Глава III Кто же настоящий директор?

Василиса Натановна, появилась в институте неожиданно. Фамилия её напоминала Саше какого-то известного золотоордынца, который не раз приходил за данью в Россию, но, всегда уходил, получив её сполна.
 Чебыркулева! Как много степного, дикого и необузданного было скрыто в этом слове!
Коллектив института не понимал, что произошло. То ли Развалов был отстранён от управления всем институтом по причине недоверия к нему со стороны Венеровой, обратившейся за помощтью в «орду»? То ли он и с самого начала подразумевался ей, именно как кризисный менеджер, человек, подготавливающий плацдарм для дальнейшего разрушения всего, что удалось захватить во время этого краткого и непродолжительного боя? А может быть, Венерова действительно хотела помочь своему ставленнику в деле проектирования, привнеся в процесс грамотного специалиста? Но, одно было совершенно точно – Развалов не тянул в её глазах на полноценного директора института.
Кто же тогда настоящий директор? Многих интересовал этот вопрос. Но ответа на него никто не мог найти. Сам Развалов больше никогда не возвращался к этой теме, а те, кто осмеливался его спрашивать, получали стандартный ответ: - «Я генеральный директор!»
Кого-то этот ответ удовлетворял, кто-то не соглашался с формулировкой, но никто не мог докопаться до истины.
В результате Развалов мог вести только жилые объекты и храмы, все остальные, более сложные объекты постепенно перешли в зону ответственности Правовой, вдобавок к детским садам и школам, но под тщательным руководством Чебыркулевой. Это укрепляло её положение, в глазах руководства и придавало уверенности в надежде на освобождающуюся должность главного инженера института. Только вот само появление Чебыркулевой несколько смущало. Но, вскоре стало ясно, что Василиса Натановна будет заместителем по производству, а это что-то вроде кризисного менеджера. И Правова опять уверовала в свою мечту.
Чебыркулева приходила в институт внезапно, действуя набегами, словно истиная ордынка. Внезапность появлений вызывала некую панику среди населения, по большей части не подготовленного к таким набегам. Лагерь же её располагался в моспроекте, под крылом у Венеровой.
Все старались, несмотря ни на что работать, выпуская проектную документацию. Очередное, только что сменившееся руководство, стремилось всеми силами наладить и без того отлаженный годами процесс проектирования, который так и не смог разрушить Райкин. Зачем им нужно было налаживать и без того, отлаженную «машину» проектирования, никто не мог понять. Но люди теперь боялись своё руководство, уже каким-то новым, мутировавшим видом страха. Не, как начальника, а, как вредителя, который, не веря никому, пытается самостоятельно докопаться до истины, доводя всех до нервного срыва.
Раньше таких людей старались не брать на работу, из-за их ненужной суеты, и умения создавать панические ситуации на пустом месте. Теперь же именно такие руководители были в почёте, так, как именно им удавалось держать людей в никому не нужном страхе, высасывая проблемы буквально из воздуха. Саше даже показалось, что возможно где-то были открыты высшие курсы ухудшения квалификации, никчёмных людей, а иначе, откуда могло взяться такое количество всех этих истерически настроенных погонял.
Параллельно с разделом власти, происходило насыщение института, таким модным последнее время явлением, как комплексные ГИПы. Они появлялись незаметно, поодиночке. Цель их появления формулировалась следующим образом:
- У вас тут все запущено. Сам чёрт ногу сломит. Без комплексных ГИПов вам уже никак не обойтись! - сказал Развалов, на очередном, проводимом им, институтском совещании.
- Да, надо срочно искать людей на эти, необходимые институту должности! – подпела Правова.
Саша, невольно вспомнил Аленина, комплексного ГИПа, с которым вместе он вёл объект из двух жилых башен.

Ответняк и Завалюк, скорее материализовались, чем появились в институте, с разницей в две недели. И это объяснимо, ведь, по сути это были не столько сотрудники, сколько веяние времени.
Вот оно и навеяло их словно ветром.
Ответняк устроилась на работу первой. Оксана, несмотря на то, что ей было всего двадцать семь лет, уже многое поняла в жизни. Сдуру получив архитектурное образование, она вовремя переметнулась в комплексные ГИПы. Стремление к самоутверждению и успешности, рано сделали из неё полноценного члена общества. Поняв, ещё в своей предыдущей профессии, что в любом деле, надо, прежде всего, уметь очень громко ничего не делать, она успешно развивала в себе это умение.
Завалюк был старше Оксаны лет на десять. Артём, так же, как и она сменил профессию инженера-конструктора, на комплексного ГИПа, став более востребованным. В отличие от грубоватой, неразговорчивой Оксаны он очень увлекался разговорным жанром. Говорил много и красиво, но так, словно смысл сказанного размывался и, в итоге терялся, словно буква «Г», которую он смешивал по-южному с буквой «Х», в итоге получая нечто вульгарное по звучанию, раздражающее слух, и отталкивающее. Но, несмотря на это, его было очень сложно избежать. Все, с кем он начинал диалог, словно загипнотизированные, заворожженные его пустыми, но очень колоритными речами оставались стоять перед ним. Главным для него был не столько смысл, сколько мелодия слов, убаюкивающая и усыпляющая бдительность. То тараторя, словно произносит скороговорку, то, наоборот удивлённо растягивая фразы, он делал акцент на второстепенном. И тогда, когда жертва расслаблялась, он нападал, добывая нужную для него информацию, подписывая документ, получая согласие, на подлог – одним словом, пользовался моментом. Он получал удовольствие от того, как оппонент постепенно, подпадая под его внушение, становился не просто сторонником, но и влюблялся в него, как в харизматичного актёра.
Оксана сразу пристроилась под крылом у Правовой, и это ничуть не удивило Сашу. Он видел, что ей давно нужны верные соратники, люди, способные помочь в борьбе с упрямыми проектировщиками, умеющие сломить нрав строптивых архитекторов. Не прошло и месяца, как Оксана прижилась в кабинете Правовой, словно её правая рука, имея при этом и своё рабочее место на другом этаже.
Артем старался держаться обособленно, всячески изображая свою незаменимость и профессионализм, будучи хитрее и самостоятельнее в своей искусственно созданной профессии. Он, словно актёр играл сам себя, получая от этого удовлетворение. Но актёр передвижного театра, попав в Москву проездом, гастролируя из одного города в другой.  Работа конструктором, не позволяла ему раскрыть в себе все театральные способности, поэтому была оставлена в прошлом, как и тот родной город, где он родился.

