Рассказы о посадских художниках

РАССКАЗЫ О ПОСАДСКИХ ХУДОЖНИКАХ

Художник Астальцов

Моя домашняя художественная галерея, состоящая на начало 2020 года из более полусотни экспонатов, началась когда-то с того, что одна пройдошная журналистка, внештатно работавшая у меня в журнале «Кстати», сообщила, что художники, у которых она брала интервью для журнала, часто дарили ей в благодарность свои картины.
Тогда и я, позавидовав предприимчивости юной дамы, решил ТОЖЕ прислониться к высокому искусству и попробовать небескорыстно пописать о духовном и вечном.
Но поначалу, к моему глубокому разочарованию, мне никто ничего не дарил.
Однако все равно, увлекшись новой для себя темой, я продолжал настойчиво работать с художниками и упорно посещать многочисленные художественные выставки в наших музеях и галереях...   
А в Доме художника на Шлякова, как все знают, кроме выставочных залов, существует еще и салон, где картины художников продаются. И вот однажды мне приглянулся там  один небольшой пейзаж работы Михаила Астальцова. И, так как мне никто не собирался его дарить, я решил не дожидаться бесплатной халявы, а немедля его приобрести. Что и сделал. Я попросил у продавщицы салона номер телефона художника - и позвонил. А уже через час Михаил принес свою картину прямо ко мне в редакцию «Кстати».
А еще через некоторое время он написал мой портрет. Это случилось всего через неделю после того, как он изобразил тогдашнего президента России Дмитрия Медведева.
Вот с этих работ, благодаря Михаилу Астальцову, и началось мое многолетнее увлечение коллекционированием картин и скульптур. И теперь, как я уже сказал, их у меня больше полусотни…

Художники Воробьев и Харченко

С тех пор я побывал в мастерских почти у всех основных художников Сергиева Посада, но чаще всего бывал и бываю у Михаила Астальцова и Валерия Воробьева.
Когда зимой 2018 года я выпустил на свои пенсионные доходы толстенную (в 600 с лишним страниц) книгу под названием «Непридуманные рассказы», одним из первых (кроме местных библиотек и музеев, разумеется) ее получил прямо из моих рук мой приятель Воробьев. Прямо на своей персональной выставке в Александрове, куда меня он настойчиво и занудно зазывал.
Но Воробьев, несмотря на свою фамилию, чем-то схожую с фамилией нашего подмосковного губернатора, оказался нехорошим человеком, потому что так и не удосужился прочитать из нее хотя бы одну страницу.
Зато первым среди моих знакомых художников ПОЛНОСТЬЮ, от корки до корки прочитал ее другой мой приятель, заслуженный художник России Иван Иванович Харченко. Он почти каждый день звонил мне по утрам и сообщал, что ежедневно прочитывает по 30 страниц текста – и ему все очень нравится. А когда книга закончилась, он начал приставать ко мне, чтобы я написал еще одну.
Мне, не скрою, это было приятно, и я, несмотря на всю свою патологическую лень, взялся за следующую книгу. Которую, возможно, Вы уже держите сейчас в руках.
И если Вы дочитали ее до этого места, спасибо Вам от автора.
А если не дочитали, то вы нехорошие люди, как и мой приятель Валерий Воробьев.

Ну, да ладно. Это я что-то увлекся, хотя хотел написать совсем не об этом.
Короче, чаще всего я бываю в гостях у художника Воробьева.
Читает меня ВСЕГО один художник – это Харченко.
А вот путешествую по нашей стране я чаще всего с другим своим приятелем -  заслуженным художником России Андреем Дёминым.
Но это уже совсем другая история…

Художник Демин-младший
(Поездка в Питер, декабрь 2017)

