Глава XXIV Дети малые!

Бригада ГАПа Савиной занималась подземной парковкой. Этот объект достался им только лишь благодаря третьей мастерской, и без того имеющей хорошую загрузку, которая делала застройку вместе с «Диалогом». Это был так называемый кластер, дома, которого были набраны из монолитных секций с подземной парковкой под ними, спроектированных «Диалогом», и панельных домов, серии разработанной третьей мастерской, под которыми и проектировала парковку Алевтина Ивановна.
Такое сложное сочетание проектировщиков на одном объекте складывалось очень простым путем, и причиной этому служило разделение работ, соответствовавшее сферам их ответственности. Генпроектировщиком был «Диалог», структура, частично принадлежащая Острецову. Поэтому архитектурно-планировочные решения, диктовались его ГАПами, работающими строго в соответствии с становящейся модной в городе, концепцией.
ГАПом со стороны «Диалога» была молоденькая девушка Аля. Очень ответственная, и, если можна так сказать - правильная. Она понимала, что многое в этой работе зависит именно от неё, и поэтому ходила с высоко поднятой головой, во всём оставаясь непреклонной.
Саша вспоминал, что в её возрасте ему не могли поручить такое серьезное дело. Хотя бы только по той причине, что вокруг имелось много специалистов более высокого уровня, чем он. Сейчас ситуация в Москве сильно изменилась, грамотных, опытных проектировщиков не хватало, от них избавлялись, по причине их мешающих «качественному» проектированию, знаний. Многие уже к тому времени стали вредны для своей профессии. Их опыт, в современном процессе проектирования становилось всё сложнее, и опаснее применять. Гораздо проще было набрать тех, с кем было легче договариваться, и кто знал себе цену. Ведь те, кто получал образование при СССР, и не могли даже подумать о том, что нужно следить за собственной ценой, постоянно корректируя её и подправляя.
Аля умела ничего не знать, и при этом хорошо регулировала собственную стоимость.
Молодым, талантливым и очень удачливым архитекторам, сходило всё с рук. Гигантские пролеты между колоннами в подземной парковке чудесным образом выдерживающими на себе, как минимум семнадцать вышестоящих этажей, при сечении всего сорок на сорок сантиметров, потом всё равно исправлялись, уже менее талантливыми руками не таких «удачливых» проектировщиков, которым отдавалась разработка рабочей документации на субподряд. А в некоторых случаях и вообще сама стадия «П», вместе с прохождением Мосгосэкспертизы. Ведь самое главное в проектирование это умение создать образ, остальное уже сможет сделать каждый. А точнее любой, пойманный на улице, случайно блуждающий без дела человек. Здесь уже не нужно никакого умения, как теперь было принято считать повсеместно, во всех проектных конторах. Но, в итоге, этими «пойманными» на улице людьми почему-то всегда оказывались оставшиеся не у дел профессионалы, которые и разгребали весь этот нарисованный детскими руками – бред.

Представитель группы компаний ПИК, Комплексный ГИП, присутствующий на совещании в «Диалоге» обратил свое внимание на хлипкость колонн, имеющих такие большими пролеты. Это был уже не молодой, судя по всему достаточно опытный человек, построивший много объектов. Он сказал возмущенно:
- Послушайте Аля, а вы почему рисуете такие тонкие колонны?
- А у нас ещё нет ГИПа на этом объекте, - с детской улыбкой на лице, ответила она
- Для того чтобы чувствовать сечение колонн ГИП не нужен. Он, потом их рассчитывать будет. Разве вас этому в институте не учили?
- Нет, в институте этому не учат. Да и зачем учить, если ГИП всё равно потом рассчитает? - продолжая улыбаться, сказала она, моргнув длинными, явно искусственного происхождения ресницами.
- Так и любой ГАП должен знать такие вещи, ещё до того, как начинает рисовать! - стоял на своем комплексный ГИП старой закалки.
- Меня ГАПом совсем недавно сделали, - сняла с себя всяческую ответственность Аля.
