Казахстана и Киргизии» [Смагулов, Павленко, 1992, с. 198].





























ГЛАВА 2. КЫРГЫЗЫ В РАННЕМ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
И ИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ 
С ТУРГУТАМИ-ТУРКАМИ И ТЕЛЭСКИМИ ПЛЕМЕНАМИ
в V-IX вв. н.э.

2.1. Южные хунну-ашина и их переселение из Ордоса
в Отукенскую чернь в 439 г.
Кыргызы и их роль в образовании тургутов-турков

Тургуты-турки, по имени которых названа целая группа народов, го-ворящая на родственных языках, куда входят собственно турки, узбеки, ка-захи, уйгуры, татары, башкиры, кыргызы, туркмены, чуваши, якуты, ту-винцы и др. Всего народонаселение тюркской-кыргызской группы народов составляет около 200 млн человек. С точки зрения антропологии, народы, составляющие тюркскую фактически киргизскую группу, разные: часть входит в европеоидную, часть в монголоидную, часть – переходную расы, но базовым моментом является, по нашему мнению, кыргызский язык, а не тюркский.
Тюркская группа народов названа, по нашему мнению, ошибочно, вероятно, по значению тургутов-турков в мировой истории в новое время и по численности населения, но никак не по той роли, какую они сыграли в формировании и образовании одноименной языковой группы, эта группа народов должна быть названа кыргызской.
Тургуты-турки по сравнению с кыргызами возникли в мировой исто-рии гораздо позже последних, лишь в V в. н.э., т.е. спустя почти семь ве-ков. Кыргызы впервые упоминаются под именем гяньгуни (кыргызы) в древнекитайских династийных хрониках в III в. до н.э. [Бичурин, 1950, т.1, с. 50].
Известный лингвист И. А. Батманов в работе «Некоторые лингвисти-ческие данные к этногенезу киргизского народа» писал: «Как известно, киргизский язык принадлежит  к алтайскому языковому семейству в со-ставе монгольских, тюркских и тунгусо-маньчжурских языков, выделив-шихся, как предполагают некоторые ученые, в глубокой древности из од-ной языковой основы.
На базе тюркской языковой общности в разное время возникали мно-гочисленные языки и наречия, находящиеся в различной степени близости друг к другу.
Единство значительной части лексики тюркских языков, основы их грамматического строя и закономерные фонетические соответствия могут быть объяснены главным образом тем, что предки носителей нынешних тюркских языков имели общее происхождение и длительный период вре-мени находились в тесном контакте друг с другом преимущественно на одной территории. (Ср. наличие общих черт в таких, например, территори-ально отдаленных языках, как якутский, туркменский, азербайджанский и киргизский и т.п.).
Давно установлено, что центром распространения языка-основы, от которого произошли тюркские языки, была Южная Сибирь» [Батманов, 1959, с.91].
Мы полагаем, с И. А. Батмановым можно согласиться частично, например, его утверждение, что «предки носителей нынешних тюркских (мы считаем, кыргызских – Ш.А.С.) языков имели общее происхождение» [там же, с.91] одностороннее и однобокое, абсолютизирующее лингвисти-ческий подход. И. А. Батманов и другие приверженцы лингвистического метода определения происхождения этносов жили во времена, когда такой подход был чуть ли не единственным и абсолютизация определения пред-ков по языку носила доминирующий характер в этнографии и истории.
В наше время все больше сторонников завоевывает другой метод определения и происхождения народов – генетический. Абсолютизацию  языка, мы считаем, методом односторонним и ненадежным, хотя язык, взятый в статике, и является определителем этноса [Алексеев, 1986].
В дальнейшем изложении нашего исследования мы постараемся по-казать ошибочность теории, согласно которой тюркская группа названа по имени тургутов-турков. Название группы родственных народов тюркской противоречит, по нашему мнению, установленным нарративными источ-никами фактам и обстоятельствам. Мы глубоко убеждены, что тюркская группа народов алтайской семьи должна быть названа кыргызской.
Возникновению тургутов-турков предшествовало бегство в 439 г. н.э. из местности Пинлянь, близ большой излучины р. Хуанхэ, что в современ-ном северном Китае, группы южных хунну, состоящей из 500 семейств, смешанных из разных родов хунну, возглавляемых Ашина [Бичурин, 1950, т.1, с. 220]. Название Ашина со старомонгольского переводится как волк – шоно [Шагдаров, Черемисов, 2010, т. 2, с. 617], с китайским префиксов «а», означающим «благородный» [Гумилев, 1993, с. 22-23]. Волк был, ви-димо, тотемом тургутов-турков.
Н. Я. Бичурин в начале XIX в. переводил китайские династийные хроники Таншу, Чжоушу, Суйшу и др. Они сообщают: «Предки тукюеско-го Дома обитали от западного моря на запад и одни составляли аймак. Это есть отдельная отрасль Дома Хунну, по прозванию Ашина» [Бичурин, 1950, т.1, с.220].
Известный этнограф В. Я. Никонов считал тотемом одно из основных названий рода или племени: «…становилось слово, означавшее его тотем. Тотем – явление природы, с которым члены рода или племени считают се-бя связанными сверхъестественным родством…» [Никонов, 1970, с.17]. Тургуты-турки, вероятно,  считали себя связанными сверхъестественным родством с волком. Кыргызы, вероятно, считали себя связанными сверхъ-естественным родством с кыргыем – ястребом-перепелятником или с по-левым гусем – кыр казом, если дословно, с горным гусем (кырказ).
Другой ученый М. В. Воробьев, владевший старокитайским языком, писал о тургутах-турках, когда у них уже было государство в форме импе-рии: «Религиозные представления в отрывочных фразах китайских летопи-сей безусловно оригинальны. В 500 ли к западу от гор Дугинь, где распола-галась резиденция кагана, находилась другая высокая гора, лишенная ка-кой-либо растительности. Она олицетворяла Бодын-инли – духа-покровителя страны. Можно предположить, что она пользовалась почита-нием всех тюрок, хотя жертвоприношения и пр. могли совершать особые жрецы. Сам каган вместе с приближенными ежегодно приносил жертву в пещере предков кагана. (Напомним, что по одному из вариантов мифа, пещера играла важную роль в жизни  родоначальника Ашина). Церемони-ал восшествия на престол кагана указывает, что глава клана Ашина был шаманом (выделено – Ш.А.С.)» [Воробьев, 1994, с.314]. М. В. Воробьев считал, что при коллективном молении жрецы могли принести жертво-приношения, но сам каган приносил жертву в пещере предков и это указы-вает на то, что глава клана Ашина был шаманского рода. Предположение М. В. Воробьева подтверждается самим названием тургут, тюргеши, что переводится со старомонгольского (западнобурятского) как «одержимые», т.е. заболевшие шаманской болезнью.
Л. Н. Гумилев писал: «Китайцы называли подданных ханов Ашина – Ту-кю. Это слово удачно расшифровано П. Пельо как “тюрк-ют”, т.е. тюр-ки, но с суффиксом множественного числа не тюркским, а монгольским. В древнетюркском языке все политические термины оформляются монголь-ским множественным числом» [Гумилев, 1993, с. 22]. Л. Н. Гумилев огра-ничился констатацией факта, что древние тюрки оформляли политические термины монгольским множественным числом. Почему это происходило? Он не дает ответа.
Этноним «турк», вероятно происходит… от монгольского слова «тургэн – быстрый, скорый, спешный, вспыльчивый, горячий» [Лувса-ндэндэв, 1957, с.432]. Слово «тургэн» семантически и этимологически без-упречно подходит к этнониму «турк». Еще у монголоязычных народов слова «тургэдээ» и «тургэдэшэ» означают, что человек стал одержимым, другими словами – заболел «шаманской болезнью». Видимо, прав М. В. Воробьев, что кто-то из родоначальников тургутов был шаманом или куз-нецом. Такова наша интерпретация этнонима тургут-турк. Чтобы читате-лю было понятно, насколько усложнен этноним тургут-турк, процитируем Л. Н. Гумилева и А. Н. Кононова.
Л. Н. Гумилев, поддержавший А. Н. Кононова, писал: «Само слово «турк» значит сильный, крепкий». Согласно А.Н. Кононову, это – собира-тельное имя, которое впоследствии превратилось в этническое наименова-ние племенного объединения. Каков бы то ни был первоначальный язык этого объединения, к V в., когда оно вышло на арену истории, всем его представителям был понятен межплеменной язык того времени – сяньбий-ский, т.е. древнемонгольский. Это был язык команды, базара, дипломатии. С этим языком ашина в 439 г. перешли на северную окраину Гоби [Гуми-лев, 1993, с.48].
В свою очередь, А. Н. Кононов в известной статье «Опыт анализа термина т;рк» писал: «Термин т;рк издавна привлекал внимание исследо-вателей; им занимались в самых разнообразных аспектах. Большая часть ученых, предложивших свое толкование этого термина, исходила из поис-ков более или менее удачного перевода этого слова, игнорируя его соци-альную сущность.
Приступая к анализу термина т;рк, я хочу напомнить, что академик В. В. Бартольд разъяснял термин т;рк не как этническое наименование, но как политический термин.
“Термин т;рк…слово довольно позднее и выступает в связи с образо-ванием крупного племенного объединения…; если мы попытаемся связать термин «турк» с каким-нибудь племенем, то это нам не удастся сделать, так как племена выступают под какими-нибудь другими, совершенно определенными терминами, как-то: толесы, тардуши, киргизы и т.д. Объ-единение же всех племен носит название «тюрк». С. П. Толстов  в связи с приведенным выше указанием В. В. Бартольда замечает, что «контекст ор-хонских надписей не оставляет сомнений, что этот термин (т.е. т;рк – А.К.) выступает в них именно как собирательное имя военного союза пле-мен… Этот термин долго не получает конкретного этнического содержа-ния».
 Китайцы, которые, пожалуй, знали древних тюрок раньше и лучше, чем другие соседние с ними народы, транскрибировали интересующий нас термин в форме т-у-к ю э, оригиналом которого считают слово т;рк;т или т;ркlap. Китайцы, пытаясь осмыслить значение этого слова, приводят та-кое объяснение, которое известно из истории династии Суй (580-618): «Гора (в Кин-сан Золотой хребет гор – Алтай), имевшая форму шлема, у подножия которой находился лагерь Ту-кюэ, так как на языке их шлем называется Ту-кюэ».
Эта этимология принималась многими исследователями… В наши дни это толкование поддерживается с иных, правда, позиций И. А. Батма-новым, который считает возможным допустить, что тюрки «назывались  по имени своих головных уборов. Некоторые из древнетюркских племен, живших на Алтае, славились как кузнецы и оружейные мастера. В 552 г. последние снабжали кочевников Монголии и царства Жуань-Жуаней во-оружением и доспехами. Сами кузнецы и воины носили шлемы или же-лезные клобуки; поэтому их и называли тюрками».
Китаист И. Бичурин и монголист Шмидт считали ту-кюэ монголами и постоянно писали это имя в форме дулга, производя его от монгольского дудулга – шлем. Клапрот и Абель Ремюза «неудачно сравнивали» имя ту-кюэ с т;кiJ; – шапка. Позднее это толкование поддерживал E. Blokhet. Н. А. Аристов считал, что для объяснения этого термина «есть вполне подхо-дящее тюркское слово терк, значащее шлем». В арабской литературе древ-нейшее упоминание термина т;рк приходится на VI в.
У самих тюрок происхождение интересующего нас термина уже в XI в.н.э. было облечено в легендарную форму, в хадис, который мы теперь знаем из труда Махмуда Кашгарского: «Всевышний бог сказал: «У меня есть войско, ему я дал имя Т;рк; его я на востоке поселил. Когда я разгне-ваюсь на какой-нибудь народ, тюркам во владение тот народ отдаю». В словаре М. Кашгарского слово т;рк зафиксировано в трех сочетаниях: т;рк kyjаш ;di – солнце в зените; т;рк ;з;м ;дi – время созревания вино-града; т;рк jirit – молодой человек, находящийся в расцвете сил.
 В Европе первая попытка толкования слова т;рк относится к VII в. н.э., когда была письменно зафиксирована легенда о троянском происхож-дении тюрок; искусственная этимология возводит слово т;рк к имени царя Torguotus, а позднее (Х в.) – к имени царя Tro;lus. Европейцы, по понят-ным причинам, интересовались тюрками во всех аспектах, и само название т;рк и его правильное написание и происхождение тоже привлекали вни-мание: византийские гуманисты спорили о правильном начертании имени т;рк.
Важно отметить, что Тура, одного из героев авесты, царствовавшего на востоке, Е. Блоше считает, «вне всякого сомнения» предком тюрков и полагает, что это имя невозможно отделить от названия туранской семьи Tuirya (=Tuirya).
По мнению W. Geilger’a, приведенному Е. Оберхуммером, имя Тура «в Иране испокон века, от Авесты до Шах-наме, имело собирательное зна-чение (еin Кollktivbegriff), не обозначало никакого этнографического раз-личия и относилось к степным народам, обитавшим от Каспийского моря до Сыр-Дарьи».
Популярность Шах-наме закрепила искусственную этимологию, производящую название Туран от имени Тур, которое носил сын Фериду-на; с именем Тур связывался и термин т;рк.
Переходя к позднейшим попыткам анализа и объяснения термина т;рк, следует отметить упорное стремление Н. Vambery придать слову т;рк значение – «творение», «человек».
К двадцатым годам текущего столетия наиболее популярными гипо-тезами оказались: гипотеза, связывающая слово т;рк со значением «шлем»; гипотеза, связывающая  слово т;рк со значением «творение», «человек» (Вамбери).
Б. Мункачи критикует предположение Гесса и поддерживает мнение Вамбери, подкрепляя его указанием на то, что само название многих наро-дов имеет точный смысл «человек».
Ю. Немет критикует предположение Гесса и дважды возражает про-тив гипотезы Вамбери. Ю. Немет в первой из указанных статей кратко, во второй, подробно развивает и пытается обосновать предположение, связы-вающее слово т;рк со значением «мощь», «сила». Это предположение имеет свою историю: впервые (1912) оно кратко было сформулировано Лекоком, а позднее (1922) поддержано В. Томсеном. Критику этого пред-положения дал С. П. Толстой. Вторая статья Ю. Немета подводит итог по-пыткам разъяснения и анализа термина т;рк в Западной Европе» [Коно-нов, 1949, с. 40-43].
Мы видим разброс существующих мнений об этнониме тургут-турк. По нашему мнению, наиболее семасиологически к этнониму тургут-турк подходит монголоязычное слово «тургэн – быстрый, скорый, спешный, вспыльчивый, горячий» [Лувсандэндэв, 1957, с. 432], предложенное нами. У сохранивших древнюю веру – политеизм монголоязычных западных бу-рят слова «тургэдээ, тургэдэшэ» означают, кроме вышеназванных значе-ний еще  одержимого или заболевшего шаманской болезнью. Симптомы «шаманской болезни» в литературе хорошо описаны. Надо подчеркнуть правоту М. В. Воробьева, который предполагал, что родоначальником тур-гутов-турок был шаман.
Кроме изложенных А. Н. Кононовым мнений, существует еще ряд то-чек зрения, претендующих на адекватную интерпретацию этнонима «турк-тургут». Среди них выделяется хотано-сакская версия, автор которой  С. Г. Кляшторный и др., монголоязычное окончание множественного числа «ут» называют или интерпретируют согдийским [Кляшторный, Савинов, 2005, с. 84]. Мягко говоря, ужасное вранье для незнающих тюркские, монголь-ские и иранские языки большинство российских историков принимают за истину. Иранские языки относятся к индоевропейской семье  и для них ха-рактерно окончание множественного числа «иё, он, ён».
Подробнее об этнониме тургут-турк см. [Шабалов, 2016].
В. Н. Васильев во второй половине XIХ в. писал, что тугю-тургуты говорили не на турецком языке: «Тукюесцы, или турки, основатели одного из величайших царств, сами сначала могли не говорить тем языком, кото-рый мы называем турецким, – это также возможно, как верно то, что тата-ры-монголы говорили не тем языком, который мы называем татарским» [Васильев, 1872, сентябрь, с. 118].
Исследования письменных источников, каковыми являются китай-ские династийные хроники Таншу, Чжоушу, Суйшу и др., показывают,что тугю-тургуты примерно до VIII в. н.э. говорили не на турецком, а на разно-видности монгольского [Шабалов, 2015]. Смешение тугю-тургутов с кир-гизо-хакасами (гяньгуни в китайском прочтении) сделало их сначала дву-язычными и с XIII в. окончательно тюркским народом.
Средневековые китайские хроники повествуют о начальном этапе происхождения (генезиса) тургутов-турков: «Тхай-ву [440-451], император из Дома Вэй, уничтожил Цзюйкюя, то Ашина с 500 семейств бежал к жу-жаньцам, и, поселившись на южную сторону Алтайских гор, добывал же-лезо для жужаньцев» [Бичурин, 1950, т.1, с. 221]. В примечаниях Н. Я. Би-чурин поясняет: «В 439 году [433-439]. Это был Цзюйкюй Мугянь, послед-ний государь северного царства Лян [там же, с. 221]. Царство Лян было одним из южнохуннуских государств. Причиной бегства рода Ашина, ве-роятно, было желание спасти свою жизнь, т.к. император Дома Вэй был табгач (табгачской династии), по-китайски тоба, и, вероятно, не любил южных хунну.
Как известно, табгачи были одним племенем из множества племен-ных образований сяньбийцев, они были жестоко разгромлены хунну ша-ньюя Модэ, в конце III в.до н.э. и продолжительное время, до I в. н.э., были данниками хунну.
Тургуты-турки своим происхождением, вероятно, обязаны монголо-язычным южным хунну и кыргызам, на землю которых они были поселены жуань-жуанями (аварцами). Только так можно интерпретировать то, что описывают китайские династийные хроники.
Правда, династийные хроники приводят народное предание, больше похожее на легенду, но в этих преданиях описывается род Со, обитавший севернее хуннов [Бичурин, 1950, т.1, с.221] и, видимо, приводятся кыргыз-ские и западнобурятские имена. Западнобурятский язык близок к старо-монгольскому. Династийные хроники повествуют: «…предки тукюеского Дома происходят из владетельного Дома Со, обитавшего от хуннов на се-вер. Старейшина аймака назывался Апанбу. Их было 70 братьев. Первый назывался Ичжини-нишыду, и родился от волчицы. Апанбу с прочими бра-тьями был от природы глуп, почему весь Дом его был уничтожен. Нишыду имел сверхъестественные свойства: мог наводить ветры и дожди. Он взял за себя двух жен, из коих одна, как сказывают, была дочь духа лета, другая – дочь духа зимы. Первая родила четырех сыновей, из коих первый превра-тился в Ивиса; другой царствовал между реками Афу и Гянь под наимено-ванием Цигу; третий царствовал при реке Чуси, а последний жил при го-рах Басычу-сиши. Это был старший сын. На горах обитал род Апанбуев. Там по большей части были холодные росы. Старший сын произвел тепло-ту, и чрез то всех прочих спас: почему с общего согласия поставили стар-шего государем над собою под наименованием Тукюе. Это был Надулу-ше (ше-шад). Надулу имел десять жен. Все его сыновья прозывались по дому матерей. Ашина был сын младшей жены. По смерти Надулу сыновья деся-ти матерей хотели избрать одного, чтобы поставить на место отца. Они пришли к большому дереву и положили между собою такое условие: кто выше прочих вспрыгнет на дерево, тот и будет поставлен старейшиною. Ашина хотя был малолетен, но вспрыгнул очень высоко: почему братья и признали его своим государем, под наименованием Ахянь-ше. Хотя в ска-заниях есть разность, но во всех род тукюесцев произведен от волка. При потомке Тумынь, аймак сей несколько размножился, и пришел к границе покупать хлопчатку и шелковые ткани и таким образом вступил в сообще-ние с Срединным государем» [Бичурин, 1950, т. 1, с. 221-222].
Н. Я. Бичурин в примечании пишет: «…что рассказ о предках есть баснословное народное предание» [Бичурин, 1950, т.1, с.220]. Тем не ме-нее, мы проведем историко-ономастичекое исследование следующих слов процитированного текста из династийной хроники: Апанбу, Ичжини, Нишыду, Ивис, Басычу, Надулу-ше, Ахянь-ше, Тумынь.
Антропоним «Апанбу», вероятно, сложное кыргызское слово, состоя-щее из двух «апан – неуклюжий» [Юдахин, 2012, с.60], «бу-байлу – привя-занный, связанный» [там же, с.97].
Полный перевод слова Апанбу, вероятно, неуклюжий, связанный, возможно, Апанбу был неуклюжим, полным и угловатым человеком. Воз-можно, он с младенческих лет был неуклюжим мальчиком, часто споты-кался и падал, поэтому его связывали. Китайцы, возможно, сократили сло-во «байлу», сделав его «бу», в соответствии с их фонетикой.
Антропоним «Ичжини», вероятно, древнекыргызское слово «ичкен-жегени – взятка, подношение» [там же, с.306].
Антропоним «Нишыду», вероятно, кыргызское слово, в современном звучании – «ничке (нипничке) – тоненький, тоненькие брови» [там же, с. 556].
Возможно, «Ичжини-нишыду» был очень способным человеком, в меру деловым, с тонкими бровями и имел двух жен. Бедный человек вряд ли мог бы иметь двух жен. Полное имя в переводе с кыргызского звучит следующим образом: «Подношение с тонкими бровями», что вполне веро-ятно у язычников, древних кыргызов. Напоминаем, что средневековые ки-тайские хроникеры и вслед за ними Н. Я. Бичурин, а также другие ученые  исследуют полулегендарных прародителей тургутов-турков, где невоз-можно обойтись без нечистой силы, дьявола.
Слово «Ивлис», вероятно, арабско-персидское (иранское), употребля-емое древними кыргызами «ибилис – дьявол, сатана» [Юдахин, 2012, с.294]. Территория, занимаемая древними кыргызами с IX по III вв. до н.э., как известно, была занята вплоть до Тувы и Западной Монголии ирански-ми племенами, пришедшими, предположительно, с востока, возможно, с территории современного Казахстана и юга Урала. За шесть веков общения древних иранцев и киргизов, вероятно, последние заимствовали слово «ибилис», – «ивлис».
Топоним «Басычу», вероятно, древнекыргызское сложное слово, со-стоящее из двух глоссариев «бас (баш) – голова, начало» [Юдахин, 2012, с. 118] и «чу (суу) – вода» [там же, с. 666]. Полный перевод слова «басычу – начало воды». Возможно, имеется в виду верховья р. Чу на Алтае.
Топоним «Басычу», вероятно, может быть «начало шума, гвалта и га-ма, потому что по-киргизски слово «чу (чуу) – шум, гам, гвалт» [там же, с. 876]. В верховьях р. Чу быстрая и течет с шумом.
Антропоним «Надулу-ше (шад)», вероятно, старомонгольское слово, означающее «надулу-найдал – надежда, упование, доверие, уверенность» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.1, с. 585] и «ше-шад-hайд – сановник, вель-можа, господин [там же, т. 2. с. 537]. В кыргызском и хакасском языках подобного «надулу» слова нет и перевести его невозможно, т.к. в этих язы-ках значения этому слову нет. Монголоязычное слово «надулу-найдал», возможно, объясняется монголоязычием хунну [Шабалов, 2011], пересе-лившихся из окрестностей Пиньляна, что в Ордосе в 439 г. н.э. и поселен-ных аварами, вероятно,  на кыргызской территории в районе Кемеровской области и Алтая, где первоначально правил старейшина рода Со Апанбу, т.е. тургуты-турки изначально были смешанного происхождения – южно-хуннско-кыргызского. Полное имя «Надулу-ше», вероятно, звучало «надежный господин», потому что он с общего согласия был поставлен государем тургутов-турков и отличался, видимо, надежностью.
Большинство ученых считают, что слово «ше-шад» иранского проис-хождения и означает «ше-шад-шах – царь». Такое толкование слова «ше-шад» имеет право на существование, но мы исходим из первого слова «надулу», которое имеет значение на монголоязычии.
Титул «ше-шад» может происходить от монголоязычного слова «ша-дал – мощь, сила, способность, умение».
Антропоним «Ахянь-ше» – слово монгольское «ах – старший, стар-ший брат» [Лувсандэндэв, 1957, с.47], по-бурятски «аха – старший, старший брат» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.1 с. 91]; «аханад – старшие, старшие братья», «аханар – старшие» [там же, с.91].
Монгольское слово «аха» широко употребляется в тюркских языках в различных вариантах: ага, ака и т.д. в турецком, казахском, узбекском и др. По-киргизски «старший брат, дядя – байке» [Абдулдаев, 2003, с.36], слово «аке» наряду со словом «ата» употребляется в значении «отец».
Братья признали Ахянь-ше своим государем, признать его своим от-цом, по нашему мнению, не должны были. Для признания брата государем они употребили монголоязычное или ираноязычное слово «ше-шад – госу-дарь» или монголоязычное «hайд – сановник, вельможа, господин» или монголоязычное  «шадал – мощь, сила, способность, умение», или ирано-язычное «ше-шад – царь».
Антропоним «Тумынь»  монгольское слово «тумэн – десять тысяч, тьма, бесчисленное множество» [Лувсандэндэв, 1957, с.431], что свиде-тельствует, хунну-гунны, вероятно, не сразу смешались с кыргызами, а жили с ними смешано как с союзниками. Традиции, заложенные шаньюем Модэ в III в. до н.э., сохранились до VI в.н.э. и до хана Тумыня соблюда-лись. Эти традиции не мог поколебать самозванец Чжи-чжи, совершивший поход  на северных (енисейских) кыргызов, видимо, переставших платить дань. О кыргызах, проживавших смешанно с хунну и иранскими народами в Семиречье, в Восточном Туркестане и в Средней Азии ничего в китай-ских династийных хрониках не говорится. Видимо, в династийных хрони-ках писалось о политически и в военном отношении  лидирующих племе-нах и народах. Древние китайские хроники именно на лидирующие наро-ды в первую очередь обращали внимание, т.к. были официальными прави-тельственными летописями.
То, что кыргызы проживали на Алтае, в Семиречье, в Восточном Тур-кестане и в Средней Азии с III в. до н.э. до V в. н.э. смешанно с другими  народами, свидетельствует, несмотря на отсутствие археологического ма-териала, ассимиляция кыргызами и передача своего языка хунну-дулатам, а также ираноязычным народам – усуням, сакам и др., большей части ди-телэ-гаогюй-хойху.
Монголоязычные хунну-дулаты, по нашему мнению, были кыргызи-рованы, т.е. кыргызы передали первым язык постепенно, видимо, через двуязычие. Частью хунну-дулаты были ассимилированы в кыргызов [Мол-добаев, 1985, с.11].
Кыргызский язык по сравнению с монголоязычием имеет преимуще-ства, отмеченные Б. Я. Владимирцовым, В. И. Котвичем и др. [Владимир-цов, 2005], [Котвич, 1962]. Преимущества эти заключаются в простоте и консерватизме кыргызского языка по сравнению с монголоязычием.
Также были ассимилированы кыргызами усуни (уйшуны), саки (сая-ки) и другие ираноязычные племена, которые представляли древнее насе-ление юга Семиречья и части Восточного Туркестана и Тянь-Шаня с Па-миро-Алаем.
Это дает современным кыргызам вполне обоснованный повод гово-рить и утверждать, что они автохтонное и аборигенное население Семире-чья, Восточного Туркестана и Тянь-Шаня с Памиро-Алаем.
О том, что кыргызы аборигены Семиречья, Восточного Туркестана и Средней Азии, свидетельствуют, по нашему мнению, работы известных ориенталистов А. Н. Кононова, С.Е. Малова и других исследователей письменности кыргызов. Установлено, что кыргызская руническая пись-менность безусловно по своему происхождению арамейско-согдийская, но кыргызы, проживавшие на Тянь-Шане и Памиро-Алае, особенно в Талас-ской долине воспользовались близостью и смешанным проживанием с согдами, позаимствовали и приспособили ее к своей фонетике и передали в V в. н.э. через кыргызов, проживавших, возможно, в Семиречье и Джун-гарии, енисейским кыргызам. На Енисее эта письменность появилась поз-же, чем в Таласской долине. В Таласской долине появление письменных памятников на кыргызском языке датируют V в. н.э. [Малов, 1951, 1959], [Кононов, 1980], а в VI в., когда тургуты-тюрки еще только создавали свое государство, освобождались от жуань-жуаньского господства. Вероятными авторами таласских и ферганских памятников, написанных на древне-тюркском языке, были кыргызы.
Тургуты-турки-тюрки освоили кыргызскую письменность лишь к концу VII-в начале VIII вв. н.э. на Орхоне, в Монголии, т.е. временная по-следовательность рунического письма у тургутов-турков идет от кыргызов к первым, а не наоборот, от тургутов-турков к кыргызам. Поэтому руниче-ская письменность возникла, вероятно,  путем трансформации согдийской письменности кыргызами Таласской долины, наибольшая концентрация памятников письма именно там. Затем в VI в. произошла передача письма на Енисей, и лишь к концу VII в. ее переняли тургуты-турки и оставили из-вестные памятники Кюльтегину и др.
Китайская династийная хроника Суйшу пишет, что род Ашина в 439 г. н.э., вероятно, с разрешения жуань-жуаньского (аварского) кагана пере-селился из окрестностей Пиньляна, что находится в Северном Китае, неда-леко от большой излучины Хуанхэ, в современной провинции Шанси, в Северную Монголию. Род Ашина (их родовое название было Ашина) в 439 г. бежал в Отукенскую чернь, беглецов поселили у гор Цинь-Шань, что пе-реводится с китайского на монголо-тюркские языки Алтай [Бичурин, 1950, т.1, с. 221] и начали обживать новую родину – Отукенскую чернь.
Требуют уточнения горы Цинь-Шань (Алтай) и Отукенская чернь. Цинь-Шанем в древности китайцы, вероятно, могли назвать и Западные Саяны, во всяком случае, отдельного названия мы не встречали. Западные Саяны, видимо, назывались Цинь-Шань, в переводе с китайского языка «Золотые горы» (цинь – золото, а шань – горы), а Алтай в переводе с мон-голо-тюркского тоже «золото». Переход Алтайских гор в Саянские не за-метен, они как бы сливаются и потому несведующий человек может при-нять их за один горный хребет.
Разберемся с местностью «Отукенская чернь» - новой родиной тугю-тургутов-турков, куда они переселились, перейдя через пустыню Гоби. «Отукенская чернь» легко переводится с монгольских языков. Слово «оту-кен - отгон - густой» [Лувсандэндэв, 1957, с. 333], а слово «чернь – хар – черный, темный» [Лувсандэндэв, 1957, с. 512-513]. Чернь – русское слово.  У иркутских бурят выражение «отхэн хара» употребляется как синоним слова «тайга». По-тюркски выражение «отукенская чернь» не имеет значе-ния «густой – коюу, жыш, калын» [Юдахин, 2012, с. 146]. Уйгуры до сих пор чай с молоком называют «откен чай».
Местность Отукенская чернь, вероятно, не Архангайский аймак в Монголии и не Алтайские горы, а местность, связанная с густой тайгой, которой нет в Архангае и на Алтае. Отукенская чернь – местность, связан-ная с месторождением железа, т.к. тургуты-турки были плавильщиками железа у авар (жуань-жуаней).  Эта местность, по нашему мнению, Запад-ные Саяны, точнее, Кузнецкий Алатау, где густая тайга и месторождение железа и, главное – кыргызо-хягасская родня тургутов, с которыми они смешались, от которых они переняли язык, образовав к VI в. труднопобе-димое новое племя – тугю-тургутов-турков.
Архангайский аймак и предгорья Алтая, думается, не могут быть Отукенской чернью: там нет железной руды, из которой можно выплав-лять железо и, как мы уже писали выше, там нет густой тайги. Южно-хуннуский род Ашина в 439 г., вероятно, убежал от табгачского гнета пря-мо на северо-запад к Кузнецкому Алатау, где в достатке железная руда.
Путь их лежал через Монголию, где политически господствующим племенем в V в. были авары (жуань-жуани). И переход был осуществлен, видимо, с их разрешения, иначе бы отношения с ними осложнились или тургуты были бы уничтожены находившимся в зените своей мощи гегемо-ном монгольских степей – аварами, которые были хозяевами названных степей с 386 по 553 гг.
Род Ашина не по своей воле оказался в 439 н.э. на северо-западе со-временной Монголии - Отукенской черни, а вынужден был бежать туда от жестокостей табгачей, которые спустились, наоборот, с севера Монголии, вернее, с северо-востока, с долины р. Онона. В II в. н.э. Табгачи начали свое движение на юг по захвату Северного Китая и в IV в., точнее, в 386 г. основали династию Вэй, затем Суй и Тан (618-907 гг.), после прекратили свое существование в X в.  Табгачи, вероятно, полностью ассимилирова-лись в китайцев, до начала XI в. Китай назывался Тавгастом [Кашгари, 2010]. Современный северный китаец носит в себе значительное количе-ство генов табгачей и других инородцев, но не любит «варваров», потому что разговаривает и пишет по-китайски, ведет образ жизни жителя Подне-бесной.
На новой родине, в Северной Монголии (Отукенской черни), тугю-тургуты, видимо, обжились неплохо, потому что через сто с небольшим лет размножились в достаточном количестве и, покорив часть таежных племен, усилились и основали государство, которое на первых порах успешно могло соперничать, а затем до основания разрушить государство своих бывших господ – аваров (жуань-жуаней) и стать господствующим племенем части территории Монголии и расшириться на запад, заняв тер-риторию современных Синьцзян-Уйгурского района Китая, Казахстана и Средней Азии.
Китайские династийные хроники писали: «Дом Тукюе почти при начале своем разделился на два: восточный и западный.
Восточный Дом Тукюе в продолжение 535-745 годов имел двадцать одного хана» [Бичурин, 1950, т.1, с. 227].
Летописец называет дату возникновения (образования) государства тургутов-турков – 535 г.н.э., а в 553 г. н.э. тургуты-турки окончательно разбивают государство жуань-жуаней (авар) и становятся империей.
Граница между Тургутским государством и Ираном при третьем хане Муюй (Мухан) Кигине была установлена по р. Амударье.
Значение кыргызов в образовании тургутского (турецкого) государ-ства и народа значительно. Южнохуннуский монголоязычный род Ашина превратился в тургутско-турецкий народ в результате смешения с кыргыз-ским родом Со, во второй половине V в. н.э.  и к концу VII в. н.э. через двуязычие (монголоязычие и кыргызский), вероятно, перешел на кыргыз-ский язык. Южнохуннуская разновидность монгольского языка ввиду его слабости и неудобства в употреблении не выдержала конкуренции с кыр-гызским, отличающимся простотой и консерватизмом, как отмечают спе-циалисты [Владимирцов, 2005] и др.
Вместе с расширением политических границ империи, вероятно, распространился и язык тургутов-турок, основой которого являлся кыргыз-ский язык.
В 536 г. первый хан тургутов-турок Тумынь разбил тилэсцев. Китай-ские династийные хроники писали о возникновении империи: «В сие вре-мя тйелэсцы шли войною на Жужань. Тумынь с своим войском напал на них наперерез и, разбив их, покорил весь аймак, простиравшийся до 50 000 кибиток. Полагаясь на свою силу и многочисленность, он просил брака у жужаньского государя. Анахуань крайне разгневался, и послал нарочного с таким ругательным ответом: «Ты мой плавильщик: как же осмелился сде-лать такое предложение?» Тумынь также рассердился и убил посланного; после сего прервал связь с ханом, и просил брака у западного Дома Вэй. Вынь-ди согласился, и в седьмое-надесять лето, 551, в шестой луне, выдал за него Чан-лэ царевну. В сем году Вынь-ди преставился. Тумынь отправил посланника для утешения, и послал 200 голов лошадей для вспоможения в похоронах. В первое лето государя Фэй-ди, 552, в первый месяц, Тумынь послал войско на Жужань и совершенно разбил жужаньцев по северную сторону Хуаймана. Анахуань предал себя смерти; а сын его Яньлочен бе-жал во владения Дома Ци. Оставшийся народ поставил государем Дыш-цуцзы, Анахуанева младшего дядю по отце. После сего Тумынь принял наименование Или-Хана, а Хан значит то же, что в древности Шаньюй; супругу свою назвал Хатунь, что значит то же, что Яньчжы; и по-прежнему продолжал сношения с Домом Ци чрез посольства. По смерти Тумыня поставлен сын Коло, принявший наименование Исиги-хана.
Исиги-хан Коло (отец – хан, ясновидящий) – так переводится с за-падно-бурятского (Ш.А.С.). 
Myюй-xaн Кигинь. Исиги-хан разбил Дыншуцзы по северную сторо-ну Во-йе при горе Лайшань, и вскоре умер. Минуя сына его Нйету, поста-вили младшего брата Кигиня. Это был Муюй-хан. Кигинь еще назывался Яньду. Он имел необыкновенный вид: лицо его было около фута длиною, и притом чрезвычайно красное; глаза как стеклянные. Он был тверд, жесток, храбр и много ума имел; занимался более войною. Он пошел с войском на Дыншуцзы [жужаньского хана] и разбил его. Дыншуцзы с остатком своего Двора бежал к западному Дому Вэй. Кигинь еще на западе разбил Иду, на востоке прогнал Кидань; на севере покорил Цигу, и привел в трепет все владения, лежащие за границею. С востока от Корейского залива на запад до западного моря до 10000 ли, с юга от Песчаной степи на север до Се-верного моря, от пяти до шести тысяч ли, – все сие пространство земель находилось под его державою. Он сделался соперником Срединному цар-ству. Впоследствии, соединившись с Западным Домом Вэй против, дохо-дил до Бин-чжеу. Обычаи тукюесцев: распускают волосы, левую полу наверху носят; живут в палатках и войлочных юртах, переходят с места на место, смотря по достатку в траве и воде; занимаются скотоводством и звериною ловлею; питаются мясом, пьют кумыс; носят меховое и шерстя-ное одеяние. Мало честности и стыда; не знают ни приличия, ни справед-ливости, подобно древним хунну. При возведении государя на престол, ближайшие важные сановники сажают его на войлок, и по солнцу кругом обносят девять раз. При каждом разе чиновники делают поклонение пред ним. По окончании поклонения сажают его на верховую лошадь, туго стя-гивают ему горло шелковою тканью, потом, ослабив ткань, немедленно, спрашивают, сколько лет он может быть ханом? Между высшими чинами первое место занимают Шеху, второе Дэлэ, третие Сылифа, четвертое Ту-маофа, с низшими чинами всего 20 человек; все они имеют наследствен-ные должности. Из оружия имеют: роговые луки с свистящими стрелами, латы, копья, сабли и палаши. Знамена с золотою волчьею головою. Тело-хранителей называют Фули [буре], что на монгольском языке также зна-чит: волк, в знак, что они помнят свое происхождение от волка. Искусно стреляют из лука с лошади; по природе люты, безжалостливы. Письмен не имеют» (курсив – Ш.А.С.) [Бичурин,1950, т. 1, c. 228-229].
Границы между Тургутским государством и Ираном при третьем хане Муюй (Мухан) Кигине была установлена по р. Амударье. На западе граница доходила до Волги и Каспийского моря. На юге, в период могуще-ства граница Тургутского государства проходила по Великой китайской стене, на юго-западе, как уже говорилось, по р. Амударье. На востоке тур-гуты-турки граничили с киданями и шивэй, т.е. до р. Керулен и Халхингол, на северных границах препятствием служили баргуты. Тургуты-турки со свойственным им хвастовством пишут, что они разгромили киданей и бар-гутов. Баргуты в подчинение к ним то попадали, то выходили. Тактиче-ский успех тургуты выдают за стратегический.
В 572 г. Кигинь-хан умер, на его место возвели младшего брата Тоба, вероятно, по этническому названию правящего народа в Китае.
Китайская династийная хроника Таншу сообщает: «…родовичи Тукюеского Дома на западе разделились, и основали царство под названи-ем западного Тукюе» [Бичурин, 1950, т.1, с. 279].
Было это около 600 г., китайские династийные хроники описывают это событие так: «В западном тукюеском Доме Далобань, сын Мугань-ханов, поссорился с Шаболио, и потому они разделились на два Дома. Да-лобянь мало помалу усилился; на восток распространился до Дулгинь, на запад за Золотые горы. Тйелэсцы, Куча, Иву и жители западного края, все покорились ему» [Бичурин, 1950, т.1, с. 279].
В Тан-Шу (VII в.) кыргызы показаны в составе Западнотюркского ка-ганата, т. е. в области Тянь-Шаня и Семиречья. Повеcтвуя о событиях, свя-занных с разделом Западнотюркского каганата на два самостоятельных владения, Тан-Шу сообщает: „Дулу-хан долго воевал с Хилишием, с обоих сторон пало великое множество людей. Наконец, при реке Или заключили договор, по которому земли от сей реки на запад должны быть во владении Дулу, а на восток – во владении Хилишия. С сего времени западный тукюеский дом также разделился на два царства. Дулу-хан поставил орду по западную сторону гор Цзихэ и назвал северною ордою. Он привел под свою власть владения Сяоми и Гйегу (Хягасы) и простирал виды на поко-ление Хилишиево”. Здесь ясно сказано, что киргизы находились под вла-стью Дулу, ханство которого простиралось от реки Или на запад до Сяомй (Согда) или Самарканда. По свидетельству Тан-Шу, кыргызы имели близ-кое соприкосновение, с одной стороны, с карлуками, с другой, с тибетцами и были связаны с ними и арабами дружескими узами. Они имени род-ственную связь с Семиреченскими (тюргешами). В „Худуд-ал-Алем“ (X в.) киргизы показаны как соседи двух семиреченских народностей – чигилей и тухсийцев, из которых первые жили на северном берегу Иссык-Куля, вторые – в долине р. Чу. По данным арабского географа Ауфи (начало XIII в.) киргизы жили в соседстве с карлуками и ягма, т. е. в районе северо-восточного Тянь-Шаня, где в это время находился центр киргизского об-щества Бейтин (Бишбалык), воспетый в поэме „Манас“. По Джувейни (XIII в.), кара-китаи завязали войну с киргизами после того, когда кара-китаи заняли Хотан, Кашгар и Баласагун. Их военные действия происходят где-то в районе северного Тянь-Шаня и Семиречья, но отнюдь не на Енисее. Только взяв верх над киргизами, кара-китаи овладели городом Бишбалык (Бейтин), и после победы их войска направляются в Фергану и Маверан-нахр (XII в.). Из этого эпизода видно, что в период вторжения кара-китаев с востока, киргизы стояли на главных подступах в богатую Ферган-скую долину, оказывая завоевателям сильное военное  сопротивление. Факт давнего проживания киргизов в горах Тянь-Шаня прослеживается и в трудах Рашид-ад-Дина. Он говорит, что киргизы вместе с уйгурами и Мавераннахром вошли в состав кара-китайского государства, организо-ванного в Средней Азии» [Маргулан, 1959, с. 187-188].
В 20-е г.VII в. Восточно-тургутское (восточно-турецкое) государство начало разваливаться. Китайская династийная хроника Синьтаншу писала: «В первое лето правления Чжен-Гуань, 627, отложились от хана поколения Сйеяньто, Хойху и Байегу. Тули, посланный для усмирения их, проиграл сражение и с легкою конницею бежал. Хйели, рассердившись, посадил его под стражу. С этого случая Тули начал питать злобу к нему. В сем году выпали глубокие снега. От стужи много погибло лошадей и овец; люди терпели голод… В следующем году поколение Сйеяньто объявило своего хана и прислало посланника» [Бичурин, 1950, т.1, с.254].
С 618 г. Северный Китай был объединен одним из племен табгачей, которые установили династию Тан (618-907). После династии Вэй Север-ный Китай распался на варварские, по сути монголоязычные, этнические государства, которые часто воевали друг с другом. С 581 по 616 гг. в Се-верном Китае установилась династия Суй, по этническому составу  дина-стия тоже была табгачской. Северные варвары составляли примерно 20% Северного Китая. Наконец, в 618 г. в Северном Китае установилась одна из продолжительных табгачских (тоба) династий, которая называлась Тан и просуществовала почти три века до 907 г.
Табгачские династии (тоба), начиная примерно с VI в., китаезирова-лись, но несмотря на это, все они помнили, что являются выходцами из се-верных варваров Монголии и при случае напоминали о своем родстве с беспокойными соседями, т.е. применяли как дипломатический прием, приятный северным варварам, лестный для них.
С 620 г. ханом Восточнотургутского государства являлся Хйели-хан Дуби, младший брат Чуло-хана, который восседал на ханском троне всего лишь один год и умер, вероятно, был отравлен. Однако ханом восточных тургутов-турок не был остановлен процесс распада. Китайская хроника Синьтаншу за 628 г. сообщает и дополняет, что было в 630 г.: «Указано президенту Военной палаты Ли Цзин ударить на неприятеля в Ма-и. Хйели ушел. Девять Сыгиней с своим народом поддались. Байегу, Пугу, Тунло, Сихи и Кюйчжан приехали к Двору. После сего указано всем по-граничным корпусам выступить в поход. Назначено шесть главнокоман-дующих со 100 000 войска под верховным начальством полководца Ли Цзин. Князь Дао-цзун имел сражение в Лин-чжеу, и захватил до 10 000 людей и скота. Тули, Юаше Ше и Инай Дэлэ бежали в Китай; известие о победе чрез сутки дошло. Император, разговаривая с вельможами, сказал: «При первоначальном утверждении престола высочайший родитель мой для спасения подданных унизился пред тукюесцами и назвался вассалом их. Я всегда с стесненным сердцем и страждущею головою помышлял смыть это поношение в Поднебесной. Ныне само Небо ведет моих полко-водцев. Куда ни устремляются, всюду побеждают. И так надеюсь кончить дело с полным успехом». В четвертое лето, 630, в первый месяц, Ли Цзин расположился у гор Ву-ян-лин, и в ночи неожиданно напал на Хйели. Хйели в тревоге отступил к Я-цзи-кхэу. Главный старейшина Кансуми с прочими покорился, и выдал императрицу из Дома Суй Сйо-хэу и с нею Ян Чжен-дао. Хйели в крайности пошел к горам Тьхйе-шань. Он еще имел несколько десятков тысяч войска. Приехал к Двору посланник его Чжиши Сыли под предлогом извиниться в прошедшем и просить принять его в подданство. Император указал сановнику Тхан Гянь и военачальнику Ань Сю-жень отправиться с бунчуками для успокоения. Ли Цзин предвидел, что пока Тхан Гянь пробудет в стану неприятелей, они останутся спокой-ны:  почему неожиданно напал на них, и все войско взял в плен. Хйели на превосходном аргамаке один поскакал к Шаболо: но предводителем Чжан Бао-хан пойман. Шаболо Шё Суниши покорился с своим войском. Сим об-разом царство их пало: земли округов Дин-сян и Хын-ань возвращены, и пределы расширены до Великой песчаной» [Бичурин, 1950, т.1, с. 254-255].
В 630 г. государство восточных тургутов-турок перестало существо-вать, Монголия в очередной раз погрузилась в отсутствие центральной власти, племенные вожди вышли на передний план. Хойхуские племена Сйеяньто и др., предводительствуемые собственными ханами, занимали прежние места.
В 641 г. из тургутов-турков выдвинулся Чеби-хан, едва не восстано-вивший государство в прежних границах, которого пленили хойхусцы-пугусцы и препроводили в Китай к табгачскому (табаскому) императору. Китайская хроника Синьтаншу сообщает: «Чеби также был из рода Аши-ны, из Тулиева аймака, по имени Хубо. Он был наследственно малым ха-ном. Когда пал Хйели, то поколения хотели поставить Хубо государем над собою: но в это время Сйеяньто объявил себя ханом, и они поддались ему. Чеби был чрезвычайно решителен и благоразумен: и потому народ охотно повиновался ему. Сйеяньто боялся его, и шел к нему, чтобы убить его. Чеби с своим народом уклонился. Несколько тысяч конницы по пятам пре-следовали его, но не могли одержать поверхности [верха]. Чеби ушел на северную сторону Золотых гор. Золотые горы с трех сторон состоят из от-весных утесов; только с четвертой есть проход, по которому можно про-ехать конному и на телеге. Земли ровные, и Чеби занял их. Он, имея 30 000 строевого войска, объявил себя Ичжу Чеби ханом; кочевал в 10 000 ли от Чан-ань. Он покорил на западе Гэлолу, на севере Гйегу… (курсив – Ш.А.С.).
Император прогневался, и отправил военного сановника Гао Кхань, чтоб он с войсками ойхоров [уйгуров] пугусцев напал на Чеби. Главные его старейшины Кэллу-Нишукюй Сылифа и Чумугунь Мохэду Сыгинь один за другим покорились. Кхань ударил на аймак Асишань; но сей не за-хотел вступить в сражение. Чеби, в сопровождении нескольких сот конни-ков, бежал. За ним гнались до Золотых гор, где поймали его и представили в столицу» [Бичурин, 1950, т.1, с. 263-264].
Для нас представляет интерес то, что Чеби-хан покорил на севере Гйегу. Китайские хроникеры VII в., вероятно, имели в виду под названием «Гйегу» одно из кыргызских племен или целый народ – кыргызов в целом. Во-первых, севернее тургутов-турков и хойху, живших зачастую смешан-но, проживали кыргызы и их разновидности – хакасы и кипчаки. Динлины к VII  в., видимо, полностью были ассимилированы кыргызами и их разно-видностями, а также монголоязычными курыканами. Во-вторых, летопис-цы, вероятно, имели в виду разновидность кыргызского народа  – гянгуней, гэгуней и гйегу. Китайские летописцы VII в. кыргызов-гэгуней назвали «гйегу» и, вероятнее всего, северных, потому что он пошел на север. Кыр-гызы, обитавшие к югу Алтайских (Золотых) гор на территории современ-ных Казахстана, Синьцзян – Уйгурского автономного района и собственно Кыргызстана, объектом покорения Чеби-ханом, не могли стать.
Пленение Чеби-хана происходило, по свидетельству Гяньму, в 650 г. Гяньму – это сборник китайских хроник, составлен в конце средних веков, в монгольскую эпоху. Автор династийной хроники Синьтаншу продолжа-ет: «…все тукюесцы сделались пограничными вассалами Китая. В сие время учреждены: Шаньюево наместническое правление, которому подчи-нены три губернаторства: Лан-Шань, Юнь-чжун и Сан-гань, и 24 округа, как-то: Сунун и пр. наместническое правление Байкальское, которому подчинены семь губернаторств, как-то: Гинь-вэй, Синь ли и пр., и восемь округов, как-то Сянь-э, Хэго и проч. Старейшины поставлены начальника-ми в губернаторствах. В первое лето правления Линь-дэ, 664, наместниче-ское правление Байкальское переименовано Яньжаньским. Оно заведовало ойхорами [хойху]. Байкальское наместническое правление было переведе-но в старый городок Юнь-чжун-чен под названием наместнического прав-ления в Юнь-чжун. Все кочевые округи, лежавшие от песчаной степи к се-веру, подчинены Байкальскому правлению, лежавшие к югу, подчинены правлению в Юнь-чжун» [Бичурин, 1950, т.1. с. 264]. Наместничеству Бай-кальское было подчинены семь губернаторов и восемь округов. Тургутские старейшины были оставлены губернаторами. Н.Я. Бичурин в примечании указывает, Байкальское наместничество называлось Селенгинским и в 664 г. наместническое правление было табгачами (тобасцами) переименовано в Яньжаньское и заведовало хойхусцами. Вскоре Байкальское (Селенгин-ское, Яньжаньское) наместничество было переведено в старый городок Юнь-чжун-чен, вероятно, к югу от Гоби и все, лежавшие от песчаной сте-пи к северу, подчинены Байкальскому (Селенгинскому, Яньжаньскому) правлению. Говорить о том, что оз. Байкал в период между двумя кагана-тами Тургутов принадлежал Китаю, неверно. Во-первых, Китаем в то время (618-907 гг.) правили выходцы  из Онона табгачи (тоба). С 386 по 907 гг. Китай находился под управлением северных варваров. Во-вторых, куры-кане, проживавшие до XIII в. с западной стороны Байкала под тургутами-турками никогда не были. И до начала XIII в. они жили независимо и само-стоятельно и ни к какому государству не относились.
Восточные тургуты-турки начали восстанавливать государство на монгольских и кыргызских землях при хане Гудулу. В 682 г. началось воз-рождение и обретение независимости. Династийная хроника Синьтаншу информирует: «В первое лето правления Юн-шунь, 682, еще Гудулу взбун-товался. Гудулу был дальний родственник Хйелиев, глава поколения Ханьли-Юаньин в губернаторстве в Юнь-чжун… Гудулу ограбил девять родов и мало помалу очень разбогател лошадьми: почему объявил себя ха-ном. Из младших своих братьев, дал Мочжо достоинство Ша, а Душфу до-стоинство Шеху» [Бичурин, 1950, т.1, с.226].
В 693 г. хан восточных тургутов умер. Престол был похищен ханом Мочжо, т.е. он объявил себя ханом.
В 710 г. хана восточных тургутов Мочжо, как пишет Синьтаншу: «…привел Дома Кидань и Хи под свою власть и поступил бесчеловечно с их подчиненными, а когда состарился, стал глупее и неистовее… Мочжо еще ходил для усмирения девяти родов. Байегу дал сражение при реке Дулэ, и был совершенно разбит. Мочжо, налегке возвращаясь, не брал предосторожностей по дороге. В одном большом лесу толпа разбитых байегусцев внезапно напала на Мочжо. Ему отрубили голову, и доставили китайскому посланнику Хэ Лин-цуань, который препроводил в столицу» [Бичурин, 1950, т.1, 272-273].
Восточнотургутский хан Мочжо был убит из засады байегусцами (баргутами) на р. Толо (Дулэ), что подтверждает нашу версию о самостоя-тельности и независимости курыкан. Чтобы подчинить курыкан, необхо-димо было преодолеть баргутов, которые жили южнее и являлись своеоб-разным заслоном. Баргутов никто не завоевывал вплоть до начала XIII в. В конце VII  в. баргуты, не желая подчиниться русскому царю, с Байкала, от-кочевали в пределы Маньчжурской (Цинской) империи.
Синьтаншу информирует: «Поставили Мочжоева сына Могиляня под наименованием Бигя-хана. Бигя-хан Могилянь собственно был малый Ша, имел доброе сердце, был дружелюбен. Сознавая, что он не по личным за-слугам возведен, уступал престол Кюе Дэлэ, но Дэлэ не смел принять: по-чему Могилянь наследственно вступил на престол. Сие случилось в чет-вертое лето правления Кхай-юань, 716. Он произвел Дэлэ восточным Чжу-ки-князем и вверил ему  управление войсками. По смерти Мочжо Кюе Дэлэ всех служивших при сем хане государственных людей предал смер-ти; только одного Туньюйгу пощадил; потому что дочь его Пофу была же-ною Могиляня. Туньюйгу был отрешен, и послан в свое поколение» [Бичу-рин, 1950, т.1, с. 273].
В 734 г. (по другим данным 735 г.) Бигя-хан Могилянь был отравлен сановником ханского двора по имени Мэйлучжо. Хроника Синьтаншу со-общает: «Мэйлу, что отравил хана, который в предсмертных страданиях казнил Мэйлучжо и истребил весь его род, после него скончался» [Бичу-рин, 1950, т.1, с. 277]. В примечаниях Н. Я. Бичурин пишет: «Сие проис-шествие в Ганму помещено под 734 годом» [Бичурин, 1950, т.1, с. 277].
Н. М. Ядринцев в 1889 г. в Монголии, в бассейне р. Орхон, открыл памятник Бигя-хану Могиляну, на котором, по описываемой нами теме, выбита надпись: «Когда мне было двадцать шесть лет, народ чик с кир-гизами стали (мне) врагами. Перейдя через Кем, я двинулся с войском про-тив чиков, сразился при Орпене и разбил их войско. Народ азов… я захва-тил и … подчинил себе. На двадцать седьмом (году)  я двинулся против киргизов (курсив – Ш.А.С.), пролагая дорогу через снег высотою с копье, я поднялся в чернь когменскую и поразил (там) народ киргизов, когда они спали. С их ханом я сразился в черни Сунга; убил хана и завладел там его народом (или государством» [Малов, 1959, с. 20]. Памятник Бигя-хану Мо-гиляну, вероятно, был поставлен вскоре после его смерти и вышеназванная надпись на нем о победах Бигя-хана над кыргызами и, вероятно, отделив-шимися (отпочковавшимися) племенами сделана кыргызскими руниче-скими буквами.
Племена (народы) чиков и азов, вероятно, так же, как и тюрки (тургу-ты-турки) частично или полностью состояли из киргизов. Хакасы отпочко-вались, видимо, в отдельные племена еще в I-II вв. до н.э., а чики и азы, ве-роятно, позднее, но до времен хана Могиляна (683-634).
Почему мы пишем и говорим «руническая тюркская письменность, принадлежащая кыргызам»? Потому что эта письменность, возможно, по-явилась впервые в Таласской долине, когда тургуты-турки были данниками у аварского кагана в Монголии, т.е. плавильщиками железа и в Таласской долине еще не были и не могли быть. Кыргызская руническая письмен-ность, по нашему убеждению, в V-VI вв., вероятно, была перенята южными кыргызами Таласской долины у арамеев, вернее, у их разновидности – ев-реев, которым принадлежал Великий шелковый (торговый) путь из Китая в Европу с V в. и до падения монгольской империи. 
Мы употребляем слова «южные кыргызы»  применительно к средне-вековым кыргызам, а не к современным. Современные кыргызы употреб-ляют выражение «южные кыргызы» применительно к тем кыргызам, кото-рые проживают в Ошской, Джалал-Абадской и Баткенской областях, а для тех кыргызов, которые проживают в Таласской, Чуйской, Иссык-Кульской и Нарынской областях употребляют выражение «северные кыргызы», по-тому что последние области расположены относительно первых севернее.
Кыргызы по прошествии менее тысячи лет напрочь забыли, что в пространстве от Саяно-Алтая и до Памиро-Алая, и до востока Казахстана и Сыньцзян-Уйгурский автономный район, включая г. Урумчи, начиная примерно с III в. до н.э. жили смешанно с другими народами. Местами они превратились в уйгуров и в другие телэские народы и вошли в состав дула-тов, найманов, аргынов и других племен и народов, превратившись в каза-хов, узбеков и др., но язык кыргызский везде и всюду побеждал ираноязы-чие и монголоязычие за счет простоты и консервативности [Владимирцов, 2005], [Котвич, 1962] и др. Вместе с языком окружающие народы перени-мали, как правило, обычаи, культуру, традиции и др. Обратных примеров превращения кыргызов в ираноязычные и монголоязычные племена и народы нет, по крайней мере, такие случаи нам неизвестны.
Но перейдем от общих рассуждений  к тургутам-туркам и кыргызам, сыгравшим огромную роль в этнических процессах и судьбе многих наро-дов. В хронике Синьтаншу на смерть Бигя-хана Могиляна Табгачский (ки-тайский) император указал ученому Ли Жуну сочинить надпись на памят-ник, которую мы привели выше. Хроника Синьтаншу описывает последние дни правления тургутской династии: «Император изъявил сожаление и указал послать председателя княжеского правления князя Цуань для уте-шения и жертвоприношения: по сей причине построили в честь покойного храм. Указано ученому Ли Жун сочинить надпись на памятник. Вельможи единодушно поставили ханом сына его под наименованием Ижань-хана.
Ижань-хан на восьмом году царствования скончался, 739. Он всего отправил к Двору три посольства. Младший его брат наследственно возве-ден под наименованием Бигя Гудулу-хана…
Хан был малолетен. Мать его Пофу дозволила чиновнику Иньсы Да-ганю вмешиваться в государственные дела. Поколения пришли в несогла-сие» [Бичурин, 1950, т.1, с. 277].
В сороковые годы VIII в. в восточнотургутском каганате начались следующие несогласия, как и в 20-е гг. VII в., когда пал первый каганат, за-чинщиками антитургутских выступлений стали телэ-хойхуские племена и тургутские племена гэлолу и басими.
К 745 г. антитургутские (антитурецкие) выступления против правле-ния династии Ашина достигли своего апогея. Хроника Синьтаншу эти со-бытия освещает следующим образом: «…хойху  и гэлолу убили басимис-кого хана, то хойхуский Гули Пэйло принял наименование Гудулу Бигя Кюе хана. В следующем году, 745, он убил Баймэй-хана, и препроводил голову его к Бигя-хану, взял за себя Гудулуеву ханьшу Пофу, и с своим народом поддался Китаю…
Царствование тукюеского Дома началось при династии Юань-вэй в правление Да тхун, а теперь кончилось. Впоследствии представляли дань только девять родов прежних поколений. Хойху [уйгуры] овладели всеми тукюескими землями» [Бичурин, 1950, т.1, с. 278-279].
В 745 г. восточнотургутский (турецкий) каганат перестал существо-вать на территории Сибири, Монголии и части Синьцзян уйгурского авто-номного округа и части Внутренней Монголии.
Западнотургутское государство – это современные территории Ка-захстана, Кыргызии, Узбекистана и части Таджикистана самостоятельно управлялось выходцами из рода Ашина с конца VI в. Кыргызы в Западно-тургутском (турецком) государстве ничем особым не выделялись, кроме, вероятно, письменности, перенятой у предположительно евреев, т.к. они  научили согдийцев грамоте, а затем и кыргызов. Другого пути передачи мы не видим. Таласские кыргызы передали северным кыргызам на Енисей в VII в.  Енисейские кыргызы в конце VII-начале  VIII в. передали восточ-ным тургутам руническую письменность – величайшее достижение циви-лизации.
В 634 г. западнотургутским ханом был поставлен тезка авторов настоящей книги Шаболо Хилиши-хан, при его правлении весь каганат был разделен по племенам на 10 аймаков: пять восточных назывались Ду-лу, а пять западных Нушиби. Хроника Синьтаншу сообщает: «Хан разделил свои владения на десять поколений или аймаков. В каждом поколении по-ставил по одному начальнику для управления. Каждому начальнику дал по одной стреле, отчего они именовались десять Ше и также десять стрел. Они разделились на восточную и западную сторону. В пяти восточных по-колениях Дулу поставлены пять великих Чжо. Они жили от Суй-йе на во-сток; в пяти западных поколениях Нушиби поставлено пять великих Сыги-ней; они жили от Суй-йе на запад. Подчиненные каждую стрелу называли аймаком, под общим названием  – аймаков десяти прозваний» [Бичурин, 1950, т.1, с. 286]. Мы считаем, что племена Дулу, упоминаемые в хронике Синьтаншу, вероятно, и есть дулаты. Они занимали территорию восточнее р. Чу (Суй-ие), а Нушиби, возможно, «кочевые» в переводе с монгольского занимали территорию западнее от р. Чу.
По языку Дулу (дулаты) примерно за тысячелетний период прожива-ния по соседству с кыргызами, надо полагать, забыли родной хуннуский, разновидность старомонгольского языка и перешли на более рациональ-ный язык – кыргызский, а прикочевавшие Нушиби были, вероятно, дву-язычными. В примечании к той странице Н. Я. Бичурин пишет: «На мон-гольском языке Чжунь-гар и Барун-гар. Чжунь-гар иначе Чжунь-гария и до ныне носит сие название» [Бичурин, 1950, т.1, с. 286] .
С. Г. Агаджанов, касаясь этнического состава кыргызов, писал: «Несомненно, что часть племен туркмено-огузской группировки (туркме-ны, так же как и турки, вышли из тугю-тургутов – Ш.А.С.), вошла в состав киргизов. Неслучайно сейчас как среди киргизов, так и туркмен, есть одни и те же племенные и родовые группы, именующие себя туркменами» [Ага-джанов, 1959, с. 162].
Примерно в 708 г. правивший западными тургутами-турками род Ашина прекратил существование. Династийная хроника Синьтаншу сооб-щает: «Ашина Синь по прибытии в город Цзюйлань от Суйе на западе убит туцишинским Мохэ-даганем… Здесь пресекся Западный тукюеский Дом» [Бичурин, 1950, т.1, с. 296].
Власть в стране западных тургутов-турков перешла к Туциши, т.е. тюргешам. Династийная хроника Таншу сообщает, что Туциши: «…составлял особливое поколение в Западном тукюеском Дому» [Бичу-рин, 1950, т.1, с. 236].
Туциши-тюргеши властвовали недолго, в 766 г. из восточных тургу-тов усилились Гэлолу-карлуки и захватили власть. Династийная хроника Таншу информирует: «В правление Да-ли, 766, усилился Гэлолу и перенес местопребывание к реке Суййе. Два другие рода по бессилию сделались вассалами Дома Гэлолу Хусэло. Прочие поколения поддались ойхорам [хойху]» [Бичурин, 1950, т.1, с. 300].

