Глава XXV II Всё замечательно!

К Острецову Саша не попал. Ситуация в Москомархитектуре, стремительно менялась. Город отказывался от прежнего подхода к решению архитектурно-градостроительных проблем. Пересматривалось то, что ещё вчера было в порядке вещей. Сплошные совещания, градостроительные, архитектурные советы, шли беспросветной чередой. Поэтому, видимо и была переложена часть ответственности за архитектурный облик вновь проектируемых объектов капитального строительства на Наталию, которая и так по сути дела, уже давно была правой рукой Острецова.
Для Саши, такая схема была проще, как он думал сначала. Но, потом, оказалось, что он ошибался. Дело в том, что, когда всё замкнулось на Наталии, тот факт, что Андрей Олегович уже не требовался в данной цепочке, не упрощал, а скорее наоборот, усложнял данную схему. Наталия была нарасхват, и найти время на встречу с ней для обсуждения правильности архитектурной концепции, стало практически невозможно.
Но, в попытках найти эти десять минут, Саша, потеряв целую неделю, всё же приобрел эту долгожданную аудиенцию.

Здравствуйте Александр. Что у вас? - сказала ему при встрече в кабинете Острецова, Наталия.
- Как и договаривались – «Вернадка» - ответил бодренько Саша, при этом, сильно волнуясь, понимая, что у него с собой ещё не совсем то, чтобы он хотел сам видеть. Но, задача была очень сложной. Ведь здания строились, и от этого сами планировки менять было невозможно.
Наталия, будучи младше Саши лет на десять, ничуть не боялась выглядеть менее опытной перед ним. Кто-то другой на его месте сильно комплексовал от того, что им руководит человек, имеющий гораздо меньше опыта, но занимающий, при этом высокий, ответственный пост. Но, Саше было интересно участвовать в этом процессе. Ведь он не просто понимал, но и принимал ту архитектуру, которую протежировал Острецов. Она была близка и выстрадана им. Ведь всю свою творческую жизнь он мечтал проектировать именно это. Но, сегодня вынужден был пока ещё исправлять чужие ошибки, как будто его не допускали к святая святых – самостоятельному от начала, и до самого последнего этажа, процессу проектирования того, что он сам вынул из своей души. Наверно, это нужно было заслужить, дождаться, доказать. Но он не унывал, понимая, что все проблемы нужно решать последовательно, и неспеша.
Он разложил очень быстро перед Наталией картинки с фасадами, объемки, и генплан.
- А! Вспомнила, - сказала Наталия.
- Вот, мы доработали теперь сами башни, чтобы они смотрелись рядом с двухсекционными домами. У меня тут три варианта раскраски самих башен.
- Ага. Понятно, понятно. Вот это неплохо. Сами секционные дома я думаю, что Острецов утвердит, а вот с башнями надо поработать, - очень стремительно и в самую точку, рассуждала она.
- А что бы вы все-таки посоветовали с башнями? Какой вариант ближе к истине? – спросил Саша, не стесняясь показать, что он и сам в ступоре в отношении решения этой проблемы.
- Я думаю, что тот, где цветовые пятна большего размера, а цвета поярче. Так они будут лучше противостоять архитектуре секционных домов.
- А, что мне с секционными делать? – спросил Саша, в надежде, что получил на них устное согласование.
- Я вам позвоню после того, как Андрей Олегович посмотрит. Но, я думаю, что он даст добро. По-моему, неплохо получилось. Тем более, если учитывать тот факт, что сами планы достались вам от другой архитектуры. Это надо, безусловно, понимать, - утвердила она Сашу в его надежде на победу, пусть и частичную.
- Хорошо, я всё понял. Буду ждать звонка. Спасибо большое за аудиенцию. До свидания, - попрощался Саша, собирая разбросанные на столе картинки.
- Подождите! Оставьте мне вот эту, и эту, и вот эти две, и генплан. Всё, достаточно. До свидания, хотя нет, знаете, что? Погодите. Давайте ещё и фасады башен, - отобрав для Острецова картинки, сказала она Саше.
- Думаете всё же и их показать ему? Давайте я всё оставлю? – обрадовался такому желанию Саша.
- Давайте, наверно всё. Да. Так будет лучше.
- Когда мне вам позвонить?
- Я сама вам позвоню. У меня с Андреем Олеговичем вечером будет возможность пересечься и пообщаться.
- Давайте, если вы не позвоните сегодня, завтра с утра я сам вам наберу? Если можно?
- Давайте, а то я могу и забыть. Сами знаете, какой тут дурдом творится у нас.
- Хорошо. До завтра.
- До свидания.

