Глава 8 Дополненная

Тавантины двигались быстрым маршем на Юго-Восток, за сутки проходя от ста, до ста двадцати километров. Короткий отдых для лошадей и снова марш. Глаза людей слипались, зевота выворачивала рты. Кривая луна неслась над всадниками, в окружении роя ярких звёзд. Пыль взлетала из-под копыт, висела серебрящимися облаками.
Пустыня тянулась однообразная и унылая. Один бархан походил на другой. В воздухе стояла привычная мёртвая тишина, разгоняемая храпом коней и верблюдов отряда, звоном сбруи и подгоняющими окриками командиров.
 — Drabbo! Drabbo!
Феранор ехал в общей колонне, в середине строя, глотал пыль и ощущал себя пленником, за которым везде и всюду следует конвоир. Едва он спешивался, чтобы справить нужду, как рядом оказывался кто-то из кайраков. Стоило ему попытаться поменять свое положение в колонне, как те же кайраки хватали его коня за узду и возвращали на место.
— Почему я не могу ехать куда захочу?! — как-то спросил он напрямик.
— Я приставил кайраков для вашей же безопасности, лорд,— отозвался барон,— За нами по пятам идёт Чёрный Ястреб и интуиция подсказывает мне, что встреча с ней не предвещает для вас добра.
При этом известии лицо Феранора не дрогнуло: он сумел овладеть собой.
— А как насчёт вашего обещания, хеир? — напомнил он ровным тоном, ничем не выдавая волнения.— Вы обещали помочь с Ключом. Прошло четыре дня...
— Ключ, бронзовый, в две моих ладони, без украшений,— принялся равнодушно перечислять Гантрам.
— Он у вас?
— Я видел множество таких ключей в бетелях по всему Атравану, в них нет ничего особенного. С чего вдруг вам понадобился именно этот?
— Я выполняю приказ хеир,— не сразу, сперва подумав, ответил эльдар.— И знаю не более чем мне посчитают нужным сказать…
— Мне не нравится, когда из меня пытаются сделать дурака, милорд,— резко оборвал барон.— Вы сделали моими руками то, на что сами оказались не в силах. Но за каждую службу полагается соразмерное вознаграждение. Я хочу знать, какого демона вы все гоняетесь за этим Ключом. Если, конечно, вы хотите доставить этот ключ Алтаниэль!
— За каждую службу полагается соразмерное вознаграждение. Я хочу знать, какого демона вы и Ястреб гоняетесь за этим Ключом, если хотите рассчитывать на мою помощь. В противном случае я сам найду способ переправить его Владычице Эльвенора.
«Вот она удивится!»— подумал Феранор и вздохнул.
— Вы, люди, невыносимы,— он вздохнул ещё раз, притворно, но вполне убедительно.— Да, этот Ключ не простой. Он отпирает нечто запертое с помощью колдовства, но что мне не ведомо. Как я уже сказал, я — солдат. Есть приказ, и я его исполняю, не задавая вопросов. Особенно если он исходит от… скажем так… верного слуги и первейшего ревнителя Алтаниэль. Вы понимаете о ком я?[1]
— Вполне.
— Я уверен, что моё начальство не поскупиться.
— Звучит правдоподобно,— хмыкнул барон.
— По-вашему я лгу?!
— Избавьте меня от басен, будто перворождённые никогда не лгут младшим народам,— барон взглянул в холодные травянистые глаза капитана.— Ключ у меня, но я пока повременю отдавать вам его. До Массаиша!
— Это большое селение недалеко от Изумрудного моря,— пояснил Белый Вепрь, видя отразившееся на лице эльдара недоумение.— Там удобно и безопасно. Я отсылаю богатые подарки окрестным бекам, взамен они делают вид, будто меня там нет, а ещё делятся новостями о движении караванов.
 
                ***
На рассвете четвертого дня, всадники обогнули высокий бархан, весь заросший колючей травой. Кони глухо застучали копытами по дороге, змеящейся лентой убегающей  вдаль, к затянутому рассветной дымкой большому селению.
— Массаишь! — радостно возвестил кто-то из тавантинцев.
По мере приближения поселение как будто вырастало из песка. Острое зрение Феранора различало квадратные плосковерхие мазанки, устремляющийся к небесам минарет, дом бека. Крепостной стены, как таковой, не было. Защиту осуществляли окраинные дома, обращённые глухими стенами к пустыне.
