Часы Ягеллонского университета

Иллюстрация:
Ягеллонский университет, Музейный корпус Большой коллегии, Краков, Польша.
Механические часы с двигающимися фигурами.
Впервые были запущены в 1465 году, в настоящее время действуют после четвертой реставрации. Механизм современный при сохранении старинного внешнего вида. 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

ЧАСЫ  ЯГЕЛЛОНСКОГО  УНИВЕРСИТЕТА. XIV – XV ВВ.

Содержание:
Польша и Литва. Кревская уния. 14 августа 1385.
Первое отступничество Витовта. Лето 1384.
Королевская свадьба.  18 февраля 1386.
Ягайло и Ядвига. Красавица и чудовище. Передник, полный роз.
Крещение Литвы. 1387 год.
Памятники. Часы Ягеллонского университета.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

«В конце концов мне стало казаться, что я побывала и на Грюнвальдском поле, и в древнем Кракове, в Вавельском костеле… стояла возле беломраморной гробницы Ядвиги, размышляя и о судьбе этой средневековой королевы, и о многих других вещах…»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ТОРЖЕСТВЕННОЕ  ШЕСТВИЕ 

     «Gaudeamus igitur – Будем веселиться, - призывает известный с давних времен студенческий гимн, восхваляющий молодость и жажду жизни, не забывая предупредить, как она коротка, - Vita nostra brevis est».
Пять раз в день мелодия гимна звучит во внутреннем дворе Collegium Maius, старейшего корпуса Ягеллонского университета в Кракове, где на красной кирпичной стене, над белым балкончиком-сценой, укреплены часы в виде вызолоченного солнечного круга, с волнистыми лучами, стрелками и римскими цифрами.

Гимн лишь вступление, заставка к театрализованному представлению, которое обеспечивается действием часового механизма. Наступает значительная минутная пауза, а далее гулко отбивается такт, и под звуки придворного танца, бравурного и величавого, происходит шествие деревянных фигур, изображающих известные персоны давнего прошлого, с которыми связана история университета.

Первым из одной открывшейся дверцы в другую медленно и важно проплывает университетский глашатай в зеленой мантии, словно гордясь своей ролью открывающего процессию, с перекрещенными жезлами в руках, каждый из которых заканчивается маленькой коронкой, – символом университета, увековеченного на его гербе.

Затем показывается фигура королевы Ядвиги в золотой короне, синем облачении с золотыми лилиями и красной накидке. За королевой шествует король Владислав II Ягелло, ее супруг, в образе бронированного рыцаря – золотая корона и золотые башмаки, серебристые доспехи и красный плащ до пят, длинный меч на бедре и макет университетского здания в руке.

Далее следуют ученые, в разное время бывшие здешними ректорами: святой Ян из Гента в горностаевой пелерине, Гуго Коллонтай в аккуратно завитом парике и с крестом на груди, а также современник короля и королевы - Станислав со Скарбимежа.

Краковский университет основывался дважды – сначала в середине XIV века согласно воле короля Казимира Великого, каковая воля была выражена в указе от 12 мая 1364 года, а затем на рубеже XIV-XV веков, то есть примерно через полвека, решением короля Владислава II Ягелло, выполнявшего волю королевы Ядвиги, которая приложила много стараний для возобновления этого учебного заведения, что и произошло через год после ее смерти, 26 июля 1400 года.

Королева пожертвовала на университет регалии своего сана, скипетр и державу, за которые было выручено 600 краковских гривен (около 120 кг серебра). Этих средств хватило на первые расходы, в первую очередь на приобретение каменно-кирпичного здания дворца на углу улиц в центре Кракова, принадлежавшего семейству Печеров из Жешотар и ставшего основой университета, Королевской коллегией (позднее из Королевской переименованной в просто Большую - Collegium Maius).

Первоначальная структура университета была традиционной для того времени – низшей считалась кафедра свободных искусств (с нее начиналось обучение, так как это был подготовительный этап для занятий философией), высшей – кафедра теологии, на открытие которой королева получила специальное разрешение папы римского. Обязательными являлись медицинская и юридическая кафедры. Из чего можно сделать вывод, в каких ученых специалистах нуждалось в то время общество и какие в нем расставлялись приоритеты. Далее появились кафедры математики, астрологии и астрономии (в связи с чем здешние пенаты дали миру Коперника).

Университет расширялся, переживал расцветы и периоды упадка, менял названия: в первых документах - Studium Generale (в просторечье - «студии Ядвиги»), затем - Краковская Академия (Akademia Krakowska), далее еще через два века, при реформаторе образования Гуго Коллонтае - Главная школа коронная (Szkola Glowna Koronna). В XIX веке стала ощущаться ностальгия по старым славным временам, и университет переименовали в Ягеллонский (в просторечье - Ягеллонка), поскольку с династией Ягеллонов были связаны громкие страницы польской истории. К этому быстро привыкли, так что теперь кажется, будто это высшее учебное заведение так всегда и называлось.

Строго говоря, королева Ядвига, позаботившаяся о возобновлении университета, с чего началась его долгая история, продолжающаяся по сей день, принадлежала к французской Анжуйской династии (отсюда лилии на платье). Но, с другой стороны, она была супругой основателя Ягеллонской династии – короля Владислава II Ягелло, до коронации – великого князя Литовского Ягайло Ольгердовича.

Это был знаковый момент, когда князь Ягайло, прижатый к стенке двоюродным братом Витовтом, наступавшем на него в союзе с тевтонскими рыцарями, не договорившись о помощи с Москвой, слишком далекой от местных событий, договорился с Краковом, где эти события воспринимались с большей заинтересованностью. В результате его голову увенчала польская корона, а в польской столице был открыт университет, позднее названный в его честь, часы которого отсчитали с тех пор уже столько месяцев, лет и веков. Это символично – часы, ход времени, торжественная процессия знаковых фигур прошлого при блеске золоченого циферблата – солнечного круга. 

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Польша и Литва. КРЕВСКАЯ  УНИЯ. 14 августа 1385.

     «В этом же году в королевствах Венгрии и Польше произошло несчастье… негоднейшие поляки, весьма враждебные немцам, изгнали сиятельного герцога Вильгельма Австрийского и, желая удовлетворить свою алчность и злобу, приняли в короли Ягайло, литовского князя, злобного гонителя христиан, который держал в плену 55 прусских рыцарей, братьев ордена, и множество других знатных христиан, из которых многие были взяты в плен благодаря изменам негодяя Витовта, принудив сиятельную королеву Ядвигу к сожительству с другим, невзирая на то, что она происходила из благородного рода королей Венгрии и из благородного рода блаженных Елизаветы и Ядвиги, и заставили её принять в мужья Ягайло, бесчестного и низкого родом лжеца». Торнский анналист.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Первое отступничество Витовта. Лето 1384.

      После ухода из жизни и с политической арены великих князей Литовских Ольгерда и Кейстута (1377 и 1382 годы) в Литве началась борьба между их сыновьями, Ягайло и Витовтом. Последний бежал в Пруссию, к орденским рыцарям, убедив их вмешаться в междоусобицу на его стороне. Началась война, были взяты Ковенский и Трокский замки, совершен поход на столицу - Вильну. 

Однако летом 1384 года политический ветер переменился, двоюродные братья заключили тайное соглашение, предусматривавшее возвращение Витовта в Литву, на очень льготных условиях, в результате чего орденские хронисты разразились жалобами и проклятиями в адрес этого «гнуснейшего и нечестивейшего предателя», исписав ими целые страницы, поскольку Витовт совершил то, что позднее было названо его «первым отступничеством». Он самым недвусмысленным образом разорвал отношения с Орденом, сжег вверенный ему замок в устье Дубисы, а также все соседние с ним, и возвратился в родные пределы, попутно сменив веру и перейдя из католичества в православие, хотя начинал когда-то как язычник.

Ягайло обещал вернуть ему наследственные земли - Гродну, где он был удельным князем, отчину - Троки и еще добавить Волынь с Луцком, в котором недавно княжил один из Гедиминовичей, князь Любарт.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Союз Орла и Погони.

      Итак, вопрос казался урегулирован. Но затем ситуация снова резко изменилась. Дело в том, что в соседней Польше как раз в это время закончилась довольно длительная смута, вызванная смертью польского и венгерского короля Людовика из Анжуйского дома, умершего 10 сентября 1382 года, в связи с чем оказалась расторгнута польско-венгерская уния, а польский престол стал вакантен. У Людовика было три дочери, но одна из них, Екатерина, умерла, и выбирать полякам пришлось из оставшихся двух. Это оказалось нелегким делом.

Польская шляхта, во время «бескоролевья» набив друг другу много шишек и разорив страну, ставшую ареной междоусобицы между родами Гжималитов и Наленчей, наконец отвергла старшую дочь Людовика, Марию, бывшую замужем за Сигизмундом Люксембургским, тогда курфюрстом Бранденбурга (это будущий Римский король и император), и согласилась с наследованием польского престола младшей незамужней принцессой, Ядвигой, которую привезли из Венгрии и короновали в Кракове 15 октября 1384 года.

Теперь следовало найти ей жениха. Пытавшийся украсть ее и таким образом решить проблему князь Земовит Плоцкий не импонировал шляхте и конкурса не прошел.
Самовольный брак Ядвиги и Генриха Австрийского (сына Леопольда Австрийского), друга ее детства, обрученного с нею с шести лет, этих двух непослушных детишек, не заставил взрослых людей, вершивших их судьбы вместе с судьбами Европы, нарушить государственные планы и был расторгнут, причем мальчика вынудили бежать, припугнули, заплатили ему и так заставили отказаться от его девочки. Поскольку нужно было, чтобы королева снова стала невестой.

