Глава двадцать вторая
Птицы, разбирая свои вещи, подняли такой гвалт, что даже окрик со стремянки подействовал не сразу. Папа Птиц тотчас рассвирепел. Почувствав его ярость, Фикус и Куст в один голос зашлись истерическим плачем. Чуть позже к ним присоединился Слон.
Опомнившаяся стая мгновенно перебросила основные силы на «погашение очага возгорания».
Вожак обхватил голову руками и начал тихонько покачиваться. «Господи, я живу среди идиотов,» — отчётливо читаю я его мысли. Мне бы, наверное, следовало бы обидеться. Но почему-то, наоборот, захотелось остро посочувствовать.
Как это ни странно, неразумные успокоились только после того, как я обняла и крепко расцеловала каждого из них. Девочки-птички никогда не обнимают их и вообще предпочитают больше возиться с растениями. А парням обнимать малышей вроде как не солидно. Так, иногда, от случая к случаю если только.
В Третьей установившуюся тишину восприняли как само собой разумеющееся. Я даже не успела загордиться своими успехами новоиспечённой няньки.
После разговора о комплиментах, Ангел окончательно пришёл в себя и включил режим безостановочного трёпа. Бабочке всё ещё хочется обсудить мою кровавую царапину.
— Слушай, без всяких-яких, может тебе действительно стоит обратиться в Могильник? — говорит он, боязливо прикрыв ладонью рот. — А вдруг тебе твой рот зашивать надо?
— Ага. Зашить мне рот мечтает каждый второй в Доме. Далеко ходить не нужно, — невесело усмехаюсь я, укладывая постиранные вещи в рюкзак.
— Я царапину имею ввиду. Она же такими темпами никогда у тебя не заживёт.
— Это намёк, что пора заниматься личной жизнью, — вклинивается Ангел. — Учти, мы всё знаем! Вот только почему ты бездействуешь, удивляемся. Столько взглядов, столько жестов вокруг…
— Потому что у неё губа рассечена! К ужину опять будет бифштекс с кровью из морковной-то котлеты. Нельзя так.
— Нельзя вести себя так, как Дорогуша! — плаксиво возражает Ангел. — Зо, вот согласись, что мне идёт оранжевая помада! По-моему я с ней очень оригинальный.
«Ты всегда оригинальный. Даже более чем», — хочется сказать мне. Но я сдерживаюсь и ограничиваюсь комментарием:
— Да, освежает образ.
— Именно! — Ангел заметно веселеет. Закатывает глаза и вновь возвращает их. — Всё лучше, чем эти звёзды вокруг глаз прорисовывать. Дорогуша их который день оттереть не может, вот и малюет себе синяки, чтоб никто ни о чём не догадался. Носит свой головной убор и уверен, будто он самый крутой. Кстати, Бабочка, может мне тоже стоит начать носить шляпу? Как ты думаешь?
— Чего?
— Ничего! Мне шляпу носить или нет, спрашиваю!
— Угум. Мексиканское сомбреро.
Глаза у Ангела заметно округляются.
— Ты уверен, что мне пойдёт? — уточняет он с сомнением. Бабочка многозначительно вздыхает и отводит глаза. Я давлю в ладони смех.
— Нет, — после некоторых раздумий заключает Ангел. — Тогда уж лучше совсем без шляп. Сомбреро — это как-то очень жизнерадостно. Папа не оценит.
Дождавшись, пока колясники отвлекутся от меня на свои насущные дела, я спешу к Красавице возвращать футболку «Игра с огнём», а заодно и написанный для них с Куклой стих.
Это похоже на парадокс. Рядом с Красавицей я ощущаю себя просто замарашкой, настолько он хорош собой. Но этот факт не мешает мне мечтать о Лорде и ставить себя на одну планку с первым красавцем Дома. Хотя, надо отдать должное, в последнее время я себя рядом с Лордом уже не вижу. Каждый день наблюдая их романтичные воркования с Рыжей, я решила, что никогда не стану им мешать и разлучать их. Как бы мне не было больно, я переживу эту безответную любовь. Мне главное, чтобы любимый человек был счастлив.
