И жизнь, и проза, и любовь в полосочку

                Печалью может обернуться радость
                Законы мира мы, увы, менять не в силах
                Я принимаю жизни полосатость
                Но лишь хочу, чтоб белых больше было!





     «Нет муки сильнее, чем вынашивание внутри себя нерассказанной истории» Зора Нил     Хартон (1891 — 1960), американская собирательница фольклора, писательница.


     «Любое горе можно вынести, если рассказать о нем историю или изложить его в рассказе» Карен Бликсен  (1885 — 1962), датская писательница, автобиограф.


     «Мы рассказываем друг другу истории, чтобы жить полноценнее» Джоан Дидион (род. в 1934г.), американская писательница.


     «Существует всего две - три человеческие истории, которые вновь и вновь повторяют сами себя столь неистово, будто они никогда не случались прежде». Уилла Катер (1873 -  1947), американская писательница.


     «О чем еще остается писать женщинам, кроме как о любви и потерях? Обо всем осталь ном уже написали мужчины...» Элис Хоффман (род. В 1952г.), австрийская писательница.


     «Когда замышляется написание книги, вы думаете, что этот труд непреодолим. Но потом вы разбиваете замысел на крохотные задания, которые в состоянии сделать любой дебил» Энни Диллард (род.в 1945г.) , американская писательница, поэтесса.


     «У всех тех, кто сумел достичь цели первыми, до книг, стихов и телешоу были рассказы, которых никто по - настоящему не слышал.» Лорри Мур (род. В 1957г), американская писательница.


     «Писательство приводит лишь к дальнейшему писательству. В противном случае -  ты занялась не своим делом!» Колетт Габриэль (1873 -1954), французская писательница.


     «Вселенная состоит из историй, а не из атомов» Мюриэл Рукейсер (1913-1980) американ-
ская поэтесса, политический деятель.


     «Молодые люди зачастую оказываются встревоженными, услышав, что молодая женщина пишет стихи. Такое признание — почти фатально в сочетании с не уложенной прической и чудаковатым фасоном платья. Опытная женщина предпочитает выдать свои стихи за чужие и посмотреть за реакцией». Стелла Джиббонс (1902-1989), английская писательница, поэтесса.


«Романы — не о самовыражении, они о чем-то красивом, грустном или смешном, умном или странном...Самовыражение? Пойдите и позвоните в колокольчик во дворе, если хотите самовыразиться!» Зэди Смит (род.в 1975г.), английская писательница

         «Леся, я придумала! Я знаю, что делать! Это — то, что нужно! -Ленка буквально ворвалась к ней, точнее шумно ввалилась. Можно бы было сказать «как всегда», но больно уж все в последнее время было не как всегда, и Олесе казалось, что это как- то коснулось и Ленки. Или это только иллюзия? Нет, Ленка, конечно, ужасно переживает, точнее, сопереживает, но почему это должно на ее манерах и привычках отражаться? Вряд ли...
«Серьезно! Я придумала. Тебе нужно писать! Ты ж умеешь. Это очень поможет и отвлечет. А потом, чем черт не шутит, может, станешь популярной писательницей. Да и денег заработаешь. Ну, то есть, не будешь от Филиппа зависеть», - Ленка сняла сапоги и шубу и привычно протопала на кухню.
– У тебя колготки поползли.
– Да, кто бы сомневался.  Ты слушай лучше. Я тебе важное говорю. А ты вон как реагируешь! - чувствовалось, что подруга была настроена решительно.
– Да, я пока никак не реагирую, - улыбнулась Олеся.
– Вот это и плохо. Ты слушай хотя бы!
– Да я слушаю. А то у меня есть выбор...
– Вот и слушай. Ну, правда, Лесь, может, это как раз твой шанс, твоя судьба. Может быть, тебе такие испытания бог посылает и с тем, чтобы ты себя нашла на литературном поприще!? И вообще себя нашла. Так ведь как ты нельзя. Ну, нельзя   ведь. Уроки частные — это ерунда.  На это не проживешь, это не стабильно и не отвлекает толком.
– Так черт или бог? - Олеся прервала эту эмоциональную тираду скорее для того, чтобы происходило хоть какое-то подобие диалога.
– Что черт или бог?
– Ну, ты и черта помянула и, что, типа, бог это мне все дает. Или это просто фигура речи?
– Фигура, фигура... Слушай, кстати, о фигуре. Ты видишь, я похудела. Заметно?
          Ну, в общем, заметно. Молодец!
– Уже шесть кг! А ты совсем в минус пошла. Некрасиво даже. Кончай ты это!
– Да я не делаю ничего. Просто стресс так влияет, видимо...
– Стресс, стресс! Ты же не ешь ничего!
– Ем.
– Ага. Заметно.
– Лен, правда. Говорю ж тебе: организм так реагирует.
Ленка извлекла из своей огромной сумки пакет с грушами и виноградом.
– Давай, мой и ешь при мне!
Олеся послушно вымыла пару груш и гроздь винограда. Порезала груши на четвертинки, вынула сердцевину, завернула их в тонкие ломтики бекона. (Лучше бы дыню, но таковой в                наличии не имелось.) Виноград быстро общипала, рассыпала по тарелке и положила кусочки камамбера. Положила красивые салфетки и декоративные вилочки, поставила бокалы и налила яблочный сок пополам с минералкой.
– Леська, как ты всегда все быстро и красиво! Я только удобства посетить успела. Но вообще это плохо т.к. всегда есть еще больше хочется.
– Ленусь, а ты ведь, небось, голодная. Ты же с работы?
– Да, голодная, конечно. Но это не важно, -  Ленка вздохнула и на минутку задумалась о своем...- А у тебя что есть, что есть? Слушай, ну, какой же русский язык все- таки! - Ленка захохотала. - Как ты иностранцев учишь? Это ж чокнуться можно!! Есть, что есть!!!
– Да, это ерунда. Вот все наши склонения, спряжения, рода те же. А вот пойди им объясни про наше «да, нет!»  «Если это НЕТ, то зачем вы ДА прибавляете, причем в начале?» Помнишь Жан-Поля? Он от этого просто шалел
- Помню, помню.  Хорошо, что ты еще кого-то кроме своего Филиппа вспомнить можешь!  А вот интересно, что бы было, если бы ты за него всё- таки вышла замуж?               
– Что значит «всё — таки»? Я ж и не собиралась!
– Ну, он же звал!? И с отцом знакомил...
– Мало ли кто кого куда звал? Не было всерьез об этом речи.
– Как, то есть, не было речи, если звал!? - Ленка случайно ударила стаканом о железную коробку с конфетами.
– Ой! Видишь, как я возмущена?! Слушай, Лесь, а почему у тебя эти конфеты вообще не кончаются? Я их сама столько переела?!
– Коробка волшебная!
– Нет, ну, я серьезно?
– Да, я их докупаю и докладываю. Это ж рассыпные всякие драже, орешки в шоколаде и всякое такое. Сейчас столько разных и красивых!
– Класс! Но я про замуж...
– Ленусь, ну, мало ли кто и когда меня звал замуж! -  Олеся почувствовала, что звучит это как- то не очень по отношению к подруге, которая замужем пока не была. Да, что себя обманывать, какое там «пока». Кому теперь - то мы нужны... Так! Стоп! У меня Ленка. Она меня пришла спасать. Нужно дать ей этот шанс и накормить.
Лен, у меня же сейчас Ваньки нет. Я, честно говоря, особо не готовлю. Да, и не особо не готовлю. В общем, есть у меня нечего. В смысле вкусного и домашнего. Есть сыр: пармезан, эменталь и грюер, и хлебцы, как ты любишь. А еще пельмени есть и тортик из Икеи в морозильнике. Он быстро размораживается. Ну, и мороженное всякое… Правда, морской коктейль могу тебе быстро-быстро  сделать в сливках с тагьятелли, например. Ой, и семгу могу в сливках типа со спагетти и икрой.  Да! И икра есть. Вот хлеба свежего только нет. Но есть малюсенькие тарталетки. Давай туда сливочно-творожный сыр с зеленью и по пол чайной ложечки икры. Вкусно и не приторно….
– Стоп! Не тараторь и кончай дразниться. Давай есть мороженное. Я читала, ну, типа там, как всегда: «Британские ученые доказали, что если ешь холодное, то легче худе
ешь т.к. организм еще должен израсходовать калории на разогрев».
– Здорово!
– Да, ничего здорового. Как раз гастрит, скорее всего, и скрутит. Но я о Поле...
– Господи! То гастрит, то Жан-Поль! Ты уж определись.
– Да, я как раз определилась.  Я решила, что тебе нужно начать с любовного романа.
– В смысле? Я ж его уже закончила.
– Да, я не про Вадима. Я имею в виду - писать.
– Ну, уж не любовный роман!
– А что?
– Это ты меня спрашиваешь?
– Ну, да!
– Ты ж писать будешь. Вот и выбирай жанр.
– А почему писать-то?
– А что ты собираешься делать? Искать работу в сорок пять? В кризис? И чтобы при этом себя обеспечить, сына вырастить и ещё старых родителей поддерживать? Ты ж реалист вроде? Ты ж не хочешь от Филиппа зависеть, во всяком случае, в дальнейшем?
– Не хочу, естественно. Но пока считаю это справедливым.
– Да я что, - против? Просто, почему не попробовать писать? Ведь не каждому дано.
– Вот именно.
– А тебе-то дано!
– Да, ладно... - Олеся принялась резать тортик. Он, почему- то совсем не был твердым и поддавался легко. Не испорчен ли? А!! Ладно... Ничего не должно плохого случиться. Вот не должно и все! Ей вообще почему- то с недавнего времени стало казаться, что ничего плохого не должно с ней больше случаться даже по мелочам. Потому что всё уже случилось. И она всё «отработала» и выводы сделала. Или нет ещё? А,  может, выводы не те...
– …..ну, и сочинения у тебя еще в школе всегда были самые-самые.               
Олеся поняла, что выпала из разговора. А Ленка тем временем доказательно объясняла, почему ей, Лесе, дано писать. Да, в общем-то, она это и сама знала...
– Что ты мои сочинения читала что ли? - разговор все же нужно было поддерживать.
– Нет. Но я верила Михсёму. Он тебя всегда нахваливал, и потом их там на какие-то конкурсы вечно посылали...               
– Ну, не «вечно», а пару раз...
Михсём, а именно Михаил Семёнович Шерман, их старенький, но очень знающий и уважаемый учитель литературы действительно прочил ей литературное будущее, хотя очень часто сердился на Олесю т.к. плохо слышал, а она имела манеру говорить достаточно тихо. Она, вроде бы, и старалась, но через минуту возвращалась к своей нормальной громкости. Он же всегда говорил, что начинает она за здравие, а кончает за упокой.
– Лесь, ну, Михсём же говорил, что писать тебе - дано, и не удивится, если ты сделаешь это своей профессией.
– Не удивится! Так уже же не сделала!!!
– Ты что завтра что ли помирать собралась? Какие наши годы! Я ж тебе не балетной примой предлагаю стать.
– А что? Предложить — то можно. И вспомни, что я танцами занималась... А помирать я не завтра собираюсь, но как-то мне кажется это боле реально, чем становиться вдруг писательницей.
– Да, почему «вдруг»- то. Ты же.........
Вообще-то Олеся в юности не раз подумывала, что-то типа:  « Вот  выйду на пенсию. Будет масса свободного времени. Может, попробую писать...»
– …......и главное, это тебя все-таки отвлечет от дурацких мыслей! Слышишь?
– Да. Писать и этим зарабатывать. Ты что думаешь, это - просто что ли?
– А почему должно быть просто? Ишь!? Ты главное пиши что-нибудь интересное, а там уже подумаем, что и как...               
– Интересное! Во-первых, кому?
– Ты типа про адресность потенциального читателя? Ну, наверное, женщинам. Мужики, они же вряд ли будут тетку читать... Слушай! А если мужской псевдоним взять?
– Да, нет. Я мыслю - то все-таки по - женски. Раскусят.
– Ну, раскусят— не раскусят, а ведь прочтут!
– А это что у нас сверхзадача что - ли такая, чтобы мужчины прочли? На фиг надо!?
– Лесён! Идея! Нужно какое - то название такое... Ну, чтобы мужиков с толку сбить... Типа... «Что действительно нужно женщине?» И в скобках (только для мужчин). А? Каково? - Ленка даже разрумянилась.
– Лучше уж тогда на обложке — большими буквами «Мужчинам не читать!»
– У тебя прям глаз горит и румянец!
– Ну!? Идея же!
– Да, ерунда, а не идея. При чем тут мужчины?
– Как, то есть, при чем? А ты что о бабочках писать, что ли, будешь? Как ни крути -  без них не обойдется, в смысле без мужиков, - Ленка вдруг хлопнула ладонью по столу и как-то вдруг рассердилась. Нахмурилась чему-то своему... - А знаешь, почему мужчины относятся к отряду членистоногих?
– Ну? - Олеся знала, но были ведь возможны и вариации шутки...               
– Потому что у них с некоторого возраста куда член — туда и ноги!
Нет. Это был тот - же незамысловатый вариант. «Ну, у Филиппа это с пятидесяти...»
– Да, откуда мы теперь знаем?  Может, просто раньше был осторожнее. А может девицы поприличнее попадались... И вообще, не о нем сейчас речь!
– А о ком я писать - то должна. Его-то я знаю, хоть в каком-то приближении.
– Да, почему о нем-то! Пошёл он лесом!  Мало что ли мужчин на свете?               
– Ну, какие, к черту, мужчины! Я что мужевед?
– Мужелюб!!! - Ленка раскатисто засмеялась. - Пиши обо всех твоих мужчинах.
– Да каких всех! Ты за кого меня держишь - то?
– Ну - ка не прибедняйся! У тебя по сравнению со среднестатистической тёткой опыт по этой части ого-го!
– Да, ладно! Скажешь тоже! И потом, что это за среднестатистическая тётка такая? Я ей что, должна инструкцию по использованию мужчин что ли писать? Я ж их сроду использовать не умела.
– Всё ты умела. Ну, я не в смысле использовать. И опыт у тебя будь - будь! А то я не знаю.
– Ну, ты ж не всех знаешь, - Олеся как- то загадочно улыбнулась .
– Вот- вот! Да ты со школы им нравилась всегда.
– Ну, ты, подруга, даёшь. «Мужчинам со школы!?!»
– Ну, я мальчишек наших имела в виду, хотя...
Олеся и сама уже пожалела о своей ремарке.
– Сейчас ты мне Никваса пришьёшь!?
– Ну, ясное дело, пришью!
– Лен, а смотри, как мы всех однотипно сокращали: Михсём, Никвас. Без изюминки как-то...
– Ты, мне зубы не заговаривай. Очень даже с изюминкой Химзоя была и ЗПД
– Она была то Химзоя  - то Химоза, а кто такой ЗПД?
– Такая, а не такой. Учительница по труду.
– А-а-а! Вспомнила. Зинаида Петровна - дура. Да. Ну, если считать это изюминкой... А знаешь, что в настоящей женщине должно быть?
– В смысле?
– Ну, ты угадывай! А я подсказку даю: маленькое, морщинистое и коричне вое.
– Знаю. Изюминка!
– Ну, тебя. Не могла прикинуться!
– Ну, извини... Мы же о прозвищах, вроде, говорили...
– Да! Так нам же эти прозвища уже по наследству доставались... Но я начала
– О Никвасе.
– Что о Никвасе?
– Да он с тебя глаз не спускал.
– Ну, и правильно, - Олеся засмеялась. - Учитель физкультуры должен следить               
– за учениками особенно во время занятий на гимнастических снарядах.
– Вот- вот! И я о том же!
– Лен, да ты что? Акстись! Замечательный дядька был. Ты, кстати, знаешь, что он умер лет 10 назад?
– А что случилось? Вроде, лет -то ему было немного...
– Рак... ,-  они обе замолчали. Каждая думала о чём-то своем, но, наверняка, связанном со школой и Никвасом. Олеся была в классе физоргом, а Ленка вечно добывала справки об освобождении от физкультуры. Ну, не любила она спорт, да и Никваса недолюбливала. Он был «суров, но справедлив», звал их «живыми трупами», а Олесе вместо похвалы говорил:
 «Ну, ты просто самый живой из трупов». «И почему мы его Гоголем, например, не прозвали?»- почему - то совершенно некстати подумалось Олесе. Ленка первой прервала
 молчание: «Ну, ладно, - она, видимо, стряхнула мысли о школе. В общем так: ты пишешь книжку о своих мужчинах. А что за жанр, и кому это интересно — будем разбираться опосля. Ты главное пиши!
– Да почему про мужчин-то?
– А про кого, или про что? Есть идеи?
– Да, я еще не думала…Ты вот смеёшься над идеей о бабочках, а вон Вербер* с муравьями как прославился!
– Во-первых, там и про людей тоже, не только про членистоногих, а потом главное не только про кого, а ещё и как! Думаю, он этим прославился... А тебе не нужно славы, нужно деньги зарабатывать и просто отвлечься хотя бы. Да и вообще вспомнить, что на Филиппе твоём свет клином не сошелся.
– Ну, говорю же — подумаю!
– А я за тебя подумала уже! Пиши о своих мужчинах! У тебя в этой области опыт.
– Какой такой опыт?               
– Опыт общения, отношений, влюбленностей там всяких. Что скажешь «нет»?
Олеся пыталась придумать, что  бы возразить подруге на столь пространное рассуждение, но Ленка продолжала — Это у меня опыт в этом смысле раз — два и обчёлся. И не опыт, а фигня какая-то, - Ленка часто заморгала.
– Эй. Ну, ты что? Зато никто тебе так больно не делал.
– Ага. И не сделает... Хорошего, зато тоже вспомнить нечего, - Ленка тряхнула головой. - Ну, короче, давай вспоминай!
– Ну, и кому мои воспоминания нужны?
– Их женам!
– Каким таким женам?
– Ну, в самом деле! Что ты заладила: «Кому нужны?» Нам тёткам и нужны. Ты же всё интересно опишешь. Кто-то молодость вспомнит, кто-то полюбопытствует, кто-то позавидует, кто-то пожалеет. Да и мужчины, дураки, зря такое не читают. Это ж как взгляд с другой стороны баррикад! Как разведданные!
– Да, уж...
Олеся задумалась. Ленка стала молча пить чай и поедать тортик. Она понимала: процесс пошёл, ну, хоть в каком-то виде… Олеся же замерла со слегка отрешённым взглядом. Прошло несколько минут...
– Лесь, ты стих, что ли, сочиняешь?
– Ага. Я про стихи и думаю.
– Ну, стихи — это немного другое. Как ты с ними пробьёшься? Это сложнее, наверное. Я знаю. Мне твои стихи нравятся. Ты, правда, мне совсем мало показывала, но я не думаю, что это хорошая идея. Это, типа, после смерти... Может, кто и издаст, если найдет. Ты ж их хранишь  кое-как и чёрте где.  Нет, это не то....
– Да, это-то я как раз понимаю... Но, почему-то, в кои-то веки захотелось «поделиться». Видимо, стихи — отлежались...














 
            Спасибо, моя дорогая Ленка!

Эта книга — попытка попробовать себя в новом качестве. И это, в общем - то, твоя идея. Может быть заодно и попытка — начать новую жизнь. Вот так ни много, ни мало.  Но я сначала о стихах. Мы же на них остановились...

           Стихи я писала со школы. Более ранний период не особо помню. Знаю, что, научившись читать в три года, а писать — в пять лет — корявыми печатными буквами писала и «продолжение Незнайки», и «Новые приключения Буратино и Мальвины» и «Правдивые продолжения Барона Мюнхгаузена», хотя, нет!  Последнее было уже во время школьного детства. Самое смешное, что много лет спустя действительно увидела книжку русского автора с продолжением Мюнхгаузена Распэ. Прочитать не сподобилась. А вот сын — прочел и даже похвалил, хотя сначала, как и я, был настроен скептически. Да, так я о стихах... Их я писала со школы. Не сказать, чтобы много, но, что интересно, писала тогда, когда эмоции захлестывали. Нет! Я не поэт. (В смысле не поэтесса). Они - пишут  т.к. не могут не писать. А я очень даже могу... И пишу не так уж и часто.

          Все мои стихи писались всегда по поводу. И писались, естественно, в стол, как у большинства не поэтов, наверное. Кое - что нашлось на клочках порой изрядно пожелтев ших  бумажек ,(что говорит все-таки больше не об их раритетности, а о качестве бумаги), что-то в тетрадках, что- то в глубинах памяти, а что- то потеряно безвозвратно. Надеюсь -  русская поэзия переживет такую невосполнимую утрату. Издавать книжку стихов - нереально. Т.е. издать- то, может, и реально, но вот, чтобы кто-то ее купил... А я ж на ваши «пожертвования» собираюсь со временем как-то существовать. Хотела вот написать «как-то худо-бедно существовать», но худо и бедно не хочется! Так что долой излишнее кокетство!

          В общем, идея такая: опубликовав стих, как бы, сопроводить его комментариями в виде литературного повествования. Т.е. в каком- то виде изложить историю его 
«породившую». Вот интересно было бы нам всем после Пушкинского «Я Вас любил...» прочитать его прозаическое изложение истории отношений с А.П. Керн!? Во-о-от! Наверняка интересно! Я не Пушкин, конечно, но идея-то здравая!? И потом: чем черт               
не шутит! А насколько облегчу работу моим будущим литературным критикам и исследователям творческого наследия!  Что, кому и почему де писалось... А, может,                наоборот,  — лишу их работы. Ну, да ладно — речь пока о нас с вами. Мне и тех, кто эту книжку по каким-то причинам в руках держит и дочитал до этой странички, или на ней открыл.
Я попрошу вас простить мне данное панибратство, ну, в смысле, что я к вам так
 запросто обращаюсь... Понимаю, - приятно, если к тебе обратится какой-нибудь извест ный писатель, ну, или писательница на худой конец...  А тут вдруг: «Здрасьте! Я к Вам пишу...» Но это — наоборот, от смущения, наверное. Пишу-то я, наконец, не в стол, а чтоб меня читал кто-нибудь, ну, вот и не удержалась просто… А что Пушкина поминаю — так это для скорости и простоты. Он же «наше все». Сами же мы этот «пример» заездили. Типа: дерево — дуб или береза, фрукт – однозначно, яблоко, ну, а поэт — вот, вот! Пушкин!
          Как литературный прием обращение к читателю — это не проходит. Я ж не в повествование свое к вам обращение вплетаю — а в предисловие. Я вот, например, прежде, чем   неизвестную книжку купить норовлю в предисловие заглянуть, при наличии оного. Так что, в любом случае, вам решать: покупать книжку или нет...

          И вот еще, какая у меня идея: если история не заинтересует — может быть, стих               
понравится или пригодится. Ну, и, соответственно, -  наоборот. В некотором смысле — два в одном. По типу шампуня с бальзамом… Я, правда, считаю, что лучше пользоваться тем и другим отдельно, но это ж все-таки немного другая материя. И -  дело вкуса...

          Но есть тут свои трудности: В предполагаемом смешении, а точнее, слиянии жанров в моем отдельно взятом случае выдерживать хронологическую последовательность событий — не очень разумно, поскольку  первые стихи, естественно, будут похуже. Да и истории -  немного детские. А это ж не серия «Для детей и юношества»... Писать вразброс — наверное, будет трудно понять. А, может, и нормально... Типа, рассказы с одной сквозной героиней. Но все-таки истории как-то друг с другом соотносятся. Жизнь-то у меня линейно идет, ну, или, во всяком случае, шла...

          В книжке вообще довольно много стихов получится. И свои, и чужие, и известные. И еще возьму на себя наглость опубликовать (практически уверена, что впервые)               
несколько стихов в свое время написанных и посвященных мне. Разрешения не спрашиваю по понятным причинам. (Вот бы авторы обалдели и удивились!) Речь, впрочем,                               
- о трех авторах. С одним - общаюсь по сей день. С другим — изредка списываюсь на «Одноклассниках», с третьим же -  потерялись по жизни в виду его проживания за гра ницей и моего переезда на новую квартиру в период отсутствия интернетного общения. Двое из них — люди глубоко семейные, и я не хочу, чтобы их жены узнали кого- то на страницах данной книжки. Хоть и изменю имена, но...  А стихи писали в свое время искренне, и вряд ли авторы будут в обиде, если, не дай бог, книжка дойдет до них. Но, вообще - то, сильно надеюсь, что это не произойдет хотя бы в силу пресловутых  гендерных  различий. Ну, не читают мужчины подобные книжки! А зря... Но это их личное дело, в конце концов, и изменить это ни мне, ни вам не под силу. Ну, не заставлять же? И мы же   вообще очень разные. Даже мы с вами, и вкусы у нас, ох, какие разные!  А уж женские стишки, и чтобы мужчине интересно почитать вдруг стало... 
         Они ж и Цветаеву с Ахматовой и то, в большинстве своем не знают. Ну, слышали фамилии, а  чтобы читать! Я не в компанию записываюсь.  Я просто для наглядности. А, может, и Вы не любительница женской поэзии... Я, например, тоже не особенная почитательница.... Беллу Ахмадулину, например, не люблю совсем. Юлию Друнину и Римму Казакову — значительно больше ценю и понимаю. Вероника Тушнова местами нравится, да, и вот еще, открыла недавно для себя Екатерину Горбовскую (Пару ее стихов помещу в данной книжке). Это я все так для справки написала. Конечно же, это не в полной мере отражает мой поэтический вкус...

          Так что стихи тут будут разные. Это ж про мои любови книжка. А где любовь — там и стихи случаются. Во всяком случае, у меня как-то так...

           А книжка-таки посвящается моей верной подруге Ленке! Не знаю вообще, зачем кому-то книжки посвящаются? Наверное, затем, чтобы посвящаемому, или как там он называется по правилам, (если называется) было, а точнее, стало приятно... Ленке, наверняка приятно будет... То есть, если вам не понравится — ей - то все равно будет приятно. Нет! Не то, что вам не понравилось. Она, скорее всего, про вас конкретно и не узнает... Ей приятен будет сам факт посвящения ей книжки. Причина, как ни крути... Может, оно даже и чересчур — написать целую книжку, чтобы подруге было приятно.               
Ей бы было приятно, если бы я ей не забыла подарочек привезти из какого-нибудь очередного путешествия, или просто позвала бы ее на ее любимый пирог с лососем...
Но уж, вроде, решила посвятить книжку... Придется писать!






































         Ш К О Л Ь Н А Я     В Л Ю Б Л Е Н Н О С Т Ь     И Л И     М Ы   Ж Е   К А К  -

                Т О    Ж И Л И    И   Б Е З    М О Б И Л Ь Н И К О В . . .   

                «О чем еще остается писать, кроме как о любви               
                и потерях?» Эже Ходорман (род.в 1952)  Амери-
                канская писательница.

    Раздается звонок в квартире
    Значит — мой телефон живой!
    И во вдруг онемевшем мире
    Лишь два голоса: твой и мой.
    Но звонок этот — счастья фантом.
    Мы опять, как всегда, не о том.......


                Да... Не понять, наверное, тем, кто не застал эпоху до мобильных телефонов... Как мы без них жили!? Да, вот как-то жили же... Я, в свою очередь, не застала эпоху общих квар тир с одним телефонным аппаратом на несколько семей, висящим, ну, или позже стоящим в коридоре. Но слышала об этом не раз и в фильмах видела, и живо себе представляю, но представлять-то оно всегда проще... Я уже ждала звонков у своего собственного телефона, привязанного проводом к определенному месту в комнате, которая была, наверное, гостин ной и одновременно родительской спальней. В коридоре, правда, стоял параллельный телефон, который, почему-то нужно было спрятать перед приходом специалиста из АТС, ну или спрятать тот, что в комнате... Ну, не полагалось иметь два аппарата. То ли мы на этом экономили, то ли уж не знаю и что... По молодости не вникала.

              А еще наш телефон был спаренным. Это означало, что на одной и той же телефон ной линии были два номера и, если говорил твой сосед, то ты не мог позвонить. А если звонили тебе, то просто слышали, что твой телефон занят. Но в этом смысле нам крупно повезло, так как спарены мы были с одиноким и тихим пьяницей, который телефоном за ненадобностью не пользовался вообще. Трудно представить, что может быть удобно пользоваться чем-то вместе и быть чем-то спаренным с одиноким пьяницей Петей, но в случае с телефоном это работало...

              Ждала я звонка мальчика Мити, с которым проучилась в школе семь лет со второго по девятый класс. В девятом Митя ушел в другую школу, где директором была его мама, где французский изучался с пятого класса, а не со второго и не так «углубленно», как у нас и               
увел за собой своего лучшего друга, с которым и я вполне тесно дружила. Еще за ними ушли две отчаянно влюбленные в них девочки...

              Первая детская любовь... Точнее, как теперь понятно, - влюбленность. Но тогда-то казалось, что очень даже и любовь!

               Митя был самый «основной» в классе. Симпатичный, спортивный, остроумный... Мне нравилось в нем все. Была ли это любовь с первого взгляда - не помню. Казалось, что эта симпатия была всегда, с момента моего перехода в эту школу во втором классе. Хотя, наверное, симпатия эта как-то постепенно зарождалась. Были впоследствии у меня и «удары безумия»*. Так точно это названо у французов. Когда вдруг что-то тебя просто одномомент но и не без серьезных последствий бьет по голове, ну, и по всем прочим частям... Нет, во втором классе все было как-то более нормально и обыденно. Но дружила я с другими мальчиками, а с Митей все как-то с самого начала было не слишком просто...

               Весь класс видел нашу симпатию, но мы, почему-то, упорно ее скрывали, причем, в том числе, друг от друга. На уроке мы могли, прищурившись долго смотреть друг другу в глаза. При этом кому-то нужно было сдаться первому. Чаще это была я, впоследствии при мерно в такие же гляделки я играла со своим котом, названным Митькой, естественно не случайно. Но в гляделки с Митькой прототипом я сдавалась не просто потому, что надоедало.
Меня покидал кураж, или я видела, что кто-то на нас смотрит. Делала вид, что меня не интересует такое тупое занятие. В душе же бушевали страсти. Впрочем, бурю эмоций могло вызывать все, что угодно, а также все, что угодно могло «нести тайный смысл». Если я бро сала свой портфель, а в старших классах сумку через плечо у дверей класса — Митя всегда бросал свою только рядом, и это, как ни странно, очень даже много значило... Класса с шес того мы, в тайне от всех, не раз ходили вдвоем на лыжах. Точнее, не вдвоем, а с моим папой.   Папа страшно удивлялся, что мы всю дорогу молчим. Спрашивал меня потом, не поссорились ли мы?  Мите вообще очень нравился мой папа и с ним-то он, как раз, вполне мило общался. А осложнялись наши отношения еще и тем, что активно общались наши мамы. Обе в свое время были завучами и когда-то работали в одной школе.  Я, например, знала, что, опаздывая ко мне на День рождения, Митя «страшно психовал, не погулял с со бакой и очень долго выбирал, что надеть». Знала, что он огрызнулся своей бабушке, когда та сказала ему, что он слишком долго болтал по телефону, а болтал он в кои-то веки со мной и
т. .д. и т.п. Что в свою очередь говорила моей маме Инна Викторовна - для меня было тайной,               
и меня это здорово напрягало. От его же мамы в восьмом классе моя мама узнала, что у Мити -  диабет, и стала объяснять, что за него нельзя выходить замуж т.к. эта болезнь, скорее всего, передастся детям. Дико, но такова моя мама... Она, конечно же, желала мне добра, но я чувствовала, что нельзя такое говорить, тем более в нашем с Митей случае. Все было столь романтично и невинно! А то, что мы были влюблены — мамам было видно, да и, как позд                нее оказалось, всем в классе тоже.

               Но я ведь о телефоне... Самое смешное, а может и грустное, что Митя звонил мне с завидной регулярностью и … молчал. Ну, конечно, а что можно было сказать-то!? Общаться наедине, даже по телефону было безумно трудно! Помню, как я плакала и сопротивлялась, когда моя мама говорила что-нибудь, типа «Ты должна позвонить Мите! Он же болеет! Вы же дружите! Как ты не понимаешь, мне просто неудобно перед Инной Викторовной!» Я понимала только, что не буду звонить! Маленькие ,глупые дурачки не желающие дружить и не понимающие, что делать с этими странными чувствами!

              Почему я знала, что это звонил Митя? Ну, во — первых, чувствовала, а еще иногда его звала бабушка: «Митюша, иди ужинать!» Трубка поспешно бросалась. Иногда, хотя слышалось, что трубка зажата рукой, прорывался предательский лай пса Антона...

              На всех празднованиях Дней рождений одноклассников Митя приглашал танцевать только меня, а с другими девчонками танцевал лишь «белые танцы». Но танцевали мы мало т.к. меня активно приглашали другие мальчики. Я же тоже была «самая - самая»! Нужно ли говорить, как сердились девчонки. Но ходил Митя на Дни рождения выборочно, в основном к моим подружкам, те, хоть и были тоже влюблены в Митю — терпели. Потихоньку плели интриги, иногда делали небольшие гадости, но терпели...

               И вот в конце восьмого класса, а точнее, в самом начале апреля на Дне рождении у моей ближайшей подруги Леры я, устав от танцев не с Митей, удалилась на кухню. Стояла у окна и думала, ну, неужели у него не хватит ума, или чего там еще - выйти за мной. Как из вестно, в такие моменты мысли иногда материализуются. Хватило...

               Это был мой первый настоящий поцелуй. Во всяком случае, так я тогда считала...               
Помню даже ощущение пресловутых «бабочек в животе». Досадно, что их никогда нельзя ни поймать, ни засушить. Хотя, нет, я ведь в душе гринписовец... Жаль, что даже нельзя ими полюбоваться! Так вернее будет. Думаю, что те мои бабочки были простыми капустницами, ну, или, на худой конец, шоколадницами. Но их было изрядно. И они только - только научи               
лись летать...

               После окончания восьмого класса и убивших время и нервы экзаменов мы поехали в трудовой лагерь. Три параллельных класса, из которых в ПТУ и тому подобные заведения не
ушел никто. Многие, правда, откосили от этой дурацкой трудовой повинности. Но и я, и Митя были правильными комсомольцами. Так что жили в Совхозе, пололи кормовую свеклу и развлекались, как могли...

               А обитали мы в бараке. Сначала поселились, как и положено: мальчики и девочки в разных комнатах, но по ночам к девочкам стали лазить деревенские ребята, и было принято не слишком оригинальное решение подселить к девочкам своих мальчишек, так сказать, в целях обеспечения охраны... В общем, в нашу комнату в рамках этого мероприятия пересе  лили двух ребят. К одному из которых, по не слишком понятным причинам, меня и ревновал Митька. Более того именно наши с ним кровати стояли практически впритык. Отношения у нас с Ростиком (Ростиславом) были очень хорошие, нравилась ему другая девочка из его же класса. Видимо, для Мити это было не очевидно, и он не нашел ничего умнее, чем отвечать на заигрывания самой «основной» девочки из параллельного класса. В итоге мы даже перес тали здороваться.

               Все лето мы не общались. Я скучала и переживала. Но придя в школу первого сен тября, я поняла, что мы оба страшно рады друг друга видеть. Он на глазах у всех впервые чмокнул меня куда-то в висок, а вот после уроков стоял и мило болтал на крыльце с той самой девчонкой. Я вышла, обалдела и гордо прошествовала мимо. Митя меня окликнул, но я, буквально, через плечо кинула что-то типа «я очень спешу» и, плохо соображая, медлен- но пошла по дорожке… Второго сентября Митя пошел провожать ее домой. Так, во всяком случае, мне показалось, а я рисовала себе картины, как они, наверное, общались все лето и т.п.

               А  через  день был День рождения другой моей подружки Тани ( для близких -Таты). Митя, конечно же, был приглашен. Пришел с изрядным опозданием, был какой-то странный,                а когда играли в «почту», написал мне : «Не сердись, пожалуйста. Ты все не так поняла». Я ответила что-то типа «Мне все равно». Когда же он, наконец, пригласил меня танцевать и обнял в танце несколько сильнее «положенного» - я просто взбеленилась, живо представив, как он обнимался с той девчонкой, которая была (правда по слухам) намного более меня искушена во всем таком...Короче, я залепила ему вполне серьезную пощечину при попытке меня поцеловать. И хоть было темно, к сожалению, это увидели... Вскоре Митя ушел домой по-английски, потом оказалось, что он все-таки сказал Тате, что ему срочно нужно быть дома...

               На следующий день он не пришел в школу... Не было его где-то неделю. И по теле фону мне никто не молчал. Я была сама не своя. Помню, именно тогда написался первый неплохой стих про любовь, но он, как раз-таки, канул в Лету*. (Господи, сколько же всего странного плавает в этой самой Лете! Это же просто какая-то сточная канава, а не река! И в каком же виде плавают там стихи?) Что-то там было про гордость, которая «порой мешает быть собой, по сути ж — быть с тобой...». Вот и все, что от него осталось, плавающим, точнее потонувшим и составляющим временные наслоения на дне этой самой Леты. Потом написался стишок, вынесенный в начало этой главы. Я сама не понимала, как и из чего получается стихотворение. «Наверное,- из переживаний. А как же тогда поэты пишут про природу, погоду и т.п.? Вот это как раз и графоманство! У меня же стихи из переживаний пишутся... Может, -  я поэт?». В более зрелом возрасте такие мысли меня больше не посеща ли...

               Еще в конце восьмого класса, когда ребята уговорили меня остаться комсоргом, а я               
была выбрана секретарем комитета комсомола школы и объясняла, что я не хочу и мне некогда — Митька обещал помогать мне во всем, в том числе в сборе членских взносов. И вот, когда я, придя в школу, наконец, увидела его, сидящим на банкетке в вестибюле первого этажа — я не нашла ничего умнее, чем спросить: «Ну, и где твоя обещанная помощь? Ты мой заместитель, или где?»
– Я ухожу из школы...
– В смысле?
– В прямом. В школу к маме. Я бы и раньше ушел. Родители давно уговаривали. Ну, а теперь вообще нет смысла тут оставаться.
– Ну, флаг тебе в руки! - и я, вообще не понимая, что происходит гордо и, видимо, тупо удалилась.

                Митя позвонил где-то через пол - года.  Мы поболтали ни о чем, и я, помнится, отказалась куда-то пойти. Была обижена на все и в том числе на то, что так долго не звонил...

          На весенних каникулах в конце девятого класса группа из трех классов поехала в Прибалтику. Мы путешествовали с двумя классными руководительницами на поезде, останав
ливались в каких-то школах - интернатах. Посетили Таллин, Ригу, Клайпеду и Вильнюс. В поездку в виду нехватки мальчиков были приглашены Митька и Леша.  Мы с Митей умудрялись зачем-то не замечать друг друга, насколько я помню, по моей инициативе. Дело в том, что та девочка из параллельного класса тоже была в составе группы. Но и они общались вполне холодно и отстраненно. А когда мы приехали в Вильнюс - я заболела. Температура была высокой.  В Вильнюсе предполагалось провести весь день, а в ночи поезд отправлялся в Москву. Это был последний пункт путешествия. Пробродить где-то весь день я просто не могла физически, и наша классная смогла как-то договориться, что я прокантуюсь в купе поезда, на котором мы поедем домой. Я говорила, что не нужно со мной дежурить, но подружки самоотверженно решили, меняя друг друга сидеть возле помирающей меня.  Каково же было мое удивление, когда вместо второй вызвавшейся опекать меня подружки первую сменил Митя! «Больше никто не будет тебя дергать. Я с ними договорился. Тем более я Вильнюс смотреть не хочу. Достало оно меня». От одного этого температура могла бы зашкалить!
               Он просидел со мной в качестве няньки до самой ночи. Даже провожал до туалета. Какое-то время я делала вид, что сплю. Какое-то - разговаривали ни о чем... Какое-то, уже вечером, в темноте - молча целовались... Я, правда, что-то пыталась мычать про заразность... Но это не особо, что изменило... Свое не вполне благоразумное поведение я оправдывала наличием высокой температуры и замутненностью сознания. Во всяком случае, для себя...  Организм, похоже, несколько обалдев от поведения хозяйки и пережитого стресса, решил выздороветь. В Москву я приехала уже в адекватном состоянии.

               Митя позвонил через пару дней и осведомился о здоровье. Я как-то холодно побла годарила.

          А увиделись мы снова только через пару лет, когда я уже училась в Университете, а он в МИИГА*. Его мечте стать летчиком помешал диагноз «диабет», и Митя стал авиадиспет чером и каким-то там самолетным инженером.  Ходили мы с ним на концерт очень попу лярной на тот момент итальянской группы «Рики и Повери» в Спорткомплекс «Олимпийский». Обратно ехали на метро, и я уговаривала его не провожать меня... Митя, тем не менее, довел меня до подъезда, попытался как-то неловко обнять, но я прямо-таки отшатнулась.               
– Что? Не глянулся? - почему - то так вот странно сформулировал Митя.               
– Да, не в этом дело, -  я реально не знала, что сказать. Ну, не было на сей раз ни бабо чек ни даже легких теней от них... Вообще ничего не было. Просто все, почему-то прошло...Да, и внешне он очень изменился. Я узнавала только глаза и голос, но главное - я была влюблена... Уже пару лет.  Встретила его летом, после окончания               
девятого класса. Но это уже совсем другая история. И всего этого Митя, естественно, не узнал.
– Можно я позвоню? - он выглядел подавленным и растерянным.
– Мить, ну, что ты глупости спрашиваешь? Конечно, можно.
– А нужно?
– Ну, я не знаю...
Вот это уже был вопрос по существу. Я действительно, не знала, хочу ли я, чтобы он позвонил...
– А ты подумай, пожалуйста. Если надумаешь — телефон ты знаешь...
Митя ушел. Было невероятно грустно. На ум пришло:

Не встречайтесь с первою любовью...
Пусть она останется такой:
Острым счастьем или острой болью,
Или песней, смолкшей за рекой.

 Не тянитесь к прошлому, не стоит
 Все иным покажется сейчас...
 Пусть хотя бы самое святое
 Неизменным остается в нас.

       Очень бы хотелось подписаться под этими строчками, но их уже написал задолго до пережитых мной расставанием с Митькой одна из моих любимых поэтесс Юлия Друнина. Настроение мое на тот момент эти строки отражали на все сто. Теперь, по прошествии стольких лет, я бы поспорила с этим. Но... это теперь.

Мите я больше не позвонила. Никогда. Да я вообще не любила и не умела звонить сама. Имею в виду молодым людям, естественно. Но здесь дело было не в этом. Школьная любовь осталась в школе.

               Иногда, заходя к сыну, который учится в той же школе, я вздрагивала «увидев» Митьку в каком-нибудь пробегающем мимо мальчишке, но с годами, по мере взросления сына и моих более частых визитов в школу и это прошло.

              Почему же так сложно признаться в симпатии в эти годы? Уж не говорю про любовь.
Это слово вообще казалось слишком серьезным, во всяком случае, для меня. А особенно труд
но, если симпатия действительно серьезна и взаимна, да и мальчик попался под стать тебе? Или это просто мы были такие дураки?  Наверное, теперь и у школьников с этим проще. Я далека от того, чтобы, закатив глаза, восклицать что-то типа «О времена! О нравы!»
И теперь не все девочки вешаются понравившемуся мальчику на шею, да и мальчики, естест
вено, бывают и скромные, и застенчивые, но нравы меняются, и это все равно как-то влияет и на школьников в том числе. А в нашей тогдашней скромности и закомплексованности и даже некоторой невежественности в определенных вопросах была, как мне кажется, и своя прелесть... Хотя, вполне допускаю, что это мое частное и очень - очень личное наивное заблуждение...

              Была ли это первая любовь — не знаю, да и не суть важно... А важно, наверное, то, как и чем эта любовь - влюбленность заканчивается, ну и как «протекает». Какой-нибудь не слишком красивый финал, поступок или предательство может надолго, если не навсегда ранить душу и оставить серьезный след на все последующие отношения или может окрылить тебя, сделать сильной и уверенной, а может, как в моем случае с Митькой отзываться порой легкой и светлой грустью.
          Ты вспоминай меня! Я это чувствую,
           Но в этот миг так, почему- то, грустно мне...
(далее шли пространные рассуждения о том, чем я уже в усеченном виде с вами поделилась, и которые в форме стихов восстановлению не поддаются. Все опять же было о чувствах...)
          ….......
          И, может быть, оно с годами светлее будет и нежней
          С трудом встают перед глазами картины тех ушедших дней...
          Любовь свою перерастая, все реже помнишь ты о ней.

              Была у меня в школе и еще одна симпатия. Но там все было еще сложнее и запутан нее. И было это уже после перехода Митьки в другую школу. О ней, а, точнее о нем               
есть в книжке целая глава «Артур, или, А что - же это было...?». И все же мне никогда не нравились одновременно двое. То есть, не так, конечно же! Нравились и двое, и по более, но серьезно я никогда с двоими не встречалась. Вот что я имею в виду, ну, точнее... опять с большой оговоркой. До определенных событий в моей жизни....  И совсем уж странно, что я, будучи практически всю жизнь влюбленной в одного человека, умудрилась иметь кучу  других романов. Но эта влюбленность была скорее фоном и очень постепенно, но все-таки сошла практически на нет. А большую часть жизни мы не общались, но это, как вы понима- ете, тоже другая история, а я о невстречании с двумя параллельно: Не умела я так и не хотела никого обманывать. Поражалась, когда этим грешили знакомые женщины т.к. До некоторых  пор считала это мужской прерогативой. Мне даже кажется, что им, (мужчинам) это удается, в основном, даже без малейших моральных терзаний. Не упрек. Просто констатация факта и обобщение опыта.

Сдается мне, что мы, женщины всегда знаем, кого любим и мы способны анализировать какие и к кому мы испытываем чувства, если это не любовь, а что-то типа того... Возможно, - дело в способности формулировать, пусть даже для себя. Ведь, оказывается, порядка девяноста процентов мужчин страдает алекситемией*. Ну, в той или иной степени, естественно. А еще они двоих сразу могут любить очень даже всерьез. Может, это у них как раз преимущество такое перед нами?  Возможно, они бы со мной не согласились... Может               
быть - и у них свои различия и свои системы приоритетов имеются... И, конечно же, я слегка упрощаю и передергиваю. Благо, -  они эти строчки никогда не прочтут и, соответственно, со мной не поспорят и не обидятся... Я - о гендерных различиях, которые очень и очень глубоки, и, как мне кажется, с годами только возрастают... У меня во всяком случае сложилось такое впечатление, а, возможно, мне мужчины какие-то стали попадаться однотипные?






                А    В О Т    И   О Н О !    И Л И    Ч Т О    Ж Е    Э Т О   З А 

                Н А П А С Т Ь    Т А К А Я ?


                «Мы не верим ни в ревматизм, ни в
                настоящую любовь, пока не случится
                первый приступ.»  Мария Фон Эбнер
                Пиценбах (1830 — 1926) Австрийская
                писательница.


   Я люблю тебя не просто
   Просто — не научена.
   Я люблю тебя за то,
   Что просто самый лучший ты!
   Не могу любить я просто.
   Просто — это скучно.
   И, наверное, за это
   Я тебя так мучаю,
   Но просто не могу понять:
   За что любить меня!?


                Конечно же, я кривила душой! Очень я даже понимала, за что меня любить. А вот почему я так глупо, так бесповоротно, а главное так всерьез и надолго влюбилась — не очень понимаю по сей день...Наверное, время тогда подошло, Джульеттинский возраст... Гормоны и все такое. А вообще - кто ж его знает!?  Любовь - то все же, как выяснили товарищи ученые, - реакция химическая. А значит - так в то лето сложились элементы таблицы Менделеева. Ненавидела я эту химию, вместе с вреднющей химичкой всегда, вот она (эта химия) мне и отомстила...

                Впервые я увидела его летом после восьмого класса в пионерском лагере. Мне тогда четырнадцать было... С десяти лет я занималась в студии современного бального танца               
во Дворце Пионеров на Ленинских горах, это которые теперь Воробьевы, если, кто не пом нит. И нас после четырех лет занятий обязывали отработать в пионерском лагере один или два месяца летом. Со мной занимался танцами парень из нашего класса, но я ужасно не хотела ехать с ним. Он был занудный, приставучий, и мне было с ним ужасно некомфортно. Да и танцевал он не так, чтоб уж очень хорошо, и я уговорила нашу руководительницу послать меня вместе с моей подружкой по студии. И она отправила нас в лагерь, где в свое время работала сама, будучи еще пионеркой. Мы с Лелей были у нее в любимицах. Работали мы и вторую и третью смену.

                Я еще была под впечатлением от «предательства» Митьки. Отвлекала работа, новые знакомства, новые впечатления. Ухажеров было много. Еще бы! Симпатичные девочки, да еще и танцы ведут и вообще — новенькие! В лагере — то все остальные уже по               
многу лет были практически тем же составом. В общем, были мы с Лелей в центре внимания. Но ничего не «цепляло». Размеренно и временами весело катилось под откос в направлении школы очередное пионерсколагерное лето...
           И вот, в середине августа я шла в тихий час по дорожке к клубу, где у нас и проходили  танцевальные занятия, чтобы что-то подготовить и разобраться с музыкой, а навстречу мне — компания  мальчишек из первого отряда и с ними какой-то незнакомый, симпатичный
 парень. Все оживлены явно по поводу его приезда. Идут, хохочут и он как-то в центре всего этого. Мы поравнялись:
– Знакомься! Это наши новые бальные танцы! Называются Олесей! - вот так странно я была представлена одним из наших мальчишек.
– И что действительно танцуете?
Я растерялась. «Нет, я тут обычно в тихий час дорожки подметаю».
– А! То- то я вижу как-то непривычно чисто! - парень лучезарно улыбнулся.
– А вы чего это не спите? - почему-то строго спросила я у ребят.
– А мы Лёшку встречаем. Нас отпустили.
– А-а...  как будто это все объясняло… Кто такой этот Лёшка-то? Ничего я не поняла
кроме того, что «попалась». Что-то типа любви с первого взгляда... Да, и его взгляд был каким-то уж больно сияющим. Но я отнесла это просто на счет радостного возбуждения по поводу приезда. А то, что он тут человек не посторонний — было понятно. Все же остальные плюсы и минусы были мне пока неизвестны...               
Разминувшись с ними, я услышала, что один из парней сказал: «А у нас их, кстати, двое».  «Близнецы что - ли?»- спросил Лёша. «Да, нет. Подружки. Вместе танцы ведут». «А-а-а! Ну, слава богу, что не близнецы», - услышала я удаляющийся голос. Это что же за близнецефобия такая? Надо будет спросить при случае...

              Когда я пришла в клуб моя партнерша и подруга Лёля сразу заметила, что со мной что-то приключилось. Я же не могла толком ничего объяснить, при том, что признаться, что я, похоже, резко влюбилась, проходя мимо невесть откуда взявшегося парня — было стыдно даже подруге. Как выяснилось позже, Лёшка буквально вырос в этом лагере. Его отец в своё время был здесь и вожатым, и начальником лагеря, а мама всегда работала воспитателем в младших отрядах. Лёша же в этом году сдавал выпускные экзамены и поэтому уже не был пионером, а заехал на пару дней «потусоваться».

               Вечером он пришел в клуб на танцы. Долго «стоял у стенки», точнее, болтал со знакомыми, а я следила исподтишка, танцует ли он с кем-то. С удивлением и не без радости поняла, что он никого не приглашает, да и общается в основном с мальчишками или вожа тыми. Он, вообще, был как бы «над». Я, конечно же, расспросила про него «невзначай» девчонок из отряда. Говорили, что он очень остроумный, но ехидный и порой злой на язык. В плане девчонок особо в симпатиях не замечен, хотя девчонки бегают толпами, но он обычно все переводит в шутку, а иногда бывает жесток с почитательницами. Узнала еще, что он здорово рисует, хорошо поет, играет на гитаре... Я, в свою очередь, чувствовала на себе его взгляды и очень боялась, что мне это только кажется. А вдруг он так на всех смотрит? Прос то взгляд у него какой-то необычный...

              Когда он подошел-таки пригласить на танец, я и не заметила. Отчаявшись, стояла спиной к залу и с кем-то разговаривала. Хорошо, что в зале было темновато. Представляю,
как я вспыхнула. Он не сказать, чтобы как-то уж очень прижимал меня к себе, все, вроде бы,               
было в рамках, но меня просто, как током ударило. Это было совершенно незнакомое чув ство. Я чувствовала, что это «мое». Все остальное потеряло на какое-то время абсолютно всякий смысл. Ну, не было этого «всего остального». Были только я и он, его руки, тепло, дыхание. Это была та самая химия! «А к тебе не прорваться…»- сказал он голосом, который показался мне самым красивым из всех когда-либо мной слышанных, и который я не могла забыть уже несколько часов.

– Не выдумывай!
– Хорошо, не буду... - потом после значительного перерыва длинной в половину песни группы «Воскресенье» «Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант...», щекоча мои волосы, буквально мне в ухо Лёшка зачем-то добавил: «А вообще - то я обычно не вру...»

               Больше не было произнесено ни слова. После танца он, как бы, вернул меня на место и куда-то делся. Я приходила в себя, на автомате с кем-то танцуя и разговаривая. Уви дела я его только на следующий день, в столовой. Он улыбнулся мне и едва заметно кивнул. Я же, жутко смутившись, не нашла ничего умнее, чем просто отвернуться. Как бы, не заметила! Вечером узнала, что он уехал. Узнала также, что приедет только на третью смену работать физруком, но я в августе уезжала на море с родителями.

               И ничего изменить не вышло. Я очень старалась выкинуть эту практически мимо летную встречу из головы и злилась на себя, что это не очень-то получается.

               Следующий год училась, не бросила танцы, хотя заниматься приходилось все труд нее. Занятия начинались в пять, а из школы иногда приходила в четыре. Нужно было еще что - то кинуть в рот, переодеться, собраться и доехать. А вечером — уроки и т.д. Фигурное катание пришлось бросить именно по этой причине. Тренировки начинались раньше, чем заканчивались седьмые уроки, да еще всякие общественные дела… Но Алёша не шел из головы. Мне даже ночами снилась эта наша мимолетная встреча. Настолько сильным оказа лось впечатление! Ужасно ждала и торопила лето. «А вдруг? Но нет! Я - то ему зачем? Поступил, небось, куда-нибудь. Там девочки и все такое...» Вот такие бесконечные монологи … И это ужасное «У него, наверняка, таких, как я...»  Но иногда спасительное «Да, откуда же они у него? Я что плоха что ли? Где ж он такую встретит — то? Но он же даже не догадывается, что он мне нужен...» Устав, от такой «полемики» внутри себя, я опять торопила лето, глядя на календарь и даже стараясь больше спать, что страшно удивляло мою маму...

              И вот такое долгожданное мое последнее школьное лето наступило ... Мы с Лёлей ехали в тот же лагерь. На нас прислали благодарность и заявку... Увидев Алешу в ДК, где собирался лагерь, я даже испугалась. Опять поняла: «Про-па-ла!». И, видимо, от страха, начала активно показывать, что он мне, ну, ни с какого боку не нужен. Послушать наши «пикировки» стали практически собираться зрители. А мы, как бы, упражнялись в остро умии, на деле же, выпендривались друг перед другом и, видимо, прощупывали почву...  Я всегда пыталась выйти «победителем» из очередной словесной битвы, но, если честно, - это               
удавалось далеко не всегда. Лёшка был неподражаемо остроумен, но иногда я стала замечать, что он попросту сдавался или уступал.

               Пару раз он приглашал меня на танцах, придирался к моей Лёле во время зарядки и за плохое выполнение упражнений оставлял ее на «дозарядку». Я же ее, естественно, ждала. Лёля бесилась, понимая, в чем дело, а мы потом шли вместе к корпусам или на завтрак и нормально разговаривали.  Однажды Лёшка и его приятель, вожатый третьего отряда Егор вдруг подхватили меня под руки после вечерней линейки и, в буквальном смысле, потащили куда-то. Я вырывалась и пыталась вопить, но никто почему-то меня не спасал... Так, практи  чески, ничего не объясняя, они привели меня в  свою комнату и стали «договариваться» о проведении «частных уроков танцев».

– А почему это нужно было делать в такой дикой форме?
– А это, чтобы ты от шока согласилась..., как-то не вполне уверенно ответил Егор и куда-то испарился.
– Лёш! А зачем было действительно такой огород городить? И какие такие частные уроки тебе нужны?
– А я не знаю, как с тобой общаться и с какого боку подойти. «Ну вот. И он теперь про мои бока! Что у меня с ними такое!?», - это включилось, или, наоборот, отключилось моё сознание.
– В смысле? - только и сумела сказать я
– Ну, вроде как, робею...
Сознание не возвращалось...
– Да, ну? - сказал кто-то за меня, впрочем, достаточно ехидно.
– Вот те крест!
– А ты что верующий?
– Ну, это вопрос глубоко личный...
– Ой, простите нас великодушно, что мы грязными руками и Вашу чистую душу...
– Ничего-ничего. Мы с Егором добры и снисходительны к заблудшим...
– Это ты за этим Егора привлек? С ним общаться легче? Ну, тогда и где же он? – Позвать? - Лешка хитро прищурился.
– Успеешь еще. Так привлек-то для храбрости что ли?- нагло вопрошал кто-то сидящий на моем месте.
– Ну, да. Но больше не буду...
– Не будешь общаться и подходить с боку?
– Не буду никого привлекать. Пошли сегодня купаться после отбоя? Без Егора!

 А вот это было неожиданно! Купаться после отбоя было нарушениям всего и вся.
– А если заметят?
– Не боись. Главное — врачихам на глаза не попасться. А с твоими вожатыми я договорюсь...
– Как это?
– Олесь, это мои проблемы!
– А моими не будут?
– Нет. Я же уже сказал!
              Купаться мне в этот день было нельзя, но я уже не успела, точнее, не сообразила отказаться.  Забежав в палату, переоделась в тонкий махровый халатик, да еще и с капю шоном (по тем временам абсолютный предел мечтаний многих девчонок). Его привезла мне из Венгрии подруга моей мамы тетя Ася, которая еще наверняка появится на страницах ...
              Вообще, по меркам того времени была я девушкой модной. Имела аж две пары джинс (классический синий Левайс, светло-голубые Лии и даже одни темно-серые  техассы). Не всем понятна сегодня степень моей продвинутости. Мой двоюродный брат Володя, который с детства именовался кузеном, жил в Италии и иногда баловал меня тря почками. Но, честно говоря, большинство моих супермодных одежд покупалось в комис сионке, где у мамы была знакомая директорша, а по тем временам это был ого - го какой блат! Плюс еще бабушка прекрасно вязала всякие необычные свитера и кофточки. Вещички мои, кстати, очень активно носились и выпрашивались особенно на танцы и огоньки девчонками из отряда. Но это так... мещанско-бытовое отступление, хотя, кто знает, что именно окончательно зацепило доселе достаточно неприступного Алексея... Сам он в те времена               
 говорил, что я просто какая-то совсем другая. И отчасти это было правдой: никогда не страдала завышенным самомнением, но сейчас понимаю, что действительно выглядела в лагере несколько инородно. Лагерь ведь был от какого-то завода и все ребята, да и вожатые жили в Алтуфьево, я же даже территориально была с противоположного конца Москвы, где в помине не было никаких заводов. Училась во французской спецшколе, была отличницей,
играла на пианино, с детства занималась в куче кружков и секций, да и родители были, ну, скажем так «выше среднего достатка». Хотя, в те времена всё это было ну, очень относите льно... И все же, все же, все же...
               В общем, сидела я после отбоя в своем супермодном, махровом халатике на бортике лагерного бассейна, а Лёша плавал мимо, изредка пытаясь стянуть меня в воду. Я глупо по
визгивала и пыталась дать ему непойманной ногой по голове…
 -     Лёш, ты зачем так тупо вчера по поводу моих ног шутил?
– Да я же говорю, что я при тебе тупею.
– Ну, и молчал бы тогда...
– А как бы ты поняла, что я не совсем идиот?
А дело было так: Мы с Лёлей лежали на бортике бассейна, Алёша подошел сзади с кем-то из вожатых...
– Смотри! А правда у Олеськи ножки очень красивые?
Я обернулась и расплылась в улыбке...
-      Особенно правая! Присмотрись! - Лёшка щурится и весело смотрит, как среагирую.
– Лёль, а правда у Лешки форма головы красивая?  Ему, наверное, и короткая стрижка пойдет...
Лёля смотрит на меня несколько обалдев, но соглашается.
– Жаль, что форма содержанию совсем не соответствует. Там-то видать опилки по боль
шей части...
– А ты согласна быть моим Пятачком?
– Нет, я буду Тигрой и гулять буду сама по себе...
– Ну, это уже из другой сказки! И, вообще, Тигра есть только в книжке, а в мультфильме его нет! В американском – есть, но он хуже…
– Ух ты! Мы какие продвинутые!
– Да. Мы даже знаем, что это Заходер* у Алана Милна* передрал...
И я терялась... Иногда Лешка неожиданно поражал эрудицией, там, где я этого абсолютно не ожидала. Ну, не знала я тогда Алана Милна
– А еще у него книжка есть замечательная «Когда-то давным - давно...» называется. Но почему, то она совсем у нас не известна.
– Да, нам медведи ближе..., отшутилась я, скрывая свою неосведомленность.
И пока я вспоминала этот инцидент с Винни Пухом и моей красивой правой ногой, не забы вая колотить ею проплывающего мимо Лёшку, он каким-то неуловимым движением сдернул - таки меня в воду. Это было ужасно! Во — первых - критические дни. Тампонов тогда не было и в помине, мокрый махровый халат, не жара, да еще мокрые длинные волосы! Разоз лилась я не на шутку, да и Лёша, проникнувшись угрозой, что я заболею и попаду в больницу                                или вообще уеду домой  -  клятвенно  обещал отвернуться, пока я буду выжимать  одежду. Потом мы самыми укромными тропами пробирались к моему корпусу. Но там (о, ужас!) сидели на лавочке врачихи и медсестра, да еще и старшая воспитательница с совершенно загадочными функциями и не менее странным именем -  Ираида Никандровна. Лёшка   предложил переждать у него. В комнате, в которой они жили вместе с Егором -  Егор опять категорически отсутствовал...
               Я, реально дрожа от холода и частично от страха, села на его кровать и попросила дать во что переодеться. Ещё я попросила пару носовых платков... Алёша дал мне свою ру башку, ту, в которой я увидела его первый раз, потом забрал мой халат и повесил его на веревку под окном. В этот день Лёша был дежурным по лагерю и в этот вечер должен был отдать будильник, видимо бывший в дефиците и какие-то бумажки следующему дежурив шему,  который  жил в пяти минутах ходьбы в другом корпусе.
               В результате, я сидела с ногами в его рубашке на его кровати, и в голове была пол ная каша. Я чувствовала, что Лёша не будет ко мне «грязно приставать», и что все зависит только от меня, но всё равно было ужасно страшно. В дверь постучали... Сначала я просто затаилась, после нескольких настойчивых ударов - промяукала в ответ что-то неопределен ное. Дверь открылась, и в комнату вошла женщина. Она как-то диковато на меня посмотрела: «Вечер добрый! А где Алёша?»
– А он скоро придет.
– Понятно...- Женщина явно собиралась ретироваться всё так же, несколько ошарашено на меня глядючи.
– А что ему передать? - возраст женщины не давал возможности подумать, что она видит во мне «соперницу».
– Передайте, что мама заходила.
А вот теперь можно было давать занавес! Вот это да! Почему я ее не видела? Ведь мы занимались со всеми отрядами? Потом я узнала, что она работала с самыми маленькими и на занятия их не приводила. Мы ходили к малышам сами, и поэтому с ними присутствовала только одна вожатая, а Мария Михайловна занималась в это время другими делами. Но все
 это я узнала потом, а пока просто пребывала в глубоком шоке. Вот это знакомство с мамой! И что же она подумает-то? А что бы подумали вы, увидев на кровати сына девушку в одной его рубашке, причем все это глубоко после отбоя? «Вот это подстава!» подумала бы любая современная девушка сегодня, я же в ужасе думала: «Вот ведь ужас! Позор! Как же неудобно вышло! И как с ней общаться, если что...?» 

