Глава XXII Лучший фасадчик Москвы

- Саша, ты не мог бы зайти ко мне? – послышалось в трубке внутреннего телефона.
Звонила начальник тендерного отдела Ираида. Саша узнал по голосу. Это всё! Догадался он.
Тендерный отдел находился в другом конце института, и прогуляться туда было, словно сходить к ближайшей станции метро.
- Привет Ир. Я правильно понимаю тему разговора? – спросил он с порога.
- Да. Ты всегда всё правильно понимаешь.
- Значит, Сергей Михайлович сказал брать его?
- Да. На, вот возьми, я тебе дам прочитать подробные условия договора. Там и задание есть на проектирование. Надо с тобой сроки проработать и нижний придел денег. Возьми, изучи, поговори со своими, и дай знать, что надумал. У тебя завтра время есть до обеда.
- Хорошо Ир.

Будет делать Марина. Однозначно она! Её пора загружать реальной работой. Но это же ужас какой-то, а не работа! Думал он по дороге к в мастерскую.
- Привет Марин. Как дела у вас тут? – спросил он прямо с порога комнаты, всех присутствующих там сотрудников.
Сальцева, подняла своё заспанное лицо со стола, где оно покоилось на скрещенных руках. Человек спал, головой на столе.
- Замечательно! – сказала она и отчаянно зевнула.
- Вот и славно! Вешайтесь! – сказал Саша.
- В каком это смысле? – не поняла его юмора девушка Тоня, которая в данный момент делала свой диплом, уткнувшись в монитор рабочего компьютера. Она так же была членом бывшей Гальцевской бригады.
- А в таком, что спокойная жизнь закончилась, - сдержанно, с какой-то вселенской грустью, разьяснила Сальцева, которая теперь, оставшись без своей подруги, вынуждена была выполнять план по релаксации бригады за двоих.
Тоня училась в МАРХИ, вместе с Лидой из бригады Савиной, и Ольгой, которую Саша рекомендовал Надеждину сделать ГАПом, вместо него.
Она, вместе со своими подругами, уже заканчивала институт, находясь на последнем курсе. Близкое от учебы место работы очень устраивало. И маленькие зарплаты не так сильно пугали, при наличии такого преимущества в расстояниях.
- А в таком, что объектов нет, как вы знаете, и денег не будет, пока не появится работа. Так вот работа не появится уже никогда в том виде, в котором она была раньше Раиса Натановна! Только что-то необычное для нас, нудное, сложное, и не интересное, - начал Саша, как всегда любил делать, издалека, а если сказать правильнее, то с самого страшного, глядя именно на Сальцеву, словно бы она была причиной всеобщего повешения. Ведь по натуре своей он был провокатор и ему нравилось сначала запугать людей, а потом повернуть всё в лучшую сторону.
- А, что это вы на меня так смотрите!? Я-то, как раз может и готова повеситься первой, - попыталась превратить в шутку свою предыдущую фразу Сальцева.
- У меня пока нет верёвки на всех! – поддержал её настроение Саша.
- Что принес? Показывай? – сказала Марина, давно знавшая эти Сашины заморочки, показывая всем, что она не боится его шуточек, как человек опытный и смелый.
- Короче Гостиница и общежитие. Две башни. Помнишь, в предложении по тендеру были они?
- Какой ужас! Ты не шутишь?
- Нет. Это правда. А чего ты паникуешь-то так? Ведь там деньги-то не плохие очень даже?
- А то, что не знаю, как делать эту реконструкцию. С чего начинать вообще?
- А ты думаешь, я сам знаю?
- Да нет. Просто страшно стало как-то.
- Не бойся. Погибнем вместе. Все сразу.
- Сделаем Александр Александрович. Даже интересно как-то, - сказалаТоня.
- Что там может быть интересного? – ответила Сальцева.
- В любом случае с чего-то надо начинать. Пойдем ко мне в комнату, посидим, подумаем вместе, с чего можно начать, - предложил Саша.
- Пошли, - согласилась от безысходности Марина.

