Точка во Вселенной

         Третий день шли дожди, и смельчакам, отважившимся выйти на улицу, приходилось долго очищать обувь и одежду от комков грязи.  Совхоз «Крепинский» попал в полосу  циклона: дождям, казалось, не будет конца, а заслонившие солнце тучи, опускаясь всё ниже и ниже, окутают нас серым призрачным сумраком.
         Мужская часть нашей бригады в составе трёх человек разместилась в небольшой комнате на первом этаже. У окна устроился я; напротив, укрывшись тремя одеялами, спал вечно страдавший насморком Виталик Ослон, чудесный еврей из Киева, математик и рационалист, за считанные секунды решавший в уме сложнейшие математические задачи; в дальнем же углу размещался мой извечный соперник и антипод  Игорь Гладких, который в силу некоторой разницы в возрасте между нами считал своим долгом поучать и воспитывать меня.
         Я проснулся раньше всех, когда за окном только-только начинало светать.
             -   Московское  время шесть часов тридцать минут, -  бодро  сообщило радио. - В   эфире  «Маяк».  Передаём информационный выпуск.
             -   Да выруби ты его на хрен, - послышалось из дальнего угла комнаты.
             -   Доброе утро, Игорь, - сказал я. - Как спалось? Неужели тебя не интересуют новости?
             -   Не интересуют! - отрезал Игорь. - Меня интересует, идёт ли дождь?
             -   Разве не слышишь? В этом небе кто-то просверлил дырки и дождь будет идти до той поры, пока за нами не приплывёт дядя Ной со своим весёлым ковчегом. Ну, что тебе дождь, Гладких? Тебе не терпится на работу, в поле, к огурчикам?
             -  Зачем же тогда мы здесь торчим?
             -  Вопрос,  конечно,  риторический, но  я  отвечу: чтобы  мило  и  приятно  проводить  время. Не  так  ли, Виталик?
         Виталик тоже проснулся и уже успел пару раз чихнуть.
         Когда окончательно рассвело, я принялся за чрезвычайно поучительную книгу «Искусство любви», которую по причине обилия достаточно откровенных иллюстраций прятал под подушкой.
         Игорь зевнул, натянул на себя рубашку и джинсы:
             -   Что будем делать? Опять - в карты?
             -   Надоело, - зашмыгал носом Виталик. - Вот были бы шахматы!
             -   Да  ну  тебя  с  твоими  шахматами. Тягомотина! - Игорь открыл дверцу тумбочки, хотя прекрасно знал, что кроме банки с маринованными огурцами там ничего больше нет. - Пожрать бы.
             -   Надо  сходить в магазин, - сказал я, одеваясь. - Пойдём, Виталик, мне одному неохота.
         Я закурил свою первую сигарету и, дымя Игорю в лицо, поинтересовался, сколько бутылок брать на сегодня. Игорь подёргал левый ус, посмотрел как это выглядит в зеркале, недовольно поморщился и пожал плечами.
         Ближайший продмаг находился в пяти минутах ходьбы от лагеря, мы же с Виталиком добежали до него всего за две, однако в дверях нас ожидала сюрреалистическая записка: «Пошла за товаром. Скоро вернусь». Промокшие насквозь, я и Виталик вернулись в барак с пустыми руками.
             -   Это  произвол! - орал Игорь. - Что значит  «пошла за товаром»?!  Продавщице  просто  лень выходить из дому в такой дождь!
             -   Игорь,   ты,   как   секретарь  комсомольской  организации  нашего  лагеря,  пойди  и  разберись,  в  чём дело, - предложил  я. - Мы, правда, третий день не работаем, но кушать-то всё равно хочется.
         Игорь сделал недовольное лицо, взял деньги, набросил на плечи дождевик и вышел.
         Дождь хлестал, как из ведра.
         Я снова лёг, раскрыл книгу «Искусство любви» и углубился в чтение. На самом интересном месте, когда я рассматривал вариант № 32 японской любви, в дверь постучались.
             -   Да! - крикнул я, захлопывая книгу.
         Вошла Роза Мартиросян, полная и добродушная брюнетка с весёлыми чёрными глазами.
             -   Вонцес, Роза-джан? - поинтересовался я у неё.
             -   Ничего, - Роза села на  стул  и, бросив  взгляд  на  весьма  красноречивую  обложку  "Искусства  любви" насмешливо спросила: - Ты ещё трезвый?
             -   Послал Игоря в магазин. Скоро одиннадцать часов, а мы ни в одном глазу.
             -   Пьяницы, - задумчиво констатировала Роза и предложила: - Сыграем в нарды?
         Я кивнул и, закурив сигарету, спрятал «Искусство любви» под подушку. Поза №32 японской любви всё ещё не давала мне покоя.
             -   Ду шеш! - радостно воскликнула Роза.