                Сбежала я в полном ужасе и прострации, не дождавшись Лёши, и, видимо, на нервной почве, заснула как убитая, хотя думала, что вообще не смогу уснуть. А проснувшись утром, обнаружила свой высохший халатик, да еще и с высохшими трусиками в кармане у себя на спинке кровати. Значит, он видел меня спящей! Почему-то это тогда показалось мне совершенно ужасным, ужаснее, чем трусики в кармане халата, вынутые оттуда и явно высу шеные отдельно.

             Не менее дурацким было и знакомство с Лёшиным отцом: В один из дней Лёшка уговорил меня пойти в тихий час за грибами. Мы вполне мило погуляли, правда, как-то до грибов дело не дошло. И вот к концу тихого часа мы перелезали через забор, возвращаясь к законопослушному существованию внутри отведенного периметра. Точнее, Лёшка перелез и, подсадив меня спрыгнул вниз.: «Давай, прыгай! Я тебя ловлю!». Я спрыгнула фактически Алёше в руки. Он держал меня, прижав лицом к себе чуть больше, чем это было бы не испы тывай мы сильного физического и химического влечения. Но все еще было вполне невинно, и он ужасно боялся меня спугнуть или обидеть... И вот именно в этот момент, а перелезали мы через забор на заднем дворе хозблока, - со стороны кухни показался мужчина. Он как-то               
странно на нас посмотрел, усмехнулся, покачал головой и прошел мимо...
– Лёш! Он же нас заложит!
– Не заложит.
– Почему ты так думаешь? Он даже головой покачал.
– Это мой отец...
             Забегая вперед, скажу, что в дальнейшем отношения с Лёшиными родителями у меня сложились замечательные, особенно с Марией Михайловной. Отца я видела нечасто. Было не вполне понятно: он, то ли ушел, то ли -  нет, но часто жил отдельно. Лёшку я не спрашивала, понимая, что ему не слишком приятна эта тема. О Марии Михайловне будет еще сказано немало, мои же родители и тоже в большей степени мама Алёшу не приняли категорически. Такой русифицированный вариант темы Монтеки и Капулетти, правда, не с таким трагическим финалом. Хотя, это как посмотреть...! Много лет спустя на эту тему был напи сан стишок:
Конечно, ты не Ромео, и я далеко не Джульетта,
Но много в историях общего нельзя не заметить это
Монтеки и Капулетти и страсти семейные эти
И все их перипетии в сравнении с нами — дети
И дети отнюдь не по возрасту, мы тоже такими были,
Так рано и слишком серьезно друг друга мы полюбили.
И было все по Шекспировски, и против  родители были
Но дальше без чьей-либо помощи друг другу мы жизнь отравили.
               
Однажды Лёшка тоже почему-то озаботился темой Ромео и Джульетты...
– А знаешь, почему они так поступили?
– Как так?
– Ну, яду напились, померли...
– Почему? - я ждала какого- то глубинного анализа причин...
– По глупости!!!
– Это что? Анекдот?
– Нет! Это мое мнение! - Лёшка обезоруживающе улыбался...

               А то наше первое лето просто пролетало... И мне никак не удавалось хоть немножко придержать время. В августе я должна была ехать с мамой в Крым. Как же мне не хотелось! Но когда я заговорила об этом — получила категорический отпор. «Все уже решено и даже               
оплачено. Нужно отдыхать летом на море. Был трудный год, а предстоят экзамены. И так не пойми чем занималась два месяца в лагере. Вся худая и зеленая с синевой под глазами». Действительности это описание мало соответствовало, но это был субъективный взгляд на меня.Как оказалось впоследствии, у мамы были и другие причины категорически не пускать меня в лагерь на третью смену в августе...
               В конце первой смены на межлагерной спартакиаде я заняла первое место в нес кольких видах бега и чем-то там еще... Алёша говорил всякие хвалебные слова в адрес дру гих победителей, а мне сухо пожал руку и протянул грамоту, которая не представляла для меня абсолютно никакой ценности, ну, разве только в качестве образца Лешиного почерка..  Я высказала ему свое «фе»: «Даже не мог ничего приятного сказать!»
– При всех? - Лёшкины брови взметнулись вверх.
– Ну, конечно!
– Завтра скажу. Будем еще что-то вручать победителям.
          Я понимала, что ничего такого особенного он из себя «при всех», конечно же, не выда вит. Но на следующее утро на линейке, вручая мне какой-то приз, Лёшка, отведя глаза в сторону, буркнул в микрофон «Ты самая лучшая...» О боги! Эта фраза далась ему ой, как нелегко! Она же, эта
фраза из трех слов, сыграла еще немало ролей в нашей затянувшейся на долгие годы истории... В последний день, когда мы лагерем возвращались в Москву в автобусах и по старой какой- то всеобщей и довольно-таки непатриотичной традиции расписывались друг другу на галстуках, Алёша написал мне «Ты самая л....я!», расписался и написал свой телефон. Это, конечно, тут же стало сенсацией. Девчонки решили, что за точками скрывается слово «любимая». Это незамедлительно было донесено моей маме, которая с ними, как бы, «подружилась» и любила поболтать по телефону особенно на тему Лёши. Проблема в том, что как раз эти псевдоподружки были в него влюблены причем не первый год и всячески пытались ставить нам палки в колеса, прикрываясь благими намерениями. Объясняли, что он мне совсем не пара, что любит выпить, что отец чуть ли не алкоголик, на самым сразившим маму фактом была оставленная на закуску фраза о том, что у Алёши есть дочка от одной из работниц хозблока лагеря. Можно представить реакцию и настрой моей мамы...
              Но почти все было правдой. Немного утрированной, передернутой, но той самой горькой правдой. Действительно, Софка, работавшая в «Сказке» посудомойкой, уверяла, что в прошлом году переспала с ним и забеременела. Но по слухам Софка, называвшаяся также                                                
Софой- раскладушкой, спала со всеми, кому не лень. Мне эта история тоже была преподне  сена очень грамотно, и сразила наповал. Мы перестали общаться. Он ушел в армию, а я даже не пошла на проводы, еще мне сообщили, что там будет эта самая Софа.
              Оказалось, что это -  вранье. А по поводу Софкиной дочки Лёша говорил в последст вии, что, возможно, и переспал с Софкой спьяну, но действительно этого не помнил, и на каком основании данная дочка приписывается именно ему - было не вполне понятно А объ яснение было банально и просто: Алёша ей всегда нравился. Они раньше еще в одном отряде пионерами были не раз. Правда, Софка была почти не два года старше... А на тот момент это была дистанция огромного размера! Знал он и тех, кто спал с этой Софой не один раз и даже, ну, скажем так, при свидетелях... Но вся эта нелицеприятная история всплыла уже осенью.
               В пересменок мы один раз встретились и погуляли на ВДНХ. Знали, что будем вместе еще целый месяц... В начале второй смены, когда мы играли в Картошку на спортпло щадке Лёшка сильно погасил в прыжке и попал мне точно по голове. Погасил действительно силь но. Я потеряла сознание. Оказалось - сотрясение мозга! Меня отвезли в близлежащий город в больницу и там оставили. На следующий день в обед мне сообщили, что приехал мой старший брат. Я несколько обалдела и, видимо, выдала себя... Отдала должное выдержке радистке Кэт при появлении Штирлица у нее в тюремном госпитале... Короче, «брата» ко мне не пустили, сказали, что мой брат слишком молод и симпатичен, и было непонятно, откуда он взялся, т.к. домой я не звонила. Эпоха-то была еще домобильная! Я запоздало стала предполагать, что домой позвонили подружки из лагеря. В общем, через четверть часа Лёшка спрыгнул с подоконника уже в моей палате. Он в ужасе смотрел на меня, извинялся, беспокоился. Я же сообщила, что теперь буду дурочкой, и он должен взять меня на иждивение
– То есть, когда мы поженимся - ты не будешь работать?
– Дурак ты!
– Ну, уж это перебор!  Семья из двух дураков...
           Я, мягко говоря, растерялась от услышанного. Он, видимо, и сам обалдел от сказан ного. Никакого комментария и продолжения не последовало. В следующий раз он делал мне предложение уже более осознанно, и случилось это года через три...А пока я лежала в боль нице, а он приезжал каждый день хоть на пол часика и «входил» через окошко под которым росла огромная липа. Тем же путем ближе к ночи ко мне входил большой, пушистый кот. Когда я жаловалась на это Лёшке — он уверял, что этот кот — его ночная реинкарнация. От               
пустили меня только через неделю. Справки, что буду дурочкой - не выдали. Лёша «рас строился» и говорил, что это несколько усложнит дело и, видимо, придется, за меня побо роться... Мы часто обсуждали, как же будем в августе совсем отдельно. Я ужасно боялась и ревновала, он, как потом оказалось, тоже...

            Девчонки писали мне в Крым разное… А Лёшке адрес я не дала. Не хотела получать редкие вымученные письма, да и маминых вмешательств не хотелось... Но моя Лёля, которой я могла доверять на все сто, писала, что Лёшка ведет себя хорошо и явно скучает. Даже ни кого ни разу не пригласил на танцах. (А это было ого-го, как важно в те-то годы и с нашими представлениями о верности и т.п.) Но все же, к октябрю «подружки» смогли убедить меня в обратном, да ещё и информацию про Софу с дочкой выдали.

            Служил Лёша на Дальнем Востоке. Мы не переписывались. Я попыталась поставить на всем этом точку, но точка совершенно не выводилась. Не отпускало меня это последнее пионерское лето. Всех сравнивала только с ним и, почему-то, все проигрывали. Причем анализу это сравнение не подвергалось. Ум категорически не хотел подключаться. А еще я с ужасом думала о том, как все хрупко и странно в мире устроено. (Типичные подростковые экзистенциалистские рассуждалки), но тогда они поражали своей «глубиной».  «Если бы я не пошла на конкурс во дворец пионеров, на который меня буквально затащил мой одноклассник Юра, вдруг решивший научиться танцевать. Пошла-то ведь просто из интереса и за компанию, да ещё и девчонок из класса подбила, их, правда отсеяли, а меня отобрали. Юру же взяли просто за то, что не хватало мальчиков, и он был высокий. И только увидев, какой был серьезный отбор, я решила попробовать, раз мне судьба дала такой шанс. Не попади я в группу к той преподавательнице, которая в свое время сама вела танцы, будучи пионеркой в «Сказке» и не будучи вместе с Лёлей у нее одной из любимиц — не встретила бы Лёшку, и не случилось бы такой вполне настоящей первой любви! И всё это - цепь маленьких таких случайностей. Все, - как ткань, плетущаяся из тонких разноцветных ниточек и в какой- то момент складывающаяся в единственный правильный, уже задуманный кем-то рисунок. И почему вдруг ткацкая фабрика? А-а-а! Нас туда водили на экскурсию по линии УПК*, чтобы мы потом рисовали свой вариант ткани. Ну, а почему именно этот рисунок «единственно правильный»? Ведь даже на той фабрике выпускается несколько видов ткани с абсолютно разными рисунками, и это уже когда ты приходишь в магазин — то сам выбираешь один из многих, подходящий конкретно тебе для каких-то конкретных целей. А приди ты на другую фабрику — и в другой магазин!? И результат будет отличаться или его не будет вообще..А для каких таких конкретных целей я выбрала Лёшу? Чтобы выйти замуж? Не факт… Или это вообще он меня выбирал? И при чем здесь вообще ткацкая фабрика с ее конечным продуктом?!»  Просто, практически любые мои мысли того времени приобрели особенность неизбежно сворачивать в сторону Лёшки. И тут вдруг мне позвонила Лёшина мама.  То есть, может, она и позвонила, прервав какие-то мои другие мысли, но то, что они были о Лёшке — факт. Я хорошо помню, что успела подумать, что мысль всё же материальна, или около того...

– Лесенька, я не знаю, что у вас там с Алёшкой произошло, но я прошу тебя ему написать. Он очень переживает, и ему там несладко. Сейчас он в госпитале и, возможно его переведут служить в Москву. Это папа Егора посодействовал...
– Я не могу ему писать... Мы очень серьезно поссорились.
– Ну, отнесись к этому просто как к моей просьбе, - Мария Михайловна ощутимо волновалась.
– Я не буду писать первая.
– Как первая? А разве он тебе не пишет?
– Нет.
 Мария Михайловна растерялась: «Ну, значит, я что-то не так поняла… Извини, пожалуйста»

                Я решила, что Лёшина мама просто сама проявила инициативу... Но через пару месяцев, беря с верхней полки в маминой комнате томик Тургенева, я уронила одну из кни жек. Из книги выпали письма. Штук пять... Это были письма от Лёшки! Их прятала от меня мама!  Я схватила письма и убежала из дома к подружке Тате...























        Г У С Ь   И Л И     П О Ч Е М У    М Ы    В С Е Г Д А    В Л  Ю Б Л Я Е М С Я   Н Е   В   

         К О  Г О    Н А Д О   Б Ы . . .



                «Вам не нужно делать так, чтобы Ваше сердце
                и голова пришли к согласию. Пусть голова
                примет решение — сердце со временем дого
                нит, или  Вы не будете дружить с кем-то  из
                них двоих. Выбирать Вам!» Лора Шлессингер
                (род. в 1947г.) Американка, комментатор собы
                тий культуры.


   Когда одна ты плачешь в тишине,
   И горе не спросясь к тебе приходит,
   И пасмурное небо в вышине
   К тебе меня моя любовь приводит

   И пусть порой я буду далеко
   В доверии твоем — моя отрада
   С тобой мне все и просто и легко
   И рядом быть в беде — моя награда.

   Запомни же отныне навсегда:
   Когда с тобою что-нибудь случится,
   И за порогом встанет вдруг беда -
   Ты ей со мною можешь поделиться.

   На этом свете многое не вечно,
   Но я могу быть предан бесконечно!


               Я не представляла, как я буду общаться с мамой, но понимала, что возвращаться домой придется. У подружки Таты меня нашел Гусь. Олег Гусев, мальчик, учившийся на класс старше, который долго и безрезультатно ухаживал за мной, вызывая ревность и нелю
бовь ко мне девчонок из своего класса. Олег был очень даже «завидной партией». Уже в де- сятом классе имел свою иномарку, ( маленький серебристый Ситроэн). По тем временам это было что-то запредельное. То есть даже не предел мечтаний большинства школьников, а сильно за этим пределом. Папа Олега работал в ЦК, а приехали они из Франции, где отец был послом, только когда Олег был в восьмом классе. При этом Олег был еще очень умным, воспитанным и серьезным. Играл в теннис и волейбол, готовился поступать в МГИМО*, за
нимался с кучей репетиторов, серьезно увлекался музыкой. Но нравился он больше моей маме. Точнее, не так: я его уважала, но в качестве молодого человека меня он совсем не интересовал. Да и встречалась я с ним как-то очень странно: сначала пару раз сходила куда -               
то т.к. были очень дефицитные билеты, и не хотелось обижать его отказом. Потом, поняв, что любые самые дефицитные билеты для его папы получить не составляет труда, — стала отказываться. А после «объяснений» старалась свести общение к минимуму. Но Олег был очень настойчив во всем. Доходило до смешного: Он приходил к нам домой и, если меня не было -  пил чай с мамой и беседовал, а заходил, как бы, за Бальзаком. Брал и по очереди возвращал аж двадцать семь томов. Знал, однако, кого выбрать! Мама вела с ним милые светские беседы и ругала меня за то, что не разбираюсь в людях и не ценю хорошее отноше ние. Дружила она и со вторым моим настойчивым поклонником. Но с ним, в отличии от Олега, и я дружу по сей день... И с годами Андрей стал для меня практически родственни ком.
           А познакомились мы с Андреем в пионерском лагере «Орленок»*. Он ухаживал, даже опекал, был на редкость заботлив и внимателен, но я твердила, что мое сердце занято, и я люблю другого. Через много - много лет он-таки познакомился с этим «другим», мы даже вместе отдыхали... А вот Олегу не довелось увидеть того, кто преградил и ему путь к моему маловместительному сердцу, но, когда он прибежал к Тате успокаивать меня, т.к. имел неосторожность позвонить мне аккурат в момент моего выбегания из дома с письмами  в
слезах и шоке, -  я рассказала ему про эту свою любовь и про спрятанные мамой письма. На   следующий день он принес мне стихотворение, вынесенное в начало этой главы. «Не играй 
в благородство, Олег!» - пафосно сказала я. И тогда на следующий день он подошел ко мне на одной из перемен и протянул листок со стихом уже на вчерашнюю тему:

      Я не играю в благородство,
      Когда по слухам не сужу               
      Мне клевета — не руководство,
      Я лишь любовью   дорожу.
      Я не играю в благородство,
      Признав, что кто-нибудь сильней,
      Зачем мне радость превосходства?
      Важней, обычно - кто умней...
      Я не играю в благородство,
      Когда над глупым не смеюсь,
      Опять в него я не играю,
      Когда я первым извинюсь...
      Когда ты говоришь, что любишь
      Его, ее, но не меня,
      Я в благородство не играю,
      Сказав, что я люблю тебя!

              Видимо, Олега задела и сама моя фраза. А сформулируй я как-то иначе и не случился бы этот стих... Все-таки стихи — вещь такая случайная! Стих, вынесенный в начало этой главы тоже написал мне он. Он вообще писал много стихов, но тогда мне и стихи его не нравились…

               Я действительно не очень понимала, что мне с Олегом делать. Он очень донимал меня своими чувствами. Стихов писал много, были и неплохие, но, к сожалению, все они утеряны. В памяти остались только эти два, ну, и еще какие-то четверостишия и удачные отрывки. Не ценила я ни его, ни его стихи. А, точнее, по глупости отдала все листки с его стихами девчонке из класса, которая была в него влюблена и попросила меня их отдать. Вооб
ще, я поступала по отношению к нему достаточно по- свински, но мне казалось, что у меня есть вполне серьезное оправдание: я любила другого и не скрывала это от Олега! Я не считала возможным отвечать на его ухаживания и ужасно на него сердилась. Нет, я не была с ним груба, я просто была индифферентна. Мне лишь слегка льстило его повышенное внимание, но оно же и напрягало.
                А еще Гусь заваливал меня подарками. Это не были подарки в настоящем смысле. Он приносил мне кассеты с записями любимых рок-групп. А был он большим знатоком и поклонником Диппепла, Квин и Ледзепелин. Я на тот момент была не очень-то в теме, но слушала с интересом. Кассеты Гусь дарил хорошие, переписывал на лучшем по тем временам музыкальном центре оригинальные диски... Но мой примитивный кассетный магнитофон «Электорника» с удовольствием и завидным постоянством зажёвывал эти самые               
фирменные кассеты. Этот факт я умалчивала, боялась, что Гусь подарит что-нибудь хорошее. Еще он частенько приносил мне плакаты этих групп, что само по себе в те годы было раритетом, дарил открытки с их подписями и всякие другие уникальные вещи и штучки. Мне было жалко, что такие вещи достаются мне, а не какому-нибудь истинному знатоку и фанату, я пыталась это объяснить. Говорила, что это не по адресу, т.к. ни знатоком, ни ценителем рока я не была. А еще он продолжал приносить дефицитные билеты. Я редко соглашалась куда - нибудь пойти. Но особенно запомнились билеты на открытие и закрытие Московской Олимпиады в правительственную ложу... Я, вроде бы, даже согласилась пойти. Уж очень хотелось, но в последний момент все же решила ехать в «Орлёнок», куда зачем-то вывезли на время Олимпиады комсомольский актив Москвы. Видимо, боялись, что такие активные комсомольцы наладят неформальные контакты с импортной молодежью...

 Алеша служил в армии. В «Сказку» я поехать не захотела, а на «Орленок» согласилась. Так совпало, что со мной в отряде была девочка Марина, с которой мы были в одном отряде в «Сказке». Оказались мы в одной палате, точнее, - палатке на четырнадцать человек. Была одна палатка девочек и одна - мальчиков. Настоящие армейские палатки с железными кроватями и тумбочкой на двоих. Наша дружина «Солнечная» жила на пляже. И Марина, кого-то там уговорив и поплакав, перевелась к нам, говоря, что всегда мечтала жить в палатке на море...               
          Остальные дружины жили, как и все нормальные люди, в корпусах. Но корпуса и па латки к делу не особо относятся, а вот Марина...
            Была эта Марина Лешиной поклонницей и, соответственно, рассказывала мне про него всякие неприглядные вещи. Ничего нового, но по психике все равно било... Все то же пристрастие к алкоголю, дурная наследственность, все та же Софа с непонятной дочкой и 
т.п. Рассказала она это же, но еще несколько сгущая краски и мальчику, который за мной ухаживал. И выходило, вроде бы, что он такой хороший и замечательный и так ко мне относится, а я его отвергаю, потому, что влюблена в нечто ужасное, что и человеком - то может считаться с некоторой натяжкой: пьет просто не просыхая, никаких интересов в жизни не имеет, спит с девицами без особого разбору, куча детей на стороне, ну, а до меня ему дела вообще нет. Зачем все это было Марине -  не очень понятно, Андрей, вроде бы, ей особо не нравился. То есть нравился, но никаких планов она на него не имела. Был он мальчиком вполне симпатичным и очень добрым. Видимо, по этой самой доброте и решил меня такую заблудшую дуру «пожалеть». Марину просто раздражало, что он очень трогательно                заботится и все время крутится где-то поблизости. «Он просто не дает мне с тобой общаться!»- сердилась Марина. Относился Андрей ко мне так, как будто я была младше лет на десять, как минимум. Особенно запомнилось, как он носил меня на загривке несколько дней буквально повсюду, поскольку я сожгла пятки, играя в волейбол без кед на каком-то черном резиновом покрытии под палящим солнцем.               
              В этот день в «Орленке» проходила общедружинная Олимпиада, и я бегала там за нашу дружину. Дорожки там были шикарного качества, да и стадион не хуже «Лужников», и поэтому нам даже выдавали шиповки. А вот когда эти шиповки у нас отобрали обратно — оказалось, что наши волейболистки играют плохо, и меня срочно поставили на замену, а пос кольку была я во вьетнамках — то выбежала играть босиком. В пылу сражения чувствовала только, что горячо, ночь промучилась от непрерывной сильной боли в ступнях, а наутро на пятках были сплошные волдыри. Даже просто стоять не было никакой возможности. Меня как пострадавшего за честь мундира героя носили по двое, скрестив руки как качели, маль чишки из отряда, но постепенно Андрей присвоил себе эту почетную миссию. Ужаснее всего было, что до туалета меня тоже приходилось нести... И вот как- то раз принесенная на вечерний костер, темой которого были «стихи о любви» я прочитала близкое мне тогда стихотворение все той же Юлии Друниной «Любовь»:

         Опять лежишь в ночи, глаза открыв,
         И старый спор сама с собой ведешь.
         Ты говоришь:
– Не так уж он красив! -
– А сердце отвечает:
– Ну и что ж!

 Все не идет к тебе проклятый сон,
 Все думаешь, где истина, где ложь...
         Ты говоришь:
– Не так уж он умён!-
– А сердце отвечает:
– Ну, и что ж!

 Тогда в тебе рождается испуг,
         Все падает, все рушится вокруг.
 И говоришь ты сердцу:
– Пропадешь! -
 А сердце отвечает:
– Ну, и что ж!

Своё стихотворение я прочитать не решилась. Нужно ведь было называть автора. На этом вечере читались неизменные «Не отрекаются любя» и Пушкинские «Я Вас любил» и «Я помню чудное мгновенье» и другие замечательные стихи о любви, но первый приз достался мне... Видимо, актуальность стиха была услышана, а, может быть, просто стих был малоизвестным. Марина же с Андреем с особым сочувственным «пониманием» отнеслись к моему исполнению...


               Как раз весной, перед «Орленком» я узнала, что моя мама прятала Лёшины письма из армии. Но письма были без конвертов, и я не знала его адреса. Его маме я звонить не решалась, точнее не решалась признаться в действиях своей мамы. Ведь это означало приз знаться, что она категорически против наших отношений... Больше узнать его адрес мне было негде, никому из девчонок он адрес не давал, с его друзьями я на тот момент отно шений не поддерживала. Но там, в «Орлёнке», на море я особенно остро ощущала Лёшино отсутствие. А еще эта забота Андрея! Что бы я только не отдала, чтобы стоять не с ним ря дом на палубе белой яхты и любоваться закатом! Романтичная обстановка, вечера у костра только подливали масла в огонь. Я писала много дурацких стихов из которых вспомнился, пожалуй, самый дурацкий. Другие несли хоть какую-то мысль, а здесь - была некая зациклен ность, буквально, сверлящая мозг.

     Я писем твоих так жду, будто с ними придет все на свете:               
     И смех, и радость, и боль, и шепот, и ласковый ветер,
     Но если не только мне приходят такие конверты
     И с кем- то еще я делю любовь и радость и ветры-               
     Я не согласна, хоть знаю, что многим нужны на свете
     Крик чаек и тихий прибой, и ласковый южный ветер,
     Но если верна догадка — то все не сойдет тебе гладко:               
     Пришлю я тебе в конверте все бури, шторма и ветры!

              К концу смены я все же решила позвонить Лёшиной маме и узнать адрес, а ему дать адрес надежной подруги Ленки...

              А Гусь писал мне даже в «Орленок». Я не отвечала, точнее, ответила лишь один раз парой слов, сославшись на занятость, да так и не отправила. Поленилась. Нужно было куда - то идти относить письмо.  Но совесть меня мучила немного по другому поводу: я читала взятую в библиотеке лагеря «Крейцерову сонату» Толстого и закладывала странички письма ми Олега. А письма были очень трогательными, были там и стихи. Когда я вернулась в Москву и под всякими предлогами пыталась избежать встреч с Олегом, он через какое - то  время передал моей маме письмо от девочек из «Орлёнка». Писали ему девочки следующей смены, взявшие вслед за мной «Крейцерову сонату» в библиотеке:

«Уважаемый Олег! Мы нашли Ваши письма к Олесе в библиотечной книжке в лагере «Орленок». Вот так она к Вам относится! Не думаем, что Вам стоит продолжать общаться с такой девушкой. Она Вас просто не достойна! Желаем Вам встретить кого- то более достойного. Вы замечательный!»

Ох уж эти девчонки! Такой праведный гнев! Самое смешное, что на конверте стоял вполне конкретный   обратный адрес... А в его письме мне был очередной стишок. Возможно, это и «добило» девчонок следующей смены.

          В жизни мне везет, в любви – не очень
          Где ж моя счастливая звезда?
        Был я в увлечениях порочен
        Не любя доселе никогда
        Каждый хоть однажды в жизни любит
        Вот и мне пришла пора любить
        Может быть, меня любовь погубит,
        Но и без нее мне не прожить.
        Я тебе давно во всем признался,
        Почему я должен выжидать?
        Разве счастлив тот, кто обязался
        Силу чувства с давностью ровнять?
        У меня кончается терпенье
        У меня уже и силы нет,
        А юга надеждой дышат знойно
        Год за годом, сотни тысяч лет.
        Мне приносит лето лишь тревоги,
        Или это глупо создан я?
        Я сменю удобства на дороги,
        Если в путь зовет любовь меня.
        Хорошо любить неосторожно,
        Забывая время и себя.
        Хорошо любить не безнадежно.
        Знать, что кто - то любит и тебя…

    

 Мама ругалась и читала мне нотации про отношение к людям в целом и к Олегу в частности. «Нельзя разбрасываться таким отношением и плевать на такие чувства! Ты действительно его не достойна!» Меня же на тот момент радовало только то, что, может быть, Гусь поймет это сам...
               Нет, я сожалела, что забыла его письма в книжке и понимала, что это выглядело не слишком красиво, но, когда мама говорила что-нибудь, типа: «Ты ещё пожалеешь и вспом нишь Олега!» - все во мне просто переворачивалось. Как можно выбирать, не слушая серд це!? И куда его девать? Конечно, жизнь несколько скорректировала мои максималистские и романтичные представления, но не настолько, чтобы жалеть о несостоявшейся хорошей пар тии с Олегом Гусевым. Жалею, скорее, о том, что не получалось и не получается выбирать
не сердцем, а умом.
                А завершились отношения с Олегом Гусевым не очень красиво. Он с возмущением сказал нашему общему приятелю, с которым я действительно дружила, жила рядом и часто гуляла по вечерам с ним и его огромной овчаркой Греем, что нечего было давать надежду, если он был не нужен. «Порядочные девочки так не поступают». Это меня просто добило т.к. я была с ним абсолютно честна и откровенна и надежду не давала никогда. И один раз я уже прекращала любые отношения с ним после попытки меня поцеловать. Но через пару недель моего с Олегом явного необщения и абсолютного избегания мне позвонила его мама и сказа ла: «Олеся, пожалуйста, не бросайте сейчас Олега. Он очень переживает, перестал занимать ся и ходить к репетиторам, а ему летом в МГИМО поступать. Вы уж до лета как-то потер пите, пожалуйста. Я Вас очень прошу. Для меня его поступление так важно. Я очень больна и больше года не проживу, ему и так удар предстоит, Вы уж его, поддержите.» Я, естественно, растерялась и согласилась. То, что у его мамы рак - я знала... Но, когда он поступил в МГИМО — я, доведенная его приставаниями, сказала, что это мое окончательное решение и больше общаться я с ним не хочу и советую ему начать новую жизнь во всех отношениях, тем более он успешно поступил, куда и собирался. Добила же меня Олегова очередная попытка меня поцеловать. Я вообще почему-то слишком серьезно относилась, да, пожалуй, и отношусь к поцелуям. Ну, не нравилось мне ни с кем, кроме Лешки целоваться! А, может, как  раз потому, что поцелуи с ним были уж больно хороши — понимала, что лучше уже не будет... Странно, что жизнь это не особо опровергла. Лишь однажды уже в сорок пять я опять целовалась с прежним удовольствием и улетом мозга, видимо на крылышках все тех же пресловутых бабочек с другим человеком, но об этом дальше, да и было это недолго...
              А от Олега осталось несколько стихов, которые все-таки сохранила моя мама, выбрала на свой вкус. Приведу лишь ее «любимое»: «Никто и никогда тебе больше такого не напишет!», - говорила мама. И, конечно же, оказалась права...

               
          Временами во мне
          Человек умирает               
          Все, как будто, во сне.
          Мне тебя не хватает.

          Голос ласковый твой
          В вешнем воздухе тает
          Если ты не со мной               
          Мне тебя не хватает.

          Кто же, если не ты,
          Лучше всех меня знает?
          Мне твоей чистоты
          И тебя не хватает.

          Да, случается мне
          Очень горько бывает.
          Нет спасенья в вине.
          Мне тебя не хватает.

          Просто видеть тебя -
          Боль почти исчезает.
          Просто слышать тебя -
          И мечта воскресает.

          Жизнь — большая игра.
          Кто- то в ней проиграет.
          Рассчитаться пора -
          Мне тебя не хватает.

          Если черная смерть
          Мне свой выбор бросает,
          Мне не мужества, нет -
          Мне тебя не хватает.

          Я не знаю, что нас
          Впереди ожидает.
          Знаю только: сейчас
          Мне тебя не хватает!

          Ты уходишь домой.
          Звук шагов затихает.
          Что же это со мной?
          Мне тебя не хватает.

          Возвращаюсь назад.
          И никто не узнает,
          Как мне дорог твой взгляд,
          Как тебя не хватает.

          Очень тихо вокруг.
          Шелестят листья клена.
          Я в их шепоте вдруг
          Слышу имя «Лесёна».

          И улыбка твоя
          Мне ошибки прощает.
          А молитва моя:
         «Мне тебя не хватает!
Олег назвал это свое стихотворение «Молитва». Мне показалось это слишком пафосным и претенциозным… Думала ли я, что тоже напишу молитву, но, правда, не решусь послать её адресату много-много лет спустя тоже в том числе в виду её излишней пафосности и претенциозности, а также в силу некоторых других зависящих от меня обстоятельств… Предполагался сей стих   к достаточно круглой дате по поводу Дня рождения:

                М О Л И Т В А

Я люблю тебя морем сомнений
Тенью взгляда, изломами рук
И хоть в бога не очень я верю
Все ж к нему обращаюсь. А вдруг…

Пусть не знаешь ты слез и лишений!
Пусть спасет тебя любящий друг!
Да хранит тебя разума гений!
И не тонет спасательный круг!

Пусть минуют грехи наказаний!
А не слышит слова мои бог –
И молитву, и сонмы терзаний
Увезу я с собой на Восток…

Да спасут ясновиденья очи
Двух сердец очень странную связь!
Да прибудет с тобой все, что хочешь!
И звезда тебе светит, смеясь…

А захочешь – украсит корона
С этой самой блестящей звездой
Лоб твой…
Если достоин ты трона
И молитвы вот этой простой.
А привела я этот стих здесь – поскольку иначе, если строго следовать логике повествования – то все более-менее нормальные стихи окажутся во второй половине книжки. Это, так сказать, в качестве наживки. Мне самой нравятся далеко не все мои стихи. А вот этот я сама считаю не плохим.

               Уже через 30 лет на небезызвестном сайте «Одноклассники» я пересеклась с Гусем. Оказалось, - мы живем буквально в соседних домах. Я видела его пару раз на своей улице, но подумала,  что мне показалось. Уж больно мало он изменился за столько лет. Убедила себя, что это просто кто-то очень похожий. А один раз мы буквально столкнулись нос к носу, но он выгружал ящики с вином из своего лексуса, был занят и меня не заметил. Любопытно, что впоследствии оказалось, что эти два ящика вина он выиграл в споре у моего одноклассника Артура, с которым вместе учился в МГИМО. Но об Артуре — отдельно, в следующей главе. Так вот «увидевшись» на «Одноклассниках», мы с Гусем встретились и мило пообщались в ресторанчике. Я сочла возможным и рассказала ему про просьбу его мамы. Он сказал, что это объясняет мое тогдашнее поведение. Его мама тогда действительно вскоре умерла. А наш общий друг Лёнич говорил мне, что Гусь на меня так зол, что и слышать обо мне не хочет. Вот вам и «Я могу быть предан бесконечно!»

                Когда две мои ближайшие школьные подруги Лера и Тата, учась в ИНЯЗ - е, ездили на практику в Париж они, зная, что Олег проходит там практику в посольстве, разыскали его и очень мило проводили с ним время. Он угощал их, показывал Париж, развлекал. Когда же они что-то стали говорить обо мне, сказал, что не хочет обо мне ничего знать. Вот тогда мне стало обидно и неприятно. Все-таки ничего плохого я ему не делала. Но разве прикажешь сердцу?

                Знаю, что женился Олег довольно поздно, работая в МИД - е, он увел жену у своего же начальника и был вынужден сменить работу. Завел какой-то бизнес, но и политикой продолжал в какой-то мере интересоваться. Знаю, что его приемную дочь по странному совпадению тоже зовут Олесей, а женился он, когда девочке было уже лет семь. Чудно, но двое других моих поклонников тоже впоследствии женились на женщинах с детьми. При чем, у всех - приемные дочки. Мой папа шутил по этому поводу, что они так намучились с моим инфантилизмом, что женились на взрослых женщинах с ребенком. А девочки для того, чтобы впоследствии ухаживали за ними аж в четыре руки. «Так что тебе еще повезло. Одна бы ты не управилась! И они это, видимо, заранее поняли!» Действительности это вряд ли соответствовало. Хотя, кто знает? Странная, однако, закономерность...














                АРТУР,  ИЛИ  А  ЧТО  ЭТО   БЫЛО ?


                «В мое время у нас было не самомнение -
                у нас было самоуважение, и не больше, чем
                мы на тот момент заслужили». Джейн Хэд
                дам.( род.1964г.) Американская  писатель
                ница.


          Мне очень странно быть с тобой вдвоем.
          Мне даже странно говорить с тобою.
          Сначала мы дружили поневоле,
          Потом ты много лет игнор включал:
          Обиду выдумав, меня не замечал.
          Мы столько лет играли наши роли,
          Что к жизни все никак не перейдем.

                Данная глава должна прояснить смысл этого стишка. Других стихов по поводу Артура - нету. Не была я влюблена, ну, если только самую малость. Скорее - симпатия и то не явная, которую и от себя самой тщательно скрывала. Но сначала вернемся уже к известным персонажам: Лёнич учился с Гусем в одном классе, и дружили они на почве музыки и ума, но были они совершенно разными. Толстый, пессимистичный очкарик Лёнич был очень умным, но очень странным персонажем. С ним было безумно интересно, но как-то страшновато. Лёнич баловался таблетками, а еще что-то нюхал. Гусь, исповедовавший здоровый образ жизни, пытался с этим бороться, но, в общем-то, безрезультатно. Я же эту тему малодушно обходила... Мне было вполне комфортно общаться с Лёничем.
                Вечерами он звонил мне, когда выходил гулять с Греем (большой и умной немец- кой овчаркой),и, если у меня было время и желание - я к ним присоединялась. Мы гуляли и болтали. (Грей, в основном, слушал). Тема Гуся была табу, и Ленич это свято соблюдал. А  влюблен он был  в мою подругу Тату, но это было совсем не взаимно, и эта тема тоже не особо обсуждалась ввиду ее полной бесперспективности. Я-то знала Татино к нему отноше ние, но пыталась как-то, по возможности, смягчить ситуацию. Короче, наша дружба с Лёней
немного осложнялась вышеупомянутыми обстоятельствами, но мы, все же,вполне с удовольствием общались.

               С Артуром же мы хоть и были одноклассниками - не общались абсолютно. Точнее, к старшим классам уже в какой-то мере общались, но крайне странно... Если мы шли куда-то втроем, то и я и Артур активно беседовали с Лёничем, но друг к другу не обращались вооб ще. То есть Лёнич был, как бы, посредник. Особенно смешно это происходило, если Лёнич с Артуром заходили ко мне домой. Получалось, что заходил, вроде бы, один только Лёнич, а Артур был, как бы, и не причём.

                Причина столь дурацкого общения была, но имела столько подпричин и временных наслоений, что придется немного углубиться в доисторический период:

                Я пришла во французскую спецшколу во втором классе где-то в конце сентября. В первый класс я поступила в английскую спецшколу совсем рядом с домом, но мы совсем скоро переехали из двухкомнатной в трехкомнатную квартиру, и школа стала далековато. Тем не менее первый класс я отучилась там, меня встречала бабушка, но, когда она заболела я ходила сама, и нужно было переходить две большие улицы с очень интенсивным движе нием. Решено было не рисковать, а перевести меня в новую школу поближе к дому. Но летом я возилась с какой-то бездомной кошкой и прямо перед сентябрем подцепила от нее лишай. Пятно было на руке, и его вообще не было видно. Но родители честно продержали меня дома до полного исчезновения оного, дабы не заражать других детей.  Можно подумать я об них рукой с лишаем стала бы тереться.... Две недели учительница говорил: «Скоро к нам придет замечательная девочка!». Буквально с первых дней в новой школе за мной наперебой стали  ухаживать несколько мальчиков. Но особенно активными были двое. Один из них Дениска Чурсин был не по годам самостоятельным. Провожал до дома, утром встречал у подъезда, хотя жил примерно на том же удалении от школы, что и я, но в противоположной стороне. Мальчишка был очень хороший, честный, справедливый, его любили и уважали в классе. Говорил он, как водится, в таком возрасте: «Вырастем - поженимся. Дочку назовем, если согласишься, в честь моей мамы, (маму его звали Алиса ), а сына — как захочешь.» .

                Вторым явным ухажером был Артур Ланской. До дома он не провожал, суперсамо стоятельным не был, был мальчиком неглупым, способным и хорошо воспитанным, но нра вился мне значительно меньше Дениски. Его папа возил нас на какие-то закрытые просмотры Диснеевских мультиков в МИД, на дни рождения Артур дарил совершенно нереальные (по               
тем временам) заграничные подарки. Больше всего из нереальных подарков запомнился красный пенал с героями все того же Диснея с полным наполнением импортными ручками, ластиками и карандашами и пазл с теми же персонажами, (причем пазлы были нам еще не знакомы в принципе), а еще журнал «Пиф»* на французском языке.
                Я отдавала явное предпочтение Денису, но дружила и с тем и с другим. Артур, по мнится, попросился ко мне в звездочку. Я была выбрана командиром. Дениска же сам был командиром звездочки, и как раз от него перешел ко мне Артур. В каком-то виде они дружи-   ли, жили в соседних домах, и их родители общались. Точнее, жили они в домах напротив, разделенных большим и оживленным проспектом. В конце третьего класса возвращаясь вечером от Артура, у которого они смотрели какой-то футбольный матч, Дениска попал под машину. Перебегал ли он на красный, или полностью был виноват водитель — для нас осталось неизвестны. Его гибель потрясла, но дети есть дети... Не помню, чтобы за остав шиеся семь лет учебы кто-то вспомнил замечательного мальчишку Дениса Чурсина, умнич ку, правдолюба и мечтателя, какого-то очень правильного и настоящего. Иногда, работая с детьми или просто общаясь, я видела Денискины черты в ком-то из мальчишек и вдруг вспо минала его. Сына Денисом побоялась назвать… А вдруг повторит судьбу? Вот такое дикое   и, скорее всего, глупое предубеждение.

                С Артуром мы дружили недолго. Когда классе в четвертом начался прием в пионе- ры, и меня выбрали председателем Совета отряда (были и такие странные образования среди строителей коммунизма)- Артура приняли не в первую очередь, ведь принимали по голосованию. Он, похоже, уже тогда затаил на меня некую обиду, но не могла же я составить ему протекцию. Дружба - дружбой, но к этому времени Артур проявлял себя не с самой  лучшей стороны. Он стал циничным и порой недобрым и дружить он стал с самым отрица тельным персонажем в нашем классе -  типом действительно неприятным, подлым, но очень умным и способным - неким Кириллом Туровером, чей отец был личным переводчиком Брежнева с французского и испанского, очень часто ездил за границу. Кирилл  приносил кучу заграничных вещичек и игрушек и, практически, фарцевал в школе. По сути, он был  каким-то прирожденным трусом и предателем, вечно затевал какие-нибудь гадости — потом уходил в сторону, а всех вольных и невольных сообщников сдавал с потрохами, да еще и объявлял зачинщиками.
               Они не только жили с Артуром в одном доме, но еще и были соседями по даче. В общем, дружба с Кириллом, естественно, меняла и отношение ребят к Артуру. Я видела,
что многое отрицательное в Артуре — наносное, точнее показное, но это все равно не вызывало симпатии. Я даже, помнится, попыталась поговорить с ним на эту тему, но что-то верно сформулировать, да еще в том возрасте не слишком-то получилось... Когда же, наконец, Артура в числе последних, и это при том, что он был отличником, приняли-таки в пионеры, буквально на следующий день он появился в школе в галстуке, но со значком Пифа на лацкане пиджака вместо полагающегося пионерского с головой молодого Володи Ульянова и костром со звездочкой, а, может, я уже запамятовала, и произошла контаминация
с октябрятской звездочкой и комсомольским значком. Значок же с Пифом был круглый, яркий и оранжевый. Смешно, но его я помню очень отчетливо, хотя. пионерские видела в сотни раз чаще, но глаз на них явно замылился...
                Так вот: в этот самый злополучный для нашей с Артуром дружбы день, когда он пришел со своим Пифом, я спросила его: «А что? Пионерский значок носить, по-твоему, не нужно? Пиф тебе ближе?» - «А тебе, что дедушка Ленин действительно больше нравится?»- саркастически поинтересовался Артур. Я тупо промолчала. Никогда не лезла за словом в карман, а тут реально не нашла, что ответить. И формулировочка, да и сам сюжет были дос таточно шокирующими для правильной пионерки, коей я на тот момент была.  Я не была огалтело преданной юной ленинкой, но и диссидентства во мне не было ни на грош. Есть в моей биографии тех времен довольно смешной факт, много говорящей обо мне тогдашней, точнее о моем отношении ко всей этой идейной пропаганде: В первом классе, когда нас принимали в октябрята, я, видимо, поддавшись на эту самую пропаганду о замечательном дедушке Ленине, увидела, что папа моет окна, стоя ногами на газете на которой в полстра ницы красовался портрет вышеупомянутого персонажа. Я просто задохнулась от негодова ния, потом расплакалась и все твердила: «Как же вы могли!?» Меня с трудом успокоили, объясняя, что папа просто не заметил на чьем портрете стоял т.к. отнесся к этому просто как к ненужной газете. В родителях тоже не было диссидентства, но семьи и тогда были очень разными, и дети — соответственно. Моего мужа, например, выгнали из детского садика за нелюбовь к дедушке Ленину. Это, пожалуй, один из самых ранних примеров диссидентского мировоззрения из всех мне известных: он отказался учить стихотворение о том какой дедушка Ленин замечательный, и как все его любят. «Ты что не любишь дедушку Ленина?» - спросила его воспитательница.  «У меня есть дедушка Юра и дедушка Володя. Я их люблю и никакого дедушку Ленина любить не собираюсь».

                Но вернемся к Ленину, Пифу и Артуру. В конце концов я сказала Артуру что-то типа: «Завтра приходи с пионерским значком, а Пифа носи в других местах!». Он мне ответил что-то в том плане, что это его личное дело, а никак не моё. Глупо и нагло (это я о себе), но на моей стороне была, как бы, правда, - в общем, присутствовавшие при нашем разговоре мальчишки «поддержали» меня и - побили Артура. Я этого не видела и даже не была в курсе. Артур просто подчеркнуто перестал со мной общаться. Правда, Пифа  снял, но и пионерский значок не надел. Я же, в свою очередь, считая это продолжением нашего конфликта, тоже перестала с ним разговаривать. Что его побили -  я узнала потом. При этом били его не за неуважение к Ленину, а за неуважение ко мне. Видимо, Артур считал, что я в курсе или, что это произошло с моей подачи. Не знаю... За давностью лет выяснить это не удалось даже при возобновлении общения через тридцать с лишним лет.
                Когда я года через два после инцидента с Пифом узнала о причине игнора со сто роны Артура, у меня не хватило ума как-то сгладить эту ситуацию, ведь я была уже обижена на этот самый игнор. Осложнялась ситуация еще и тем, что все годы Артур сидел сзади меня, и я чувствовала себя неуютно под  его нарочито холодным взглядом. Димка, с которым вместе сидел Артур – напротив, был мне практически подружкой, и с годами это ощущение только окрепло. Я всегда прикрывала Димку перед его мамой, но трудновато было выкручиваться, когда после очередного Димкиного побега с уроков мне звонила его мама и спрашивала: « Лесенька, у меня один вопрос: «А был ли Дима сегодня в школе?» Я мямлила что-то типа: «Да, вроде, был, но я точно не помню». «А, после какого урока он ушел? - сле довало за этим... Я в очередной раз ругала Димку и просила хотя бы  предупреждать, если он куда-то уходит, чтобы совпадать в показаниях. Слушая наши разборк, Артур однажды не выдержал и сказал куда-то в сторону: «Интересно, а меня бы ты покрывала?».Я  растерялась...
                В старших классах наше необщение с Артуром стало настораживать ребят в клас се. Но это было, как бы, общим местом. О причинах ходили разные слухи и предположения,               
но мы дружно хранили молчание. «Но комментс», как бы сказали сейчас даже те, кто знает английский весьма приблизительно, но наша школа была с углубленным изучением фран цузского и это было «па де комментер».

                Каково же было удивление моей подруги Ирки, когда она, забежав ко мне без пре дупреждения в девятом классе в районе майских праздников, застала на кухне следующую картину: Я, Лёнич, Артур и мои родители мирно лепили на кухне пирожки с мясом и капус               
той. Ирка была просто в шоке. Потом, после моих объяснений она на меня жутко обиделась. А объясняла я, что мы с Артуром так и не общаемся, но я дружу с Лёничем, и иногда мы куда-то ходим втроем. Дело усугублялось тем, что Ирке Артур очень нравился, и я это знала, и обижалась она на то, что я не беру ее с собой, и «почему я не могла позвать ее забежать на огонек, зная, что он у меня, а она живет буквально в соседнем доме». Ирка же Артуру не нравилась активно, и я об этом знала. А дело с пирожками обстояло так: в нашей семье по традиции перед майскими праздниками жарилось по ведру малюсеньких пирожков с мясом и капустой. Их безумно вкусно делала моя бабушка по рецепту повара своего отца, который был протоиереем, и делались эти пирожки, видимо, на Пасху. К поварам присоединялась и вся семья, включая детей. Вот и почти век спустя мы делали их всей своей небольшой семьей, посвящая этому практически целый день. Папа и бабушка делали тесто, я и мама - начинку, потом я, папа и бабушка лепили пирожки, а мама их жарила. Это было безостановочное производство. И вот в такой-то день, когда было уже готово ведро теста и пара больших кастрюль с начинкой  - зашел Лёнич и позвал меня на  концерт, на который у него вдруг появились контрамарки. (Артур, по традиции, ждал на улице). До начала концерта было еще часа четыре, которые планировалось потратить на погулять и посидеть в кафешке. Мои родители пришли в ужас и объяснили Лёничу, что не справятся без меня, но вот, если он мне поможет, то я еще, глядишь, и на концерт успею. «А у меня еще две запасные руки ждут меня на улице», - сказал Лёнич и удалился. Вернулся он с Артуром.  Даже представить абсолютного сноба, циника и белоручку Ланского, лепящего пирожки у меня на кухне — было выше моих сил, однако, именно эту картинку застала у меня Ирка.

                На концерт мы тогда успели. Возвращаясь назад, почему-то затронули тему стихов. Удивлялись, что, хоть все поэты в свое время отучились в школе -  почему-то практически нет стихов, посвященных этому времяпрепровождению. И вдруг Артур прочитал:

     Оставь надежду, всяк туда входящий!
     Надежду, что, что ищешь — то обрящешь.
     Вас просто будут мучить много лет
     Под лозунгом, что неученье — тьма,               
     А вот ученье — свет.
     Да, я о школе, школе поневоле,
     И хочется спросить у Вас:
     Доколе!? Доколе будут здесь терзать детей
     Матроны всяких видов и мастей?
     А может договор Вы заключили с ними,
     Чтоб только мымры в школу приходили?
     Чтоб красились почти что в красный цвет,
     Чтоб не читали бы ни книг и ни газет,
     Чтоб чушь несли бы с видом знатоков,
     А нас считали бы за полных дураков!

                Лёнич прервал его: «Это чье?» «Ее спроси...» Я была в шоке. Я даже не сразу вспом нила, когда и по какому поводу это писалось, да и сейчас не помню, как не помню продолже
ния. Помню лишь, что называлось сие мое творение «Письмо министру образования». Было удивительно, что Артур помнил эту ерунду наизусть. Правда, как оказалось, он помнил и стишок, написанный Татой во втором классе, который мы клеили в стенгазету нашей звездочки. Звучал стишок так:

      Отлично я болею и в школу не хожу,
      Врача не вызываю, а с мамочкой сижу.
      Уроки я не делаю, ведь мне не задают,
      Но песенки веселые конечно я пою!

Мы впервые за много лет вместе посмеялись... И совсем добил меня Артур, вспомнив мой первый шедевр по мотивам Корнея Чуковского:

      У меня зазвонил телефон,
      Но это звонил не слон
      И даже не крокодил.
      Не плакал никто, не нудил
      Это была блоха,
      Она тихо сказала: ХА-ХА...
 и стихотворение – расширение Пушкинского «Сказка о спящей царевне и семи богатырях», авторство которого я скрывала:
        Зеркальце мачехе :
      Мне, конечно же, ответы в прозе проще спору нету
      И скажу тебе, мой свет, ведь тебе не двадцать лет:
      И РУМЯНЕЙ И БЕЛЕЕ НЕЛЬЗЯ БЫТЬ ОДНОВРЕМЕННО!
      Чтобы что - то выяснять, нужно б мозг тебе включать!
      Что тебе я в самом деле на вопрос должно сказать?
      На дурацкие вопросы очень сложно отвечать.
      Чем на зеркало пенять – лучше б что- то поменять
      Подтянуть там, подколоться, может что-то закачать…
      Если ж хочешь слышать правду: Лучше рожу поменять,
      А меня оставь в покое, буду в ящике лежать…
      

                С той лепки пирожков, похода на концерт и чтения детских стишков лёд в наших отношениях дал не широкую трещину.  Так с этой ширящейся трещиной прошел десятый класс. Я чувствовала, что нравлюсь Артуру, он тоже был мне в какой-то степени интересен.               
Но общаться с ним для меня было отчасти моветоном, и дело было даже не в его игноре. Он окончательно превратился в отрицательного персонажа, был действительно очень циничен, язвителен, был снобом. И хоть Кирилла Туровера к тому   времени давно выгнали из нашей школы, его тень все еще витала над Артуром. Он был ярким представителем золотой молоде жи в тогдашнем понимании этих слов и позволял себе много чего... Девчонкам, однако, он нравился.

                Весной, когда мы кончали десятый класс, Пасха выдалась ранняя. Отчетливо помню, что было холодно и помню, в чем я была одета в тот день, когда произошло событие, которое развело нас с Артуром еще раз, но уже на новом уровне.
                Ленич с Артуром зашли за мной. Мы заранее договорились пойти смотреть Крест ный ход к церкви, которая находилась совсем рядом с домом Артура. Мероприятие это бы ло в то время в некотором роде запрещенным. По телевизору в ночь Пасхи шел небывалый концерт зарубежной эстрады, (что само по себе было событием) - дабы отвлечь молодежь от подобного рода мероприятий. Но мне, например, было просто любопытно, а с двумя парня ми, вроде бы, - не страшно. Да и родители возражать не стали. Ленич пообещал доставить меня домой в целости и сохранности.
                Крестный ход мы посмотрели. Было очень торжественно, необычно и, хотя бы, потому -  интересно. А еще для нас над всем этим витал флер некой запретности. Когда все кончилось - метро было уже закрыто, и Артур предложил пойти к нему дождаться открытия метро и посмотреть видик. Родители его, как водится, были на даче. Я согласилась, практи чески, без колебаний. Почему-то вариант с такси просто не рассматривался. Да и моим родителям было намекнуто, что я вернусь, скорее всего, утром.
                У Артура мы действительно сначала посмотрели видик, что-то слегка съели и выпили, потом я, чувствуя, что сейчас просто упаду от усталости, удалилась в предложен ную мне комнату с подушкой и пледом, как мне казалось, предусмотрительно взяв обещание   с Лёнича разбудить меня, как только откроется метро. С Артуром в этот вечер мы уже практически общались без посредника, чему я была рада, хотя это было ужасно непривычно,
но, и я пыталась представить, как это будет происходить в школе, и как удивятся ребята.
                Разбудил меня не Лёнич, а щебет птиц за окном. На полу возле дивана, на котором я заснула, сидел Артур и держал меня за свесившуюся руку. Сердце мое просто остановилось. Это было настолько неожиданно и это - мягко говоря! Артур заметил, что я проснулась:
– Доброе утро, - он очень по- хорошему улыбнулся. Я даже не помнила у него такой улыбки. Ни цинизма, ни надменности!
– Привет ,- я попробовала привстать на диване. Артур придержал меня.
– Лесь, подожди...
– А где Лёнич?
– Он уехал домой.
– Как, то есть уехал домой? Почему?
– Я его попросил.
– Как это?
– Лесь. Ты можешь меня выслушать?
Я уже по одному виду Артура поняла, о чем пойдет речь, но все еще не могла поверить в реальность происходящего.
– Артур, мне надо домой!
– Леся, подожди, - его голос стал хриплым.
Я села на диване и попыталась встать. Артур удержал меня:
– Я больше так не могу. Я люблю тебя. Неужели ты не понимаешь? Правда, люблю. Давно — давно, - Артур попытался меня обнять, я стала вырываться и пробиваться к двери.    Артур задержал меня у самой двери, прижал к стене. «Я тебя не отпущу!» И тут мне, действи
тельно, стало страшно. Не могу даже толком сказать, чего уж я так испугалась. Ничего бы сделать Артур не смог, да и вряд ли собирался. Но, видимо, от страха я вдруг стала говорить ему такое, чего никогда бы не сказала в нормальном состоянии. Самое страшное, что больше половины того, что я вылила на Артура, и не было правдой. Я говорила, что он мне противен во всех отношениях, что меня от него просто тошнит. Что мне он не нравится и не нравился никогда, что я его презираю.
– Это неправда, - Артур побледнел и отступил.
– И вообще у меня есть парень. Просто он в армии, я его очень люблю и жду! -
 почему я не сказала только это? Возможно, этого бы было вполне достаточно...
– Это не правда.
– Все это правда, и вообще отпусти меня сейчас же!
– Какого нормального человека сейчас могут в армию забрать?
Ох! Лучше бы он это не говорил! Я начала выдавать такое!!! Понимала, что перебор, но уже не могла ничего вернуть обратно... Артур молча подошел к входной двери и открыл ее...
              Я абсолютно не могу вспомнить, как я добралась до дома... На следующий день Ар тур не пришёл в школу, и мне стало страшно. Я позвонила ему домой и сказала: «Извини, я наговорила лишнего. Это спросонья». «Я так и понял...»- ответил Артур и повесил трубку.
                На следующий день он пришел и отдал мне мою куртку и сумку. «Ты забыла.». Нужно было видеть лица тех, кто это видел. И все продолжилось по-прежнему. Мы, вроде бы, не общались. А вел себя Артур, как и раньше: Некая холодная надменность и отстранён ность. Мне даже иногда казалось, а не пригрезилось ли мне то странное утро у него дома?  Но во время экзаменов Артур поразил меня еще раз:

                Я так усердно готовилась к выпускным экзаменам при этом занималась с двумя репетиторами перед поступлением в Университет, и, естественно, волновалась. В общем,
со здоровьем вышли накладки. У меня что-то случилось с глазным нервом. Я, практически,,  перестала видеть. То есть, предметы-то я видела, но о чтении вообще не было речи. Готовить ся к экзаменам, а особенно к физике и химии, которых я боялась больше всего, стало практи чески невозможно. Врач предложил мне освобождение от экзаменов, сказал, что зрение вос становится, но категорически нельзя ни читать, ни волноваться. А что же делают во время экзаменов? Это ж два основных занятия! Но я, проявив сознательность, все-таки решила освобождение не брать. Дело в том, что несколько человек из нашего класса как раз получили липовые освобождения. Им, конечно, завидовали, но осуждали, и я не хотела быть в их числе. Это было бы расценено как трусость, но главное сама себя бы перестала уважать. Можно представить в каком состоянии я приходила на экзамены. И если французский, литературу и историю я сдала, в общем-то, без проблем, то с физикой и химией вообще было непонятно на что рассчитывать. Мама читала мне какие-то параграфы из учебника, но это особого смысла не имело. Все подружки строчили шпаргалки, а для меня и этот вид подготовки был недоступен. В итоге, шла я на химию, как на эшафот ни больше, ни меньше. При этом я была отличницей, но эти предметы не знала. Выезжала на заработанном авторитете, смекалке и таланте подруги Таты, которая была сильна именно в этих областях, но ненавидела все гуманитарные предметы.

                Перед дверью в кабинет химии все что-то живо обсуждали, я же встала в стороне и ждала провала... Вдруг ко мне подошел Артур. Мы сдавали с ним в одной группе, а с Татой, Ленкой и Лерой оказались в разных.
– Привет. Как ты?               
– Фигово. Не представляю, что будет...
– Да нормально все будет.
– ??? (Артур знал о моей проблеме)
– Второй билет в нижнем ряду — (и Артур назвал два вопроса билета)- Мама договорилась с Химзоей. Я тебе сейчас быстро прочитаю.
Я стояла совершенно ошарашенная, а Артур читал мне «ответ» по учебнику. Видимо,в  стрессовой ситуации, которая, безусловно, имела место быть, память творит чудеса. Помню точно, что я даже ничего не сказала Артуру, просто выслушала, и нас загнали в класс. В ка ком-то сомнамбулическом состоянии я подошла к столу и взяла этот билет. У Химзои вытя нулось лицо:
– Может, ты возьмешь другой?
– Зачем?
– Ну-у-у, - она замялась.
– Нет. Этот. Зоя Андреевна, прочитайте, пожалуйста. Я не могу читать. (Учителя, вроде, были в курсе моей проблемы), но сказав это, я подумала, что она может прочитать не то, что в билете, но,  к счастью, билет взяла наша классная и озвучила вопросы.
Я тупо пересказала услышанное от Артура и удалилась. Артур смотрел на все это с ухмыл кой. Потом уже сидя в классе, я прошептала ему: «А как же ты?». «Не твоя проблема!»- улыбнувшись ответил Артур.
                За химию я получила «пятерку», а Артур — «четверку» Но его это вполне устраивало. Перед физикой повторилось то же самое. За исключением того, что я, - нахалка -  фактически ждала подхода Артура. И опять была попытка уже физически дать мне другой билет. И опять -  тот же рас клад: «пять» мне - «четыре» Артуру. Стыдно вспомнить, но я уже злилась на него перед физикой за то, что не сказал номер билета накануне, а также впопыхах читал ответ перед дверью в класс. Быстро же я обнаглела! Правда, это лишь в мыслях - в реале же я все-таки промямлила что-то типа «спасибо, ты меня спас», и получила сухое «не на чем».