К этому времени Ягайло уже предложил в качестве жениха себя… или же ему это предложили. Младший брат и первый помощник Ягайло, Скиргайло, практически только что, не далее, как в прошлом году, сватавший ему в Москве православную невесту, отправился в Польшу сватать невесту католическую. Литовские послы прибыли в Краков в январе 1385 года.

Историки и публицисты до сих пор гадают, кому принадлежала первоначальная идея проекта - литовцам, полякам… обычно указывается на высокую степень заинтересованности католических священников, особенно монахов-францисканцев… Но, так или иначе, проект вызвал интерес у Ягайло и его окружения, заслужил одобрение римского духовенства… и поляки также за него уцепились, сочтя его выгодным для себя.

Последние годы Ягайло успешно воевал с польскими соседями, вернул обратно Подляшье, захваченное Янушем Мазовецким после смерти князя Кейстута, разорил малопольские земли и едва не взял Краков, проведя несколько военных походов… польско-литовская граница горела огнем и сочилась кровью. С другой стороны, польским владениям грозили постепенно разными способами присваивающие куски польской земли рыцари Тевтонского ордена, в результате чего польский Гданьск стал Данцигом, и Польша вместе с ним потеряла выход к морю. И надо было что-то делать, причем уже вчера.

Когда рассуждают обо всем этом, то упоминают также, что поляки оказались заинтересованы в заключении унии не только по причине войны с Литвой и тевтонами. Представители кругов польского господствующего класса, малопольские можновладцы, за сорок лет до того бывшие инициаторами захвата Галицкой Руси (Русское королевство, просуществовало 100 лет, с середины XIII до середины XIV века), а теперь ставшие основными организаторами польско-литовского союза, выработали такие его условия, которые являлись, по существу, продолжением их восточной захватнической политики… недаром позднее они выступили с претензиями на Подолию и Волынь, находившиеся в составе Литвы, развязав в этих областях войну, носившую к тому же религиозный характер. Такова была позиция Польши.

Что же касается Литвы, то следует учесть, что Витовт прижал Ягайло слишком сильно, между тем большая часть представителей литовской знати, чье мнение в конце концов и победило… и к ним принадлежал сам Ягайло… противилась подчинению Москве и стремилась к дальнейшему захвату русских земель, надеясь на поддержку в этом вопросе Польши. Вопрос выбора религиозной конфессии (если Москва – православие, если Краков – католичество) при этом являлся вторичным, несмотря на то, что православие в Литве уже пустило корни, и сам Ягайло, возможно, был крещен своей матерью, русской православной женщиной, еще в детстве (предположительно, во святом крещении его имя было Яков).   

Так сорвался союз Великого княжества Литовского с Великим княжеством Московским и состоялся союз с Польским королевством. В результате чего княжна Софья Дмитриевна вышла замуж за рязанского князя, а не за литовского.      

С этого времени Литва решительно взяла курс на изменение преимущественно восточной политики на преимущественно западную. Эти два года, 1384 и 1385, были во многом поворотные для дальнейшей судьбы Литовского и Московского государств. Дороги Литвы (и с ней Западной Руси) и Москвы (Восточной Руси) разошлись. 

      Согласно устойчивому преданию, примирение Москвы и Рязани, результатом которого стало бракосочетание обещанной литовцам невесты с рязанским наследником, состоялось благодаря вмешательству в происходящее игумена подмосковного Троицкого монастыря Сергия, то есть святого Сергия Радонежского, который, как об этом рассказывают, пришел пешком из Подмосковья к Олегу Ивановичу Рязанскому и уговорил его протянуть руку Дмитрию Ивановичу Московскому, что позволило Москве отказаться от вмешательства в сложные и не отвечающие ее собственным интересам литовские дела и сосредоточиться на своих собственных.

В те времена, когда религия непременно входила составной частью в политику, вмешательство святых в дела королей никого не удивляло.

      Любопытно, что иной раз высказывается предположение относительно намерения женить Ягайло на польской королевне еще его отца, Ольгерда, в связи с чем Ягайло так долго и не был женат… если это справедливо, то теперь план дальновидного великого князя старшего поколения оказался приведен в действие поколением младшим, правда, несколько иначе… или даже совсем иначе, нежели это мог предполагать Ольгерд.

Расстроенная донельзя княгиня Ульяна, мать Ягайло, ушла в монастырь. Перепуганная Ядвига, слышавшая, что Ягайло урод и варвар, попыталась бежать из Кракова к матери в Будапешт, но ее удержали силой.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Кревская уния. 14 августа 1385.

      Один публицист образно назвал польско-литовскую унию «Союз Орла и Погони». Надо ли говорить, какую бурю негодования в свое время вызвал этот политический маневр в Ордене. Хроники охарактеризовали произошедшее, как несчастье. Из эмоциональных текстов явствует, что «сиятельная королева Ядвига» стала жертвой принуждения «негоднейших поляков». Попутно упоминалось про «негодяя Витовта», наделавшего столько бед, что и не перечесть, а сам главный виновник переполоха, Ягайло, был заклеймен как «злобный гонитель христиан», а также «бесчестный и низкий родом лжец».   

Кстати, любопытно, что происхождение этого «бесчестного и низкого родом лжеца» удалось более-менее проследить именно благодаря орденским хронистам… Петр из Дусбурга в своей «Хронике земли Прусской» поместил запись о князе судовов Скуманде. В русском сказании «Задонщина» предком Гедиминовичей назван Сколоменд. Таким образом, напрашивается заключение, что Гедимин имел в предках Сколоменда-Скуманда, князя ятвягов, которые жили в междуречье Нарева и Немана и которых пытались завоевать мазовшане, волыняне и литвины, упорно соперничая между собою, так что части племен пришлось даже перебраться на жительство в Пруссию, на Самбийский полуостров.

      14 августа 1385 года в замке города Кревы (Крево) было заключено соглашение, получившее название Кревской унии, о династическом союзе между Литвой и Польшей, которое позднее привело к образованию польско-литовского государства, известного как Речь Посполитая.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Кревский замок.

      Выбор места для важного мероприятия был не случаен – Крева принадлежала Ягайло в качестве отчины. В середине прошлого, XIII века этот город с княжеским замком являлся центром Нальщанской земли, последним местным князем которой был Довмонт Нальщанский, на чьем счету числится убийство в 1263 году короля Миндовга. После безрезультатного сопротивления сыну убитого, Войшелку, Довмонт бежал во Псков, был избран там Псковским князем и на свою родину больше уже никогда не вернулся. После него в Нальщанах пару-тройку лет, вероятно, княжил его враг (и возможный родственник) Гердень Полоцкий, а затем Нальщаны окончательно вошли в состав Великого княжества Литовского и стали собственностью великих Литовских князей.

В связи со своим стратегическим положением Крева по приказу великого князя Гедимина обзавелась грандиозным каменным замком и была определена им в удел его старшему сыну Ольгерду, который затем по наследству передал замок и землю своему старшему сыну от второго брака Ягайло.

Совершенно не случайно именно здесь находились в заточении Кейстут и его сыновья. Убить Кейстута в Креве было гораздо сподручнее, чем где бы то ни было – здесь, в своем родовом гнезде, Ягайло чувствовал себя полным хозяином. В Креве решались судьбы людей и государств.

Полная драматических событий история Кревы уходит в далекое прошлое, местные жители само название города производят от слова «кровь», в области бытует немало страшных преданий и легенд, связанных с Кревой, и с ее древнем городищем, где когда-то стоял деревянный замок Нальщанских князей, и с ее гедиминовским каменным замком, неоднократно становившимся местом совершения преступных злодеяний и эпицентром ожесточенных военных действий.

В свете сказанного заключение унии между Литвой и Польшей, положившей начало новому государству, что воспринималось далеко неоднозначно и современниками события, и их потомками, которое состоялось именно здесь, в Креве, выглядело (и выглядит) как-то по-особенному символично.

Поскольку через столетия, после периода расцвета и могущества, Речь Посполитую постиг жалкий конец, появилась еще одна поздняя легенда, которая напрямую связала судьбу Польши с судьбой зловещего Кревского замка. Говорят, за совершенные в замке преступления высшие силы осудили это сооружение на погибель, а вместе с ним должно было пострадать и Польское королевство.

Каждый год с замковых стен будет отрываться по камню и по несколько кирпичей, гласила легенда, и только когда замок окажется полностью лежащим в развалинах - только тогда воскреснет Польша. Легенда получила распространение в то время, когда Польши как самостоятельного государства не существовало. Ситуация изменилась лишь после Первой мировой войны, которая ускорила разрушение Кревского замка, хотя его главная башня, в подземелье которой был убит князь Кейстут, тогда еще стояла, возвышаясь над местностью, и только Вторая мировая война окончательно превратила замок в руины...

В наше время в Республике Беларусь, на территории которой находится Кревский замок (то есть то, что от него осталось – старое замчище), прозвучало предложение восстановить это древнее оборонное сооружение в туристических целях. Однако по сути замок нужно строить заново, и эта грандиозная стройка начата так и не была. Если же реконструкция все-таки будет иметь место (поскольку в теории такое возможно), любопытно, как это отразится на судьбе Польши?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  КОРОЛЕВСКАЯ  СВАДЬБА.  18 февраля 1386.

      Кревская уния 1385 года предусматривала брак королевы Польши Ядвиги и великого князя Литовского Ягайло, коронацию Ягайло польским королем, крещение его самого и его подданных в католичество, а также безвозмездное освобождение из литовского плена польских христиан.