Наступали времена, когда созидание становилось бессмысленным, и из всех видов творчесства оставалась восстребованной только игра, и игра эта была, в профессию.

* * *

Видя, что Лышкин уволняется, Жора почуял, что можно попробовать проработать вариант с повышением. Из всего Сашиного окружения, он раньше всех уловил смысл этой игры, которая вовлекла уже в себя многих. Теперь за место нужно было бороться, буквально выгрызая его перед носом у других, а не ожидая пока тебя заметят, как лучшего. Пришли другие, жестокие времена. Жора решил обсудить с Сашей возможность остаться в институте, но уже не, как проектировщик, а скорее, как «актёр», играющий свою должность.
- Привет Саш. Слушай, а правда, что Евгений Михайлович уволился? – спросил он сходу.
- Да Жор. А откуда ты знаешь?
- Земля слухом полнится. Ты смотри, что творится? Неужели, если такой бардак, и нет главного инженера института, они не возьмут меня на его должность? Надо попробовать поговорить с руководством.
- Жор, они никогда не возьмут тебя. У них своих целый вагон стоит на запасных путях.
- А ты не мог бы за меня слово у Правовой молвить?
- Я? Да, кто ж меня послушает? Что она может? Ей бы самой удержаться на кресле.
- А ты попробуй? – настойчивее попросил его Жора. С каждым словом азарт его только крепчал. Он хотел попробовать остаться в институте, с повышением.
- А почему ты сам не можешь?
- Потому, что сначала нужно чтобы кто-то со стороны попробовал, а потом уже я сам приду к ней.
- Хорошо. Я поговорю с ней. Но, кто её знает, что у неё в голове? Может быть, она и сама мечтает занять это освободившееся кресло. Ведь, как показал нам всем Лышкин, институт вполне может справляться и без главного инженера. Ему вполне достаточно главного конструктора. А инженера могут и комплексные ГИПы заменить!

Саша не стал откладывать свое обещание Жоре в долгий ящик, и тут же решил, сунуться к Правовой. Быстро спустившись с пятого этажа, где теперь находился его кабинет, как начальника седьмой мастерской, он прошёл по коридору третьего этажа, всегда занимаемого руководством, и остановился возле приоткрытой двери Правовой. Она была у себя, ни с кем не разговаривала в этот момент по телефону.
- Добрый день Юлия Наумовна. Можно к вам? – спросил Саша, символически постучавшись в приоткрытую дверь кабинета Правовой, который она занимала к тому времени, напротив, через коридор от опустевшего на то время кабинета Лышкина.
- Входи Саша.
- Ну, и дела творятся в институте.
- Да, уж. Не говори. Что у тебя Саш?
- Да, я про Жору пришёл поговорить.
- Про Жору? Он ещё не уволился?
- Нет. Но, очень хочет.
- Каждый вправе решать сам.
- Он просил меня поговорить с вами по поводу того, чтобы попытаться его предложить на должность главного инженера института.
- О, какой хитрый у тебя дружок! – с ироничной улыбкой и издевкой в голосе, произнесла она, явно не собираясь уступать роль директора «кукольного театра» «актёру» со стороны.
- Он попросил меня узнать, сможете ли вы помочь в этом вопросе. Но, если вы сами хотите на это место, то тогда извините, за то, что я влез со своими планами. Точнее с Жориными.
- Нет, я, если честно, сама и не думала об этом. Да и не справлюсь. Я же не конструктор. А на счёт его поговорю. Но, ты же сам знаешь, что это за человек? Не думаю, что он пойдёт нам навстречу, - имея хорошие актёрские данные, изобразила она готовность переговорить с Генеральным.
 - А я, например, ещё не до конца понял, что он из себя представляет.
- Ну, ещё увидим. Я тебе позвоню потом, если удастся с ним поговорить, - с ангельской интонацией в голосе, пообещала она.