- ГАПом не могут сделать того человека, который не умеет грамотно конструкции чувствовать. У вас там нехватка кадров? - вспомнив далёкое прошлое, поинтересовался комплексный ГИП.

Саша ездил на эти выездные совещания, и неоднократно сталкивался там с пугающим его уровнем проектной документации. Но это было не его дело, если бы не одно «но». Проектировщики его мастерской, рисуя сечения колонн, сразу же такими, какими они, и будут в итоге, выглядели перестраховщиками рядом с молодыми и смелыми авторами ажурных и легких чертежей, явно пришедших к ним из будущего, когда новые технологии позволят строить вообще без стен. Но сегодня приходилось ещё заботиться о прочности здания.
И только от понимания того, что к рабочему проектированию этих детей пока в стране не допускают, Саша не так сильно расстраивался. А уж, что там творится в каком-то «Диалоге», его нисколько не интересовало.
Сиротин, будучи главным инженером третьей мастерской, должен был присутствовать на этих совещаниях, но ни разу там так и не побывал по этой же самой причине.
- Сергеич, ты уж освободи меня от этого дурдома? Я не могу на них смотреть! Ты ж меня знаешь! Если я заведусь, то могу хуже для нас всех сделать. Пусть вместо меня ГАП наш едет. Она женщина, ей проще. А меня извини, уволь. Избавь от этого детского сада, - отпрашивался он в первое время у Никишина, руководителя третьей мастерской. И тот шёл ему на встречу, понимая, что нет смысла ссориться с конструктором такого уровня, которого он, по сути дела спас от увольнения, пригрев у себя под крылом, но приобрел при этом человека, с которым было гораздо спокойнее плыть по стремительным горным рекам Московского лихого, проектного хаоса.
Саша надеялся на эту работу, по проектированию подземной парковки. Да и задание на проектирование уже было составлено, и подписано вместе с договором.
Один Никишин волновался по-прежнему, несмотря на то, что всё шло, как по маслу. Будучи опытным проектировщиком, всю жизнь проработавшим на проектировании городских застроек, он хорошо знал, какой коварной в таких случаях порою бывает инсоляция. В его мастерской до сих пор сохранялась целая бригада градостроителей, под руководством Мельникова. Раньше все застройки института разрабатывали только они.
Это был специалист высочайшего уровня. Сколько молодежи прошло через его бригаду, получив именно те знания, которые, к сожалению, теперь считались в Москве вредными. Ему были известны не только все нормы проектирования жилых микрорайонов, но и те способы, которые позволяли их обходить, оставаясь при этом в рамках закона.
На фоне непримиримого желания нового архитектурного руководства города по ослаблению нормативных требований и без того нарушаемые сплошь и рядом - прежние, более строгие нормы выглядели сейчас, как кость в горле у оголтелого капитализма.
Саша не понимал тогда, почему все те, кто встал у руля управления Москомархитектурой, так стремились к упрощению норм проектирования. Ведь любое послабление ведёт к более смелым попыткам обойти эти и без того уже урезанные до нельзя нормы? Видимо, всё же причина недоверия к святости соблюдения того, что было создано прежде, состоит, прежде всего, в отсутствие опыта работы именно в области градостроительства. Недополученные знания и постоянный обход нормативной базы, и заставлял этих людей свято верить в искуственность такой проблемы, как инсоляция. Они руководствовались простым принципом – если проблемы не видно, то её и не может быть.
У Мельникова было слабое сердце, и он часто попадал в больницу. Будучи человеком из прошлого, он общался с окружающими, основываясь на врождённой интеллигентности, что немыслимо в современном мире, который постепенно пробирался в проектный институт, завоевывая его изнутри.
Да, и к тому же ему было тяжело ощущать это постоянное давление со стороны заказчика, мечтающего довести плотность застройки на каждом объекте до предельно допустимой – две тысячи человек на один гектар. Мельников, совместно с Никишиным считали, что, несмотря на то, что эта цифра была прописана в нормах, её нежелательно было доводить даже до одной тысячи.