                Выпускной вечер я помню смутно. Помню - много танцевала с Димкой. Выслу шивала не слишком трезвые признания, что он был бы не прочь быть не просто другом. Это                меня расстроило, потому что я понимала, что общаться дальше с Димкой так искренне, прос то и по дружески будет не так просто, как хотелось бы. Артур же не приглашал никого, и я в глубине души боялась объяснений. Выпили они с Димкой изрядно... Но... Все, как-то обош лось...

                В общем, я ушла по - английски намного раньше окончания вечера т.к. знала, что мне будет звонить Лешка, который очень переживал и ревновал меня к выпускному и в этот день, точнее ночь был в самоволке. Напомню, что мобильных телефонов еще не было и в  помине,  и я должна была зайти домой, чтобы узнать, получилось ли у него убежать и дежу рил ли на КПП знакомый. Маме было что-то наврано про продолжение вечера, и он действи тельно продолжился, но уже с Лешей. Мы встретились часа в три и прогуляли по Москве до восьми. К девяти Леша должен был быть в части. Служил он к тому времени в Москве. Демо  билизация была только осенью, но об этом в следующей главе.

                С Артуром же мы еще общались при посредничестве Ленича пару лет, а потом все как-то сошло на нет после празднования Нового года на втором курсе, во время которого у меня в гостях оказались и Лешка, и Олег с Леничем.

             Следующая наша встреча с Артуром и дальнейшее общение уже без посредников произошло уже, как водится, после встречи на сайте «Одноклассники», но этому сайту и про
изошедшим в связи с ним встречами будет посвящено еще немало страниц... Теперь мы с Артуром живем рядом, вполне мило, хотя и редко общаемся и поздравляемся с Днями рождения. Последний раз он вместе с Лерой и Татой заходил ко мне, случайно встретив их где-то в центре, и мы просидели на кухне и проболтали почти до утра. Моя собачка -  Фенька
не слезала у Артура с рук...





                Я — ТАКИ ПОСТУПИЛА !


                «Если мы углубимся в самих себя, то с удив
                лением обнаружим, что обладаем в точности
                тем, что хотим». Симона Вейл (1909 -1943)
                Француженка, социальный философ.


      И раньше я скучала без тебя
      Еще когда мы каждый день встречались.
      Расставшись - перестала я скучать,
      Как будто мы вообще не разлучались
      Позднее научилась все же я почти что не скучать,
      Хотя года с тех пор промчались...

      Сегодня, вроде, глупо мне скучать.
      Теперь могу услышать, увидать,
      Но я привыкла по тебе скучать.
      Боюсь ли потерять? Как знать...
      Боюсь опять начать скучать.
      Вот только бы еще себя понять!

               Вообще-то я собиралась поступать в МГУ на филологический. Даже занималась с репетитором оттуда, но моя приятельница, та самая внучка Гришина, которая была послана вместо меня во Францию поступила в УДН* и агитировала меня сначала попробовать пос тупить туда т.к. экзамены там были в начале июля, а в МГУ — в августе. Это была бы, как бы, пробная попытка. Я слышала, что туда не берут без блата, а девчонок на курсе, даже на филологии — минимум - миниморум. Но Кира уверяла, что у девочек просто не берут документы. А если возьмут - то экзамены я сдам без проблем.
– А почему у меня возьмут-то?
– Да у них оснований отказать - просто не будет. Ты же москвичка, секретарь комитета комсомола и аттестат пятибальный плюс грамоты всякие и спортивные заслуги, - настаивала  Кира. (Я, кажется, нигде не упомянула, что я активно занималась лыжами, фигурным катанием и имела разряды).
                В этом Кира оказалась права. Документы у меня действительно приняли, точнее, допустили до собеседования. К этому дурацкому собеседованию я готовилась, в прямом  смысле, днями и ночами. Требования были абсолютно бредовыми: нужно было вызубрить не просто все развивающиеся страны, но еще их столицы, население, государственные языки, полезные ископаемые, национальный состав и, самое смешное, — имя фамилию какого-ни будь людоеда - президента или секретаря компартии, а также лидера национально-освобо дительного движения. А если учесть, что стран, так называемого, третьего мира было сто тридцать штук!!! Можно представить, какой чудовищный сумбур творился у меня в голове!
                Леша недоумевал, почему учиться с людоедами безопасне, чем быть с ним? Меня настораживало это неопределенное «быть», на что я отвечала, что при заданном выборе я бы предпочла учиться с ним. И это было наступанием на любимую мозоль. Учиться Лешка на
тот момент не хотел. «Я хочу зарабатывать деньги и заниматься делом. Зубрить всякую чушь — не мое!» Тут уже обижалась я... «Свинопас принцессе не ровня», - говорил Лешка чуть что, и я понимала, что это опять по больному. Нет, он не был серостью. Он очень много читал, знал во многих областях больше меня. Мне с ним было интересно. Но учиться не желал категорически. Возможно, слишком живы были не самые радужные воспоминания о школе.
Я же и школу любила, да и дальнейшей жизни без обучения в ВУЗе как-то не представляла. Собеседование в УДН я прошла, но явно не была в каких-то особых списках... Дело в том, что я случайно услышала разговор принимавших собеседование, и узнала, что меня «отложи ли» до выяснения обстоятельств. Мне же сказали, что позвонят по поводу, допущена я к экза
менам или нет. Но мне так и не позвонили. Я просто явилась на экзамен, и им пришлось внести меня в список т.к. в списках  не прошедших собеседование меня тоже не было.

                Экзамены я сдала на все «пятерки» и набрала искомые двадцать пять баллов. Каково же было мое удивление, когда у меня на курсе оказались девочки с четырёх бальными аттестатами! Ведь этого не могло быть по определению, так как экзаменов было четыре, и аттестат, соответственно, при двадцати пяти проходных баллах мог быть только пяти бальным! Ребята же были только после армии и у них были свои правила приема. Так что поступила я,достаточно случайно, сама не очень веря в успех предприятия. И даже поступив, я еще подумывала, а не пойти ли в МГУ. Но я так устала и вымоталась во время всех этих бесконечных экзаменах и подготовок, что, конечно, на второй «подвиг» меня бы просто физически не хватило.

                Отношения с Лешей были более, чем странные. Он очень не хотел, чтобы я поступа ла. «Я тебя потеряю» таков был его главный аргумент. Узнав об этом, моя мама с новой силой принялась отговаривать меня: «Он - балбес. Учиться не хочет. Зачем тебе это? Он тебе жизнь испортит!» Я, как могла, сопротивлялась, но аргументов «за» у меня, конечно, было маловато. Просто твердить «мама, я его люблю» я не могла, да и не хотела. Конечно, Лешка безумно мне нравился. Но слово «безумно» здесь совсем не фигура речи. Я понимала, что если подключить мозг — то мама окажется права по фактам. Но «люблю» для меня тоже было словом серьезным, и я сама очень и очень сомневалась. Меня к нему очень тянуло, я скучала просто ужасно, но... В общем, было очень много этих самых «но». А по поводу «испортить жизнь», мне казалось, мама торопила события. Замуж меня никто не звал, и что все это будет серьезно и надолго я тогда не знала. Я просто плыла по течению, отражая как могла мамины атаки. А стихи писались тогда вот какие :

      Каждый день без тебя — ненастный.
      Рвет мне душу разлуки демон...
      Каждый вздох без тебя — напрасный
      Каждый миг без тебя — зачем он?

      Я люблю тебя не безумно,
      Но тоскую так страшно и дико
      Ты прости, если слишком шумно,
      Ты услышь, если слишком тихо...
         как вариант было:
      Если стих показался шумным -
      Ты прочти его очень тихо...  (Вообще, у многих моих стихов бывли различные варианты окончаний, и, поскольку, публиковать их я не собиралась, то и вопрос с выбором окончательного варианта не стоял. Теперь пришлось иногда помучаться…)


               В день Лёшиного прихода из армии я сказала маме, что там будет куча знакомых из лагеря, и я переночую у той самой Маринки, которая была со мной и в «Орлёнке» и жила неподалеку от его дома.  Подружка и правда там жила, но вот только о его приходе даже не знала. Была она из его неудачливых поклонниц, и общаться я с некоторых пор с ней практически перестала. У меня к тому времени хватило ума разобраться, что к чему. Да и Лёшка, наконец, показал мне ее письма в армию с признаниями                в любви и охаиванием меня: де, как я о нем за глаза отзываюсь и как он мне даром не нужен, просто я, якобы, хочу, чтобы он почувствовал, каково это быть отвергнутым и брошенным так как он никогда не ценил отношение девчонок, которые в него влюблялись. В общем, мно го там было всякой чуши, которая для меня стала шоком и откровением т.к. с Мариной я тогда вполне искренне дружила и делилась переживаниями по поводу Лёши.
                Гостей по случаю возвращения из армии было всего пять: два его друга, две дев чонки из лагеря и я. Девочки были в него в свое время влюблены, но он с ними дружил много лет, с одной — с самого детства, и посему они смотрели на меня, мягко говоря, косо. Сначала мы сидели за столом вместе с его родителями, потом они попрощались и отбыли на дачу. Потом, как водилось, были   танцы. Танцевал Лёшка, естественно, только со мной и еще мы целовались. Целоваться Лешка умел. Я просто чувствовала, что теряю голову. И это опять не было образным выражением.   
           Что происходило вокруг, я помнила и понимала весьма приблизительно. Вскоре дев чонки отбыли домой, а парни, вроде бы, пошли их провожать. Я тоже запросилась домой, ссылаясь на позднее время и «окончание банкета».
– Лесь, ну не дури, пожалуйста. Я так ждал этого дня! - мы сидели на диване, обнявшись. -           Не уходи! Завтра выходной! Тебе никуда не надо!
– Мне домой надо.
– Ты же сказала, что у Светки останешься.
– Так, то у Светки...
– Лесь, ну я честно лучше Светки! - он поцеловал меня. Это, как всегда, заняло изрядное количество минут, и я привычно перестала контролировать происходящее, но вдруг он отстранился:
– Я -  в душ, а ты пока проветри здесь, ладно? Нужно было не разрешать курить...
Может быть - не скажи он этого - я бы осталась, но он ушел в ванную, а я стояла у открытого окна в полном смятении. Сознание частично возвращалось. Как же быть? Неужели все произойдет сейчас? Может он просто проголодался в армии, а я первая подвернулась? Как все просто и удобно для него! А вдруг это не мое? Вдруг мы просто разбежимся потом? И как, и кем я буду себя чувствовать? Да, мне уже семнадцать, но, может, это действительно не мое? И все как-то неромантично и потом он выпил и немало!

                Я на цыпочках прошла к входной двери. Заперто! Попробовала пооткрывать замки — безрезультатно! Сердце заколотилось. Успеть бы! Я подбежала к окну. Квартира была на первом этаже, и спрыгнуть было не особо сложно. Это было воспринято как знак. Я мягко спрыгнула на дорожку под окнами, благо была в кроссовках, которые ввиду их красивости и эксклюзивности не сняла, (формально мне сказали, что пол холодный, и нет таких малень ких тапочек). В общем, я просто сбежала, струсив в самый последний момент.

    В небо черное в горошек я смотрю едва дыша
    И как мышка среди кошек у меня дрожит душа.
    Мне и страшно, и тревожно: все решить бы не спеша
    От любви сбежать не сложно, сложно так любя — решать...

                Леша не позвонил. Я чувствовала себя погано и не звонила тоже, убеждая себя, что поступила правильно, и что я не нужна ему, а он никогда и не относился ко мне серьезно.
                Позвонил он только через пару недель совершенно неожиданно и, как ни в чем ни бывало предложил съездить к его другу художнику в мастерскую, сказав, что это, наверняка,  будет мне интересно, а у него с этим художником какие-то свои дела и планы, которые он хотел бы со мной обсудить и посоветоваться. Забыла сказать, что Лёшка хорошо рисовал и                слегка подрабатывал этим. Рисовал, и в лагере, и в армии, и впоследствии подрабатывал художником - оформителем в спорткомплексе «Олимпийский», где несколько лет работал инструктором по плаванию. Я согласилась, и мы возобновили общение. Инцидент с моим побегом просто не обсуждался. Леша вообще отличался тем, что мало что озвучивал. Ти- пичный случай алекситемии, но вполне обоснованно этот диагноз я смогла поставить лишь много лет спустя, узнав, что есть такой вид девиационного поведения, встречающийся преимущественно у мужчин. А тогда я считала просто: не говорит — значит, не хочет, или не чувствует. Он даже никогда не признавался мне в любви. В целом, отношения были не очень понятными.

               Озвучив однажды, что не хотел бы, чтобы я поступала, Лешка больше к этой теме  не возвращался, и я наивно решила, что он «одумался». Тем более, что он говорил, что пони мает, что неправ и это глупый эгоизм, но это факт. Я занималась с репетитором, разрываясь между занятиями, встречами и многочасовым болтанием по телефону, от которых моя мама просто впадала в бешенство. «О чем ты с этим дураком часами треплешься? Время тратишь?!» Я и ждала, и боялась его звонков. Знала, что иногда мама шпионит под дверью и разговаривала соответствующе. Лешка списывал это на перепады настроения. Говорить, что мама его не выносит, я не хотела. Хотя, это было вполне очевидно. И вот во время вступи тельных экзаменов в Университет Лешка просто пропал! Перестал звонить без всяких объяс нений. Сама я, кстати, никогда ему не звонила. Не стала звонить и тогда. Но сдача экзаменов и само поступление отошли на второй план. Я ужасно переживала. Когда я поступила — он вдруг позвонил и сухо поздравил:
        - Ну, надеюсь, ты на верном пути. Успехов тебе и всех благ!
Я понимала, что этим он ставит некую точку.
– Леш! А в чем я виновата-то?
– Ни в чем. Это я дурак. Дурак, что повелся, что размечтался. Просто ты - не моего поля ягодка.
– Ну, что за ерунда, Леша!?
– Нет, не ерунда.
«Он просто нашел повод, чтобы перестать общаться!» - говорила себе я, хотя сердце подсказывало другое. Но так было удобнее...

                Я поступила и в августе поехала работать в лагерь от Университета вожатой. Точнее, я была помощницей вожатого в первом отряде, где пионеры были всего на год меня младше. Вожатый был хороший и смог сделать так, что меня тоже уважали и слушались. Андрею, так звали моего напарника, я, видимо, нравилась. Он объяснял всем, в том числе и мальчишкам — пионерам, что я его девушка, а мне говорил, что так нужно для дела. Так как никаких границ он не переходил, я вполне с удовольствием ему местами подыгрывала.  Все было нормально до того момента, пока ко мне в лагерь не приехал Лешка...
                Мои пионеры прибежали с реально вытаращенными глазами, вопя, что ко мне при ехал мой молодой человек. Я сама растерялась т.к. не могла представить, что Леша может меня разыскать и вот так приехать. Мы сидели в вожатской и выясняли отношения. Лешка сказал, что ему без меня плохо, что он, наверное, не сможет больше так и уж если я поступи ла в Университет — то он не хочет ждать, как наши отношения сойдут на нет, что все сейчас зависит от меня и если я решу, что он мне нужен — я сама должна сказать ему это, а пока ему легче не общаться.
– Леш, я не понимаю тебя. Что ты хочешь-то?
– Я хочу быть с тобой. Но в сложившихся обстоятельствах это невозможно. Нам лучше не общаться вообще.
– Бред какой-то! - я действительно не понимала его позицию.
– Пусть бред. Но я не хочу ни с кем конкурировать не на равных.                - Лёша! Ну, что ты несешь? Конкурировать!
– Я говорю, как есть. Ты думай, что тебе нужно. И не забудь сообщить, если что-то решишь.
– Что я решить-то должна?
– Нужен ли я тебе и насколько?
– Нужен. А насколько в чём измеряется?
– В килограммах! Когда решишь в чём — звони!
– Да, не буду я тебе звонить!
– Твое дело...
Разговор был каким-то абсурдным. И за этим он приехал? Я реально мало, что понимала.
Оказалось, что нас подслушивали мои пионерки:
– Лесь, а он твой парень? А как же Андрей?  А что он хотел-то? А ты его любишь или Андрея? А ты его ради Андрея бросила?
– Да никого я не люблю. А его я сто лет знаю.
– Да ты даже побледнела, когда он приехал. Ты его боишься?
– Нет. Девчонки отстаньте, пожалуйста!
– А ты нам потом расскажешь?
Совсем отвертеться не удалось. Вечером я читала им свои стихи, написанные Лешке, точнее по поводу него и рассказывала про свой лагерный роман. А девчонки заворожено слушали. Ведь роман-то не выдуманный, да еще и стихи! Нужно ли говорить, что проблем ни с дисциплиной, ни с дурацким мазаньем зубной пастой не было.

      Из стихов, читаемых тогда помню лишь несколько:

      Порой иллюзии дурацкими бывают,
      Но их крушенья тоже убивают.
      Как тяжело во что-то долго веря
      Вдруг очутиться у закрытой в сказку двери.

        ******************************

       Ты остаться меня просил,
       Руки мне целовал, умолял.
       Улыбнуться хватило сил
       И сказать, чтобы проводил

       Шли мы ночью морозной к метро
       Легкий снег над нами кружил,
       Я боялась, но ты не спросил,
       Чмокнул в щеку, обратно пошел

       А вчера не хватило сил
       Рассердиться даже и встать
       Не жалею, но все же обидно
       В этот раз ты не стал умолять...

*********************************


       Я люблю смотреть, как ты рисуешь,
       Я сижу, дыханье затая,
       Ты сосредоточен, брови хмуришь
       Ну, тогда, конечно, хмурюсь я.

       Ты рисуешь, здорово рисуешь
       Вот встают деревья, вот мосты
       Домик тоже помню, точно
       Это вместе видели мы,
       Помнишь это ты?

       Я смотрю на два мазка и точку               
       Это платье, шляпка, да., моя.
       Только как же это? Точно!
       Я одна?!? Ну, что ты!
       Вот он я!
        ***********

        Я совсем не понимаю, что с тобою происходит
        В чем опять я виновата, (если кто-то виноват)?
        Почему у нас с тобою по-простому не выходит?
        И молчанья, и прощанья и пустые обещанья,
        Встречи, ссоры, расставанья и опять все тот же ад!

         *****************************************************

        Не поцеловать, и к груди не припасть,
        Не дотронуться даже — ну, что за напасть!
        Как же можно опять — просто взять и пропасть?
        Ты появишься — знаю, вот чтоб мне пропасть!
        И тогда уже я отыграюсь и всласть!!!

        **************************************
        Если разум тебе говорит: «Постой!»
        То и это порою совет не простой.
        Ведь на разум тебе в тот момент наплевать,
        И его не услышать тебе, не понять,
        Если ты сильно влюблен.

        Если ноги тебе говорят: «Убеги!»
        Ты обидеться можешь на обе ноги
        И останешься тупо и ровно стоять
        Или бросишься, наоборот, догонять,
        Если ты сильно влюблен.

        Если сердце твердит: «Я боюсь его!»
        То послушай хотя бы его одного
        И достаточно будет одной лишь ноги,
        Чтобы разум и сердце ей приказали: «Беги!»
        Если ты сильно влюблен.

        Может, это кошмарный и глупый сон,
        И никто ни в кого просто не был влюблен?
        Или разум в итоге покинул того,
        Кто упорно и долго не слушал его?

        ******************************************

        Ты мерещишься мне повсюду,
        И тебя я никак не забуду
        Но так много пустых обещаний
        Встреч последних, обид и прощаний...
        Планы трудно верстать мне покуда,
        Но с тобою я точно не буду!

               Леша мне действительно везде мерещился. Особенно в метро. Конечно, многие парни ходили в спортивных куртках и штанах Адидас, многие были спортивного вида, да и рост был не из редких, но дело было все же не в стандартности. Я все время о нем думала, и присутствовала некоторая незавершенность и недосказанность, а еще и обида, и чувство вины одновременно. Вот с такой гремучей смесью в душе я и жила. Но все это было упрятано довольно глубоко, а на первый взгляд вышла учеба в Университете, новые знакомства, новые впечатления.

               В моей группе было пятнадцать парней и я одна. А вообще на курсе было четырнад
цать девушек и восемьдесят пять парней. Но так, чтобы совсем одна в группе! Это был все-               
таки перебор! Я была в ужасе! Все они казались мне, семнадцатилетней, взрослыми и даже старыми дядьками. Все были после армии, двое были женаты и имели детей. Я плакала дома и боялась на занятиях. На переменах ретировалась в туалет. Но, конечно, это продолжалось недолго, вскоре я разглядела в них людей, да и они стали относиться ко мне хорошо и даже местами трогательно. Особенно шефствовал Антон Паршин. Его я перестала бояться пер вым. Парень был умный, интересный и веселый. С ним мы быстро подружились. Антон был родом из Киева и жил в общежитии, но так как жизнь там была очень специфическая — вскоре стал снимать квартиру в остановке от меня, и в связи с этим мы ездили на занятия и домой вместе.
                Мы с Антоном явно выделялись из группы. Третьим «выдающимся» студентом был Сергей Иванов. И дело было не только в способностях. Сережа был совсем другой: какой-то               
 взрослый, хотя разница у нас была всего в четыре года, в группе его очень уважали. Мне он нравился, но я его ужасно стеснялась, хотя и чувствовала с его стороны большую симпатию. Сергей считал, что у меня с Антоном что-то серьезное, и когда я в разговоре с ним опровергла это очень удивился, сказав, что Антон дает понять совершенно обратное.

       -    Нет, Сережа, мы просто друзья.
– То есть твое сердце пока вакантно?
– Боюсь, что нет, -  я многозначительно потупилась. В конце допроса с пристрастием я сказала: «Я сама не понимаю, что же происходит... Мы не общаемся. И я не знаю, нужна я ему или нет, но очень не хочу совсем его потерять. Он всегда говорит, что мы с ним слишком рано встретились».
– А поговорить по - человечески нельзя?
– Не - а... Не получается у нас...
– Ну, хочешь, я с ним познакомлюсь и спрошу, как бы от имени своего друга, которому ты нравишься, какие у него планы и насколько у вас серьезно?
– Ой, да! Сереж, пожалуйста! - мне эта идея, почему-то показалась на тот момент вполне   удачной.
             Через несколько дней мы с Сережей сидели у Лёшки дома под каким-то дурацким, но достаточно благовидным предлогом приперевшись к нему. Под этим же предлогом они обме нялись телефонами, и через несколько дней Сергей докладывал мне, что Лёша сказал ему: «Гони всех этих приятелей в шею! Я Леську люблю, и, надеюсь, она меня тоже. А пока я
просто взял «тайм аут».
             Но этот тайм аут явно затянулся и был не в Лёшкину пользу. За мной наперебой уха- 
живали Антон и Сережа и все, вроде бы, под видом искренней дружбы. А Лешка просто не звонил...

             Прошло уже четыре месяца учебы. Приближался Новый год. Праздновать было решено у меня. Родители уезжали к друзьям. Я пригласила трех ближайших школьных подруг, одну - с ее молодым человеком, Серёжу с другом, с которым он меня к тому времени познакомил и парня из соседней группы, встречающегося с моей новой подружкой из параллельной группы.
          Что из этого вышло — читайте в следующей главе. А пока скажу, что это был самый дурацкий Новый год в моей жизни. Были потом и просто ужасные, но этот был реально самый дурацкий!



               
                Д У Р А Ц К И Й   Н О В Ы Й    Г О Д


                «Новый Год — это не дата. Это период,
                когда хочется забыть свое прошлое и жить
                будущим». Филис Диллер (1917- 1987)
                Американка, комик.

      Мне очень хочется с тобой расстаться
      Так — чтоб уже не встретиться опять,
      Чтобы не ждать, не плакать, не прощаться,
      Не ссориться и не непонимать,
      Но это было б то же, что расстаться
      И с радостью, и с болью, и с любо...
      Нет! Это слово не должно сорваться,
      С ним бережнее нужно обращаться,
      А здесь все проще: просто я больна тобой.

               Без Алёши я скучала. Мне не хватало его, его шуток, смеха, голоса, я скучала по его рукам, поцелуям, но я понимала, что это действительно сродни болезни.  Понимала, что, наверное, не хочу с ним каких-то длительных и серьёзных отношений и уж тем более не рассматриваю его в качестве потенциального мужа. Наши отношения практически изначально, были какими-то ненормальными, болезненными и странными. Не виделось никакой перспективы, никакого будущего. Мы все время как будто боролись, а вот с кем и за что -  было не очень понятно. Ну, ладно, я с мамой, вроде бы, за право любить, кого хочу, так ведь не очень-то и боролась... Боролась и я с ним, и он со мной, а вместе с чем-то невидимым   и, наверное, по-разному ощущаемым, а главное - с чем-то обоим неведомым. То ли это были действительно какие-то социальные барьеры, то ли мы недостаточно любили друг друга?
                Почему у нас так? И что я действительно в нём нашла? Вот Антон, Сережа — умные, положительные и какие-то более правильные. С ними все проще и понятнее. С Сережей мы общались все больше и больше. Антон переживал, ревновал, они с Сережей постоянно пикировались. То, что Новый год будем справлять у меня, и я приглашаю гостей, стало известно уже тогда, когда Антон взял билет домой в Киев и клятвенно пообещал быть на свадьбе брата третьего января.
– Может, съездишь посмотришь Киев? - звал он меня с невинным видом. - Или нет! Киев лучше смотреть весной. Поехали на майские!?
– Не знаю, Антон. Давай не загадывать.
– Почему?
– Ну, загад не бывает богат.
– При чем здесь народные тупости? От нас же зависит. Поехали!
– Ну, давай ближе к весне решать. Мало ли что изменится...
– У кого?
– Да вообще... Может, еще кого сагитируем поехать...
– Я предлагаю вдвоем.
– Да нет, Антош, вряд ли...
– То есть ты говоришь мне «нет»?
– Ну, что ты пристал!  Сейчас Новый год на носу.
– Или, может, ты предлагаешь взять в Киев Иванова?
– Да, при чем тут Иванов?
– А что? Совсем не при чем?
– Антон! Ну, хватит, в самом деле!
               Я действительно не хотела никаких выяснений отношений с Антоном. Он очень устраивал меня в качестве друга, был мне симпатичен, но ни в каком другом качестве я его не видела. Мне хотелось, чтобы все оставалось, как есть, но что это временно, и долго так                не будет, я понимала. Антон уехал и позвонил мне с поздравлениями уже после двенадцати. Я была весела, приветлива и искренне его поблагодарила и поздравила.
– Иванов что ли рядом не стоит? - спросил Антон
– Я ответила, что де не стоит.
– А народу много набралось?
– Много.
– Весело?
– Ой, не спрашивай!
– Что-то не так?
– Не так, Антош! Потом расскажу, если переживу...

              Когда приближается Новый год — это означает смерть старого, но об этом вспоми наем формально, типа, спасибо за все хорошее, а плохое в следующий год не возьмем...О прошедшем годе почти не вспоминают, все предвкушают наступление нового. Как будто неизвестность всегда лучше того, что есть на самом деле... Но ведь год не исчезает бесслед но... Мы берем в новый и старые проблемы, и ошибки, и страхи, и новый опыт, и даже мечты переносим в него старые, несбывшиеся, ну и, конечно, надежды. Только это все, как бы, об новляем в канун Нового года. Некая перезагрузка... Но пока не пробили Куранты - старый год еще не сказал своего последнего слова. Он, как будто, приберегает его до самого конца, до новой точки отсчета, и бог весть, что еще может успеть произойти в этом уже никому не интересном старом году. Вот и у меня старый год приберег под конец изрядное количество сюрпризов...

               Новый год и вправду обещал быть, как минимум, нестандартным. Кроме пригла шенных забежал Андрей из «Орлёнка», а также Ленич с Артуром, при этом оба в изрядном подпитии. И, если для Ленича это было в порядке вещей - то был ли пьян Артур, я никак не могла понять. Вел он себя странновато. Ушли они так же неожиданно, как и появились, при этом Ленич забыл шапку и куртку, из чего следовало, что пьяны были все-таки оба. Подроб ности и степень их невменяемости стали проясняться, когда в середине следующего дня мне позвонил Артур и попросил сходить заглянуть под лестницу на первом этаже, где он оставил Ленича спать. Я в ужасе помчалась вниз, -  там никого не было. Позвонила Лёничу. Подошедшая к телефону мама Ленича ответила, что он справлял Новый год у Артура на даче...
               Ленич выжил и даже не простудился. Но это все выяснилось значительно позже, а пока я справляла Новый год с друзьями и им подобными...

               Где-то около часа ночи в дверь неожиданно позвонила безнадежно влюбленная в Артура подружка Ирка, которая поссорилась со своей институтской приятельницей, у которой справляла Новый год и забежала ко мне на огонек, т.к. вспомнила, что у меня собирается какая-то компания. Увидев Артура, и так расстроенная Ирка высказала мне много чего и убежала. Осложнялось все это тем, что произошла эта очередная уже неожиданная  встреча с Артуром после всех моих заверений, что мы не общаемся, и инцидент с лепкой пирожков у меня на кухне был абсолютно нелепой случайностью. Я и мои две другие школьные подружки Лера и Тата, не меньше Ирки шокированные появлением у меня Артура, - выбежали за ней. После долгих и эмоциональных уговоров под фонарем на улице Ирку вернули. Они втроем какое-то время грелись на кухне выпивкой, а затем мирно удалились спать в мою комнату. Я же попыталась продолжить играть роль радушной хозяйки, а роль была не слишком проста, точнее, она в ту ночь осложнялась кучей обстоятельств, большинство из которых были непредвиденными:
                Не считая Артура, который толком и не присутствовал, у меня собрались аж четыре мои поклонника. Это был явный и совершенно не задуманный перебор! Наименее некомфорт но было для меня присутствие Андрея. Он, как обычно, помогал мне «по хозяйству». А при-
ехал Андрей, якобы, потому, что у меня в этот год не было елки. Принес он ее где-то часов в девять вечера и остался помогать готовить. Но это было еще пол беды, точнее, одна ее чет                верть. Андрея я воспринимала по-дружески и даже где-то по-братски, но сии искренние сестринские чувства немного осложнялись тем, что Андрея такое положение вещей не вполне устраивало, а ещё он был очень напористым, шумным и вел себя не только как стар ший брат, но иногда и как строгий и занудливый отец.
              Вторую елку принёс некий Лёня (не путать с Лёничем). Это был очень странный, тихий и совсем не навязчивый поклонник намного старше меня. Познакомила нас Тата, (в которую был влюблен Ленич), а этот Леня был приятелем парня, который за Татой ухаживал и нравился ей значительно больше Ленича. Мне же её ухажер активно не нравился и Тата, помнится, с большим трудом уговорила меня как-то раз вместе съездить куда-то. Так я и познакомилась с Леней. Потом Джамал (так звали Таткиного поклонника) уехал в Америку               
на какую-то практику, а учился он на врача- кардиолога, точнее, заканчивал аспирантуру. Я честно говорила Тате, что это, на мой взгляд, почти единственный его плюс. Тата где-то даже и соглашалась. Леня тоже нравился ей больше. Не могу сказать, что Леня нравился мне. Он просто как-то ненавязчиво стал присутствовать в моей жизни. Человеком он был инте ресным, много чего знал, имел дар рассказчика, был на удивление галантен. А еще Леня возил меня на своей машине по всяким интересным местам. В Переделкино к своим друзьям - поэтам, в Дубну к приятелям - физикам, показывал Покрова на Нерли и рассказывал, рассказывал. А я, иногда, задумавшись о чем-нибудь своем, о девичьем, ловила себя на том, что воспринимаю его как радиопередачу. А еще Леня был явным диссидентом и много чего нелицеприятного рассказывал мне, например, про дедушку Ленина, что по тем временам было еще, ну, скажем, в новинку. Его отец был замминистра авиации, и Леня был тоже как-то с этой авиацией связан. Но знала я про него крайне мало, видимо, просто не интересовалась. Знала наверняка, что был он разведен, и что у него есть ребенок, но так как знала эту информацию не от него, а от Джамала -  считала неприличным что-либо спрашивать на эту тему.
               Лене я тоже опрометчиво пожаловалась накануне на отсутствие елки. Тридцать пер вого примерно в обед Леня нарисовался у меня на пороге с шикарнейшей для того времени елкой. (Это было первая на тот день елка). Когда он спросил, где я буду встречать Новый год, я честно ответила, что дома с несколькими подругами и друзьями, и получилось так, что не пригласить его было бы просто не вежливо. Он-таки пришел ближе к двенадцать и в течении всего этого странного вечера вел себя тише всех, просто наблюдая за всем происходящим. Но я о елках... Были еще третья, четвертая и даже пятая елки. Но, если придерживаться хронологии их поступления, - то первую принес мой папа. Накануне он сказал, что я уже большая и, наверное, смогу обойтись без елки и, что надоело ему с этими колючками валандаться и, что, вообще, нужно беречь природу. Я расстроилась, но особо не возражала. Про отсутствие елки в этом году говорила приятелям скорее для поддержания разговора на новогоднюю тему и еще потому, что для меня это действительно было событием. Я совер шенно не рассчитывала, что кто-то бросится покупать мне елку, ну, разве только в разговоре с Андреем эта мысль пробежала где-то неподалеку...
                Перед тем, как уехать с мамой к друзьям папа все же вручил мне громоздкую                коробку с не слишком симпатичной искусственной елкой. Оказалось, что это была подготовка к внедрению искусственной елки, которой я, кстати, очень даже обрадовалась. До прихода Лёни я её не нарядила, и из настоящих елок - Лёнина была, действительно, первой.
                Следующим принесшим елку был Кирилл — весьма противный парень, пришед ший с моей приятельницей Катей. Кирилл был сыном друзей Катиных родителей и ухаживал за ней с каких-то незапамятных времен. Она к нему отчасти привыкла, но положительных эмоций он и у нее не вызывал. Было в нем что-то приторно-слащавое, заискивающее и довольно неприятное. Я вспомнила, что накануне Кате я тоже рассказала страшную историю про отсутствие елки. Но в случае с ней я, в некотором роде, оправдывалась и её подготавливала. А вдруг для нее отсутствие елки на Новый год станет неприятным сюрпризом? Наверное, это и было причиной моих «жалоб». Факт, что Катя с Кириллом заявились ко мне с очень высокой, но очень дохлой елкой и шампанским.               
                Пятую елку принес Серёжа, и этой елке я действительно была рада, т.к. это было бесспорным проявлением внимания. Шестую -  принес Саня Кошкин парень моей новой университетской подружки Ольги и приятель Серёжи. То, что у меня нет елки я Ольге как раз не сказала и волновалась, не расстроится ли она… Но зато Сережа поведал об этом Сане, а так как ехал сам Серёжа ко мне из-за города от своей мамы, ж или они в Королеве, а мобильные телефоны все еще в природе отсутствовали, и Сережа с Сашкой не согласовали, кто же купит елку, ну и купили оба, справедливо считая, что две елки, связанные вместе будут смотреться даже симпатичнее, чем одна.
                Будь ситуация с шестью елками включена в какой-нибудь околоновогодний фильм — я бы первая сочла этот сценарий слишком надуманным. Но нужно было видеть, как встречали пятую и шестую елку мои гости, и что творилось со мной!!!               

                Лёша получился единственным мужчиной, позволившим себе явиться без елки. (Ну, не считая Лёнича с Артуром, которые вообще были в этот вечер как-то не в счет). Но как он вообще решил явиться, и кто ему позволил? Мы не общались уже несколько месяцев. Со времен его разговора с Сережей. Позвонил он где-то часов в двенадцать дня, поздравил с наступающим. Для меня это было достаточно неожиданно. Мы немного поболтали ни о чем. Я, конечно, хотела многое спросить, сказать, даже высказать некоторые претензии, но, честно говоря, общаясь с ним, я даже в хорошие времена слегка теряла дар речи и на ожидаемый  вопрос: «А где будешь встречать Новый год»? односложно ответила: «Дома».
– Можно я приду?
– Ну, приходи...
– А это удобно?
– Удобно...
               Сказать, что я волновалась — это не сказать ничего. Я очень хотела его увидеть, но не понимала, что и как будет. Он ведь мог понять, что я буду одна, ну, или с родителями, а тут такое...А почему он не спросил с кем я и, вообще, в каком составе? Напомнив себе Семен Семеновича Горбункова в исполнении Юрия Никулина, - я решила поволноваться позднее, точнее, подумать об этом позже... И это было уже из Скарлет О Хары... Отвлечься удалось потому, что была куча дел, а позже гостей и елок...

             Почему-то от одной из самых обычных в череде других зимней ночи мы ждем чего- то совершенно необычного. Какой-то компенсации за все и вся. Может, это отголоски детской обиды, когда вдруг выяснилось, что Дед Мороз — это сосед или друг папы, а  подарки от него банально покупала твоя собственная мама... Ну, ничего. Это все в прошлом. Но когда-нибудь в Новый год, а лучше, чтобы именно в разгар той самой удивительной. Ново годней ночи действительно случится хоть какое-нибудь чудо! Или это все еще говорит обма нутый в своих ожиданиях ребенок?

             Я не особо ждала чуда, но Лешкино появление вполне за него посчитала. Я не ждала его, да и с Сережей всё уже становилось как-то по серьезному... Но, как всегда, я ужасно хотела его увидеть. Не думая и не загадывая, что и как там дальше...

             Леша пришел, когда почти все уже были в сборе. Вел он себя так, как будто ничего другого застать и не предполагал. Впрочем, он всегда умел сохранить видимость хладно кровия. Я же совершенно не понимала, как себя вести и поэтому вела себя совершенно индифферентно и с ним почти не общалась. Наверное, самый прожженный психолог, прийди еще и он, не смог бы определить мои симпатии и предпочтения. При этом Серёжа, который до появления Алёши вёл себя как мой молодой человек, кардинально сменил тактику. Лёшка же как-то невзначай оказавшись со мной наедине буквально на пару минут достаточно незаи тересованно спросил :
– Ты теперь с Сергеем?
– Нет, - ответила я, но это прозвучало почему-то очень неубедительно...               
                - Это заметно, - Лёша усмехнулся и отошел...

             Но во время игры в фанты произошел случай, несколько проясняющий общую ситуа цию с моими предпочтениями. И опять не обошлось без стихов...
             Сначала мне выпало прочитать стихотворение про любовь, и я не особенно раздумывая, прочитала Цветаевское:

      То ли слишком я любила,
      То ли нравился чуть-чуть
      Эти мысли почему-то
      До сих пор тревожат грудь.

      То ль судьба так порешила,
      То ль не жить мне без тебя.
      Только до сих пор не в силах
      Я, увы, забыть тебя

      То ли ты со мной остался,
      То ли я ушла с тобою,
      Но оно не состоялось
      Расставание с судьбою

      До сих пор в Москве огромной
      Как затейливый укор
      Мне мерещится повсюду
      Твой тяжелый, синий взор.

 Читала я это стихотворение, конечно, имея в виду наши с Лёшкой отношения. Это, практи чески, совпадало с моим ощущением ситуации, но это были лишь мои мысли. Видны ли они были кому-то еще? Не знаю. И не это «прояснило ситуацию». Через один фант, после показа Лерой танца журавля Лёшке выпало опять прочитать стихотворение, но оно должно было быть «ну, очень душещипательным». «Ну, вечер поэзии ни дать, ни взять»- промолвил Саня. «Я вот, например, пожалуй, и стихов-то наизусть не знаю, а уж душещипательных...» Я пони- мала, что какие-то стихи Лёша знает, наверняка, но что такое «душещипательный стих»? Небось, отшутится или, что-нибудь живодерско - пионерское прочитает из серии «Горсточка косточек, звездочки в ряд -  трамвай переехал отряд октябрят». Без сомнения, этого добра Лешка знал немерено, но он, буквально на минуту задумавшись, вдруг выдал очень даже проникновенное стихотворение про любовь:

      Убивали любовь...
      Убивали в четыре руки
      Били с разных сторон,
      Состязаясь в сноровке и в силе,
      А любовь им кричала:
      «Какие же вы дураки!»
      Но они ей в ответ за ударом удар наносили.

      Убивали любовь...
      И однажды она умерла
      Ей бы их обмануть
      Притвориться бы только,
      Но любовь есть любовь:
      Притворяться она не могла,
      Да и им поначалу
      Не жаль её было нисколько.


      Убивали любовь...
      На поминках его желваки
      Заходили на скулах,
      А взгляд ее слезы затмили
      И тайком друг от друга
      Все те же четыре руки
      Поливают отныне цветы у неё на могиле...

                Надо было слышать, как прочитал этот стих Алёша! Это было, как минимум, прочувствованно. Было понятно, что это не его стих, хотя я-то знала, что стихи Леша пописывал. Но, в основном, я читала к тому моменту лишь то, что он писал для всяких капустников и мероприятий в пионерском лагере. Этот же стих был явно не из того репертуара и не из той «Сказки». Что это было стихотворение на тот момент практически неизвестного поэта Юрия Воронова - я узнала уже много лет спустя.
               Закончив читать, Леша выдержал паузу и только потом поднял на меня глаза, взгляд у него всегда был выразительным и каким-то тяжелым. Прямо из Цветаевского стихотворе ния... В комнате повисла тишина. Прервал это уже несколько затянувшееся молчание Саш-  ка Кошкин, видимо, пытаясь как-то разрядить обстановку, он сказал:
– А я знаю, что Лёша сегодня Олесе подарил...
– Что? - спросил уж не помню кто из присутствующих.
– Леечку. Могилку поливать!
– Нет, - вдруг усмехнулся Лешка, - Лопатку!
– Лопатку? - видимо, автоматически переспросил Кошкин.
– Ага. Могилку откапывать.
Я глупо улыбнулась: «Что-то я лопатку твою не заметила. Ты, между прочим, единственный елку не принес!»
– А я не люблю, как все. Ты же знаешь. Хоть чем-то отличаюсь...
– Да я, наверное, тебе про отсутствие елки забыла пожаловаться.
– Забыла. Все равно, извини, что не принес... Зато я готов их потом выносить, - почему-то вполне благодушно заявил Лешка.
                Дальнейшее его поведение и мне дало надежду на то, что елки, во всяком случае, в ближайшее время будет, действительно, выносить он... Когда после открытия метро гости стали потихоньку расходиться, Алеша вел себя так, что у всех, в том числе и у меня, не было сомнений, что он не собирается никуда уходить. Я рассчитывала, что он останется, как мини мум, до вечера, когда из гостей вернутся мои родители. Андрей, как обычно, помог мне в борьбе с грязной посудой и отбыл только после окончательной победы над оной. Леша же помог мне подмести квартиру. Все было очень мило и напоминало вполне семейную идиллию или около того. Даже когда уходил Андрей -  Леша стоял, обняв меня за плечи, и  я благодарила его, как бы, от нас двоих. Но, кончив подметать, он мило распрощался со мной и, чмокнув меня куда-то в район уха, отбыл домой.
– Позвонишь? - как- то отстраненно поинтересовалась я.
– А стоит?
              Этот диалог мало что прояснял в наших отношениях. Я осталась стоять посреди коридора в полном недоумении. «Как встретишь Новый год — так его и проведешь». А если сработает?  Не вчера же придумано. Это как же я этот год проведу? Я была вымотана и физически и морально и просто упала на кровать, даже не раздевшись и не смыв косметику, что никогда ни до, ни после себе не позволяла.
            Проснулась я от звонка Кати, которая прогнала-таки своего вечного Кирилла и, види мо, тоже желала начать новую жизнь непосредственно с первого января.
 «Ты представляешь? Меня Сережа Иванов прямо до дому проводил и предложил поехать с ним после сдачи сессии в дом отдыха на недельку! Что ты об этом думаешь?»- голос Кати зву
чал вполне бодро и радостно.
– А ты?
– Я, в общем, не против. Только как-то неожиданно...
– Да уж...
– Ну, и что скажешь? - Катя явно ждала моей оценки происшедшего.
– А вы-то до чего договорились?
– Что он мне позвонит. Телефон было записать нечем и не на чем, а запомнить он был не в состоянии. Короче, договорились, что ты ему дашь. Ты же не против? Ты же с Лешкой опять?
– Да, нет. Но это не важно.
– Лесь, ну тебе Сережа же не особо нравится, или как?
– Кать! Я вообще ничего не соображаю. Я спала. Ты уж извини. Позвонит Сережа — я телефон твой дам. Все! Пока!
– Ой! Извини! Просто я только что вошла. Мы до меня пешком шли... Я думала, -  ты не легла еще...  С Новым годом тебя!!!
– Ага! И тебя тоже.
Вот это расклад! Да! Год будет зашибись! Кто это так говорит? Да, Катька и говорит. Но что-то подсказывало мне, что Катин телефон никто у меня не спросит, и это что-то типа сплани  рованной акции.  Хотя, кто знает... Катька — девчонка симпатичная... А еще что-то подска зывало мне же, что и в новом году Лешка попортит мне изрядное количество нервов. В чем там, интересно нервы измеряются? Может в метрах? Ну и я ему тоже... Обычно у нас это происходило взаимообразно. Заснуть больше не получилось. И потянулся бесконечный пер вый день нового года, хотя обычно пролетал быстрее всех последующих.








-Привет! - Олеся взяла на руки ходящую ходуном Феню, рыжую очаровательную девочку породы папильон, которая обожала всех гостей и Ленку в особенности и норовила лизнуть ее во все места сразу.
– Ага! От старых штиблет! - Ленка скинула, видимо, новые черно - белые балетки. - Да что у меня ноги какие-то не такие что ли, действительно, или это все-таки в башмаках дело?  Дурацкие, да еще и красятся!
–      -А зачем покупала?
     -Ну, так корпоративная этика! И потом они со скидкой такой, а сама можешь представить, сколько они у нас в бутиках будут стоить!? (Ленка работала помощником представителя одной очень известной французской компании, выпускающей в том числе и обувь, и от нее Олеся знала, что обувь у этой компании делается, так сказать, по старинке, не проходя некоторые этапы обработки кожи, а посему обувь темных цветов безбожно красилась и облезала, но в этом была, как ни странно, некая «фишка». Типа «только мы делаем так, как делали изначально сто лет назад!») Я вот тебе такие подарю как-нибудь и тоже будешь ходить как миленькая, да еще и выпендриваться!
     -Ты чего грозишься-то? Что я тебе плохого сделала, чтобы ты мне свою замечательную фирму дарила? Ну, ладно ещё косметику, но красящуюся обувь — это жестоко!
–    -  Ну ты нахалка!
Подружки рассмеялись, и опущенная на диван Феня умудрилась-таки лизнуть Ленку прямо в нос, та, прижав к себе собачку, прошла в комнату и села на диван. «Есть точно не буду, и даже не подстрекай!» Фенька, стоя задними лапами на Ленкиных коленях, обняла ее лапами за шею и пыталась поцеловать уже в губы. Ленка хохоча уворачивалась: «Ну, давай! Отчитывайся о проделанной работе!»
– Да какая работа! Ты меня втравила, а сама - в кусты!
– В смысле?
– Я, как дура, каждую свободную минутку строчу, как сумасшедшая, и времени ни на что не хватает.
– Да! Сумасшедшая дура — это перебор!
– Нет, я серьезно. Не успеваю ничего.
– А я, между прочим, на работу каждый день мотаюсь и весь день вкалываю тоже, как дура!
– Да я знаю...
– Ну, и ты относись как к работе.
– А-а-а! А время где брать? Больше-то никто это делом не считает. Филипп злится и говорит: «Опять ты своей ерундой занимаешься?»
– Не слушай ты его. Делай, что считаешь нужным. Больно он с тобой  считался !?
– Нет! Писательством нужно на пенсии заниматься. Наверное, тогда — реально...
– На пенсии... На пенсии внуков Ванькиных будешь нянчить.
– Внучек!
– Да, помню я, помню! Здесь ключевое слово «нянчить», а в свободное время по врачам будешь бегать. Если, конечно, вообще будешь бегать...
– Добрая ты!
– Меня просто сегодня шеф совсем достал.
– Ты опять его воспитывала?
– Да, какое там! Знаешь, как ужасно на дядю работать, если при этом еще дядя — конченный самодур. Ты хоть сама себе хозяйка...
– Ага! Хочу — пишу, хочу — не пишу. В том-то и дело, что писать хочу, a не пишу. Не-ког-да !
– Ну, организуй свое время по-другому.
– Умная ты!
– А что я тебе могу предложить-то?
– Да, это я так... Знаешь, ещё в чем проблема?
– Ну?
– Я эту книжку никак не перепечатаю и даже не совсем закончила еще, а уже две новых задумала.
– Так это здорово!
– Ну, ты не понимаешь!
– А что тут плохого? Ничего себе проблема!?
– Так мне же это мешает! Я про те, другие думаю все время и пишу парал лельно уже кое-что другое.
– Ну, и пиши себе.
– Да, нет! Наверное, так нельзя...
– Что значит «нельзя»? Нету тут никаких правил. Даже я понимаю.
– Нет! Чувствую, что так нельзя... А ещё я в этой книжке однобокая какая-то получаюсь.
– В каком смысле однобокая?
– В прямом и переносном. Я как-то бесстрастно и отрешенно описываю события, касающиеся моих влюбленностей и всякое такое...
– Что «всякое - такое»? А кто тебе мешает описывать не бесстрастно?
– Я и мешаю. Если бы героиня выдуманная — было бы проще, а здесь я связана и хочу максимально правдиво...
– Ну, это ж не обязательно. Кому нужна твоя документальность?
– Да я понимаю, но как-то уже начала вот так, и получается бесстрастное повествование.
– А ты оживи, добавь страсти.
– Нет! Я слово не то подобрала. Понимаешь, это не литература получается. Не в страсти дело, хотя и ее тоже маловато. У меня ни описаний природы... ну, это я, условно говоря, ни рассуждалок...
– Да кто тебе мешает-то?
– Ну, как-то я стараюсь суть изложить что ли...
– Да ты просто очень много событий в книжку впихиваешь и большой временной период.
– Ага! Это на сагу тянет, а, по сути,- книжка для чтения в метро.
– Господи! Ты уже и где ее читать будут решила!
– Лен! А помнишь, как нас твоя бабушка ругала, что «господи» без дела говорим? «Господь не соседская коза, чтобы поминать всуе!» Я всегда это вспоминаю, когда кто-то «господи» произнесет, да и когда сама скажу — тоже вспоминаю. Может, даже меньше его поминать всуе стала.
– Слушай! А я забыла совсем... Видимо, мне она это часто говорила, и я внимание уже не обращала. Но я про события. У тебя их, правда, перебор!
– Наверное... И это в ущерб эмоциональной окрашенности.
– Ну, так окрашивай!
– Не могу.
– А что мешает-то?
– Я сама и мешаю. Так стала писать зачем-то... А - то совсем будет «мысью по древу»*... Ты, кстати, знаешь, что правильно не мыслью, а мысью? Это переводчик не знал, что «мысь» по-древнерусски — белка. Вот и родилась ошибка.
– Знаю, от тебя и знаю, ты мне когда-то давно уже говорила. И про «лист перед травой», - Ленка громко рассмеялась, - это-то не забуду... Помню, как ты мне иносказательно объяснить пыталась, что там на самом деле в этой присказке...
– Вот видишь. А я вот забыла... Память подводит...
– Ну, ты нашла пример провалов памяти! Мало ли ты мне что и когда говорила!  Это я должна помнить, если мне это было важно или интереесно!
– Да, дело не в примере. Я вот забыла, к чему у нас тут вообще белка была, она же «мысь».
– Про то, что книжка будет бесконечная, если еще писать с красивостями и эмоциями.
– Бесконечная... А знаешь, что такое бесконечность?
Ленка было решила, что подругу потянуло в философские рассуждения, и хотела посоветовать и это в книжку включить, но Олеся вдруг сказала: «Бесконечность — это когда эстонцы китайцев пересчитывать возьмутся».
 - Господи! И откуда ты все это берешь?
Леся погрозила пальцем: «Коза-а-а!»
-  Сама ты коза! Ну, правда, откуда?
- Живу долго...
- Да ну тебя!  Я серьезно. Откуда?
- Может быть от Лешки, я не помню, но он столько всего такого лепит...
          - Как он, кстати?
– Ленуль, у меня об этом в книжке...
– Ага! Нечестно меня отсылать к ненаписанной книжке! Ты мне вообще про него сто лет ничего не рассказываешь. А теперь ещё и спросить нельзя…
– С Лёшей всё так, что я понятия не имею, как оно будет на момент написания книжки.
– То есть?
– Ну, то есть зависит, когда её кончу.
– Так я на данный момент спрашиваю.
– На данный момент болтали сегодня утром по телефону и, видимо, позвонит вечером.
– Ну, и на том спасибо.
– То есть ты за Лёшу что ли? И давно?
– Я за тебя и твоё душевное спокойствие.
– Ну, тогда давай я что-нибудь налью и выпьем за следующую жизнь. Ты, кстати портвейн любишь?
– Не то, чтоб люблю, но выпить можно… Слушай, а ведь некоторые с твоей ситуации спиваются…
– Ага, а я вот книжку пишу…









     С Е Р Е Ж А   И Л И   Р Е В Н О С Т Ь   Д Е Й С Т В И Т Е Л Ь Н О    М О Ж Е Т   В С Е.

                «Ревность — это могила любви». Мери Бейкер
                (1821- 1910) Американская писательница, осно
                ватель церкви последователей учения «Христи
                анская наука»


               Почему здесь нет стихов -  для меня самой — загадка...

 Почему-то за четыре года вполне серьезных отношений с Сергеем я не написала ни одного стишка. Нет, я очень даже серьезно была в него влюблена, наверное, даже любила, но почему-то этот достаточно долгий и серьезный роман менее всего вспоминается по прошествии лет... Сама не понимаю, в чем тут дело...

            Катин телефон он тогда так и не спросил, ей, соответственно, не звонил. Всерьез  встречаться не просто как друзья и одногруппники мы стали где-то с конца весны... А в нача
ле марта впервые после той встречи Нового года мне позвонил Алеша:
– Слушай, у меня предложение.
– Ну, слушаю...
– Поехали со мной в «Сказку». Там теперь весной турбаза.
– Леш!!!
– Лесен! Соглашайся!
– То его вообще нет пол - года — то поехали!
– Не полгода, а пару месяцев, а остальное давай обсудим при встрече...
– Да что я по первому твоему свисту куда-то бежать должна?
– Ну, ерунду же говоришь...
– Да и мама будет против....
– Ну, ясный перец... Но ты скажи ей, что моя мама едет, и ты будешь с ней в номере.
– А это правда?
– Про номер — нет, а так — правда.
– А давай она сама моей маме позвонит?
– Позвонит обязательно! За тобой заезжать?
– Да, подожди ты! Я еще ни на что не согласилась. Дай мне подумать.
– Ты только, пожалуйста, думай все правильно. Давай я завтра перезвоню, и мы решим, что и как.

               В «Сказку» мы поехали. Лешина мама действительно звонила и разговаривала с моей. При этом моя мама довольно мило пообщавшись с Марией Михайловной все равно говорила мне: «С  Лёшей ты поедешь только через мой труп!» Можно представить, с  каким
настроением я все-таки поехала в «Сказку». Мария Михайловна относилась ко мне, как все гда, очень хорошо, но в комнате со мной не жила... Лешка пил и тусил с друзьями, я злилась и бесилась и к вечеру ушла ночевать к знакомым по лагерю девочкам. Дальше мы что-то вы ясняли, высказывали какие-то претензии и обиды. В последний день — бурно помирились, Лешка сказал мне, что пока мне не было шестнадцати, моя мама звонила ему и грозила, что если что — она его просто посадит. Я в очередной раз была в шоке...
                Весь март мы общались. Но вдруг в одну из назначенных встреч Лешка просто не пришел. Я, переступив через себя, позвонила узнать, что случилось. Он ответил что-то не вразумительное и сказал, что написал мне письмо. Я начала бегать к почтовому ящику каж дый час. Письмо выглядело так:

…     « Ты самая хорошая. Я никогда не встречу лучше, но уйди из моей
жизни. Я тебе её сломаю. Прости меня и спасибо, что ты у меня была».

                Я прорыдала два дня с совсем небольшими перерывами, а потом решила, что он просто не знал, как со мной расстаться и придумал такой ход. Наверняка у него кто-то есть!  Это я и раньше предполагала, но теперь, как бы, убедилась. Было и больно, и обидно, но я его выбор приняла.
                А стихотворения рождались тогда вот такие странные:


 
    




    
         Давай сжигать любви мосты,
        Или взрывать их, если проще.
        Их наводить не стоит больше.
        Твои намеренья просты.

        Давай все вытопчем цветы,
        Чтоб никому уж не достались
        Коль мы любить уже устали-
        Пусть будут все поля пусты!

        Давай душить и соловьёв,
        Чтоб никому уже не пели,
        Коль нелюбовь тебя на деле
        Переполняет до краёв!

        Приёмы разлюбить просты:

        Когда поймёшь, что ничего
        В пустыне больше не построить
        Переживать уже не стоит
        Не мог же ошибаться ты!

        Мосты, цветы и соловьи
        Все виноваты в нелюбви.
*****************************************

        Ты не мужчина ни одной  моей мечты!
        Хоть я так долго о тебе метала.
        Когда стихи и книги о любви читала
        Всё думала: а вот моим героем будешь ты!
        Тебя придумала сама, не понимая толком, ты какой.
        Влюбившись в детстве, трудно видеть суть…
        И лишь сегодня знаю точно: ты не мой герой,
        Придумывать тебя я перестала,
        Хотя, вот, может быть, когда-нибудь…
        А может просто я мечтать устала?


                В апреле Серёжа стал ухаживать за мной уже вполне по серьёзному. Антон бесился и ревновал ужасно. А в мае, в один из тихих, тёплых вечеров не совсем, правда, в романтической обстановке, а если быть точной, на остановке автобуса, провожая меня домой, Серёжа признался мне в любви. Ещё он сказал тогда, что в первый же день, когда я только зашла в аудиторию, он понял, что у нас будет что-то серьезное... Вот только наш первый поцелуй как-то совсем не остался в памяти. Не произвел впечатления... Вернувшись домой в приподнятом настроении, я услышала мамино недовольное: «По-моему,  звонил твой Алешка. И когда это уже закончится!? Уж думала -  отстал...» «Да, отстал, отстал!»- поспешила успокоить маму я, но почувствовала, что Лешка позвонит, -  и точно! Через десять минут я уже слышала знакомое: «Привет...»
– А не пошел бы ты … лесом!, - я сама поразилась произнесенному.
– Леськин, милый, послушай!
– Не хочу!
– Не правда.
– Абсолютная правда!
– Я - дурак!
– И это правда!
– Лесь, ну, пожалуйста...
– Я не хочу тебя ни слышать, ни видеть!! - я бросила трубку и уронила телефон на пол.
                На сей раз мама благородно не прокомментировала ситуацию и даже ничего не спросила, но явно была довольна... А мне предстояла еще одна бессонная ночь. Ну и что, что он лучше целуется? Не из поцелуев жизнь складывается! Серёжа же мне нравится. Он хороший, надежный, положительный. С ним все будет, как у людей! Ишь, нашел себе запасной аэродром! Ни видеть, ни слышать не хочу! Так, стоп! А вот это неправда. И видеть хочу, и слышать была бы рада, но постараюсь справиться. Это же, наверное, дело времени...

            Я очень старалась забыть Лёшу, и это даже стало получаться. Летом я со своей новой приятельницей Олей поехала отдыхать на Азовское море на базу отдыха. Мы вели достаточ но дикий, но тихий образ жизни. Много купались и загорали, пресекали на корню все попыт ки знакомства, и, хоть были девушками вполне стройными, — решили зачем-то сесть на фруктовую диету. То есть кроме фруктов вообще ничего не ели. Вернувшись в Москву, с удивлением обнаружили, что прибавили по три килограмма. Сережа писал мне письма на турбазу, Олькин Саня же написал всего одно письмо, за что Олька на него обижалась, срав нивая с обильной Серёжиной корреспонденцией. Они оба работали в стройотряде в Москве, а мы с Ольгой уже отработали свое в пионерском лагере. И вот в один из знойных полдней, когда у нас с Ольгой была плановая сиеста Серёжа и Саня просто нарисовались на пороге нашего домика... Мы провели вчетвером совершенно замечательную неделю, проблема была лишь в некоторой нехватке спальных мест...

               Алёша позвонил в октябре. Попросил о встрече. Я отказалась, но все-таки это здо рово выбило меня из колеи. И я решила проверить себя и встретиться с ним, но сделать это максимально замаскировано. Будучи девушкой Сережи, я уже не считала себя вправе просто встретится с Лёшей. Позвонив ему сама, я спросила, не может ли он достать два билета на «Рики и повери», ведь он работал в «Олимпийском», а на днях начинались их гастроли в Москве. Лёшка перезвонил на следующий день, сказал, что достал билеты и предложил встретиться и передать их перед концертом. Я понимала, что при Сереже это будет не очень удобно. Он ревновал меня ко всем, но больше всех — к Лёше. И я попросила встретиться заранее.
              Мы пересеклись в метро буквально на пять минут. Лёшка вручил мне билеты, я хотела отдать деньги, но он сказал, что билеты достались ему бесплатно. Не могу сказать, что я ничего не испытала при виде Лёшки, но себе я объяснила, что он просто очень нравился мне внешне, и это некие остаточные явления. А еще дело, может быть, осложнялось тем, что у нас так и не было секса. Много чего было, но до секса в прямом смысле дело все-таки не дошло. Может быть этакая недо...ну, пусть будет, ...сказанность и не отпускала?

