Сталки. Зима. Часть вторая. Подготовка

1. Новые гости

Космос (230 километров над поверхностью Сталкерры), 30 января 28** года.



Космокатер плавно скользил по спиральной посадочной орбите вниз, к планете, похожей, если смотреть отсюда, на перевёрнутую глубокую тарелку, которую кто-то зачем-то раскрасил. Синий фон океанов, зелёные пятна лесов, белые – ледников, жёлтые – пустынь и коричневые – гор притягивали внимание, заставляли любоваться этой картиной, картиной открытия новой планетой себя людям.

Но те, кто находился на борту небольшого, всего-то восьмиметрового в длину космического судёнышка, видели в открывавшейся им панораме не только красоту, но и предстоявший им фронт работ.

Это были экологи, вызванные с одной из центральных планет Федерации и посланные сюда, за тысячи световых лет от Земли, для восстановления местного природно-антропогенного баланса. Два месяца назад они узнали об открытии населённого мира у самого края обжитого космоса, затем их отправили лайнером до ближайшей отсюда звёздной системы Миракль, откуда они летели вот уже десять дней на этом корыте. Двадцать пять световых лет за декаду... Как и абсолютное большинство федеральных транспортных средств, катер, естественно, был оснащён варпом, сжимавшим пространство перед судном и растягивавшим обратно за ним. Но по современным меркам тысячекратная сверхсветовая скорость была так мала, что экологи уже издёргались от нетерпения и ожидания часа, когда они, наконец, прибудут. Этого часа.

Но сейчас они шли с выключенным варпом, постепенно замедляясь; противоперегрузочные кресла скоро должны были компенсировать избыточную силу тяжести. Сигнал о заходе на посадку был послан на планету – на местную военную базу и федеральному наблюдателю; космокатер снижался на автопилоте, и экологи могли спокойно поговорить, не заморачиваясь этим моментом.

Что они и делали. Все были разного происхождения, с различными родными языками, однако прекрасно понимали друг друга на английском.

– ...Смотрите, какой тут кратер, – заметил Джордж Каспер, сидя у правого переднего иллюминатора и указывая пальцем на коричневую проплешину в Северном полушарии планеты. – Сюда явно что-то свалилось. Что-то серьёзное...

– И не просто свалилось, – сказал Матвей Туманов, неформальный лидер группы, расположившийся у панели ручного управления, и вывел на высветившийся голографический экран увеличенное изображение многокилометровой воронки. – Видишь, в центре не горка вторичной пыли, как было бы при обычном падении астероида, а оплавленное углубление, свидетельствующее о произошедшем здесь мощном взрыве – скорее всего, ядерном или термоядерном. Наверное, сюда и упал тот первый прилетевший сюда корабль... А вот это, – эколог включил ещё более мощное увеличение и навёл «прицел» камеры на какую-то огромную трубу, торчащую в лесу четырьмя сотнями километров южнее, – судя по всему, реактор второго судна. А вокруг по лесу разбросаны его обломки... А здесь, – на дисплее показался вид ещё одного участка поверхности планеты, – кажется, та деревня, которая и попала почти в эпицентр второго падения...

– Чувствую, нам придётся потрудиться, – проговорила Астрид Линдстрём, сидевшая с левой стороны салона катера по ходу движения и рассматривавшая планету в свой иллюминатор. – По имеющимся сведениям, там хороший такой уровень радиации...

– Ничего, у нас в грузовом отсеке столько всего, что нам надолго хватит, – рассмеялся Матвей и выключил голопроектор. – Главное, чтобы нам не пришлось там сидеть всю жизнь...

Внезапно кораблик потащило вперёд и вбок, перегрузка подскочила на пару единиц; на приборной панели замигали красные лампочки, а бортовой компьютер выдал сведения о гравитационной аномалии. По счастью, все экологи (а было их пятеро: русский, американец, шведка, африканец и японка) были пристёгнуты ремнями безопасности, а потому при нештатной ситуации с ними в первый момент ничего не случилось.

Матвей не растерялся: повернулся вместе с креслом к панели управления, отключил автопилот, схватил штурвал и надавил на педаль газа, выводя аннигиляционный двигатель на повышенный режим мощности. Перегрузка резко усилилась, но затем стала понемногу ослабевать: Матвей постепенно уводил судно прочь от опасного участка пространства.

– Что... это было? – прошептала Астрид.

– Аномалия, – процедил Матвей, стабилизируя полёт катера и стараясь затормозить, чтобы не сильно промахнуться мимо расчётной точки приземления. – Да ещё в такой близости от планеты... Теперь я понимаю, отчего те две экспедиции не могли без проблем зайти на посадку...

Взаимодействие с аномалией изменило вектор и скорость движения космокатера; теперь он снижался по более крутой траектории, чем планировалось и, казалось, готовился разделить судьбу предшественников. Бортовой компьютер подумал и выдал скорректированный курс для посадки в расчётной точке. Матвей старался выйти на оптимальную траекторию, но скорость снижения всё ещё была достаточна высока, как и поступательная.

Катер нёсся навстречу планете, словно брошенный мячик. Но, в отличие от мячика, у него была кое-какая силовая установка. Поэтому ситуация безнадёжной не была. Нештатной, конечно, – но отнюдь не безнадёжной.

– Ну как там? – крикнул Джордж, перекрывая шум двигателя, режим которого Матвей начал понемногу снижать.

– Пока неважно, – скрипнул зубами русский. – Скоро войдём в плотные слои атмосферы, а там нам придётся вообще несладко... Ладно, топлива хватит, а там посмотрим...

Вскоре к гулу мотора добавился тихий, но постепенно усиливающийся свист, издаваемый молекулами воздуха, которые ударялись об обшивку. Перегрузка намного усилилась; экологов вдавило в их специальные кресла. Матвей ругался, выправляя курс катера в соответствии с подсказками компьютера, не решавшегося предлагать совсем уж кардинальные варианты.

Кораблик вошёл в атмосферу планеты.

Следующие полчаса ничего особенного не происходило. Катер преодолел ионосферу, спустился в местную стратосферу. Матвею удалось более-менее стабилизировать снижение, всё больше приближаясь к расчётной траектории. Перегрузка понемногу снижалась, и экологи имели основания считать, что всё уже позади.

Ну, основная часть трудностей полёта действительно осталась позади. Но оставалось ещё кое-что, характерное именно для нижних слоёв атмосферы.

Когда поверхность планеты была всего в десятке с лишним километров под днищем катера, когда последний достаточно замедлился, а группа вздохнула было уже с облегчением, – началась вибрация корпуса, перешедшая затем в лёгкую тряску.

– Турбулентные потоки... – прокомментировала это Мики Ямато, занимавшая место у переборки между салоном и грузовым отсеком. – Не думала, что они здесь настолько сильные, чтобы так нас встряхнуть...

– Ничего, выдержим, – ухмыльнулся Матвей и, ещё немного подержав машину на ручном управлении, снова включил автопилот. Вытер пот со лба и проговорил: – До посадки осталось пятнадцать минут. Всем пристегнуть ремни и сохранять спокойствие.

Катер чуть потрясло, но этим всё и ограничилось. В иллюминаторах цвет неба был уже не чёрный, а представлял собой причудливую смесь зеленоватого, ярко-синего и фиолетового оттенков; леса континента, над которым пролетало судно, становились видны во всё больших подробностях. И где-то там, впереди, маячило место предстоящей посадки...

– ...вот здесь, – сказал Рауль Мванза, сидевший в задней части салона рядом с Мики, рассматривая выведенное на проектор личного браслета увеличенное изображение с бортовой камеры, смотрящей прямо по ходу движения – на восток – и вниз. – Хм, а ничего получше не нашлось?..

– Да тут и военным пришлось подстраиваться под местные условия – вон, видишь, база в горах?.. – ответил Джордж, переключая со своего устройства оптику на другое направление – южное. – А для нас, наверное, здесь место специально расчищали, как могли...

– Как бы то ни было, мы почти у цели, – сказал Матвей, следя за автоматическим моделированием ситуации на бортовом компьютере. – И теперь ничто не помешает нам тут приземлиться.

Километр высоты, пятьсот метров, триста, двести... Экологи ощутили чувство удовлетворения от приближения к цели путешествия и приготовились к посадке.

Внизу замелькали уже чётко различимые верхушки деревьев, припорошённых снегом; они здорово походили на земные, но всё же видно было в них что-то особенное, инопланетное. Скорость упала ещё сильнее; наконец, автопилот отключил маршевый анни-двигатель, включил маневровый ионный, тут же принялся опускать нос космокатера, чтобы ускорить снижение на финальном отрезке пути. Все притихли, с нетерпением ожидая момента соприкосновения.

Вскоре расчётная точка посадки стала видна невооружённым глазом через передний иллюминатор – поляна пятьдесят на пятьдесят метров в лесу на берегу реки, около другой, в разы побольше, где размещалась деревня и вся её «инфраструктура».

Маневровый движок выровнял полёт; катер медленно пролетел совсем низко рядом с деревней, двигатель отключился, в результате чего кораблик по параболе стал падать на «посадочную площадку».

В последний момент вспомогательная силовая установка резко включилась, скомпенсировав вертикальную скорость, отчего пассажиров опять вдавило в кресла, и через полсекунды отключилась уже окончательно.

А космокатер тяжело шлёпнулся в снег (у экологов в этот миг даже лязгнули зубы) и, пропахав носом по инерции неглубокую короткую борозду, остановился.

Какое-то время все продолжали сидеть молча, приходя в себя после посадки, затем опомнились, и в тесноватом салоне катера раздались дружные жидковатые аплодисменты.

– Ф-фух... – выдохнул Матвей и вместе с креслом развернулся лицом к остальным. – Ну что ж, поздравляю с прибытием. Надеюсь, наша помощь здесь пригодится.



* * *



Лес (80 метров к востоку от Сталочной), 30-й год после Звездопада, 24-й день зимы, позднее утро.



Зелма стояла на заснеженной поляне, очищенной от леса за последние несколько дней и отделённой от селения парой рядов деревьев, и смотрела в бледно-голубое небо, ожидая появления катера с экологами. Она была одной из тех, кто получил сигнал об их прибытии в систему (другим и последним был Миронов), поэтому и пришла сюда, чтобы их встретить. Но по сравнению с графиком они немного опаздывали, и Зелма понемногу начинала беспокоиться. Хотя мало ли почему они задерживаются...

Но вот откуда-то с запада послышался характерный шум, издаваемый космическим кораблём, заходящим на посадку. Разведчица вздохнула с облегчением и повернула голову в нужную сторону, чтобы проследить за прибытием группы.

Катер, синея корпусом, снижался над лесом и приближался к расчётной точке приземления на первый взгляд в штатном режиме. Случилось у них что или нет, это не помешало им добраться до места. Значит, всё в порядке. А если и не всё, то это решаемо.

Остроносый кораблик с изображением зелёного ростка на борту – опознавательным знаком Экологического корпуса – пролетел над деревьями чуть к северу от Сталочной и вдруг по параболе стал падать на поляну. Ничего, подумала Зелма, это по плану. Так обычно поступают, чтобы на финальном отрезке пути сбросить поступательную скорость и не пролететь мимо посадочной площадки.

Наконец, катер приземлился. Соприкоснулся с поверхностью и, прокатившись по снегу десяток метров, остановился.

Экологи прибыли на Сталкерру.

Зелма быстрым шагом подошла к космокатеру. Надо было поприветствовать тех, кто находился на борту, и заодно познакомиться с ними: всё-таки не каждый день сюда прилетают практически из центра Федерации.

Прошла примерно пара минут. Затем толстую дверь, ведущую из салона машины наружу, судя по доносившимся звукам, изнутри разблокировали – и распахнули.

Из тёмного проёма на снег новой планеты один за другим вышли все члены группы. Их было пятеро, и, как с некоторым удивлением заметила Зелма, все они очень сильно отличались друг от друга, хоть и были одеты в одинаковые тёмно-зелёные комбинезоны – форму сотрудников Экокорпуса.

Возглавлял компанию, безусловно, высокий русый здоровяк лет тридцати пяти, с виду – явно соотечественник разведчицы. Та даже улыбнулась: выходит, фактически эту звёздную систему контролируют русские.

Другого мужчину Зелма мысленно назвала «хлюпиком»: телосложением он особо не выделялся; а квадратное лицо и наклейка на рукаве в виде полосатого флага с синим квадратом в углу, где вместо старинных пятидесяти звёздочек находилось множество изображений планет, выдавали в нём американца.

Следом из космокатера вышла высокая голубоглазая блондинка, смерившая Видевскую каким-то... потенциально враждебным, что ли, взглядом. Разведчица сжала губы: этнических европейцев она не любила. Особенно если она им по каким-либо причинам не очень нравилась.

Далее вышел африканец. Он один был из всех с тёмной кожей и, образно выражаясь, являлся кем-то вроде белой вороны наоборот, сильно выделяясь среди своих «бледнолицых» коллег. Но, на опытный взгляд Зелмы, он старался держаться как можно незаметнее, чтобы скомпенсировать впечатление. «Что ж, у него это получается», – признала разведчица.

И замыкала цепочку экологов миниатюрная японка с типичной для своего этноса внешностью. Она, как показалось Видевской, была наиболее нейтральной из группы – во всех отношениях. О'кей, значит, относительная стабильность в ближайшие недели, а может, и месяцы работы гарантирована.

Зелма сделала шаг навстречу новоприбывшим и сказала:

– Приветствую вас на Сталкерре. – Нарукавный проектор высветил голограмму удостоверения. – Зелма Видевская, федеральный наблюдатель.

Экологи по очереди представились. Разведчица кивнула, кое-как удержавшись от того, чтобы улыбнуться Матвею, и продолжила:

– Сообщаю вам, что данная планета формально ещё не находится под суверенитетом Федерации, поэтому деятельность вашей группы буду контролировать я. Разумеется, в известных пределах. Законы Федерации здесь пока не вступили в силу, так что гражданское управление осуществляется местными жителями. Постарайтесь не вступать в конфликт с населением во избежание инцидентов. Надеюсь на понимание. Спасибо.

И кивком дала понять, что приветственная речь окончена.

Теперь очередь была за экологами.

Матвей нажал что-то на личном браслете, потом поводил рукой с устройством в воздухе. Раздался слабенький, но отчётливый треск. Судя по всему, эколог измерял уровень радиации.

– Восемьдесят микрорентген в час, – сказал он, взглянув на маленький дисплей. – В шесть раз выше нормы. И как вы тут живёте?

– Вот так, – пожала плечами Зелма. – Лично я не жалуюсь.

– Ну понятно: капитан специальной разведки... – пробормотал Джордж и поёжился от холода: температура была около минус десяти по Цельсию. – Мэтт, – обратился он к Туманову, – давай уже разгружаться, согреемся хоть...

– И то верно, – ответил Матвей и повернулся к остальным членам группы, перешёптывавшимся чуть в стороне: – Всё, хватит болтать, давайте немного поработаем...

– Помощь не нужна? – спросила Зелма.

– Справимся, – сказал Матвей, бросил остальным: – Сейчас грузовой люк открою!.. – и направился внутрь космокатера, в то время как все стали обходить машину сбоку, чтобы начать разгрузку вещей и оборудование лагеря.

– Удачи, – произнесла Зелма напоследок и пошла обратно в деревню.

«Надеюсь, с ними проблем не возникнет», – неожиданно подумала она.



* * *



Деревня Сталочная, в это же время.



Лас и Ксюня были на северной окраине селения и, как обычно, тренировались: юноша учил подругу кидать мачет. Оба по очереди использовали для этого оружие Ласа, и молодой сталкер попадал в дерево гораздо чаще, чем его ученица.

– ...Запомни, здесь не надо бояться, – говорил юноша, держа отведённую назад руку Ксюни с «ножиком» своей и помогая сталочке прицелиться в ствол старой сусьвы, выбранной в качестве мишени. Расстояние до дерева составляло всего три сагни, но даже отсюда Ксюне попасть в цель было очень трудно. – Надо вложить в бросок всю свою силу, сосредоточиться на том, чтобы мачет летел прямо, а не в сторону. Рассчитывать вращение так, чтобы оружие не отскочило, ты научишься со временем. А пока поработаем над силой броска...

Он пару раз качнул руку девушки с мачетом взад-вперёд, затем шепнул:

– Теперь сама.

Ксюня кивнула – Лас отступил на пару шагов назад, чтобы его не задело при размахе, – и, примерившись, с силой распрямила согнутую в локте руку, посылая клинок вперёд.

Правда, в это время откуда-то сзади-сверху-сбоку послышался странный нарастающий шум, которого ни Лас, ни Ксюня никогда раньше не слышали. Оба повернули голову, чтобы посмотреть, что же там такое, и мачет, брошенный сталочкой, полетел с явным отклонением от цели и упал на снег, преодолев едва ли половину расстояния до дерева.