С возрастом ему становилось все тяжелее реагировать на простые, мелкие проблемы, возникающие при проектироявании, с заказчиком. Он понимал, что становится всё менее нужен в современном мире. Передав большую часть знаний и опыта своим сотрудникам, он готовился к уходу.
Последние месяцы, хотя здоровье его оставалось хорошим, какая-то грусть неизбежности, не покидала его лицо. Современный город отказался от него. Ему уже не нужны были широкие газоны у проезжей части, соблюдение инсоляции, норм озеленения, парки и скверы. Сами люди, казалось бы, отвернулись от всего этого, теперь уже не нужного им навсегда, послушно следуя рекламе, делающей из них идиотов.
Те, кто не нашёл в себе сил противостоять навязываемому посредством СМИ, всеми наивозможнейшими способами поклонению идеалам общества потребления, кто продолжал молиться на телевизор - потерялись в этой городской ожесточенной среде, защищая убогость своих приобретенных квартир в новых, похожих на тюрьмы микрорайонах и выживали из города постепенно остальных, кто имел ещё в памяти прежний образ городской жизни. Но процесс был пущен; город стремился сам себя уничтожить, пожирая ещё имевшуюся в себе свободную землю, подминая, и переваривая малоэтажную застройку, гадя после этого повсеместно и непредсказуемо, многоэтажным плоскомордьем кластеризованных дворов.
Но, это мало кто понимал. В воздухе нависла какая-то необъяснимая тревога. Город перерождался в новый агрессивный мегаполис, защищаясь от тех, у кого ещё были капли памяти и здравого смысла, ускоренно переделываемыми нормами на проектирование.

Мельников умер спокойно и тихо, находясь в больнице, попав туда всего лишь на профилактику. Третья мастерская очень переживала его уход. Но, никто ещё не понимал, что вместе с ним ушло и то время, когда можно было думать о городских жителях. Когда забота о человеке была заложена в саму суть проектирования, и архитектор умел, и имел право переживать о простых людях, а не об архитектурной концепции, и устремленности ввысь пустых выкупленных риелторами башен с мёртвыми дырками окон. Когда вся архитектура свелась к простым разноцветным коробкам, стоящим плотно друг к другу, и смотрящим окно в окно, такими же пустыми незрячими окнами, как и те, что, напротив.
Саша помнил, как вошёл в комнату к Сиротину и Никишину, высказать свои соболезнования.
- Добрый день, - поздоровался он сразу со всеми.
- Привет Сашенька, - ответил Никишин.
- Здорово, - сказал Сиротин.
- Как же мы будем теперь без такого специалиста? – спросил Саша.
- Как-нибудь справимся, - вздохнув, сказал Никишин.
- У Мельникова было слабое сердце. Он не мог, наверно уже видеть то, что творится с уплотнением застроек. – сказал Саша.
А ты знаешь, как умирают люди? – спросил Сиротин, опытный конструктор, но давно уже отложивший все свои амбиции далеко на верхнюю полку своего сознания, и помогающий Никишину в работе его мастерской.
- Не знаю Олег Петрович. Но, догадываюсь, что очень тяжело. Мне кажется, если человека что-то держит ещё здесь, ему тяжелее уходить.
- Нет, ерунда всё это. Тот, кто был слаб, может умереть, как сильный человек. А кто был сильным - умрет как слабак, в истерике, перед страхом смерти.
- Кому же дано быть сильным? – спросил его Саша.
- Наверно тому, кто выстоял.

* * *

Назревало очередное совещание в «Диалоге». Ехать на него у Саши не было никакого настроения. Он, словно чувствовал, что оно сегодня бессмысленно. Каждый раз, сидя на этих, бледных и невыразительных совещаниях, он ощущал себя неким второгодником в начальных классах школы. Переростком, к которому все относятся со снисхождением, понимая, что мальчик просто глупенький, и что его всё равно в этом году переведут в следующий класс, хотя бы только потому, что, сколько можно уже тут сидеть. Но, при этом все его боятся из-за его роста, житейских знаний, приобретенных уже не в школе, и больших расцарапанных в драках кулаков.