             На концерте оказалось, что места расположены через самый широченный проход! «Надеюсь, это последняя Алёшина шутка, предназначенная тебе», - изрек Серёжа. Вообще - то я не давала поводов для ревности. Но вскоре оказалось, что поводы -  это лишнее. Рев ность Сергея была совершенно непредсказуемой и нелогичной.
              То, что он ревновал меня к Антону, было еще, хоть как-то, понятно. Антон с самого начала не скрывал своей симпатии, но, когда на первом курсе оказалось, что из всей нашей групы только меня и Антона перевели в ту группу, которая была после английской спецшко лы и мы с ним оказались в одной группе, а Сергей — в другой, началось что-то невообрази мое: Сначала мне пришлось отсесть от Антона. Нам с ним приходилось на первых порах несладко в новой продвинутой группе. Ведь мы изучали английский только один год, а все остальные — целых девять лет... Было бы проще «догонять» вместе. Потом Антону стало нельзя звонить мне домой, хотя звонил он по учебным поводам, потом Сережа стал беситься и психовать, если видел, что мы просто поздоровались.
               С  Антоном всё  закончилось тем, что на втором курсе он ушел в академку. А до того
 момента, в августе, после подфака он поехал вслед за мной работать в пионерлагерь от Университета. Серёжа же работал в стройотряде и приезжал ко мне на выходные. Он, видя Антона в лагере, даже не здоровался с ним, и это при том, что они всегда были во вполне приятельских отношениях и даже симпатизировали друг другу.  Антон же объяснился со мной в лагере и сказал, что отступится только, если мы с Ивановым поженимся...
               Весь первый курс главным «врагом» был Антон, но постепенно и другим ребятам стало возбраняться общаться со мной. Нет, Серёжа ничего им не говорил. Просто, увидев кого-то рядом со мной, он зеленел и убегал. Ребята относились к нему очень хорошо и, сме кнув, что к чему — стали стараться меньше общаться со мной в его присутствии. Постепен но я стала чувствовать себя немного прокаженной. Даже его друзья общались со мной с большой опаской. Странная была ситуация...Сначала я не слишком придавала этому значение. В остальном все у нас с Серёжей было хорошо.
               Сначала я старалась не провоцировать ссоры и поняв, что объяснить просто ничего нельзя, пыталась тоже прекратить общение с «подозреваемыми». Но когда в стан «подозре ваемых» стали попадать все подряд просто по гендерному признаку стало понятно, что потакать этому не стоит. Я, как бы, поменяла тактику: убеждала, успокаивала, объясняла, как это меня обижает. Он, вроде бы, понимал, соглашался, даже извинялся, но все повторялось Антон принял такое решение...

 Летом я поехала работать в лагерь русского языка в Венгрию. Сережа тоже собирался ехать, но на каком-то этапе его «отсеяли». Причины отказов не оглашались. Он не хотел, чтобы я ехала одна, но я все-таки приняла решение и «ослушалась». На следующий год он «отомстил» мне: Я думала, что его опять не пустят в Венгрию и отказалась ехать сама, хотя на этот раз меня настойчиво звали, а работать я согласилась в Москве на интенсивных курсах русского языка при «Интуристе». Была у нас такая организация, единолично узурпировавшая прием и обслуживание любых туристов из-за рубежа нашей замечательной и закрытой на несколько замков Родины. Иногда дверь немного приоткрывалась и «Интурист» принимал просочившихся... Платили на этих курсах меньше, чем в Венгрии, но вполне прилично. В результате я осталась в Москве, а Сережа поехал-таки в Венгрию. Усугублялась моя обида тем, что это я убедила в прошлый год нашу начальницу, как промахнулись, не взяв Иванова, т.к. он, де, такой замечательный, ответственный, не пьет и еще и замечательно рисует, и пишет, что было актуально. И на сей раз она ошибку исправила... В итоге, я обиделась и после звонка подружки из Венгрии, которая сообщала, что в Сережу не на шутку влюбилась его подопечная шестнадцатилетняя венгерка, а он, вроде бы, не особо против, я стала считать себя тоже не слишком несвободной...

            Лёша, как обычно, что-то проинтуичил, и в один из дней после окончания занятий я увидела его в холле гостиницы, в которой жили туристы и где в одном из двухкомнатных номеров проходили утренние занятия. Вторая комната была отдана мне в полное распоря жение. Я, в основном, ночевала дома, но пару дней до появления Леши в холле гостиницы - действительно ночевала в своем номере.
– Я тебя и у дома караулил и звонил.... Мне Саня Кошкин тебя сдал...
– Ну, да мой законный вопрос, типа ты как тут оказался — уже неактуален...
– Зато актуально, что я жутко рад тебя видеть и хочу с тобой серьезно поговорить...
– Но, я сейчас занята.
– До скольки?
– Сейчас мои обедают, потом экскурсия до самого вечера...
– А ты еще и экскурсовод?
– Я вообще все!
– Ну, а это «все» когда-нибудь ест или отдыхает?
– Сегодня я уже поела. Вот из ресторана как раз иду...
– А идешь куда?
– К себе в номер. Мне нужно немного к экскурсии подготовиться.
– А на экскурсию с вами можно?
– Нет. Я буду тебя стесняться.
– Ну, не фига себе? Их не стесняешься, а меня будешь.
– Им я могу всякую чушь впаривать, а при тебе буду стесняться. И вообще …
– Ты правда готовиться должна или увиливаешь от разговора?
– Правда. И не сейчас, пожалуйста.
– Ну, ладно. А можно я с тобой просто рядышком посижу, а ты готовься.
– Зачем?
– Просто ужасно соскучился. Сто лет тебя не видел...
– То есть, если я соскучилась — я могу заявиться к тебе на работу и сидеть рядышком?
– Был бы счастлив!
              Мы поднялись в номер. Я села читать материалы по предстоящей экскурсии и делала записи. Лёшка сначала сидел молча и не отрываясь смотрел на меня. Я упорно делала вид, что не замечаю. Потом он взял бумагу и ручку и тоже стал что-то писать... Ни думать, ни воспринимать прочитанное я не могла. Экскурсия обещала быть сплошным экспромтом и результатом общего развития и общего интеллектуального уровня слишком чувствительного гида!
            Вдруг в комнату после довольно невнятного стука вошел симпатичный молодой француз: «Ты все трудишься, моя принцесса!?» Увидев Лёшу, он осекся. Лёша тоже был несколько огорошен. «Знакомься, Поль, это Алексей, мой старинный друг». «Старинный
 друг» недобро сверкнул глазами, но Поль уже мило улыбаясь, протягивал ему руку: «Очень пр-р-иятно. Жан- Поль!».
– А как ты отрекомендуешь мне месье? - Лёша смотрел с вызовом.
– Мой ученик...
– И жених, или у вас так не принято? - произнес Поль с милой улыбкой.
– У нас всяк принято, - сказал Лёша, вставая из-за стола. - Всего доброго, рад был познакомиться!
Он вышел, а я молча стояла у стола... На столе лежал листок, исписанный его красивым почерком:

     «Конечно, сер, манерам не обучен
     И иностранного нет знанья языка
     Общаться в свете вовсе не приучен
     Его терплю, естественно, пока...

     Зачем он мне? Сама не понимаю
     Игрушка? Развлеченье? Баловство?
     А, может, я с ним просто отдыхаю
     Иль просто женское мое он тешет естество?

     Но кто ж он есть такой? Все ж разобраться надо
     Уж скоро десять лет — а все загадка он...
     Но разгадать легко, как старую шараду
     Подставим: «Хам», «Дурак» и «Солдафон».

     И пьет, как тот ямщик, что в тройке лихо скачет
     Я видела сама, (подруги ж говорят).
     Не учится совсем, чудит и всех дурачит,
     Еще жесток, угрюм и загонял ребят...»

     Олеся, ты поверь. В том правды — половина,
     И вовсе не хочу себя я оправдать,
     Но все ж могу любить, мечтать и вовсе не дубина!
     И даже есть душа, способная страдать...

Жан - Поль, почувствовав что-то неладное, спросил: «Я зря сказал, что жених?»
-«Да, какой ты жених!?»
Поль не понял вопроса. Пришлось объяснять, что это вопрос риторический и такая форма вопроса означает, что я его женихом не считаю.
             Но, эта тема французского жениха заслуживает отдельной главы, а пока о нас с Сережей. С сентября мы постепенно стали снова общаться, и постепенно все вернулось на круги своя. Когда я что-то спросила его про венгерскую девочку, он очень обрадовался и сказал, что я теперь понимаю, понимаю, что такое ревновать. Я закрыла эту тему, не желая уподобляться ему же с необоснованными подозрениями, тем более продолжений тема с венгерской влюбленной девочкой, вроде бы, не имела. Сережа сказал, что даже дал ей неправильный адрес и еще сказал, что он не педофил... Весь год мы были неразлучны, но постепенно ссоры возобновились. Я все так же не давала поводов для ревности, но это ниче го не меняло. После занятий мы обычно ехали ко мне, уходил он только поздно — поздно ве чером. Мои родители очень хорошо его принимали. Жил Сережа в общежитии т.к. был прописан в Подмосковье. Я никогда не бывала у него. Заходить в мужское общежитие было, в некотором роде, моветоном. Но однажды произошел забавный и вместе с тем очень пока зательный случай:
            На нашем же курсе, но на экономическом факультете учился очень красивый ливанец, похожий внешне на Дина Рида (был в те времена такой американский актер и певец, доста точно популярный в СССР, благодаря своим коммунистическим взглядам). Мы с девчонками так и звали его между собой. Он был необычайно красив и обаятелен, и меня страшно удив ляло, что он как-то странно на меня смотрит. Смотрел он с легкой улыбкой, но с каким-то хитрым прищуром, здоровался как-то уж очень многозначительно, хотя мы, вроде бы, не были знакомы, пропускал вперед в очередях, но я чувствовала, что это не симпатия, а что-то другое, но вот что? Иногда мне думалось, что мне это просто кажется, но это стали замечать и мои подружки. «Почему же он не предпринимает никаких шагов? Он что знает про ревни вого Сережу?» - недоумевали они. Однажды я показала Сереже «Дин Рида» и спросила, не общается ли он с ним в общежитии и что тот из себя представляет? Уж больно он похож на популярного актера и не состоит ли он с ним в родстве? Сережа был не доволен темой раз говора и как-то резко меня оборвал, сказав, что не имеет понятия, кто такой этот Дин Рид. И вот однажды я почему-то всё-таки неожиданно зашла к Сереже в общежитие. Случилась какая-то достаточно форсмажорная ситуация, и мне срочно нужно было его увидеть. Каково же было мое изумление, когда дверь в комнату Сергея мне открыл... «Дин Рид»!
– Добрый день! А где Сережа?
– Он будет часа через полтора. Ты подождешь или что-нибудь передать? А-то садись, чай пить...
– Нет. Спасибо. Попроси его, пожалуйста, мне позвонить, как появится. Меня Олеся зовут. Или давай я ему записку напишу.
– Я знаю, что тебя Олеся зовут! - он засмеялся — Не волнуйся, я никуда не ухожу и сразу ему передам.
– !?!?! А ты что здесь живешь?
– Да. А ты не знала?
– А давно?
– С первого дня учебы.
– То есть вы с Сережей с самого начала вместе жили?
– С самого начала. Причем живем вполне дружно. Он, как я вижу, тоже на меня не жаловался, - «Дин Рид» опять рассмеялся.

Когда я потом рассказала Сереже об этом инциденте, он просто мило улыбнулся...

                На зимние каникулы мы поехали в Екатеринбург на его родину в гости к его отцу. Там я была представлена как невеста, и Серёжа сказал, что мы собираемся пожениться после окончания Университета, хотя мы с ним лично эту тему вообще не обсуждали. Там же, в Екатеринбурге мне стали немного понятнее истоки его болезненной ревности. Оказалось, что мама Сергея изменила отцу и уехала за человеком, в которого влюбилась. Но там что- о не сложилось, и она осталась одна. Отец же женился второй раз на своей сотруднице. Не знаю никаких подробностей, но думаю, что не просто так влюбилась мама Сережи... Значительно позже я узнала, что ушла Серёжина мама к своей первой ещё школьной любви, но у них что-то всё же не сложилось. Но отец обратно её уже не принял. Факт -  что Сережа переживал это очень тяжело. Но хоть причины столь болезненной ревности стали чуть понятнее, от этого не стало легче переносить эти сумасшедшие вспышки.
            На обратном пути в Москву в поезде Сергей приревновал меня к попутчику, который со мной, якобы, заигрывал, а я как-то кокетливо улыбнулась ему в ответ. Конечно, это было полным бредом, тем не менее, мы всерьез поссорились. Я впервые сказала вслух, что с меня хватит и стала пытаться жить без Серёжи. Отойдя, он начал всячески пытаться возобновить отношения. Не общаться было довольно трудно. Мы все-таки вместе учились, да и все дру зья были к тому времени общими.
            Сережа действовал довольно грамотно. Он объяснялся с моей мамой, которая, кстати, относилась к нему очень хорошо. Рассказывал ей, как он меня любит и как пытается, но пока не может контролировать свою ревность. Мама пыталась нас помирить. Переживали и ребя та на курсе, привыкшие, что мы крепкая пара. Как-то мало - помалу отношения восстанови  лись. Но вспышки ревности возникали из ниоткуда. Я  пыталась перевести всё это в шутку и являлась к нему со стишком (была неправа, есть всё-таки один стишок и по поводу Серёжи):

         Я пришла тебе сказать:
         Прекращай меня терзать!
         Твоя ревность и упреки
         Могут хоть кого достать...
         Мне порядком надоело
         Умоляю перестать!

Но все повторялось вновь и вновь. И однажды, доведенная его очередным приступом ревно
сти, я на полном серьезе сказала Серёже: «Единственный, к кому ты мог ревновать хоть с каким-то основанием — был Алёша. С ним я давно не общаюсь и, если буду общаться — ты узнаешь об этом первый. Если ты будешь и дальше так себя вести -  мы расстанемся. Я устала оправдываться и не хочу чувствовать себя без вины виноватой и прокаженной одновре менно. Больше к этой теме я возвращаться не намерена. Я себя достаточно ломала, теперь поработай над собой ты, если есть желание. Своей дурацкой ревностью ты убиваешь все мои добрые чувства! Я просто начинаю тебя бояться и думать, что ты сумасшедший. Перспекти ва жить с сумасшедшим мне не улыбается!». На сей раз Серёжа понял, что я настроена серь езно и делал над собой определенные усилия. Он стал значително меньше устраивать мне скандалы, когда я общалась с нашими общими друзьями мужского пола. Перестал убегать, ничего не объясняя, но по - прежнему менялся в лице, если ему мерещилось какое-то повы шенное внимание к моей персоне. А однажды я решила, что Серёжа меня проверяет...

                На нашем курсе в испанской группе учился Феликс Камолов. Был он симпатич ным, умным, интеллигентным парнем, и Сергей стал в какой-то момент довольно много с ним общаться. Со мной Феликс мило здоровался и как-то больше обычного тушевался при мимолетных общениях. Я объясняла это тем, что он в курсе, что Серёжа ревнует меня к каждому столбу и не хочет провоцировать ссору, и, когда Феликс вдруг позвал меня сходить с ним в МГУ на очень интересную лекцию по зарубежной литературе одного известного профессора — я совершенно растерялась. Я знала, что Феликс иногда ходил на эти лекции, но пригласить меня?!? Я как-то не особенно убедительно отказалась. Феликс, как мне тогда показалось, понимающе улыбнулся. Примерно через месяц Феликс еще раз позвал меня, причем туда же. Я, подозревая, что это проверка «санкционированная» Сережей - вежливо отказалась. Третий раз он позвал меня в кино в один из выходных, когда Сережа уезжал к маме, я опять отказалась, сославшись на дела. В понедельник попыталась расспросить его про фильм, оказалось - он в кино не пошел. Это утвердило меня в мысли, что это была «Проверка, господа!». Но Серёже я об этих странных приглашениях так и не сказала. Что-то меня сдерживало...

             Летом после четвертого курса Серёжа решил подзаработать денег и записался в самый «крутой» стройотряд в Казахстан. Туда брали только тех ребят, которые действительно  были готовы вкалывать, и получали они по итогам прилично. Девочек практически не брали. Только на кухню. Я боялась ехать на кухню, не имея опыта работы поваром, а отряд был двести пятьдесят человек, но Сережа смог устроить так, что меня взяли единственным «бойцом - девочкой». Парень из моей группы был начальником всего студенческого строй отрядного движения и рекомендовал меня с самой лучшей стороны... Самое смешное, что я вскоре стала-таки работать на кухне, т.к. одну из поварих выгнали за воровство и несъедоб ность стряпни. Я очень старалась, уставала безумно. В помощники, дотащить барана или помочь начистить картошку мне давали одного дежурного, который автоматически стано вился личным врагом Серёжки. Он с новой силой выносил мне мозг и изводил страшным изводом. Требовать полного отсутствия внимания ко мне со стороны двухсот сорока восьми мужчин -  было, по меньшей мере, наивно, но очередную и на сей раз жирную точку в наших отношениях поставило одно ужасное событие:
              Серёжа уезжал в Казахстан на две недели раньше, чем я, так как был в числе квар- тильеров. Я же уезжала уже с основным отрядом... Каково же было мое удивление, когда за пару дней до моего отъезда мне позвонил Феликс и предложил проводить на вокзал. Я опять восприняла это как поручение от Серёжи, но на сей раз согласилась, решив, что расскажу об этом Серёже, а заодно все и узнаю. Но рассказав ему о проводах, я изрядно пожалела. Сергей изменился в лице и психанул. Я сказала, что восприняла это как то, что Феликс просто решил помочь девушке друга и поэтому не возражала. Было ли это согласовано с Серёжей или нет — я так и не поняла, и «инцидент» с трудом, но замяли, увы, как оказалось, не оконча тельно...
                Через месяц мне пришло письмо от подруги, которая сообщала, что Феликс погиб при каких-то странных обстоятельствах. Я сидела с письмом на кровати и плакала, когда в комнату зашел Серёжа:
– Что случилось?
Я молча протянула ему письмо Ольки. Серёжа пробежал его глазами:
– А что рыдать-то? У тебя что с ним что-то было все-таки?
– Серёжа! Ты что?!
– Мне противно видеть твои слезы! Кто он тебе? -  и Сергей выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью. Я по- настоящему была в шоке. Но к вечеру, найдя в себе силы и убедив себя, что Серёже просто тоже трудно, и это тоже проявление шока я подошла к нему с объяснениями и примирениями, но он был все так же зол и неадекватен. Мне стало действительно страшно. И ведь Феликс был ему другом!
                Мы не общались до отъезда в Москву. В день моего возвращения мне позвонил Лёшка … Он предложил мне билеты на Патрицию Касс, зная мою к ней любовь. «Но только у меня всего один билет». «И на том спасибо». Провел меня Лёша по какой-то контрамарке. Сам он дежурил на входе. Иногда так подрабатывал во время интересных мероприятий. Спросил, передавая билет: «Ты как до дому планируешь добираться? Концерт поздно кончится».
– Я еще не думала. Метро-то ходить будет?
– Будет, но будет такая толпа!
– Ну, пережду...
– Хочешь, у меня в мастерской? Или тебя будут встречать?
– Не будут...
– Ты помнишь, где мастерская?
– Помню.
– Ты иди сразу туда.
Жила я очень далеко от «Олимпийского», но до дома мы почему-то шли пешком. Пришли практически под утро. Я звонила маме из автоматов по пути и что-то плела...
– Снова что ли этот Лёшка?
– Мам, он просто меня провожает после концерта...
– Я так и поняла...
Когда мы прощались у подъезда Лёша не решился меня поцеловать, он стоял потупившись и вдруг сказал сдавленным голосом: «Олесь, мне без тебя очень плохо...»
– А у тебя есть кто-нибудь? - бесстрастно поинтересовалась я.
– Зачем спрашиваешь, если знаешь ответ?
– В смысле знаю, что не скажешь правду?
– А я тебя когда-то обманывал?
– Да, вроде, нет...
– Не умею врать и не собираюсь...
Сколько еще раз за жизнь я убедилась, что это так! Лёшка патологически не умел врать...

                В сентябре в начале учебы на последнем курсе Серёжа стал «подлизываться». Приносил цветы, фрукты, но я говорила, что больше не хочу терпеть его приступы ревности, и мои чувства уже не вернуть... Он еще долго не верил... А я взяла в некотором роде тайм-аут  и пыталась понять без кого мне хуже. К Серёже была довольно сильная привычка и привязанность, а с Лёшкой -  нечто совсем иное...  Но так как формально я не была на тот момент ничьей девушкой — мне было вполне комфортно. И у меня даже случались неболь шие романы. Я понимала, что не хочу возвращаться к Сергею, т.к. не верила, что он сможет измениться. Хотя, один раз он здорово удивил меня: Буквально накануне я провела сума шедшую ночь с Алёшей, а на следующее утро Сережа подошел ко мне в Университете и сказал: Ты не заболела? У тебя вид какой-то измученный, давай я тебя домой отведу. Я вспыхнула:
                «Сережа! Не надо вести себя так, как будто мы вместе!»               
-          Но я еще не осознал, что тебя нет.
– Я есть, но у меня другой молодой человек.
– Ты опять с Лешей?
– Это не важно.
– Ты обещала, что скажешь мне!
– Ну, тогда да!
– Ты это просто так говоришь, чтобы мне побольней было?
– Нет, конечно.
– То есть ты с ним?
– Ну, в некотором роде...
– Это ты с ним на эти выходные за город ездила?
– ?????
– Я не слежу за тобой. Просто случайно всплыло. А сейчас все встало на места...
И тут произошло странное: Сережа стал горячо убеждать меня, что простит мне это и никогда да не напомнит, что понимает, что сам меня подтолкнул к Лёше своим дурацким поведением, что он изменится и т.п.
– Серёж, ты что-то перепутал. Я в твоем прощении не нуждаюсь и живу так, как считаю нужным. Меня все устраивает. У меня все в порядке, чего и тебе желаю.

             Повторюсь, но мне на самом деле было вполне комфортно. Серёжу было даже жаль, и жаль, что мои чувства к нему действительно постепенно улетучивались. Но это был не вполне чистый эксперимент. Все-таки я видела его практически каждый день и знала, что у него нет никакой девушки, да и на курсе никто еще не верил в наш окончательный разрыв.

                Лёшка же был ненавязчив. Мы общались не так уж часто, и он даже был не в кур- се, встречаюсь ли я с Сережей, да и не спрашивал. Это было в его духе. Он просто ждал...

                Весной на пятом курсе моя танцевальная подружка Лёля выходила замуж за моего одногруппника Мишу. Познакомила их я, и Лёля очень хотела, чтобы я была у нее свиде тельницей, но я отказалась, зная, что свидетелем со стороны Миши будет Сережка. А еще мне не очень хотелось быть свидетельницей на свадьбе, так как я не особо верила в ис кренность чувств Михаила. Он был не москвич и очень не хотел возвращаться к себе после окончания Университета, да и влюблен все годы учебы он был в девочку с нашего курса, которая вышла замуж курсе на втором. На последних курсах Миша настойчиво приставал ко мне с просьбой познакомить его с «какой-нибудь твоей подружкой типа тебя». Я внутрен
не возмущалась: Это как это «типа меня»? Я же в некотором роде уникальна! Но все же сдалась и познакомила его с Лёлей. Роман закрутился быстро, и свадьба не заставила себя ждать. Серьезных причин не идти не было, (и так уже отказалась быть свидетельницей), но Лёля меня поняла...  Она даже предложила мне прийти с Алёшей т.к. ей одной я рассказала, что опять встречаюсь с ним. Тем более Лёля знала его по «Сказке». Но я решила пощадить нервы Серёжи...
                На свадьбе был и Антон Павшин, друживший с Мишей. Он учился на два курса  младше. Женился, «родил» сына. Мы практически не общались после его восстановления. Когда встречались — сухо здоровались. Я не обижалась. Понимала его. И вот на свадьбе, на которой присутствовала и его жена, видимо, после изрядной дозы алкоголя, Антона вдруг переклинило. Он стал достаточно неприлично приставать ко мне, говоря, что любит до сих пор, что женился, чтобы забыть, и как ему тяжело видеть, что и с Серёжей у нас не сложилось. Говорил, что если я скажу «да» - бросит все и т.д. и т.п. Я была в полном ужасе. Понимала, что жена практически все это видит, в общем, я сбежала со свадьбы, объяснив все моей всепонимающей Лёльке. На лавочке у моего подъезда меня ждал сюрприз в виде Лёшки.
– Ты давно тут?
– А что ты так рано?
– Сбежала.
– А я думал, что с Серёжей помиритесь.
– И что? Ждал пожелать спокойной ночи?
– Ну, типа того...
– То есть ты меня ревнуешь.
– Нет, только учусь.
– Как же вы все достали!
– О! Я вижу нас таких много!
– Кого ты тут видишь?
– Лесь, ты не в духе?
– Угадал!
– Ну, тогда спокойной ночи! Видишь, не зря приехал, сделал, что намеревался. А что Сергея нет — не беда. Я в отличии от тебя не очень расстроился...
Ну, что я должна была ему объяснять? Не хватало теперь его изощренной ревности!!!

Буквально на следующий день, готовясь к экзаменам, я отправилась на пляж на Москва-реку. Совмещала приятное с полезным. Лежала на солнышке и что-то учила. От чтения меня оторвал симпатичный блондин невысокого роста с очень красивой спортивной фигурой. Вполне в моем вкусе... «Извините, девушка, Вы за моими вещами не посмотрите? У меня там деньги и фотоаппарат хороший...» Я великодушно кивнула. Как оказалось позже, это был один из самых простых и беспроигрышных способов познакомиться, а вот фотоаппарата никакого не оказалось... Звали его Денисом, да при этом еще и Давыдовым. В общем, пошутили родители, или действительно любили гусаров — я как-то поинтересоваться не удосужилась... Умел Денис Давыдов все на свете, вот только стихов не писал. Вот такая вот ирония судьбы... При вполне симпатичной внешности был Денис на удивление добрым и заботливым. Даже где-то перегибал палку. Боролся, например, с моей привычкой класть ногу на ногу и объяснял мне, как это вредно для сосудов. Переживал, если я была на каблуках, говорил, что испорчу ноги и все в таком духе. Исполнял все мои прихоти и желания и даже умел их предугадывать! Не могу сказать, что Денис мне сильно нравился, но был он настолько мил и приятен, что я стала общаться с ним, иногда куда-то ходила, иногда он просто забегал повидаться и принести цветы или какую-нибудь приятную ерунду, беседовал с родителями, и что было достаточно редко, нравился моему папе, поскольку мог поддержать  любую беседу о телевизорах, фотоаппаратах, проигрывателях, машинах и другой технике. Работал Денис на тот момент таксистом. Вскоре на попытку поцеловать меня я выдала всю информацию про Лёшу и Серёжу и сказала, что просто пытаюсь сейчас разобраться в себе и кроме дружбы ничего предложить ему не могу. Не могу сказать, что это его устраивало, но он, тем не менее, никуда не делся, и мы в каком-то виде встречались все лето.

                Я тем временем старалась выдержать максимальную паузу в отношениях с Лёшкой и попробовать, наконец, что-то с ним решить. Ему я сказала, что приму решение осенью. Кроме того, летом должен был приехать мой французский «жених», и, хотя, намерений уез жать во Францию у меня не было ни в каком приближении -  я не хотела совмещать эти встречи.
Зимой, в районе католического Рождества Поль приезжал со своим отцом в том числе, чтобы нас познакомить. Отец был в Москве всего пару дней... Но об этом в следующей главе.

Дениса с Полем я-таки познакомила, но это было не то же, что представить его Лёше уже в качестве реального жениха... Мне хватило их мимолетной встречи в гостинице. В общем тему жениха - француза я с Лёшей больше никогда не поднимала, сказав, что это было типа шуткой. Лёшка ждал... Я понимала, что тянуть с «решением вопроса» с Лёшей уже некуда. Он сказал мне, что глупо опять встречаться и звал замуж. Вот об этом я и должна была окончательно подумать. А думать не очень хотелось, да и не получалось, было именно «и хочется, и колется, и мама не велит». Но вернемся к Сергею.
                Помню, как сидела с Денисом на концерте каких-то изрядно расплодившихся русских рок - групп, столь любимых Денисом ни поклонницей, ни знатоком коих я не являлась и вдруг поняла, что мне срочно нужно домой. Именно так: «Вдруг поняла» Я, бук вально, подумала: «Что я тут делаю? У меня же дома что-то очень важное происходит. Мне нужно быть там!» И тут же мысль: «Ну, что за бред?» Но бред не отпускал. Это было на уровне ощущения, но оно было настолько сильным и реальным, что я сказала Денису: «Извини, но мне срочно нужно домой. Только ничего не спрашивай. Правда, срочно нужно. Я все объясню потом». Денис расстроился и испугался, но старательно ничего не спрашивал. Он проводил меня до дома, хотя я убеждала его дослушать концерт. А я так волновалась, что даже говорить толком не могла, а еще почему-то все время лезли мысли про Сёрежу. Я гнала их от себя как бредовые. Я просто хотела оказаться дома как можно быстрее. Но, включив мозг, вдруг подумала: «А вдруг что-то стряслось с Серёжкой? Может я это вот так странно почувствовала? Тогда это хоть что-то объясняет. Но не дай бог, конечно...»
           У подъезда я извинилась перед Денисом, пообещав позвонить сама, чего обычно не делала. По лестнице я просто летела, в квартиру ворвалась, как угорелая да вдобавок еще и бешеная кошка. В коридоре стояла мама:
– Леся! Заходил Серёжа Иванов. Он приходил попрощаться. Благодарил меня за все... Он принес огромный букет цветов... Ждал тебя часа полтора. Он сегодня с Сашкой Кошкиным летит в Афганистан работать на два года, - мама была бледна и крайне взволнована.
– Во сколько?
– Что «во сколько»?
– Летит во сколько?
– В восемь вечера, по-моему.
– Из Шереметьево?
– Да, вроде бы...
Я метнулась в комнату, взяла из ящика деньги, кинула в сумку косметичку.
– Мам, я буду не раньше десяти.
– Ты что в аэропорт?
– Угу.
– Зачем? Что ты ему скажешь?
– Не знаю. Что-нибудь...

             Я не могла бы толком объяснить тогда, зачем мне нужно было увидеть Серёжу. Но это было просто необходимо. Наверное, нужна была какая-то точка. Нормальная точка. Все-таки это были достаточно долгие и серьезные отношения. Нужно было как-то по-взрослому и по- доброму расстаться. Ведь его сумасшедшая ревность — это его беда. А так он не делал мне ничего плохого, он меня любил... Или это я сейчас так думаю? А тогда я думала: «Вот почему я рвалась домой! Значит это не просто так. Значит Серёжа — важный человек в моей жизни. Во всяком случае, был важный...»
            Как в каком-то самом банальном фильме я успела буквально в последний момент. Серёжа с Сашкой уже прошли таможню, но еще не прошли паспортный контроль. Я окликну ла Серёжу — он подошел к заграждению:
– Привет!
– Ну, скорее до свиданья.
– Да...
– Я... Я желаю тебе всего самого — самого и еще удачи... И береги себя, - я расплакалась. Серёжа прижал мою голову к груди и стал гладить. Мы оба молчали. Сашка, делавший вид, что не видит меня медленно подошел. Я протянула к нему руки, и мы обнялись.

– Ты Ольге скажи, ладно? Я не позвонил ей.
Сашка с Ольгой расстались, примерно, когда и мы. За ней стал ухаживать успешный молодой дипломат, и Сашка как-то перестал быть нужен... Но немалую роль в их расставании сыграло и пристрастие Сани к горячительным напиткам.
-            Счастливо вам, Санька! Будьте ну, хотя бы разумными.
Сашка заморгал и отвернулся:
– Серёг, нам пора.
– Да-да. Иду. Спасибо, Лесь, что приехала. Я не ожидал.
– Я тоже не ожидала... Счастливо! - я поцеловала его в щеку.
– Я напишу, - то ли спросил, то ли пообещал Серёжа.
Я ничего не ответила...
            Написал Сергей пару раз. Это были новогодняя открытка и открытка на мой День рождения. Одна из них была такой:

Леся! С Новым годом тебя! Счастья, радости, успехов во всем! И спасибо за все, здесь все видится по - иному...
Надеюсь, у тебя все хорошо.

Передай, пожалуйста, привет родителям.
Сергей.

Эта никакая открытка с сухим и банальным текстом заставила меня поплакать. Вот такой вот финал истории с Серёжей.

                Пару раз потом мы встречались на юбилейных встречах выпускников. Серёжа ак- тивно общался со всеми, кроме меня. Было странновато... Мне казалось, что мы можем общаться как близкие люди. Мне, например, было интересно, что у него и как, ему - видимо, - нет... Хотя, от Миши с Лёлей, которые продолжали с ним общаться и, кстати, вопреки моим давним прогнозам, живут - вполне дружно и хорошо, - я знаю, что он женился на женщине с дочкой лет семи. Работала жена медсестрой в поликлинике. Знаю, что у них родилась еще одна дочка. В свое время Серёжа мечтал о сыне и говорил, если не родишь мне сына — придется рожать еще и еще. Но вот до сына в его семье как-то не дошло. Обе дочки уже кончили институт, но живет Серёжа с женой не так, чтоб уж очень хорошо. Несколько раз он уходил, но, вроде бы, на ревность его жена Лёле никогда не жаловалась. Может быть, исправился и не повторяет прошлых ошибок, а может, просто изменился или поумнел?  Но самое странное и страшное, что абсолютно непьющий Серёжа стал изрядно пить. Пить он не любил и очень страдал в свое время, что, живя в общежитии, был иногда вынужден прини мать участие в каких-то возлияниях. Всегда старался избегать подобных мероприятий. Пьющим я могла бы представить многих, но никак не Серёжу. В результате к пятидесяти годам у него было два инфаркта. Безумно жаль. А вот Сашка Кошкин умер через два года после возвращения из Афганистана... Возможно, Серёжа пристрастился к выпивке там под Сашкиным чутким руководством... Но сеё мне доподлинно неизвестно, да и дела это не меняет... Я редко вспоминаю о Серёже, а когда вспоминаю — почему- то примешивается некое чувство вины, а может это просто грусть?*




  П Р О   З А М У Ж ,   Ф Р А Н Ц У З С К О Г О    Ж Е Н И Х А ,   К Г Б     И    М Н О Г О Е

                Д  Р У Г О Е

                «Все истинно возвышенные любовники
                красноречивы, а устное обольщение — это
                верный путь к настоящему обольщению»
                Мария Маннес (1904 — 1990) Американка,
                журналист — обозреватель, критик.


      Почему я всегда говорю с тобой — словно прощаюсь.
      И упорно о будущем слова не говорю...
      Слишком редко с тобой в этой бешеной жизни общаюсь
      И таким же желаньем, как ты, очень редко горю...

      Только вдруг ты потом не узнаешь, иль вдруг не захочешь
      Знать, о чем я молчу, чем живу, что люблю...
      Мысль страшна. И опять как последний глоток кислорода
      В трубке я телефонный твой голос ловлю.

Этот стих был написан по поводу французского жениха, к которому я испытывала самые противоречивые из всех существующих в моем арсенале чувств… Жан-Поль появился в моей жизни очень обыденно: Летом, после третьего курса, не поехав в Венгрию и поссорившись с Сергеем, я работала на курсах русского языка при «Интуристе». На курсах нам было запрещено говорить, что мы студенты и мы выступали в качестве молодых, но уже дипломированных специалистов. Отбирали только самых лучших, работали мы как проклятые и при этом ничего не зарабатывали, хотя с иностранцев брались огромные по тем временам деньги. У нас это было видом летней практики. С десяти утра до двух мы вели занятия в группе. Потом наши подопечные обедали в ресторане, а мы, перекусив где-нибудь на коленках, т.к. цены в ресторане, мягко говоря, кусались, - с трех и до семи вечера возили их на какую-нибудь экскурсию, которую сами же и готовили. Два раза в неделю мы могли заказать автобус. Было очень трудно, но интересно. Непросто было и прибавлять себе лет пять так как выглядела я уж точно не старше своих лет... Но мой «почтенный» возраст не смутил молодого француза, который буквально с первых дней стал недвусмысленно за мной ухаживать. Был он, кстати, на два года младше меня настоящей, что меня тоже по - глупости смущало...
                Первыми моими подопечными были швейцарцы. Пятнадцать человек совершенно разные по возрасту, образованию и, что было значительно хуже, по уровню знания русского. В день тестирования я взяла к себе в продвинутую группу мужчину, говорящего по-русски практически без акцента и лихо ответившего на все мои вопросы о возрасте, профессии, род ном языке, родном городе и т.п. На следующий день оказалось, что он ни дня не учил русский, а натаскала его отвечать на вопросы его жена, зная, что мы спрашиваем на тес тировании, т.к. приехала уже не первый раз и хотела быть в одной с ним группе. Этот муж  чина обладал феноменальным слухом, памятью  и  мог произнести все что угодно на любом
языке без акцента. На следующий день я «допрашивала» оставшихся пятерых с особым пристрастием. Среди них был невысокий голубоглазый блондин с прямыми, правильными чертами лица, чуть напоминающими восточного принца из сказок и фильмов и удивительно приятной улыбкой с хитрым, веселым прищуром.
     Поль приехал с родной сестрой Надин, которая была очень на него похожа, но при этом в ее внешности полностью отсутствовала даже не женственность, а просто женскость. Да и фигура была у нее похожа на брата. Мужская и коренастая.  Были они французы по паспорту, англичане по маме, испанцы по бабушке и берберы по отцу. Будучи этническим бербером, их отец окончил Университет в Лозанне, знал пять языков и был представителем Швейцарии при ООН по вопросам экономики. Жили они в Высокогорной Савойе на границе Франции и Швейцарии. Соседом и другом их семьи был небезызвестный и мне Пьер Ришар. Жили — в шикарном доме с большой конюшней. У каждого была своя лошадь. У Поля — белая кобыла по кличке Чикита.
               Надин же была чемпионкой Швейцарии по конкуру, и кроме лошадей и конкура ее мало что интересовало в жизни, но это со слов брата... И хоть все принимали их за близ нецов — были они очень разные по сути, при этом Надин была на два года старше, то есть с ней мы были ровесницами. Поль же конкуром занимался просто в свое удовольствие, а чемпионом округа был по ушу. Кроме того, он закончил консерваторию по классу гитары. Учил все пять официальные языки ООН, т.к. намеревался там работать, был умен, обаятелен, воспитан и образован.  Но все это я узнала значительно позже. А пока милый, голубоглазый швейцарец немного смущаясь и при этом, хитро прищурившись отвечал на мои банальные вопросы и пытался шутить.

                К работе я относилась очень серьезно. К занятиям готовилась. Пыталась сделать так, чтобы уроки были максимально насыщенными и полезными. Слушателям мои занятия нравились. Они делились своими впечатлениями с другими и вскоре встал вопрос, что ко мне в группу хотят перевестись не много не мало, а десять человек из соседних. Другие преподаватели, естественно, обижались. Туристы пытались перейти ко мне в автобус и на  наших послеобеденных экскурсиях, которые я вела уже на французском и тоже старалась не ударить в грязь лицом. Группа меня любила, а Поль смотрел с нескрываемым обожанием. Каждый день дарил цветы, бегая покупать их к метро, и всячески ухаживал. Сначала я смущалась, но увидев полную поддержку и одобрение и со стороны Надин и со стороны остальных учеников - немного успокоилась. При всем этом Жан - Поль краснел, бледнел и смущался, хотя по поведению и замашкам было видно, что такое настойчивое и галантное ухаживание для него отнюдь не проба пера...
     Послеобеденные экскурсии бывали через день, а два раза в неделю студенты могли выбирать какую-нибудь далекую Интуристовскую экскурсию уже с профессиональным гидом. Поль не ездил ни на одну из таких экскурсий. Вместо этого мы гуляли по Москве. Иногда заходили ко мне домой и каждый раз, как бы поздно мы не расставались -  он провожал меня до подъезда. Я всякий раз волновалась, как он доберется в ночи, но переубедить его было невозможно.
Эти его прогулки, естественно, не остались незамеченными соответствующими службами, сидевшими на втором этаже гостиницы в кабинете без таблички. Но то ли гебисты играли со мной в поддавки, - то ли были не слишком заинтересованы... Факт, что они нас, вроде бы, не вычислили, хотя, похоже, пытались.
            День на третий моей работы на курсах меня вызвали в соответствующую комнату, где вполне приличного и приятного вида молодой человек, представившийся Владимиром Борисовичем вкрадчиво попросил предоставлять, по возможности, информацию по свободному времяпрепровождению моих подопечных. Я включила дурочку и возразила, что они все время чем-то заняты  и или у меня на глазах, или у профессиональных гидов, то есть, ну, нет у них этого самого свободного времени... Мне дали понять,что я слегка заблуждаюсь и обещали в ближайшее время уточнить, чье времяпрепровождение их особенно интересует. «Только бы не Жан- Поль!».
      Он продолжал проявлять знаки внимания. Я продолжала косить под дурочку, давала Владимиру Борисовичу какую-то глупую дезу. Однажды вечером, сидя в кафе Поль сказал, что еще никогда ни в кого так не влюблялся. Я выразила сомнение по поводу столь серьез ного заявления и сказала, что на сто процентов уверена, что во Франции у него есть девуш ка. Он не стал отрицать, но сказал, что обязательно ей обо мне расскажет...
 -    Ну, естественно! Я тебе три недели по двенадцать часов в сутки что-то вещаю. Можно и
       упомянуть!
– Нет! Я скажу, что влюбился, - Поль смотрел на меня совершенно серьезно, даже чертики в глазах куда- то подевались.
– Она, наверное, привыкла...
– Нет, она расстроится.
– Так зачем тогда говорить? - я действительно не понимала ход его мысли.
– Я буду приезжать к тебе часто, и мне нужна определенность.
– ???
– Конечно, это зависит от тебя. И все не так просто, как, может быть мне хотелось бы... Но я всегда честен со своими девушками. Может быть она согласится пока быть со мной. Ведь я не знаю, что ты решишь и реально ли это?
– Что реально?
– Будем ли мы вместе?
– Ты мне что предложение что ли делаешь? - я говорила это шутя, но он ответил совершенно серьезно: «Пока - нет. Я планирую сделать это в свой следующий приезд и познакомить тебя с отцом. И потом мы все-таки должны проверить свои чувства...»
               Вот это поворот!  Что-то не так понять я не могла. Говорили мы по-французски. Показательно, что как я не настаивала на разговорах на русском, ссылаясь на то, что он за этим сюда приехал и ему нужно практика, Поль говорил, что ему важнее, чтобы практико валась я. «Тебе же жить во Франции...»

                В советское время для изрядного количества девушек встречи с иностранцем были красивой мечтой. (Не имею виду девушек определенной профессии). Меня же, почему - то, это совсем не прельщало. То ли это во мне квасной патриотизм бродил, то ли что еще? В общем, никогда таких мечт у меня не было, хотя с иностранцами в каком-то виде дело имела значи тельно больше среднестатистической советской девушки. Но замуж за границу не хотела и в страшном сне.
                На следующий день, болтая в обеденный перерыв с Надин я спросила: «А твой брат всех девушек замуж зовет?»
– Нет. Он в первый раз об этом задумался. Он сказал мне, что вчера говорил с тобой на эту тему.
– Да ну! Это все не серьезно!
– Я так не думаю, - совершенно неожиданно для меня заявила Надин и добавила:
– Я буду рада, если у вас все сложится...
– Послушай, но у него же даже девушка есть!
      -     Да, я ее хорошо знаю. Она в него влюблена, но он никогда не думал о свадьбе с ней.

                Я, кстати, тоже никогда не думала о свадьбе. И просто замуж я никогда не хотела. То есть где-то на окраине сознания жила мысль, что, наверное, ... когда-нибудь... за кого-нибудь... Но, честно говоря, меня это здорово пугало. Я прекрасно понимала, что свадьба — это не начало романтических отношений, а скорее их конец... Никаких иллюзий по поводу жизни замужем у меня не водилось. Я собиралась обдумать эту тему когда-нибудь уже в связи с конкретным случаем, а пока просто не заморачиваться на эту тему. Но одним из немногих аргументов «за» теоретичское замужество была возможность поменять фамилию. Я здорово намучилась со своей странной западноукраинской фамилией, бесконечно диктуя ее по буквам, хотя некоторые и принимали ее за французскую, но от этого было не легче. В общем на фамилию в ее обычном русском понимании это было похоже мало. Родом из Карпатской деревушки был прадед моего папы...

                Когда мы с Полем гуляли по Москве или ехали в метро - на нас обращали внимание, оборачивались, рассматривали, перешептывались. Поль умудрялся принимать это исключительно на мой счет. «Как ты тут живешь!?» тебе же просто проходу нет, ты слишком красивая и модная для Москвы. Мне было ужасно смешно: повышенное внимание к нашей паре объяснялось именно наличием в ней Жан - Поля, который и одет был и выглядел совсем не как московский парень. Он и для иностранца был слишком модным и симпатичным, а еще мы оба были небольшого роста, хорошо сложены, я — яркая брюнетка, он — еще более яркий блондин, и при этом мы говорили по-французски, много смеялись и светились. Ну, и как было не обратить внимание на такую вот парочку в унылой Москве восьмидесятых?! Но объяснить это Жан - Полю было затруднительно... Да, я больше одной попытки и не предпринимала. Пусть себе думает, как думает, Москва в купе со мной и так сильно поколебала его представления о жизни в России, точнее, еще в Союзе.

                В последний день занятий на прощальном концерте Жан - Поль спел песню, напи санную им самим о русской девушке, которую он полюбил, которая похожа на красивые цве  ты в российских полях, куда он хочет вернуться и больше всего он не хочет, чтобы она оставалась просто красивым засушенным цветком между страниц книги его жизни... Вот как-то так... Пел Поль очень красиво и задушевно, гитару, он, кстати, привозил с собой т. к не мог делать перерывы в технике игры, в октябре он сдавал выпускные экзамены в консерватории. Во время исполнения его песни две швейцарские дамы пустили слезу, я тоже была на грани. Сюрприз удался!

               Однажды я упросила Поля поиграть у меня дома для родителей. Те были в шоке. Папа и сам в каком-то приближении неплохо играл на гитаре, но то, как играл Поль -  не укладывалось у него в голове. Вообще Жан - Поль родителям очень нравился, но, конечно,  не в качестве жениха. Эту перспективу я благоразумно не озвучивала. Волноваться мой  папа стал, когда начались телефонные звонки из Парижа, где Поль на тот момент учился. Я упорно объясняла Полю, какие это может вызвать проблемы, просила не звонить, давала  для писем адрес маминой подруги, тети Аси, которой было «нечего терять», потом адреса менялись. Но, когда я долго, по его мнению, не отвечала — Поль звонил... Папа был не слишком доволен: «Ты понимаешь, что у меня первая секретность!? Меня не просто выгонят, но еще и посадят? Объясни ты это своему французу! И ладно бы что-то серьезное, а то ни за ради чего!» «Пап, я уже объясняла, и еще объясню обязательно».
– Что за непонятливый француз!? Вроде ведь нормальный парень!
– Да он не француз, у него мама англичанка, а бабушка — испанка, а папа вообще полу-бербер...
Папа прервал меня буквально воскликнув: «Ах! Он еще и не француз!?» Потом мы долго смеялись и вспоминали это как анекдот.

                Когда зимой Жан - Поль действительно приехал со своим отцом, с колечком и подарками делать мне официальное предложение — всем стало не до смеха. «Я буду тебе хорошим мужем». «Ну, кто ж это знает заранее!?», - я пыталась объяснить свою позицию. Мне очень нравился Поль, но я совершенно не собиралась выходить за него замуж.  И тогда он сказал фразу, которая отрезвила меня окончательно: «Конечно, если мы поженимся, - многие друзья от меня отвернутся, но те, кто тебя примут, будут и твоими друзьями и я уверен тебя полюбят». Это были советские времена...
                Я продолжала твердить, что никогда не выйду за него замуж и не уеду во Францию.
– Но здесь невозможно жить! И потом я не найду здесь работу!
– Вот и давай останемся друзьями...
– Этот вариант на тот момент моего французского жениха не устраивал...
                На следующий год летом он опять приехал на курсы уже без Надин и попал в мою группу. Вот тогда-то и произошла его встреча с Лешей... Позднее, я разыграла Лешину карту и призналась Полю, что давно люблю этого человека, но обстоятельства складывались против  нас... И мы долгое время были в ссоре... А теперь... А еще я убедила Поля забрать кольцо его бабушки, которое он привез мне в качестве обручального. Точнее, я отказалась его принять. Поль вспомнил, что видел Лешу: «Он красивый... На Ален Делона похож... Не зря мне Делон всегда не нравился...» Поль пытался быть объективным... Он уехал. Я думала, что это конец, но Жан-Поль продолжал писать мне очень романтичные письма, надеялся, а, может, просто проявлял свойственную ему настойчивость, но постепенно все успокоилось и сошло на нет. Мы даже остались друзьями. Он приезжал потом в Москву еще один раз, и я познакомила его со своим мужем. Мы много общались, и они даже понравились друг другу. Жан - Поль поздравлял меня со всеми праздниками, присылая очень красивые открытки, а когда кто-нибудь из его знакомых оказывался в Москве - передавал подарочки. Мне было безумно приятно. Но особенно тронул меня его подарок, который он передал с отцом моего мужа, когда тот ездил в Париж и встретился с Полем по моей просьбе, чтобы тоже передать ему какие-то презентики. Поль, зная, что у меня родился сын, передал очень много красивой детской одежды, что для Москвы девяносто пятого года было более, чем ценно... Перестали общаться мы только после моего переезда на новую квартиру и смены адреса и телефона. Я не сочла нужным давать Жан- Полю новые координаты, наверное, не хотела, чтобы наше общение просто естественным образом сошло на нет...

               Второй раз замуж меня позвал тоже не совсем русский человек, хотя тогда это было не так заметно. Все же мы были еще одной страной... Речь о Белоруссии...и, соответственно, отдельно взятом белорусе.

               В 1985 году на фестивале Молодежи и Студентов, проходящем в Москве я работала в гостинице «Космос», что на ВДНХ, где проходил так называемый «Международный Три бунал» Это было что-то вроде постоянно работающего дискуссионного клуба, где предста витель любой страны мог высказать свое «фе» в адрес капитализма и международного империализма. В общем, бредовая была идея, но она же и была главной идеей Московского фестиваля. Я работала там переводчиком, и была прикреплена к делегациям из Северной Африки: Алжир, Тунис Марокко... Особенно много  мороки было с представителями Марок- ко.(Каламбур прошу считать случайным). Марокканцы действительно всё время заявляли какие- то протесты, которые мне приходилось переводить и комментировать плюс к своей основноё нагрузке.

                В первый же день работы я встретила в «Космосе» свою знакомую Алину, которая   дружила с моими бывшими одноклассницами и близкими подружками Лерой и Татой. Они вместе учились в ИНЯЗ - е, и я встречала Алину на празднованиях Дней Рождений и т.п. Мы стояли в холле и болтали, когда к нам вдруг с каким-то вопросом подошел высокий и очень красивый парень. Мы обе просто остолбенели, но, вроде бы, ответили на вопрос. Его внеш ность была действительно просто за гранью понятия «красавец»! Он был совершенно неприлично красив. Общаясь в дальнейшем, я увидела, что и на других дам он производил такое же ошарашивающее впечатление. Было ужасно неприятно, идя рядом с ним видеть, как дамы просто сворачивают шеи и шепчутся.
                Звали красавца Алесем. Да, именно через «А», на белорусский манер. Самое стран ное, что прообщавшись с ним довольно долго и даже получив приглашение поехать к нему, а был он родом из Витебска, чтобы познакомиться с его мамой, - я так и не узнала его фами лии. Не писал он ее и на обратном адресе в письмах, точнее, письма вообще всегда были без обратного адреса. Видимо, это было издержками профессии, а может ее сутью. Был Алесь кагэбэшником. Окончил Высшую Школу КГБ в Минске и был откомандирован в Москву на Фестиваль «работать по специальности». В гостинице «Космос», равно, как и во всех других местах работала куча его коллег. То, что он кагэбэшник, я сообщила ему на второй же день общения, а ещё я сообщила, что он родом из Белоруссии, (у Алеся был не сильный, но все- таки достаточно типичный акцент, который я как филолог быстро вычислила). Уж не знаю: этой ли прозорливостью или чем - то еще, но я его заинтересовала. Мне же поначалу совер шенно искренне казалось, что ему нравится Алина, поскольку была она девушкой видной, очень высокой, а сам Алесь был ростом метр девяносто три, внешность у Алины была яркая, одевалась она броско и была наполовину армянкой. Алине Алесь очень понравился, но она, в отличии от меня, быстро поняла, что его заинтересовала я.
                Алесь проводил возле меня все свободное время, которого у него было изрядно, и очень расстраивался, когда я была занята собственно переводом. Наверное, для него я была этакой столичной штучкой... Он слушал меня, раскрыв рот, не стеснялся расспрашивать о  чём - то, чего не знал. Нет, он не был так уж провинциален, но как-то уж очень признавал мое, ну, скажем так «интеллектуальное превосходство». Не могу сказать, что мне это нравилось в глобальном смысле, все-таки мне всегда хотелось, чтобы мужчина был мне интересен и в плане «а поговорить?», но в конкретных случаях иногда было приятно видеть восхищение Алеся. Он ждал меня по утрам у входа, потом стал встречать у метро. И вот входили мы, например, в холл гостиницы, а из парикмахерской, расположенной за стеклом на первом этаже высыпала целая смена парикмахерш практически в полном составе, и одна из них громко так говорит: «Вон! Смотрите, смотрите тот парень, про которого я рассказывала! Обалдеть, да?» И в ответ слышатся разнообразные «да-а-а!». Алесь же, казалось, совсем не замечал, какое производил впечатление, а, может, просто привык... Я как-то не решалась спросить и не хотела подавать вида, что замечаю.
                Однажды Алесь поведал мне, что в Витебске у него есть брат близнец, который тоже учился с ним в Минске, но вернулся работать в Витебск, так как у него там были жена и дочка. Женился Павел сразу после школы, я так поняла, на однокласснице, которая нравилась им обоим. И теперь, видя ее, Алесь понимает, как ему повезло и жалеет брата. «Что оказалась злой и вредной?»- спросила я первое, что пришло в голову.
– Да, нет... Нормальная...
– А почему жалеешь брата?
– Неинтересная. Скучно с ней. Поговорить оказалось не о чем. Она ему в рот смотрит, а ему бы лучше самому за кем - то тянуться... Я, глядя на брата, понял, что вообще не хочу жениться.
– Ну, не зарекайся!
– Да я не зарекаюсь... тем более уже ...хочу!
             Вот из такого небольшого замечания стало понятно, что привлекало во мне красавца Алеся. «С тобой так интересно!»- часто говорил он с восхищением.
– Слушай, я тебе не кино и не книжка! Ничего себе комплимент девушке!?
– Ну, еще ты мне как девушка нравишься...
– Это у вас в Белоруссии все такие велеречивые?
– Олесь, я не умею комплименты говорить...
– Оно и понятно. Тебе девушки и без них на шею вешаются!
– Да, разве мне такие - интересны?
– Ах ты боже ж мой! Какие мы непростые!
               Он приносил мне какие-то недоставаемые билеты. Мы куда- то ходили вместе, даже на закрытие Фестиваля он меня повел, я, правда, выпросила билет и для Алины. После окончания церемонии закрытия Фестиваля Алесь повез меня домой на такси, мы долго 
разговаривали у подъезда. Весь этот вечер он как-то нехорошо кашлял, сказал, что за пару дней до этого полночи провел под проливным дождем, не имея возможности высохнуть и согреться. Вроде это было по долгу службы. В подробности Алесь никогда не вдавался, лиш
него не говорил. Я, помнится, что-то съязвила на тему, что небось вот так же девушку прово жал. Алесь оскорбился и стал объяснять, что ему давно никто, как я не нравился, и, что он не умеет распыляться.
                Я пожалела Алеся в тот вечер и повела пить чай с малиной, несмотря на довольно позднее время.  Мама до того уже наслышавшаяся рассказов о его внешности все равно впа ла в легкий ступор. Потом она говорила мне: «Ну, я понимала, что парень, наверняка, очень симпатичный, но таких же просто не бывает! Не дай бог в такого влюбится! Не вздумай с ним связаться всерьез!». Предостережения были совершенно излишними. Я ни минуты не рассматривала Алеся ни в каком серьезном качестве. Мне было приятно его внимание. А еще мне было его даже немного жаль. Я видела, что пока он почему-то действительно не был испорчен женским вниманием, но дальше этого не избежать, и почему-то мне казалось, что такая внешность не принесет ему счастья, а проблемы — наверняка... Очень трудно описать его внешность... Был он высок, строен, даже как- то изящен. Волосы — необыкновенного пепельного цвета, густые, чуть волнистые, огромные, миндалевидные глаза серо-зеленого цвета то, что называется с поволокой, густые темные ресницы, смуглая матовая кожа, легкий румянец на высоких скулах, очаровательная улыбка и ямочки на щеках. Пожалуй, больше всего по типажу он был похож на Ихтиандра в исполнении Владимира Коренева в старом советском фильме, но при общей похожести в лице Алеся было как-то больше мужского и волевого. И при всем при этом он был необыкновенно скромен и даже застенчив...
                Мы попили чаю на кухне, что-то слегка перекусили и отнесли ко мне в комнату вазу со сливами и виноградом. Я дала Алесю градусник. Тридцать восемь и восемь! Кашлял он все сильнее. На улице полил дождь, и я, согласовав это с мамой, оставила Алеся ночевать. Всю ночь мы ели сливы и виноград пополам с поцелуями, про остальное я объясняла, что нельзя при температуре... Я прекрасно понимала, что это такой странный финал, а Алесь строил какие-то планы, рассказывал, куда поведет меня в Витебске...
                Утром температура была уже тридцать семь с чем-то, и Алесь уехал в общежитие КГБ, в котором и жил в период Фестиваля, обещал поити к врачу. Вечером он позвонил и сказал, что он в больнице и у него двустороннее воспаление легких. Я предложила его навес тить. Мы договорились на семь вечера через день, но ехать мне очень не хотелось. Я в ту ночь как бы поставила точку, но больной есть больной! Утром я купила клубнику и какие-то вкусности, Алесь позвонил и сказал, что позвонит и даст, наконец, свою фамилию и выпишет на меня пропуск. Просил не забыть паспорт... Меня, честно говоря, напрягала такая конспиративность. А ближе к вечеру позвонил Лёшка... Он сказал, что сломал ногу и сильно поранил голову, участвуя в каких-то дурацких пожарных соревнованиях, а родители — в лагере и помочь ему, вроде бы, и некому...И я поехала к нему. Вид он имел, действительно, плачевный. Нога -  в лангетке, голова перебинтована. Оказалось, что, когда он во время со ревнований прыгнул на щит, по типу высоченного собачьего барьера, -  то ему на голову упал плохо закрепленный на этом щите брандспойт, ударив его железным ребром по голове, а падая, Лёшка запутался одной ногой в его рукаве и, соответственно, сильно повредил ногу.
                С Алесем я больше не виделась. Он звонил и в этот день и на следующий, но меня не было дома. Потом, дозвонившись все же до моей мамы и узнав, что я в порядке Алесь звонить перестал. Примерно через месяц я получила письмо из Витебска без фамилии и без обратного адреса:               
                «Здравствуй, Олеся!
Надеюсь, у тебя все хорошо. Я выздоровел и сейчас дома.
Ты, наверное, права. Зачем я тебе нужен?
Я буду тебя вспоминать и будь счастлива!
                Алесь»

                Еще пару раз за текущий год я получала открытки с поздравлениями с праздника ми, включая день празднования Великой Октябрьской Социалистической Революции! Все так же без обратного адреса, со штемпелем то из Минска, то из Витебска, а пару раз из Пинска и из Бобруйска. Я сразу смотрела эти города на карте. Так что несколько белорус ских городов знаю не понаслышке! Поздравления с праздниками были абсолютно формальными и даже смешили меня своей казенностью. Но однажды Алесь вдруг вложил в одно из поздравлений свою фотографию. Он - в полный рост в куртке, джинсах, темных очках, поднятых на лоб и с сигаретой в руке - стоит на фоне какой-то стены и улыбается, глядя в объектив. Фотография была средненькая, в жизни Алесь был значительно лучше... Я была несколько озадачена: Видимо, стал понимать, наконец, - насколько хорош внешне и прислал, чтобы смотрела и жалела! Ни подписи, ни комментариев к фотографии не было… Но это еще оказались цветочки!
      Примерно через год и несколько месяцев после нашей последней встречи я получила письмо следующего содержания:
«Здравствуй, Олеся!
     Я понимаю, что так не делается, но я предлагаю тебе руку и сердце вот таким вот странным образом. Это совершенно серьезно. Я много над этим думал.
А еще я сейчас оформляюсь работать за границу на три года, и мы могли бы поехать вместе...  Это будет Монреаль (Канада). Хотя, зачем я это написал? Ты ведь прекрасно знаешь географию. А тебе там пригодятся и французский и английский языки. Я не имею в виду, что ты должна будешь работать. У меня будет очень хорошая зарплата.
Подумай, пожалуйста. Я тебе позвоню, но по телефону мне было бы сложнее. Приехать я тоже не решился т.к. не знаю, что происходит у тебя в жизни...
                любящий тебя Алесь»



                Вот такое вот письменное предложение руки и сердца! С Жан - Полем было все как-то уж очень как положено, здесь - вообще черте что! Неужели он думает, что я поведусь на поездку в Канаду? Знал бы он, что меня и Париж-то не устроил! (Шутка). А вот Алесь, похоже, не шутит...
                Он действительно позвонил дней через пять. Я сказала, что он замечательный, и я искренне желаю ему счастья, но люблю я другого и, когда мы познакомились, я была с ним в ссоре и думала, что расстались мы навсегда, но сейчас мы снова вместе... Я врала. Я даже не имела в виду никого конкретного. Ни с Сережей, ни с Лешей я на тот момент даже не встречалась. Было это буквально через пару дней после моих странных проводов Сергея в Афганистан, а сама я оформляла документы в одну из, ну, скажем, тропических стран в длительную загранкомандировку, но мне казалось, что такое объяснение для Алеся было оптимальным...

