Глава двадцать третья

Дронт оказался прав, предупреждая Гупи о незавидной роли мальчика для битья. Мне бы следовало более серьёзно отнестись к этому «заткнись, болван!» и испугаться. Всё-таки характер Вожака Дронт знает гораздо лучше, чем я, и, соответственно, лучше разбирается во всех скрытых нюансах его эмоций и жестов. В итоге, всё вышло именно так, как и предвидел мой состайник.

      Если вчера за ужином Папа Птиц смеялся над поэтическими опусами Гупи, то сегодня с утра рыбине был подписан приговор.

      Неуважение к чужому горю, насмешка над общим трауром и вопиющая бестактность по отношению к коллективу, по законам Третьей, караются смертной казнью.

      Это могло бы прозвучать как шутка, если бы Гупи при этом не побледнел как полотно и не начал нервно открывать-закрывать рот, силясь сказать хоть что-то в своё оправдание.

      Предчувствуя бойню, следом побледнела и я. Я и за Гупи испугалась и за себя: моя психика не выдержит этой участи — находиться среди палачей.

      Для меня это выглядит как очередная птичья подлость: смеяться над чёрным юмором, чтоб после превратить юмориста в труп.
Шуточка, достойная кровожадных падальщиков.

      Соблюдая «поэтическое братство», я подошла к Гупешке и крепко сжала его руку. Мой поступок не остался незамеченным.

      — Но есть и ряд смягчающих обстоятельств, — следом за приговором объявил Стервятник со своей стремянки. — Заурядный поэтический талант обвиняемого способствует развитию его интеллекта — это раз. Ходячие ноги и общая работоспособность незаменимы при уходе за неразумными детками — это два. И неупоминание в траурных стихах… Тени свидетельствуют о наличии задатков совести у данного индивида — это три. Поэтому смертная казнь отменяется. Птице по кличке «Гупи» назначается наказание в виде трёх дней исправительных работ. С этого момента основной уход за малышами ложится на его плечи. Все согласны с таким решением?

      — Ура Стервятнику! — хором грохнули птицы, хлопая в ладоши, скрывая за разнокалиберными «ура» глубокий вздох облегчения.

      — Все согласны. Обвиняемый, можешь идти по своим делам.

      Гупи заметно воспрял духом. Аплодисменты птичек уже смолкли, а рыбина только-только начал хлопать в ладоши.

      К слову, я тоже сказала «ура» и поаплодировала решению Вожака, но без особого восторга. Я в который раз начала задыхаться в специфической обстановке Гнезда. Мне остро захотелось выйти во двор и подышать воздухом, не видеть этой буйной растительности вокруг, не слушать безостановочный трёп состайников, не ощущать на себе молчаливую зависть девочек-птичек…

      Вот уже готические принцессы окружили верхотуру своего желтоглазого любимца, считая его суд над Гупи каким-то героическим подвигом. Стервятник уже причислен к ряду справедливейших людей на Земле, и каждое его решение достойно изложения в стихах и поучительных притчах. Девочки-птички ждут его величественного снисхождения к ним в толпу.

      Обстоятельства изменились за один момент.

      Резкий болевой приступ скрутил его, едва Папа Птиц отвязал красную ленту и спустился со своих верхов к нам вниз. Отшатнувшись назад, как от удара, Вожак судорожно схватился за стремянку. Обычно тактичный и ласковый с девушками, он как-то особенно зло и агрессивно рыкнул на самых осмелевших и, подобно триффиду из книги Джона Уиндэма, заковылял куда-то вглубь Гнездовища.

      Первым, кто подставил Стервятнику своё надёжное плечо в качестве поддержки, был как раз Гупи. Ошпаренные внезапной яростью фанатки шарахнулись кто куда.

      Спустя несколько минут Третья перестала напоминать остановку общественного транспорта в час пик.
В то же время, среди поредевшей толпы, вновь воцарился хаос общего испуга и непонимания: чем и как помочь страдающему от боли.

      «Больно часто у тебя стали случаться приступы в последнее время», — вспомнила я слова Р Первого и невольно с ними согласилась.
Это уже стало печальной нормой: наблюдать физические страдания Большой Птицы каждые два-три дня. Если верно утверждение, что, мол, все болезни происходят от нервов, и Стервятник сам провоцирует возникновение своих болевых приступов, то возникает логический вопрос: что заставляет его так нервничать? В чём заключаются основные причины его страхов и необъяснимой внутренней тревоги?
Небезосновательно полагаю, это как-то напрямую связано с братом-Тенью и ходатайством Рыжего. Но я не должна знать больше, чем все остальные. Да я и не хочу знать.

