Глава XIX Бесценный эскиз

Через пару дней, фасады, обьемные картинки, и основные планы - тот минимум, с которым не стыдно идти к председателю Москомархитектуры, был готов.
Сами фасады понравились всем. Люди давно хотели чего-то нового, вырвавшись из-под гнета Пристроева, с которым так бесполезно боролся руководитель их мастерской до самого последнего своего дня, перед бегством на пенсию. Но Саша понимал то, что торчащие, в шашечном порядке разбросанные по фасаду балконы это не дело и Острецов, наверняка их срубит. Но, пока не знал ещё, как можно по-другому набрать площади квартир, до последнего сантиметра совпадающих с теми, что были прописаны в задании на проектирование.
В данном проекте, имеющим адрес, где его должны были строить, и не имеющего пока договора – воплощалось в жизнь то, единственно верное решение автомобильной парковки, которое правительство Москвы, собирались растиражировать по всему городу.
Это скорее была некая научно - исследовательская работа, начатая при предыдущем мере Москвы, и проводимая ради того, чтобы найти правильное, верное решение надземных автомобильных парковок. Проектировщикам требовалось здесь понизить стоимость машино-места, максимально уменьшив площадь застройки, выделяемой под гараж. Количество этажей парковки определялось, при наличии двухсот машин, которые требующихся на двухсекционный дом данной этажности по расчёту.
Поэтому Острецов и уделял особое внимание проектированию этого первого в Москве адреса с таким решением. Ведь в случае удачи, этот принцип можно было повторять на многих других адресах.
Саша понимал важность задачи. Понимал это и Райкин, который так хитро выкрутился из сложившейся обстановки, назначив Сашу на руководство ещё, и второй мастерской института, отличающуюся от других мастерских спицификой проектирования из монолитнтного железобетона.

- Добрый день Александр, - поздоровалась с ним Наталия, секретарь Острецова, когда Саша набрал номер её мобильного телефона, догадываясь, что он у неё разрывается от количества деловых звонков. Но, у него не было выхода. Ему нужно было пробиться к Андрею Олеговичу. А это он мог сделать только через неё.
- Добрый день Наталия. Я беспокою вас по следующему вопросу, Мне нужно согласовать с Андреем Олеговичем архитектуру того самого дома, о котором сейчас везде говорят, с вариантами встроенной в него автомобильной парковки. Понимаете, о чем я говорю? – сформулировал он свой вопрос.
- Да, я знаю этот объект. Но у Андрея Олеговича сейчас очень большая загрузка, и он рано приходит на работу, а уходит очень поздно. Днём к нему вообще не пробиться.
- Я могу хоть в шесть утра. Сам рано встаю очень.
- У-у-у! Так рано не надо! В половине восьмого подходите. Но, придётся подождать. Он может и опоздать чуть-чуть. Нужно уже к тому моменту сидеть в приемной. Вас устроит? - выделила она Саше самое лучшее время.
- Конечно! Еще бы! Буду в половине восьмого, даже слегка раньше.
- Раньше не надо. Раньше, меня не будет еще! - сказала Наташа, явно с улыбкой на лице, так, как она чувствовалась в интонации.