Увиделись мы с Алесем только однажды. Я вернулась из почти двухлетней загранкомандировки, вышла замуж... Была ранняя весна. В этот день у нас в гостях была бабушка мужа, его двоюродная сестра и приятельница вьетнамка, жившая у нас по пути во Францию. Мы сидели за столом, когда вдруг зазвонил телефон. Это был Алесь...
– Привет! Это Алесь, если помнишь Фестиваль восемьдесят пятого... (На дворе был восемьдесят девятый).
– Помню, помню, но у меня других знакомых с таким именем даже за четыре года не появилось.
– Ну, как ты живешь?
– Вот замуж вышла.
– (Небольшая пауза) Поздравляю. Надеюсь,- удачно?
– Да, кто ж его знает. Сейчас кажется, что да. А так... Время покажет. А ты где?
– Я здесь рядом.
– В каком смысле?
– У твоей станции метро. Сможешь подойти?
– Понимаешь, у нас сейчас гости.
– А-а-а...
– Но это ничего. Может, ты как раз зайдешь?
– А это удобно?
– Конечно!
– А что мужу скажешь?
– Что есть, то и скажу. Старый знакомый. В Москве -  проездом. Ты ведь проездом или как?
– Да. Еду к матери в Витебск. Почти два года не был.
– Ну, давай. Приходи. Расскажешь, где ты, что ты.
– Я не знаю код.
– А квартиру?
– Как я по - твоему тебе писал?
– А, ну да! Но когда это было.
– У меня память отменная.
– Ну, жду.
– Олесь! А это точно удобно. Я, конечно, очень хочу тебя увидеть, но спокойствие семьи дороже, наверное.
– Да, не говори глупости. У меня нормальный муж. И я тоже буду рада тебя видеть.
                Появился Алесь минут через пятнадцать с огромным букетом шикарных роз моего любимого кораллового цвета. Когда он вошел — я вспомнила давно забытое ощущение шока от его внешности. Чувствовалось, что не только я впала на время в легкий ступор. Алесь немного посидел за столом, потом мы вышли поболтать в соседнюю комнату. Многословным Алесь никогда не был. Он сжато рассказал, что работал на какой-то стройке в Канаде главным инженером, приглашал к себе брата с детьми, а сейчас едет к маме. Сказал, что брат развелся с их одноклассницей, которая спилась, и он помогает ему с племянниками...Мы мило поболтали где-то с полчаса, и Алесь удалился, сказав, что спешит.
– Ну, а если бы я была не замужем — ты бы не спешил.
– Не спешил бы, - Алесь грустно улыбнулся.
– Пиши хоть иногда...
– Нет! Не буду.
Так из моей жизни навсегда ушел красавец - Алесь... Муж же не задал мне не единого воп роса. Это в купе с Алесевой внешностью и шикарным букетом роз было, как минимум, странно. А еще было немного обидно. Я, естественно не ждала никаких сцен ревности, но, когда через какое-то время, выкидывая розы, я легко намекнула мужу, что это было не впол не нормально вообще не спросить, кто это и что это. Филипп невозмутимо ответил: «Ну, ты же сказала, что это твой старый знакомый!» Можно было подумать, что так с букетом в мой дом частенько захаживали совершенно незнакомые мне мужчины... Может быть тогда впер вые я вспомнила Серёжу Иванова с его ревностью с чуть более положительными эмоциями, чем в бытность его девушкой...

                Но я про «замуж». Письмо от Алеся с письменным предложением пожениться я получила буквально сразу же после Сережиного отбытия в Афганистан. Кстати, замуж меня Сережа никогда официально не звал. Это было как-то само собой разумеющимся: закончим Университет и поженимся... Не помню, как и когда он впервые озвучил эту идею и озвучил ли... Но вторым, если придерживаться хронологии, после Жан - Поля меня позвал замуж Алеша.
                Вот когда я не поехала навещать Алеся в госпитале КГБ,  - а предпочла нянчиться с одноногим и безголовым Лешкой — наши отношения как-то опять восстановились... Тогда же я узнала, что у его родителей происходит что-то неладное. Отец, заведя какую-то интрижку на стороне, стал часто не бывать дома, но из семьи не уходил и вот, когда он, вроде бы, все там порвал и окончательно вернулся в семью - его избранница выбросилась из окна... Но это еще не было окончанием истории. Незадолго до этого она родила дочку, которую, кстати, назвали Олесей. (Лёшкиному отцу всегда нравилось мое не самое частовстречающееся имя.).  А из окна эта женщина выбросилась в день, когда дочке исполнился годик. Девочку забрала Мария Михайловна, и она жила с ними. На момент Лёшиной травмы родители вместе с маленькой Олесей были в «Сказке». Лёша тепло отзывался о сводной сестренке, но, конечно, ситуация была, мягко говоря, не простая. Через несколько лет Павел Алексеевич, все-таки, ушел и женился на какой- то своей, то ли бывшей пионерке, то ли вожатой. Олесю он забрал в новую семью. А через пару лет -  умер. Лешка всегда поддерживал с сестренкой отношения... Но все это было позже...
                А пока наш роман закрутился с новой силой. Я встречалась с ним втайне от мамы, чувствуя себя какой-то перезревшей Джульеттой... И вот в один из вечеров, когда мы сидели у Лёши в комнате, собираясь идти к друзьям на какое-то мероприятие, он вдруг как-то ни с того ни с сего и очень, как мне подумалось, буднично сказал мне: «Лесь! Выходи за меня».
– Леш, ты что? С ума сошел?
– Ну, хочешь, я на колени встану?
– Да, ну. Глупость какая- то...
Тема была замята. Мне, почему-то казалось, что это бывает как-то не так. А здесь это выгля  дело, как какая-то  шутка... В общем, это Лёшкино предложение пожениться не показалось мне серьезным. Но главное — я очень слабо представляла себе Лёшку в роли своего мужа. Я была рада снова видеть его и быть с ним, но когда через пару месяцев я с ужасом поняла, что мои утренние участившиеся свидания с унитазом никак не могут являться следствием отравления т.к. других побочных эффектов просто не было, а к середине дня всё проходило,( при этом на отравление грешить было трудно т.к. на всякий случай я просто перестала есть...) - я запани ковала и побежала сдавать анализы « на мышек». Никаких тестеров с полосками в то время еще не водилось. Узнав, что беременна я, практически ни минуты не сомневаясь, стала искать способы решить эту проблему в самые кратчайшие сроки. Найденный способ был достаточно щадящим, но не слишком официальным и, соответственно, - не дешевым. Это был укол, вызывающий кровотечение, но пару - тройку дней не рекомендовалось вставать и тем более ходить. Две мои приятельницы уже прибегали к услугам этого врача, и все прошло достаточно гладко. Одной из подружек её сосватала её собственная мама, была она маминой подругой и практикующим гинекологом. Так что это не было уж каким-то мракобесным манипулированием у подпольных деревенских бабок, и никаких негативных последствий не обещалось... После укола я доехала на такси к подруге, где и отлеживалась три ближайших дня. Подруга эта была у меня со времен «Сказки», на тот момент ее мама отбыла в геологическую экспедицию, и никто, кроме моей мамы, которая  подозревала, что я провожу время с Лешей, не задавал никаких лишних вопросов.  Эта подруга поделилась информацией с той, которая общалась и работала с Лёшиной мамой. Короче, - информация дошла и до Алёши. Как выяснилось в дальнейшем, Мария Михайловна, узнав о моем поступке, просто сказала Лёше: «Если Олеся приняла такое решение, даже не посоветовавшись с тобой, - она вообще не рассматривает тебя, как серьезный вариант. Нечего больше ждать. Ты знаешь, как я была бы рада, но она не будет с тобой!»
               Лёшка послушал маму и даже не выясняя ничего со мной и, не ставя меня в извест ность, уехал работать на север. Мария Михайловна просто сообщила мне эту новость после того, как я промучилась без Лёшкиных звонков в полном неведении где-то с месяц. При этом я умудрялась уговаривать себя, что я совершенно правильно поступила, т.к. он все равно бы вот так пропал, а я бы была еще вся из себя беременная и несчастная... Ситуации с «невольным» предательством подруги я тогда не знала.  А ещё я думала, что, может быть, он уехал поработать на север т.к. ситуация в его семье с родителями его напрягала, и он тем самым давал им возможность разобраться... Но мне лично от этого легче не становилось.

            Вот какой стих отражал тогдашнее мое состояние:

       Твой  побег — не освобождение
       От всего, что мне было дорого
       Словно облаком, как наваждение
       Ты покрыл мою душу мороком.
       Стрелы острые в душу мне летят
       Отравляют дурманом вяжущим
       Я пьянею, мне это нравится,
       Я горю, - но жива пока еще...

      А твои глаза, словно вспышки звезд,
      Так же тянет и так же далекие.               
      Не найти мне брод, не построить мост,
      Там тебе без меня одиноко ли?   
      Плавлюсь в лаве страстей и желания
      У тебя там — зима колючая.
      Просто видеть тебя — стало манией
      И рукой прикоснуться при случае...

      Не болею я, хоть пылаю вся
      От тебя голова моя кружится
      Лишь с тобой быть могу настоящая
      Без тебя не живется — тужится.
      Лишь с тобой загораться могу огнем
      Лучше загаси, если жжет глаза,
      Только позвони, только не молчи
      Даже если нечего мне в ответ сказать.

       Ведь не дьявол ты и не черный маг,
       Но я чувствую — мне не победить
       Отпусти мне сердце, сделав первый шаг
       И позволь надеяться, дай мне разлюбить.
       (Может, просто Север твой влияет так...
       Как бы у шаманов у твоих спросить?)

              Вернулся Лёша в начале декабря. Вместо запланированного года, проработав там три с небольшим месяца. Примерно в то время ушел в другую семью его отец, может быть, его возвращение было связано с этим — может, нет... Я ничего на эту тему не спрашивала. Да, и Лёшка практически ничего не рассказывал ни про свою северную эпопею, ни про причины ее начала и ее окончания. У нас вообще сложилась странная манера не обсуждать ничего задним числом. Он, как и большинство мужчин, не любил «выяснять отношения». А, может быть боялся... В нашем случае выяснять что-либо было действительно сложно... Я же попросту переняла эту манеру, поняв, что так бывает удобнее.  Но я же про «замуж». Лёша, кстати, очень точно сказал в свое время ...дцать лет спустя: «Я два раза за жизнь делал предложения. Первая -  сдуру отказалась, вторая -  сдуру согласилась!». Эта первая была  я...
               Как делал мне предложение муж и делал ли — не помню. Это было, почему-то, само собой разумеющимся... Никакой романтики, подарка, кольца и тому подобного антуража не было. Он срочно разводился, мы спешно и как-то в обход очереди подавал заявление по какому-то блату даже в мое отсутствие, но это, опять же, наверное, заслуживает отдельной главы, равно, как и появление его в моей жизни.


















































-Лен, а зачем ты мне этот стих-то притащила? И чего это он на такой бумаге древней? Я же свои стихи в книжку в основном включаю, да тем более он такой длинный...
– Да подожди ты! Ты прочитай сначала. Неужели не помнишь?
– Это что - мой? Но это же твой почерк...
– Не знаю я, чей он. Я в классе девятом его переписала у тебя, кстати.
– Да? Ну, дай - ка сюда!
Олеся разложила на столе пожелтевшую бумажку формата А-4,исписанную Ленкиным убористым почерком. Листок долго хранился сложенным вчетверо и почти до дырок истеревшись на сгибах, норовил распасться на четыре равные части.

                РАЗГОВОР В КАФЕ

     « О боже! Сколько лет прошло!
      Мне сорок пять, - твой сын женился,
      И внучка весит три кило,
      А ты совсем не изменился!
      Красавец — профессионал...
      А я тебя почти забыла...
      Не встреться — ты б и не узнал:
      Смешно, но я тебя любила...

      Ну что ты смотришь на меня?
      Да, ты не знал. Да, я скрывала -
      Смеялась среди бела дня,
      А вечерами ревновала.
      Я от тоски, а не со зла
      Шутила зло и ядовито.
      Я кавалера завела -      
      Чтоб видел, что не лыком шита.

       Подстриглась, выкрасилась хной,
       А ты все не звонил, проклятый!
       И вот сидишь передо мной
       Наверно счастливо женатый »

       « Нет! Я с тех пор живу один.
         Завел кота, стал нумизматом.
         Ведь у тебя был тот блондин,
          А у меня — не та зарплата...»

– Ну, вспомнила... Мы всякие такие душещипательные стишочки и истории обожали. И фильмы... Те же «Шербурские зонтики», вспомни… Но, все равно, ты к чему? Ты ж вчера по телефону сказала, что сюрприз приготовила и умный совет дашь.
– Так я и дам. Ты пока читала - я сформулировать пыталась.
– Сформулировала?
– Да, не знаю... Ты вот переживаешь, что у тебя стихи слишком личные и непонятные будут, а это неправильно. Стихи такие и бывают, ну, лирические особенно.
– Ну, допустим... А этот-то стих ты зачем принесла?  Я автора, кстати, вспомнила. Екатерина Горбовская.
– Показать, что вот если бы такие стихи, -то и не нужно твоё повествование. То есть, что здесь уже вся история. Не добавить, не убавить. И не придет же в голову этот стих пояснять или разжевывать.
– Так все равно не понимаю. Ты к чему? Мне надо такие стихи писать?
У Асадова* еще все стихи такие. Законченные истории. У группы «Секрет»** песня «Привет» такого типа. Помнишь, нам всем нравилась?
– Вот, вот! Я к тому. Просто у тебя стихи, чем дальше — тем более личные и к чему-то конкретному привязанные и вполне нормально, что ты их как бы поясняешь. И не важно, что нет такого жанра.
– А знаешь — жанр есть.
– В смысле?
– Ну, есть такой жанр только в китайской литературе. Бянь - вэнь*** называется. Там стихи как бы поясняются потом прозой. Ну, как бы для тех, кто не понял...
– Вот! Тем более.
– Но у меня все-таки другое… Да, и стихи для толкования недостаточно сложны...
– Да не тебе судить, что у тебя за стихи!
– Ага. Критикам что ли? Не дотягиваю...
– Господи! Ну, ладно рефлексирующий писатель или поэт. Это бывало! Но чтобы поэт рефлексирующий именно по поводу своих стихов!? Это прямо дичь какая-то!
– Очень даже рефлексирую! У меня, даже, и стих есть именно по этому поводу, -Олеся на секунду задумалась, прикрыла глаза и, улыбаясь, прочитала :

Порой мне стыдно за свои стихи
За их наивность, глупость, дилетантство,
За приторное, гадкое жеманство,
За то, что они слабы и плохи...
Стихи — плохи! Вот в подтвержденье рифма!
Да, я не поэтесса. Это видно.
Но как порой и больно, и завидно,
Что у других — действительно СТИХИ !

– Ну, это ты, моя дорогая, безбожно кокетничаешь!
– Слушай, а можно божественно кокетничать?! - они обе громко рассмеялись. Каждая, видимо, представила свое....

              Разбросанным в пыли по магазинам,
              Где их никто не брал и не берет
              Моим стихам, как драгоценным винам
              Настанет свой черед...- Олеся хитро посмотрела на подругу.
– Ну, это нам не подойдет. Нам при жизни прославиться желательно. И заработать. И пожить на это, но сказала ты здорово! Прямо навевает «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» Нет, правда – классно!
– Классно. Только это Марина Цветаева сказала и что характерно — про свои стихи...
– Да ну тебя! - Ленка вполне даже ощутимо двинула подругу по уху.
– Ленуль, знаешь, - Олеся вдруг посерьезнела, - А ничего ведь не получится...
– Из чего ничего не получится?
– Из меня, ну или из моего писательства...
– Ну, здравствуйте! Приехали!
– Я тут у Гавальды прочитала про ее мытарства по издательствам,* а это, так на минуточку Франция! Наверняка там меньше все по блату и знакомству делается, а больше как положено, а не просто не читая в мусор выбрасывают, или издают под именем своих родственников, -  и то не пробиться.
– Ну, ты ж и не пробовала?
– А как пробовать то? Тупо стучаться в закрытые двери? «Здравствуйте, я Вам тут книжку написала. Вы уж прочтите, пожалуйста, не как обычно, а вдумчиво и всерьез?!»  Утопия же. Небось, и смотреть никто не будет.
– Но как-то же люди пробиваются. Причем не самые талантливые тоже?!
– Так и я о том же, кто-нибудь за кого-нибудь слово замолвил и тому подобное...
– Ну, понятно, что не так все просто, но если вещь стоящая, то рано или поздно...
– Да, брось ты! - перебила Олеся.
– А что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? «Действительно брось и выкини в мусорное ведро?!»
– Ну, я же тебе говорю, если у Гавальды такие трудности были с напечатаньем? Да еще у Виктории Токаревой есть вещица практически о том же. «Почем килограмм славы» называется. Я тебе и то и другое могу дать...
– Да я тебе еще «Петанг»* никак не отдам.
– Ну, так это как раз хорошие примеры!
– ???
– Они-то все- таки пробились и стали не просто писательницами, а известными писательницами!
– Да ну, тебя! Оптимистка! А прикинь, если эта книжка даже попадет редактору или издателю, кто там что решает -  не знаю, - искомому сотруднику редакции, скажем, а это — мужик?
– И что?
– И все!!! Он на первой же странице плюнет и выбросит.
– Ну, ты опять о своем! Ну, хочешь, давай поспорим?
– Не могу спорить с тобой. Не честно. Ты будешь спорить просто, чтобы меня поддержать, а я знаю, что ты обречена...
– Господи! Слова-то какие! Ну, давай тогда на флакон твоих любимых духов. Это и будет, если что утешительный приз...
– Мои любимые духи больше не производятся.
– Ну, заводи другие любимые!
– Вот ты простая! Это как «ну, полюби другого!» И это при том, что у меня еще часто аллергия на запахи!
– И как же ты обходишься? В смысле без духов? От тебя всегда твоим любимым Эденом* и пахнет...
– Пахнет! У меня запас остался две бутылочки! А что дальше — не знаю!
– Ну, пусть это будет теперь самая большая неприятность на все последующие годы! - - Ленка захохотала.
- А знаешь? У меня неприятности как-то немного наубыль пошли что ли….- Олеся едва слышно постучала по краю стола.
-Да ты постучи сильнее!
-Нет! Я скорее теперь верю, что озвученная мысль материальна. Я перестала бояться. К телефону, например, подхожу без внутренней дрожи. Предательства не боюсь больше. Всё думала: «За что мне всё это?» А теперь вот думаю. «Для чего?»
-И что?

-Ну, вот как-то вникаю и справляюсь. Потихоньку.  Точнее, стараюсь справиться.
- И молодец! И ведь получается! Я тобой всегда гордилась, а теперь так вообще, - Ленка смахнула слезу. Да ну, тебя!
- А знаешь, Филипп как-то Ваньку за такие слова в угол поставил.
- Не поняла. За какие «такие»?
- За «да ну тебя!»
- Ну, вы даёте!
- Лен, нет уже никаких нас…
- Вы, по любому родители Ваньки и это до вашей смерти!
- Звучит оптимистично!!! 













   К А К    Я    У Е З Ж А Л А    П О Р А Б О Т А Т Ь,  Ч Т О Б Ы    Н Е    В Ы Х О Д И Т Ь 

                З А М У Ж, И   Ч Т О   И З   Э Т О Г О   П О Л У Ч И Л О С Ь .


                «Лично я считаю, что если женщина где-то
                до 25 лет не встретила подходящего мужчину               
                то ей, возможно, просто повезло». Дебора Кер
                (род. в 1921г) Уроженка Шотландии, актриса.               


                Замуж мне действительно как-то не хотелось. Во всяком случае, сразу после окончания Университета, в мои планы это точно не входило. Хотелось поработать, что-то увидеть, а Лешка очень хотел детей... Я же совершенно не представляла его ни в роли отца, ни в роли мужа. Точнее, наверное, и не хотела представлять... Я, конечно, была влюблена, но понимала, что такие чувства рано или поздно пройдут, а вот что останется было абсолютно
непонятно, а еще мне казалось, что у Лёшки ко мне отчасти интерес спортивный, что заполу чить меня в жены это стало как-то делом принципа, что ли? Он, привыкший к обожанию девчонок, вдруг так прокололся с какой-то пионеркой. Конечно, и самолюбие было задето... А вдруг потом он на мне же отыграется? Нет, он очень хорошо ко мне относился, даже, на верное, как-то слишком хорошо. Он водрузил меня на некий пьедестал, а сам страдал от  того,что ему туда не забраться...

                «Мы академиев не кончали...», - любил говаривать Лёша, при этом категорически не хотел идти учиться. «Лёш, я тоже кончала не Академию, а Университет (смешно, но потом я заочно окончила и Академию Труда и Социальных Отношений, бывают и такие странности в системе высшего образования...). Еще он любил напевать строчки Владимира Высоцкого «Ну, что ей до меня? Она была в Париже, и я вчера узнал -  не только в нем одном».  Я опять бросалась оправдываться: «Не была я в Париже! Только в Будапеште, ну, и в Болгарию с родителями давно ездила...»

                На последнем курсе меня вызвали в кабинет, как водилось, без опознавательных табличек и спросили, как я смотрю на то, что мне придется поработать несколько лет за границей, но не совсем по специальности. Я включила дурочку и стала с жаром уверять, что всю жизнь мечтала только преподавать и даже от аспирантуры поэтому отказалась, (что,  кстати, было чистой правдой), очень рвусь работать, но исключительно по своей любимой специальности, т.е. преподавать языки . Мне выразили сожаление и сказали, что тем более обидно терять такого сотрудника, что у меня есть прекрасные отзывы их коллег о моей работе на курсах при «Интуристе». Д-а-а! Владимир Борисович здорово меня озадачил... Как же тогда «работали» остальные, если я ни про одного из своих подопечных не дала никакой интересующей их информации?! И при этом я — молодец!? Еще раз озадачил, а, может быть, наоборот, - скорее, прояснил ситуацию тот же самый Владимир Борисович, неожиданно позвонив мне в начале девяностых уже после моего возвращения из загранкомандировки : Он понимал, что я не горю желанием с ним  видеться и стал достаточно жалобно просить о встрече, говоря, что у него ко мне есть личная просьба  и что он ничего плохого мне ведь не делал... Было неприятно, немного страшновато, но, в целом - любопытно, и я-таки встрети- лась с ним. Оказалось, что в связи со всеми последними событиями* он потерял работу и спрашивал, нет ли у меня каких-нибудь связей или вариантов? Мы поболтали, и я не преминула поинтересоваться, а в чём же заключалась их работа и знали ли они о моём бурном романе с одним из учеников? Он ответил, конечно, все знали, но он не захотел портить жизнь хорошей девочке... Было ли это правдой - теперь не узнать.  Однажды, много лет спустя я встретила его, отдыхая в Турции, он, явно узнав меня, сделал вид, что мы не знакомы... Так все мои отношения с КГБ прервались, надеюсь, навсегда. (И дело не только в переименовании самой организации!)
                А пока при собеседовании на тему работы не по специальности мне дали понять, что в случае моего несогласия меня могут заставить отработать два года по распределению где угодно, в каком-нибудь заштатном институте на просторах. Советского на тот момент Союза.
                Я срочно стала искать, откуда можно принести запрос, что меня берут на работу сразу после окончания ВУЗа. Моя приятельница Алина, с которой мы вместе работали на Фестивале, была озабочена той же проблемой, а кто-то из ее знакомых летал стюардессой на международных линиях Аэрофлота. Вот эта знакомая и сказала, что после языкового ВУЗа со знанием двух иностранных языков в стюардессы, которые по правильному называются бортпроводницами, берут очень даже охотно, и нужно пройти только медкомиссию и двух-
месячные курсы подготовки. Нам светила работа старшей бортпроводницы, которая только следит за работой других, делает объявления и решает конфликтные ситуации с пассажира ми. После месяца каждодневных утренних поездок в Шереметьево для прохождения  лётной комиссии заветная справка  со штампом «К ЛЕТНОЙ СЛУЖБЕ ГОДНА», а также запрос на занятие вакантной должности  в Аэрофлоте красовались у меня на письменном столе под стеклом и ждали своего часа. Летать я, вообще говоря, не собиралась. Да и Лешка был в ужасе от этой перспективы. «Да я с ума сойду, пока ты там крылышками махать будешь!»
– Да, ладно. Привыкнешь. На машине ездить в сто раз опаснее, а восемьдесят два процента умирают в своей собственной кровати.
– Вот давай ты будешь лучше в их числе! И вообще, Лесён, там все такие дылды!
Они тебя затопчут, бегая по проходам, а ты до полки с ручной кладью в жизнь не допрыгнешь, ну какая из тебя стюардесса? Они же их вечно проверяют и закрывают...
                Про рост Лёшка был отчасти прав: в первый же день комиссии, когда мы с Алиной вошли в кабинет, где проходил, так называемый, «контроль параметров» измерявшая нам рост женщина засмеялась: «Обе на грани фола!». И мой и Алинин рост проходили, соответ ственно, по нижнему и верхнему пределам допустимого. Но я и не могла принять решение в пользу Аэрофлота… Все-таки проучиться пять лет, получить красный диплом, отказаться от аспирантуры, чтобы пойти в стюардессы было, ну, как бы, не слишком разумным... Во вся ком случае, я так думала. Не была в восторге от моих летных перспектив и моя мама. Папа просто говорил, что это не для моего здоровья. И тогда мама стала искать другие пути моего устройства на работу, но одним из основных условий было быть как можно дальше от Алеши. И с этим она справилась. Одна знакомая её знакомой уезжала работать во Вьетнам по линии Союза Советских Обществ Дружбы возглавлять курсы русского языка, ей и потребовалась молодая дипломированная сотрудница, да еще и с опытом работы. Тетка оказалась препротивнейшая, но всего этого я пока не знала. Начала работать в ССОД- е* и готовилась к загранкомандировке. Я отнюдь не стремилась быть от Леши подальше, но во-
первых, хотелось поработать во Вьетнаме, заработать денег, перестать зависеть от родителей и тогда уже окончательно решать, что и как с Лёшей. Я хотела еще немного потянуть время.  Альтернативой было -  никуда не уезжать и выйти за него замуж. Было предварительно оговорено с ним, что я поработаю полгода, уеду в отпуск и уже тогда прерву командировку и пойду-таки в загс. Он называл это «последней гастролью».
           «Но ведь он, правда, будет меня любить. Он меня ценит, уважает, ему со мной интерес но, да и мне с ним... Наверное, это немало для долгой жизни вместе?»- говорила одна моя часть. «Да, но, а вдруг это все улетучится, как только он поймет, что ты никуда не денешься? Вдруг это правда был интерес чисто спортивный?» - тут же подключалась другая. Если вам такие внутренние терзания кажутся очень уж примитивными — вспомните себя в период полного раздрая чувств! А ведь была еще и третья часть, поддюдюливавшая : «А что ты будешь делать, если он будет пить?» Здесь все рассуждения или их подобия просто улету чивались, поскольку, что я буду делать с пьющим мужем я уж точно не имела понятия. Никто из моих родных и знакомых этим не страдал, и представления о такой беде как пьянство я имела весьма условные. Знала, что это «страшное зло» и «болезнь», но что с этим реально делать и насколько вообще реально что-то делать в подобном случае, конечно, не знала. Мне, наверное, по наивности казалось, что, если он будет видеть, как я из-за этого переживаю, он не будет меня расстраивать и сделает над собой усилие... Но на деле все уже обстояло сложнее: иногда в компании, видя, что Лёшка выпил изрядно, я начинала нудеть, типа «хва-а-а-тит уже», но на это он неизменно на голубом глазу спрашивал: «Ну, что я пьяный что ли?». И здесь я терялась. Лёшка действительно как-то не пьянел. Ничего не изменялось ни в облике, ни в поведении, ни в речи, и, если не видеть, сколько он выпил — это абсолютно нельзя было предположить. Вот такая вот странная особенность организма! Может это был алкоголизм?  Иногда я все-таки вставала в позу и один раз даже, помнится, ушла без него домой, когда он сказал, что это последняя рюмка, но выпил еще, и я это увидела... Лёшка потом долго каялся и пообещал при мне не пить до «особого распоряжения». Ну, и я, конечно же, давала слабину и это самое «особое распоряжение». А как можно было, сидя за столом в гостях, видеть, как на тебя смотрит глазами побитой собаки твой молодой человек, и отказывается выпить, а все начинают уговаривать тебя проявить снисхождение? И опять: не пьяный Лёша и выносящая ему мозг за перебор с выпитым - я!

                Моя же мама несколько сменила свою тактику по отношению к нашим с Лёшей отношениям. Она уже открыто не боролась. «Ты же не глупая, и сама скоро поймешь, что он тебе не пара, как бы банально это не звучало, но это именно так! Видимо, у тебя к нему какое-то чисто физическое влечение. Это бывает, но это совершенно точно проходит. Наедитесь друг другом -  а потом что? Серость и пьянство, да еще и безденежье?» «Мам, Лёшка зарабатывает хорошо». «Ну, это пока... Кому твой Лёшка без образования нужен будет лет через десять?» - предрекала моя мама. «Ого! Значит, десять лет нам дается все - таки?» Но на деле нам оставались месяца три. Два из которых мы прожили вместе на съемной квартире. У Лёшиного друга соседи уезжали куда-то на три месяца и пустили нас... Мама даже не особо противилась моему решению, рассчитывая, видимо, что совместное проживание с Лёшкой ускорит конец наших отношений.
                Ситуация с квартирой сложилась достаточно неожиданно во всяком случае для меня: Перед Новым годом, который мы собирались праздновать вместе, но пока не определились с местом-Лёша сказал, что хочет познакомить меня с теми, с кем летом работает в пионерском лагере. Это были его достаточно близкие друзья: семейная пара с двумя мальчишками, хозяева дома, еще две семейные пары и директор лагеря с молодой подружкой...
             Хозяйка с хозяином встретили нас на пороге, мы познакомились. Меня, естественно, с интересом рассмотрели, но, когда я вошла в комнату - почувствовала, что происходит что - то странное. Там, как бы, в воздухе повисло ощущение шока... Оказалось, что все присут ствующие вспомнили меня в бытность пионеркой в их лагере и не могли осознать и пове рить, что Лешка так много лет, втихаря встречаясь со мной, умудрился это от них скрыть и, по слухам, всегда осуждал подобные союзы. Но еще больший сюрприз ждал меня сразу по сле полуночи: Все недоумевали, куда же подевался директор Игорь Михайлович со своей пассией? Позвонили домой - никого. Шампанское выпили без них, и вдруг на пороге нарисовались Дед мороз со Снегурочкой! Оказалось, что они запаздывали и, одевая костюмы в подъезде, просто не рассчитали время. В Новый год они судорожно переодевались на этаже. Шум, гам, смех, сочувствия, попытки Снегурочки убить своего дедушку... Но меня заботит сама Снегурочка. Это — Лариса! Девочка, с которой я в свое время была в одном отряде в «Сказке», бегавшая за Лёшей в прямом и переносном смысле и сделавшая немало, чтобы нас в свое время серьезно рассорить. Она, конечно, тоже меня узнает, мы достаточно сухо здороваемся. 
               Весь вечер Лариса отчаянно строит глазки Алёше, а когда, традиционно, играем в фанты и Лёшке на сей раз достается стихотворный экспромт на тему несчастной любви и он, взяв пару минут на подготовку выдаёт:

      Чем тебя любить
      Лучше крепко пить,
      Иль дрова рубить,
      Или саван шить.
      Лучше лохом слыть,
      Одиноким быть
      И, умерив прыть,
      На тебя забить!       - Снегурочка не выдерживает и, злобно зыркнув на меня, гово рит: «Ну, и забил бы! Кто тебе мешает?» Все несколько смущены выходкой. Игорь  Михайло вич в этот момент курит на балконе...
               С открытием метро гости расходятся, а нам стелют спать в большой комнате. Глубо- ким утром, во время завтрака на кухне, хозяин квартиры вдруг спрашивает Лёшу: «Ну, вы  что - то решили с квартирой?» Я вопросительно смотрю на замеревшего Лёшу: «Да, а ключи у тебя?»
– У меня. А он мне сказал, что ты уже даже за два месяца вперед заплатил.
– Заплатил.
Я благоразумно молчу...
– Поехали, квартиру посмотришь, - говорит Лёшка, когда мы ловим такси. Я решаю не возражать, а немного поплыть по течению. Если сама не могу ничего толком решить — не буду мешать ему.
                Квартира мне нравится, она уютная при этом не особо чувствуется чье-то присут ствие в мелочах: Новый дом, две комнаты и довольно большая кухня. Будет ли у нас с ним когда-нибудь такая квартира? И будем ли когда-нибудь эти «мы с ним»? Знаю, папа отложил  мне на книжку в качестве свадебного подарка двадцать тысяч. Это немало... Но примет ли он мой выбор? А, может, это действительно совсем неправильный выбор? Так стоп! Я еще буду об этом думать целых полгода и еще два месяца сейчас. Пока нужно просто решать, буду ли я здесь жить с Лёшкой до моего отъезда?
                И я решаю попробовать. Мы же только встречались, причем как-то странно, с большими перерывами... Мои родители не в восторге, но я обещаю часто бывать... «Лучше ты сейчас в нем разочаруешься, чем, выскочив замуж» - резюмировала моя мама. Но Лёшка был ИДЕАЛЕН!
                Мне даже иногда становилось страшно. Я не узнавала того веселого, бесшабашного Лёшку, которого знала столько лет. Он много работал, но буквально бежал домой по вече рам. Был как-то даже слишком предупредителен, старался угодить мне во всем. Вообще говоря, это было нормально, но как-то не очень ожиданно. Я радостно играла в семью, но понимала, что это какие-то показательные выступления, а жизнь такой не бывает. И даже где-то радовалась, что уезжаю... Нет, с Лёшкой мне было очень хорошо. И я надеялась, вернувшись, еще раз испытать такое же. Я тоже заботилась о нем, интересовалась его делами, но при этом чувствовала себя королевой!

        С тобой я самая верная, с тобой я самая лучшая,
        С тобой я самая добрая, самая всемогущая.
        Щедрые на пророчества твердят мне: Счастье кончается!
        А мне им верить не хочется, мне их слушать не хочется,
        Ну их всех! Ничего не кончится!  Так иногда случается!
Лёшка схватил меня на руки и закружил по комнате. «Это твое?»
- Нет. Это Вероника Тушнова. Но я так сейчас ощущаю...

                На День рождения он подарил мне шикарный лисий полушубок, что по тем време нам не только было дорого, но и не доставаемо.
– «Ты с ума сошел? Он классный, конечно, но во–первых, ужасно дорого, а еще зачем мне, если я в тропики еду? Когда еще понадобится? И обидно будет, если его здесь моль съес т».
– Как то есть когда понадобится? - Лёшка смотрит на меня с ужасом.-  На следующую зиму  понадобится!

                Следующей зимой я выходила замуж в двадцати пятиградусный мороз и была в Лешкином лисьем полушубке. Но дальше с ним (с полушубком) как-то не сложилось... Я почему-то не смогла его носить. Глупая сентиментальность, но он действительно слишком напоминал мне о времени, когда была вполне себе счастлива, живя с Лёшей в этой квартире где-то на окраине Москвы. И, если бы не мамины постоянные игры на нервах -  можно было бы сказать «АБСОЛЮТНО СЧАСТЛИВА».

                В день моего отъезда Лёшка не казался грустным. Он, мои родители, папин друг и моя подружка - Ленка провожали меня в самом аэропорту. Лёшка был мил со всеми, шутил, и я даже немного обиделась... Но буквально через пару дней по приезду на место я получила от него писмо. Лёшка знал мой адрес, (писал на наше посольство) и написал письмо сильно заранее. В письме был и пассаж насчет того, что, если мне показалось, - что на проводах он был не слишком расстроен, то это было далеко не так, но просто хватало переживающих родителей и хлюпающей носом подруги... Еще он писал, как плохо ему будет без меня, как ему за меня страшно и как преданно он будет меня ждать...» Вообще писал Лёша часто, и его писем я очень ждала. Привозя как-то раз мне очередные два Лёшкиных письма из посоль ства, (а почта была раз в неделю, равно, как и самолет из Москвы, и забирал ее тот, кто в этот день оказывался в консульстве) мой, на тот момент ещё будущий, муж сказал: «По два письма в неделю - это ж как кто-то тебя любит?!» Я расплылась в улыбке. «Что ж тогда, дурак, отпустил?»- быстро «стер» он мою улыбку.

                Познакомилась я с мужем довольно странным образом: Ему было поручено встретить молодую сотрудницу в аэропорту, но мой самолет прилетел на целых три часа раньше положенного! Летал тогда наш ИЛ-86 до Ханоя долго и упорно, аж с пятью техническими посадками, так вот одну из них он по погодным условиям в Калькутте просто не сделал, причем нам, пассажирам, это было неведомо, да и сообразить, а тем более просчи тать что-то после двадцати пяти часов проведенных непонятно как и не всегда понятно где - было затруднительно. И вот нарисовавшись в аэропорту на три часа раньше положенного, да еще и с тридцатью коробками ССОД - овского груза, и поняв, что меня никто не встречает -  я, мягко говоря, растерялась. Часа через полтора, сидевшую на куче коробок и пускающую слезу меня «подобрали» какие-то сердобольные английские журналисты и посадили плакать в свой автобус, а сами стали решать как, встретив свой самолет, повезут меня сдавать в Российское  Посольство. Где находится в Ханое ССОД я не имела понятия. И вот еще спустя почти два часа сидения в автобусе я увидела, что прямо перед английским автобусом припарковалась красная машина, и из нее вышел ну, очень симпатичный швед. Почему я классифицировала Филиппа как шведа? Во-первых, он был совсем не похож на русского, какими я их себе представляла работающими за границей, был в шортах, футболке, вьетнамках, с довольно длинными выгоревшими волосами и сильно загорелый. А еще я, почему-то не признала наши жигули-универсал. А так как футболка на нем была желто- синяя с короной на груди - мне и пришла на ум Швеция...  Симпатичный швед покрутился немного в здании аэропорта, затем, видимо, что-то выяснив, сел в машину и укатил. То, что это совсем даже не швед я узнала несколькими часами позже, когда сидела в кабинете у ССОД - овского представителя, и он ругал меня за то, что я покинула аэропорт, не дождавшись встречающего. Этот самый встречающий (он же «швед») вошел на этих словах в комнату и стал меня защищать. Вот тогда-то и выяснилось, что самолет прилетел раньше на три часа, а он, соответственно, приехал встречать вовремя...
– Ну, вот и занимайся ей, заступничек! Она тут у нас еще несколько дней прокантуется, пока мы ее в Сайгон не отправим, - молвил еще не вполне подобревший ССОД-овский представитель.

                Поселили меня в очень старой, но на тот момент лучшей гостинице в самом центре Ханоя. Номер был огромный, мебель практически отсутствовала, а посередине номера стояла гигантских размеров кровать с балдахином и москитной сеткой. Над ней зловеще скрежетал старинный, ржавый вентилятор. Я попыталась было принять душ, но ванная, хоть и была явно антикварной: на гнутых практически барокковских ножках с черно - белым кафелем в шашечку на полу с замысловатыми ручками кранов и следами былой роскоши, но выглядело это все достаточно убито и не слишком гигиенично, плюс из крана полилась абсолютно ржавая вод, и идея принять душ как-то перестала вдохновлять. Из крана над раковиной вода лилась не такая ржавая, и я, кое-как помывшись, пошла обозревать окрестности...
                Пить хотелось совершенно по верблюжьи. Но я, играя в корабля пустыни, продолжала морить себя. Я совершенно не представляла себе, где можно, а главное небезопасно попить... Да и вопрос с деньгами был мне непонятен. Никаких наличных денег у меня с собой не было. Филипп выдал мне какую-то пачку бумажек, которые для меня были равнозначны конфетным фантикам, со словами «ну, это тебе на попить и перекусить.» Я понятия не имела, на что же этого хватит, к тому же не хотела тратить чужие деньги, восприняв это как подачку, ну, или благотворительность. Когда через три дня при расставании в аэропорту я отдала Филиппу всю выданную мне сумму, он прямо-таки обалдел: - А как же ты жила?
– Ну, ты же меня вечерами кормил...
– А пила ты как?
– А я в верблюда играла...
                Не знал Филипп и того, что я не догадывалась, что в гостинице мне оплачивался очень даже солидный завтрак по типу шведского стола, и обходилась без оного. Узнала и увидела сие изобилие лишь в последний день перед отъездом, но уже просто не успевала позавтракать, т.к. за мной заезжал Филипп, и я боялась опоздать. Вечерами же он действительно водил меня в очень вкусный ресторанчик, и я отъедалась, а главное пила впрок.  В первый же вечер совершенно измученная жаждой я заказала две бутылки пива, которое не пила доселе никогда, т.к. решила, что соки и лимонад — более опасны т.к. подаются не в бутылках.
– Ты любишь пиво? - поинтересовался Филипп.
– Ну, не то, чтобы люблю...
– А я вот только в жару его пью иногда, - сказал, как мне показалось несколько осуждающе Филипп, заказавший себе лимонад.
– А сейчас не жара что ли?
– Нет. Сейчас зима и по местным меркам вообще холода.
На улице было двадцать три градуса, что для меня после московских январских морозов вполне сходило за тропическую жару. Ночами в гостинице я пыталась забыться сном под грохочущим вентилятором, но скрежетал и грохотал он настолько ужасно, что все-таки приходилось его выключать. А нужен он мне был не столько из-за жары, а с тем, чтобы не слышать настоящей крысиной возни, которую устраивали эти замечательные, но очень крупные животные в моем просторном номере. Они почему-то совершенно не обращали на меня внимания и бегали при включенном свете. Выключить свет мне даже не приходило в голову. Так что ночи я проводила, сидя в кровати при свете, подоткнутая для большего ощущения безопасности москитным пологом.  Я читала книжку, или писала письмо Лёше при этом местами заливаясь горючими слезами. Днем я немного отсыпалась т.к. крысы тоже, видимо, ложились спать, нагулявшись и наигравшись, потом бродила по городу, фотографируя и вечером, приведя себя по возможности хоть в какой-то порядок «выезжала в ресторан» для поддержания жизнедеятельности и общения с Филиппом, который оказался очень интересным человеком и замечательным рассказчиком.

                Сначала мы с Филиппом дружили и много общались т.к. работали вместе и жили практически по соседству. Я видела, что нравлюсь ему, он мне тоже был очень симпатичен, но плюс ко всему он был женат, и хоть он и его друзья объясняли мне, что это чистая формальность, и по возвращении он сразу оформит развод - для меня это было абсолютное табу. Женился Филипп, якобы, по необходимости и, уезжая, сказал супруге, что жить с ней не собирается. Он уже два года работал во Вьетнаме, не уезжал в отпуск и с трудом противостоял натиску определенных органов, которые настаивали на приезде жены с ребенком.  А я упорно твердила ему, что-то типа «стерпится - слюбится», «у тебя же ребенок, так нельзя» и «все наладится». Филипп сердился и строил планы, как и куда мы поедем вместе и т.п. Я старательно «не обращала внимания».

































– Ленусь! Я не могу писать про Филиппа.
– Ну, совсем-то его обойти не получится! А ты про хорошее пиши.
– Так я и про хорошее не могу.
– А это - то почему?
– Не знаю. Как-то все перечеркнулось и стерлось.
– Да ладно! Сколько всего хорошего было! Перестань!
– Да, правда, не могу.
– Ну, ты тогда как-нибудь схематичненько... А стихи у тебя ему есть?
– Есть.
– Ну, и как тогда?
– А может мне дальше вообще как-нибудь схематичненько?
– Не, знаю... Пробуй.  Я же не понимаю, как это будет. Ты мне вообще всего пару глав давала...
– А ведь я еще даже близко не «добралась» до самого ужасного!
– Чего еще?
– Ну, что с Филиппом случилось. Я не могу об этом.
– Почему?
– Больно очень. Плачу. Ненавижу его опять.
– Ну, тогда не пиши...
– А тогда будет суть непонятна.
– Суть чего?
– Суть повествования. И что я так в разнос пошла... - Олеся замолчала, задумалась и из глаз как- то очень уж обильно закапали слезы. Ленка подошла, обняла ее за плечи и пару раз шмыгнула носом. 
– Лесен! А ты когда-нибудь стихи не про свои любови и переживания писала?
– Иногда... но редко.
– А про что?
– Да все равно типа про любовь.
– Не про свою? Про вообще? Про отвлеченную?
– Ну, не знаю...
– Прочитай!
– Ну, вот это помню:

      Куда от нас уходит детство?
      В какие дали, города?
      Оно быть может по соседству,
      Но уж не встретить никогда.

      Ну а в моем далеком детстве
      Один мальчишка был дурной
      И с ним мы жили по соседству
      Я больше в детство — ни ногой!

      Теперь уже не по соседству,
      Он просто в комнате другой
      Зачем же мне обратно в детство:
      Там он — чужой, а здесь он — мой!

– Это что про Димку что ли?
– Какого еще Димку?
– Про Смирнова.
– Да ты что? При чем здесь?
– А-а-а! Это вообще ни про кого?
– Ну, да. Ты же просила не про себя...
– Нет. Про себя лучше!
– Да просто это графоманство* в чистом виде!
– Не понимаю. Писать не про себя — графоманство?
– Нет. Писать не про свои эмоции не будучи поэтом, в стол. В общем, по определению получается оно самое. Поэтому я просто свои переживания в стихи облекаю и записываю. Ну, и уже тогда — в стол, - Олеся улыбнулась. А Ленка буквально выдохнула:
– Ну, слава богу! Отвлеклась. И ну его тогда на фиг. Не пиши про Филиппа в самом деле. Опять что ли душу бередить.
– А так я не вспоминаю что ли? 
– Ну, напиши как-нибудь...
– Не могу художественно свои страдания описывать. Писать, что каждый новый день наваливался на меня и терзал часов двадцать кряду с небольшими перерывами на недолгое забывание тяжелым сном? Хотелось только, чтобы день кончался скорее, и чтобы не начинался новый?
– Да-а-а... Не знаю даже...
– Вот и я не знаю...
– Да, ты пиши, как пишется! Классный совет да? - Ленка звонко рассмеялась и обняла Олесю. - Ты по любому у меня молодец!
– Слушай! А мне никто «молодец» сто лет не говорил. Во всяком случае, я такого не помню. Даже ради такого стоило за писанину взяться. Тебе правда нравится?
– Конечно, правда!
– А вдруг ты меня просто успокаиваешь? Хотя, скоро узнаю, нравится это еще кому-нибудь...
– Кому-то дашь почитать?
– Да нет. Я имею в виду тех, кто будет решать печатать ли?
– Слушай! А как это вообще происходит? Ну, вот не понравилось это какому-нибудь дядьке редактору, или кто там читать это всё должен...
– И что?
– Вот и я спрашиваю «и что?»
– Ну, и ничего, видимо...
– Да, ладно. Давай о плохом не думать! Знаешь, ведь мысли материализуются. Если чего-то бояться-то оно может произойти...
– Ага. Я сначала очень боялась, что в Филиппа какая-нибудь азиатка вцепится — ровно так и случилось...
– Ну, это- то давно проехали...  Он тогда как обратно просился! Сколько всего обещал...
– Да мы и прожили после этого хорошо столько лет! Ванька родился...
– А потом, ближе к его полтиннику я стала бояться, что у него кризис приключится и какая-нибудь двадцатипятилетняя случится...
– А сколько лет ей было?
– Двадцать четыре...
– А теперь вот возьми и вообще ничего не бойся! Ты ж говорила, что у тебя стало получаться.
– Ага! Прямо сейчас начну!  Ничего не боятся только звери, заражённые бешенством. А ты, кстати, не хочешь книжку полезных советов написать? Ты мне сегодня такие классные советы даешь!!!
– Нет. Книжки - это теперь по твоей части.
– Да, ладно... Может, ничего и не получится, - Олеся помолчала, задумавшись.- Я, почему — то так надеюсь на успех, что даже боюсь. Это ж опять такое разочарование будет...
– Ну, ты сравнила! Уж, наверное, переживешь?
– Да, ясное дело, переживу! Но так хочется что- то поменять. Если мужа не поменяла - то хоть профессию!
– А это у тебя, моя дорогая, кризис среднего возраста! А мы-то все над мужским кризисом смеемся...
– Ясное дело кризис! Мне вообще кажется — он для женщины более естественен. Терпишь - терпишь какого-нибудь козла рядом, ради детей, семьи, статуса, ну, и тому подобного. Обслуживаешь его, заботишься, весь быт на себе везешь, а он на тебя все меньше внимания обращает и на девиц заглядывается! Что ж это не достанет что ли? И при этом ты еще на карьеру
свою наплевала, семью на первое место ставила! Тут не просто кризис — тут коллапс наступает. Понятное дело, какой же дуре не хочется все это кардинально изменить?!  Что? Не так что ли? - у Олеси даже щеки раскраснелись. Видно было- говорит о наболевшем.
– Да, правильно все! - подхватила подруга — И при этом это мы, действительно, панически боимся постареть, потому, что они нас за это еще и бросают, а считается, что это у них все от страха старости!
– Да ну их! Не хочу о них говорить!
– Слушай! - Ленка посмотрела испуганно — Мы что мужененавистницы что ли стали?
– Нет, почему? Просто реалистки... Хотя... Вот я тут всяких известных женщин решила в начале глав, ну, и вообще в книжке цитировать, так вот, скажу тебе по секрету: мужчины больше всего хорошего и изящного наговорили... К сожалению...Ну, как-то великие женщины до великих мужчин не дотягивают, что в изречениях, что в творчестве, хотя, конечно, творчество, как сравнивать можно. Вот, на мой взгляд, до того, как Анна Гавальда пишет не одному мужчине не дотянуться, или те же Ахматова и Цветаева...
– Слушай, а я твою Гавальду так и не прочитала. Ты мне даже книжку давала, я помню... - Ленка попыталась изобразить раскаяние — И вот ты мне, когда про Гавальду с Токаревой в прошлый раз говорила — я подумала, что может это они все- таки не про себя с трудностями напечатанья? Может это просто у них у героинь не задавалось?
– Ну, вот, если бы прочитала — так бы не думала. Там они однозначно про свой опыт... И издатели все, ну, во всяком случае, кто их судьбу решал — мужчины.
– Может они вообще из зависти?
– Но ведь факт, что хороших писательниц в разы меньше, чем хороших писателей!
– Ты, правда, так думаешь?
– Это факт!
– А, может, это опять потому же, что у мужиков дел по жизни меньше, ну, бытовых всяких там, забот, за собой опять же ухаживать время отнимает, а мужчинам это все не нужно.
– Ну, вот и сидели бы в своих издательствах и, хотя бы читали, что мы пишем...
– Да. Он если писатель — то уж писатель, а женщина все равно — плюс ко всему вышеперечисленному! Просто быть женщиной, в хорошем смысле больше времени и сил занимает. А художницы, писательницы, поэтессы, прежде всего, должны быть истинной женщиной! И действительно время нужно еще, чтобы выглядеть и все такое... Это мы вглубь смотрим и внешность нам их не всегда важна, а они все равно только на внешность и клюют. Ну, во всяком случае, поначалу. Да и потом....
– Ну, и я о том же! Просто у нормальных женщин времени не хватает, чтобы полностью посвящать себя профессии. У мужчин это, как бы, само собой, вот они все и заполонили! Слушай, Лесёна, все! Закончили, а — то я сейчас про дураков — начальников заведусь...
– Ладно, закончили. А я вот хорошую цитатку все-таки тебе приведу. И знаешь, кто сказал?
– Мужик!
– Нет! Я же здесь взялась только нашего брата цитировать. Марлен Дитрих сказала!
– А она еще и говорила?
– Ну, Лен! И ты сама туда же! Цитатка мне прямо ну, очень актуальная: «Цитирование — это радость находить мысли, которые могли бы быть у тебя, но красиво и весьма авторитетно высказаны человеком, который общепризнанно, мудрее, чем ты».
– А я тебе, моя дорогая, тоже тогда кого-то умного процитирую! Вот только не помню, кто сказал, но точно помню – женщина. «Боль и страдания имеют большую разрушительную силу и запихнутые внутрь Вас – Вас разрушат. Выпустите их наружу, и они Вас тоже отпустят». Так что пиши и про Филиппа. Может, отпустит…
– Так ты прикинь, если все в подобных ситуациях книжки писать начнут?! Караул!!!
– А меня все не волнуют. А ты – пиши! Я серьёзно. Хоть кому- то, а будет польза…
– А кому и какая – покажет время?
– Вот именно. А кто это сказал? Что- то знакомое…
– Это регулярно Екатерина Андреева в программе «Время» говорит!
Подруги весело рассмеялись…

































                М  О  Ё        В  О  З  В  Р  А  Щ  Е  Н  И  Е      Д О М О Й

                «Даже очень преданная женщина без мужчины
                не может, встретив (любого) мужчину, не поду
                мать, пусть хоть полсекунды, что это, возможно,
                и есть тот самый мужчина».
                Дорис Лессинг (род. В 1921г) Английская  писа
                тельница.


          Филипп всё-таки решил съездить в отпуск в Москву летом и подать заявление на развод. Я собиралась ехать в отпуск только через месяц  и возвращаться во Вьетнам не собиралась. В последние месяцы я практически перестала отвечать на Лёшины письма. Еще до моего отъезда он обещал с осени пойти учиться, говорил, что летом, когда я вернусь - буду помогать ему готовиться, что в лагерь он не поедет, и вдруг все переменилось... Я ушла в тень и решила не давать советов. Была и немного обижена, и расстроена. Лагерь — это не казалось мне серьезным, плюс неизбежные пьянки, гулянки, ночные посиделки... Вспоминала слова мамы, что с такими, как Лёшка здорово быть в компании, но не в семье...

                А Лёшка в последнее время писал мне вот такие письма:

                Лесёна, милая, здравствуй!

          Коленопреклоненно молю прости, что не писал целую неделю. За эту неделю у меня было столько событий! Чуть- чуть не поменял работу, благо вовремя одумался. Начну по порядку:
          Я тебе уже писал в прошлом письме, что собрался уходить из «Олимпийского». Проблемы с руководством, да и нога таких нагрузок не выдерживает. А в лагерь все время звали. Встретился с начальником, уже заполнил анкету, написал автобиографию, заявление. Мне написали письмо в «Олимпийский» по поводу перевода, но хорошо, что первый раз в жизни подумал. Хорошо подумал. Старший вожатый это, конечно, не так и плохо... Ну, год, два. А дальше? А если моя работа не понравится, и меня поросят? Куда я денусь в этом случае? Ни специальности, ни диплома? Ты у меня умница с красным дипломом, а я - дурак со средним образованием! Конечно, толчком к моему переходу послужил конфликт с моим начальником. И я, как мальчишка, уже в который раз собрался, было, пойти по пути наименьшего сопротивления. Благо вовремя остановился. Хватит жить одним днем. Очень хочу учиться. Правда, сам хочу, а не просто твоей маме поддакиваю. Буду заниматься и готовиться. Лесенька, ты мне поможешь? Мне, правда, нужна твоя помощь и поддержка. И вообще без тебя уже невозможно! Но не буду о грустном. Я о делах: Попробую поступить в заочный ПЕД. (Какое, кстати, сокращение ужасное!) А знаешь, чем педофил отличается от педагога? Тем, что первый хоть действительно любит детей... Надеюсь, что второй из меня, по любому, получится. Но, вообще--то, нужна корочка. Мало ли, как жизнь повернется... И на тренерской работе — лишней не будет и даже в лагере...
          А сегодня ходил к своему руководству. Поговорили. Обсудили все спорные вопросы. Поняли друг друга. Мне даже опять ощутимо прибавили зарплату. Теперь я очень даже прилично, (если не сравнивать с тобой) зарабатываю. А самое главное ценят, как выяснилось, и боятся потерять. Семь лет уже здесь работаю. Сейчас подумал, если бы ушел, как бы я обошелся без комплекса. За эту неделю столько всего передумал.
          Олеся, милая, прости! Со своими переходами чуть не стал предателем по отношению к тебе, самому дорогому мне человеку. То пишу, приезжай - поедем отдыхать, а сам собираюсь работать. Прости, прямо затмение нашло. Всего подробно не напишешь, а приедешь — расскажу. Я так жду тебя, ты просто не представляешь! Мама моя всю неделю тоже волновалась. Но она очень хочет, чтобы я учился. Лесенька, ведь ты мне поможешь, правда? Я буду самым способным и старательным твоим учеником, (если, конечно, согласишься). Обидно за себя, столько лет валял дурака. Был бы дубиной — тогда ладно. Нужен только толчок. Приедешь — врежешь мне по тому месту, откуда ноги растут и скажешь, что не будешь со мной разговаривать — побегу как миленький.
           Леськин, мой хороший, подумал сейчас, я столько волновался, переходя с работы на работу, а ты одна на новой работе в чужой стране с чужими людьми такая маленькая, ранимая. Столько трудностей! Я перед тобой просто преклоняюсь.  Потерпи еще немного, скоро мы будем вместе. Уже два с небольшим  месяца. Поедем с тобой, куда ты только пожелаешь. Если тебе к тому времени надоест жара — поедем в среднюю полосу. Если нет — то на юг.
          Знаю, что у тебя напряженка с конвертами. Буду высылать с каждым письмом. Если хочешь, буду писать на них свой адрес т.к. У тебя дефицит времени. Мне еще очень интересно, дошла ли посылка? И как жалко, что мы не положили свечки. Просто не знали еще. О нашей погоде писать не буду, ты просила...
          На комплексе сейчас идет гимнастика на приз «Московских новостей». В бассейне — прыжки в воду СССР- ГДР. Прихожу домой совсем поздно. Скоро будет концерт: Розенбаум, Вайкуле, Леонтьев и др. Сборная солянка. Я тебе писал о концерте «Рок против наркомании» — так его перенесли на август, но приедет много хороших групп — так что посмотрим уже вместе!
          В выходные ходил (с мамой!) в кино на Человека с Бульвара Капуцинов. Понравилось. А еще прочитал Крейцерову сонату Толстого. Ты права: как будто другой человек писал... Но сподобился прочитать т.к. Понравился фильм, который с тобой смотрели. Хотелось сравнить и вспомнить...
          Писать буду, как и раньше очень регулярно. Еще раз прости за такой перерыв.
Целую тебя, милая моя Лесёна!
                Твой  Лёша.
                26.03 . 88

     Р.С. Ответы приходят на 24- 25 день. А я все равно по нескольку раз в день в ящик заглядываю... Мне твои письма нужны как воздух!
                12
     Р.Р. С. Целую !


          А  последнее его письмо мне во Вьетнам  было уже таким:

                Олеся, здравствуй!

          Вот уже меньше месяца. Месяц это уже почти ничего... Пока дойдет письмо - ты будешь упаковывать последний чемодан. С каким настроением ты поедешь домой? Мне бы хотелось, чтобы с хорошим. Олеся, моя «Сказка» ничего не меняет. Буду тебя встречать. Встретимся — все обсудим, решим. Побудешь дома, а может быть, поедешь в лагерь, отдохнешь или поработаешь (в радость), если захочешь, конечно. Со своим руководством уже договорился. Дело только за твоим положительным решением. Отдохнешь на всем готовом. Развлечения для тебя устроим, скучать не будешь. У Розовских есть мотоцикл, будешь гонять и тут. А вместо ресторана откроем для тебя бар! Может быть, уже хватит твоих зарубежных экспериментов?
         Олеся, как будем жить дальше? Ты опять не пишешь. Вдруг тебе стало сложно писать. Я уже не спрашиваю почему. Теперь очень жду, чтобы обсудить все живьем. Трудно говорить, ожидая ответ через месяц. А теперь вообще... Письма твои   такие редкие. В них такая твоя обида, понимаю, что мое решение однозначно оценить нельзя. Пожалуйста, отнесись ко мне как к Лешке, а не какому — то твоему сотруднику.
          Я верю, ты все решишь правильно.
У меня все по-старому, т.е. по-новому. Верчусь, суечусь, бегаю, готовлюсь. Сегодня комиссия принимает лагерь. Я только вчера приехал, был там неделю, работали. Завтра с начальником поедем в инфизкульт знакомиться с вожатыми. Готовлюсь к педсовету и родительскому собранию. Буду выступать перед родителями с своей программой на лето.
          Привет тебе от всех наших и, конечно, от Марии Михайловны.

                Целую.
                Лёша.
25.05. 98



     Вот так нас с Лёшкой и свел и развел лагерь. Но в лагерь я все-таки поехала...

                Перед своим отъездом в Москву Филипп зашел ко мне попрощаться. Я вернула ему книжку, которую он давал мне почитать и которой, как я знала, он дорожил. «В Москве отдашь. А пока — изучай».
- В Москве мы вряд ли увидимся, - возразила я так как не знала, когда у Филиппа заканчивается отпуск и   вообще не понимала, что и как будет. При этом он не знал, что я не собиралась возвращаться из отпуска во Вьетнам.
– Обязательно увидимся! - Филипп, как всегда, говорил крайне уверенно, - Да, кстати, запиши мой   московский телефон...
– Что же я тебе звонить, что ли буду?
– А что не будешь?
– Нет!
– Ну, ладно. Тогда давай свой.
Филипп записал мой телефон на какой-то бумажке, и я подумала, что он, наверняка, его потеряет...

            В Москву я прилетела 22 июня. Лёша не приехал меня встречать, поскольку в этот день в лагере проводил какое-то важное мероприятие, но передал через мою маму, что приедет на следующий день. Я успела обидеться и на следующий день вела себя соответственно... В «Сказку» мы все-таки поехали. Все друзья были очень рады моему возвращению, а с Лешей все было как-то странно. Он практически ничего меня не спрашивал, да и я не стремилась что-то обсуждать. Ночью Лёша все же спросил меня: «У тебя кто-то есть?». «Давай я не буду ничего тебе отвечать...» Я сказала такую глупость потому, что была возмущена самим вопросом. Я считала, что, если бы кто-то был - я бы не приехала с Лешкой в лагерь, а еще я восприняла этот вопрос как попытку Лёши намекнуть мне, что и у него что-то изменилось. Весь следующий день я пыталась пересекаться с Лёшей как можно меньше. Под утро он ушел сам, сославшись на подготовку к какому-то мероприятию. Я встала тоже очень рано и уехала первым автобусом...