Вот отрывки из этого исторического документа, гласящего, что «Ягайло … хочет, желает и жаждет принять веру католическую святой Римской церкви» и «…обещает земли свои литовские и русские на вечные времена к короне Королевства Польского присоединить». Как-то сердце замирает, когда читаешь… так многое тогда решалось…

Ягайло принимал на себя обязательство выплатить бывшему жениху Ядвиги, принцу Вильгельму, крупную сумму за нарушение брачного соглашения и поклялся вернуть потерянные Польшей в ходе противостояния с Орденом владения. Выплата компенсации была, конечно, делом куда более простым, чем второе обещание, насчет владений. Хотя с деньгами расставаться тоже дело не самое приятное. Литва определялась им королеве Ядвиге в качестве вено, приданого супруге, и однажды в Кракове была сделана попытка реализации этого ее права, что привело к буре недовольства среди литовских бояр и укреплению авторитета Витовта, который это недовольство возглавил.

      Между тем Орден не собирался сидеть сложа руки. В сентябре того же 1385 года орденские рыцари с крупными силами вторглись в Литву, в результате чего оказались разорены многие земли, однако нападение было отражено совместными усилиями Ягайло и Скиргайло. Рейд крестоносцев начался 17 августа («на следующий день после Вознесения Марии») и закончился через 21 день.

Основная битва произошла на реке Вилия в районе Ковны, возле укрепленного литовцами брода. Крестоносцы были отброшены, некоторые утонули в реке, однако немного погодя оставшиеся в живых нашли другое место переправы, которым и воспользовались, обойдя войска противника сбоку, разорив Виленскую и Трокскую области и дойдя до Медников.

Заслуживает особого внимания тот факт, что эту новую войну с Литвой… хотя то было лишь продолжение вечной войны… ее не одобрил папа римский… более того, папа предрек, что Орден, развязав войну, будет разбит.

С тех пор Орден в своих действиях против Литвы неоднократно наталкивался на неодобрение папской курии, времена менялись. Папа предпочитал распространить католичество на последнюю некрещенную страну, Литву, этот островок язычества среди просторов христианского мира, другим путем, нежели при посредстве Ордена, который слишком усилился и чаще всего действовал в большей степени в своих интересах, чем в интересах кого бы то ни было, будь это хоть святой престол.   

      Сумев временно нивелировать орденскую экспансию, 12 февраля 1386 года Ягайло в сопровождении своих братьев и представителей литовской знати прибыл в столицу Польши город Краков. Через три дня, 15 февраля, в Кракове, в королевском замке Вавель, он принял крещение в христианскую веру латинского обряда с именем Владислава. Тогда же крестилось его окружение. Витовт, между прочим, тоже.
18 февраля в воскресенье литовский великий князь заключил церковный брак с королевой Ядвигой и под именем Владислава II Ягелло был провозглашен польским королем, осыпав по этому случаю поляков подарками, «посредством которых ослепил их сердца»…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Кошицкий привилей – Краковский договор.
   
      На празднествах Владислав-Ягайло и Ядвига подтвердили и расширили так называемый Кошицкий привилей – жалованную грамоту короля польского Людовика Венгерского от 17 сентября 1374 года, подписанную после переговоров с представителями польской шляхты на съезде в Кошице, по которой король предоставлял шляхте права и привилегии, ранее принадлежавшие только высшим светским и духовным лицам. В обмен на предоставление Кошицкого привилея одна из дочерей Людовика должна была стать польской королевой (Екатерина, Мария, Ядвига), что и было исполнено. Счастливый жребий выпал Ядвиге.

По договору, заключенному в Кошице, шляхта получила следующие привилегии:
- освобождение от дани, за исключением 2-х грошей с одного поля и 4 грошей с монастырских владений,
- освобождение от обязанности строить и ремонтировать замки, за исключением военного времени,
- должности в государстве могли занимать только поляки,
- за сражения во время войны шляхта получала жалование,
- освобождение от строительства мостов и городов,
- освобождение от обеспечения королевского двора в то время, когда он путешествовал по стране.

Теперь к этим пунктам добавились уточнения относительно того, что должности могли занимать не просто поляки, но именно шляхтичи, в ущерб мещанам; за военную повинность шляхта будет вознаграждаться тем, что после заграничного похода король берет на себя все убытки шляхты, равно как и выкуп пленников из неволи; всеми делами будет отныне ведать только шляхетский суд, а специальные королевские чиновники и судьи по уголовным делам и делам о кражах упраздняются. Пункт о строительстве шляхтой королевских замков во время войны был исключен.

Королевской власти теперь подлежали только: право суда над шляхтой, право войны и мира с иностранными государствами и владение коронными поместьями. Краковский договор привел новых подданных нового короля в восторг.

Впоследствии привилегии и права шляхты были еще более расширены. Все это наконец привело к тому, что в Речи Посполитой XVI-XVIII веков шляхта, привилегированное сословие, окончательно заняла господствующее положение. При том, что короля выбирали… и он был равен шляхтичам – «пани-брате»…

В условиях слабости королевской власти страна являлась по сути шляхетской республикой. Шляхте принадлежали жизни крепостных крестьян. Дела государства решали съезды – сеймики и сеймы. Право свободного запрета - либертум вето - на сейме рассматривалось как одно из важнейших прав шляхты. Возможность отказа от повиновения королю - рокош - была закреплена законодательством. 

Ничего подобного не было в соседней Московской Руси, где люди любого социального статуса, от князя до крестьянина, в отношении государя равно назывались холопами, что было изменено только значительно позднее, уже в Российской империи, в правление Екатерины II, в 1784 году запретившей писать в письмах «бьет челом раб такой-то», потребовав, чтобы слово «раб» заменили на слово «подданный»…

А вот у польских дворян были привилеи, и они высоко держали головы, но ведь в конце концов это и погубило Польское государство, поскольку каждая палка о двух концах. А как славно все начиналось… с Кошицкого и Краковского договоров, с коронации Ядвиги, с венчания Ягайло…

Что касается трудового населения обеих стран, то его положение было, понятное дело, одинаково тяжелым. Однако обычные тяготы могли и усугубляться. В Польше во время выборов очередного короля, когда шляхтичи составляли партии, боровшиеся друг с другом всеми возможными средствами, один из которых почти всегда был военный, страна ввергалась в хаос, причем в первую очередь страдали люди простые, по которым прокатывался очередной каток междоусобицы.   

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Свадебные торжества и свадебный подарок.

      Польские историки высказывали мнение, что на самом деле Ягайло в первые годы своего пребывания в Польше не был польским королем, а являлся только супругом польской королевы, принцем-консортом, поскольку Ядвига приняла корону с титулом «король Польши» (rex). Законы королевства запрещали короновать женщину, поэтому был совершен вот такой обход, королева стала королем и, даже выйдя замуж за короля, продолжала носить взятый титул в браке. Компромиссный вариант предполагает, что Ягайло и Ядвига были соправителями.

То есть, если рассматривать вопрос под лупой, то получится, что Ягайло женился, строго говоря, не на королеве, а на короле.
 
При коронации должна была использоваться коронационная регалия польских королей – меч Щербец короля Болеслава Храброго, впервые употребленный при подобной церемонии, когда на престол всходил король Владислав Локетек. Меч, дошедший до наших дней и ныне находящийся в Кракове, в замке Вавель как одна из самых почитаемых польских реликвий, имеет на клинке щербинку, - согласно преданию, она появилась после того, когда король Болеслав, въезжая в Киев в давнем 1018 году, ударил мечом по Золотым воротам города. Было это на самом деле или нет, неизвестно, но легенда живуча… у легенд свои законы и своя правда…

Кроме королевского брака, примерно в то же время были заключены еще несколько брачных союзов. Своего соперника в деле сватовства к королеве Ядвиге, Земовита Плоцкого из семьи мазовецких князей, Ягайло женил на своей сестре Александре. Ян Длугош указывает, что тогда же состоялся брак сестры Витовта, Анны-Дануты, и Януша Мазовецкого, но это ошибка польского историка – Анна-Данута уже несколько лет была замужем за этим князем, выданная за него еще своим отцом. 

      В заключении свадебных торжеств свое слово снова сказал Орден. В хронике Торнского анналиста под 1386 годом записано: «В этом же году, в день Очищения (2 февраля), ливонцы вступили в Литву, преподнеся Ягайле свадебный подарок. И хотя эти земли были предупреждены за 14 дней до этого, ливонцы оставались там целых три недели, опустошив огнём и грабежом 16 областей; мало того, они добрались до мест, разорённых прусскими рыцарями осенью, и убили множество людей и скота; 200 человек и 2000 лошадей они увели с собой, и сожгли два замка. … В этом же году, а именно, 1386-м, было категорически и под угрозой тяжкой кары запрещено впредь продавать лошадей и оружие полякам и жителям Польского королевства».

          Считается, что в дальнейшем, когда Ядвига была обвинена в супружеской измене, вследствие чего имело разбирательство, это была интрига тевтонов, которым было бы очень выгодно разрушить королевский брак и вместе с ним союз Литвы и Польши. Обвинителем выступил Гневош из Далевиц, но доказательств не нашлось. Клеветнику грозила суровая кара, однако Ядвига не захотела его казни. Гневоша заставили залезть под стол и лаять по-собачьи, в знак своей лживости. Что интересно, в любовники Ядвиге зачисляли ее прежнего жениха, Вильгельма.      

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  ЯГАЙЛО  И  ЯДВИГА.

     «И там Ягайло, войдя в церковь, принял римскую веру и крестился, и дали ему имя Владислав, и потом его короновали, и королевну Ядвигу дали ему в жены». Хроника Быховца.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Жертва.

      Итак, династический брак состоялся. Ягайло было тогда порядка 35 лет, а Ядвиге – только 13… Королева родилась 3 октября в 1373 году (она была младше своей сестры Марии на два года), ее свадьба состоялась 18 февраля 1386 года… Да, ей было 13 лет.

Поскольку в Польше ее брак рассматривался (и продолжает рассматриваться) как благородная жертва, то здесь обычно не упоминается современная версия, согласно которой Ягайло мог быть моложе на 10 лет, поскольку в таком случае мотив жертвенности рискует слегка потускнеть. Все же идти за молодого короля или за… ну, не старого, строго говоря, но для 13-летней девочки это, конечно, был старик – в общем, это вещи, понятно, разные.