Вернувшись из Москомархитектуры, Саша первым делом зашёл к Львовой, и Захаровой в комнату, чтобы доложить о своем походе.
- Добрый день товарищи, поздоровался он с порога, не рассчитывая на то, что внутри вообще кто-то может быть. Но, дверь была открыта, а это многое сулило. Пришла только Захарова и Каспаров. В архитектурной среде принято уходить с работы поздно, а приходить из-за этого не рано. Для архитектора время как бы смещается в сторону ночи, так, как он птица ночного полета. По утрам и творится плохо, и краски бледны.
Каспаров припёрся в такую рань только потому, что ехал с работы на авторский надзор, в Шарфино
- Привет Саша, - поздоровался он
А Захарову Саша застал в комнате в девять утра, совершенно случайно, ведь она раньше одиннадцати, и не являлась на свое рабочее место никогда. Остальные же сотрудники в их комнате появлялись на рабочих местах не ранее десяти.
- Здравствуйте Александр Александрович, - поздоровалась она.
- Что у вас тут нового? – спросил он.
- Опле приходила. Сказала, что такой ужас нельзя показывать Острецову. Предупредила, чтобы ни одна сволочь не пыталась проскользнуть в Москомархитектуру.
- Так вот она, эта сволочь перед вами! – сказал Саша, ткнув себя пальцем в грудь.
- Ах да! Ну, и как сходили Александр Александрович? – спросила его Захарова, вспомнив о том, что он пришел так рано к ним сегодня в комнату именно поэтому.
- Нормалек! Завтра позвоню ей, узнаю результат. Андрею Олегычу она показать должна.
- А Ирина Боруховна пусть работает тогда, у неё всё равно загрузки нет никакой, - сделала вывод Захарова.
- И всё-таки с Игорем Артамоновичем было гораздо приятнее работать, - вспомнил Каспаров.
- С Артамонычем теперь один только долгосрой, вроде Шарфино, - отбил попытку возврата в прошлое Саша.
- Зато, какое прошлое, - с улыбкой, сказал Гаспаров.
- Теперь у нас только настоящее, и будущее.
- И, что же он там такое сказал, Александр Александрович? - перебила их спор Захарова.
- Андрей Олегович, за «круглым столом», год назад говорил о том, что будет не против, если ему из-за сроков вообще архитектуру на кальках носить будут. Он и в таком виде согласует. Главное, чтобы она там была. А то можно такую презентацию накосить вокруг пустого места, что листов сто будет с красивыми девушками в роли марширующей массовки, парками, деревцами, тротуарной плиткой, светотенью, машинками красивыми, фото фиксациями, схемами передвижения, и доступа жильцов к своим квартирам, но только без главного, без самой идеи. Сказал ещё, что закончил архитектурный институт не для того, чтобы макулатуру листать, а для умения видеть главное.
Вот скажите мне, зачем она это все делает? Где научили её этому? Я закончил архитектурно-строительный техникум, потом институт – нигде нас этому не учили. Может быть, в каких новых академиях учат? Не понимаю я. Даже если делать это для тех, кто не рубит ничего, для заказчиков, и то, не надо им столько мишуры, налипшей к проекту. Даже они, не имеющие никакого отношения к проектированию, и то понимают, что должно быть главное на планшетах. Без него и второстепенному не жить.
- Она я не знаю, что заканчивала. Да и какое это теперь имеет значение Александр Александрович. Всегда было много ненужных, вредящих процессу проектирования наростов. Так было и так будет всегда. И нам ничего с этим не поделать.
- Да, согласен. Но эти наросты уже вытесняют собой саму жизнь. Её осталось очень мало. Вокруг одна пустая, но очень качественная показуха! - сказал с грустью Саша.
- Она же из института генплана пришла. ГАПом там работала. Вот и рисует везде генплан. А больше ничего она и не умеет. Только цветовыми пятнами и мыслит, как космонавт. Знаете, они сверху, когда на землю смотрят, начинают думать, что она необитаема. Ведь ничего же не видно с такой высоты! - сказала Захарова.
- Нет наоборот всё. Они видят то, что даже объектив не может заметить. Психологи пытались это объяснить, но ничего не вышло. Болезнью это назвали такой. На уровне нервного расстройства из-за долгого наблюдения больших участков земли сверху, у человека начинает отказывать чувство расстояния, и тогда он видит те предметы, которые увидеть невозможно, а главное воспринимает, как должное, не обращая на него внимания из-за этого, - поправил ее Саша.