В начале декабря 2017 года я узнал, что Андрей Демин вместе с художником Василием Литвинчуком собираются сделать вылазку в Санкт-Петербург и побродить там по городу и его великолепным музеям. Жить они собирались у Андрюшиного знакомого питерского архитектора – так что с жильем вопрос был решен.
И я напросился к ним в компанию, потому что сам родом из Питера и потому что не был там с 2001 года, когда участвовал от редакции газеты «Зеркало» в Фестивале «Все СМИ России», организованном Союзом журналистов России и губернатором Санкт-Петербурга.
Да и возраст уже перевалил в седьмой десяток – возможно, что я уже никогда не смогу побывать на своей малой родине.
Ребята меня в компанию приняли, и мы благополучно приехали в окутанный туманами город на полузамерзшей Неве. Нужный дом на канале Грибоедова, совсем рядом с Храмом Спас-На-Крови, отыскали быстро. Оказалось, что это здание раньше предназначалось для сотрудников Русского музея, а потом в бандитские 90-е годы его кто-то выкупил и сдал в аренду разным высоковозвышенным особам типа ректора какого-то вуза и переводчицы иностранного консульства. А заодно - и нашему архитектору.
Из окон его квартиры была видна тыльная сторона Русского музея и толпы посетителей, жадно впитывающих в себя все самое лучшее из русского искусства.

Отметить приезд, как положено по русскому обычаю, не пришлось, так как хозяин наш был человеком культурным, но, что называется, запойным. Поэтому наши утренние и вечерние застолья проходили как при горбачевском сухом законе. На сухую.

Раньше всех утром просыпался заслуженный художник Андрей Демин и засветло уходил с этюдником на улицы и каналы. А мы, измученные его всеночным богатырским храпом, вставали гораздо позже, наслаждаясь минутками желанной тишины…

Вообще-то мы собирались провести в городе всего несколько дней, и поэтому скрупулезно планировали вместе с хозяином все перемещения и экскурсии.
В первый день высокохудожественный коллектив задумал посетить Эрмитаж. А я, так как бывал там неоднократно, решил отпочковаться от тянущихся к прекрасному товарищей и (ради чего, собственно, и увязался за ребятами в эту поездку) поехать на Васильевский остров, чтобы найти свой родной дом, в котором когда-то родился. О чем и сообщил коллегам.
И тут Андрей Демин неожиданно захотел поехать вместе со мной и посмотреть, где это я жил. Честно сказать, мне хотелось побывать там одному (как я делаю обычно, посещая кладбище в Новоселках, где похоронены мои родители). Чтобы никто не видел моих переживаний от встречи с далеким прошлым.
Но обижать Андрея не хотелось, ибо это было бы невежливо – он и так взял меня с собой в эту поездку. И я согласился.
Мы сели в троллейбус и поехали по Невскому проспекту, затем переехали по Дворцовому мосту на Васильевский остров, мимо Ростральных колонн, Биржи и здания Военно-инженерной академии им. Можайского, где учился в 50-е годы прошлого века мой отец, Николай Васильевич Суханов.

Мы вышли из троллейбуса на родной моей Гаванской улице (ее название происходит от слова гавань, а не Гавана, как думают неместные), прямо возле моего дома. Я его узнал. Слава Богу, он бы в порядке и почти не изменился. Правда, вместо магазина «Книги» на первом этаже в нем теперь почему-то открыли магазин «Продукты».
«Материальное постепенно заменяет духовное», - подумал я, и это меня огорчило.
Мы вошли в арку, ведущую внутрь двора, где мы, ребятишки, когда-то играли и озорничали. Раньше ее закрывали огромные железные ворота. Теперь их не было – наверно, снесли в металлолом. Как и всю нашу старую советскую жизнь.
А вот внутри двора все было по-прежнему – тот же сквер, те же деревья, та же родная парадная.
Чтобы не привлекать чужого внимания, мы скромно встали с краю, прямо у мусорных баков. Я достал из сумки привезенную из Сергиева Посада чекушку, и мы с Анрюшей молча помянули моих родителей и мое счастливое детство.
Мимо шли люди и с удивлением смотрели, как двое немолодых, прилично одетых мужчин, причем один из них с мольбертом на плече, стоят и пьют водку. А другой, кажется, плачет…
Мы постояли еще какое-то время, я на прощанье грустно оглядел свой старый дом и двор, и мы медленно пошли назад на улицу…
И тут Андрей неожиданно предложил:
- А давай я напишу тебе на память твой дом.
Я даже мечтать об этом не мог. И, конечно, согласился…
Он прошелся по улице, выискивая нужный ракурс, поставил свой мольберт на треножку и за каких-то сорок минут в деталях изобразил и мой дом, и всю Гаванскую улицу с трамвайчиком – и весь дух моего родного города. И подписал справа прямо на холсте: «2.12.17. Гаванская, 27. А. Демин»
Мимо шли люди, оборачивались на ходу и смотрели, как он работает. Одна женщина попросила, чтобы Андрюша и ей нарисовал такую же картину. Но я объяснил ей, что художник рисует улицу мне на память, потому что я жил здесь когда-то, 60 лет тому назад. И она понимающе кивнула…

