Глава XVI Эх, Саша, Саша!

Вместе с приведенными в институт, так называемыми «ходящими» появились и ходящие не просто так, а с пользой, которые постепенно превратились в «сидящих». Так, как они большее время сидели на месте и занимались делом, нежели чем просто передвигались по коридорам института, перенося с места на место какие-то, возможно и важные бумаги.
Одной из таких «сидящих», и была Правова.
Юлия Наумовна являлась опытным чиновником, из аппарата бывшего правительства Москвы, которое поменявшись, оставило, целую армию бесхозных мелких клерков, не знающих теперь, кто их подберёт, и к какому берегу выгоднее всего будет пристать. Потому, что, как правило, меняется только верхушка. Да, конечно, потом, вслед за ней, начинается внутреннее течение кадров. Но, чем оно глубже от поверхности, тем быстрее затихает.
Правова, будучи чиновником, невысокого ранга, но, тем не менее, потерявшим своё хорошее, теплое место, вынуждена была пришвартоваться к бывшим руководителям, кому удалось самим, как-то пристроиться в этом бурном потоке перемен. Именно поэтому она и оказалась в проектном институте, который, в последние пару лет очень сильно изменился в процентном соотношении самих проектировщиков, непосредственно к управленцам. Если раньше число этих управленцев не превышало пяти процентов от всего состава института, то теперь сами проектировщики составляли пятьдесят процентов, остальные были управленцы аппарата правительства Москвы.
Работать теперь должно было стать гораздо легче. Хотя бы по той причине, что раньше вся ответственность за выпуск проектной документации была распределена равномерно между всеми проектировщиками, которых было очень много. И не отвечало ни за что, только пять процентов от всего состава института. Теперь же ни за что не отвечало около половины института. Во второй же половине ответственность сконцентрировалась от этого в два раза больше. Так, что работать стало веселее и радостней. Люди, по большей части, за всю свою жизнь, истосковались по такой востребованности, в обмен на полное неуважение со стороны руководства.
На совещаниях, проводимых пока ещё самим директором, хорошо просматривалась эта ситуация. Целый штат чиновников, во главе с Правовой, занимался многими ненужными, а иногда и вредными вопросами. Только протокол самого по-объектного совещания составляло несколько человек.
При захвате института появились ещё и так называемые дублирующие отделы. Такие, как: отдел кадров, бухгалтерия, экономическое управление, параллельно контролирующее работу экономистов мастерских. А также «Горячая линия» и диспетчерский отдел. «Горячая линия», к примеру, так и не потеплев, не смог остудить телефоны начальников мастерских, на которые всё равно поступали звонки от жильцов, построенных институтом домов всевозможных серий, с многочисленными вопросами, впрочем, как это было и всегда. Раздутый до предела, но не продублированный, технический отдел, не справлялся со своими задачами, напрочь забыв их, в связи с назначением его нового руководителя из числа успешных чиновников.
Многие продублированные, и существующие в параллельном мире отделы, все же умудрялись каким-то чудом проявляться в нынешней реальности и объединяться со своими клонами из реальной жизни. И тогда возникали неизвестные науке управления эффекты. Такие, как два руководителя отдела, два главных бухгалтера, два начальника отдела кадров. Но всё это решалось просто, по-житейски. По принципу: не хочешь увольняться – сиди тихо.
Многие, кто смог понять, что вся окружающая их действительность всего лишь игра - остались на своих местах, смирившись с забавами, пришедших к ним в кабинеты «детей», со своими игрушками, и развлечениями.
Те же, кто пытался проводить аналогию между институтом, и страной, сильно расстраивались, понимая, что, то ли ещё будет.

Правова имела очень тесные связи с бурно развивающейся, созданной на пустом месте, но из многочисленных беженцев, организацией, под суровым названием: комитет по строительству.
Все, кому ещё было не скоро до пенсии, сокращённые за ненадобностью из УКСов (управлений капитального строителься), и ТУКСов (территориальных управлений капитального строительства), закрытых по причине отсутствия государственных заказов, почему-то, каким-то таинственным образом, вдруг понадобились именно в комитете по строительству. Саша думал, что это такой очень хитрый ход нового состава правительства Москвы по спасению утопающих, оказавшихся за бортом судна под названием «прежняя Москва», при взятие его на абордаж другим кораблем, с названием «страна Москва». И действительно, город разрастался немыслимыми способами, застраивая каждый свой квадратный сантиметр новым жильем.
Как-то по телевизору Саша даже услышал, как новый мэр «страны Москва», назначенный на эту должность президентом России, ещё не полностью отдавшей свои территории Китаю, говорил о том, что нет смысла развивать сельское хозяйство, и что он видит будущее в переселении всей России в Москву.
Естественно он не пользовался такой терминологией, ведь она могла вызвать у телезрителей моментальную ясность всего того, что он затеял вместе с президентом. Но, те, кто умел читать между строк, прочитали этот подтекст.
А может быть, это действительно была перекройка Российских территорий, с постепенным переселением всех тех людей, которые не захотят учить язык стран, которым они достанутся, в ту новую страну «страна Москва»?
И тогда можно было бы переименовать бывшие районы города в направления, в честь шоссе, проходящих через них. Например, Волоколамское направление, Волгоградское, или Ярославское.
Сейчас было очень сложно понять. У сотрудников института были совершенно другие цели. Кто-то доказывал возложенную на него небывалую ответственностью, а кто-то пытался изображать кипучую, безответственную деятельность. И то, и другое само по себе очень важно. Ведь разделение уже произошло, а игру никто не отменял. Она только больше и больше набирала свою силу.
Седьмая мастерская института, под руководством главного архитектора института, совмещающего две должности и нехотящего отдавать одну из них, набирала силу. Город вдруг захотел строить ДОУ и школы. Но Опле никак не могла понять того, что вверенная ей мастерская не занимается проектированием жилых зданий. Может быть потому, что она никогда и не вникала в её дела? А может быть, потому, что слишком сильно внедрилась в эту бедную, несущую на себе её неимоверный гнёт мастерскую со своими «кукушёнками», подброшенными в гнездо матёрых проектировщиков? От страха перед содеянным, отдав её теперь на откуп своей правой руке Красавиной.
Но идти обратно во вторую мастерскую, где уже появился руководитель, она боялась, понимая, что будет похожа со стороны на идиотку.
Шестая же мастерская, передаваемая из рук в руки, словно заветная палочка марафонца, так же проектировала пару ДОУ. Ей руководил в это время уже «беженец» из Казани Хазанов, который работал раньше преподавателем материаловедения в строительном колледже. Показав себя очень талантливым организатором, и даже, возможно, где-то архитектором. Правда, кому именно, никто не знал, но все передавали из уст в уста эту информацию, будто она была сильно засекречена.
Он советовался с многими по простейшим вопросам, связанным с сутью самого проекта, не зная тех ньюансов, которые знакомы уже студентам первого курса архитектурного колледжа. В организационных же вопросах был непоколебим, решив изучить свою профессию в целом, не заморачиваясь на мелочах, из которых она состояла, возложив их на плечи остальных, любящих, по его мнению, с ними возиться.