Но этого никто из парочки не заметил. Оба широко распахнутыми глазами следили за тем, как над лесом вдоль северной окраине в разы быстрее мачета проносится большая, не виданная ранее сталками штука, с виду смахивающая на космические корабли, о которых рассказывала Зелма. Правда, в сравнении с её описаниями, это судёнышко казалось совсем маленьким – сагни четыре в длину, как показалось Ласу. Скорее всего, те самые экологи, о которых также упоминала разведчица.

Кораблик с тёмно-синим, свинцового, как воды Сталки поздней осенью, корпусом пролетел над деревьями, вдруг стал опускаться носом вниз и пропал из виду, скрывшись в лесу. «Приземляется на ту самую поляну, которую мы с Плющом и половиной сталкеров деревни три дня расчищали», – подумал Лас, глядя в ту сторону, где исчез космокатер.

– Это они?.. – спросила Ксюня; она тоже знала о готовящемся прилёте экологов.

– Наверное, – пожал плечами Лас и лишь теперь посмотрел в сторону дерева-мишени: – Эй, да ты же вообще не попала!

– Что? – Сталочка отвлеклась от заворожённого разглядывания уже пустого неба и взглянула на валяющийся на снегу мачет. Махнула рукой: – А, пустяк!.. Пойдём посмотрим на них!

– Думаешь, они будут рады познакомиться с аборигенами? – усомнился Лас, сделал пару шагов и подобрал оружие. Осмотрел, вытер об одежду и спрятал в ножны.

– А мы им на глаза и не покажемся. Из-за деревьев поглядим...

Ксюня схватила вновь подошедшего к ней юношу за рукав куртки и потянула в сторону места приземления катера, потом отпустила и сама побежала туда.

Лас вздохнул и поспешил следом за подругой.



Они проследили всю сцену приветствия и разговора Зелмы с экологами. Расстояние было достаточным – сагней пятнадцать, так что Лас с Ксюней почти ничего не услышали. Зато хотя бы «гостей» рассмотрели.

– Я и не знала, что они там, в своей Федерации, такие разные... – прошептала сталочка, не отрывая глаз от чернокожего члена группы. – Зелма и не говорила, что люди могут быть такими...

– Ну да, – ответил Лас. – Её больше занимали развитие деревни и сбор обломков «двести второго». А что будет теперь? Все железки мы уже, скорее всего, собрали... Значит, сейчас очередь поработать будет за этими...

В этот момент экологи стали расходиться вокруг своего корабля, а Зелма развернулась (пока она болтала с «пришельцами», Лас и Ксюня видели только её спину, затянутую в серебристый материал комбинезона) и направилась в сторону деревни.

Молодые люди выбрались из перелеска на восточную окраину Сталочной и остановились, ожидая, пока к ним выйдет разведчица.

Долго ждать не пришлось.

– А вы что тут делаете? – спросила Зелма, увидев их при выходе из-за деревьев. – Вас вроде бы на встречу не приглашали...

– Да мы одним глазком, – ответила Ксюня. – Они нас и не заметили...

– Скажите, как дальше всё будет продвигаться? – перебил подругу Лас. – Мы сможем общаться с ними или нет?

– Да вы же наших языков совсем не знаете! Ни русского, ни тем более английского, на котором они говорят внутри группы...

– А вы нас научите? – спросила Ксюня. Глаза её выражали надежду и просьбу. – Ну пожалуйста!

Лас вздохнул. Эх, столько времени потеряли, пока эти обломки по всему лесу искали!.. А так могли бы уже сейчас познакомиться...

– Что ж, можно попробовать... – подумав, ответила разведчица. – Тем более, что наши вылазки окончены... Ладно, я поищу на компе «Би-202» обучающую программу... но ничего не обещаю. Кто знает, как у вас отношения с английской грамматикой и орфографией сложатся...

– Спасибо, Зелма, – сказал Лас. – Плющ бы оценил вашу помощь.

«Если бы мог выйти на улицу», – мысленно добавил юноша.



2. Разлад. Новости. Лагерь

Деревня Сталочная, в это же время.



«Как же противно болеть, – подумал Плющ, чихнул и высморкался в какую-то тряпку. – Ни тебе прогуляться, ни с Ласом поболтать... ничего интересного... Знай сиди дома да помалкивай...»

В доме было жарко: печка старалась вовсю, плюс ещё и обогреватель включили. Плющ вздохнул и поудобнее устроился на лавке в углу комнаты. Эх, и зачем он позволил себе это?..

В тот вечер, когда сталкер узнал, что Лина не выполнила указание Зелмы насчёт анкеты, он до ночи шатался по окраинам деревни, проводя время в размышлениях.

Неужели Лина не понимала, что своей наивностью она может погубить всех сталков? Или же она была настолько уверена в себе, что считала свою сверхспособность гарантией личной неприкосновенности?..

Как бы то ни было, Плющ больше не желал с ней общаться. Вернулся образ Лины, сложившийся в конце лета. Юноша понимал, что Лина уже давно не такая тварь, какой казалась тогда, но ничего с собой поделать не мог: врождённая любовь к соблюдению инструкций мешала ему быстро наладить отношения с человеком, который нарушил чьё-либо указание.

В тот вечер он и простыл. Навернул быстрым шагом кругов двадцать вокруг деревни, затем сел на снег под деревом, не обращая внимания на то, что с головы слетела шапка, и просидел в задумчивости пару часов... Очнулся, подумал, что дома его давно уже ждут, и поспешил к себе. На следующее утро простуда дала о себе знать.

С тех пор он лечился. Травяные отвары, самогон в малых дозах под контролем отца, каждый вечер – баня... Зелма передавала какие-то земные леденцы, таблетки, назальные спреи, но они помогали мало. «Смешно, – подумал он, невесело усмехнувшись. – Медицина в Федерации вроде как на высоте, а единственной почти что неизлечимой болезнью остался простой насморк».

– ...Как ты себя чувствуешь?

Плющ очнулся от своих мыслей и понял, что к нему обращается мать, хлопотавшая в это время у печи, готовя обед.

– Всё ещё не очень, – ответил он. – Горло болит, нос забит какой-то гадостью... И скучно. Почему вы обращаетесь со мной как с маленьким? Почему я не могу пойти к Ласу, например?..

– Плющ, не ной, – сказал велк Нурс, сидевший за столом и разбиравший вредомер – дозиметр местной, но никому, кроме давно умершего отца Ласа, не известной конструкции. – Хочешь пойти на улицу и прибавить себе ещё несколько лишних дней болезни? Давай попробуй. Сам же знаешь, чем это закончится. А у Ласа и свои дела есть.

– А у меня – нет, – упрямо сказал Плющ и снова чихнул.

Велк закатил глаза:

– Ой, ну не знаю... Я, что ли, должен тебя развлекать? Если хочешь, можешь мне помочь разобраться в этом механизме. Две головы лучше одной...

– Ну, давай посмотрим...

Плющ пересел за стол и стал наблюдать за тем, как его отец открывает корпус прибора.

– Я тут пока знаю лишь, как включать и выключать... – бормотал Нурс, откидывая крышку устройства и рассматривая его «начинку». – Свой вредомер я раньше боялся серьёзно исследовать, не желая что-нибудь повредить... А теперь нам в случае чего пришлют столько дозиметров, сколько понадобится...

В этот момент снаружи раздался какой-то сильный шум, слышимый даже с закрытыми дверью и окном. И Плющ, и его мать, и велк замерли, подняв голову и словно бы стараясь определить источник этого шума, который вскоре, похоже, отдалился, а потом и затих вовсе.

– Что это? – в недоумении спросила женщина.

– А, экологи прилетели... – сказал Нурс. – Не заморачивайся... Так, на чём мы тут остановились?..

;

* * *



...Под лезвиями «скользунов» скрежетал лёд.

Лина проехала на прямых ногах с десяток сагней, вдруг резко завернула вбок и закружилась на месте, зажмурив глаза и раскинув руки, чтобы не потерять равновесие. Когда вращение замедлилось, сталочка вновь покатилась по прямой, отталкиваясь прикреплёнными к подошвам сапог металлическими полозьями от поверхности замёрзшей реки.

Потеряв расположение Плюща, Лина принялась искать удовлетворения в работе по дому, а в свободное время – в развлечениях, полностью отдаваясь и тому, и другому. Она старалась постоянно чем-нибудь занимать мозг, чтобы не думать о Плюще. Вот, например, каталась на «коньках», в которые практичные сталки зимой иногда превращали свою обувь.

Да и почему бы не покататься: температура упала, в этих широтах стало холодно, и Сталка замёрзла; толщина льда была достаточной, чтобы человек не продавил его своим весом.

Плюща Лина не винила: понимала, что сама дала повод... Но и себя виноватой не считала. Тем более, что никаких глобальных последствий её «ошибки» не последовало... только чувство одиночества и какая-то пустота в душе.

Зелму она тоже не винила. В конце концов, не сама же разведчица выдумала эту дурацкую анкету... Зелма просто выполняла свою работу. А когда человек на работе, думала Лина, он может иногда себе позволить быть строгим.

Сверхспособность пока больше не проявлялась. Точнее, Лина не стремилась вызвать неожиданно открывшееся умение: просто незачем было. Ничего не нужно было поджигать; а себя она зажечь – уже в переносном смысле – вновь не могла.

Родители видели её подавленное состояние, но ничего конкретного не предпринимали. Сталочка тоже осознавала, что должна справиться со всем сама. Вот она и старалась.

Но как же, к Первосталку, некрасиво поступил Плющ... Ведь ещё в конце осени говорил, что сделает всё, чтобы Лина была счастлива... наверное, он уж и забыл об этом...

Внезапно ушей Лины достиг странный, быстро усиливающийся шум, раздававшийся откуда-то с северо-запада, от деревни. Девушка отвлеклась от управления собственным телом и, естественно, не удержала равновесия; её повело в сторону, она споткнулась и упала, руками смягчив падение и при этом напряжённо вслушиваясь в доносящиеся необычные звуки.

Шум будто бы пронёсся мимо и скоро стих. А сталочка продолжала стоять на коленях, упёршись в лёд руками в варежках и, как назвала бы её состояние Зелма, «зависнув».

Да и о чём было думать? Концентрироваться на езде сейчас не имело смысла за прекращением оной. Шум Лину не сильно заинтересовал: наверняка это был какой-нибудь космический корабль, которые в последнее время стали прилетать на планету – в основном с грузами; почти никто из сталков вживую их ещё не видел, потому что суда либо сбрасывали груз на парашютах, либо приземлялись на полянах глубоко в лесу, а Зелма предпочитала разгружать их в одиночку или с помощью велков Нурса, Круза и Зора.

Плюща сталочка для себя загнала в самый дальний угол сознания; думать о нём не хотелось даже сейчас, когда думать вообще было не о чем.

Лина повернула голову в сторону деревни и заметила, как тут же за угол одного из ближайших домов спряталась чья-то небольшая фигура.

«Опять он за старое», – подумала сталочка, встала и снова заскользила по обжигающе холодному, разрезаемому «коньками» в пыль льду.

Теперь она думала о чём-то новом.

;

* * *

;

Омель прислонился спиной к задней стене ближайшего к реке строения и сполз по ней вниз, в итоге сев на снег.

Лина снова его заметила. Как глупо с его стороны так себя раскрывать.

Одно хорошо: Плюща рядом с ней нет. В последнее время, как казалось Омелю, Лина со своим сталкером вообще почему-то не встречалась. Почему – подросток не знал. А спрашивать у кого-нибудь (у того же Ласа, например) об этом он считал неправильным: вдруг у них что-то личное случилось...

Но разлад Лины с Плющом позволил ему вновь начать подглядывать за сталочкой. Как и раньше, Омель восхищался её красотой; но теперь к этому добавилось ещё кое-что.

Ему было жалко Лину. Что у них там ни произошло, он догадывался, что она страдает, хоть и старается это не показывать, и невольно сочувствовал ей.

Как бы там ни было, Лина держалась. Даже не старалась ничего поджечь. И Омель восхищался в ней ещё и этим.

А что заметила... так это, может, и хорошо. Пусть знает, что он не утратил к ней интереса.



* * *



– Ну и?.. Что ты тут хочешь найти необычного? – спросил Плющ, рассматривая внутренности вредомера.

Нурс, также склонившийся над разобранным прибором, не ответил. В этот момент он напряжённо размышлял над тем, что увидел.

«Это, судя по всему, сигнальное устройство, – думал он, глядя на деревянный молоточек, закреплённый одним концом в чём-то вроде шарнира и соединённый тем самым с другими деталями, который в данный момент дёргался туда-сюда, ударяясь о стенки корпуса. – Радиация есть, сюда передаётся импульс, и молоточек стучит... Я как раз и выключал вредомер тем, что вынимал эту штуку из шарнира... А вот что находится рядом? Насколько я помню чертежи из памяти компа «двести второго», это должен быть регистратор заряженных частиц – трубка с катодом и анодом, заполненная инертным газом... Но откуда такие технологии здесь, где даже стекло является чем-то из области фантастики?.. Может, это всё устроено на местных заменителях? Катод и анод в принципе можно было сделать из металла... однако сколько труда это потребовало бы! Отец Ласа год бы провозился с одной такой штукой – и то так чисто не сделал бы!.. Значит... значит...»

– ...Пап, с тобой всё в порядке? – долетел до Нурса вопрос Плюща. – Ты вообще о чём думаешь?

– А, да так... – встрепенувшись, махнул рукой велк. – Ничего особенного... не обращай внимания. А прибор... да ну его.

И Нурс принялся прилаживать крышку на место.

Плющ внимательно смотрел на отца. Почему тот вдруг прекратил изучение и отмахнулся от вопросов? А перед этим такой странный был: изменился в лице и застыл в одной позе... Что-то темнит он, ой темнит... Но Плющу, видимо, об этом знать не положено. Ну что ж, значит, так тому и быть. Докопаться до правды, возможно, получится позже...



* * *



Лес (50 метров к востоку от Сталочной), чуть позже.



Экологи занимались устройством лагеря.

Они сначала выгрузили с корабля какие-то ярко-зелёные панели размером по нескольку квадратных метров и сложили в стороне в четыре большие «стопки» высотой примерно в метр, или полсагни, как привыкли считать Лас и Ксюня. Затем экологи стали составлять панели в какое-то подобие строений.

– Это сборные синтепластовые домики, – пояснила Зелма молодым людям, стоя вместе с ними в перелеске между деревней и «посадочной площадкой», так что гости планеты не могли их видеть. – Обычное дело для таких вот экспедиций. Лёгкие, достаточно прочные, дешёвые. И собирать легко: требуется минимум инструментов, а также руки, растущие откуда надо. В краях каждой панели есть выступы и углубления; надо просто подобрать куски синтепласта с подходящей их конфигурацией и совместить под прямым углом, а потом привинтить шуруповёртом изнутри по линии совмещения специальные металлические... даже не знаю, как и сказать-то на вашем языке... в общем, «уголки». Они будут придавать стыкам дополнительную прочность и не давать домику сложиться внутрь под сильным ветром. В одной из панелей для каждого домика уже есть дверь, так что дополнительно об этом заботиться не нужно. Ну... как-то так.

– Как у вас всё продумано, – сказал Лас.

– Несколько веков интенсивного прогресса, – пожала плечами Зелма, – который, к сожалению, вот уже лет двести почти не идёт. Но, надеюсь, вы, после того как присоединитесь к Федерации, поможете нам это изменить.

Сборка домиков продлилась минут пятнадцать. Далее экологи принялись выносить из грузового отсека одинаковые металлические контейнеры, в которых, судя по всему, был «багаж» экспедиции: личные вещи, приборы, запасы еды... состав для дезактивации... Разведчица не могла придумать, что ещё они должны были с собой взять, но понимала, что экологов снабдили всем необходимым.

После контейнеров прибывшие перетащили с катера в домики, как поняла Зелма, складные койки. Затем пришёл черёд какой-то узкой высокой будки, похожей на белый шкаф с зелёной дверью; эту штуку двое белых мужчин отволокли почти на край поляны, установив метрах в тридцати от своего лагеря.

– Что это? – спросила Ксюня.

– Биотуалет, – невольно улыбнулась Зелма. – Очень важный и неотъемлемый элемент инфраструктуры любого места, где федералы ещё не провели канализацию.

– А попроще? – попросил Лас.

– Поверьте, это не так важно, как то, чем они будут у вас на планете заниматься... О, а вот и реактор появился...

На этот раз предмет несли сразу трое мужчин, в то время как одна из женщин держала открытой дверь одного из «строений», а другая шла спиной вперёд к тому домику перед «носильщиками», указывая им направление движения.