2.2. Кыргызы и ди-телэ-гаогюй-хойху (огузы)

В российской исторической литературе, начиная с Д. М. Позднеева (1899 г.) и до В. Я. Бутанаева и Ю. С. Худякова (2000 г.), глубоко укорени-лась путаница племен ди и динлинов, хотя эти племена совершенно разные по своему этническому составляющему.
В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков в своей книге «История  енисейских киргизов» пишут: «В V в.-первой половине VI в. н.э. жужани вели частые войны с теле (гаоцзюйскими динлинами), стремясь подчинить последних, вероятно, именно в период жужаньско-гаоцзюйских войн древние киргизы вошли в состав гаоцзюйских динлинов. Войдя в состав гаоцзюйского объ-единения племен, кыргызы могли “перемешаться” еще на территории Во-сточного Туркестана. Об этом свидетельствует источник: “Хагас есть древнее государство Гяньгунь. Оно лежит от Хами на запад, от Харашара на север, подле Белых гор. Иные называют сие государство Гюйву и Гйегу. Жители перемешались с динлинами”» [Бутанаев, Худяков, 2000, с.63-64].
Постараемся разобраться с теле и гаоцзюйскими динлинами, кочую-щими в исторической литературе из монографии в монографию, из статьи в статью со времен Д. М. Позднеева.
Авторы китайских династийных хроник в соответствии с их фонети-кой и изменениями исторических обстоятельств с ХVIII в. до н.э. и до VI-VII вв. н.э. называли своих монголоязычных соседей с Ордоса и Ганьсу ди-телэ-гаогюй-хойху, но никогда не называли динлинами, кроме Вэйшу.
В. Я. Бутанаев Ю. С. Худяков, видимо, хорошо не разобравшись, отождествляют теле и гайогюйских (гаоцзюйских) динлинов. Между тем, теле и есть ди-гаогюй-хойху, но они ни в коем случае не являются динли-нами.
Динлины, по исследованиям М. Н. Мельхеева (1986), этнос, относя-щийся к самодийцам или финоуграм, располагались севернее хунну и кыр-гызо-хягасов, а ди-телэ-гаогюй-хойху – алтайский этнос, говоривший, ви-димо, на монголоязычии и жили они южнее хунну, следовательно, и кыр-гызо-хягасов. Племена ди-телэ-гаогюй жили до переселения на север Мон-голии в IV в. в Северном Китае, в провинциях Ганьсу, Шаньси и Ордос.
Вторая ошибка В. Я. Бутанаева и Ю. С. Худякова, на наш взгляд, в том, что они придумали вхождение кыргызов «в состав гаоцзюйских дин-линов».
Кыргызы в состав гаоцюйских динлинов, при всем желании, войти не могли, т.к. вторых не существовало в природе.
Кыргызы могли «перемешаться» с динлинами и результатом такого смешения являлись, как правило, те же кыргызы, но с долей метисизации.
В своей истории кыргызы смешивались не только с динлинами, но и с хунну, с южными хуннами-тургутами (турками), монголами, ираноязыч-ными народами и т.д. и т.п., но появившиеся в результате смешения этно-сы: турки, казахи, уйгуры, узбеки, татары и другие народы, т.е. вновь обра-зовавшиеся этносы, в основу своего языка брали древний кыргызский язык ввиду простоты и консервативности [Владимирцов, 2005], [Котвич, 1962]. Кыргызский язык побеждал  и самодийские, и финноугорские, и иранские, и монгольские, и другие языки.
В. Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков совершенно правильно пишут, что до первой половины VI в.н.э. кыргызы жили не только в Верхнем Енисее, но и на территории Восточного Туркестана и при этом ссылаются на Т. Н. Тро-ицкую, А. В. Новикова и И. В. Сальникова [Погребения с сожжением мо-гильника Каменный мыс // Вопросы древней истории южной Сибири. – Абакан, 1984, с. 91-92], которых подтверждают китайские хроники Вэйшу, Таншу и др. в переводе Н. Я. Бичурина, а также работы Г.Г. Валиханова, А.Х. Маргулана и др.
Вероятно, племена ди с до н.э. и вплоть до VI-VII вв. н.э. были монго-лоязычными; с VI-VII вв. н.э. и до XIV в., возможно, некоторые из них ста-ли двуязычными, знали родное монголоязычие и владели региональным международным языком того времени (киргизским). Часть племен ди-телэ-гаогюй-хойху, оставшиеся в Монголии до сего времени, являются монголоязычными (баргуты, хоринцы, шара-уйгуры и т.д.), а племена, ушедшие на юг и на запад (булгары, уйгуры, оногуры и др.), перешли на славянский и кыргызский (тюркский) языки, и эти племена назывались по-кыргызски огузами. Огуз, вероятно, тотем племени ди-телэ-гаогюй-хойху или калька, или лексема, обусловленная общим происхождением  монго-лоязычного слова ухэр – бык, скот [Лувсандэндэв, 1957, с. 490].
Племена ди и динлины жили до IV в. н.э. в одно и то же время, но в разных местах. Племена ди упоминаются в китайских династийных хро-никах до н.э. и в первые века н.э. как соседи китайцев и занимали террито-рию к югу от пустыни Гоби в западной части Ордоса и провинциях Шань-си и Ганьсу. И лишь в IV в. н.э. племена ди переселились, вероятно, от же-стокого табгаческого гнета на север Монголии и заняли полосу земли от Аргуни до Тарбагатая [Бичурин, 1950, т.1, с.214].
Динлины упоминаются в династийных хрониках Шицзи, Цяньхань-шу и Хоуханьшу в III в. до н.э. как северные соседи хунну, жители совре-менной территории юга Иркутской области и Красноярского края, т.е. ди и динлинов разделяло расстояние в 2-2,5 тыс. км. Данных о переселении динлинов нет.
Динлины, проживавшие с незапамятных времен до IV в. на  юге Си-бири, были, вероятно, финноугорским или самодийским племенем, древними насельниками таёжной зоны Сибири, а не степной. Отнесение динлинов к тюркам, как это делают В. С. Таскин, Р. В. Вяткин и др., ничем не обоснованно. Лишь сохранившаяся топонимика свидетельствует о том, что в Прибайкалье в древности жили угрофины и самодийцы, по данным археологов, динлины были, видимо, европеоиды. М. Н. Мельхеев писал: «Их (динлинов) проживание здесь подтверждается многими историко-археологическими фактами и данными местной топонимии» [Мельхеев, 1986, c. 171].
В конце III в. до н.э. в связи с походами шаньюя Модэ, Сыма Цянь в Исторических записках Шицзы упоминает пять племен, обитавших к севе-ру от хунну, которые были подчинены последними, это хуньюй. Судя по названию, монголоязычное племя, родственное хунну, но жившее до экс-пансии хунну отдельно от них, цюйшэ, возможно, кипчаки, так считают историки, в частности Л. Н. Гумилев [2004, с. 42], динлины, гэкунь и синь-ли [Сыма Цянь, 2006, т. II. с. 429]. В комментарии к Историческим запис-кам Р. В. Вяткин пишет: «Из пяти названных здесь племенных образова-ний, завоеванных сюнну к северу от их земель, по литературе и археологи-ческим данным, известно лишь о динлинах и гэкунях. Динлины – тюрко-язычный народ; в первой половине I тысячелетия н.э. располагались на обширных площадях от Байкала до Алтая. Гэкуни или цзяньхуа считаются предками современных киргизов; занимали район Верхнего Енисея (см. Материалы по истории сюнну, с. 136, примечание III)» [Сыма Цянь, 2006, т. II, с. 458].
В. C. Таскин и вслед за ним Р. В. Вяткин относят динлинов к тюрко-язычным народам, на мой взгляд, слишком смело и необоснованно. Дин-лины исчезли к IV в. н.э., на занимаемых ими землях поселились гулигане (курыкане) – племя, входившее в состав ди-теле-гаогюй, т.е. телеское пле-мя.
Динлины, проживавшие Западнее Прибайкалья, но севернее киргизо-хягасов, по нашему мнению, были также ассимилированы последними. Если динлины Прибайкалья были ассимилированы монголоязычными гу-лиганами (курыканами) в IV-V вв. н.э. (последнее упоминание в летопи-сях), то западные динлины, возможно, частично сохранились до Х в. н.э. Повторяем, что динлины не тюркоязычный этнос, а самодийский или фи-ноугорский народ, обитавший до конца I тысячелетия н.э. от Байкала до Алтая.
Племена ди, они же телэ-гаогюй-хойху,  проживавшие до IV в.н.э. на территории западнее Ордоса в провинциях Шаньси и Ганьсу, вероятно, монголоязычные племена. В самом конце IV в. н.э., раньше,  чем тургуты-турки, спасаясь от табгачей, уроженцев с берегов р. Онон, на высоких те-легах переселились в северную Монголию, за что китайские хроникеры прозвали их гаогюй – высокие телеги (по-китайски). Как пишет китайская династийная хроника Вэйшу, при переходе через песчаную пустыню ди-телэ-гаогюй-хойху заняли узкую полосу земли, мы думаем, шириной при-мерно 100 км от р. Аргуни до гор Тарбагатая, разделившись на 15 владе-тельных Домов по числу племен [Бичурин, 1950, т.1, с. 214]. Язык ди-телэ-гаогюй-хойхусцев был, вероятно, разновидностью монгольского, т.к. они говорили на похожем хуннуском наречии. Династийная хроника Вэйшу продолжает: «Гайгюцы суть потомки древнего поколения Чи-ди.  Вначале они прозывлись Дили; уже на севере прозваны гаогюйскими динлинами. Язык их сходен  с хуннуским, но есть небольшая разница. Некоторые гово-рят, что предки гаогюйского Дома происходят от внука по дочери из Дома Хунну» [Бичурин, 1950, т.1, с. 214].
Внимательный читатель, прочитав выражение из Вэйшу «гаогюйские динлины», задасться вопросом, неужели правы В. Я. Бутанаев и      Ю. С. Худяков? Здесь, видимо, Н. Я. Бичурин, переводивший Вэйшу, либо огово-рился, сравнив ди с динлинами, либо при переселении на север Монголии хроникеры стали путать ди с динлинами, дав Д. М. Позднееву и многочис-ленным историкам пищу для путаницы двух совершенно разных народов.
Из  цитаты Вэйшу понятно, что «гаогюйцы суть потомки древнего поколения Чи-ди. Вначале они прозывались Дили» [там же, с. 214]. В сноске Н. Я. Бичурин пишет: «Чи-ди суть кит. слова:  значит Красные мон-голы [северные кочевые]» [там же, с.214]. После переселения на север Монголии в IV-V вв. н.э. название ди-телэ-гаогюй-хойху, возможно, изме-нилось, их стали называть «гаогюйскими динлинами». Д. М. Позднеев, пу-тая Чи-ди и Динлинов, писал: «На юг от славного Северного моря живет еще  третье поколение Динлинов, различное с обитающими на западе от усуней… Остается совершенно не понятным, какая может быть связь меж-ду Чи-ди и Динлинами? Для территориальной связи нет оснований и для племенной тоже» [Позднеев, 1899, с. 10-11]. Перед Д. М. Позднеевым встала трудная задача и путаница продолжает переходить из книги в кни-гу, и даже упоминается в целом в хорошей работе В. Я. Бутанаева и Ю. С. Худякова, посвященной енисейским кыргызам и не только им.
Самодийский или угрофинский народ – динлины с незапамятных времен были насельниками таежной и лесостепной зоны Южной Сибири от Байкала до Алтая, пока не ассимилировались в кыргызов и монголо-язычных курыкан в I тысячелетии нашей эры.
Ди-телэ-гаогюй-хойху с незапамятных времен и до переселения на север Монголии в IV в. н.э. были насельниками ныне провинции Китая Ордоса – Шаньси-Ганьсу – земель по южную сторону Гоби.
Мы вынуждены были более или менее подробно остановиться на племенах динлинов и ди, потому что  в судьбе большинства этих племен значительную роль сыграли кыргызы как енисейские, так и  кыргызы, жившие в восточной части Казахстана и Восточного Туркестана. Значи-тельная роль кыргызов в исторической судьбе этих племен и народов за-ключается в первую очередь в передаче этим племенам и народам языка кыргызов. Ни динлины, ни ди-телэ-гаогюй-хойху не сыграли какой-либо роли в исторической судьбе кыргызов, наоборот, кыргызы сыграли значи-тельную роль в судьбе этих племен и народов, ассимилировав некоторых из них, некоторым просто передав свой язык.
После переселения в IV в. н.э. на высоких телегах (гаогюй) в Север-ную Монголию племена ди-телэ-гаогюй стали называться хойху. Рассмот-рим, что за этноним хойху.
В трудах ученых историков можно найти различную интерпретацию слова хойху (***хэ). Н. Я. Бичурин считал слова хойху и ойхор одинаковы-ми или равнозначными слову уйгур, но значения слов он не раскрывает [Бичурин, 1950, т. 1, с. 301].
Д. М. Позднеев и И. П. Васильев придерживались предположения, что  ***-хэ есть уйгур, но слово тюркское, производное от глагола «уймак - со-единяться», при этом ссылаются на Рашид-ад-Дина, но из какого языка Рашид-ад-Дин взял указанное слово, не сообщают, в тюркских языках дан-ного слова нет. Похожей точки зрения придерживался А. Казембек в своем «Исследовании об уйгурах», но при этом слово «уймак» он переводит как «прилепляться, последовать» [Казембек, 1841, с. 43]. Далее он сетует: «Ко-гда они назвали первый раз уйгурами, кто их назвал этим именем и что да-ло повод к этому наименованию, об этом ничего до сих пор мы не нашли в Китайских летописях» [Казембек, 1841, с. 43]. А. Казембек как уроженец Персии и человек, владевший персидским языком, умолчал о том, что сло-во «уймак» персидское и значение имеет только на этом языке.
На тюркских языках слово «уймак или уймагк» значения не имеет. Это слово не включено в так называемый «Древнетюркский словарь», хотя в него включены предполагаемые тюркские слова средневековья, с VIII в. н.э. и до XII в.
По-тюркски (по-кыргызски, древнейший язык из ныне существующих тюркских) «соединяться – биригуу [Абдулдаев, 2003, с. 45], кошулуу, ту-ташуу, уланышуу, байланышуу». По-хакасски (хакасский - наиболее чи-стый из тюркских) «соединяться – niрге» [Субракова, 2006, с.45], отлича-ется от кыргызского тем, что хакасы говорят на «n». По-уйгурски «уймак» значения не имеет, так же нет значения в ДТС.
Видимо, Д. М. Позднеев в отличие от В. В. Радлова и Н. А. Аристова очень добросовестный исследователь древних уйгуров, но он не знал, веро-ятно, тюркских языков, хотя обвинял В. В. Радлова в незнании китайского языка в исследовании китайских источников.
Самое большое внимание слову «уйгур» и «хойху» уделил В. В. Рад-лов [К вопросу об уйгурах, 1893], он на ста с лишним страницах доказыва-ет, что слово «уйгур» – это есть «хойху». Аргументация В. В. Радлова сво-дится к следующему: «В царствование династии Суй Уйгуры именуются вей-гэ иногда У-гэ и У-гу. В царствование династии Тан, напротив, им придается наименование Хой-гэ.
В течение эпохи Юань-гэ (806-820 гг.) их стали именовать  Хой-ху и впоследствии Хой-хой, и это прозвище позднее распространилось на всех вообще магометан.
В эпоху монгольской династии наконец уйгуры именуются Уй-гу-рь или вей-ву-рь, и это обозначение за ними удержалось, как видно из уйгур-ско-китайского словаря...
В монгольском словаре Ковалевского мы находим вместо уйгур фор-му ***гур  и потому вправе предположить, что форма ***гур была или пе-редана китайцам в очень ранний период каким-нибудь другим народом (например, тунгузами) или что хуйгур есть древняя форма слова уйгур, и что транскрипция Кау-кю, Гуй-го, Гой-гу Гуй-гуй суть искажения именно этого слова» [Радлов, 1893, с. 16-17].
Аргументы В. В. Радлова можно свести к следующему: слово «хойху» объясняется словом «уйгур», а слово «уйгур» объясняется словом «хойху». Масло масляное, вот и весь аргумент В. В. Радлова.
Д. М. Позднеев критически оценивает предшественников и совер-шенно справедливо пишет: «Рашид Эддин производит слово «уйгур» от глагола «уймак» – соединяться и глагол «***хэ» в китайском языке также значат «соединяться». Конечно, иероглифы, ныне употребляемые для вос-крешения названия ***-хэ, не значат ничего подобного; но я уверен, что вначале они писались xyй-хэ. Таким образом,  хуй-хэ и уйгур так же, как и монгольское слово ойрат, значат «союзник». Эта догадка переносит нас на совершенно иную почву сравнительно с разобранным ранее мнением Рад-лова. Нет никаких данных для речи о фонетическом переходе названия uigur в хуй-хэ, потому что он совершенно не соответствует духу китайско-го языка; нет также никаких оснований для утверждения, что существовала в древние времена форма chui-gur, и что она была известна китайцам» [Позднеев, 1899, с. 50].
Слово «хойху» имеет значение и смысл, фонетически и семантически безупречно на монгольских языках. Означает «хойху» по-монгольски «се-верный - хойт», «севернее - хойхнуур» [Лувсандэндэв, 1957, с. 531]. Факт переселения ди-гаогюйских племен севернее авар (жуань-жуаней), а зачем тургутов не отрицает никто из исследователей. Китайские династийные хроники Вэйшу и Суйшу [Бичурин, 1950, т. I, с. 214], [Позднеев, 1899, с. 38-40], наоборот, подтверждают факт переселения ди-телэсцев-гаогюйцев на север. Табгачи (тоба) и авары (жуань-жуани), а затем сменившие их тургуты (тукю) первоначально были, вероятно, монголоязычными народа-ми и соответственно назвали на своем языке расположенных севернее телэсцев - «хойхнуур». Отсюда китайские летописцы слегка переделывали в хойху (***ху), и записывали в летописи то, что они слышали.
Современные историки также не оспаривают дислокацию ди-гаогюйцев севернее тургутов (тугю). А. С. Аманжолов, С. И. Малов, У. Т. Ховалыг и др., наоборот, подтверждают их северное расположение от тур-гутов, следовательно, табгачей (тоба) эпохи Танской династии.
Племена хойху в начале VII в. состояли из племен:
1. Юаньгэ,
2. Сйеяньто,
3. Кибиюй,
4. Дубо,
5. Гулигань,
6. Доланьгэ,
7. Пугу,
8. Байего,
9. Тунло,
10. Хунь,
11. Сыгйе,
12. Хусйе,
13. Хигйе,
14. Адйе,
15. Байси, всего 15 племен или, как пишет Н. Я. Бичурин, «поколе-ний» [Н.Я.Бичурин, 1950, т. 1, с. 301].
Д. М. Позднеев указывает тоже 15 племен (поколений) [Позднеев, 1899, с. 47], но он начинает с племени кибиюй (ци-би) и насчитывает 16 племен. Племя сыгйе у него упущено, но добавлены племена У-ло-хунь и Гэ-ло-лу – тургуто (турецкое) племя, как считал Н. Я. Бичурин и большин-ство его современников.
В конце VI-начале VII вв. хойху считались людьми храбрыми и сме-лыми, но у них не было объединяющей структуры в виде государства или иной организации. Поэтому хойху были в подчинении у тугю-тургутов. которые их использовали, присваивая материальные блага, созданные не-посильным трудом, а также призывали на службу в свои военные структу-ры. Китайская династийная хроника Таншу описывает хойху следующим образом: «Искусны были в конной стрельбе из лука, склонны к воровству и грабежам. Они считались поддаными тукюеского Дома. Тукюесцы их си-лами геройствовали в пустынях севера» [Бичурин, 1950, т. 1, с. 301].
Китайская династийная хроника Таншу, описывая деяния кагана Чу-лохана, пишет следующее: «...опасаясь негодования с их стороны, собрал несколько сот старейшин их и всех предал смерти. Хойху, соединившись с Пугу, Тунло и Байегу, отложился, объявил себя Сыгинем и назвался Хойгэ. (Хойгэ собственно и есть родовое прозвание Дома ойхор (хойху)» [Бичу-рин, 1950, т.1, с. 301].
Складывается мнение, вводящее читателя в заблуждение, что племена Пугу, Тунло и Байегу не относились до этого времени к хойху. Видимо, здесь изложено другое. Вероятно, из 15 племен хойху только четыре объ-единились под началом Сыгиня, это Пугу, Тунло и Байегу и собственно Юаньгэ (Вэйгэ), предводитель этих четырех племен, объявил себя Сыги-нем. Видимо, перевод, сделанный Н. Я. Бичуриным, неудачный или автор Таншу оговорился, или же Сыгинь – предводитель 4-х племен (Юаньгэ, Пугу, Тунло и Байегу) объявил о суверенитете своего народа и подчеркнул, что он Хойгэ-северный. Скорее всего, последнее.
Более правдоподобную версию приводит А. Г. Малявкин, владевший в совершенстве китайским языком: «Во время эры правления Ди-е (605-617 гг.) каган Чуло (каган тургутов-турков – Ш.А.С.) напал и подчинил се-бе телеские племена и отобрал их имущество. Опасаясь их гнева, собрал несколько сот (телеских) старейшин и всех их казнил. Тогда вэйхэ, объ-единив племена боку, тонра, байерку, восстали и ушли, [Вождь] назвался Эркином, а [племя] наименовал ***хэ. [Правящий] род уйгуров именовался яглакар» [Синь Таншу, гл. 217 А.С. 1а], [Малявкин, 1984, с. 27-28]. А. Т. Малявкин переводит Синь Тан шу, где племя вэйхэ (уху-угэ-уйгуры-бык), возмутившись действиями Чуло-хана, объединились с племенами боку (буку), тонра, байерку и назвали свое объединение хойху (***хэ). Вызывает вопрос то, что А. Г. Малявкин в конце своей цитаты именует уйгурами.
Современное слово уйгуры, мы думаем, явление позднее, в Танскую эпоху их называли иначе, а именно, хойху-вэйхэ-уху-ухэ-югур, по названию тотема. Слово «уйгур» тоже тотемное, однокоренное «yxy-ухэ-югур – бык». На монголоязычии [Лувсандэндэв, 1957, с. 490], но более позднее, появи-лось или стало произноситься в послемонгольскую эпоху, видимо, на иранский (тохарский) манер – уйгур. Как нам известно, уйгуры, вероятно, образовались из племени юаньгэ, киргизов и тохаров.
Уйгуры – это и есть хойху, но хойху не тождественны уйгурам. Уй-гуры всего лишь одно из пятнадцати племен хойху, т.е. значение слова «хойху» значительно шире, чем последнее. Согласно китайской династий-ной хронике Таншу, хойху-гаогюй-тилэ (тйелэ) по переселении на север Монголии, по соседству с кыргызами, насчитывали пятнадцать племен. Это было в IV-V вв. н.э. Хроника Таншу писала: «Предки Дома oйxop [xoйxy] были хунны. Они обыкновенно ездили на телегах с высокими ко-лесами; почему при династии Юань-вэй [с 386 г.] еще называли их Гао-гюй или Чилэ, ошибочно превращенное Тйелэ. Поколения их суть: Юаньгэ, Сйеяньто, Кибиюй, Дубо, Гулигань, Доланьгэ, Пугу, Байегу, Тунло, Хунь, Сыгйе, Хусйе, Хигйе, Адйе, Байси всего пятнадцать поколений. Они рассе-янно обитали по северную сторону Великой песчаной степи. Юань-гэ (курсив – Ш.А.С.), т.е. хойху, еще называлось Уху, Угэ; при династии Суй называлось Вэйгэ. Ойхорцы [хойху] храбры и сильны» [Бичурин, 1950, т.1. с. 301].
Выше мы рассмотрели, почему Таншу считает хойху потомками До-ма хунну. Из пятнадцати названных Таншу племен мы можем назвать предками уйгуров племена юаньгэ-уху-угэ-вэйгэ.
Как правило, историки современности допускают ошибку, отождеств-ляя хойху с уйгурами, этого не избежали такие корифеи исторической науки, как Н. Я. Бичурин,  Д. М. Позднеев и др. Например, Н. Я. Бичурин, переводя династийную хронику Вэйшу, писал: «Хойху есть народное название поколения, известного прежде под названием Дили, а потом Гаогюй. Слово Хойху на монгольском языке выговаривается по произно-шению южных монголов Хойхор, а по произношению северных Ойхор. Тюркистанцы правильно пишут это слово; но как буква их вав произно-сится, как о и у, то слово Ойхор  по свойству их языка, изменилось в Уй-гур» [Бичурин, 1950, т.1. с. 213].
На тех, кто пишет историю прошлых веков, довлеет настоящее. Из пятнадцати хойхуских племен, в IV в. н.э. переселившихся на север  Мон-голии, в настоящее время остались единицы, это говорящие на киргизском языке, смешанные с ираноязычными уйгурами. В составе кыргызов, гово-рящих на кыргызском языке, вероятно, имеется племя пугу-бугу. Сохра-нившее монголоязычие монгольское племя, живущее во Внутренней Мон-голии, байегу-баргуты и, вероятно, племя адйе-адаи, ныне племя в млад-шем жузе, в составе казахов. Из пятнадцати (в IV-V вв.) в настоящее время, возможно, осталось четыре племени и то три из них в составе трех разных народов. Единственный народ, сохранивший этническое название и пре-тендующий на наследство всех хойху, это уйгуры. В этих условиях, воз-можно, ошибку Н. Я. Бичурина, Д. М. Позднеева и др. понять можно.
Остальные одиннадцать племен в настоящее время под названием огузы растворились в туркменах, азербайджанцах, турках, кыргызах, узбе-ках, русских, татарах и т.д. Часть племени гулигане, видимо, род булгаров разросся до народа и образовал на Балканах, смешавшись со славянами – булгар (страна Болгария). Булгары в отличие от других племен ди-телэ-гаогюй-хойху не носили название огузы, они славянизировались под своим именем.   
Н.Я. Бичурин в работе «Описание Чжунгарии и Восточного Туркеста-на  в древнем и нынешнем состоянии» (СПб., 1829), переводя китайскую работу «Си юй вэнь цзянь лу», вероятно, ошибался. Этнонимы «Болу, Бу-лу, Болюй» Н.Я. Бичурин нашел сходными со словом «бурут», назвав древним именем киргизов. Мы считаем слова «Болу, Булу, Болюй» сбли-жаемы со словами «булгат». Булгаты в это время, в IV в., как раз проходи-ли Семиречье по пути в Европу. Ведомые, вероятно, дулатами, они достиг-ли Европы в 364 г. [Моммзен, 1937]. Н.Я. Бичурин пишет: «Нынешние киргизцы прежде обитали по южную сторону Хотонских (Андижанских – Ш.А.С.) гор, неподалеку от северных пределов Тибета, и уже в IV в. (кур-сив – Ш.А.С.) появились на нынешних местах (т.е. на Тянь-Шане – Ш.А.С.) под китайскими именами Болу, Булу и Болюй. Болу и Булу сходствуют со словом бурут: следовательно, Бурут есть древнее имя Кэргизцов, которым китайцы и монголы и доныне называют их» [Бичурин, 1828, с. XXVIII].
В исторической литературе существует разброс мнений, некоторые определяют слово «огуз» как политический термин, другие как этнический и т.д.
С. Г. Агаджанов, касаясь огузской проблемы, писал: «Разработка огузской проблемы имеет особенно важное значение для изучения истории ряда тюркоязычных народов Средней Азии и Казахстана, Закавказья и Пе-редней Азии, их этногенеза, социального и политического строя, истори-ческой географии и этнографии. В первую очередь это относится к турк-менам, азербайджанцам и туркам (курсив - Ш.А.С.), в этнической исто-рии которых огузы сыграли немалую роль. Значительные группы огузского происхождения влились в состав казахов, узбеков, каракалпаков, а также башкир и татар [Агаджанов, 1975, с. 6].
Термин «огуз» (токуз огуз) впервые встречается в раннесредневековых памятниках VIII в. – эпитафиях в честь Кюль тегина, Бильге кагана, Тонь-юкука на территории Монголии. На памятнике Кюль тегину читаем: «Народ тогуз-огузов был моим собственным народом. Так как небо и земля пришли в смятение, он стал моим врагом» [Малов, 1959, с. 21]. Далее в эпитафии Бильгэ кагану читаем: «Народ тогуз огузов покинул страну свою (землю и воду) и продался табгачам... (Китай в то время назывался Тавга-стом по имени господствовавшего над китайцами монголоязычного народа табгачи Династии Вэй (389-535), Суй (581-616), Тан (618-907) (табгачские - Ш.А.С.). Часть вернулась и подчинилась мне и стала (осталась) народом; а другие умерли. Спустившись в чернь, уйгурский Эльтебер убежал при-близительно со ста людьми на восток...» [Малов, 1959, с. 22].
С. Е. Малов прочитал слово «уйгурский» на современный лад, по нашему мнению, следовало бы, вероятно, читать «югурский».
Второй уйгурский каган Баян-чор (Моюн-чур) 746-759 гг. правления (баян-чор переводится с монгольского как богатая земля [Шабалов, 2014, с. 98]) говорил:  «...я собрал и соединил мой собственный народ девять огу-зов» [Малов, 1959, с. 39].
Из этих эпитафий в честь Бильгэ кагана и Баян-чора видно, что уйгу-ры входили в состав токуз-огузов как составная часть, а огузами назывался народ, который носил имя ди-гаогюй-дили-телэ. Более подробно об огузах и уйгурах см. [Шaбалов, 2014].
Раннесредневековые тюркские памятники ясно дают понять, что огузы – это тот же народ, что и хойху, а уйгуры входили в состав хойху как его часть. Правящая элита, т.е. ханы хойху, были из племени уйгуры-югуры-юаньгэ.
Тотемное слово огуз-огур, например, С. Г. Кляшторный и У. Г. Хова-лыг, сужают, как и ДТС, до названия племени, что, на наш взгляд, не со-всем верно: «Племенной союз гаогюй-теле имел самоназвание. Этим са-моназванием оказалось имя огуз, происходившее согласно древнеогузским легендам, из имени героя – этнонима Огуз-хана» [Кляшторный, Савинов, 2005, с. 60], [Ховалыг, 2009, с. 22].
Слово «огуз-огур» не просто самоназвание, а тотем дили-гаогюй – телэских племен и некоторых хунну и ведет свое происхождение не от эпического Огуз-хана, который в истории не существовал, а, наоборот, по-следний является героем – тотемом одноименного сказания-мифа.
С. Г. Кляшторный попросту фантазировал, когда писал, что «Огузы-огуры наряду с киргизами и сирами были древнейшим объединением тюр-коязычных племен, существовавших задолго до появления самого этниче-ского, политического или лингвистического термина «тюрк» [Кляштор-ный, Савинов, 2005, с. 60]. С. Г. Кляшторный явно противоречит мнению известного востоковеда Э. Дж. Пуллиблэнка, который, основываясь на ки-тайских династийиых хрониках, указывает на три группы предков тюрко-язычных племен.
Гякуни (цзянькуни) – предки кыргызов, синьли и динлинов [Пул-либлэнк, 1983]. Огузы впервые упоминаются в памятниках VIII в. н.э., но как тотем бык существовал у древних ди-гаогюй-хойху, а не как объедине-ние тюркоязычных племен.
Кыргызы (гякуни-цянькуни) упоминаются в китайских хрониках за-долго до н.э. до появления тургутов-турков в VI в.н.э. Впервые кыргызы (гякуни-цянькуни) перечисляются в «Хань-шу», автором которого был Бань Гу (умер в 92 г. н.э.). Академик В. В. Бартольд писал: «Кыргызы (кыргыз) принадлежат к числу древнейших народов Средней Азии. Из народов, живших в Средней Азии, в настоящее время нет, по-видимому, ни одного, название которого так рано встречалось бы в истории» [Бартольд, 1963, с. 474].
Огузы упоминаются в Европе во второй половине V в. н.э., а в Азии в начале VIII в. н.э., в памятниках-эпитафиях Бильге кагану, Баян чору (му-юн чу-ру) и т.д.

Видимо, прав Д. М. Позднеев, переводивший китайскую династийную хронику «Суйшу» и называющий огромное число телэских родов – более 8000 в конце VI-начале VII вв. [Позднеев, 1899]. В IV в. племя ди-гаогюй, когда бежало к аварам от табгачского гнета, насчитывало 12 родов. Огром-ное число телэских родов, видимо, не осталось в Монголии и даже в За-падном крае и не вошло в хронику следующей династии, правившей в Ки-тае – Тан. Эти роды телэсцев (огузов) описаны византийскими историками и летописцами уже в Европе. В Европу телэские (огузские) роды пришли, видимо, северным путем, пройдя через Джунгарские ворота, направились вниз по Иртышу и далее в Поволжье. Путь этот известен со времен хунну. Путь через Среднюю Азию маловероятен, т.к. не упоминается в IV-VI вв. персоязычными писателями о появлении телэ-огузов.
Впервые в Европе в 461-465 гг. н.э. об огузах-огурах-урогах Приск Па-нийский написал, что в степях Восточной Европы появились огуры-уроги или оногуры, сырыгуры и т.д. [Панийский, 1842]. Видимо, описанные им огуры-уроги и есть те же самые огуры-огузы [Кляшторный, 2005], о кото-рых сообщала китайская династийная хроника «Суйшу» и Д. М. Позднеев [Позднеев, 1819], т.е. телэские племена [ди-гаогюй-хойху], откочевавшие на Запад.
С. Г. Агаджанов пишет: «...вопрос о конкретности времени и путях формирования огузской народности (курсив - Ш.А.С.) практически еще не изучен в нашей историографии» [Агаджанов, 1975, с. 10]. Он рассматрива-ет огузов как сформировавшийся в народность этнос, что, на наш взгляд, является не совсем верным. Считать огузов народностью, думаем, нельзя.
Огузами назывались все племена, считавшие своим тотемом быка.
Огуз – бык в первую очередь этноним тех племен, с которым они свя-зывали свое сверхъестественное родство [Никонов, 1970, с. 17], таких пле-мен было много и в основном они были первоначально монголоязычными, но ввиду слабости языка на новой родине переходили на иной язык, сме-шавшись с другими народами, в основном на кыргызо-кипчакские (тюрк-ские), славянские, финские, иранские и кавказские языки, т.е. языки окру-жавших народов.
Но огузы даже образовывали свои государства, например, в IX-X вв. государство огузских ябгу (ябгу-ехэ – большой, старший по-монгольски [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.1, с. 339]),  государство хойху (VIII-IX вв.) и т.д.
Возможно, С.Г. Агаджанов, следуя марксистской догме, считал госу-дарство огузских ябгу созданным огузской народностью. Какие конкретно племена участвовали в образовании этого государства, узнать не представ-ляется возможным: нет источников.
В 463 г. к византийцам прибыло посольство от оногуров, сарыгуров и урогов, они рассказали, что вынуждены были покинуть свою землю из-за савиров, которые на них напали, а савиры, в свою очередь, были изгнаны аварами, народом, жившим на берегах океана [Латышев, 1904, т.1, с. 841-843].
Огузской темы коснулся В. В. Бартольд: «Китайские, арабские и пер-сидские источники дают нам возможность составить себе довольно точное представление о группировке тюркских племен после падения – западно-тюркской империи. Племена, основавшие империю, кроме названия тюрк, носили еще как на востоке, так и на западе, общее имя огузов или токуз-огузов (собств. девяти огузов), несмотря на китайское известие о делении западных тюрков на десять поколений» [Бартольд, 1993, с.20].
В приведенной цитате В. В. Бартольд, на наш взгляд, не совсем верно отождествлял тургутов (тюрков) с огузами или токуз-огузами. Он встал на позицию, аналогичную французским ученым Ж. Де Гиню [J. Deguigues, 1756], Ю. Клапроту [Klaprot,1826] и др., доказывавшим, что огузы явля-ются потомками хунну и тургутов. В наше время подобную позицию в отношении огузов занимает В. М. Запорожец [2011, с. 65]. Огузы, они же ди-телэ-гаогюй-хойху, были подданными тургутского хана, а государство огузы и уйгуры-хойху создали в 744 г.
Проникновение племен ди-гаогюй в Казахстан, современную Сред-нюю Азию и Поволжье связывают с экспансией тургутов-турок в запад-ном направлении, в частности, с Западно-тургутским государством.
В. В. Бартольд и др. упускают из виду китайскую хронику «Суйшу» и Д. М. Позднеева, называвших огромное число телэских родов, покинув-ших Монголию и ушедших в западном направлении и появившихся в V в. в Европе. Эти племена описаны Приском Панийским и др. в V в. как огузы-огуры. Вероятно, на вопрос: «Кто вы?», они называли тотемное слово – огур (ухэр), поэтому византийцы и приняли их как огузов.
На самом деле, хойху, на наш взгляд, являются народом родственным тургутам, но не прямыми потомками хунну как тургуты, а по женской линии. Согласно историческим записям Сына Цяня и китайским дина-стийным хроникам «Цяньханшу» и «Хоуханьшу»: «Дом ойхоров» [хойху] происходит от хуннов с женской стороны: «...что основатель Дома ойхо-ров [хойху] был сын дочери или племянницы хуннуского хана, выданной за владетельного князя, принадлежащего к союзу дилиских племен...» [Бичурин, 1950, т.1,  с. 213].
Огуз, огур, вопреки мнению Д. Е. Еремеева, С. П. Толстого, Т. Бангуо-глу и др., считаем словом монголо-тюркского происхождения, а не иран-ского [Еремеев, 1992, с. 31], [Толстов, 1947], [Banguogly, 1959, № 180]. «Огуз (огур) – вол» по-тюркски [Абдулдаев, 2003, с. 155], а по-монгольски «ухэр – крупный рогатый скот, бычий (бык)» [Лувсандэндэв, 1957, с. 490]. Надо обладать большой фантазией, что северные номады: хунну, сяньби, тургуты (турки), монголы, кыргызы, как минимум - пять тысяч лет занимавшиеся скотоводством, лишь во второй половине I тыся-челетия до н.э. заимствовали слово «огуз» у ираноязычных. Во второй по-ловине I тысячелетия до н.э. хунну и кыргызы встретились на Алтае с ираноязычными скифами – юэчжами, которые двигались на восток. В III в. до н.э. хунны потеснили юэчжей в современную Среднюю Азию. Вполне вероятен обратный процесс, слово «огуз (огур) заимствовано ираноязычными у предков монголо-тюрков». Так же как заимствованным в иранский язык является монгольское слово «туман (тюмен) – десять ты-сяч» и другие слова. Считать номадов, каковыми являются монголы и киргизы (тюрки), «учениками», которые впитывали элементарные слова – скотоводческие названия, а взамен ничего не давали, здравомыслящих людей не убеждает, тем более у соседних ираноязычных народов, напри-мер, у таджиков, нет таких слов, как огуз (огур), туман (тюмен), бакши – учитель и т.д.
По нашему мнению, наиболее правильную позицию занимали           В. Томсен и поддержавший его Н. А. Аристов [Аристов, 1896, с. 21, 23], счи-тавшие, что огузами назывались племена во главе с уйгурами. В наше время подобных взглядов придерживается У. Т. Ховалыг [Ховалыг, 2009, с.21-27]. В отличие от В. Томсена, Н. А. Аристова он считает огузов ча-стью уйгуров, которые в раннем средневековье жили в Центральной Азии.
В действительности, «огуз» – тюркское, «уйгур» – иранское произно-шение, а «югур» – монгольский глоссарий одного и того же слова, озна-чающего «крупный рогатый скот, бык, бычий, вол». В тюркском языке сейчас значение слова «огуз» сузилось, огузом называют вола.
У северных номадов, хунну, у некоторых сяньби и др. в древности и раннем Средневековье ухэр-огуз был тотемным животным, одним из божеств их пантеона был бык – вол [Бернштам, 1950, с.230]. У тургутов-турков тотемом был волк, у авар (жуаньжуаней) вероятным тотемом был удав, у древних киргизов-хягасов тотемом была, вероятно, большая птица – ястреб и горностай. Все перечисленные народы Центральной Азии в древности и раннем средневековье были язычниками – политеистами, а языческая религия предполагает обожествление сил окружающего мира, поэтому ничего удивительного в таком сравнении с представителями фа-уны нет.
Некоторые историки придерживались массагетского происхождения огузов [Толстов, 1947], [Bаnguoglоu,1959] и сближали слово «огуз» с евро-пеодным массагетским племенем аугасиев и считают, что слово «огуз» было занесено в VI в. из современной Средней Азии в Центральную эфта-литами. Но представители массагетской гипотезы не учитывают того, что племя аугасиев относится к иранской группе, у иранских народов нет та-кого слова, как огуз, к тому же в VI в. они, вероятно, были европеоидами в чистом виде, а огузы даже в XI в. оставались еще монголоидами. Напри-мер, «...византийцы насилуют себя, когда принимают «скуластого урода», как отзываются они о султане Кылыч-Арслане II» [Гордлевский, 1940, с. 13]. Скуластость – явный признак принадлежности тургутов и огузов к монголоидной расе в XI в.
Некоторые российские и зарубежные историки, например, Д. Евро-пеус, племена сарыгуров и оногуров считали угоро-финскими. Название племени сарыгуры он выводил из вогульского (манси) языка – «белые уг-ры», оногуров истолковывал как «великие угры», утигуров – «малые угры», кутригуров – собачьи угры» [Европеус, 1868, с. 66], [он же, 1874, с. 3]. В наше время М. И. Артамонов частично поддержал Д. Европеуса и считал огуров тюркизированными угоро-финами, он писал: «Существование уг-ров как особой, не тюркской, а угорской этнической группы не вызывает сомнений...» [Артамонов, 2002, с. 90].
Д. Европеус, М. И. Артамонов и др. не берут во внимание тотемное значение слова огуз-огур-ухэр, и лишь случайное совпадение слова «угры» с тюрко-монгольским «огуз-огур-ухэр» возводят в закономерность, выводя родство совершенно разных племен, относящихся к финской языковой се-мье (угры) и семье алтайских народов (племен).
В.В. Радлов, Д. М. Данлоп наиболее близко подошли к истинному значению слова «огуз-огур-ухэр», сравнивая сарыгуров, оногуров и другие племена, названия которых имеют окончание «гур» с уйгурами [Радлов, 1893, с. 108], [Dunlop, 1954, с. 36]. Среди откочевавших на запад сарыгу-ров, оногуров и др., возможно, были представители уйгуров-югуров [Ша-балов, 2014], чьим тотемом был бык, но с большей долей вероятности можно утверждать, что это были телэские племена, описанные «Суйшу» и Д. М. Позднеевым [Позднеев, 1899]. Телэские племена в IV в., по данным китайских династийных хроник «Вэйшу» и «Суйшу», включали двена-дцать племен, а в VI-VII вв. составляли пятнадцать племен. Уйгуры-югуры входили в состав телэских племен [Бичурин, 1950, т.1], [Позднеев, 1899] и, вероятно, тотемом у всех телэсцев был бык.
Таким образом, наши исследования позволяют сделать вывод, что огузы никакие ни иранцы, это, вероятно, племена, ушедшие на запад в IV-V вв. северным путем: Джунгарские ворота – Долина Иртыша и далее в Поволжье. Ираноязычные аланы после нашествия хунну составляли, по-видимому, меньшинство на своих бывших землях и называть эти племена огузами, вероятно, не могли. Византийские писатели V в. называют огузов по племенам и в большинстве случаев с окончанием «гур», что легко трансформируется в огуз-огур-ухэр.
Угоро-финнами огузы также быть не могли, во всяком случае, веро-ятность этого очень мала, столь длительный переход из Монголии в Евро-пу, могли сделать лишь конные люди, а угоро-финны, как известно, в по-давляющем большинстве занимались оленеводством. В Монголии в IV-VIII вв., где огузы упоминаются в средневековых памятниках, никогда угоро-финнов не было.
Огузы, по нашему мнению, даже не отдельное племя, а огузами в Средней Азии и Европе называли отделившуюся от основного племени часть или в редких случаях целое племя, например, кыныки, сальжауты (сельджуки), чьим тотемом был преимущественно бык или змея.
В основном в Средней Азии это были монголоязычные или тюркизо-ванные, перешедшие на кыргызский (тюркский) язык ввиду слабости род-ного языка монголоязычные и лишь незначительную часть составляли «чи-стые» тюрки, например, кыпчаки и печенеги. В дальнейшем наши иссле-дования подтвердят это мнение.
Профессор Б. Е. Кумеков об огузах пишет следующее: «В ходе оже-сточенной борьбы за власть значительная масса огузов после 766 г., веро-ятно, оставила пределы Семиречья и стала уходить в нижнее течение реки Сырдарьи и Приаралье, а часть из них – к границам владений Тахиридов. Однако огузам не сразу удалось захватить политическую гегемонию в до-лине Сырдарьи и приаральских степях. Лишь между серединой и концом IX в. огузские вожди в союзе с кимаками и карлуками сумели овладеть этими областями, нанеся поражение обитавшим здесь кангаро-печенежским племенам» [Кумеков, 1972, с. 115].
А С. Г. Агаджанов писал: «В ходе своих передвижений огузы не только ассимилировали другие народы, но и сами подчас растворялись в новой среде.
Иногда это сопровождалось постепенными изменениями как в их быту, так и в языке. Часть потомков огузов и туркмен Сирии, например, утратила свой язык и стала говорить по-арабски. В ходе сельджукских за-воеваний XI в. нередко происходили распад и перегруппировка старых огузских родов и племен. Менялся не только их родо-племенной, но ино-гда и этнический состав. При этом инкорпорировавшиеся в огуз-туркменскую среду этнические группы подчас принимали даже названия племен сельджукского объединения [Агаджанов, 1975, с. 8].
В другой работе С. Г. Агаджанов, касаясь огузов Средней Азии X в., на наш взгляд, неправильно называет их только тюркоязычными племена-ми, а туркмен, частью огузов: «Огузами в Средней Азии именовались тюркоязычные племена, жившие наиболее компактно в Прикаспии, низо-вьях Сыр-Дарьи и Приаралье. Большинство этих племен входило в X-XI вв. в состав государства ябгу, столицей которого был г. Янгикент. Среди огузов, особенно кочевых и полукочевых, доминировал монголоидный ра-совый тип. Туркменами называлась лишь часть огузов, которая ассимили-ровалась с европеодным, преимущественно ираноязычным населением Средней Азии. Название «туркмен» прилагалось также к отдельным, веро-ятно, метисированным этническим группам ха-ладжей и карлуков» [Ага-джанов, 1969, с. 6].
Среди огузов в X в. в Средней Азии были не хойхуйские, а монголь-ские племена, например - кайи, баяндуры и т.д., но монголоязычные, пле-мена, например, куны-хуни-каники-кыныки, думаем, они не успели тюр-кизоваться к X в., менее, чем за век. Обычный срок тюркизации монголо-язычных племен около века-двух. С. Г. Агаджанов всех без разбора отно-сит к огузам.
Заметим, что этнонимом «огуз» называют племя кайи, чьим тотемом, вероятно, был удав, змея, и печенегов, чьим тотемом была птица – ястреб или гусь или лебедь, и кыныков, чьим тотемом был огуз-ухэр – бык, и соб-ственно тургутов-тюргешей-туркменов, чьим тотемом был волк.
Изначально тотемом монголоязычных были довольно агрессивные животные, а изначальным тотемом тюркоговорящих (киргизы-хягасы-кыпчакские племена) была, вероятно, довольно мирная птица или живот-ное – гусь, лебедь, исключение составляют ястреб, горностай. Печенеги, на наш взгляд, являются производными кыргызо-кыпчаков.
Российский историк В. М. Запорожец считает, что после исчезнове-ния Тургутских каганатов, исчезли турки и средневековые турки (турки XII в.) произошли от огузов: «Такое завершение изложенной нами в самых общих чертах истории тюркского каганата, а именно исчезновения осно-вавшего его клана, племени или народа ставит перед нами необходимость попытаться дать ответ на следующий чрезвычайно важный вопрос. Как следует соотнести в этническом аспекте тех, кто впервые в истории назвал себя тюрками, но затем исчез, и тех, кого в период существования тюрк-ского каганата и некоторое время после его ликвидации называли огузами, а впоследствии, в XII в., – тюрками» [Запорожец, 2011, с.64-65].
Турки (тургуты) с исчезновением тюркских каганатов (Восточного и Западного) к середине VIII в., мы считаем, никуда не исчезли и тургутов-турков до XI в. нельзя приравнивать к огузам, у них разное происхожде-ние, говоря по-другому, разный этногенез.
Тургуты-турки Восточного тюркского каганата после разгрома 744 г., учиненного племенами хойху-огузами (тотем у огузов (хойху) – бык), ти-хо, мирно и без лишнего шума частью инкорпорировались (смешались) с хойху, частью в восточные племена (байегу, шивэй и др.), частью ушли на юг, в пределы Танской империи [Бичурин, 1950, т. 1, с. 278-279]. Языково-го барьера в VIII в., думаем, не существовало, основное население, мы по-лагаем, было двуязычным, в ходу были разновидности монгольского и киргизского языков.
Тургуты-турки Западного тюркского каганата (существовал до 766 г.) после его падения никуда не мигрировали, оставались жить в Семиречье, Восточном Туркестане и Средней Азии. Китайская династийная хроника Таншу сообщает: «В правлении Ди-ли, 766, усилился Гэлолу и перенес местопребывание к реке Суййе. Два других рода по бессилию сделались вассалами Дома Гэлолу Хусэло. Прочие поколения поддались ойхорам (хойху). Когда же ойхоры пали, то некто Дэманлэ, живший в Харашаре, объявил себя в достоинстве Шеху. Прочие поколения осели при хребте Гинью – в числе 200 000 душ» [Бичурин, 1950, т. 1, с. 300]. Примерно че-рез 100 лет тургуты (карлуки) основали Караханидское государство, а гос-ударство кумоси-кимаки на Иртыше и Алтае существовало, мы полагаем, с VII по XI вв.
Разные племена, как монголоязычные, так и киргизоязычные (тюр-коязычные), инкорпорировались в состав огузов, затем в XI в. все они приняли, смешавшись с оставшимися в Средней Азии тургутами, название туркмен и турков. Связано это было с принятием ислама как основной ре-лигии и падением значения тотемов, и центрирующим началом западных тургутов-турков.
С.Г. Агаджанов, на наш взгляд, правильно пишет, что: «Средневеко-вые огузы и туркмены были довольно близкими, но не абсолютно иден-тичными народами» [Агаджанов, 1969, с. 6], но далее он продолжает, вы-двигая весьма спорный тезис: «Огузов нельзя считать единственными предками современных туркмен, индоевропейского населения степей и оазисов Закаспия» [там же, с. 6].
С. Г. Агаджанов не допускает мысли, что значительное количество племен, которые входили в состав огузов, были монголоязычными в X-XI вв., это кайи, баяндуры, баяты, каныки-куны и т.д.
Далее основываясь на Бируни, С. Г. Агаджанов пишет о роли му-сульманской религии в превращении огузов в тюрков: «...исламизированные и смешавшиеся с мусульманским населением огузы, как сообщает Бируни, назывались туркменами. «В прежнее время... любой из тюрок-гузов, кто принимал ислам и смешивался с мусульмана-ми, становился переводчиком между теми и другими, так что, когда ка-кой-нибудь гуз принимал ислам, гузы говорили: он стал туркменом, а му-сульмане говорили, что в их число вошел туркмен, то есть похожий на тюрка» [Агаджанов, 1969, с. 82].
Византийский император и историк X в. Константин VII Багряно-родный (Порфирородный) (905-959) писал: «Должно знать, что печенеги первоначально имели жительство на Ателе (Волге), а также на реке Геих (Урал), имея соседями мазар (мадьяров) и так называемых узов. Пятьдесят лет тому назад узы, согласившись с хазарами, пошли войной, одолели пе-ченегов и изгнали их из собственной страны, и до сего дня ею владеют так называемые узы»... в то время, когда печенеги были выгнаны из своей земли, некоторые из них пожелали там остаться, поселились с так называ-емыми узами и до сих пор находятся среди них» [Константин Багряно-родный, 1934, с. 139, 141].
Также огузы, объединившись с кимаками (кумоси), напали, вероятно, в IX в. на печенегов в долине Сырдарьи и Приаралье, упоминание об этом содержится в работах Масуди в изложении И. Маркварта [Margvart, 1914]. Масуди также описывает, что кроме печенегов, обитали племена баджна, нукарда и баджгарды [Togan, 1946, s. 107].
В «Родословной туркмен» хивинского хана Абу-л-Гази XVII в. опи-сывается продолжительная, в течение нескольких поколений, борьба с ит-беджене (печенегами) и огузами-салырами. Салыры, мы думаем, телэское племя (тотемом у них был огуз-ухэр – бык), значительная часть которых вошла в состав современных уйгуров, часть племен салыров в состав огу-зов, а в X-XI вв. участвовало в движении под руководством сельджуков.
Абу-л-Гази писал: «У иля Бечне был государь по имени Тоймадук. Он пришел с войском, напал на салырский иль и, захватив в плен Джад-жаклы, мать Салыр-Казан-Алпа, ушел. Спустя три года он (Салыр-Казан-Алп), послал своего кетхуду Энкеша с богатым выкупом, и тот сумел вер-нуть Джаджаклы. Из этих слов следует, что когда захватчики обоснова-лись в их юрте, то те из илей, которые подвергались нападениям и кото-рым (удавалось) спасаться от врагов, бежали в Мавераннахр. Так, посте-пенно большинство туркмен оказалось в (этом) вилайете, (и лишь) немно-гие из них остались на прежнем месте» [Кононов, 1958, с. 70,71].
Приведенный эпизод рассказывает о борьбе огузов-салыров с бе-джене-печенегами, которая шла, видимо, с переменным успехом. Огузы и кумоси-кимаки в конце концов оттеснили печенегов и им удалось закре-питься в сырдарьинских и Каспийских степях. Беджене-печенеги, побеж-денные в IX в. огузами, частью присоединились к сельджукскому движе-нию, частью ушли на северо-запад, в сторону южнорусских степей.
В литературе высказываются различные мнения по поводу государ-ственности у огузов Средней Азии. О. Прицак полагал, что государство у огузов начало складываться около 766 г., т.е. сразу после падения Западно- Тургутского каганата. С. Г. Агаджанов относит государство у огузов к кон-цу IХ-началу X вв., т.е. с момента упоминания об их государстве в мусуль-манских источниках, он, ссылаясь на Ибн Вадих ал-Иакуби, пишет: «Тур-кестан и тюрки делятся на несколько народностей (джинс) и несколько государств (мамлака), в том числе: карлуки, токуз-гузы, тюргеши, кимаки и гузы. Каждый (из этих) народов тюрок (имеет) отдельное государство, и одни из них воюют с другими» [Агаджанов, 1969, с. 132].
Далее С. Г. Агаджанов, ссылаясь на Ибн ал-Факих, продолжает: «...что огузы, наряду с кимаками и тогуз-гузами, являются «царями» и больше других почитаются у тюрок. Вместе с тем он свидетельствует, что наиболее «благородными» из всех считались карлуки» [Агаджанов, 1969, с. 132].
Ибн ал-Факих, автор конца IX, пишет об огузских «царях» как о со-стоявшемся явлении, видимо, цари у огузов были ранее IX в.
Нам кажется, мнение О. Прицака соответствует действительности, ранее огузы входили в Западно-тургутский каганат и с падением его, около 766 г., началось становление огузского каганата. Салыры и другие огузы к тому времени имели многовековой исторический опыт государственного строительства.
Видимо, первоначальными ханами огузов были салыры, затем гос-подство перешло к кыныкам, вероятным хунь-кунам, из которых происхо-дила династия сельджуков. Смена правящих династий произошла пример-но до середины X в. [Агаджанов, 1969, с. 137], с такой датировкой мы со-гласны.
В «Родословной туркмен» Абу-л-Гази описывается, что Али-хан пра-вил в Янгикенте в предсельджукское время, т.е. в X в.: «В те времена огузский иль обитал по обеим стронам реки Сыр, близ ее устья. Пришли монголы, (которые) часто совершали набеги (на иль). Большая часть (иля) откочевала, не будучи в состоянии противостоять им, и ушла в Ургенч. Оставшиеся подняли ханом некоего Али» [Кононов, 1958, с. 66].
Примечательно, что Абу-л-Гази, относительно к X в., пишет о монго-лах, которые совершали набеги и из-за которых огузы ушли в Ургенч. Ве-роятно, Абу-л-Гази называет монголами племена кайи и хунь-кун-каник-каныков, которые беспокоили огузов. Но кайи, каныки и другие монголо-язычные племена недолго пробыли в монголах, после завоевания огузов, персов, арабов и греков сами успешно перешли на кыргызо-хягасский-кыпчакский, т.е. тюркский язык. Большинство современных туркменов и турков отрицают монгольское происхождение.
В VIII-XI вв. правители огузов носили звание ябгу по Ибн Фадлану [Ковалевский, 1956, с. 24]. И. Маркварт и З. В. Тоган считали звание «ябгу» и «Байгу» идентичными, только последнее является искажением «ябгу» [Margvart, 1914, s. 34], [Togan, 1939, s. 141].
Турецкий историк М. Ф. Кепрюлю высказал мнение, что звание «ябгу» является кушанским [K;pr;l;, 1944, s. 330]. С. П. Толстов говорил, что звание «ябгу» является тохарским [Толстов, 1947, с. 12, 43]. О. Притцак считал «ябгу» титулом древнеиранским [Pritsak, 1952, s. 89].
Однако Э. Дж. Пуллиблэнк, основываясь на «Тунь-дяне» в переводе на немецкий язык Лю Мао-цзая, говорил, что «ябгу» есть не что иное, как «еху» [Пуллиблэнк, 1986, с. 57]. «Еха» на монголоязычии означает «боль-шой, огромный, великий, грандиозный» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.1, с. 339], [Лувсандэндэв, 1957, с. 223].
Титул «ябгу-еху» так же, как титул «хан-каган», видимо, возник еще у монголоязычных сяньбийцев или ухуаньцев, означал «большой, вели-кий», но меньше хана-кагана. Так же меньше хана-кагана был «бага – не-большой, малый» [Лувсандэндэв, 1957, с. 53], отсюда «бага-баг-бек», озна-чающий «малый хан».
Огузы довольно активно вели себя на границах Хорезма и Хоросана, организовывали набеги на их территории, вплоть до падения государства.
Абу Рейхан Бируни писал, что хорезмшахи вынуждены были идти в поход каждую осень: «…отгоняя тюрок и гузов от своих границ и охраняя от них окраины своих границ» [Бичурин, 1950, т.1, с. 257].
Таким образом, огузы – не отдельное тюркское племя, как утвержда-ет большинство российских историков, а ушедшие на запад из Монголии монголоязычные телэские (ди-телэ-гаогюй-хойху) племена, но потерявшие монголоязычие ввиду слабости языка и в большинстве случаев перешед-шие на кыргызоязычие (тюркоязычие) в виду простоты его и консерватив-ности племена [Владимирцов, 2008], [Котвич, 1962].
Переход на кыргызский (тюркский) язык происходил, вероятно, с IV по IX вв. включительно.
Мы уверены, что тюркскую группу народов алтайской семьи когда-нибудь назовут кыргызской группой по имени народа, язык которого стал основой всей группы.
Большинство огузов, по нашему мнению, стали кыргызоязычными (тюркоязычными), вероятно, по двум основным причинам.
Во-первых, по мнению Ч. Валиханова, А. Х. Маргулана и др., вероят-но, киргизы занимали территорию от р. Енисей, северо-западную Монго-лию, Восточный Туркестан с Урумчи, Восточный Казахстан и до гор Тянь-Шаня и Памиро-Алая совместно с хунну, начиная с III в. до н.э. Хроника Таншу пишет: «Владения хягас некогда (III в. до н.э. – I в.н.э. – Ш.А.С.) со-ставляли западные пределы хуннов» [Бичурин, 1950, т.1, с.351]. Западные пределы государства хуннов  – это Восточный Туркестан, Восточный Ка-захстан вплоть до Тянь-Шаня и Памиро-Алая и Кыргызия. Мы думаем, киргизы жили на такой огромной территории совместно не только с хунну, но и с ираноязычными усунями, саками, согдийцами, тохарами и другими народами, которым постепенно передали свой язык, элементы фольклора, быта и другие компоненты культуры, некоторых из них ассимилировали.
Во-вторых, огузы-ди-телэ-гаогюй-хойху длительное время, с VI по VIII вв., были в составе тургутов-турков, что в Восточном, что в Западном тургутском каганатах. Тургуты-турки и их правящий род Ашина, несмотря на монголоязычные названия, был народом-метисом. Слово «тургуты-турк» происходит от монголоязычных лексем тургэн – быстрый, скорый, спешный  [Лувсандэндэв, 1957, с. 432], по-западнобурятски еще означает одержимый, человека, заболевшего шаманской болезнью, называют тургэдэшан.  Родоначальник тургутов, по мнению М. В. Воробьева, был шаман [Воробьев, 1994]. Тургуты-турки были народом-метисом, т.е. сме-шанными: монголоязычным Ашина и кыргызским родом Со [Бичурин, 1950, т.1, с.221] и естественно говорили по-кыргызски и на разновидности монгольского. Кыргызский язык, мы думаем, передался тем огузам (ди-телэ-гаогюй-хойху), которые проживали в центральной и западной Монго-лии. Кыргызский язык всегда побеждает монголоязычие за счет простоты и консервативности [Владимирцов, 2005], [Котвич, 1962], [Шабалов 2016].