      Согласно общепринятой версии развития событий, когда Ядвигу убеждали согласиться на вступление в брак с Ягайло, католические священники, среди которых находились члены капитула Святого Франциска, архиепископ гнезненский Бодзанта, епископ краковский Ян Радлица… знаменитый Петр Выш, которого иногда называют в числе этих лиц, на самом деле возглавил кафедру в Кракове позднее, в 1392 году, это не он венчал королеву - он ее отпевал… в общем, святые отцы объяснили королеве, что по воле божьей ее предназначением в жизни является особенная высокая миссия… поистине великая миссия… ведь, сочетавшись с литовским князем, она прекратит кровопролитие на литовско-польской границе и будет способствовать крещению целого языческого народа в христианство.

Поскольку при этом выбора Ядвиге на самом деле не оставили, ей пришлось прислушаться к увещеваниям, принять свой крест и посвятить себя подвигу веры и самопожертвования.

Что касается жертвы, то Ядвига, выросшая в Будапеште, вряд ли являлась патриоткой Польши, но она была католичкой: в глазах католиков способствовать крещению погибающей во тьме язычества Литвы – это было богоугодное дело.

Что же касается ее личных качеств, то можно отметить, что ее воспитали как представительницу привилегированного класса, она получила образование, развившее ее ум, а что касается характера, то характер, причем сильный, в ее натуре явно присутствовал… недаром же в те времена, еще до свадьбы с Ягайло, когда решалось ее будущее, когда ее задержали в Вавеле против ее воли, она, как об этом рассказывают, едва собственноручно не выломала топором дверной замок, желая вырваться на свободу... если только данный колоритный эпизод имел место в самом деле, конечно.

Смирившись со своей судьбой, Ядвига нашла себя в общественной деятельности, активно вмешиваясь в политическую жизнь своей страны, то есть она была настоящей королевой, так себя сознавала и так себя держала. Говорят, сразу после коронации ей удалось своим красноречием прекратить многолетний кровопролитный конфликт между двумя польскими магнатскими родами. Она была также важным посредником в контактах с венгерским двором и Тевтонским орденом.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Литовский князь в Вавеле.

      Вся большая политика в старые монархические времена строилась на династических браках. Это была обычная распространенная практика. Вот только при этом речь шла не только о судьбах государств, решаемых с помощью союзов высокопоставленных лиц, но и о судьбах живых людей, которыми эти лица, вообще-то говоря, являлись. В большей степени это касалось женщин, в меньшей мужчин, обладавших и властью, и свободой, какую бы знатную супругу им не навязали.   

Во время государственного сватовства Ягайло, как об этом рассказывают, королева Ядвига послала доверенного человека, чтобы он встретился с потенциальным женихом и хорошенько разглядел его. Дело шло даже не о внешности, более либо менее отталкивающей. Как об этом пишут с долей остроумия: «Ядвига не на шутку боялась, что под одеждой князя скрывается, например, хвост. Она даже попросила послов найти способ проверить, человек ли этот язычник».

Послы попарились с женихом королевы в бане и ответственно донесли, что это, бесспорно, человек: «Литовский князь наружностию приятен, красив и строен, роста среднего, длиннолиц, во всем теле нет у него никакого порока, в обхождении важен и смотрит государем». Конечно, девушку старались успокоить, однако придворные, если приукрашивали действительность, то не до степени полного расхождения создаваемого ими на словах образа с оригиналом, в чем можно убедиться, обратившись к документам.

Хотя, если процитировать прежнего острослова, «вряд ли они заодно рассказали, что Ягайло ради власти убил собственного дядю и, по слухам, тётю утопил в реке. Что он уже нарушал договор с русскими князьями. Что у него жестокий и блудливый нрав, он любит пьянки и кровавую охоту». Да, об этом рассказывать не стоило, хотя в дальнейшем все точки над «и» все равно оказались расставлены.

Описание подлинной внешности, привычек и образа жизни Ягайло сохранилось в польских хрониках. Он был среднего роста, с продолговатой головой и острым подбородком. Знаменитый польский романист Генрик Сенкевич, пользовавшийся первоисточниками, с учетом преданий и традиций своей родины, в своем романе «Крестоносцы» рассказывает: «Черные, длинные и спутанные волосы короля со лба уже начинали редеть, с боков они были откинуты за уши, смуглое лицо было гладко выбрито, нос с горбинкой, острый, у рта пролегли складки, а черные, маленькие, блестящие глазки бегали по сторонам так, словно король, прежде чем дойти до алтаря, хотел пересчитать всех молящихся в храме».

Условный живописный портрет, написанный Марчелло Бачиарелли, художником XIX века, примерно таким его и изображает, только смуглое продолговатое лицо короля со слегка раздвоенным подбородком облегает довольно окладистая каштановая борода. Вообще в те времена мужчины европейских стран Запада и Востока, и короли, и рыцари, и князья, носили бороды, а поляки вдобавок к этому не стригли длинных волос, расчесывая их на прямой пробор.

Может быть, наибольшее представление о внешности Ягайло дает его скульптурное изображение на гробнице в костеле Вавеля в Кракове, где он был погребен после смерти… правда, умер он стариком… Надгробие выполнено позднее, однако следуя имеющимся описаниям, довольно подробным… Действительно, удлиненное, худое лицо, черты скорее тонкие, нос как бы с маленькой горбинкой или изгибом книзу, плотно сжатые, опущенные вниз губы… несколько брюзгливое общее выражение… Фотографией каменной эффигии из Вавеля принято иллюстрировать статьи, посвященные этому персонажу прошлых веков.

Что касается королевских обыкновений и привычек, то хронисты утверждают, что они были дурными, что Ягайло любил валяться до полудня в постели, а вторую половину дня посвящал преимущественно пирам, что он никогда и никуда не спешил, «уверенный в своей судьбе», и всему предпочитал золотую середину, по принципу, им же и оглашенному: «Вперед не порывайся и позади не оставайся». Характер у него был раздражительным и подозрительным, он имел обыкновение ревновать своих жен (всего их у него было четыре, с Ядвигой он только размочил сухой счет), боялся отравы и дурных примет (хотя и то, и другое - дань времени и образу жизни, если разобраться).

Генрик Сенкевич: «Лицо у короля было добродушное, но вместе с тем настороженное, как у человека, который, будучи вознесен судьбой сверх ожидания, должен все время думать о том, отвечают ли его поступки королевскому сану, и опасаться злоречия. Поэтому в лице его и движениях сквозило легкое нетерпение. Нетрудно было догадаться, что в гневе он неукротим и страшен и что всегда остается тем самым князем, который в свое время, когда крестоносцы своими происками вывели его из терпения, крикнул их посланцам: «Вы ко мне с пергаментом, а вот я вас копьем!»

Можно уверенно предположить, что у него было хорошее здоровье, что изнеженностью он не страдал и обладал физической силой и военной выучкой, так как участвовал в молодости в походах своего отца и дяди, потом возглавлял свои собственные военные предприятия, страстно любил охотиться, а во время битвы при Грюнвальде, будучи уже в годах, схватился с немецким рыцарем, выбил его из седла ударом копья и ранил. Ему было 70 лет, когда он на охоте грохнулся с коня и сломал ногу. Ничего, выздоровел.

Интересная подробность - даже уже переехав в Краков, Ягайло демонстрировал незнание польского языка и продолжал разговаривать по-русски... и, чтобы общаться с супругом без посредников, королева Ядвига учила русский. Помимо русского, он говорил на языке Самогитии, то есть Жмуди (это предок современного литовского). Вероятно, он должен был знать латынь… все образованные люди того времени знали латынь - язык международного общения. Нет, говорят, он даже грамоте поленился научиться, вот так… неуч и лежебока со вздорным нравом… 

Хотя, возможно, все эти легендарные сведения относятся к области мистификаций, на которые был горазд этот человек. Великий князь Ольгерд был известен своей образованностью, неужели своего сына, которому он решил передать власть, он оставил без образования? Как-то не вяжется.

В какой-то момент времени Ягайло вдруг принялся изображать ревностного католика, выслушивал по три мессы на дню, стоя на коленях даже не на подушке, а на голом холодном полу, и пил воду вместо вина. Три мессы запомнились современникам еще и потому, что он отслужил их даже на поле Грюнвальда, перед лицом строя противника, сдерживая нетерпение своих командиров до какого-то ему одному известного урочного часа. Пить воду вместо вина его якобы подвигла благочестивая Ядвига. 

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Прекрасная королева.

      Предание, точка зрения которого стала традиционной, утверждает, что, в отличие от своего супруга, сама Ядвига была прекрасна и душой, и телом. Генрих Сенкевич, опираясь на многовековую традицию, описывает ее так: «Взоры всех с любовью устремились теперь на прекрасное лицо, которому не нужны были для украшения золото и самоцветы. Подняв очи горе, держа в одной руке молитвенник, а в другой четки, королева медленно шла от дверей сакристии к алтарю. … лилейный ее лик, лазоревые очи, поистине ангельские черты, исполненные спокойствия, доброты и милосердия…»

Картина с изображением Ядвиги работы Бачиарелли, кисти которого принадлежат условные портреты польских монархов, воплощает легенду об ангельской прелести этой средневековой королевы, представляя ее чудом красоты…

Разумеется, портретное сходство не могло быть придано изваянной значительно позднее беломраморной эффигии на ее гробе в Вавельском костеле… но она и там утонченно-красива, в резной короне поверх окутывающего ее голову покрывала, с нежным профилем, с руками, согласно традиции скульптурных изображений умершего, молитвенно сложенными перед лицом… и служители костела вкладывают в мраморные ладони статуи живые цветы…

На прохладной каменной постели –
Нежен мрамор белоснежный –
Молится с закрытыми глазами…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Красавица и чудовище.