Все объекты муниципального строительства курировала Правова, как человек, знающий многих чиновников, подобранных в холодных водах Московской смуты прежних лет, комитетом по строительству, который был теперь заказчиком института по всей муниципалке.
Таким образом, создание одной, никому не нужной городской структуры, привело к волне выброшенных на берег утопленников. Многих из которых удалось не просто обнаружить вовремя, а ещё, и посадить во главе таких же ненужных, как, и эта структура, расположенных зеркально, новых, меньших по размеру, клонов.
Во главе такого встроенного, искусственного подразделения института, и находилась Правова. Человек незаменимый, по современным меркам, постепенно деградирующего, мира проектировщиков.

* * *

Наступил очередной Сашин день рождения. Дни мчались, как вагоны электрички, останавливающейся не на всех станциях, мимо ожидающих на перроне пассажиров. Саша уж и потерял им счёт. И, если бы не его сотрудники, то он бы не заметил этот праздник.
Надо было проставляться. Мастерская приготовила ему подарок – часы. И он знал об этом. День обещал быть сумасшедшим, нужно было делать закупки, но он не мог остановиться, бегая по этажам, как угорелый, решая очередные рутинные проблемы.
И вдруг его, буквально на лету, поймал телефонный звонок от Райкина. Директор просил его зайти к нему.
Ну, вот этого мне только в такой день не хватало! Подумал он, расстроившись.

- Привет Саша! Так у тебя сегодня день рождения!? – с доброй и открытой улыбкой на лице, сказал ему директор, когда Саша явился, испуганно озираясь по сторонам на его вызов.
- Здравствуйте Сергей Михайлович. Да, а откуда вы знаете?
- А мне положено о вас всё знать! На вот, возьми подарок! – протянул он ему литровый, упакованный в картонную коробку, вискарь.
- Спасибо большое Сергей Михайлович! - растроганно произнес он.
Райкин, заметил его чувства по поводу внимания к нему, и был польщён тем, что его сотруднику так приятно получить от него такой качественный и правильный подарок. Ведь он знал, что Саша может выпить. А точнее просто и не мог себе представить такого, чтобы взрослый мужик не позволял себе выпить вечером.

- Саш, здравствуй, куда это ты так несёшься? Что это у тебя такое, напоминающее бутылку, в руке? – спросил Сашу, именно в тот момент, когда он стремительно поднимался к себе наверх по лестнице от Райкина Родштейн, подозревая наличие алкоголя в его руках.
Григорий Эрихович вышел из отдела кадров, который имел вход прямо с лестничной клетки.
- Да, к себе…, - не успел договорить Саша, и у него из рук выскользнула бутылка вискаря, двенадцатилетней выдержки.
Такой старый самогон ему ещё никогда не дарили. И он нёс его к себе в кабинет, будучи рад подарку. Ведь его только, что подарил ему сам Райкин!
И вот теперь Родштейн сбил его, такой счастливый настрой от того внимания, которое только что было ему уделено самим новым директором института, которого все так боялись, а Саша, сейчас шёл от него с таким дорогим подарком.
И он выскользнул у него из рук и упал на ступени, старой, дореволюционной лестницы, с коваными перилами, в виде переплетённых змей искусителей, словно они родственники того самого змия, который встретился Адаму в раю. Они смотрели на Сашу, точнее прямо в глаза, как бы извиняясь, и говоря:
- Ну, уж извини Саша, не будем же мы тебе ещё и ловить всё то, что ты уронил. А то, что бутылка разбилась, даже будучи в картонной коробке, виноваты не мы, а сама лестница, ощетинившаяся своими каменными, стёртыми множеством человеческих ног, за долгие годы эксплуатации.

- Эх, Саша, Саша! – непроизвольно вырвалось у Родштейна, который, судя по стремительно распространяющемуся по всему институту запаху породистого самогона, получил ответ на свой вопрос, на который ему так и не ответил Саша.
 - Я чувствую, что если бы водка подешевела, то все скончались бы от счастья, - сидя на корточках и собирая частично вывалившиеся из коробки осколки, филосовски заметил Саша.
- Нет. Я не согласен. Счастье должно поступать постепенно.