Реактор был высотой метра полтора и где-то метр в поперечнике, имел форму цилиндроида с закруглённым верхом и ярко блестел на тусклом зимнем солнце прочнейшей легированной сталью и титаном. Зелма знала, что под толстой металлической оболочкой есть слой бетона, под ним – свинца, а ещё глубже – сложная система холодильных установок и генераторы магнитного поля, формирующие границы активной зоны, в которой происходит управляемая термоядерная реакция. И весила такая махина килограммов сто двадцать, так что неудивительно, что экологи кое-как тащили реактор втроём. Могли бы в принципе и впятером, да только им слишком тесно было бы рядом друг с другом вокруг энергоустановки.

– Реактор? – нахмурился Лас. – Как Труба, да? Они вроде должны восстанавливать нашу эту... экологию... а сами?..

– Нет, это немного другое, – ответила Зелма. – Труба – это был реактор корабля, двигательная установка, да к тому же старой конструкции: звездолёты с такими движками дешевле, пускай и медленнее, и вот они уж многие десятилетия используются в колонизационных полётах... А здесь это как небольшая электростанция, энергия которой преобразуется не в скорость, ускорение и импульс, а в свет, тепло и электроток. И защита тут такая, что радиация и на десять процентов от природного фона не поднимется...

– А может эта штука... взорваться? – опасливо спросила Ксюня.

– Только если откажут все генераторы поля – или часть холодильников, из-за чего жар активной зоны проплавит защиту. Но такого уже двести пятьдесят лет как не случалось... Вообще за всю историю управляемого термосинтеза защита подводила всего раз десять – на миллиарды выпущенных, работавших и продолжающих функционировать установок. Так что вероятность такого исхода исчезающе мала. А при правильной эксплуатации вплотную приближается к нулю.

– Но нулю не равна, так? – уточнил Лас.

Зелма вздохнула:

– К сожалению, такой гарантии я дать не могу. Как и никто другой. Слишком непредсказуемая у нас Вселенная, чтобы однозначно загадывать наперёд.

– Ну да, – признал Лас. – Вы правы.

Тем временем экологи уже внесли реактор в домик и теперь тянули оттуда к остальным домикам провода – несомненно, для энергоснабжения светильников, обогревателей и всего прочего, без чего федералам было не прожить на этой дикой, отсталой планете.

– Всё, пойдёмте отсюда, – сказала Зелма. – Больше тут ничего интересного всё равно не будет...

Они вышли из перелеска на восточную окраину Сталочной. До ближайших домов было сагней пятнадцать, не больше, покрытого почти что не утоптанным снегом пространства. Но никто из них в деревню идти не собирался.

– Ну, до свидания, – сказал Лас Зелме и, приобняв Ксюню за плечи, направился вместе с подругой обратно на северную сторону селения.

Им надо было продолжить прерванную тренировку.

А разведчица посмотрела им вслед, вздохнула и пошла к реке, которую теперь можно было не перепрыгивать на максимальном ускорении, а просто перейти.

У неё на сегодня были свои планы.

Уже ступив серебристой обувью на лёд, Зелма увидела катающуюся на самодельных коньках Лину. Та пронеслась мимо разведчицы, как вихрь, одетый в меховую куртку, затем на одном лезвии развернулась и, не удостоив Видевскую и взглядом, умчалась прочь.

Зелма покачала головой, подумала: «Она что, до сих пор на меня обижается из-за того случая?.. Хотя, может, она осознала свою ошибку, но гордость мешает нормально попросить прощения», – и пошла по льду в сторону гор.

Там её ждали новые вести от Миронова.

;

 * * *



Военная база Федерации (9 километров к югу от Сталочной), примерно через час.

;

Путь до места назначения Зелма проделала с включённым на среднюю мощность экзоскелетом комбинезона, чтобы не терять зря много времени. «Эх, и почему я раньше не догадалась выпросить себе личный флаер, чтобы батареи зря не сажать?..» –  с досадой подумала разведчица, подбираясь по достаточно пологому склону к КПП базы, теперь оборудованному получше, чем в день её основания.

На этот раз к подвижной секции забора изнутри была пристроена будка пропускного пункта, мимо которой пройти было невозможно: щель между стеной и наэлектризованной оградой имела ширину всего лишь в несколько сантиметров. Зелма усмехнулась; по большому счёту, эта защита кредита ломаного не стоила. Если кто-то решит нейтрализовать местный военный контингент, ему будет достаточно просто перелететь забор. Или стрельнуть по базе с орбиты высокоточной ракетой.

– Кто идёт? – раздался из динамика над дверью будки голос дежурного; часовые, стоящие через каждые несколько метров по периметру базы по другую сторону ограды, с обычной настороженностью посмотрели на Зелму.

Разведчица привычно высветила голограмму удостоверения.

– Пароль? – спросили из будки.

Зелма назвала кодовое словосочетание, цвет и три буквы алфавита, установленные в качестве сегодняшнего идентификатора, которые она, как обычно, узнала утром из ежедневного сообщения Миронова.

– Проходите, – сказал дежурный, и секция забора перед Видевской плавно опустилась под землю.

Зелма переступила щель в поверхности каменистой площадки, в которую ушла на время часть ограды, и уже знакомой дорогой направилась к штабу базы, а одновременно – всей федеральной армии на Сталкерре.

Прошла между рядами палаток, подошла к двери центрального здания и приложила палец к сенсору. Дактилоскоп утвердительно пискнул, мигнул зелёный огонёк, и тяжёлая стальная дверь отворилась.

Разведчица улыбнулась: всё-таки Миронов добавил её пальчики в местную базу данных. Значит, доверяет. Значит, ценит. Значит, ждёт.

Вошла; на ходу, не оборачиваясь, показала голограмму и штабному дежурному; прошагала по коридору к кабинету начальника.

Стучаться и спрашивать разрешения войти не пришлось: подполковник сам в это время выглянул в коридор.

– А, Зелма, здравствуй, – сказал он, в то время как подчинённая остановилась в паре шагов от него и отдала честь (за последние восемьсот лет мало-помалу сложилась традиция козырять вне зависимости от того, есть ли головной убор или нет). – Вот как раз ждал, что ты зайдёшь... Проходи, не стой столбом...

– Товарищ подполковник, как продвигается? – спросила Зелма, когда они вошли в кабинет и уселись по разные стороны стола Миронова из негорючего пластика.

По негласной договорённости они не говорили о расследовании впрямую. Как бы на всякий случай. Ведь случаи бывают разными.

– Закончена компьютерная реконструкция катастрофы, – ответил подполковник и, как и в прошлый раз, включил проектор. – Взгляни, если интересно.

На боковой стене высветилась рисованная картинка космоса со Сталкеррой на заднем плане, а на переднем – несомненно, «Би-202», сжатый почти до размеров точки. И сбоку к кораблю подлетал смазанный от быстрого движения серый поток метеоритов.

– По характеру искривлений и разрывов наши специалисты установили, что камни приближались с достаточно высокой скоростью, отчего, скорее всего, корабль и разрушился, – говорил Миронов, пока на изображении метеориты попадали в корабль, а тот разлетался на обломки, сразу устремляющиеся к планете. – Характер разрушений указывает на то, что катастрофа произошла, вероятнее всего, по естественным причинам. Плюс пилоты не смогли исправить ситуацию. Впрочем, я так думаю, это им и не удалось бы.

– Но пока в этом мы всё ещё не уверены на сто процентов, так? – уточнила Зелма.

Миронов вздохнул:

– Так, Зелма, всё так... Окончательный ответ даст лишь анализ обломков, который мы уже начали, но на который уйдёт ещё по меньшей мере неделя. Но мне кажется, и там мы не найдём ничего интересного.

– Хотелось бы знать... – пробормотала Видевская. – Хотелось бы знать...

– А как тебе экологи? – сменил тему начальник. – Думаешь, они справятся со своей работой?

– Не знаю, справятся они или нет, а сами они мне показались... очень разными. Среди них русский, американец, скандинавка, африканец, японка... и вы понимаете, что у меня к ним и у каждого из них ко мне своё отношение. Пусть работают, а там посмотрим, какие они на самом деле.

– Ну, дай космос, – сказал Миронов. – Главное, чтобы тебе не мешали. Ведь безопасность и информированность важнее: жили же эти сталки тридцать лет при повышенном уровне радиации!..

– Они не «эти», – ответила Зелма, и в её голосе отчётливо зазвенела холодная сталь. – Они такие же люди, как и мы, и в некоторых отношениях даже круче нас! Я их знаю лучше, чем вы. Уж поверьте мне.

– Я верю, Зелма, – спокойно проговорил подполковник. – Надо, чтобы поверили и там. – Он устремил палец в потолок кабинета. – И чтобы мы оказались правы и на спутнике не оказалось ничего опасного. И никого...

– Посмотрим, – сказала разведчица. – Посмотрим.

;

* * *



Когда Зелма возвращалась в деревню – уже с выключенным экзоскелетом, она не увидела Лину на льду Сталки. Наверное, девочка накаталась и пошла домой. «Может, я и неправа, – подумала разведчица. – Может, она и раскаивается, просто не хочет этого показывать, не считает себя слабой. Что ж, это вообще не моё дело, что у них там в деревне творится, но, по-моему, Лина нам ещё доставит хлопот».

И с этой мыслью Зелма направилась к себе. А по пути держала в голове образ Матвея Туманова.



* * *



Лагерь экологов, ближе к вечеру.



...Наконец, настал тот миг, когда всё было вытащено из грузового отсека катера и либо перенесено в домики только что устроенного лагеря, либо установлено поблизости.

От реактора под землёй были протянуты провода к остальным строениям; кроме обогревателей и ламп, к энергоснабжению также были подключены панели для индукционной подзарядки личных коммуникаторов, встроенные в стены отведённого под жильё домика, и много других полезных устройств.

Из четырёх строений одно, как уже говорилось, было жилым – там и поставили пять складных кроватей; в другом стоял реактор, третье было отведено под склад, а в оставшемся экологи планировали проводить рабочие совещания и разрабатывать свою будущую стратегию: там установили и компьютер – не бортовой, а специальный, с особыми программами и большим объёмом памяти, чтобы деятельность была эффективнее, но с меньшими затратами труда. Что поделать: никому не хотелось работать слишком много – а особенно здесь, вдали от начальства из Экокорпуса, когда контроль за выполнением миссии казался весьма относительным и эфемерным.

Закончив с устройством своего маленького поселения, группа собралась в рабочем домике. Там находился лёгкий пластмассовый стол и несколько складных стульев, на которых и расположились экологи; в углу молча стоял выключенный компьютер, размером почти не уступающий реактору и ставший единственным посторонним свидетелем этого разговора.

– Ну что ж, поздравляю всех вас с началом нашей миссии на этой планете, – первым нарушил молчание Матвей. – Будем надеяться, что она не продлится слишком долго. Сегодня пускай будет выходной: всё-таки день прилёта...

– До сих пор не привыкну к тому, что ты тут всё за нас решаешь, – ядовито прокомментировала Астрид. – А вроде бы мы равноправные члены группы...

– Так и есть, – ответил Матвей, едва удержавшись от того, чтобы закатить глаза: эта европейка с самого отлёта действовала ему на нервы подобными замечаниями. – Просто у меня лучше получается формулировать основные направления нашей деятельности и расставлять приоритеты. Никакой дискриминации – всего лишь опыт и желание побыстрее вернуться назад, в центр Федерации.

– И с чего только ты решил, будто ты лучше нас... – пробормотала шведка, но развивать тему не стала. То ли не хотела тратить время на бесполезный спор с неформальным лидером, то ли посчитала последнего недостойным дальнейшего выяснения отношений.

– А завтра, – продолжил Матвей, посчитав конфликт исчерпанным, – начнём разрабатывать стратегию восстановления окружающей среды. Тут проблема лишь в высоком уровне радиации, так что, думаю, это не займёт много времени. Надо будет составить карты заражения территории...

– Мне кажется, госпожа Видевская уже провела эту часть работы за нас, – сказала Мики Ямато со своим слабым японским акцентом. – Она живёт здесь достаточно давно, поэтому с некоторой долей вероятности могу предположить, что она однажды удосужилась этим озаботиться.

– Хорошо, так даже лучше. Как-нибудь надо будет встретиться с ней и спросить об этом...

– Кстати, как вам эта Зелма? – снова перебила Матвея Астрид. – Мне она показалась какой-то странной. Вдруг она станет следить за нами, встревать в работу, мешать?..

– Не строй догадок на пустом месте, – оборвал её Туманов, которого заскоки европейки просто достали. – Странным нам может казаться весь этот мир; мы находимся на далёкой, дикой, отсталой, частично заражённой планете, и только от нас зависит, как скоро мы сделаем её чистой и пригодной для нормальной жизни. А прочее уже не в нашей компетенции. И я думаю, Зелма нам не станет мешать. Скорее наоборот.

– Давайте лучше пообедаем, – поспешил перевести разговор в совершенно иное русло Джордж, опасавшийся, признаться, возможных стычек Туманова и Линдстрём. – А то, пока всё тут устанавливали, времени для этого как-то не было...

– Давайте, – кивнул Матвей. – Пошли.

Он встал и первым направился к выходу из рабочего блока.

Кухни как таковой для экспедиции предусмотрено не было; в жилом помещении имелась электроплитка на две конфорки, как и всё остальное, подключённая к реактору, и на ней предполагалось готовить натуральную еду из особых запасов, а концентраты вполне можно было заваривать и просто с тарелках. Этим и шли заниматься экологи, которым в таких условиях теперь предстояло жить не одну неделю, а может, и не один месяц.

Как говорится: не можешь изменить – не жалуйся.



* * *



Деревня Сталочная, примерно в это же время.



Зелма не ошибалась, когда думала, что Лина пошла домой после того, как ей надоело кататься по льду. Да, сталочка забежала к себе, чтобы оставить там снятые с подошв лезвия – но затем сразу же отправилась на поиски Ласа и Ксюни.

Ей было нужно поговорить с ними. Просто пообщаться, чтобы не сойти с ума от вынужденного одиночества, снова пришедшего в её жизнь после разлада с Плющом. И заодно узнать свежие новости – о новом корабле, прибывшем на планету.

Неразлучную парочку она нашла, как обычно, на северной окраине, где эти двое в данный момент отдыхали – сидели на корточках на снегу, болтали и смеялись.

Первым Лину заметил Лас.

– О, привет, давай к нам! – крикнул он, зазывно помахав рукой.

– Привет. Что нового? – спросила Лина, подходя к ним и чувствуя, как внутри поднимается радость от общения с друзьями, не отвернувшимися от неё после того случая.

– Экологи прилетели, – сказала Ксюня. – Будут нам тут природу очищать. Ты не поверишь, какие они на вид разные!..

– В смысле?

Ксюня и Лас на пару кое-как растолковали Лине то, что видели сегодня и о чём им рассказала разведчица.

– А, ну понятно, – сказала Лина, когда они закончили. – Очередная задумка Зелмы...

– Нет, не её, а каких-то там начальников из Федерации, – поправил Лас. – Она только обрисовала им положение, в котором мы тут находимся... Ты что, всё ещё злишься на неё?

– Нет, – холодно ответила Лина, до этого надеявшаяся, что нелюбимая ею тема не всплывёт в разговоре. – Я вообще ни на кого не злюсь – сейчас это бессмысленно. Да и потом: времени-то уж сколько прошло – дней пятнадцать...

– А с Плющом ты не хочешь помириться? – спросила Ксюня. – Ведь ты же не злишься на него – значит, можешь...

– Нет. Это разные вещи. Не злиться – не значит забывать. К тому же, себя виноватой я тоже не считаю.

– Тогда кто виноват в вашем разрыве? – поинтересовался Лас. – Первосталк, что ли? Нам Зелма однажды объяснила, что его не существует...

– Да хоть бы и так, – бросила Лина, поняв, что начинает закипать. – Что с того? Вы хотите повлиять на мои как бы отношения с Плющом? Давайте, я не против. Миритесь с ним сами!

И, развернувшись, сталочка быстрым шагом направилась прочь.

Лас вздохнул и покачал головой. Всё-таки размежевание, которое он тогда предполагал, стало неизбежным.



3. Развитие отношений

Лагерь экологов, 31 января 28** года (25-й день зимы).



Зелма пришла на поляну, занятую гостями планеты, поздним утром следующего дня после их прибытия. Для визита у неё был повод: в компьютере её комбинезона находилась карта радиационного загрязнения территории, которую разведчица составила за три года жизни в лесу и которая, как думала Зелма, могла пригодиться экологам в их деятельности.

Но она понимала, что главная причина в другом. Ей просто захотелось увидеть Матвея, побыть в обществе этого человека. Ничего больше. И пусть другие что-то там придумывают себе и пытаются доказать. Формально она пришла сюда для того, чтобы передать данные участникам экспедиции.