В благодарность за немыслимо дорогой подарок я решил немедленно «накрыть поляну», чтобы хоть как-то отблагодарить Андрея за его благородный поступок. А в соседнем доме мы как раз заметили новый грузинский ресторанчик. Нас там отлично приняли и накормили. Мы душевно посидели, закусили и выпили водочки. И я рассказал хозяйке заведения, что у нее обедает заслуженный художник России Андрей Демин. Она с уважением посмотрела на Андрея, а когда мы уходили, проводила нас до самых дверей.

А потом мы поехали в Эрмитаж, где нас ждали друзья. И там, в гардеробной Эрмитажа, мы неожиданно встретили еще одного сергиево-посадского художника - Михаила Пузырева. С супругой. Это был шок!
Вот так наши векторы сошлись в одно время и в одной точке! И чего только ни бывает в этой жизни. Страна - как маленькая деревня…

А картина Андрея Демина висит у меня в спальне, и каждое утро, идя на кухню, я останавливаюсь перед ней и вглядываюсь в знакомые очертания моего родного дома и каждый раз удивляюсь, какой великий талант дарит людям Бог…

Художники Демин-младший (повторно) и Пузырев
(Поездка на берег Оки, август 2018)

На следующий год, но уже летом – в августе, мы с Андреем Деминым и примкнувшим к нам «гардеробно-эрмитажным товарищем» Михаилом Пузыревым решили отправиться на этюды на Оку. А, надо сказать, что я часто рассказывал Демину, какую великолепную природу можно увидеть на юге нашего Подмосковья. Рассказывал, потому что все летние месяцы моего детства проводил под Серпуховым, в родной деревне моей мамы и бабушки. Бесконечные, исчезающие за горизонт поля, молочно-белые березовые рощи, величественное спокойное течение Оки – все это прекрасно и достойно кисти таких замечательных русских художников, как Демин-младший и Михаил Пузырев – с нескрываемой лестью нашептывал я им. И они купились…

Мы доехали на электричке до Серпухова, пообедали на привокзальной площади в какой-то американской забегаловке, почему-то именуемой рестораном, и решили найти местный историко-художественный музей, который знатоки называют подмосковной Третьяковкой. Честно сказать, я о нем ничего не слышал, зато слышал Демин. Это была его идея.
И, надо признаться, музей на самом деле оказался великолепным.
Во-первых, само здание музея – не новодел, как, не в обиду будет сказано, в нашем Сергиевом Посаде, а настоящий старинный особняк – усадьба купцов Мараевых.
А, во-вторых, в его залах было все – и замечательные экспозиции западного искусства, и ретроспектива российского искусства (как пишут в интернете, СИХМ - одно из крупнейших музейных собраний Подмосковья: его фонды насчитывают более 40 тысяч единиц хранения - памятников русской, западноевропейской и восточной культуры XV-XX веков). И это действительно так – мы в немом восторге разглядывали работы русских художников от Рокотова и Левицкого до Маковского, Шишкина и отца русского импрессионизма Коровина. Не знаю, как ребята, а я впервые увидел работы Клевера и приятеля Репина Семирадского, на выставку которого мы хотели попасть в прошлом году в Питере, но так и не попали. А здесь – пожалуйста!
Короче, мы пробыли в серпуховском музее не один час - и вышли одухотворенные и готовые к творческому и трудовому подвигу.

Взяв такси, мы по красивейшим приокским пейзажам и видам замечательной русской реки домчались до города Пущино  (названного в честь лицейского приятеля А.С. Пушкина Ивана Пущина), что на южном берегу Оки. Нашли гостиницу и заселились в номер.
Художники тут же ушли на этюды под горку, к реке. Трудяги. А я прилег отдохнуть.