          Просидев в своей комнате до вечера, я слегка зареванная появилась вечером на кухне. Мама, не трогавшая меня целый день, спросила: «Ну, что эпопея с Лёшкой закончена?» Я пробурчала что-то скорее утвердительное. «Странно. Я уж и не надеялась».
– Да, ладно, мам. Так уж и не надеялась?
– Нет. Я, конечно, не была в восторге, но и препятствовать бы уже не стала...
Я в изумлении на нее уставилась: «Это с чего бы такое?»
– Знаешь, а он оказался вполне нормальным, неглупым парнем. Я его совсем не знала... Только со слов. А так мы часто созванивались... Он, кстати, меня даже с 8 Марта приезжал поздравлять. Я тебе не писала?
– Не писала
– Да, и вообще... Он тебя так ждал. Может быть действительно любит...- продолжила удивлять моя мама.- А я чувствовала, что ты его сама оставишь...
Я не нашлась, что сказать. Да и не хотелось бередить еще теплую рану.
– Ой! Совсем забыла. Тебе тут Филипп два дня названивал. Я сказала, что ты завтра будешь. Я же не знала, что ты сегодня вернешься...
– Так я и завтра не должна была.
– Ну, я же мать. Я всё чувствую!

                Как потом оказалось, мама встречалась с Лёшей и просила его оставить меня в покое. Объясняла, что мы слишком разные, что не такую судьбу она хотела бы для своей замечательной дочки и т.д., и т.п. Ещё она встречалась с ним и говорила о том, что никогда не примет его в качестве моего мужа и что это честнее сейчас его предупредить, чем воевать с ним и разрушать семью.  И, конечно же, она взяла с Лёши обещание не говорить мне об этих встречах. И Лёшка молчал. Молчал больше двадцати лет, а потом, сказав, что срок давности  снимается даже с секретных дел  Штази* — поведал мне о тет а тетах с моей мамой. Не выдержал он, когда я, как бы, упрекнула его, что если бы он хотел, то его бы не смущало, что мои родители были не в восторге от нашего предполагаемого союза. «Тебе ж никто ничего в открытую не говорил. Это просто были твои комплексы и твоя гордыня», - заявила я и получила в ответ приведенную выше информацию. Узнала я также, что   когда мне не было еще то ли шестнадцать, то ли восемнадцати, и мы ехали куда-то с Лёшкой предполагаемо с ночевкой — моя мама сказала ему: «Знай! Если что — я тебя посажу!»  Этого самого «если что» действительно долго не происходило. Мы, без всякого преувеличения, часами целовались и все такое прочее, но само «если что» действительно было уже после моего совершеннолетия. Боялся ли Лёшка маму или меня — не знаю... Сейчас смешно, но Лешка казался мне взрослым всегда, а ведь в момент нашего знакомства ему только исполнилось семнадцать...

А Филипп, действительно, позвонил на следующий день и настоял на встрече. «Только ради бога не тащи с собой книжку!»
– А может я её не привезла...
– Ну, не привезла и бог с ней!
– А почему не приносить-то? В этом какой-то высший смысл? 
– Чтобы с собой не таскать. Я погулять планировал... А книжку эту потом как-нибудь...

     Нельзя сказать, что меня привело на встречу простое любопытство. Мне очень нравился Филипп, но я не могла рассматривать его как потенциального молодого человека, мы просто мило общались и, безусловно, симпатизировали друг другу. Он был очень красив, и ему очень шла борода, а когда он зашел в Сайгоне попрощаться — я впервые увидела его без бороды и даже обрадовалась: без бороды он, как ни странно, был менее красив. «Ну, и пусть уезжает!  И не такой уж он, оказывается красавец!» Вот такие странные мысли пронеслись у меня в голове....

                Когда мы встретились он практически сунул мне в руку свернутый вчетверо лист бумаги формата А4 со словами: «Вот! Прочитай, пожалуйста. У меня все это сказать тебе не получится и собъюсь и разозлюсь. Я подойду минут через десять. Пойду куплю пока мороженное... остынем...» Я опустилась на скамейку и принялась читать...
               Это не было объяснением в любви, но в симпатии — пожалуй. Он писал, что относится ко мне серьезно, не хочет ни обижать, ни ставить в дурацкое положение и что он действительно не собирается «сохранять семью», и что изначально обещал только признать ребенка, но жить с ней не собирался …

               Все лето мы встречались практически каждый день, много гуляли, ездили за город, в том числе на дачу, которую он снимал для сына и где с ним жила мам Филиппа. Мы ходили на выставки, как-то раз, ночью гуляли по закрытому зоопарку. Ближе к концу отпуска  Филипп заявил мне, что ему ужасно надоело со мной дружить. Я, к тому времени, поддавшись на его уговоры,  уже согласилась поехать во Вьетнам еще на год уже в качестве невесты. Филипп подал заявление на развод.  То, что он хотел развестись ещё до поездки во Вьетнам и, соответственно, до встречи со мной подтвердила мне и его мама, несмотря на то, что она не была в восторге от его решения жениться во второй раз.  Она вообще всегда и всем говорила только правду. Была правдорубом в самом прямом смысле этого слова при этом с полным отсутствием такта. А это, согласитесь, не самый лёгкий случай. И при этом она полагала, что Филипп будет жить с ней и с сыном. Такая её «мечта» была вызвана ещё и тем, что как раз перед рождением внука от неё ушел муж (отец Филиппа), и я изо всех сил пыталась её понять и оправдать её ко мне неприязнь.  Конечно моя свекровь Ираида Валентиновна Свиньина заслуживает отдельной главы, (если не отдельной книги), но об этом я ,возможно, напишу позже, если-таки сподоблюсь….

                Где-то через месяц мне во Вьетнам пришло письмо от Лёши. В письме был только стих:

             Я тебя освобождаю от любви своей и ласки
             Грустным вышел нашей сказки непридуманный конец               
             Пусть другой тебе мешает счастья радужные краски               
             И ведет тебя в шикарном белом платье под венец.             

             Я тебя освобождаю, отпускаю, путь свободен!
             Нету больше аритмии в мерном стуке двух сердец,               
             И рассыпалась на части, оказавшись из пластмассы               
             Не сковалась, не сложилась наша цепь из двух колец.

Я ничего не ответила на такое послание, и искренне думала, что это окончательный финал нашей затянувшейся истории. А наша общая подруга Марина писала мне потом во Вьетнам, что Лёша написал песню на слова Роберта Бёрнса и исполнял её под гитару. Прислать запись тогда в доинтернетное время было весьма проблематично, и Марина лишь переписала мне стихи:

Прощай, красавица моя.
Я пью твоё здоровье.
Надоедать не стану я
Тебе своей любовью.

Прощай, прости! Перенести
Сумею я разлуку.
А ты смекни да разочти,
Кому отдашь ты руку.

Ты говоришь:
Вступать мне в брак
Покуда неохота.  –
А я скажу я не дурак,
И ждать мне нет расчёта.

Я знаю, ждёт твоя родня
Кого- то побогаче.
Она не жалует меня.
Ну, дай вам бог удачи!

Меня считают бедняком
Без имени и рода.
Но не нуждаюсь я ни в чём –
При мне - моя свобода.

Башка и руки – вот мой клад.
Всегда к труду готов я.
Как говорят, сам чёрт не брат,
Покуда есть здоровье!

Оно, конечно, высоко
Летит иная птица,
Но в дальней птице так легко
Порою ошибиться.

Прощай, мой друг. Я ухожу,
Куда ведёт дорожка.
Но может в полночь погляжу
Я на твоё окошко…

Я никогда не слышала эту песню в Лёшином исполнении и даже не сказала, что знаю о её существовании… Даже через много лет…
А тогда, вернувшись из Вьетнама  через семь месяцев, я вскоре вышла замуж за Филиппа, но этому , конечно, предшествовал период сумасшедшего  и ужасно романтичного романа. И это не масло масляное. Представьте: Тропики, сплошная экзотика во всём, и самый красивый и умный на свете мужчина ухаживает за вами так, что вы сами себе завидуете. Когда мы спали, я просто не понимаю. Поездки на океан, бесконечные ночные прогулки на мотоцикле по ночному Сайгону, общие дела т.к. мы ещё и коллеги по работе. Мы расставались только на рабочие часы, при этом и обед, и тропическую сиесту, ( полагающиеся два часа отдыха в середине дня), конечно, проводили вместе и всё равно к концу дня очень соскучивались.














































               
                З А М У Ж Е М

                «Муж — это то, что осталось от любовника,
                когда удалили нерв». Хелен Роуленд (1875 -
                1950) Американская журналистка, юморист.

        Останки ночи осветив
        Дрожит и плавится свеча
        И ревность — ненасытный гриф
        Коснулся моего плеча
        Ох, если б кто-то мог помочь
        Позвать тебя сейчас, теперь!
        О том, как бился в эту ночь
        Тобою прирученный зверь,
        Как наступала темнота,
        И звуки били по вискам,
        И то, как вера отнята
        И каменность дана рукам
        Как беспощадны все слова,
        Как этот мир жесток и стар.
        Как больше нету в нем воды,
        Чтоб потушить мой сильный жар
        Ты не узнал...
        И умереть готов мой гриф
        И постараться вновь простить
        Как страшно — так перегорев
        Опять попробовать любить.               


Я-таки сменила фамилию. Впрочем, частица «таки» здесь лишняя. Фамилию я собиралась сменить всегда. Больно уж устала я жить со своей очень странной западноукраинской фамилией, доставшейся мне от папы — москвича. Даже когда я в положенное для девушек хотения выйти замуж время не хотела замуж ради «замуж» - я понимала, что рано или поздно это нужно сделать. Мне действительно надоело по несколько раз диктовать по буквам свою фамилию по телефону, подставляя вместо букв слова и все равно слышать после сложения этого ребуса вместе растерянное: «а вместе это звучит так?». Устала видеть недоуменные взгляды после очного представления: «Это у Вас что, фамилия такая?»

                Жизнь с Филиппом была замечательной. Мы практически не расставались ни на минуту. Не могли ни наговориться, ни наглядеться друг на друга. Все было даже лучше, чем я могла предполагать. Вот только отношения со свекровью у меня не сложились... Точнее, она не захотела со мной нормальных отношений и с первой минуты знакомства буквально объявила мне войну. Мне было очень обидно. Я искренне хотела хороших взаимоотношений с мамой мужа и старалась сделать для этого все.  Много лет спустя свекровь практически призналась мне в любви, сказав: «Олеся, это я не Вас лично ненавижу. Я относилась бы так к любой, кто был бы рядом с моим сыном». Вот такие вот бывают свекрови ... Не думаю, что она исключение из правил, но мне от этого не было легче, особенно тогда.
                Бывшая жена Филиппа фактически отдала ребенка свекрови и стала заниматься своей личной жизнью. Свекровь же твердила, что сын все равно будет с отцом, и я тут лишняя. Она звонила мне, говорила, что никогда не смирится с моим присутствие и честно говорил, что хочет, чтобы сын жил с ней и ребенком. Я переживала, плакала, а Филипп  твердил, чтобы я не обращала внимания, и предлагал мне не общаться с его мамой. После отношения ко мне Марии Михайловны это было особенно на контрасте. Но я наивно считала, что можно хорошим и добрым отношением изменить её неприятие меня. К сыну Филиппа я относилась хорошо, покупала подарки, игрушки, выбирала, продумывала, но если мы заезжали вместе с Филиппом - свекровь при мне подговаривала ребенка, и он при прощании начинал плакать и говорил, например: «Папочка, куда же ты уезжаешь с этой чужой тетей?!» При том, что без науськиваний свекрови относился ко мне хорошо и, конечно, прекрасно знал, как «эту чужую тетю» зовут. Творила свекровь и другие, совершенно недопустимые вещи.  Я много плакала, обижалась на Филиппа. Ждала, что он сможет как-то переубедить свою маму и помочь изменить её ко мне отношение. Но он вообще не поднимал с ней эту тему. «Это бесполезно», - как- то сказал он мне по этому поводу. Я очень переживала. Мне трудно было жить в этой её ненависти. А Филипп, получается, находился между двух огней. А ещё я не хотела заводить ребенка, точнее ждала, что об этом попросит Филипп. Не хотела повторения постановки перед фактом. Хотя, какое это было повторение? Мы же были женаты и любили друг друга!

Поразмыслив, я решила, что моя свекровь не заслуживает-таки отдельной главы. Стихов, понятно, ей тоже не посвящалось и не писалось, и даже эпиграф к главе подобрать было бы проблематично. И всё же совсем не написать о ней –тоже неправильно, ведь Ираида Валентиновна Свиниьна  играла в моей жизни определённую роль и портила мне изрядное количество нервов буквально с первой минуты нашего знакомства.

Была она женщиной крайне избалованной, властной, и как я уже говорила совершенно нетактичной. Филипп мало в чём на неё походил, поскольку отец его был (и остаётся по сей день) человеком совершенно замечательным и, наверное, многое хорошее он взял именно от отца.  Ираида была классическая генеральская дочка в худщем смысле этого словосочетания. Её отца-генерала, прошедшего войну и бывшего впоследствии замминистром военной медицины я, к сожалению, не застала, а вот мама её хоть и была женщиной с железным характером была и душевной и замечательной, и я её очень полюбила. Она тоже тепло ко мне относилась. «Это она в войну такой стала поскольку росла с бабушкой без родителей»,- предполагала бабушка Филиппа, прекрасно видя, что представляла собой дочь на текущий момент времени.  Бесконечные капризы, недовольства, требования и позиция, что все ей всё должны, но больше всех – я.  А я, стремясь быть в хороших отношениях, как я сейчас понимаю, ей только потакала. Приезжала по первому свисту. Убирала, готовила, приносила продукты, хотя на тот момент она не была ни больной, ни старой. Отец Филиппа, (учёный с мировым именем) разведясь с ней тоже приезжал, например, мыть ей полы и, как и все мы ходил за продуктами. Это, конечно их дело, и только делает ему честь, но всё же было странновато….
Филиппу доставалось, конечно, больше всех. Я же никогда ничего не просила его сделать или помочь по дому и очень удивилась впервые, попросив повесить мне шторы, когда уже была беременна и услышала в ответ: «Господи, сколько же уже можно эти шторы вешать и снимать!» Оказалось, у мамы он и этим постоянно занимался.
Первый раз мы столкнулись с мамой Филиппа в подъезде их дома, когда мы вернулись из командировки во Вьетнам.  Филипп вернулся на три месяца раньше меня, а я должна была довести свои группы до конца учебного года и вернулась лишь в конце июня, приняв экзамены у студентов. Ираида Валентиновна уже прекрасно знала и обо мне, и о намерении сына на мне жениться тем не мене после представления нас друг другу Филиппом спросила с вызовом: «Это та Олеся, которая заваливает нас письмами и не даёт спокойно жить?»  «Не обращай внимания,»- сказал мне Филипп, и мы ушли. Понятно, что никаких писем я никому не писала. Дальше она и бывшая жена Филиппа, видимо, скооперировавшись стали говорить ему, что я звонила кому-то из них, вроде жене,  но за давностью лет точно уже не вспомню) и грозила, что, если она будет давать ребёнка бабушке, я подсыплю ему в еду иголки.(?). Понятно, что я была ну, очень далека от этого и была совсем не против общаться с ребёнком, и уж как можно было иметь что-то против его общения с бабушкой?  Телефон его бывшей жены я, соответственно, не знала, да и маньячкой- изуверкой не была….

Свекровь регулярно звонила мне и говорила какие-то гадости, смысл которых всегда сводился к одной простой мысли: «Таких, как Вы у моего сына было, есть и ещё будет  много, а вот мать и сын – это навсегда». Но главной мыслью было, что она никогда не смирится с моим существованием, действовала она соответственно заявленному….  Я же наивно полагала, что своим хорошим и добрым отношением смогу что-то изменить в её отношении ко мне. Её родная сестра тоже недоумевала, за что Ираида так меня терпеть не может и говорила, что тема меня – у них табу и что иначе они всегда на эту тему ругаются вдрызг. Сестра как раз, видимо, по контрасту относилась ко мне замечательно. Но скрывала наше с ней общения, избегая ревности и скандалов.

На все праздники, на которые мы обязательно приезжали её поздравлять, Филипп дарил ей деньги, а я, понимая, что деньги, вроде как от него, пыталась ещё плюс к букету подарить что-то интересное нужное, или полезное. Не могу сказать, что так уж от души выбирала подарок, но всегда старалась и заранее его продумывала и отыскивала. Красивые скатерти, тапочки, халат, набор хороших полотенец и т.д. и т.п. И вот Ираида Валентиновна, потерпев какое-то время всё-таки заявила мне: «Не нужно мне всякую эту вашу ерунду дарить. Лучше- тоже деньгами!». При этом точно знаю, что и сын, и бывший муж её в материальном плане никак не обижали…

«Почему я должна мириться с тем, что Вы живёте на деньги моего сына?»- возмутилась как-то свекровь, когда я после восемнадцать лет, поддавшись уговорам мужа ушла с постоянной работы и стала активно заниматься нашим с мужем бизнесом, в котором моя роль была далеко не последней с момента основания и которым не имела возможности заниматься достаточно, совмещая с постоянной работой в Москве.

Нет. Скучно и противно вспоминать историю моих взаимоотношений с этой женщиной.  Скажу лишь, что, хотя ненависть – понятие метафизическое, и его нельзя измерить в цифрах, я всегда чувствовала, что её ненависть всегда зашкаливала за какую-то высшую отметку, и это естественно осложняло мою жизнь. Моя же мама твердила мне, что это мама Филиппа, и я должна терпеть и не осложнять ему жизнь. Не виноват же он, что у него такая мама.  Она даже умудрялась о чём-то с Ираидой Валентиновной достаточно регулярно беседовать в отличии от моего папы не переносившего её на дух.   


                Мария Михайловна (моя несостоявшаяся свекровь) иногда звонила мне и рассказывала, что у Лёшки все не очень здорово. Она тоже не была в восторге от своей невестки и говорила: «Что же вы разбежались-то? Так бы хорошо жить могли!»  Со временем и я стала нет — нет, да и задумываться об этом...

                Через три года совместной жизни Филипп поехал во Вьетнам без меня и провел там три месяца. Я не могла поехать с ним т.к. в тот момент именно я была главным добытчиком и держалась за свою работу. Играя там в футбол, он повредил ногу и получил в дальнейшем заражение крови. За ним стала ухаживать вьетнамка, которая с первого же дня решила его завоевать. Как я узнала позже от общих знакомых, она ходила по местным колдунам и экстрасенсам. Начала учить русский и планировала приехать в Москву.  Потом она стала звонить мне и на ломанном русском говорила, что у моего мужа есть большая любовь во Вьетнаме. Сначала я не верила и не понимала, что происходит, потом мы начали ссориться с Филиппом, я выступала против его поездок во Вьетнам. Он говорил: «Ну, поедем вместе!», зная, что меня не отпустят с работы. А работала я тогда на трех работах!  Кончилось дело тем, что, узнав о его намерении в очередной раз поехать во Вьетнам, я собрала все его вещи и попросила не возвращаться сюда.  Дальше начался полный бред: Он-таки вернулся. Я играла обиженую, точнее, не осбо и играла, чуть дожимала. Была обижена, ждала объяснений, обещаний... 
                Вскоре в день своего рождения Филипп, нежно поцеловав меня утром, (был выходной, и я спала дольше обычного) сказал: «Я тебе в ванной записочку оставил...»,  ушел играть в футбол. Я радостно кинулась в ванную, ожидая, как минимум чего-то приятного.  Записка была такой:
                Олеся!
Я очень хорошо отношусь к тебе, и так будет всегда, что бы ни случилось... Но это, как видишь, не помешало мне делать тебе гадости. Я заврался и запутался так, что сам себе противен. Даже сейчас пытаюсь намекнуть, что мною движет забота о тебе. Действительности это не соответствует. Не могу больше. А в связи с преближающимся Д.Р. И совсем тяжело. Прости, если сможешь. Очень похоже на отца Гамлета, хочет, но не умеет молиться.  В физиологическом плане я тебе до вчерашнего дня не изменял.

Я поняла, что он ушел, что случилось что-то ужасное, но все- таки записка была более, чем бестолковая... А ещё озадачил пассаж про вчерашнюю измену: Филипп накануне весь день находился дома и только вечером съездил с моим папой к его другу за новыми горными лыжами и ботинками, которые мой папа дарил ему на День рождения, и ботинки нужно было померить, вернулись они домой тоже вместе. Прочитав записку - я потеряла сознание. Придя в себя, напилась валерьянки и чего-то еще, порвала несколько наших совместных фотографии и поехала на работу к Тате и Валерии, (они работали в одном здании в офисе, который принадлежал мужу Леры). В метро на переходе я буквально столкнулась с Лёшкой. Практически с ходу разрыдалась, не особенно толком объяснив, в чём дело. Он взялся довести меня до офиса подруг. Там, в пустой переговорной я кое-как изложила ему суть происшедшего. Лёшка слушал внимательно, а вместо ответа сказал: «Я недавно женился, у меня сыну год». «Я за тебя рада. А вот мне не так повезло».
– А кто сказал, что мне повезло?
– Как тебе не совестно! Тебя-то никто не предавал!
– Это что ли главное?
– Ну, по мне-то да!
– Давай мы обо всем поговорим, когда ты успокоишься, - благоразумно предложил Алёша.

                Когда он позвонил мне и предложил встретиться — я стала орать на него как потерпевшая на источник всех бед: «Все вы такие!!! Ты ничем не лучше Филиппа!!!!!!»


                Второй раз Лёшка позвонил через несколько месяцев. «Не ругайся на меня, пожалуйста. Я ушел от жены и поэтому звоню тебе. Давай все-таки встретимся и поговорим?» Момент опять был не вполне подходящий, о чем я уже спокойно и поведала Лёше. Я была на восьмом месяце беременности и собиралась попробовать начать все сначала, дав Филиппу шанс.

                А пока в свой День рождения Филипп ушёл к маме. Оказалось, что во Вьетнаме он объявил, что здесь у него все окончено. И вьетнамка стала готовиться к приезду в Москву. В однокомнатной квартире, доставшейся Филиппу от бабушки и полностью отремонтирован ной мной и моим папой, жили мои знакомые, их Филипп попросил съехать, и через месяц перебрался туда, вот тогда и началось странное... Он стал звонить мне, назначать свидания, приглашал в свою «берлогу», покупал билеты в Большой театр, встречал по утрам и отвозил на работу. С работы меня отвозил водитель, он же – приятель, и это явно нервировало Филиппа. Сначала я отказывалась, даже билеты не брала, а потом я решила, что еще неизвестно, как сложится моя жизнь, а ребенка я хочу от нормального и здорового человека. Проживу и одна, да и родители пока в силе... Я не собиралась даже сообщать Филиппу, если что, и мы стали «встречаться» у него... Секс был, как в первые годы, со всеми вытекающими... Когда я поняла, что забеременела — я решила прекратить наши встречи и согласилась на «последнее свидание». Филипп, к моему удивлению, пригласил меня на сей раз в шикарную гостиницу. Нас не без проблем поселили (ведь мы были женаты, да еще и оба с московской пропиской). Не полагалось таким гражданам занимать дефицитные гостиничные метры! В номере нас ждало шампанское, фрукты и т.п. Только переступив порог, я почувствовала себя настолько ужасно, что, ничего не объясняя, сказала, что передумала и больше не собираюсь с ним ни видеться, ни встречаться и прошу его окончательно оставить меня в покое. Филипп как-то даже не очень удивился. Он в этот день выглядел несколько расстроенным и взволнованным — мы сели в машину, и он вдруг враз охрипшим голосом сказал: «Я тоже собирался с тобой очень серьезно поговорить. Только никак не могу решиться с чего начать». Волнения, сомнения — это было вообще не из репертуара Филиппа, но меня удивило даже не это. «Что ты еще можешь мне такого сказать, что меня может удивить? По–моему, ты уже сделал все и даже больше!?» И тогда Филипп выпалил: «Я очень виноват. Но я все для себя понял. Я тебя люблю и хочу быть с тобой. Мне без тебя не живется. Я хочу жить только с тобой, хочу нормальную семью. Хочу ребенка. Только, пожалуйста, не отпускай меня больше никуда одного! Я один быть не умею. Короче, я свое отчудил — теперь твоя очередь». (Сколько раз я вспоминала именно эту фразу!) А пока повисла пауза... Сказать, что я не ожидала такого поворота — не сказать ничего! При этом я знала, что вьетнамка с совершенно неприличным для русского уха именем, должна была приехать, но не особо вникала - когда. «А что же с твоей великой вьетнамской любовью? Она что раздумала приезжать?»
– Нет. Она уже прилетела.
– Когда?
– Вчера утром. Поэтому я тебя и не отвез на работу.
– А что же с ней случимшись? Ей что ногу по дороге оторвало или руки? - почему-то спросила я.
– Нет. Я и так это знал, но решил уж точно убедиться, что мне это совсем не нужно.
– И что с ней теперь собираешься?
– Я уже купил ей билет на следующий рейс.
Китаянка действительно через несколько дней отбыла восвояси, а я приняла решение «попробовать». В конце концов, я ничего не теряла. Заводить новые отношения — не было сил и желания, уходить к Лёше, будучи беременной — не могла, помнила, как он мечтал об общих детях. Да и женат он был на женщине с шестилетней дочкой. В общем, «пожалела» Лёшу...

           Сначала мы жили в однокомнатной квартире. Буквально через пару дней утром позвонил друг Филиппа, который работал во Вьетнаме. Филипп сказал ему следующее: «Да. Ты что с ума сошел? Позвонил бы сначала! Ну, понятно... Сколько- сколько?... Да-а-а..... Да, конечно, не увижу.... Лады. Отдам в Москве... Спасибо говорить не буду, ты уж извини... Только больше ей ничего не давай!»

                Оказалось, что, вернувшись во Вьетнам и поняв, что больше «ловить нечего» предприимчивая азиатка побежала к приятелю Филиппа, который в целом был в курсе событий, но еще не знал «финала» и взяла у него изрядную сумму денег под то, что так де велел Филипп и он всю сумму отдаст в Москве. Приятель возвращался в Москву буквально на днях. Так, видимо, был компенсирован моральный ущерб. (Билеты и туда, и обратно, ес тественно, оплатил ей Филипп). Потом через наших общих знакомых она несколько раз передавала мне, что я должна отдать ей довольно круглую сумму денег за то, что она много помогала Филиппу во Вьетнаме по работе. Вот такие вот нравы...

                Моя свекровь, казалось, чуть поумерила градус своей ко мне ненависти. Видимо, вариант невестки- вьетнамки устраивал её ещё меньше….

                Вскоре, а точнее, через восемь месяцев после описываемых событий родился 
Ванька. То, что это произошло не через девять месяцев после его заявления о желании иметь детей Филиппа, кажется, совершенно не смутило. Да, он и не заморачивался на эту тему. Очень радовался Ваньке. Довольно много с ним маленьким возился. Я не вернулась на старую работу, несмотря на то, что все десять месяцев моего декретного отпуска мой начальник (паталогический жмот) сохранял мне зарплату и очень ждал обратно. Было это тем более чудно, что официально я вообще не была никак у него оформлена (шли лихие девяностые) и работала я в иностранной фирме, где, будь я оформлена по закону — он платил бы за меня большие налоги и небольшую зарплату. А так все было несколько наоборот и всех устраивало... В офисе, по слухам, даже стали поговаривать, а не его ли это ребенок, не понимая, как иначе объяснить его неслыханную щедрость. Экономил шеф, без преувеличения действительно каждую копейку. И даже его жена говорила, что это у него не рачительность, а болезнь.

                На работу я вышла, когда Ваньке исполнилось восемь месяцев. Но в свою фирму не вернулась, несмотря на все уговоры и посулы шефа. Я знала, что его обещания нормированного рабочего дня разобьются о первый же форс мажор, из которого состоял рабочий день. Работать так, имея маленького ребенка, я не могла и не хотела. На новой работе я работала много, но через день. Филипп стал уговаривать меня уйти с работы через девять лет. Говорил: «Ну, зачем тебе это? Лучше помогай мне. Я буду тебе платить не меньше, а бежать поутру никуда не надо. И ездить во Вьетнам сможешь, когда захочешь, а не когда соблаговолят отпустить твои начальники. И вообще попутешествуем». Обрабатывал он меня довольно долго и умело, и, в конце концов, я согласилась.  А до этого времени в течении многих лет наше состояние дел в семье вполне отражал мой шуточный стишок, который я так и не решилась показать мужу, и вообще никогда эту тему не поднимала, считая, что вот пока я добытчик, а потом когда-нибудь, авось, ролями и поменяемся. Но стишок все-таки приведу:

        Кто-то, где-то, почему-то
        Наши роли перепутал:
        На себе везу я дом -
        Ты же процветаешь в нем,
        И с таким вот положеньем
        Я мирюсь уже с трудом.
        Может, будешь ты когда-то
        Приносить домой зарплату?
        И давать свою зарплату
        Ну, хотя бы на квартплату?

                Ситуация действительно со временем поменялась. Он стал кроме науки заниматься и бизнесом. Хотя первая фирма мужа была создана и развивалась во многом благодаря мне.
 Он это признавал, но официально это ни в чем не выражалось. После моего ухода он формально положил к себе мою трудовую книжку, оформив меня менеджером на минимальную ставку. В другой фирме, занимавшейся туризмом, я тоже могла быть помощницей, но постепенно меня оттуда как-то стал вытеснять муж. Старался, чтобы я не особо была в курсе происходящего, почти перестал обращаться с просьбами помочь, поначалу я не особо придавала этому значение. Мы много времени проводили вместе. Пару раз за год ездили вместе отдыхать и то, что он иногда стал ездить по работе без меня — хоть и расстраивало, но не пугало. Я, конечно же, напоминала ему про его «просьбу» не отпускать его одного, но он отмахивался и сердился: «Пичужка! Ну, ты нашла, что вспомнить! Ну, когда это было? Куда же я теперь - то денусь!» С появления в нашей жизни вьетнамки прошло более десяти лет.  Еще он говорил мне, что любит меня даже больше, чем раньше, и что таким отношениям, как у нас можно только позавидовать...
                Да и что можно было заподозрить, если, например, вернувшись с гор из Чили, куда он ездил со своими двумя приятелями — альпинистами, Филипп говорил мне: «Пичужка, ты не обидишься, если я с ребятами слетаю на недельку в Черногорию на яхте поплавать? Там у их друга яхта и будет двенадцать мужиков. Они все на две недели — а я только на одну. Оплачивать нужно только перелет. А если хочешь — поедем с нами».
     Безусловно, Филипп меня прекрасно знал! «Одна? На яхте с двенадцатью мужиками!? Зачем же я буду портить отдых!?» Я вообще считала, что нужно иногда и отдыхать друг от друга. Филипп железно ездил один в горы раз в год. Делал он это всю жизнь, еще задолго до меня. Раньше — со своим отцом, потом — много лет один. Я страшно боялась и переживала, но постепенно - привыкла. Тем более стала радоваться, когда он начал ходить в горы не один, встретив в Эквадоре двух приятелей альпинистов, с которыми путешествовать оказалось для него вполне комфортно. Еще пару раз присоединялся к каким-то коммерческим альпгруппам. Несколько раз до вершины доходил один из всей группы! В общем, альпинизмом болел давно и всерьез. Я и не пробовала лечить. Один раз на заре отношений сходили вместе на Тянь - Шань, оказалось — я подвержена горняшке. Уже на трех километрах эта горная болезнь накрывала по полной. Думаю, и горная и морская болезнь — обе связаны с работой вестибулярного аппарата. И на яхте в Черногорию еще и по этой причине не поехала бы. И знал это Филипп прекрасно!

               Впоследствии оказалось, что и в Чили, и в Черногорию на яхте Филипп ездил с любовницей. В горы она, правда, с ним не ходила, там он, действительно, был с приятеля ми, а она отдыхала внизу. В Черногории же не было никаких двенадцати мужиков. Через неделю после приезда с Адриатического моря Филипп сказал, что звонил один из тех, с кем он был на яхте и просил встретить из аэропорта. «Ну, ты же понимаешь. Неудобно отказать, я же там на халяву неделю пробыл, а это его яхта...» Я, естественно, всегда понимала... Потом следовал звонок о задержке рейса и «Самолёт прилетает ночью, а живет Серёжа за городом. Я их отвезу, и вернусь уже тогда завтра...» Потом — поездки к Сергею на дачу в баню с ночевкой и т.п. Я понимала и не лезла в его горно – экстримальную, мужскую компанию. Дальше - больше, но всегда достаточно хитро и продуманно.

                А завелась двадцатичетырехлетняя девица, когда Филиппу стукнуло сорок восемь, и он стал абсолютно панически бояться приближающейся очень круглой даты: Однажды, когда у меня серьезно заболел папа, Филипп поехал во Вьетнам возить по стране группу русских представителей турагентств. Я была не в восторге от этой миссии. Но он и его компаньон убеждали меня, что в группе куча мужчин и женщины — далеко за сорок... Через две недели я присоединилась к этому ознакомительному туру.  Мужчин, кроме Филиппа было двое, женщин за сорок — трое, а основную массу составляли девушки от двадцати до тридцати лет. Филипп царил, пушил хвост, не представил меня как жену, а всячески намекал, что я просто сотрудница, но т.к. жили мы в одном номере, я решила-таки его «рассекретить». «Ну, во-о-от! А мы думали у вас такой романтичный служебный роман...»- разочарованно высказывали мне девушки. «А что же вы колец-то не носите? Ну, ладно Филипп, а Вы — то?» (Обручальное кольцо я выкинула в день ухода Филиппа к вьетнамке. Двенадцать лет назад).

В программу ознакомительного тура входила поездка на остров Фукуок. Три дня и две ночи на море в очень романтичной гостинице. «Пичужка, ну, ты же была там не раз! Давай хоть на билете сэкономим. Да и в Сайгоне у тебя полно дел. Зачем ты полетишь?» И я «благоразумно» осталась. Занималась нашим общим бизнесом, моталась по жаре по складам и производствам, впрочем, занималась этим с удовольствием т.к. это было моё и отчасти это было творчество. 

          Девочка - Лариса просто банально заявилась к Филиппу в его бунгало после веселой «попойки». «Да! Это я инициатор отношений!  Что теперь? А Вы старая, жирная идиотка!», - орала она впоследствии. И если с последним определением я была отчасти согласна поскольку так и не сменила номер мобильного, а звонила она что-нибудь проорать с разных номеров, то старой я уж точно не выглядела. (Мне всегда давали меньше минимум лет на десять, а часто и больше), а вот про жирность было слышать особенно странно от молодой девушки, которая была, если не в два, то в полтора раза точно толще меня, и фигуру имела очень относительную...
Она и до ночного прихода в бунгало ходила за Филиппом хвостом, но меня это даже не напрягало. Уж больно грубой, несимпатичной и неприятной она мне показалась с первой минуты знакомства. Во всяком случае, в группе было много и вполне симпатичных девушек. Но, оказалось, что я совершенно не разбираюсь во вкусах мужа. Девочка Лариса пила, курила, как паровоз, разговаривала матом. При этом однажды Филипп устроил мне выговор, когда я в каком-то вполне подходящем контексте употребила слово «прикольно». Мне же очень запали слова «пипец» и «трындец», употребляемые Ларисой направо - налево. Речь ее вообще очень напоминала речь Эллочки - Людоедки. Видимо, зацепил секс... Да и реально ли тягаться в этом жене, прожившей с мужем двадцать лет с девушкой плана Ларисы?

           Одна из тех сорокалетних женщин из группы по имени Маша, с которой мы продолжили общаться в Москве, призналась мне, что, живя с Ларисой в одном номере в какой-то из гостиниц, сказала ей: «Что ж ты на Филиппа глаз положила? Он же женат, и Олеся такая приятная и симпатичная!» «Так это же здорово, что - женат! Был бы убежденный холостяк — было бы сложнее. А любая самая симпатичная жена со временем надоедает. На моей стороне новизна и молодость!» А на робкие Машины увещевания ответила: «А много вы видели успешных и холостых? Где мне их взять- то? Я сплошь среди женщин общаюсь! А увести мужика — не фиг делать. Играй себе влюбленную и выставляй жену идиоткой! Да еще отворот от семьи сделать и приворот к себе! У меня у подруг сильные экстрасенсы есть...»
Маша винила себя потом, но что могла она тогда сказать мне? Ведь это на тот момент были только намерения, да и мы были едва знакомы. Она тоже говорила мне потом, что понадеялась, что такая, как Лариса просто не может Филиппу понравиться...

                Год и два месяца я не знала о существовании в жизни мужа девочки - Ларисы. А потом - все, как водится, вскрылось. Просто, соврал на сей раз не так убедительно, - и все сложилось. Лариса и раньше заходила ко мне на «Одноклассники», но под чужими именами, звонила и говорила: «Неужели Вы такая наивная, что верите, что Филипп ездил в Тайланд с мужиком по работе?» Филипп успокаивал меня, говоря, что завистницы всегда найдутся, что, наоборот, уж больно все у нас хорошо...
Я верила, потому, что правда так считала. «Это раньше ты мне, оказывается, просто нравилась, а теперь я тебя действительно люблю», - говорил мне Филипп. Часто, без повода дарил цветы. Как и раньше много времени проводил дома... А вот девочке — Ларисе это все стало надоедать, и после того, как я ее «вычислила» - она перешла к активным действиям. Муж клялся, что это ерунда, что все там кончено, и ему самому это давно надоело... Я говорила: «Влюбился - уходи. Тебя никто не держит. Будешь давать деньги на Ваньку — никаких вопросов к тебе больше нет!». Он твердил, что ни в кого не влюбился, что это так, ерунда, брал ее в поездки типа «книжки на ночь». Но, на деле все происходило иначе.

            «Ночная книжка» бесконечно звонила, обзывалась, угрожала. Запомнилась её самая безобидная фраза. (Вообще больше фразы я никогда и не слушала). «Какого чёрта (но вместо «чёрта», естественно, шло нелитературное выражение) Вы влезли в наши с Филей отношения!? Вы мне все испортили!!!» Вот это было абсолютно искренне! Практически крик души, если такая имелась... Естественно, до моего прозрения дела шли намного проще, и Лариса вполне могла еще играть роль просто безумно влюбленной, ни на что не претендующей девушки, а тут пришлось менять тактику и изводить меня уже практически в открытую. При этом звонила   она всегда в отсутствии Филиппа, поскольку была в курсе его перемещений. Потом стала звонить и ее мама. «Как Вам не стыдно удерживать возле себя мужчину, который Вас терпеть не может!? Он любит мою дочь! Что Вы держитесь за деньги? Их у него на всех хватит!» Из этого следовало, что «пушил хвост» там Филипп по- крупному... А мне, например, мог сказать на редчайшую просьбу дать денег на исправление прикуса сыну: «Ну, он же у нас не девочка. Ладно бы это стоило копейки, а — то двадцать тысяч какие-то железки для зубов! (Речь шла об установке брекетов). Да, и с деньгами у меня сейчас не очень». После этого он ехал с ней в Киев погулять на выходные, причем в СВ. Для меня же версией было, что это деловая поездка, а кроме, как в СВ билетов не было. Я верила, потому что в Киеве было представительство фирмы, и я знала, что поездка туда действительно планировалась. «Я тебя не беру, поскольку с деньгами не очень, но следующей весной обязательно съездим!», - говорил мне муж, и действительно потом мы ехали вместе. Но так было еще до «прозрения». А еще он мог тогда, уезжая с ней куда-нибудь подарить мне два шикарных букета роз: красные и желтые, и на мой немой вопрос пояснить: «Я сначала купил желтый, уж больно красивые, а потом подумал, что ты же у меня с приветом: можешь начать думать какую-нибудь ерунду про разлуку там, про измену — вот и купил еще и красные. Это, типа, признания в любви считается...»

                Теперь же Лариса буквально каждый день заходила ко мне на «Одноклассниках» и писала всякие гадости, заходила она также и к моим подругам, которые значились у меня в друзьях.  Им она тоже писала всякие гадости и оскорбления. Когда же я хотела что-то показать Филиппу — оказывалось, что она просто все стирает, удаляясь с сайта, а потом регистрируется снова. Получалось, что у меня практически нет доказательств. Он же умудрялся обвинять меня и говорил, что я сама должна удалиться с сайта. Из ее фото, размещенных на сайте в каком-то неимоверном количестве, я узнала и о других их совместных поездках, поскольку Лариса скрупулезно публиковала там отчеты с подписями, потом появились и фотографии голого спящего Филиппа, увидев которые, он просто посмеялся и сказал: «Ну, развлекается девочка!» Возможно, с ним она была белой и пушистой... Хотя не видеть, что она из себя представляет, мог только совершенно зомбированный человек. (Но об этом - в другой главе).
А однажды Валерия, которая очень за меня переживала и никак не могла «умом понять, как может такой ужас Филиппу нравиться» выдала мне замечательную версию: «Лесь! Я все поняла! Я уверена, что так и есть, и это тогда все объясняет!»- буквально кричала в трубку Лера. «Это никакая не любовница! Это его дочь от какой-нибудь идиотки.
Он от тебя скрыл и теперь боится, а она, или они его шантажировать начали, вот он дочерью и занимается в каком - то виде...» Пришлось урезонить Лерку, напомнив, что познакомились они в совместной поездке по Малайзии. «Ну, и что? Или совпадение или он ее уже туда специально взял...  Она же даже чем-то похожа на него. Лицо — вытянутое, грубое, мужское какое — то и фигура тоже мужеподобная. Плечищи, как у Филиппа... А несимпатичная и по цветам — в мать» Версия не выдерживала никакой критики...

                Наши общие знакомые, с которыми он ее познакомил, говорили впоследствии, что реально думали, что он сошел с ума настолько жуткое и омерзительное впечатление она оставляла. «Знаешь, мы думали ты к ней - необъективна, говоря, что она очень неприятна и несимпатична внешне», - говорили мои подружки Тата и Лера, увидев ее бесконечные фото на «Одноклассниках», когда она стала заходить к ним и писать всякие гадости, - «Но ты действительно необъективна! Она еще ужаснее, чем мы думали! Страшная, вульгарная,  безвкусная и даже на вид ужасно тупая и дикая!» Они называли её «коровой», и я действительно вспомнила, что сама проассоциировала её с эти животным, увидев впервые.
Филипп в очередной раз твердил, что все кончено, но она давала понять, что это не так. Я истерила. Выгоняла. Не верила. Просила уйти.  Это был настоящий ад!

                Почти сразу после «разоблачения» Филипп предложил такой вариант развития событий: Он уедет с ней попутешествовать на пару месяцев, она ему осточертеет, и тема будет окончательно закрыта. Осточертеет во время романтического путешествия по разным странам? Видимо, он все же, действительно, держал меня за дуру! Я сказала, что он может уезжать с ней куда хочет и на сколько хочет, но вот только сюда он   больше не вернется. Я сказала также, что даже делить квартиру не придется т.к.  жили мы в квартире моих родителей, которую они нам уступили, а Филипп был прописан у мамы и, что, уезжая, он заберет все свои вещи. Видимо, понимая, что так оно и будет, Филипп «сменил план» и стал говорить, что он уедет один просто успокоиться и разобраться т.к. существовать сейчас под одной крышей стало временно невозможно. Что отношения после такого быстро не восстанавливаются, и на это нужно время... Я не верила ни одному его слову и понимала, что он поедет не один, но удерживать не стала. В день его отъезда я позвонила на работу Ларисе и узнала, что она уволилась и   вчера улетела в Бангкок. Филипп, утверждая, что летит в Сайгон исключительно по делам, а потом, может быть, в горы, но, возможно, позвонит мне и позовет приехать, якобы, не достав билеты во Вьетнам, - тоже летел через Бангкок... Считая меня дурой, он говорил, что, если я ему не верю — могу поехать с ним в аэропорт и убедиться, что он летит один. В аэропорт я не поехала и, прощаясь, сообщила ему, что все знаю, попросила отдать ключи и больше меня не беспокоить. «Общаться с Ваней я не запрещаю, но не в нашем доме. Сюда ты больше не вернешься!» Филипп ушел, заливаясь слезами...  Описывать свое состояние просто не хочу...  Скажу только, что все это больше всего походило на какую-то совершенно бесчеловечную пытку. Но любая пытка когда-то и чем-то заканчивается. Эта же просто длилась и длилась... А ещё тот, кого пытают волен или не выдать какую-то интересующую информацию, и тогда он может хотя бы уважать себя сам, да, может, и мучители воздадут потом должное, пусть даже и посмертно, или же выдаст тайну, товарищей, информацию или что там еще — и этот ужас, возможно, прекратится. В моём же случае не было никаких вариантов. Уйди я куда-то или выгони все- таки мужа — легче бы не стало...  да и без «бы». Не стало!

                Я написала тогда много стихов, но это было немного позже. Здесь же, следуя уже сложившемуся правилу приведу стихотворение Юлии Друниной, немного отражающее мое тогдашнее состояние:

За спором — жуткий спор
За ссорой — злая ссора.
Не сосчитать атак и контратак.
Тогда моя любовь пошла парламентером,
Над нею белый замаячил флаг.
Она была, но ты ее не видел
Тебе она была уж не нужна
Ты не меня -  любовь мою обидел,
И вот смертельно ранена она.
А белый флаг ведь не был ей защитой,
Но шла любовь, не опуская глаз
И, безоружная, была совсем разбита.
Зато из праха гордость поднялась.

Мне всегда нравилось это стихотворение, но могла ли я думать, как оно мне будет в тему!?  Я была уверена, что просто выгоню Филиппа, если произойдет что-то подобное, но человек предполагает... На деле же все оказалось не так просто. И Ванька, и мама с больным сердцем, вставшая, как это ни дико, на сторону Филиппа («с кем не бывает, а с ней-то он ведь точно расстался, он мне сам сказал»), и бесконечно врущий и никуда не уходящий Филипп, и материальная зависимость, хотя гордость очень даже имела место быть... Я сразу же нашла работу, перестала общаться с Филиппом даже по делу после его ухода. Единственное, от чего я не планировала в дальнейшем отказываться - это от материальной помощи сыну. А действительно, с какой стати освобождать его от этого?  И вообще с материальной поддержкой меня - все было куда более неоднозначно: Я столько лет работала, порой даже на трех работах, занималась ни тем, что люблю, а тем, что приносит деньги в то время, как Филипп зарабатывал копейки и мог заниматься научной работой, которая доставляла ему удовольствие. Я стояла у истоков создания фирмы, даже сама идея и все на начальном этапе принадлежала мне, муж же не считал это перспективным, потом я просто стала помогать Филиппу, играя серьезную роль в деле, но никак не оформляя ничего юридически. Не говорю, что была идеальной женой, хотя, не впадая в прелесть* могу сказать, что не знаю за собой каких-то серьезных минусов в этом плане, да и Филипп твердил, что я самая идеальная жена и хозяйка и это уходя... Короче, с пресловутой ролью хозяйки справлялась всегда более, чем хорошо. Дома, чисто и красиво, всегда три еды по полной программе, гости — в любое время, когда угодно мужу. Он и в офис не любил ходить, всегда норовил назначить встречи дома, встречи же плавно перерастали, то в обед, то в ужин, а то и в завтрак. Ему завидовали друзья и открыто говорили об этом. Роль домохозяйки мне явно удавалась и не тяготила меня, но не я была инициатором. Филипп три года назад убедил меня уйти с вполне хорошо оплачиваемой работы и делал это долго и последовательно... И вот все начинать с нуля? Да у меня есть руки, ноги, голова, но при этом двое старых родителей и двенадцатилетний сын... Да, я, конечно, прорвусь и выживу, но стоит ли категорически отказываться от денег, которые он норовит давать мне? Дилемма, однако... И не в гордости тут дело или в ее отсутствии.


         За то, что я была верна,
         За то, что я не предавала
         Я жизнью приговорена
         Сегодня все начать сначала
         Я открываю новый лист,
         Чтобы писать на нем красиво.
         Он так сейчас прекрасно чист
         Начну с нуля неторопливо... написала я мужу, услышанный где-то стих, когда он уходил к китаянке, и хоть мне и тогда казалось, что жизнь закончилась, но была еще перспектива встретить кого-то и прожить нормальную, долгую жизнь. А вот продолжение этого стиха написалось четырнадцать лет спустя уже после его ухода к девочке - Ларисе. Знала бы я тогда... Хотя, конечно, в глубине души боялась следующего предательства. Может быть, мысли, действительно материализуются? Я то старалась их гнать, то, наоборот, пыталась свыкнуться с подобной мыслью, помня, насколько убивает, когда такое случается неожиданно...
















               
                Е Щ Ё   Н Е М Н О Г О   О   В Е Ч Н О М

                «Любовь — сродни огню, но ты никогда не
                знаешь, что она сотворит: то ли обогреет 
                твое сердце, то ли сожжет дотла твой дом».
                Джоун Кроуфорд (1905 -1977) американская
                актриса.

               Но я даже не о любви, точнее, не совсем о любви, хотя, в основе обычно и здесь, как ни крути, -  именно она. Я о вечной войне жен и любовниц. Да и это не вполне верно... Я о любовницах подлых и непорядочных! Странно, вроде бы, звучит «непорядочная любовница», - значит существуют и «порядочные любовницы»? Смею утверждать - существуют! И речь не о них. А еще смею утверждать, отнюдь не претендуя на афористичность, что «Порядочная жена никогда не будет непорядочной любовницей!» А вот наоборот -  это не работает, точнее, это я уже не утверждаю... И такая, на первый взгляд, незамысловатая идея на самом деле, стоит того, чтобы над ней задуматься!

                «Порядочная жена» в данном случае и в моем понимании - это не только жена верная, но еще и хорошая, интересная, заботливая и т.д. и т.п. И она, понимает, прожив вместе более трех пресловутых лет, за который даже самая неземная страсть подостывает, что быть этой самой «порядочной женой» не самое легкое дело.
.    
          С тобой мне трудно говорить
          Совсем невыносимо видеть
          Но хочется сейчас тебя
          Не до конца возненавидеть
          И верю, что когда-нибудь
          Взгляну без боли и укора
          И жизнь я поблагодарю
          За справедливость приговора. - писала я после ухода Филиппа.  Из написанного пятнадцать лет назад   “За то, что я была верна...» * и приведенных выше строк получается один, вполне себе стих... Не ненавидеть очень трудно. Простить, наверное, вообще невозможно, но явно необходимо. Обида и ненависть съедают! «Кто много понимает — тот многое прощает»- сказала Мадам де Сталь. Не могу согласиться в отдельно взятом случае. Понимать — одно, но простить в сто раз труднее, хотя первое немного приближает второе....

                Навсегда убивая веру, доверие, мужчины надеются на всепрощение? Разве кто-то смог простить в душе такое предательство? Я, во всяком случае, не встречала.  Прежних отношений не вернуть никогда, даже при огромном желании!

                А вот на что надеются молодые любовницы? Что с ней все будет по-другому и дело в старой надоевшей жене? Никто не хочет вспоминать, что эта жена была когда-то единственной и самой любимой, и как часто совсем не по её вине стареющий мужчина начинает продлевать молодость и доказывать себе, что он еще ого- го с молодой, нахальной девицей. Они-то не надоедят никогда!!! О, святая простота и наивность! Но, скорее всего, молодые «победительницы» об этом всем просто не думают и еще умудряются ненавидеть жену, забывая про элементарную женскую солидарность. Конечно, им рано или поздно отольются слезы этой самой жены и, наверняка, сторицей и в подобной же ситуации. Но пока — тупая и безжалостная схватка за несвободного мужчину.
              А как считаете вы, мои дорогие читательницы: с кем приятнее лично вам провести отпуск на море? С мужем, с которым вы прожили двадцать лет и проводили все отпуска вместе или с человеком, который смотрит вам в рот, боготворит, пушит хвост, показывает себя с самой лучшей стороны и дарит незабываемый секс? Просто ответьте себе на этот несложный вопрос, и это при том, что вы практически уверены, что ваш муж ничего об этом не узнает и вообще никуда от вас не денется потому что, в том числе, полностью от вас материально зависит. Про «боготворит и смотрит в рот» - не обязательно. Если вам нравится другой формат отношений — то этот гипотетический человек обладает именно теми качествами, которых ищете вы... Те, кто не выбрал такой вариант отдыха, или выбрал мужа, что в данном случае одно и то же не обязательно исходит из наличия или отсутствия супружеской любви, не так ли?

             При этом любая среднестатистическая любовница уверена, что, если муж изменил — значит жену не любит. С одной стороны — это логично, но как часто это не так, точнее, не совсем и так... Приведу один странный случай из жизни моей любимой двоюродной бабушки. Думаю, он того заслуживает: на моем веку её все звали тетей Тоней. Была она удивительной! Миниатюрная, хрупкая, какая-то на редкость аккуратная и очаровательная. (Слово «очаровательная», может, и не совсем уместно для описания дамы её возраста. Именно дамы и никак - ни старушки. Но правильнее, пожалуй, говорить, что в ней был удивительный шарм...) Я застала ее уже в достаточно почтенном возрасте, как я сейчас понимаю где-то за шестьдесят, но моя родная бабушка, которой тетя Тоня приходилась двоюродной сестрой говорила, что в молодости она была просто неподражаема. А еще она была на редкость позитивна, ее звонкий и задорный смех завораживал. Превосходная хозяйка, дом — по самым высшим стандартам. Серебро всегда начищено, на рояле — неизменный букет свежих цветов, все с накрахмаленными салфетками и скатертями, ни пылинки, вкусно, уютно, радостно!  А как она готовила и пекла!! Я обожала приезжать к ней в гости. Тетя Тоня — обязательно в красивом и элегантном платье, на платье — красивая брошь, чаще — камея, обязательно -  на каблуках, с прической... И так до самой смерти. Только в последний год жизни она попросила у меня какие-нибудь ботиночки без каблуков, чтобы «последний раз съездить в Питер», где она какое- то время жила в молодости и даже окончила Консерваторию. Купить что- то не детское тридцать пятого неполного размера было в те времена проблематично, а тетя Тоня признавала только хорошую и элегантную обувь...
               А ещё с ней было безумно интересно. Эрудитка, умница, прекрасно разбирающаяся в искусстве, несмотря на возраст дружащая с Еленой Образцовой и Виталием Вульфом. Она была для меня, да и для многих идеалом женщины. «У Антоши с детства была куча ухажеров, но она, к сожалению, - однолюб. Кроме своего Жени никого и не любила»,- говори
ла моя бабуля. А этот самый Женя, точнее Евгений Сергеевич Касимовский — академик ,экономист,, умница и красавец безумно любил свою Антошу, но во время войны закрутил роман, будучи начальником интендантской службы армии. Его подруга, родив сына и отдав его Жене, не добившись от него развода с женой — вышла замуж и испарилась. Тетя Тоня взяла Ваську и воспитывала его до пяти лет, причем их общая дочь моя любимая тетя Элла — мальчишку так и не приняла, и страшно переживала, будучи в переходном возрасте. А через пять лет — Евгений Сергеевич ушел к своей секретарше... Прожив совсем недолго в новой семье, почти сразу же стал проситься обратно и говорил, в том числе моей бабушке, с которой дружил до самого конца, что любил в жизни только Тошеньку...
                Тетя Тоня его обратно уже не приняла, в новой семье росла дочка, а Васька так и был всю жизнь для тети Тони близким человеком и очень много с ней общался. Жил Евгений Сергеевич с новой женой не очень хорошо, сын Васька чувствовал себя там лишним. Став взрослым - ушел в монахи...  Жену свою новую Евгений Сергеевич не уважал, не доверял, переживал, что дочь не столь умна и хороша, как тетя Элла, (его с тетей Тоней общая дочь и моя любимая тетя), называл этот брак глупостью и ошибкой и умер в шестьдесят два года. И вот что это было? Имею в виду Евгения Сергеевича.  А в тетю Тоню влюбился замечательный профессор психологии, которому она делала какие-то переводы. Они прожили вместе лет восемь, до его смерти. Была ли тетя Тоня счастлива — доподлинно не знаю. Она была любима, но, по-моему, любила она только Евгения Сергеевича...

                Но, на мой взгляд, мужчины просто делятся на два основных вида: те, кто способны на двойную жизни и предательство и те, кто это просто не приемлют. И особенно тяжело, когда в твоей жизни попались такие вот противоположные варианты... Как говорится, « почувствуйте разницу!»

                И, еще одно немаловажное различие, видимо, -  в том, что мужчина, заводя интрижку на стороне, в подавляющем большинстве случаев просто ищет новых ощущений и самоутверждается. Ведь так хочется, чтобы кто-то смотрел на тебя влюбленными глазами, звонки, СМС - ки, романтика, однако, ну, и, конечно, секс, где новая пассия «выкладывается» на все сто, понимая, что этим можно ого - го, как зацепить! Да и запретный плод всегда слаще того, что каждый день лежит у тебя на тарелке. А вот вторая сторона, то есть эта самая пассия в девяноста девяти и девяти десятых процента рассматривает этого самого мужчину как будущего мужа. Девяносто процентов осознанно, а девять — неосознанно или не сразу,
но вот только объявляют об этом, боясь спугнуть — единицы. Ну, сделаны женщины так!!! И только в редких случаях, когда, например, муж полностью устраивает — бывает по- другому. А как может вообще что-то быть, если муж полностью устраивает?! Вот то- то и оно-то! В общем, бывает это у женщин крайне редко.  Хоть новизны, восхищения, любви, комплиментов и всяких  охов-ахов и сумасшедшей страсти нам хочется, наверняка, в боль- шей степени. Ведь и пресловутый быт все больше нам достается и нас достает! Да еще когда муж «не ценит», комплиментов не говорит и т.п. Но только нормальные женщины, жены, более трезво понимают, куда такие отношения заводят. Понимают, что они же сами потом — в омут с головой и гори огнем и семья, и муж и все остальное, вот и сдерживают себя!  И смею утверждать, мало какая страстная любовница потягается в постели с обиженной, настрадавшейся женой, встретившей своего «принца», только вот мужьям это узнать - не дано... Ну, устроено так в жизни, и сами виноваты!

             Совсем не помню, но ведь кто-то не самый глупый сказал, что женщина- это визитная карточка мужчины. А что говорит вот такая визитная карточка типа девочки — Ларисы о мужчине в районе пятидесяти? Что он еще что- то может и готов за это платить? А что еще? Это то, о чем мечтает мужчина проживший пол века? Возможно, написать на своей визитке ему больше и нечего, возможно, этого достаточно, возможно — это предел его мечтаний и возможностей... Но думаю, вопросы и сомнения в качестве и целесообразности такой вот визитной карточки возникают не у одной меня.

              «Любовь перестает быть удовольствием, когда она перестает быть тайной» - сказала  английская писательница - романистка и тайный агент Афра Бен, но, сдается мне, это в боль шей степени касается мужчин. Тайные встречи заводят их сильнее, а среднестатистическая жена стремится не к тайной любви, а всегда до последнего верит, что вот с этим-то жизнь, наконец, превратится в праздник, ну, хоть местами... Мужчины мечтают о разном, и не хвата ет всем, безусловно, разного, но все же, в основном — новизны! А вот нам обычно, - понимания, романтики, восхищения, красивых слов, влюбленных взглядов. А именно это получаешь, как ни грустно, вне брака...

                Ужасно жаль, что одно из моих любимых стихотворений Юлии Друниной я не прочитала, да и уже, наверное, не прочту никому. Но хотя бы «поделюсь», а вдруг вы не встречали, а главное — вдруг вам посчастливится его кому-то прочитать, искренне, от всего сердца. Может, кому-то и встретился тот единственный, о котором мечтают, наверное, девяносто девять процентов представительниц нашего роду - племени.

          Ты — рядом, и все прекрасно:
          И дождь, и холодный ветер.
          Спасибо тебе, мой ясный,
          За то, что ты есть на свете.
          Спасибо за эти губы,   
          Спасибо за руки эти,
          Спасибо тебе, мой любимый,
          За то, что ты есть на свете.
          Мы — рядом, а ведь могли бы
          Друг друга совсем не встретить...
          Единственный мой, спасибо
          За то, что ты есть на свете.

А представляете, как мужика «колбасит», когда ему любовница вот такое пишет, ну, или подобное, да еще и за свое выдает.  Да вообще, способов задурить голову и привязать к себе особенно женатого — вагон и даже не один, не говоря уж о тележках… Противно, что эти способы открыто публикуются во всяких там женских журнальчиках, даже «Космополитен», помнится, удивил наиподробнейшим руководством на эту тему. И вот действуют такие девочки - Ларисы строго по плану и преуспевают! Да и простое сравнение с женой постепенно становится все больше не в пользу последней. Это и изначально предопределено, да и новенькая выкладывается по полной, работает, так сказать, на пределе возможного, а жена-то, если она при этом еще и не в курсе происходящего — живет себе, выполняет свои многочисленные обязанности и — проигрывает этот незримый порой для одной из сторон  и заведомо нечестный бой...

                А еще как просто и удобно любовнице работать, так сказать, на контрасте, от противного. Ведь то на что муж жалуется или чего ему, якобы, не хватает, то и нате Вам, пожалуйста! Жена скандалит — значит, будет тихой и покладистой, жена не особо готовит — значит будет яствами потчевать, если муж какой скажет, что его жена ну, например, в живописи, недостаточно разбирается — повод проштудировать именно эту тему, секса не хватает — ну, тут уж карт бланш! Тут кто угодно разницу почувствует! Мой брат Володя говорил мне про девочку — Ларису: «Она с первого дня решив женить его на себе — больше года уверяла, что ей ничего от него не нужно, типа, любит бескорыстно, не будучи довольна сексом с ним — играла по полной, будучи ужасно корыстной и подлой играла в наивную милую дурочку. Готовилась к каждой встрече, придумывала, о чем с ним говорить, что рассказывать, чем зацепить, и он до поры в это верил». Понятно, верил. Это ж проще и удобнее!