Вышла из-за деревьев, направилась к домикам, стоявшим в центре поляны рядом с зарывшимся носом в снег космокатером... и увидела, как с краю открытого пространства Матвей в шапке и зимней куртке, надетой на зелёный комбинезон, покидает будку биотуалета.

Внутри разведчицы разлилось какое-то тёплое, радостное чувство, и губы сами собой растянулись в улыбке. Впрочем, разведчица тотчас же одёрнула себя: не хватало ещё растерять психоустойчивость и завалить тесты по возвращении в Федерацию!

Подавив непрошеную улыбку, Зелма немного изменила направление движения и пошла навстречу Туманову.

Тот тоже заметил её и замедлил шаг, пряча руки в карманы куртки.

– Товарищ капитан, доброе утро, – сказал Матвей, остановившись в нескольких шагах от Видевской. – Как вам погодка сегодня?

– Здравствуйте, Матвей. Холодновато что-то, – ответила Зелма и поёжилась: хоть комбинезон и согревал, но непокрытая голова при минус пятнадцати не оставляла и капли от ощущения тепла. – Может быть, в помещение зайдём? В рабочее. Тем более, что у меня есть для вас кое-какие полезные данные...

– А, карта заражения? – догадался Туманов и сам довольно улыбнулся. Зелма подумала, что к ней у него нет сильных чувств – чисто деловой интерес плюс симпатия соотечественника. – Что ж, хорошо, пойдёмте. Посмотрим, что тут у нас...

Они прошли к домикам. Матвей открыл дверь одного из них и пропустил Зелму перед собой внутрь. Обернувшись, она одарила его сдержанной улыбкой – на этот раз намеренно.

В рабочем блоке за столом сидели Джордж и Рауль и с помощью развёрнутых на столешнице личных браслетов, водя пальцами по сенсорным дисплеям, управляли истребителями, сражающимися в космическом пространстве на голограмме, которую высвечивал проектор рабочего компьютера. Увидев входящих Зелму и Матвея, они поздоровались, но своего занятия не прекратили.

– Так, давайте вы мне данные на браслет скинете, а я потом загружу в наш комп... – сказал Туманов, вникнув в ситуацию и сам следя глазами за битвой, разворачивающейся в трёхмерном пространстве над «баком» квантового устройства. – Нет, вам мы мешать не будем, играйте дальше, – обратился он уже по-английски повернувшемуся к ним с Зелмой Джорджу, поставившему сражение на паузу. И снова по-русски – Видевской: – Я скину вам код своего комма, ладно?

Разведчица кивнула, снова улыбнувшись, и включила на левом браслете комбинезона режим визуального сканирования. А когда Матвей набрал на дисплее номер своего устройства и развернул запястье в её сторону, – развернула своё к нему.

Руки их не соприкоснулись. Но вместе с зашифрованным на языке квантов небольшим пакетом информации, который даже не преодолевал этот маршрут, а сразу возник в компьютере комбеза, между ними проскочило что-то ещё. Какая-то неуловимая искра, сразу, конечно, погасшая, но поднявшая температуру во взаимоотношениях Зелмы и Матвея ещё на градус.

Разведчица и эколог этого не заметили. Всё-таки они были знакомы только второй день, и у них продолжало доминировать рабочее начало взаимоотношений.

– Спасибо, – сказала Зелма, кивнув Матвею, включила голопроектор (все присутствовавшие при этом экологи впали в ступор при виде такой величины персонального полупрозрачного дисплея, который был даже больше, чем тот, где сражались истребители), создала сообщение, прикрепив к нему файл с картой, и отправила.

У Матвея тут же пискнул браслет, рапортуя о получении сообщения.

– Вам спасибо, – ответил эколог, одним движением пальца открыл пакет данных и принялся изучать высветившуюся карту. – Вы нам очень помогли.

– Не за что. До свидания, – сказала Зелма и вышла из домика.

Постояла пару секунд на пороге, мечтательно глядя в бледное, будто бы выцветшее небо, а затем пошла по собственным следам на достаточно глубоком снегу поляны в сторону деревни.

Она не заметила, что её проводила неприязненным взглядом Астрид, вышедшая в это время из жилого блока, чтобы быстренько перебежать по холоду в рабочий. Разведчица старалась думать о работе, анализируя текущую ситуацию в деревне, но в уме то и дело всплывал образ эколога одной с ней национальности.

«Похоже, я ошибалась, когда представляла свою предстоящую жизнь на Сталкерре скучной», – подумала она, входя в перелесок.



* * *



Деревня Сталочная, чуть позже.



Вернувшись в селение, Зелма решила навестить Плюща. Ей хотелось, чтобы юноша, ставший одним из её главных помощников, поскорее выздоровел. Что-то долго он болеет...

– ...Тук-тук. Можно к вам? – спросила разведчица, заглядывая в дом к семье Плюща.

– Можно – только осторожно, – пошутил велк Нурс, вставая из-за стола, на котором лежал разобранный вредомер. – Заходи.

– Здравствуйте, – послышался из угла слабый голос Плюща, полулежащего на лавке и укрытого одеялом. Затем раздался кашель, не оставляющий сомнений в том, что с молодым сталкером что-то серьёзно не так.

– Привет, Плющ. Как ты? – спросила Зелма, повернув голову в его сторону и заметив при этом, что рядом с юношей сидит его мать и пытается накормить его с ложки.

– Да не очень... совсем не очень... Мам, ну не хочу я есть...

– Это да, – вздохнул Нурс, садясь обратно за стол вместе с разведчицей и вновь принимаясь за изучение внутренностей прибора. – Второй день не ест, всё кашляет, а насморк даже вроде ушёл... И температура как будто ещё поднялась...

– Может, это всё же не простуда, а что-то посерьёзней? – сказала Зелма. – Например, воспаление лёгких?

– Мы не знаем. Мы же отсталые дикари с окраинной планеты... – цинично произнёс Плющ и снова тяжело закашлялся.

Его мать оставила попытки запихнуть в сына хотя бы часть обеда, встала с его лавки и пересела за стол к мужу и разведчице.

– Я беспокоюсь... вдруг это и правда что-то... опасное... – бесцветным голосом пробормотала женщина. – Вдруг он...

– Не говори о плохом, чтобы не сбылось, – оборвал её Нурс и повернулся к Зелме: – Но в Федерации же медицина на высоте? Можете что-то посоветовать?

– Я не врач, я всего лишь капитан специальной разведки. – Зелма криво усмехнулась. – Шучу. Извините. На самом деле основы медподготовки нам вдалбливают ещё при обучении, так что кое-какими познаниями обладаю и я. Ну, что ж... думаю, это воспаление. Вот почему спреи не помогали... Конечно, это надо будет уточнить; я забью симптомы в программу диагноста из банка памяти «Би-202»... но не думаю, что сильно ошибаюсь. Если моя догадка подтвердится, придётся мне распотрошить свою аптечку разведчика...

– Спасибо вам, – тихо сказала мать Плюща. – Вы так стараетесь помочь нам... зачем?

– Плющ помог мне со сбором обломков. Теперь я должна отплатить ему за это – хотя бы антибиотиками, – ответила Зелма и перевела взгляд на вредомер. Вгляделась и проговорила: – Нурс, это то, о чём я думаю? – Велк молча кивнул. – Можно мне в таком случае переговорить с тобой наедине?

– Да, конечно, – кивнул мужчина и встал из-за стола, накидывая куртку. Сказал жене: – Скоро вернусь, – и вслед за разведчицей вышел на улицу.

Закрыл за собой дверь дома, запахнул верхнюю одежду и лишь затем обратился к Зелме:

– Я правильно понял, о чём ты подумала, увидев внутренности местного дозиметра?

– Угу. Я поначалу про них вообще не знала. Да и у тебя увидела лишь через полгода после того, как поселилась в твоей лесной хижине... Мне казалось, это какая-то местная поделка, которая измеряет уровень излучения с точностью до порядка, в которой всё сделано кустарно, – а на самом деле... Эх, и зачем я так зациклилась на сборе данных о деревне, посчитав вредомеры не стоящими внимания...

– Главное, что ты это заметила теперь. В Сталочной нельзя было изготовить такие устройства, каким бы техническим гением ни являлся отец Ласа. Значит...

– Значит, конструкция пришла на планету извне, – договорила за Нурса Зелма. – Вопрос в том – откуда.

– Может, со спутника?

Разведчица так и застыла с приоткрытым ртом. Догадка велка подействовала на неё ошеломляюще. И никакие психотренинги, которые она проходила на службе в Федерации, в данный момент не сработали.

– Возможно, – произнесла Зелма, немного придя в себя, пока Нурс выжидательно смотрел на неё. – Я уже не знаю, где проходит грань невероятного в этом деле. Версия абсурдная при обычных обстоятельствах – и очень страшная при нынешних. Спасибо, Нурс. Без тебя я...

– Да ладно, – отмахнулся велк от похвалы и вдруг усмехнулся. – Все ведь под Первосталком ходим...

Зелма хихикнула. Затем тихонько засмеялась. Наконец, поняла, что находится на грани истерики.

«Нервы сдают, – подумала она. – Пора переводиться из разведки... куда-нибудь. В конце концов, федеральный наблюдатель – тоже как бы должность...»



...Компьютер с погибшего корабля подтвердил диагноз в отношении Плюща, и уже на следующий день Зелма сделала юноше первый укол антибиотика.

Выздоровление сталкера было делом пары недель. А за это время многое могло произойти – и Плющ не имел возможности в этом поучаствовать...



* * *



Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 29-й день зимы.



Ударил мороз. Стало ещё холоднее, чем раньше. По замечаниям Зелмы, температура воздуха упала до минус двадцати градусов. В деревне никто не помнил таких морозов. Обычно зимой было около нуля, минус десять минимум, и то – в середине. А тут такое. Одежда спасала, конечно, однако все старались сидеть по домам, а выходя по необходимости на улицу, дрожали под меховыми покровами.

Зато погода установилась ясная, в противовес всегдашним облакам и тучам. Снег блестел и искрился на солнце, а лёд на Сталке не уступал ему. Если не обращать внимания на пронизывающий холод, самое то для прогулок.

У Омеля не было никаких обязанностей по дому, а куртка имелась добротная, толстая, так что провести сколько-то времени на свежем воздухе он мог. И проводил.

Играть было не с кем: вся мелюзга безвылазно сидела дома, а старшие – в смысле: сталкеры и сталочки – просто не захотели бы иметь с ним дело. Слоняться по заснеженной деревне особого смысла не было, поэтому Омель решил сделать хоть что-то для своего развлечения.

То есть – взял «скользуны» и направился к реке, невесело полагая, что кататься ему придётся в одиночестве.

И уже придя к берегу и надев лезвия на подошвы сапог, он понял, что ошибался.

Мимо него, сидящего у самой кромки льда, на высокой скорости промчалась Лина, на одной ноге развернулась, обдав подростка порывом холодного ветра, и умчалась прочь, даже не взглянув.

Омель с приоткрытым ртом посмотрел ей вслед, восхищаясь своим идеалом, встал, ступил на лёд, оттолкнулся пару раз, подразогнался и покатил туда, где выписывала всякие фигуры Лина.

Сталочка не заметила его, увлёкшись кружением на месте и резкими поворотами. А Омель, подъехав к ней, не сумел вовремя затормозить.

Всё произошло слишком быстро. Лина в очередной раз неожиданно сменила направление движения, и траектории движения подростков пересеклись. Омель успел лишь зажмуриться, пригнуться и рефлекторно выставить вперёд руки, прежде чем они с Линой на полной скорости врезались друг в друга.

Чтобы не упасть, Омель схватился обеими руками за сталочку. Их обоих, случайно сцепившихся вместе, после столкновения отбросило в сторону; они закружились вдвоём по льду, ещё не сообразив, что случилось.

Затем подросток понял, что крепко держит Лину, которая смотрит на него с испугом и изумлением, и, внезапно оробев, отпустил руки. Сила инерции отнесла его сагни на три от сталочки; крутнувшись на месте, Омель погасил скорость и остановился, растерянно смотря на Лину, замершую напротив с таким же недоумённым выражением на лице.

Немая сцена продлилась пару секунд, не больше. Затем Лина крикнула:

– Ты что, совсем?! Опять следил за мной, да?!

– Нет... на этот раз – нет, – смущённо ответил Омель. – Решил покататься, пришёл к реке, а тут ты... Поехал за тобой и... ты знаешь...

– Нарочно столкнуться хотел? Чтобы обнять?

– Нет... это случайно вышло... Извини, если что...

– Да ладно, сама тебя не увидела... – Лина махнула рукой в шерстяной перчатке. – Ну, раз встретились, то... как дела?

– Да по-прежнему, – невесело ответил Омель. – Скукотища. И ты со мной не общаешься... то есть не общалась до этого. В общем, ничего примечательного.

– М-м, и у меня тоже. С Плющом из-за ерунды разошлись, теперь помириться никак не можем... Он болеет, а меня к себе не пускает... И я вот... катаюсь...

– Давай продолжим, – предложил Омель. – Вместе. Что скажешь?

– Хм... – Было видно, что Лина колеблется. – Ну... ладно. Давай. Только без глупостей, хорошо?

– О чём речь, – пожал плечами Омель, подъехал к сталочке, взял её за руку, и они вместе покатили по зеркально гладкому льду Сталки.

Омелю казалось, будто он летит, окрылённый неожиданно возникшим светлым чувством. А тепло руки, зажатой его ладонью, каким-то образом переходило внутрь подростка и грело лучше всей верхней одежды, заставляя мороз отступить, а счастье – приблизиться.



* * *



Лагерь экологов, 6 февраля 28** года (31-й день зимы).



С прилёта миссии на Сталкерру прошла неделя.

Зелма пару раз приходила в лагерь по формальным поводам (уточнить какой-то организационный вопрос, справиться о ходе работы), но при этом разговаривала почти исключительно с Матвеем, удостаивая остальных максимум приветственным или прощальным словом. Она ничего не могла с собой поделать: что-то внутри неё словно бы просило регулярных встреч с Тумановым, мешая работать разуму и чутью разведчицы. Зелма понимала, что её психологическая устойчивость снижается, подтачиваемая каким-то зарождающимся чувством, злилась на себя за это и в то же время была рада тому, что её жизнь на этой отсталой планетке теперь скрашивает присутствие Матвея.

...Зелма не знала, что привело её на поляну экологов теперь. Новый повод для визита не желал придумываться. «Ладно, сойдёт и простой обход окрестностей», – подумала разведчица, выходя из перелеска на открытое пространство.

Её не очень удивила тишина, царившая в лагере. Группа состояла всего из пяти человек, которые предпочитали проводить время в тёплых домиках, а не торчать на улице – тем более, что информацией по работе Зелма их обеспечила. Так что в это время, да и почти что в любое другое, поляна признаков жизни практически не проявляла.

Но сейчас в этой тишине было что-то... настораживающее. В воздухе витало ощущение затишья перед бурей. Или перед чем-нибудь другим.

Зелма поёжилась, причём лишь отчасти от холода, и положила руку на кобуру с бластером. Только бы не понадобилось стрелять...

И вдруг раздался громкий крик. Женский.

Затем мужской. И ещё один.

Из домиков.

Плюс ещё какие-то звуки, которые с такого расстояния Зелма опознать не смогла.

По всей видимости, плохо дело.

Из головы вылетели все мысли по поводу Матвея и собственной приближающейся профнепригодности. Включился режим разведчика. Офицера. Бойца.

Пригибаясь и держа наизготовку бластер, Зелма побежала к домикам. Она полностью сосредоточилась на выполнении внезапно возникшей боевой задачи.

Что-то случилось. С экологами. Серьёзное. Иначе они бы так не орали.

Гадая краем сознания, что бы это могло быть, Зелма подбежала к лагерю, обогнула его, бросила взгляд на строения.

Кричали на складе. Трое. Джордж, Рауль и Астрид.

Выбежал из рабочего блока Матвей, держа в руке парализатор. Не очень мощная штука, промелькнуло в голове у Зелмы, по сравнению с бластером почти ничто, выстрелы слабые, да и батарея маленькая...

Махнув лидеру группы, чтобы не вмешивался, разведчица подлетела к двери и распахнула её, сразу прицеливаясь из своего оружия.

Мут. Забрался на склад, когда там находились трое экологов – видимо, продукты брали для обеда или, может, инвентаризацию делали, – и, почуяв более крупную добычу, чем планировалось, напал на людей. В данный момент он, утробно рыча, бросался на Рауля, пытавшегося отбиться от него двумя металлическими контейнерами. Джордж лежал на полу около стены и держался за голень; под его ногой темнела лужа крови. Астрид стояла в углу и пронзительно вопила, прижав руки к лицу.