Утречком мы снова взяли такси и поехали по знакомым мне с детства местам. У памятника погибшим воинам в селе Балково, на котором среди прочих выбито имя и моего дяди, Василия Шаткова, погибшего в 1944-м году в Восточной Пруссии, мы свернули с шоссе направо и вылезли на окраине села. Дальше немецкое авто ввиду хреноватости русской грунтовой дороги проехать не смогло (как, кстати, и немецкие танки в далеком 1941-м году).
Мы выгрузились и пошли по утренней свежести на гору у соседней деревеньки Алфертищево. С нее открывается замечательный сельский вид на деревню, окружающие поля и рощи и маленькую речку Глядейку.
В этой деревне родилась моя бабушка, Мария Васильевна Шаткова (в девичестве - Пышкина). Сюда из соседней, расположенной за густым лесом деревни Зыбинка (где родилась моя мама, Татьяна Васильевна Шаткова), мы всей деревней ходили на престольный праздник к бабушкиной сестре Татьяне Пышкиной и ее сыну, дяде Толе.
Сейчас все они покоятся на заброшенном сельском кладбище в соседнем лесу…
И именно о них я написал в 1991 году свое стихотворение «У деревеньки…»:

У деревеньки Алфертищево
Березки вытянулись в рост.
Здесь так светло, такая тишь, и я
Хожу проведать там погост.

Лежат Шатковы тут и Пышкины,
Лежит вся мамина родня,
И в час, назначенный Всевышним мне,
Здесь похоронят и меня.

Два мужика отроют медленно
Мое последнее жилье
И в перекур бутылкой вермута
Помянут прошлое мое.

Нет, не прельщусь я обелисками -
Звезда мне быстро надоест.
Я попрошу, чтоб рядом с близкими
Стоял такой же скромный крест...

У деревеньки Алфертищево
Березки вытянулись в рост.
Здесь так светло, такая тишь, и я
Хожу проведать свой погост...

Вот на этой горе, вот у этой деревни мы и расположились. Миша Пузырев ушел куда-то вправо, а Андрей Демин остался вместе со мной. Я лежал в траве и наблюдал, как  постепенно появляются из-под его кисти знакомые очертания родных мест. Это было волшебно...
Поработав несколько часов и докричавшись до Пузырева, мы собрали манатки и пошли к шоссе, куда вызвали того же таксиста.
Вечером мы сходили в магазин и купили провианта на ужин и на следующий день. А еще бутылку виски  Johnnie Walker, которую попробовали вечером, сидя за столиком на балконе нашего номера. И художник Михаил Пузырев, не очень-то молодой, как и все мы, человек, отхлебнув рюмку золотистого, пахнущего костром, напитка, произнес замечательную фразу: «А вот теперь я понимаю, ПОЧЕМУ люди любят виски!»

На следующий день художники, снова закинув за спины свои тяжеленные рюкзаки с мольбертами, раздвижными треногами, красками и кисточками, ушли куда-то вниз, под гору - искать усадьбу декабриста Пущина. Где когда-то снимал свой знаменитый фильм «Неоконченная пьеса для механического пианино» тогда еще талантливый режиссер Никита Михалков. А затем усадьбу забросили, и она постепенно пришла в упадок. Но и эти живописные руины остаются по-своему прекрасными, если сравнивать их с безликими пятиэтажными «хрущевками», превратившими страну художников и ремесленников в безликую мрачную панельную тюрьму…

Наблюдая, какие тяжести приходится носить художникам и какие тяготы преодолевать, чтобы добраться до выбранного пейзажа, расположиться на нужном месте и начать ТВОРИТЬ, я понял, какая это ТЯЖЕЛАЯ работа. И как трудно достается им их хлеб, эта вечная необходимость кормить себя и свою семью.
Это подвиг…

А напоследок я скажу, что пейзаж деревеньки Алфертищево Андрей Демин подарил мне в январе следующего года, на мой день рождения. За что ему очередная моя огромная благодарность.
И ЭТА картина тоже висит теперь у меня в спальне, рядом с питерской. И никто, кроме меня, не понимает, что они значат для простого русского офицера и журналиста…

Вот на этой мысли я, с вашего позволения, и закончу свои рассказы о художниках, многих из которых я люблю и уважаю. И преклоняюсь перед их ТАЛАНТОМ.
Ибо он дан не каждому…

Январь 2020