- Ну, что? Едем? – не поздоровавшись, спросил Саша с порога комнаты руководителя третьей мастерской Никишина.
- Ой, Сашенька! Привет! А тебе, что мои женщины не позвонили? Не будет совещания сегодня!
Это был человек, далеко не лишенный чувства юмора, и возможно только благодаря этому не превратившийся в хитрющего скользкого руководителя, какими обычно становятся те, кто пытался что-то самостоятельно созидать в этой стране, с помощью подобного им, творческого коллектива, постоянно лавируя и выкручиваясь между тупыми и непробиваемыми чиновниками.
Никишина любила и уважала мастерская. Тот уровень демократических отношений, который царил в ней, соблюдался благодаря его политике, и образу жизни.
Ему удавалось не ссориться с Пристроевым, угадывая все его желания, и воплощая в жизнь тот бред, который, благодаря грамотному пониманию ситуации в городе, навязывался прежним директором своим подчиненным.
Никишин всегда приходил на работу в костюме, как человек старой закалки. Не позволяя себе растянутых свитеров и джинсов. Вот с галстуками была некоторая проблема, он их не любил, и не носил. Но это не так уж и портило общее представление о нём.
- Нет, мне никто не звонил. А, что случилось? – спросил Саша Никишина.
- Ничего страшного Саш. Они сами его отменили сегодня чего-то. Ты знаешь, по-моему, у них там какая-то серьезная проблема произошла. Что-то вроде того, что инсоляция не проходит.
- Как это не проходит!? Да вы, что, серьезно!?
- Да, не проходит. Ничего страшного. Ребята молодые, не знают, что, как генпроектировщики должны были первым делом это проверить. Ещё сто раз переделают. Вон, у них всё, как легко проходит! И плотность населения могут превысить, и про инсоляцию забыть. Я думаю, что скоро они смогут и три тысячи жителей запихнуть на один гектар. А, что!? Дело молодое! То ли мы тут с Мельниковым мучились раньше, больше восьмисот человек, не рисуя! - с веселой ноткой в голосе, сказал Никишин.
- Как, сто раз!? У нас же сроки?
- А что им сроки? Когда все молоды, талантливы, не до сроков тут! – похлопав Сашу по плечу, продолжал улыбаться Никишин.
- А, как она не проходит-то?
- Да, там слегка совсем. Не переживай. Иными словами, теперь строить просто и не имеет смысла.
- Да вы что!?
- Понимаешь, я давно говорил своим: - «Посмотрите на них. Ведь дети же! Дети малые!»  Вот вчера ГАП и посмотрела моя у них на совещании. Понимаешь, у нас окружающей застройки не было. Но ведь всё на карте в интернете есть. Они-то могли подсуетиться. Не главное это для них. Так, помеха какая-то, от которой избавляться надо, как от проклятого прошлого. Но, вот видишь, мы их опередили. А они-инсоляцию-то на стороне заказывали, оказывается. Всё официально. Как положено, ждали два месяца. И вот дождались. Официально же всё, на субподряде, за деньги. А тут понимаешь, какое-дело-то? Хоть за деньги, хоть без денег, а её нет, и все тут! Соседним домам свет белый закрываем. Там четырнадцатиэтажки в ряд, четыре штуки, башнями стоят.
- Это все, - заключил Саша. С загрузкой у него в мастерской было плохо. А долг перед институтом всё рос и рос, ведь сотрудники получали свои, хоть и маленькие, но зарплаты.
- Конечно всё, а ты думал. Ну, ничего, пусть Алечка учится. Ради хорошего человека ничего не жалко. Плохо вот только Мельникова с нами нет больше. Он бы быстро порядок у них навел. Если бы они его пустили к себе. А то сам ведь знаешь, как у них там всё строго, по пропускам.