Запонки с геральдическими лилиями всё ещё лежат у меня в тайнике. Скорее всего, они так и останутся не подаренными…
— Спасибо за футболку. Ты меня очень выручил.
— Зачем ты возвращаешь мне её? Она твоя. — Красавица судорожно вцепился в краешек стула, чтоб не упасть.
— Так ты мне её подарил? Насовсем? Спасибо! А как книга?
— Классная, — соглашается Красавица, почему-то краснея. — Сколько я тебе должен за неё?
— Давай не будем о деньгах. Подарок же. Я вам тут стишок сочинила. Вот, прочти, пожалуйста.
— В-вслух?
— Вовсе необязательно. Но, если ты хочешь…
— Спасибо.
— Ромео-о! — жизнерадостно лыбится Дракон и хлопает Красавицу по плечу. Бедняга всё-таки сваливается со стула на пол.
Меня охватывает внезапное чувство дежа вю. Так уже было когда-то. Сейчас со стремянки прилетит знакомое «Заткнитесь!» Но ничего подобного не происходит.
— Стих ему сочинили, хех! — продолжает развеселившийся Дракон и ни с того ни с сего начинает петь: — " Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна…»
— Сейчас, как раз, прям в иллюминатор и получишь! — огрызается Красавица, с трудом пытаясь встать.
— А где лошадь? — спрашивает приплывший Гупи.
— Какая лошадь?
— Поэтическим пегасом называется которая.
— А, ты об этом. Так она уже ускакала.
Гупи смотрит на меня с необъяснимым сочувствием. Опять шевелит ушами. Ни дать ни взять — рыбина!
— Я тоже стихи писать умею, — вдруг заявляет он. — Сложно, что ли? «Вот он наш Красавица — помрёт и не подавится».
— С чего это я помирать-то собрался?! — вновь хватается за стул Красавица.
Гупи переводит на него рыбий взгляд.
— «На Дракона посмотри — помолись, вздохни, умри».
Я опасливо оглядываюсь по сторонам. Гупи, кажется, понесло.
— «Дай Коню прощание в семь минут молчания».
— Чё ты там сказал? — тут же отзывается услыхавший его Конь. — Сейчас к тебе такая лошадь прискачет, в рыбное филе у меня превратишься!
— Ничего не понимает в поэзии. Бандерлог! — философски заключает Гупи.
— «Есть потребность в трупе? — тогда прикончи Гупи!» — жизнерадостно сообщает Дракон, у которого с постиранным бельём настроение улучшилось в разы.
Гупешка смотрит на него огромными прозрачными глазами.
— Что с вас взять, с падальщиков? — невозмутимо вопрошает он минуту спустя, и опять уплывает куда-то в джунгли по своим делам.
***
За ужином.
Похоронные однострочные стишочки Гупи неожиданно развеселили меня. Пока стая ошарашенно переваривала информацию — кому свернуть шею, кого положить гроб и отпеть, я давила в себе смех. С одной стороны я понимала, что подобное веселье не вписывается в тематику траура Гнезда, а с другой — ничего не могла с собой поделать. Даже свинцовый взгляд Папы Птиц не мог заставить меня сделать скорбное похоронное лицо. Чем больше я старалась, тем смешнее мне становилось. В итоге, я опять принялась за вырисовывание зубастых портретов из картофельного пюре, не в силах съесть ни кусочка.
Если похоронный цирк Третьей вновь начал привлекать к себе всеобщее внимание, то отчасти в этом виновата и я.
— Ешь, — шипит Вожак, собираясь комкать в руке очередную вилку.
— Угум, — соглашаюсь я, сияя как начищенный пятак.
— «Загони стилет в ноздрю, улыбнувшись Пузырю», — продолжает рифмовать Гупи.
— Я-то здесь причём? — подпрыгивает на месте Пузырь. — Э, ща в интерфейс получишь!
— «Беленькие тапочки надень к поминкам Бабочки».
Бабочка роняет вилку.