                Странно, но факт, но женатые мужчины чаще всего находят себе приключение и даму сердца «от обратного». Ну, ладно бы жена страшная, толстая, глупая — находишь соответственно — умную красотку модельной внешности! Но это правило работает в разных направлениях. В моем случае девочка - Лариса ни умом не блистала, да и внешность, мягко говоря, была не слишком привлекательной. Одевалась, правда, как дешевая проститутка с полным отсутствием вкуса... Но и здесь принцип контраста был четко соблюден. Была Лариса груба, вульгарна и курила, как паровоз. И это при том, что муж в теории не терпел курящих девушек и всегда говорил, есть очень легкий способ отучить курить: «Говоришь, «целоваться с тобой — все равно, что пепельницу облизывать!»  Но вот как-то не сработало, или сказать не решился?  Один приятель Филиппа описывая мне впоследствии девочку - Ларису с которой был вместе в одной из поездок с Филиппом, говорил мне захлебываясь эмоциями: «Она ужасная, дикая и..». «И симпатичная?!» - прервала его я, почему- то некстати вспомнив мультфильм про Малыша и Карлсона, где так характеризовалось привидение. «Почему «симпатичная»? - обалдел приятель. «На мой взгляд, - страшная и какая-то нелепая и как будто топором рубленная!».  А еще друзья в ужасе говорили: «Такой тонкий и интеллигентный Филипп становится в ее присутствии глупым пошляком!» Вот что с людями делает любовь!!! (Это уже я говорю.) Или это с ними делают собственные проблемы и комплексы? Но это уже тема для психоанализа. Не здесь и не сейчас... А вот со способами увода от жены  - всё куда проще!

          Еще один из нехитрых приемов «увода» - «псевдобросания». Жертва пугается, испытывает некий шок и … чаще всего все возвращается на круги своя, и потом закона «милые бранятся — только тешатся» - никто не отменял. Но это касается действительно «милых».  В семейной паре со стажем — ссоры и ругань обычно имеют мало общего с развлечением...
          Лариса овладела этим способом в полной мере. «Я жалею, что вообще тебя встретила!», «Я тебя больше не люблю и забуду очень скоро, а вот ты будешь помнить обо мне всю жизнь!» и т.д. и т.п. «Надеюсь, ты больше не нарисуешься у меня со словами «я без тебя не могу», поскольку мне это уже не надо!». «Уймите своего е....го мужа, он меня достал! »- писала мне Лариса и «пересылала СМС - ки, якобы, отправленные ею Филиппу.

          Я же действительно расставалась с Лёшкой искренне. Точнее, пыталась расстаться, совершенно не пытаясь его на что-то сподвигнуть, а просто высказывала, когда «накипало». В один из разов я написала ему: «Мне реально надоели эти письма и разборки! Или общаемся — или нет! Я не хочу больше всяких претензий выслушивать и выступать как психотерапевт. (Мне он самой сейчас не помешал бы). Почему я должна решать твои проблемы? Если я тебе их создаю — тогда еще понятно, но ты твердишь, что дело не во мне! Я сто раз предлагала не общаться. А в ответ — опять терзания!
          Я должна убеждать тебя броситЬ жену? Ты сердишься, если я говорю обратное. Но я-то говорю это не просто так! Так нет же — именно я должна тебя поддержать в этом! За кого ты меня держишь? Я никогда тебя в этом не поддержу! Ты не хочешь уходить в никуда? Ну, так не уходи! Я должна тебе что- то обещать? Что ты от меня хочешь? То «давай общаться хоть как- то. Я согласен на любую роль...». А теперь вот опять претензии! Я-то в чем перед тобой вино вата? Ну, не того выбрала... Сколько можно меня кусать на эту тему. Это я себя, прежде всего, наказала! И что-то не помню, чтобы кто-то за меня отчаянно боролся... Но это я так... Договаривались же сто раз не трогать эту тему! Да я даже перед твоей женой себя особо виноватой не чувствую. Разве я тебя на что-то провоцировала? Разве я инициатор? Будь хотя бы здесь справедлив! Я тебе «уступаю» иногда и я же потом виновата! Мне самой совсем не сладко, а ты же меня еще и доканываешь! Мне такие отношения не нужны, прими это, пжлст., к сведению.
А тебе я очень искренне желаю душевного спокойствия и всяческих дури и цени, что имеешь!(Совершенно не себя имею в виду). Надеюсь остаться в твоей жизни не самым плохим эпизодом, но это не суть важно...
Пойми, наконец, ты не сможешь без семьи! 20 лет — это немало, вы, по любому, уже родные люди.
Как бы ты к Марине не относился! Ты сам не простишь себе предательства по отношению к жене и замучаешь себя потом. Да даже по своей замечательной собаке ты будешь безумно скучать! Не дури! Очень тебя прошу. У всех бывают кризисы. Все наладится, устаканится. Пойми главное: семья - это, правда, очень важно! И не трепи нервы сыну. То, что он ничего не говорит — не значит, что он не переживает. Просто, как и ты, все держит в себе...
Ты сказал мне как-то ужасную глупость: « Как я буду выглядеть в твоих глазах, если вернусь в семью?!» Я тебя пойму  и только больше уважать буду.
Я по - любому желаю тебе счастья. Ты его заслуживаешь...

                И писала я искренне и ужасно не хотела быть причиной Лёшкиного ухода из семьи, и что бы он там ни говорил, - понимала, что я не просто катализатор, но отчасти и причина. Не смогу, буду винить себя. Вот увижу, что он загрустил, будь мы даже вместе и буду думать, что жалеет, раскаивается. Замучаю себя... Ну, не могла я играть роль Ларисы по отношению к кому бы - то ни было, а к Лёшке особенно! Поражает, почему не думают об этом такие вот девочки - Ларисы, или действительно не обладают совестью по определению?


А еще поражает разгул рекламы про привороты - отвороты, остуды и присухи и всякое такое прочее. Понятно, что большая часть — полная ерунда, но все же порой это работает. Вопрос — найти того, кто действительно это умеет. Не берусь судить, сколько в процентном отношении шарлатанов на единицу «специалистов», но таковые есть, и это просто страшно. «Слушай, а может ты меня все-таки приворожила?»- спрашивал иногда Лешка, я и пугалась, и обижалась... «Лёш, тогда это еще как-то не практиковалось, да и я в это не верила...» «Тоже верно!»- соглашался Лёшка, но осадочек оставался.

           Но однажды, уже после всех событий с Филиппом и Лёшкиных уходов из семьи он сказал мне: «Ты — лучшее, что случилось в моей жизни». А много ли мужей говорили это своим женам? Вот и я об этом... Когда- то я и замуж за Алёшу не вышла, в том числе из-за того, что подспудно и на каком-то дальнем краю сознания понимала, что все это пройдет. Романтика, трепет, страсть, наконец. Ужасно не хотелось разочарований. Возможно, это я сейчас вот так думаю, а тогда, скорее, чувствовала и избегала этого, не формулируя и боясь себе признаться. Хотелось любви вечной и сильной - пресильной... А бывает ли она в браке? Во всяком случае, если и бывает — то все равно, не такая!  И сколько всего нужно для того, чтобы она сохранилась, не поблекла, не погибла, не переросла в нечто противоположное. Думают ли об этом любовницы, борясь за чужого мужа? Конечно, речь не о тех случаях, когда, перепутав влюбленность с чем - то большим совершенно не подходящие друг другу люди, придя в себя, мирно расходятся и начинают новую жизнь... Но и здесь, наверное, стоит извлечь некоторые уроки. А вот у меня как- то по части извлечения уроков — не очень...
Когда ты нищенкой на паперти любви
Вымаливаешь милостыни грош
Сочувственного взгляда не лови
Участия в любимом не найдешь!
Протягивая закрытую ладонь
Со словом «на». Забудь про слово «дай»!
И лучше вырви сердце, кинь в огонь,
Но у любимого любви не вымогай!

Вот это - абсолютно универсальный совет. Мне же ни брать, ни давать ничего не хотелось. Мне лишь хотелось не видеть его больше никогда!










































          
         
            О  Ч  Е  Р  Е  Д  Н  Ы  Е     В О  З  В  Р А Щ  Е  Н  И Я ,   Д  Р  У  Ж  Б  А     И    

             М  Н  О   Г  И  Е         Д  Р  У  Г  И  Е  …    С    С А Й Т А    З Н А К О М С Т В

                «Независимо от того, насколько женщина
                больна любовью, ей не следует принимать
                первую попавшуюся пилюлю, лучше поис
                кать хорошего доктора».Джойс Бразерс (род.               
                в 1928 г.) Американский  психолог, обозрева
                тель.

                Филипп уехал с Ларисой в Таиланд. Я пыталась выжить. Держал, естественно, сын. Вскоре ночью, увидев свет под дверью, зашла к нему в комнату, Ванька плакал, я села на край кровати. «Мама, а как же мы будем без папы?». «Да, лучше прежнего!»,- практически бодро ответила я. «Мы не будем ругаться и ссориться. Я успокоюсь. А с папой ты всё равно будешь встречаться и общаться. Это сейчас все так происходит. Он вернется, и все понемногу устаканится. Ты потерпи ещё немножко... А если ты про материальную сторону — то пока всё нормально. Папа будет давать деньги, дедушка у нас пока хорошо зарабатывает, я устроюсь на работу. Квартира и дача у нас есть...» «А он точно вернётся?» -  с надеждой спросил Ваня. Я похолодела. Конечно же, я имела в виду, что он вернётся в Москву... Вообще, то, что я не настояла на уходе Филиппа до этого времени, во многом было связано и с Ваней. Я не считаю, что семью, где родители осточертели друг другу стоит сохранять ради детей, но наличие детей все-таки, безусловно, усложняет ситуацию. Тем более, что отношения Филиппа с Ванькой были замечательные. Да и возраст был самый, что ни на есть переходный. Ваньке только исполнилось тринадцать. Девочка - Лариса, кстати, нашла способ довести до моего сведения, что Филипп обещал уйти к ней, когда Ваньке стукнет четырнадцать.... Многое, из того, что говорила она - оказалось враньем, но некоторые пассажи Филипп и не отрицал. Запомнилось, что в ответ на показанное ему, точнее, быстро распечатанное письмо с сайта «Одноклассники», (оригинал она по обыкновению удалила), где Лариса писала мне, что Филипп не уходит от меня только потому, что ему жалко делить квартиры, дачи, машины и фирмы (причем все именно во множественном числе) — муж произнёс: «А что же я ей должен был говорить?! Что люблю свою жену и поэтому никуда уходить не собираюсь?»  Я, видимо, должна была понять его хитрый и даже где - то тонкий  ход?!  Ходы у Филиппа вообще стали, ну, очень уж странные и сильно попахивали шизофре нией, но об даже не хочу вспоминать, хотя забыть — тоже не получается.
.
                Позвонил Филипп домой ровно через неделю после отбытия. Как оказалось впоследствии, он действительно был с ней в Таиланде, но через неделю уехал во Вьетнам, а она вернулась в Москву... Вроде бы, они поругались... Но на тот момент я этого не знала... Услышав его голос я просто повесила трубку. Он перезвонил, и я сказала: «Вы ошиблись номером». Тогда он прислал мне СМС - ку с просьбой подойти к телефону, поскольку он мне имеет сказать что-то важное. Важное звучало так: «Я все понял. Приезжай, пожалуйста, в Сайгон. Я тебя люблю и жду».
– А где твоя крыса - Лариса? - резонно поинтересовалась я.
– Почем я знаю!
– То есть ей ты не сообщил, что у вас отношения закончены?
– Закончены, закончены. Успокойся!
– Найдешь возможность  это подтвердить — после этого я, может быть, начну думать про остальное...
 В этот же день Филипп переслал мне письмо, которое отправил Ларисе (правда, после разговора со мной)

Пожалуйста, не пиши и не звони мне больше. Олеся сейчас со мной в Малайзии, и я не собираюсь с ней ни разводиться, ни расставаться. Sorry, и всего хорошего.

Потом он позвонил мне и попросил: «Если что, подтверди, что ты уже в Сайгоне, а то она может примчаться, неизвестно же, что ей вступит? Билет во Вьетнам у нее есть. Пока она его порвала, но он же может быть восстановлен...» Этой же ночью Лариса начала названивать мне. Первый раз я подошла спросонья, испугавшись, что что-то случи лось...
             Она орала, как потерпевшая, обзывала своего горячо любимого Филю (о котором писала на Одноклассниках в подписях под фото, что любит его больше жизни, и так будет всегда) старым, вонючим козлом, и это было самое невинное из эпитетов. Кричала, что потратила на него столько времени, а он безнаказанно ушел, что она так этого не оставит, что он ей никогда и не нравился, перечислялось, что и как не нравилось, и это впечатляло. Она вопила, что я за столько лет совместной жизни не научила его удовлетворять женщину, и что секс с ним — это просто тупые телодвижения.  Упоминалась даже старая морщинистая шея и лохматые уши! (Я этого, кстати, никогда раньше и не замечала...). Было действительно страшно слушать разбушевавшуюся фурию. Я изредка клала трубку, тогда она перезванивала на домашний, который отключить у меня чисто технически не получалось (нужно было водиночку отодвинуть тяжелый комод, за которым располагалась телефонная розетка). И я решила-таки дослушать ее и вычленить хоть какое-то рациональное зерно. Единственным здравым - был вопрос, правда ли я в Сайгоне.  Я не слишком убедительно подтвердила и попросила не звонить на домашний телефон и дать выспаться ребенку, которому утром вставать в школу. Этим-то я себя и выдала. Хоть к домашнему я не подходила, но откуда мне было бы знать, что она туда звонит, будь я не дома... Я действительно плохо соображала! На проклятиях в адрес Ивана повесила трубку и отключила мобильный. На следующий день купила новую сим-карту и отключила домашний телефон.
                Филипп, как оказалось, тоже поменял номер, она названивала в офис в Сайгоне, где все были предупреждены не давать номер его мобильного, но Лариса нашла-таки слабое звено и телефон раздобыла. Филипп ужасно ругал давшую ей номер  вьетнамку.

                Лариса и раньше отличалась необычайной настырностью. Даже при мне, Филипп  не раз отключал домашний телефон, ответив  ей по мобильному: «Я не хочу с тобой разго варивать.». «А я хочу!!!» - слышалось в трубке... На сайте она продолжила посылать мне проклятия и угрозы. Филипп торопил меня с приездом. Через три недели я-таки полетела в Сайгон. Друг и партнер Филиппа по турбизнесу смог убедить её не лететь и гарантировал мне, что мы не окажемся с ней в одном самолете. И Лариса сменила тактику. Она стала писать стихи, например, «Не отрекаются любя», или «Я отвыкаю от слова «мы», выдавая их за свои. Она и раньше на «Одноклассниках» проделывала такое. Писала стих, и, когда ее спрашивали «ее ли это?» - отвечала утвердительно. Пару раз ее стыдили и называли автора- тогда новоиспеченная поэтесса просто удаляла стих, ну, и комментарии. А Филипп верил! Я, увидев стихи в её письме ему — спросила, а не пишет ли она стихи? «Да, что-то там пописывает иногда»- отвечал мне он. А увидела я их переписку совершенно случайно. Сев за компьютер в офисе после Филиппа, который банально забыл закрыть почту. Сначала я прос то не поняла, что это и кому т.к. никаких обращений в письме не было. Я увидела на страничке: «Возьми у Саши две тысячи долларов!»  Не поняв, что это — я «кликнула» дальше. Это оказалось ответом на ее милую просьбу: «Дай, пожалуйста, денег отдохнуть две- три недели. Совсем нет денег, и работу еще не нашла...» И это при том, что за все годы брака я ни разу не попросила денег у Филиппа. Для меня это было, почему-то, неприемлемо. Когда я ушла с работы, и он стал давать мне на месяц определенную сумму на жизнь - я, если не укладывалась в отведенный лимит — занимала у подружки, или обращалась к родителям. Возвращала со следующей «зарплаты». Я совсем не к тому, что я такая молодец! Ну, просто я так сделана. Наверное, Филипп давал бы мне искомую сумму. Но я почему-то никогда не просила денег, равно, как и шуб, украшений, машин и поездок... Перечисляю именно в таком наборе т.к., вроде, считается, что мы, женщины, склонны раскручивать мужчин на это. Я да- же свои поездки во Вьетнам, когда работала — оплачивала сама, хотя летала чаще по делам фирмы. Впоследствии так же мило и незамысловато девочка - Лариса просила у Филиппа деньги на машину, оговорила, правда, что взаймы... Конечно, прочтение данного письма, а заодно, и писем со стихами, страданиями и признаниями Ларисы — было очередным шоком. Я же ведь спрашивала Филиппа: «Ты точно не общаешься? Лучше скажи, как есть, я подожду, или постараюсь понять. Не нужно мне больше врать. Я ведь тебя не держу.» Он сер дился и уверял, что никто никому ничего не пишет. Спросила я и после увиденного. В ответ — то же! Да и еще крики: «Мне надоело! Сколько можно сомневаться!?  У тебя паранойя!». Потом возобновились звонки... А дальше Лариса сообщила мне, что он названивал ей каждый день и умолял приехать, обещая, что я скоро вернусь в Москву, и больше он со мной общаться не будет... Было ли это правдой и что было на самом деле — не знаю.

                В тот раз Филипп повез меня развлекать в Сингапур и Гонконг. Я, к сожалению, была не в том состоянии, чтобы получать удовольствие от увиденного. В Сингапуре мы с Филиппом уже были лет восемь назад, но тогда у меня с собой не случилось фотоаппарата, помню, что жалела об этом, но не решилась попросить купить, в этот же раз - была при фототехнике, но, когда пыталась что-то снимать в Сингапуре - Филипп сердился и говорил, что прекрасно помнит, что у меня уже есть эти фотографии. Разгадка была проста: у Ларисы на сайте была действительно куча фотографий  из Сингапура. Она и сюда ездила в ознакоми тельный тур. Он вообще часто нас «путал», мог, например, начать меня убеждать, что мы точно были в каком-нибудь ресторане в Москве или Сайгоне, хотя в Москве мы вообще с ним в рестораны практически не ходили... ну, и все такое прочее... Мы ругались, я изредка устраивала истерики, хотя, в целом, держалась ... В общем, хоть он и предлагал мне остаться еще — я сбежала в Москву, тем более, что меня там ждали ученики. Я практически сразу набрала учеников, преподавала в частном порядке английский и французский, чтобы хоть что-то зарабатывать, хотя деньги Филипп передавал через моих родителей очень исправно. Но это я слегка забегаю вперед...
                А пока я решила вернуться в Москву, провожавший меня в аэропорту КЛ -а, Филипп сказал: «Пичуга, не парься, все будет хорошо. Будем дальше растить Ваньку и Феньку, и не думай, пожалуйста ни о чем плохом!» Но не думать о плохом -  не получалось. Доверия не было ни на грош. Предполагалось, что Филипп вернется через месяц. Я успокаивала Ваньку, говорила, что у нас все нормализовалось, Филипп, не будучи любителем этих жанров, звонил и писал электронные письма достаточно исправно. В конце писем было неизменное: «Соскучился. Целую. Обнимаю». Иногда «целую, обнимаю» трансформировалось в «целовантэ, обнимантэ». От одних этих слов мне плохело т.к. это были прямые заимствования из СМС-ок девочки-Ларисы. Она каким-то образом переслала мне на мобильный всю их с Филиппом переписку, и делала потом это неоднократно, особенно тогда, когда он уверял, что ни в каком виде не общается. Оказалось, что он просто завел другой телефон, который хранил в багажнике машины с выключенным сигналом. А т.к. сами телефоны были одинаковые -  фокус обычно удавался. Но я опять же забегаю...

      Мне б лучше одарить тебя молчанием суровым,
      Но ты наотмашь бьешь меня непоправимым словом
      Как подсудимая стою, а ты о прошлом плачешь
      Ты за преданность мою моей же жизнью платишь,
      Но я тебя уж не виню, и я сама себя ценю
      Во столько — сколько стою валютой золотою!
      А за окном снега, снега, зима во всю планету...
      Ах, дорога я дорога! Вот только спросу нету...
  При всех очевидных совпадениях это стихотворение было все-таки не про меня. Спрос оказался, практически, ажиотажным и, фактически, опережал предложение, но, опять же, по стараюсь по порядку...

                За несколько дней до предполагаемого возвращения домой Филипп сказал, что у него образовались срочные дела, и придется задержаться еще на две недели, но больше дата прилета не поменяется и он, якобы, даже взял билет по тарифу, который  не подлежит обмену. Я не очень поверила в эту историю, достаточно хорошо зная о состоянии дел. Буквально на следующий день мне позвонила мама Ларисы и сообщила, что дочь полетела к нему во Вьетнам т.к. он целых два месяца умолял ее об этом, и просила «наконец, оставить их в покое». «Неужели Вы, взрослая женщина не понимаете, что он любит мою дочь, а Вас — терпеть не может, и Вы своей тупостью портите жизнь стольким людям!? Лучше бы занялись делом и отсудили у государства особняки, которые принадлежали его прадеду. Денег бы на всех хватило!» Они обе, и мать и дочь удивительно формулировали свои мысли!
Я не могу сказать, что сильно верила Филиппу на тот момент, но, тем не менее, мир рухнул еще раз, хотя на какое-то время мне стало казаться, что худшее уже позади...

                В этот день, а, точнее, ночь, уложив спать Ваньку, я зашла на один из сайтов знакомств. Наверное, это был, отчасти, жест отчаяния. Я тупо пересматривала фотографии незнакомых мужиков, иногда пробегая глазами что-то в анкетах и всё больше понимала, что
мне даже приблизительно никто не нравится, все буквально вызывали отвращение. Я даже не знаю, хотела ли я изменить, или влюбиться, или просто почувствовать мужское внимание, но сочувствие и понимание Леры и Таты уже явно не спасло бы в тот вечер... Они, кстати, очень, ну и еще Ленка и Андрей поддерживали меня. Помог мне также не просто словом, но и делом мой двоюродный брат Володя, хотя, делом помогал и Андрей. Он пытался поговорить с Филиппом и тот, как ни странно, вполне даже с ним разговаривал, хотя всю жизнь не терпел вмешательств в суверенитет. Говорила с ним и Ленка, а Лера призналась впоследствии, что написала ему длинное разносное письмо, на которое он, впрочем, не ответил. А, может, и не получал, ведь Лера, не желая ставить меня в курс дела, раздобывала его е- mail какими- то окольными путями. А вот брат не просто помог мне, но и здорово изменил мои представления о мире...  Но об этом, как водится — отдельно...

                С Лёшей же я прекратила общаться, понимая, что, если он уйдет из семьи — я буду мало чем отличаться от девочки-Ларисы. «Тебе так же угрожает стать девочкой - Ларисой, как мне -  родить!»- сказал мне Лёшка на мои сбивчивые объяснения. «Лёша, я прошу тебя — не звони, не пиши. Дай мне разобраться!» Обычно такие просьбы не нужно было повторять дважды, и я это прекрасно знала. Гордость или что там ещё, у Лёшки всегда зашкаливала. А я тем временем сидела в ночи перед компьютером и вытирая слезы понимала, что этот способ «спасения» не работает.  И вот, когда я уже собиралась выключить компьютер и почти автоматически кликнула следующее фото — остановилась. С фотографии смотрел блондин, явно с признаками интеллекта, со вкусом и модно одетый, с абсолютно очаровательной улыбкой, хорошей фигурой, из минусов — слишком красивый и сексуальный. Но меня порадовало то, что хоть что-то смогло «зацепить». Я уже настолько устала и обалдела от просмотренного, что практически ничего не прочитав в анкете, усмотрев только «45 лет» и «в обете безбрачия» -  решила написать ему. Видимо, мой ангел- хранитель вдруг спохватился и решил помочь мне хоть в чём-то именно в эту минуту… Почему говорю про ангела - потому, что то, что Вадим ответил мне -  было действительно чудом. Во-первых, одним из главных пунктов у него стояло: «Не отвечаю ни при каких обстоятельствах дамам без фото», а фото у меня, конечно, не было. Возраст, интересующий Вадима, был «от 18 до 30» и приписка: «Пожалуйста, не нужно говорить, что выглядите моложе...» Но самое смешное, чего я не заметила, будучи первый раз на этом сайте, что у него было более четырех тысяч просмотров анкеты за месяц при средних тридцати-ста  у среднестатистических нормальных мужчин. Знай я все это — и в голову бы не пришло написать ему! Но я-таки написала. Написала немного, но, видимо, как-то убедительно... Я действительно, даже примерно не помню, что и как, прибывая не в очень-то адекватном состоянии. Каково же было мое удивление, когда, буквально, через пару минут он ответил мне: «Олеся, напишите, пожалуйста, свой телефон, я Вам позвоню, если возможно». Я дала свой мобильный и подумала, что хоть какой-то дополнительный стимул дожить до завтра я изыскала... Вадим перезвонил через несколько минут. Мы проболтали довольно долго. Я кратко изложила ему суть происходящего со мной. У него и голос оказался удивительно приятным. «Хочешь. Я сейчас приеду? Тебе не нужно бы сегодня быть одной. Тебе есть куда пойти или кого позвать? «
– А Вы знаете, который час?
– Иногда это не имеет значения. (Было за полночь). Ну, так мне подъехать?  Говори адрес. Я буду через десять минут.
– Как, то есть через десять? А где Вы живёте?
– Да где-то рядом...
Я успела подумать, что есть все-таки минусы. Этот красавчик, как минимум, странный! Но  ангел хранитель окончательно проснулся. Оказалось, что я не заметила, что в его анкете в графе «ближайшая станция метро» была указана моя станция. Я же, честно заполняя анкету, тоже её указала.
– Знаете, мне, конечно, фигово, но я все-таки еще в своем уме, и даже инстинкт самосохранения подает какие-то вялые знаки. И потом маньяки тоже бывают, наверное, симпатичные...
– Ну, я не просто симпатичный, а более, чем симпатичный! - Вадим засмеялся. Смех, конечно же, тоже оказался то, что надо! - И потом я не маньяк! Хотя, это сейчас, наверняка, тебя больше бы отвлекло. Давай-ка поступим так: Я подъеду к твоему дому. Ты выйдешь на крылечко, (Ведь у тебя там, наверняка, - охрана и видеонаблюдение), посмотришь на меня, и, если я не отъявленный бандит -  зайдем попить чайку. Я даже паспорт могу прихватить. Идет?
– А вдруг я страшный урод?
– И что?
– Жалко Ваше время.
– А ты что планируешь, что я тебя замуж еду позвать?
– Не-е-е- т! Замуж! Даже говорить об этом противно!
– Ну, значит одной проблемой меньше! Я, кстати, -  в обете безбрачия!
– Я, наверное, теперь тоже...

       Буквально через пятнадцать минут, я кое-как заколов волосы, стояла на крылечке. Когда из подъехавшего большого и шикарного джипа легко выпрыгнул красавец с фотографии в голубых джинсах, светлой рубашке, темном вельветовом пиджаке и в тон ему вельветовых мокасинах -  я немного струхнула. «Сейчас как получу удар по самолюбию! Не слишком кстати...» - успело пронестись в голове. «Может, просто тупо удалиться?»- это была уже следующая спасительная мысль. Но Вадим уже стоял возле меня и обезоруживающе улыбался: «Ну, как ты меня осматривать будешь? Оружия я не взял! А вот паспорт не забыл, точнее, забыл и даже вернулся!»
- Ладно, пойдем. Убьете — так убьете. Но у меня в соседней квартире родители!
-  А -а-а! Понял. Убивать нужно тихо!
Консьержка, как ни странно, не спала, и мне стало совсем спокойно... Мы действительно долго пили чай на кухне. Перешли на «ты». Вадим оказался умным и интересным, по одному из образований — психолог, и это чувствовалось. Слушал внимательно, даже провел со мной пару тестов, а потом вдруг неожиданно предложил: «А поехали ко мне? Мне как-то не хочется тебя оставлять одну. А уже совсем поздно».
– Ты что? Я не могу. Да, ничего я с собой не сделаю, если ты об этом.
– Я не об этом. Ты же не идиотка! Не можешь или не хочешь?
– Не знаю... У меня сын спит в другой комнате.
– Поэтому я тебя и зову к себе. Сыну же не три годика!
– Нет! Спасибо. Но мне не нужна благотворительность!
– Ты дурочка что ли совсем? - Вадим обнял меня. - Какая, к черту, благотворительность?! Я что, по-твоему, едя неизвестно к кому в ночи виагры напился что ли? - Вадим как-то ненавязчиво переместил мою руку.
– А, может, ты с собой огурец захватил? - не особенно изящно пошутила я, убирая свою руку с того места, куда ее прижал Вадим.
– Да! Я как раз ими в палатке торгую! Хорошо! Завтра, как отторгую — заеду за тобой. Тебе в шесть удобно?

               Без скольких-то шесть Вадим позвонил мне и сказал, что в шесть пятнадцать будет у подъезда и наберет мне. Роман закрутился с совершенно неимоверной для меня скоростью. Мы виделись практически каждый день, а точнее, вечер и ночь. Вадим кормил меня всякими вкусностями, открывал дорогущие вина, сам пил по неполному бокалу, т.к. под утро исправно привозил меня домой, ворчал, что это какая- то история про Золушку и что он до ждётся-таки пока моя одежда превратится в лохмотья, а я сама -  в лягушку. Я объясняла, что это из разных сказок. «Знаешь, ты первая женщина, которую мне ужасно нравится еще и слушать!»- говорил мне Вадим. А однажды он сказал мне: «У меня было достаточно много женщин. Я ушел от жены два года назад и отрывался, но скоро это осточертело. Были и шикарные красотки, (могу даже показать, они пишут письма с фотографиями,) но ни с одной из них мне не было так хорошо интересно и комфортно, как с тобой. Ты классная, замеча тельная и совсем не знаешь себе цену. А муж твой — просто дурак! Я сначала ведь его даже немного защищал и оправдывал, но теперь, забудь все, что я тебе говорил. Если бы не ты — это еще как-то бы работало, а так — гони ты его в шею. Теперь у тебя есть я! Думаю, это надолго...» Я молчала, затаив дыхание. Ничего подобного от Вадима я ожидать не могла. «У меня есть такое чувство, что мы с тобой были вместе в какой-то прошлой жизни и, наконец, я тебя нашел!» Я была приятно удивлена. Не ожидала я от Вадима таких признаний, тем не менее ответила что-то типа: «А у меня такое чувство, что ты примерно это же каждой гово ришь...» Вадим немного обиделся и потащил меня смотреть его почту. Там действительно были сумасшедшие признания в любви, нытье, просьбы вернуться и т.д., и т.п. Были даже угрозы и шантаж. Конечно, же, это немного подлечило мое самолюбие, тем более, что практически все девушки были очень красивы. Но я все равно трезво понимала, что представляет из себя Вадим, и никаких иллюзий не строила. Это был даже может быть улучшенный вариант того же Филиппа. Влюбленный в себя, умный и обаятельный эгоист. Возможно, он поступил честнее — ушел от жены, сказав, что плохо жили последние годы, полностью обеспечивал уже достаточно взрослых дочек, живущих в соседнем доме с его отцом, а бывшая жена - вышла замуж, родила новому мужу мальчика, и уехала жить к мужу в Сергиев - Посад. «По - моему, она счастлива, и я искренне рад за нее», -  сказал Вадим.

                Мы ездили вместе выбирать недостающую мебель, по моему совету он купил шторы на кухню, покупали вместе часы, какие-то мелочи в дом. Он, как ни странно, очень прислушивался к моему мнению. «У меня как-то руки до этого не доходили. А теперь вот захотелось». Мне очень нравилась Вадимова квартира. Но вскоре он стал говорить: «Мне не нравится, что ты все время бежишь домой!» и «Я хочу, чтобы ты ждала меня с работы каждый день с ужином». Я поняла, что просто повысить самооценку и подлечить самолюбие — не получается. Когда я, объясняя ему его роль и мое восприятие происходящего, называла его «доктором», Вадим стал обижаться...

            Я написала Филиппу, что я все знаю, и если Лариса действительно с ним - то прошу его не приезжать домой и оставить меня в покое. Он ответил в том духе, что ему надоела моя шизофрения, и когда де я, наконец, угомонюсь. Я решила попробовать решать вопросы по мере поступления. В день приезда Филиппа я в очередной раз поставила «вопрос ребром» после его уверений, что на сей раз все точно закончено, и что на сей раз она ему действи тельно осточертела. Вечером приехал мой брат Володя, как оказалось впоследствии, «пос мотреть Филиппа» и стал свидетелем ужасной сцены:
                Мы мирно ужинали, когда на мой мобильный раздался звонок. «Быстро позвала Филю!», буквально прокричала мне в ухо женский голос. «Какого Филю?»- оторопев пере спросила я. «Моего Филю!». Я взглянула на высветившийся номер и подбежала к Филиппу с телефоном. «Звонит твоя крыса! Видимо, она еще не в курсе, что все на сей раз закончено окончательно?» Филипп нажал отбой. Она тут же перезвонила, и тогда размахнувшись, Филипп швырнул мой телефон об пол и разбил его вдребезги!  Я, попросив Володю уехать и извинившись перед ним, стала пытаться в очередной раз выставить Филиппа из квартиры. «Да, я правда ей еще ничего не сказал, но для себя — то я все решил!» - пытался урезонить меня Филипп. Пожалев сына, который, конечно же, обрадовался папиному возвращению и, не желая выглядеть в его глазах сумасшедшей, устраивающей папе сцены, как выставляли меня перед ним Филипп и моя собственная мама — я опять оставила Филиппа. На следу ющий день я дала ему сутки на решение вопроса с девочкой - Ларисой и уехала из дома....
                Конечно, меня ждал Вадим, но я поехала не к нему. Мне даже при полном от сутствии угрызений совести по отношению к Филиппу в этой ситуации было как-то неком фортно проводить день с Вадимом. А Вадим начал обижаться. В день, когда муж разбил мой сотовый, не дозвонившись, Вадим набрал домашний. Подошел Филипп. «Это что муж?», - спросил меня Вадим очень недовольным тоном. «Ты все-таки решила опять поиграть в семью?». Вечером он позвонил и попросил меня выйти к подъезду. «Давай что-то решать». Я не могла решить что-то и попыталась напомнить ему про его разумные советы, которые он же сам давал мне не так давно. «Живи, получай от мужа максимум, и перестань его контролировать.  Тебе самой будет легче. Ведь у тебя есть я. А я вмешаюсь, как ты только сочтешь нужным...» Нет, я не предвкушала «сладкую месть», но само наличие Вадима действительно несколько изменили мое отношение к ситуации... Безусловно: не я начала... Но знать, что я всегда могу «сбежать» к Вадиму, где меня ценят и заботятся — немного грело. Хотя все - таки хитрить, придумывать и врать было все равно непросто. Нет! Филипп, по-моему, меня ни в чем таком не подозревал. Он даже сказал мне в свое время, пытаясь   упростить ситуацию. «Нашла проблему! Верность - неверность - все это такая чушь собачья! Вот сама измени мне — и поймешь, какая все это ерунда!» Я тогда не поспешила поддаться на провокацию, но поняла, что это возможно. Смешно, но даже после ситуации с китаянкой я не смогла себе этого позволить, хотя возможностей было предостаточно. Был у меня на работе и постоянный воздыхатель, который мне вполне даже и нравился, но которому я упорно твердила «мы или друзья, или никто. Выбирай». Он то дружил, то бросал меня, то звал замуж, но по итогу, мы, все же, остались друзьям, чему, по-моему, оба рады по сей день, и Вася практически стал другом семьи… Просто по природе я человек верный, а, может мне в детстве бабушка слишком правильные сказки перечитала... И еще на тот момент я, как бы,  давала Филиппу шанс. «Ну, ошибся... Но теперь-то все будет нормально... И уж я-то себе подобного позволять не буду. Ведь я так мечтала о нормальной дружной семье без предательств и измен... А  вдруг все еще будет хорошо?»
                Вернувшись вечером домой, я застала мужа, смотрящим телевизор. «Ну, что? Ты решил вопрос?» «Какой такой вопрос?»- Филипп вскинул на меня, как мне показалось притворно удивленные глаза.
 -     Ты проинформировал крысу?
-      А-а. Ты об этом? - Филипп показывал полное безразличие и незаинтересованность.
-      Так, да, или нет? Если нет — ты просто уходишь!
-     Проинформировал, проинформировал. Успокойся же уже, наконец! И давай закроем эту тему.
– Я не верю тебе.
– А ты не на слова смотри, а на дела!

                Вадим, однако, удивлял меня все больше… На майские праздники он хотел пригласить меня на дачу и познакомить с отцом и дочерьми. Я, во-первых, не считала это уместным, но главное -  решила провести праздники семейством на нашей даче. Звонки девочки - Ларисы прекратились, а то, что Филипп просто завел другой телефон — мне еще было неведомо. Потом еще всплыло, что он просто отправил ее отдохнуть в Турцию. Я же в очередной раз отказалась встретиться с Вадимом и сказала, что попробую восстановить отношения с мужем. Неделю спустя, заподозрив, что Лариса опять появилась где-то на горизонте, я поплакалась Вадиму. Мы возобновили встречи, но получалось, что он должен был подстраиваться под меня. Для Вадима это явно было западло, не было такого в его послужном списке. А однажды мой доктор буквально убил меня предложением денег. «Мне не нравится, что ты материально зависишь от мужа. Давай я дам тебе денег, ты откроешь какую-нибудь фирму, а я там буду кем-нибудь числиться. Ну, например, финансовым директором, буду тебе с отчетами помогать». Он не раз и не два возвращался к этому вопросу. Подружка Лера, с которой я поделилась — обеспокоилась не на шутку: «Не зависеть от мужа, а зависеть от чужого дяди? Лесена, это, по-моему, какая-то засада. Только вот надо понять в чем точно...»- беспокоилась Валерия. Я, конечно же, не собиралась брать у него денег, но само предложение меня, скорее смутило, чем обрадовало. Видимо, этим я тоже разительно отличалась от его бывших девушек. «Ты что думаешь, я всем что ли такое предлагаю?»- горячился мой потенциальный спонсор.  В очередной раз Вадим удивил, сказав, «Знаешь, Леська, я вот тут думал, если я познакомлю тебя со своими друзьями — они сначала обалдеют, потому что ты совершенно не мой формат. Обычно все были и моложе и красивее, пожалуй, но, когда узнают поближе — полюбят, наверняка, а, может, даже кто и влюбится. Так что не буду пока знакомить, подготовлю, пожалуй». Я испытала смешанные чувства и вспомнила Жан-Поля...  А еще я сказала ему полушутя: «Фиговый ты оказался доктор!». Он действительно только осложнил мою ситуацию. Хотя, с чем сравнивать? С ситуацией, когда я сидела ночью перед компьютером, узнав, что Лариса опять с мужем? Тогда, сейчас, пожалуй, всё стало получше…
          Однажды, опаздывая к Вадиму, я даже попросила мужа подвезти меня, что-то достаточно правдоподобно наврав, но это совершенно не было сладкой местью. И чувствовала я себя поганенько, хотя влюбленность и забота Вадима быстро подлечивали, я продолжала звать его «доктором».  Он, вроде бы, не возражал, но вскоре позвонил и сказал: «Я тебе не доктор и не мальчик по вызову! Решай — ты со мной, или будешь продолжать играть в семью?»  Думать было особенно не о чем. Вадим абсолютно игнорировал факт существования у меня Ваньки. «Он не маленький, и родители у тебя, слава богу, живы и здоровы! Что у тебя то сын, то собака, тебе я нужен или нет?!» - такова была его точка зрения... Я вообще не понимала, что и как!? Полечилась, называется!  Видела, что Вадим — это не вариант для жизни, и при этом я боялась влюбиться всерьез.  И я сказала, что мне, как минимум, нужно время подумать и попросила Вадима не звонить мне. Нельзя сказать, чтобы он совсем прислушался к просьбе. Звонить-то он не звонил, но мог где-то после полуночи прислать СМС – ку: «Соскучился! Приезжай! Очень жду!» И однажды, узнав, что Филипп опять был с Ларисой — я приехала… Не напрямую, но все же Вадим намекнул, что «свято место пусто не бывает». Когда под утро он заснул, я тихо встала и, оставив на своей части кровати листок со стихотворением, ушла. Стих был таков:

       Что было — то было срывом,
       И я на свою беду
       Едва различимым курсивом
       По жизни твоей пройду
       И все же пройду, мой милый,
       И мне нелегко, поверь,
       Однако, я точно знаю,
       Что нужно захлопнуть дверь!
       Ты спишь, я тебя целую,
       Целую в последний раз.
       Мне снилось и будет сниться
       Сияние синих глаз.
       Тебе ж я не буду сниться...
       Со свистом года летят.
       Мне нынче - всерьез за сорок
       Тебе - на днях пятьдесят.
       Ты прав — я во всем виновата,
       Но все же прости и пойми:
       Что было — то было срывом.
       (Случается так с людьми).
       И все-таки было здорово,
       Признаться могу сейчас:
       Была  совершенно счастлива,
       Мой доктор, лишь возле Вас!
       Но, боже мой, как жестоко
       Ты дал мне захлопнуть дверь...
       Ах! Это звучит упреком...
       К чему упрекать теперь!

       Конечно же, я приготовила листок заранее, и это не было реакцией на намек Вадима. Я действительно все для себя решила.
                А ещё я умудрилась рассказать о Вадиме мужу... В очередной раз, случайно узнав, что он опять встречался с ней, я решила честно поговорить. Я показала фотографии Вадима с сайта знакомств и сказала, что я неожиданно для себя встретила человека, который мне очень нравится и который относится ко мне вполне серьезно и попросила Филиппа не быть собакой на сене и не портить мою жизнь окончательно. «Ты же знаешь, что мне редко кто-то нравится и шансов у меня не так много. Если ты не можешь расстаться с Ларисой — отпусти меня. Уйди сам, и давай разойдемся мирно и нормально». «Не выдумывай глупости. Никто нам не нужен. Все наладится, я не собираюсь больше с ней встречаться. Просто я помогал ей найти работу, т.к. она ее потеряла из-за меня, и я чувствую какую-то ответственность...», - ответил мне Филипп. А еще, внимательно посмотрев фотографии, он сказал: «Я никогда не поверю, что у тебя может с ним что-то быть. Ведь он явно голубой!» Я поняла, что это было фактическое признание того, что Вадим слишком уж хорош и симпатичен... Мне в очередной раз было сказано, что там все закончено.

               Возможно, иногда они действительно расставались. И тогда Лариса писала СМС - ки таким отборным матом, что я, как любой русский человек имеющая некоторое представление об этом пласте ненормативной лексики, - не понимала, что, как и о чем... Было понятно только, что девочка сильно гневается. Иногда, наоборот, она писала ему: «Я жалею, что вообще тебя встретила. Живи, как хочешь и с кем хочешь. Меня это больше не касается!» могла написать: «Вчера на семейном кругу очень смеялись над твоим шоу Бенни Хила и самоуверенностью. Ничего решать не надо. Твои «приду и скажу: люблю или нет» мне надоели. Все ходы и выходы давно известны» и т.д. и т.п. Спустя некоторое время она «исправно» пересылала мне копии. Думаю, частично это было правдой, частично дезой… Но здоровья и сил это однозначно не добавляло. Чтобы не вдаваться в подробности моего душевного состояния скажу, что, не будучи никогда даже полной — я похудела на шестнадцать килограммов!
                Иногда она сообщала мне, что «уржалась в очередной раз, когда при ней Филя впаривал мне какую-то чушь, где он и с кем, - а я, идиотка, верила». «Во дура-то клиническая! Ду-у-ра! Видала я дур, но чтоб такая!!! Самая настоящая! Это просто жесть! Дура — она и в Африке дура!» - прислала мне как-то девочка — Лариса, и запомнилось это послание именно своей лояльностью. Конечно же, она его стерла...  Я, сопоставив какие-то факты устраивала очередной скандал, моя мама бросалась на защиту Филиппа, говоря: «Как ты можешь ему не верить! Он ведь даже мне сказал, что все с этой девицей закончено! Ты просто истеричка и тебя нужно сдать в психушку. Естественно, что Филипп не хочет с тобой жить!». В ней, наверное, в большей степени говорила забота о внуке. Каково мне, она, видимо не понимала, будучи сумасшедшей бабушкой. Прожив жизнь с моим замечательным и верным папой и н сталкивая ни с чем подобным, моя мама явно не понимала весь ужас моего положения и умудрялась быть на стороне Филиппа, к которому относилась просто замечательно.
                А Филипп как раз почему-то не хотел уходить, хотя я исправно пыталась его выгнать. Может, просто из духа противоречия... Может, понимал, что со мной комфортнее и удобнее, может, любил как-то по-своему... Поговорить же, как нормальные люди не представлялось возможным. Все это здорово напоминало театр абсурда!
                Только однажды, когда я в очередной раз потеряла сознание, Филипп счел нужным сказать мне: «Я отношусь к тебе как к ноге или руке, как к папе или маме, я совершенно не представляю своей жизни без вас с Ванькой, но я столько лет жил по твоим правилам, потому что очень тебя любил, а на самом деле я совсем не такой! И сколько ее этой жизни осталось?   Почему я не могу делать абсолютно все, что хочу, почему я все время должен оглядываться на то, что я женат!?» «Так ты сначала разведись — а потом делай!». Ответ был слишком очевиден и никакого диалога не получалось. Это был, по сути, да и по форме кризис среднего возраста! И даже, в некотором роде манифест этого пресловутого кризиса, но разве от этого было легче? А еще налицо был явный рецидив гибоидного состояния*.  В разговоре же с моей мамой, которая пару раз-таки попробовала мягко побеседовать с Филиппом, он сказал, что ни в каком страшном сне не собирается жениться на Ларисе, но привязался к ней и чувствует перед ней вину, т.к. позволил ей так сильно влюбиться...». А в единственном разговоре с моим папой сказал, что любит меня, но ему просто нужно время, чтобы все встало на свои места. Родители умудрились его понять и стали ждать, давя на меня. Конечно, ими, прежде всего, двигала забота о внуке, которого они просто обожали, я же восприняла это как предательство с их стороны, хотя и очень пыталась понять. А вот меня пытались понять только подруги, да Андрей с Василием. Без них бы я, наверное, не выжила. А так — пыталась... С Лешей старалась не общаться, понимала, что в таком состоянии могу просто, смалодушничать, и разрушить его жизнь, потому что на тот момент это было отчасти решением вопроса, как выжить...

            С красавцем-Вадимом все было закончено. Он, правда, через какое-то время опять прислал СМС - ку в ночи и, когда я не ответила — написал мне на почту: «Что же все - таки было не так?» Я, по возможности, честно и обстоятельно попыталась изложить свою позицию. «Спасибо за честность», - написал мне Вадим.  А я попробовала повторить свой опыт с сайтом знакомств…
             Как ни странно, я ни разу не нарвалась ни на урода, ни на идиота, ни на маньяка... Конечно, я знакомилась избирательно, но все равно в здравом уме и трезвой памяти — никогда бы это не повторила. А тогда инстинкт самосохранения вел себя как-то кое - как... Встреч было довольно много. Второй и далее раз встречалась значительно реже, но всегда была проблема как-то вежливо отказать, потому что, повторюсь, попадались вполне нормальные и даже приличные мужчины. Я, в основном нравилась и, насколько помню, только один раз мне не было предложено продолжить знакомство и то потому, что человек сказал: «Ты поступаешь сгоряча, а я ищу долгих разумных и взвешенных отношений!» Остальных и я и мои резоны вполне устраивали... Большинство, конечно же, были женаты. А я стала рассуждать так: «Если он здесь — значит все равно рано или поздно кого-нибудь найдет.  Я не собираюсь никого уводить из семьи, не собираюсь делать подлости и изводить его жену. Значит — я далеко не худший, а, скорее всего, даже лучший вариант. Если не я — то все равно кто-то! Это же не моя инициатива! Может, я наоборот спасу этот брак?».  Думаю, доля правды в этих рассуждениях была.  В общем, я, как бы, оказалась по другую сторону. Но вела-то я себя отнюдь не как девочка - Лариса, и мужчины доверялись и расслаблялись. Я узнала много разных историй, слышала, как искусно врут нашему брату, но отнюдь не злорадствовала, а, скорее, расстраивалась. Понимала, как, зачастую, глупо действуем мы, жены. И чего ищут мужчины на стороне. Чувствовала я себя каким-то засланным казачком. Два раза в меня серьезно влюбились, и тут уже я уговаривала не бросать жену и выступала как очень опытный психолог. Отношения в срочном порядке   заканчивала вря, что поняла, что люблю мужа и все равно его прощу и больше не хочу ему уподобляться, и мне проще быть честной женой. Второй вариант был, что решилась-таки уйти от мужа к своей первой любви, с которым не встречалась, поскольку не хотела разрушать его семью, а теперь он развелся и я хочу попробовать построить с ним отношения. Этот вариант на тот момент был намного ближе к действительности...

                Угрызений совести по отношению к мужу я не испытывала, но ситуация в целом меня не особенно устраивала. Что-то выдумывать, скрывать это было не просто обременительно, это было как-то противно. А если бы муж мне не врал? Нет! Наверное, тогда я не могла бы… Не моё. Умею, оказывается, но не моё. Если отношения цепляют, а сами встречи радуют — то тем более трудно, возникают чувства, а с ними проблемы и все это начинает расти и катиться снежным комом, обиды, претензии... Мужчинам нужны легкие необременительные отношения, основанные на сексе? Очень возможно, но почему мне попадались какие-то не вполне правильные мужчины? Это не я начинала привязываться и все усложнять, строить планы, сравнивать с женой! Я просто поднимала самооценку, хотя после бурного романа с Вадимом она и так взлетела выше некуда... Но, видимо дело было еще и не только в качестве, а в количестве, и, почему-то, особенно трудно было возвращаться домой...

                Наверно, я тебя люблю,
                Когда закутавшись в хламиду
                Чужого одеяла пью вино чужое и обиду               
                Еще когда ты далеко
                Иль даже близко, но не рядом               
                А как наутро нелегко
                Быть пред чужим влюбленным взглядом...
                И я, как пьяная бреду домой
                Качаясь и скучая
                А чувства мерзнут, как во льду,
                Я их почти не замечаю......

Филипп или действительно ничего не замечал, или не хотел замечать... Скорее всего, он был захвачен происходящим в его отношениях с девочкой - Ларисой. Меня же никакие отношения не захватывали, еще это был способ не уйти к Лёше.  Не хотелось поторопиться, как ни смешно это звучит после тридцати с лишним лет знакомства. Только по отношению к нему, ну и, конечно, к сыну, - я чувствовала ответственность. Я понимала, что это, по большому счету, просто потеря времени, но зато совесть меня не мучила. Хотя, нет! В двух случаях меня даже немного мучила эта самая совесть или её производные. Обоих звали Сергеями, (как, почему-то, подавляющее большинство встреченных мной на сайте мужчин). Все мужчины делились на две группы: одни рассказывали о себе все, включая все проблемы, сомнения, терзания, другие — не рассказывали практически ничего, были сплошной загадкой из разрозненной картинки - ничего не складывалось. Я даже начинала сильно сомневаться в их законопослушности. Такими были оба Сергея. Один звонил несколько раз на дню, волновался, поела ли, не случилось ли чего? Мог приехать с другого конца Москвы просто подарить цветы, (которые я относила маме или подруге, чтобы «не дразнить гусей»), расстраивался, если я не могла встретиться и всё равно, хоть на минуточку, но выманивал
меня из дома. Его жизнь я знала, по-моему, начиная со школы... Другой Сергей катал меня в шикарных, причем разных машинах, включая кабриолет, (ездить на котором мне, кстати,  ужасно не понравилось), водил по шикарным  ресторанам,  заезжали мы на какие-то самые разные его работы, и я уже стала думать, а не бандит ли он… Потом он стал звать  поехать в Лондон. (В Лондон же почему-то звали и двое других новых воздыхателей). Но понять что-то про его жизнь было практически невозможно. Нет, он делился проблемами с женой и сыном, и я даже что-то советовала ему в этой связи, но в целом он вызывал какое-то опасение, и закончила я все отношения из какого-то, если и не страха, то чего-то близкого...

             И только один человек действительно зацепил, причем именно с первого взгляда. Звали его, конечно же, Серёжей. И, хотя, я тоже не встречалась с теми, у кого отсутствовала фотография и кто не присылал ее на почту в этот раз почему-то сделала исключение.  Я увидела его сразу, когда он выходил из машины, а встречались мы у выхода с кольцевой линии метро, в середине дня, когда у меня было окно между учениками. То, что он был моложе меня на шесть лет, меня теоретически не смущало, т.к. моих лет мне никто не давал, а реальную дату рождения я со своей странички удалила. Но он оказался слишком уж хорош: высокий, стройный, очень симпатичный.  И вот когда такой красавчик вышел из сверкающего вишневого джипа - туарег с букетом белых розочек и уверено направился ко мне — первой мыслью было уйти в несознанку. Не хотелось удара по самолюбию, но он так искренне и мило улыбался, что я глупо расплылась в ответной улыбке и подтвердила, что я-таки -  Олеся. Потом мы сидели в кафе, болтали, и он не отводил от меня своих ярких, совершенно необыкновенного цвета бирюзовых глаз. Я как-то потом пыталась выяснить: не линзы ли это... С ним у меня откуда-то появилось чувство удивительного покоя, всё было комфортно и удобно, и кроме симпатии быстро родилось какое-то ощущение дружбы и доверия.
               Сергей не был особо болтлив, но зато всегда с интересом меня и слушал, и расспрашивал, интересовался Ванькой и его успехами, всегда помнил, что у меня и когда, был внимателен и предупредителен. То, что он был женат - я знала с самого начала, и уже привычно радовалась, что такой замечательный Серёжа не нарвался на какую-нибудь беспринципную стяжательницу, (был он успешен и обеспечен явно выше среднего), но помимо двух дочек и двух собак у него имелась и средняя дочка на стороне! По версии Сергея, поняв, что отношения с женой не во всем устраивают, он ответил на упорные «ухаживания» влюбленной в него со школы одноклассницы, которая так и не вышла замуж... Она тоже родила девочку, которую он полностью обеспечивает. Похоже, это была её программа максимум, работу она бросила, квартиру Серёжа ей поменял на большую, чтобы у дочери была своя комната. Жена, как водится, была не в курсе. Бывшая одноклассница вела себя, насколько я поняла, достаточно порядочно.  А с женой «невыносимо скучно» и «говорить вообще не о чем», да еще после вторых родов она ужасно поправилась и перестала за собой следить...
     Я умудрялась несколько идеализировать Серёжу, оправдывала и считала, что он молодец, хотя бы тем, что не собирается уходить от такой неинтересной во всех отношениях жены. Примерно через полгода встреч Серёжа огорошил меня фразой: «Знаешь, если мы поженимся, я уверен -  ты обязательно родишь мне мальчика. Я очень хочу сына». Видимо, я сильно отличалась от его женщин и, соответственно, чисто по контрасту, должна была родить не девочку!  Вскоре я озвучила версию про восстановление семьи и прощение мужа. Сережа был страшно расстроен. Потом пропал, потом стал исправно поздравлять с праздниками и предлагать встретиться, просто попить кофе... Но я больше кофе не пила, хотя, пару раз мило поболтала с ним по телефону...

                Еще один воздыхатель с сайта, как ни странно, не Серёжа - стал на какое-то время почти другом. Я делилась с ним, советовалась, узнавала даже нечто новое о мужской психологии. Он был очень интересным и разносторонним человеком, увлекался фотографией, даже открыл свою студию и действительно делал удивительные вещи, играл в неплохой группе и иногда выступал в клубах и на мероприятиях, куда исправно приглашал меня. Я ему серьезно нравилась, но разводиться он решил отнюдь не из-за меня. У него был пятилетний сын, и он пытался отсудить его для проживания вместе. Естественно, это было практически нереально. И он оставался с сыном, чтобы «эти две клуши его не изуродовали» (имелись в виду жена и теща). Жаловался, что у них нет элементарного понятия о гигиене, что кормят ребенка исключительно чипсами и копченой колбасой. Думаю, что если и преувеличивал, то не очень сильно...

                В общем, за эти два года я узнала немало удивительных семейных историй! Но моя все-таки занимала значительно больше. Иногда, слушая откровения очередного мужчины о его жизненных перипетиях и семейных проблемах я ловила себя на мысли, что мне это неинтересно и глубоко безразлично, обычно это было в том случае, когда меня не особо занимал сам рассказчик, но меня   неизменно интересовал именно аспект «а почему же этот конкретный человек изменяет своей жене?» Как ни смешно, но встречи с неженатыми, которые иногда тоже «попадались» занимали меня намного меньше по определению... Особенно странным было мое общение с мальчиком на двадцать лет младше, который был уже разведен, жил в Москве в однокомнатной квартире, отдав все бывшей иногородней жене (опять же по его версии), имел какой-то компьютерный бизнес на Мальте, очень звал приехать к нему туда и, казалось, - всерьез расстроился, услышав мою «рабочую» версию окончания отношений. Общаясь с женатыми, я проводила какие-то параллели...   Возможно, это был способ хоть как-то понять мужа, хотя у меня все же хватало ума делить все услышанное на шестнадцать, ну, или, хотя бы, на восемь. Ведь здесь уже я была в роли «а что же я должен был ей говорить, что я люблю свою жену?».  И роль все же была не очень моя, и я хорошо понимала ее временность... Но пока выжить таким вот образом  в творящемся дома аду было чуть - чуть проще. Вот лишь обрывок эмоций, выплескивающихся тогда в стихи:

     Боль - явление, боль - наказание
     Словно камень горящий из ада брошенный
     На меня нельзя сейчас обращать внимания
     Если выживу больше не буду хорошая.... стихи были страшные и депрессивные, и я рада, что додумалась их  порвать и выбросить. Это — просто сгусток боли и отрицательных эмоций. Их и перечитывать было бы больно... Единственное относительно нормальное коротенькое стихотворение, допустимое для обнародования особой литературной ценности явно не представляет. Тем не менее, приведу его для некой большей достоверности в передаче эмоционального состояния:
     Как странно подумать даже, что ты существуешь где- то
     Пьешь кофе, над чем- то смеешься, читаешь свою спорт — газету.
     Как страшно помыслить просто, что что-то тебя волнует,
     Что кто-то тебя целует... – нет, лучше не думать про это.
     Если тебя нет со мною — значит, тебя просто нету.













– Ле-е-е-н! Ка-ра-ул!
– Что такое?
– Да я сама от себя в ужасе!
– Господи! Я-то думала...
– А это что мало что ли?
– Ну, что ты натворила и когда успела? Мы же позавчера виделись. Как, кстати, тебе яблоки? Сделала что-нибудь?
– Сделала. Ну, как обычно. Пирог сестричек Татэн* и потушила. Спасибо тебе. Что-то в этом году яблоками друзья - знакомые не заваливают.
– А что ты учудила-то?
– Да, нет. Не учудила в прямом смысле. Я просто почитала свою писанину...
– И что?
– Слушай! Я какая-то просто Казанова в юбке!
– В смысле?
– Ну, я всегда правильная такая была и все такое... Ну, ты знаешь. А оказывается столько мужиков!!! Я сама в шоке. Это ж как-то не про меня совсем.
– Как это не про тебя? Ты же все из жизни пишешь.
– Да вот в том-то и дело. Я и сама не ожидала. Столько мужиков получается!!!
– Ну, сколько?
– Да, я не считала. Это уж вообще бы было! И я еще не закончила и даже до середины только дошла, наверное...
– Лесь, ты же правильная-то была до финта Филиппа. А дальше кто ж тебя осудит?
– Дело-то не в «осудит». Я сама в шоке.
– От чего в шоке-то?
– Да от количества, говорю ж тебе!
– Ты всегда мужчинам нравилась. Еще со школы. Все в классе в тебя влюблены были…
– Ну, давай все-таки сойдемся на «почти».
– Что «на почти»?
– Почти все были в меня влюблены. Да, их–то и было всего ничего, особенно к старшим классам.
– Хорошо. Пусть «почти все»!
– Ну, это ты знаешь, да Таня с Лерой, а остальные решат, что я какая-то...
– Какая?
– Ну, я не знаю...
– Слушай, если ты толком не знаешь, то почему кто-то тебе ярлыки вешать будет? И потом — тебе не больно наплевать?
– Нет, ну как же наплевать? Я все-таки теперь не в стол пишу...
– Лесь, ну, ерунда какая-то, честное слово!
– Да, это понятно. Но меня это, правда, очень смущает.
– Ну, и смущайся себе. Главное - пиши! Только мне теперь тоже не нравится, что ты другую книжку параллельно пишешь. Разве это не отвлекает? Ты тогда эту никогда не закончишь.
– Отвлекает, но это и хорошо.
– Чем же?
– А они очень разные. И я переключаюсь, как бы. Типа, как смена вида деятельности...
– Странно, но тебе виднее...
– Но я тебе пытаюсь втолковать, что как-то подозрительно у меня много романов.
– А что? Лучше что - ли, как у меня два с половиной каких-то невнятных романа? И что?
– Так у меня тоже есть не внятные.
– Но ты же знаешь, что я имею в виду. У тебя не так все было.
– Ты, кстати, ту книжку Токаревой прочитала?
– Прочитала, а при чём тут она?
– Она сказала: «Человек проживает не временную жизнь, а эмоциональную. Жизнь его складывается не из количества прожитых дней, а из количества и качества эмоций».
– И что? К чему это ты?
– К тому, что я бы это все отнесла и к количеству романов. Не в количестве дело!
– Да, фигня у меня была. И вспомнить нечего, не то, чтобы написать.
– Так про несложившиеся как раз и интересно писать.
– Ага. А где же хеппи энд?
– А у меня тоже вряд ли будет.
– Как не будет? Нужен.
– Ну, я вообще не знаю еще, что будет.
– Пиши «он лайн».
– Да уж... Я каждый день, как на вулкане. Черт его знает, что будет...
– Черт не знает. Вот бог... И это не фигура речи. Сама же знаешь — всё предопределено!
– Ты что это? Что это вдруг?
– Да, не вдруг. К экстрасенсам не я ходила!
– А-а-а...Ты это имела в виду?




                П Р О    Э К С Т Р А С Е Н С О В    И    И М    П О Д О Б Н Ы Х

                «Когда одна дверь закрывается, открывается
                другая, но мы, зачастую, продолжаем  расте               
                рянно смотреть на закрытую дверь и не видим
                ту, которая уже открылась перед нами». Хелен
                Келлер (1880 – 1968) Американская  писатель
                ница.               