Ворота в селении заменяло колючее заграждение  из рогаток и кольев. С плоских крыш окраинных домов на ползущую по дороге колонну смотрели арбалетчики в железных шлемах с широкими полями. Двое солдат в сюрко, выгоревших на солнце в бурый и бежевый, подхватили колючую изгородь и отодвинули в сторону. Они миновали ворота, втягиваясь в кривые улочки кишлака.
Площадь перед бетелем превратилась в базар, только торговали на нём не птицей, мясом и фруктами. В палатках и под навесами продавали взятую в набеге добычу: фарфоровые чаши, шелка и благовонные масла, стоившие по сотне дихремов, сбывались кайраками и простыми латниками за сущие медяки; украшения и драгоценные камни продавали в двадцать раз ниже их стоимости. Сомнительного вида купцы копались в ворохах богатых одежд,  запятнанными подсохшей кровью прежних владельцев. В загонах для скота содержалось коренное население Массаиша. За крепкого юношу или мужчину давали два имперских соверена; девушки или красивые женщины уходили за один; детей никто не считал, их продавали скопом, по цене одной меры овса.
Здесь их встречали. К стремени Гантрама подскочил человек — высокий, худой, как жердина, и окрашенной хной бородой.
— Да не покинет Слава острие твоего меча, о храбрейший Лев Заката! — воскликнул он, целуя покрытое пылью стремя барона. — И да вселит Всевышний ужас в сердца твоих врагов!
Синий парчовый халат атраванца был вызовом остальным торгашам и свидетельствовал о его статусе среди них. Поэтому сразу после ритуала подобострастия он перешёл к делу.
— Вновь твой поход увенчался успехом! Дозволь нижайшему из твоих слуг осмотреть новых рабынь?
Гантрам запрокинул голову и громко расхохотался, сверкнув белыми зубами на загорелом лице.
— Я рад тебя видеть, Могжад! Конечно, ты можешь оценить этот товар, но после. Сейчас я желаю отдохнуть! Пусть мой казначей проследит за оценкой.
Латники оттерли торгаша. Барон спешился, снял с взмокшей головы шлем, вручил его подошедшему оруженосцу — невысокому мужчине в годах, о чём говорили глубокие залысины.
Воины расседлывали коней, снимали сумки и поклажу. Мимо Феранора прогнали группу пленников. Гомон стоял вокруг почти как на базаре, вынуждая Гантрама говорить громко.
— Где мой кастелян? Пусть готовит столы и выкатывает бочки из подвала — скоро у нас буду гости. Устроим для них небольшой пир.
Тут он заметил Феранора. Приказал приблизиться жестом.
— Пинек,— бросил он оруженосцу, который всё ещё стоял рядом.— Это капитан Феранор, он тоже мой гость. Разместить его, накормить и напоить, привести в порядок. Дополнительные указания дам после.
— Следуйте за мной, лорд.
Феранор шёл за ним, сквозь хаос базарной толкотни и не знал, что совсем скоро Массаишь превратятся в арену кровавой борьбы, а человек, ведущий его, умрёт, забитый рыцарской булавой.
 
                ***
Какое это блаженство принять горячую ванну, после нескольких недель болтания по пустыне, смыть корку из пропитанной своим и конским потом песчаной пыли! Юная девушка, из местных, не поднимая глаз, потрудилась над его телом, выскоблив его скребком и пемзой. Потом его обрядили в новую одежду: жёлто-зелёный лентнер, словно сшитый из двух разноцветных частей, украшенный пылающей птицей и штаны из двух раздельных чулков. Тоже разноцветных.
«Теперь я похож на попугая»
Из оружия, которое забрали перед купанием, ему вернули только кинжал. Меч, по словам коротышки Пинека, ему не потребуется. Феранор обнаружил, что короткие ответы рыцарского оруженосца дико его раздражают. Хотелось более обстоятельных объяснений.
Потом его накормили и отвели в небольшую богато обставленную комнату и оставили отдыхать. У дверей встали двое вооружённых тавантинцев — тоже, наверняка, для его безопасности.
Феранор лёг на укрытую бархатом кушетку, подложил руки под голову, уставился в расписной потолок. Начал думать.