Саша, подойдя к двери своей комнаты, держа в правой руке папку с документацией, левой начал искать в кармане ключ, для того чтобы открыть дверь, закрывать которую перед уходом, была у него с Александром Сергеевичем договоренность.
Вставив с трудом ключ в замочную скважину, он открыл дверь, и они вошли. Марина тут же толкнула его в бок, указывая рукой в сторону стола Челнокова.
- Смотри, а он оказывается, всё это время спал здесь! –  удивленным шепотом, сказала она Саше.
- Какой ужас! А если бы он проснулся и начал биться в закрытую дверь, как Харри в «Солярисе» Тарковского, помнишь? – с улыбкой на лице сказал Саша.
- Я вовсе и не сплю. Просто задумался, - произнес оживший Пушкин, приподнимаясь на стуле, словно зомби великого поэта, куда-то собираясь идти.
Он направился к двери. Открыл её, и вышел на свободу.
- Мне кажется, что мы пришли как раз вовремя, иначе бы он не дотерпел бы.
- Ты думаешь, что он в туалет побежал? – спросила Марина.
- Не побежал, а интеллигентно пошёл, - поправил Саша, и добавил:
- Ты знаешь, я думаю, что не так уж и страшна эта работа. И даже, как-то сильно подозрительно велика стоимость проектных работ. Здесь явно что-то кроется. Но мы закроем на это глаза. У нас нет другого выбора. Вся проблема в другом.
- В чем?
- В том, что у нас нет главного инженера мастерской. Мы имеем «Пушкина», - шёпотом, несмотря и на то, что Челнокова не было в комнате, сказал Саша.
- Что же делать-то будем?
- Понесём всё Шпателю. Пусть, в конце концов, главный конструктор института смотрит. Вдруг за это вообще браться нельзя?
- А ведь тут придется, сто процентов дополнительные лифты делать? Я бы ни за что не купила квартиру в таком доме, где не хватает лифтов! – сказала Марина.
- Вот и я о том же. Это же сплошное ослабление конструктивной схемы существующего здания. Те затраты строительные, которые потребуются для компенсации потерь конструктивной прочности здания, окажутся неоправданно высоки, по сравнению с тем, если, скажем просто снести эти башни, и построить на том же месте заново!
- А может быть они тут играют? – догадалась Марина.
- То есть это ещё как? А-а-а! Понял! Ты хочешь сказать, хотят деньги отмыть. Точнее, получив на руки проект реконструкции, выбить на неё деньги, а истратить их потом всего лишь на капитальный ремонт.
- Да, именно так. Но, как закрыть на это глаза?
- Ну, я думаю, для академии народного хозяйства, глаза закроют и не на такое. Это же при президенте России, - предположил Саша.
- А ты говоришь – «вешайтесь»! Рано вешаться! Интересная, какая работа!
- Да, уж, интересная! Остаться бы живым в ней.
- Ничего. Всё у нас получится, - успокоила саму себя Марина.
- Ладно. В общем, я понял одно. Надо срочно к Аркадию Исааковичу идти. Он умный. Поможет советом.

