Свет берёзы

               
               
                Берёзки, которые при мне посажены были
                около забора, выросли и стали теперь высокими,
                ветвистыми деревьями.
                А.С.Пушкин. История села Горюхина


     Ведь как чувствовала, не хотела в тот день из дома выходить. И нужды-то особой не было. Творогу и молока купила, тут ей нехорошо стало -­ тошнота подступила, руки дрожат, лицо горит... Заспешила домой ­- вдруг газ забыла...

     Издали никак не разберёшь, что за люлька с людьми мотается чуть выше её балкона... Машина со стрелой... Ускорила, как могла, шаги враз ослабевших ног. Услышав знобящий визг бензополы, вгляделась... И обомлела...
     Берёза, что росла под её окном, привольно раскинув ветви, её берёза, от самого верха выше крыши и донизу, где вешали детям гамаки, натягивали бельевые верёвки, была вся в ссадинах свежих спилов... Рядом вырос ворох срезанных ветвей. Узкоглазые сучкорубы тут же превращали их в кучу опилок.
­     - Что делаете? Чем берёза-то помешала вам, сволочи? Нехристи!    ­   
     Задыхаясь, она хватала ветви, прижимала к себе, как своё, родное. Так маленькие дети лепят к голове состриженные пучки волос, собирая их с пола мокрыми от слёз руками.
     Ноги больше не держали её. Она опустилась на кучу опилок и горько заплакала.

     Шустрые темнокожие люди, наконец, оставили свою жертву. Поглядывая на окна, негромко переговаривались. У них на родине за крохотный сучок чинары мигом оторвут яйца... и бросят собакам.
     Начальственно раскорячив ноги ­- вертухай на лесоповале! - домоуправ Чмарёв отдавал последние команды. Всё было кончено. Гастарбайтеры собрали инструмент, погрузились и уехали. Из окон и с балконов что-то кричали. Она не слышала, потерянно озиралась вокруг, словно ища кого-то.
­     - Ты не больно сволочись-то, Сергевна, - подошёл Чмарёв,- другие, что - не люди? Им-то застит! Подписи собирали - кто против, кто за... Не подписывала?
     Она тяжело поднялась, отряхнула колени, подобрала сумку. Долго смотрела в перекошенные, прыгающие глаза Чмарёва.
­     - Упырь болотный, - тихо проговорила. - Попомни: за берёзку Лес-батюшка взыщет. Попомни...

     У подъезда её поджидал инвалид Гришин, один из оставшихся ещё стариков, с кем дом строили, берёзки сажали, сирень, жасмин. Другие поумирали. Или съехали. Теперь в доме приезжие, молодые съёмщики. Временные. Это им «застила» она, берёза.
­     - Смотрю... они как тараканы, со всех сторон... В администрацию звоню, в милицию... Всё согласовано, говорят. Гляди в телевизор - у нас акция! Ты слыхала такое, Сергевна? Акция! А наш... швондер... «Заявку давал"!.. Ему что колокола с церквей валить, что дерево без нужды... А ты, что это, соседка? Может, «скорую» вызвать?

     С того самого дня, будь он неладен, потеряла Сергевна сон, захворала...
     Сидит по ночам на кухне, смотрит в пустое окно на жалкий ствол своей берёзы... Слышится ей шелест густых ветвей, достававших при сильном ветре до оконного стекла, смахивающих слёзы дождя с него. Слышит укор незлобливый:
­     - Что же ты, подруженька, не уберегла меня от злых людей? Сколько годочков мы с тобой рядышком... пока подтянулась я к твоему окошку, ветки к тебе как рученьки ласковые протянув. Выше и выше делаясь... А ровна! А стройна! Не берёза  ­  сосна корабельная! Ажурное покрывало зелёной нежной листвы нарядной шалью на моих плечах... Прохлада, нега. Всегда мы были рядом и скучали в разлуке. Воротясь домой ты спешила на кухню, растворяла первым делом окно: здравствуй, берёзушка, как тебе жилось тут без нас? А теперь... теперь я сама себе постылая стала. Не смотри в окошко, закрой шторами...
­     - Куда глаза отвесть? Всё время на кухне... всё в окно, всё в окно... Помню, когда брали тебя в лесу, саженцем-крохотулей, Лес-батюшка наказывал: растите деревца как родных детушек, берегите от злого человека. С него спрсится - за порубку, за огонь. Так и передайте... Не уследила, нерасторопная, не схватила злую руку. Вон что натворили... Обесчестили, надругались...
     Бывало, синицы по веткам носятся, в окошко просятся, свистушки. Зимою снегири сидят... пузатые, важные, в красных кафтанах... С дочкой малолетней переглядываются, зовут погулять на морозце. Я зимние вечера коротала у окна с вязаньем да кошкой на коленях. Тепло, покойно.
     Разное помнится... Были и долгие ночи ожидания... в тревоге, в невыносимой тоске... Глядишь в окно, на дорогу - не идёт ли непутёвый мой?..
     Сколько всего пережили! И болели, бывало, морозом остудившись... А летом? Жара нестерпимая, листочки жухли и сыпались на балкон раньше времени. Другой раз, в непогодь, тебя так гнуло, так ветви твои хлестали по ветру, что страшно делалось. Я всё к окну приникала: как ты там?..
     Осенью от кроны твоей шёл свет особенный. Ясный, тихий, глубокий свет...
­     - Не плачь, сестрица, не терзай своё доброе сердечко, не вини виною напрасною... Не казни себя. Я храню твоё ласковое любование мною. Прикосновение рук твоих, теплоту ладоней помню с малых лет. Мы не прощаемся навек. Минует зима, пройдёт тёмное время печали и грусти, глядишь, Лес-батюшка зелёным листочком пожалует... Ещё поживём, родненькая...
­     - Ты мой свет в окне, моя утешница, краса моя белая с золотою косой по осени. Ты всегда укрывала, берегла меня от назойливого, пугающего порой внешнего мира - наглые галки, мертвящий свет луны, тускло-жёлтые фонари, бегущие огни машин на дороге... Теперь мы обе как голые... Больно... горько... Не стану тебя прятать за шторками!

     ...Она раскрыла старую тетрадь с закладкой - веточкой берёзы.
На заветной странице выведено: Троица, день рождения дочери. Шестнадцать лет.
     И ниже стихи:

                Мой ангел-хранитель, любовь и печаль,
                Мой зыбкий кораблик, стремящийся вдаль,
                Летишь как берёзка, что светит в окно.
                Замедлить движение мне не дано.
                Какое-то время нам вместе идти,
                Но каждому дан свой отрезок пути.
                Останься повсюду достойной себя,
                И свет той берёзы хранит пусть тебя.

 
     2011-2017 гг