Вскинув бластер и моментально прицелившись, Зелма выстрелила муту в заднюю часть тела.

Полыхнула вспышка, во все стороны брызнула кровь, рычание сменилось воем боли. Зверь мгновенно развернулся, окатив африканца тёмно-красной жидкостью (тот выронил контейнеры, чтобы протереть глаза от попавшей в них крови), и приготовился кинуться на Зелму.

Больше ничего сделать он не успел.

Вторым выстрелом разведчица снесла муту голову – и отпрянула в сторону, чтобы тяжёлое тело, всё же начавшее совершать свой последний прыжок, по инерции не ткнулось в неё, стоявшую на пороге.

Всё продолжалось несколько секунд, не больше.

Крики стихли. Лишь негромко стонал от боли Джордж, над которым, как было видно Зелме в проём двери, склонилась Астрид. Рауль стоял в центре помещения, среди разбросанных контейнеров, и растерянно озирался, похоже, ещё не веря в то, что схватка закончилась.

Прибежала Мики Ямато, но, увидев, что произошло, остановилась в паре метров от разведчицы и медленно подходящего к ней Матвея.

– Что случилось? – спросила японка.

– Небольшой инцидент с местным хищником, – ответил Туманов по-английски. – Погибших нет, один раненый. – И уже Зелме, на русском: – Я и не думал, что вы так умеете стрелять.

– Особенности профессии, – пожала плечами Видевская и качнула головой в сторону склада. – Может, пойдём лучше Джорджу поможем?

– Да, – кивнул эколог и вслед за разведчицей прошёл в помещение, а за ним вошла Мики.

Астрид на пару с Раулем оказывала Джорджу первую помощь – заливала рану биогелем из баллончика (стоявший рядом на полу контейнер, судя по всему, был чем-то вроде аптечки), в то время как африканец успокаивал друга, держа в руке пустой шприц – несомненно, из-под обезболивающего.

– Ты в порядке? – спросил Матвей, присаживаясь на корточки рядом с раненым, чуть в стороне, чтобы не мешать Линдстрём и Мванзе.

– Ну почти, – процедил Джордж, тяжело дыша от боли: анальгетик, по-видимому, пока не подействовал. – И зачем мы только оружие в жилом блоке оставили?..

– Как бы то ни было, теперь нам всем будет необходимо носить парализаторы с собой, – ответил Матвей. – А то расслабились, даже ограды вокруг лагеря не поставили...

– Главное, друг друга не перестреляйте, – обронила Зелма, стоя около него.

Джордж повернул голову к ней:

– Это вы нас спасли, да? – Уже более спокойно; обезболивающее начало выполнять свою функцию.

– Да, – сказал Матвей. Также повернулся к Зелме: – Спасибо вам.

– Не за что, – пожала плечами разведчица. – Защищать вас тоже входит в мои обязанности.

– Исполнили свои обязанности? Тогда свободны, – огрызнулась Астрид, вставая и смотря Видевской прямо в глаза. – Конечно, мы рады, что вы так вовремя явились – и всё. Может, у вас и без этого дел полно...

– Не принимайте близко к сердцу слова Астрид, – поспешно сказал разведчице Матвей, поднявшись на ноги. – Она просто немного... перенервничала и... Давайте выйдем, поговорим?

– Хорошо, – кивнула Зелма и вместе с Тумановым вышла наружу, провожаемая жёстким взглядом шведки, благодарным – американца и растерянным – африканца.

– Вы поймите правильно, у Астрид характер такой... – заговорил Матвей, оказавшись с Зелмой на свежем воздухе. – Она просто не любит быть благодарной человеку, который ей по каким-либо причинам не нравится...

– Никто не любит, – отрезала разведчица. – Вы позвали меня сюда, чтобы поговорить о психологии отношений?

– Нет. Извините... Я хотел ещё раз поблагодарить вас за своевременную помощь и... – Впервые Зелма увидела, что её высокий сероглазый соотечественник замялся при разговоре. – В общем, между нами есть кое-что общее, и... Давайте будем время от времени объединять наши усилия: вы – помогать нам осуществлять нашу экологическую программу, а мы... в частности, я – делать что-то вместе с вами? Взаимовыгодные отношения; вдруг мы вам для чего-нибудь пригодимся?

Видевская взглянула в лицо Матвею и увидела, как он смотрит на неё. С теплотой в глазах и немного смущённой улыбкой. Думая, скорее всего, о том же, о чём и Зелма – перед тем, как прийти на поляну.

У эколога к ней тоже появились чувства. Пусть пока нечётко ощущаемые, почти не выходящие за рамки деловых отношений, но уже реальные.

«Значит, с работой вскоре перестанем справляться мы оба», – подумала разведчица, улыбнулась, кивнула Матвею и протянула руку. Он ответил ей своей улыбкой и взял её ладонь в свою.

Так они и стояли, – держась за руки и улыбаясь друг другу, в то время как с неба, которое в последние несколько минут затянули облака, начал падать снег.



* * *



Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 33-й день зимы.



– ...Почему ты со мной согласилась встречаться? – спросил Омель.

Был ранний вечер. Они с Линой сидели на снегу у стены дома на западной окраине селения, вдоволь нагулявшись по его окрестностям, в том числе и покатавшись по реке. Омель не смел верить в своё счастье: Лина находилась совсем рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, а иногда – особенно на льду – и вовсе держала ладонь подростка в своей. «Так не бывает, – думал он. – У неё должны быть для этого какие-то причины. Просто так она со мной ни за что бы встречаться не стала».

Лина вздохнула и ответила:

– Летом я осознала, что для счастья мне обязательно нужен кто-то около меня – хороший друг или кто-нибудь в этом роде. С Ксюней мы тогда рассорились, и на неё тогда я полагаться не могла. Я мечтала о Ласе; потом, когда с этим не вышло, пыталась привлечь Стана – безуспешно. На какое-то время их всех для меня заменил Квильд, но... ты знаешь, что затем с ним случилось. После него я была совсем одна, и никто меня не понимал, даже родители; поэтому я была сама не своя и вела себя просто ужасно. Я поняла, что мне нужен кто-то, кто мог бы присматривать за мной и не допускать раскрытия меня-настоящей. Именно для этого я и начала дружить с Плющом. Однако, как показали события, даже присмотр иногда бывает бесполезен. Или беспомощен... Теперь Плюща рядом со мной нет. Значит, остаёшься ты. На самом деле ты хороший парень, просто раньше я не обращала на тебя внимания и не видела в тебе того, что замечала в Квильде или Плюще. Вот я с тобой и стараюсь дружить, пока Плющ лежит больной дома и не хочет меня видеть. Тем более, что к нему вообще нельзя...

– А что будет, когда он поправится? Снова уйдёшь к нему, оставив мне разве что возможность наблюдать за тобой из-за угла?

– Не знаю. Вроде бы и с ним надо будет мириться, и тебя я узнала получше... Не знаю. Придёт время – решу. А пока можно не волноваться.

«Мне бы твою уверенность, – подумал Омель. – Эх, чувствую я, добром это не кончится... Хотя вообще-то Лина по-своему права. Что ж, пусть будет так. Подождём. Вдруг всё и обойдётся...»

Вслух же он сказал другое:

– Ладно. Давай ещё немного погуляем.

Встал и взял за руку поднявшуюся вместе с ним сталочку.

«Вот как иногда бывает: ждёшь – не приходит, не ждёшь – обретаешь, – подумал Омель, шагая вперёд и сжимая ладонь своей новой подруги. – Главное, чтобы впоследствии не пришлось терять...»



4. Тревожное известие

Лагерь экологов, 11 февраля 28** года (36-й день зимы).



Матвей уже ждал Зелму у входа на поляну со стороны деревни, так что разведчице не нужно было идти к домикам, рискуя опять встретиться с Астрид и получить новую порцию неприязни. Об этом они условились при предыдущей встрече, три дня назад, когда Видевская приходила справиться о состоянии Джорджа и ходе разработки плана дезактивации территории – и снова нарвалась на шведку. Тогда они с Тумановым перешли на «ты» – посчитали, что и дальше строить иллюзию чисто официальных отношений нет смысла.

Зелма вышла из перелеска, увидела неформального лидера экологов и, улыбнувшись, помахала ему. Матвей улыбнулся в ответ и подошёл к разведчице.

– Привет. Как дела? – спросил он.

– Да вроде нормально, – пожала плечами Зелма. – А как в лагере? Как Джордж?

– Нога заживает. Скоро всё будет хорошо. А в лагере... ну, Астрид иногда строит из себя невесть что, а в целом всё в порядке. Спасибо за ту карту: очень помогла при разработке стратегии, так что план уже готов, осталось дождаться, пока сойдёт снег, и можно будет начинать дезактивацию. За весну закончим и перебазируемся на север – работать с тем кратером...

– Может, прогуляемся? – предложила разведчица. – Сегодня вроде не очень холодно...

– Да, я заметил. – Матвей провёл рукой по волосам, не прикрытым шапкой, и чуть расстегнул куртку, надетую на комбинезон: было примерно минус пять, так что сильно укутываться смысла не имело. – Ну что ж, давай. Заодно и деревню посмотрю...

– И с жителями заодно познакомлю, – улыбнулась Зелма. – С некоторыми, кого хорошо знаю.

Они прошли через перелесок, вышли на восточную окраину селения и неторопливо направились вдоль его границы на север.

– А тебе не скучно здесь, в деревне, вдали от всех благ цивилизации? – спросил Матвей. – Чем ты вообще здесь занимаешься? Наблюдаешь?

– Ну, можно и так сказать, – ответила Зелма. – Я действительно сейчас выполняю обязанности официального представителя Федерации, а не разведчика, хотя номинально продолжаю числиться в вооружённых силах этого сектора Галактики. Хотя ты в принципе прав, работёнка достаточно скучная: половину времени приходится просто бездельничать. Даже больше половины... Стараюсь разбавлять общением с местными и анализом накопленной информации.

Она усмехнулась краем рта: про периодическую «работку по специальности» экологу знать не следовало.

Тем временем они дошли до деревьев и повернули налево, оказавшись на северной окраине Сталочной, где в данный момент, как обычно, тренировались Лас и Ксюня.

– Это с ними ты меня хотела познакомить? – Матвей указал подбородком на девушку, только что метнувшую в дерево мачет, и парня, стоящего рядом с ней.

Зелма кивнула.

– Это Лас и Ксюня. Именно они и привели меня в селение... Они нормальные, ты с ними легко подружишься... Есть лишь одно «но»: они по-нашему почти что не понимают.

– Но ты как-то с ними общаешься.

– Так не забывай, кто я. И живу я здесь уже давно... В общем, побуду твоим переводчиком. А там, может, ты и выучишь их диалект...

Молодые люди, похоже, заметили, кто появился в пределах видимости, и приостановили своё занятие. Лас подобрал оружие, и они вместе пошли навстречу Зелме с Матвеем.

– Здравствуйте, Зелма, – сказал юноша разведчице и перевёл взгляд на Туманова. – А его я, кажется, видел тогда на поляне, куда корабль сел...

– Да, ты его видел. Это Матвей, один из экологов. – При этих её словах названный легонько помахал сталкам рукой. – Вот, показываю ему окрестности...

– Это у них язык такой? – вполголоса спросил Туманов, наклонившись к уху Зелмы. – Слышится почти как русский, только не понятно ничего...

– Так ведь много лет прошло; к тому же они были отрезаны от остальной Галактики: неудивительно, что дивергенция языка зашла так далеко, – так же негромко ответила ему Видевская и уже на языке сталков поинтересовалась у Ласа: – А как у вас дела? Как успехи?

– Занимаемся понемногу, – пожал плечами юноша. – У Ксюни получается всё лучше и лучше... – Он притянул к себе и обнял за плечи улыбающуюся сталочку. – Думаю, скоро она сможет ходить в лес наравне со мной и Плющом... С ним же всё будет в порядке, да?

Зелма вздохнула: этот вопрос Лас задавал ей изо дня в день на протяжении последней недели.

– Да. Антибиотики помогают, но процесс успел развиться, так что до полного восстановления пройдёт достаточно много времени, однако видеться с ним вы сможете уже через пару дней, а через несколько ему можно будет выходить на улицу. Полагаю, ближайшие одну-две охоты ему придётся пропустить, зато вы снова будете вместе.

– Отлично! Спасибо вам! – расплылся в радостной улыбке Лас и скосил глаза на Ксюню. – Ладно, извините, но нам надо заниматься...

– Поняла. Пойдём, – потянула она за руку Матвея, так и не сказавший встреченным молодым людям ни слова, и могучий русский эколог послушно и даже как-то растерянно последовал за ней.

– Знаешь, что меня в тебе привлекает? – сказал он разведчице, когда они оставили Ласа и Ксюня позади. – Что ты всегда берёшь на себя инициативу. Вообще-то я привык делать это сам, но тебе могу позволить обходить меня в этом.

– Придётся позволить, – ответила с улыбкой Зелма. – На другое я не согласна. У меня ведь работа такая, что без этого никак. А ты тоже ничего; мне в тебе нравится, что ты всегда хочешь сделать как лучше...

– И у меня часто получается, – ухмыльнулся Матвей, взял Видевскую за руку, остановился и повернулся к ней лицом. – Надеюсь, получится и теперь.

– Не сомневаюсь. – Зелма сжала его ладонь своей, и они продолжили прогулку. – Не сомневаюсь...

...Когда они уже дважды обошли деревню и успели вдоволь поговорить на разные темы, а Матвей подумывал о том, что пора бы ему возвращаться в лагерь, у Зелмы вдруг пискнул коммуникатор.

– Что, по работе? – осведомился Туманов, глядя на то, как разведчица вводит с голографической клавиатуры код доступа для прочтения полученного сообщения. Однако пальцы Зелмы двигались слишком быстро и запутанно, чтобы эколог мог распознать, а тем более запомнить сегодняшний пароль.

– Угу, – ответила та, набирая последний символ. Палец её завис над кнопкой ввода на прозрачном дисплее. – Можешь, пожалуйста, отвернуться?

– Конечно.

Пока Матвей стоял спиной к ней, Зелма быстро прочитала сообщение.

Отлично. Опять Миронов к себе вызывает. Значит, прогулку придётся временно отложить...

Зелма не вздохнула, что мог услышать Матвей и сделать выводы: она всё ещё владела собой, как настоящий капитан специальной разведки. Впрочем, выводы эколог всё же сделал.

– Тебе надо куда-то идти? – спросил он, поворачиваясь лицом к ней после её разрешения.

На этот раз Зелма всё-таки вздохнула.

– Угу...

– Ну что ж, тогда до встречи. Спасибо за прогулку, – сказал Матвей и, помахав ей на прощание, направился к лагерю.

А разведчица проводила его взглядом, в котором читалось то самое не до конца осознанное чувство, испытываемое ею по отношению к Матвею, и, вспомнив вскоре о полученном сообщении, пошла в сторону военной базы, на ходу включая экзоскелет комбинезона.

Сегодня она узнает, как обстоят дела с анализом обломков.



* * *



Военная база Федерации (9 километров к югу от Сталочной), примерно через час.



– Есть новости? – спросила Зелма, когда Миронов, как обычно, выглянувший, чтобы проверить, идёт ли она, впустил её в свой кабинет и предложил садиться.

– Есть, – хмуро ответил подполковник.

Разведчица внимательно вгляделась в его лицо. Судя по всему, новости были не очень хорошими.

– Ну, говорите. Что-то обнаружили?

Внутри Зелмы нарастало какое-то предчувствие. Она начинала догадываться о том, что сейчас услышит, но чёткое осознание ещё не пришло. По крайней мере, пока Миронов не заговорил.

– Да, обнаружили. Лучше бы этого не было... В общем, на нескольких обломках были найдены следы гравитационного искривления. Почти незаметные, ведь уже лет тридцать прошло, но картина произошедшего не предполагает иного объяснения.

– Подробнее, пожалуйста, – попросила Зелма, стараясь внутренне свыкнуться с услышанным.

– Значит, так... – Подполковник включил проектор, и на стену стала высвечиваться новая анимация хода давней катастрофы. – Вот смотри: в корабль врезалось несколько метеоритов, – как мы предполагаем, в эти места на корпусе. – Он лазерной указкой подсветил те точки на картинке, куда в замедленной анимации врезались космические камни. – Конфигурация попаданий могла быть немного другой, но – ты подумай, Зелма! – ни один из вариантов не предполагает именно такого разрушения конструкции, какой имел место быть тогда. К тому же, удар от попадания метеорита в некоторых местах не мог вызвать настолько сильную деформацию и фрагментацию корпуса. Единственное объяснение – гравитационное искривление, причём направленное. Возможно, выстрел из гравидеструктора или другого оружия подобного типа... Но точно это мы установить не можем. Слишком много времени прошло...