Шпателя найти было нелегко тому человеку, который думал, что работа нужна для того, чтобы на ней работать. Те же, кто понимали, что кроме неё, существует много чего интересного и приносящего пользу – находили главного конструктора института легко, с первого раза.
Шпатель преподавал в строительном институте, и у него было много студенток, будущих конструкторов. Им он последнее время уделял больше внимания, чем самой работе. Понимая, что так он приносит гораздо больше пользы.
Саша нашёл его с первого захода в его же кабинете. Только лишь потому, что решил брать на месте, с раннего утра, в то время, когда его ещё никто не поймал, и от этого голова была не сильно забита животрепещущими проблемами зарождающегося, нового дня.
- Да. Входите, - ответил на Сашин стук Шпатель из-за своей двери.
- Добрый день Аркадий Исаакович.
- Привет! Что у тебя там в руках? Давай рассказывай, пока у меня время есть, - ответил главный конструктор института. Он теперь сидел в дальнем углу здания, будучи выселен новым руководством со своего насиженного места на третьем этаже. И занял маленькую комнатку, под лестницей, рядом со своим отделом, занимающимся расчётами конструкций. Он не сколечко не унывал от этого переселения, понимая, что новая власть всё равно не обойдется без него.
И даже, с какого-то времени поняв, что защита может осуществляться только нападением, тут же не замедлил применить эту стратегию в своем случае.
Дело в том, что он имел влияние в определенных кругах, и к его мнению прислушивались. Долгое время, будучи главным конструктором проектного института, ему удалось сделать себе имя на многих, интересных своей сложностью объектах. Но, самым знаковым его заявлением о своем существовании было конечно внедрение в обязательном порядке в составе проектной документации, наличие раздела «расчет на обрушение». Он подсуетился с ним в самое время, когда в Москве стали взрывать жилые дома.
Этим расчетом Шпатель буквально перевернул весь мир проектировщиков с ног на голову. Теперь каждый проект не мог обойтись без этого расчета, который, первое время заказывали только у него в отделе. И бывший директор института, получая с каждой работы на развитие института, хорошие, стабильные пятьдесят процентов, был несказанно рад, и счастлив. Нынешний же, получив эту услугу, как данность, первое время не до конца понимал свое счастье, пытаясь прогнуть Шпателя на авантюрные проекты, как расчётчика. В результате получая качественный, профессиональный отпор специалиста, как чиновник, не знающий отказа, Райкин первое время пытался уничтожить Шпателя, пока не понял, что его можно использовать в мирных целях, как законодателя мод в расчётном деле.
- Тут у меня академия народного хозяйства. Реконструкция.
- Да ладно!? Ничего себе! – удивил он Сашу своим знанием этого объекта.
- Вы знаете об этой работе?
- Я хорошо знаю этих прощелыг! - с ехидной улыбкой заявил он.
- Почему прощелыг?
- Потому, что они хотят невозможное. То, что им надо, делать нельзя! Вот дай сюда, что там у тебя? Дай посмотреть!? – сказал он Саше, буквально выдергивая у него из рук задание на проектирование.
Саша выпустил его из рук. Шпатель даже присел с ним в маленький, кожаный диванчик, стоящий в его кабинетике в углу. От такой неслыханной удачи, словно поймав дикого воробья, он резко повеселел, и принялся выщипывать ему пёрышки сидя в углу дивана.
И действительно, пару лет назад к нему в комнату залетела какая-то маленькая, маленькая птичка, своим внешним видом напоминающая воробья, при этом гораздо меньшего размера. Шпатель даже купил тогда для неё клетку, а затем, узнав в интернете, что это на самом деле бразильский воробей, да и к тому же самец, он подкупил такую же Бразильскую самочку, чтобы тот не скучал.
Возможно, он любил этих смешных, и любопытных птиц. Но от Бразилии далеко, и его маленький друг явно прилетел из другого, более близкого места. Скорее всего, это был соседний жилой дом.
Сейчас же они очень громко чирикали, словно бы возмущаясь вместе со своим хозяином новым Сашиным объектом.
- Ага! Ну, понятно всё! Так и есть! И, что? Что они хотят, чтобы ты с этим сделал?
- Как, что? Они могут хотеть только одного – денег. А их мне может принести только готовый проект. Вы же знаете ситуацию с долгом перед институтом, доставшейся мне мастерской.
Чи! Чи! Чи! – раздавалось из клетки.
- Я же говорил им ещё тогда, год назад, что этого делать нельзя! Значит, они меня не послушали! – не обращая никакого внимания на воробьиный гам, вещал Шпатель.
- Так они вам тоже предлагали этим заняться?
- Да. Год назад. Это нельзя делать! Кто тебе дал эту работу? Директор, или он ещё не знает?
В клетке явно происходила нешуточная, семейная ссора. Лёгкие, маленькие, словно пылинки, воробьиные пёрышки, вылетали из неё, и плавно на потоках тёплого воздуха, опускались на пол.
- Райкин в курсе, к сожалению.
- Я буду говорить с ним. Он должен знать, что это сплошной криминал. Эти башни строились в семидесятые годы. Их вообще трогать нельзя, чтобы они не рухнули, а вам придётся к ним две лестницы бетонные пристраивать, и дырявить лифтовыми шахтами! Это смертельно опасно! Он не понимает, во что ввязывается!
- А что же мне теперь делать? – спросил его Саша, удивлённый обернувшейся внезапной тишиной воробьиной ссоры. Птицы явно исчерпали тему конфликта и теперь сидели рядышком на одной из жёрдочек, и выщипывали клювом по очереди друг у друга пёрышки. И теперь казалось, что мир никогда не покидает эту семью.
- Откуда я знаю, что тебе делать? Отказываться надо от этой авантюры, что есть сил! И бежать!
- Куда бежать-то? – с грустью спросил его Саша, краешком глаза взглянув на теперь явно совокупляющихся воробъёв. Они делали это молча, с любовью и пониманием, словно недавно и небыло никакого скандала.
- А куда хочешь, туда и беги! – сказал Шпатель, подойдя к клетке с воробьями и пристально посмотрев на них, в надежде тем самым пресечь их такое непристойное, как ему показалось, занятие.
Те, в свою очередь, прекратив соитие, сев на жёрдочке рядышком, искоса посмотрели на своего хозяина.
Воспользовавшись паузой, Саша ушёл, не попращавшись. 
В тот день он не знал, что ему делать, радоваться, или грустить.
Радоваться от того, что он может избавиться от опасной работы, а грустить от того, что в данном случае он останется без неё.