— Не слушай его, не слушай! Врёт он всё! — уже хлопочет над ним Ангел, подтирая слюнявчиком рот.
Гупи прорвало.
— «Отдай Вселенной душу, взглянув на Дорогушу».
Дорогуша начинает давиться морковной котлетой и стучать себя кулаком в грудь.
Стервятник продолжает таранить меня взглядом.
— Ешь, — повторяет он угрожающе. И в следующий момент мы оба срываемся на смех. Слон, не понимая внезапной радости за общим столом, начинает хлопать в ладоши. Дорогуша всё ещё откашливается.
Гупи, покачивая головой на тонкой шее, продолжает обдумывать свои убойные рифмы.
— Заткнись, болван! — цедит сквозь зубы Дронт, пихая его в бок. Познавший на себе ярость Папы Птиц, падальщик уже начал догадываться: сейчас Вожак отсмеётся, а после — сам же пропустит Гупи через мясорубку. И от «рыбного филе» новоиспечённого рифмоплёта ничто не спасёт.
***
После ужина.
Надо отдать Гупи должное: его депрессняшки окончательно взбодрили меня. Я перестала переживать по поводу своей внешности и смогла избавиться от полученного негатива после общения с Р Первым.
Сам Р Первый не замедлил бросить в нашу сторону свой фирменный «взгляд инквизитора», стоило нам только расхохотаться. И пока вся столовая недоумевала над внезапным весельем траурных птиц, настроение Ральфа окончательно ухудшилось. Подозреваю, воспитателя одолела досада, что и в этот раз он остался не у дел. В его отсутствие стая становится другой.
— Зо, крошка моя, как успехи?
— О боже, — лишь успела выдохнуть я, ощущая на плечах всю тяжесть привалившегося с обнимашками Рыжего.
— Соскучилась? Уже успела забыть о моём существовании? Нехорошо. Я был, есть и буду всегда… Подстерегать на каждом шагу, нападать из-за угла и, к сожалению, действовать согласно распорядка. Ты опять развеселила птичек. Ну до чего же жизнерадостное создание! Как же я за тебя рад!
— Это не я. Это Гупи постарался.
— Не спорь со смертью, сладкая, — жутким голосом осекает меня Рыжий и самодовольно улыбается эффекту своих слов. — Говорят, ты была в Наружности? О да, там есть, где разгуляться! Необъятное поле для деятельности.
Мне уже не до смеха. Не до поэзии. Стараясь освободиться из захвата Рыжего, я пыхчу в ответ:
— Если ты ждёшь от меня подарков, то извини. Для тебя у меня их нет.
— Да мне и не нужно. Ты ж сама как подарочек! — лучезарно улыбается Рыжий, мерзко облизывая алые губы. — Насколько мне известно, я не первый, кто говорит тебе об этом. Ладно. В общем, я очень рад, что ваши отношения прогрессируют. Ах ты, негодница! — Главный Крыс кокетливо жмёт мне пальцем в пипку носа. — А прибеднялась-то, прибеднялась: я не могу, да мне никак. Всё тебе «как»!
Рыжий наконец отпускает мои плечи и беззастенчиво подтягивает передо мной свои горчичные панталоны.
— От имени всё того же пернатого покойничка выражаю тебе благодарность и искреннюю признательность.
Крыс спохватывается, приподнимает шляпу-котелок и слегка кланяется мне. Продолжает лучезарно улыбаться.
— Рыжий!
— За презервативами можешь смело обращаться, — с тобой, как с боевой подругой, поделюсь бесплатно!
— Я тебе не подруга!
— Ты тоже та ещё курица, — как ни в чём не бывало продолжает Вожак Второй. — Была в аптеке, а о контрацептивах не подумала вообще.
— Хватит ёрничать! Мне это неприятно! — не выдерживаю я.
— А я вообще неприятный тип. Есть у меня такое свойство — людям настроение портить, — парирует Рыжий. — Вот ты, к примеру, уж больно какая-то жизнерадостная. С запонками для Лорда, смотрю, набрала скорость, разбежалась. Но я позволю тебе их подарить. В конце концов, это всего лишь порыв души, а ты упёртая, как бронетанк.
