Послевоенные будни в комнате с желтыми обоями

За окном неторопливо падали на землю снежинки. Несмотря на оттепель, в комнате было прохладно, чуть подогретая вода в батареях еле-еле прогревала железо. Тепло сейчас экономят - спасибо, что вообще топят. Буквально год назад греться приходилось у небольшой «буржуйки», на ней же готовили скудную еду. На окнах не хватало стекол, и пустые проемы были затянуты полиэтиленом.
Возле окна двое, молчаливые и худые.
Он – старик лет шестидесяти, седой, с залысинами. Одет в старый, штопаный свитер, мятые брюки и накинутое на плечи одеяло.
Она – девочка десяти лет, тоже в свитере, большего размера, теплых колготках и платке, из-под которого серьезно смотрят на мир голубые глаза. Платок скрывает обожжённое лицо – изуродованную щеку и висок.
Старик молча сидит на кресле и смотрит в окно. Все свободное время он проводит за этим занятием. Потухшие глаза безразлично изучают серую картину зимних сумерек. Когда за окном стемнеет, старик все равно будет равнодушно пялиться в темноту. Он живет в своем мире, изредка возвращаясь сюда, в комнату с пожелтевшими обоями, чтобы приготовить поесть себе и скучающей девочке.
Жизнь его закончилась три года назад, когда погибла жена, сын с невесткой и старший внук. Они прятались в подвале дома, когда в него прошла глубинная бомба. Через пять минут он ворвался в темное, полное дыма помещение, в каше тел, увидел целую жену. Она, привалившись к стене, сидела с пряжей в руках, и, казалось, спала. Что было потом, в памяти не осталось, очнулся на следующий день, в больничной койке – видимо, после успокоительного. На краю жизни его удержала чудом выжившая внучка, которая во время бомбардировки находилась в школьном бомбоубежище. Долгое время потом она вздрагивала по утрам и вжималась в стену, когда он просыпался со стоном, больше похожим на крик.
Со временем они привыкли жить. Просто жить, запрятав свою боль далеко-далеко, туда, откуда ее не видно и не слышно. Девочка ходила в школу, но после уроков шла домой, не задерживаясь во дворе с подругами. Старик вообще редко выходил из дома. Только отоварить карточки и получить новые. Маленькая квартирка, с одной комнатой, когда-то в незапамятные времена обклеенной желтыми обоями, и кухонькой, стала для них убежищем. Здесь они прятались от злого мира, здесь они понимали друг друга без слов, по взгляду догадываясь о невысказанном.
Война коснулась не только их, больше половины страны перестало существовать, хватило всего одного месяца. В каждый дом постучалась беда, миллионы убитых, уничтоженные города. Все началось неожиданно и быстро закончилось.
Атаковав по всей линии границы, Народно-освободительная армия Китая в считанные часы перерезала автомобильную и железную дороги, связывающие европейскую и восточные части России. Встречая отдельные очаги сопротивления, не обращая внимания на потери, китайцы продвигались на Север. Большие города не смогли дать солдат и оказать сопротивления, их стерли с лица земли в первые дни. На этом, собственно, война и закончилась, последующее продвижение войск к Северному Ледовитому океану было делом техники. Бои шли только в небе, но вскоре господство в воздухе перешло к Поднебесной. Ядерные ракеты не применялись, по молчаливому согласию сторон: ситуацию это не изменило бы, но европейскую часть России могли бы сделать не пригодной для проживания. Москва решила сохранить хоть что-то.
Решение о начале войны не было спонтанным, к нему готовились долго и кропотливо. Готовился Китай, готовились Соединённые Штаты, Англия и Япония. Как только китайцы захватили юг Сибири и разметали на атомы Омск, Новосибирск, Красноярск, Хабаровск и Владивосток, в качестве «миротворцев» присоединились перечисленные страны. США оккупировали Чукотку, а Япония - Камчатку и Сахалин. Англия была везде понемногу.
Не имея возможностей для передислокации войск, кроме как по воздуху, Россия пыталась забрасывать десант и припасы. Но каждый второй, а вскоре и два из трех рейсов, сбивались противником. Те части, что оказались в зоне вторжения, были стопроцентно уничтожены. Смерти предавались все: и военные, и мирные жители. Миллиардный Китай не нуждался в рабочих на оккупированных территориях. «Зачищали» всех: и взрослых, и детей – резали, стреляли, сжигали. В условии задачи по захвату новых территорий и ресурсов люди не значились.
Сейчас, спустя три года, вся Сибирь застроена щитовыми поселками, где живут трудолюбивые китайцы. Нефть, как и раньше, течет по трубопроводам с севера на юг, только уже бесплатно. По железной дороге, построенной еще при царе, составы тащат за собой товарные вагоны с иероглифами на стенках.
Попыток вернуть свои территории Россия, конечно же, не делала. После потери одной трети своего населения ей некем было бы заселить земли, даже если бы их удалось отвоевать. А что касается жестокостей Китая - мир, осудив их, тотчас же простил, слившись в теплом рукопожатии лидеров. Германии образца сорок первого года остается только завидовать.
От тех дней остались только боль и бессилие. Люди, встретив на рынке азиата, не разбирались, китаец он или кореец, они рвали его на части. Но это счастливчики, не всем удавалось оказаться в нужном месте в нужное время. Правительство ругали за нерешительность. За то, что не взорвали все свои ядерные заряды. И пусть гибнет мир, но быть бессильными тяжелее.
ООН призывает забыть прошлое и оставить всё так, как есть. И искренне не понимает нежелание России помириться и забыть обиды. Надо быть выше… История не терпит сослагательных склонений… Вы, русские, «незаконно завоевали Сибирь и Дальний Восток»… «Историческая справедливость…»
…Старик молча смотрел в пустоту, костяшки крепко сцепленных пальцев побелели. Всегда, когда воспоминания преодолевали защитный барьер сознания, он, не в силах вновь пережить происшедшее, желал сойти с ума. Спасительное безумие не приходило, бешеный пульс потихоньку успокаивался, приходила сонливость и апатия.
Девочка, рисовавшая в альбоме, искоса поглядывала на старика и, заметив очередной приступ, хмурилась, но от своего занятия не отвлекалась. Она по опыту знала: пройдет время - и дед успокоится и снова будет бесцельно скользить взглядом по темноте за окном. А потом поднимется и, не раздеваясь, ляжет на кровать, повернувшись лицом к стене. Тогда, зная, что ее никто не увидит, девочка доставала из старой книги вырезку из журнала, на которой были изображены мама, папа, мальчик и девочка, и долго-долго смотрела на нее, иногда поглаживая. Она не знала этих людей, но видела в них своих родителей и братика, в ее детском сознании они и были ими. И тогда на короткий миг все становилось, как и раньше. Снова пели птицы, дедушка что-то весело рассказывал бабушке, папа целовал маму. И не было никакой войны, их родной город был цел, и по улицам ходили люди, а по дорогам толкались машины.
Это были самые счастливые минуты для девочки. Она улыбалась. И старик, замерев на кровати, казалось, чувствовал это и тоже успокаивался, засыпая.
А потом, убрав рисунок, девочка молилась, о маме и папе, о том, чтобы подождали её, чтобы они когда-нибудь были вместе! Чтобы дедушка пришёл к своей бабушке, но не сразу, а чуть позже, когда она будет большой. Чтобы был мир…