* * *

Вечером того же дня Саша ехал домой на машине. Последние годы он старался ездить как можно спокойнее, сдерживая себя за рулем от лихачества, которым раньше частенько не брезговал. И, вот уже, как год, он вообще стал стараться, как можно меньшее количество раз приезжать на работу на машине, пользуясь общественным транспортом. И только летом позволял себе скутер. Так, как давно мечтал жить по-европейски. Нет не так, как возможно вы подумали, вовсе не в плане одежды, и наличия красивой иномарки, а скорее с большей любовью относясь к окружающим людям. Понимая, что, прежде всего надо начинать с самого себя, то есть первым полюбить мир, и только тогда, после этого можно получить, и частичку его любви.
Тот ритм, в котором он оказался вот уже, как год назад, не позволял ему расслабиться. Он постоянно думал о том, что ему приходилось проектировать. Работа не покидала его мысли ни на миг. Только руль автомобиля помогал оставить нерешённые проблемы, в здании проектного института.
И сейчас, подъезжая к съезду с набережной Яузы, он думал о той его, навсегда потерянной жизни, в которой остались все надежды на создание семьи. После первой неудачной попытки, он пробовал ещё, но результат был тот же. И сейчас ему возможно и нравилось находиться в таком темпе жизни, так, как он понимал, что это может спасти его от неприятных, тяжелых воспоминаний.
Он ехал по набережной. Этот путь очень нравился ему. Проезжая здесь, он вспоминал свою жизнь. В то время, когда он выезжал с работы, пробки были, но движение, хоть и медленно происходило на этом участке пути. Вырвавшись после затора в районе «Коровьего брода», он подъезжал к съезду с набережной в сторону метро Электрозаводская. Перед ним тащился, какой-то старенький Фольксваген «каблучок». Саша держал дистанцию. Но все его мысли были где-то в другом месте, а точнее там, в его прошлой жизни, где он оставил себя прежнего, не взяв в жизнь нынешнюю ничего того, что так прежде радовало, и обнадеживало. Он возвращался иногда к тому образу мыслей, лишь только для того, чтобы хотя бы на несколько минут пожить прошлым, с его восприятием окружающего, с теми ощущениями от всего, что происходило раньше по ту сторону его внутреннего мира.
В этот момент, поворачивающий, как и он, но впереди Фольксваген, почему-то резко затормозил. Ничего не могло быть перед ним в этот момент, и Саша не мог, и представить себе такого поведения впереди идущей машины. Да и он в этот момент находился к тому же не совсем здесь, в своем Саабе, а где-то в прошлом. Всё то, что происходило за бортом машины, он смутно понимал, но плохо видел. Это не являлось сейчас приоритетным для него.
Словно падая с большой высоты, он выставил вперёд на всякий случай свою правую ногу, выбирая на какую именно педаль ему нужно нажать. И нажал на тормоз, скорее догадавшись, чем осознанно поняв, что в данном случае это будет самым правильным, хотя бы, потому что он в этот момент не уходил от погони.
Расстояние между машинами резко сокращалось. Столкновение было неизбежно. И тогда, его руки, отдельно от него приняли решение выкрутить руль, как можно в лево. Что он и сделал.
Столкновение произошло. Но, настолько незначительное, что он его практически не почувствовал. Может быть потому, что не весь ещё вернулся в свое тело из того, другого, посещаемого собой изредка, но уже астрального, живущего в той, прошедшей жизни.
Именно в этот момент у него зазвонил телефон. Он, скорее автоматически, чем понимая, что делает, протянул к нему руку, и взяв его, посмотрел на экран, чтобы понять, кто может звонить именно сейчас.
На экране высвечивалась тревожная надпись Райкин.
Он вздрогнул, ещё не до конца вернувшиеся из астрала, части его тела, вдруг резко заняли свои места, и он взял трубку.
- Да Сергей Михайлович. Я слушаю.
- Привет Саша. Я вот решил тебе позвонить сейчас не для того, чтобы ругать. Чего мне ругать-то тебя всё время. Я позвонил похвалить, - услышал Саша на другом конце связи, голос директора.
Саша находился в том состоянии, когда совершенно всё равно, ругают его, или хвалят. Все это сейчас для него не имело абсолютно никакого значения.
- Интересно за что?
- А вот так вот просто так, может быть, я хочу. Да нет, конечно, не просто так. Я сегодня был в Москомархитектуры с сыном. Нужно было его проект показать Андрею Олеговичу. Так ты знаешь, что он сказал?
- Кто, он? – не совсем ещё хорошо соображал Саша. Да к тому же из Фольксвагена вышел водитель, и в данный момент рассматривал возможные помятости своей машины, которые увидеть, не отъехав чуть-чуть вперед, и правее, было невозможно. Но на это он должен был получить разрешение у второго участника ДТП, который, как назло, словно ничего, и не произошло, столкнувшись, трепался по мобильнику.
- Андрей Олегович, Саша. Острецов! Он сказал, что ты лучший фасадчик в Москве! – наконец сфомулировал Райкин.
- Вот это да! – вяло и несколько наигранно произнёс Саша. Ему было, совершенно всё равно. То ли от самой ситуации, в которой он сейчас находился, то ли от того, что он только, что вернулся в этот мир из прошлого.
Много времени должно было ему потребоваться для полного осознания происшедшего.
- Ладно. Пока. Особо не зазнавайся!
- До свидания, - с облегчением произнес Саша и занялся решением насущных проблем.

10.05.18 г.