             -   Везёт же людям! - прокомментировал я, подув на кости. - Дор чар! Тоже неплохо.
             -   Вам хорошо, - заныл Виталик, -  вы хоть в нарды играете, а что делать мне?
             -   Скажи мне, любезный друг, сколько будет  тысяча  девятьсот   шестьдесят  один   помноженное  на  тысяча  девятьсот восемьдесят?
             -   Три миллиона восемьсот восемьдесят две тысячи семьсот восемьдесят, - лениво отозвался Виталик.
             -   Видишь, Роза, это он знает. А вчера ему неправильно дали сдачу в магазине. 
         Когда пришёл Игорь, я выигрывал вторую партию.
             -   Явился, не запылился, -  встретила его Роза, -  тут тебя дождаться не могут!
         Игорь выложил на стол рыбные консервы, морскую капусту и три бутылки яблочного вина «Волжское».
             -   Мартиросян, - вкрадчиво спросил он. - У тебя хлеб есть?
             -   Для вас - нет, - отрезала она.
             -   Без хлеба мы быстрее опьянеем, - предупредил я.
             -   Особенно ты, - съязвил Игорь.
         Роза пошла за хлебом, я достал из тумбочки стаканы и поставил на стол пепельницу, причём постарался подвинуть её как можно ближе к Игорю. У него была масса недостатков, но он принципиально не курил и не выносил табачного дыма.
             -   Ты много куришь, - заметил Игорь.
             -   Чтобы не поддаваться множеству соблазнов, надо поддаться хотя бы одному из них, - парировал я.
             -   Одному? - ехидно спросил Игорь.
         Я хотел было ему что-то ответить, но тут пришла Роза.
             -   Выпей с нами, Роза-джан, - попросил я,  делая вид, что хочу налить ей вино.   
             -   Упаси боже! - возмутилась Роза. - Я ухожу.
             -   Останься. Мы нуждаемся в женском обществе, - сказал я, придвигая к ней стул.
         Мы выпили. Игорь крякнул, закусив хлебом с морской капустой.
             -   Сколько же ещё нам торчать в этой дыре? - спросила Роза скорее у себя, чем у нас.
             -   Это - не дыра, - возразил я. - Это вполне цивилизованное место, где есть кинотеатр, магазин, стадион и даже кафе. К тому же, дорогая Роза, провинция - понятие далеко не географическое.
         Поднявшись с места, я взял в руки стакан.
             -   Попрошу  внимания! Предлагаю тост за нашу Розочку и в её лице за всех представительниц прекрасного пола. Мужчинам желательно выпить стоя.
        Игорь и Виталик нехотя  встали.
             -   Грузины жить не могут без тостов, - сообщил Игорь Розе.
         Мы допили вино и поблагодарили Розу за компанию. Виталик лёг спать, а мы с Игорем решили прогуляться по бараку.
         Конечно же, прежде всего я заглянул к студенткам Училища искусств.
             -   Мулатка просто прохожая,  к  тебе  твой  грузин  пришёл!  - услышал я низкое контральто откуда-то из пределов дальнего окна.
             -   Привет, Мариночка! - сказал  я стройной смуглой брюнетке, единственной девушке в «Крепинском», которая мне очень нравилась, и которая, несмотря на ироничные комментарии и насмешки подруг,  сразу же вышла в коридор. -  У тебя нет желания погулять?
             -   В такой дождь? Ты случайно не пьян?
             -   Возьмём зонтик.
             -   Мы не в городе, здесь же грязи по колено!
             -   А  что  же  нам  делать? Играть  в  нарды  надоело, читать «Искусство  любви» - тоже. Виталик  спит, Игорь бренчит на гитаре у студенток из первой бригады. У меня на всём белом свете осталась только ты: подари мне один день своей жизни.
             -   Ну вот, сейчас ты говоришь, как все грузины.
             -   Откуда тебе знать, как говорят все грузины?
         Марина усмехнулась:
             -   Ладно, пойдём. Посмотрим, что ещё ты там выдумаешь.
         Для начала мы отправились в магазин.
             -   Ты хочешь, чтобы я опьянела?
             -   Конечно.
             -   Почему?
             -   Сейчас ты говоришь, как все русские женщины.
         Она рассмеялась:
             -   Где будем пить?
             -   На чердаке.
             -   Весьма интересное предложение. А потом?
             -   Потом будет то, что обычно бывает в таких случаях.
             -   Тебе не кажется, что я должна обидеться?
             -   Разве я предложил тебе что-нибудь непристойное?
             -   Почти.
             -   Эх, Марина, ну что такое жизнь, как не сегодняшний день, как не этот лагерь, этот дождь? Есть ты, есть я,  есть тётя Маша и этот магазин.
             -   Я-то здесь при чём? - возмутилась тётя Маша.
