привязанность

— Привет, Кэт. — Я скидываю рюкзак на кресло и почти запрыгиваю на диван рядом со слепой девушкой. Она улыбается, поворачиваясь в сторону, откуда на неё обрушился вихрь звука по имени Лекс, и протягивает мне руку. — Как ты?

— Привет, Лекс, — расцветает она. — Я ждала, когда ты придёшь, а перед этим рисовала.

Я ловлю протянутую руку и осторожно сжимаю прохладную ладошку, накрывая её своей сверху и словно закутывая таким образом в кармашек из рук.

— Вау! Так здорово! Ты мне покажешь, что получилось?

— Позже, — смеётся Кэт. — Да и там вряд ли будет что-то интересное: какой из меня художник! Я просто расслаблялась в ожидании тебя.

— Ого! Что же так напрягло тебя, что тебе аж пришлось расслабляться? — Будто отзываясь на последнее слово, моя голова безвольно падает на высокую спинку дивана. Я медленно поворачиваю голову и осматриваю подругу: русые волосы собраны в чуть растрепавшийся пучок, мягкое домашнее платье облегает тонкие руки, выделяя угловатые локти, а вырез на груди открывает острые ключицы. Широко распахнутые светлые глаза направлены на меня. После моего вопроса она странно мнётся, на несколько секунд даже отворачивает голову, но руку не отнимает.

— Я думала о твоём рассказе. О леди Н., помнишь? Мне... Мне интересно. Опиши ещё кого-нибудь.

— Хм... — Я ещё раз задумчиво оглядываю подругу, а она вновь поворачивается ко мне всем телом и призывно сжимает пальцы. — Как насчёт тебя? Если я опишу, как ты; выглядишь?

— Ну, не-ет, — вдруг развеселившись, протестует она. — Я-то себя знаю лучше, чем ты. То, какая я, какие у меня волосы и всё в этом духе. Цветов я всё равно не понимаю, так что это бессмысленно. Расскажи о ком-нибудь другом, постороннем. О том... кого ты хорошо знаешь. А я попробую угадать.

— Угадать? Кто это из тех рассказов, которые я тоннами выливаю на тебя? — усмехаюсь я.

— Да! А что? Это интересно! Думаю, будет весело угадывать твоих друзей.

— Ну, хорошо. Слушай.

Я поджимаю ноги, удобнее устраиваясь на диване, на ощупь нахожу подушку и подпираю ею локоть. Кэт подаётся ближе, чтобы яснее и тоньше меня воспринимать, и замирает, чуть ли не затаив дыхание.

Я улыбаюсь и закрываю глаза. Чернота помогает сосредоточиться и ухватиться за кончик воспоминания, и, открыв глаза, я не вижу перед собой комнату — только человека, образ которого неизменно сопровождает меня каждый день.

— ...Слушай. Она... Гхм. Опять не так начала. У неё... Помнишь, мы гуляли вечером в парке? Было ещё тепло, но уже тянуло осенью. Помнишь, какой там был воздух? Воздух вечернего парка. И лёгкий ветерок. Такие у неё волосы. Обычно она их распускает, так что они у неё спадают на плечи. Но, чтобы не мешались, она закалывает их в пучок. Может, чуть более аккуратный, чем у тебя сейчас, — хмыкаю я. Кэт тянется рукой к своей причёске, замечает выбившиеся пряди и тоже прыскает смехом.

— Хорошо, — улыбается она. — Один-ноль в пользу пока что таинственной незнакомки.

Я смеюсь лёгкой шутке и продолжаю:

— Дальше. А дальше у нас... глаза. — Я зажмуриваясь, вспоминая малейшие черты, которые могут ускользнуть от меня в такой важный момент. Я вспоминаю широко распахнутые в удивлении, довольно прищуренные во время смеха, спокойно-хитрые во время разговора, когда говорю я. Снова возвращаясь в реальность, я не могу перестать улыбаться. — Знаешь, в них так много всего... Они разные. Миллион разных людей, миллион разных ситуаций, миллион разных взглядов она дарит. Но практически всегда в них есть что-то такое хитрое... Как будто ты знаешь какой-то секрет или хорошую шутку, но бережёшь его или её для определённого момента. И ты знаешь этот секрет, а другие ещё нет... Вот такая хитринка. Немножко лисья. — Я вздыхаю, на мгновение задумавшись о лисах. — Люблю лисичек.

— Мы точно о них сейчас говорим? — поддевает меня подруга.

— Цыц! А то я могу, — насмешливо предупреждаю я. — У неё тонкие губы, как узкие колосья ржи — у вас в деревне она растёт, целое поле! Да и сама она стройная, высокая... Деятельная. От неё прямо веет движением, процессом, полётом. Освежающий ветер — вот она кто. Или высокая волна. Но иногда так хочется, Кэт, остановить очередной порыв, остановить прибой. Взять паузу. Мне бы очень хотелось очутиться рядом с ней во время штиля. Но мне ещё не удалось его застать. Может, когда-нибудь...

Я вновь погружаюсь в свои мысли и вновь ненадолго. Выныриваю из них я с новым поводом подумать.

— У неё красивые руки. Я думаю, они тёплые и дарят много ласки. Но я с ними не общалась, — усмехаюсь я, — так что стопроцентных гарантий не даю. У неё всегда отличный маникюр — а, помимо ухоженных ногтей, это ещё и цвет! Это... м-м... ягодки клюквы в морсе! Малина сверху на твоём любимом пирожном. Акцент, но не основное. Однако ты всё равно обратишь внимание.

— Вау, — не выдерживает Кэт. — Клюква и ногти. Интересная ассоциация...

Я прикидываю в голове. Действительно. Ассоциация убийственная.

— У меня в этот раз получилось как-то поверхностно, — оцениваю я собственные труды. — Но на самом деле для меня она — это поддержка. То самое чувство, когда приходишь домой, а у тебя там горячий ужин и любимые цветы в вазе. Когда точно знаешь, что тебя любят и ценят, что тебя похвалят и ободрят, когда тебе это необходимо. Это глоток воздуха за пределами душного кабинета, когда кажется — ну, всё, а одно сообщение — и ты снова паришь. Ветер, — что с неё возьмёшь, — тихо смеюсь я. Совсем углубляясь в себя, я постепенно меняю вертикальное положение на горизонтальное, оказываясь головой на коленке Кэт, а она аккуратно перемещает руки мне в волосы, мягко массируя кожу головы.

— Лекс, — тянет она, обращая моё внимание на себя, почувствовав мою полную отрешённость.

— Да, моя хорошая?

— Я надеюсь, ты попадёшь на штиль, — улыбается она, и мне хочется сжать её в объятиях. — Думаю, вам обеим это будет весьма кстати.

— Спасибо, Кэт.

— Спасибо, что рассказала. Мадам К. оказалась ещё более удивительной, чем я представляла.

— Я рада, что ты так думаешь. — Я касаюсь руки подруги в знак благодарности и закрываю глаза.

Летний вечер, подгоняемая ветром волна и приготовленный с любовью ужин образуют в голове образ одного-единственного человека, и образ этот продолжает быть рядом. Теперь о нём знает и Кэт; но кому, как не ей, знать об образах в моей голове.