Было ошибкой довериться Гантраму, но разве был у него выбор? Хорошо поразмыслив, капитан решил, что при любых других действиях он безнадёжно терял Ключ. Катмэ! Посылая его на задание, Коэнна должен был предвидеть такой поворот! Неожиданно память преподнесла сюрприз, вытащив из своей глубины слова, сказанные ему однажды в Атраване: «Вы чудесным образом притягиваете к себе неприятности… Запах вашей удачи приманивает чудовищ со Дна Мира!» Вспомнил он и то, кто говорил ему это. Лаккэнан!
Моей удачи хватило остаться живым, мысленно отвечал Феранор. А ты, Лаккэнан, навсегда остался в пустыне. Я обязательно что-то придумаю. Только сперва отдохну...
Он незаметно уснул. Снился укрытый мраком осенний лес, искрящий костёр, Миримэ. Пламя плясало весёлыми оранжевыми бесенятами в  зелёных глазах: «Не забыл меня Рокаэм'Тан?»
Разбудили его шумный галдеж за стеной. Сон растаял как дым, но оставил после себя сладкое послевкусие. Феранор поднялся, ощущая эмоциональный подъём и готовность на подвиги.
Скрипнула дверь. На пороге возник низкорослый оруженосец барона.
— Извольте за мной. Их светлость хочет вас видеть.
 
                ***
Ещё при подходе к главному залу Феранор услышал пение. Хорошо поставленный мужской баритон исполнял героическую балладу. Согласно бытовавшей на Западе моде, сложенную на талье, для дополнительной мелодичности и красивого звучания. Пройдя вслед за оруженосцем в зал, он увидел составленные подковой столы, за которыми сидело десятка два тавантинских рыцарей. От ярких красок и гербов на камзолах и лентнерах запестрело в глазах. Тут тебе и кресты самых различных вариаций, и бычьи рога, и волчьи головы, и расправляющие крылья птицы, и распростертые в стремительном прыжке львы и леопарды...
Центральное место, сидя боком к двери из которой появился Феранор, занимал Сигард д'Сирд. По правую руку от него сидела Сагмира, по левую — Гойче зир Меллентин, капитан Белого Вепря. Справа от Сагмиры, в середине длинной стороны, он увидел Багаутдина, зажатого между двумя рыцарями. За ними через два места сидел вислоусый Акьян Деси, а сразу за ним орк-полукровка, чьё имя он не утруждал себя запоминать.
Все мои враги в сборе, думал Феранор. Отлично! Просто замечательно! Что, Бездна его забери, задумал Гантрам?!
Его усадили  на свободное место в конце левого края подковы. Внимание всех в это время было приковано к Стефану д’Макерни. Мелодично подыгрывая на лютне, светловолосый тавантин пел о деяниях «Белого Вепря», коих оказалось немало и каждому посвящался отдельный куплет. Эпичная у Гантрама была биография. Рыцарское посвящение он получил во время войны Империи с Атраваном за проявленную храбрость. Вместе со знаменитым авантюристом Ги д'Эствером искал славы и богатства в Турл-Титле, где в войнах с орками обнаружился его командирский талант...
Куда больше, чем подвиги барона, эльдара заботили его гости. Он посмотрел на орка. Угрюмый и хмурый, как на похоронах, полукровка крутил в пальцах фарфоровую чашу. Веки полуприкрыты, взгляд устремлён в себя. Багаутдин сидел краснее морковки, чёрные усы вздымались и топорщились как паруса пиратского корабля. Он опрокидывал в себя чашу за чашей и не спускал с главного стола прищуренных глаз. Феранор покосился туда и всё понял.
Сагмира держала золотой кубок с видом аристократки. Полуприкрыв глаза она слушала о знаменитом походе титланских кораблей на Восток и,  казалось, не замечала на своих плечах жилистую руку героя баллады.
Тихий, почти незаметный треск раздался в момент рассказа о разорении флотом оркского побережья. Феранор быстро глянул в конец стола. Телохранитель Сагмиры мрачно наливал в чашу вино. Орк-полукровка прятал руку под стол. Тонкие карминовые дорожки струились по его пальцам, каплями стекая на груду фарфоровых черепков…
Казалось, никто кроме эльдара не обратил на это внимания.
Гантрам поднялся с кубком в руке.
— Достаточно, Стефан! — громко сказал он.— О том, что было дальше, знает здесь каждый...
— За Гантрама! — из-за стола вдруг вскочил рыцарь с чёрной волчьей головой на гербе.— За Белого Вепря — разрушителя Крассборга!
— Славься Сигард д'Сирд! — грянуло над столами.