             -   Но будет ещё завтра, - напомнила Марина.
             -   А если не будет? Если этот дождь никогда  не  кончится и  время  остановится  здесь, сегодня, в  совхозе «Крепинский» навсегда?
             -   Ребята, вы пришли сюда поговорить или купить чего-нибудь?
             -   Тётя Маша, вы же меня знаете?
             -   Кто ж тебя не знает, ты у нас один грузин!
             -   А эта девушка вам знакома?
             -   Как же, за месяц со всеми перезнакомилась.
             -   Подходим ли мы друг к другу?
         Она пригляделась к нам:
             -   Ты - высокий, симпатичный вроде. Она - тоже. Только смуглявая больно. Уж не цыганочка ли?
             -   Да русская я,  русская.
         Я продолжал:
             -   Тётя Маша, к этой девушке я отношусь очень серьёзно. Как вы думаете, куда бы нам сегодня сходить?
             -   В клуб. Там сегодня фильм идёт про любовь.
             -   Мы так и сделаем, но на всякий случай возьмём вина. Какое вы можете нам предложить?
             -   А то ты не знаешь! В первый раз, что ли? Известно, какое.
             -   Тогда, как всегда. И пачку сигарет «Мальборо».
             -   Чего?
             -   Я хотел сказать: «Дорожных».
         Когда мы вышли из магазина и Марина раскрыла свой тёмно-вишнёвый зонтик, я сказал:
             -   Так, давай запомним для истории. Что сегодня на тебе надето? Сарафан. Пожалуй, терракотового цвета.
             -   Терракотовый - это какой?
             -   Красновато-коричневый.
             -   Ну разве это красновато-коричневый? Это скорее бордовый. И не сарафан это вовсе, а платье.
             -   Ну и ладно. Жакет-то точно синий?
             -   Синий, но он мне не идёт. Одолжила у подружки, мой всё ещё мокрый.
             -   Про резиновые сапоги умолчу. Бюстгальтер на тебе имеется?
             -   Не пошли, а то в никакое кино мы не пойдём.
             -   Мариночка, ну разве это пошлость? Это неотъемлемая часть женского гардероба.
         Она взглянула на меня с укоризной:
             -   Бюстгальтера на мне не имеется, как ты выразился. А теперь я опишу тебя, тоже для истории. Грязные залатанные джинсы, бывшие, по всей видимости, когда-то синими. Грязные тёмно-жёлтые ботинки. Клетчатая рубашка, красно-белая, мятая и не первой свежести. Усы, борода. И глаза: всё время грустные, даже когда ты улыбаешься. И чего ты грустишь, мил человек?
             -   Это из-за любви к тебе, - объяснил я. - Никак не могу привыкнуть к чёрному взгляду твоих глаз.
         В сельском клубе никого не было.
         Я постучался в дверь с надписью: «Посторонним вход воспрещён», откуда выглянул мужчина с помятым лицом:
             -   Вам чего?
             -   Нам бы кино про любовь.
             -   Кина не будет - кинщик заболел. Третий день в загуле.
             -   Ты не можешь его заменить?
             -   А зачем?
         Я немного подумал и сказал:
             -   Помещение для культурного отдыха имеется?
         Теперь задумался он:
             -   Это в каком смысле?
         Я достал из пакета бутылку «Волжского».
             -   Для этого - всегда пожалуйста.
         Он протянул мне руку:
             -   Владимир. Можно - Вова. Студент, что ли?
             -   Да. А это моя невеста Марина.
             -   Красивая.
             -   Мы решили сегодня немного расслабиться...
             -   Ясное дело - дождь. Пошли.
         Мы прошли через зрительный зал и поднялись на сцену, где за кулисами была зашторенная комната с диваном, столом, шестью стульями и несуразно огромным шкафом, занимавшим чуть ли не половину помещения.
         Вова достал бокалы, быстро разлил вино и произнёс:
             -   Дай бог, чтоб не в последний!
             -   Видишь, - шепнул я Марине. - Апокалипсические настроения охватили  в  «Крепинском» не  меня  одного. Сними жакет, здесь тепло, выйдешь - простудишься.
             -   Чего это ты так беспокоишься?
             -   Ты же моя невеста.
         Мы выпили, и Вова принёс откуда-то яблоко, разрезав его на три равные части. Я достал вторую бутылку.
             -   Ну, ребята, вы даёте! Этого я вам вовек не забуду! Если что  надо - в любой момент!
             -   Скажи мне, Владимир, ты доволен жизнью? -  спросил я.
             -   Ни за что. Денег - мало, жена - дура, Митрич - сволочь.
             -   А Митрич - это кто?
             -   Сволочь.
             -   Начальник твой, что ли?
             -   Ну.
             -   Давай выпьем за хороших людей.