2.3. Кыргызы и уйгурский каганат

Телэ-хойхуские племена в течение V-VII вв. неоднократно пытались создать собственное государство. Вероятно, признаками и свойствами по-литической организации общества, которое называется государством, обла-дала в конце V в. часть хойху под руководством Афучжило. Он отказал аварскому (жуань-жуаньскому) хану Дэулуню участвовать в набеге на Се-верный Китай и, как сообщает династийная хроника Вэйшу: «ушел со своим народом на запад и отложился от него. По прибытии от переднего поколе-ния на северо-запад объявил себя независимым государем. Вельможи (т. е. чиновники – Ш.А.С.) дали наименование Хэулэу-Фулэ-Ито на языке Дома Вэй значит “Великий сын неба” [Бичурин, 1950, т. I, с. 217]. Цюнки полу-чил наименование Хэупэй, что на языке Дома Вэй значит «Наследный госу-дарь».
Признаки государства также имеет политическая организация, со-зданная в начале VII в. Сйеяньтоским правителем Инанем. «Главенство над всеми племенами находилось в руках племени сn-янь-то. Его правитель И-нань, вначале покорный Дулгасскому Сп-ли хану, потом отложился от не-го, вступил в тесные сношения с единоплеменниками и приобрёл с их по-мощью самостоятельность и главенство (выделено – Ш.А.С.) над окру-жающею страною. В то же самое время И-нань завязал самостоятельные сношения с Танским двором. Но младший браг Тун-тэ-лэ отправился для представления ко двору... Он (император – Ш.А. С.) наградил посла ору-жием и драгоценностями... И-нань занял, по уничтожении Сп-ли хана, зем-ли по р. Толе и распространил свою власть от Маньчжурии до Алтая и от Ордоса до Байкала. У него было в это время до 200 000 войска, и управле-ние столь большою территорию представлялось уже затруднительным. Он разделил свой аймак на два – южный и северный – и поручил правление двум сыновьям Да-ду-шэ и Тун-ли-шы. Император утвердил их в звании младших ханов» [Позднеев, 1899, с. 53-54].
Здесь мы видим все, что необходимо для государства, кроме налогов, но для того, чтобы содержать армию в 200 000 сабель, необходимы сред-ства. Они, вероятно, не добывались военным путем, а собирались с насе-ления. Но самое главное – это международное признание сйеяньтоского государства со стороны Танского (китайско-табгачското императора). Мы пишем китайско-табгачского, потому что императоры династии Тан по крови были монголоязычными табгачами, употреблявшими китайский язык и письменность, но знавшими, видимо, табгачский язык. О знании табгачского языка императорами Тан свидетельствуют монголоязычные слова титулов и имен, присваиваемых тургутским и хойхусским правите-лям, например, бага – младший, таркан – жирный (сборщик налогов) и т. д. [Лувсандэндэв, 1957, с. 53, 392].
Присвоение званий сыновьям Инань-хана не сдержало сйеяньто от набегов на Китай. В 641 г. сйеяньто под началом Даду напали на тургугов (тугю), укрывшихся близ китайской границы. Действия сйеяньто «вызва-ли панику по всей северной границе... указано... командиру войск, состо-явших из си-си и киданей, передвинуть свои отряды к востоку» [Позднеев, 1899, с. 54-55].
Набег сйеяньто на Китай, вероятно, был местью тургутам, которые частично укрылись па территории империи после разгрома восточнотюр-ского каганата в 630 г. Этому предшествовала внешнеполитическая ак-тивность тургутов, вмешавшихся во внутренние дела империи Тан. Воен-ные действия тургутов легли бременем на зависимых гаогюйцев-телэ. В 628 г. телэские племена сйеяньто, юаньгэ, байегу напали на тургутов и одновременно на южных рубежах тургутского каганата появились импер-ские войска. Это, видимо, была заранее спланированная акция, потому что выступление сйеяньто, других племен и имперских войск координи-ровалось. Восставшие сйеяньто и другие племена нанесли тургутам ряд поражений и, вероятно, вынудили их правящую элиту покинуть Монго-лию или признать власть восставших. Известные российские ученые-историки Л. С. Тихвинский и Б. А. Литвинский, ссылаясь на энциклопе-дию «Тайпин хуанъюй узи» пишут следующее о расселении тургугов по-сле гибели Восточнотюркского каганата: «[Ашина] сели потерпел пора-жение, его племена ушли или к сйеяньто, или в Западный край, но и ка-питулировавших было множество» [Тихвинский, Литвинский, 1988, с. 307].
Противостояние сйеяньто и империи Тан привело к взаимному ослаблению сил, и император сменил тон на примирительный. Напом-ним, что 641 г. н.э. – это начало правления табгачской династии Тан, в то время табгачи еще, видимо, не были китаизированы до конца. Китай окружающие народы продолжали называть Табгачем до XI в. н.э., напри-мер, Махмуд Кашгарский в «Диван лугат ат-турк» называет Китай Тавга-чем [Махмуд ал-Кашгари, 2010, с. 73].
Д. М. Позднеев описывает: «И-нань отправил посланника с извинени-ями, а потом командировал своего дядю Ша-бо-ло представить 3000 лоша-дей и при сём случае просить о браке» [Позднеев, 1899, с. 57]. В браке Инаню было отказано.
Исчезновение государства сйеяньто, вероятно, произошло в 629-630 гг. по Н. Я. Бичурину, по Д. М. Позднееву в середине 40-х  гг. VII в. Xoйху – союз племен Юаньгэ, Пугу, Тунло и Байегу, после смерти их руководителя Пусы, во главе с Хулу Сылифа Тумиду, напали па Сйеяньто и разгромили и их. У Д. М. Позднеева читаем: «... начало упадка власти сь-янь-то и воз-вышения на его место племени юань-хэ, которое присвоило себе имя ***-хэ и издавна, занимало первенствующее место среди племен гао-гюйских или ть-лэ-ских. Сь-янь-то уже не в состоянии были противиться нападени-ям ***-хэ. К этим местным врагам-землякам примкнули китайцы, и скоро из прежнего повелителя кочевников сь-янь-то стало обычным незначи-тельным племенем, само имя которого исчезает из летописей Китая» [Позднеев 1899, с. 58].
В начале VII в. н.э. хойху в количестве четырех племен из пятнадцати: Юаньгэ, Пугу, Тунло и Байегу объединились и создали, как называют не-которые историки, первое государство, а в действительности – первый хойхуский каганат. По нашему мнению, большинство историков ошибоч-но называют уйгурским каганатом, видимо, по правящему племени Юань-гэ. Династийная хроника Таншу пишет: «Первоначально они  (хойху – Ш.А.С.) не имели старейшин; смотря по достатку в траве и воде, переко-чевывали с места на место. Искусны были в конной стрельбе из лука; склонны к воровству и грабежам. Они считались подданными тукюеского Дома. Тукюесцы их силами геройствовали в пустынях севера. В правление Да-йе, Чуло-хан напал на телэские поколения и обложил их тяжелою по-датью; но опасаясь негодования с их стороны, собрал несколько сот ста-рейшин их и всех предал смерти. Хойху, соединившись с Пугу, Тунло и Байегу, отложился, объявил себя Сыгинем и назвался Хойгэ [Бичурин, 1950, т.1., с. 301].
А. Х. Маргулан, вероятно, считал, что хойхусцы (огузы), в частности, племя бугу (пугу) с самого начала своего происхождения было кыргызо-язычным (кыргызским) и относилось к кыргызам: «…крупным киргизским племенем, известным в китайской истории эпохи Тан, было племя бугу (пугу). Судя по тому, что главный старшина бугу был из Бейтина (Бишба-лыка), можно полагать, что бугинцы были сосредоточены в этом районе. Причем, по данным китайских источников, в VI-IX вв. бугинцы сыграли большую политическую роль, соперничая с уйгурами. Во второй половине IX в. они распространяли свою власть до Турфанского оазиса, овладели го-родами Харашар и Бюгур» [Маргулан, 1959, с.186].
Мы считаем, хойхуское племя бугу (пугу) переводится с монголо-тюркского как самец изюбря (оленя) [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.1, с. 147], [Юдахин, 2012, с. 154], первоначально было монголоязычным. В опи-сываемое А. Х. Маргуланом время, VI-IX вв. н.э., племя бугу стало, воз-можно, двуязычным. Действительно, племя находилось в постоянном кон-фликте с уйгурами за верховенство среди хойхуских племени, в конце концов, вероятно, присоединилось к более спокойному миру кыргызских племен.
Д. М. Позднеев пишет: «... бесспорно то, что в это время еще не укре-пившиеся ***-хэские племена или, вернее, их правители, находились в большой зависимости от Танского двора» [Позднеев. 1899, с. 64]. В под-тверждение сказанного Д. М. Позднеев приводит следующее: «...при пере-именовании аймака Бай-си и округ Дянь-янь-чжоу, старшина аймака Ли-хань-чжу был поставлен главноуправляющим нового округа. Это было в 660 году, в правление императора Гао-цзуна, особенно много обращавшего внимание на усиление власти Китая над инородцами» [Позднеев, 1899, с. 64].
В 689 г. после упорной борьбы за независимость с хойху и с табгач-ским императором Китая (Китай вплоть до XI в. назывался Тавгастом), тургуты (турки) восстановили свой суверенитет над большой частью Мон-голии и прилегающих к ней территорий. Второй Восточнотургутский ка-ганат просуществовал до 744 г. Если Первый Тургутский каганат был обра-зован на территории Центральной и Западной Монголии в 551 г. и суще-ствовал до 630 г., почти 80 лет, то Второе Тургутское государство функци-онировало всего 55 лет: с 689 г. до 744 г. Тургуты (турки) не завоевали гаогюйцев-теле-хойху, а зависимое положение последних досталось но наследству от авар (жуань-жуаней). Государство авар было разгромлено тургутами и тургуты (турки) сменили правящую элиту авар на тургутский род Ашина. «Ашина-шоно – волк» на монгольском языке [Шагдаров, Че-ремисов, 2010, т. II, с. 617]. «Тургут (турк)» на монгольском языке – «быстрый, скорый, вспыльчивый» [Лувсандэндэв, 1957, с. 432], по-западнобурятски означает «одержимый», т. е. заболевший шаманской бо-лезнью.
Авар  (aбapга-аврага)» на монголоязычии означает  «огромный, испо-линский, гигантский» [Лувсандэндэв, 1957, с. 19], например, аварага могой – удав. Табгачи называли авар (абарга) (змея, червь), вероятно, по назва-нию тотема, а китайцы перевели буквально – «жуань-жуани» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т. I, с. 24].
После 744 г. снова настала очередь телеско-хойхуских племен счи-таться господами в степи, т. к. они создали государство. Они довершили разгром Второго Восточнотургутского каганата во главе с родом Ашина. В борьбу за верховенство в степи вступили два племени теле-хойху: бас-мылы, юаньгэ(уйгуры) и карлуки-тургуты.
Часть тургутов, и первую очередь это относится к правящей элите, была изгнана с территории Монголии на запад, в пределы Западнотургут-ского государства, где, как известно, проживала часть киргизов, остатки хунну-дулатов и т.д., также там жили многочисленные иранские народы и племена.
Хойху держали верховенство в степях Монголии с 744 г. по 840 г. правящим племенем было, по выражению Н. Я. Бичурина, поколение юа-ньгэ-уху-угэ-уйгур-ухэр (бык), династию составлял род этого племени яглакар, что в переводе на русский язык с монголоязычия означает «ялар-гаха (ялагрха) – блестеть, сверкать» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.2, с. 701], ялгарах – различаться, отличаться; ялгуусан – победоносный [Лув-сандэндэв, 1957, с. 692].
Падению хойхуского каганата предшествовали три основные причи-ны, первая – ослабление хойхусцев, связанное с джутом: выпало очень много снега, что явилось причиной падения скота: «пало много овец и ло-шадей» [Бичурин, 1950, т. I, с. 334], и, как следствие этого, «был голод, а вслед за ним открылась моровая язва...» [Бичурин, 1950, т. I, с. 334]. В Ганьму написано: «ойхоры (хойху) ослабели» [там же]. Хотя хойхусцы за-нимались земледелием, но это, видимо, не играло в хойхуском обществе решающую роль. Следы хлебопашества описывает арабский путешествен-ник Тамим ибн Бахра [Йакут ал-хамави, 1988, с.76-90].
Вторая причина – обострение внутриполитической обстановки. В 839 г. «восстал против хана министр Гюйлофу и напал на него с шатоскими войсками. Хан сам себя предал смерти и на трон возвели малолетнего Кэси Дзлэ» [Бичурин, 1950, т. I, с. 334]. В 840 г. «старейшина Гэйлу Мохэ, со-единившись с хагасами, со 100 000 конницы напал на хойхуский город, убил хана, казнил Гюйлофу и сожег его стойбища» [там же].
Третья причина – ослаблением власти в хойхуском каганате восполь-зовался внешний враг – правитель енисейских кыргызо-хакасов Ажо. Ажо, думаем, не собственное имя, а нарицательное. Он был, вероятно, свояком – бажа – какому-нибудь влиятельному лицу. В Таншу описывается давняя вражда хойхусцев и хагасов (кыргызов), и в последние годы перед падени-ем каганата хойхуский хан особых успехов в деле их покорения не имел. Таншу пишет: «Но только что хойху начали падать, то Ажо сам объявил себя ханом, мать, урожденную Туцищи – вдовствующей ханьшею, жену, дочь Гэлу-шеху - ханьшею. Хойхуский хан послал министра с войском, но сей поход не имел успеха. Хан двадцать лет продолжал войну, Ажо, наме-реваясь победить, говорил: «Твоя судьба кончилась. Я скоро возьму золо-тую твою орду, поставлю перед нею моего коня, водружу мое знамя. Если можешь состязаться со мною, то немедленно приходи; если не можешь, то скорее уходи. Хойхуский хан не мог продолжать войны» [Бичурин, 1950, т. 1, с.355-356].
Ажо енисейских  хагасов-кыргызов для начала IX в. имел серьезную силу. В Таншу описывается, что население хагасов достигало несколько сот тысяч семейств, а строевого войска было 80 тыс. [Бичурин, 1950, т. I, с.351]. Если строевое войско составляет 10-20% от населения всей страны, то население хагасов-кыргызов составляло от 400 до 800 тыс. человек. В хойхуский каганат входили не все монголоязычные племена, а лишь часть, вероятно, шивэи, кидане, татары, гулигане и др. были вне государства хой-ху.
Енисейские хагасы-кыргызы жили, видимо, смешанно с некоторыми племенами телэ и тургутами (турками).
Территория государства хагасов-кыргызов, враждебного хойхусцам, была значительной соответственно населению. В Таншу читаем: «(Кыргы-зы) Хагас есть древнее государство Гянгунь. Оно лежит от Хами на запад, от Харашара на север, подле Белых гор. Иные называют сие государство Гюйву и Гйегу. Жители перемешались с динлинами» [Бичурин, 1950, т. 1, с.351]. Н. Я. Бичурин в сноске к тексту Таншу добавляет: «Динлины... за-нимали южные земли Иркутской губернии от Байкала до Енисея...» [там же].
Динлинов, повторяем, не нужно путать с дили – предками современ-ных уйгуров, калмыков и некоторых других народов, которые являются ко-ренными жителями (аборигенами) современных провинций Китая Ганьсу и Шанси, динлины – это древние насельники Иркутской области и Крас-ноярского края: от Байкала до Енисея (Прибайкалья). К IV в. н.э. динлины были частично ассимилированы хагасами (кыргызами), частично гулига-нями – телэским племенем. По языку динлины, вероятно, были самодий-цами [Мельхеев, 1986]  с еще более слабым языком, чем монголоязычные народы.
Напоминаем читателю, что кыргызо-хакасы проживали не только на Енисее и Саяно-Алтае, но и от Хами на запад, это территория современно-го Восточного Туркестана, Восточная часть Казахстана, Киргизии и Пами-ро-Алая. От «Харашара на север, подле Белых гор, это территория означает от Восточного Туркестана до Саяно-Алтая».
Кыргызы жили на такой огромной территории с III в. до н.э. по IX в. н.э. с остатками хунну-дулатов и другими оставшимися поколениями бывших хунну и с ираноязычными народами и племенами, т.к. династий-ная хроника Таншу об этом пишет: «Владение хягас некогда (III в. до н.э. – Ш.А.С.) составляло западные пределы хуннов» [Бичурин, 1950, т.1, с.351]. А западные пределы хуннов – это Восточный Туркестан и Восточная часть Казахстана, завоеванная шаньюем Модэ в конце III в. до н.э. Мы предпола-гаем, что кыргызы не были завоеваны хунну, как юечжи, а добровольно покорились Модэ-шаньюю. Династийные хроники Шицзи и Цяньханшу о боестолкновениях хунну и киргизов (гэгунь) не  сообщают, а пишут сле-дующее: «… на севере они (хунну – Ш.А.С.) покорили владения Хуньюй, Кюеше, Динлин, Гэгунь (киргизов – Ш.А.С.) и Цайли: потому-то старей-шины и вельможи повиновались Модэ-шаньюю и признавали его мудрым» [Бичурин, 1950, т. 1, с. 50].
К началу IX в. в Западной Монголии, в Восточном Туркестане и в Во-сточной части Казахстана лингвистическая ситуация, видимо, кардинально изменилась: господствующим языком на этой территории, вероятно, стал кыргызский язык. Тургуты-турки и проживавшие в западной части хой-хуского каганата племена уйгуров, пугу (бугу), карлуков, адйе (адаи – Ш.А.С.) и др., возможно, перешли на кыргызский язык.
Династийная хроника Таншу к 847 г. сообщает: «Хойху почти уни-чтожились. Оставалось именитых князей и высших чиновников до 500 че-ловек, полагавших единственную надежду на Шивэй. Чжунь-ву предполо-жил Шивэй выдать хана. Энянь пришел в страх. Он взял свою жену Гэлу и сына Дэлэ Дуса, и в ночи с девятью конными бежал на запад. Родовичи горько рыдали. Семь родов шивэйских разделили хойху между собою. Хягас, рассердившись на это, с министром своим Або и 70 000 войска напал на Шивэй и, забрав остальных хойху, возвратился на северную сто-рону Песчаной стени» [Бичурин, 1950, т.1. с. 337].
В процитированном отрывке из летописи Таншу мы видим успешный поход кыргызо-хягасов на Шивэй, которые проживали в Северо-восточной части Монголии нынешней Читинской области России и в Маньчжурии, и принудили их выдать беженцев хойху.
Далее Н. Я. Бичурин переводил династийную хронику Таншу, в кото-рой посвятил енисейским кыргызам почти шесть страниц текста (с. 350-357). Летопись Таншу насколько возможно объективно описывает геогра-фическое положение государства Гяньгуней (киргизо-хагасов): население, быт, нравы, полезные ископаемые страны Гяньгуней (Енисея), взаимоот-ношения с тургутами, хойху и с различными племенами, правителей ени-сейских кыргызов и т.д. с начала VII в. и до третьей четверти IX в. 
Мы полагаем, летопись Таншу описывает енисейских кыргызов (хака-сов), потому что они, вероятно, сохранили государственность. Кыргызы, проживавшие вне Саяно-Алтая, на землях северо-запада Монголии, в Во-сточном Туркестане, в Восточном Казахстане, в Тянь-Шане и Памиро-Алтае, вероятно, не имели политического суверенитета – государство у них не было оформлено, они жили среди массы своих производных и тех, кому передали свой язык: тургутов-турок, хунну-дулатов, ираноязычных народов и т.д. Династийные летописи Ханьшу, Вэйшу, Таншу и т.д. явля-ются официальными историческими записями хроники, описывающими, мы полагаем, прежде всего политические взаимоотношения династий Ки-тая, устанавливаемых с варварской периферией. Какие династии устанав-ливались в Китае, значения не имело, будь то династия китайская, будь то династия с варварской периферии (Монголии).
Династийная хроника Таншу сообщает: «Хунны покорившегося им китайского полководца Ли Лин возвели в достоинство западного Чжуки-князя, а другого китайского же полководца Вэй Люй поставили государем у динлинов. Впоследствии Чжичжы Шаньюй, покорив Гяньгунь, утвердил здесь свое пребывание, в 7000 ли от орды восточного Шаньюя на запад, в 5000 от Чеши на север; почему владетели сей страны впоследствии оши-бочно Хягас называли Гйегу и Гйегйесы. Народонаселение простиралось до нескольких сот тысяч; строевого войска 80 000. Прямо на юго-восток до хойхуской орды считалось 3000 ли;  на юг простирались до гор Таньмань.  Почва летом болотиста; зимою большие снега. Жители вообще рослы, с рыжими волосами, с румяным лицом и голубыми глазами. Черные волосы считались нехорошим признаком, а с карими глазами почитались потом-ками Ли Лин. Мужчин было менее, нежели женщин. Мужчины носили кольца в ушах. Они горды и стойки. Храбрые из них татуируют руки себе, а женщины, по выходе замуж, татуируют себе шею. Оба пола живут нераз-дельно; и посему много распутства. Первый месяц в году называют Maоши-ай. Ай значит месяц. Три месяца составляют четверть года. Годы считаются двенадцатью знаками; напр., год в знаке Инь называют годом тигра. Атмосфера наиболее холодная; даже большие реки до половины промерзают. Сеют просо, ячмень, пшеницу и гималайский ячмень. Муку мелют ручными мельницами; хлеб сеют в третьей, а убирают в девятой луне. Вино квасят из каши. Нет ни плодов древесных, ни овоща огородно-го. Лошади плотны и рослы. Лучшими считаются, которые сильно дерутся. Есть верблюды и коровы; но более коров и овец. Богатые землепашцы во-дят их по нескольку тысяч голов. Из зверей находятся тарпаны, козули, со-хатые и чернохвостые козы. Чернохвостые козы походят на кабаргу, но имеют большой черный хвост. Из рыб есть одна, длиною около семи фу-тов, гладкая и без костей, рот под носом. Из птиц: гуси и утки дикие, соро-ки, ястреба. Из дерев: сосна, береза, илем, ива, ели; последние столь высо-ки, что пущенная из лука стрела не долетает до вершины. Но более всего растет береза. Есть золото, железо, олово. [Далее пропуск в переводе: в ки-тайском тексте сказано: «В каждый дождь обычно получают железо назы-вают его: цзя-ша. Делают оружие, крайне острое; постоянно вывозят к тукюе».] На войне употребляют луки с стрелами и знамена. Конники при-крывают руки и ноги деревянными щитиками; еще на плеча накладывают круглые щитики, которые могли б защищать от острия стрел и сабель. Гос-ударь называется Ажо; почему и прозывается так же Ажо. У него водруже-но знамя. Прочие прозываются названиями поколений. Меха собольи и рысьи составляют богатое одеяние. Ажо зимою носит соболью шапку, а летом шляпу с золотым ободочком, с коническим верхом и загнутым ни-зом. Прочие носят белые валяные шляпы. Вообще любят носить на поясу точило, иначе мусат. Низшие одеваются в овчинное платье и ходят без шляп. Женщины носят платье из шерстяных и шелковых тканей, которые они получают из Ань-си, Бэй-тьхин и Дахя. Ажо имеет пребывание у Чер-ных гор. Стойбище его обнесено надолбами. Дом состоит из палатки, об-тянутой войлоками, и называется Мидичжи.  Начальники живут в малых палатках. Войско набирается из всех поколений. Ясачные вносят подати соболями и белкою. Чиновники разделяются на шесть разрядов, как-то: министры, главноначальствующие, управители, делоправители, предводи-тели и дагани. Министров считается семь, главноначальствующих три, управителей десять. Все сии заведывают войсками. Делоправителей счита-ется пятнадцать: предводители и дагани не имеют чинов [штатного числа]. Питаются мясом и кобыльим молоком. Один Ажо употребляет хлебенное [вино]. Из музыкальных орудий имеют флейту, бубен и два неизвестные. Из зрелищ употребительны: верблюд и лев обученные, волтижирование на лошадях и балансирование по веревке. Жертву духам приносят в поле. Для жертвоприношений нет определенного времени. Шаманов называют гань [кам]. При браках калым платится лошадьми и овцами. Богатые дают по сто и по тысяче голов. При похоронах не царапают лиц, только обверты-вают тело покойника в три ряда и плачут; а потом сожигают его, собран-ные же кости чрез год погребают. После сего в известные времена произ-водят плач. Зимою живут в избах, покрытых древесною корою. Письмо их и язык совершенно сходны с хойхускими. Законы их очень строги. Произ-ведший «вмешательство пред сражением, невыполнивший посольской должности, подавший неблагоразумный совет государю, так и за воров-ство, приговаривают к отсечению головы. Ежели вор имеет отца, то голову его вешают отцу на шею, и он до смерти обязан носить ее. От местопребы-вания Ажо до хойхуской орды считается 40 дней пути верблюжьего хода… По восточную сторону Черных гор есть река Гянь-хэ. Через нее переправ-ляются на батах. Все реки текут на восток. Минуя Хягас, они соединяются и текут на север. Далее по восточную сторону моря. [Здесь не точный пе-ревод, следует читать: Все реки текут на северо-восток, минуя Хягас, со-единяются па севере и входят в море (озеро Косогол)], пришли к Мума [поколение лыжных тукюе], где кочуют три тукюеские аймака: Дубо, Ми-лигэ, Эчжы. Князья их называются Гйегинь. Живут в избах, берестою по-крытых. У них много хороших лошадей. В обыкновении кататься по льду на деревянных лошадях. К ногам подвязывают лыжи, а под мышками упи-раются на клюки. При каждом упоре подаются шагов на сто вперед чрез-вычайно быстро. По ночам занимаются воровством и грабежом, а днем скрываются. Хягасы ловят их и употребляют в работу. Хягас было сильное государство; по пространству равнялось тукюеским владениям. Тукюеский Дом выдавал своих дочерей за их старейшин. На восток простиралось до Гэлолу, на юг до Тибета, на юго-запад до Гэлолу. Прежде Хягасское госу-дарство зависело от Дома Сйеяньто, который имел там своего Гйелифу для верховного надзора. Хягасский владетель имел трех министров, которые были Гйеси Бей, Гюйшабо Бей и Ами Бей. Они управляли всеми государ-ственными делами. Хягасы никогда не имели сообщения с Срединным государством. В двадцать второе лето правления Чжен-гуань, 648, получив известие, что тйелэскне поколения поддались Дому Тхан, из Хягаса отпра-вили посланника с местными произведениями. Старейшина Сылифа Ши-бокюй Ачжань лично приехал к Двору. Тхай-цзун, угощая его столом, ска-зал своим вельможам: «в прошлое время на мосту Вэй-цяо отрубили голо-вы трем тукюесцам, хвалившимся множеством заслуг. Ныне Сылифа за столом, кажется, вышел из себя». Опьяневший Сылифа изъявил желание держать Ху-бань. Император переименовал его владения областью Гянь-гунь. Сылифа получил военный чин, и поставлен главноначальствующим в своей области, которая подчинена была яньжаскому наместнику. В цар-ствование императора Гао-цзун, 650-683, дважды приезжали к Двору. В правление Цзин-лун, 706-711, представлены были местные произведения. Чжун-цзун подозвал посланника к себе и сказал ему: ваш царствующий Дом происходит из одного со мною рода [танская династия происходила от степного тюркского рода], и я отличаю его от прочих вассалов. В цар-ствование государя Сюань-цзун, 713-755, были четыре посольства с мест-ными произведениями. В правление Кянь-юань, в 758 году, хойху [уйгуры] завоевали сие государство; после сего хягасские посольства уже не могли проникнуть в Срединное государство. Впоследствии северные кочевые ошибочно Хягас назвали Хакяньсы, что на хойхуском языке значит: крас-нолицый, и это слово еще ошибочно выговаривали Гягяс. Сие государство было всегда в дружественных связях с Даши, Туфанию и Гэлолу; но ту-фаньцы при сообщении с Хягасом боялись грабежей со стороны хойху; по-чему брали провожатых из Гэлолу. Из Даши не более двадцати верблюдов приходило с узорчатыми шелковыми тканями; но когда невозможно было уместить всего, то раскладывали на двадцать четыре верблюда. Такой ка-раван отправляли один раз в каждые три года. Хягасский владетель полу-чил от хойхуского хана титул  Пицьсйе Тунгйе Гинь. Но только что хойху начали упадать, то Ажо сам объявил себя ханом, мать, урожденную Ту-циши,  вдовствующею ханьшею, жену, дочь Гэлу-шеху – ханьшею. Хой-хуский хан послал министра с войском, но сей не имел успеха. Хан два-дцать лет продолжал войну. Ажо, надмеваясь победами, говорил: «Твоя судьба кончилась. Я скоро возьму золотую твою орду, поставлю перед нею моего коня, водружу мое знамя. Если можешь состязаться со мною, то не-медленно приходи; если не можешь, то скорее уходи». Xoйхуский хан не мог продолжать войны. Наконец его же полководец Гюйлу Мохэ привел Ажо в хойхускую орду. Хан был убит на сражении, и его Дэлэ рассеялись. Ажо под личным предводительством предал огню ханское стойбище и жи-лище царевны. Хойхуский хан обыкновенно сидел в золотой палатке. Ажо забрал все его сокровища и в плен взял Тхай-хо царевну; после сего он пе-ренес свое пребывание на южную сторону гор Лао-шань. Лао-шань еще называются Ду-мань; оне лежат в 15 днях конной езды от прежнего хой-хуского стойбища. Как царевна происходила из Дома Тхан, то Ажо отпра-вил посланника препроводить ее к китайскому Двору; по хойхуский Угйе-хан в дорого перехватил ее и убил посланника. Как хягасский посланник был убит, то Ажо, не имея случая вступить в связь с китайским Двором, еще отправил Чжуву Хэ-со с донесением о случившемся с царевною. Чжуву есть прозвание, Хэ значит отважный, со левый, т.е. искусный стре-лок с левой руки. Посланник уже на третий год прибыл в китайскую сто-лицу. Ву-цзун, вступивший на престол в 841 году, крайне обрадовался и посланника, приехавшего с данью из столь отдаленной страны, поставил выше посланника из королевства Бо-хай [в Манчжурии (712-926)]; прика-зал сановнику Чжао Фан с бунчуком отправиться в хягасское государство обласкать Двор; указал министрам и членам из Хун-лу-сы, увидевшись с посланником, составить чрез переводчиков описание гор, рек и народных обычаев той страны. Министр Дэ Юй представил государю, что в правле-ние Чжен-гуань были посланники из разных отдаленных государств: по-чему сановник Янь Ши-гу просил, чтоб, по примеру историков династии Чжоу, составить летопись иностранных государей, представлявших дань. А как хягасы открыли свободное сообщение с Срединным государством, то надобно написать портрет их государя, для показа будущим векам. Указа-но Хун-лу[-сы] найти живописца, еще указано, чтоб Ажо, как происходя-щего из одного рода с царствующим в Китае Домом, внести в царскую ро-дословную. В это время Угйе-хан с остатками своего народа нашел убе-жище у Черной телеги. Ажо, пользуясь осеннею полнотою лошадей, хотел захватить хана, почему и просил войск у китайского Двора. Император от-правил сановника Лю Мын для обозрения границы. Четыре корпуса в севе-ро-западном углу Китая изнурены были долговременною борьбою с Тибе-том, а восемнадцать округов истощены проходом кочевых войск. [От слов император отправил досюда буквальный перевод китайского текста гла-сит: император велел дать (войско). Во время этого дела Ли Хао был сде-лан инспектором границ. Двор вследствие того, что четыре крепости (кор-пуса) Халун и 18 областей были наводнены восточными и северными ино-земцами считал, что… к счастью, хойху пришли в упадок, а Тибет разди-раем был внутреннею войною; почему Ву-цзун решился воспользоваться худыми их обстоятельствами и отправил в Хягас посланника с грамотою, которою хягаскому владетелю дан титул Цзун-ин Хюн-ву Чен-мин Хан. Ву-цзун скончался, 846. Сюань-цзун по вступлении на престол, хотел испол-нить предначертания своего предшественника: но некоторые из вельмож представили ему, что Хягас есть небольшой род, который не в состянии равняться с Домом Тхан; почему дело сие представлено было рассмотре-нию министров обще  с прочими чинами от 4-го класса и выше. Общее мнение чинов было, что хойху давались грамоты во время их могущества; к счастью, они теперь упали, а для устранения будущих беспокойствий не для чего усиливать хягасов. И так сие дело было оставлено. В первое лето правления Да-чжун 847, (хягаский владетель) скончался. Китайский Двор отправил посланника с грамотою, которою новому хану дан титул: Инву Чен-мин хан. В продолжение правления Сянь-тхун, 860-873 годов, три раза приезжали к Двору. Но Хягас не мог совершенно покорить хойху. Впо-следствии были ли посольства и были ли дарованы и жалованные грамоты, историки не вели записок» [Бичурин, 1950, т.1, c.351-357].
Напоминаем читателям, что в 840 г. енисейские кыргызы сыграли зна-чительную роль в падении хойхуского государства, но кыргызы, видимо, в этом не виноваты. Мы полагаем, основная вина лежит на министре хой-хуского правительства. Гюйлофу, который восстал против хана с войсками из племени шато и старейшины Гюлу Мохэ, из-за чего хан покончил с со-бой. Вельможи поставили ханом малолетнего Кэси Дэлэ.
Хойхуский старейшина Гюйлу Мохэ привлек к разрешению внутрен-него конфликта енисейских кыргызов-хакасов и с 100 000 конницы напал на хойхускую столицу, убил хана, казнил мятежного министра Гюйлофу. Енисейские кыргызы (хакасы) после поражения племен хойху взяли хой-хускую царевну Тхай-хо, которая была родом из Китая и, т.к. они считали себя в родстве с династией Тан ибо происходили от Ли-Лина, около 900 лет назад плененного хунну и поставленного губернатором Хягас [Бичу-рин, 1950, т.1. с. 334].
Енисейские кыргызы по просьбе хойхуского старейшины Гюйлу Мохэ вмешались в гражданскую войну в государстве хойху, инициаторами агрессии были сами хойху, мы полагаем, из племени уйгуров рода блестя-щих – яглакар.
Династийная хроника Таншу, вероятно, описывает енисейских кирги-зов VIII в. н.э., когда хойхуские «письмо их и язык совершенно сходны …» с кыргызской письменностью и языком благодаря четырехвековому сов-местному проживанию и двухвековому владычеству турков-турок. Тургу-ты-турки, как мы выяснили, содержат значительную долю кыргызских ге-нов и являлись распространителями кыргызского языка. Мы считаем, что хойху в VIII в. были двуязычными, знали кыргызоязычие и монголоязычие. Об этом, видимо, писал в IX в. в «Лугат ат-турк» Махмуд Кашгарский.
А. Х. Маргулан удачно цитирует Д. М. Позднеева: «…С той поры, как киргизы получили перевес, “уйгуры уже не возвращаются на север степи, в излюбленные места, и бродят на южной стороне ее, уступая северо-восточные степи другим, сильнейшим племенам”.
Совершенно аналогичны были кочевые пути древних кыргызов, проле-гавшие по меридиану несколько западнее от уйгуров, т.е. между Тянь-Шанем и Саянским хребтом…» [Маргулан, 1959, с. 192].
До 870 гг. кыргызо-хягасы, как пишет Таншу, не могли совершенно покорить хойху [Бичурин, 1950, т.1, с. 357]. На этом танское правитель-ство прекратило сношения с кыргызо-хакасами.
В 907 г. северный Китай и Монголия были завоеваны другим монголо-язычным племенем – киданями, которые установили новую династию Ляо (907-1125 гг.), западная ветвь которых в настоящее время, вероятно,  со-ставляет кыргызское племя с названием кытай.
Мы подробно остановились на тургутах-турках, ди-телэ-гаогюй-хойху и огузах, потому что кыргызы оказали на становление этих этносов значи-тельное влияние. Именно кыргызы передали тургутам-туркам и уйгурам свой простой и консервативный язык и письменность, т.е. «помогли» изба-виться от сложного и неудобного языка – разновидности монгольского [Владимирцов, 2005], [Котвич, 1962], [Шабалов. 2014; 2018].
В следующей главе приступим к рассмотрению кыргызской письмен-ности, возникшей, вероятно, в Таласской долине Кыргызии в V в. н.э., воз-можно, переданную в хозяйственных и торговых целях купцами-евреями или согдийцами. Письменность возникла сначала у кыргызов, о чем свиде-тельствуют исторические факты:
1) язык, на который была приспособлена арамейская письменность был кыргызский, иных тюркских языков в V в. н.э. не существова-ло. Тюркской вновь обратенная письменность быть не могла, по-тому что тургуты-турки в V в. н.э. еще не сложились в народность или племя, они до середины VI в. н.э. были данниками аварского кагана, безраздельно господствовавшего в степях Монголии, Джун-гарии и Восточного Казахстана;
2) таласские кыргызы передали вновь обретенную письменность че-рез кыргызов Восточного Казахстана и Восточного Туркестана енисейским кыргызам в VI-VII вв., и лишь затем к концу VII-началу VIII вв. тургутам-туркам, о чем свидетельствуют орхонские надпи-си.


ГЛАВА 3. ПИСЬМЕННОСТЬ У КЫРГЫЗОВ В V-IX вв. н.э.

3.1. Классификация кыргызских (тюркских) языков

В предыдущих главах мы выяснили, что кыргызы являются древней-шим из так называемых тюркских народов и, следовательно, язык кыргы-зов – древнейший из тюркских языков потому, что он возник, вероятно, одновременно с появлением и становлением народа и является характер-ной чертой, присущей этому народу.
Кроме этого, мы выяснили, что тургуты-тюрки-турки  (быстрые, ско-рые, спешные, одержимые – на монголоязычии), появились или впервые упоминаются в нарративных источниках истории в результате перемеще-ния или бегства незначительной части южных хуннов в количестве 500 се-мейств, составлявших смешанный монголоязычный род Ашина (благород-ный волк на монголоязычии с китайским префиксом «а») из окрестностей Пиньляня в 439 г н.э. в северную Монголию – Отукенскую чернь (густую тайгу – на монголоязычии), где большинство населения, вероятно, были кыргызы.
Род Ашина на новом месте в Отукенской черни весь V в. и первую половину VI в. был данником аварского кагана, тогдашнего гегемона  мон-гольских степей. Новые данники аварского кагана выплавляли ему железо и одновремеменно смешивались с кыргызами из кыргызского рода Со.  По языку новые поколения ашина, вероятно, до VII  в.н.э. были двуязычными, возможно, знали монголоязычие и кыргызский (тюркский). Этноним «тур-гут-турк-тюрк», по нашему мнению, монголоязычный, легко, без натяжек, т.е. без расширения смысла, объясняется монголоязычным словом «тургэн – быстрый, скорый, спешный» [Лувсандэндэв, 1957, с. 432], по-западнобурятски еще означает «одержимый – заболевший шаманской бо-лезнью».
Однако, несмотря на очевидный факт, группу родственных языков, говорящих или использующих кыргызскую лексику, грамматический строй и т.д., российские и европейские лингвисты по тем или иным при-чинам назвали тюркской. Мы полагаем, при названии группы языков тюркской, а не кыргызской лингвисты и подавляющее большинство исто-риков проигнорировали исторический момент, что тюркской группа язы-ков, по нашему мнению, названа быть не может, поскольку кыргызы  (ха-касы), а не тургуты-турки положили в первоначальную основу группы языков свою лексику и т.д.
 Мы считаем, что основной причиной игнорирования  лингвистами и историками кыргызов и кыргызского языка при определении названия це-лой языковой группы явилась относительная слабость их по сравнению с тургутами-турками. Здесь, как говорят историки, видимо, «настоящее до-влеет над прошлым», т.е. над умами историков и лингвистов XVIII-XIX вв. висела угроза и беспокойство, которые доставляли в XV-XVII вв. европей-ским народам турки.
Кыргызы (кыргызы и кыргызы-кайсаки) после середины XV в. пред-ставляли лоскутные политические образования и никаких угроз и беспо-койств не то что европейским государствам, но и России не доставляли.
С учетом подобных исторических и политических обстоятельств со-ставлялись различные классификационные списки так называемых тюрк-ских языков. Например, в XX в. С. Е. Маловым был составлен классифика-ционный список. В 1951 г. он опубликовал работу, в которой дал «Класси-фикационный список всех тюркских языков (мертвых и живых) в истори-ческом отношении» [Малов, 1951, с. 5]. Через четыре строки С. Е. Малов оговаривается и пишет: «Языки при этом классифицируются без детально-го уточнения в историческом аспекте» [там же, с.5].
С. Е. Малов, вероятно, исторический аспект кыргызских (тюркских) языков во внимание не брал, игнорировал его и составлял свой список без учета исторических фактов: «Признавая со всеми тюркологами, что во-сточные тюркские языки, вообще говоря, представляют более древнюю картину, древнее западных тюркских языков, я могу только сказать, что те языки являются древними, в которых больше сохранилось предполагаемых древних языковых фактов, так что новые татарский язык или башкирский – это древнейшие языки, эту древность показывает и их новизна: видно, что они прожили уже большую и долгую жизнь, перетирались с другими сосе-дившими языками (финскими, славянскими и другими, нам не известны-ми), так что изначально, так сказать, они ничем не уступают в своей древ-ности своим восточным собратьям-языкам, но в западных тюркских языках превалируют теперь уже многие новые элементы, заменившие собой древ-ние. Здесь, в западных, больше звонких звуков, чем глухих; в середине слов между гласными и в конце слов произошло уже большое изменение: опереднение звуков; вместо задних согласных появились гласные и полу-гласные долгие, более переднего ряда. Здесь отсутствуют первоначальные долготы. Вот, по-моему, важные (далеко не все!) языковые признаки для характеристики этих западных языков, которые являются одновременно признаками новых языков, и обратное отношение в этих случаях мы имеем в древних тюркских языках.
Из соотношения букв древнетюркских рунических памятников выхо-дит, что в языке этих (и древних уйгурских) памятников приходится допу-стить фонетические комплексы звуков рт, лт, нт в разложимых корнях, т.е. здесь могло встретиься. Например, не только алтун‘ золото’ и алты ‘шесть’, но и алты (ал-ты) ‘взял’, а не алды, как во всех, можно сказать тюркских современных нам языках. Затем, здесь можно встретить не толь-ко ант ‘клятва’, как и теперь, но и анта (ан-та) ‘там’, не только арт ‘зад’, но и барты (бар-ты) ‘ходил’, вместо ожидаемых форм анда и барды.
В языке желтых уйгуров, естественных потомков древних уйгуров, сохраняются многие старые черты древнеуйгурского языка их былых пред-ков» [Малов, 1951, с.5-6].
Из написанного С. Е. Маловым можно резюмировать, что он факты из истории попросту не брал во внимание, хотя декларировал, что список тюркских языков будет составлен с учетом исторических аспектов. Ниже приводим произвольно составленный С. Е. Маловым классификационный список тюркских языков:

а) Древнейшие тюркские языки
Булгарский                Чувашский
Уйгурский (желтых уйгуров)                Якутский

б) Древние тюркские языки
Огузский (языки памятников              Уйгурский (язык памятников
древнетюркской рунической               уйгурской письменности)
письменности)
Тофаларский                Хакасский
Тувинский                Шорский
в) Новые тюркские языки
Азербайджанский                Туркменский
Гагаузский                Уйгурский (уйгуров-мусульман
Кыпчакский                Китайского или Восточного
Печенежский                Туркестана)
Половецкий                Чагатайский
Саларский                Чулымский
Турецкий
г) Новейшие тюркские языки
Башкирский                Ойротский
Казахский                Татарский (казанский,
Каракалпакский                касимовский, мишарский.
Киргизский                западносибирский)
Кумыкский                (Чувашский)
Ногайский                Якутский

С.Е. Малов свой классификационный список тюркских языков разде-лил на четыре группы: а) древнейшие тюркские языки; б) древние тюрк-ские языки; в) новые тюркские языки; г) новейшие тюркские языки. У не-искушенного читателя может сложиться мнение, что «новейшие», значит, сложились совсем недавно, позже, чем древнейшие, древние и даже новые языки.
Кыргызский язык –  один из древнейших языков в мире, носители ко-торого несколько тысяч лет без изменения своего названия, являются обла-дателями этнонима – кыргызы, отнесены С. Е. Маловым к новейшим тюркским языкам. Напрашивается вопрос, почему и зачем? На него нет от-вета.
К древнейшим и древним тюркским языкам отнесены: булгарский, уйгурский (желтых уйгуров), чувашский, якутский, огузский, тувинский, уйгурский (язык памятников древнеуйгурской письменности), шорский и хакасский. Рассмотрим обоснованность включения С. Е. Маловым в  клас-сификационный список некоторых языков. Мы считаем, отнесение булгар-ского языка к древнейшим тюркским языкам не совсем верно. Именник булгарских ханов является единственным источником, на основании кото-рого можно говорить, относится ли булгарский язык к тюркским. Ведь можно прочитать этот источник как по-тюркски, так и по-монгольски. И как быть с мнением известной болгарской ученой В. Цветковой, считавшей древних булгар частью древнего монгольского рода булгат?
К древнейшим тюркским языкам С.Е. Малов отнес уйгурский (жел-тых уйгуров). Но среди них есть монголоязычные поселения в провинции Ганьсу, в Китае, их никак нельзя отнести вообще к тюркам.
Таких примеров, где язык народа отнесен к древнейшим или к древним, можно найти еще. 
С.Е. Малов более или менее правильным решением вопроса  в исто-рическом отношении сделал вывод о хакасском языке. Он отнес хакасский язык, упомянутый в нарративных источниках под I в. до н.э. к древним тюркским языкам.
А.М. Щербак пишет: «Вопрос о классификации тюркских навыков остается пока открытым, и сама постановка его сейчас была бы прежде-временной, так как классификация должна быть скорее итогом данной ра-боты, включая и сравнительную морфологию, чем ее началом. Только обобщение большого количества лингвистических фактов, относящихся к современному состоянию и к истории тюркских языков, а также учет ис-торических и этногенетических данных позволят восстановить полную и достаточно ясную картину дифференциации тюркского праязыка и созда-дут необходимые предпосылки для выделения основных генеалогических и зональных групп древних и современных тюркских языков [Щербак, 1970, с.9].
А.М. Щербаку беспринципному и противоречивому лингвисту ниче-го не стоит отнести  к древним языкам следующие «…древние – древне-огузский, древнеуйгурский, булгарский, печенежский, куманский, карлук-ский, старотурецкий, староузбекский и т.д.» [там же, с. 9]. Спрашивается, где, в какой писанине А. М. Щербак прочитал, например, староузбекский? Известно, что узбеки разговаривали до XIV в. на монгольском и  только с XV в. началось образование узбекского народа. Может, А.М. Щербак отно-сит к тюркам таджиков? Совсем другой компонент (составная часть) узбе-ков?
Далее А.М. Щербак, беспринципный соавтор эклектического Древнетюркского словаря продолжает: «В последние годы наряду с компа-ративистической (автор, вероятно, имеет в виду сравнительную – Ш.А.С.) алтаистикой постепенно развивается другое направление, сторонники ко-торого подчеркивают важность исторических связей тюркских, монголь-ских и тунгусо-маньчжурских языков и обращают внимание не только на их сходства, но и на расхождения.
Известно, что сходства, обнаруживаемые в разных языках, не обяза-тельно являются следствием их генетического родства. Нередко сближение языков независимо от характера первоначальных связей между ними, обу-словлено их взаимопроникновением, степень и размеры которого зависят от разных обстоятельств и прежде всего от продолжительности и интен-сивности контактов» [там же, с.11]. А. М. Щербак и др., вероятно, считают язык единственным показателем генетического родства. Если это так, то они ошибаются. Кроме сходства в языке, есть современные методы иссле-дования крови, которые показывают степень родства с высокой степенью вероятности.
Мы видим с точки зрения исторической справедливости картину произвольного распределения по подгруппам: кыргызские (тюркские) язы-ки, в своей основе базирующиеся на кыргызском языке.
На наш взгляд, более справедливым с точки зрения истории следова-ло бы считать нижеследующий классификационный список группы кыр-гызских (тюркских) языков.
1. Древние кыргызские языки
Кыргызский, кипчакский, хакасский и дулатский.
2. Средневековые кыргызские языки
а) раннесредневековые кыргызские языки (VI-VIII вв.):
     тургутско-тугю-турецкий (туркменский), якутский;
б) средневековые кыргызские языки (IX-XII вв.):
уйгурский, туркменский, печенежский, башкирский, каракалпак-ский, азербайджанский, горно-алтайский
в) позднесредневековые кыргызские языки (XIII-XV вв.):
казахский, узбекский, татарский, кумыкский, шорский, гагаузский, чулымский, ногайский, тофаларский, кумандинский.

3. Кыргызские языки нового времени (XV-XX вв.):
         тувинский, чувашский

Тюркская группа языков, по нашему мнению, должна называться с точки зрения истории и последовательности возникновения кыргызской, потому что народы, каким-либо образом сталкивавшиеся более или менее продолжительное время с кыргызами или носителями кыргызского языка перенимали, как правило, язык кыргызов. Это были не только хунну (гун-ны), например, дулаты, но и другие разновидности монголоязычных наро-дов, так же кыргызский язык переняли самодийцы, финно-угры, ирано-язычные усуни, саки и др., кавказоязычные и т.д. Причиной перехода на кыргызский язык представителей других народов является его простота и консервативность в употреблении. Простоту и консервативность кыргыз-ского языка по сравнению, например, с монголоязычием хорошо описал Б.Я. Владимирцов [2005], В. А. Котвич [1962] и др.
Вернемся к нашему списку кыргызских (тюркских) языков. Кыргыз-ский язык, мы считаем, еще раз повторяем и напоминаем читателю,  древ-нее тургутско-турецкого (тюркского) языка. Об этом свидетельствуют нарративные (письменные) источники – Шицзи и др. [Бичурин, 1950, т.1]. Кыргызский язык возник в незапамятные, доисторические времена. При-мерно в IV-II тысячелетии до н.э., чуть раньше египетских пирамид и явля-ется ровесником хунну (гуннов). Когда хунну (гуннов) китайцы называли ханьюй, хуньюнь, жуны и т.д., кыргызы были и, видимо, назывались гянь-гунь. В IV-II тысячелетии до н.э., вероятно, жили два брата, одного звали Ханьюй (хуньюнь, жун и т.д.), другого звали Гяньгунь – кыргый (ястреб). Наше мнение, с момента, когда «братья» разошлись и стали основополож-никами двух родов, вероятно, следовало бы вести отсчет киргизского наро-да.
Считаем, наиболее правильным было бы, если бы лингвисты и фило-логи, и некоторые историки, которые слепо идут за первыми, вниматель-нее относились к китайским нарративным источникам, других древних ле-тописей, хроник и записей у нас нет и сделали бы надлежащий вывод, ко-торый устроил бы и историков, и лингвистов с филологами.
Вывод, вероятно, такой, что придется пересмотреть классифици-рующие списки кыргызских или тюркских языков. Например, то ли это кыргызская, то ли тюркская группа, вероятность, что группа должна быть названа кыргызской, мы считаем, наиболее высока. Ибо турки произошли от кыргызов и хунну. Список группы, который удовлетворял бы всех – и историков, и лингвистов в соответствии с временем образования групп и языков, их возникновения, на основе каких народов и когда появился тот или иной народ, а не произвольно, якобы с «фонетическими комплексами звуков» и т.п., и т.д.
Также много вопросов возникает при рассмотрении генеалогической классификации тюркских языков Н. А. Баскакова, данную в приложении к монографии «Тюркские языки» (М., 1960), по которой, вероятно, обучают-ся студенты некоторых университетов России до настоящего времени.
Во-первых, Н. А. Баскаков, совершенно произвольно без учета исто-рических фактов и необоснованно зная, что язык хунну (гуннов) невоз-можно относить к тюркской группе, тем не менее, разделил тюркские язы-ки на две хуннуские ветви: 1) западнохуннуская ветвь тюркских языков; 2) восточнохуннуская ветвь тюркских языков.
Н. А. Баскаков не удосужился в спорном языке хунну подвергнуть анализу хотя бы имеющиеся остатки хуннуского языка как по китайским, так и по византийским и латинским источникам. Он обнаружил бы, что западные и восточные хунну говорили примерно 75% на монголоязычии и лишь на 6% – на тюркоязычии, остальные – китайские и другие слова. Язык западных хунну (гуннов), описанный византийцами и латинянами, был монголоязычным, лишь одно слово – тюркское и то спорное, как гово-рил Дёрфер, игра случая. Это слово «атахан» по-тюркски означает «отец шамана», а с монголоязычия переводится как «Атахан – завистливый, враждебный, твердолобый, азартный, конкурентный» [Шагдаров, Череми-сов, 2010, т.1, с.88]. Этноним «хун» переводится как «человек», а «хунну – люди, народ» [Лувсандэндэв, 1957, с. 574] и т.д.
Ниже приведем генеалогическую классификацию тюркских языков из книги Н. А. Баскакова.

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ ТЮРКСКИХ ЯЗЫКОВ

А. ЗАПАДНО-ХУННУСКАЯ ВЕТВЬ ТЮРКСКИХ ЯЗЫКОВ
I. Булгарская группа
Древние языки
1) булгарский [булгар] – булгары, сувары, сабиры, авары;
2) хазарский – хазары


Современный язык
1) чувашский [чуваш] – чуваши низовые (анатри, анатри чуваш-сем], чуваши верховые [вирйал, вирйал, чувашсем].

II. Огузская группа
2. Огузо-туркменская подгруппа
Древний язык
1) огузский язык X-XI в. [огуз] – огузы, он-гузы, токуз-огузы,
Современные языки
1) туркменcкий [тyркмэн] – текинцы [тэкэ], йомуды [йомут], гокле-ны [г;клэн], салыры [салыр], сарыки [сарык], эр-саринцы [эрсары], чау-доры [чоsдор];
2) трухменский [туркпэн, трухмэн] – трухмены (другие названия: туркмены ставропольские, туркмены северо-кавказские).
2. Огузо-булгарская подгруппа
Древние языки
1) язык узов [огуз] – торки, ковуи, берендеи, турпеи, боуты, каспичи (другие названия: черные клобуки);
2) печенежский – печенеги (другие названия: черные клобуки).
Современные языки
1) гагаузский [гагауз] – гагаузы бессарабские; гагаузы задунайские: а) восточные или болгарские и б) западные, приморские или греческие; гага-узы македонские; гагаузы бешал-манские;
2) язык балканских тюрков – сургучи, караманлийцы, гаджалы, турки тозлукские, юруки или коняры, герловцы, кызылбаши.
3. Огузо-сельджукская подгруппа
Древние языки
1) сельджукский [селжyк];
2) староосманский [османлы];
3) староазербайджанский [азэри].
Современные языки
1) азербайджанский [азэри, аззрбайежан] – азербайджанцы, мугалы, ка-захские татары, кашкайцы, кызылбаши, терекеме, карапапахи (другие названия: азербиджанцы, азербейджанцы, тюрки, тюрки азербайджанские, татары закавказские, татары азербайджанские);
2) турецкий [тyрк] – турки (другие названия: турки анатолийские, турки османские, османцы, османы, турки оттоманские, оттоманы);
3) южнобережный диалект крымскотатарcкого язы- ка.
III. Кипчакская группа
1. Кыпчакско-половецкая подгруппа
Древний язык
кыпчакский до-и послемонгольский (=куманский или половецкий) [к,ыпчак, купшак, куман] – кыпчаки (другие названия: куманы, половцы, хардеши).
Современные языки
1) караимский [;арай] – караимы литовские, луцкие, галицкие, крым-ские;
2) к у м ы к с к и й [;уму;];
3) карачаевско-балкарский [;арачай, бал;ар//мал;ар] – карачаевцы, балкарцы или балкары||малкары;
4) крымскотатарский [ноfай] – татары крымские, татары литовские, та-тары белорусские, крымчаки (другие названия. татары таврические, татары крымские северные или степные).
2. Кыпчакско-булгарская подгруппа
Древний язык
золотоордынский (западный).
Современные языки
1) татарский[татар] – татары поволжские: татары казанские [;азанлы], татары астраханские, татары касимовские или касимовцы, мишари [мишэр] и мbщеряки, кряшён, нагайбакн [наfайба;], тептяри [типтэр]; та-тары сибирские или западносибирские: татары туринские или туринцы, татары тюменские или тюменцы, татары ишимские или ишимцы, татары ялуторовские или ялуторовпы, татары иртышские, татары тобольские или тобольцы, татары тарские или тарлыки, бухарцы сибирские, татары чац-кие, татары аринские или аринцы, татары барабинские или барабинцы [ба-раба], татары томские;
2) башкирский [баш;урт] – башкиры, тептяри [типт;р].

3. Кипчакско-ногайская подгруппа
Современные языки
1) ногайский [ноfай] – ногайцы, акногайцы, караногайцы (другие назва-ния: ногайцы дагестанские, кубанские);
2)каракалпакский[;ар;калпа;,каралпа;] – каракалпаки хивинские или хорезмские, каракалпаки ташкентские, каракалпаки ферганские или ко-кандские. каракалпаки астраханские;
3) казахский [;аза;] – казахи (другие названия: киргизы, киргиз-кайсаки, кайсак-киргизы, казак-киргизы);
4) кыпчакские диалекты узбекского языка.

IV. Карлукская группа
1. Карлукско-уйгурская подгруппа
Древние языки
1) уйгурский язык эпохи Караханидского государства (Махмуд Каш-гарский: «Диван лугат-ат турк», Юсуф Хас-Хад- жиб: «Кутадгу билик»);
2) уйгурский язык послекараханидского периода (Ахмед Юкнакли: «Аибат ул-хакаик», Насрэддин Рабгузи: «Кыс-сас ул-анбия»).
2. Карлукско-хорезмийскап подгруппа
Древние языки
1) карлукско-хорезмийский (Ахмед Ясави: «Диван-и хикмет» и др.);
2) золотоордынский (восточный) («Мухаббат-намэ» и др.);
3) чагатайский (XIII-XIV вв.);
4) староузбекский (другие названия: чагатайский джагатайский).

Современные языки
1) узбекский [;зб;к] – узбеки ташкентские, узбеки ферганские, узбеки бухарские или бухарцы, узбеки кокандские. или кокандцы, узбеки хивин-ские или хорезмские, тюрки ферганские, кыпчаки ферганские, джагатайцы или чагатайцs, кураминцы [;урама], локайцы [ло;ай, лохай], сарты хивин-ские;
2) новоуйгурский [уйгур] – кашгарцы, илийцы, кульджинцы, турфанцы, яркендцы, хотанцы, хамийцы [цомул], таранчи, аксуйцы, салары, сары-уйгуры или желтые уйгуры, лобнорцы, хотонцы или хотоны.

Б. ВОСТОЧНОХУННСКАЯ ВЕТВЬ ТЮРКСКИХ ЯЗЫКОВ
I. Уйгуро-огузская группа
Уйгуро-тукюйская подгруппа
Древние языки
1) древнеогузский [огуз] – древние огузы (другие названия: тюрки го-лубые [как турк], тюрки древние, орхонские тюрки, тукю или тукюэ);
2) древние уйгурский [уйгур] – древние уйгуры (другие названия: тюр-ки древние).
Современные языки
1) тувинский [туба, тува] – тувинцы (другие названия: танну-тувинцы, сойоны, сойоты, урянхайцы);
2) тофаларский [тофа] – тофалары (другое название – каparасы).

2. Якутская подгруппа
Современный язык
якутский [caхa, са;а] – якуты, долганы (другое название – саха).

3. Хакасская подгруппа
Современные языки
1) хакасский [хаас] – качинцы [хаас], сагайцы (саfай],
бельтиры [билтир], кызылцы [хызыл], шорцы [шор]; койбалы или койбаль-цы [хойбал] (другие названия: татары или тюрки абаканские, татары ени-сейские);
2) шорский [шор] – шорцы, абалары или абинцы [аба], кондомцы, ма-турцы (другие названия: шоры, татары томско-кузнецкие, татары кузнец-кие);
3) язык чулымских татар [чулым] – чулымцы. кюэрик или кюэрикцы. кэци//кезик (другое название – татары мелецкие;
4) камасийский [;анмажы] – камасинцы (другое название – кангадасы);
5) северные диалекты алтайского языка – губа, чалканцы. кумандинцы – см. алтайский язык;
6) сары-уйгурский язык – см. уйгурский язык.


II. Киргизско-кыпчакская группа
Древний  язык
древнекиргизский [;ыргыз] – древние киргизы (другие названия: ени-сейские киргизы, тюрки древние).
Современные языки
1) киргизский  [;ыргыз] – киргизы (другие названия: кара-киргизы [;ара-;ыргыз], буруты [бурут], киргизы дикокаменные) ;
2) алтайский [алтай-кижи] – алтайцы и маймалары [майма-кижи], те-леуты [тэлэнут], теленгиты [тэлэнит] или чуй-цы, двоеданцы, калмыки чуйские [чуй-кижи], телесы [тэ;л;с]; куманлинцы [кубанды, куманды, ку-ванды-кижи], лебединцы [;уу-кижи]; тубалары [туба, тува, тума-кижи] или черневые татары (другие названия: ойроты, алтайцы горные, калмыки белые, калмыки горные, калмыки алтайские» [Баскаков, 1960, с. 223-228].