Полукровка быстро опустил глаза, скрывая огонь ненависти полыхающий в них.
— За Сагмиру,— предложил барон.— За неуловимого Чёрного Ястреба караванных троп — грозу и ужас неверных.
— Долголетия! Славы! — тавантины подняли кубки, но здравица прозвучала как-то наиграно. Как будто нахваливали красоту некрасивой невесты.
— Надеюсь, наши гости достаточно утолили голод и жажду, чтобы можно было поговорить о делах,— Вепрь поставил опустошённый кубок на стол, жестом подманил пажа. Быстро что-то шепнул ему на ухо, после чего тот куда-то унёсся.
Почти в то же время он вернулся с серебряным подносом в руках. На подносе лежал большой бронзовый ключ самой простой работы. Барон взял его, показал всем остальным. Феранор смотрел с интересом и недоверием. Неужели это та самая вещь из-за которой его пытались убить?
— По виду обычный ключ из святилища,— заговорил Гантрам,— цена ему в базарный день две монеты, если, конечно, не брать во внимание еретические убеждения бохмитов. И тем сильнее мне кажется странным ваше желание им обладать. Для чего тебе ключ, Борагус?
Мерцающие отблески горящих свечей мелькнули в жёлтых глазах полукровки. Помедлив, он поднялся, пряча руки за спину. Попробовал непринуждённо улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.
— Если есть ключ, значит, он должен что-то открывать. Зачем нужен ключ, которым ничего не открыть?
Гантрам посуровел.
— Что в нём особенного?
— То, что я готов заплатить за него четыреста дихремов. Серебром!
Над столами прошелестел неразборчивый ропот. Сумма была приличной. Белый Вепрь потёр седую щетину на подбородке. Казалось, он колебался.
— Запираешься до последнего, да? Что ты скрываешь, Борагус?
— Когда хотят купить лошадь, указывают не на её достоинства, а на недостатки. Ты сам сказал, что цена этой штуке, две монеты, а я предложил тебе в двести раз больше. Видят боги, морейский купец и тот не смог бы продать эту безделицу дороже!
Багаутдин предостерегающе глянул на него. Сагмира разомкнула губы, словно хотела что-то сказать, но передумала.
— По-твоему я торгаш? — глаза Гантрама превратились в две щели.— Опасную игру ты затеял орк. Не след оскорблять вепря, находясь вблизи его клыков!
Он выдержал паузу, крутя ключ в руках. Заговорил:
— Эта земля полнится такими как ты, полуорками, потому вначале я не придал значения твоему происхождению. Но узнав, что в пику эльфу ты охотишься за ключом, я начал подозревать... Теперь я уверен, ты из Оркрайна. Я видел, как ты отреагировал на песнь обо мне. Думал, вот-вот схватишь нож и бросишься мстить. Мы тогда порубили знатно орских голов. Может и твои родичи пали от моих рук, а?
Полукровка молчал, глядя прямо в прищуренные глаза Гантрама. Барон продолжал:
— Может, ты решил, что сможешь меня одурачить? Может, думал не только ключ получить, но и меня перед эльфийской владычицей крупно подставить? Что Гантрам Сигард д'Сирд, клявшейся ей в любви и верности до самого гроба, лжецом и предателем оказался? Всё во мне закипает, когда я думаю об этом и смотрю на тебя. Так хочется вынуть меч и располовинить тебя от макушки до жопы, чтобы все увидели и запомнили — такие шутки с Гантрамом не пройдут!
Напряжение в зале сгустилось. Казалось, что воздух вибрирует как перед грозой. И гроза должна была вот-вот грянуть. Это чувствовал Феранор, это чувствовал и сам полукровка. Его быстрый оценивающий взгляд метнулся по залу, царапнул по эльдару и скользнул в сторону, чтобы в ту же секунду вернуться. На исказившемся лице читались самые черные проклятия, он открыл рот, силясь что-то сказать…
— Клянусь муками Исайи, какое это имеет значение?! — Сагмира прервала тяжелое молчание.— Ты сам пригласил его. Он — гость!
— Вредить ему и не входило в мои планы,— Гантрам немедленно повернулся к ней.— Но он дважды оскорбил меня моём доме и первым оскорблением стала ложь. Как прикажешь относиться к врагу, который преследует моего союзника, прячется под чужой личиной, чтобы пробраться к моему столу? Как бы ты поступила на моём месте?