      Неравный брак Ягайло и Ядвиги всегда вызывал и продолжает вызывать  интерес… еще бы… такая пикантная ситуация… прямо сказка о красавице и чудовище… Орденские рыцари ненавидели Ягайло лютой ненавистью, их хронисты создавали ему соответствующую славу. Поскольку же в русской традиции Ягайло, с которого началось возвышение врага Руси – Речи Посполитой, обычно также персонаж строго отрицательный, причем во всех отношениях, от ума до внешности и повадок, то русские писатели, обратившиеся к теме Кревской унии, с долей злорадного садизма талантливо повествуют о том, как бедная Ядвига, отданная, словно агнец на заклание, своими корыстолюбивыми бесчеловечными соотечественниками этому отвратительному мужику, была им просто-напросто изнасилована в первую же брачную ночь, а потом во все время своего несчастного супружества терпела от него обиды и мучения… и так до самой своей ранней смерти…

Польский историк Ян Длугош, создавший на страницах своего труда поистине елейный образ христианского короля Владислава, в котором с некоторым трудом угадываются черты реального Ягайло, напрасно утверждает из своего XV-того века, что король уважал и ценил свою королеву… что он любил ее, хранил до конца дней ее кольцо… ему не верят, а между прочим, зря.

Каким бы Ягайло ни был на поверку человеком, он не мог не понимать, что Ядвига, эта польско-венгерская девочка из французской династии, для него очень важна: она дала ему польскую корону, благодаря браку с нею он наконец нашел возможность выйти из жестокой гражданской войны в Литве… насиловать можно кого угодно, но почему обязательно королеву и именно эту королеву… едва ли он был до такой степени туп и недальновиден.

Конечно, он вряд ли ей импонировал до замужества, особенно если учесть ее полудетский роман с ее принцем, но все могло быть не так уж беспросветно… если она была не в восторге от жениха, то это не значит, что в замужестве ее непременно должно было ожидать что-то страшное.

Опять же следует учесть реалии рассматриваемой эпохи: времена-то на дворе стояли суровые, народ был жестокий, нравы далеко не утонченные… мужественность вовсю путали с грубостью и развратом… однако ведь и тогдашние прекрасные дамы не ждали от своих тогдашних отважных рыцарей иных манер… для мужчины важна была сила, для женщины покорность… и все дела… трагедии в этом не видели.

Порой публицисты, отмечая, что у Ягайло в его браках не было детей, язвительно предполагают, что что-то у него с этим делом слишком уж не ладилось, не исключено, что он и вообще был ни на что не способен как мужчина… в этом разрезе появление наследников в его последнем позднем браке рассматривается как тем более для него оскорбительное… Но, во-первых, у него были дети и до союза с последней его королевой, а во-вторых, именно Ядвига родила ему дочь, только обе умерли, и дочь, и мать.

Относительно позднее материнство Ядвиги (после 12-ти лет брака) иногда объясняется ссорой между королем и королевой, в связи с чем ради примирения ему и пришлось смирить «горячность характера глубокой искренней набожностью». 

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Легенды начались при жизни.

      Предания повествуют, что королева Ядвига не только отличалась красотой, но что ей также были свойственны доброта, милосердие, щедрость, не говоря о благочестии, без которого невозможен образ истинной христианки… она помогала беднякам, просила за приговоренных к смертным казням, основала несколько больниц, старалась предотвратить новую войну с Пруссией… она вела простой и скромный образ жизни, избегала роскоши, обходилась без пышных нарядов, а лицо закрывала фатой, так как не хотела хвалиться своею красотою, считая это грехом… много времени уделяла молитвам, часто постилась… 

Согласно народной молве, вокруг нее еще при жизни происходили чудеса… если больные облачались в одежду, которую она носила, они получали исцеление…. в Вавельском соборе сохранилось до наших дней деревянное распятие, перед которым она молилась однажды так истово и долго, что распятый Христос заговорил с нею… кроме того, она была пророчицей и предсказывала события будущего, например, разгром христиан на реке Ворскле.

Считается, что Ядвига предчувствовала свою раннюю смерть, она писала об этом великому магистру Ордена, предупреждая о конце мирных отношений между государствами после того, как ее не станет, а незадолго до своего последнего часа велела распродать свои драгоценности и отдала вырученные средства на Краковскую академию, о чем уже упоминалось выше. Много позднее при вскрытии гробницы королевы было обнаружено, что ее похоронили с простым деревянным шаром и деревянным жезлом вместо скипетра и державы… она предпочла не брать золото с собой в могилу, там оно никому не принесло бы пользы, но вложить его в благое дело… действительно очень мудро и благородно, и достойно всяческого уважения.

      21 июня 1399 года у королевы Ядвиги, находившейся в Вавельском королевском замке в Кракове, начались преждевременные роды. 22 июня, в воскресенье, она произвела на свет дочь, принцессу Эльжбету (Елизавета-Бонифация), которая умерла 13 июля. 17 июля в гроб сошла сама королева. Ей было 25 лет.

Как об этом пишут, «народ горевал, быть может, сильнее, чем любил её живой; имя Ядвиги моментально стало обрастать легендами; культ Ядвиги начался с ее смерти».

Генрик Сенкевич, взяв за основу страницы «Истории Польши» Яна Длугоша, описывает прощание с королевой Ядвигой народа с большой трогательностью и поэтичностью: «Тело королевы поставили в кафедральном соборе на возвышении, устроенном так, что широкий изголовок, где покоилась голова усопшей, был гораздо выше изножия. Это было сделано для того, чтобы народ мог лучше видеть лицо королевы. В соборе шла непрерывная служба; около катафалка пылали тысячи восковых свечей, а среди этого блеска, утопая в цветах, лежала она, спокойная, улыбающаяся, подобная таинственной белой розе, в одежде небесного цвета, с руками, сложенными крестом на груди. Народ почитал ее за святую, к ней приводили одержимых, калек, больных детей, и в храме то и дело раздавался то крик матери, увидевшей на личике больного младенца вестник здоровья – румянец, то паралитика, внезапно обнаружившего, что он владеет своими доселе неподвижными членами. Трепет охватывал тогда людские сердца, весть о чуде облетала собор, замок, город, привлекая все большие толпы бедняков, которые только от чуда могли ждать спасения».

Прощание с телом королевы продолжалось месяц, после чего ее торжественно погребли в Вавельском соборе Святого Станислава, где и проходили панихиды. Почитание королевы Ядвиги никогда не прекращалось, паломники стекались к ее гробу со всей страны, надеясь на исцеление и исполнение сокровенных желаний, мечтая о чуде… говорят, что ожидание никогда не бывало обмануто…

Первым сторонником канонизации Ядвиги стал Станислав из Скалбимежа, в следующем году - первый ректор и казначей Краковского университета, произнесший торжественную речь у ее гроба.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Передник, полный роз.

      Созданный за столетия людской молвой образ святой королевы Ядвиги сближает его с образом святой Елизаветы Венгерской, той, у которой в переднике хлеба превратились в розы…

Елизавета вышла замуж, когда ей было 14 лет, за ландграфа Тюрингии Генриха, и умерла в Марбурге в 1231 году в возрасте 24 лет. Как и королева Ядвига, Елизавета отличалась благочестием и милосердием, все свои силы и время отдавая нищим, обездоленным и больным людям. Ее так и изображают – в окружении нищих и калек… Однажды, как гласит предание, она даже положила в свою постель ребенка, больного проказой, а стоило ее мужу откинуть одеяло, несчастное дитя превратилось в Младенца Христа. Когда в стране бушевали эпидемии, свирепствовал голод, Елизавета раздавала столь щедрую милостыню, что на пожертвования пошли даже ее наряды и церковная утварь.

Легенда гласит, что муж Елизаветы, бывший много старше жены, отличался грубостью и жестокостью, запрещая ей заниматься ее святым делом, но мало этого - бедняжку также притесняла его мать…

На самом деле ландграф был вполне приятный молодой человек, разделявший взгляды своей прелестной супруги относительно христианских идеалов, хотя и не следовавший им столь же ревностно, матушка же его, свободная, как ни странно, от вечного комплекса свекрови, души не чаяла в невестке.

Но дело в том, что святая не может быть счастлива в семейной жизни, как обычная женщина, она должна быть жертвой… и вся ее жизнь должна протекать как жертвенный подвиг… она должна претерпеть мучения, пережить обиды, показать себя смиренной и терпеливой… выстрадать свой венец, ярче алмазов на котором загорятся пролитые ею на крестном пути к высшему восхождению слезы… Иначе что же это выйдет, сами посудите – пользовалась при жизни радостями, а после смерти еще и вечное блаженство получила? А за что? Нет, так не пойдет…

Святая Елизавета Венгерская была канонизирована в 1235 году папой Григорием IX, культ ее получил большое распространение в Западной Европе, над ее гробницей в Марбурге, ставшей объектом многочисленных паломничеств, возвели великолепный готический собор.

      Помимо святой Елизаветы Венгерской еще три ее родственницы вскоре тоже прославились как святые – святая Маргарита Венгерская, святая Кунигунда (Кинга) и Блаженная Иоланда. В этом нет ничего удивительного – высокопоставленные особы всегда притягивают к себе взгляды, благочестивые богобоязненные дамы высшего света являлись примером для остальных. Но главное - только они в силу своего положения и владения богатствами имели возможность и благотворительностью заниматься, и на церковь жертвовать.   