      Монстр деятельности одолел меня.
Я почувствовала момент собственной необходимости: Папе Птиц плохо, но мне известен способ, как ему помочь.
Плевать, что инициатива наказуема!
Плевать, что гиперактивность и командование парадом чреваты мне новым «карательным мешком»!

      Пока птицы в панике летают по всему Гнезду и суетятся с тазиками воды для первых бесполезных примочек, я решаюсь примерить на себя роль паучихи. Мазь-анальгетик, рулон марли и эластичный бинт-жгут уже ждут своего применения.

      Это страшно видеть — как уверенный и безупречный в своём образе Стервятник под натиском болевой стихии становится таким беспомощным и слабым. Полурасстёгнутая траурная рубаха, закатанная до бедра порчина брюк.
Растрёпанная причёска, макияж, смазанный от слёз собственного бессилия. Когти и зубы, вцепившиеся в ткань постельного белья.

      — Потерпи, потерпи чуть-чуть, — бормочу я, ежеминутно сверяясь с инструкцией по оказанию первой медицинской помощи, — ты же умничка… Мне бы только не навредить… Так, теперь марля… и фиксирующий бинт…

      Надо отдать Птице должное: его выдержка и терпение превзошли все мои ожидания. Невероятным усилием воли он заставил себя не корчиться и не оглушать всю стаю своими отчаянными вскриками. Лишь льющийся градом пот, сжатые до побелевших костяшек пальцев кулаки и стиснутые зубы засвидетельствовали птицам тот факт, что ему действительно больно.

      Слонёнок вновь всхлипывает над любимым кактусом вожака. Ангел спрятал лицо в ладонях, и Бабочка утешающе гладит его по плечу. Бандерлоги скорбно опустили головы. Дорогуша зачем-то снял свою шляпу.

      — Дальше… я сам… — с трудом процедил сквозь зубы Вожак и перехватил у меня инициативу по затягиванию бинта. — Спасибо.

      Вздох облегчения его состояния подхватили все птицы.

      — Большое спасибо, — повторил Стервятник минутой позже. — Старый бес наказан Домом за излишнюю жестокость. Инициатива… да-да… та самая. Как видишь, периодически мне тоже «прилетает».

      Перстни и кольца. Крепко сжатая в ладони косточка от Рыжего, которую я не успела снять с запястья. Перепуганная стая.

      Птички только и ждут распоряжения: «свободны!»
И как только Стервятник озвучивает заветное слово, рядом не остаётся вообще никого.

      Слона просят оставить кактус на тумбочке рядом с кроватью Вожака и тоже уйти. Малыш ведётся на угощение конфетами и печеньем.

***



Долгий разговор с Вожаком.

      — Символично: я держу твой талисман в руке, и ты не можешь встать и уйти. Ты сидишь на цепи в прямом смысле, без всяких поэтических метафор.

      Оберегая больную ногу, Птица принял сидячее положение. Натянувшаяся цепочка куриной косточки чувствительно врезалась мне в запястье.

      — У каждого монстра цепь своя, — тихо отзываюсь я. Вожак отмалчивается, растворившись в болевых ощущениях под бинтом. Я рассматриваю любимый кактус Стервятника, пытаясь угадать, в чём же заключается особенность этой колючки.

      Вопрос среди внезапной тишины удивляет меня.

      — Тебя терзает определённая невысказанная мысль. Нам бы хотелось её выслушать. Озвучишь?

      — Иной раз мне кажется, будто я живу во сне, — признаюсь я, рискнув ответить доверием на доверие. — И этот сон — страшный и бесконечный. Здесь нет любви, а если и есть, она безответна. Здесь нет искреннего веселья — даже за попытку пошутить, как у Гупи, уже назначается кровопролитье. Здесь люди страдают от боли, и никто никому не помогает. Потому что все эти мальчики и девочки, даже если и слышат чужую боль, то спешат откреститься от неё, как от ненужной досадной проблемы.

      — Это действительно страшно, — Стервятник говорит едва слышно, но мне достаточно понять, с каким усилием даются ему эти слова. — Так что же сейчас?

      — Сейчас, — подхватываю я, — ситуация напоминает мне мрачный готический вариант сказки Астрид Линдгрен, — кисло улыбаюсь, цитируя мультперсонажа: — «О-о-о-о, я самый больной человек в мире! Малыш, ты должен стать мне родной матерью… Там ещё осталось немножечко варенья?»

      — «Малыш, со мною не соскучишься!» — тотчас отвечает Папа Птиц голосом Василия Ливанова*. Получается довольно похоже.
Звучит эта забавная цитата настолько неожиданно, что на пару мгновений я замираю на месте с открытым ртом, а после сама же смеюсь. Весело и нервно одновременно. Никогда бы не подумала, что когда-нибудь услышу нечто подобное от самого ПАПЫ!