На лице Сагмиры отразилось смятение. Вепрь улыбнулся, кивнул латникам у входа в трапезный зал.
— Алялат! — завопил полукровка. Его немедля схватили, скрутили, согнули. Конец фразы он кричал уже в пол.— Здесь твой...
Его стукнули по голове. Он обмяк. Стража, как мешок, потащила его из зала, но это уже было неважно. Феранора увидели.
 
                ***
С губ Чёрного Ястреба сорвался полувдох-полувскрик. Она стремглав выскочила из-за стола, стискивая рукоять десертного ножа. Багаутдин тоже вскочил, попутно уронив на пол кувшин и обоих соседей. Широкие, как лопаты, лапищи схватили пустоту возле бедра, где должен был находиться гросс-мессир. Полукровка остался сидеть, пытаясь сохранить видимость невозмутимости. Перевязь его пустовала — всё оружие гости оставили за дверями. Рыцари вскакивали с мест, хватались за мизерикордии — их-то никто не разоружал.
Оказавшись в центре всеобщего внимания, Феранор вздохнул, собрался было подняться, но передумал. Вряд ли от него сейчас что-то зависит. А значит лучше посидеть и понаблюдать чем этот балаган кончится.
— Демоны Бездны! — свирепо взревел телохранитель Сагмиры.— Мы шли за этим мерзавцем неделю, а он всё это время был здесь!
Стриженный под горшок тавантин, не уступающий габаритами Багаутдину, положил широкую ладонь ему на плечо. Телохранитель Ястреба, схватил рыцаря за руку, сдавил... А сдавить он мог как клещами.
— Зачем ты заманил нас сюда? — прошипела разбойница.— Что тебе нужно?!
— От тебя, Сагмира,  ничего, кроме ответа на моё предложение, которое по-прежнему в силе,— барон сделал вид, что не замечает ножа, который та держала в руках.— Ни тебе, ни твоему человеку здесь ничего не грозит. А вот от орка я добьюсь правды, ибо ясно вижу шпиона.
— Никакого договора не будет. Ты мне солгал, Гантрам-бек!
— Но в моих словах не было обмана,— возразил барон.— Его действительно не было с фидаинами. Хотя я и не сказал, что столкнулся с ним в ином месте. А теперь успокойтесь и сядьте на место.
Он прикрыл глаза и вздохнул, словно печалясь неловкости ситуации.
— Чтобы ликвидировать дальнейшие недоразумения… Лорд Феранор Мистериорн не пленник, а гость. Десять лет назад я принёс клятву королеве эльфов Алтаниэль, что буду  всячески её поддерживать и сражаться, против исконного врага наших народов. Так вышло, что лорд Феранор Мистериорн, капитан «ревнителей» — отборнейших её воинов — находится здесь с тайным поручением от её имени. Как человек Чести я не могу нарушать клятвы.
«Он отдаст ключ мне,— подумал Феранор весь ликуя.— Деньгам он предпочёл возможность заручиться благосклонностью Алтаниэль!»
— Этот остроухий пёс лжёт! — выкрикнула атаманша.— Он — обыкновенный наёмник, охотник за головами! Я требую справедливости, Гантрам-бек! Ты схватил моего спутника только за подозрение, но терпишь и защищаешь отъявленного лгуна!
Поняв, что Гантрам внимательно на него смотрит, эльдар подскочил.
— Это не правда! Не слушай её...
— Ах, неправда?! — глаза разбойницы вспыхнули словно у разъярённой кошки.— Тогда ты пытался убедить меня в том же самом, но стоило мне поверить, как ты набросился на меня!
Она вышла из-за столов, твёрдым шагом прошла в центр подковы. Встала перед эльдаром грозно упирая руки в бока.
— Я, Сагмира, так же известная как Чёрный Ястреб, говорю, что он лжец, трус и не мужчина! Полгода назад он охотился за мной вместе с шахской стражей. Клянусь в том кровью Исайи и готова подтвердить это делом. Одна против десяти. Бог видит правду!
Тишина в зале сделалась прямо-таки гробовой. В ней как гром прогремел яростный рык Багаутдина:
— Призываю в свидетели Алуита, что всё сказанное Сагмирой правда и готов выйти за то хоть против сотни!
Феранор стиснул зубы. Двоих ему не перекричать, да и глупо это. Поединок — так поединок. Черного Ястреба в деле он видел, как бойца ценил достаточно высоко, но себя всё же считал лучше. Даже Багаутдин, с его недюжинной силой, не вызывал в нём дрожи.