Ряд вероятных исторических неточностей и спорных моментов в ге-неалогической классификации Н.А.Баскакова очевиден. Он противоречит китайским нарративным историческим источникам, никем не опровергну-тым до сего времени, таким как Шицзи, Цяньханьшу, Хоуханьшу, Вэйшу, Таншу и многим другим династийным хроникам. Например, древнекитай-ские хроники Шицзи и Цяньханьшу прямо указывают, что в III в. до н.э. шаньюй Модэ «…на севере они (хунну – Ш.А.С.)  покорили владения Ху-ньюй, Кюеше, Динлин, Гэгунь и Цайли: почему-то старейшины и вельмо-жи повиновались Модэ-шаньюю и признавали его мудрым» [Бичурин, 1950, т.1, c.50].
По Н. А. Баскакову выходит, хунну покорили сами себя, ибо он в сво-ей классификации кыргызов и хакасов делает как входящих и составляю-щих ветвь хунну. Это нонсенс, что хунну покорили сами себя.
Подобной точки зрения придерживается А.И. Мартынов: «Коренной перелом в истории древних народов Южной Сибири и в истории тагарской культуры произошли в результате прихода в Хакасско-Минусинскую кот-ловину в начале второго века до н.э. части гуннского населения (гяньгу-ней), которые прервали историческое развитие тагарской культуры, спо-собствовали распространению новых начал и привели к образованию та-штыкской культуры, явившейся синтезом тагарских достижений и приш-лых элементов» [Мартынов, 1969, с. 173].
А. И. Мартынову и ему подобным мы посоветовали бы повниматель-нее читать источники.
Н. А. Баскаков из булгар сделал целую группу разных по происхож-дению народов и назвал всех без разбору тюркскими, например, хунну са-биров, авар, собственно булгар и хазар. Несмотря на то что есть свидетель-ство Ибн-Хаукаля, что язык булгар и хазаров не похож на персидский и тюркский [D’Ohsson, 1828, p.255].
Анализ имен и титулов позволяет говорить, что они в Монголии и Европе были народом монголоязычным. Вероятно, авары прошли террито-рию современного Казахстана, частично населенную кыргызами, и не успели перенять кыргызский язык, потому что авары в Европе говорили на монголоязычии. Об этом говорят имена и титулы авар и они умели перево-дить с языка хунну, об этом свидетельствуют византийские летописцы Фе-офилакт Симокатта и Кедрина, что язык европейских хунну сходен с авар-ским и что переводчиками с языка хунну могли быть авары [Шабалов, 2011, с. 364].
Н.А. Баскаков не придал никакого значения этнониму «хазар», кото-рый переводится с монголоязычия как «узда, уздечка» [Лувсандэндэв, 1957, с.498]. В Афганистане живет народ «хазарейцы», до недавнего про-шлого говорившие на монголоязычии, а ныне перешедшие на дари, разно-видность фарси. Н.А. Баскаков, вероятно,  рассматривает народы как гово-рившие и говорящие на изначально данном языке, не рассматривая пере-ход народа или его части на другой язык. Особенно легко расстаются с родным языком монголоязычные, язык которых необычайно слаб, о чем писали Б.Я. Владимирцов (2001), В. Котвич (1962) и др.
Н.А. Баскаков включил в огузскую группу под №3 сельджукский язык, по нашему мнению, совершенно не обоснованно с точки зрения ис-тории. Мы считаем, сельджуки – это монголоязычное племя – сальжауты. Сальжауты в своем движении на запад прошли территорию, заселенную кыргызами и кыргызоязычными племенами и переняли в течение 2-3 веков кыргызский язык в VIII-X вв. Сальжауты в незначительном количестве до недавнего времени оставались во Внутренней Монголии. Монголоязычные сальжауты, вероятно, и есть сельджуки.  Переводится этот этноним с мон-гольского «салжийх – склониться набок, наклониться» [Лувсандэндэв, 1957, с. 345], т.е. кривобокий. «Сальжаут» – множественное число слова «салжийх» [Шабалов, 2016]. Кыргызоязычными сельджуки, вероятно, ста-ли в Х в. н.э. Включение сельджуков в тюркскую группу, считаем, вероят-но, всеобщим увлечением тюркским языком и тюрками в ущерб историче-ским фактам.
Продолжать анализировать и критиковать труд Н.А. Баскакова «Тюркские языки» можно долго, но предлагаем свою классификацию ге-неалогии тюркских языков, которая учитывала бы вероятную историю кыргызских (тюркских) языков (рисунок).
Мы составили генеалогическую таблицу с учетом истории возникно-вения языков, основой которой является кыргызский. По нашему мнению, ошибочно занятому в прошлом монголоязычным тургутско-тугю (тюрк-ским) языком и лишь благодаря консервативности и простоте тургутско-тюркский язык, по выражению Б.Я. Владимирцова, стал разновидностью кыргызского языка. Кыргызский язык, мы считаем, является основой всей так называемой тюркской группы языков и заслуженно должен занять свое место во главе иерархии языков этой группы.
Коротко поясним классификационную таблицу генеалогии кыргыз-ских (тюркских) языков.
Кыпчаки (кюеше) хоть и упоминаются одновременно с кыргызами (гяньгунями) в китайских династийных хрониках Шицзи, Цяньханьшу, мы считаем их (кипчаков) подразделением кыргызов, обитавших западнее по-следних. Подразделение кыргызов – кипчаки, вероятно, выделились позд-нее, чем кыргызы от хунну и жили, возможно, на севере Алтая, на границе степи и лесов. Говорили, вероятно, на разновидности кыргызского языка.
Хакасы выделились из кыргызов в I в. до н.э. и упоминаются в Исто-рических записках отца китайской истории Сыма Цяня, говорили на кыр-гызском языке и продолжают говорить на разновидности его до сего вре-мени. Язык хакасов (кыргызов) послужил, вероятно, основой якутского языка, возникшего примерно в VII-VIII вв.
Дулаты, вероятно, хуннуское племя, перешедшее вместе с кыргызами в западные пределы (границы – Ш.А.С.) хунну, в современные территории Восточного Туркестана, Восточного Казахстана и Киргизии в III-II вв. до н.э. В I-II вв. н.э. дулаты, вероятно, возглавили движение (отступление) се-верных хунну под давлением южных хунну и китайцев на запад, в Европу. Видимо, дулаты в I-II вв. н.э. еще не перешли с монголоязычия на киргиз-ский язык, потому что язык европейских хунну легко переводится с мон-голоязычия. Также дулаты-дуло возглавили движение части булгар на за-пад, часть булгар-булгатов  ныне составляет часть монголоязычных бурят, оставшаяся часть дулатов в настоящее время составляет часть казахов, уй-гуров, узбеков и других народов. Дулатский язык стал разновидностью кыргызского примерно во II-V вв. н.э., а до этого, вероятно, говорили на монголоязычии.
Язык тургутов-тугю (тюркский) возник в VI в. на основе кыргызского и монголоязычия южных хунну. Род Ашина, южные хунну, только в 439 г. н.э. переселился из окрестностей Пиньляня, вероятно, с разрешения авар-ского кагана на север Монголии в Отукенскую чернь, где жили кыргызы. Род Ашина смешался с кыргызским родом Со и в середине VI в. (551 г.н.э.) образовали государство Тургутов, а до этого были плавильщиками и по-ставщиками железа аварскому кагану. Государство тургутов было, вероят-но, полиязычным, восточная часть говорила на монголоязычии, а западная – на кыргызоязычии. Сами тургуты как смешанные (метисы) владели, ви-димо, как монголоязычием, так и кыргызским; знать, возможно, знала ки-тайский и иранский языки. К векам VII-VIII н.э. западные тургуты (турки), вероятно, окончательно перешли на кыргызский и способствовали распро-странению кыргызского языка среди хойху (огузов) и других племен. По-этому хойхуские (огузские) племена, оставшиеся в Центральной и Восточ-ной Монголии, до сего времени монголоязычные, например, булгаты, бай-гу-баргуты и др., а хойхуские (огузские племена), ушедшие на запад, все перешли на кыргызоязычие, например, азербайджанцы, уйгуры, туркмены и другие племена.   
Язык башкир уже упоминается в XI в. у Махмуда Кашгарского в его знаменитом «Диван лугат ат турк» как уже обособившийся и самодоста-точный язык, но он был, вероятно, основан на кыргызском языке. По нашему мнению, башкирский и печенежский языки (язык кара-калпаков  – черных клобуков), берендеев и т.д. возник выделением из кипчаков и кир-гизов.
Язык сельджуков (турков Малой Азии) и турок османов (современ-ный турецкий) возник примерно в Х в. за счет смешения монгольских племен – сальжауты, баяты, баяндуры и пр. с киргизами, тургутами, иран-цами, хойху-огузами, греками, грузинами (лазами) и другими народами. Сейчас самый большой компонент крови турков (тюрков) – греческий – составляет примерно 40%. Современные турки состоят из монголов (от 8 до 20%). Но язык современных турков в своей основе состоит из кыргыз-ского языка.
Языки современных казахов, татар, узбеков, кумыков, карачаевцев, ногайцев и др. сформировались в первую очередь за счет кыргызского язы-ка, который является базой этих языков, передавший им основной лексиче-ский фонд, грамматический строй и пр. Язык кипчаков, считаем, в основе своей кыргызский, но кипчакский язык сыграл большую роль в переходе с монголоязычия куманов (каев), татар, хойху (огузов), мангутов, аргынов, джалаиров, кереев (кереитов) и т.д. Казахский, татарский, узбекский и другие языки, кроме, дулатского возникли, вероятно,  в послемонгольскую эпоху (в ХV-ХVI вв.).

3.2. Письменность кыргызов Таласской долины и на Енисее

Памятники средневековой письменности енисейских кыргызов были обнаружены русскими землепроходцами еще во времена Петра I (на рус-ском престоле 1689-1725 гг.). Напомним читателю, памятники кыргызской письменности мы называем средневековыми, а не древними, потому что история всего человечества периодизируется, по нашему мнению, одина-ково. Граница между древностью и средневековьем проходит в V в. с окончанием Великого переселения народов, начатого хунну-украми. Хун-ну-укры, защищая славян в 375 г., разгромили готов. Готы и другие гер-манские племена смяли Римскую империю. Западная часть Римской им-перии в 476 г. была взята германским вождем, этническим ругом-русом Одоакром и перестала существовать как рабовладельческое государство, унижающее человеческое достоинство.
Стараться делать историю кыргызов и других народов путем прибав-ления эпитета древний, мы считаем, ни к чему. Кыргызы, русские и другие народы в этом не нуждаются. Есть древние китайские, греческие, латин-ские и другие источники, которые дают более или менее объективную кар-тину древности того или иного народа.
Французы, англичане и другие народы,  появившиеся в результате Великого переселения народов, начавшегося в 375 г. н.э., когда хунну-укры потеснили германские народы в пределы Римской империи,  т.е. в средне-вековье, ничуть не хуже древних греков, китайцев, киргизов и других народов.
Вернемся к средневековым памятникам кыргызской (тюркской) письменности, историю открытия и прочтения которых описал С.Е. Малов еще в 1951 г.: «Первые сведения о памятниках тюркской рунической пись-менности у нас имеются со времени Петра I. Из русских любознательных людей пepвые сведения о памятниках рунической письменности сообщил служивый человек Ремезов. Позже известия о данных памятниках встре-чаются и в сочинениях пленного шведского офицера Иоганна Страленбер-га, сообщившего о камнях с неизвестными надписями в бассейне реки Енисея; дает о них сведения и ученый Мессершмидт.
С  течением времени материал об этих памятниках с надписями накапливался, но никто не мог их прочитать; никто не знал народа, ста-вившего эти памятники, и проч. В первой четверти XIX столетия Григорий Спасский опубликовал в издаваемом им журнале «Сибирский вестник» сведения об этих камнях, которые накопились к тому времени. Эта его статья была переведена на латинский язык и стала доступна ученым дру-гих стран.
В 1889 г. финские ученые издали атлас енисейских надписей. Они до открытия алфавита этих памятников были склонны приписывать памятни-ки енисейской культуры финскому народу. Как впоследствии оказалось, это их мнение было ошибочно в отношении этих памятников. В том же 1889 г. русский исследователь Н. М.Ядринцев далеко от мест прежних находок памятников с загадочными письменами в Монголии, в долине Кошо-Цайдам, на берегу р. Орхон (впадает в р. Селенгу, а Селенга – в Бай-кал), – нашел громадные сравнительно с енисейскими памятники, причем надписи были двуязычные. Кроме неизвестных знаков были на этих па-мятниках и китайские надписи. Из этих китайских текстов узнали, что, например, один (двуязычный) памятник поставлен в честь тюркского хана и его брата в 732г.
Если раньше эти памятники с неизвестными письменами, найденные у бассейне р. Енисей, назывались енисейскими, то теперь, после находок  Н.М. Ядринцева, они стали называться орхонскими или орхоно-енисейскими. Но так как с течением времени, как увидим ниже, места находок все увеличивались, и территория распространения этих памятни-ков далеко вышла за пределы Монголии и бассейна р. Енисей, то стали называть эту письменность, по сходству ее с европейскими рунами, руно-подобной или тюркско-рунической письменностью. Первые землепроход-цы, нашедшие эти памятники в Сибири, называли их руническими.
По следам Н. М. Ядринцева в 1890 г. была снаряжена на р. Орхон в Монголию археологическая экспедиция финнов, а в 1891 г. туда же – экс-педиция академика В. В. Радлова от Академии наук из С.-Петербурга.
В 1892 г. опубликованы результаты этих двух экспедиций в виде двух больших атласов со снимками неизвестных надписей, планами развалин, географическими картами и проч. Теперь у ученых появилась возможность пытаться прочитать эти неизвестные надписи. Прочитать их посчастливи-лось датскому ученому проф. Вильгельму Томсену в 1893 г. Наш академик В. В. Радлов тоже занимался расшифровкой этих надписей, и ему удалось ко времени открытия В. Томсена определить до полутора десятка букв из большого числа неизвестных алфавитных знаков. Если до В. Томсена уче-ные пытались читать эти неизвестные надписи с берегов Енисея и Орхона при помощи существующих и существовавших, им известных, алфавитных знаков, то В. Томсен пошел совсем по другому пути. В. Томсен как бы от-странил от себя все алфавиты. Он пытался самым детальным образом сна-чала изучить соотношения одних букв с другими. Для В. Томсена при этом выяснилось, что некоторые буквы могут быть в близком соседстве с рядом других букв, другие же нет. Это привело В. Томсена к мысли о делении букв на два класса по числу звуков переднего и заднего ряда. А все это ве-ло мысль к строю тюркских языков. Углубляя свое изучение неизвестных букв, В. Томсену удалось выделить из больших «орхонских» надписей сло-ва: тюрк, тенгри и другие, – и, наконец, 25 ноября 1893 г. ему удалось найти полный ключ ко всему алфавиту этих, до того неизвестных, надпи-сей с берегов Енисея и Орхона.
В. В. Радлов, пользуясь открытием В. Томсена, первый дал перевод этих больших надписей. Памятник на берегу Орхона, открытый Н. М. Яд-ринцевым, оказался поставленным в честь тюркского кагана Могиляна (ум. в 734 г.)  и его брата принца Кюль-Тегина (ум. в 732 г.).
Так был найден новый источник для истории кочевых государств, о которых раньше черпали сведения только из китайских летописей; но главным образом они ценны для нас со стороны своего языкового материа-ла.
Много можно получить из этих памятников материала и этнографи-ческого характера. Прежде всего – о погребальных обычаях. Над могилой тюркских ханов ставились обелиски с подробным некрологом умершего хана, около обелиска ставились в ряд балбалы, т. е. каменные статуи лю-дей, которые принято у нас в археологической литературе называть «ка-менными бабами». Ставились они у могилы хана по числу убитых им его главных врагов. Этим закреплялась служебная связь в загробном мире этих убитых со своим победителем. По тексту памятников можно познакомить-ся со всем государственным строем тюрков VIII в., их религией и пр. Инте-ресно, что на памятниках встречаются такие выражения, как смотря на не-го (т. е. на памятник), знайте вы (т. е. учитесь), славные тюркские началь-ники и народ...», «Помните, смотря на него...» и т. п. Значит, составители памятника рассчитывали на читателей-тюрков, к которым они обращались в своих памятниках.
В 1891 г. на берегу р. Онгин Н. М. Ядринцевым был открыт большой памятник, который и называется «Онгинским».
В 1897 г. Д. А. и Е. Клеменцы на берегу р. Селенга у почтовой стан-ции Налайха нашли большой памятник в честь Тоньюкука, советника трех тюркских ханов: Эльтериша (ум. в 692 г.), Капагана (ум. в 716 г.) и Моги-ляна (ум. в 734 г.).
В 1896–1897 гг. в бассейне р. Талас (Казахская республика), около г. Аулие-ата, теперь г. Джамбул, В. А. Каллауром и финляндским археологом Гейкелем (вместе с Мунком и Доннером) было найдено пять камней с ру-нами (V – VI вв.). Переведены и изданы В. В. Радловым, П. М. Мелиоран-ским, А. Гейкелем, Ю. Неметом и С. Е. Маловым.
Из южнорусских степей имеются в Государственном Эрмитаже от-дельные камни с руноподобными буквами-знаками и глиняный сосуд. Находки с рунами в виде блюд, сосудов, пряжек и прочего встречаются на Алтае, в Хакасии и Туве.
В Бурятии найдено пряслице (два камня) с небольшой надписью, ко-торую прочитали М. Резанен и С. Е. Малов.
В Венгрии в 1799 г. в селении Святого Николая был найден большой клад золотых сосудов с руническими надписями. Буквы надписей в неко-тором отношении были сходны с буквами таласских памятников. Надписи на золотых сосудах прочитал  Ю. Немет. Он отнес эту письменность к началу X в. и приписал ее печенегам.
В Государственном Эрмитаже имеется деревянная палочка с руниче-скими знаками из селения Ачик-таш (Александровский, теперь Киргиз-ский, горный хребет). Казалось бы, что самым подходящим материалом для такого рода письма, каким является тюркско-руническая письмен-ность, будет дерево, но время, надо думать, уничтожило и не сохранило нам эти «резы» на таком несовершенном материале, как дерево. Палочка пока является единственной. Надпись на палочке прочитана С. Е. Мало-вым.
Одним из результатов археологических изысканий в Китайском Тур-кестане перед первой империалистической войной (1914–1918 гг.) явилась находка редчайших бумажных фрагментов с тюркскими рунами.
Это прежде всего небольшая книжечка (до 100 страниц), найденная в Дун-хуане археологом А. Стейном и изданная и переведенная Томсеном. Сочинение это – шаманского содержания: приметы и поверья. Там же найдено несколько фрагментов юридического содержания в плохой со-хранности.
Академиком С. Ф. Ольденбургом вывезен тоже один юридический документ из Турфанского оазиса, писанный тюркскими рунами. Памятник издан и переведен академиком В. В. Радловым.
Несколько бумажных фрагментов с рунами из Турфанского же оазиса добыты (из сел. Туюк и Идикут-шегри) Прусской археологической экспе-дицией. Фрагменты – манихейского содержания, один листок содержит описание магических свойств камней (магическая минералогия) – опубли-кованы В. Томсеном, А. Лекоком и Ф.В.К. Мюллером [Малов, 1951, с. 11-14].
Из истории открытия и прочтения средневековых киргизских (тюрк-ских) памятников отметим два момента. Первый – кыргызские памятники средневековья были найдены не только на Енисее и в бассейне р. Талас, но и в Восточном Туркестане, подтверждая предположения, высказанные Ч.Ч. Валихановым, А.Х. Маргуланом и др., что кыргызы в древности и средне-вековье смешанно жили в Восточном Туркестане. Второй – в долине р. Та-лас В. А. Каллауром и финляндским археологом Гейкелем вместе с Мун-ком и Доннером были найдены предметы с кыргызскими рунами V-VI вв., когда тургуты-тугю-турки (тюрки) еще только образовались в племя на ос-нове монголоязычного рода Ашина и кыргызского рода Со. Тургуты-турки в то время, V-первая половина VI вв., не могли появиться в долине р. Талас, они жили далеко на северо-востоке в Отукенской черни. Находки V-VI вв., найденные  в бассейне р. Талас, как пишет С.Е. Малов, были переведены с кыргызского языка и изданы В. В. Радловым, П.М. Мелиоранским, А. Гей-келем, Ю. Неметом и С.Е. Маловым. С.Е. Малов писал: «Несколько слов об отношении языка древних памятников к современному киргизскому языку.
Было ошибочным считать, что современный кыргызский язык и язык памятников V в. имеют сходство.
С другой стороны, нельзя утверждать, что эти языки качественно от-личны друг от друга.
В чем состоит их сходство?
В том, что у них один и тот же грамматический строй и основной словарный фонд» [Малов, 1952, с.7-8].
Мы считаем, С.Е. Малов совершенно справедливо писал и он абсо-лютно прав, что кыргызский язык Таласской долины и енисейских кыргы-зов качественно не отличаются друг от друга. Кыргызы Таласской долины в V в. н.э., где больше всего находят памятников, написанных на кыргыз-ском языке, и кыргызы на Енисее, где находят памятники VI-VII вв. н.э, чуть позже, чем в бассейне Таласа, говорили на одном языке, у них «один и тот же грамматический строй и основной словарный фонд».
В отношении времени, когда были изготовлены кыргызские руниче-ские надписи на памятнике №5 и деревянной палочке из долины р. Талас, С.Е. Малов поддержал археологов А.Гейкеля и Г. Ретциуса: «…археологи Г. Гейкель и Г. Ретциус (Retzius) предметы из могил под камнями с руна-ми датируют V в. Я не вижу причин отвергать и эту дату» [Малов, 1959, с.63]. Мы считаем, С.Е. Малов сделал совершенно верно, что поддержал археологов Г.Гейкеля и Г. Ретциуса. Датировка археологов, как правило, бывает верной.
Примерно такую же датировку кыргызских памятников раннего средневековья (VI-VII вв.) дает А. Н. Кононов: «Древнейший тюркский ру-нический алфавит в основе своей восходит к буквенному письму арамей-ского происхождения, заимствованному тюрками у ираноязычных народов Средней Азии через посредство пехлевийского, хорезмийского и согдий-ского алфавита, в той его разновидности, которой написаны “старые сог-дийские письма” и Дуньхуана. Естественно согдийское курсивное письмо в процессе приспособления его к особенностям фонетического и морфоло-гического строя тюркских языков претерпело значительные изменения. Место и время возникновения рунического письма остается пока нере-шенным вопросом. Специалисты, основываясь на трех уставах руническо-го письма, считают, что рунический алфавит пережил три этапа своего развития: 1) архаический (памятники Семиречья, VI-VII вв., Енисея VI-X вв.); 2) классический (памятники второго Каганата, первая половина VIII в.); 3) поздний (памятники эпохи Уйгурского каганата, вторая половина VIII-IX вв.; из Восточного Туркестана, IX в.)» [Кононов, 1980, с.23].
А.Н. Кононов совершенно справедливо писал, что описываемый нами рунический алфавит восходит к буквенному письму арамейского проис-хождения. Мы с А.Н. Кононовым не совсем согласны, что алфавит заим-ствован тюрками у ираноязычных народов Средней Азии. Кыргызский ру-нический алфавит мог быть заимствован кыргызами непосредственно у ев-реев, которые контролировали Великий шелковый путь от Китая до Визан-тии в то время.
Также мы не согласны с А.Н. Кононовым  др. датировать руническое письмо кыргызов VI в. н.э., ведь тургуты-тюрки появились в Средней Азии в последней трети VI в. Точная датировка радиоуглеродным методом, надеемся, даст ответ. В V-второй трети VI вв. из так называемых тюркских, а на самом деле кыргызских народов, вероятно, были только киргизы. Хунну-дулаты только избавились от своего монголоязычия и вряд ли были способны  заимствовать у евреев  или ираноязычных народов алфавит. Ес-ли заимствовали, то почему они передали алфавит енисейским кыргызам, а не тургутам-туркам? Тургуты-турки получили алфавит и стали пользо-ваться им только в VII в. н.э. да и то к концу века.
Получается явный диссонанс, из этой хронологической непоследова-тельности можно выйти только признав наше предположение и то, что написано в Таншу: «Владение Хягас некогда составляло западные пределы хуннов» [Бичурин, 1950, т.1, с.351].
В своей работе «Грамматика языка тюркских рунических памятников VII-IХ вв.» А.Н. Кононов, ссылаясь на С.Г. Кляшторного, дает историко-политическую классификацию рунического письма, где таласские и фер-ганские надписи датированы VI-VIII вв., но поставлены под №4, а орхон-ские надписи датированы VII-VIII вв., поставлены под №1. Енисейские и Суджинские надписи поставлены под №2 без указания даже приблизи-тельной даты. Спрашивается, где же история? Почему такое вольное обра-щение с историей и хронологией допускали уважаемые А.Н. Кононов и С.Г. Кляшторный?  Ниже приводим классификацию рунического письма по А. Н. Кононову: «Локальной, или региональной, группировке памятни-ков рунической письменности соответствует их историко-политическая (этническая) классификация, которая, согласно С. Г. Кляшторному, пред-ставляется в следующем виде.
1. Памятники Восточнотюркского каганата; к ним относятся
орхонские надписи (VII–VIII вв.) и алтайские (VIII в.; мелкие,
возможно, и VII в.).
2. Памятники Кыргызского государства представлены енисейскими и Суджинской надписями.
3. Памятники Курыканского племенного союза (VIII–X вв.)
представлены Ленско-Прибайкальской группой надписей.
4. Памятники Западнотюркского каганата представлены таласскими и ферганскими надписями (VI–VIII вв.).
5. Памятники Уйгурского каганата в Монголии представлены Селен-гинским камнем и Карабалгасунской надписью (вторая половина VIII–начало IX в.).
6. Памятники Уйгурского государства в Восточном Туркестане (IX-X вв.) представлены текстами на бумаге («Гадательная книга») и настенны-ми надписями из Турфана.
7. Памятники Хазарского каганата и Печенежского племенного союза представлены восточноевропейской руникой, Таласской еловой палочкой и некоторыми другими.
Жанровая принадлежность рунических надписей представлена
следующими шестью группами (Кляшторный, с. 53-54).
1. Историко-биографические надписи: в честь Могилян-хана, Кюль-тегина, Кули-чура, надпись Тоньикука, Онгинский, Селенгинский, Суджинский, Карабалгасунский камни и др.
2. Эпитафийные надписи – надмогильные надписи Енисея, Таласа, Тувы, Хакасии.
3. Надписи на скалах, камнях, строениях (Хойто-Темир и др.).
4. Магические и религиозные тексты: «Гадательная книга», трактат о магических свойствах камней и др.
5. Юридические документы на бумаге из Дуньхуана и Турфана.
6. Метки на бытовых предметах» [Кононов, 1980, с. 22].
С. Г. Кляшторный, на которого, по нашему мнению, неудачно ссы-лался А.Н. Кононов, отличался крайним субъективизмом в изложении ал-тайских народов. Он, вероятно, пытался внести путаницу в историю воз-никновения, движения и смешения алтайских народов. Был догматичен в изложении истории тюркских и монгольских народов, вероятно, считал, что турки и уйгуры всегда являлись тюркским народом, слушать не хотел, что тургуты-тугю-турки и уйгуры-югуры первоначально являлись монго-лоязычным народом, под влиянием кыргызов они перешли на тюркоязычие (кыргызоязычие). При отсутствии аргументов С.Г. Кляшторный переводил разговор на другую тему. С. Г. Кляшторный, не зная ни одного тюркского (кыргызского) и монгольского языков, почему-то считался большим спе-циалистом в области тюркологии. Он пробыл в Монголии 20 с лишним се-зонов  в археологических экспедициях, достаточно для изучения монголь-ского языка, однако он не мог построить  элементарное предложение, та-кой человек руководил монголоведением в г. Санкт-Петербурге.
Так, в вышеприведенном историко-политическом классификацион-ном списке тюркского (киргизского) рунического письма С. Г. Кляштор-ный под №1 отводит место Памятникам Восточнотюркского каганата кон-ца VII-VIII вв., под №4 памятникам Западнотюркского каганата, представ-ленных, по словам С.Г. Кляшторного, таласскими и ферганскими надпи-сями, датированными им VI-VIII вв.  Но Западнотюркский каганат в Се-миречье и Средней Азии установил господство в последней трети VI в. До середины VI в. (551 г.) турки обрели независимость от авар, а до этого бы-ли данниками кагана авар. А таласские памятники рунического письма по-явились, по мнению А. Гейкеля, Ретциуса, С. Е. Малова и др. в V в. н.э.
Считаем, приведенный историко-политический классификационный список тюркского, а на самом деле кыргызского рунического письма, со-держит ряд неточностей, с точки зрения истории, как и вышеприведенный  классификационный список тюркских языков С.Е. Малова.

Л. Р. Кызласов и И. В. Кормушин, вероятно, увидев противоречие между датой возникновения Тюркского каганата (вторая половина VI в., вскоре, в конце VI в. каганат распался на Восточный и Западный) и дати-ровкой таласских рунических надписей на кыргызском языке (V в. н.э.) пытались передвинуть дату рунического письма. Нижней границей даты рунического письма Л. Р. Кызласов и И.В. Кормушин сделали IX в., но И.А. Батманов и А.С. Аманжолов их опровергли. Об этом А. Н. Кононов писал: «Л. Р. Кызласов на основании типологического анализа тамговых знаков датирует “все основное количество памятников енисейской пись-менности… второй половиной IX и X веков” и считает возможным  отне-сти их “к числу памятников древнехакасской знати”.
И. В. Кормушин, основываясь на данных рунической палеографии, пришел к заключению, что “все без исключения енисейские памятники написаны позже первой трети или даже первой половины IX в. Это их об-щая нижняя граница”.
По мнению И. А. Батманова, к которому присоединился А. С. Ам-нжолов, утверждения, что “тюркское руническое письмо на Енисее и Та-ласе появилось позже, чем на Орхоне, представляются недостаточно обос-нованными”» [Кононов, 1980, с. 19-20].
А.С. Аманжолов исследовал надписи на предметах, написанных, по его мнению, руническим письмом, и отнес их к V-IV вв. до н.э. А.М. Щер-бак не согласился с такой датировкой нижней границы руники: «Известна также попытка установить нижнюю границу использования руники где-то на рубеже V-IV вв. до н.э. путем отнесения к древнетюркским памятникам надписей на серебряной чашечке из долины реки Или и на костяной бляхе из долины реки Иртыша “символа небесного оленя-солнца”. Наибольшую активность в раннем датировании формирования тюркского рунического алфавита (“не позже середины I тысячелетия до н.э.”) проявляет А.С. Аманжолов, легко отвергающий точки зрения всех предшественников и в категорической форме, без каких-либо доказательств, приписывающий надежность и непогрешимость своим расшифровкам указанных выше надписей. Можно с уверенностью сказать, что надпись на бляхе не про-сматривается ни с какой стороны, а надпись на серебряной чашечке в ее фактическом (не стилизованном) виде не воспринимается как обычный рунический текст. Что касается заявления А.С. Аманжолова о том, что тюркский рунический алфавит восходит непосредственно, по-видимому, к какому-то раннему логографическому или алфавитному письму III-II тыся-челетий до н.э., то оно не имеет под собой никакой почвы, является откро-венно спекулятивным» [Щербак, 2001, с.44-45]. А. М. Щербак в своих суждениях весьма категоричен, не проведя исследований, в частности ра-диоуглеродного анализа, мы думаем, он излишне самоуверенно заявляет о спекулятивности заявления А.С.Аманжолова. 
Большинство таких российских востоковедов XIX-XX вв., как В. В. Радлов. П.М. Мелиоранский, С.Е. Малов и др. датировали памятники кир-гизского рунического письма V-VII вв. Об этом А. Н. Кононов писал: «Енисейские памятники – примерно 85 надписей – открыты в верховьях р. Енисей, в Тувинской АССР, Хакасской автономной области и Минусин-ском районе Красноярского края.
Енисейские (равно как и Таласские) памятники не содержат прямого указания на время их создания. Ранние из енисейских надписей В.В. Рад-лов датировал концом VII-началом VIII в., П.М. Мелиоранский, опираясь на “несомненно более архаичный характер” енисейской письменности в сравнении с орхонскими памятниками, датировал их VI-VII вв. С.Е. Малов условно датировал енисейские памятники V-VI вв.» [Кононов, 1980, с.19].
Мы считаем, наиболее правильным сделать радиоуглеродный анализ деревянных палочек с руническими кыргызскими письменами, найденны-ми в бассейне р. Талас. Это положило бы конец предположениям, какая надпись сделана раньше: Таласская, Енисейская или Орхонская. Мы счи-таем, что Таласские надписи наиболее архаичны, т.е. древнее, а их дати-ровка V в. наиболее вероятна.

3.3. Кыргызская письменность у тургутов-турок и уйгуров

Напоминаем, в 1889 г. русский исследователь Центральной Азии Н.М. Ядринцев в Монголии на правом берегу р. Орхон нашел двуязычный памятник с надписями на китайском и на незнакомом и загадочном, как тогда казалось, языке.
Прочитать надписи на незнакомом языке и открыть завесу загадоч-ности удалось в 1893 г. датскому ученому Вильгельму Томсену. Оказалось, надписи сделаны в VIII в. на тюркском языке, в действительности, они ока-зались сходными с надписями таласских и енисейских памятников V-VII вв.
Памятник, найденный Н. М. Ядринцевым в 1889 г., был поставлен в Монголии в честь тургутского (тюркского) кагана Могиляна и его брата Кюль-Тегина, живших в первой половине VIII в.
Надписи были сделаны единой письменностью с небольшой разни-цей, в едином грамматическом строе, на едином языке. Был употреблен единый словарный фонд, что в таласских (V в.), что в енисейских (VI-VII вв.), что в орхонских (VII-VIII вв.) памятниках. Таласские надписи на па-мятниках с единой письменностью по времени изготовления являются са-мыми старыми, что свидетельствует, что письменность у кыргызов появи-лась впервые в Таласской долине. Кыргызы Таласской долины распростра-нили письменность, перенятую, вероятно, у евреев или согдов до памятни-ков бассейна Енисея и лишь затем в конце VII-начале VIII вв. переданную на р. Орхон, где в то время жили тургуты-турки.
Тургуты-турки в V в. в Таласской долине и вообще в Средней Азии, в частности в Семиречье, никак не могли появиться, потому что тургуты-турки до середины VI в. (вплоть до образования тургутского государства) были данниками аварского кагана, господствовавшего в степях Монголии.
Количество мест находок с течением времени увеличивалось. Надпи-си на них были сделаны письменностью, сходной с европейскими рунами, поэтому и назвали их «тюркской рунической письменностью». В действи-тельности, надписи таласских, енисейских и орхонских памятников, по нашему мнению, должны быть названы «кыргызской рунической пись-менностью» по имени ее авторов, так же как группа родственных народов по языку должна быть названа кыргызской, а не тюркской.
В 1896-1897 гг. в бассейне р. Талас В. А. Каллаур и финский археоло-го Гейкель вместе с Мунком и Доннером нашли пять камней с кыргызски-ми (тюркскими) рунами, датированными Гейкелем и др. V-VI вв. (курсив – Ш.А.С.) [Малов, 1951,с.13].
Предметы с кыргызскими надписями находили во многих местах, даже в Венгрии. Буквы венгерских находок были сходны с буквами талас-ских памятников, их прочитал Ю. Немет. Он отнес клад и письменность к началу Х в., а принадлежность письменности Ю. Немет определил как пе-ченежскую [там же, с.13].
Для нас остается загадкой следующее. В середине XIX в. китайские династийные хроники, касающиеся хунну, кыргызов, тургутов-турок, мон-голов и т.д., и т.п. в основном были переведены на русский язык выдаю-щимся российским ученым Н.Я. Бичуриным, а Хиртом на немецкий язык.
В этих переводах черным по белому написано,  что кыргызы на мно-го веков старше тургутов-турок (тюрков). Тургуты-турки только к VI-VII вв. перешли на кыргызский язык, а до этого были разновидностью монго-лоязычных хунну (гуннов). Во второй половине VI в. (551 г.) платили дань кагану аваров железом. В V-до второй половины VI вв. тургуты-турки, по нашему мнению, не выходили за пределы Отукенской черни, а кыргызы вовсю пользовались письменностью, перенятой у евреев или согдов.
Тургуты-турки стали пользоваться кыргызской письменностью, этим достижением цивилизации, только к концу VII-началу VIII вв.
Думаем, над умами ученых историков и лингвистов XVIII-XX вв. до-влело, вероятно, настоящее – сложившийся стереотип, что турки – самый главный народ во всей тюркской группе языков. Турки беспокоили Европу и окружающие народы вплоть до XVIII-XIX вв., а кыргызы по воле истори-ческой судьбы в то время были лишь составной частью Российской импе-рии. Вероятно, в умах ученых сложилось мнение, что тургуты-турки всегда говорили одним и тем же языком и всегда беспокоили и играли заметную роль в жизни Европы и окружающих народов.
По прошествии почти двух веков нам приходится поднимать вопрос об исторической справедливости.
По нашему мнению, письменность, вероятно, не была дулатской. Ду-латы, возможно, не могли создать руническое письмо, основанное на ара-мейском алфавите. Мы считаем, дулаты к V в. н.э., во-первых,  возможно,  не совсем перешли на киргизский язык. Они, вероятно, еще оставались монголоязычными или двуязычными. Во-вторых, если письменность была бы изобретением дулатов, а не кыргызов, спрашивается, зачем первым с Семиречья и Алтая передавать свое изобретение в виде алфавита кыргызам на Енисей? В-третьих, дулатам перейти на кыргызский язык препятствова-ли, вероятно, авары, в то время не кавказоязычные, а монголоязычные. За-воевательные походы аваров-эфталитов [Пуллиблэнк, 1986], в то время, подчеркиваем, монголоязычных, в Среднюю Азию, Афганистан и Иран, вероятно, требовали общения на монгольском. В-четвертых, дулаты, воз-можно, уступали кыргызам в численности. Вероятно, дулаты во II в.н.э. возглавили движение хунну (гуннов) в Европу, значительная часть их ушла на Запад. В IV в. часть дулатов (дуло) возглавила движение булгар на за-пад, что отмечали Н. Аристов, А.Н. Харузин и др. По этим причинам мало-вероятно, чтобы руническая письменность была дулатской, она кыргыз-ская. Кыргызы в то время (V-VI вв.) жили от Енисея до современной Кыр-гызии, включая Западную Монголию, Восточный Туркестан и Восточный Казахстан. Жили кыргызы в западной Монголии, Восточном Казахстане и Кыргызии смешанно с другими народами: аварами (жуань-жуанями), тур-гутами-турками, усунями, дулатами, саками и другими народами, смеши-ваясь (ассимилируя) и передавая язык и прочие культурные достижения.
Самый первый памятник на тургуто-турецком языке датируется кон-цом VII-первой половиной VIII вв. Более ранних памятников и других ар-тефактов нигде нет, а Таласские памятники, написанные той же руниче-ской письменностью, единым языком, что Орхонские памятники, датиру-ются V-VI вв. [Малов, 1951, с.13].
Енисейские памятники датируются примерно VI-VII в. Следователь-но, тургуто-турки переняли руническую письменность у кыргызов при-мерно в конце VII-первой половине VIII вв. Вероятнее всего тургуто-турки переняли или позаимствовали письмо у енисейских кыргызов, а те, в свою очередь, приспособили под кыргызский язык арамейский алфавит, кото-рый получили от кыргызов, проживавших с III-II вв. до н.э. в бассейне р. Талас. Последовательность событий и фактов приобретения кыргызами и тургуто-турками рунического письма приводит к выводу, что тургуто-турки второго каганата в конце VII-первой половине VIII вв. позаимствова-ли письменность, созданную кыргызами в V-VI вв. н.э. То, что именно кыргызы Таласской долины в V-VI вв. были пионерами в деле адаптации арамейской письменности к особенностям своего языка, у нас сомнения не вызывает.
Тургуто-турецких или Орхонских памятников конца VII- первой по-ловины VIII вв. с надписями, сделанными кыргызским руническим пись-мом, в современной северной Монголии было найдено несколько. Эти надписи впервые прочитал датчанин Томсен в 1893 г. На наш взгляд, наибольший интерес представляют памятники в честь Кюль-Тегина  и То-ньюкука.

Ниже приводятся отрывки из этих памятников, чтобы читатель мог лучше разобраться в кыргызо-тургутских (тюркских) взаимоотношениях времен II Восточно-тургутского каганата (конец VII-начало VIII вв.). Кыр-гызо-тургутские (тюркские) отношения не всегда были безоблачными, не-смотря на этническую близость и родство по крови.
В надписи на памятнике Кюль-Тегину коротко изложена история тургутов-турок с середины VI в., начиная с Бумын-кагана (Бумын – по-монгольски означает миллион, а тумен – десять тысяч). Описывается ко-варство народа табгач, видимо, усвоившего хитрость и склонность к обма-ну китайцев. Большая надпись в честь Кюль-Тегина гласит: «Когда было сотворено (или возникло) вверху голубое небо (и) внизу темная (букв.: бу-рая) земля между (ними) обоими были сотворены (или: возникли) сыны человеческие (т.е. люди). Над сынами человеческими воссели мои предки Бумын-каган и Истеми-каган. Сев (на царство), они поддерживали и устраивали племенной союз и установления тюркского народа.
Четыре угла (т.е. народы, жившие вокруг по всем четырем странам света) все были (им) врагами; выступая с войском, они покорили все наро-ды, жившие по четырем углам, и принудили их всех к миру. Имеющих го-ловы они заставили склонить (головы), имеющих колени они заставили преклонить колени. Вперед (т.е. на восток) вплоть до Кадарканской черни, назад (т.е. на запад) вплоть до Темиркапыга (до «Железных ворот») они расселили (свой народ). Между (этими) двумя (границами) они так обита-ли (восседали), устраивая “голубых”  тюрков, которые были (тогда) без господина и без родовых представителей. Они были мудрые каганы, они были мужественные каганы, и их «приказные» были мудры, были муже-ственны, и их правители и народ были прямы (т.е. верны кагану). Поэто-му-то они столь (долго) держали (в своей власти) творили суд. (Затем) они скончались. (В качестве) плачущих и стонущих (т.е. для выражения собо-лезнования) (пришли) спереди, из (страны) солнечного восхода, народ сте-пи Бёклийской, (а также) табгач, тибетцы, авары и Рим, киргизы, уч-курыканы, отуз-татары, кытай и татабыйцы, столько народов придя, стона-ли и плакали: столь знаменитые каганы были они. После них стали кага-нами младшие их братья, а потом и их сыновья стали каганами. После то-го, так как младшие братья не были подобны в поступках старшим, а сыно-вья не были подобны отцам, то сели (на царство), надо думать, сели (на царство) трусливые каганы, и их  “приказные” были также неразумны, бы-ли трусливы.
Вследствие “непрямоты”  (т.е. неверности кагану) правителей и народа, вследствие подстрекателей и обмана обманывающих со стороны народа табгач и вследствие его прельщающих (?), (а также) вследствие то-го, что они (табгач) ссорили братьев со старшими и вооружали друг против друга народ и правителей, – тюркский народ привел в расстройство свой (до того времени) существовавший племенной союз…
Вода тюрков (т.е. Родина) так сказали: «да не погибнет, говоря, народ тюркский, народом пусть будет», – так говорили. Небо, руководя со своих (небесных) высот отцом моим Ильтеришем-каганом и матерью моей, Иль-бельгя-катун, возвысило их (над народом)…
Справа (т.е. на юге) народ табгач был (ему) врагом, слева (т.е. на се-вере) народ тогуз-огузов (под начальством) Баз-кагана был (ему) врагом, киргизы, курыканы, “тридцать татар”, кытай и татабы все были ему врага-ми… Когда сидел на престоле мой дядя каган, я сам был шадом над наро-дом тардуш. С моим дядей-каганом мы ходили войною вперед (т.е. на во-сток) вплоть до Шантунгской равнины, (орошаемой) Яшиль-огузом, назад (т.е. на запад) мы ходили войною вплоть до Темир-капыга, перейдя через Кёгменскую (черно), мы ходили войною вплоть до страны ки(ргизов).
Всего мы ходили в поход двадцать пять раз, дали тринадцать сраже-ний, отняли племенные союзы у имевших племенные союзы и отняли ка-ганов у имевших (во главе у себя своих) каганов, имевших колени застави-ли преклонить колени, имевших головы заставили склонить (головы). Тюргешский каган был наш же тюрок, (из) нашего же народа. Так он не понимал (своего блага) и провинился перед нами, то (сам) каган умер (т.е. был убит), его “приказные” и правители были также убиты, народ “десяти стрел”  подвергся притеснению. Говоря: пусть не будет без хозяина страна (букв. земля и вода), принадлежавшая нашим предкам, мы, устроив немно-гочисленный (или азский) народ… был Барс-бег; мы в то время (или: при тех обстоятельствах даровали (ему) титул кагана и дали (ему в супруже-ство) мою младшую сестру – княжну. (Но) сам он провинился, (а потому) каган умер (т.е. он сам был убит), а народ его стал рабынями и рабами. Говоря: “пусть не останется без хозяина страна Кёгменская, – мы завели порядок в немногочисленном (т.е. пришедшем тогда в упадок) народе кир-гизов. Мы пришли, сразились и снова дали страну для управлению кирги-зу?).” Вперед (т.е. на восток) за Кадырканской чернью мы поселили таким образом народ и завели в нем порядок; назад, (т.е. на запад) вплоть до Кен-гу Тармана мы поселили таким образом тюркский народ  и завели в нем порядок. В то время (наши) рабы стали рабовладельцами, а (наши) рабыни рабовладелицами; младшие братья не знали своих старших братьев, а сы-новья не знали отцов…
(В честь моего дяди-кагана) я поставил во главе (вереницы могиль-ных камней) “балбалом” киргизского  кагана. (Тогда) Небо, которое, чтобы не пропало имя и слава тюркского народа, возвысило моего отца-кагана и мою мать-катун. Небо, дарующее (ханам) государства, посадило меня са-мого, надо думать, каганом, чтобы не пропало имя и слава тюркского народа. Когда Кюль-Тегину было (двадцать шесть) лет мы предприняли поход на киргизов. Проложив дорогу через снег глубиною с копье и под-нявшись на Кёгмэнскую чернь мы разбили киргизский народ, когда он спал; с их каганом мы сразились в черни Сунга. Кюль-Тегин сел на белого жеребца из Байырку, бросился в атаку, одного мужа (т.е. воина) он поразил стрелою, двух мужей заколол (копьем) одного после другого. При этой атаке он погубил белого жеребца из Байырку, сломал ему бедро. Киргиз-ского кагана мы убили и племенной союз его взяли… [Малов, 1951, с.36-39.]
Тургуты-турки, бывшие с V в. до первой трети VI в. данниками ава-ров и во многом благодаря кыргызам ставшие имперским народом, в 630 г. потеряли государственный суверенитет, но в 680 г. восстановили незави-симость и сразу же взялись за старое – нападать на соседей, в том числе на родственных кыргызов и карлуков. О полулегендарной истории возникно-вения тургутского государства и о военных походах их кагана на своих со-седей, участником которых был умерший принц Кюль-Тегин, в честь кото-рого и сделана процитированная выше надпись.
На примере надписей на памятниках VIII в. Кюль-Тегину, Тоньюкуку и др. еще раз убеждаемся, что захватчики (агрессоры) не разбираются, кто перед ним, родственный этнос, от которого они произошли или нерод-ственный. Захватчики руководствуются иными принципами и целями, им лишь бы поработить народ и захватить территорию побольше. Тургуты-турки второго Восточнотургутского кагана, как видим, не исключение.
Китайские династийные хроники излагают историю Восточного ка-гана тургутов с момента переселения южнохуннуского рода Ашина в 439 г. из окрестностей г. Пиньляна в Отукенскую чернь на северо-западе Монго-лии или Енисейской Кыргызии (кыргызы в то время жили смешанно от Енисея до Памиро-Алая), где через сто с небольшим лет, в 553 г., они обра-зовали единое государство на пространстве от Центральной Монголии включительно до современного Казахстана.  Раздел государства на Во-сточную и Западную части привел к потери независимости в 630 г., суве-ренитет восстановлен только в 680-м г., в 745 г.  Восточно-Тургутский ка-ганат перестал существовать и власть перешла к хойхускому Гули Пэйло, принявшего наименование Гудулу Бигя Кюе Кагана, который «убил Бай-мэй-хана» тургутского. О массовой откочевки тургутского населения Во-сточного каганата на запад в источниках сведений нет. Возможно, утратив лидеров, тургуты растворились в окружающих монголо-тюркских племе-нах.
Хроника «Синьтаншу» описывает, что в 744 г. “Хойхуский Гули Пэйло принял наименование  Гудулу Бигя Кюе хана. В следующем году, 745, он убил Баймэй хана… и с своим народом поддался Китаю” [Бичурин, 1950, т.1, с.278].  В китайской династийной хронике бесстрастно зафикси-рован конец Восточнотургутской династии из рода Ашина и воцарение но-вой, хойхуской, династии северных номадов во главе уйгуров из рода ягла-кар, но нигде не написано, во всяком случае, мы не встречали, чтобы тур-гуты в массовом масштабе покинули  Монголию и переселились в Восточ-ный Туркестан, Джунгарию и Семиречье. Видимо, восточные тургуты как знатные, так и простой народ, остались на прежних местах, т.е. как жили, так и продолжали проживать на родной земле и, вероятно, ни о каком мас-совом переселении, как это сделали спустя век, некоторые хойхуские пле-мена, в частности югуры-уйгуры, они не совершали, наоборот, в Таншу есть сведения, что “прочие поколения поддались ойхорам (хойху)” [Бичу-рин, 1950, т.1, с. 300].
Тогда возникает вопрос, откуда взялись современные туркмены и турки? Мы считаем, что, вероятно, они образовались из населения Казах-стана, бывшего Западнотургутского каганата, там проживало в IX-X вв. значительное количество кыргызов, турок-карлуков, каи (куманы), баяты, баяндуры, сальжауты (сельджуки), хойху (огузы), кипчаки, куны-кыныки и другие монголо-кыргызские (тюркские) племена. Эти племена примкнули  к сельджукскому движению, которое покорило огромное пространство от Индии до Черного моря. Современные турки отличаются от туркмен, т.к. вобрали в себя огромное количество, в первую очередь, греков и значи-тельное число грузин-лазов. Почти половина генов современных анато-лийских турков состоит из генов греков.
В 744-745 гг., т.е. почти в середине VIII в. настала очередь хойхуских племен  во главе с племенем уйгур рода яглакар, считаться гегемонами в степях Монголии, т.к. они довершили разгром второго Восточнотургутско-го каганата во главе с родом Ашина.
Хойхуские каганаты в исторической литературе получили наимено-вание первого и второго Уйгурских каганатов, вероятно, по правящему племени, наиболее долговечного второго каганата.
История происхождения телэ-гаогюй-хойхуских (огузских) племен кратко изложена одним из авторов настоящей книги А.С. Шабаловым (Ир-кутск, 2014), а также в работах Д. И. Тихонова, Г.М. Исхакова, А. Камалова и др.
Нас интересует кыргызская (тюркская) письменность у хойхусцев в литературе называется уйгурской.
На территории Монголии найдены четыре хойхуских памятника с надписями, сделанными кыргызским (тюркским) письмом. Все они иссле-дованы учеными. Мы считаем, хойхусцы позаимствовали кыргызское письмо, вероятно, не у енисейских кыргызов, а у тургутов-турок, под гос-подством которых они были, но от этого письменность не перестает быть кыргызской.
Ниже мы приводим надпись  на памятнике из Суджи IX в., класси-фицируемую как одну из четырех уйгурских, но на самом деле, вероятно, кыргызскую, видимо, оставленную кыргызским полководцем Буйла-кутлуг-йарганом в 841-843 гг.: «Я. Яглакар-хан-ата, пришел из угурской земли (или… из уйгурской земли, называемой Яглакар-хан; или… из уй-гурской земли от Яглакар-хана; по Г. Рамстедту: я пришелец в земле уй-гурской).
Я сын киргизский. Я – Бойла, высокий судия.
Я – огя-буюрук (приказчик, приказный) счастливого бага-тархана.
Слухи и расспросы обо мне достигли до восхода и захода солнца.
Слухи и расспросы обо мне достигли до восхода и захода солнца.
Я был богат. Моих загонов для скота было десять. Скота у меня было без числа.
Моих младших братьев было семь, моих сыновей  – трое, моих доче-рей – три. Я сыновей своих наделил домохозяйствами (т.е. женил). Своих дочерей
Девиц я выдал (замуж) без выкупа (?). Моему наставнику я да (л) сто мужей и местожительства (стоянку). 
Я выдал моих племянников и внуков. Теперь я умер.
Мой сын! По доблести (?) будь как мой учитель! Служи хану! Му-жайся!
Мой старший сын ушел (в поход?).
Я не видел. Сын…[Малов, 1951, с.77].
В надписи указано: «…Я сын киргизский…», что говорит, что па-мятник поставлен кыргызу. Но некоторые, например С.Е. Малов, перево-дит первую строку как: «Я, Ягалакар – хан-ата, пришел из уйгурской зем-ли…». На наш взгляд, перевод Г. Рамстедта логически выдержан и пра-вильный: Я пришелец в земле уйгурской». Возможно, кыргызский воин не простой, а огэ-буюрук (приказчик, приказной) кыргызского бага-тархана, служивший в Монголии, (был прикомандирован) в оккупационный корпус, умер и сослуживцы поставили ему памятник, подобный случай наиболее вероятен. То, что кыргызы на время после падения уйгурского каганата, заняли территорию уйгуров в Монголии – факт известный.  Выше мы пи-сали, что кыргызы вслед за убежавшими совершили поход даже к шивэйям, а те вынуждены были отдать уйгуров. Шивэй (шивэй-мэнгу) жили восточ-нее Суджи, в современной Читинской области и Маньчжурии. Также, судя по указанной Ю.А. Зуевым должности, «…Кутлуг…», кыргызы употребля-ли монголоязычное слово «кутлуг-хутлэг – ведущий, руководитель, пред-седатель, (предводитель)» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.2. с.505]. Кутлуг, вероятно, монголоязычное слово означающее «ведущий, руководить, пред-водитель». Кутлуг неправильно переведен В.В. Радловым как счастливый (тюрк.). Кыргызским слово «кутлуг» быть не может, потому что аффикс «луг» – монголоязычный [Шабалов, 2014]. Видимо, прав Л.Н. Гумилев, ко-гда писал, что сяньбийский (монгольский) язык – это язык команды, базара и т.д. [Гумилев, 1993]. 
По-киргизски «счастье, счастливый» будет «талай, бакит, таалагу, бакитлуу» [Юдахин, 2012, с. 102], а слово «кут»  употребляется как поже-лание  удачи.
Взаимовлияние монголоязычных и кыргызов, видимо, чувствовалось с еще до н.э.
Династийная хроника Таншу по поводу кыргызо-хягаской политики по отношению к хойху (уйгурам) после падения государства последних в сороковые годы IX в. пишет: «Хойху почти уничтожились. Оставалось именитых гостей и высших чиновников до 500 человек, полагавших един-ственную надежду на Шивэй. Чжунь-ву предложил Шивэй выдать хана. Энянь пришел в страх. Он взял свою жену Гэлу и сына Дэлэ Дуса и в ночи с девятью конными бежал на запад. Родовичи горько рыдали. Семь родов шивэйских разделили хойху между собою Хягас, рассердившись на это, с министром своим Або и 70 000 войска напал на Шивэй и, забрав осталь-ных хойху, возвратился на северную сторону Песчаной степи» [Бичурин, 1950, т.1, с.337].
Отметим, что надписи Таласских (V-VI вв.), Орхонских (конец VII-VIII вв.) памятников выполнены на кыргызском (тюркском) языке, на еди-ной фонетике, грамматике и лексике. Язык этих памятников был, вероят-но, перенят не только тургутами-турками, но и уйгурами-югурами. Но со-временная лингвистическая наука, тем не менее, находит отличия в языке надписей, например, орхонских и уйгурских памятников. На наш взгляд, такая несущественная разница обусловлена временным разрывом (за сот-ню и две лет язык развивается) между надписями и влиянием различных племен в этногенезе Таласских (Алатооских) кыргызов (в их формирова-нии участвовали, вероятно, дулаты, усуни, саки и т.д.), енисейских (в их формировании приняли участие динлины и т.д.), тургутов-турок (в их формировании участвовали южные хунну, хойхуские племена, киргизы, возможно, китайцы  и т.д.) и уйгуров (в их формировании участвовали раз-личные телэ-гаогюй-хойхуские племена и т.д.). Об отличии языка разных памятников пишет И.В. Кормушин: «До сих пор все имеющиеся грамма-тики не дифференцировали языковой материал орхонских и енисейских памятников, давали грамматические квалификации нерасчленению, мани-фестируя существование “языка «орхоно-енисейских» памятников”. Этим понятием покрывались памятники трех родственных, прежде всего в язы-ковом отношении, но все же самостоятельных этнополитических образо-ваний – древнетюркского (551-744 гг.), древнеуйгурского (744-840 гг.) и древнекыргызского (840-кон. Х в.) каганатов, существовавших и оставив-ших свои памятники на землях Центральной Азии и Южной Сибири. Ос-нованием для совместного рассмотрения указанных языков под единым лингвонимом служила их очевидная близость на всех уровнях структуры – в фонетике, грамматике, лексике, включая сюда фразеологию в широком смысле слова как манеру и тематику повествования, однотипность прие-мов выразительности и т.п. вместе с тем, по мере углубления и расшире-ния наших знаний о енисейских памятниках все больше открывалось при-знаков, по которым их язык отличался от языков орхонского и древнеуй-гурского-рунического» [Кормушин, 2008, с.4].
На наш взгляд, в переходе монголоязычных уйгуров-югуров в кыргы-зоязычие примерно в VII-VIII вв. значительную роль сыграли не только тургуты-турки, но и сами кыргызы, частично вошедшие в состав уйгуров, и немаловажную роль сыграла кыргызская письменность, перенятая уйгура-ми.
В «Истории Киргизской ССР» главный редактор Б.Д.Джамгерчинов пишет: «Одним из культурных достижений древних кыргызов и других тюркских племен было создание своей письменности. Ранние датирован-ные памятники ее относятся к концу VII в., но она существовала, видимо, и несколько раньше. Образцы этой письменности найдены на стелах, воз-двигавшихся в честь вождей и знатных воинов» [Джамгерчинов, 1968, с.125]. Неопределенность авторов «Истории Киргизской ССР» остается в том, кто создал уникальное культурное достижение – письменность, кыр-гызы или другие тюркские племена, или же кыргызы совместно с другими тюркскими племенами. Вероятно, авторам «Истории…» хотелось назвать письменность кыргызской, но с оглядкой, что скажет цензура, они поэтому и написали обтекаемую фразу.
Мы думаем, такая неопределенность авторов «Истории Киргизской ССР», видимо, объясняется тем, что книга написана в 1968 г., в период действия коммунистической диктатуры, когда цензура была везде и всюду. Авторов могли, вероятно, легко обвинить в отходе от генеральной линии партии, в национализме или в подобном уклоне, т.е. отходе от генеральной линии партии и правительства. Генеральная линия состояла в том, что объявить все тюркским, любое иное считалось неправильным и подверга-лось обструкции, вопреки источникам, переведенным на русский язык Н.Я. Бичуриным и др.

Археологи А. Гейкель, Г. Ретциус, а также историки и лингвисты Н. Оркун, С.Е. Малов и др. датировали Таласские предметы из могил под камнями с рунами V в.н.э., когда тургуты-турки были еще данниками аварского (жуань-жуаньского) кагана и не вышли из пределов Отукенской черни, что в Северной Монголии. Следовательно, тургуты-турки создать в районе Таласского бассейна письменность не могли, они попросту в Сред-ней Азии не жили вообще, а в частности в Таласской долине. Тургуты-турки-тюрки до 60-х гг. VI в. были насельниками Северной Монголии (Отукенской черни) и за пределы Алтая и монгольского Алтая, вероятно, не выходили. Кыргызы же занимали примерно с конца III в. до н.э., вероят-но, территорию от Енисея, Северозападную Монголию, Алтай, современ-ную территорию Восточного Казахстана и Восточный Туркестан и до Кир-гизии включительно.
Авторы вышеназванной «Истории Киргизской ССР» пишут: «А. М. Щербак, наоборот, высказал мысль о том, что древнее тюркское (руниче-ское) письмо возникло в бассейне р. Таласа (Киргизия) и с различными ви-доизменениями распространилось на запад (печенежское письмо) и на во-сток (орхоно-енисейское письмо)» [там же, с.127].
А. М. Щербак, мы считаем, совершенно правильно высказал идею о том, что руническое письмо у тюрков (кыргызов) возникло в долине р. Та-лас и отсюда распространилось на запад с печенегами и на восток, вплоть Енисея, а затем уже на Орхон. К сожалению, А.М. Щербак в последующих работах отошел от этой гениальной мысли. В «Сравнительной фонетике тюркских языков» он пишет: «…древние памятники, наиболее ранние из которых  – рунические надписи Сибири  и Монголии – относятся к VIII в….» [Щербак, 1970, с.24]. То, что А.М. Щербак, не указывая причин и не приводя аргументов,  изменил памяти своего учителя С.Е Малова, который поддерживал А. Гейкеля и Ретциуса, ничего удивительного нет. А.М. Щербак, соавтор «Древнетюркского словаря», в котором беспринципно со-единены воедино средневековые тургуто-тюркские и средневековые уй-гурские слова. Мы же считаем, во-первых, что уйгуры были в древности до (V в.) и раннем средневековье (после V в.) монголоязычными и лишь затем примерно в VIII в. и позже перешли на киргизоязычие (тюркоязычие). Во-вторых, вероятно, значительный процент слов, казалось бы, в  ДТС на кир-гизском языке, вероятно, никогда не употреблялись, а употребляются в монголоязычии. Например, слово «bulya – превосходящий, лучший, более сильный» употребляется в монголоязычии. Таких примеров много. Следо-вательно, тургуты-турки, вероятно, смешанный народ. Действительно, тур-гуты-турки возникли в результате смешения монголоязычных хунну и кыргызов и это смешение отразилось в ДТС. А.М. Щербак  и компания не-критически относят все слова к тюркским.
В проблеме происхождения рунического письма кыргызов (тюрок) существует два мнения. А. М. Щербак об этом пишет: «Известны два принципиально значимых решения проблемы происхождения рунического алфавита тюрок, прямо противоположных по исходным позициям. Одно из них выносится в пользу семиотического происхождения алфавита и обоб-щенно может быть изложено следующими словами: рунический алфавит в своей основной части восходит к арамейскому через одного или несколь-ких иранских посредников. Это решение, впервые предложенное В. Том-сеном, поддержали В. Радлов и многие другие исследователи. Альтерна-тивным решением подчеркивается независимое происхождение, его само-бытность. Согласно последнему решению рунический алфавит развился из идеограмм, тамг или примитивных знаков. В ряде случаев тезис о незави-симом возникновении его подменяется положением о местном происхож-дении, без учета того, что местное происхождение не исключает возмож-ности посторонних влияний» [Щербак, 2001, с. 33]. Далее А. М. Щербак  на четырнадцати страницах своей работы описывает, почему руническое письмо не может быть основано на тамгах кочевников, пока не пришел, на наш взгляд, к довольно объективному выводу: «Будучи высочайшим до-стижением культуры, руническая письменность явилась следствием  сложного взаимодействия нескольких факторов, особенных по своей при-роде, степени устойчивости, общественной и государственной значимости. В условиях кочевого и полукочевого хозяйственного уклада, продолжи-тельных и многократных миграций, распространение ее, после утраты элитарного характера и частичной деградации, не представляло больших трудностей, и появление руники в нескольких регионах создавало иллю-зию разноместного самобытного возникновения… Итак, в полном согла-сии с предположениями, высказанными Р. Готьо и В.А. Лившицем, мы рассматриваем согдийский алфавит как исходную позицию в создании ру-нического письма. В основу были положены предопределившие его струк-туру идеи или, как высказался Л. Базен, он стал интеллектуальной моде-лью рунического алфавита, тогда, как материализация этих идей путем об-разования составляющих законченную систему знаков является собственно тюркской. Попутно заметим, что, по мнению В.А. Лившица, непосред-ственной основой для руники послужил довольно поздний вариант сог-дийского курсивного письма, то есть вариант, который идентичен уйгур-скому письму» [Щербак, 2001, с. 47, 52].
Вероятно, таласские кыргызы переняли руническое письмо у согдов или непосредственно у евреев.
Для полной объективности Р. Готьо, В. А. Лившиц и А.М. Щербак должны были написать, что согдийцы, вероятно, не изобрели алфавит, а приспособили арамейский алфавит к своим потребностям и к языку.  Кир-гизы, вероятно, приспособили этот алфавит к особенностям своего языка, а турки и уйгуры, в свою очередь, переняв его у кыргызов, к особенностям своего языка. Такова диалектика жизни, каждый приспосабливается к сво-ему языку и его потребностям и нуждам своего общества.
С. Е. Малов в известной книге «Памятники древнетюркской пись-менности Монголии и Киргизии» (М.;Л., 1959) пишет, как он «дрейфовал» в сторону признания эпитафий кыргызскими и их датировки V в.н.э.: «К датировке этих “киргизских” эпитафий могу добавить следующее. В 1936 г. я при издании таласских эпитафий и деревянной палочки из Киргизско-го хребта (см.: Материалы Туркомстариса, вып. 6-7, М., с. 26) осторожно и широко датировал эти памятники: “не новее VIII в. н.э.”, но тут же приво-дил мнение двух финских археологов (Г. Гейкеля и Ретциуса) о датировке V в. археологических предметов из могил под камнями с рунами. К этому V в. я больше и склоняюсь для этих памятников и деревянной палочки, так как это больше соответствовало моим соображениям (по тюркологии)» [Малов, 1959, с. 74]. Действительно, С.Е. Малов в более ранних работах склонялся к признанию Таласских эпитафий и деревянной палочки «не новее VIII в. н.э.», но мужественно и объективно отнес их изготовление к V в.н.э. Также у С.Е. Малова в его воззрениях на эти памятники была не-определенность, к какому племени отнести их изготовление, на это и ссы-лаются авторы «Истории Киргизской ССР»: «Как указывал С.Е. Малов, “Памятники эти могли принадлежать покойникам – и кыргызам, и тувин-цам, и тофаларам (карагасам), а возможно и кому другому”» [Джамгерчи-нов, 1968, с. 127]. С.Е. Малов с честью избавился от указанной неопреде-ленности, хотя и назвал памятники тюркскими и в работах 50-х гг. склонен был относить их с руническими письменами, найденными в бассейне Та-ласа к киргизским. В V-IX вв. тувинцев еще не было, они, вероятно, обра-зовались в новейшее время в результате смешения енисейских киргизов (хягасов) с монголоязычными урянхатами и др.
Авторы «Истории Киргизской ССР», вероятно, не желая противоре-чить «генеральной линии партии и правительства» в конце статьи, посвя-щенной письменности и языку енисейских кыргызов пишут: «В действи-тельности же распространение рассматриваемого алфавита шло по направлению на запад от Енисея. Язык письменности тюркских племен конца первого тысячелетия н.э., хотя и составлял единую систему, однако в нем проскальзывают и признаки родоплеменных диалектов. Однако пис-цы того времени старались сглаживать эти противоречия. Несмотря на эти отличия, по памятникам можно составить ясное представление о древнем языке киргизов» [там же, с. 127].