      — Что тебя так удивляет? — продолжает Стервятник уже своим привычным голосом. — Если здраво судить, Карлсон и есть та самая Большая Птица. Потому что он умеет летать. А приведение с мотором, «дикое, но симпатичное» — одна из его ипостасей. Ты согласен, братец? Да не украдут воры у воров!

      — Но, выходит тогда, что… Р Первый — это Фрекен Бок?

      Теперь настала очередь смеяться Вожаку. Он расхохотался настолько открыто и заразительно, что даже боль в колене не смогла убрать с его лица лучезарный оскал.

      — Заметь, не я это сказал! — Птица поднял вверх указательный палец. — Да не сочтёт Р Первый это сравнение обидным, т.к. некоторые параллели реально прослеживаются.

      Я в который раз подозреваю, что общаюсь с инопланетянином. Спектр его эмоций и мыслей настолько разнообразен, настолько видоизменяем, что складывается впечатление, будто он, Папа Птиц, действительно 2-в-1. Одна его часть оплакивает брата и терзается болью за «никто никогда не помогает», а другая его часть весело смеётся над беззлобной шпилькой в адрес Чёрного Ральфа. При этом переход от одной части к другой мгновенен! Это удивительно для меня. Удивительно и сверхъестественно.

      — А теперь о серьёзном, — Птицу снова переключило на обсуждение насущных проблем. — «Чудо произойдёт». Это весьма провокационная фраза. Как и творчество Гупи, она несколько не подходит под общую атмосферу Гнезда. Нужно обладать недюжей смелостью, чтоб демонстрировать падальщикам столь оптимистичную жизненную позицию. Ты, опять же, здорово рискуешь.

      — Я знала, что у тебя возникнет эта потребность — как можно скорее меня придушить. Хоть Русалка и обещала мне поговорить со Сфинксом, чтобы тот поговорил с тобой о помиловании обвиняемой. Но я ещё тогда успела подумать, что фига с два Сфинкс станет напрягаться.

      — Значит, это подарок?

      — Да. И я обещала его носить. Русалке трудно сказать «нет», а Табаки, автор фразы, похоже решил записать меня в отряд самоубийц.

      Стервятник перестал сжимать в руке подарочек от Рыжего. Фактически я больше «не сижу на цепи». В то же время, о том чтобы встать и уйти даже речи не идёт. Как я правильно догадываюсь, у меня просто нет на это прав.

      — Русалка дарит тебе подарки. Табаки придумывает слоган. Рыжий навязывает своё общество и заставляет выслушивать какие-то, только вам известные, проповеди. Как странно… Поверь, я не против, но… Объясни мне, почему всё это происходит за моей спиной? Как я должен реагировать на это всё? — Стервятник невесело усмехается, выдерживает паузу. — Впрочем, теперь это вопросы скорее риторические, чем насущные. И самое обидное во всём этом — вовсе не моё неведение, нет. Самое обидное, что я ничего не могу изменить! Ни в твоём поведении, ни в сложившихся обстоятельствах.

      В следующую минуту я начинаю остро жалеть об отсутствиии лилейника в руках. От взгляда вожака захотелось физически спрятаться. Его потустороннего цвета глазища — как два солнца — буквально испепеляют меня.

      — Как только я смирился с поражением, принял всё как есть и оплакал всё как есть, необъяснимому злому Року этого показалось мало. В Гнездо прилетаешь ты и приносишь на крыльях удивительную весть: «Чудо произойдёт». — Стервятник продолжает периодически морщиться боли в колене, при этом говорит уверенно и жёстко. — Ты хорошо усвоила урок по поводу доброты в Доме. Но, Зо… разрушать все сложившиеся стереотипы сдавшегося фаталиста — это уже жестокость.

      — Прости, пожалуйста. Я предвидела, что так и будет.

      Мы замолчали. Оба.

      Но уже через несколько минут молчания что-то опять изменилось. Его взгляд перестал быть колючим и злым. В голосе появилась непонятная игривость. Резкая смена темы для разговора несколько взбодрила нас… троих. Если, конечно, включать в наш диалог незримое присутствие Тени.

      — Подозреваю, что тот самый картофельный портрет не был Лордом изначально. Ты ошиблась.

      — Ага, — печально вздохнула я. — Он мне приснился после пшённой каши и признался, что его зовут Пюрекс.

      — Были рады поспособствовать вашему знакомству, — смеётся Вожак. — Зо, и ещё один вопрос. — Стервятник выдерживает паузу, созерцая моё напряжение. — Ты практически постоянно сидишь с открытым ртом в момент, когда я с тобой разговариваю. У тебя заложен нос?

      — Нет. Это я так удивляюсь. Зримо.
 Редактировать часть


_____________
* именно голосом Василия Ливанова говорил Карлсон в советском мультфильме 1968 г.