Святая Маргарита, обещанная богу родителями и добровольно исполнившая этот обет, хотя могла выйти замуж за короля Богемии Оттокара II, в 18 лет стала монахиней, вела в монастыре жизнь, полную суровой аскезы, включавшей самоистязания, пост, тяжелую работу, в результате чего и умерла в 28 лет, в 1270 году. Епископ, который отпевал ее, был поражен ее посмертной красотой и сказал: «Не скорбите по этой принцессе, потому что, похоже, её воскресение уже началось».

Святая Кунигунда, при жизни – супруга польского князя Болеслава V, прославилась благотворительской деятельностью, умерла в 1292 году, в 1690 году была причислена к лику блаженных и названа покровительницей Польши и Литвы, а в 1999 году канонизирована.

Блаженная Иоланда была женой великопольского князя Болеслава Набожного, к лику святых причислена в 1827 году.

      Что касается Чуда с розами, с упоминания о котором начинается этот раздел, то оно составляет сюжет распространенной и любимой в Средние века церковной легенды. Его приписывают нескольким святым: святая Елизавета Венгерская, о чем уже упоминалось, также святая Касильда (Испания, Касильда – мусульманка, спасавшая пленных христиан и принявшая затем крещение), далее святая Изабелла Португальская, которую тиранил ее муж-король. Несколько неожиданно сонм святых жен пополнил мужчина, святой Диего из Алькалы, подол монашеской рясы которого однажды также наполнился цветами.

В целом Чудо с розами состояло в следующем: «Обычно святая носит еду пленникам или бедным (в подоле или в корзине), что запрещалось строгим родственником, начальством или королём. А когда ее останавливают и начинают проверять, эта святая лжёт, что в подоле у нее розы, и действительно, хлеб превращается в розы».

Чудо с розами неоднократно изображалось вдохновленными его красотой художниками. Чего стоит святая Касильда кисти Сурбарана, прекрасная дева в узорчатой парче, на фоне которой розы кажутся еще одним узором блестящей ткани. Понятно, что в смысле красоты воплощения вариант со святым Диего проигрывает.

Еще одно чрезвычайно распространенное средневековое чудо – сошествие Иисуса Христа с распятия после долгой молитвы. Передник королевы Ядвиги розами не наполнялся, но Распятый во время ее молитвенного бдения к ней с креста сходил. Это «известное благодатями готическое черное распятие из дерева» находится в соборе Вавельского замка рядом со входом в кафедральную ризницу по сей день.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Гробница королевы Ядвиги в Вавеле.

      В отличие от перечисленных выше святых и блаженных принцесс прославленная, знаменитая и почитаемая своим народом королева Ядвига только в 1986 году была причислена Католической церковью к лику блаженных (беатифицирована), а канонизирована (причислена к лику святых) еще позднее, в 1997 году. В Краков тогда съехалось полтора миллиона человек. «Долго же ты ждала, Ядвига!» - произнес при этом папа Иоанн Павел II. По сути, он констатировал факт, однако эта фраза всем кажется более емкой, поэтому ее обычно повторяют, если речь заходит об этом деле.

В старые времена, по сути, царил культ смерти, в связи с чем наблюдалось особое внимание к человеческим останкам, даже необязательно останкам святых, которые оформляли в реликварии, часто драгоценные, и помещали в церкви для поклонения верующих. Смерть была повсюду, ее материальные свидетельства – могилы и скелеты – скорее притягивали к себе, чем отталкивали, поскольку было слишком очевидно, что «все там будем», исходя из чего, вероятно, людям хотелось узнать некоторые обстоятельства поточнее. К тому же жизнь была коротка, а смерть представлялась необозримой безбрежностью. В какой-то степени она была даже более реальна, чем жизнь.

Гробницы, особенно высокопоставленных лиц, нередко вскрывались для перезахоронений, причем это обставлялось торжественно, что служило к чести семей, которым они принадлежали. Также вскрытие гробниц и перемещение костей происходило во время осуществления новых захоронений, которые делали в старые склепы, тревожа их первоначальных хозяев, и, разумеется, покой мертвых нарушали перестройки церквей и часовен. Все это вместе взятое в конечном счете приводило к тому, что кости повреждались и терялись. Большинство древних европейских гробниц пусты или содержат перепутанные остатки остовов. Иногда ученые роются в этом своеобразном наследии давних веков, делая свои научные открытия, порой неожиданные.      

Гробницу королевы Ядвиги вскрывали неоднократно. Первый раз это произошло в XVII веке, когда реконструировался Вавельский костел. 

В 1887 году гробница была снова открыта для освидетельствования. В описаниях сказано, что в гробу находился полный женский скелет в истлевшей королевской мантии. Произвели перезахоронение: останки королевы были заключены в два гроба, дубовый и медный, и замурованы.

В 1949 году королевский гроб вскрыли вновь на предмет научного изучения останков. Поскольку намерение было воплощено весьма тщательно, то именно в этот раз удалось установить, что после кончины королева была положена в гроб не одна, а вместе с новорождённой дочерью, но хрящики недоношенной девочки рассыпались во прах почти полностью, так что открытие помог сделать только скрупулезный анализ.

В 1902 году гробницу королевы по желанию богатой аристократической семьи Ланкоронских украсили прелестной скульптурной эффигией искусной работы... «из прохладного белоснежного мрамора»… «скульптор Антоний Мадейский сумел вложить в свое произведение всю любовь польского народа к своей королеве. Светлый образ Ядвиги, каким он запечатлен в народной памяти, воплощает идеал самоотверженного служения высшим целям во благо своей страны. На верхней надгробной плите размещена фигура королевы со сложенными в молитве руками, в ногах у нее находится фигурка собаки, символизирующая верность». 

Новое исследование останков произвели в 1976 году. Гроб снова был вскрыт, уже в четвертый раз. Кости тщательно измерили, что помогло установить рост королевы – вышло, что она была очень высокой, около 180 сантиметров.  Возраст был определен в интервале 27-30 лет, в связи с чем теперь часто пишут, что она умерла не 25-летней, согласно датам рождения и смерти, а 28-летней, согласно последним научным данным. Может быть, дата ее рождения в самом деле была записана неверно, всякое бывало, но, в таком случае, ее свадьба состоялась, когда ей было не 13, а 16 лет, что вообще меняет все дело. Однако все-таки подвергать серьезным сомнениям дату рождения, кажется, особых оснований не имеется, тем более что тогда под вопросом окажется дата рождения ее старшей сестры Марии. 

Это еще не конец эксгумаций. Когда в 1987 году королева Ядвига решением папской курии была причислена к лику блаженных, ее останки, ее реликвии или мощи, были вообще вынуты из гробницы и помещены в новый бронзовый реликварий, который поставили в нишу алтаря Распятого Иисуса, у подножия черного распятия.

Наверняка паломники и туристы, посещающие Вавель, не всегда в курсе того, что украшенная белоснежной эффигией могила королевы, расположенная напротив входа в часовню Зигмунта, ныне пуста – кенотаф по сути. Впрочем, данное обстоятельство, конечно, не может сделать посещение менее интересным или менее одухотворяющим (смотря кто с какой целью и какими чувствами стоял под соборными сводами возле этого места). 
   
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Четыре брака основателя Ягеллонской династии.            

      Что же касается супруга Ядвиги, короля Владислава II Ягелло, то посетители Вавельского замка могут неподалеку от ее гробницы в костеле святого Станислава увидеть и его гробницу… Но он составил соседство своей жене еще очень нескоро.

Когда королева Ядвига умерла, страну охватили горе и страх… король Ягайло, который во время этой трагедии был в отлучке, предавался горю бурно и открыто… что, стоит заметить, не исключает искренности его переживаний… и хотел отречься от престола, который, строго говоря, ему и не принадлежал, особенно если учесть сложившуюся ситуацию.

Вот, кстати, доказательство того, как не случайна и важна была польско-литовская уния. Ягайло не потерял польскую корону, его права на престол были подтверждены королевским советом, что положило начало традиции: именно с тех пор и до 1795 года согласие королевского совета было необходимо для избрания короля.

В целях упрочения своей власти он заключил брак с другой принцессой, имевшей отношение к польской династии Пястов – Анной Цельской, дочерью графа Вильгельма Цельского и Анны Польской, младшей дочери Казимира III Великого… то есть новая королева приходилась внучкой польскому королю Казимиру, при том что сам род Цельских (Цилли) принадлежал к немецкой знати и владел землями в Нижней Штирии (Словения). Их резиденцией был замок Целе.

В 1400 году в Целе отправилась делегация польских шляхтичей, просить для своего короля руки Анны Цельской у опекуна графини, графа Германа II Цельского, что и было исполнено. Но, когда невеста прибыла в Краков, Ягайло разгневался на своих послов, так как она была некрасива, и на 4 года отстранил их от себя. 

Он так и не полюбил свою новую жену, взятую по необходимости, поэтому за 15 лет брака у них родилась только одна дочь, Ядвига. К тому же Анна, томясь в одиночестве, дала повод для подозрений в супружеской неверности, так что брак омрачился щекотливыми разбирательствами, причем публичными.

После Анны Цельской, также не слишком зажившейся на свете, у него было еще две жены. Эльжбета Грановская из Пилицы была выбрана самим королем, которому она очень нравилась, отвечая ему взаимностью, но затем довольно скоро она умерла от тяжелой болезни. Четвертой королевой Ягайло стала литовская княжна, Софья Гольшанская, которую в Вавеле называли «русской королевой».

Кстати, не только первый брак Ягайло, но и все остальные его браки были неравными: Ядвига – ему 35, а ей 13 лет, Анна Цельская – 51 и 21, прекрасная Эльжбета – 66 и либо 35 лет, либо 45 (в таком случае это наиболее близкий по возрасту союз, все же сочетались два уже немолодых человека), но самым его неравным браком стал самый последний, с Софьей. Однако о судьбе этой девушки, выданной в 16 лет за старика, сокрушаются гораздо меньше, чем о юной Ядвиге, вышедшей за еще не старого мужчину, даже и вовсе не сокрушаются. 