На следующий день, ровно в половине восьмого Саша уже стоял у закрытой двери Москомархитектуры, у приемной кабинета Острецова.
Примерно минут через десять пришла Наташа. Она была одета, как всегда в тёмные тона. На этот раз на ней были джинсы и приталенный пиджак, поверх на тёмную кофточку. На ногах, несмотря на высокий рост были изящные туфли с высокими, тонкими каблуками.
- Ой, вы уже здесь? Здравствуйте. Проходите, садитесь на диван, - сказала она, открыв своим ключом тут же деревянную дверь, покрытую черным лаком, указывая на стоящий справа от неё черный, кожаный диван, с продавленностями от постоянно ожидающих аудиенции присевших на него архитекторов, и заказчиков.
Спасибо. Доброе утро Наталия, - сказал Саша, присаживаясь.
- Андрей Олегович скоро придёт. Что-то сегодня он несколько запаздывает. Подождите его здесь, а я пока всё тут включу.
И действительно, минут через пять пришел сам Острецов. Он вошёл, стремительно пролетев мимо Александра, прямиком в свой кабинет, где была открыта Наталией дверь, и заботливо уже включен его компьютер, на ходу снимая плащ.
- Добрый день. Ко мне? Одну минуту! Я вас позову! - быстро произнес он в сторону Саши.
- Да, к вам. Добрый день, - еле успел выговорить ему в спину Саша.
- Привет Наташ! Все нормально у тебя? – крикнул он в глубину помещений, отходящих неким ответвлением в сторону от основной приёмной.
- Привет Андрей. Да, спасибо. Все в порядке, - донеслось из глубины.
- Проходите! Что у вас?
Саша вошёл в комнату и стал раскладывать принесенную им информацию на краю огромного стола для проведения совещаний.
- Садитесь, - сказал Острецов, выйдя из маленькой комнатки, расположенной непосредственно при его кабинете. Возможно, это была комната отдыха.
- Спасибо.
- Вы откуда? Кто вы, и, что у вас?
- Я от Райкина. У меня разработка проекта с возможностью повторного применения жилого дома с встроенной парковкой. Меня звать Александр Шумейко, - словно заученный текст, произнёс Саша.
- А! Это тот, в котором парковка встроена!? Понял. Давайте, рассказывайте скорее. У меня очень мало времени.
В этот момент Саша увидел краем глаза, что на согретом им диване, присаживается целая группа мужчин в синих костюмах.
- Да. Тот самый, - согласился Саша, и начал свой рассказ.
Острецов слушал внимательно. По его лицу было видно, как мгновенно он понимает суть вопроса, как тут же у него рождается своё, ответное мнение, и затем, наконец – решение.
У него был большой лоб, который он не пытался скрывать длиной волос, не боясь короткой стрижки ёжиком, которая открывала лицо и делала его несколько беззащитным от натиска заказчика, если бы не одно «но». Сами черты лица говорили об обратном. Он был явно не из числа тех людей, которые способны отступаться от своих целей. Решив что-то для себя однажды, они следуют этому до конца, если только сами, по своей воле не переменят решения. Этот тип людей не поддается чужому внушению, и только от малейших попыток оного, сразу же прекращает общение.
Но, Саша понимал, что это возможно в том случае, если дозволено сложившимися обстоятельствами.
Острецов улыбнулся, какой-то своей же мысли, и ничего не сказав, вдруг встал, и отойдя в дальний угол кабинета, где у него лежала «селёдочная» калька, взял рулон целиком, вернувшись вместе с ним к Саше, положил его на стол перед ним, не отрывая кусок, а собираясь рисовать прямо на краешке рулона, своей чёрной гелиевой ручкой. Но, почему не толстым цанговым карандашом, и не на карандашной кальке, как все архитекторы? Возник у Саши вопрос.
Видимо само это ощущение в себе того человека, который должен рисовать архитектуру другим, таким же, как и он архитекторам, несколько веселило его. Он понимал всю иронию данной ситуации. Но, по-другому объяснять было никак невозможно. Только калька и карандаш. Возможно, поэтому калька и была не карандашная, а именно селедочная, и рисовал он ручкой, чтобы ещё больше подчеркнуть пародийность той ситуации, которая невольно возникала в атмосфере его кабинета. Ведь Саша был архитектор, а не непонятливый заказчик, которым приходилось порой, не только рисовать что-то, но, и показывать в компьютере, на примере фотографий других объектов.
Он нарисовал какой-то дом, с абсолютно плоскими фасадами, и красивую, стилобатную, полностью стеклянную его часть.
- Вот, как-то так надо рисовать архитектуру этого дома. Да и вообще, всё то, жилье, которое теперь будет проектироваться в городе, - говорил он, продолжая что-то подрисовывать, к уже практически готовому эскизу.
Саша понял его замысел, но продолжал сидеть, молча, не задавая вопросов. Он видел, что и сам Острецов понимает некую нелепость происходящего. Саша был несколько старше его, и имел опыт рабочего проектирования, авторского надзора и не его вина в том, что проектировал он ранее не совсем то, что теперь было нужно городу, зато делал это вживую, а не на 3D картинках. Ведь попади он в модное архбюро, в своё время, кто знает, кто кому бы сейчас рисовал на кальке. Но он не попал, да и никогда не хотел этого, ведь ему важнее было оставаться не штабным офицером, а боевым, решая возникающие проблемы непосредственно на передовой, на лихом коне.
Наконец Острецов оторвал кусок кальки с нарисованным эскизом, и с той же не исчезнувшей улыбкой на лице, передал его Саше, со словами:
- Вот примерно так. Фасад абсолютно плоский, а гараж в другой графике. Стекло, решётки, тёмная краска, не имеет значения. Просто другая графика. А то, что у вас нарисовано тоже можно было бы применить, но, согласитесь, что делать со всем этим снегом, который будет накапливаться на крышках этих балконов тоннами, а потом лететь вниз на головы горожан?
Острецов видел, что Саша понимает его, ещё больше улыбаясь от ощущения комичности ситуации, словно признанный при жизни маэстро живописи, передающий искусствоведу бесценный, нарисованный его рукой эскиз.
Саша видел, что ничего нового, к тому, сказанному ещё на круглом столе, Острецов не добавил, действуя строго в ключе с заявленными там тезисами новой градостроительной политики города Москвы, касаемой в данном случае фасадов.
- Хорошо. Я всё понял. Зайду через неделю с новыми фасадами! - сказал решительно Саша, как бы, не замечая улыбки маэстро.
- До свидания. Если меня не будет, то можете передавать через Наталию. Она моя правая рука и так же вправе решать все архитектурные вопросы.