3.4. Кыргызская письменность в Европе

Кыргызское (тюркское) руническое письмо, вероятно, созданное в долине Таласа, с различными водоизменениями распространилось не только на восток и на север среди тургутов-турок, уйгуров и енисейских кыргызов, но и на запад до Венгрии и Болгарии, а также в Прикубанье и Приазовье. Вероятными распространителями, мы считаем, были ответвле-ния (производные) от кыргызов – печенеги.
А.М. Щербак пишет: «Печенеги – одно из наиболее вероятных пле-мен, ставших посредником в перемещении тюркских рун из Азии в Евро-пу» [Щербак, 2001, с. 100].
Печенеги сыграли  довольно значительную роль в этногенезе рус-ских. Баджанак, баужане, баджагарды, кангиры – все это названия печене-гов, вероятно являющихся ответвлениями (производными) от кыргызов.
Маркварт писал: «…чисто тюркское происхождение печенегов в языковом и этническом смысле находится вне всякого сомнения» [Marquart, 1903, s.48].
Рунообразные тексты с кыргызской (тюркской) письменностью были обнаружены на территории Венгрии, по мнению большинства специали-стов все они тюркские. Мы же считаем кыргызские, а оставлены печенега-ми.
Коротко о венграх «Повесть временных лет» описывает угров, они же венгры, впервые появились в 898 г.: «В год 6406. Шли Угры (венгры) мимо Киева горою, которая прозывается теперь Угорской, и пришли к Днепру, и стали вежами: ходили они так же, как теперь половцы. И, придя с востока, устремились через великие горы, прозвались Угорскими (Карпаты), и ста-ли воевать против живших там волохов  славян. Сидели ведь тут прежде славяне, а затем Славянскую землю захватили волохи. А после Угры про-гнали волохов, унаследовали ту землю  и поселились со славянами, поко-рив их себе; и с тех пор прозвалась земля Угорской. И стали Угры воевать против греков, и попленили землю Фракийскую и Македонскую до  самой Селуни. И стали воевать против моравов и чехов» [ПВЛ, 1950, т.1, с. 217-218].   
Найденные в 1799 г. в Венгрии, в местности Надь-Сент-Миклош, кыргызские (тюркские) надписи В. Томсен датировал предпочтительно последней третью IX в., но они, видимо, венгерскими быть не могут, т.к. во-первых, венгры говорили в то время на угро-финском, во-вторых, вен-гры на рубеже IX-X вв. только заселили Паннонию (совр. Венгрию), и до 898 г. являлись насельниками Восточной Европы, о чем свидетельствует «Повесть временных лет».
Находкой последнего времени является надпись, обнаруженная в за-хоронении близ Сырваша (Венгрия). А. Рона-Таш предположил, что надпись из Сарваша так же написана, как Надь-Сент-Миклошская надпись, одним языком и одним алфавитом. Рона-Таш датировал VIII в., но боль-шинство специалистов относит ее к более позднему периоду [Щербак, с. 29-30].
Что касается находок с рунической кыргызской (тюркской) надпи-сью в Болгарии, в Прикубанье и Приазовье считали, что они, вероятно,  принадлежат к булгарам.
Возникает вопрос: почему письмена не могут булгарскими? Постара-емся ответить.
Булгары, по нашему мнению, это часть телэ-гаогюй-хойхусцев, ви-димо, они не успели  сменить монголоязычие на кыргызоязычие как ведо-мые, вероятно, дулатским родом оказались в Европе. Но часть булгар под названием булгаты присоединилась  к поколению хори и осталась в При-байкалье под названием курыкане. В настоящее время булгаты остались монголоязычными и составляют часть западных бурят.
На II конгрессе монголоведов в г. Улан-Баторе болгарская ученая В. Цветкова (Tsvetkova) высказала мнение о связях древнего монголоязычно-го племени булгатов и древних булгар.
Мы считаем, что мнение В. Цветковой, возможно, соответствует ис-тине. Отождествление древних булгатов и булгар содержит рациональное зерно. Во-первых, слова «булгаты» и «булгары», вероятно, однокоренные, этимологически восходят к монголо-тюркскому слову «булгайр – юфть, вообще выделанная кожа (хром, уловка и т.п.), кожаный» [Шагдаров, Че-ремисов, 2010, т. 1, с. 150], на тюркских языках «булгар (ы) - юфть, выде-ланная кожа» [Кабиров, Цунвазо, 1961, с. 44], [Юдахин, 2012, с. 158]. Эт-ноним, вероятно, произошел от рода деятельности основателя рода-племени, он, видимо, был кожевником. Род деятельности закрепился за потомством этого человека [Шабалов, 2014].
В.А. Никонов допускает существование этнонимов сообразно роду занятий человека или социальной группы, т.е. в соответствии с его или их профессиональной деятельностью.
Ушедшие на запад булгары составили комбинацию из различных те-леских и других племен, и, как пишет Д.М. Позднеев: «Эти племена раз-рослись за, примерно, век до невероятного количества – 8 000 родов» (Поз-диеев 1899).
К тому времени (IV в.) земля от Китая до Дуная была «освоена» хун-ну, т.е. хунны прошли эту территорию. Булгарам и Огурам (урогам) было значительно легче «осваивать» эти земли, т.е. двигаться на запад. Самым ранним письменным свидетельством, описывающим жизнь булгар в Евро-пе, является Анонимный хронограф IV в., написанный на латыни и вклю-чающий перечень племен и народов, записанный в 354 г. н.э. неизвестным автором, который упоминает «Ziezi ex quo vulgares» [Mommisen, 1850, s. 559].
В начале V в. булгары зафиксированы лангобардским хронистом Павлом Диаконом  как жители северо-западных Карпат.
Булгары неожиданно напали на своих соседей лангобардов, убили их короля Альгемунда и захватили его дочь. После болгар было две битвы, первую выиграли, а вторую проиграли [Diaconus, 1878, p. 47, 56].
Вопреки мнению М.И. Артамонова, булгар считать синонимом хун-ну, мы думаем, нельзя [Артамонов, 2002, с. 101]. Северные хунну и предки булгар ди (телеские) племена, до VI в. до н.э., видимо, действительно име-новась одним этнонимом, жун-ди, но с VI в. до н.э. они разделились на дунху и ди-теле. В IV в. до н.э. из дунху вышли хунну [Бичурин, 1950, т. 1, отд. 1].
Речь идет о V в.н.э., прошло десять веков с момента деления на ди-теле и хунну. Булгары, видимо, вышли из ди-телеских племен, а хунну от-делились от дунху в IV в. до н.э. Прошло тысячи с лишним лет, булгары и хунну, вряд ли составляли единое целое. Язык у тех и других в своей осно-ве, вероятно, был один и тот же, разновидность древнемонгольского языка. Религиозные верования и тотем у ди-телеских племен и у северных хунну был один и тот же, бык - ухэр - огуp.
 Готский хроник Иордан в «Гетике» указывает: «За акацирами на бе-регу Понта проживают булгары, чье имя прославилось ради возмездия за наши грехи» [Иордан, 1997], т.е. хунну – акацирами располагались булга-ры.
В исторический литературе некоторые ученые высказывают мнение, что Авитохоль есть Аттила. Мы считаем, что Аттила не может быть Ави-тохолем. Во-первых, слова Аттила и Авитохоль семантически разные. Во-вторых, Аттила, вероятно, был наполовину германцем (готом), носил гер-манское имя (Аттила – батюшка по-германски). Аттила восходит к гер-манскому языку, на наш взгляд, об этом убедительно аргументировал Г. Дерфер. В-третьих, Аттила прожил всего 43 года. В-четвертых, в 632 г. хан Кубрат создал государство и 300 лет никак не получается. В-пятых, Аттила и его отец Мунхцак (Мундзук) были северные хунны, среди которых род Дуло неизвестен, но, возможно, этот род, затем племя, в II-IV вв. вышел на первые роли среди хунну и стал царствующим. Род Дуло впервые встреча-ется среди западных тургутов (тюргешей), в Семиречье (совр. Восточный Казахстан) в VII в. Возможно, род дуло разделился: часть осталась в Се-миречье среди «малосильных», а часть во II-IV вв. продолжила путь на за-пад и стала главенствующей среди хунну-укров и булгар.
Отнесение Аттилы к племени «Дуло», мы считаем, вполне возмож-ным. Род дуло, вероятнее всего, хуннуский, а хунну-укры главенствовали над булгарами и, вполне возможно, были у них царями. Племя дулебов страдало от аваров, вероятно, из-за своего хуннуского (царствующего) по-ложения в прошлом. Ухуани-авары были продолжительное время (c III по I вв. до н.э.) данниками хуннуских шаньюев.
Булгары были родственны хунну и считали, что они до VII в. были, как и хунну, монголоязычны, ныне славяноязычны, как украинцы.
В исторической литературе часто встречается имя основоположника государства Великой Булгарии, расположившегося в степях Северного Кавказа, Приазовья, в частности на р. Кубань в VII в.н.э. В первой половине VII в. предводитель болгар (уногундуров) Кубрат, видимо, воспользовался ослаблением западных тургутов, и создал самостоятельное политическое образование – Великая Булгария. Просуществовала Великая Булгария со-всем недолго, четверть столетия и распалась, как это зачастую бывало у телеских племен, разделенная на три части сыновьями Кубрата.
Г.Г. Литаврин пишет: «Великая Булгария существовала, лишь около четверти столетия: в начале второй половины VI в. после смерти Кубрата она распалась на три части во главе с сыновьями Кубрата. Воспользовав-шись этим, восточный сосед протоболгар – Хазарский каганат начал войну сначала с протоболгарами старшего сына Кубрата Батбаяна, владевшего восточной частью бывшей Великой Булгарии. Батбаян стал данником ха-зар.
Второй сын Кубрата Котраг увел подвластных ему протоболгар на среднее течение Волги (там, на рубеже IX-X вв., складывается государство, известное под названием Волжско-Камская Булгария и существовавшее до монголо-татарского нашествия в 30-х годах XIII в.). Дольше всех, по-видимому, сопротивлялись хазарам кутригуры, находившиеся под властью третьего сына Кубрата Аспаруха (Еспериха согласно «Именнику болгар-ских ханов»).
Протоболгары Аспаруха всем племенем медленно отступали на за-пад, к устью Дуная, теснимые хазарами. Возможно, в 70-х годах протобол-гары, перейдя Днестр, обосновались в естественно защищенной местности по названию «Онгл», расположенной, видимо, где-то между отрогами Карпат, соседними реками и болотистой поймой Дуная» [Литаврин, 1987, с. 41]
У Г.Г. Литаврина дата смерти хана Кубрата указана VI в., на самом деле Кубрат умер, около середины VII в., в 619 г., еще не имея ханского трона, он посетил Константинополь и эта дата зафиксирована греческими летописцами.
 Летописец Нестор в ПВЛ писал: «Когда же славяне, как мы уже го-ворили, жили на Дунае, пришли от скифов, то есть от хазар, гак называе-мые болгары, и сели по Дунаю, и были насильники славянам» [ПВЛ, 1950, т.1, с. 210]. Видимо, конфликты вскоре закончились, булгары перешли на славянский язык и стали славянским народом, начисто забыв былое монго-лоязычие, лишь Цветкова разъясняла болгарам и всему миру, что они пер-воначально были монголоязычным народом. Известный лингвист Ф.П. Фи-лин по поводу смены языка писал: «...Со сменой языка происходит и смена этнической принадлежности населения» [Филин, 1962, с. 76].
Таким образом, около половины VII в. н.э., как известно, большая часть булгар была вытеснена хазарами с Приазовья и Северного Причер-номорья, составлявшую некогда Великую Булгарию, и оказалась ведомая сыном Кубрата из хунну-укрского рода дуло. Аспарухом в Задунавье, ве-домая Котригом в Прикамье, а третья часть, предводителем которых был Батбаян, признала власть Хазарского кагана и осталась на месте. Ведомые Аспарухом булгары довольно быстро потеряли свой старомонгольский язык и около VIII в. перешли на славянский, видимо, метисизировались славянами.
Описывая примерно середину VII в. летописец Нестор в «Повести временных лет», сообщает: «Спустя много времени сели славяне по Ду-наю, где теперь земля Венгерская и Болгарская» [ПВЛ, 1950, т.1, с.203].
Д’Оссон, основываясь на средневековом мусульманском авторе Ибн Хаукиле, писал: «Булгары говорят на том же языке, что и хазары…Язык хазар в целом отличается от тюркского и от персидского. Он не обнаружи-вает близости ни к одному другому языку» [D’Ohssоn, 1828, p.25]. Вероят-но, в VII-IX вв. булгары и хазары говорили на разновидностях старомон-гольского, подтверждением нашего мнения Ибн Хаукиль и D’Ohssоn.
Носителями и распространителями кыргызского алфавита в Европе с большей долей вероятности, таким образом, остаются печенеги, мигриро-вавшие из Семиречья, киргизское племя.

ГЛАВА 4. КЫРГЫЗЫ В ЕВРОПЕ И СРЕДНЕЙ АЗИИ
в IX-XIII вв.

 4.1. Печенеги. Торки. Половцы

Кыргызы, по нашему мнению, к IX в. продолжали жить на огромном пространстве от Енисея, Алтая, Западной Монголии, Восточного Турке-стана, Казахстана до южнорусских степей  и собственно Кыргызии. Если в предыдущих главах говорилось о том, что кыргызы занимали земли Во-сточного Казахстана, частично Предуралья и Поволжье, то к IX в. они рас-пространились до южнорусских степей и до Дуная. Печенеги, мы считаем, это те же самые кыргызы с Семиречья, отделившиеся от основной массы, вероятно, в поисках новых пастбищ и воды из-за естественного прироста населения и, может быть, и из-за агрессивного поведения сеседних племен. Но то, что печенеги – ответвление кыргызов, несомненно, т.к. они говори-ли и писали на разновидности кыргыизского языка. Видимо, самоназвание печенегов было или баджанак, или баджане, или баджагарды. Повторяем, мы считаем, что все тюркские народы ведут свое происхождение от кыр-гызов или напрямую, или путем ассимиляции, или они переняли кыргыз-ский язык, как например, современные турки, узбеки и т.д. Так называе-мые тюркские народы должны быть названы по языку-первооснове – кыр-гызскими.
Этноним печенегов, вероятно, восходит к кыргызскому слову «бажа – свояк (мужчины женатые на сестрах) [Юдахин, 2012, с. 93], по-турецки «баджи – сестра», а «баджанах – свояк, женатые на сестрах». Слова «ба-жа», «баджанах», так или иначе, связано с сестрой. Печенег – это русское произношение кыргызско-тюркского слова «баджинак, баджане, баджагар-ды».
Мы считаем, что слово «печенег», вероятно, своей основой имеет кыргызское «бажа – свояк» [там же, с.93], потому что слово «баджинах» – свояки» употребляется в тюркских языках до сего времени. По-туркски и по-арабски слово «печенег» звучит как «баджанак».
«Печенеги, тюркское (вероятно, отделившееся от кыргызов) племя, перекочевавшее  на территорию центрального Казахстана и юга Западной Сибири из северо-западной Монголии еще до переселения кумоси-кимаков на Иртыш или же это племя отделилось от кыпчаков в связи с признанием сюзеренитета кумоси-кимаков, т.е. печенеги до экспансии кумоси-кимаков не были их вассалами. Еще печенегов называют кенгере-сами»  [Кумеков, 1972, с. 58].
Нарративные источники застают печенегов в описываемое время (VIII-IX вв.) в Приаральских степях (совр. Западный Казахстан). Известный казахстанский историк С. М. Ахинжанов писал о политической ситуации: «Однако дальнейшее продвижение кимако-кыпчакских племен на запад, в юго-запад сдерживалось печенегами и башкирами, которые, вероятно, бы-ли еще довольно сильны. Поэтому для борьбы с ними кимаки ищут себе союзников. Такими естественными союзниками для них стали огузы, за-вершившие к началу IX в. процесс консолидации своих племен в государ-ство сырдарьинских ябгу. Заинтересованность в расширении кочевий тол-кает огузскую аристократию к широкой внешнеполитической активности. Их взгляды, естественно, устремляются в первую очередь  на богатые паст-бища Приаральских степей. Как видим, экспансионистские планы аристо-кратической верхушки кимакских и огузских племен на определенное время совпадают  и направляются против печенегов, борьба с которыми была длительной и упорной» [Ахинжанов, 1989, с. 148, 150].
С востока на печенегов наседали в IX в. кумоси-кимаки-команы-кайи-кияты, монголоязычный народ, но одним из племен, входивших в кимакское государство, были кыргызоязычные (по-современному – тюрко-язычные) кыпчаки. Русское название кумоси-кимаков-команов-кайи-киятов – половцы.
Византийский историк и император Х в. Константин Багрянородный писал: «…печенеги первоначально имели место жительства на реке Атиле, а также на реке Гейхе, имея соседями хазар и так называемых узов. Пять-десят лет тому назад узы, войдя в сношение с хазарами и, вступив в войну с печенегами, одержали верх, изгнали их из собственной страны и ее заня-ли до сегодня так называемые узы» [Багрянородный, 1934, с.15].
         Печенеги (баджанак, баджане, баджагарды) отождествляются с бур-зянами и башкирами [Кузеев, 1971, с. 134-135]. Полагаем, что печенеги и башкиры родственные народы. Вероятно, Ф. Г. Кузеев прав, в IX-X вв. из печенего-кыргызов выделились башкиры. Автор XI в. М. Кашгарский упо-минает их раздельно, т.е. дифференцирует их как самостоятельные этни-ческие общности, но это не исключает вхождение некоторых родов пече-негов в состав башкиров.
Печенеги воевать на два фронта против кумоси-кимаков с кыпчаками и хазар с огузами не смогли и вынуждены были отступить на северо-запад, но некоторые печенеги остались на месте и были покорены новыми хозяе-вами их земель – современного центрального и западного Казахстана. Об этом Константин Багрянородный писал: «…и доселе остаются среди них печенеги» [Багрянородный, 1934, с. 16]. Оставшиеся печенеги довольно быстро влились в состав огузов, потому что М. Кашгарский в XI в. и Рашид ад-Дин в XIV в. писали о них как о коренных огузах [МИТТ, т.1, с. 309].
С. М. Ахинжанов говорит об оставшихся печенегах и башкирах: «Од-нако несмотря на присутствие этих остаточных родоплеменных групп в степях  Приаралья, мы должны констатировать, что в основном этот район IX-X вв. принадлежит уже не им.
Вытеснив печенегов, огузы заняли покинутые ими места… И. Марк-варт говорит, что из победы огузов над печенегами извлекли выгоду и их союзники кимаки» [Ахинжанов, 1989, с. 152].
Летописец Нестор в «ПВЛ» под 915 г. писал: «В год 6423. Пришли впервые печенеги на Русскую землю и, заключив мир с Игорем, пошли к Дунаю. В те времена пришел Симон, попленяя Фракию; греки же послали за печенегами. Когда же печенеги пришли и собрались уже выступить на Симеона, греческие воеводы рассорились. Печенеги, увидев, что они сами между собою ссорятся, ушли восвояси, а болгары сразились с греками, и иссечены были греки» [ПВЛ, 1950, т.1, с.228].
Видимо, огузы  с кимаками (половцами) и наступавшие с востока ха-зары (тоже огузский народ) не нанесли урон печенегам, что они с ходу ввязались по просьбе греков (византийцев) на их стороне в конфликт с булгарами.
А. Н. Сахаров и др. так описывают сто с лишним лет пребывания пе-ченегов в южнорусских степях: «Место их (венгров – Ш. А. С.) в наших южных степях заняли печенеги. То были тюрки, принадлежавшие к так называемой огузской группе тюркских племен, т.е. родственные (по языку) нынешним туркменам. Часть печенегов еще в первой половине Х в., а воз-можно, и позже, оставалась на востоке, в степях нынешнего Казахстана, но основная масса обосновалась в степной части Украины.
Печенежская орда никогда не была единой. В середине Х в. суще-ствовало восемь печенежских объединений, которые греки называли фе-мами, а во главе каждой фемы стояли собственные архонты (князья, ханы). Эти восемь фем в свою очередь делились на сорок более мелких объедине-ний со своими главами. Четыре фемы обитали по левую сторону Днепра, четыре – по правую.
На востоке печенеги граничили с хазарскими владениями (на Дону), на севере – с Русью, на юге – с крымскими владениями Византии (Херсо-несом). Под их контролем находилось все нижнее течение Днепра, т.е. ко-нечная часть «пути из варяг в греки». Константин Багрянородный  красоч-но описывает, как русы вынуждены были у днепровских порогов оборо-няться от нападавших печенегов. Последние (возможно, речь должна идти о разных ордах) могли находиться в союзе с русами или, наоборот явля-лись их врагами. Первые столкновения Руси с печенегами русская лето-пись датирует 915 г.
Первоначально печенеги оставались врагами хазар, однако с ослаб-лением последних, а также под влиянием усиления Руси и подстрекатель-ства греков, печенеги все чаще становились главными противниками рус-ских на юге. Особенно явственно это обнаружилось при Святославе, когда  в отсутствие князя печенеги даже пытались взять Киев. В это же приблизи-тельно время с востока через печенежские кочевья прорвалась родственная печенегам орда гузов-тюрков, которая отдалась под покровительство Киева и заняла Русско-печенежское пограничье на юге полянской земли.
Наибольшее усиление печенежских орд приходится на конец Х-начало ХI вв., когда они временно заняли даже районы к северу от реки Рось до реки Стугны. Печенегами заинтересовалась католическая церковь, чьи миссионеры направились в степь с целью обращения степняков в хри-стианство. Любопытно, что им в этом содействовал князь Владимир.
В 1036 г., когда сын Владимира Ярослав находился в Новгороде, пе-ченеги вновь осадили Киев и было их, по словам летописи, «без числа». Вернувшийся с новгородским войском князь разгромил кочевников на то-гдашней окраине города, где вскоре был воздвигнут собор Св. Софии. По словам летописца, печенеги бежали куда глаза глядят, «остаток их бегает где-то и до сего дня». Последнюю фразу не надо понимать буквально. Судьба печенегов оказалась сложнее. Дело в том, что их с востока теснили новые тюрки, кочевники половцы или кыпчаки, и поражение от русских окончательно расстроило печенежские орды. Часть их подчинилась полов-цам, другая отдалась под власть русских и поселилась в Поросье и прочем пограничье, так что их затем называли «свои поганые» (т.е. язычники). Наконец, значительная орда печенегов ушла на Балканы, прельщенная по-сулами Византии. Там их в конце концов ожидал трагический конец: они были истреблены византийцами в 80-х годах XI в.» [Сахаров и др., 2001, с. 86-87].
А. Н. Сахаров первые столкновения Руси с печенегами датирует 915 г., явно вступая в противоречие с летописцем Нестором, который ни о ка-ких столкновениях печенегов с Русью в 915 г. не писал. Наоборот, в тот год он писал, что «пришли впервые печенеги на Русскую землю и, заключив мир с Игорем, пошли к Дунаю» [ПВЛ, 1950, т.1, с. 228]. Как видим, столк-новений с Русью не было, печенеги заключили, видимо, мирный договор с князем Игорем и пошли дальше, к Дунаю. Предпочтительнее, считаем, то, что писал летописец Нестор. Оснований не верить Нестору у нас нет.
Известный российский историк С. А. Плетнева, вероятно, ошибалась, когда писала о печенегах как о выходцах из Кангюя и о вероятном проис-хождении слова «печенеги» (беченег) от тюркского имени Бече: «По-видимому, именно к этому времени следует относить формирование в во-сточноевропейских степях нового кочевнического союза – печенегов (в ла-тиноязычной и византийской литературе они именовались пацинаками или пачиканитами, в арабской – баджнак). Возглавлен он был выходцами из давно распавшегося  политического объединения Кангюй. Новое объ-единение получило новое имя. Происхождение имен народов – вопрос сложный и подчиненный своим закономерностям. Его вряд ли можно ре-шить на одном примере. О происхождении слова «печенег» (беченег») су-ществует несколько мнений. Одно из них представляется  весьма вероят-ным: оно произведено от тюркского имени Бече – так звали, видимо, пер-вого вождя печенежского племенного союза. Известно в степях несколько примеров именно такого происхождения этнического наименования – по имени первого главы правящего в союзе рода» [Плетнева, 2014, с. 12-13].
Китайские династийные хроники,  в том числе «Бейши», пишут, что жители Кангюя были ираноязычными: «Обыкновения одинаковы с Боль-шим Юечжы. Кангюй на востоке подчинен хуннам» [Бичурин, 1950, т.2, с. 184]. Большие Юечжы, как известно, это ираноязычный народ, родствен-ный скифам и сарматам. Обычаи и, вероятно, язык кангюйцев, были сход-ны с языком скифов и сарматов.
Кангюй был расположен  в 12 300 ли от Чанани, вероятно, где-то в современном Центральном Казахстане. В 2000 ли на северо-запад от Кангюя была расположена страна Яньцай или Алания. В китайских хрони-ках записано: «В 2000 ли от Кангюя на северо-запад лежит государство Яньцай, которое имеет до 100 000 войска, и в обыкновениях совершенно сходствует с Кангюем (курсив – Ш. А. С.) [Бичурин, 1950, т.2, с. 186].
Жители Кангюя, следовательно, говорили на языке, представляющем  разновидность иранского, и внешне, вероятно, были европеоиды в отличие от печенегов. Печенегов ряд таких средневековых авторов, как Константин  Багрянородный, Ибн Фадлан и др., характеризуют как монголоидов. Мы полагаем, что С. А. Плетнева, видимо, ошибалась, когда писала, что пече-неги – выходцы из Кангюя. Печенеги, вероятнее всего – отделившаяся часть  кыргызо-кипчакского мира.
Слова «бече» и «беченег» не могут являться основой слова «печенег» или такое маловероятно, потому что они  иранского происхождения. В са-мом древнем из тюркских языков – кыргызском, действительно есть слова «бечаара – бедняга, бедняжка», «бечел – сидень, размазня», «бечелдин – вялость, слабосилие» [Юдахин, 2012, с.132] и др., но все они заимствован-ные из иранского языка, что делает основу этнонима маловероятной. Пе-ченеги в VIII-IX вв. жили в Приаральских степях, где иранских народов было мало. Как известно, иранские народы были изгнаны с территории Ка-захстана в веке IV-V, а остатки были ассимилированы предками казахов в основном  монголоязычными племенами, но перешедшими на кыргызский язык.
Далее С.А. Плетнева, опираясь на византийские и русские источни-ки, более объективно исследует печенегов: «В начале же печенеги ударили по венграм, жившим тогда в Днестро-Днепровском  степном междуречье, называемым Ателькуза.  Для этого они прежде всего заключили военный союз с болгарским царем Симеоном, который, естественно, желал уничто-жить такого опасного соседа, каким были венгры. Воспользовавшись тем, что основные силы венгров отправились в поход, печенеги ворвались в их страну и совершенно истребили, как и пишет Константин Багрянородный, их семьи и прогнали воинов, оставленных для охраны кочевий. Вернувши-еся из похода венгры нашли свою землю «пустынной и разоренной», заня-той к тому же свирепыми врагами. Убедившись, что им уже не удержаться здесь, венгры повернули на запад...
Что же касается печенегов, то победа сделала их фактически един-ственными хозяевами приднепровских, донецких и донских степей вплоть до Волги...
К середине Х в. печенеги заняли в степях от Волги до Дуная громад-ные территории. О политической географии Печенежской земли, о разме-щении на ней отдельных печенежских орд, или фем, обстоятельно повест-вует всё тот же Константин Багрянородный. Дело в том, что печенеги в то время играли в истории восточно- и центрально-европейских народов и стран и в истории самой Византии весьма заметную роль. Этим они посто-янно привлекали к себе внимание византийских политиков, строивших в расчете на них свои планы борьбы против окружавших их государств бол-гар, венгров, хазар, русов. Характерно, что свое сочинение -  поучение сы-ну, названное «Об управлении империей», Константин начинает с глав, характеризующих отношение всех этих народов с печенегами, значитель-ную зависимость их от печенегов, грабящих их мирные поселения, меша-ющих торговле, вымогающих у них выкупы и откупы. Особенно страдали от печенегов венгры и болгары, которые «многократно были побеждены и ограблены ими, то по опыту узнали, что хорошо и выгодно всегда нахо-диться в мире с пачинакитами» [Константин Багрянородный, 1989, с. 41...].
Сделанное Константином Багрянородным описание является наибо-лее полным и подробным рассказом о местопребывании печенегов в во-сточноевропейских степях в середине Х в. Интересно, что хазарский каган Иосиф, писавший свое письмо Хасдаю ибн Шафруте, в  то же время поста-рался вообще сказать о печенегах бегло, не упоминая того, что они факти-чески захватили всю территорию каганата и расселились на ней, плотно окружив враждебным полукольцом домен самого кагана. Иосиф отвел им только бывшую Ателькузу, поместив их кочевья между Днепром и Дуна-ем. При этом каган ещё и приврал, сообщив, что все печенеги платят ему дань. Впрочем, хвастливый рефрен о дани, которую якобы платили ему все соседние народы, звучит у него после каждого упоминания об этих наро-дах и  странах. Это и естественно, поскольку ещё дед Иосифа правил дей-ствительно могущественной державой, которой  подчинялись многие народы. Примириться с потерей этого могущества Иосифу было трудно, тем более признать  его  в письме-информации о своём государстве. Одна-ко и умолчать о печенегах, нанесших Хазарии первый сокрушительный удар, он не мог, тем более, что слух об их нашествиях достиг уже Испании, в которой жил Хасдай ибн Шафрута -  испанский еврей и сановник араб-ского (кордовского) халифа. Об этом свидетельствует упоминание в «Песне о Роланде» орд диких печенегов (Песнь о Роланде, с. 97). Ясно, что о них знали и в Испании, и во Франции, и в германских княжествах. Тем не менее Иосиф по возможности снизил трагическую роль этого народа в истории своей страны.
А между тем печенеги фактически уничтожили каганат [Плетнева, 1986, с.62-74].
 М.И. Артамонов пишет, что печенеги «… разрушили его экономику: большинство богатых земледельческих поселков степной и лесостепной зон Подонья было сметено с лица земли. Население было частично уни-чтожено, частично вошло в кочевые подразделения печенегов. Только не-большое число их бежало на Дунай (в Дунайскую Болгарию), на Среднюю Волгу и в глухие уголки верховий Оскола и Дона, надежно защищенные от кочевых набегов лесными массивами. Какая-то часть болгаро-аланского населения Подонья отошла и в южные районы каганата – в домен самого кагана… С Русью печенеги продолжали поддерживать самые разнообраз-ные и оживленные отношения. Византия, обеспокоенная этим, а также возвышением Руси, постоянно стравливала печенегов с Русью, поскольку росы, по словам Константина Багрянородного, не могли ни воевать, ни торговать, если находились не в мире с печенегами, поэтому они постоян-но были «озабочены тем, чтобы иметь мир с пачинакатами». Помимо мир-ного договора 915 г., русский летописец отмечает еще один, на этот раз уже военный, союз, заключенный князем Игорем с печенегами в 944 г. для совместного похода на Византию: «…совокупи воя многи варяги, и русь, и поляны, и словены, и кривич, и печенегы ная… поиде на грекы в лодьях и на конех». Император Роман, услышав об этом, отправил им навстречу «лучших бояр», откупился от Игоря и от печенегов, послав им «паволоки и золото»…В 965 г. при князе Святославе печенеги участвовали в русском походе на Хазарию. Прямых сведений об этом нет, но недаром византий-ский император подчеркивал невозможность для росов вести войны без предварительного заключенного с печенегами соглашения.
В этом походе Святослав неизбежно должен был пройти через пече-нежские степи, для того чтобы достигнуть хазарских городов: Саркела, ко-торый был первым взят и разгромлен его войском, и затем Итиля где-то на Нижней Волге» [Артамонов, 1962, с. 426-427].
В начале XI в. в восточноевропейских степях появились новые кочев-ники. Это были торки. Вот что писала С. А. Плетнева о торках: «…Византийские политики употребляли все силы для того, чтобы втянуть Русь в борьбу с гузами-торками. Характерно, что первым князем, высту-пившим в поход против торков, был Всеволод  Ярославич, женатый на «царице грекине», т.е. византийской царевне. В тот год (1055) торки, вер-нее, какая-то их орда подошла слишком близко к границе Руси – устью ре-ки Сулы, где стоял уже русский городок Воинь. Орда встала там на зимо-вье, что, естественно, не могло понравиться жителям городка, поскольку торки обычный зимний недостаток кормов пытались восполнить грабежом русских поселков. Вот на этих-то торков и обрушился князь Всеволод. Торки были побеждены и отогнаны в степи. А через пять лет после этого небольшого похода, в 1060 г., все три князя триумвирата и еще полоцкий князь Всеслав «совокупивше воя бещислены и поидоша на коних и в лодь-ях бещисленное множьство на торкы». Услышав о надвигающихся на степь русских полках, торческие военачальники не решились принять битву и отступили в глубь степи. Далее летописец кратко и очень выразительно рассказывает об их судьбе: «…помроша бегающе…овии от зимы, друзии же гладом, инии же мором…» (ПСРЛ, II, с. 152).
Действительно, после этого торки уже не упоминались в летописях в качестве самостоятельной политической силы. Однако, как и печенеги, торки не были уничтожены полностью. Подавляющее большинство остав-шихся в степях торков вместе с печенегами подкочевали к границам Руси и перешли на службу к русским князьям, за которую им были выделены земли для кочевок на пограничных со степью землях.
Поиски сильных покровителей были совершенно необходимы обоим народам потому, что с востока в восточноевропейские степи прихлынула уже новая кочевая волна, мощью превосходящая две предыдущие. Этой но-вой силой были половцы, впервые подошедшие к юго-восточной границе Руси летом 1055 г. Об этой первой встрече русский летописец написал вполне доброжелательно: «Приходи Блуш с половци и створи Всеволод мир с ними и возвратишася (половцы. – С.П.) восвояси» (ПСРЛ, II, с. 150). Так открылась новая страница совместной истории кочевой степи и Руси [Плетнева, 2014, с. 13, 14, 16, 17, 18, 19, 21, 22, 29, 30].
Причиной, побудившей венгров, обитавших в Х в. в Прикамье, дви-нуться на запад, были печенеги.
В свою очередь, печенеги начали движение на запад от наседавших на них кимаков-куманов. Кимаки-куманы были сдвинуты с места хунами-кыныками, а те, в свою очередь, были сдвинуты с места  в Центральной Монголии монголоязычными киданями. Китай свое название получил от этого монголоязычного народа, кидани в наше время не сохранились. Ки-тай, китайцы называют на своем языке – Джунго.
Кидани, населявшие юг Внутренней Монголии в IX в., создавали гос-ударство, которое оформилось в 916 г. в империю, включавшую всю со-временную Монголию, Джунгарию, современный Северный и Западный Китай, юг Сибири. Эта империя, созданная предводителем Абахаем, по-китайски  называлась Ляо.
Мы видим, получился эффект домино, движение, начавшееся далеко на востоке, привело к движению далеко на западе, охватив почти всю степную зону Евразии.
Печенеги-кыргызы в X-XI вв. часто общались с русскими, то воевали, то жили мирно, обменивались продуктами сельскохозяйственного и ре-месленного производства и т.д. Вероятно, русские впервые услышали от печенегов этноним «кыргызы». В IV в. в Восточной Европе хунны-укры, мы думаем, были монголоязычными, к концу V в. они стали славяноязыч-ными. Затем в VI в. в Восточной Европе появились монголоязычные авары, а чуть раньше авар появились булгары, огузы, кутригуры  и другие хой-хуские (монголоязычные) племена. Хазары, по свидетельству современни-ков, говорили на языке, похожем с булгарами, но язык у них был не тюрк-ский и не персидский. Вероятно, хазары, как и булгары, говорили на раз-новидности старомонгольского языка.
Печенеги-кыргызы, возможно, первые насельники Восточной Евро-пы, принесшие с собой киргизский язык и письменность, а также этноним «кыргыз».
Во второй половине XI в. в Восточной Европе печенегов-кыргызов сменили половцы, они же кайи-куманы (см. ниже). Но среди половцев-куманов были кипчаки-кыргызы и они уже к концу XIII в. распространили кыргызоязычие во всей степной зоне Восточной Европы. Кыргызоязычны-ми стали не только монголоязычные, но и многие угро-финны, кавказо-язычные племена и народы.
Л. Н. Гумилев объясняет превращение монголов в татар смешением первых с кыпчаками и при этом ссылается на араба Аль-Омара, который в XIV в. бывал в Джучиевом улусе: «Наиболее тонким и умным надо при-знать краткое описание улуса Джучиева Аль-Омари: “В древности это гос-ударство было страной кыпчаков, но когда им завладели татары, то кыпча-ки сделались их подданными. Потом они смешались и породнились с кып-чаками, и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их, и все они стали точно кыпчаками, как будто одного с ними рода”» [Гу-милев, 2003, с. 165].
Мы не совсем согласны с Л.Н. Гумилевым и Аль-Омари и считаем, что монголы превратились в татар, русских, ногайцев, казахов и другие народы в силу слабости монгольского языка. Монгольский язык нигде не сохранился на всем Земном шаре. Монголы Индии позиционируют себя как монголы-дарвазы, но говорят на хинди, монголы Непала позициони-руют себя как монголы-гурхи, но говорят на непальском. Хазарейцы, хун-ны и монголы Афганистана позиционируют себя как монголы, но говорят на дари, и так везде и всюду. Объяснение, мы думаем, здесь одно – сла-бость монгольского языка. В истории немало примеров, когда меньшин-ство навязывало большинству населения свой язык и т.д., за примером да-леко ходить не надо, это, по нашему мнению, русские. При формировании русского народа германцы, бывшие во главе русов, примерно через два ве-ка перешли на славянский язык, а угро-финны, составлявшие большинство населения, так же начали говорить по-славянски.
В XVI-до первой трети XX вв. русские в основном называли и вос-принимали казахов как кыргызов. Даже Советская власть в начале своего существования автономию казахов назвала Киргизской республикой, а ав-тономию действительно кыргызов назвали Кара-кыргызской областью. Почему русские путали?  В чем причина? Правда, бывали русские ученые люди, которые знали отличие кыргызов от казахов, например, историк XVIII в. Петр Иванович Рычков, возможно, В.Н. Татищев и др.
Казахи как этнос образовались относительно недавно в результате распада Монгольской империи в XV в., но среди них есть жузы (племена), например, дулаты, которые, вероятно, еще и хуннуские [Харузин, 1895] и др. Но язык казахов – это, несомненно, разновидность  кыргызского, кото-рый приобрели в результате длительного общения и проживания на одной территории [Бичурин, 1950, с. 351], [Молдобаев, 1985]. И. Б. Молдобаев пишет, что кыргызы и дулаты смешивались. Смешивались, вероятно,  и другие жузы (племена) с кыргызами. Гаплогруппа генов казахов, вероятно, от 2/3 до примерно 1/5 родственна гаплогруппе (С) – монгольской, корей-ской, японской, якутской и индейцев сиу. При смешении (скрещивании)  всегда побеждает киргизский язык, а монгольский всегда остается в аут-сайдерах и оказывается побежденным [Владимирцов, 2005], [Котвич, 1962], [Шабалов, 2016]. 
  Русские, видимо, воспринимали казахов как кыргызов, вероятно, с X в. кыргызы-печенеги, мы думаем, были им привычны. Какие этнические процессы происходили в Дешт-и-Кипчаке, русских служилых людей не интересовало  или интересовало мало. Интересовал в первую очередь язык как средство общения, а язык казахов был перенят у кыргызов и он больше, чем на 50% сходен по своему словарному фонду, грамматическому строю и пр. с кыргызским. Думаем, язык дулатов, кереитов, адаев и других жузов и племен первоначально, вероятно, был старомонгольским, похожим на современный западно-бурятский.
Коротко рассмотрим, кто такие кайи-кияты-куманы, которых на Руси звали половцы.
Вероятно, в начале VII в. кайи-кияты-куманы были переселены тур-гутами-турками из Восточной Монголии (совр. Внутренняя Монголия) на побережье Иртыша из-за постоянных конфликтов с киданями. Конфликты были, видимо, обусловлены нехваткой пастбищ и воды. На новой родине кайи-кыяты создали государство от Алтая до Иртыша с севера на юг, с во-стока на запад примерно от Джунгарии до Тюмени-Актюбинска.
На новой родине кайи-кыяты создали государство, в котором было семь племен, одно из которых вероятное подразделение кыргызов, отде-лившееся, видимо, еще до нашей эры. Остальные шесть племен по своему этногенезу монголоязычные: баяндур, баяты, емек-имак, татары, ланиказ аджалад. Почему названия шести племен монголоязычные (двуязычные) подробнее см. [Шабалов, 2016, с. 198-234].
Основной причиной движения кумоси-кимаков, вероятно, является естественный прирост населения и увеличение поголовья скота, что вело к поискам воды и пастбищ, ремесла и торговля носили побочный приклад-ной характер. Население в подавляющем большинстве занималось живот-новодством. С.М. Ахинжанов писал: «…в конце I тыс. н.э. кыпчакские племена попали в политическую зависимость от внедрившихся с востока кимаков, которые на рубеже VIII-IX вв. проникли в бассейн Иртыша и по-степенно расширили свое влияние далее на запад. Именно к этому време-ни, вероятно, следует отнести появление в огузском племенном союзе на Сырдарье племен каи и баяндуров.
Добившись политического господства, кимаки вобрали в свое этни-ческое имя наименования подвластных им племен кыпчаков и йемеков и ряд других более мелких общностей, и, таким образом, следует полагать, что кимаки именем собирательным обозначали целый комплекс этниче-ских образований на территории Казахстана.
…Однако дальнейшее продвижение кимако-кыпчакских племен на запад и юго-запад сдерживалось печенегами и башкирами, которые, веро-ятно, были еще довольно сильны. Поэтому для борьбы с ними кимаки ищут себе союзников. Такими естественными союзниками для них стали огузы, завершившие к началу IX в. процесс консолидации своих племен в государство сырдарьинских ябгу. Заинтересованность в расширении коче-вий толкает огузскую аристократию к широкой внешнеполитической ак-тивности. Их взгляды, естественно, устремляются в первую очередь на бо-гатые пастбища Приаральских степей. Как видим, экспансионистские пла-ны аристократической верхушки кимакских и огузских племен на опреде-ленное время совпадают и направляются против печенегов, борьба с кото-рыми была длительной и упорной» [Ахинжанов, 1989, c. 148, 150].
Взаимоотношения между кумоси-кимаками и огузами были большей частью добрососедские. Автор «Худуд ал-Алам» писал «…когда между ними мир, они откочевывают зимой к гузам» [Minorsky, 1937, p. 99]. С.М. Ахинжанов пишет: «Такие добрососедские отношения сложились, воз-можно, на основе военного союза гузов и кимаков против печенегов в кон-це IX в., о котором мы говорили выше» [Ахинжанов, 1989, с.155].
Анонимный автор X в. н.э. «Худуд ал-Алам» относительно IX-X вв. писал: «На юге от нее – реки Иртыш и Атиль, на западе – некоторые из кыпчаков и частью необитаемые страны севера. К северу она граничит с землями, где никто не проживает. В их стране… много племен… Царь ки-маков называется кахан. Он имеет одиннадцать сборщиков налогов в под-властных областях» [Minorsky, 1937, p.100].
Автору «Худуд ал-Алам» не верить нет оснований: в государстве ку-моси-кимаков сосуществовало множество племен и этносов, видимо, как монголоязычных, так и тюркоязычных. Возможно, среди кумоси-кимаков и кыпчаков проживали некоторые самодийцы и ираноязычные.
Этнический полиморфизм государства кумоси-кимаки характеризует их как людей и как государство, чуждых всякой ксенофобии. Впрочем, это характерная черта всех монголоязычных народов.
Видимо, к Х или к XI вв. кумоси-кимаки,  особенно жители восточ-ной части государства, несколько веков жили по соседству с кыргызами и начали в них ассимилироваться, но не совсем, а лишь переняли некоторые обычаи, возможно, освоили и язык. То, что кумоси-кимаки, находясь в рамках собственного государства, перенимали некоторые кыргызские обы-чаи, подтверждает наше предположение, что монголоязычные могут асси-милироваться в своих подданных, несмотря даже на господствующее по-ложение, что дает повод некоторым историкам толковать кумоси-кимаков и другие монголоязычные этносы как тюрков, иранцев, славян, угоро-финнов и др.
В целом, территория государства кумоси-кимаков и кыпчаков в IX-X вв. «охватывала земли от Алтайских гор на востоке до р. Урал на западе, от южной кромки Западной Сибири (от границы лесов на севере) до низовьев  Чу и Таласа на юге» [Ахинжанов, 1989, с. 16].
Южнее кумоси-кимаков обитали карлуки, чуть позже, видимо, к X в. – ягма, ябгу (еха – большие или старшие по-монгольски) и другие тургуты, юго-восточнее – уйгуры и потомки тохаров, юго-западнее их располага-лось сначала государство Саманидов, затем его сменил Хорезм.
По определению И. Маркварта, карлуки отделялись в то время от ку-моси-кимаков пустыней, песками к югу от оз. Балхаш [Marguart, 1903, b. 81].
К западу от кумоси-кимаков располагались огузы и печенеги-киргизы. После изгнания печенегов в Поволжье и южно-русские степи полными хозяевами среднего и нижнего течения Сырдарьи, Приазовья, включая територии до Каспия и Приуралья, стали огузы как и уйгуры, бывшие теле-хойхуские племена. Резиденцией  огузского ябгу (старшего) являлся Янгикент – в устье Сырдарьи [Ахинжанов, 1989, с. 164]. Начиная с IV в. часть огузов перекочевала на территорию Семиречья, Центрального и Западного Казахстана, в Предуралье и в Поволжье. Огузы раньше кумоси-кимаков превратились в разновидность кыргызов, т.е. тюркизовались, т.к. в Восточной Монголии они вобрали в себя достаточное количество кыргыз-ских родов [Шабалов, 2014], кыпчаки жили севернее, огузы в своем движе-нии вряд ли могли их встретить.
С. М. Ахинжанов, ссылаясь на М.Кашгарского, пишет о западных ру-бежах кыпчаков XI в.: «О западных границах кыпчаков дают представле-ние следующие слова Кашгарского: «Итиль – название реки в стране кып-чаков». Район Аральского моря отмечен на его карте как «обиталище огу-зов и кыпчаков» [Ахинжанов, 1989, с. 175].
Полагаем, что написанное М. Кашгарским, относится к кумоси-кимакам, которые обитали с огузами и кыпчаками, потому что были среди соседей огузов наиболее лояльными к ним, во-первых, во-вторых, кыпчаки к XI в. не освободились от кумоси-кимаков.
Кроме внутренней причины, обусловленной естественным ростом населения и поголовья скота и в связи с этим потребностью в воде и новых пастбищах, существовала еще внешняя причина – движение номадов. О движении племен в X-XI вв. с востока на запад писал Шараф ал-Заман ал Марвизи: «Среди них есть группа (людей), которые называются кун, они прибыли из земли Китай, боясь китайского хана. Они были несториански-ми христианами. Свои пастбища они покинули из-за нехватки земель… Из их числа был Акинджи ибн Кочкар Хорезмшах. Их преследовал народ по имени кай. Они многочисленнее и сильнее их. Они прогнали их с этих (новых) пастбищ. Затем они (куны) пошли на земли шаров, а шары ушли в землю туркмен. Туркмены переместились в земли печенегов поблизости от берегов Армянского (Черного) моря» [Minorsky, 1937, р.18].
Движение племен в Х в. началось с образования в Монголии и части Маньчжурии государства монголоязычных киданей. Мы писали выше, что киданьское государство быстро переросло в империю, которая включала, помимо Монголии, часть Маньчжурии, юг Восточной Сибири и Северный Китай, называлась она по-китайски – империя Ляо. Монголоязычность ки-даней и более ранних табгачей, с небольшими перерывами правивших в северном Китае с 386 по 907 гг., до недавнего времени оспаривалась неко-торыми российскими историками. Объясняется это, на наш взгляд, просто – незнанием языков.
С. М. Ахинжанов переселение племен объясняет (видимо, основыва-ясь на Ал-Марвази) следующим образом: «…переселение начали куны, бежавшие от Китай-хана, т.е. от киданьского императора, в другое место в поисках пастбищ. Только после обоснования на новых землях куны под-верглись нападению более могущественного племени по имени каи. Со-гнанные с новых земель, куны устремились на западных соседей из племе-ни шары, которые в свою очередь сдвинули с насиженных мест туркмен, ушедших в земли огузов, которые передвинулись в области, населенные печенегами (выделено – Ш. А. С.). …В результате расширения границ этой державы на запад в Центральной Азии произошли  этнические и политиче-ские перегруппировки, следствием чего явилась цепь миграции, охватив-шая огромную территорию с Дальнего Востока до берегов Черного моря» [Ахинжанов, 1989, с. 179].
Племя кун, вероятно, телэское (огузское)  племя хунь, о котором го-ворят китайские династийные хроники Вэйшу, Суйшу и Таншу [Бичурин, 1950, т.1, с. 214, 301], [Позднеев, 1899, с. 47]. Племя хунь обитало в цен-тральных и восточных районах Монголии, недалеко от киданей. Создание киданьской империи означало новые поборы и налоги, для мужчин служба в киданьской армии и прочие принудительные работы. Возможно, чтобы избежать этого, хуны (куны) решили откочевать за пределы империи ки-даней.
Хунь-куны после конца IX в. перестают упоминаться в китайских династийных хрониках, но под названием куны-каник-каныки, вероятно, упоминаются у мусульманских авторов.
С. М. Ахинжанов, ссылаясь на Марвази, считает, что куны – отде-лившаяся часть от киданей, осколок киданьских племен [Ахинжанов, 1989, с. 181-182]. В Ляо-ши племя с названием кун или хунь не встречается в со-ставе киданей. Племя хунь (кун) согласно династийным хроникам Вэйшу, Суйшу и Таншу относилось к дили-телэ-гаогюй-хойху (огузским) поколе-ниям [Позднеев, 1899], [Бичурин, 1950, т.1] и сохраняло, вероятно, монго-лоязычие [Markuart, 1914]. После Х в. племя хунь (кун) не встречается на территории Монголии и Китая, а после XI в. на территории Казахстана, Средней Азии, Ирана и России. Вероятно, племя хунь (кун) превратилось в огузское племя каников-кыныков, откуда вышли сельджуки.
С. М. Ахинжанов подытоживает передвижение кочевых племен в XI в.: «Таким образом, у границы Византии затухает волна той миграции, всплески которой зародились далеко на востоке. Хотя расширение границ государства Ляо и послужило толчком для движения племен, ибо из их среды вышла группа киданей, осевшая в Восточном Туркестане, основные события были связаны с движением кимакских племен, которые объектом своих захватов избрали Семиречье.
Это движение осуществлялось двумя ветвями. Южная, известная как движение сельджуков, шла через Среднюю Азию, Иран, Малую Азию. Се-верная шла через степи Восточной Европы» [Ахинжанов, 1989, с. 189].
В 1883 г. в Киеве была издана работа П. В. Голубовского «Печенеги, торки и половцы до нашествия татар», которая написана с привлечением русских и других источников.
Спустя тридцать с лишним лет после выхода в свет  работы П. В. Го-лубовского в Германии  была издана обстоятельная монография И. Марк-варта «Uber dasVolkstum der Komanen», где автор на основе  обширных и разнообразных источников пришел к выводу, что команы (половцы) были монголоязычным этносом. И. Маркварт, обладавший огромной эрудицией, значительное внимание уделил происхождению кумоси-команов, т.е.  ис-тории их проживания в азиатский период.
Также были изданы книги Д. А. Расовского, В. К. Кудряшова «Поло-вецкая степь» (1998 г.) и другие работы. Книгу С. А. Плетневой «Половцы» мы рассмотрим ниже.
Известная исследовательница половцев (куманов) С. А. Плетнева пи-сала о тех половцах, чьи движения осуществлялись через степи Восточной Европы: «Половцы – так называли их русские современники в XI-XIII вв. Византийцы, а за ними и вся Западная Европа, именовали этот народ ко-манами. Об этом хорошо знали русские летописцы, которые иногда счита-ли нужным разъяснить в своих записках: «…половцы, рекше команы», т.е. половцы, именуемые еще и команами.  Восточные орды этого этноса, ко-чевавшие в заволжских и приуральских степях вплоть до Иртыша, называ-лись кипчаками. Под этим именем они вошли на страницы арабских и персидских рукописей. Китайцы же транскрибировали слово «кипчак» двумя иероглифами: «цинь-ча». Следует помнить, что китайские летопис-цы знали цинь-ча в III-II вв. до н.э., а византийцы и Русь столкнулись с ни-ми спустя 1300 лет – в XI-XII  вв. За это долгое время кипчаки пережили сменявшие друг друга периоды славы, военных успехов, экономических взлетов и периоды глубоких падений, когда летописцы и путешественники  всех стран и народов переставали упоминать о них [Плетнева, 2014, с.4-5].
С. А. Плетнева, видимо, ошибается, когда пишет о куманах, «коче-вавших в заволжских и приуральских степях вплоть до Иртыша, называ-лись кипчаками», т.е. она отождествляет и ставит знак равенства между ними. Куманы и кипчаки между тем разные народы. Куманы, они же ку-моси-кайи-кыяты, что переводится с монголоязычия, вероятно, как змеи [Ахинжанов, 1989], [Шабалов, 2016] и др., видимо, в начале VII в. пересе-лились из нынешней центральной Внутренней Монголии на правый берег Иртыша (совр. Семипалатинская и Усть-Каменогорская области Казахста-на), Новосибирская обл. и Алтайский край России). Куманы переселились на земли кипчаков, т.к. не уживались и вступали в частые стычки с другим монголоязычным (племенем) кидане [Таскин, 1984, с. 143], [Воробьев, 1954, с. 297].
По переселению на земли кипчаков куманы подчинили первых, ко-торые вплоть до монгольской экспансии (XIII в.), находились на вторых ролях в составе вторых, т.е. куманов.
С.А. Плетнева писала, что арабские и персидские историки IX-Х вв.: «… постоянно  упоминают народ и страну кимаков. Первым в списке тюркских племен назвала кимаков в отделившихся от них кипчаков знаме-нитый арабский географ Ибн Хордадбех (вторая половина IX в.), пользо-вавшийся при составлении  своего труда более ранними сочинениями (возможно, даже в VIII в.) [Плетнева, 2014, с. 31]. С. А. Плетнева, хорошо не разобравшись в происхождении кимаков (куманов-кумоси-кайи-кыятов), относила их  к тюркским племенам, однако через страницу писа-ла: «Племя имак (йемак, кимак) встало во главе союза, а позднее – Кимак-ского каганата. В несколько иной транскрипции – это племенное наимено-вание  звучит как «каи», что в переводе с монгольского означает «змея» [Там же, с. 33].
Возникает вопрос, вероятно ли, чтобы тюркское племя называлось монгольским словом «змея». Видимо, С. А. Плетнева ошибалась, когда от-носила кимаков IX-X вв. к тюркам. Наверное, прав С. М. Ахинжанов и др., относившие кумоси-кимаков к монголоязычному этносу. Мы полагаем, по тотему – змею они должны быть приближены к монголоязычным ранне-средневековым аварам.
Научный спор вызывает определение С. А. Плетневой половцев (кип-чаков) через русское слово «полова – солома, мякина, овсяная лузга»: «…ал-Марвази говорит, что каи (змеи) и куны потеснили племя шары (желтых), а те, в свою очередь, заняли земли туркмен, гузов и печенегов. Матвей Эдесский сообщал, что народ змей потеснил «рыжеволосых» (т.е. желтых)  и последние двинулись на гузов, которые вместе с печенегами напали на Византию. 
В этих свидетельствах для нас особенно важны данные о двух этно-сах: каи – это, как мы знаем, кимак, а шары – по мнению всех ученых, за-нимавшихся кочевыми объединениями эпохи средневековья, это кипчаки, или  половцы, поскольку русское слово «половцы» - («половые») означает светло-желтые (полова – солома, мякина, отвеянная лузга).
Таким образом, в этой тотальной перекочевке на тучные западные пастбища  принимали наиболее деятельное участие прежде всего сами кипчаки, получившие в ряде источников наименование «желтые». Откуда появилось это название? Многие исследователи считают, что половцы бы-ли белокурыми и голубоглазыми, некоторые даже связывают  их проис-хождение с «динлинами», обитавшими в степях Южной Сибири в конце I тысячелетия до н.э. – начале I тысячелетия  н.э. и бывшими, по сведениям  китайских хронистов, блондинами. Вполне возможно, конечно, что среди половцев были и отдельные белокурые особи, однако основная масса тюр-коязычных  с примесью монголоидности (по данным антропологов) кима-ко-кипчаков была черноволосой и кареглазой. Не исключено, что цветовая характеристика была символическим определением, возможно, какой-то части кипчаков, как, например, в те же столетия были выделены из болгар-ских орд, живших в восточноевропейских степях, «черные» болгары, а в XIII в. цветовое определение получили некоторые монгольские государ-ства: Золотая Орда, Кок (голубая) Орда, Ак (белая) Орда. 
Помимо Шары – желтых кипчаков – в продвижении на запад приняли участие отдельные орды кимаков (каи, куны) и других, входивших в кага-нат соединений…
Перед ордами, возглавляемыми «желтыми» кипчаками, расстилались необъятные пастбища, богатейшие охотничьи угодья, богатые государства, с которых и в случае удачного похода или набега можно было сорвать большой откуп, угнать рабов, награбить добычу» [Плетнева, 2014, с.40-41].
Надо согласиться с С. А. Плетневой, ссылающейся на ал-Марвази, мусульманского средневекового автора, современники кумоси-куманов-каи, что монголоязычные «каи (змеи) и куны потеснили племя шары (жел-тых)… и последние двинулись на гузов, которые вместе с печенегами напали на Византию. Возможно,   шары (желтые) – это кипчаки или по-ловцы от русского “полова – солома, мякина, отвеянная лузга”».  Однако сама   С.А. Плетнева опровергает себя, когда пишет, что «основная масса тюркоязычных с примесью монголоидности (по данным антропологов) кимако-кипчаков была черноволосой и кареглазой». Весьма сомнительно, чтобы средневековые русские кипчаков назвали по «отдельным белокурым особям» и половцами, похожими на солому. Все-таки основная масса кип-чаков была черноволосой и кареглазой, отдельные особи вряд ли могли со-ставлять  характерную черту внешнего вида всех кипчаков.
Мы полагаем, что название (этноним) «половцы» у средневековых русских получили не только кипчаки, но и  кимаки-команы-каи. Основную массу  орды, вероятно, составляли кимаки и из их среды была руководящая верхушка – ханы, другое дело, находящиеся в меньшинстве кипчаки суме-ли навязать большинству орды свой язык.  Из семи племен, составлявших кимакскую орду, кипчаки были, вероятно,  единственным тюркоязычным племенем [Ахинжанов, 1969], [Шабалов, 2016].
Этноним «половцы», вероятно, кипчаки получили у средневековых русских по образу жизни в поле-степи в отличие от русских жителей  ле-состепей и лесов.
С. А. Плетнева, вероятно, ошибается, относя к кимакам-каям огузское племя кунов-кимаков, которое в движении на запад по северному пути, видимо, участвовало мало. Куны-кимаки присоединились  в подавляющем большинстве  к «сельджукскому» движению и ушли на запад  по южному пути через Среднюю Азию, Хорасан и Византию. Куны-кыныки, составляя значительную часть тургутов, поставляли в сельджукское войско  4 тумена войска  и не встречаются в кимакско-команской среде, ушедшей на запад через Волгу. Правда, С. А. Плетнева, цитируя ал-Маврази, кимаков-каи и кунов называет отдельно.
Вероятно, еще одна ошибка С. А. Плетневой в том, что она написала «перед ордами, возглавляемыми «желтыми кипчаками…». Кипчаки с мо-мента возникновения, вероятно, в VII в., кимакского государства никогда не были самостоятельными, всегда они находились в подчиненном поло-жении у кимаков [Шабалов, 2016] и вряд ли орду возглавляли кипчаки, это, мы думаем, явная фантазия С. А. Плетневой.
Далее С. А. Плетнева как археолог делает вполне объективные выво-ды: «Что же касается археологических и антропологических данных, то они позволяют уже сейчас говорить о том, что пришедшие в днепро-донские степи кипчакские и  кимакские орды очень быстро, буквально че-рез одно, от силы два поколения, стали иным народом с измененным фи-зическим и отчасти культурным обликом. Они как бы снивелировались со всеми остальными обитавшими до них в степях этническими группиров-ками» [Плетнева, 2014, с. 46-47].
Исследование некоторых слов и имен, употреблявшихся  кимаками-половцами в XI-XIII вв., когда они жили на юге Восточной Европы, пока-зывает, вопреки мнению С. А. Плетневой и др., называющих их тюрками, что они не совсем потеряли свое монголоязычие. Рассмотрим следующие слова и имена, взятые из русских летописей: курень, оба, шарукан, Боняк и Тугоркан из сочинения византийской царевны-писательницы Анны Ком-ниной, писавшей о своем отце Алексее Комнине [Комнина, 1965, с. 233-240].
Слово «курень» происходит из монголоязычного слова «хурээн – ограда, изгородь, огороженное место, стан, лагерь, круг, черта, предел» [Лувсандэндэв, 1957, с.578]. В тюркских языках значения не имеет. Это слово имело хождение в среде монголов и казаков Дона и Кубани до нача-ла ХХ в.
Слово «оба», вероятно, происходит из монголоязычного слова «обог – род, племя, клан» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.2, с.9]. Но еcть монголо-тюркское слово «обо - куча, скопление» [там же, с. 9], на самом древнем тюркском языке, кыргызском «обо – небо», «обоо – груда камней» [Юда-хин, 2012, с. 559], а не «жилище», «становище» как переводит С. А. Плет-нева.
Антропоним «шарукан» происходит от сложных монголоязычных слов «шара – желтый» [Лувсандэндэв, 1957, с. 645] и «кан – хаан – царь» [там же, с. 492]. Дословный перевод с монголоязычия «желтый (рыжий, русый) царь». Слово «хан» не хуннуское (укрское) и не телэское  (тюрки, их назвали огузами, видимо, и по их тотему «ухэр-огуз – бык, скот»), а сяньбийское, возникло в сяньбийской среде в начале I тысячелетия и рас-пространилось в монголо-тюркской среде.
Антропоним «Боняк», вероятно,   происходит от монголоязычного слова «боонсэг – шаман», так западные буряты пренебрежительно называ-ют священнослужителей. На тюркоязычии слово «Боняк» значения не имеет. В русских летописях «Боняк» фигурирует как злейший враг рус-ских. В русском языке звук «с» не произносится или средневековые кима-ки-куманы-каи произносили слово кратко «боонэг». Сейчас слово «бо-онэг» употребляется крайне редко, так же как и «боонсэг». В ходу упо-требление слова «боо – шаман». 
В подтверждение нашего предположения С. А. Плетнева, основыва-ясь на летописи, приводит пример о волховании с общением хана Боняка с духами волка перед битвой на Вягре в 1097 г.: «…интересен поэтический рассказ, помещенный в русской летописи под 1097 г., о волховании хана Боняка перед битвой на Вягре: «…и яко бысть полунощи и встав Боняк и отъеха от рати и поча волчьски выти» (ПСРЛ, II, с. 245). Так хан – жрец культа волка-покровителя – испрашивал удачи у волков, которые, ответив ему, предсказали и обеспечили будущую победу. Боняк уверенно сообщил о ней, вернувшись в стан, своему союзнику князю Давыду. Очевидно, хан Боняк, ждущий покровительства волков и орда, имеющая личным тотемом волка, отчего и получила свое имя, связаны между собой: хан был главой этой орды» [Плетнева, 2014, с. 113].
С. А. Плетнева, не вдаваясь глубоко, слово «b;ri», отнесла к тюрк-скому языку и написала, что оно означает «волк». Мы полагаем, что слово «b;ri» происходит от монгольского «бор(о) – серый, сивый» [Лувса-ндэндэв, 1957, с. 77]. По-тюркски (киргизски) есть другое слово, означаю-щее «волк – карышкыр» [Юдахин, 2012, с. 356]. Монголы вместо «шоно – волк» употребляют слово «боро – серый». Турки примерно до VI-VII  вв., когда были монголоязычными, вероятно, употребляли слово «боро» в зна-чении «волк», а слово-синоним, означающее волк, так и осталось в их но-вом языке.
Из волхования хана Боняка можно сделать вывод, что среди команов-каев были, вероятно, отдельные роды потомков южных хунну-тургутов, чьим тотемом был волк. Напоминаем, основной тотем команов-кимеков-каев – удав. Видимо, род хана Боняка принадлежал тургутам-туркам.
Антропоним «Тугоркан», вероятно, происходит от сложного монго-лоязычного слова «туг – знамя» [Лувсандэндэв, 1957, с. 421], производное этого слова «тугшан – знаменосец» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.2, с. 254] и «кан – хан – царь» [Лувсандэндэв, 1957, с. 492]. Есть вероятность, что антропоним «тугоркан» происходит от другого сложного монголо-язычного слова «дугар – молчаливый, тихий», что употребляется в запад-нобурятском языке кан-хан – царь». Полный перевод слова «Тугоркан» на русский язык будет звучать как «тихий царь». Но может быть «тугшан – знаменосец» в XI в. звучало как «тугар», в данное время «тугар» употреб-ляется в значении «недавно, только что».
В кыргызском языке есть слово, похожее на монгольское «туг» и упо-требляется в том же значении, что и «знамя – туг-туу». Но слово «туу» за-имствованное, как указано в словаре К. К. Юдахина, из китайского языка, что, нам кажется, неправильно. Слово «туу – знамя» [Юдахин, 2012, с. 771], вероятно, заимствовано из монголоязычия, или же это слово общее, обусловленное общим происхождением из некогда еще единого племени прото-монголов и киргизов. Турки в значении слова «знамя» употребляют иранское слово «байрак».
С. А. Плетнева совершенно правильно заметила, что племя каи, чьим тотемом был змей, часто могло находиться в Восточной Европе: «Пред-ставляет интерес и тот факт, что Тугарина в былинах постоянно величают Змеевичем. Одна или несколько орд каи (змей) могли, как мы видели, прийти из Приуралья-Прибалхашья вместе с кипчаками в южнорусские степи. Естественно, что русские знали половецкие самоназвания и их зна-чение, а следовательно, легко переводили их на русский язык» [Плетнева, 2014, с. 74].
С. А. Плетнева писала о половецких ханах Боняке и Тугоркане следу-ющее: «О каких половецких ханах XI в. особенно часто и с особым чув-ством антипатии говорится в русских летописях?  Недаром оба они прочно вошли в русский фольклор как заклятые враги русских. Боняк фигурирует в западноукраинских сказаниях и песнях под именем Буняки Шелудивого, отрубленная голова которого  катается по земле и уничтожает все живое на своем пути (Кузмичевский, 1887), а Тугоркан не раз упоминается в рус-ских былинах, именуясь там Тугарином или Тугарином Змеевичем (Рыба-ков, 1963, с. 85).
Наиболее ранние известия об этих ханах мы находим не в русской летописи, а в сочинении византийской царевны Анны Комниной, писав-шей о жизни и делах своего отца – императора Алексея Комнина (Анна Комнина, с. 233-240). Она называет их Маниак и Тогортак. Академик В. Г. Васильевский считал, что отождествление этих имен с Боняком и Тугор-каном не вызывает сомнений (Васильевский, 1980)» [Плетнева, 2014, с. 54].
Анна Комнина в своем бессмертном труде «Алексиада» заметила о двуязычии первоначально монголоязычных кимаков-команов-каев, т.е. ку-моси, вероятно, владели родным монгольским и печенежским (разновид-ностью кыргызского). Она указывает, что язык команов тот же, что и у пе-ченегов. Выше мы рассмотрели, что язык кимаков-команов-каев, хотя и отдаленно родственный печенежскому – разновидности киргизского, но является монгольским. Другое дело, кимаки – половцы, вероятно, владели в XI в. еще и разновидностью киргизского языка – печенежским.
С. А. Плетнева считает, что половцы заняли донецко-приазовские степи в 20-х гг. XI в.: «…периоде становления и формирования кочевого общества письменные источники сопредельных стран не говорят ничего: современников не волновали события, происходившие внутри степных формирований. Первые упоминания появляются, естественно, тогда, когда сложившееся объединение начинает искать выход накопленной энергии. Обычно этот выход заключается в нападении на ближайшего соседа. Для половцев таким соседом стала Русь.
В 1060 г. половцы сделали первую попытку пограбить богатые рус-ские земли. Святослав Ярославич Черниговский с дружиной смог разбить вчетверо большее войско половцев. Множество половецких воинов было убито и потоплено в реке Снови, их предводители были взяты в плен, ви-димо, почти без сопротивления. «…Князи их руками яша», - писал летопи-сец (ПСРЛ, II, с. 161). Разгром был полный.
Однако уже в конце января – начале февраля 1061 г. «Придоша по-ловци первое на Руськую землю воевати… Се бысть первое зло на Руськую землю от поганых безбожных враг; бысть же князь их Сокал…» (ПСРЛ, II, с.152).
То обстоятельство, что воевали с половцами в те годы черниговский и переяславский князья Святослав и Всеволод, говорит, видимо, о нападении половцев, граничивших с Русью на юго-востоке, т.е. кочевавших где-то в донецких степях.
Следующий набег с той же юго-восточной стороны отмечен в лето-писи под 1068 г. На этот раз на речке Льте (в Переяславском княжестве) с половцами встретились соединенные силы «триумвирата» – полки Изясла-ва, Святослава и Всеволода Ярославичей. Однако и они были разбиты по-ловцами. После этого события стало ясно, что новая страшная опасность нависла над Русской землей» [Плетнева, 2014, с. 48-49].
С. А. Плетнева поместила куманов-кайи западнее Днепра, а кипчаков восточнее, что не мешало им иметь ханом Шарукана. Шарукану принад-лежал городок на берегу Дона, а Дон восточнее Днепра. Мнение С. А. Плетневой имеет смысл, ибо она основывается на объективных данных ар-хеологии [Плетнева, 2014, с. 67]. Шарукан – имя монголоязычное, был бы тюрком (кыргызом), его звали бы Сарыканом.  Мнение С. А. Плетневой допустимо, если предположить, что ханами у кипчаков были либо монго-лоязычные кумоси-кимаки-куманы, либо назначались их каганом. По све-дениям «Худуд ал-алам», каган кумоси-кимаков-куманов назначал «царя кипчаков» [Minorsky, 1937], еще в VIII в.
Часть печенегов и торков, вероятно, еще оставалась в Восточной Ев-ропе, не все ушли к венграм и в пределы Византийской империи. С. А. Плетнева писала: «…1116 г. в летописи сообщается, что половцы у Дона бились с торками и печенегами «два дня и две ночи», после чего побеж-денные торки и печенеги пришли на Русь под защиту Владимира» [Плет-нева, 2014, с.70]. Видимо, торки и печенеги подняли восстание, вероятной причиной его были непомерные налоги и ущемление в пастбищах.
Мы думаем, читателю будет интересно узнать, что те монголоязыч-ные племена, которые присоединились к сельджукскому движению, т.е. пошли южным путем на запад, обогнув Каспийское море с юга, и захвати-ли Иран, Сирию и Анатолию, спокойно уживались и стремились совмест-но  «мирно» завоевать новые земли. А те монголоязычные племена, кото-рые пошли на запад северным путем, обогнув Каспий с севера, форсировав Волгу, видимо, не уживались. Летописец сообщает: «…половцы у Дона бились с торками и печенегами». Торки, по мнению большинства ученых – это баяндуры и, как правильно писала Плетнева, ссылаясь на мусульман-ские источники, «гузские роды». Видимо, часть баяндуров пошла на запад самостоятельно для поиска пастбищ и травы для скота в Х в., т.е. раньше, чем команы-кимаки. Возможно, они жили с печенегами дружно и попали с последними в зависимость от команов-кимаков (половцев). Было это в XI в., а в XII в., вероятно, донские торки (баяндуры) и печенеги неудачно вос-стали против команской зависимости и вынуждены были идти  к Влади-миру Мономаху, чтобы он поселил их на своих землях, что последний и сделал. Торки (баяндуры) и печенеги  по сути  стали охранять  границу русского княжества от команов-кимаков (половцев). Команы-кимаки-каи и торки-баяндуры первоначально были монголоязычными племенами и лишь впоследствии из-за слабости монголоязычия, они перешли на кыр-гызский, кипчакский и печенежский языки, вероятно, разновидности кыр-гызского, которые не слишком отличались от киргизо-хакасского. Совре-менники называют эти языки тюркскими, хотя слово «тюрк-турк» в своей основе является монголоязычным и вопреки мнению А. Н. Кононова и др. происходит из монголоязычного «тургэн – быстрый, скорый, спешный» [Лувсандэндэв, 1957. С. 432], по-западнобурятски еще означает «одержи-мый», так называют заболевшего «шаманской болезнью». Первоначально турки были монголоязычным народом и лишь впоследствии после 439 г. по переселению в Отукенскую чернь они переняли кыргызский язык, пород-нившись с кыргызским родом Со.
С. А. Плетнева писала: «…в летописи сохранился рассказ об ослеп-лении князя Василька, главную роль в котором играл торчин по имени Бе-реньдя, ученые неоднократно, ссылаясь на это, приходили к выводу, что берендеи были торческим родом (куренем). Это вполне возможно, так как в числе гузских родов арабские источники называли и род баяндур. Прав-да, по другим восточным известиям, баяндур был кипчакским родом» [Плетнева, 2014, с. 82].
С. А. Плетнева и др., не разобравшись в мусульманских источниках, относят берендеев, торков и баяндуров к кипчакам, т.е. к современным тюркам.
Далее С. А. Плетнева писала, что осевшие в пограничье кочевники, состоящие из монгольских и тюркских племен,  постепенно ассимилиро-вались в местное население и, видимо, превратились в словен, кривичей, вятичей, чудь и других представителей словен, угро-финнов и т.д., в итоге в современных русских и украинцев. С. А. Плетнева писала: «…берендеи (баяндуры – Ш. А. С.) распространились по Руси очень широко. Помимо Поросья, они заселяли даже один из районов во Владимиро-Суздальской земле, о чем свидетельствуют сохранившиеся топонимические наименова-ния: Берендеева слобода, станция Берендеево, Берендеево болото… посе-ляясь в пограничных землях, кочевники могли не только кочевать круглый год по небольшой отведенной им территории, но и переходить по маршру-там с зимников на летники» [Плетнева, 2014, с.82].
Видимо, начиная с XI в., частым явлением среди русской знати и особенно князей, безусловно, германцев, стали постоянными браки с пред-ставительницами команов-кимаков-каи. Представителями куманской (по-ловецкой) знати в большинстве случаев были не кипчаки, а команы-кимаки-каи. Матримониальные отношения между Русью и команской (по-ловецкой) знатью совершенно верно описывала С. А. Плетнева. Она весьма талантливо описала верования, культуру, быт и т.д. кумаков и кипчаков, правда, не подразделяя их: «Тесное общение с соседними христианскими странами (Византией, Русью, Болгарией, Грузией, Венгрией) и мусуль-манскими государствами (Азербайджаном, Волжской Болгарией и огром-ным миром среднеазиатских государств) привело, естественно, к проник-новению этих двух религий в кочевые степи.
К концу XII в. обстановка в степях стабилизировалась, донские по-ловцы вообще перестали совершать набеги, а стали богатеть за счет разви-тия своей собственной скотоводческой базы и, конечно, внешней торговли.
Кончак умер в самом начале XIII в. Возможно, отрывок эпической половецкой песни о «гудце» Ореви, траве «евшане», Сырчане, Атраке и его сыне Кончаке, «носящем котел через Сулу», изложенный летописцем под 1201, является как бы эпитафией Кончаку. В отличие от остальных запи-сей, в которых Кончака беспощадно ругают, здесь о нем говорится в бла-гожелательно-похвальном тоне.
После Кончака власть перешла его сыну Юрию Кончаковичу…
Начало XIII в. характеризуется установлением относительного спо-койствия и равновесия. Русские князья прекратили организовывать набеги и походы на степи, а половцы – на русские земли» [Плетнева, 2014, с. 169, 178-180].    
 Известный англоязычный историк Ч. Гальперин о русско-половецких отношениях писал: «Военные столкновения между половцами и Киевской Русью были обычным делом, но то, что часто летописи пред-ставляют нам как бы набеги половцев, фактически являлось гражданской войной. В XII в. на Руси произошла децентрализация власти. И пока Киев сохранял символическое значение столицы и резиденции митрополита, за-нимающие главенствующее положение периферийные районы, особенно такие, как Галицко-Волынское княжество, на юго-западе, город-государство Новгород, на севере, Владимиро-Суздаль, на северо-востоке, сосредоточивали значительную власть…
Половцы, как и другие российские соседи, использовали суматоху в России в своих далеко идущих целях. Пока русские князья были заняты ис-треблением друг друга, они все чаще проникали в глубь территории во-сточных славян. Но, несмотря на бесконечные рейды и контррейды, грани-цы почти всегда оставались неизменными…
…не было ни одной войны, которую бы половцы выиграли в пол-ном смысле слова. Сражения, конечно, выигрывались и проигрывались, но кочевники никогда не завоевывали земли  и всегда были уверены в том, что в ближайшем будущем произойдет следующая битва. С XI и до начала XIII века война с половцами была неотъемлемой частью русской жизни. Однако эти длительные контакты не внесли существенных изме-нений в социальную структуру Киева, они лишь в незначительной сте-пени повлияли на социальную историю. В процессе длительного пре-бывания на территории России, знакомства с ее географией, языком и культурой половцы, в сущности, стали частью социальной структуры Киевской Руси» [Гальперин, пер. Костиной Д., 2005, с. 220-222].
Кроме русско-половецких военных отношений, Ч. Гальперин коснул-ся русско-половецких матримониальных отношений: «Между семьями русских князей и дружественных половцев иногда заключались браки. Ре-лигиозные барьеры не были препятствием, когда русские князья брали в степи жен, исповедующих шаманизм, после чего половецкие княжны об-ращались в христианство. (Тем не менее русские женщины не выходили замуж за половцев, поскольку это означало переезд в степь и положение одной из нескольких жен кочевого князя). Подобные браки в Киевской Ру-си были довольно распространенным явлением, так что в конце XII в. часть князей в некоторых семейных линиях на 7/8 являлись тюрками по крови, они едва могли подозревать о своем наследии» [Гальперин, пер. Костиной Д., 2005, с. 224].
В целом, Ч. Гальперин писал, на наш взгляд, правильно. Видимо, он, как и С. А. Плетнева и др., команов-каев считает тюрками, с чем мы не со-гласны. Правящая верхушка, вероятно, даже у кипчаков (кипчаки были ча-стью половецкой орды), не говоря уже про команов-каев, была, мы полага-ем, монголоязычной. Это не удивительно, команы-каи с VII по Х вв. на Ир-тыше (Восточный Казахстан) были, по восточным источникам, сюзерена-ми кипчаков, т.е. кипчаки попали под зависимость от команов-каев. Часть кимако-кипчакского движения, ушедшая на запад от киданьской экспан-сии, вероятно, в их взаимоотношения нового не внесла. У нас нет сведе-ний, что кипчаки освободились от команов в XI-XII вв. Другое дело, кома-ны-каи из-за слабости их монголоязычия постепенно усвоили язык кипча-ков и начали переходить на тюркоязычие, т.е. на кипчакский язык – разно-видность кыргызского.
Относительное спокойствие в Восточной Европе в начале XIII в. было затишьем перед бурей. Буря и тысячу лет назад, когда спокойствие Запада было нарушено движением хунну-укров, опять надвигалась с востока.
На новой родине, в Прииртышье и Приобье, или иначе, в Приалтай-ских степях и лесостепях кайи-кыяты, вероятно, заключили союз  с запад-ным тургутским каганатом. На кипчаках этот союз отразился ограничени-ем в суверенитете. По сведениям Худуд-ал-алам» царя кипчаков назначал каган кайи-киятов [Minorsky, 1937].
Кидане, враждовавшие с кайи-кыятами далеко на востоке, во Внут-ренней Монголии и Маньчжурии, спустя три века, в Х в., не забыли былую вражду и продолжили конфликт, потому что кидане к Х в. оказались сосе-дями кайи-кыятов.
Постоянная угроза со стороны вынудила кайи-кыятов к концу Х-начала XI вв. покинуть приалтайские степи. Видимо, кайи-кыяты при-мкнули к сельджукскому движению тургутов-турков в составе племен ба-яндуров, баятов, лакиназов и аджаладов. Вероятно, кайи-кыяты в составе племен татаров, емеков и кыпчаков пошли северным путем и, перейдя р. Волгу, оказались в южнорусских степях, где в то время жили киргизы-печенеги, носители и хранители рунической (тюркской) письменности.
В формировании кыргызского народа, проживавшего в Восточном Туркестане, Казахстане и собственно Киргизии, мы считаем, кайи-кыяты, они же кумохи-кумоси-команы сыграли роль, но весьма незначительную. Значительна же их роль в формировании туркмен, турков, татар, русских и монголов. Кайи-кыяты, вероятно, лишь задели краем место проживания кыргызов на территории современного Казахстана и Кыргызии. Вероятно,  страх перед киданями (китаями) был настолько огромен, что кайи-кыяты в начале XI в. вместе с кунами-кыныками (хунь – по китайским источникам) сыграли решающую роль в битве при Дандакане (1040 г.) – современном Туркменистане, а затем под руководством сельджукида Сулеймана Ку-тылмыша одержали верх над византийским императором Романом Диоге-ном  в битве под Манцикертом (1071 г.) – современная Турция, где приме-няли монгольскую тактику  ведения боя (ложное отступление, заманива-ние в засаду, окружение, пропаганда среди вражеских солдат и т.д.).
В битве под Манцикертом в 1071 г. существенную роль сыграли вои-ны кыргызы-печенеги, служившие византийскому императору Роману Диогену в качестве наемников и которые перешли на сторону тургутов-турок Сулеймана Кутылмыша. Кыргызы-печенеги, видимо, были завербо-ваны византийцами в южнорусских степях, где они оказались со своей киргизской письменностью.
В связи с тем, что кумохи, они же кумоси-команы-кайи-кыяты, объ-являются предками кыргызов в «Истории Киргизской ССР» (1984), авторы настоящей книги присоединяются к критике указанной позиции, выска-занной В.Я. Бутанаевым и Ю. С. Худяковым  в работе «История енисей-ских киргизов»: «…в последнем издании “Истории Киргизской ССР”, где в  историографическом разделе сказано: “Енисейские киргизы не являются прямыми и непосредственными предками киргизского народа, на их этни-ческой основе сложилась хакасская народность”. Правда, отдельные сведе-ния о событиях в кыргызском каганате в этой работе все же приводятся. Однако к этнической истории кыргызов эти события не относятся. Пред-ками кыргызов авторы считают прииртышских кимаков, ассимилировав-ших проникшие на Алтай группы кыргызов, но принявших их этноним – кыргызы. Именно на Алтае, по мнению авторов данного раздела, в XIII в. находилось “княжество кыргыз”. В эпоху монгольского завоевания земли кимако-кыпчаков, принявших имя кыргызов, вошли в состав Моголистана. В середине XV века они переселились на Тянь-Шань. Последняя точка зрения получила дальнейшее развитие в совместной работе С. Г. Кляштор-ного, А.М. Мокеева, В.П. Мокрынина. “Центром этногенеза”  кыргызского народа авторы считают Прииртышье, Северный и Горный Алтай, где в X-XI вв. сложилась этнополитическая группировка, включающая: кимакско-кипчакские и господствующие кыргызские племена, переместившиеся сю-да с Енисея; после XII в. собственно кыргызские племена полностью асси-милируются в кипчакской среде, заимствовавшей, однако, этническое имя “кыргыз”. Эти “кыргызы” и переместились в Притяньшанье в середине XV в. из Приртышья и Горного Алтая, где ассимилировали местные тюркские и монгольские племена» [Бутанаев, Худяков, 2000, с. 141].
Выше мы уже писали, что хакасы и, возможно, кипчаки произошли от кыргызов. Согласно китайской династийной хронике Таншу, которой мы верим значительно больше, чем, например, С. Г. Кляшторному и К с его фантазиями и домыслами.  С. Г. Кляшторный двадцать с лишним раз бывал в Монголии с археологическими экспедициями, но не знал монголь-ский и тюркские языки. При личной встрече С. Г. Кляшторный на дискус-сионные темы и вопросы не отвечал, уклонялся и старался сменить тему разговору. В хронике Таншу, между прочим, прямо говорится: «Владение Хягас некогда составляло западные пределы хуннов» [Бичурин, 1950, т.1, с. 351]. Авторы Таншу под хягасами, мы думаем, имели в виду кыргызов, потому что хягасы образовались позже в I в. до н.э., а Таншу описывает, мы думаем, III-II вв. до н.э. На такое значимое сообщение хроники Таншу ни-кто из исследователей-кыргызоведов до сего времени не обратил внима-ние. Это объясняется, на наш взгляд, краткостью сообщения: всего лишь одна строка, потому что Таншу и другие китайские династийные хроники являются официальными правительственными летописями, отражающими внешнеполитические события, факты и т.д. Китайцы уделяли, мы думаем, больше внимания тем северным варварам, кто был ближе к ним и мог со-вершать набег или завоевательный поход. Таковыми были в хронологиче-ском порядке господствовавшие в степях Монголии в первом тысячелетии нашей эры народы: хунну, сяньби, авары, тургуты-турки, уйгуры, кидани. Поскольку кыргызы жили значительно севернее, угрозы для китайцев не представляли  и о них, мы думаем, китайские хроники подробно не писа-ли. В IX в. с 840 по 873 гг. в связи с разгромом хойхуского каганата к ени-сейским кыргызам (северная ветвь киргизов под названием хягас) табгач-ская династия Тан проявила активное внимание, но после 873 г. интерес угас. В 846 г. Таншу пишет: «Сюань-цзун по вступлении на престол хотел исполнить предначертания своего предшественника: но некоторые из вельмож представили ему, что Хягас есть небольшой род, который не в со-стоянии равняться с Домом Тхан; почему дело сие представлено было рас-смотрению министров обще с прочими чинами от 4-го класса и выше. Об-щее мнение чинов было, что хойху давались грамоты во время их могуще-ства; к счастию, они теперь упали, а для устранения будущих беспокой-ствий не для чего усиливать хягасов. И так сие дело было оставлено. В пер-вое лето правления Да-чжун, 847, (хягасский владетель) скончался. Китай-ский Двор отправил посланника с грамотою, которою новому хану дал ти-тул Ин-ву Чен-Мин-хан. В продолжение  правления Сяннь-Тхун, 860-873 годов, три раза приезжал ко Двору. Но Хягас не мог совершенно покорить хойху. Впоследствии были ли посольства и были ли даваны и жалованные грамоты, историки не вели записок» [Бичурин, 1950, т.1, с. 357]. Авторы хроники Таншу открыто пишут: «…что хягас есть небольшой род, который не в состоянии равняться с домом Тхан», хотя кыргызо-хягасы могли вы-ставить 80 тыс. строевого войска, но, вероятно, табгачи узнали, что кыргы-зо-хягасы народ мирный и дружественный. К тому же «…хягас не смог со-вершенно покорить хойху» [там же, с.357] и историки династии Тан пре-кратили вести записки, т.е. вести хронику, а политики утратили всякий интерес.
Западные пределы хунну – это современные территории Восточного Туркестана, Восточного Казахстана с Киргизией и до Даваня (Фергана). Мы предполагаем, что кыргызы с хунну-дулатами господствовали на дан-ной территории и что кыргызы и хунну во время шаньюев Модэ, Лаошаня («лашын – начин» по-казахски и по-монгольски «сокол», по-кыргызски «шункар») и до середины I в. до н.э. не воевали между собой. Нигде, ни в одном источнике нет сведений о боестолкновениях, в переведенных ки-тайских книгах мы не встречали. Мы считаем, гяньгуни-кыргызы добро-вольно покорились Модэ-шаньюю и признали себя его подданными. Модэ-шаньюй, вероятно, за это или этническую близость, часть киргизов напра-вил служить и пасти свой скот на новой территории – западной границе. На новых землях от Алтая до Даваня (Ферганы) кыргызы постепенно стали передавать свой язык хунну-дулатам, ираноязычным усуням, сакам, тоха-рам, согдам и т.д. и стали обрастать новыми этническими компонентами, новыми составляющими. Также енисейские и ушедшие на юго-запад кыр-гызы, вероятно, эпизодически кочевали между Енисеем, Алтаем, Тарбага-таем, Алтан-эмэльскими горами и Ала-тооскими хребтами, т.е. между енисейскими и южными кыргызами зпизодически шел обмен товарами, информацией и генами, и т.д. Свидетельством тому является письмен-ность, изобретенная в долине р. Талас и переданная на северо-восток, на Енисей хакасо-кыргызами на запад  кыргызо-печенегам.
К IX-X вв. кыргызы жили от Енисея до Даваня (Фергана), от Алтая до южно-русских степей (Дуная). Жили кыргызы смешанно с другими наро-дами в основном мирно, иногда подвергались неспровоцированной агрес-сии со стороны монголоязычных, например, печенеги-кыргызы. Печенеги, напоминаем, это кыргызы, отделившиеся от основной массы семиречен-ских ала-тооских кыргызов примерно в VII-VIII вв. и ушедшие в сторону Каспийского моря. В Приаралье в IX в. они также подвергались нападению монголоязычных кайи-кыятов-куманов и огузов, и вынуждены были пе-рейти реки Урал, Волгу и Дон, чтобы обезопасить себя в южно-русских степях.
Таким образом, к XII в. киргизы жили смешанно на огромной терри-тории, раскинувшейся от западных границ Китая и до р. Дунай. О кыргы-зах пишет Маджид ад-Дин Мухаммад ал-Хасани (псевдоним Маджади) в Зинат ал-Маджаме: «Страна кыргызов, область длинная и широкая. Преде-лы ее соприкасаются с пределами Чина (Китая – Ш.А.С.)» [Ромодин, 1973, с. 172]. Мы считаем печенегов таким же ответвлением кыргызов,  как кип-чаки и хакасы. Они так же, как тургуты-турки и кипчаки, являются одними из главных распространителей кыргызского языка.