Дети мужского пола у Ягайло родились только в этом последнем браке, хотя король женился, уже будучи семидесяти двух лет от роду… седина в бороду, бес в ребро, как говорится… однако эти дети, появившиеся будто по ниспосланному свыше чуду… или гораздо более прозаическим, но отнюдь не почетным для коронованного старца путем… одним словом, они обеспечили долгожданных наследников польскому престолу. 

Говорят, данное обстоятельство сильно разозлило Витовта, и он попытался стереть королеву Софью в порошок вместе с ее потомством, хотя это очень поверхностный взгляд. Софья Гольшанская была общей интригой Витовта и Ягайло. «Русская королева» происходила из семьи, с который Витовт был тесно связан через свою супругу, княгиню Анну. Когда Софью заподозрили в супружеской измене (что и немудрено, чего и следовало ожидать), Витовт немедленно перехватил инициативу, взял дело под свой контроль и добился замечательных результатов, оправдав молодую королеву и весь ее штат придворных заодно, включая и женщин, и мужчин, причем следствие проводилось мягко, без всяких там пыточных камер и прочих резких вещей.

Без Витовта династии Ягеллонов не было бы, его заинтересованность и активное участие в ее создании просто не очень бросается в глаза.

Династия Ягеллонов правила Польским королевском до 1572 года. Герб - синий щит с золотым шестиконечным крестом, взятым из литовского герба «Погоня», который называют также двойным литовским крестом. Иногда его называют крестом Ефросиньи Полоцкой, но это неверно – двойной литовский древнее и не имел отношения к Византии.

Ягайло благополучно процарствовал до 1434 года и, согласно Яну Длугошу, умер от простуды, так как слишком долго слушал пение соловья в холодную погоду. Он прожил порядка 84-х лет, еще один долгожитель на троне. Среди событий громадной важности, выпавших на время его правления, выделяются Крещение Литвы и Грюнвальдская битва с Тевтонским орденом, причем после Кревской унии дело неукоснительно двигалось к этому рубежу…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . КРЕЩЕНИЕ ЛИТВЫ. 1387 ГОД.

      В 1387 году Литва была официально крещена в католичество, что формально становилось препятствием на пути дальнейших военных действий со стороны Ордена, которые основывались на необходимости осуществления благой высокой миссии обращения язычников в христианство. На самом деле массовое обращение в христианство латинского обряда языческого населения затянулось на века, поскольку новоокрещенные скоро возвращались к старым языческим обычаям (вернее, вообще с ними не порывали), но желаемое было дружно принято за действительное.

Ягайло деятельно помогал Витовт. Вместе с Ягайло он ездил в Краков на королевскую свадьбу, вместе с Ягайло крестился в Кракове  – на этот раз вновь по латинскому обряду, но с тем же именем Александр, вместе с Ягайло заставлял креститься других… и, забегая вперед, стоит отметить, что и после того, как он захватил высшую власть в Литве, в отношении религии ничего уже не изменилось… Русская Никоновская летопись только вздохнула по этому поводу: «был князь Витовд прежде христианин… отвержеся христинаства и прия лядскую веру»…

В связи с этим высказывалось мнение, что «церковная политика Витовта преследовала цель развеять распространённые в Западной Европе представления о литовцах как язычниках и пресечь агрессию немецких рыцарей». Мнение противоположное – Витовт предал свой народ, в большей части православный, и отдал свою родину Риму, имея ввиду только отстаивание своих личных интересов… Естественно, в этом контексте предателем является и начинатель всего дела – Ягайло. Вот цена междоусобицы...

Хотя, справедливости ради, стоит уточнить, что литвины, к которым, собственно, и принадлежали крестившие их князья (а уж вопрос вероисповедания самих этих князей, то православных, то католиков оставим их совести), - литвины, населявшие район древней первоначальной Литвы, Трокскую и Виленскую области, были еще язычниками, огнепоклонниками.

Для этих людей христианство вряд ли четко делилось на католическую и православную конфессии, это было слишком сложно, это была политика. Чем могли для них разниться католичество и православие? Чем-то чисто внешним, наверное. Другая манера креститься, молитвы вместо русских на латыни, иная форма креста: вместо шестиконечного православного - четырехконечный (крыж, как говорили русские). Для этих людей вере в языческих богов противостояла вера в Христа, вот и все, причем, уже ощутив влияние христианства, исходившего от православного населения княжества, они тем легче приняли его от католиков.

К тому же прохождение обряда сопровождалось раздачей подарков новоокрещенным - хорошей одеждой… вот отсюда и пошло, что литовцы продались за тряпки… Другое дело, что те из них, кто уже успел стать православными, часто не хотели переходить в латинскую веру, но их заставляли силой – православными было позволено остаться только русским. Как об этом рассказывают, «православная церковь при крещении Литвы имела мучеников». Исходя из реалий эпохи, можно сказать, что для людей, которые решили последовать приказу власть предержащих, это было к лучшему.

Православные начали испытывать давление. Для начала были запрещены браки между католиками и православными, если только православная сторона, будь то жених или невеста, не переходила в католичество. Впоследствии православное население княжества, оказавшись в составе польско-литовского государства, приоритетная религия которого была католической, вообще сделалось в нем людьми второго сорта. Впрочем, при Витовте до этого еще не дошло, он не притеснял своих подданных по национальному и религиозному признаку, уравняв их в правах.

Но, если крещение собственно Литвы было более-менее осуществлено в установленные временные рамки, то в Жмуди начались проблемы куда более серьезные: здесь население восставало против уничтожения языческих святилищ и даже спасалось от обязательного обряда бегством, массовость которого испугала в первую очередь князя Витовта, ведь он рассчитывал на жемайтов как на потенциальную поддержку и не хотел лишиться кредита доверия в этих местах. Он убедил Ягайло отложить сугубое крещение Жемайтии до лучших времен, которые наступили уже после разгрома Тевтонского ордена. Тогда только были предприняты энергичные меры, и основана Жмудская епархия.   

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Христианские храмы Вильны.

      В связи с крещением Литвы, в начале 1387 года, зимой, Владислав-Ягайло, король Польский и великий князь Литовский, лично прибыл с большой свитой и со своей королевой в Вильну, чтобы королева «увидела новую родину, страну и народ своего супруга». В день Пепла (Пепельная среда, лат. Dies Cinerum, знаменует начало Великого поста в латинском обряде) – в день Пепла он собрал в Вильне съезд князей, поставил епископом поляка Анджея Васило из рода Ястшембецев, францисканца, и вскоре основал в городе два римско-католических храма, в дополнение к уже имеющемуся скромному древнему костелу Святого Николая.

Один, Кафедральный собор Святого Станислава и Святого Владислава, который был затем известен в городе как собор Станислава, заложили на месте языческого капища у подножия Замковой горы, на территории Нижнего замка. Там когда-то построил католический храм король Миндовг, но затем сооружение в связи с отступничеством короля от христианства оказалось разрушено, а языческие алтари восстановлены.

Теперь эти алтари сверг Ягайло. Собор Станислава стал главным католическим храмом Вильны, впоследствии был неоднократно перестроен на том же месте.

Второй храм Ягайло, кажется, велел возводить еще в 1386 году, находясь в Польше. Он называется костелом святых Иоаннов, Святого Иоанна Крестителя и Святого Иоанна Евангелиста, и позднее вошел в комплекс зданий Виленского университета. Костел святых Иоаннов также занял место языческого святилища, находившегося в самом центре старого города, на рыночной площади. Сначала впопыхах костел возвели деревянным, но довольно скоро он был перестроен из камня, уже стараниями Витовта…

Вообще первый христианский храм появился в Вильне во времена Гедимина, он был построен из дерева, назывался Никольской церковью и, конечно, был православным, - православие имело в Литве поначалу больше шансов на успех, так как связи Литвы с Востоком моложе ее связей с Западом. Православные храмы строили в Вильне обе жены Ольгерда. Мария Витебская поставила Пятницкую церковь, где она была затем погребена и где крестили членов княжеской семьи, в том числе самого Ягайло.

В память о первой жене Ольгерд поставил Пречистенскую церковь, освященную Московским митрополитом Алексием.

Ульяна Тверская, вторая жена Ольгерда, обновила в камне древнюю Никольскую церковь и возвела новую Троицкую церковь на месте гибели Виленских мучеников (там находились тогда и их останки).

Все эти церкви сохранились до наших дней, да и вообще в Вильне православных храмов долгое время было больше, чем католических, причем стоит заметить, что и при тех, и при других храмах существовали школы, в которых детей учили читать и писать на русском языке – главном языке Великого княжества Литовского, так что окатоличиться и ополячиться его населению на самом деле суждено было еще не сейчас. Однако политический курс был взят именно в этом направлении.

      Ян Длугош, о крещении Литвы: «Столь великим рвением и таким горячим и усердным благочестием охвачен был Владислав, король польский, к насаждению и укреплению в литовцах веры и церкви католической, что, отослав королеву Ядвигу в Польшу, в течение целого года пребывал в Литве. Там он лично посещал области, города, селения и деревни, склоняя и понуждая еще некрещеных к поклонению истинному богу и крестя их святой водой сам или через посредство польских князей, вельмож и священников, наставлял святыми назиданиями и спасительными заветами. Кроме того, он во многих местах воздвигал храмы, одаривал и обеспечивал церкви, часовни и святые места, так что король заслуженно может считаться просветителем и апостолом литовского племени».      

      Итак, огни древней языческой религии были потушены, прошлое уходило. Оно уже столько раз уходило, прошлое…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ПАМЯТНИКИ.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Картины и скульптуры.