Гантрам молчал. Рыцари переглядывались. Один из них кашлянул.
— Vont kaffle zir profetto! Uine a dieh…— неожиданно проговорил он.— En domna diess der purro diavelle, diess kridde, che Dios aus steht verre![2]
Гантрам закусил (жевал?) губу и молчал. Он думал.
— Orcus oferren ver rokken, Zigarde,— Акьян-Деси огладил пальцем длинный ус.— We che daren tu elver? Zigarde?[3]
Гантрам глубоко вздохнул. Обвел взглядом всех и остановил его на Фераноре.
— Лорд Феранор, вы слышали выдвинутые обвинения. Чем вы подтвердите свои слова?
Молчание.
— Может, вы укажите мне того, кто сможет их подтвердить?
«Даемара...— едва не сказал Феранор.— Катмэ! Нельзя называть ничьи имена! Тайна должна быть абсолютной».
Он покачал головой.
— Ясно. Стража! Отведите его в камеру. И заприте. Мне нужно время чтобы во всём разобраться.
 
                ***
Камера оказалась сухой и на удивление светлой. Пять шагов в длинну и столько же в ширину, стены сложены из саманного кирпича, как и всё в Массаише. Широкое окно под потолком, забранное кованной железной решёткой с декоративным узором из сплетающихся лоз. В общем-то это была даже не камера, а комната для молитв, где прежний бек Массаиша размышлял о бренности всего земного. В ней находился Алтарь, вмурованные в стенную нишу песочные часы и символ — рука «Великого Пророка» отлитая из меди, с вычеканенными на ладони цитатами из священной книги и орк-полукровка.
Пришедший в себя Дарик Борагус встречал сокамерника привалившись бедром к алтарю и царственно скрестив на груди руки. Увидев кого вталкивает к нему стража, он изумлённо изогнул бровь. А потом захохотал.
За спиной Феранора хлопнула тяжёлая дверь. Послышался гомон удаляющихся голосов, приглушенный скрип, лязг быстро и резко затихшие. Полукровка все ещё хохотал, обхватив руками живот…
Вдруг он рысью прыгнул вперёд. Кулак врезался ему в щёку с такой силой, что его закрутило и отбросило грудью на дверь. Он успел подставить ладони, развернулся… Полукровка уже был рядом. Всадил под рёбра. Воздух вышел из Феранора вместе с чёрным ругательством. Превозмогая боль, он разогнулся, отбил нацеленный в висок кулак, ударил прямо, в лицо, без изысков, сдирая костяшки о крепкие зубы. Дарик отскочил, сплюнул кровь, снова прыгнул. Эльдар успел бы отреагировать, но боль в груди снова скрутила его. Он получил удар в челюсть, отлетел, рухнул. Противник оседлал его сверху, вцепился в горло, крепко приложил затылком о глинобитный пол. В глазах вспыхнули яркие цветастые искры. Феранор полу задушено выругался, вцепился руками в запястья полукровки, силясь оторвать их от горла, но быстро передумал, схватил орка за лицо, что есть силы вдавил большие пальца в глаза. Услышал грязные ругательства на орочьем. Удушающая хватка пропала. Дарик впился в запястья, спасая глаза. Феранор невероятным образом изогнулся, скинул с себя врага. Вскочили оба одновременно. Эльдар ударил ногой в пах, попал по алтарю за спиной полукровки и помянул «Катмэ». Дарик кинулся на него, вцепился, сбил с ног. Они покатились, лупя друг друга куда попало. Полукровка — более высокий и крупный — вновь оказался сверху. Ударил по зубам, вкладывая всю свою злость.
Закончилось всё так же внезапно как началось. Глухо стукнул за дверью засов, в камеру ворвались тавантины. Двое схватили орка, стащили его с Феранора. Дарик отчаянно отбивался, даже ухитрился отбросить одного из стражей. Сопротивление прекратил только получив под дых кулаком в латной перчатке. Борагус перекосился от боли, он согнулся и его обильно вытошнило прямо перед алтарём.
— Он напал на меня! — на упреждение выкрикнул Феранор. Ему совсем не хотелось изведывать прелести встречи с железной перчаткой.— Кинулся словно зверь!
Люди его не поняли. Бить, впрочем, тоже не стали.