* * *

- Будем срезать все балконы к чертовой матери! – сказал Саша, вернувшись из Москомархитектуры к себе на работу, войдя в комнату архитекторов второй мастерской, прямо с порога.
- Но, как это сделать?! У нас полетят все площади, - возмутилась Захарова.
- Значит, будем двигать оси. Всё, что угодно, но только не эта шахматная доска на фасадах. Я пойду, порисую, и приду к вам после обеда. А то у меня и своих проблем в четвёртой до хрена!

Саша нарисовал планировки таким образом, что все балконы втянулись вовнутрь дома, придав ему схожесть с кирпичём, в плане. Убрать совсем их не позволяли пожарные нормы. Он уже неоднократно рисовал подобные планы, работая у Надеждина, и даже показывал их на ДСК Королёву. Но, тогда это было словно метание бисера перед свиньями. Этим людям не нужны были новые решения. Они боялись их, не в силах решиться сбить лепнину со своих старомодных потолков. Им казалось, что они хотели чего-то нового, но, на самом деле, жаждали покрыть свежей, современной краской старые, потрескавшиеся стены. Теперь же именно такие, спокойные планы и требовались Москве.
Саша был очень рад такому раскладу.
Наступали его дни! Пришло его время! Теперь он мог раскрыться в полную силу. Ведь им, совместно с его бригадой, ещё в бытность работы ГАПом, в первой мастерской, было наработано множество вариантов таких планировок. И пускай этот, данный дом, с автомобильной парковкой, встроенной в него, был с совершенно другим, уже согласованным составом квартир, Саше ничего не стоило, нарисовать из него то, что он когда-то довёл до совершенства в своих предыдущих вариантах. Для этого он даже не стал заглядывать в свои проработки. Всё хранилось в голове, и рука скорее машинально, чем по памяти, рисовала спокойный, прямой план.

- Вот! - гордо положил он на стол, перед Захаровой, готовую планировку, нарисованную от руки, но максимально приближенную к масштабу.
- Неужели получилось! – удивилась она, взяв в руки и разглядывая его эскиз. В отличие от мастерской Надеждина, где инициатором данных разработок была Сашина бригада, никто больше во всём институте не занимался такими решениями прежде. Всех несло в барочную бирюльковость и замысловатость планов, которые теперь нужно было, как можно быстрее выпрямлять.
- Сами видите! – гордо произнёс Саша.
- Да, и действительно. Я, согласна. Тут можно всё сделать. Хорошо, я постараюсь к вечеру нарисовать.
Львова, которая была в это время в комнате, подошла к столу, где Саша, разложив свои кальки с типовым этажом, уровнями парковок, и новым, теперь несколько изменённым шагом осей – рассматривала их вместе с Захаровой.