– А может так случиться, что разрушение всё-таки было вызвано какими-то естественными причинами? – спросила Зелма. – Возможно, метеориты всё же сделали, образно говоря, своё дело – или ещё что?..

Миронов ответил не сразу:

– Не знаю, Зелма. Теоретически всё может быть; в нынешнем своём заключении специалисты уверены максимум на семьдесят процентов. Ведь гравитация – это вам не уран или там антиматерия, так легко не фиксируется... В принципе ты можешь попробовать раскопать что-нибудь об этом. И если у тебя получится, то я буду безмерно этому рад. По крайней мере, мы тогда будем знать, что делать... А то мы мечемся в догадках: стрелял ли кто-то из гравидеструктора тридцать лет назад, не стрелял, кто, зачем, почему?.. Да и со спутником планеты непонятно: если стреляли, то, скорее всего, с той стороны, однако опять загадка – с самой луны или же с какого-нибудь корабля? В общем, мы запутываемся всё сильнее. И разве что ты можешь пролить свет на те события...

– Есть, товарищ подполковник. – Зелма поднялась со стула, встала по стойке «смирно» и отдала честь. – Я попробую.



* * *



Лагерь экологов, примерно в это же время.



Расставшись с Зелмой, Матвей не сразу вернулся в лагерь, а ещё с час погулял по окраинам деревни, сопровождаемый любопытными взглядами сталков, и по лесу, проверяя местность вокруг себя дозиметром и держа руку на кобуре с парализатором, которую предусмотрительно повесил на бедро. Но всё обошлось.

Сам эколог в это время размышлял насчёт своих вроде как зарождающихся отношений с разведчицей.

«Что мы чувствуем друг к другу? – думал он. – Разве что взаимную симпатию и уважение... К чему всё это может привести? Я улечу отсюда самое позднее осенью, – смотря как пойдёт с дезактивацией северного кратера... а ей придётся быть наблюдателем на этой планетке и до, и после вхождения в Федерацию, пока здесь не установится устойчивая федеральная власть. Рано или поздно нам надо будет расстаться. Да и как отнесутся к нам мои коллеги?.. Впрочем, это уже не так существенно. Ладно, пусть всё идёт, как идёт. В любом случае, пока мы готовимся к очищению леса, можно не волноваться...»

С этой мыслью он вернулся на поляну, собираясь пообедать, а затем внести в карту загрязнения леса кое-какие поправки на основе сегодняшних измерений. Судя по всему, Зелма собирала данные летом, причём не полгода, а полтора или даже два с половиной года назад; фон снизился: дожди ранее смыли часть радиоактивных частиц, а выпавший зимой снег скрыл под собой их остатки.

Матвей прошагал по заснеженной поляне к стоявшим кучкой домикам, вошёл в жилой блок. Увидел, что Астрид и Джордж возятся у электроплитки, готовя обед, улыбнулся, направился к ним, стягивая куртку.

– О, привет. Как продвигается?..

– Привет, – ответил Джордж, бросая в воду кубик концентрированного супа. – Скоро будет готово. Мики и Рауль, если что, в рабочем помещении на компе играют.

– И не стыдно использовать наше высокотехнологичное оборудование для всяких развлечений? – полюбопытствовал Матвей, повесил куртку на крючок у входа, подошёл к своей кровати и растянулся на ней, удовлетворённо улыбнувшись.

– А что делать? – Джордж отошёл от плитки и сел на кровать напротив Туманова. – Стратегию мы уже разработали, работать ещё не начали... так что остаётся пока лишь скучать. Или разгонять скуку играми и прочими подобными штуками.

– Джордж, а ты не хочешь сам пойти и заняться тем, о чём только что сказал? – спросила Астрид, подходя к мужчинам и останавливась около них, свободно развалившихся на койках.

– А что такое? – поинтересовался американец.

– Пожалуйста.

По тону шведки было понятно, что лучше сделать то, о чём она просит. До Джорджа дошло, и он, растерянно взглянув на Матвея, направился к выходу.

Когда он ушёл, Астрид села на его место и посмотрела на повернувшегося к ней Матвея.

– Ну и о чём ты так хотела со мной поговорить, что присутствие Джорджа тебя напрягало? – спросил неформальный лидер группы.

– О тебе... и этой...

Последнее слово Астрид выплюнула со смесью неприязни и презрения в голосе.

– Не надо так, – сказал Матвей. – Ты не понимаешь... Между мной и Зелмой ничего такого нет, мы просто друзья... Да и с чего я тут перед тобой оправдываюсь? Почему ты так к нам с ней относишься? Что мы тебе такого сделали?

– Вы, русские, такие странные... ни на кого внимания не обращаете, только на самих себя... – Шведка говорила с такой интонацией, что Матвей взглянул на неё с изумлением. Нет, ему не показалось: Астрид сидела, склонив голову, а в её опущенных глазах кроме прочего была видна и печаль. – Я не могу объяснить, почему так поступаю – то есть почему стараюсь вам помешать. Наверное, я тоже что-то испытываю к тебе... может, страсть, замаскированную под ненависть, а может, неприязнь из-за того, что ты просто-напросто русский... – Последние слова Астрид чуть ли не прорычала. – Как бы там ни было, у тебя есть два варианта: или остаться с ней, и тогда я и дальше буду вам гадить, или же перестать так тесно с ней общаться. Во втором случае я хотя бы буду знать, что вы разобщены...

– Нет, – ответил Матвей.

– Что, прости?

– Нет. – В голосе эколога сквозила решительность. – Ты не можешь решать, встречаться мне с Зелмой или нет. Тебе может не нравиться наша национальность, может быть, даже наши характеры – но это всё. Мы сами вольны творить свою судьбу, и ты нам в этом помешать не сможешь. Даже если моё знакомство с Зелмой не зайдёт дальше дружеских прогулок.

– Что ж, ты выбрал, – произнесла Астрид и встала. – А ты всё же поразмышляй. Может, и передумаешь... Присмотри за обедом, – бросила она напоследок, прежде чем горделивой походкой дойти до двери и выйти наружу.

Матвей вздохнул, подумал: «Как же я устал от её дурацких выходок!..» – поднялся с кровати и выключил электроплитку. А затем опёрся на неё рукой и простоял иак несколько минут, занятый внезапно нахлынувшими мыслями.

Дальше так продолжаться не может. Надо что-то менять. Но что?

Матвей думал. И не находил ответа.

;

* * *



Деревня Сталочная, этим же вечером.



...Нурс долго молчал, переваривая услышанное от Зелмы. Информация требовала тщательного обдумывания, чем велк сейчас и был занят.

Сама разведчица стояла рядом и молча ждала его ответа. Она в принципе могла поискать разгадку в одиночку, но на это ушло бы больше времени. Одна голова – не очень хорошо, две – уже лучше.

Стояли сумерки. Всё вокруг сливалось в единую светло-серую мглу: лежащий снег и темнеющее облачное небо. Плюс ещё начался снегопад, делавший стоящих у входа в дом людей не видимыми даже с относительно близкого расстояния.

Нурс думал. Зелма ждала. Шёл снег. Медленно подступала темнота.

Наконец, велк поднял голову, взглянул на Зелму и сказал:

– Расклад не очень приятный. Если кто-то всё-таки стрелял по «Би-202», то он – или она, или они – может выстрелить ещё по чему-нибудь. Другой вопрос – откуда. Если метеориты двигались от нашей луны и стреляли, вероятно, тоже оттуда, то поток мог быть прикрытием для луча гравидеструктора. Значит, всё было подготовлено; за уничтожением корабля стоят большие силы; следовательно, те пустоты на спутнике планеты вполне могли быть базой для тех, кто это устроил. Такой вариант хуже всего: есть возможность, что они всё ещё там, под поверхностью луны. И неизвестно, что они могут сделать теперь...

Если, как предполагаете вы с подполковником, выстрел был произведён с какого-нибудь корабля, то это тоже плохо, но уже не настолько. Может, это были какие-то пираты, террористы или ещё кто-то, решившие отсидеться в этой звёздной системе, и это значит, что их тут, скорее всего, давным-давно нет. Хотя данный вариант теоретически не исключает первого, так что радоваться всё равно не стоит.

Ну и, может статься, все эти угрозы надуманны, и тогда нам ничего не угрожает. Но вероятность этого я бы определил как низкую. Очень низкую. Нам известно слишком мало, чтобы знать наверняка. Уж извини, Зелма.

По мере того, как Нурс говорил, лицо разведчицы всё больше мрачнело. Она-то понимала, в отличие от велка, чем грозил планете первый (да и, вероятно, второй) вариант, озвученный им. И перспективы этого её совсем не радовали.

Постоянная угроза нападения. Возможность скрытого влияния. Необходимость введения федеральных войск в полную боевую готовность. И – в наихудшем случае – боевые действия на планете. Может, и с участием сталков.

Но она понимала, что этого могло и не произойти. Она действительно знала слишком мало, чтобы утверждать что-нибудь точно. А следовательно, должна была продолжить расследование.

И Нурс должен был ей в этом помочь.

– Что ж, спасибо, товарищ велк, – наконец, сказала Зелма. – Ты мне очень помог, и я обязательно отплачу тебе за это... потом, когда пойму – чем. Можешь поразмышлять над нашим делом и потом, а? Пожалуйста.

– Хорошо, Зелма. Мы вместе дойдём до разгадки. А там уж решим... – ответил Нурс, поднял напоследок руку ладонью к разведчице, вернулся в дом и плотно закрыл за собой дверь.

А Зелма постояла ещё немного на месте, погрузившись в свои мысли, и отправилась к себе. Ей нужно было кое-что проверить.

Придя в дом, который она занимала в деревне, разведчица первым делом включила компьютер с погибшего корабля. Открыла бортовой архив, где последние записи датировались сроком тридцатилетней давности – временем, когда аппарат потерял соединение со звездолётом, обломки которого разлетелись на сотни квадратных километров. Пролистала чуть-чуть – и уставилась в плоский стеклопластовый дисплей, подперев подбородок кулаком и словно не замечая того, что сидит на полу, а в приоткрытое окно задувает холодный ветер.

Эти записи за годы работы она просматривала много раз, но особого внимания им не уделяла: вдруг это был сбой сенсоров, или они чувствовали приближение к планете и по каким-либо причинам выдавали такие цифры, или ещё что-нибудь...

За полминуты до разрушения корпуса датчики корабля зафиксировали изменение гравитационного поля, постепенно нараставшее и достигшее максимума в момент разрыва связи с автоматикой реактора. Мог ли это быть выстрел из гравиоружия? Зелме теперь казалось, что мог: плавное увеличение мощности импульса создавало эффект маскировки под приближение к какому-нибудь массивному объекту, этакой маленькой чёрной дыре...

Проблема была в том, что чёрных дыр в системе Сталкерры не было. А вот гравитационные аномалии, связанные с неравномерным распределением тёмной материи, в этом секторе Галактики встречались довольно часто.

И в данном случае с ходу нельзя было определить, что собой представлял этот всплеск поля тяготения. Надо было это выяснить – тем или иным способом.

«Надо будет у Миронова поспрашивать... и у Матвея...» – подумала разведчица, выключила компьютер, поднялась на ноги и принялась готовить себе ужин.

Похоже, квалификацию она ещё не растеряла. И это радовало: статус разведчика, конечно, не такой почётный, как пост федерального наблюдателя, однако фактически возможностей даёт больше. И Зелма собиралась когда-нибудь снова ими воспользоваться.



5. Разгадка? Выбор

Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 37-й день зимы.



Проснувшись, Зелма решила сразу же, не откладывая, позвонить Миронову и узнать, не замечали ли военные на подлёте к Сталкерре каких-нибудь объектов с повышенной гравитацией.

Расстегнула спальный мешок, расстеленный на досках пола, села и включила коммуникатор. Открыла на голографическом дисплее меню канала связи, подтвердила свои полномочия, нашла в списке контакт Миронова и нажала кнопку вызова.

Было часов восемь утра; подполковник явно в это время уже не спал. Значит, ответит. И не будет ругаться, что разбудили.

Так и произошло.

– Доброе утро, Зелма, – ответил Миронов; судя по его голограмме, в данный момент он находился в своём кабинете, за столом, и работал за компьютером. При этом он выглядел бодрым, словно и не приходилось каждый день вставать в семь часов; как бы там ни было, режим в федеральной армии соблюдался строго. – Что случилось?

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Хотелось бы спросить: когда вы приближались к планете, вы не замечали никаких странностей? Ну, кроме пустот на луне? Я имею в виду – космических аномалий, связанных с гравитацией?

– Хм... Ну и вопрос... Нет, ничего такого – только электромагнитные потоки... Гравитационное поле было в пределах нормы. Ну, мы же не всю систему обшаривали – пролетели мимо спутника, подобрались к планете, вышли на посадочную орбиту, с востока подлетели к деревне и сели здесь, в горах... Тот корабль, может, двигался по совершенно другой траектории. Я, конечно, выясню всё в точности, но не думаю, что это как-то тебе поможет. Спроси у кого-нибудь другого. У тех же экологов, например...

– Я так и собиралась сделать. Что ж, спасибо, удачного дня.

– Пока, Зелма.

Подполковник сделал прощальный жест, и его уменьшенная голограмма над запястьем разведчицы пропала.

Эх, значит, здесь продвинуться не удалось. Ну ладно, есть ещё Матвей. Может, он что знает...

Зелма вздохнула, вылезла из спальника и принялась готовить завтрак. Да и помыться с утра не мешало бы...



* * *



Чуть позже.



...А вот члены «зелёной группы» не были такими жаворонками, как Миронов.

Зелма с третьей попытки дозвонилась Матвею на браслет (вчера обменялись кодами); эколог выглядел заспанным и был настроен не то чтобы очень дружелюбно. Однако он также был обрадован тому, что разведчица ему позвонила: всё-таки их знакомство начинало ему нравиться...

– Привет. Чего надо... – Матвей зевнул, – ...в такую рань?

– Привет. Слушай, тут такое дело... Можешь, пожалуйста, вспомнить: когда вы подлетали к планете, вы не замечали ничего необычного?

– В смысле?

– Никаких гравитационных искажений или типа того?

– А, это... – Небольшая пауза. – Да, было кое-что... Гравитационная аномалия. Километрах в двухстах от поверхности. Да, точно помню, была такая штука, мы из-за неё чуть не свалились... Зелма, ты меня слышишь? Зелма?..

Разведчица молчала. У неё в голове складывался пазл. Всё становилось на свои места.

Корабль попал в поток метеоритов. Стал выбираться, приближаясь к планете. В это время оказался в поле действия аномалии. Вектор движения изменился, а метеориты как раз настигли машину. Результат известен. И вполне закономерен.

Получается, она нашла разгадку?

Зелма теперь была в этом почти уверена. Простое, логичное решение, объясняющее практически всё... «бритва Оккама» в чистом виде.

Правда, было кое-что, оставляющее некоторые сомнения... что всплыло в этот момент в голове у Видевской вместе с разговором с Мироновым...

И разведчица не поленилась об этом спросить.

– С какой стороны мы летели? – повторил Матвей, зевнул и замолчал. Видимо, задумался. – Сейчас вспомню... С запада мы летели. Точно тебе говорю. И на нашем пути в один «прекрасный» миг появилась эта аномалия... Ну, Зелма, получила ответы на свои вопросы? А теперь, если не возражаешь, я ещё посплю...

– Ага, сладких снов, – сказала разведчица, отключила голографический дисплей комма, привалилась спиной к стене своего дома, у которой сидела – внутри, естественно, – вздохнула и... рассмеялась.

Она смеялась минуту, полторы, две. От облегчения, от осознания того, что она выполнила свою задачу... а также от радости, что теперь между ней и Матвеем больше не будет стоять работа.

Ещё она осознавала, что с разведкой скоро придётся распрощаться. Но раз долг выполнен, это можно будет сделать с достоинством.

И, скорее всего, это будет к лучшему.

Осталось подождать, пока Сталкерра войдёт в Федерацию и пост наблюдателя станет официальной оплачиваемой должностью. А сейчас можно расслабиться: открытой угрозы планете нет, а пустоты и электромагнитные возмущения... да мало ли в Галактике странных феноменов? Потом как-нибудь пошлют туда научную экспедицию, и всё станет ясным окончательно...

Зелма понимала, что могла и ошибаться. Но в данных обстоятельствах не придавала этому особого значения. Вероятность была на её стороне.

И, придя к этому оптимистичному выводу, она снова активировала коммуникатор, набрала сообщение Миронову и нажала на голодисплее кнопку «Отправить».

Пусть подполковник также знает, что с большой долей вероятности катастрофа с «Би-202» произошла по естественным причинам.



