Плацкарт

                П л а ц к а р т.
          Саня проснулся от резкого торможения, чуть не упав с верхней полки, и,  услышав где-то через купе глухой удар, понял, что кто-то всё же свалился. Пассажиры повскакивали со своих мест и с любопытством смотрели в окна. Саня тоже,  склонив голову с верхней полки, смотрел в темноту. Слабый свет от вагона освещал только полоску заиндевелого декабрьского снега, а дальше ничего не было видно. Пробежавшая по вагону проводница скороговоркой выпалила: «Пьяницу,  какого-то,  задавили, отметил Новый Год».
          Минут через двадцать поезд тронулся, но сон как рукой сняло, да и повыстудили вагон. Ещё сутки, отосплюсь,  думал Саня, Иркутск только проехали. Обычно домой на родину он летал самолётом, а тут решил прокатиться на поезде, по тому маршруту, как когда-то давно уходил в армию. Взял специально плацкарт, чтобы всё,  как тогда, только в обратную сторону.
Народу в вагоне было не много и, когда он засыпал, в его купе никого не было, а сейчас он разглядел внизу двух женщин неопределённого возраста. Судя по приглушённым голосам, не молодые. Делать было нечего, и он стал прислушиваться, интересно, о чём они говорят. Больше о чём-то рассказывала одна, а вторая  только охала и вздыхала.
       «Ну, поженились мы, и я стала у них жить. Свёкор  ко мне относился не плохо и даже жалел, а свекровка   поедом  меня ела, всё не так.  Конечно,  Роман  такой видный был, красивый, умный, а я что, один техникум, да второе замужество. За первого - то я совсем сдуру выскочила, он такой шустрый был, отдалась  на выпускном,  из любопытства, да и забеременела,  поженились. А когда поняла, что он совсем дурак, быстренько развелись,  да и сделала аборт. А Роман осенью с армии пришёл. Все девчонки вокруг его вились, а он меня выбрал, теперь вот иногда думаю, не из-за того ли,  что мой отец «шишкой» был.  Собака у них злющая была, под стать хозяйке. Я когда домой приходила, кто-нибудь меня встречал и держал псину, а у той даже пена у рта. А чтоб в ограду мне выйти, или там,  в огород, так её специально в дальний угол привязывали.
       Как-то в субботу истопили баню. Все намылись, а я последней пошла, я баню не люблю, а так ополоснуться. Зашла значит, разделась, дверь- то на крючок закрыла. Моюсь, а мне так не хорошо стало, прямо ноги подкашиваются и шум в голове. Ой, думаю,  в предбанник надо выбраться  и там отдышаться. К двери то добралась, а крючок открыть не могу. Чувствую, силы меня покидают, а так жить захотелось, не передать словами,  и всё Роман перед глазами стоит.  Мычу и открываю крючок этот проклятый, мычу и открываю. И ведь открыла. Вывалилась за порог, вырвало меня сразу, а встать не могу. Не знаю, как уж выползла на снег из предбанника,  и потерялась…
       Очнулась, кто-то гладит меня по щеке. Глаза приоткрыла,   голая  лежу на снегу, а Шарик лижет мне лицо. Мороз тогда градусов тридцать был. Пыталась встать, да куда там, поползла ползком. До дома-то доползла, а дверь-то как открыть, скребусь, не слышат. У порога вёдра пустые стояли, так я пыталась  ведром об ведро стучать, Роман-то и выскочил, взял меня в охапку-то и домой.
       Передо мной-то свекровка в бане мылась, вот она трубу и закрыла, знала, что я последней пойду. А с Шариком мы потом друзьями стали, и в лес и на речку вместе. Роман-то как «на ноги» встал, бросил меня. А больше я так никого и не полюбила. Так вроде кручусь, дети выросли, а как спать ложиться, хоть вешайся…»
       Проснулся Саня под Канском. Мороз на улице стоял настоящий,  Рождественский, а в вагоне было тепло и даже уютно. Спустившись на нижнюю полку, увидел перед собой женщину, чуть постарше себя. Раскладывая снедь,  и достав недопитую бутылку, Саня пригласил и её к столу. «Ой, а я уже почти приехала  и из еды у меня уже ничего не осталось». «Ничего» - сказал Саня: « Здесь ещё на роту хватит»- подвигая до половины налитый стакан соседке: «С Новым годом!». Она пригубила стакан, разговорились. Четыре часа пролетели,  как один. И вот её станция. Провожая, Саня нёс к выходу её чемодан и, как всегда,  решил подшутить: «Столько времени знаем друг друга, и могла бы в гости пригласить, я никому не сообщал, что еду, мог бы задержаться».  Она остановилась посреди вагона, медленно поворачиваясь к нему.  Сколько растерянности, мольбы и отчаяния встретил он в её взгляде. «Саша! Миленький, пойдём, хотя бы на сутки, ну,  что же я, дура такая, всё у меня не так».  Оказывается, от стыда потеют, Саня это почувствовал…     «Граждане пассажиры, поезд отправляется, женьШЫна, что вы там встали, или не будете выходить?»     Вера как то сразу опустила плечи, неуклюже развернулась: «Прощайте»,   и вышла из вагона.
             Дурак, нашёл, чем шутить, казнил себя Саня, подходя к родительскому дому, навстречу бежал Шарик.

                Владимир Кибирев