Из москомархитектуры никто не позвонил.
Наступил завтрашний день.

Саша сидел рядом с Петром и пытался вместе с ним выпутаться из очередной засады, в которую завела их эта сказочная архитектура офисного здания.
Дело в том, что все три корпуса проектируемого холдинга, должны были соединяться между собой стеклянным, ломанным в плане и на фасаде, висячим на уровне десятого этажа – коридором. И именно он-то и не хотел приобретать те пропорции, которые Саша нарисовал на своем эскизе, на карандашной кальке, который лежал перед ними на столе и красовался своими отдаленно напоминающими то, что было в мониторе компьютера – пропорциями.
- А может потом в фотошопе его подправить? – сказала подошедшая в этот момент Валунова, которая ходила по воду в коридор, к кулеру, которые стояли на каждом этаже института.
- Нет! Я хочу, чтобы хот раз в жизни что-то правильно было сделано, хоть бы и на бумаге, - наотрез отказался её слушать Саша.
- Хорошо Александр Александрович, давайте я ещё попробую у Марины спросить, - предложил Петр.
- Давай, - только успел сказать Саша, как у него на экране телефона проявился входящий звонок, он его почувствовал, взглянув на телефон, ещё до того, как раздался звук.
Звонила Наташа, из Москомархитектуры.
- Здравствуйте Александр.
- Здравствуйте Наталия. Как там всё прошло? – спросил Саша с волнением в голосе.
- Все замечательно. Делайте свои секционные дома, ему понравилось. А вот про башни он сказал, что не очень хорошо. Но, тоже согласился с вариантом номер два, где большие цветовые пятна. Так, что можете готовить свой буклет. Он подпишет. Всё нормально. Работайте спокойно, - деловым, но при этом очень дружественным тоном, сказала Наталия.
- Спасибо огромное Наталия! Я всё понял.
- Пожалуйста. До свидания. У меня вторая линия.
- До свидания, - обрадовался победе Саша.
Он так и знал, что Острецов должен всё подписать. Но, почему же он не согласовал башни второй мастерской? Да, и ладно! В конце концов, Саша же не может работать и переживать за весь институт, ведь на руководство второй мастерской его так и не назначили официально. Да, и разве от него кто-то этого требует теперь, раз Опле сама взялась за его работу?
Ведь, как бы он не старался работать, всё равно, кто-то будет делать это гораздо лучше его, только из-за того, что умеет громко и без остановки, говорить об этом на каждом углу институтских коридоров.
Безусловно, его проблема была только в одном. Он боялся заявлять о себе. Подавать голос. Говорить, что он самый лучший, а все остальные и в подмётки ему не годятся. Вместо этого, он старался делом доказать, что способен на многое. И доказывал. Но, дела проходили, а эхо уносило ветром в сторону. И, всё только потому, что он не умел кричать о себе.