* * *



Лагерь экологов, в это же время.



– Кто звонил? – спросила Астрид со своей постели.

Матвей отключил браслет и повернулся к ней с выражением лёгкой досады на лице. «Ну что за...» – подумал он.

Линдстрём лежала на боку и смотрела на Туманова – как всегда, с лёгким презрением. Эколог выпустил воздух сквозь зубы и поинтересовался в ответ:

– А тебе какое дело? Подслушивала зачем?

– Догадайся с одного раза, – ухмыльнулась Астрид. – Ты так громко шептался со своей Зелмой, что перебудил всю группу...

– И ничего не всю, – пробурчал Матвей. – Видишь, все ещё спят...

– Уже не все, – раздался с другого конца помещения голос Джорджа. Туманов увидел, как американец заворочался под одеялом. – В самом деле, чего с утра разорались?..

– Извини, – ответил Матвей, сел на койке, спустил ноги в носках на синтепластовый пол, обулся и направился к выходу. – Спите дальше, – пробормотал он, надевая куртку, и вышел наружу.

Зашагал через заснеженную поляну к маленькой бело-зелёной будке – и вдруг подумал: «Не следует так часто общаться с Зелмой... Ладно, сегодня постараюсь найти себе какую-нибудь работу... Всё-таки нервы не железные...»



* * *



Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 42-й день зимы.



Плющ втянул носом прохладный свежий воздух, вздохнул полной грудью, кашлянул пару раз, сплюнул и пошёл вперёд, от двери своего дома.

Он практически выздоровел. Антибиотики, витамины и общеукрепляющие препараты из аптечки Зелмы и присланных на Сталкерру запасов гуманитарной помощи сделали своё дело, выгнав болезнь из его лёгких. А теперь Плющ выгонял застой из мышц, долгое время остававшихся без нагрузки: ему наконец-то разрешили выходить на улицу, и он собирался воспользоваться этим в полной мере.

«Эх, если бы не Зелма...» – подумал Плющ и покачал про себя головой, не решаясь продолжить мысль. Он был благодарен разведчице за своё спасение – и понимал, что рано или поздно должен будет за это ей отплатить.

В последние дни Зелма, когда юноша видел её у себя дома, казалась ему какой-то грустной. Он осторожно спрашивал её об этом, когда она делала ему укол или давала выпить таблетки, но вразумительных ответов не получал. Он прислушивался к разговорам, которые разведчица вела с его родителями за столом, но услышав однажды слово «эколог», прекратил попытки докопаться до правды: в конце концов, у Зелмы вполне могут быть свои дела, а ему в это лезть нечего.

«...Так, для начала неплохо бы заглянуть на северную окраину, там вроде Лас и Ксюня должны быть, – думал Плющ, неторопливо идя по улице деревни, покрытой тонким слоем снега. – Потренируюсь с ними... конечно, в щадящем режиме, чтобы сильно не нагружаться, а там уж и нагоню свою прежнюю форму... Ещё бы Лину найти, поговорить с ней; может, и помириться получится...»

За время болезни сталкер много думал о Лине, о том, что между ними произошло, и постепенно начинал приходить к мысли: а может, зря он тогда был так строг с ней? Ведь по сути ему она никак не навредила, просто написала кое-что не то – и всё... Плющ признавал, что был неправ, и всё сильнее хотел наладить отношения с Линой: как бы там ни было, ему они до того, как всё распалось, понемногу начинали нравиться...

Внезапно Плющ резко остановился, заметив то, от чего сердце вновь будто бы превратилось в камень, а мысли о примирении вылетели из головы, словно там и не появлялись.

Лина. Прохаживается по восточной окраине. За руку с Омелем. Они весело болтают и смеются. И в упор не замечают Плюща.

Сталкер стиснул зубы. Вновь включился механизм, который он обнаружил в себе незадолго до разрыва со сталочкой. Лина выбрала его – следовательно, должна быть с ним. С ним, а не с этим мелким!.. К тому же, Плющу просто было неприятно видеть, что его подруга променяла его на малявку, у которого даже ещё усы не начали расти.

Плющ, задумавшись, провёл рукой по вылезшей на лице за время болезни юношеской щетине и твёрдым шагом направился к парочке, только теперь заметившей его.

Лина и Омель не ожидали его появления. Остановились как вкопанные. Лина растерянно взглянула на приближающегося Плюща. Омель выпустил её руку, отступил на пару шагов.

«Они испугались... – подумал Плющ. – Я застал их врасплох, а значит, им есть что скрывать. Ничего, я сейчас всё узнаю...»

– Ну привет, Лина, – хрипло сказал он, подойдя к так и стоявшим на месте подросткам и встал в сагни от них. – Что, весело без меня было? Решила себе ещё одного друга завести, да?

– Плющ, я... – Лина явно не знала, что ему ответить. – Мы тут... это...

– Что «это»? Что «это»?! – Плющ уже почти кричал. – Я надеялся, что ты будешь по мне скучать и, когда я выздоровею, мы сможем помириться! Я был готов к этому! Я сам хотел... Впрочем, теперь это не важно...

– Плющ, ты всё неправильно понял, – перебил его Омель. Плющ раздражённо выдохнул сквозь зубы: хоть он и был сейчас, мягко говоря, не в самом лучшем расположении духа, а всё же свою последнюю ошибку повторять не желал – и заставил себя выслушать всех участников конфликта. – Мы с Линой просто гуляем вместе. Да, не первый день. Да, нам это нравится. Но ничего больше! Всё началось с того, что я случайно врезался в неё на льду Сталки... Лине было одиноко без тебя; я решил побыть с ней, чтобы она не грустила и не скучала... – («Вижу я, как вы тут вдвоём не скучаете...» – подумал Плющ.) – Я не имею на неё никаких притязаний. Мы дружим, это правда. Но разве это должно мешать тебе дружить с ней тоже?

– Омель, пойми... – тихо ответил сталкер, внутри которого от слов подростка мелькнула искра стыда. Но она была слишком слаба, чтобы разгореться в полноценное пламя. – Лине следующей осенью будет шестнадцать. Она уже не девочка, чтобы водиться с тобой и такими, как ты, подростками. Понимаешь, в её возрасте пора бы серьёзно относиться к любой привязанности, к любым отношениям. В том числе, например, со мной. И осознавать, что дружить с двумя парнями сразу – недостижимое удовольствие: одному из них это может не очень понравиться.

– Плющ, моя привязанность к Омелю не такая, как... к тебе... – сказала Лина. – Он просто поддерживал меня, пока ты болел и не виделся со мной. Ты же – другое дело. На тебя я хочу опираться, но в последнее время такой возможности не было. Теперь появилась. Ты мог бы не кричать на меня, а понять и простить. Сделай это сейчас, пока не повторилось то, что произошло в прошлый раз. Пожалуйста. Ты мне нужен, Плющ. Честно. Омель, ты же... не против?

– Нет, – покачал головой подросток и отступил ещё на шаг. – Я... понимаю, что... не имею на тебя никаких прав, Лина. Извини, если что. Я... пойду.

Он прошёл мимо Плюща и Лины и повернул за угол одного из домов, пропав из виду.

Сталкер и сталочка остались вдвоём. Им было неловко друг перед другом.

Плющ смутно понимал, что в состоявшемся разговоре было что-то неправильно, но всё ещё не хотел, чтобы между – или хотя бы рядом с ним и Линой стоял этот мальчишка. Не его, Омеля, это дело. Только и всего. Вообще-то сталкер хотел предложить девушке выбор: или он, или эта мелочь. Но сталочка выбрала его, Плюща. Что ж, хоть это радует.

Лине же казалось, что подросток мог бы не уходить. Плющ не должен был гнать его, а сам Омель не должен был так поспешно сдавать позиции. Пусть он и не претендует на неё так, как Плющ, но почему ему нельзя быть просто-напросто её приятелем?

Они стояли лицом друг к другу, не зная, что сделать, что сказать. Вокруг них завыл холодный ветер, внося свой голос в эту немую сцену.

Наконец, Лина сделала шаг вперёд, прижалась к Плющу, обняла его; юноша немного растерянно обнял её в ответ.

– Плющ, что же ты сделал?.. – прошептала сталочка.

– Надеюсь, ничего особенного, – задумчиво ответил Плющ. – Пообижается немного и перестанет. Я не говорил, чтобы он вообще к тебе не приближался. Я всего лишь имел в виду, чтобы он не... дружил с тобой так же крепко, как я.

– Но он понял тебя именно так. И ты уже, наверное, понял, что у нас не получится таких же крепких отношений, как раньше.

– Мы попробуем всё исправить, – сказал Плющ и обнял Лину ещё сильнее. – А за Омеля не беспокойся. Если он так долго за тобой подглядывал, то я уверен, что он не оставит тебя и теперь.

«Главное, чтобы у нас всё встало на свои места. И чтобы он случайно моё не занял», – подумал сталкер.



* * *



Лагерь экологов, в это же время.



Зелма стояла среди деревьев около лагеря и выжидательно глядела на кучку зелёных домиков. Разведчицу оттуда не было видно: толстый ствол, усаженный паутиной тонких голых веток, служил почти идеальным укрытием.

Она ждала Матвея. В последние дни он почему-то не желал с ней видеться, ссылаясь то на какие-то дела, в наличии которых Зелма сильно сомневалась, то на усталость и не очень хорошее самочувствие. Разведчице такое положение дел не сказать чтобы нравилось. Она уже поняла, что Туманов ей нравится, подозревала, что и она ему – тоже, и не хотела, чтобы им что-то мешало. Или кто-то.

Полчаса назад Зелма отправила Матвею на браслет сообщение с просьбой встретиться – в довольно-таки настойчивом тоне. Местом был выбран не перелесок между лагерем и деревней, поскольку там их было легко найти. Нет: Зелма поступила умнее – написала, чтобы эколог пошёл на север и чуть углубился в лес, а там уж она его увидит и подойдёт. И они смогут, наконец, нормально поговорить.

Вот и Матвей; Зелма сразу узнала его по мощной фигуре. Вышел из рабочего блока и, на всякий случай оглядевшись, направился в нужную сторону. Подходя к деревьям, он несколько раз оборачивался, словно опасался, что за ним могут подглядывать. Разведчица вздохнула: она-то знала, что – могут. Точнее, может. Кто-то кроме неё...

Вскоре эколог оказался под защитой деревьев; теперь его очень трудно было заметить из лагеря. Зелма вздохнула с облегчением и вышла из своего укрытия.

Он хотя бы пришёл. Значит, ещё ничего не потеряно.

Обернувшись, Туманов увидел разведчицу, стоявшую всего лишь в паре метров от него, и вздрогнул от неожиданности.

– Ф-фух, Зелма, зачем так подкрадываться?.. Я чуть за парализатором в карман не полез...

– Это профессиональное, – пожала плечами Видевская и указала подбородком прочь от лагеря. – Может, отойдём подальше? Чтобы уж точно нас никто не заметил...

– Давай, – немного удивлённо ответил эколог, но потом, очевидно, понял, что Зелма сама за ним наблюдала, и кивнул.

Они углубились в лес, как всегда, хранивший неприветливое молчание, и остановились лицом друг к другу на маленькой прогалине. Помолчали немного. Зелма смотрела прямо на Матвея, тот глядел перед собой вниз.

Конечно же, молчание первой нарушила разведчица:

– Ну и? Долго собирался от меня прятаться?

– Ты понимаешь, тут такое дело... – заговорил Матвей. Зелма закатила глаза: меньше всего ей в экологе нравилось это мямлянье. Нет чтобы нормально взять и объяснить... – Мне не нужны проблемы в группе. В конце концов, мне с ними ещё работать не один месяц... А ты... Мы всё равно не будем вместе очень уж долго: дезактивировав лес, я и остальные улетим на север, к кратеру... а ты останешься здесь наблюдателем ещё примерно на пару лет... может, даже дольше...

– И это тебе мешает?

– Ну, не то чтобы очень, но... мне хотелось бы спокойной жизни и работы здесь, вдали от цивилизации...

– Спокойно жить хочет тот, кто боится трудностей, – отрезала Зелма. Её глаза холодно буравили смущённое лицо Матвея. – Тот, кто боится послать недоброжелателей куда подальше и жить так, как считает нужным. Я удивляюсь, как ты стал неформальным лидером группы, если передо мной так оправдываешься.

– Это... ты на меня так действуешь. На работе я могу быть самим собой, безупречным исполнителем с полным комплектом необходимых навыков. Но с тобой... да ещё в такой ситуации... я снова чувствую себя неопытным юнцом, каким был когда-то. Я получил работу в Экокорпусе только из-за того, что не отвлекался на отношения в молодости и поэтому закончил обучение с отличием. А теперь я словно вернулся назад во времени, на первый курс колледжа, когда у меня был выбор: или посвящать время учёбе, или отрываться на полную катушку. Тогда я предпочёл первое. Что выбрать сейчас, не знаю.

– Но ты должен решить. Если не для меня, то – для себя. Что для тебя важнее: терпеть несколько месяцев эту Астрид и скучать в свободное от работы время – или же хоть на какое-то время позволить себе расслабиться, показав себе, что способен на что-то помимо основного занятия?

– Я не знаю...

– Решай! Прямо сейчас! Докажи, что ты крут не только на работе! Ну, давай!

– Ну ладно... Если вопрос стоит таким образом, то... – Матвей вздохнул и вдруг широко улыбнулся, – то я выбираю второе. Может, отношения в группе и станут ещё немного напряжённей – но, как ты правильно имела в виду, это не должно мешать мне получать от жизни удовольствие. Я согласен. На всё.

– Что ж, тогда давай погуляем. По лесу. И будем, если что, отстреливаться от мутов: я – из бластера, ты – из парализатора. – Зелма взяла эколога за руку и потянула в противоположную сторону от лагеря. – А когда вернёшься, скажешь, что перепроверял предоставленные мной данные: ведь с тех пор радиационный фон немного изменился в лучшую сторону... а это может быть важно при подготовке воздействия на окружающую среду...

– А с Астрид что? – по инерции поинтересовался Матвей, идя рука об руку Зелмой по достаточно глубокому снегу голого леса.

– Да наплюй на неё. Покажи, что ты выше всего этого. Ты же, как-никак, русский. А значит, выдержишь.



* * *



Астрид в это время сидела в жилом блоке вместе с Джорджем. Рауль и Мики в это время играли на компьютере в рабочем домике. Значит, можно было поговорить наедине.

– ...И что ты думаешь со всем этим делать? – спросил Джордж.

Европейка только что рассказала ему о Матвее и Зелме – в своей обычной презрительной манере. Американцу вообще-то не очень хотелось влезать в конфликт, но узнать, что да как, по его мнению, было нелишним.

Астрид не ответила, и Джордж поспешил добавить:

– Нет, ты пойми меня правильно, Матвей нормальный человек, и у него могут быть свои причины... о космос, это же вообще не наше дело, как у него личная жизнь устроена... – При этих словах он сделал то, что называется «фейс-палм». – Ты понимаешь, что лезешь туда, куда не должна?..

– Не нуди, – резко ответила Астрид. – Я всего лишь буду временами выражать своё отношение к их связи – в неявной форме, конечно же. Он будет злиться и, скорее всего, перестанет с ней встречаться. Кстати, я уверена, что он сейчас как раз с ней и проводит время... Как бы там ни было, рано или поздно у них всё развалится, он останется в одиночестве, а там уж...

– Ты хочешь быть с ним? – спросил Джордж. – А зачем тогда тебе я?

– А ты будешь временным вариантом, – сказала Астрид и повалила эколога на койку. – Причём с текущего момента. А там посмотрим...



* * *



Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 43-й день зимы.



Плющ и Лина сидели на снегу у стены одного из домов селения и молчали. Они не смотрели друг на друга, потупив взоры в землю. Говорить было не о чем; молчать, кстати, тоже. Оставалось только думать.

«Да, Лина была права, когда говорила, что у нас ничего уже не будет как прежде... – невесело размышлял Плющ. – А я-то ещё надеялся, что она забудет об Омеле и будет вновь счастлива рядом со мной... зря, как видно... Эх, скучно-то как... Надо больше тренироваться: так и форму восстановлю, и время не так тянуться будет...»

Вчера он, как мог, старался развлечь подругу, кругов двадцать вокруг деревни с ней намотал, но былого удовлетворения от общения с ней не получил. После того разговора днём им с Линой тяжело было вернуть прежнюю непринуждённость в отношениях; Плющ даже подумал о том, что им придётся разойтись, чтобы не навредить самим себе и друг другу. И теперь с медленно текущими часами и минутами он всё больше убеждался в этом.