— Сидеть смирно,— сухо бросил на скверном атраванском сержант с чёрным крестом на белой накидке поверх лат.— Или вас бить сильно. Бек будет вам говорить скоро.
Они ушли.
Феранор отошёл в угол, уселся и с настороженностью следил оттуда за полукровкой. Держась за грудь тот отковылял к противоположной стене и сел, скрестив ноги, под «рукою пророка».
С улицы слышался быстрый атраванский говор. Сначала один голос нахваливал стать и белизну зубов, как решил Феранор, лошади. Потом другой, картавый, отвечал, что более одного дихрема за раба не даст. Прямо под окном заревел верблюд. Солнечный луч, падающий сквозь окошко, медленно полз к алтарю. Полукровка привалился спиной к стене и делал вид, будто дремлет, но на деле следил за эльдаром сквозь полуприкрытые веки.
Феранор разглядывал безобразный шрам, пересекающий его щёку от левого уха до рта и думал. Вспоминал.
Полукровка. На джаншухе — языке моряков и торговцев Срединного моря — говорит с заметным титланским акцентом. Царевич Митр утверждал, что у Борагуса между лопаток  есть рабское клеймо и считал, что он беглый солдат из Турл-Титла.
«Кто ты на самом деле?»
— Какого демона ты преследуешь меня? — нарушил молчание Феранор.— Почему я сталкиваюсь с тобой уже второй раз?!
— Это ты второй раз становишься у меня на дороге! — немедленно отозвался Борагус, тем самым подтвердив подозрения, что сонный вид только видимость.
— Для чего тебе Ключ Гиброима, орк?
— Скажу, если расставишь ноги, наклонишься и лизнёшь сам себе зад!
Феранор посмотрел на него, щурясь и хищно двигая челюстью, потом отвернулся. Охрана за дверью, но зайти ей не долго.
 
                ***
Время неумолимо бежало. На потолке угасал последний червонно-золотой лучик солнца, на улице опускались сумерки, в молельне становилось всё темнее. Взошла кривая умирающая луна. Её свет, падая на нишу с «рукой пророка», отражался от медной поверхности на пол бледной дорожкой, как бы деля молельню на две половины. Пленники Белого Вепря сидели каждый в своей половине, в полном молчании и тишине. Слышно было как за дверью переговаривается охрана.
Феранор прислушивался к неприятному бурчанию в животе и думал:
«Всё очень просто. Придётся сказать Гантраму часть правды. Цена за Ключ Гиброима обязательно вырастет, Коэнна будет недоволен, но всё же выполнить задание так, лучше чем полностью его провалить.»
Только он об этом подумал, как за дверью раздались резкие спорящие голоса. Глухо щёлкнул засов, скрипнули петли. Придерживая у бедра саблю, через порог шагнула Сагмира.
В жёлтых глазах Дарика зажёгся слабый огонёк.
— Ты пришла. Гантрам сделал свой выбор?
Она не ответила. Карие глаза равнодушно скользнули взглядом по полукровке и остановились на Фераноре. Эльдар быстро, но без излишней спешки, поднялся. Со спокойным равнодушием он смотрел на неё в ответ и пытался угадать мысли, бродящие в голове.
— Я думала, ты уплыл за море, к той, чьё имя выкрикивал по ночам,— первой нарушила молчание атаманша.—  Почему же ты не с ней, Феран?
Напротив ожидания, напоминания о Талиан не вызвали боли в его сердце. Скорее раздражение и… стыд. Скрывая последнее он опустил глаза и разбойница истолковала это по-своему.
— Молчишь, надменный алялат? Стоила твоя ханум таких жертв? — чёрное лицо исказила холодная злая усмешка.— А я ведь ты понравился мне, показался каким-то особенным... Одна ночь — вот всё, что мне от тебя было надо. Но тебе мало было просто отвергнуть меня… ты решил меня унизить!
Он вскинулся, посмотрел удивлённо:
— А что я сделал?
Вместо ответа женщина наотмашь, тыльной стороной ладони, ударила ему по лицу.
— Что?! Ты спрашиваешь что?!! Да ты бросил меня в палатке, обнаженной и связанной! Или не помнишь?!
Феранор помнил. Помнил как она с саблей гонялась за ним по палатке, как едва не зарезала в гневе, как ему удалось её обезоружить, повалить и связать… И в очередной раз проклял свою мягкотелость из-за которой он оказался в таком положении. Тот же Агаолайт на его месте не колебался б.
