Глава 8. Первая работа

       Когда я добрался до училища, почти все уже получили путёвки на работу и разъехались. Общежитие пустовало. Получив свое направление, я снова отправился в дорогу. Теперь у меня уже были деньги, которые я получил как подъемные.  Билет был бесплатным, так что подъемных на продукты до Махачкалы хватило. Прибыв на станцию Махачкала-2, я разыскал депо, где должен был работать. Определили меня в общежитие, которое находилось здесь же, среди паровозов и вагонов. День и ночь не прекращались гул, стук и сигналы паровозов. Дежурить приходилось в любое время суток и при любой погоде. Шли дни за днями, кругом чужие люди, к тому же не русские. Так в тоске и одиночестве шли мои дни среди вагонов и поездов, словно в каком-то причудливом лабиринте.
 
       Всё время задаю себе вопрос, почему именно я попадаю в разные неприятные истории? И в Махачкале тоже! Однажды ночью при проверке поезда мне попалась группа вагонных воров, которые, освещая карманным фонариком внутренность вскрытого вагона, выгружали что-то рядом на рельсы. Не успел я решить, что предпринять, как вдруг кто-то сзади схватил меня за правую руку, в которой у меня был молоток с длинной ручкой для проверки исправности ободов колес. Я что-то закричал напарнику, который шел с другой стороны вагона, но мне тут же зажали рот, да так сильно, что чуть не сломали нос. Подошел еще один вор - дагестанец средних лет, и они вдвоем затолкнули меня в рядом стоящий открытый вагон и закрыли дверь на запор. Первое время я пытался  вылезть из вагона, но тщетно. На окнах были железные решетки, двери закрыты на запор снаружи. Стучать в стены бесполезно. Прошло еще какое-то время, и по стуку колес я понял, что мой поезд куда-то отправился. Кругом ночь, тьма, я, как пойманный в ловушку воробей, не соображаю, что делать, куда еду, как долго «мой новый дом»  будет в движении. Кто и где наткнется на мою «тюрьму»?
 
       Так в движении прошла ночь. В вагоне стало светло, а поезд все шёл и шёл вперёд. День подходил где-то к полудню, когда вагон остановился. Я стал барабанить кулаками в дверь, кричать через решётки окон, но кругом было тихо: ни звука, ни живого человека. Снова сработали тормозные колодки, залязгали буфера вагонов, поезд тронулся. Вот здесь я уже испугался, что так  и погибну в вагоне от жажды и голода. Загонят на долгую стоянку в какой-нибудь тупик – вот тебе и всё. Поезд шёл, а я всё обдумывал свою дальнейшую участь.

       А в это время на работе, как рассказывали мне потом,  посчитали меня в побеге, за что в те сталинские времена судили и жестоко наказывали. Боясь ответственности, комендант общежития заявил в милицию и в паспортный стол, где значилось, что я призывного возраста. Военкомат тут же послал мне повестку  для прохождения призывной медкомиссии.
 
       А поезд в это время  продолжал свой путь. Снова в вагоне стало темнеть, наступили сумерки. Я потерял всякую надежду на освобождение. Не было ни глотка воды, ни крошки хлеба. В моем вагоне не оказалось ничего, что можно было бы использовать для своего освобождения. Вдруг поезд резко затормозил и стал тихо, судя по освещению, заходить на какую-то большую станцию. Я прислушался, но ничего кроме лязга, стука и свиста маневровых поездов не слышал. Надежда на спасение уже покидала меня, как вдруг услышал человеческий говор. Я стал кричать, звать на помощь, но проходящие мимо не услышали мой крик и не увидели моей руки в решетке окна. К утру станционный шум стал успокаиваться, а я уснул на голом дощатом полу вагона. Не знаю, ехал ли ещё поезд или стоял на той же станции, но на дворе было уже светло, когда отворилась моя «тюремная» дверь. Я с криком вскочил и увидел четырех гражданских, которые осматривали вагоны для погрузки в них арбузов. Так я оказался на какой-то станции недалеко от Астрахани.
 
        Обратный путь был не легче: на тамбурах, тормозных площадках, с пересадками, без еды. В Махачкале меня не ждали, к работе не допустили. Я обдумывал, как сняться с паспортного учета и уехать к родным в Николо-Александровку. В военкомат хотел не идти, т.к. моих сверстников в то время еще не призывали, но комендант прибавил мне возраст, когда я исчез. Сразу же на второй день после прибытия я получил вторичную повестку. Военкомат находился на горе от железнодорожного вокзала в небольшом помещении. Там работала медицинская комиссия. В темпе я был ею принят, и здесь же мне вручили повестку: явится завтра с вещами для отправки в часть. Я просился побывать дома, но мне не разрешили. Я говорил, что на основании статьи в паспорте нас – сыновей кулаков - не берут в армию, но мои доводы не принимались во внимание военкомом-дагестанцем. Итак, последовал расчет и увольнение в связи с призывом в Красную Армию.