* * *

Спецтехусловия на обе башни были уже заказаны, и разрабатывались на субподряде одной из немногочисленных, сотрудничающей с институтом, фирмой. Пути назад не было. Так, как процесс согласования данного раздела занимал около трех месяцев, и в случае отмены проектируемых дополнительно лифтов, его нужно было полностью пересогласовывать во всех инстанциях, включая и Министерство регионального развития.
Да и сам проект был уже практически готов. Задания на расчёты конструкций и обрушения так же были выданы в отдел главного конструктора института. Но Шпатель не спешил с их разработкой по двум причинам. Первая, это попытка довести работу до абсурда, в надежде на то, что она от этого сама рассосётся. Вторая, добиться от проектировщиков выдачи в виде задания такой информации, которую они просто не смогут предоставить. Жаловаться на людей Саша не умел. Точнее он мог в своём кругу, сказать о ком-то плохо, но ходить с этими словами к руководству, он не умел, и не собирался этому учиться.
И вот сегодня сам Шпатель позвонил ему на мобильный:
- Алло Саш привет. Слушай, мы не делаем ничего. Ты знаешь?
- Нет. Не знаю. А что-опять-то не так?
- А у нас нет задания.
- Как это нет?
- А вот так вот. Нет и всё. Твои люди не несут ничего.
- А у меня есть информация, что вам всё выдано.
- Выдано!? Ты эти писюльки называешь чертежами? Нет Саш, так не пойдет! – потащил в кусты с дороги «разбойник».
- Мы всё выдали, и ваша сотрудница приняла, - вырвался из крепкой хватки разбойника, Александр, метнувшись обратно из кустов на протоптанную дорогу.
- Какая женщина? У меня никто, ничего у тебя не брал! – зыркнул волчьим взглядом из кустов разбойник.
- А у меня и расписка есть, - сказал путник.
- Мне эта твоя расписка…. Знаешь сам, куда я её…
- А мне и Райкин звонил, - достал из-за пазухи заряженный, кремневый пистолет путник
- Что!? Зачем звонил?
- Спрашивал, как там Аркадий Исаакович работает, или нет? – прицелился идущий.
- И что ты сказал?
- Говорю, что не работает, боится браться, - выстрелил он на прозвучавший из темной лесной чащи, голос.
- Что!? Ты, что серьёзно? – вскрикнул от боли разбойник, в которого явно попали, выстрелив наугад.
- И тут, как назло, связь прервалась.

Саша не стал перезванивать первый. А Шпатель упал под ёлкой на свежий, влажный лесной мох.
Все, теперь у меня есть еще один враг. Понял Саша, вздохнув. Но, не пошутить он сейчас не мог. Дело в том, что это уже превратилось в привычку, когда он, вот так вот шутил с теми, кто становился для него опасен. Воевать и тем более, что-то отвоевывать, даже если это была, и своя веешь, он не умел, и не собирался этому учиться.
А нервы его сдавали. Будучи крайним в таком серьезном и ответственном деле, он понимал, что весь спрос будет только с него, зная наверняка, что в случае если он проиграет, все отвернуться от него, и предадут. Этому он наблюдал на проводимых раз в неделю, общеинститутских совещаниях, где каждый старался вылезти чистым из той грязи, в которую его топило с головой руководство. Но, к сожалению, так не бывает, когда, можно остаться чистым, не забрызгав при падении все свое окружение.
Да и сам Райкин неоднократно говорил ему:
- Ты главный, и отвечаешь за всё! Меня не волнуют те, кто тебя подвёл, что-то не сделав вовремя. Ты должен был их заставить. И накажу я только тебя, а им наоборот скажу спасибо, за то, что тебя завалили. Так, как мне не нужны слабые, никчемные люди!
И Саша, постоянно это наблюдал на каждодневных примерах из институтской жизни, когда людей увольняли на, раз-два.
Сам микроклимат института складывался таким образом, что предательство и наглость, стали двигателем самого процесса проектирования, слившись с ним воедино.