— Ты посмеялся надо мной, словно я самка, которая бесится не получив случку!
Новый удар. Боль обожгла губы, во рту появился солоноватый вкус крови.
Сагмира отступила, задыхаясь и сжигая его выпуклыми от гнева глазами. Но когда она снова заговорила, голос звучал глухо и тихо.
— Когда меня нашли, я чуть умерла со стыда. Хорошо, что первым вошёл Багаутдин, он скрыл мою наготу под плащом.
Она помолчала немного.
— Мне было пятнадцать лет когда умер мой отец и я возглавила его банду. Все эти годы я потратила на то, чтобы внушить мужам уважение к себе. Я молча переносила тяготы и боль от ран, дралась как львица, всегда бросалась в самую гущу боя. И вот, в одночасье, всему этому приходит конец. Из-за тебя, остроухий, мои люди перестали видеть во мне предводительницу. Они вспомнили, что я женщина и польстились на моё тело и на вознаграждение обещанное за меня. Если б не это…
Она похлопала по сабле в дорогих ножнах.
— Моя голова венчала бы кол на базарной площади Шандаары.
— Клянусь Солнцеликим,— Феранор помрачнел.— Я того не хотел, Сагмира.
— Ложь! — ловким неуловимым движением она выхватила кинжал. Через миг он ощутил холодную сталь у своей шеи. Там, где под кожей билась кровеносная жилка…
Сагмира перешла на шёпот.
— Всё это время я выбирала способы мести. И знаешь, я выбрала… Я решила, что превращу тебя в «свинью». Это когда пленнику отрезают руки, ноги, всё что болтается и выступает. Выкалывают глаза и всаживают в уши тонкую иглу дабы лишить слуха… Мне всегда было интересно, правду ли говорят, что алялаты могут отращивать потерянные конечности.
Феранор изумлённо покачал головой, дивясь количеству злобы и жестокости в этой женщине. Подобного не вторили с пленниками даже орки.
— Тогда ты проведешь вечность во тьме и тишине, в молчании и покое. Как мертвец,— закончила она внимательно вглядываясь в его глаза.
— А как бы ты отвечала на принуждение, Ястреб? — тихо спросил он.
Острая боль резанула кожу под подбородком.
— Ты не боишься,— женщина опустила кинжал и отступила.— Алал! Почему я не могу насладиться хотя бы твоим страхом? Неужели ты так уверен в своей судьбе?
Феранор покачал головой. Уверен он был только в одном: пока Гантрам рассчитывает продать Ключ Гиброима подороже — ничто ему не грозит.
Она заткнула кинжал за пояс. Отвернулась от него, поглядела на Дарика. Полукровка сидел под стеной, неподвижный как статуя. Жёлтые его глаза были большими и круглыми, как у совы.
— Хочу чтоб ты знал: я приняла предложение Гантрам-бека. С этого дня я его капитан, а наш договор потерял силу.
Борагус глянул на неё, дёрнул здоровой щекой, что можно было истолковать как усмешку.
— Однако,— продолжила она после паузы,— несправедливо оставлять тебя здесь. Я попробую убедить Гатрам-бека освободить тебя. Под мое слово.
Внезапно, что-то чёрное и массивное заслонило собой лунный свет. Решетка, закрывающая единственное окно, затрещала и рухнула внутрь. Сагмира вскинула взгляд, сдавленно взвизгнула и попятилась, хватаясь за саблю. Борагус отскочил к алтарю.
— Катмэ! — Феанор почувствовал как его челюсть свешивается до груди.
В оконном проёме, поджав к груди ноги, сидел молодой мужчина с бледной, как у мертвеца, кожей. У него светились глаза. И он улыбался, являя полный комплект длинных клыков, острых, как портняжные иглы. Оглядев собравшихся, он пружинисто спрыгнул на пол. Явно красуясь, встал перед полукровкой, упирая руки в бока.
— Это тебя называют Дарик Борагус?

______________________________

[1] Толстый намек на Хранителя Покоя лорда Дирана – начальника всей эльвенорской разведки и контрразведки. Именно ему, через Даемару служит Феранор.
[2] (тавант.) Клянусь лысинами пророков! Одна к десяти… Эта баба либо сущая дьяволица, либо верит, что Бог и правда на её стороне...
[3] Орк предлагал четыре сотни, Сигард, а что даст твой эльф?