Лине же не давал покоя Омель. Сталочке было жалко этого подростка, который минувшим днём пережил такое разочарование и обиду. Он ни в чём не был виноват ни перед ней, ни перед Плющом – однако ему приходилось расплачиваться за это, за каприз сталкера, не пожелавшего делить Лину ни с кем другим. Лина понимала, что Плющ хочет, чтобы всё у них было правильно, и не винила его за это; сама же она просто желала, чтобы всё было хорошо и без каких-либо сложностей, которые постоянно сопровождали сталочку в последние полгода. «Но как я теперь могу быть счастлива с Плющом, когда по десять раз на дню думаю об Омеле?.. – думала Лина, делая вид, будто внимательно рассматривает снег. – Нет, так у нас ничего не получится. Вероятно, мне и будет трудно без его поддержки... но, может, пора прекратить полагаться на других и стать наконец самостоятельной?»

– Лина, – внезапно нарушил молчание Плющ. – Так дальше продолжаться не может. И ты это знаешь.

– Да, знаю, – вздохнула сталочка. – Я вижу, что мы перестали подходить друг другу; а без этого у нас ничего не выйдет. Я предлагаю...

– ...расстаться, – закончил её мысль юноша. – Да, это правильный выбор. Пускай мы и не будем вместе, хотя бы не станем портить себе жизнь. В конце концов, мы ещё так молоды – будет однажды и в наших домах праздник.

– Да... – кивнула Лина и встала. Подошла к Плющу, повернувшемуся к ней, и, нагнувшись, осторожно поцеловала его. – Спасибо тебе за всё. И прости, если что не так.

– Взаимно, – ответил Плющ и поцеловал сталочку в ответ – сначала так же, как она, нерешительно, затем опять, уже посмелее. И ещё раз...

Вскоре они оторвались друг от друга и, стремясь отдышаться, испуганно взглянули друг другу в глаза. Оба не знали, что говорить, что делать.

– Плющ...

– Лина... – прошептали они, тяжело дыша от испытываемого волнения.

Что-то должно было произойти следом. Но что именно, определил бы следующий шаг кого-то из них.

И этим шагом было...

– Плющ, может, не надо? Мы же об этом будем жалеть...

– А может, нам именно это и нужно? – спросил сталкер, прижимая Лину к себе так крепко, как ещё никогда не делал. – Вдруг именно это не даст нашим отношениям окончательно распасться?..

Он попытался снова поцеловать сталочку, но та отстранилась и на всякий случай вытянула руку ладонью вперёд, упёршись ею в меховую куртку на груди Плюща.

– Не надо, – сказала она. – Если мы не остановимся, нам обоим потом будет стыдно друг перед другом, и мы об этом долго будем жалеть. К тому же, нас тут могут увидеть, и ты это прекрасно знаешь. Ни к чему усложнять себе жизнь, если чувствуещь, что можешь этого избежать. Не стоит торопить события. Может быть, в другой раз... но только не сегодня. Прости.

– Да всё я понимаю, – вздохнул Плющ, обхватил руками колени и опять стал разглядывать снег под и перед собой. – И не обижаюсь. Может, я действительно поторопился, но... Короче, время покажет.

Лина молча кивнула, подтверждая его правоту. Видя, что сталкер не смотрит на неё и не хочет продолжить реплику, она посчитала разговор завершённым и, напоследок бросив на него взгляд, в котором одновоеменно читались жалость, понимание и надежда, убежала прочь.

Плющ так и остался сидеть на снегу.

Между ними всё было кончено. Даже толком не продолжившись после перерыва. Плющу не нравилось такое положение дел, но изменить он без согласия Лины ничего не мог. И поэтому грустил.

Кто знает, может, это и к лучшему?..



* * *



Лагерь экологов, этим же вечером.



Матвей возврашался к своим после очередного дня, проведённого с Зелмой. Разведчица была хорошим собеседником и компаньоном, и экологу всё больше нравилось находиться с ней рядом. Пока их отношения не заходили дальше совместных прогулок, но Матвей уже почти не сомневался, что нашёл человека, который понимал бы его лучше всех и, что самое главное, заставлял быть решительнее и настойчивее. Причём не только с ней, но и во всём остальном.

Вчера Астрид вела себя непривычно тихо и прилично – не отпустила ни одного ехидного замечания. Матвей до сих пор удивлялся этому, но докапываться до сути не стал: возможно, шведка сама решила больше его не троллить. Честно говоря, верилось в это экологу с некоторым трудом, но он в душе был оптимистом и надеялся на исправление докучливой европейки.

Он преодолел последние метры до входа в жилой блок, открыл дверь электронным ключом (после нападения мутм были ужесточены меры безопасности) и шагнул внутрь.

Он заподозрил, что что-то не так, ещё перенося ногу за порог домика. Чёткое осознание кольнуло в тот миг, когда нога упёрлась в натянутую поперёк прохода тонкую синтетическую верёвочку.

И тут сверху пролился водопад прозрачной липкой жидкости, окатившей Матвея с головы до ног, залившей всю его одежду и даже кое-где просочившуюся к телу.

– Вот же... – прокомментировал ситуацию эколог и стёр ладонью с лица эту жидкость. Посмотрел на пальцы и снова выругался.

Дезактивационная жидкость. Как просто и глупо. И как ожидаемо.

Наверное, кто-то из группы подвесил над дверью контейнер со склада. Так, чисто прикольнуться решил... Но кому это могло понадобится?..

Обведя глазами помещение, Матвей вдруг понял, чья же это была инициатива.

В жилом блоке находились только Астрид и Джордж; Рауль и Мики, похоже, засиделись за компьютером в рабочем. И если американец смотрел на облитого коллегу растерянно и немного испуганно, то шведка смерила Матвея насмешливым и – тот в этом не сомневался – победоносным взглядом.

– Вот зараза... – процедил Туманов, прошёл к своей койке и вытащил из-под неё чистый комплект одежды.

Затем, чувствуя спиной полный яда взгляд Астрид, прошагал в дальний конец комнаты, стащил с себя все грязные вещи и засунул их в стиральную машину. Бак с водой над ней был полон, так что машина включилась и начала методично пережёвывать цинично дезактивированную одежду.

Под выводящее из себя хихиканье Астрид Матвей оделся. Подумал: «Как же ты меня достала...» – обернулся, сам испепеляюще посмотрел на шведку, ответившую ему косой ухмылкой, подошёл к своей кровати, лёг на бок, отвернувшись от вредной европейки, и включил браслет, чтобы через орбитальный квантовый ретранслятор подключиться к Галактической Сети и занять себя чем-нибудь, что могло бы задвинуть на край сознания внезапно полыхнувшую ненависть.

Вот и верь после этого людям, называется. Надейся, значит, на их исправление и просветление. Ничего, он себя ещё проявит... и Астрид серьёзно обо всём пожалеет...



* * *



Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 44-й день зимы.



Лина осторожно выглянула из-за угла одного из крайних домов на северной окраине селения. Как она и ожидала, Плющ проводил время, тренируясь вместе с Ласом и Ксюней – и в данный момент бегал наперегонки с ними по длинной, просторной поляне. Осторожный взгляд сталочки, которой все эти усилия по улучшению физической формы были, честно говоря, до лампочки, остался им не замеченным.

Однако Лина пришла сюда не для того, чтобы наблюдать за тем, как её то ли бывший, то ли пока нет парень занимается физкультурой.

Плющ занят. Отлично. Никто ей не помешает поговорить с человеком, который для неё в последнее время стал значить не меньше, чем сталкер.

С Омелем.

Которому она сегодня назначила встречу.

«Приходи около полудня к дому Ласа. Или, если там кто-то будет, – иди на западную окраину деревни, зайди в лес на пару сагней и жди меня».

Такую записку она рано утром засунула между створками окна дома Омеля. Она знала, что подросток спит на лавке именно под окном – тот случайно однажды обмолвился об этом, – а значит, Омель первым бы заметил торчащий из микроскопической щёлки кусок брешти с аккуратно вырезанными на нём заострённой палочкой буквами, вытащил и прочитал. А затем бы предусмотрительно избавился от записки – тем или иным способом. Омель был сообразительным парнем. Лина в этом не сомневалась.

...У домика Ласа на востоке деревни никого не было. Кроме тощей, долговязой фигуры в меховой куртке, вышедшей из-за угла в тот миг, когда Лина подходила к основному месту встречи.

Сталочка вздохнула с облегчением. Всё складывалось как нельзя лучше. По крайней мере, встретиться получилось без особых трудностей.

– Привет. О чём хотела поговорить? – спросил Омель, поправляя на голове шапку: сегодня похолодало, поэтому пришлось вновь утепляться. – Ведь знаешь же, что, если Плющ узнает, нам обоим будет не до смеха.

– И тебе не болеть. За Плюща не беспокойся: он сейчас с Ласом и Ксюней, а уж они – это надолго... В общем, у нас с ним ничего не получается. Ему тяжело теперь ко мне относиться, как раньше, когда ты не занимал в моей жизни никакого места. Мы с ним вновь будто чужими стали друг другу – и знаем об этом оба. Только что узнал и ты. В общем, я и Плющ решили расстаться. На время – так, сделать передышку, чтобы всё как-то утряслось... может, полгода, год... не знаю. Но вся сложность в том, что мне очень нужен друг, на которого я могла бы положиться... с которым мне не было бы одиноко. И я думаю, таким другом мне можешь стать ты. Ведь мы так хорошо общались, когда Плющ болел...

Лина запнулась. Нет, не стоит говорить о Плюще в таком контексте (этого слова сталочка не знала, поэтому мысленно использовала его аналог на родном языке). А то получается, словно она его предала, решив встретиться с Омелем. А это неправда. По её мнению.

– Я-то не против, – ответил подросток. – Да только вдруг Плющ станет считать, что ты всё ещё как бы его, просто... – Омель покрутил пальцами в воздухе, не находя нужного выражения, – ну ты поняла. Вдруг он не сможет так быстро забыть тебя?

– Плющ – честный сталк, он своё слово держит. И если сказал, что так и быть, давай, мол, расстанемся, – то будет скрипеть зубами, но вернётся сам не очень скоро. Да и мы не клыпом шиты: будем соблюдать осторожность, встречаться только там и тогда, где и когда он не сможет нас увидеть вместе. А потом всё образуется: мы поймём, что он будет тогда о нас думать и, если расстаться – это действительно надолго, то мы получим возможность уже не таиться.

– Ну что ж, если ты так уверена, то я согласен, – улыбнулся Омель, подошёл к Лине и взял её за руку, оказавшуюся поразительно тёплой на фоне окружающего холода. – Может, пойдём на Сталку кататься? Заодно научишь меня каким-нибудь новым поворотам или ещё там чему?..

– Не сегодня. Я ещё не до конца уверена, что Плющ позволит мне с тобой дружить, поэтому лучше не возбуждать подозрений. Давай лучше просто посидим где-нибудь и поболтаем, ладно?

– Хорошо. Как скажешь.



* * *



Плющ втянул голову обратно за угол одного из домов и покачал ею, тяжело вздохнув.

На тренировке он вдруг почувствовал необходимость сходить по делам. А чтобы не заниматься этим у всех на виду – кусты уже не так хорошо, как летом, закрывали от посторонних взглядов – и не занимать ничьё специально отведённое помещение, он решил добежать до своего дома. И надо же было случиться тому, что, выйдя после всех дел на улицу, он увидел Омеля и Лину, стоящих сагнях в двадцати от него, около дома Ласа, и, судя по всему, о чём-то беседующих...

Сталкер сначала хотел было броситься к ним, наорать на Лину, повинуясь пробуждающимся внутри него эмоциям... но потом подумал, что это ни к чему не приведёт. Этим он окончательно оттолкнул бы сталочку от себя, и смутная надежда на воссоединение растаяла бы совершенно. А так... ну, мало ли... пусть тешится, если хочет. Он мешать не станет... В конце концов, это её выбор. Он здесь как бы вообще ни при чём.

«Если только они не дадут мне такого повода», – подумал Плющ и развернулся. К Ласу и Ксюне он вернётся другим путём.

Если решил не мешать, так не мешай и в мелочах. Иначе будет плохо всем.



* * *

Военная база Федерации (9 километров к югу от Сталочной), тем же вечером.



– ...Товарищ генерал, это необходимая мера... Мы должны узнать, что находится в пустотах на спутнике... Товарищ генерал... Заключение экспертизы не означает в точности, что тот корабль разрушился от естественных причин... Товарищ генерал, не кричите так!.. Виноват, но я прошу меня выслушать... Это не будет очень уж трудной операцией: всего-то пара истребителей покружит около местной луны... Что? Простите, не расслышал... – Тут Миронов несколько приврал: при бесперебойной работе ретранслятора слышимость – и видимость – максимально чёткая, – а когда командующий федеральными войсками этого галактического сектора на повышенных тонах повторил своё распоряжение, подполковник тяжело вздохнул. – Есть, товарищ генерал. Конец связи.

Миронов отключил коммуникатор – а затем в сердцах треснул кулаком по пластмассовой крышке стола.

Операцию по облёту спутника Сталкерры с целью выяснения, что же там такое находится, запретили. Причина проста: не ваше это дело, подполковник Миронов. Выполняйте свою работу – охраняйте деревню, – а туда, куда не просят, не лезьте.

«В штабе сектора что, не понимают, что вероятность угрозы нельзя сбрасывать со счетов? Ведь если, не дай космос, конечно, колонизационный корабль был сбит из гравидеструктора, то опасность нападения может сохраняться и до сих пор!» – подумал подполковник и снова ударил кулаком по столу – уже не так сильно.

Получив пару дней назад сообщение от Зелмы, Миронов расслабляться не стал. Воинский контингент находился, как и с самого начала, в повышенной боевой готовности. Начальник разведки понимал, что, несмотря на уверенное заявление своей подчинённой, он должен выяснить всё об обнаруженной электромагнитной «аномалии» на спутнике планеты. «Кстати, и этому небесному телу тоже надо придумать подходящее название...» – подумал подполковник.

Он был поставлен перед дилеммой: или сидеть на базе и не высовываться, и тогда тайны спутника планеты и гравитационных возмущений разгаданы не будут, или же предпринять рискованный шаг, который может стоить ему карьеры – и при этом оказаться бесполезным.

Миронов решал, что будет правильнее выбрать. И ошибиться он не имел права.



* * *



Кое-где, чуть позже.



– ...Как вы могли так подставиться?! Они зафиксировали нашу квантовую активность при прибытии в систему – как раз в момент передачи сигнала агенту! С этой минуты используем компьютеры и связь только при особой необходимости! С агентом же – по расписанию! Используем защищённый канал, шифры одноразовые! И сообщите агенту, чтобы посматривал за военными!.. А мне плевать, как он будет это делать! Ещё один прокол – и ни ему, ни вам всем не поздоровится! Выполняйте!



* * *



Деревня Сталочная, поздним вечером того же дня.



– Привет, пап, – сказал Плющ, входя в дом; он был в тёплой одежде, но кожа на лице блестела от влаги: после тренировки он заскочил в баню помыться. – Что делаешь?

Нурс, сидевший за столом и писавший что-то на брешти, целый ворох которой лежал сбоку на столешнице, повернул голову.

– А, это ты, Плющ, – сказал он, отложив заострённую палочку, которой водил по коре, и стал быстро складывать листы брешти в стопку. – Как дела?

– Да всё в порядке...Что пишешь? Дневник свой?

– Не шуми, мать разбудишь, – велк указал подбородком на женщину, лежащую на лавке в углу и тихо сопящую, сам в это время достав из-под стола пустую пластмассовую коробку (в таких хранились некоторые грузы, доставленные из Федерации как гуманитарная помощь) и сложив туда стопку записей. – Да, дневник... так, ничего особенного...

– Угм, – отозвался молодой сталкер, уже сидевший на полу у печки и вовсю евший ужин, приготовленный и оставленный там матерью: все сталки понимали, что на одних концентратах сидеть не получится.

– Как доешь, выключишь свет. Я сейчас схожу кое-куда, и будем спать ложиться...

Велк встал из-за стола и, краем глаза наблюдая за сыном, держа в руках коробку так, чтобы тот не мог её увидеть со своей стороны, тихонько вышел из дома, прикрыв за собой дверь.

Обошёл строение, но не направился к маленькой будке туалета, а остановился у задней стены. Поставил коробку на снег, взял лежавшую тут же под снегом небольшую лопату, вырыл у стены ямку, спихнул туда коробку и вновь засыпал землёй и снегом. Затоптал ямку, присыпал снегом лопату, чтобы ни у кого не возникало вопросов, почему та тут лежит, и вернулся в дом.

Плющ уже доел свою порцию, выключил горевшую над столом лампочку и теперь устраивался на своей лавке. Тихо выдохнув, Нурс тоже стал готовиться ко сну.

Почти всё готово. Почти всё... осталось только подождать... уже немного...