Краска сходит у меня с лица. Мне в очередной раз становится не по себе.
— Откуда ты знаешь про запонки? — шепчу я.
Крыс усмехается. Ни дать ни взять злобный клоун.
— Зо, пташечка моя, мне известно всё — каждое твоё действие, если не каждая мысль. И, давай-ка, сворачивай свою шарманку. Я люблю Рыжую как сестру. Соответственно, желаю ей только счастья. Поэтому, я никому не позволю мешать ей. Тем более тебе. Да-да, это напрямую касается Лорда.
Как пощёчину влепил!
— Да что ты во всём этом понимаешь! — отчаянно взвизгиваю я. — Тоже мне, сводник! У тебя вся любовь только одним трахальным мешком и ограничивается!
— Ой, не скажи! — улыбается Рыжий и нежно оглаживает меня по щеке, заставляя предательски млеть от потрясающего прикосновения. — Мазь-анальгетик для страдающего от боли и ювелирные запонки, которые нисколечки не нужны. В каком из подарков больше любви и искреннего чувства? Ответ очевиден. И — чёрт возьми! — это просто прекрасно! Хотя, конечно, мне немного непонятно, как ты так свободно ушла в Наружность и вернулась обратно. Склоняюсь к мысли, что это, опять же, твоя особенность, подаренная тебе Домом. Обычно, так легко домовцы туда-сюда не ходят; иначе это был бы не Дом, а проходной двор с летунами на каждом шагу.
— Рыжий, — сдаюсь я под властью мягкой ладони у себя на щеке. — Я всё поняла. Я опять где-то с чем-то накосячила.
— Нет-нет, ты всё правильно сделала! — таинственно шепчет Рыжий, уже без всякой клоунады. — Ты даёшь время. Я уже почти не боюсь преждевременно расчехлить свою косу. Да и покойничек, как я уже сказал, шлёт тебе благодарности. Так держать!
— Я презираю тебя всей душой, Рыжий. Веришь? Презираю!
— Верю! И знаешь, чем объясняется твоё презрение? — от оскала Рыжего мне становится жутко так, как никогда в жизни. — Потому что это Я — ГЛАВНЫЙ МОНСТР ДОМА. Я — самое главное Чудовище. Я — ТОТ, КТО НИКОГО НИКОГДА НЕ ОСТАВЛЯЕТ В ЖИВЫХ.
Приступ тошноты вновь подкатил к моему горлу. Я затравленно вжалась в разрисованную стену.
Рыжий безжалостен.
— Но кто же за таким харизматичным Папой Птиц разглядит меня? — продолжает он. — Да никто! Au revoir, mon cherry! Предложение о резинках остаётся в силе!
Рыжий опять кланяется мне и уходит.
Я со всех ног бегу в туалет, где меня благополучно выворачивает картофельным зубастым портретом…
Ощущаю себя огрызком от яблока. Десяти минут общения с Рыжим мне хватает с головой, чтоб возненавидеть день собственного рождения. Совсем как в песне: «Зачем на свет я появился? Зачем меня мама родила?»
Сжимаю в руке куриную кость, нашёптывая ей просьбы о помощи, слова успокоения и даже какие-то собственные молитвы. Это как болевой приступ у Вожака. Рыжего нужно перетерпеть.
***
«Крутит жизни колесо злая очень Мама Зо», — Гупешка, оказывается, и для меня сочинил стишок. Стало приятно. Я почувствовала свою принадлежность к Стае, получила своеобразное признание от состайничка.
— Но почему колесо «жизни», а не «смерти», Гуп? Как-то выбивается из общей тематики.
— Папа просил заменить, — зевая, отвечает Гупи. — Достаточно того, что у тебя кликуха как аббревиатура: Злая Очень. Потому и «Зо».
— Спасибо. Это звучит весьма оптимистично.
— Не за что, — Гупи опять зевает. — Что-то умственная работа меня поднапрягла. Пойду-ка покемарю.