      Поворотный исторический период, начавшийся с Кревской унии, когда были заложены основы для создания Речи Посполитой, включивший в себя Крещение Литвы и приведший к разгрому Тевтонского ордена, и те исторические личности, которые это все осуществили, оставил по себе глубокий след. Разумеется, все эти люди и события стали темой для произведений искусства.

Причем основное место отводится здесь Ядвиге, ей посвящен целый ряд живописных полотен, хотя не все из них можно назвать шедеврами, и вот перед нами снова предстает прелестная королевна, жертвующая личным счастьем ради высоких идеалов, и святая королева, обратившая в христианство целый народ.

Популярностью пользуется эпизод, который описывают вкратце так:  «королева Ядвига и ее опекун Димитр из Горая, маршалок коронный, который отговаривает Ядвигу от взлома двери в королевский замок в Кракове», а более подробно так: «Девочка-подросток рубила секирой краковские ворота. За воротами её ждал обещанный в детстве жених, молодой герцог Австрийский. Створки были тяжёлые, прочные, рассчитанные на осаду. От них летела щепа. Девочке было одиннадцать, её звали Ядвига, и она была королём Польши. Ей только что сказали, что Польше нужен другой королевский жених. Что она уже обещана князю из языческих земель». 

Далее идут клятва или присяга королевы Ядвиги и Крещение Литвы, что является продолжением предыдущего сюжета: «Секиру отняли. Поляки взывали к чувству долга своего короля. Девочка-король была в отчаянии: замужем за язычником она умрёт молодой и несчастной! Епископ Краковский уговаривал: став литовской княгиней, Ядвига окрестит язычников и прославит своё имя в веках».

Помимо этого источником интереса публики и вдохновения художников служили события, связанные с основанием Краковской академии (университета), непременно включая продажу королевских драгоценностей.

Среди художников наиболее известных полотен называют уже упоминавшегося выше Марчелло Бачиарелли, а также Войцеха Герсона и,  конечно, Яна Матейко. И это все XIX век, когда внимание патриотичной польской общественности было приковано к славной старине. Впрочем, XIX век вообще отличался вдруг вспыхнувшим интересом к прошлому, что наблюдалось во всех европейских странах и народах.   

В это же время Краков был украшен памятниками соответствующей направленности, среди которых есть памятник Кревской унии – «Ядвига и Ягайло», скульптора Оскара Томаша Сосновского. Белый камень, благообразные фигуры короля и королевы, соединение рук над двумя гербами: «Погоня» Литвы и «Орел» Польши. В правой руке королевы - католический крест, являющийся центром и доминантой всей композиции. Памятник создан в стиле, свойственном своему времени, причем в наши дни уже и сам этот стиль кажется отголоском старины.

В этом смысле более интересен современный вариант – памятник тем же персонажам и тому же событию, созданный скульптором из Литвы Далией Матуляйте (Dalia Matulaite) и установленный в Будайской крепости (резиденция венгерских королей в Будапеште), где, предположительно, Ядвига увидела свет. Точный адрес -  городской парк «Европейская роща» (Eurоpa liget), недалеко от Венских крепостных ворот.

Монумент был открыт 30 октября 2013 года в рамках встречи министров иностранных дел Вышеградской группы и Центрально-Европейской Инициативы, что сопровождалось произнесением положенных речей и церковной службой: на фотографиях католические ксендзы в церковном облачении производят окропление святой водой. 

Памятник сделан из коричневого гранита и обладает теми специфическими чертами, которые позволяют практически сразу определить национальность художника. Литовские скульптуры весьма оригинальны.

Статичные, замершие в неестественных, выпрямленных позах фигуры короля и королевы, увенчанные очень высокими коронами, большинству зрителей напоминают «классические египетские скульптуры», а тем, кто в курсе, «народную деревянную скульптуру Жемайтии». Местные жители, как говорят, прозвали их «фараонами».

Фигуры расположены далеко друг от друга, на концах пятиугольного постамента из светло-охристого песчаника, в середине которого находится прямоугольная стела с тремя гербами и символами власти. Выражение лиц кажется отрешенным и угрюмым, у Ядвиги застывшим, у Ягайло еще и брезгливым. Королева неопределенного возраста, король явно старообразен, с длинной раздвоенной бородой, спускающейся на грудь.

Не случайно этот памятник приводят в качестве иллюстрации, когда дело касается разговора о семейной жизни этой венценосной четы, с учетом старинных преданий, разумеется, согласно которым святая не может быть счастлива в семейной жизни. Впрочем, королева Ядвига в самом деле вряд ли была счастлива, разве что в качестве крестной литовских язычников. Что касается короля Ягайло, то он был слишком увлечен борьбой за власть. К тому же у всех есть свои тайны, а тайны королей далеко не всегда становятся достоянием гласности, скорее, напротив. 

В целом же в наши дни традиция остается традицией. Художники по-прежнему рисуют юную прекрасную деву, которая пыталась вырваться силовым методом из своей золотой клетки, но, не преуспев в этом,  превратилась в поистине великолепную королеву с золотым венцом на роскошных, распущенных по лилейным плечам волосах и с крестом в руках. Вот она молится перед черным готическим распятием, вот раздает милостыню нищим, вот вручает для продажи регалии своего сана, скрипетр и державу, чтобы на вырученные средства основать в своей столице образовательное учреждение, известное ныне как Ягеллонский университет.   

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Часы Ягеллонского университета.

      Готическое трехэтажное здание старейшего университетского корпуса Collegium Maius расположено периметром, внутри которого находится квадратный внутренний двор, обрамленный крытыми галереями с арками и т.н. «хрустальными» сводами. В здании нынче музей. На первом этаже - Зал алхимии (здесь можно увидеть старинную печь с навесом, реторты и прочие принадлежности алхимической кухни). Согласно преданию, именно из этих стен вышли такие известные в алхимическом мире личности, как пан Твардовский и доктор Фауст. По соседству - Лектории Сократа (астрономия) и Пифагора (математика), соответственно оформленные. На втором этаже - величественный Общий зал (лат. Stuba Communis), то есть Зал собраний, в который со двора ведут «профессорские» ступени широкой лестницы, и библиотека (Libraria), по форме повторяющая очертания латинской буквы «L», причем ее сводчатый потолок  относят к лучшим образцам поздней «пламенеющей» готики.

Посередине двора находится забранный сверху решеткой круглый колодец, облицованный черным мрамором и украшенный гербами.

Что касается гербов, то они являются неотъемлемой частью местного декора и отражают специфику создания учреждения. Около входа в Общий зал можно увидеть старый университетский герб, среднюю часть которого занимает белый орел Польского королевства, на красном поле, а над орлом расположены папская тиара (как символ церковного благословения) и шапка ученого (как символ науки). Позднее герб включил в себя перекрещенные жезлы, увенчанные коронками. Над арочной галереей, окружающей двор, укреплены барельефные гербовые щиты: литовская Погоня – скачущий рыцарь с занесенным мечом, символ Кракова – крепость с тремя башнями и герб Анжуйской династии с лилиями, поскольку к этой династии принадлежала королева Ядвига, основательница университета.

Взгляды туристов, которых бывает во дворе корпуса Collegium Maius очень много,  привлекает портал библиотечного входа на уровне второго этажа, куда можно пройти с опоясывающей здание галереи. Как и сама библиотека, портал выполнен в позднеготическом стиле, сверкает золотой огранкой и золотыми цветами, усеивающими дверные створы, в связи с чем  не случайно назван Золотой Брамой (Porta Aurea).

Но глаза посетителей, скользнув по великолепию портала, неизменно поднимаются выше, поскольку над ним на красной кирпичной стене укреплены старинные часы, предваренные белым двух-арочным балкончиком, состоящие из циферблата в виде солнечного диска с золочеными стрелками и цифрами и музыкального механического кукольного театра, представление которого происходит по пять минут каждые пять часов, в 9, 11, 13, 15 и 17 часов дня.

Часы впервые были смонтированы здесь позднее открытия университета, в 1465 году. Затем они сгорели, в 1492 году, были возобновлены в 1522 году и описываются как самые необычные и эффектные, поскольку изображения солнца и луны двигались вместе с часовым механизмом.

Современный механизм часов четвертый по счету, был запущен недавно, 30 сентября 2000 года, и оснащен компьютерной системой, обеспечивающей запуск музыкального проигрыша и движение деревянных раскрашенных кукол, олицетворяющих историю университета.

Звучит мелодия университетского гимна, призывающего «Gaudeamus igitur – Будем веселиться», не забыв напомнить, что нельзя впустую тратить золотые годы жизни, поскольку «Жизнь коротка - Vita nostra brevis est». Затем под бравурные звуки придворной старинной музыки над белым балконом на фоне золотого солнца с волнистыми лучами проплывают королева Ядвига в синей мантии, испещренной династическими золотыми лилиями, король Ягайло в образе бронированного рыцаря, в золотой короне и золотых башмаках, а также глашатай и ректоры, возглавлявшие некогда здешнюю обитель науки.

Бег времени не останавливается и не прерывается никогда, что бы ни происходило на свете, и это в самом деле символично, когда часовой механизм снова и снова обеспечивает, приводя в движение, величественное шествие фигур, которые символизируют персонажей, оставивших свой след в истории, но в той давней легендарной старине бывших живыми людьми из плоти и крови. С одной стороны, будучи высоко вознесенными над остальными случаем рождения, они имели возможность изменить лицо мира, что и делали, а с другой стороны в самом деле порою представляли собой лишь марионеток, чьи судьбы решали обстоятельства непреодолимой силы. В этом есть какая-то ирония. Вероятно, исходя из вышесказанного, среди всех памятников, посвященных той эпохе и ее представителям, эти университетские часы – самый лучший памятник.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
2012г.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Предыдущее:
«Старая Ковна» http://www.proza.ru/2020/01/15/1801

Продолжение:Замок в Гродно.
http://proza.ru/2020/07/15/1751