             -   Давай.  Ты  хороший  человек, сразу видно. И  девушка  твоя что надо,  любит тебя. Я этих бля... то есть, я хотел сказать, женщин, насквозь вижу.
         Настал черёд третьей бутылки.
             -   Я проголодалась, - сказала Марина.
             -   Об чём речь! - сразу же поднялся со стула Вова. - Сейчас сгоняю к Сашке в столовую.
         Денег у меня он не взял.
             -   Сашка - свой человек, - заявил он и ушёл.
             -   Почему ты сказал, что я твоя невеста? - спросила Марина.
             -   Потому, что ты мне очень нравишься.
             -   А что во мне хорошего?
             -   Ноги, глаза, грудь - всё.
         Я поцеловал её в шею. Она обернулась ко мне:
             -   Поцелуй меня по-настоящему.
             -   Значит, ты поверила мне?
             -   Тебе нельзя не верить.
         Прикосновение губами к губам любимой женщины - вот самая удивительная вещь на свете! Ты как будто становишься лучше, чище, сильнее.
             -   Марина, я люблю тебя.
             -   Не разбрасывайся такими словами.
             -   Хочешь, чтобы доказать это, я вообще не прикоснусь к тебе?
             -   Нет, не хочу.
             -   Хорошо, что на тебе нет бюстгальтера.
         Она шутливо погрозила мне пальцем:
             -   Истории не всё нужно знать. Я ведь тоже могу сказать кое-что для истории.
         Я снова поцеловал её.
             -   У нас хорошо получается, - заметила она. - Знаешь, как-то очень естественно.
         Вова, как истый джентльмен, прежде чем войти, постучался.
             -   Сашка принесёт сейчас котлеты и пюре, - сказал он, с надеждой взглянув на меня. -  Хорошо бы ещё...
         Я протянул ему трёшку:
             -  Привет тёте Маше!
         Вова снова ушёл.
             -   У тебя кожа какая-то шелковистая...
             -   Я самая обыкновенная русская баба, и назавтра ты обо мне  позабудешь.
             -   Я буду помнить тебя всю жизнь.
             -   И напишешь, может, через двадцать лет о нас рассказ?
             -   Да.
             -   Меня тогда и в живых-то, наверно, не будет.
             -   Любовь и смерть всегда вдвоём...
         Я встал и взял её за руку:
             -   Пойдём,  Марина, не будем говорить о смерти, лучше я  покажу  тебе сцену сельского театра: здесь разыгрываются нешуточные трагедии и актёры, входя в роль, плачут самыми что ни на есть настоящими слезами. А с этого экрана глядят в зрительный зал герои, что живут совсем другой жизнью, без мелочных склок, пьяных драк, яблочного вина и непролазных дорог, поросших бурьяном.
         Из темноты зрительного зала кто-то крикнул:
             -   Грузины, вы где?
             -   Мы здесь, - рассмеялась Марина.
             -   Я вам принёс поесть.
            -    Так ты и есть Саша? - спросил я.
             -   Он самый.
         Мы снова оказались в комнате с рыжим диваном, где я налил ему и себе остатки «Волжского». Пришёл Вова. Он немного качался, но бутылки донёс в целости и сохранности. Саша рассказывал:
             -   Вова  у  нас  электрик,  мастер  на  все  руки. А  я  всего лишь помощник повара. Сегодня у начальника птицефермы день рождения, весь Крепинский гуляет. Заходите.
             -   Мы придём обязательно, - пообещал я.
             -   Приходите к шести.
         Вова вручил мне ключи:
             -   Этот - от гримёрной, а этот - от входных дверей. Не забудь всё проверить.
             -   Не забуду, - заверил его я.
         Они ушли, а Марина сказала:
             -   Подожди, я постелю платье.
             -   Оно помнётся.
             -   Всё равно идёт дождь... не запоминай ничего для истории.
             -   У тебя родимое пятно - вот здесь.
         Когда я приподнялся на локте и закурил сигарету, она спросила:
             -   Ты меня по-прежнему любишь?
             -   Даже ещё больше.
             -   Ты  или сумасшедший, или действительно влюблён в меня.
             -   Это одно и то же.
             -   Мне одеться?
             -   Нет.
             -   Но нас ведь ждут на дне рождения.
             -   Мы немного опоздаем. Я читаю одну книгу, она называется «Искусство любви». Попробуем сделать так, как там написано.
             -   Это так странно... А разве у нас получится?
         Прошло полчаса. Я снова встал и закурил сигарету.
             -   А теперь мне кажется, что я люблю тебя больше, - сказала Марина.
             -   Хочешь выпить?
             -   Нет. Я хочу, чтобы всё время шёл дождь.
             -   Этот дождь никогда не кончится и время остановится здесь, сегодня, в совхозе «Крепинский» навсегда.