4.2. Кыргызы Средней Азии
в эпоху караханидов и кара-китаев

В этом параграфе не будут подробно рассматриваться северные (ени-сейские) кыргызы, поскольку они достаточно исследованы В.Я. Бутанае-вым, Ю.С. Худяковым и др.
Примечательно, что северные (енисейские) кыргызы примерно в VIII в. вновь обрели суверенитет, т.е. восстановили независимое государство и приняли активное участие в разгроме хойхуского государства [Бичурин, 1950, т.1, с. 337]. В 40-е гг. IX в. енисейские кыргызы совершили поход на шивэй –  разновидность  монголов – за бежавшей знатью уйгуров.
Да, действительно, енисейские кыргызо-хягасы в 847 г. совершили поход на шивэй, но, вероятно, не северо-восток, где проживала основная масса шивэй, а на юг, где табгачи привлекали часть шивэйцев для несения пограничной службы, потому что речь идет о «северной стороне и о Пес-чаной степи». Поскольку, если бы северные кыргызо-хягасы совершили поход на северо-восток, китайская хроника Таншу сообщила бы, во-первых, что кыргызо-хягасы вернулись на западную сторону, во-вторых, на северо-восточной стороне, где жили шивэй, нет песчаной степи, а есть степь и Хэнтэйские горы. Таншу пишет: «Хойху почти уничтожились.  Оставалось  именитых князей и высших чиновников до 500 человек, пола-гавших  единственную надежду на Шивэй. Чжунь-ву предложил Шивэй выдать хана. Энянь пришел в страх. Он взял свою жену Гэлу и сына Дэла Дуса, и в ночи с девятью конными бежал на запад, родовичи горько рыда-ли. Семь родов шивэйских разделили хойху между собою. Хягас, рассер-дившись на это, с министром своим Або и 70 000 войска напал на шивэй и, забрав остальных хойху, возвратился на северную сторону Песчаной сте-пи» (курсив – Ш.А.С.) [там же, с. 337]. Как видно, Таншу – официальная правительственная хроника, вряд ли она могла так грубо ошибаться. Прав-да, речь идет о семи шивэйских родах. Наемники, несущие пограничную службу, вполне могли подразделяться по своим родам (выходцы         могли составить подразделение), но самое главное – это северная сторона и Пес-чаная степь, указывающие направление движения кыргызо-хягасов, откуда они пришли и куда ушли.
Походы на юго-восток Монголии, в сторону киданей, находившихся на подъеме, мы считаем маловероятным, во всяком случае, в источниках подобные сведения мы не встречали. В книге В.Я. Бутанаева и Ю.С. Худя-кова на рис. 5 указанный стрелкой поход енисейских кыргызов-хягасов  на киданей, вероятно, является недостоверным [Бутанаев, Худяков, 2010, с. 226].
К 907 г. киданьский император Абахай (по-западнобурятски – паук), покорив Северный Китай и Монголию, снова объединил значительную часть монголоязычных племен. Граница империи Ляо (так называлась ки-даньская империя) на западе примерно проходила по степной зоне Алтая и Тарбагатая, вероятно, включала Джунгарию, далее на восток до Лобнора. Политически разделив территорию, где проживали кыргызы, на две части, т.е. отделив северных (енисейских) кыргызов от семиреченских (алатоос-ких или среднеазиатских) кыргызов. Кыргызы, проживавшие на севере Во-сточного Туркестана, оказались под властью киданьского императора. По-литические границы того времени, хотя и были прозрачны и условны, ни-каких пограничных столбов и постов, вероятно, не было, но движение по киданьской территории, видимо, согласовывали с местной администраци-ей. К примеру, киданьская администрация приглашала уйгуров занять За-падную и часть Центральной Монголии, но они отказались, видимо, при-выкли к теплому климату, хотя пять веков назад, в IV в., они бежали на се-вер Монголии от табгачского (тоба) гнета.
На запад и юго-запад от Джунгарии и Тарбагатайских гор до Ферга-ны, т.е. от границ киданьской империи, в VII-IX вв. верховодили карлуки (гэлолу), ягма и чигили.
Карлуки и Чигили упоминаются в памятнике уйгурскому хану Моюн (Баян)-чуру, победившему последнего восточно-тургутского хана Озмыш-тегина в 745 г. На памятнике сделана надпись руническим кыргызским  (тюркским) шрифтом, что свидетельствует о распространенности кыргыз-ского письма. Выдержки из памятника приводим ниже: «К киргизам он послал людей (со словами): “Вы выйдите (из союза, т.е. поднимитесь к восстанию). Принудьте и чиков к восстанию!” Так сказал он. Я сказал: “Хочу выйти (из союза)”. “Смотрите, останьтесь самостоятельными. В ле-су мы с вами соединимся”, – сказал он. “Этюкенские… мы… имея”, так, (?месяца девятого числа я отправился в поход с войсками. Через…Тутук-Башы я послал против чиков тысячный отряд, в страну их союзников я от-правил немного людей. “Смотрите, – сказал я, – хан киргизский проживает на краю Когменских … Народ чиков был пригнан моим тысячным отря-дом… там, где ключ… теизский я прожил лето в своем окружении, там я устроил моленье. Народу чик я дал два тутука (князька, управителя), ыш-баров и тарханов я тогда утвердил.
Переправившись через Черный Йоталук, они (этим) заставили (вра-гов) приблизиться. Я пошел им навстречу… (в то время начальник бас-милов врагом) стал к карлукам, он послал своих людей (“Измените!”), – сказал он (по слухам), Втайне я подыму смуту, сказал он, а вы извне… я хочу (с вами) соединиться, сказал он. Басмалы, ставши врагами, пошли к моему дому. Их я (до тех пор еще) не присоединил (не привел в мое под-данство). Из внешних врагов три карлука, три святых (татар?), тюргеши…
В Этюкенских лесах, там, где ключ, я напал на них. Двадцать шесто-го числа пятого месяца я сразился с ними. Там я победил. Переправившись через Июй, при восходе (солнца) я (их) победил. После этого я (разгромив) тюргешей и карлуков, взял их имущество и, разгромив их юрты, привез все к себе домой... стали врагами… прожив… они ушли на свои земли. Я вслед… В восьмом месяце я двинулся вслед им. Свой дом я оставил в местности Эр Сегун, у озера Юла. Оттуда я преследовал их… оставив бас-милов, я… двадцать первого числа (?)-го месяца карлуков… на равнине Егра я победил его войска. Его семейство уже за десять дней, напугавшись, убежало.  Их знаменосцы и пятьсот пехотинцев в полном вооружении раза два перепугались  (и пришли?). Моим рабским народом Небо-Земля (Бог) соизволил командовать. Тогда я победил.
Тогда народ покорился мне... Они убежали и добрались до карлуков. Повернув назад, я, остановившись лагерем, велел у соединения Орхона и Балыклыка (Джирманту) строить и воздвигнуть государственный дворец и государственный дом… одиннадцатого месяца и двадцатого числа на во-сток от Черного Булука, там, где дорога (или речка) Сокак у Чигил-Тутук (курсив – Ш.А.С.)… велев переправить через Тогургу (Дурго ?)… я побе-дил. Карлуки и басмилы все убежали и разбежались. Карлуки самостоя-тельными (не остались?)…
Потом восьмого месяца третьего числа я двинулся в поход …Карлуки, сколько их еще было в живых, попали к тюргешам. Повернув назад, я остановился десятого месяца второго числа я пошел …те, кто так сказали, три… побил я их… я остановился. С этих пор карлуки и басмилы уничтожены. В год Овцы (755)» [Малов, 1959, с. 41-48].
Карлуки, видимо, жили западнее уйгуров. Вероятно, со временем они передвинулись на юг, перевалив через горы Тарбагатая. Чики (чигили), мы считаем, однозначно и безусловно подразделением енисейских кыргызов так же, как азы. Чиги (чигили), вероятно, были в кыргызском енисейском государстве в VIII в. как составная часть.
В настоящее время название чиков (чигилей), вероятно носит кыр-гызское племя ичкиликов, проживающее в Ошской области Кыргызии.
Гэлолу – китайское произношение монголо-кыргызского (тюркского) слова карлук – это признает большинство историков и лингвистов. Слово «кара» по-кыргызски означает «черный», «простолюдин», «смотреть, гля-деть» и т.д. [Юдахин, 2012, с. 3456-346], то же самое значение имеет слово «хара» на монголоязычии [Шагдаров, Черемисов, 2010, т. II, с. 397-399]. Мы считаем, такое схождение обусловлено общим происхождением  мон-гольских и кыргызских (тюркских) племен, а не заимствованное слово, как считали А. М. Щербак, Л.Р. Кызласов и др.
В слове «карлук» корнем является первый слог «кар», а «лук» – аф-фикс. Окончанием (аффиксом) слова является монголоязычный аффикс «лук», который может видоизмениться в зависимости от языка, говорящего на «лаг», «лах» [там же, с. 407], означающее «темнеть», «тускнеть» и т.д.
Мы считаем, этноним «карлук – гэлолу», вероятно означает «просто-людин», «становящийся простолюдином», а не темный, смуглый человек и не смотрящий, видящий и т.д.
Наш взгляд на карлуков-гэлолу основывается на предположении, что когда тургуты-турки в количестве 500 семейств (приблизительно 3-5 тыс. душ) переселялись в 439 г. из Пиньляна в Отукенскую чернь на север Мон-голии под руководством Хутлэгша Ашина («хутлэх – руководитель, пред-водитель» на монголоязычии [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.2, с. 505], от-сюда  кутлук – не счастье, как писали В. В. Радлов и др., а предводитель), вероятно, среди них были простолюдины. Не все переселившиеся, возмож-но, были шаманского рода или кузнецами, но однозначно – они были тур-гутами-турками, т.е. были южными хунну.
Китайские династийные хроники Чжоушу и Суйшу рассказывают, как активно смешивались тургуты-турки с местным киргизским населени-ем, особенно с «владетельным» кыргызским домом «Со», обитавшим от хуннов на север. Старейшина аймака назывался Апанбу [Бичурин, 1950, т.1, с. 221]. Предполагаем, что активно смешивались с местным кыргыз-ским населением не только тургуты-турки (кузнецы-шаманы), но и про-столюдины тургуты.
Вероятно, простолюдины тургуты-турки за век-два размножились и образовали племя карлуков-гэлолу.
Карлуки, безусловно, смешанные простолюдины тургуто-турков с киргизами. Вот что пишет династийная хроника Таншу с 650 по 756 гг., т.е. за полтора века до возвышения киданей: «Гэлолу произошло из тукюеского Дома, кочевало от Бэй-тьхин на северо-запад, от Алтайских гор на запад, по обеим сторонам реки Пугу-чжень. Много поперечных хребтов. В сложности с поколением Чеби. Поколение Гэлолу состояло из трех родов: Мэуло, иначе Мэули, Чжиси, иначе Пофу и Ташили. В первое лето правления Юн-Вэй, когда Гао Кхань воевал с Чеби-ханом, все три ро-да поддались Китаю. Во второе лето правления Хинь-Кин, аймаки пере-именованы – Мэуло областью Инь-Шань, Чжисы областью Дами, Ташили областью Сюань-чи, и начальники аймаков поставлены правителями обла-стей. Впоследствии отделена часть от аймака Чжисы, и названа округом Гиньфу. Сии три рода с востока и запада находились между тукюесцами, и смотря по их упадку или возвышению, то поддавались им, то отлагались. Впоследствии подались несколько на юг, и сами приняли название Шеху трех родов. Войска их были сильны и склонны к войне. Тукюесцы, коче-вавшие от Тьхин-чжеу на запад, боялись их. В начале правления Кхай-юань дважды приезжал к Двору. В правление Тьхянь-бао они с Хойху и Басими соединенными силами напали на Усумиши-хана и убили его; по-том с хойху, напали на Басими и принудили хана его бежать в Бэй-тьхин, и наконец, в столицу. Гэлолу и Девять родов опять поставили хойхуского Шеху. Известного под наименованием Хуай-жень хана. После сего Гэлолу [сцы], обитавшие у гор Удэгянь поддались хойху, обитавшие у Алтайских гор и Бэй-тьхин  поставили себе Шеху, и ежегодно приезжали к Двору. По прошествии довольного времени Шеху Тунь Пицьсйе связал тукюеского отложившегося старейшину Абусы и представил Двору, за что получил высшее княжеское достоинство. В продолжение правления Тьхянь-бао, 742-755, пять раз приезжали к Двору. После правления Чжи-дэ, 756, Гэло-лу нечувствительно усилился и вступил в состязание с хойху. Он овладел бывшими землями хана Десяти родов, и взял города Хынлос и Суйесен; но быв отделен [племенами] хойху, не мог приезжать к Двору» [Бичурин, 1950, т.1, с. 347]. Мы видим, что народ Гэлолу – карлуки, названный дина-стийной хроникой Таншу, произошел из тукюеского Дома, т.е. был тургут-ским народом, не имеющим отношения к хойху, в частности к уйгурам.
В примечаниях Н.Я. Бичурин отмечал обитание карлуков в VII в. в Тарбагатае и, вероятно, по обоим берегам Иртыша, в его верхнем течении. Ниже по течению Иртыша, на его правом берегу, жили кайи-кыяты-куманы. В VIII в., после 756 г., карлуки усилились и овладели бывшими тургутскими и тюргешскими землями и, как пишет Н. Я. Бичурин: «…овладел бывшими землями хана Девяти родов и взял города Хынлос и Суйечен» [там же, с. 347]. Карлуки таким образом во второй половине VIII в. оказались на нынешней территории Алма-Атинской и Талды-Курганской областей Казахстана и Киргизии. Мы полагаем, что племя Ду-ло, Нушиби и Киргизов продолжали жить на прежних территориях, но на их территории появился новый лидирующий народ – карлуки. Персидский историк Х в. Истахри писал: «И они (килсаки) расположены посреди гузов и хыргызов (курсив – Ш.А.С.)…» [Ромодин, 1973, с.25].
В.Я. Бутанаев и Ю.С. Худяков пишут: «В начале 1960-х годов с сери-ей работ по этногенезу киргизов выступил К. И. Петров. Он проанализиро-вал данные о родоплеменном составе киргизов, их языковой принадлежно-сти в тюркской языковой семье, об антропологических особенностях кир-гизов и пришел к выводу о невозможности их миграции непосредственно с Енисея в домонгольское время. Предками современных киргизов, по его мнению, были кимакско-кыргизские (кыпчакско-кыргизские) племена, обитавшие в верховьях Оби с конца I тыс. н.э. и продвинувшиеся на Тянь-Шань в XIII-XV вв. н.э. под давлением монголов в ходе междоусобных войн чингизидов» [Бутанаев, Худяков, 2006, с. 140]. В.Я. Бутанаев и Ю. С. Худяков через две страницы совершенно справедливо, по нашему мнению, критикуют не только К. И. Петрова и поддерживающих его мнение С. Г. Кляшторного, А.М. Мокеева, В.П. Мокрынина, но и весьма логично опро-вергают: «Мнение С.Г. Кляшторного, А.М. Мокеева и В. П. Мокрынина о переселении кыргызов-кимаков с Алтая, развивая предшествующую гипо-тезу К. И. Петрова, в сравнении с рассмотренными взглядами Н. А. Ари-стова, А.Н. Бернштама и Л.Р. Кызласова выглядит более фундированным. Однако и оно имеет немало уязвимых мест. Так, пытаясь определить ис-ходный район поселения по особенностям языка, культуры и антропологии современного киргизского этноса и указывая на сходство с антропо-лингво-культурными особенностями алтайцев, авторы совершенно не учи-тывают времени и места образования такого сходства. Современные ал-тайцы отнюдь не автохтоны Горного Алтая и возникновение сходных черт могло произойти в пределах более широкого региона, включая Джунгарию и Монгольский Алтай. Отмеченное сходство наблюдается по широкому спектру этнографических особенностей, в культуре, в фольклоре, в языке у современных киргизов не только с алтайцами, но и с другими народами Саяно-Алтая: хакасами и тувинцами. Среди родоплеменных групп тянь-шаньских киргизов и тюрков Саяно-Алтая выделяются такие общие этно-нимы, как: бугу, желден, мундуз, сарылар, толос и др. Многие частные по-ложения гипотезы трех авторов не соответствуют современному состоя-нию знаний об археологии Китая и Прииртышья. Культуры кимаков и кыр-гызов в IX-X вв. н.э. граничили в степях Приобья и Прииртышья, однако “кимакско-кыргызской” культуры там не возникло. Кимаки не обитали в Горном Алтае. После Х века кимакская культура в степном Алтае прекра-тила свое существование. В то же время кыргызы в XI-XII вв. н.э. продол-жали занимать Горный Алтай, о чем свидетельствуют памятники их куль-туры. Таким образом “ассимиляция кыргызов кимаками на Алтае и в При-ртышье” не подтверждается данными археологии. Нет памятников “кимак-ско-кыргызских племен” и на Тянь-Шане ни в начале II тыc. н.э., ни в по-следующие века. Напротив, исторические сведения и археологические ма-териалы неопровержимо свидетельствуют, что после развала кимакского каганата, в начале II тыс.н.э., основное население Прииртышья – кипчаки стали переселяться ни на Тянь-Шань, а на запад в Приуралье и Причерно-морье, где с XI века известны под именем половцев. Все сказанное выше свидетельствует, что гипотеза трех авторов нуждается в серьезной коррек-тировке и ее “кимакская” часть дожна быть снята [там же, с. 142-143].   
О смешанном проживании примерно в IX в. кыргызов, тогузогузов и карлуков в Восточном Туркестане пишет неизвестный автор «Худуд ал-алам»: «Пенчуль (расположен) в пределах расселения халлухов, и в давние времена его правитель был из тогузгузов, а теперь им владеют хырхызы» (курсив – Ш.А.С.) [там же, с.43].
Дуло (дулаты) и Нушиби (на монгольском, вероятно – кочевые), мы считаем, к VIII в. или раньше, возможно, перешли на кыргызский (тюрк-ский) язык. Почти тысячелетнее проживание с кыргызами на дуло (дула-тов) должно было сказаться на их языке. На Нушиби, возможно, повлияло двухвековое совместное проживание с кыргызами, дулатами, карлуками и другими тургутскими племенами, говорившими на кыргызском языке.
Узбекский историк К.Ш. Шаниязов писал: «Киргизы в середине Х в.
занимали верховья Или и по ее притокам Шарын и Текес подходили к во-сточному берегу Иссык-Куля. Они владели также северными и отчасти южными склонами восточного Тянь-Шаня» [Шаниязов, 1964, с.19].
Известный кыргызский историк О. Караев писал: «Махмуд Кашгар-ский не указывает район расселения киргизов. Но он пишет, что много лет путешествовал по городам, кишлакам и пастбищам тюрков, туркменов, огузов, чигилей, ягма, киргизов, уточнил, усвоил их языки и “игру слов”. Все эти племена (кроме киргизов) обитали в первой половине XI в., о чем уже говорилось, в пределах современной Средней Азии, Семиречья, Юж-ного Казахстана и на территории к юго-западу от Туркмении. Сообщение о путешествии Махмуда Кашгарского по их землям не вызывает сомнения, поскольку киргизы включены в названную группу племен, причем стоят рядом с чигилями и ягма, как бы указывая на их соседство. Можно пола-гать, что наш автор побывал и в районах, занимаемых кыргызами. С другой стороны, приведенные высказывания Махмуда Кашгарского подтверждают наличие киргизов на Тянь-Шане. Вряд ди наш автор совершил поездку се-вер Саяно-Алтая, в Минусинскую котловину, где обитали енисейские кир-гизы. Более вероятно, что Махмуд Кашгарский был среди киргизов, оби-тавших на Тянь-Шане и в Семиречье» [Караев, 1983, с. 87].
После перечисления племен, которые посетил Махмуд Кашгарский, О. Караев  указал «кроме киргизов». На наш вгляд, он допустил неточ-ность, исключив кыргызов из племен, проживавших в XI в. в Средней Азии и Казахстане. Мы считаем, кыргызы жили в XI в. смешанно с другими народами в Средней Азии и Казахстане, и даже в южнорусских степях вплоть до Дуная. Иначе трудно объяснить распространение киргизского языка на огромном пространстве от Енисея до Средиземного моря. Вспом-ним хотя бы известных печенегов, как считает Б.И. Кумеков, отделивших-ся от кыргызов их ответвлением [Кумеков, 1972, с. 58].
У Махмуда Кашгарского встречаются, кроме кыргызов, этнонимы – чигилей и ягма, проживавших в Семиречье в X-XI вв. выше мы уже выска-зывали предположение, что это чики орхонских памятников. Надпись на памятнике Моюн (Баян) чуру середины VIII в. выполнен руническим кир-гизским (тюркским) шрифтом, а не уйгурским, вероятно, сказалось тур-гутско-турецкое влияние. Мы уверены в том, что этнонимы «тургут-тугю-турк» объясняются с монголоязычия лучше, чем с других языков, «тургэн – быстрый, скорый, спешный, одержимый шаманской болезнью». Этноним «уйгур» на уйгурском языке звучит как «югур» и может быть сближен с монголоязычным словом «ухэр – бык» с тотемом древних хойху. Ученые, начиная с Казимбека, интерпретируют слово «уйгур» как «прокисшее мо-локо», что является несомненной ошибкой, если не глупостью, оскорбля-ющей восьмимиллионный народ [Казенбек, 1841].
О. Караев писал: «Нами уже рассмотрены данные ал-Марвази и ал-Ауфи о родственных связях чигилей с карлуками и о возможном отож-дествлении их с чиками в древнетюркских надписях. Если последняя точка зрения верна, то чики (чигили) в древности принадлежали к племени теле (т.е. тогуз-огузов) и в раннем средневековье жили в современной Западной Туве, где, по материалам древнетюркской письменности, вели борьбу в союзе с другими народами Саяно-Алтая против господствовавших магна-тов Центральной Азии. В результате этой борьбы основная масса чиков, как и многих других племен Южной Сибири, продвинулась на юго-запад и пришла на Тянь-Шань и в Семиречье» [Караев, 1983, с. 74-75]. О. Караев совершенно справедливо писал о родственных связях чигилей с карлуками, они действительно являются довольно близкими народами-племенами. Чики (чигили) подразделение (ответвление) от киргизов, а карлуки, по нашему мнению, смешанные киргизы с южными хунну. Что касается при-надлежности чиков (чигилей) к теле-гаогюй-хойху, то мы нигде не встре-чали такого племени или рода в составе племен теле-хойху  даже у Д.М. Позднеева [Позднеев, 1892] и считаем, что О. Караев  в этом утверждении не прав. Чики (чигили), мы считаем, даже географически, как хакасы и азы, до середины VIII в. располагались близко к енисейским киргизам. Ес-ли бы чики (чигили) были бы теле-гаогюй-хойхуским племенем или ро-дом, то китайские династийные хроники об этом молчат и не говорят ни-чего, или же мы не встречали подобного утверждения. Из смысла надписи на памятнике Моюн-чуру можно сделать вывод, что чики (чигили) были обособленное, но зависимое племя от енисейского киргизского хана, кото-рый жил «на краю Когмена…». Уйгурский хан Моюн (Боян) чур подбивал чиков (чигилей) к восстанию против енисейского киргизского хана, он, видимо, хотел ослабить киргизское государство, что, вероятно, удалось, хан Моюн (Боян)-чур, отправил против чиков (чигилей) всего тысячный отряд, который, видимо, с заданием справился.
Вели или нет чики (чигили)  борьбу против уйгурского каганата не-известно, но хан Моюн (Боян)-чур имел отношение к междоусобице, среди киргизов, настраивал, подбивая их к восстанию. Вероятно, в результате ло-яльного (покорного)  поведения по отношению к каганату, хан Моюн (Ба-ян)-чур переселил или не помешал переселению чиков (чигилей) в Се-миречье и в Среднюю Азию, где они встретили таких же кыргызов только среднеазиатских, карлуков и т.п. Чики (чигили), чтобы переселиться, должны были пересечь Западную Монголию, подконтрольную уйгурскому кагану.
Переселение чиков (чигилей) в Семиречье и в Среднюю Азию могло быть своеобразным поощрением их за «правильное» поведение, климати-ческие условия в Средней Азии более выигрышные по сравнению с усло-виями Саяно-Алтая и Енисея. Как бы то ни было, чики (чигили) примерно во второй половине VIII в. оказались в Семиречье и на Тянь-Шане.
Третьим народом после кыргызов и чигилей у Махмуда Кашгарского упоминается народ ягма.
О. Караев писал о ягма: «Впервые народность с этим названием встречается на Тянь-Шане. В.В. Бартольд называет их передовой ветвью токуз-огузов. Существует также мнение о тождественности ягма с яньмяньцами – одним из племен конфедерации тогуз-огузов; во время пу-тешествия Ван Янь-да (981 г.) племена ян-мо доминировали среди уйгуров Гаочана. Но основная их масса в IX-X вв. обитала на Центральном  и За-падном Тянь-Шане, соприкасаясь на севере с карлуками по р. Нарын.  По рассказу автора сочинения “Худуд ал Алам”, ягма состояли из 1700 коле-нов. Махмуд Кашгарский помещает ягма наряду с другими племенами в долинах рек Или и Талас… В одном письменном источнике говорится, что падишах ягма носил титул бугра-хан» [Караев, 1983, с. 67-68]. В работе «Происхождение уйгуров…» (Иркутск, 2014; СПб., 2015) А. С. Шабалов историко-ономастическим путем доказывает, что древние и раннесредне-вековые теле-гаогюй-хойху – целая группа монголоязычных племен, со-ставляющих целый народ, а уйгуры, лишь небольшая часть этого народа, правда главенствующего во времена хойхуского каганата (744-840 гг.). При первом тургутском каганате (553-630 гг.), в составе которого  находились хойху, вероятно, начался интенсивный переход почти всех хойху (кроме байерку-баргутов, гулиганей и некоторых других племен) на киргизский язык, потому что тургуты-турки произошли от смешения киргизоязычного племени Со и южных монголоязычных хунну [Бичурин, 1950, т.1, с. 221]. Любое соприкосновение кыргызоязычия с монголоязычием, как правило, заканчивается победой первого, потому что кыргызоязычие отличается простотой и консервативностью [Владимирцов, 2005], [Котвич, 1962].
Считаем, что В. В. Бартольд и поддержавший его мнение О. Караев и др., вероятно, правы, ягма действительно ветвь токуз-огузов, а огузы есть теле-хойху. В древности в раннее средневековье теле-хойху были монголо-язычными, вероятно, племя ягма получило свой этноним от свойства ха-рактера  возможного родоначальника рода-племени. Этноним «ягма», ве-роятно, сближаем с монголоязычным словом «ягна» (ягнаха) – тянуть ме-лодию, ябедничать, сплетничать, выражать неудовольство, сетовать, ныть» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.2, с. 638]. Известный российский этнограф В. А. Никонов допускает употребление слова, выражающего свойство ха-рактера, но считает недостаточно надежным этнонимом. Слова, сближае-мого к ягме в самом древнем тюркском языке, каковым является кыргыз-ский, и в самом чистом хакасском нет, возможно, подобного слова нет и в уйгурском, и в Древнетюркском словаре, правда, составленном в ХХ в. Те-нишевым, Щербаком и К.
Вероятно, звук «н» в слове ягма записан мусульманскими авторами-через «м» или сами ягминцы при переходе на кыргызский язык сменили звук «н» на звук «м», а то что некоторые хойхусцы-огузы к IX-XI вв. сме-нили язык, подтверждает Махмуд Кашгарский [Кашгарский, 2010, с. 76]. Род, а потом племя – ягма, ко времени написания Махмудом Кашгарским своего «Диван лугат ат-турк» (XI в.), видимо, уже полностью перешел на кыргызский язык, потому что он стал единственным. Махмуд Кашгарский писал: «А у кыргызов, кыпчаков, огузов, тухси, ягма (курсив – Ш.А.С.), чи-гилей, ограков, чаруков – чистый и единственный тюркский язык; язык емеков и башкир близок к их языку» [там же, с. 76].
О. Караев, основываясь на J.R Hamilton и цитируя его, совершенно справедливо пишет: «О тождественности ягма с яньмяньцами – одним из племен конфедерации токуз-огузов; во время путешествия Ван Янь-дэ (981 г.) племена янь-мо доминировали среди уйгуров Гаочана» [Караев, 1983, с.67]. Китайский автор  Ван Янь-дэ опустил звук «г», добавил звук «м», подобное искажение, вероятно, могли допустить мусульманские авторы и Махмуд Кашгарский, несмотря на его гениальность.
Мы рассмотрели карлуков и чигилей, упоминаемых в Орхонских па-мятниках VIII-IX вв., а также племя (народ) ягма, упоминаемое средневе-ковыми мусульманскими авторами  IX-XIII вв. и Махмудом Кашгарским в XI-XII вв. Махмуд Кашгарский в своем «Диван лугат ат-турк» при пе-речсислении состава тюрков не упоминает многие  кыргызоязычные (тюркские) племена, например, карлуков, дулатов и тюргешей, но упоми-нает племя тухси. Вероятно, у Махмуда Кашгарского под тухси подразу-меваются дулаты и тюргеши.
В.В. Бартольд считал, что тюргеши – одно из племен дулу [Бартольд, 1843, с. 19]. Видимо, тюргеши присоединились к дулу позже, в период единого тургутского каганата в конце VI в., когда тургуты установили гра-ницу с Ираном по р. Амударья. Было это в 569 г.  при кагане Мухане.
Этноним «тюргеши», вероятно, от монголоязычного слова «тургэдэшэ – ускоряться, усиливаться, торопиться, спешить, быть нетерпе-ливым, вспылить, разгневаться, не выдерживать» [Шагдаров, Черемисов, 2012, т.2, с. 268], по-западнобурятски еще означает «заболевший шаман-ской болезнью».
Тюргеши, по М. Кашгарскому, предположительно «тухси» – это, ве-роятно, не тургуты рода Ашина, но по происхождению, видимо, смесь кир-гизов и монголоязычных хунну, как карлуки. Карлуки кочевали севернее тюргешей-тухси, которые занимали территорию между Чу и Или. В.В. Бартольд писал о тюргешах: «… главная орда их князя находилась в Суябе на р. Чу, младшая орда на берегу Или. Самым могущественным из тюргеш-ских князей был Сулу (738 г.); фактически его могущество даже затмевало блеск западно-тюркского престола, который в то время занимал Ашина Хуайдао, выдавший за Сулу свою дочь; кроме того Сулу породнился с во-сточнотюркскими каганами и с владетелями Тибета.
В 738 г. Сулу был убит одним из тюргешских князей, носившим ти-тул Мохэ-даганя. На престол был возведен сын Сулу Мохэ-дагань, однако, в союзе с владетелями ферганским и ташкентским разбили его при Суябе и взяли в плен. В 740 г. Мохэ-дагань сделался правителем тюргешей и велел убить последнего западно-тюргского кагана; но и его собственное правле-ние не было продолжительно. Наступило смутное время;  748 г. китайский наместник восточного Туркестана (В.В. Бартольд, как нам кажется ошиба-ется: династия в то время была не китайская, а табгачская. – Ш.А.С.). Ван-чжен-сянь взял и разрушил до основания Суяб. В следующее десятилетие тюргеши лишились всякого могущества. Западная часть Семиречья теперь находилась в зависимости от города Таласа, а Талас от Ташкентского вла-детеля. Насколько вся местность должна была страдать от постоянных междоусобий, видно из слов китайского летописца, что “землепашцы здесь ходят в латах и захватывают друг друга в неволю”.
Распад западно-тюркской империи содействовал успехам арабов в Мавераннахре; оттого на этот факт должны были обратить внимание и арабские летописцы, которые приурочивают его к 119 г., хиджры (737 г. по Р. Хр.). По словам арабов, последний тюркский каганат жил в городе Нева-кете (в Чуйской долине, к востоку от Токмака); здесь у него был запретный луг и запретная гора, к которым никто не смел приблизиться; стада, пас-шиеся на лугу, и дичь горы служили провиантом при военных походах. Ка-ган причинил много вреда арабам и за это получил от них прозвище Абу-Музахим (собст. “толкающий, бодающийся”, т.е. бык или слон). В одной битве в Тохаристане (область на юг от Аму-Дарьи, к востоку от Балха) тюрки были разбиты арабами; по возвращении на родину каган был убит из личной мести тюргешским князем Курсулем. После этого тюрки рассе-ялись в разные стороны. Сам Курсуль, достигший преклонного возраста, в 739 г. был взят в плен арабами на берегу Сыр-Дарьи; в качестве выкупа за себя он предлагал 1000 лошадей и 1000 верблюдов, но арабский наместник Наср все-таки велел его убить» [Бартольд, 1943. С. 19-20].
Убийца западно-тюркского кагана, тюргешский князь Курсуль, веро-ятно, носил тюркское имя «курсак - брюхо, утроба, чрево» [Юдахин, 2012, c. 449].
Вероятно, Курсуль был человеком полным или же в детстве любил поесть, такое имя вполне возможно у язычников, в первой половине VIII в. тургуты-тюргеши еще были язычниками.
Хроника «Синьтаншу» описывает, что в 744-м г. «Хойхуский Гули Пэйло принял наименование Гудулу Бигя Кюе хана. В следующем году, 745, он убил Баймэй хана... и с своим народом поддался Китаю» [Бичурин, 1950, т.1, c. 278]. В китайской династийной хронике бесстрастно зафикси-рован конец Восточно-тургутской династии из рода Ашина и воцарение новой, хойхуской, династии северных номадов, но нигде не написано, во всяком случае, мы не встречали, что тургуты в массовом масштабе поки-нули Монголию и переселились в Восточный Туркестан, Джунгарию и Семиречье. Видимо, восточные, как знать, так и простой народ, остались на прежних местах, т.е. как жили, так и продолжали проживать на родной земле, ни о каком массовом переселении, как это сделали спустя век, не-которые хойхуские племена, в частности, югуры-уйгуры, они не соверша-ли, наоборот, в Таншу есть сведения, что прочие поколения поддались ой-хорам (хойху) [Бичурин, 1950, т.1, с. 300].
Западно-тургутский (тюргешский) каганат прекратил свое существо-вание в 766 г.
Китайская династийная хроника Таншу писала про падение западно-тургутской (тюргешской-тухсийской) империи: «В правление Да-ли, 766, усилился Гэлолу и перенес местопребывание к реке Суййе. Два другие ро-да по бессилию сделались вассалами Дома Гэлолу Хусэло» [там же, с.300].  В династийной хронике Таншу говорится о двух родах тюргеши-тухси, ка-кие же это роды? Таншу пишет: «…756, Туциши пришел в бессилие. Жел-тые и Черные роды  поставили у себя ханов и начали междоусобную вой-ну. Срединное государство тогда много было озабочено внутри, и не имело времени входить во внешние дела» [там же, с. 300]. У Махмуда Кашгар-ского в его «Диван лугат ат-Турк» в XI в., возможно, дулаты фигурируют вместе с тюргешами под названием Тухси». Напоминаем читатетелю, что дулаты (предположительно, северные хунну, а тюргеши – это смешанные с хунну кыргызы) к моменту падения западно-тургутского каганата (тюр-гешско-тухсийского), т.е. к 766 г., вероятно, полностью перешли на кыр-гызский (тюркский) язык, забыв монголоязычие. Махмуд Кашгарский пи-сал: «…у кыргызов, кыпчаков, огузов, тухси… – чистый и единственный тюркский язык…» [Кашгарский, 2010, с. 76].
Мы считаем, караханидское государство получило свое название от этнонима карлуков, первоначально основавших империю, на обломках за-паднотургутского каганата. Схожесть названий «карлуки» и «караханиды» не вызывает сомнений, особенно сближаемы основы слов: «кара» –черный, простолюдин…» [Юдахин, 2012, с.345], [Лувсандэндэв, 1957, с. 512]. Ав-торы «Истории Киргизской ССР» (1968) выступают против того, что кар-луки основали государство караханидов: «Образование караханидского государства относится к середине Х в.» [История Киргизской ССР, 1968, с.132]. Они, видимо, основываются только на мусульманских источниках и не берут во внимание китайские династийные хроники, в достоверности которых сомневаться не приходится.
В династийной хронике Таншу, повторяем, написано: «В правление Да-ли, 766, усилился Гэлолу (карлуки – Ш.А.С.) и перенес местопребыва-ние  к реке Суййе. Два других рода по бессилию  сделались вассалами До-ма Гэлолу Хусэло (караханидов – Ш.А.С.)» [Бичурин, 1950, т.1, с. 300].
Историки называют династийные хроники китайскими, потому что первые, написанные еще до н.э., действительно написаны китайцами как официальные правительственные источники знаний для китайских импе-раторов на китайском языке. Но начиная с 386 г., т.е. с династии Вэй, Суй, Тан, Ляо и т.д., династийные хроники уже не совсем китайские, потому что в 386 г. Северный Китай был завоеван северными варварами урожен-цами р. Онон – монголоязычными табгачами (тоба) [Лигети, 1969]. Дина-стии Вэй, Чжоу, Суй, Тан, табгачские, табгачи растворились в ханьцах. Династии Ляо и Юань  тоже установлены монголоязычными. Династий-ные хроники написаны официальными китайскими летописцами на ки-тайском языке, поэтому мы присоединяемся к историкам и называем Ки-тайские династийные хроники.
К 766 г. этническая картина Семиречья от Алтая до Тянь-Шаня вклю-чительно, от Восточного Туркестана до Центрального Казахстана была за-нята киргизами, монголоязычными карлуками, тюргешами-тухси, по М. Кашгарскому, туциши по-китайски и хойху-огузами – ягма. Позднее к ним присоединились выходцы из северных (енисейских) киргизов – чигили (в VII-IX вв.). Все эти племена-народы говорили на тюркском (киргизском) языке [Кашгарский, 2010, с. 76]. К XI-XII вв., т.е. ко времени написания Махмудом Кашгарским своего знаменитого произведения «Диван лугат ат-турк» карлуки, вероятно, исчезли как этническая и политическая единица, но упоминаются мусульманскими авторами как этнос, некогда правивший  обширным пространством Семиречья, Восточного Туркестана и т.д.
Династийная хроника Таншу отмечает 766 годом, когда «усилился Гэлолу и перенес местопребывание к реке Суййе. Два других рода сдела-лись вассалами Дома Гэлолу» (карлуков – Ш.А.С.) [Бичурин, 1950, т.1, с.300].
Мы считаем, 766 г. – год падения тухсийского (тюргешского) госу-дарства, годом образования империи карлуков, вошедших в историю под названием – государство караханидов.
Характерной чертой империи является объединение нескольких народов. Карлуки объединили тюргешей (тухси) с их землями в единое государство.
Мы присоединяемся к мнению О. Притцака и др., считавших прави-телей Караханидов, происходящих из рода предводителей (кутлугов-хутлэгэша) карлуков-гэлолу [Pritsak, 1953, s.22]. Но думаем, карлуки-караханиды вряд ли могли составлять по происхождению тургутскую ди-настию Ашина. Карлуки-Караханиды, вероятно, происходят из простолю-динов, кара – обычное обозначение монголо-кыргызов (тюрков) «черни» – человека незнатного происхождения.
В. Ф. Минорский, В.В. Бартольд и др. связывали происхождение пра-вящей династии Караханидов из народа (племени) ягма, что «падишаха ягма называют богра-ханом» Подобный титул носил государь карахани-дов-карлуков» [Minorsky, 1937, P. 278-280].
Титул «богра-хан» могли носить не только правители огузов-хойху, каковыми являются ягма, но также кыргызы, смешанные с монголоязыч-ными хунну. Титул «богра», вероятно, происходит от слова «богдо, богдорхохо – святой, премудрый, верховный, августейший» [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.1, с. 131]. На кыргызском языке и на его разновидности, уйгурском, слово «богра» значения, вероятно, не имеет. Можно попытать-ся сблизить слово «богра» с кыргызскими «богок – зоб», «богооз – сквер-нослов», богоо – оковы, кандалы», но указанные слова не подходят по сво-ему значению к титулу (к этнониму) правителя или хана.
Бывшие монголоязычные, каковыми в VIII-X вв. являлись племена-народы карлуки-караханиды и ягма, с удовольствием носили такие монго-лоязычные титулы, как каган, хан, бек (младше хана, на кыргызском зна-чения не имеет), тудун, тутэк и многие другие, не вдаваясь в этимологию слова, зная только реальное значение слова.
В «Истории Киргизской ССР» (1968, т.1) под ред. Б.Д. Джамгерчино-ва написано: «Время и обстоятельства образования Караханидского госу-дарства и первый период его истории неясны из-за полного отсутствия прямых свидетельств письменных источников» [История…, 1968, с. 132].
Мы считаем, что «…полного отсутствия прямых источников» нет. Хроника Таншу, еще раз повторяем, прямо пишет, что в «…766, усилился Гэлолу», т.е. карлуки и «перенесли местопребывание к реке Суййе» Таншу указывает, видимо, что карлуки воспользовались ослаблением тюргешей, в государство которых входили дулаты и нушеби и перенесли столицу на р. Чу (Суййе). Никаких военных действий карлуки, вероятно, не производи-ли, тюргешское государство само пришло в руки гэлолу.
Известный немецкий историк О. Притцак (украинского происхожде-ния) считал, что карлуки с 744-840 гг. (время существования хойхуского каганата во главе  племени  уйгуров) входили в состав уйгурской конфеде-рации [Pritsak, 1953, s.22-23].
Мы считаем, что в данном случае прав О. Караев, возразивший О. Притцаку. Союз карлуков и хойху (уйгуров) существовал до перехода вла-сти последним (до 744 г.), затем они стали врагами, что засвидетельство-вано в надписи на памятниках Моюн (Баян)-чуру в середине VIII в. Резуль-татом борьбы карлуков и хойху (уйгуров) стало передвижение первых на запад и на юго-запад. После падения хойхуского (уйгурского) каганата, ко-гда уйгуры вынуждены были переселиться в Восточный Туркестан, борьба киргизов с первыми продолжалась с переменным успехом [Караев, 1983, с.61].
О. Караев, ссылаясь на В. В. Бартольда, который в свою очередь ссы-лается на восточных авторов, пишет: «В письменных источниках указыва-ются районы расселения карлуков в IX-X вв. на Тянь-Шане и в прилегаю-щих к нему районах. В. В. Бартольд приводит данные восточных авторов (ибн Хаукаля, Истахри, ал-Мукаддаси, Гардизи, сочинения «Худуд ал-алам» и др.) о том, что карлуки в 766 г. заняли Семиречье и восточную часть Сырдарьинской области. К востоку от долины Таласа располагались их шатры; в Касра-басе находились зимние стойбища карлуков; кроме Мерке, им принадлежал Кулан (Тарты). На их земле упоминается г. Барсхан, на границе между территориями  чигилей и карлуков были селе-ния Тон и Тальхиза. Город Пенчул (Выньсу = Уч-Турфан = Аксу) до заня-тия его киргизами принадлежал карлукам, которые граничили по р. Нарын с ягма, а в других районах – с киргизами, тогузгузами, кимаками и тухсий-цами» [Караев, 1983, с.61].
Кыргызы, по нашему мнению, продолжали жить в Семиречье: Во-сточном Туркестане и в современной Киргизии, вероятно, с III в. до н.э. Приходили народы и племена, в большинстве они ассимилировались в киргизов, конечно, качество кыргызов от этого менялось, но сущность – язык кыргызов в основе своей оставался кыргызским.
Ослабление государства карлуков началось в IX в., в 840 г., саманид Нух ибн Асад отобрал у них г. Исфиджаб. В 893-894 гг.  саманид Исмаил в долине р. Талас занял г. Тараз [Бартольд, 2002, т.1, с. 282].
О. Караев правильно замечает о распространенности киргизов: «Со-гласно данным восточных историков-географов, часть кыргызов в период существования государства Караханидов жила на Тянь-Шане. Приведем несколько фактов. Автор сочинения «Худуд ал-Алам» помещает кыргызов на север от чигилей; за Кастекским перевалом, на границе между совре-менной Киргизией и Казахстаном, и в районе г. Пенчула. Ссылаясь на ру-копись «Худуд ал-алам», К.Ш. Шаниязов справедливо пишет: “Киргизы в середине Х в. занимали верховья Или и по ее притокам Шарын и Текес подходили к восточному берегу Иссык-Куля. Они владели также северны-ми и отчасти южными склонами Восточного Тянь-Шаня»”. Ал-Марвази помещает киргизов к востоку от карлуков и ягма, которые в XI-XII вв., как отмечалось, обитали в основном  в пределах Семиречья и в Средней Азии. Интересно, что по данным того же автора, киргизы стали соседями му-сульман. Махмуд Кашгарский, на сорок шесть лет раньше, чем ал-Марвази, сообщает, что граница области распространения ислама на юге простиралась до Черчена, а на северо-востоке – до г. Куми-Талас, распо-ложенного в долине р. Или» [Караев, 1983, с.84].
В «Истории Киргизской ССР» совершенно справедливо написано: «Главенствующее значение в государстве имели племена карлуков, чиги-лей и ягма» [История…, 1968, т.1, с.132], но тут же «Образование караха-нидского государства относится к середине Х в.» [там же, с. 132]. Мы счи-таем, к середине IX в. уже государство Караханидов ослабло и клонилось к упадку, образовалось оно в 766 г., т.е. в VIII в. Свидетельством упадка яв-ляются удачные походы саманидов Нух ибн Асада и Исмаила, но на зани-маемой территории кыргызов эти завоевания, видимо, не отразились.
Пакистанский историк Фатима Манзур пишет: «По большому счету, Сатук был продолжателем Карлукской династии, однако, на абсолютно новых условия» [Ас-салам, 2019, №3, с.19]. Ф. Манзур, считает и совер-шенно правильно заметила, что Сатук был продолжателем, а не основате-лем Караханидского государства.
В середине Х в., вероятно, Караханидское государство обрело «второе дыхание», оно начало вновь усиливаться, что связано, видимо, с вероятным переходом династии к ягма [Minorsky, 1937, P. 278-280] или к племени чи-гиль. Они выдвинули из своих рядов правящую династию [Караев, 1983, с. 74], [Бартольд, 2002, т.5, с. 71], которая управляла империей должным об-разом.
Другой причиной усиления Караханидского государства мог стать ислам, в Х в. еще достаточно молодая религия, которая несла позитивные начала, например, объединение народов (племен), населяющих империю и т.д.
Усиление Караханидского государства, вероятно, мусульманские ав-торы и вслед за ними авторы «Истории Киргизской ССР», и некоторые другие историки принимают за основание государства, игнорируя сообще-ния китайской династийной хроники Таншу: «Главенствующее значение в государстве имели племена карлуков, чигилей, ягма. Образование караха-нидского государства относится к середине Х в. Первоначально оно объ-единяло часть Восточного Туркестана и Семиречья до Исфаджаба (совр. г. Чимкент). Об этом периоде истории государства существуют лишь полу-легендарные сведения, касающиеся принятия ислама первыми представи-телями династии. Считается, что родоначальник династии Сатук в сере-дине Х в. принял ислам, а его сын Муса в 60-гг. объявил ислам государ-ственной религией» [История …, 1968, с. 132-133].
Население Караханидской империи, вероятно, было смешанным и представлено различными этносами: киргизы, дулаты, тюргеши (тухси), согды, ягма, чигили, карлуки и т.д. К Х в., вероятно, турки-тургуты, турк-мены переселились к границам Хорасана. Киргизы, вероятно, всеобщему доминированию ислама не поддались, остались верными Кок-тенгри, Ма-нас-ата, Умай-енэ и другим древним языческим богам.  К концу Х в. кара-ханидский Абдул-Керим богра-хан предпринял завоевание Шаша (Таш-кента), Ферганы и Мавераннахра. В 996 г. илек Наср начал второе наступ-ление на Мавераннахр (междуречье между Амударьей и Сырдарьей). В 999 г. саманидский эмир Абдул-Малик был низложен и отправлен в Узген. В 1001 г. Узгенским договором границей Караханидов и Газневидов (Газна – совр. Афганистан) была признана Амударья.
«История Киргизской ССР» пишет: «На западе и северо-западе их продвижение натолкнулось на сопротивление государства сельджуков (в южной Туркмении) и хорезм-шахов (в низовьях Амударьи).
Внутренне устройство Караханидского государства основывалось на удельной системе, возникшей на почве роста феодализации государств, предшествовавших караханидскому. Государство считалось собственно-стью всего ханского рода и делилось на ряд уделов; крупные уделы в свою очередь делились на множество мелких. Во главе династии стоял верхов-ный хан, носивший титул хана ханов или табгач-хана. Столицей табгач-ханов обычно был Баласагун, а в их удел входили Восточный Туркестан и Семиречье. Все остальные владетели – члены династии – имели титул иле-ков» [там же, с. 134].
В многонациональном государстве Караханидов, возможно, кроме кыргызского языка и его разновидностей, для обозначения титулов упо-треблялся монгольский язык. Например, титул «Илек», вероятно, сближа-ем с монголоязычным словом «илаг, илагша, илаха – победитель, побеж-дать [Шагдаров, Черемисов, 2010, т.1, с. 434]. Слово Илек можно сблизить с кыргызскими словами «илгеры – вперед», «илгир – цепкий, хваткий» [Юдахин, 2012, с. 298]. Семасиологически и семантически они не могут сближены с титулом «илек». В кыргызском языке употребляется иранское слово «илек», фонетически безупречное слово, но выражает и означает «сто тысяч» – «несметное количество». Может быть, кыргызоязычное население государства Караханидов употребляло слово «илек» в качестве титула.   
В 1017 г. Туган-хан, сын Али, брат Насра-завоевателя Мавереннахра отразил нападение на Караханидское государство кара-китаев, которые воспользовались междоусобицами среди караханидов и дошли до Баласа-гуна. Империя Ляо (китайское название империи киданей), вероятно, ре-шило проверить на прочность государство Гэлолу-карлуков, но потерпели неудачу. Возможно, в войске Туган-хана были семиреченские кыргызы. С 1018  по 1129 гг. кидани не беспокоили границы караханидов. Но в 1129 г. кидани появились в Семиречье.
К концу XI в. западнее Караханидов усилился Сельджукский султа-нат. В 1089 г. караханидский богра-хан Харун под угрозой захвата его зе-мель признал вассальную зависимость от сельджукского султана Мемек-шаха.
Правитель Баласагуна и Таласа Кадыр-хан Джабраил совершил поход на Мавереннахр, но на берегу Амударьи был разгромлен и убит сельджу-ками султана Санджара.
К концу XI-началу XII вв., вероятно, карлуки как этнос почти полно-стью ассимилировались в другие окружающие народы и племена. Махмуд Кашгарский, живший в XI в., в своем знаменитом и правдивом «Диван лу-гат ат-Турк» не упоминает карлуков, что, по нашему мнению, является свидетельством вероятной ассимиляции этноса. Они, видимо, раствори-лись в других соседних народах и племенах. Мы думаем, большая часть карлуков превратилась в кыргызов и дулатов, этому способствовал общий язык, в своей основе имеющий кыргызский, существовавший в то время от Енисея до Кашгара и от Гаочана до Дуная.
Кидани под названием кара-китай (черные кидани) – монголоязыч-ный народ, выходцы из Внутренней Монголии, первоначально (V-VII вв.) жили по соседству с кайими (змеями, тотемом у них был, вероятно, удав). Кайи примерно в VII в., с разрешения тургутов-турок переселились в правобережье Иртыша, т.к. постоянно конфликтовали с киданями.
Кидани в начале Х в., завоевав Северный Китай и Монголию, образо-вали империю Ляо, которая стала восточным соседом Караханидского гос-ударства. Тунгусского влияния мы, прочитав Ляошу, не обнаружили, как пишут некоторые историки, а отдельные пишут, что они тюркоязычный народ, что несколько ближе к истине. Современные кидане большей ча-стью китаезированный народ, но потомки Восточного Ляо в настоящее время, вероятно, составляют кыргызское племя китай.   В наше время пле-мя китай знаменито тем, что выдвинуло из своей среды всемирно извест-ного писателя Чингиса Айтматова. Таковы законы жизни, что благородные кыргызы включают в свой состав бывших завоевателей, а те в свою очередь перенимают кыргызский язык и становятся кыргызами.
Первую попытку захвата территории Семиречья, в частности терри-тории Киргизии, кидани осуществили в 1017 г. В древности и средневеко-вье в территорию Киргизии, вероятно, можно было включить гораздо больше земель: от Енисея до Алтая, Восточного Туркестана и Восточного Казахстана, Киргизии, где жили кыргызы, местами смешанно с другими народами.
В 1125 г. на территории современного Восточного Китая кидани по-терпели сокрушительное поражение от маньчжурского народа чжурчжени и потеряли империю. Основная масса киданей признала новую чжуржень-скую империю, но император киданей Елюй Даши во главе 40 тыс. киби-ток отступил на восток в район Чугучака, на р. Эмиль.
В 1130 г. кидани,  воспользовавшись междоусобицей Караханидских правителей, свергли с престола караханидскую династию.
В 1141 г. кара-китаи захватили земли канглов, Кашгар, Хотан в Кат-ванской степи близ Самарканда, нанесли поражение сельджукидам султа-на Санджара, а также совершили удачный поход на Хорезм. Шах Хорезма вынужден был платить ежегодно кара-китаям 3000 динаров золотом.
Кара-китаи сделали г. Баласагун столицей своей империи. В состав империи входили: Восточный Туркестан, Семиречье, Ферганская долина, Шаш, Кангюй и прочие земли, где проживали кыргызы смешанно с други-ми народами.
Организация государства была монгольской. «История Киргизской ССР» пишет: «Особенностью киданьской «орды» было сочетание в одной крупной военно-адмистративной единице деления на воинские отряды (десятки, сотни, тысячи, десятки тысяч), административного деления и ро-до-племенного деления. Все население, приписанное к орде, несло воен-ную службу. Во время войны военнообязанные отправлялись в поход, а старые и слабые оставались для охраны орды» [История…, 1968, с. 141].
Административная система у киданей, вероятно, сложилась еще до н.э. во времена хунну, т.к. были подконтрольны последним.
В 1206 г. в Центральной Азии состоялся объединительный  съезд (ку-рултай) племенных представителей, на котором был избран ханом Те-муджин. На курултае присутствовали делегаты всех покорившихся без боя народов, возможно, делегация енисейских кыргызов. Темуджина нарекли Чингисханом. Задачей Чингисхана было объединить все народы, куда вступала нога коня тюрка-монгола и установить на всех территориях за-конность.
Однако не все приняли решения объединительного курултая, особен-но сильным сепаратизмом отличались некоторые монгольские племена.
В 1208 г. из Джунгарии и Западной Монголии в Семиречье к кара-китаям прибыли разгромленные найманы во главе с Кучлуком и часть меркитов и, возможно, часть кереитов. Государство кара-китаев оказалось в опасности.
В 1209 г. хан Турфанских уйгуров Барачиг добровольно воссоединил-ся с объединенным монгольским государством.
В 1211 г. Кучлук пленил хана кара-китаев Чжилугу и лишил его вла-сти.
«История Киргизской ССР» пишет: «Кара-киданьские гурханы отно-сились довольно безразлично к местным религиям. Будучи сами будди-стами и не забывая о некоторых своих более древних шаманских обрядах (жертвоприношения Небу и Земле), они покровительствовали христиан-ству и не притесняли ислама. В Самарканде и ряде других торговых горо-дов были значительны по размерам еврейские колонии» [там же, с. 142]. Толерантность – характерная черта кыргызов, монголов и других племен и народов, исповедовавших разновидность политеизма – тенгрианство, рели-гиозный фанатизм оседлых этносов им не присущ.