И рыбина проплывает мимо меня в направление своей койки.
***
В Лесу.
В густой, вязкой темноте Дома я сижу и жду, когда Лес придёт ко мне. Он обязательно поспешит навстречу, я это точно знаю. Его запахи и шорохи поманили меня сразу же, как только в Гнезде погас свет и был объявлен отбой.
Трудный день, кажется, и не думает заканчиваться. Подарок от Русалки, оскорбление от Р Первого, очередной разговор со смертью. Это было бы роскошью — лечь и уснуть, отдыхая после серии морально-эмоциональных перепадов.
Предусмотрительно сняв с запястья подарочек от Рыжего, я отправилась в позвавшую Ночь.
Дерево с рыбьей чешуёй исчезло. В Лесу нынче неспокойно. Шестилапый оборотень замер и начал принюхиваться, судя по всему, обнаружив моё присутствие. Я не успела испугаться. Разросшееся поголовье грибовидных цветков, в свою очередь, обнаружило присутствие самой незрячей твари и беспокойно зашевелилось, источая дивные ароматы. Мне это известно: хищные растения применяют свои уловки, чтоб заманить потенциальную жертву в припрятанную смертоносную ловушку. Но «жертва» оказалась в разы умнее и предусмотрительно унеслась в другую, от грибоцветов, сторону.
Ветрено. Это уже само по себе странно, поскольку до этого момента Лес не пропускал ветер. С крон деревьев слетает мусорная листва. Отряхиваю её с волос и плечей. Какая-то мелкая животина пробежала по моей лодыжке и едва не укусила. Но я вовремя стряхнула её с ноги. Острая колючка впилась в стопу, проткнув подошву ботинка насквозь. Хвойные деревья в Лесу нынче особенно агрессивны, — недовольны соседством с грибоцветами.
Низко, почти у самой земли, пролетела огромная чёрная птица. Вслушиваясь в неравномерный шелест её крыльев, я успеваю догадаться — птица ранена. Ей очень тяжело даётся её полёт. Где-то совсем вдалеке она издаёт жалобный крик.
Немыслимый ветер становится холодным и колким. С силой бьёт в глаза, внушает страхи и развивает фобии, норовит разбить мои очки.
«Пора уходить», — догадываюсь я, и в целях безопасности включаю фонарик.
Редактировать часть
________________
- Злая Очень. Закадычный Оборотень. Завистливый Опоссум. Зелёная Обувь. Зыркающий Орангутан, - склоняет Гупи, вновь покачивая головой на тонкой шее. - О! Забавный Олигарх! Точно!
Красавица с сомнением посматривает на состайника и осторожно отсаживается всё дальше и дальше.
- Чего это с ним? - удивлённо спрашиваю. Красавица отвечает, не сводя с Гупи глаз:
- Обкурился косяком, и муки творчества одолели.
* на полу среди фруктовых очисток, семян, листьев и земли действительно обнаруживаются коричневые окурки косяка. И не одного.*
- Гупи обнаружил, что скорей всего твоя кличка - это аббревиатура, и вот подбирает варианты...
- Зомби обыкновенное! - радостно сообщает Гупи и смотрит на меня водянистыми круглыми глазами. Дёргает себя за здоровенное ухо.
- Зо, ты - Зомби! Это твоя полная кликуха! Я понял!
" In your head, in your heeeeead Zombie, Zombie, Zombie! - ie-ie-ie! Oooooooooo lala...."
- У тебя что, предродовые схватки? - мрачно осведомляется Дракон. - ГУП, ЗАТКНИСЬ!
- Zooooombieeeee, - надрывается Гупи, изображая из себя вокалистку группы Кренберрис, в конце концов ему не хватает голоса и он закашливается.
- Но в чем-то он всё-таки прав, - робко напоминает Красавица. - Для Гнезда самое то...
- Но Зомби - мужского рода, а не среднего!
- Мама Зомби...
- Спасибо, Гупи.
Свидетельство о публикации №220013100895