4.3. Кыргызы в монгольских государствах

В 1219 г. монгольская армия после неудачных попыток правительства Чингисхана уговорить хорезмшаха Мухаммада (по матери Мухаммад был кайи-кимак-кумак, т.е. был кыятом) к заключению мирного договора  [Ахинжанов, 1989], [Шабалов, 2014] вторглась в пределы Средней Азии, т.е. на территорию, где проживали среднеазиатские киргизы и другие народы.
К тому времени, 1207 г., енисейские кыргызы добровольно  подчини-лись объединенной  империи Чингисхана. В.Я. Бутанаев  и Ю.С. Худяков пишут: «К Чжочи явились киргизские нойоны Еди, Инал, Алдиер и Оле-бек-дигин. Они выразили покорность  и били государю челом белыми кре-четами – шинхот, белыми же меринами и белыми же соболями…
Взял он с собою киргизских нойонов-темников и тысячников, а также нойонов лесных народов и, представив Чингиз-хану, велел бить государю челом своими белыми кречетами, да белыми ж меринами, да белыми ж со-болями. Кыргызские князья, зная о судьбе найманов и других соседних племен не решились на вооруженную борьбу и подчинились без сопротив-ления. В ставку Джучи, а от него к Чингиз-хану явились с богатыми по-дарками “били челом и изъявили покорность” кыргызские нойоны-темники и тысячники, среди которых был правитель одной из областей – инал и более мелкие князья. По другим сведениям, Чингиз-хан послал к кыргызам в том же году послов. “Чингиз-хан послал гонцами к этим госу-дарям Алтана и Букра и призвал их к подчинению. Те послали назад вме-сте в ними трех эмиров, коих звали Урут-Утуджу, Элик-Тимур и Аткирак, с белыми соколами, как выражение почтения от младшего старшему и подчинились (ему).” Подчинившись без сопротивления монголам, кыргыз-ские князья на какое-то время избавили свою страну от кровопролития. Однако основным условием подчинения, помимо “изъявления знаков по-корности”, был “налог кровью” – обязанность поставлять воинов в мон-гольские войска» [Бутанаев, Худяков, 2009, с.147].
Енисейские кыргызы, мы считаем, поступили правильно, как при Модэ-шаньюе, 16 веков назад, они выразили покорность и подчинились. Выражение покорности белыми соколами, вероятно, свидетельствует, что тотемом древних и средневековых киргизов был  «кыргый – ястреб-перепелятник» [Юдахин, 2012, с.494]. Птицы одного семейства – ястреби-ных.
В 1218 г. туматы (монголоязычное племя) восстали и их поддержали енисейские кыргызы, отказались дать воинов для подавления туматов и восстали [Бутанаев, Худяков, 200), с.148]. Когда прибыли монгольские войска, Куркун, бывший предводителем кыргызов, обратился в бегство. Сведений о боестолкновениях у нас нет, «киргизы сохранили район обита-ния и управлялись своими князьями – вассалами монгольского хана» [там же, с. 198]. Это свидетельствует о доверии к енисейским кыргызам со сто-роны Чингизидов.

О «бедственном» положении, в котором якобы оказались кыргызы Казахстана (Семиречья) и Средней Азии в связи с наступлением монголь-ских армий в 1219 г., рассказывает «История Киргизской ССР»: «Огромная армия, двигаясь через Северную Киргизию, представляла собой грандиоз-ный таран, рассчитанный на сокрушение ряда государств. Население, ра-зоренное в предшествующие годы, не могло оказать сопротивление завое-вателям. Города сдавались. Кочевые скотоводческие племена отступали из Северной Киргизии в юго-западные районы, к Памиро-Алаю. Уходило ча-стично и оседло-земледельческое население. Физически оно не было ис-треблено, как и в других районах Средней Азии при вторжении, но в ре-зультате разорения через несколько лет исчезло.
Монгольские полчища, пройдя с огнем и мечом по всей Средней Азии и за ее пределы, разграбили и разрушили в 1219-2010 гг. большин-ство городов, истребили массу населения. Чингиз-хан разделил завоеван-ные страны на улусы – владения» [История Киргизской ССР, 1968, с.198-199].
Монгольскую армию 1219 г. во время среднеазиатского похода назвать огромной никак нельзя. Ее численность не превышала, по разным оценкам, в среднем 120 тыс. сабель. Армия монголов того времени отлича-лась, кроме хорошей выучки, еще и отличным вооружением. У каждого воина был заводной (запасной) конь, а то и два.
Монголы ХIII в. использовали сложный лук с костяными накладками, который позволял стрелять в два-три раза дальше, чем обычный, что поз-воляло им, не вступая в ближний бой с противником, наносить ему урон. Самая большая техническая новинка в мировой военной, да и не только, истории и практике – это использование монголами пороховых зарядов в своих примитивных пушках и баллистах. Есть свидетельство жителей Ни-шапура о применении монголами ядер с пороховыми зарядами. Монголы первыми применили в Европе порох при битве на р. Сайо (Венгрия), т.е. изобретенные китайцами порох и пушки с ядрами европейцы переняли че-рез монголов. Так же, кроме примитивных пушек, монголы применяли и примитивные ружья наподобие детских «пугачей» или «поджиг». Успех монгольской армии заключался, вероятно, в техническом превосходстве над другими армиями. Например, хорезмшах Мухамад выставил против 120 тыс. конницы Чингисхана армию в 400 тыс. человек, собранную в гос-ударстве. Воины Чингисхана отличались послушанием и дисциплиниро-ванностью, мародерством не занимались, что каралось весьма строго.
Мы считаем, что в XIII в., вероятно, с началом применения европей-цами (германскими народами) пороха, огнестрельного оружия и пушек с ядрами, началось Новое время. Средневековье сменилось Новым временем, с XIII в. усовершенствовалась и повышалась производительность труда ев-ропейцев. Изобретенные китайцами порох и огнестрельное оружие евро-пейцы, в первую очередь, германские народы получили у монголов с кир-гизами (думаем, в армии монголов было значительное число киргизов) и довольно быстро его усовершенствовали. Эффективность труда, что у вои-нов-европейцев, что производительность у европейского гражданского населения, резко возросли и необходимость обмена товарами,  резко уве-личилась, что повлекло в XV-XVI великие географические открытия евро-пейцами. Великие географические открытия мы считаем следствием пере-дачи монголами огрестрельного оружия, а не началом Нового времени. Новое время, повторяем, сменило Средневековье в XIII в. с получением ев-ропейцами пороха и огнестрельного оружия, изобретенного китайцами при посредничестве монголов.
Известный европейский ученый Лео де Хартог писал: «Чингисхан – легендарный основоположник  монгольской империи, самого большого государства в средневековом мире…» [Лео де Хартог, 2007, с.4]. Англича-нин Д. Мэн пишет, что в Европе первый случай применения осадных ору-дий монголами был зарегистрирован в 1241 г., до этого орудия в Европе не применялись [Мэн, 2006, с.305].
Вероятно, российским историкам нужно пересмотреть свои взгляды на роль номадов в XIII в. и периодизацию истории. Новое время пришлось, вероятно, с резкого повышения производительности труда, что явилось, по нашему мнению, следствием возникновния единой империи от Тихого океана до Адриатического моря. В узкие рамки марксистской теории не-возможно втиснуть европейские научно-технические открытия и объяс-нить их, они, по нашему мнению, следствие перенятия европейцами во-сточных изобретений благодаря монгольским объединительным войнам, Чингисхану и его сподвижникам.
Мы считаем, что население большинства городов и сел встречало вторгнувшиеся войска безразлично и ни о каком сопротивлении, видимо, не думало. Налог для населения, вероятно, устанавливался очень щадящий: 10% ежегодно от произведенного. Поэтому большинство городов сдава-лось добровольно. Население сдавшихся и добровольно перешедших на сторону Чингисхана городов оставалось в неприкосновенности, так же как и их имущество.
Чингисхан и его войска, включавшие кыргызов, уйгуров и другие дружественные племена, относительно быстро (1219-1223 гг.) подчинили огромное пространство, включавшее современный Казахстан, юг Западной Сибири, Среднюю Азию, Северную Индию с Непалом, Пакистан, Афгани-стан, Иран, Ирак, Сирию, Турцию, Закавказье и Южнорусские степи, т.е. территории, на которых, начиная с III в. до н.э., проживали монголо-киргизские (тюркские) племена и народы. В Казахстане и Западной Сиби-ри куманы-кайи, огузы-хойху, кыпчаки (разновидность кыргызов) и др.; в Средней Азии – китаи, киргизы, тургуты (турки), туркмены и т.д.; в Север-ной Индии и Непале – дарвазы, пришедшие с хунну или эфталитами; тур-ки, до настоящего времени причисляющиеся себя к монголосфере; Паки-стане, Афганистане, Иране – хазарейцы-хуни, пришедшие, вероятно, с хунну, турки-туркмены; в Сирии, Турции и Закавказье – тургуты, огузы-хойху, кипчаки, туркмены и т.д.; в Южнорусских степях куманы (кайи) или половцы, кипчаки, бродники (вероятно, потомки уличей и тиверцев, сохранивших, видимо, бродячий (кочевой) образ жизни со времен хунну-укров с XVI в., возможные казаки в составе украинцев и русских), остатки авар, хунну-савиров (вероятно, чеченцы и ингуши), хазар, печенегов (за-падных   кыргызов), башкир и т.д.
Наибольшее сопротивление объединительным действиям Чингисхана и его единомышленникам  оказали собственно монголоязычные племена: найманы, меркиты, некоторая часть кереитов, куманы-кайи (половцы) южнорусских степей, туматы и среднеазиатские метисы, каковыми были харезмшах Мухаммед и его сын Джалал ад Дин (мать шаха Мухаммеда была монголкой из племени кайи, соплеменницей Чингисхана).
Рашид-ад-Дин подтверждает наш вывод о том, главными сепарати-стами объединительным действиям Чингисхана и его единомышленников были монголоязычные народы: кераиты, найманы, татары и др.:
«Рассказ о начале похода Чингизхана на Хитай, Кара-Хитай
 и Джурджэ и о завоевании большинства областей тех государств,
которые монголы называют Джаукут
Весною года барана, начинающегося с месяца шабана 607 г.х. [18 ян-варя 16 февраля 1211 г.н.э.], когда Чингиз-хан соизволил отправиться в по-ход на страну [билад] Хитай, то, [опасаясь], как бы несколько из рассеян-ных [им] племен еще раз не объединились между собой и не восстали бы, он прежде всего послал в низовья [реки] в дозор две тысячи человек под начальством Тукучара из племени кунгират, которого называли Далан-туркак Тукучар, для того, чтобы, когда он [сам] пойдет на страну Хитай, тому быть у него в тылу в целях безопасности. После того как он принял эти предосторожности и организовал войска, он счастливо выступил осе-нью упомянутого года на завоевание областей Хитая, Кара-Хитая и Джур-джэ, областей, которые монголы называют Джаукут, а по-хитайски Хитай называют Ханжин» [Рашид-ад-Дин, 1952, с.163].
В 1218 г., мы уже писали выше, что, вероятно,  под влиянием туматов енисейские кыргызы восстали, но боестолкновений, видимо, не было. При виде войск Джучи енисейские киргизы под предводительством Куркуна разбежались.
Семиреченские (среднеазиатские) киргизы, видимо, проявили благо-разумие и подчинились воле Чигисхана добровольно. Рашид-ад Дин пи-шет: «Чингиз-хана от начала года коин, который является годом барана, начинающегося месяцем шабаном 607 г.х. [18 января – 16 февраля 1211 г.н.э.], и в котором он совершил поход на Хитай и учинил войны с Алтан-ханом, государем Хитая, до конца года барс, который был годом барса, начинающегося с месяца зул-кадэ 714 г.х. [30 января – 1 марта 1218 г.н.э.], что составляет промежуток времени в 7 лет. В последнем году [этого от-резка времени] Чингиз-хану было 64 года от роду.
 За упомянутое время он упрочил прежде [всего] дела Хитая и вернул-ся назад. Затем покончил с делом Кушлука и Куду, государя меркитов, за-хватил и умертвил тех, которые после того как [сначала] подчинились, [потом снова] восстали, вроде племен киргизов, туматов и прочих.



Рассказ о подчинении государя карлуков и иди-кута [уйгуров]
Весною года барана, соответствующего 607 г. х. [1210 –1211 гг. н. э.], Арслан-хан, хан карлуков, явился с выражением рабской покорности к Чингиз-хану и подчинился [ему].
В местности [по реке] Кэлурэн он преподнес [ему] в знак покорности дары. Туда же, следом за ним, прибыл с выражением рабской покорности его величеству иди-кут, государь уйгуров. Он преподнес в знак покорности дары и доложил: „Если [его величество] Чингиз-хан окажет [мне] благово-ление и возвысит своего раба за то, что тот услышал издалека и быстро пришел к нему, и я получу подарок, состоящий из алого верхнего платья [каба-и ал] и золотого пояса, и буду пятым [сверх] четырех сыновей Чин-гиз-хана, то я приумножу [свою] покорность и усердное [ему] служение [куч дадан]!“. Чингиз-хан понял, что тот просит дочь, и соизволил сказать: „Я [ему] отдам дочь, и он станет [мне] пятым сыном. И все!”» [Рашид-ад-Дин, 1952, с. 162-163].
Хан Турфанского государства югуров-уйгуров Барачиг в 1210 г., т. е. за год до того, как Кучлуг узурпировал каракитайский трон, пленив своего тестя гурхана, велел убить наместника каракитаев в его государстве и вос-соединил свой народ и идикутство (государство) с объединенным мон-гольским государством, которое к тому времени огромными усилиями со-здал и возглавил Чингисхан.
Хан Барачиг руководствовался, видимо, благородным мотивом еди-нения всех монголоязычных народов, к началу XIII в. югуры-уйгуры, ду-маю, не совсем порвали с монголоязычием. Г.Д. Санжеев считал, что уйгу-ры до XVII в. не совсем порвали с монголоязычием [Санжеев, 1977]. Бара-чиг-хан, видимо, был весьма умным человеком, хорошо представлявшим ситуацию в Центральной Азии, он прекрасно знал, что монголоязычные народы эксплуатировали такой же его народ, как и другие, пример караки-таев гурхана Чжилга, найманов Кучлуга был налицо, он сам был свидете-лем и испытал эти безобразные ужасы. Установление единого и справед-ливого для всех политического пространства, выработка новых правил производства и торговли были, видимо, его давней мечтой. Вероятно, его давно терзали мысли о справедливом устройстве мира и он нашел в Чин-гисхане единомышленника, а Чингисхан родственную душу в Барачиге.
Народ Турфанского государства, видимо, среагировал на воссоедине-ние с единым монгольским государством весьма положительно. О поло-жительной реакции можно судить по тому, как уйгуры служили в единой армии, они, кроме гражданских чиновников, выставляли целый тумен (ту-мен – 10 000 по монг.) первоклассных воинов, которые на совесть воевали на разных направлениях от Китая до Сирии и Европы, думая, что искоре-няют несправедливость на всем пространстве покоренных земель. Даже такой ученый, как Г.М. Исхаков, страдающий в некоторой степени монго-лофобией, пишет: «...как только монгольское войско подошло к землям этой страны (под этой страной автор имеет в виду южные районы Восточ-ного Туркестана), перешли на его сторону... население ... не противилось приходу монгольских войск» [Исхаков, 1991, C.205].
Этот же автор, думаю, весьма тенденциозно описывает воссоедине-ние Барачик-хана с единым монгольским государством: «...не желая быть завоеванным монголами, приказал убить наместника киданей в Кара Ход-жо. Так, разорвав связи с киданьским государством..., Баурчук перемет-нулся на сторону Чингисхана и признал себя зависимым от него. За это Чингисхан назвал Баурчука своим пятым сыном и отдал за него дочь» [Ис-хаков, 1991, с. 144].
В наше время историческая наука медленно изменяет свой взгляд на роль Чингисхана и Барачика в истории [см. Джон Мэн, 2006, и др.]. На мой взгляд, Г.М. Исхаков допускает в цитате три ошибки. Первая: Т. М. Исхаков не видит разницу между добровольным присоединением и преда-тельством (переметнулся). Чингисхан добровольно присоединившихся и предателей отличал. Никаких угроз завоеваний в адрес югуров Турфанско-го государства до их присоединения не высказывал, т. е. реальная угроза завоевания не грозила, сведений об этом нет. Угроза завоевания только в голове Г.М. Исхакова и др. Эта мнимая угроза завоевания чистейшей воды фантазия уважаемого автора. Вторая: Г.М. Исхаков считает, что Барачик «признал себя зависимым» от Чингисхана. Барачик никого не предавал и зависимым от Чингисхана не признавал, он добровольно присоединился к единому монгольскому государству, выражая волю своего народа. Третья: Чингисхан не сразу выдал дочь за Барачик-хана. Он дал согласие на брак после 1218 г.
Рашид-ад-Дин перечислил народы, которые относятся к монголам, к таковым он отнес и кыргызов. Жил Рашид-ад-Дин во второй половине XIII- в начале XIV вв. Служил первым визирем в правительстве Хулагуида (внук Чингисхана, основатель монгольской династии в Иране, части Афганиста-на, Сирии, Закавказья и Турции) Газан-хана и последующих правителей, еврей, принявший ислам. Был обвинен в хищении государственных средств и казнен. Но заслуга Рашид-ад-Дина велика, он оставил после себя «Сборник летописей».
У Рашид-ад-Дина читаем: «Народности, о происхождении ответвле-ний которых за давностью времени в подробностях неизвестно, [Имеют два следующих подразделения].
Первое подразделение. Народности, которых в настоящее время назы-вают монголами, однако в начале их название не было таковым, потому что это название появилось спустя некоторое время после них. Каждое от-ветвление этих народов [разделилось] на множество ветвей и каждое [из них] получило определенное название: джалаир, сунит, татар, меркит, курлаут, тулас, тумат, булагачин, кэрэмучин, урасут, тамгалык, таргут, ой-рат, баргут, кори, теленгут, кесутами, урянка, куркан и сукаит.
Второе подразделение. Народы же обитатели равнины подобны [вы-ше] упомянутым народам, которые не столь давно получили имя монголов. Это сборище народов многочисленно, племена их бесчисленны; названия некоторых из таких племен и их ветвей, поскольку они стали известны, приводятся полностью, [в дальнейшем] будут объяснены и обстоятельства их жизни, это: кераиты, найманы, онгуты, тангуты, бекрины, киргизы» (курсив – Ш.А.С.) [Рашид-ад-Дин, 1952, т.1, с.77].
Если у Махмуда Кашгарского все знакомые ему кочевые племена от-несены к тюркам, по-нашему, к киргизам, то у Рашид-ад-Дина к монголам. Читаем у Махмуда Кашгарского в XI в.: «О составе тюрков и разъяснение о племенах. Тюрки состоят изначально из двадцати племен.
Каждое племя имеет роды, количество которых знает только Аллах. Я перечисляю главные племена и оставляю [втуне] незначительные, кроме родов туркмен-огузов. Я привожу их роды и клеймы на их животных, т.к. людям о них нужно знать. Я обозначил, кроме того, местоположение каж-дого племени восточной земли, как языческого, так и мусульманского, по порядку на восток, начиная от ближайших к Руму.
Первое [племя вблизи Рума] – печенеги (b;;;n;k) затем следуют кыпчаки (q;f;aq), затем – огузы (oyuz), затем – емеки (J;m;k), затем – баш-киры (ba;y;rt), затем – басмылы (basm;l), затем – кайы (kai), затем – ябаку (jabaqu), затем – татары (tatar), затем – кыргызы (q;rq;z), и эти [последние] – вблизи Чина (;in), – все эти племена простерлись от Рума на восток. За-тем следуют чигили (;igii), затем – тухси (tuxsi), затем – ягма (jayma), за-тем – ограки (оyraq), затем – чаруки (;aruq), затем – чомулы (;omul), затем уйгуры (ujyur), затем тангуты (ta;ut), затем – кытаи (x;taj), – они [и есть] Чин, затем – тавгачи (tavya;), они [и есть] Мачин (ma;;n) – эти племена расположены между югом и севером» [Кашгарский М., 2010, т.1. с. 72-73].
Далее Махмуд Кашгарский продолжает: «У уйгуров чистый тюрк-ский язык, но у них есть и другое наречие (luya), на котором они говорят между собой. [Одна] письменность у них тюркская, состоящая из двадцати четырех букв, о чем я уже говорил в начале книги. На ней они пишут книги и ведут переписку. А на другой, подобной [письменности] Чина, пишутся деловые и канцелярские бумаги, ее никто не может читать, кроме их жре-цов, это те, которых я назвал горожанами.
Что касается кочевников, то среди них чомулы; у них особая малопо-нятная речь, но они знают и тюркский язык. Таковы же кай, ябаку, татары и басмылы, каждое объединение из них имеет особое наречие (luya) и вме-сте с тем хорошо владеет тюркским языком.
А у кыргызов, кыпчаков, огузов, тухси, ягма, чигилей, ограков, чару-ков – чистый и единственный тюркский язык; язык емеков и башкир бли-зок к их языку» [Кашгарский, 2010, т.1. с.76].
М. Кашгарский, живший в XI в., уроженец г. Кашгар, что в Восточ-ном Туркестане. Вероятно, этнически он принадлежал к тохарам или дру-гим иранцам, но не к уйгурам, потому что он, вероятно, не знал второй уй-гурский язык, а только указал на наличие его у уйгуров (luga), на котором они говорили между собой. За полтора века, проживая в Восточном Турке-стане, уйгуры, вероятно, не совсем забыли былое монголоязычие, но уже хорошо усвоили кыргызский (тюркский) язык. М. Кашгарский указывает на такое наречие, которое ему, видимо, не знакомо, мы считаем это наре-чием, вероятно, монголоязычным. 
Также к XI в., вероятно, по словам М. Кашгарского, имели особое наречие (luqa) выходцы из Внутренней Монголии: кайи и татары, но вме-сте с тем хорошо владеют тюркским языком».
Мы считаем, М. Кашгарский небезосновательно отнес тангутов, ки-таев и тавгачей к составу тюрков, т.е. по-нашему, кыргызов. Проживавшие в Восточном Туркестане тангуты (тибетско-бирманская языковая группа), кидани (монг. яз. группа) и тавгачи (монг. яз. группа), вероятно, достаточ-но овладели кыргызским (тюркским языком), что М. Кашгарский смело написал в своем знаменитом «Диван лугат ат-Турк», что эти народы тюр-ки, в нашем понимании, кыргызы или овладевшие кыргызским языком.
Рашид-ад-Дин, живший в XIII-начале XIV вв. в Персии, за ее пределы, видимо, не выезжал: не позволяла занимаемая должность – первый визирь (по-современному – премьер-министр), он пользовался услугами инфор-маторов – этнических монголов, в частности, «…приехавшего сюда (в Иран – Ш.А.С.) из Китая (1286 г.) эмира Пулада Чжэн-сяна, несравненного знатока монгольской старины и преданий» [Петрушевский, 1952, с.26]. Видимо, Рашид-ад-Дину информаторы сообщили, что среднеазиатские киргизы в целом, лояльный народ к империи Чингисхана, а енисейские киргизы в 1218 г. восставали, хотя ранее они подчинились империи добро-вольно. Рашид-ад-Дин так описывает енисейских киргизов: «Киргиз и Кэм-Кэмджуит две области смежные друг с другом; обе они составляют одно владение [мамлакат].  Кэм-Кэмджиут – большая река, одною сторо-ною она соприкасается с областью монголов [Могулистан] и одна [ее] гра-ница – с рекою Селенгой, где сидят племена тайджиутов; одна сторона со-прикасается с [бассейном] большой реки, которую называют Анкара-мурэн, до пределов области Ибир-Сибир. Одна сторона Кэм-Кэмджуита соприкасается с местностями и горами, где сидят племена найманов. Пле-мена кори, баргу, тумат и байаут, из коих некоторые суть монголы и оби-тают в местности Баргуджин-Токум, также близки к этой области. В этих областях много городов и селений и кочевники многочисленны. Титул [каждого] их государя, хотя бы он имел другое имя, – инал, а родовое имя тех из этой области, кто пользуется уважением и известностью, – иди. Государь ее был [пропуск]. Название другой области – Еди-Орун, государя тамошнего называли Урус-инал.
В году толай, являющимся годом зайца, соответствующем месяцам 603 г., Чингиз-хан послал гонцами к этим двум государям Алтана и Букра и призвал [их] к подчинению. Те послали назад вместе с ними трех своих эмиров, коих звали Урут-Утуджу, Элик-Тимур и Аткирак, с белым соко-лом, как выражение почтения от младшего старшему, и подчинились [ему].
Спустя двенадцать лет, в год барса, когда восстало одно [из] племен тумат, сидевшее в Баргуджин-Токуме и Байлуке, для его покорения [мон-голы], из-за того, что оно было поблизости от киргизов. Потребовали от киргизов войско [чарик]; те не дали и восстали. Чингиз-хан послал к ним своего сына Джочи с войском. Курлун [был] их [киргизов] предводитель; [у монголов эмир], по имени Нока отправился в передовом отряде; он об-ратил в бегство киргизов и вернулся назад от восьмой реки. Когда подо-спел Джочи, лед уже сковал реку Кэм-Кэмджуит. Он прошел по льду и, покорив и подчинив киргизов, вернулся назад» [Рашид-ад-Дин, 1952, с.150-151]. Рашид-ад-Дин описал енисейских киргизов, а про киргизов среднеазиатских и Восточного Туркестана он умалчивает, видимо, они не дали ему повода.
 Монгольские войска, включавшие кыргызов, уйгуров и др., не трону-ли весьма дружественно встречавшее их местное население Восточного Туркестана и Семиречья. Для нас остается загадкой, из какого источника взяли авторы «Истории Киргизской ССР» (1968), что «Монгольские пол-чища, пройдя с огнем и мечом  по всей Средней Азии и за ее пределы, раз-грабили и разрушили в 1219-1220 гг. большинство городов, истребили мас-су населения. Чингисхан разделил завоеванные страны на улусы – владе-ния» [История…, 1968, с. 199].
Большинство российских, кыргызстанских и других  историков при-держиваются мнения, что образование единого монгольского государства с его присоединением стран и племен, явилось тормозом на пути поступа-тельного развития народов Азии и Европы. Лишь единицы ученых своими трудами пытались развеять этот  живучий миф. Это были русские ученые Л.Н. Гумилев, Г.В. Вернадский и др.
Мифа о том, что монголы задержали в XIII в. развитие народов Азии, придерживается значительная часть кыргызоведов и уйгуроведов. Пример, вышеприведенная цитата из «Истории Киргизской ССР». Войска Чингис-хана, вероятно, не разрушали населенные пункты Восточного Туркестана и Семиречья и не истребляли людей. Другое дело, несдавшиеся города Хо-резма. Хорезмшах Мухаммед, совершая, по представлениям Чингисхана, гнусное международноправовое преступление, умертвил послов Чингис-хана, отправленных к хорезмшаху с предложением мира и дружбы. Тяжкое преступление хорезмшаха с точки зрения монгольской Ясы, включавшей и международноправовые нормы, вероятно, должно быть наказано. По по-ниманию и представлениям монголов, несдавшиеся города должны были нести наказание, они, видимо действовали, следуя их логике и пониманию справедливости и права.
Казахстанский ученый М.Н. Кабиров, думаем, правильно писал: «В науку, думается, прочно вошло положение о том, что монгольское наше-ствие задержало дальнейшее развитие значительной части народов Азии и Европы. При этом от него пострадали прежде всего тюркоязычные народы Восточного и Западного Туркестана. И только уйгуры Турфанского иди-кутства во главе с Баурчуком добровольно вошли в состав монгольской империи, а Баурчук, став зятем Чингисхана, лично командовал 10-тысячным уйгурским отрядом во время похода на мусульманские государ-ства, осаждал Отрар и Нишапур, содействовал разгрому тангутского госу-дарства Си-Ся» [Кабиров, 1978, с. 15-16].
Российский ученый А.А. Семенов, ссылаясь на Джувейни, писал, что наместником Хорасана был югур Гургуз (Куркус), а, ссылаясь на Мирхон-да (средневекового перса), он с возмущением продолжил, какие злодеи были эти монголы-югуры, Гургуз издал указ: «Каждого, совершившего во-ровство, да казнят, всякого, совершившего прелюбодеяние или мужелож-ство, да подвергнут каре, каждого, помочившегося в воду или высморкав-шегося в нее, да предадут смерти!». От [подобных] его мелочных яса лю-ди были доведены до крайности...» [Семенов, 1978, с. 41]. А.А. Семенов совершенно не критичен к тем, кто портит воду, наказание бесспорно чрезмерное, но этот указ был направлен на охрану здоровья населения. Из-вестно, что в Хорасане, да и в Средней Азии вообще, люди пользовались и до сего времени сельское население местами пользуется арычной водой, колонок с водой в XIII в. практически не было, фактически указ направлен на защиту народа от инфекционных и заразных болезней. А.А. Семенов называет без зазрения совести: «... народ находится на очень низкой сту-пени развития» [Семенов, 1978, с.32], и это про людей, заботящихся о чи-стоте питьевой воды и о предотвращении инфекций.
Чтобы не быть вечно в хвосте у европейцев в
области гуманитарных наук, в частности истории, приведем выдержки из работы француза Рене Груссе, англичанина Джона Мэна и немца Эрдмана. Рене Груссе пишет о Чингисхане, ссылаясь на Марко Поло и Жуэнвиля. Марко Поло пишет: «Он умер и это опечалило всех, так как он был муд-рым и безукоризненно честным человеком». Наш Жуэнвиль сказал следу-ющее: «Он держал народ в мире»... Объединяя все тюрко-монгольские нации в единую империю, внедрив железную дисциплину от Пекина до Каспия, Чингисхан устранил тем самым вечные военные столкновения племен между собой и обеспечил должную безопасность прохождения ка-раванов. Абульгази пишет: «В эпоху правления Чингисхана в странах от Ирака до Гурана сложилась спокойная обстановка, что можно было пройти от востока до Запада с блюдом золота на голове, не испытав при этом ма-лейшего покушения». Его ясак фактически установил на всей территории Монголии и Туркестана “чингисханидский мир”, который был устрашаю-щим при его жизни, но принял цивилизованные формы при его преемни-ках, что способствовало, в том числе, осуществлению миссий великих пу-тешественников XIV века» [Груссе, 2005, с.270-271].
Известный английский историк Д. Мэн пишет: «Со времени смерти Чингисхана (Темучина), великого полководца и завоевателя, прошло уже более восьми с половиной веков, однако интерес к этой яркой и выдаю-щейся личности не только не угас, а наоборот, продолжает расти с каждым годом. В 1995 году Всемирный информационный центр назвал Чингисхана человеком тысячелетия. Создатель уникального государственного образо-вания, которое объединило Дальний Восток и Среднюю Азию, он оказал огромное влияние на развитие евразийской цивилизации.
Завоевания Чингисхана привели к модернизации мировых религий, изменили каноны искусства, заставили Запад и Восток выработать новые привила торговли» [Мэн, 2006, с.3].
Профессор Казанского университета Франц фон Эрдман в 1862 г. пи-сал: «В Европе, равно как и в Западной Азии, должен был установиться но-вый порядок вещей, и та и другая должны были получить сильную встряс-ку, чтобы пробудиться от тяжелого сна, в который они уже начали погру-жаться. Такой могучий пробудитель ... явился в лице Темучина Непре-клонного и его преемников, и они же сошли с исторической сцены, ука-занной им верховной, правящей миром Волей, как только последняя до-стигла целей, ради которых она их вызвала. Можно с полным убеждением сказать, что благодаря им и импульсу, данному их завоеваниями, русские и немцы, – одновременно с ними в результате благотворной реакции и про-чие западноевропейские нации, – достигли той высокой ступени могуще-ства и просвещения, на которой они стоят в настоящее время (выделено курсивом – Ш. А. С.) [Franz von Erdmann, 1862, bang 163-164] (Termudchin der Unerschutterlich, Leipzig).
Приведены два диаметрально противоположных мнения двух исто-рических школ, какая из них права, покажет время, читатель сам опреде-лит, какой точки зрения ему придерживаться.
Западная историческая школа, начиная с Ж.Де Гиня, в большинстве своем, видимо, придерживается объективного мнения о деятельности Чин-гисхана, а российские историки, вероятно, немного уступают, но и среди них были такие яркие личности, как   Т. В. Вернадский, Л.Н. Гумилев и др., которые как могли развеивали живучий миф о «монгольском иге», о неисчеслимых разрушениях и поборах и т.д.
Чингисхан и его преемники – великие ханы, вплоть до Мунхэ, задачу завоевать всю ойкумену не ставили, они, вероятно, ставили задачу объеди-нить  монголо-кыргызский  (тюркский) мир, метисизированные народы, они считали за монголов-тюрков, например, население Хорезма, Руси и т.д.
После битвы под Лигницей, где было расстреляно около 60 тыс. ры-царей - весь цвет европейского рыцарства, путь в Европу, считаем, был от-крыт. Используя техническое преимущество монголов: сложный лук и по-рох и т.д., завоевать Европу в XIII в. монголам, видимо, большого труда и жертв не составляло, просто такую задачу они перед собой не ставили.
А вот между государством Джучи и Русью XIII в., представлявших в глазах монголов, видимо, метисизированных куманов-каев-кыятов, воз-никли и сложились отношения, как пишут А. И. Филюшкин и др., зависи-мости [Филюшкин и др.].
А.И. Филюшкин и др., видимо, ошибаются, не отношения зависимо-сти, а был союз двух государств, сложившийся в результате взаимовыгод-ных интересов. Л. Н. Гумилев писал: «Половецкие красавицы были мате-рями многих русских князей, в том числе, Александра Невского» [Гуми-лев, 2003, с.107]. Л.Н. Гумилев в работе «От Руси до России» (М., 2000) писал:  «Александру предстоял тяжелый выбор союзника. Ведь выбирать приходилось между Ордой, в которой погиб его отец, и Западом, с пред-ставителями которого новгородский князь был хорошо знаком еще со вре-мен Ледового побоища. Нужно отдать должное Александру Ярославичу: он великолепно разобрался в этнополитической обстановке и сумел встать выше своих личных эмоций ради спасения Родины.
В 125I г. Александр приехал в Орду Батыя, подружился, а потом по-братался с его сыном Сартаком, вследствие чего стал приемным сыном ха-на. Союз Орды и Руси осуществился благодаря патриотизму и самоот-верженности князя Александра (курсив - Ш.А.С.).
В соборном мнении потомков выбор Александра Ярославича получил высшее одобрение. За беспримерные подвиги во имя родной земли Русская православная церковь признала князя святым» [Гумилев, 2000, с. 124-125].
Л. М. Гумилев писал, что Александр Невский был не одинок в выборе союзника, его ровесники осознавали масштабы опасности, грозящей от за-падников и с Запада. Но обрести союзника Руси помогла логика событий и гений Александра Невского.
Действительно, Руси сохранить суверенитет и обрести надежного и сильного союзника помогла логика событий. А события развивались сле-дующим образом. Германцы, вероятно, готовились к третьему военному походу (натиску) на восток.
Первый поход был во II-1V вв. н.э. под водительством готов, они, ве-роятно, хотели заселить бывшие территории киммерийцев (кимвров). Киммерийцев мы считаем с большей долей вероятности народом герман-ским. Но эта экспансия, казалось, готам удалась, но в ход событий вмеша-лись хунну-укры, которые расстроили готские замыслы. В итоге готы, смешавшись с хунну-украми, с антами и др., оставили после себя дулебов, язык которых по воле судьбы и логике событий оказался антским (восточ-но-славянским).
Во второй половине IX в. германцы (варяги-русы), казалось бы, заво-евали просторы Восточной Европы от Балтийского моря до Черного, но варяги-русы, смешавшись с балтами, финно-уграми и другими народами и племенами, и со славянами, к концу Х-Х1 вв. перешли полностью на сла-вянский язык, ославянились и образовали новый этнос – русский. Также ославянилась большая масса балтов, финнов-угров и др.
К XIII в. казалось, что экспансия германоязычньгх народов в Восточ-ную Европу наконец-то удастся, они заселили Пруссию, построили г. Кё-нингсберг, заняли города Ригу, Ревель и т.д. и дальше развивали успех, но в этот раз им помешало встречное движение монголов с востока на запад. Монголы, вероятно, выполняли посмертную волю своего императора – ка-гана Чингисхана, который при жизни мечтал и после смерти завещал объ-единить в единое государство – улус («улс – государство, держава, люди, народ, династия» [Лувсандэндэв, 1957, с. 453] всю монголосферу. Мон-гольские племена к XIII в. разбрелись в силу кочевого хозяйства от Тихого океана до современной Турции и Болгарии.
Почему Русь и русские недавно, в IХ-ХII вв., сложившиеся в единый народ в результате смешения многих народов: варягов-русов, различных славянских племен, части полян и южных русов, балтов, финно-угров и т.д., оказались в монголосфере? Мы можем лишь предположить, что, веро-ятно, было две причины.
Первая. Куманы-половцы действительно происходили из монголь-ского племени кимаков-кайи-кыяты и смешивались с верхушкой русского общества.
Правда, куманы-половцы включали кыпчаков, говорящих на кыргы-зоязычии (тюркоязычии), и с XI по ХШ вв. активно роднились с русскими князьями.
Вторая. Монголам нужен был союзник, который служил бы засло-ном с северо-запада от германской экспансии. Северо-западная Русь была пограничной территорией с немцами и могла служить препятствием от экспансии германских народов и ориентированных на запад балтийцев.
Л. Н. Гумилев на примере Александра Невского показал, что между империей чингизидов и Русью в XIII в. были отношения не «зависимости» и ига, а союза двух государств на основе взаимовыгодных отношений.
Мы считаем, подобные взаимоотношения в XIII в. сложились между киргизами и монголами: никаких массовых грабежей и разрушения горо-дов, истребления населения, видимо, не было.
Наступили 50-е гг. XIII в., на всемонгольский престол взошел послед-ний великий хан всей империи Мунхэ. Мунхэ-хан издал указ, согласно ко-торому «…все улусные ханы и их вассалы должны были виделить из своих ополчений от каждых 10 человек по 2 человека (без сомнения, как обычно у монголов, с семьями)…» [Петрушевский, предисловие к «Сборнику ле-тописей» Рашид-ад-Дина», 1952, с. 30].
Минимум каждый пятый житель Монголии  или, вероятно, все при-численные к монголам, киргизы в том числе, должны были покинуть ро-дину для несения гарнизонной или другой воинской, почтовой (ямской) или другой государственной службы в северном Китае, Северной Индии, Пакистане, Афганистане, Иране, Ираке, Сирии, Турции, Руси, Украине и других странах, которые были присоединены к империи (монголосфере). Монголосферой, видимо,  Чингизиды считали все территории, где когда-либо проживали, хотя бы метисизированные, монголо-киргизские племе-на.
Некоторые монгольские племена, вероятно, кыргызы в том числе, воспользовались указом великого хана Мунхэ о переселении  и отправи-лись якобы для несения государственной службы в вышеуказанные терри-тории целыми племенами. Например, такие племена, как: джалаиры, кун-гираты, мангуты, аргуны, ойраты, татары и др. Племена джалаиры, кунги-раты, аргуны в настоящее время имеются в среде казахов, узбеков, иранцев и, вероятно, среди турок. Иранцы и турки в настоящее время не сохранили племенное деление.
Племя мангутов, вероятно, переселилось в полном составе на терри-торию владений старшего сына Чингисхана в улус Джучи. В последую-щем, до XIII в. жители Западной Европы называли Русь Мангутией, а рус-ских – мангутами в честь политически господствующего племени. Сами мангуты в настоящее время растворились среди русских, татар и узбеков, и других народов. Некоторая часть мангутов во главе с ханом Шейбани, чин-гизидом по происхождению, участвовало в XV в. в покорении Маверин-нахра, принадлежащего в то время Тимуридам.
В числе переселивщихся, вероятно, была часть рода бурят (бурут), знаменитого монголоязычно-хойхуского племени булгатов (булгачин), упоминаемого Рашид-ад-Дином в начале XIV в. известного в Европе с IV в. под именем булгар [Моммзен, 1937], [Mommisen, 1850], основавших госу-дарство Болгария, частью переселившегося с Великой Болгарии, располо-женного в Прикубанье и Приазовье, в Прикамье, частью, вероятно, превра-тившегося в балкарцев (кавказский народ).
В ХVIII в. Г.Ф. Миллер в «Истории Сибири» писал, что кыргызы бы-ли известны под именем буруты [Миллер, 1937, Т.1, с. 314].
В XIX в. знаменитый Ч.Ч. Валиханов писал: «О названии бурут, ко-торое дают дикокаменной орде китайцы, народ совершенно не знает, даже рода с подобным названием между ними нет» [Валиханов, 1958, с. 324].
Ч.Ч. Валиханов констатировал факт, что китайцы называли кыргызов бурутами.
В XIX в. Н.Я. Бичурин писал: «Нынешние киргизы прежде обитали по южную сторону Хотонских гор, неподалеку от северных пределов Ти-бета, и уже к IV в. появились на нынешних местах (т.е. на Тянь-Шане – Ш.А.С.) под китайскими именами Болу, Булу и Болюй. Болу и Булу сход-ствуют со словом бурут, следовательно, Бурут есть древнее имя Киргизцов, которым китайцы и доныне называют их» [Бичурин, 1829, с. XXVIII]. Ав-торы настоящей книги предположили, что «Си юйвэнь цзянь лу», возмож-но, под названием Болу, Булу и Болюй имели в виду булгатов.
В XX в. Г. Е. Грум-Гржимайло в своей работе «Западная Монголия и Урянхайский край» (Л., 1926, т.II), основываясь на Рашид-ад-Дине, дока-зывал, что буруты – племя бурятского происхождения, у которого написа-но: «…племя Урут и Бурут, которых главами были Урут и Бурут пришли и покорились» (Чингисхану – Ш.А.С.) [Рашид-ад-Дин, 1868, с. 96].
В 1963 г. А. Абдыкалыков в своей статье писал: «Известно, что кир-гизские племена, обитавшие на Тянь-Шане в период Джунгарского хан-ства, то переходили на сторону джунгаров, то выступали против них в со-юзе с другими народами. Укажем для примера на приведенные нами выше донесения русских послов, из которых видно, что в 1616 г. киргизы жили в «совете» с калмыками, а в 1644 г. – воевали с ними. Джунгария не имела прочной власти над киргизами. По этому поводу К.И. Петров пишет, что “…власть калмыков над киргизами (бурутами), находившимися на Тянь-Шане, не была прочной”. Именно это непостоянство взаимоотношений киргизов  с джунгарами и было причиной появления прозвища киргизов – «бурут». Слово «бурут», по нашему мнению, происходит от калмыцкого слова «буруу» плюс суффикс множественного числа «д»> «т». «Буруу» на калмыцком, как и на монгольском, означает «неправый», «вина», «просту-пок», а «бурут» – «провинившиеся», «изменники», «иноверцы». Это дает нам основание предполагать, что бурут является не самоназванием кирги-зов, а кличкой, презрительным прозвищем, данным киргизам калмыцкими правителями.   
В истории известно немало подобных случаев. Например, “чагатаи, переселившиеся в Мавераннахр и утратившие чистоту кочевнических тра-диций называли чагатаев Семиречья “джете” (“Чэтэ”), т.е. разбойниками”. Название “бурут” китайцы, видимо, заимствовали у калмыков и в доку-ментах стали называть тяньшаньских киргизов бурутами, не вникая в суть дела. Так же поступили И. Унковский и Л. Угримов. Авторы всех после-дующих исторических сочинений, следуя примеру предшественников, продолжали называть кыргызов бурутами, что и вызвало путаницу. Между тем, русские, посетившие калмыков на сто с лишним лет раньше, чем Ун-ковский, киргизов называли, как мы видели, их настоящим именем, ибо тогда еще калмыки не дали, вероятно, им прозвища “бурут”. Это прозвище появилось, вероятно, во второй половине XVII в. или в начале XVIII в. Ч. Валиханов писал: “Сами дикокаменные киргизы совершенно не знают слова бурут и удивляются сами, почему и откуда взяли китайцы такое сло-во”. И далее: “Мне кажется, что слово бурут имеет такое (же)  происхож-дение и отношение к киргизам, как данное русским кайсакам (казахам – А.А.) незнание киргиз”.
Такого же мнения придерживался и А. Н. Бернштам, который писал, что китайские источники вслед за калмыками называют кыргызов бурута-ми и поэтому ищут непосредственной близости от местообитания кыргы-зов племена со схожим названием. Китайцы ошибочно считают предками кыргызов – бурутов, болоров (Кафирнистан), исходя из сходства этнони-мов “болор” – “бурут”. Кыргызы, вероятно, не знали об этом названии, а если и знали, мы имеем в виду включение термина “бурут”  в эпос “Ма-нас”, – то не придавали ему значения.
Известно, что “Манас” на протяжении столетий подвергался измене-ниям. Можно предположить, что в эпоху борьбы киргизского народа с Джунгарским ханством сказители ввели в употребление слово “бурут”, за-имствовав его у калмыков. В раннем варианте “Манаса”, излагаемом в “Маджу ат-Таварих”, название “бурут” не встречается. Поэтому совершен-но очевидно, что появление этого слова в “Манасе” – позднейшее добавле-ние.
Что же касается бурутов, действительно обитавших на Саяно-Алтае, то, вероятно, они получили это название от монгольских ханов. Известно, что монгольские племена с древнейших племен имели связь с племенами, обитавшими на севере и северо-западе. Возможно, что последние, ведя борьбу с могущественными монгольскими племенами, то присоединяясь к ним, то выступая против них, “заслужили” прозвище “бурут”, получившее в дальнейшем значение этнонима» [Абдыкалыков, 1963, с. 126-127].
А. Абдыкалыков, видимо, прав в том, что слова «буру» и «бурут» калмыцкие. Действительно, в калмыцком и в других монгольских языках бытует слова, имеющие корень «бур», таких слов свыше 200. Но, уважае-мый А. Абдыкалыков наделяет эти слова нехарктерными и несвойствен-ными им значениями, вкладывает зачастую иной смысл. Например, слово «иноверцы» выражается в калмыцком языке не словом «буру», а словами «ондан иткл» или tangaн шутлhн [Илишкина, 1964, с.215]., а лексема «про-ступок» на калмыцком выражается словами «гем, хажhр ойвул, буру ой-вул» [Илишкина, 1964, с.564].
В сложном слове «проступок» – «буру ойвул» есть слово «буру», но «буру» не означает проступок, а только в связи со словом «ойвул» получа-ет значение «проступок».
Слово «Бурут» по-калмыцки А. Абдыкалыков неверно толкует как «провинившиеся». «Провинившиеся» по-калмыцки будет «гемчук, хажhр haphy [Илишкина, 1964, с. 550], т.е. значение слова «провинившиеся» вы-ражается совсем другими словами.
Видимо, Абдыкалыков пользовался русско-монгольским словарем, а не русско-калмыцким. Хотя калмыцкий язык относится к монгольским языкам, но имеет свои особенности или нюансы правописания и в упо-треблении тех или иных слов. Например, слово «буруу» по-монгольски пишется через два «уу», в конце произносится как долгий звук, а по-камыцки через одно «у». А. Абдылкалыков  пишет через два «уу», вероят-но, он пользовался русско-монгольским словарем или недостаточно овла-дел монгольскими языками.
Слово «изменник» А. Абдыкалыков пишет по-калмыцки «бурут», что тоже неверно. Слово «изменник» выражается калмыцкими лексемами «урвач, ухаhaн соляч» [Илишкина, 1964, с. 201], совсем не тем словом, ка-ким пишет А. Абдыкалыков.
Перечисленные А. Абдыкалыковым значения слова «бурут» – «про-винившиеся, изменники, иноверцы» оказались неверными, ошибочными. Лишь слово «буруу» в интерпретации А. Абдыкалыкова верно и то частич-но. Слово «вина» в калмыцком языке будет звучать как «гем», а потом «буру». Слово «буру» в калмыцком языке во множественном числе  с до-бавлением окончания «т» не означает «провинившиеся, изменники, ино-верцы», для чего есть другие слова, перечисленные выше.
Мы считаем, что название «бурут» – это не прозвище кыргызов, дан-ное им калмыками, а, вероятно, политический этноним господствовавшего рода «бурят» племени «булгачин». Это такой же политоним, как «мангут». Русские совсем не знают, что они мангуты, воспринимают это как руга-тельство.
Также считаем этнополитический союз «хонгорой», учрежденный предводителем енисейского кыргызского тумена в Ойратской федерации Угэчи-кашкой в 1399 г., куда, видимо, входили различные монголоязычные группы (туматы, уруты, кереиты и др.) [Бутанаев, Худяков, 2000, с.153], вероятно, получил свое название от монголоязычного племени «хонгодор», бывшего среди западных монголов, судя по имени «Угэчи» был монголо-язычным (угэчи – вероятно, переводится с монголоязычия «говорящий, из-рекающий, речевой» [Лувсандэндэв, 1957, с.479], несмотря на то, что ко-мандовал енисейскими кыргызами.
Б.И. Татаринцев, а вслед за ним и В.А.Бутанаев и Ю.С. Худяков, счи-тают, что  слово «хонгорой» имеет географическое обозначение горно-степных просторов Минусинской котловины [Бутанаев, Худяков, 2000, с. 155]. В киргизском языке, несмотря на утверждение В.А. Бутанаева и др., вероятно, значения не имеет.
Как видно, различные племенные и родовые названия, вероятно, мо-гут служить для обозначения названий этносов и даже стран.
Кыргызы во времена Джунгарского государства проживали не только на территории современной Кыргызии. Кыргызов в то время можно было встретить на огромной территории от Енисея до Ферганы, от Алтая до Кашгара. Жили кыргызы в основном смешанно с племенами (жузами), со-ставившими казахский народ, с ойратами, с уйгурами, в состав  которых впоследствии вошли  кара-китаи, с бугу (хойхуское племя) и др., которых вобрали в себя и вошли в состав, например, уйгуров. Киргизы – основатели языковой группы,  и целая группа никак не могла быть «провинившими-ся». Провиниться перед калмыками могли только лишь племя или род. У нас нет сведений, что «бурутами» называли, например, енисейских кирги-зов или киргизов джетигер, уничтоженных чингизидом Аблай-ханом в XVIII в. Племя джетыгер населяло почти все Семиречье. Избежали участи быть названными «бурутами – изменниками», вероятно, лобнорские кир-гизы.
А. Абдакалыков пишет, что эпос «Манас» подвергался изменениям, и «что в раннем варианте «Манаса», излагаемом в “Маджу ат-Таварих”, название “бурут” не встречается». Предположение А. Абдыкалыкова  весьма сомнительно, эпоха «Манаса» продолжается минимум две тысячи лет и безусловно он подвергся изменениям, но, вероятно, не радикальным. В статье Ю.А. Зуева «Киргизы – буруты» читаем: «Характерны в этом смысле слова, вложенные в уста Алмамбета из киргизского эпоса “Манас”:
“…На джалйяу холодном в поход
 Собрался бурутов народ.
           Главный хан у него – Манас.
           Имеется в наших списках Манас.
           Лев среди львов киргизских Манас!” [Зуев, 1970, с. 84].
Вероятно, в процитированном отрывке из «Манаса» в поход собрался кыргызский корпус во второй половине XIII в.н.э., во времена, скорее все-го, первых Чингизидов или в Китай, или в Европу, или на Ближний Восток (Переднюю Азию) в помощь тургутам-туркам. Во времена Джунгарского ханства маловероятно, чтобы поход вошел в эпос.
Ю.А. Зуев выводит слово «бурут» из общего слова монголов и тюрков «буркут (бургэт) – беркут, орел» [Юдахин, 2012, с. 168], [Лувсандэндэв, 1957, с.64], считает его утраченным самоназванием, что вряд ли может быть, если ниже приводится «киргизский «Манас». Ч.Ч. Валиханов пишет, что сами киргизы совсем не знают название «бурут» [Валиханов, 1958, с. 324] – во-первых. Во-вторых, мы уже писали, что название «кыргызы», ве-роятно, от другого тотема – «киргиз – кыргый – ястреб» (см. выше).
Вероятно, слово «буруты» употребляли калмыки применительно к алатооским кыргызам, т.к. Ч.Ч. Валиханов в XIX в. пишет только о них, территория проживания которых Тянь-Шань (Ала-Тау) и Памиро-Алай, примерно совпадает  с современной территорией Киргизии. Вероятно, был прав Г.Е. Грум-Гржимайло, слово «буруты» калмыки употребляли к алато-оским киргизам. По названию рода «бурят» племени «булгачин», по Ра-шид-ад-Дину. На самом деле булгаты, переселенные по указу великого ха-на  Мунхэ в XIII в. на территорию современной Киргизии и Кашгарию, где проживали кара-китаи, кыргызы, уйгуры, тохары и другие племена, кото-рые очень долго, вплоть до XIX в., объединялись вокруг уйгуров, а племе-на, проживавшие на территории современной Киргизии, гораздо быстрее инкорпорировались в киргизов. Вероятно, в XIII-XIV вв. буруты (буряты) назначались на руководящие должности и жители Джунгарии, ойраты кыргызов знали как бурутов. Скорее всего, «буруты» – политическое название. Еще Де Гинь в XVIII в. писал, что тюркские и монгольские пле-мена назывались по имени политически господствующего племени [Degints, p. 1756-1758], например, Махмуд Кашгарский в XI в., называл все племена тюркскими [Кашгарский, 2010], а Рашид ад-Дин  в ХIV в. делает всех монголами [Рашид ад-Дин, 1952, т.1]. Махмуд Кашгарский даже кыр-гызов называл тюрками, которые почти на восемь веков старше тургутов-турок-тюрок, не говоря о монголах, которые упоминаются в династийных хрониках только в VIII в. как шивэй-мэнгу. А до XIII в. были лишь монго-лоязычные: хунну, сяньби, ухуани (авары), тургуты (турки), югэр-уйгуры, кидани и пр. племена.
Русь с ХIII в. до XVIII в. подобно алотооским киргизам-бурутам в За-падной Европе называли Мангутией и даже издавались книги о жизни Ру-си-Мангутии.
А. Абдыкалыков, на наш взгляд, привел не очень удачный пример «чагатаев», переселившихся в Мавериннахр и поддержавших чистоту ко-чевнических традиций, называя чагатаев Семиречья «джете»/гэтэ, т.е. раз-бойниками» [Абдылкалыков, 1969, c.127]. Думаем, А. Абдылкалыков про-тиворечит знатоку монгольского языка Т.Ш. Султанову. А. Абдылкалыков, возможно, ориентировался на Л. Н. Гумилева, который был, несмотря на гениальность, слаб в монгольском языке.
Л.H. Гумилев, описывая XIV в. в монгольской империи, рисует сле-
дующую картину: «В рассматриваемый период Средняя Азия являла со-
бой сплошной театр военных действий. Последние монгольские ханы
боролись со своими эмирами, а эмиры – джетэ (слово «джетэ» означает
«разбойничьи банды», «партизанский отряд»). Джетэ, составлявшиеся из всех желавших жить грабежом и не слушать никакого начальства, имели немалые успехи. Они создали отдельное от Джагатайского улуса государ-ство Могулистан в Семиречье» [Гумилев, 2000, с. 164].
А вот другой известный российский историк Т.И. Султанов совершен-но верно интерпретирует слово «джетэ»: «Монгольское слово джете – «вольница», равнозначно тюркскому (по нашему мнению, киргизскому) слову «казак». Оно впервые встречается, как утверждает В.В. Бартольд, в «Мулхакат ас-сурех» Джамаля Карши (сочинение закончено между 1302-1306 г.г.), там без указания года говорится о том, что Кашгар подвергся нашествию джете. О монголах – джете в районе Байбурта сообщает исто-рик Ильханов Рашид ад-Дин (ум. 1318) в своей «Переписке». В обоих ука-занных случаях речь идет, по-видимому, просто о «вольнице».
Термин «джете» получил дальнейшее развитие у тимуридских исто-риков XV в., где это слово появляется уже как насмешливое прозвание монголов и одновременно как название их страны; причем для них джете (Улус Джете) – термин, равнозначный политическому термину Моголи-стан [Султанов, 2006, с. 177].
Перед этим Т. И. Султанов пишет: «В середине ХIV в. официальное название Чагатай сохранилось только западным государством (государ-ством Тимура) и его населением. Жители этих двух государств, пишет Мирза Хайдар Дуглат, «по причине взаимной неприязни называют друг друга разными уничижительными именами, а именно: чагатай называют моголов джете, а моголы именуют чагатаев караунасами» (Тарих и Ра-шиди, 648 л. 836-84а). Караунас значит «метис», «человек смешанного происхождения» [Султанов, 2006, с. 176]. Караунас еще можно перевести со старомонгольского как «оседлавшие ишака», а они «вольные люди» ез-дят на лошадях (джете). Ишак – на старомонгольском  в форме иносказа-ния будет «хара», а унас – «оседлать».
«История Киргизской ССР» об образовании Моголистана пишет: «Образование нового государства было оформлено в 1269 г. на курултае (съезде феодалов) в Таласе под верховенством Хайду (правление до 1301/1302 гг.). Оно явилось большим политическим событием и вехой в истории Киргизии и всей Средней Азии со времени монгольского наше-ствия. Вновь образованное среднеазиатское государство было даже номи-нально независимо от власти великого хана. Более того, его правитель сам претендовал на великоханский титул. Появление на исторической арене нового государства отражало общий распад империи монголов.
Предпосылки образования государства Хайду во второй половине XIII в. обуславливались политическими интересами, временно нарушенными завоеванием. Его появление означало восстановление политического влия-ния феодальной верхушки местного населения. Киргизско-кыпчакские племена играли видную  роль в жизни этого государства.
Стабилизация на территории Киргизии государственно-политической жизни в конце XIII в. оказала благоприятное воздействие на жизнь населе-ния. Были упорядочены налоги, более или менее ограждены от разорения оседлые земледельческие оазисы. Успешно отражались вторжения армии тогдашнего великого монгольского хана Хубилая на восточные области государства.
Территориально-государственные отношения племен и народов в пе-риод монгольских завоеваний и образование новых государственных объ-единений сопровождались передвижениями значительных масс тюркских племен на большие расстояния и изменениями этнического состава соот-ветствующих областей.
Это относится также ко времени образования государства Хайду и его тридцатилетней войны против великоханских армий на Алтае и в Северо-Западной Монголии, которая, как все затяжные войны, шла с переменным успехом. Массовые передвижения племен, в том числе кыпчакских и кир-гизских племен Алтая, в безопасные области при вторжениях вражеских армий были частым явлением. В период изменений территориально-государственных отношений XIII-начала XIV вв. переместилась из приал-тайских областей к Тянь-Шаню часть племен, вошедших в состав киргиз-ской народности» [История Киргизской ССР, 1968, с. 200-201]. Авторы «Истории Киргизской ССР», на наш взгляд, вероятно, ошибаются, связывая стабилизацию государственно-политического устройства и благоприятное воздействие на жизнь населения с образованием нового монгольского гос-ударства под руководством Хайду, правление которого продлилось до 1301/1302 гг. Хайду принадлежал удел великой монголо-тюркской импе-рии, созданной Чингисханом и, видимо, включая Алтай, Семиречье и со-временную Кыргызию, полководец он был от бога, равных которому в конце XIII в. не было, вероятно, во всей империи от Тихого океана до Ад-риатического моря. Хайду в течение 30 лет на равных противостоял всей остальной Монголии, Китаю, Маньчжурии и Корее, материальные и люд-ские ресурсы государства Хубилая, мы считаем, в десятки, а то и в сотни раз, превосходила ресурсы хана Хайду. «История…» признает, что «успешное отражение вторжения великого хана Хубилая требовало вели-кого напряжения всех ресурсов, как материальных, так и людских, страны-государства Хайду, где от Алтая  до Памиро-Алая проживали кыргызы. Кыргызы, повторяем, жили на указанной территории, в основном смешан-но. Вероятно, сепаратистские междоусобные войны Хайду требовали уве-личения налогов, мужчины, способные воевать, рекрутировались в армию Хайду, т.е. отрывались от производительного труда и т.д.
Кыргызы вновь оказались разделенным народом, сообщение между енисейскими кыргызами и кыргызами Туркестана и Семиречья, видимо, стали затруднительными, так же прервалось, вероятно, общение с кыргы-зами Туркестана и Семиречья, потому что уйгуры поддержали  не Хайду, а великого хана Хубилая. У уйгуров, видимо, сильна была тенденция под-держивать монголо-тюркское единство, заложенное пятым сыном Чингис-хана идикутом Барачиком.
Мы считаем, что истинная стабилизация государственно-политического устройства от Тихого океана до Адриатики  наступила в короткий период (примерно двадцатилетие, 1241-1269 гг.), а с образовани-ем сепаратистского государства Хайду, наоборот, в империи наступила, по нашему мнению, дестабилизация, хаос и сепаратистские тенденции, Гражданская война между Хайду, владетелем Алтая, Семиречья и Кирги-зии и великим ханом Хубилаем, вопреки мнению «Истории Киргизской ССР» (1968) закончились не стабилизацией государственно-политического устройства, которое оказывает, как правило, благоприятное воздействие на производительность общественного труда и на  благополучие населения, а дестабилизацией, которая коснулась и кыргызов.
Империя монголов и кыргызов (тюрок) без потрясений просущество-вала до 1260 г., кыргызы принимали активное участие в делах всемонголь-ского государства.
Всемонгольская империя, которая объединила разные народы: мон-гольские и кыргызские (тюркские) впечатляет своими размерами, она в период наивысшего могущества занимала территорию более чем 35,7 млн кв. м, куда входили современный Китай, Россия, Монголия, Средняя Азия, Ближний Восток и Корейский полуостров [Книга рекордов Гиннеса, 2012, с.74]. К примеру, Британская империя  в период расцвета в 1922 г. занима-ла ; суши и составляла 34 млн кв. км.
Распад империи монголов и кыргызов (тюрок) начался в 1260 г. борь-бой двух братьев Хубилая и Ариг-буга за наследный престол великого ха-на, которая закончилась в 1264 г. сдачей Ариг-буги с остатками войск. Борьба не закончилась, хотя Хубилай стал законным преемником великого хана. Борьбу за престол продолжил потомок Угэдэй-хана, Хайду.
Империя разделилась на два лагеря и базой войск Хайду служили Се-миречье, Алтай, Киргизия. В течение почти 40 лет шла постоянная граж-данская война.
По сути, Хайду и прочие внуки и правнуки Чингисхана предали его и то великое дело, которое с такими огромными усилиями он создавал и ко-торому посвятил жизнь. Ведь Чингисхан неоднократно предупреждал о необходимости единства. Хайду и др. остались глухи к этому призыву ве-ликого всемонгольского и всекиргизского хана или они не знали, за что боролся их дед со своими сподвижниками. Для удовлетворения собствен-ных амбиций Хайду и др. разваливали с таким трудом созданную импе-рию. 
Кыргызы с развалом империи Чингисхана  вновь оказались разделен-ным народом.
Кыргызы, проживавшие в Западном Казахстане и в Восточной Европе, видимо, начали растворяться в окружающих их народах, превращаться в татар, башкир, ногайцев, особенно много, видимо, кыргызских родов сме-шались с казахами и мангутами и др., но везде побеждал кыргызский язык, он брал верх над монгольским, иранскими и кавказскими языками [Вла-димирцов, 2005], [Котвич, 1962], [Шабалов, 2016] и др. Пример, потомок Рюрика, Александра Невского и Чингисхана русский царь Иван IV Гроз-ный (1530-1584), начавший восстанавливать на новой основе русский язык и православие, во второй половине XVI в. империю своих славных пред-ков, вероятно, встречался преимущественно с кыргызами. До XV-XVI вв. русские люди, вероятно, знали печенегов, кипчаков и другие разновидно-сти кыргызов, видимо, по этой причине, встретившись с казахами, прини-мали их за кыргызов из-за кыргызского  языка вплоть до первой трети ХХ в. примерно до XVI в. казахи употребляли как самоназвание старомонголь-ское слово «джете – вольница», слово «казах», вероятно, кыргызская каль-ка слова «джете». Дословно слово «казах», вероятно переводится как «бе-лый гусь» – где захотел, там и поселился, словом, «вольный человек». Если бы монгольский язык был бы чуть сильнее, то, вероятно, у казахов закре-пилось бы самоназвание «джете».
Современные казахи обижаются, когда их называют кыргызами, оби-ды не должно быть, потому что в казахах значительна доля генов кыргы-зов.
Также доля кыргызских генов значительна в уйгурах.
Ч.Ч.Валиханов писал об уйгурах середины XIX в. следующее: «Тузем-ные жители Малой Бухарии, общего народного имени не имеют, а назы-вают себя по городам: кашгарлык (кашгарец), хотанлык (хотанец), комул-лык (комульский житель) и проч., или же просто ерлык – туземец. Китай-цы называют их чанту (обернутая голова), калмыки – хотан, а среднеази-атцы, киргизы и буруты распространяют имя кашгарцев на все население Восточного Туркестана». Коренные жители этой страны говорят особен-ным диалектом тюркского языка, который известен у ориенталистов под названием уйгурского; физический тип их лица представляет одно племя, но по происхождению с небольшим уклонением в языке и образе жизни, они разделяются на три народности, которые суть:
1. Потомки древних уйгуров в княжествах Хами и Турфан и в селении Лобнор на берегу озера того же названия: к этому разряду надо отнести и туркестанцев северной линии, т.е. мусульманское население города Куль-джи, лежащее вверх по реке Или, в 40 верстах от китайского города того же названия.
2. Долоны принадлежат к ведомству Аксуйского, Яркендского и Ха-рашарского округов… Долоны были вроде крепостных людей у ходжей, отличаются от других туркестанцев акцентом и тем, что женщины обвер-тывают головы, подобны киргизам и бурутским женщинам белыми плат-ками.
3. Нюгейт,  полукочевое племя, происходит, как говорят, от бурутов, поселены в подножьях Музарта и принадлежат к ведомству Турфанского округа, занимаются скотоводством и летом живут в войлочных юртах» [Валиханов, 1985, т.II, с. 338].
То есть в середине XIX в. Ч.Ч. Валиханов описал продолжающийся процесс этногенеза уйгуров с различными племенами, в том числе с буру-тами-кыргызами.
Чингисхан, по одной из предположительных версий, происходит из кыргызов. Расскажем коротко, что такая гипотеза имеет право на жизнь.
Вот что писал Е.И. Кычанов, опираясь на придворного ученого XIII-XIV вв. Рашид ад-Дина, который служил Хулагуидам: «По преданию, за-фиксированному у Рашид ад-Дина, древние монголы жили в местности Эргунэ-кун, где пасли скот и плавили железо. Однажды они расплавили горный склон и обнаружили проход, ведущий через горы. Среди вышед-ших из Эргунэ-Кун был и предок Чингисхана Борте-Чино. Таким образом, на основании китайских сведений и древнемонгольских легенд, записан-ных Рашид ад-Дином, можно полагать, что если не все, то хотя бы часть древних монголов, та, в которую входили и предки Чингисхана, жила к во-стоку от Большого Хингана.
Непросто ответить на вопрос, когда предки монголов преодолели Большой Хинган и двинулись на запад, в верховья Керулена и Онона. Факт переселения монголов зафиксирован в «Тайной истории» (Юань чао би ши), известной у нас как «Сокровенное сказание». «Предком Чингисхана был Борте-Чино, родившийся по изволению высшего Неба. Супругой была Гоа-марал. Явились они, переплыв Тенгис (Внутреннее море). Кочевали у истоков Онон-реки, на Бурхан-Калдуне» [Кычанов, 2010, с. 204], [Сокро-венное сказание, 1941].
В приведенной цитате фигурирует «Тенгис», как правильно переводит Е.И. Кычанов с монгольского и тюркского – «море», а морем называли единственный водоем – оз. Байкал, расположенное недалеко от р. Онон, где проживали монголоязычные племена. Вероятно, такая версия имеет право на жизнь: переселение части кыятов с Иртыша на р. Онон северным путем, примерно совпадающим с нынешним Транссибом. В этом случае им пришлось пройти земли кыпчаков-киргизов и курыкан, первые два народа – тюркские (киргизские), а курыкане – монголоязычны и могли преодолеть «Тенгис – Байкал» [Румянцев, 1962], [Шабалов, 2014].
По мнению Е.И. Кычанова, Борто-Чино жил в середине VIII в., в это время совершить переход средним путем, т.е. через джунгарские ворота (Южный путь по долине р. Или), для представителей кыятов было небез-опасно, т.к. каи-кыяты были союзниками тургутов-турок. В Центральной и Западной Монголии с 744 г. утвердилась власть хойху, во главе племени уйгуров (род яглакар), которые сменили тургутскую (турецкую) династию [Шабалов, 2014], [Камалов, 2001].
Версия о том, что Чингисхан происходил из кыргзов, имеет право на жизнь. Переход предков Чингисхана с Алтая в VIII-IX вв. проходил, веро-ятно, через земли енисейских киргизов, примерно совпадающий с нынеш-ним Транссибом.
 
ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Кыргызы – древний этнос из так называемой тюркской языковой группы народов.
Тюркская языковая группа народов, на наш взгляд, должна быть названа кыргызской, т.к. кыргызы и кыргызский язык являются истинной основой так называемой тюркской группы народов. Родственная группа народов, на наш взгляд, названа тюркской неправильно, т.к., по нашему мнению, интерпретируется монгольским словом «тургут (турк)», которое ведет свою этимологию от монголоязычного слова «тургэн – быстрый, скорый, спешный, вспыльчивый, горячий» [Лувсандэндэв, 1957, с. 432].
Кыргызы упоминаются раньше других этносов у «отца» китайской истории Сыма Цяня в его бессмертной книге Ши-цзи (Исторические за-писки), других нарративных источников на кыргызском (тюркском) и мон-гольском языках до нашей эры не имеется.
В Шицзи под III в. до н.э. написано: «…на севере подчинили (хунны – Ш.А.С.) племена хуньюй, цюйше, динлин, гэгунь и синли. С тех пор вся сюннуская власть и высшие сановники покорились Маодуню, посчитав его мудрым правителем» [Сыма Цянь, 2006, ч.II, с. 429]. Ученые историки и лингвисты в один голос утверждают, что гэгуни (гяньгунь) – это и есть киргизы.
Шицзи не пишет о каких-либо боестолкновениях кыргызов с хунну, вероятно, покорение кыргызов произошло мирно или был заключен мир-ный договор, по которому кыргызы обязались служить шаньюю Модэ, а Модэ с хунну защищать кыргызов. Последующие действия хунну и кыргы-зов свидетельствуют о правоте наших предположений.
Дело в том, что хунну изгнали с западных рубежей своих пределов юэчжей, оккупировавших Западную Монголию, Алтай, Джунгарию, Во-сточный Туркестан (совр. Синьцянь – Уйгурский автономный район Ки-тая), Семиречье, включая современную территорию Киргизии, которую  заселили кыргызы и, вероятно, хуннуское племя дулаты и др.
Китайская династийная хроника Таншу о заселении киргизами за-падных рубежей хуннуского государства пишет: «Владение хягас некогда составляло западные пределы хуннов» [Бичурин, 1950, т.1, с. 351]. Автор Таншу  указывает именно Западные пределы, а не северные рубежи хун-нуской территории, а Западную пограничную территорию хунну составля-ли –  современные Восточный Туркестан, Восточный Казахстан и Кирги-зия.
Этноним «кыргыз», вероятно, произошел не от «полевого гуся – кыр-каза-кыргыза», как считает Р. Ахметов, а, возможно от другого слова, обо-значающего хищную птицу – кыргый – ястреб-перепелятник» [Абдулдаев, 2003, c. 128]. Вероятно, древние кыргызы слово «кыргый» произносили че-рез аффикс «з» или, возможно, в процессе пяти-семи тысячелетий истории аффикс «й» изменился на «з».
Хягасы, известные в китайских династийных хрониках, впервые упо-минаются в древнекитайской летописи Цяньханьшу в I в. до н.э., т.е. спу-стя почти два столетия после первого упоминания в Ши-цзи гэгуней-гянгуней (кыргызов). С тех пор, т.е. после I в. до н.э., в китайских дина-стийных хрониках хягасы и кыргызы пишутся через дефис (хягасы-киргизы), эти два народа отождествляются. Китайские династийные хро-ники, вероятно, воспринимали хягасов как подразделение кыргызов, отож-дествляли часть с целым вполне обоснованно, оба народа выражали кирги-зов. То есть хягасы – это подразделение киргизов, говорившее на одном языке, но обособившееся, имеющее свой этноним и тотем.
Этноним «хягас-хакас», вероятно, восходит к слову «белый горно-стай» на кыргызском и хакасском языках. Он, видимо, состоит из двух слов и означает по-кыргызски «ак» или «хак – белый» [Юдахин, 2012, с. 37]. По-хакасски «ах – белый» [Субракова, 2006, с. 87]. В кыргызско-русском словаре К.К. Юдахина: «хак (хэк)… то же самое, что «ак» [Юда-хин, 2012, с. 892].
Второе слово «ак» в сложном слове «хакас» – лексема, обозначающая горностая, пушного зверька: «ас – ласка, горностай» [Субракова,  2006, с. 82].
От кыргызов, вероятно, выделилось племя кыпчаков (ныне кыпчаков нет, они в настоящее время растворились в узбеках, казахах, кыргызах и других народах), говорившие на кыргызском языке или на его разновидно-сти. Кыпчаки отделились от кыргызов, вероятно, несколько раньше, чем образовалось племя хягас-хакас или род. Цюйше (кюйше – кыпчаки) упо-минаются в Шицзи вместе с гэкунями-гяньгунями (кыргызами). Наше предположение основано на непрерывности упоминания гэкуней-гяньгуней (киргизов). Цюйше-кюйше (кыпчаки), видимо, до VII в. никем из номадов не смешивались, до прихода туда примерно в XIII в. кайев-куманов, занимали степные районы Алтая и Барабинские степи. До VIII в. н.э. цюйше-кюйше (кипчаки) династийными хрониками не упоминаются.
Китайская династийная хроника Таншу пишет, что «Владение хягас некогда составляло западные пределы хуннов», а не кыргызов, думаем,  никого не должно смущать, потому что кыргызы и хягасы-хакасы, несмот-ря на то, что имели разные тотемы, составляли одно целое – народ, кото-рый проживал от Енисея до современной Киргизии, охватывая Алтай, Джунгарию, Семиречье и Восточный Туркестан.
Требовать от средневековых китайских авторов скрупулезной точно-сти, думаем, нельзя, с людей I тысячелетия требовать точности и знания, как сложится история, невозможно.
В наше время от большой Кыргызии остались осколки: Хакасия, где проживают енисейские кыргызы; современная Кыргызия – небольшое гос-ударство в Средней Азии. В.А. Бутанаев и С.Ю. Худяков написали замеча-тельную работу «История енисейских киргизов» (Абакан, 2000), в которой исследовали хакасов и пришли к аналогичным выводам, правда, несколько иным образом. Мы поддерживаем их мнение.
В Таншу написано, что хягасы составляли западные пределы хунну, смело можно читать, что это кыргызо-хягасы, потому что в средние века между кыргызами и хакасами, вероятно, большой разницы не было.
Почти о полном тождестве кыргызо-хягасов, вероятно свидетель-ствуют выводы, сделанные А.Гейкелем, С.Е. Маловым, А.Н. Бернштамом и другими авторами. Финские археологи Гейкель и Ретциус датировали свои археологические находки с руническими письменами V в. н.э., а С.Е. Ма-лов поддержал их мнение.
А. Н. Бернштам и др. в своих работах писали, что кыргызы, вероятно, с I в. до н.э. начали осваивать территорию Киргизии и это мнение основы-валось на объективных археологических данных, добытых во время раско-пок. Видимо, А.Н. Бернштам не был знаком с короткой, но емкой цитатой из Таншу: «Владение хягас некогда составляло западные пределы хуннов». Считаем, эта фраза явилась бы решающим аргументом в обосновании его мнения и поубавила бы пыл таким критикам, как К.И. Петров и др.
Кыргызы, дулаты и другие хуннуские племена интенсивно смешива-лись (скрещивались) в Восточном Туркестане, на Алтае, Семиречье и в Киргизии с ираноязычными усунями, саками, тохарами, остатками юэчжей и другими племенами, но кыргызский язык, как правило, выходил победителем, т.е. ираноязычные и монголоязычные переходили на киргиз-ский язык.
В V в. рядом с енисейскими кыргызами появились монголоязычные выходцы из местности Пиньлян, что недалеко от большой излучины Хуан-хэ, родом из южных хунну, тургуты-турки поколения Ашина.
Тюрки (тургуты-турки) вышли на историческую арену спустя почти восемь веков после первого упоминания кыргызов в нарративных источни-ках. В 439 г. часть южных хунну рода Ашина (волк, монг.) в количестве 500 семейств, спасая свою жизнь, переселилась в Отукенскую чернь, что на севере Монголии, где  выплавляли железо аварскому кагану до середи-ны VI в. Тургуты-турки в V в. не могли быть в Восточном Туркестане, в Семиречье и в Киргизии, где кыргызы в Таласской долине позаимствовали у согдов или непосредственно у евреев арамейское руническое письмо. Только в 551 г. тургуты-турки (тюрки) создали свое государство и смеша-лись с кыргызским племенем Со. С 559 г. тургуты-турки утвердились в ка-честве гегемона в монгольских степях, столицу перенесли в Орда-балык, что на р. Орхон (приток р. Селенга). И только в 60-х гг. VI в. тургуты-турки появились в современных Средней Азии и в Казахстане. Руническое пись-мо тургуты-турки не сразу переняли у кыргызов Ала-Тоо. Кыргызы Ала-Тоо сначала поделились письменностью с енисейскими кыргызами и лишь затем, во времена II Восточно-тургутского каганата в конце VII-начале VIII вв., передали тургутам. Западно-тургутский каганат до конца не восполь-зовался великим изобретением кыргызов, во всяком случае, у нас нет до-стоверной информации, что западные тургуты-турки переняли кыргыз-скую письменность.
С V-VII вв. н.э. тургуты-турки, смесь монголоязычных хунну и кыр-гызского племени Со [Бичурин, 1950, т.1, с.221], вероятно, начали перехо-дить с хуннуского (разновидность монгольского) на кыргызский язык, по-тому что он проще в быту и консервативнее [Владимирцов, 2005], [Котвич, 1962]. Язык хунну намного старше монгольского – это разновидность мон-голоязычия [см. Шабалов, 2011; 2014; 2016].
Памятники с руническими письменами были обнаружены в бассейне Енисея  еще русскими землепроходцами во времена царствования Петра I, но никто не мог их прочитать. В 1889 г. М.М. Ядринцев в Монголии на р. Орхон нашел памятники с двуязычными надписями, кроме неизвестных знаков, были надписи на китайском. В 1893 г. датскому ученому В. Томсе-ну удалось найти ключ и расшифровать неизвестные надписи с берегов Енисея и Орхона. В 1896-97 гг. в бассейне р. Талас В.А. Каллауром и фин-ским археологом А. Гейкелем (вместе с Мунком и Доннером) было найде-но пять камней с рунами и датированы А.Гейкелем V в. н.э. А. Гейкеля поддержал С.Е.Малов и др. и с тех пор никем это мнение не опровергнуто.
Енисейские надписи были датированы VI-VII вв. Орхонские памят-ники с надписями были датированы концом VII- началом VIII вв. Отсюда мы делаем вывод: первоначально памятники с руническими надписями были сделаны на кыргызском языке, а не на языке тургутов-турков (тюр-ков) в бассейне р. Талас в V в. н.э. Затем в VI-VII вв. письменность переня-ли енисейские кыргызы, лишь в конце VII-начале VIII вв. письменность, изобретенную таласскими кыргызами, переняли тургуты-турки (тюрки).
Тюрки (тургуты-турки) сначала освоили кыргызский язык (V-VIII вв.), затем у кыргызов переняли рунический алфавит (VII-VIII вв.).
С.Е. Малов писал, что кыргызский язык  Таласской долины и язык енисейских кыргызов качественно не отличается друг от друга. У них «один и тот же грамматический строй и основной словарный фонд» [Ма-лов, 1952, с.7-8]. С.Е. Малов также поддержал археологов А. Гейкеля и Г. Ретциуса: «…предметы из могил под камнями с рунами датируют V в. Я не вижу причин отвергать эту дату» [Малов, 1959, с.63].
Мы считаем, что кыргызы незаслуженно отодвинуты и отвергнуты от своего же важнейшего вклада в цивилизационный процесс. Вклада, каким являются язык и письменность, кыргызы, вероятно, ошибочно названы тюркским (тургуто-туркским) народом, а должна быть тюркская группа народов  названа кыргызской.


БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Абдулдаев Э. Киргизско-русский словарь. - Бишкек, 2003.
2. Абдыкалыков А. О термине «буруты» // Советская этнография.– 1964. – № №1.
3. Абрамзон С. М. Киргизы и их этногнетические  и историко-культурные связи. – Л.: Наука, 1971.
4. Абульгази. Родословное древо тюрков, I905.
5. Агаджанов С. Г. Некоторые проблемы истории огузских племен Средней Азии // Тюркологический сборник. – М., 1970. С. 192-207.
6. Агаджанов С. Г. Огузская проблема и задачи ее изучения. Тюркологический сборник (1973). – М., 1975.
7. Агаджанов С. Г. Очерки истории огузов  и туркмен Средней Азии IX-XIII вв. – Ашхабад: Ылым, 1969.
8. Агаджанов С.Г. ТКАЭЭ // Доклад (выступление). – Фрунзе, 1959.
9. Алексеев В. П. Хакасы, енисейские киргизы, киргизы //ТКАЭЭ. – М., 1956.
10. Алексеев В.П. Этногенез. М.. 1986.
11. Аманжолов А. К генезису тюркского рунического письма // Восточное языкозна-ние. – 1978. – №2.
12. Аманжолов А. С. История и теория древнетюркского письма. - Алматы, 2003.
13. Аристов Н. А. Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей //Живая старина. Вып.III и IV, 1896.
14. Артамонов М. И. История хазар. – Л., 1962.
15. Артамонов М. И. История хазар. – СПб.: СПбГУ, 2002.
16. Асфендиаров С. Д., Кунте П. А. Прошлое Казахстана в источниках и материалах. – Алматы, 1997.
17. Асылбеков М. Х. История Казахстана с древнейших времен до наших дней. –Алматы, 1996. Т.1-4.
18. Ахинжанов С. М. Кипчаки в истории современного Казахстана. – Алма-Ата, 1989.
19. Ахметов Р. Караван. – Алматы, 6.12.1996.
20. Багрянородный К. Об управлении государством // Изв. ГА и МК. М.; Л., 1934. Вып 81.
21. Багрянородный Константин. Об управлении империей. – М.: Наука, 1973.
22. Багрянородный Константин.Об управлению империей. – М.: Наука, 1989.
23. Баласагуни Ю. Благодатное знание. –  Кутадгу Билиг – Л., 1990
24. Бартoльд В.В. Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов. -  М., 2002.
25. Бартольд В. В. Очерки истории Семиречья. – Фрунзе: Киргизиздат, 1943.
26. Бартольд В.В.  Худуд ал-алам. Рукопись Туманского, с введением и указателем. – М., 1930.
27. Бартольд В.В. Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии и Африки. – 1970. – Т. 4.
28. Бартольд В.В. Киргизы. Исторический очерк // Соч. – М., 1963, т. II, ч.1.
29. Бартольд В.В. Общие работы по истории Средней Азии. – М., 1963.
30. Бартольд В.В. Очерк истории Семиречья. – Фрунзе, 1943.
31. Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия // Соч. – М., 1963, т.1.
32. Баскаков Н. А. Алтайская семья языков и ее изучение. – М., 1981.
33. Баскаков Н. А. Тюркских языки. – М., 1960.
34. Басангов Б.Я. Русско-калмыцкий словарь. – М., 1940.
35. Батманов И. А. Некоторые лингвистические данные к этногенезу киргизского народа //ТКАЭЭ. – Фрунзе, 1959.
36. Бекбалаев А.А. Аттила – предок киргизов. – Бишкек, 2011.
37. Батманов И.А. К датировке тюрко-монгольских языковых параллелей. – Томск, 1962.
38. Бернштам А Н. Очерк истории гуннов. — Л., 1951.
39. Бернштам А. Н. Археологический очерк Северной Киргизии. – Фрунзе, 1941.
40. Бернштам А.Н. Заметки по этногенезу народов Северной Азии // СЭ.-  1947. №2. С. 60-66, с картой в тексте.
41. Бернштам А.Н. Кенкольский могильник. – Л., 1940.
42. Бернштам А.Н. Социально-зкономический строй орхоно-енисейских тюрок VI-VIII вв. Восточно-тюркский каганат и киргизы — М.;Л., 1946.
43. Бернштам А.Н. ТКАЭЭ // Сложение тюркоязычного населения Средней Азии и происхождение киргизского народа. – Фрунзе, 1959.
44. Бичурин Н.Я. (Иакинф). Записки о Moнголии. – СПб., 1828.
45. Бичурин Н.Я. (Иакинф). История первых четырех ханов из дома Чингисова. – Алмааты, 2008.
46. Бичурин Н.Я. (Иакинф). Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана в древ-нем и нынешнем состоянии. – СПб., 1828.
47. Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. – М.;Л., т. 1-3, 1950.
48. Бичурин Н.Я. Сведения о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. – Алматы, 1998.
49. Боровкова Л.А. Запад Центральной Азии в II в.до н.э. VII в. н.э. – М., 1989.
50. Бутанаев В.Я., Худяков Ю.С. История енисейских киргизов. – Абакан, 2000.
51. Валиханов Ч.Ч. Избранные произведения. — Алма-Ата, 1958.
52. Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений. — Алма-Ата, 1985. Т.1-5.
53. Васильев В. П. Истории и древности восточной части Средней Азии// Записки императорского Археологического общества. – СПб., 1857. Т.13, с. 32-37.
54. Васильев В.П. Об отношении китайского языка со среднеазиатским // Журнал Министерства народного просвещения, 1872. Сентябрь. С. 115-118.
55. Владимирцов Б.Я. Работы по истории и этнографии. - М., 2002.
56. Владимирцов Б.Я. Работы по монгольскому языкознанию. - М., 2005.
57. Владимирцов Б.Я. Сравнительная грамматика монгольского языка и халхаского наречия. – Л., 1929.
58. Воробьев М.В. Маньчжурия и Восточная внутренняя Монголия с древнейших времен до IX века включительно. - Владивосток, 1994.
59. Восканян Г. А. Русско-персидский словарь. – М.: Русский язык, 1986.
60. Гальперин Ч. Россия и степь. Россия и Золотая Орда / пер. Д.Н. Костиной. – Ал-маты, 2005.
61. Гинзбург В.В. ТКАЭЭ // Доклад на конференции. – Фрунзе, 1959.
62. Гордлевский В.А. Государство сельджукидов Малой Азии. – М.;Л., 1940.
63. Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. – М,  1980.
64. Грум-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. – Л., 1926, т.1-2.
65. Груссе Рене. Чингисхан. Покоритель Вселенной. – М., 2005.
66. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. - М., 1993.
67. Гумилев Л.Н. История народа хунну. - М., 2004.
68. Гумилев Л.Н. Хунну. - СПб. 1993.
69. Давыдович Е.А. (ред.). Киргизия при Караханидах. – Фрунзе, 1983.
70. Дебец Г. Ф. Палеоантропология СССР. — М.;Л., 1948.
71. Дебец Г.Ф. Выступление (доклад) // ТКАЭЭ, 1959.
72. Дебец Г.Ф. ТКАЭЭ // Антропологический состав древнего и современного насе-ления Киргизии. – Фрунзе, 1959.
73. Дерфер Г. Зарубежная тюркология. 1980.
74. Джамгерчинов Б.Д. ТКАЭЭ// Значение и задачи изучения проблемы этногенеза киргизского народа. – Фрунзе, 1959.
75. Европеус Д. П. К вопросу о народах, обитавших в средней и сверной России до прибытия туда славян //Журнал Министерства народного просвещения. – СПб., 1868. Июль.
76. Европеус Д. П. Об угорском народе, обитавшем в средней и северной России. – СПб., 1874.
77. Еремеев Д. Е. Этногенез турок. – М.: Наука, 1971.
78. Еремеев Д. Е. Язык как этногенетический источник // Советская этнография. 1967. №4.
79. Еремеев Д. С., Мейер М. С. История Турции в средние века и новое время. – М.: Изд-во МГУ, 1992.
80. Заднепровский Ю.А. ТКАЭЭ // Археологические памятники юга Киргизии в свя-зи с вопросом о происхождении киргизского народа. – Фрунзе, 1959.
81. Запорожец В. М. Сельджуки. – М.: Воениздат, 2011.
82. Зуев Ю. А. Древнетюркские генеалогические предания как источник по ранней истории тюрков // Автореф. дис. …канд. ист. н. – Алма-Ата, 1967.
83. Зуев Ю. А. Киргизы-буруты // Советская этнография, 1970. – №4.– с. 74-86.
84. Зуев Ю. А. Ранние тюрки: очерки, истории и идеологии. – Алматы: Дай-Пресс, 2003.
85. Зуев Ю.А. Из древнетюркской  этнонимики по китайским источникам // Вопросы истории Казахстана и Восточного Туркестана. – ТИИ АЭ АН КазССР, 1962, т.15.
86. Зяблин Л.П. ТКАЭЭ // Курганы Семиречья и их отношение к происхождению киргизов. – Фрунзе, 1959.
87. Иллич-Свитич В. М. Опыт сравнения ностратических языков. Т. 1-3. - М., 1971.
88. Исламов Т. М. Краткая история Венгрии. – М., 1991.
89. История Киргизской ССР /под ред. Джамгерчинова Б.Д. – Фрунзе, 1968, т.1.
90. Илишкина И.К. Русско-калмыцкий словарь. – М., 1964.
91. Исламов Г.М. Краткая история Венгрии. – М., 1991.
92. История России с древнейших времен до конца XVII в. / под ред. Сахарова А.Н. – М., 2001.
93. Исхаков Г.М. Краткая история уйгуров. – Алма-Ата, 1991.
94. Йакут aл-Хамави. Му'джам aл-булдан //Материалы по истории Средней Азии и Центральной Азии Х-XIX вв. – Ташкент: Фан, 1988. – С.76-90.
95. Казембек А. Исследования об уйгурах // Журнал министерства народного про-свещения. – СПб., 1841.
96. Караев О. Арабские и персидские источники IX-XII вв. о киргизах. – Фрунзе, 1968.
97. Караев О. История караханидского каганата. – Фрунзе, 1983.
98. Караев О. К вопросу о терминах кыргыз и хакас //Народы Азии и Африки. – 1970. – №4.
99. Кашгари М. Диван лугат ат-турк (Свод тюркских слов). – М., 2010.
100. Киргизы при караханидах / под ред. Давыдович Е.А. – Фрунзе, 1983.
101. Кляшторный С.Г., Мокеев А.Н., Мокрынин В.Л. основные этапы этногенеза кир-гизского народа //Тюркология. – Фрунзе, 1988.
102. Кляшторный С.Г., Савинов Д.Т. Степные империи древней Азии. - СПб., 2005.
103. Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о путешествии на Волгу в 921-922 гг. – Харьков, 1956.
104. Комнина Анна. Алексиада. – М.: Наука, 1965.
105. Коновалов П.Б. Этнические аспекты истории Центральной Азии. – Улан-Удэ, 1999.
106. Кононов А. Н. Опыт анализа термина «т;rk». Вопросы этногенеза. – М.;Л., 1949.
107. Кононов А. Н. Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-Газа хана хивинского. – М.;Л., 1958.
108. Кононов А.Н. Еще раз об этнониме «кыргыз» //Тюркологические мсследования. – Фрунзе, 1970.
109. Кононов А.И. Грамматика языка тюркских рунических памятников VII-VIII вв. – Л.: Наука, 1980.
110. Кононов А.И. История изучения тюркских языков в России //Родословная турк-мен. – Л.: Наука, 1982.
111. Кормушин И.В. Тюркские енисейские эпитафии. - М., 2008
112. Котвич В. А. Исследования по алтайским языкам. – М., 1962.
113. Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар. Очерки по древней истории якутов. - Т.1. - Кн.2. - Якутск, 1992.
114. Кузеев Р. Г. Происхождение Башкирского народа. Этнический состав, история расселения. - М.: Наука, 1974.
115. Кузеев Р. Г. Урало-Аральские этнические связи в конце I тысячелетия н.э. и ис-тория формирования башкирской народности //Ал.ЭБ, 1971. Т.4.
116. Кумеков Б. С. Государство кимаков IX-XI вв. по арабским источникам. – Алма-Ата, 1972.
117. Кызласов Л. Р. ТКАЭЭ // О связях киргизов Енисея и Тянь-Шаня (к вопросу о происхождении  киргизского народа). – Фрунзе, 1959.
118. Кызласов Л.Р. Древняя Тува. – М., 1979.
119. Кызласов Л.Р. История Хакасии с древнейших времен до наших дней. - М., 1993.
120. Кычанов Е.И. История пограничных с Китаем  древних и средневековых госу-дарств (от гуннов до маньчжуров). – СПб., 2010.
121. Кюнер Н.В. Работа Н.Я.Бачурина (Иакинфа) над китайскими источниками для «Собрания сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» - М.; Л., 1950.
122. Латышев В. В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе.  Греческие пи-сатели. – СПб., 1904, т.1-2.
123. Лигети Л. Табгачский язык – диалект сяньбийского //Народы Азии и Африки, 1969, №1.
124. Литаврин Г.Г. Краткая история булгар. – М., 1987.
125. Лувсанвандан Ш. Русско-монгольский словарь. – Улан-Батор, 1982.
126. Лувсандэндэв А. Монголо-русский словарь – М., 1957.
127. Маанаев Э.Ж. Этногенез и этническая история кыргызов. – Бишкек, 2018.
128. Малoв С.Е. Древние и новые тюркские языки // Известия АН СССР. ОЛЯ, т.XI, вып. 2. – М.;Л., 1952.
129. Малов С.E. Памятники древнетюркской письменности. Тексты и исследования. – М.;Л., 1951.
130. Малов С.E. Памятники древнетюркской письменности. Тексты и исследования. – М.;Л., 1951.
131. Малов С.F., Изучение живых турецких наречий Западного Китая. ВЗ. Т. l. - Л., 1927.
132. Малов С.Е Енисейская письменность тюрков. – М.;Л., 1952.
133. Малов С.Е Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии. – М.;Л., 1959.
134. Малов С.Е. Лобнорский язык. – Фрунзе, 1956.
135. Малов С.Е. Образцы древнетурецкой письменности с предисловием и словарем. – Ташкент: Изд. Восточн. фак. САГУ, 1926 (стеклографическое изд.).
136. Малявкин А.Г. Марионетки из рода Ашина. – Восточный Туркестан и Средняя Азия. История. Культура, Связи. – М., 1984.
137. Маргулан А. Х. Древняя культура Центрального Казахстана. – Алма-Ата, 1960.
138. Маргулан Труды Киргизской экспедиции // Выступление. – Фрунзе, 1959.
139. Мартынов А.И. Роль тагарской культуры и ее населения в формировании наро-дов Сибири и их культуры // Происхождение народов Сибири. – Томск, 1969.
140. Мелиоранский П. М. Об орхонских и енисейских надгробных памятниках// Журнал Министерства народного просвещения, 1898.
141. Мелиоранский П. М. Турецкие наречия и литературы // Энциклопедический словарь. –  СПб.: Изд. Ф.А. Брокгауз и И. А. Ефрон, 1902. Т. XXXIV.
142. Мелиоранский П.М. Памятник в честь Кюль-тегина. // Зап-Вост. отд. импер. Русского археол. об-ва. Т. XII. Вып. II  и III. 1899. — СПб., 1900, C.1-144.
143. Мельхеев М Н. Географические названия Приенисейской Сибири.— Иркутск, 1986.
144. Мельхеев М.Н. Карты расселения и перемещения бурятских родоплеменных групп по данным топо- и этнонимики //Этнографический сборник. Вып. 6. – Улан-Удэ, 1974. С. 3-27.
145. Мельхеев М.Н. Топонимика Бурятии, – Улан-Удэ, 1969.
146. Миллер Г.Ф. История Сибири. – М., 1937, т.1.
147. Молдабаев И.Б. Отражение этнических связей киргизов в эпосе «Манас». – Фрунзе, 1985.
148. Мустафаев Э.М-Э. Турецко-русский словарь. – М., 1977.
149. Мэн Джон. Чингисхан. – М., 2006.
150. Нестор. ПВЛ / пер. Д.С. Лихачев, Б.А. Романов – М.;Л., 1950, т.1-2.
151. Никонов В.А. Этнонимы. Сборник статей. — М., 1970.
152. Номинханов Ц.-Д. Материалы к изучению истории калмыцкого языка. - М., 1975.
153. Нусупов Ч.Г. Истоки киргизской государственности и Евразия. - Бишкек, 200.
154. Овчинникова И.К. Русско-персидский словарь. – М., 1965.
155. Осмонов О. История Кыргыстана. – 2018. 
156. Петров К. И. Очерки социально-экономической истории Киргизии VI-начала XIII вв. – Фрунзе, 1981, с.56-57.
157. Петров К.И. К истории движения киргизов на Тянь-Шань и их взаимоотношений с ойратами в XIII-XV вв. – Фрунзе, 1961.
158. Петров К.И. К этимологии термина «кыргыз» //Советская этнография. – 1964. – №2.
159. Петров К.И. Очерк происхождения киргизского народа. – Фрунзе, 1963.
160. Петрушевский И.П. Рашид-ад-Дин и его исторический труд. – М.;Л., 1952.
161. Плетнева С. Половцы. – М., 1986.
162. Плетнева С. Половцы. – М., 2014.
163. Повесть временных лет /пер.Д.С. Лихачев, Б.А. Романов. – М.;Л., 1950.
164. Позднеев Д. М. Исторический очерк уйгуров (по китайским источникам). – СПб., 1899.
165. Потапов А. П. Следы тотемистических представлений у алтайцев, 1935.
166. Потапов А.П. Этнический состав и происхождение алтайцев. – Л., 1969.
167. Пуллиблэнк Дж. Э. Зарубежная тюркология. – М.1986. – С. 29-70.
168. Радлов В.В. К вопросу об уйгурах. – СПб., 1893.
169. Рашид-ад-Дин: Сборник летописей. – М.;Л., 1952.
170. Ромодин В.А. Материалы по истории киргизов и Киргизии. – М., 1973.
171. Санжеев Г.Д. Лингвистическое введение  в изучении истории письменности монгольских народов. – Улан-Удэ, 1977.
172. Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. – М.,1980.
173. Сахаров А.Н. История России с древнейших времен до конца XVII в. – М., 2001.
174. Семенов А.А. Очерк культурной роли уйгуров в монгольских государствах // Материалы по истории и культуре уйгурского народа. — Алма-Ата, 1978.
175. Смагулов Е., Павленко Ю. К вопросу о гуннах Южного Казахстана. – Алма-Ата, 1992.
176. Сокровенное сказание: пер. Козина С.А. – М.;Л., 1941.
177. Субракова О.В. Хакасско-русский словарь. – Новосибирск, 2006.
178. Султанов Т.И. Чингиз-хан и Чингизиды, Судьба и власть. — М., 2006.
179. Супруненко Г.Д. История и культура Китая // Некоторые источники по древней истории кыргызов. – М., 1974.
180. Сыма Цянь. Исторические записки. Т.1  Пер., предисл. и коммент. Р.В.Вяткина. — М., Наука, 1972.
181. Сыма Цянь. Исторические записки. Т.II. Пep., предисл. и коммент. Р.В.Вяткина. - М.: Наука, 1975.
182. Сыма Цянь.  Исторические записки. Т. III /Пер., предисл. и коммент. Р.В.Вяткина. – М.: Наука, 1984.
183. Сыма Цянь. Исторические записки. Т. IV. /Пер., предисл. н коммент. Р.В.Вяткина. – М.: Наука, 1986.
184. Сыма Цянь.  Исторические записки. Т.У. Пep., предисл. и коммент. Р.В.Вяткина. – М.: Наука, 1987.
185. Сыма Цянь. Исторические записки. Т.VI. Пер., предисл, и коммент. Р.В.Вяткина. – М.: Наука, 1992.
186. Сыма Цянь. Исторические записки. Т.VII. Пep., предисл. и коммент. Р.В.Вяткина. – М.: Наука, 1996.
187. Сыма Цянь. Исторические записки. Т.  Пер., предисл. и коммент. Р. В. Вяткина. – М.: Наука, 2006.
188. Таскин В. С. Материалы по истории  древних кочевых народов группы дунху. – М., 1984.
189. Таскин В.С. Материалы по истории кочевых народов в Китае. III-IV вв. - М, 1989.
190. Таскин В.С. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). – М., 1968.
191. Таскин В.С. Материалы по истории сюнну. – М.,1973.
192. Тихвинский С.Л., Литвинский Б.А. Восточный Туркестан – в древности и раннем Средневековье. Очерки истории. – М., 1988.
193. Толстов С. П. Города гузов //СЭ, 1947. №3.
194. Томилов Н. А. Проблема этнографических критериев этнической специфики ар-хеологических памятников // Проблема этногенеза и этнической истории або-ригенов Сибири. – Кемерово, 1986.
195. Tomsen V. Дешифровка орхонских и енисейских надписей. – СПб., 1894.
196. Троицкая Т.Н., Новикова А.В. и Сальникова И.В. Погребения с сожения могиль-ника Каменный мыс //Вопросы древней истории южной Сибири. – Абакан, 1984.
197. Филин Ф.Н. Образование языка восточных славян. – М., 1962.
198. Филюшкин и др. – М., 2015.
199. Харузин А.П. К вопросу о происхождении киргизского народа. – М., 1895.
200. Хартог де Лео. Чингисхан – завоеватель мира. – М., 2007.
201. Ховалыг У.Т. «Тогуз-огузская» проблема в истории изучения древних уйгуров Центральной Азии // Вестник НГУ. Т. 8. Вып. 5. — Новосибирск, 2009.— Сер. История, филология.
202. Худяков Ю. С. История дипломатии кочевников Центральной Азии. – Новоси-бирск: Изд-во Новосибир. гос. ун-та, 2003.
203. Худяков Ю. С. Памятники культуры древних тюрок в Восточном Туркестане //Происхождение кыргызов. – Бишкек, 1995. С. 12-14.
204. Шабалов А. С. Происхождение уйгуров, курыкан (бурят, калмыков, якутов) и других телеских племен. XVIII в. до н.э. – XIV в. н.э. – СПб., 2014.
205. Шабалов А. С. Титулы и имена ханов (монголоязычная интерпретация) //Изв. ИГУ, 2013. №1. С.131-145.
206. Шабалов А. С., Шабалов Д. А., Шабалов М. У. Происхождение древних и сред-невековых тургутов (турков) XXIV в. до н.э. – Иркутск, 2014. 248с. 
207. Шабалов А.С. Происхождение уйгуров, курыкан (бурят, калмыков, якутов) и других телэских племен XVIII в. до н.э.-XIV в.н.э. – Иркутск, 2014, 248 с.
208. Шабалов А.С. Этническая принадлежность хунну. – Иркутск, 2011.
209. Шабалов А.С, Шабалов Д.А., Шабалов М.У. Роль хунну (гуннов) в формирова-нии украинского народа (историко-ономастическое исследование) – Иркутск, 2016, ч.1.
210. Шабалов А.С, Шабалов М.У. Роль хунну (гуннов) в формировании русского народа (V-XIV вв.) н.э. или краткая история происхождения русских – Иркутск, 2018. – Ч II.
211. Шагдаров Л.Д., Черемисов К.М. Бурятско-русский словарь. — Улан-Удэ, 2010. – T.1-2.
212. Шаниязов К. Узбеки и карлуки (историко-этнографический очерк). – Ташкент, 1964.
213. Шафарик П.М. Славянские древности. – М., 1837-1848.
214. Щербак А. М. Тюрко-монгольские языковые контакты в истории монгольских языков. – СПб.: Наука, 2005.
215. Щербак А. М. Тюркская руника. Происхождение древнейшей письменности тюрок. – СПб.: Наука, 2001.
216. Щербак А.M. О характере лексических взаимосвязей тюркских, монгольских и тунгусо-манчжурских языков // Вестник языкознания — №3, 1966. С.21-35.
217. Щербак А.М. Сравнительная фонетика тюркских языков. – Л.: Наука, 1970.
218. Юдахин К. К. Русско-киргизский словарь. – Бишкек, 2012.
219. Юдахин К.К. Киргизско-русский словарь. — М., 1965. Т. 1-2.
220. Юдин В.П. О родоплеменной составе могулов Могулистана и Могулии и их эт-нических связях с казахским и другими соседними народами. // Известия АН Казахской ССР. Сер. Общ. наук. Вып. 3, 1965.
221. Яхонтов С.Г. Древнейшие упоминания названия «киргиз» //СЭ, 1970, №2.

Литература на иностранных языках

1. Banguoglu T. Oguslar ve Oguzeli Urekrine «Turk Dili Arastirmalari Vibigi Belltу». – Ankara, 1959, №3, s.180.
2. Erdmann F. Temudchin der unerchuttertrlich. – Leipzig, 1862.
3. Danlop D. M. The Histori of Jewish Khazars. – New Jersey: Princton University Press, 1954.
4. Deguignes J. Hisotrie generale des Huns, des Turcs, des Mongols et, des autres Tartares occidentaux, ouvrage tire des livers chinois.- Paris, 1756-58.
5. Diaconus. Histori, 1878.
6. Deguingеs. Меmorie sur I'origine des Нuns et des Turcs. - Рана, I 748.
7. D’Onsson. Histoire des Mongols. Depuis Tchinguiz-Klan jusqua Timour Bey ou Tamer-lan. La Haye et Amsterdav.Les freres van Cleoff, 1834-1835.
8. Klaporth J.Tableaux historiques de L'Asie. - Paris. I826.
9. K;prtil; M.F. Kaykabilesi hakkinda yeni notbar, 1944,cilt VIII №31.
10. Maksoudi. Les prairies d or. – Paris, 1861. I.
11. Margaurt J. Osteur vop;ische und ostasiatis;he Streitz;ge…- Leipzig,1903.
12. Margaurt J. Skizzen zur geschichlichen V;lkerkunde von Mittlasien und Sibirien, Festchrift f;r F. Hirth zu seinem 75.- Berlin, 1920 (OAZ, Jg.8).
13. Marqaurt A. ;ber das Volkstum der Komanen Adhandlungen der k. Akademie der Wis-senschaten, philologich historische Klasse, 1914. Bd. XIII. № 1.
14. Marquart J. Die Chronologie der Altt;rkischen Inschriften.- Leipzig, 1898
15. Minoraky V. Hudud al-Alam. «The Region of the norld» A Person Geography 372 A.H. - 982 AD London, 1937 (6MSXI).
16. Minoraky V. Tamin ibn Bahr`s Journey to the uyghurs, BSOS, 1948. vol. XII, pt.2.
17. Mommisen. Romishe ceschichte von teodor Mommisen, 1850.
18. Mommisen. Uber dtr Chrhographen vomm jahre, 354, Leipzig, 1850.
19. Nemeth J. Dit Volksnamen guman und. RCA. – Budapest, 1940. T.3.S.99.
20. Pritsak O. Al-Burhan, 1952. Bd. XXX.
21. Pritsak O. Die Karachaniden, 1953. Bd. XXI (mit einer genealogischen Tabel) ole islam.
22. Pritsak O. Kara chanidische Streitfragen. – Oriens, 1950. Vol. III. №2.
23. Pritsak О. The Нunniс language of' the Attila Clan // Harvard Ukrainian studies, Ukraini-an Research institute, Harvard university, Cambridge, massachusetts, volume Vol, N. 4. December 1982, р. 428-477.
24. R;na-Tas A. (1998). Western Оld Turkic // The Маinz Meeting Proceedings of the Sevcnth International Соnfеrenсе on Тurkish Lannguistic. Tukologica, 32. - Wiesbaden, 1998.
25. Togan A.Z.V. Ibn Fadlan’g Reisebericht. -  Leipzig, 1939.
26. Togan Z. V. Umumi T;rk tarihine giris. – Istanbul, 1946.
27. Tsvetkova B. Ocmani t;rk Tarihi. – Sofya, 1953. VIII.


Перечень сокращений
1. БЭС – Большой энциклопедический словарь.
2. ДТС – Древнетюркский словарь.
3. ТКАЭЭ – Труды Киргизской археологической этнографической экспедиции.
4. МИТТ – Материалы по истории туркмен и Туркмении.
5. ПСРЛ – Полное собрание русских летописей.
6. СЭ – Советская этнография.
7. СА – Советская археология.
8. ЖМНО – Журнал министерства народного образования.
9. ИАН –Императорская Академия наук.
10. ИАН СССР – Известия Академии  наук СССР.
11. ПВЛ – Повесть временных лет.
12. ЖМНП – Журнал министерства народного просвещения.
13. ИАН – Известия Академии наук Киргизской ССР.
14. МИКК – Материалы по истории киргизов и Киргизии.