               Будучи человеком достаточно нормальным, и, к сожалению, не верующим я никогда не интересовалась магами, колдунами, гадателями, экстрасенсами и иже с ними. А, видя, иногда в каких-то печатных изданиях объявления типа «Приворожу, сделаю остуду, верну, разведу» и тому подобные считала все это полнейшим «разводом» не самой продвинутой части нашего населения. Но жизнь показала мне, что нельзя быть ни в чем абсолютно уверенной. Короче, - «никогда не говори никогда»!
               Да, я и сейчас не могу точно сказать, во что и как я верю или не верю... Но, постараюсь максимально точно пересказать происшедшее со мной. А судить вам...

               Первый раз я попала к экстрасенсу, в общем-то, не совсем по своей воле. Наверное, именно в такой формулировке... У меня просто не хватило сил сопротивляться. После начала событий с девочкой — Ларисой у меня стали ужасно болеть ноги. Причем болели они как-то не по - человечески. Обычно бывает, хотя бы, в общих чертах можно понять, болят ли мышцы, суставы, кости или же это что-то сосудистое. Я же даже приблизительно не могла понять — в чем проблема. Да и еще, вдобавок, боль вела себя совершенно нелогично: день я просто не могла ходить от боли, два -  вообще забывала о ней и  - наоборот. Ни от нагрузки, ни от погоды это не зависело. При этом ноги раньше не болели никогда, и я всегда была достаточно спортивным человеком. Ходить могла совершенно неограниченно и не уставала, регулярно занималась в фитнес - клубе... Измучившись от этой непонятной боли в ногах, я-таки доковыляла до врача. Хирург отнесся к жалобам с видимым интересом. Долго меня осматривал, потом послал на доплерографию и затем даже на рентген. Ничего! Включая отсутствие плоскостопия. Прописав обезболивающие таблетки и мази — врач «умыл руки». В анамнезе значилось «болевой синдром неизвестной этимологии» или что-то типа того.

                Мой близкий приятель с последнего места работы, (он же бывший поклонник), заехав ко мне и увидев, как я с трудом ковыляю по дому и, выслушав отчет о моих попытках лечиться, испугался и через несколько дней, смущаясь и оправдываясь, поведал мне, что, хотя он человек нормальный и во всю это фигню не верит, но.... И Василий поведал мне, что не раз слышал в кулуарах, на работе разговоры о какой-то экстрасенсше из Рязани, которая лечит в тех случаях, когда медицина бессильна, но главное - она хороший диагност. Добавил также, что иногда она отказывается работать, не объясняя причины, и так было с нашей общей знакомой на работе, которая ездила к ней, но приехала очень расстроенная, а через пару месяцев умерла от рака. Татьяна, так звали Рязанскую экстрасенсшу, просто не сказала ей ничего. Этот случай и «просочился» на работе после ее смерти, а до того все ездили к ней, скрывая друг от друга. Тогда же и выяснилось, что одной из сотрудниц Татьяна предсказала с большой точностью смерть брата, который даже не болел. А еще она не работала с людьми некрещеными, и озабоченному этим вопросом Васе, мне пришлось поведать, что я крестилась уже в сознательном возрасте перед поступлением в Университет вместе с Лерой и Татой. Мы все трое были не особенно верующими, если не сказать больше, и поступали так несколько прагматично и, где-то даже, трусливо, исходя из высказывания кого-то из французских мудрецов, который призывал верить в бога, поскольку если его нет - то мы ничем не рискуем, а если есть - то мы рискуем после смерти потерять вечное блаженство. (Привожу это высказывание весьма приблизительно, но в таком адаптированном виде оно, наверняка, проще запомнится и, возможно, пригодится).
                И вот, рискуя своей репутацией человека нормального и просвещенного, Иван взял под страшным секретом у кого-то телефон этой самой Рязанской Татьяны и потребовал, чтобы я при нем ей позвонила. Но все оказалось не так просто, и разговор с ней меня несколько озадачил. Она записывала на прием только почти через три месяца. Записалась я на десять утра, при этом не понимая, как я к десяти утра окажусь в Рязани. Другое время было уже через четыре месяца. Но главная странность была в том, что Татьяна категорически  отказалась давать свой адрес. «Обратитесь к тому, кто меня Вам посоветовал, у него и узнаете. Я не работаю с людьми со стороны. Тот, кто был у меня заодно расскажет помогла я или нет, а я в лишней рекламе не нуждаюсь». Васе пришлось раздобывать и адрес. Меня все так же периодически мучили боли в ногах, но, мягко говоря, не слишком веря в возможность излечения у Рязанской экстрасенсши, которая к тому же показалась мне ужасно грубой и неприятной по телефону, я надеялась, что Василий забудет про обещание меня туда отвезти. Но буквально накануне он позвонил напомнить, что завтра заедет за мной в шесть утра. Я, больше для порядка, и переживая за то, что он так бездарно потратит свой отгул еще посопротивлялась, но, похоже, Вася  в неё верил...
                Ровно в десять я позвонила в квартиру на последнем этаже стандартной девяти этажки где-то на окраине Рязани.  На шее у меня впервые за все годы, прошедшие после крещения был крестик. Василий ждал меня во дворе. В этот день ноги не болели, и по походке определить ничего было нельзя. Татьяна оказалась очень крупной довольно молодой женщиной русопятого вида. Ей не хватало сарафана и русой косы. В обычной квартире в стенке я заметила только одну икону. Экстрасенс была довольно приветлива, усадив на диван, села напротив и спросила: «Вы по личному, что-то узнать, изменить или полечиться?» Я растерялась, поскольку думала, что она — целитель. Увидев мое замешательство, Татьяна улыбнулась: «Всего понемножку?» Я кивнула.
                «Ваша проблема разрешится не вдруг. Просто она нашла очень сильного специа листа, который делает страшные вещи.»- вот так с места в карьер начала Татьяна. «Наверное, в большинстве случаев женщины приходят с проблемой измен», - скептически подумала я. «Что ж тут удивляться! Она просто психолог и пока ничего конкретного». «А давайте я Вам ее опишу. Может тогда Вам легче будет мне поверить?» - услышала я голос Татьяны.
И она очень точно описала мне Ларису, включая то, что она «много курит и постоянно ходит на высоких каблуках» «Ну, то, что она девушка без комплексов, и ужасно настырная -
это в восьмидесяти процентах случаев сработает»- говорил мой скептицизм, а вот, что практически в два раза младше, описание внешности, то, что ужасно грубая и т.п. - это ведь уже не так обязательно. Но когда Татьяна начала говорить, как и когда они познакомились, как и куда ездили, когда и почему ходила с моей фотографией, взятой с сайта - я несколько обалдела. Озадачило только, что она видит, как они где-то в жаркой восточной стране, «там еще крыши храмов очень странные и как будто каменные и храмы очень -  очень древние и она там просит, чтобы с Вами что-нибудь случилось, и Вы напрочь пропали из его жизни, а храмы очень намоленные и это вкупе с ее обращениями здесь — вещь серьезная!»
Я не могла представить, что Филипп водил ее во Вьетнаме в какие-то древние храмы... (Позже выяснилось, что он возил ее в Камбоджу, где они были в самых, что ни на есть, древних храмах).
                «А не было ли у Вас немотивированных подъемов температуры?» Татьяна назвала конкретные месяцы, и я с ужасом поняла, что она точно назвала месяцы, когда у меня вдруг ни с того, ни с сего подскакивала температура до сорока и так же опускалась. При этом ни признаков простуды, ни гриппа не было, да и не болело ничего. «В эти дни девица Вашего мужа ходила делать отворот от Вас». Так организм реагирует, если воздействие сильное...»
Конечно, я была впечатлена услышанным и про ноги напрочь забыла. Как вдруг Татьяна практически без перехода сказала: «А у Вас ноги давно болят?» Я сказала, что не помню точно с какого момента. Татьяна сказала, чтобы я поставила их пошире и расслабилась. Я успела подумать, что вот сейчас начнутся  какие - то дурацкие пассы и всякая прочая ерунда и  одновременно почувствовала себя дурой и немного испугалась, но Татьяна осталась сидеть на месте, а я вдруг почувствовала, что мои ноги буквально налились и стали, как каменные. Я еще успела подумать: «А как же я вообще встану и пойду домой?» «Не бойтесь ,- прервала мои невеселые мысли Татьяна,- я просто кровь сильнее пустила... И вообще хорошо, что Вы сейчас ко мне пришли, еще бы немножко, и уже ничего сделать нельзя бы было.   А муж Ваш одумается и со временем в себя придет, он сейчас себе не хозяин, на него ни раз и ни два сильнейший приворот сделан. Его пожалеть нужно, она страшный человек, и если не вырвется — просто погибнет. У него все в жизни удается только пока Вы с ним. Вы его спасти призваны. Он виноват только, что с ней связался, а дальше уже от него практически ничего не зависело. Мне, честно говоря, показалось, что это какой-то успокоительный прием. «А мне — то как все это пережить?» «Ну, пережили же вы его первую измену много лет назад! И ведь все хорошо потом было!» Эта фраза, конечно, поразила...
                «И еще у Вас будет сумасшедший роман вскоре, с человеком с которым познако митесь по своей инициативе. Это Вас изрядно поддержит. Но он довольно быстро закончится. Вы так решите». А вот эта фраза показалась абсолютно абсурдной. Какой еще, к черту, новый роман!? «Правда, есть человек, который Вас любит, причем давно, но он Вашу ситуацию только осложнит». Нет! Ну, она меня точно просто успокаивает! «А что мне дальше с ногами делать?» (Я думала, что она скажет, что мне теперь нужно будет приезжать к ней регулярно), но Татьяна опять удивила: «А ничего не надо делать, я Вам это сняла.  Больше болеть не будут».   Уходя, я спросила, сколько я должна, поскольку не имела никакой информации по этому поводу. Татьяна ответила, что никогда не берет денег, боится потерять дар, но, если я сочту, что она мне действительно помогла — смогу ее отблагодарить, как сочту нужным, но это совсем не обязательно. Я объяснила, что мне достаточно сложно приезжать в Рязань, и поэтому я прошу ее взять деньги сейчас. Я протянула тысячу рублей. Татьяна сказала, что это слишком много. Ей легко шла информация. «Вы хороший и открытый человек»,- сказала Татьяна и при этом вернула мне пятьсот рублей... «Вам будет с мужем очень трудно, но без него будет еще хуже, а с ней он общаться перестанет и вспоминать даже будет с содроганием» - были ее последние слова. Я не поняла: это были слова экстрасенса или она это как обычная женщина говорила...  Прощаясь уже в коридоре, экстрасенс Татьяна ошарашила меня словами, произнесенными с ироничной улыбкой: «А крестик могли не одевать! Это не мне надо. И Вас защищает невинно убиенный родственник, который имел высокий церковный чин. Он еще и вашего сына оберегать будет...» (Мой прадед, действительно, был протоиереем и очень почитаемым человеком. Расстреляли его в начале девятнадцатого года и, по рассказам для этого пришлось вызывать китайских солдат (было это на Дальнем востоке)— наши побросали оружие и отказались приводить приговор в исполнение т.к. над его головой, якобы, засветился нимб. Так, во всяком случае, гласило семейное придание. «Наверное,  она рассчитывает, что я, как и подавляющее большинство в нашей стране не знаю ничего про своих предков. И такая история не исключена»,- привычно подумала я...
                Наутро дома я лежала в кровати и «прислушивалась» к своим ногам. Как ни странно, я с надеждой ждала, что они заболят. Тогда бы я поняла, что то, что было вчера — было просто глупой  потерей времени и пятиста рублей. И тогда бы все встало на свои места. Не верю ни в бога, ни в черта и есть ли экстрасенсы и кто они такие — мне, по большому счету, параллельно! Но ноги предательски не болели! Я еще долго прислушивалась. Ну не болели у меня больше ноги! (Плюю и стучу по дереву).

                Не могу сказать, что я «подсела» на экстрасенсов, но, когда одна из моих приятельниц упомянула, что собирается сходить к экстрасенсу, чтобы узнать что-то по поводу отношений со своим мужчиной, который иногда неожиданно пропадает, - я напросилась пойти с ней. Хотелось проверить сказанное Татьяной. Экстрасенс оказался мужчиной лет сорока пяти. Ему я просто сказала, что у меня есть проблемы в личной жизни, и я хотела бы понять, что происходит на самом деле. При том, что обручального кольца у меня не было, он сразу сказал, что проблемы у меня с мужем, с которым мы прожили  восемнадцать лет, и тоже принялся описывать мне Ларису. Совпадало практически все, включая, что у нее есть старший брат, с которым общается мой муж и который очень хочет его использовать. (Это тоже оказалось правдой, но на тот момент я этого знать не знала). Он также сказал мне про ее походы к экстрасенсам и что это ещё будет не раз, Больше он практически ничего не говорил о моем будущем. Но сомнения в моей душе поселились. «Может, они и правда  что - то видят?»
               Третий раз я обратилась к экстрасенсу в момент, когда совершенно не могла понять, общается муж с Ларисой или нет. Я так устала от вранья, и мне жизненно необходимо было понять, что происходит на самом деле. Других вариантов я просто не видела. Нанимать част ного сыщика — не хотелось, да и было, наверное, ужасно дорого. А вдруг я что-то, наконец, пойму и смогу хоть немного успокоиться. Да, я хваталась за любую соломинку. Но не я искала экстрасенсов. Меня вообще в это время что-то вело. Филипп считал, что я за ним шпионю, а на меня просто все время сваливалась информация о его вранье. Наутро после того, когда он говорил, что вечером провожает на вокзал нашего знакомого, с которым не хватило времени встретиться в Москве и обсудить дела, - этот знакомый звонил мне и говорил, что никак не может дозвониться до Филиппа, а сегодня вечером ему уезжать. По версии самого Филиппа — он был с Филиппом весь вчерашний вечер, и тот провожал его на вокзал, на ночной поезд.  В другой раз к нам приходил сын Филиппа и говорил, что отец звонил ему сегодня с нового телефона. Я удивлялась, зная, что Филипп просто забыл свой телефон, и Стас показывал мне номер, который банально оказывался мобильным девочки - Ларисы, который я знала уже наизусть из-за её неоднократных звонков мне... Когда сомневалась, летала ли Лариса с Филиппом в какой-то раз во Вьетнам — моя собака вытащила откуда-то из-за дивана мужа билет, где на его билете были приклеены багажные квитанции с её фамилией... И всё в таком же духе… Вот и обращение к Московской экстрасенсше было кем-то «срежиссировано». Не услышь я случайно разговора — не стала бы ни к кому больше обращаться, наверное...
                Я переодевалась после занятий в фитнес-клубе, рядом на скамеечке, буквально у меня над ухом, разговаривали две женщины, и одна рассказывала, как некий экстрасенс спасла ее соседку по дому. Указала, кто и за что ее изводил и сняла «порчу», или что там было... Я попросила, если возможно, дать мне телефон этого экстрасенса. Эта женщина дала свой телефон, и, позвонив ей, я получила заветный номер.

                Экстрасенсшу из Москвы тоже звали Татьяной. Она «принимала» в съемной квартире, на противоположном от меня конце Москвы. Я, на всякий случай, одела крестик, и первое, что сказала мне Татьяна Николаевна, было «Зачем Вы надели крестик? Вера должна быть в душе, и Вы к ней только идете...» Она тоже, видимо, желая вызвать доверие рассказала мне коротко про мою жизнь до момента прихода к ней. Совпадало все. Она опять сказала, что по линии матери у меня есть расстрелянный священнослужитель очень высокого ранга, что соответствовало действительности. Сказала, что к моменту встречи мужа с девицей мы прожили 18 лет. Спросила, почему долго не заводили детей, сказала, что сыну сейчас тринадцать, а потом сказала, что он не в мужа. И проживет всю жизнь, не причиняя страдания своим любимым. «У него будет две девчонки!» Я переспросила: «То есть как две?» Татьяна засмеялась «Да, внучек у вас будет двое! И он будет замечательным отцом!» Все это, конечно же, вызывало сомнения. Потом мой кузен объяснял мне, что именно информацию такого рода проще всего считывать даже начинающему экстрасенсу... Но вот очень близкое к действительности описание девочки Ларисы и, опять же, -  точные даты, когда они познакомились, и сколько раз она обращалась за отворотами и приворотами -  произвели впечатление. «Сейчас они действительно не общаются. Это он так решил, она долго прикидывалась овечкой, то соглашалась дружить, то общаться только по делам, то говорила, что сама хочет закончить отношения... Многое было, но как сходит она опять к экстрасенсу -  всё снова здорово, его колбасить начинало, и не мог без нее обходиться. Они опять начнут общаться в сентябре - октябре, а в ноябре, в начале, или же в самом конце октября — он уйдет», - достаточно жестко сказала Татьяна Николаевна. Я даже рассердилась: « Разве можно так вот - «в лоб»? И потом ничто этого не предвещало, раньше я прогоняла его даже более настойчиво, а сейчас, видя, что они, вроде бы, не общаются, хотела просто «проверить» информацию.  На дворе был август. А Татьяна Николаевна продолжала абсолютно бесстрастно: «Вернется он через шесть лет. Весь больной, потасканный, дела будут плохи во всех отношениях, с ней прокантуется года три и, буквально, ее возненавидит, потом будет пытаться подняться, а по Вам и сыну будет страшно тосковать… Сын с ним общаться практически не будет..».  Меня эта мелодраматическая история как-то перестала занимать. Татьяна внимательно на меня посмотрела: «А вот Вы его не примите. Сын уже вырастет, Вы от него отвыкните совсем, в смысле от мужа. Замуж - не выйдете. А разведетесь, кстати, по своей инициативе. Он развода требовать не будет, и на ней не женится. С Вами рядом будет истинно любящий мужчина, и даже не один». Татьяна как-то по - доброму улыбнулась: «И материально у Вас все будет не так плохо, как Вам сейчас представляется. Особо богатой не будете, но не хуже, чем сейчас жить будете и вполне счастливо...» Это звучало неплохо, но совершенно неправдоподобно. «Но это только один вариант развития событий. Можно еще попытаться это изменить». Я испуганно взглянула на нее. «Нет, нет, не бойтесь. Я ничего делать не буду, да, честно говоря, и не умею. И отворот, и приворот, и остуду снимать могут единицы на миллион, а заявляют об этом через одного. Я же честно говорю, что не умею. Умею увидеть ситуацию и то не всегда, а вот если Вы сходите в девять церквей, закажите молебны Киприану и Устинье  от снятия темных чар, будете молиться за Вашего мужа, потом съездите к старцу...» Я прервала её «Не буду, потому, что в это не верю. Уйдет — так уйдет. Возвращать точно не буду, тем более такими методами. «Да, методы-то нормальные. Вы просто должны его спасти и отмолить. Я же Вам не куда-то предлагаю идти, а в церковь. А муж, кстати, крещенный? Я это не вижу...»
– Нет.
– Ну, это тоже дело осложняет.  Да и, вообще, Олеся, Вы поздновато ко мне пришли. Он уже себе не принадлежит. Он сделанный. У него сознание изменено. А вкусы у него изменились?
– Да, есть такое...
Я вдруг решила закончить с этим делом. Поблагодарила Татьяну и сказала, что, пожалуй, пойду...
«А вот в прошлый раз Вы к экстрасенсу обратились вовремя! А то бы совсем неизвестно были бы Вы сейчас у меня или уже нет...»
Последние слова опять повергли в шок. 
          Про свой поход к Татьяне Николаевне я никому не рассказала. Но об этом спросил меня кузен Володя. Точнее, не спросил, а сказал: «Ты особенно не бери в голову, что тебе экстрасенсша сказала. От тебя тоже многое зависит. А вот в церкви можно и сходить».
– Володь, а откуда ты...? Ах, да. Я все никак не привыкну, что у меня братец — медиум!

            Впрочем, медиумом Вовка назвал себя сам. Так сказать, для простоты... Когда у меня началась это эпопея с Филиппом в один из дней мне вдруг позвонил Вовка и сказал: «Лесь, ты зря такие истерики закатываешь. Он действительно не собирается от тебя никуда уходить, ты дай ему время, она ему действительно скоро осточертеет». Я принялась что-то возражать и полемизировать. «Это почему ж я должна такое терпеть, да еще ждать?! Ты сам слышишь, что говоришь!?»-  и вдруг осеклась... А откуда Вовка вообще в курсе? Я же ничего не говорила!  Неужели мама? Но мама не слышала, что говорит мне Филипп, а Вовка - прямо «по тексту», как будто сам слышал.  Неужели мама?  Нет! Не в ее стиле... Она не любит сор из избы...

          Вообще-то, мой кузен Володя заслуживает не только отдельной главы, но и целой книжки, если не нескольких... Но я, дабы не запутать читательниц окончательно, - постараюсь здесь быть в отношении его максимально лаконичной: С самого детства Вовка был не совсем такой, как все. Но я ограничусь лишь этим определением. Ему все давалось на удивление легко. Учился отлично, с отличием закончил престижный институт, защищался в Германии, за несколько месяцев выучив немецкий, плюс к английскому, который знал в совершенстве, окончив спецшколу. Потом просто для себя выучил итальянский.  Увлекшись изотерикой и тому подобным, выучил тайский, много и часто бывал и живал в буддийских монастырях на севере Тайланда и в Индии. Причем изучал все это глубоко и серьезно. Овладел искусством медитации, йогой. Часто бывая в Индии, довольно близко познакомился и много общался с Шри Матаджи Нирмалла Деви*,  в свое время организовывал здесь её выступления на стадионах. Когда он бывал в Индии, она сама водила его в древние храмы, где хранятся какие-то тайные книги, где можно прочитать про каждого жителя земли... Про себя, кстати, Володя не стал читать, сказал только: «Да ну! А то жить будет не интересно.» Узнала я об этом первый раз, когда Филипп ушел к вьетнамке еще до рождения нашего сына. Володя тогда приехал поздравить меня с Восьмым марта и, как бы, между прочим сказал: «А про Филиппа ты не волнуйся, он вернется очень скоро. Это так, затмение, и потом она  обращалась к их, ну скажем, экстрасенсам. У вас еще будет сын, и вы будете жить долго — долго». Я сочла на тот момент это достаточно примитивной попыткой меня утешить. Помню, как упрекнула маму, зачем, мол, она рассказала Вовке. Она клялась, что ничего никому не рассказывала. Когда родился Ванька, я сказала брату: «Смотри, твои предсказания сбылись!» «Я тебе ничего не предсказывал. Я лишь рассказал, что прочитал в тех подземных храмах». Я даже не помню, что я тогда подумала...

               Все эти годы я не особенно вникала в то, чем занимался Володя, знала, что он не оставил ни свои медитации, ни поездки к монахам, но это было как бы просто видом хобби... И вот Володя стал опять проявлять свои «знания» в отношении меня. Он, действительно, звонил мне иногда в тот момент, когда я буквально лезла на стены и бегала по потолку и, практически, слово в слово передавал то, что происходило накануне или же несколько минут назад. Маму подозревать я уже не могла... Она не всегда была в курсе, а Володя — на сто процентов. При этом он еще, как бы комментировал мысли Филиппа. Сначала я обалдевала от этого, а потом, как бы, привыкла. Вовка, безусловно, старался мне помочь. Иногда я не выдерживала :

– Вов, ну, как это ты всё видишь и знаешь? Как такое возможно? Ты вообще кто?
– Ну, для простоты, считай, что я медиум...
– А ты что все про всех знаешь?
– Нет, конечно. Только если настроюсь. И не про всех информация приходит, а вот и на тебя, и на Филиппа могу настраиваться. И даже эту Ларису вижу и чувствую, пока вы в это вовлечены. Ей, кстати, Филипп с самого начала совсем даже не нравился. Просто она себе такую цель поставила и упорно к ней шла. На нее сроду мужчины не западали. А наглости, упертости и хитрости ей не занимать, но дело все-таки в том, что она нашла довольно сильного экстрасенса, и Филиппу это еще ой как аукнется, если ты, конечно, не поможешь...
          Помогать Филиппу мне совершенно не хотелось. Да и здоровая часть мозга все - таки отказывалась во все это верить. Но когда в конце октября муж действительно ушел, причем ушел как-то странно и, как ни смешно звучит, - неожиданно — я, естественно, вспомнила предсказание экстрасенсши...
          Накануне мы по его инициативе съездили на дачу, все там закрыли и убрали, причём раньше его нужно было долго на это сподвигать... А тут такая сознательность! Он что-то планировал на следующее лето, поддерживал разговоры о новых посадках, ремонте... А еще из странного - он несколько раз принимался расспрашивать меня, с кем я ездила отдыхать в Египет в октябре, пока он был с приятелем в горах. Сначала он, как бы, не обратил на это внимание и даже сказал: «Молодец, что съездила, отдохнула». И вот недели через две вдруг стал упорно то в шутку, то всерьез расспрашивать. И я-таки сдалась и ответила, что ездила с Лешкой и его другом, которого тоже знала сто лет и, подумав, что звучит это странновато, добавила: «Если тебе интересно, - то жили мы в разных номерах. Он с приятелем, а я - сама по себе». «Ну, это ты могла бы и не говорить. Я, слава богу, твоего Алексея видел. И мне бы и в голову не пришло, что можно жить в другой конфигурации...»  Это было, как минимум,  смешно, но на этом я решила закрыть тему. И вот на следующее утро, вполне мирно и мило поболтав за завтраком, я ушла на занятия, а потом в фитнес-клуб. Филипп позвонил мне на мобильный и сказал: «Пичужка, я тут собрал свои вещички и ушел».
            Я убедила его дождаться меня и поговорить, сказала, что вот так уходят трусы, а нам есть, что обсудить и прежде всего решить, что и как сказать Ваньке, добавила также, что это должен сделать он и пусть он пока об этом подумает.
           С Ванькой он действительно вскоре поговорил. Сказал, что очень хорошо ко мне относится, что виноват во всем он, но жить вместе пока не получится, и он постарается сделать так, чтобы Ванька не особенно замечал его отсутствие. А, может быть, все еще наладится», - сказал Филипп, и Ванька, по-моему, услышал только это.  Правда, мне он сказал: «Мам, как я могу не заметить его отсутствие, если он все время был здесь?»
           Брат позвонил мне в этот же день. «Ты не делай еще никаких окончательных выводов. Это к лучшему, что он сейчас ушел. Вот только не реви и запасись терпением». Я не особенно слушала, что говорил Володя, а он все время твердил: «Пойми, он не к ней ушел». То же самое говорил и Филипп, но для меня это были просто слова...

Я научусь пить без тебя на кухне чай,
Не ждать тебя ни днями, ни ночами.
И ты теперь действительно - «Прощай!»
Питайся ты теперь хоть пивом, хоть лещами!
Я научусь когда-нибудь, поверь
Не вздрагивать от поцелуев на экране
Я научусь когда-то, не теперь,
Сначала стихнет боль в кровоточащей ране... писала я, увидев, на «Одноклассниках» фото улыбающейся Ларисы с пивом в одной руке и каким - то лещом в другой и подписью «Пиво - это радость. А совсем не гадость!». Она вообще очень любила «фотаться» с напитками, но пиво! Филипп не любил пиво и тем более в сочетании с классическими рыбными соленостями... Это, конечно, не имело уже никакого значения, но в голове был такой сумбур! Хотя «сумбур»- это слишком слабое слово для описания состояния моей головы.

         Вскоре мне позвонил Володя и, как бы про между прочим, сказал: «Может, тебе к твоей экстрасенсше сходить? Возможно, тебе немного полегчает. Все-таки она что - то да видит...» Я пошла к Татьяне Николаевне, скорее, чтобы узнать, что у меня с работой и деньгами... Ну и это было, действительно, иллюзией какого-то действия в направлении спасения и выживания. Она же, буквально, с ходу огорошила меня заявлением: «Ваш муж вернется уже через три месяца...» «Так! Стоп. Стоп! Какие три месяца?! Вы же сказали, что он приползет через шесть лет весь побитый!»
- Но ведь ситуация меняется.
- Как, то есть, меняется? - спросила я, подумав при этом: «Это что - же каждый месяц приходить что ли? И чего стоят тогда долгосрочные предсказания?»
Татьяна Николаевна, видимо, почувствовала мое возмущение:
- Да, поймите. Я рассказывала Вам вариант развития событий, если бы все продолжалось, как продолжалось, без изменений ситуации.
-  А в чём её изменения? Я никуда не ходила, не ездила...
- Ну, во- первых, Вы в церковь ходили... Но дело не в этом. Вы, как раз молодец, что отпустили ситуацию. Просто совпали некоторые вещи... Девица успокоилась и перестала регулярно посещать специалиста. А держалось все на этом. Так что скоро его совсем отпустит.  Ведь главное она каждый раз делала сексуальную привязку, а это с вашим мужем проще всего было...  Ему такое испытание нужно пройти, за своих родственников всех по мужской линии. На нем это прекратиться должно. И все дальше всегда крещенные будут...
Я мало, что понимала, и опять не особо верила, но вдруг Татьяна Николаевна произнесла: «А
 еще у Вас есть родственник по материнской линии — он очень много, что может, и он Вашему мужу уже ноги развязал...» И совсем добила она меня словами: «Подождите, не бегите. Он мне что-то говорит...» Она на пару минут прикрыла глаза и повернула руки ладонями вверх. «Он говорит: «Я сейчас с ней пообщаюсь еще, свожу куда-нибудь, и она мне окончательно осточертеет. Иначе не получится». Знаете, Олеся, он и правда так думает, что от него зависит, не знает он, что она творит, и вообще не видит насколько она подлая злая и коварная, она с ним все время зубы скалит и пытается быть интересной. Хитрая она! Ушлая! А он умудряется считать ее наивной...». «Хочет опять поразить угадками» - успела подумать я, когда Татьяна вдруг сказала: «А где это я его вижу? Снег, холодно...  И он с парнем каким- то, а не с ней?» Вот это было сильно!!! Дело в том, что в это время Филипп со своим приятелем — альпинистом был в Непале в горах, а Лариса действительно была в Москве, судя по ее заходам на сайт. Звонить мне она действительно на тот момент перестала. Наверное, и правда   успокоилась, но откуда было знать Татьяне, где он и с кем?! И, если бы она просто включала логику, - то как раз и логичнее было бы предположить, что ушедший к любовнице муж с ней и находится…  Безусловно, это меня впечатлило. И еще про развязанные ноги я запомнила дословно.

          Придя домой -  тут же набрала брату: «Вов, ты зачем это сделал? Мне это не нужно. Не нужно ничего насильно и искусственно» И я рассказала ему про «развязанные ноги». Володя смеялся... «Я не знаю таких терминов. И искусственно я ничего делать не умею, я все-таки не господь бог».
– Ах, да! Ты же медиум! А медиумы только что-то предвидят, насколько я знаю, а ты мне ничего не предсказываешь даже, а зачем-то Филиппа возвращаешь, когда это мне не нужно уже!»
– Я тебе ничего не предсказываю, потому что, ты мне все равно не поверишь, и потом так неинтересно, ты расслабишься и будешь ждать предсказанных событий...
– Ну, ты гад! Знаешь — и молчишь!
– Знаю и пытаюсь тебе мягко намекнуть. А экстрасенсшу ты нашла неплохую, но болтливую. Ситуацию можно только убыстрить, а тенденция сама по себе развивается. Просто для Филиппа это, может быть, обойдется меньшей кровью, да и здоровье сохранит... Но болеть он все равно будет. Его, кстати, девочка — Лариса всем буке- том стандартных заболеваний наградила, так что ты — поосторожней.
– Ты что издеваешься?
– Ну, я не про сейчас. Потом пусть лечится сначала!

                А в какой-то из дней Володя вдруг позвонил мне довольно рано и сказал: «Не бойся. Это пройдет. Сегодня в течении дня и пройдет... Спать ночью уже будешь нормально! А чудно да, когда ладони спать не дают?» Я была в шоке: всю ночь я промучилась, у меня болели ЛАДОНИ! Они чесались, горели, и даже не знаю, как еще описать, спать было совершенно невозможно. Я держала их под холодной водой, пила антигистаминные таблетки, потом взяла в кровать по пакету с замороженными овощами... Что это было — я так и не узнала. Володя отшучивался, смеялся и говорил: «Ну, считай, что к деньгам!» «А может это у меня так руки чешутся Филиппа убить, или эту самую Ларису? И это даже не в переносном смысле?» Я сердилась и пыталась все-таки что-то выпытать у брата. Единственное, что я поняла, что в этот день Лариса к кому-то опять ходила, и так выходила отрицательная энергетика на меня направленная, если ее вовремя проконтролировать и видоизменить... Но это весьма приблизительно и в силу моего скудного понимания этой темы, а, вернее, практически полного непонимания. «Знаешь? А ты сама могла бы много чего делать, если бы слегка поучилась и попрактиковалась, тебе кое-что дано изначально», - заявил мне Вовка. Надеюсь, что не придется проверять на практике. Но вообще, он считает, что что-то нам обоим могло «достаться в наследство» от общего пра-пра-прадеда, который (страшно сказать) был шаманом на Дальнем Востоке, предположительно в племени орочей. Наш общий с Вовкой прапрадед, будучи человеком богатым, взял в жены дочку шамана местного племени, фотографии коей в старости в национальной одежде сохранились в семейной хронике. У них родилась дочь (наша прабабушка), которая вышла замуж за протоиерея, младшей дочерью которого и была наша любимая мной и Володей баба - Клава. История — доподлинная. Все остальное — бог весть....

          На дворе стоял ноябрь, и все время шли дожди... Помнится, писалось такое:

         В дождь вещи теряют названье,
         Форму, запах и цвет
         В них еще нет расставанья,
         Впрочем, и встреч уже нет.
         Мир растворимый как кофе
         Бесцветен, как молоко.
         Может, не так уж и плохо,
         Что ты от меня далеко
         Звери прячутся в норы,
         Они не любят дождя.
         Умный - не ходит в горы,
         А я вот живу без тебя...
         А за оконной рамой
         Смытый поток огней...
         Боже, избавь меня, правый
         От этих ужасных дней!

Потом Филипп опять поехал с ней во Вьетнам, она все так же исправно вывешивала на сайте фотографии гостиниц, в которых они проживали, правда, Филиппа на фотографиях больше не появлялось.

            В декабре — он вернулся в Москву, мы не общались. Раз или два он заезжал к сыну, я в это время уходила из дома. Потом он умудрился поздравить меня с годовщиной свадьбы. Сказать, что это было неуместно - наверное, не сказать ничего. Передал через сына цветы, книжку и конфеты. Только один раз, когда он позвонил договориться взять сына в Тайланд на зимние каникулы, я попросила его забрать, наконец, вещи, которые я ему собрала. Филипп ответил: «Мне они не нужны» (Речь шла о его одежде и книжках). Я ответила, что мне они не нужны тоже, и я хотела бы освободить место. «Ну, значит выкини!» - зло ответил Филипп. Я сложила все его вещи в сумки и поставила на балкон. Потом Филипп поздравил меня с Новым годом и Днем рождения, передал цветы и деньги. На тот Новый год он возил Ларису в Стамбул, куда я много раз звала его, поскольку мне очень нравился город, но Филипп, ссылаясь на нелицеприятные отзывы Бродского, * не соглашался.

          В ответ на его поздравление я прислала ему на почту короткий стишок:

        Забудь меня из памяти сотри
        Была — и нет, и ставим крест на этом,
        А что болит — то у меня внутри...
        А я еще на море буду где —  то
        И буду слушать, как шумит волна,
        Как в шепот шум её перерастает,
        Как отступая, шелестит она,
        Как будто книгу о моей любви листает...

                В день рождения сына мы впервые пообщались, точнее, посидели за общим столом. Он с сыном в этот день вечером улетали в Таиланд, и мы собрали немногочисленных гостей у моих родителей. Я едва держалась. Мне было безумно сложно терпеть его присутствие.

                Меня, как могли, поддерживали мои подруги и друзья за редким исключением: одна из достаточно близких приятельниц, с которой мы познакомились сначала по делам, поскольку она была нашим таможенным брокером, а потом уже подружились, встала на сторону Филиппа. Она умудрялась его жалеть и считать, что ему хуже, чем мне, поскольку он не ведает, что творит. Для меня её позиция была не слишком понятна. Но когда я узнала, что она впоследствии встретилась с Лёшей и пыталась убедить его исчезнуть из моей жизни, я восприняла это как настоящее предательство.  Только спустя много лет, я смогла понять, что она просто хотела –таки сохранить нашу с Филиппом семью и мы обе с большой радостью возобновили общение.

                А в то ужасное время меня очень поддерживал брат Володя. Он часто звонил, а однажды предложил сходить к хорошему астрологу. «Она, я думаю, тебе что-то подскажет. Да и про папу узнаешь, - сказал мне Вовка. Папе поставили диагноз рак третьей степени, и на меня навалилась ещё и эта беда. Я бесконечно бегала по врачам, диспансерам, добивалась операции, собирала документы... И к астрологу я пошла в большей степени с вопросом об операции. Решать все самой было ужасно страшно... Это был, скорее, вид психологической поддержки.

        Астролог оказался тихой, и немного косноязычной девушкой Ольгой, но при этом вполне доброжелательной и, главное, добросовестной. Еще накануне нашей встречи она расспросила меня про дни, месяцы и часы рождения всех моих родственников, про важные события в жизни и всякое такое, к моменту моего прихода для меня был составлен очень подробный гороскоп с кучей чертежей и схем на нескольких страницах. Часто бывая на Востоке, я знала, что там час и день рождения всегда важнее месяца и года. Так же работала и Ольга, чем, как минимум, вызвала некоторое доверие. (Позже я узнала, что чтобы предсказывать просто тенденции — настоящий астролог учится годами, а уж высот достигают единицы) 
                Говорила она много, (в общей сложности я провела у нее четыре часа), но зачастую Ольга слишком вдавалась в «астрологические подробности». Она многое правильно увидела в моем прошлом, сказала, что нашему с Филиппом браку было дано 18 лет, а потом серьезнейший кризис и -  или конец, или переход на следующий, более совершенный этап. Еще она сказала, что по гороскопу Филипп такой человек, который без любви  жить не будет  не исходя из ничего. И я вспомнила, как меня в свое время напугали его слова, когда он сказал мне еще в начале наших отношений: «Ты можешь не волноваться. Если я тебя раз люблю — я не проживу с тобой ни одной минуты».  Я никак не могла понять — радоваться этому или огорчаться. И позже, когда меня посещали какие-то сомнения - я вспоминала эту фразу и … успокаивалась. «Значит — любит...» 
                В отношении папы Ольга сказала, что не видит никакой операции в ближайшее время, при том, что день операции был уже назначен. И для себя я решила, что такие «мелочи» и форсмажоры в гороскопе не видны. Еще я «списала» это на то, что час рождения папы мне не был известен... Она тоже говорила мне про серьезные изменения в моих с мужем отношениях, которые начнутся месяца через два, а потом будут трансформироваться еще в течении почти что года... Я, честно говоря, подумала, что это речь о разводе и выстраивании каких -  то отношений в связи с сыном.  Еще Ольга сказала мне, увидев многое в моем будущем, что я могу посмотреть еще чей-нибудь гороскоп в отношении меня, т.к. Мой уже проработан и это больше половины дела. Я, подумав, выбрала, но об этом -  не здесь.
                Перед уходом я попросила Ольгу сказать мне что-либо максимально конкретное, по возможности на самое ближайшее будущее. Честно говоря, реально значение для меня имело тогда только это. Это можно было проверить, и от этого зависело и отношение ко всем дру гим предсказаниям. Ольга поизучала какие-то линии и циферки и сказала: «Вам сегодня же позвонит человек, с которым Вы завтра встретитесь, и у Вас завяжутся очень быстрые и бурные отношения. Он будет Вам очень симпатичен, но все расстроится, в результате, из- за детей, причем из -  за его детей и еще того, что Вас испугает разговор об общих детях...» «Вот это бред!» - подумала я. Как такое можно увидеть в гороскопах?! Ну, ладно экстрасенс...

                В этот же день мне позвонил Сергей, на следующий день мы, действительно, встретились, но то, что это было про него — я поняла уже значительно позже. В очередной раз мое мировоззрение несколько пошатнулось, когда мне позвонил врач и сказал, что операция папы отменяется. Якобы, собирался предоперационный консилиум, и было принято решение о нецелесообразности. Я была в ужасе. На эту операцию мы возлагали все надежды, альтернативой была химиотерапия, гормоны были уже пройденным этапом.
          Каково же было мое удивление, когда вдруг через пару месяцев мне позвонила Ольга и сказала, что она недавно вдруг пересмотрела мои гороскопы и увидела, что скоро у папы будет операция, которая пройдет удачно.  Не вдаваясь в подробности, скажу только, что так и случилось... А ещё Ольга дала мне солар, (если я правильно называю) на текущий год, и задним числом, то есть по истечении этого года, я смогла с удивлением констатировать, что совпало практически все. Он даже предсказала день, когда «Произойдет принципиальное изменение в отношениях с мужем. Поворотная точка. Но решение будет за Вами». Когда она говорила такое, ни про что кроме развода я подумать не могла. Но именно в этот день Филипп позвонил из Вьетнама и попросил меня приехать. Я, естественно, отказалась, но муж стал уговаривать меня и объяснять, что это нужно по работе, что он просит меня помочь и готов оплатить мои услуги. Это меня, честно говоря, устраивало значительно больше, а когда он сказал мне, что он на это время планирует приехать в Москву и просит разрешения пожить дома и «повоспитывать Ивана», - я согласилась подумать... Ваньку такой поворот, как ни странно, устроил, и я, посоветовавшись с родителями, согласилась, тем более, что я и так собиралась начать кое-какие дела во Вьетнаме, и бесплатная поездка туда была в этом отношении весьма кстати. Я поняла Филиппа так, что мы практически разминёмся в Сайгоне,  что он улетит тем же самолетом, каким прилечу я, и, что я просто поживу в его квартире. Вот только почему он собирается жить в Москве у нас дома, я понять не могла, понимала, естественно, что сюда он девочку - Ларису не приведет, думала, решил отдохнуть от нее какое-то время, точнее, старалась ничего на эту тему не думать. Я не рассказала ему, что на следующий день после его с Ванькой отлета во Вьетнам Лариса позвонила мне на домашний номер и успела прокричать, что, если я еще хоть раз отправлю «Вашего выродка с Филей — то пеняйте на себя», на этом я бросила трубку. Она была крайне взбешена, но я понимала, что это просто пустая угроза и сильно переживать не стала. А уж, когда позвонил Володя и сказал: «Молодец, что не реагируешь на эту дуру! Можешь ведь! А она побесится, побесится и успокоится. Ей и Филипп давно не нужен, только она не привыкла сдаваться, и ей нужно, чтобы последнее слово всегда было за ней.  И ее пожалеть можно. У нее в жизни вообще ничего хорошего не будет, и так бы не было, но она своими гадостями по отношению к тебе и Филиппу себе совсем приговор подписала, и история у нее такая не первая. Просто те  быстрее заканчивались».
– Ты мне её пожалеть предлагаешь? - я не поверила своим ушам.
– Именно тебе. Ты только сильнее от этого станешь.
– А она от меня отстанет?
– Считай, - уже отстала. Просто у нее неимоверно сильная отрицательная энергетика, и ей нужно делать гадости. Она их всегда и всем делает, просто до поры удачно маскируется, но истинное лицо долго не спрячешь. Она и злая, и подлая, а играет в милую, позитивную девочку… Но сама от этого устаёт и бесится.   Да ну её, эта тема уже закрыта.
-  Ничего себе, закрыта!? Ты ведь знаешь, что она мне звонила с угрозой? Ах, да! Откуда знаешь — не спрашиваю... Я, кстати, Филиппу не сказала. Все равно не поверит.
-  Уже поверит. А что не сказала — правильно, но он всё равно узнает...
И опять Вовка оказался прав: Мой приятель Андрей позвонил Филиппу, когда тот вернулся в Москву и рассказал о звонке Ларисы. Он, просто, стал невольным свидетелем, поскольку в это время заехал ко мне с запоздалыми подарками ко Дню рождения т.к. не был в это время в Москве.
                В Сайгоне мы с Филиппом все же пересеклись, он даже встретил меня в аэропорту. Привел в гостиницу, оказалось, что там одна спальня. Мы общались просто как старые знакомые. Было странно, но я даже не на какие темы не заговаривала, а вечером, когда он стал ко мне «приставать», я не смогла удержаться и все- таки заговорила о «личном». Мы сидели не крыше красивого бара. Ночь, звезды, но настроение было отнюдь не романтичным. «Ты считаешь - Ваньке будет нормально, если ты будешь с ним днями общаться, а вечерами на ночь исчезать? Может, лучше живи себе там, а с ним просто встречайся?»-  спросила я. «Я буду жить дома и вести себя хорошо» - последовал совершенно неожиданный ответ.
– Ну, я как-то надеюсь, что ты Ларису в мой дом приводить не будешь...
– И встречаться с ней не собираюсь, - перебил меня Филипп
– Опять типа разбежались или поссорились?
– Слушай, такой вечер хороший, сиди, наслаждайся, а ты опять все портишь! - разозлился муж.
Вот это был расклад! Я ему и тогда всю малину портила и теперь неприятный разговор затеваю! Я не сдержалась и расплакалась, хотела уйти. Он удержал меня: «Я понимаю, что ты мне сейчас не поверишь, но там правда все закончено, и мне ни думать, ни говорить, ни вспоминать об этом не хочется. Давай ты будешь судить по делам. Сейчас все зависит от тебя...»

Я, с одной стороны, не верила Филиппу, но в то же время чувствовала, что что-то изменилось, он уже намного больше походил на того человека, которого я когда-то знала и любила, но, конечно же, все было очень непросто. Позже, когда девочка - Лариса звонила ему ночью на мобильный, а он крепко спал, я наутро сообщила ему о звонках и при ее очередном звонке выскочила из номера. Когда через какое-то время я-таки вернулась, Филипп сказал мне удивительную фразу: «Знаешь, Пичужка, чем мы меньше будем на это обращать внимание - тем это быстрее закончится». Во фразе частично обнадеживало «мы», но позиция была для меня малопонятна. Похоже, что он спускал все на тормозах и ждал, что девочка — Лариса, наконец, сама угомонится. Машина к тому времени была ею уже мило выпрошена, полмира объезжено, и, видимо, в ближайших планах больше материальных дивидендов не маячило. «Поездила на халяву - и то хлеб», -  говорила Лариса, когда гневалась и пыталась в очередной раз представить все так, что это она его бросила. Как и что произошло на сей раз -  я не вникала. После его приезда из Москвы, где он действительно жил дома и ночами не отсутствовал, - звонков практически не было.

                Абсолютно непонятно для меня было еще и то, как можно не видеть насколько подлый и хитрый человек Лариса? Почему это не смущало? Как на это можно закрывать глаза?  Брат говорил мне, что сначала Филипп это не видел, но главное — это было ему не важно, ведь он воспринимал ее просто как развлечение и приключение и не собирался с ней жить... Странная, однако, позиция! Видеть, как любовница изводит жену — и ничуть этому не препятствовать. «А она просто борется за свое счастье!» - говорил мне Филипп. Вопрос ведь: как бороться?! И чтобы это даже не смущало? Все-таки, я что-то основательно не понимаю в мужской психологии!

                Уехав в Москву на три недели, Филипп оставил меня жить в шикарных ста тридцатиметровых апартаментах аж с двумя спальнями. И я чувствовала себя, ну, скажем, очень странно, особенно, возвращаясь туда вечером одна... Хотелось бы, чтобы рядом был человек, занимающий мои мысли на тот момент. О муже же я просто старалась не думать, и это уже стало понемногу получаться... А вернулся в Сайгон Филипп ровно через десять дней. Обратных билетов в Москву просто не было, даже в бизнес класс, и я провела в Сайгоне еще две лишние недели. Мы даже отметили столь страшившее его пятидесятилетие мужа. Я до последнего момента не хотела отмечать, ну, или присутствовать на этом празднике, но, видя, что тогда Филипп ничего отмечать и не будет, а многочисленные друзья и знакомые во Вьетнаме этого ждали, я решила согласиться и после ресторана даже организовала чай с десертами в номере.  Интересно, что во второй мой приход к ней экстрасенс Татьяна Николаевна, говоря, что муж вернется через три месяца, произнесла, как бы, между делом: «Вы даже его юбилей вместе отмечать будете, но не в Москве, а далеко где-то, на берегу большой реки». Уж этому-то я тогда точно значения не придала, и меня это никак не впечатлили слова Татьяны Николаевны, поскольку день его рождения я называла и было логично предположить, что если он вернется в её версии до своего Дня рождения, то и праздновать мы будем как-то вместе. А вот про берег реки вспомнилось уже практически в сам День рождения. Дом, в котором муж снимал апартаменты, находился на берегу очень широкой реки, а ресторан он решил выбрать тоже на верхнем этаже этого же здания, на чай гости просто спустились в номер на пару этажей...

                Мне ещё есть, что рассказать про экстрасенсов и иже с ними, но дальнейшие мои «опыты» в этом направлении были уже связаны с несколько другой историей и, отчасти, с другим человеком.  А посему - об этом в следующей главе.  Здесь же добавлю только, что однажды оказавшись в соседнем доме с салоном, точнее с магазином, где продаются всякие изотерические вещи, который называется «Путь к себе», я зашла по одной простой причине: Я несколько часов в холод просидела в офисе, где оформляют квоты на лечение, занимаясь устройством папы на операцию, замерзла и полностью обалдела от этой очереди, вышла попить кофе,  увидела этот магазин, в котором и кофе попить можно, там же мне предложили погадать на кофейной гуще, согласилась просто из любопытства. Женщина «кофетолкователь» (даже и не знаю, называются ли они как-нибудь) мало того, что сказала мне практически все про мою существующую ситуацию с мужем, сказала, еще, что у кого-то из моих близких скоро предстоит операция, которую мы предполагали делать за границей, но здесь тоже есть такая методика, скоро все само собой сложится, и операция пройдет успешно. Так и сложилось: врач позвонил сам и предложил другую операцию, которая про-  шла хорошо.
          Оговорюсь, что здоровая часть моего мозга сопротивляется и отказывается верить во все это, но слишком уж много в моем отдельно взятом случае, а, точнее, случаях, совпадений, чтобы считать их просто совпадениями... Но вернусь к этому в следующей главе, тогда и «совпадения» будут более очевидны...










«Лен, я тебе точно говорю. Она не хочет, чтобы ты переходила в их отдел, поэтому тебе такую ерунду и говорит» -  Олеся не первый раз пыталась помочь Ленке «разобраться» в хитросплетениях и интригах на работе. Со стороны, не будучи вовлеченной во все это эмоционально, иногда было действительно виднее...
– Ну, может в этом ты и права...- не особенно охотно соглашалась подруга.
– Да, девяносто процентов! Ты ее затмишь, и повышать будут тебя, она ж это прекрасно понимает.
– И откуда ты у нас такая умная?!
– Живу долго!
– Опять ты о возрасте!? Ты последнее время это часто говоришь.
– Так, правда, ведь долго!
– Ага! А я только вчера к вам приехала...
– Вот, видишь! Ты говоришь «приехала» там, где я бы сказала  ну, типа, «с луны свалилась» или «вчера родилась». Ты себя вообще без своей Карлуши уже не мыслишь!?
– Во-первых, это у меня не Карлуша! Могла бы и знать, подруга! Это теперь Семен, потому что Ситроэн!
– Ой, извини, пожалуйста, я просто на Семёне ни разу не ездила, вот он у меня и не персонифицируется. И все равно ты со своим Семёном на дорогу времени в двадцать раз больше тратишь, чем на метро бы ездила. Тебе тем более на метро без пересадок даже. Вон даже Василий перестал на машине ездить, а тоже сколько держался! Уже до ручки дошёл с этими пробками.
– Ка-а-ак? Вот на него не похоже. Он такой машинопоклонник!   Слушай, а откуда, кстати выражение «дошёл до ручки»? Какая ручка - то в виду имеется?
– Это от калачей?
– Каких таких калачей?
– Ты помнишь, как калач устроен. У него как-бы ручка такая. Так вот за неё было принято калач держать, если руки грязные. Извозчики, грузчики там всякие, не имея возможности руки помыть за эту самую ручку держали, когда ели, а потом её было принято выбрасывать, а если совсем плохо дело, то уже было не до гигиены, и её тоже съедали.
– А-а-а...  Интересно.  А странно всё-таки, что Василий сломался. И прямо на метро ездит?
– Нет, не прямо, а с пересадкой ещё.
– А я не могу на метро.
– Ах! Какие мы стали!
– Да, такие!  А вот как ты без машины будешь, когда станешь известной писательницей? - Ленка громко засмеялась.
– Ну, тебя, в самом деле!
– Да тебя ж в метро узнавать будут. Автографы, то се...
– Я ж не актрисой известной буду и не телеведущей, чтобы узнавали. Кто меня в лицо-то будет знать?
– А фото на обложке?!
– Да ну без фото как-нибудь... Это будет мое условие. Я хочу с псевдонимом и инкогнито. А вообще мы сейчас прямо анекдот инсценируем «Вылезай из машины!», когда лиса с медведем ссорились, кто водить ее будет, а машины еще не было...
– Так вот, кстати, о машинах, -  Ленка  посерьёзнела. -  Ты про Васю писать будешь?
– А почему это он «кстати, о машинах»?
– Да он столько лет тебя на работу и с работы возил, и ты этим объясняла, почему тебе своя машина не нужна.
– А меня и на прежнюю работу Давыдов возил...
– Ну, а про них пишешь? Уж ваши с Васей отношения явно на главу потянут... Помнишь, как ему у вас на работе какие-то письма писали, какая ты ужасная на самом деле?
– Помню, помню. Мы же её вычислили...
– И как он всех собирал и с ними беседовал, чтобы сплетни всякие глупые про вас не распускали...
– Да, - Олеся с жаром перебила,- моя же напарница зачем-то сказала, что у нас с ним роман со школы, и что, якобы я с ней по секрету сама поделилась...
– Да, да, да. Я помню там как-то все просто выяснилось, что это вранье...
– Да, Вася просто предложил тёткам посчитать, сколько мне в период нашего школьного романа лет было, если у нас семь лет разница...
– И что?
– Ну, ты тоже!!! Как те тетки! Посчитай! Если даже он в десятом - то я-то в третьем!
– Да! Прикольная парочка! А откуда это пошло-то и зачем ей нужно было.
– Просто ей хотелось осведомленность показать. Василий у нас был первый парень на деревне, и многим интересно было, что у нас и как. А она вроде со мной в паре работает, вроде бы, я с ней и «поделилась», но она Васиным возрастом поинтересоваться забыла, ну и потом так все классно складывалось, что я сына в честь него назвала, ну, и пошло, что сын общий! Да много чего было...
– Как, то есть, в честь него, если он Вася, а сын Ваня?
– Да, она просто когда-то не дослышала, как у меня сына зовут.
– Ну, уж на главу тянет!
– Нет, не буду об Васе... И так столько всех получилось! Мне вот еще к Лешке возвращаться, а тут больше, чем глава...
– Да, и ты её назови, знаешь как?
– Как?
– «Санта Барбара для умалишенных».
– Это не лишено смысла, - грустно улыбнулась Олеся.- Но буду схематично  и все больше стихами... Лен, я совсем не представляю, как об этом писать...
– Про Филиппа - тоже не представляла, но ведь написалось же...
– А здесь дело не в том, что так больно. Здесь сложно и запутанно и этически... Здесь все совсем уж непонятно... Даже для меня...
– А вы к врачу сходите на пару!
– Так, ходили же... - Олеся задумалась.
– Э-эй! Ты слушаешь?
-                Да. Лен, а почему я никогда не запоминаю марки машин? Я и шилдики не все различаю, а Ванька, знаешь их все выучил, как только заговорил.
-Ну, так мальчик же! Слушай, а при чём тут шилдики?
-  Да, так… Поток сознания.
-А, по - моему, ты мне зубы заговариваешь. И всегда, как я про Лёшу заговорю- уводишь в сторону. Я вообще не люблю с тобой по телефону разговаривать, во
всяком случае, в последнее время. Нужно следить за твоим настроением, то не то скажу. То впадешь в какое-то оцепенение. Нужно, чтобы я тебя видела, ну, и Фенька на коленях тоже лучше, чем ее отсутствие.
– Ленусь, я пошла с Фенькой гулять. Она сидит у двери и возмущённо на меня смотрит. Нехорошо уже. Она ж сознательная у нас. Ей тут, кстати, ботинки подарили, чтобы лапы не каждый раз мыть. Это цирк бесплатный просто! Она три ботинка спокойно даёт надеть, а на четвертом скандалит и кусается. Причём разные лапы и ботинки разные. Мы с Ванькой проверяли.
– А ботинки какого цвета?
– Чёрные.
– Ну, тогда ясно! Она хочет, чтобы была видна хоть одна её белая, красивая лапка!
– Ну, может и так. Во всяком случае, других версий нету! Забегай, как будет время...




               
                Д Е Ж А    В Ю    И Л И   О П Я Т Ь   Л Ё Ш А.


                «Любовь как скрипка: музыка может время
                от времени прекращается, но струны остают               
                ся навсегда».Джун Мастерс Бэчер.(род.1964г.)
                Американская писательница.




И раньше я скучала без тебя, еще, когда мы каждый день
                встречались.
Расставшись — перестала я скучать, как будто мы с тобой не
                разлучались.
Потом я снова научилась без тебя — почти что не скучать,
С тех пор года бегом промчались...
Сегодня — вроде глупо мне скучать: опять могу услышать, увидать.
Но я привыкла по тебе скучать!
Боюсь ли потерять? Как знать... Скорей, боюсь опять начать скучать.

Вот только бы ещё себя понять...

После нашего с Лёшей расставания судьбе, как говорится, было угодно  сводить нас в самых неожиданных местах.  А может, и не было ей это угодно, но, тем не менее, зачем-то она нас сводила...  Первый раз мы случайно встретились на улице в Стамбуле. Я была там в туристической поездке с парой женатых друзей. Муж же в это время был в Малайзии и, как выяснилось позже, далеко не скучал. Кабы знать... Но мы ограничились беседой в ресто торанчике и часовой прогулкой по городу. В этот вечер Лёшка улетал в Москву. Я рассказывала ему, как у меня все замечательно, он еще был не женат.
                Второй раз мы встретились в Москве в метро в день, когда Филипп ушёл к китаянке, и когда я вопила, что «все вы одинаковые» и запрещала звонить мне.  Когда же  Лёша  позвонил мне, уйдя из дома, и предложил начать все сначала, я была уже беременна Ванькой и решила дать Филиппу второй шанс...
                Следующая встреча произошла, когда Ваньке было уже в районе года, и чуть не стала роковой. Лёшка вдруг позвонил мне накануне своего дня рождения и спросил, смогу ли я встреться с ним в его день рождения, я была удивлена и спросила, почему он не в лагере. «Я хочу провести этот день с тобой». Ответ был неожиданным, и я стала увиливать, пытаясь  понять, что происходит. Но он лишь твердил, что очень просит меня провести с ним его День рождения. «Лёша, что-то случилось?» - продолжала допытываться. Но выяснить что-либо не удалось. Он просил, настаивал, и я сдалась. Была еще надежда, что этот звонок был спьяну и назавтра всё рассосется. Но назавтра Лёша позвонил в условленное время и повторил, что ждёт меня. Мы встретились, он подарил мне красивый букет темно красных роз и повел к себе домой, где жил с женой и сыном. Приемная дочка жила с мамой жены по соседству. Я сначала упиралась, потом, сказав, что мне - то по большому счёту все равно, куда идти, и, что не я инициатор -  уступила. Дома Лёшка кормил меня чем-то вкусным, поил шампанским, говорил, что не может больше без меня жить, что больше никуда не отпустит. Я пыталась внести ноту здравого смысла, говорила про семьи, про детей, предлагала просто изредка общаться, если ему это так уж нужно. «У меня жена безумно ревнивая, и никакая двойная жизнь невозможна, да я этого не хочу. И не сумею так. Ты мне не нужна ни в друзьях, ни в любовницах», - твердил Лёшка, пугая меня какой-то странной решимостью. Когда я засобиралась домой, он просто сказал мне: «Я сказал, что больше тебя не отпущу». Дверь оказалась заперта. Мне не было страшно, хотя я понимала к тому времени, что Лёша был изрядно пьян. Проблема была в том, что по нему, в отличии от большинства мужчин, это было практически не видно, не менялась речь, поведение, он так же шутил, так же общался, были лишь небольшие нюансы, на которые я не сразу обратила внимание. Конечно, я ещё делала попытки уйти, но поняв, что Лёшка в этом смысле настроен решительно — сдалась. Дома меня не ждали. Филиппа не было в Москве, он опять уехал в Малайзию, впервые без меня после возвращения и рождения Ваньки, и, конечно, я безумно переживала, но тупо мстить изменой с Лёшей не входило в мои планы, и всё же, уходя на встречу с ним, я перестраховалась и наплела что-то маме про ночёвку у подруги, у которой какая-то серьезнейшая проблема. Мама, поворчав — отпустила. Ванька был спокойный и замечательный, и особых проблем с ним не бывало. Ушла я часов в пять вечера, а вернуться предполагала утром, но это был запасной вариант, если бы я вернулась вечером — это бы просто означало, что проблема у подруги разрешилась.
                Мы еще долго разговаривали с Лёшкой, и я терпеливо объясняла ему, почему не вижу нашей совместной жизни. Говорила, что хочу для своего ребенка нормального родного отца, что верю мужу и даю ему шанс, что обманывать я не умею и не хочу учиться. Лёшка грустнел, мрачнел, но дверь не открывал. В квартире была одна двуспальная кровать и кро ватка маленького Алёши. «Лёш, а почему вы сына тоже Лёшей назвали? Это что за культ личности?»
– Это не я. Это жена его ходила регистрировать.
– А ты, что не в курсе был?
– Мне было все равно.
– То есть она тебе хотела приятное сделать?
– Нет, просто у нее фантазии не хватило на что-либо другое... Лесь, давай мы не будем про неё говорить?
А я думала о том, как я тоже хотела назвать сына Алешей, но просто постеснялась, ведь муж знал, как звали моего несостоявшегося жениха...

          Я прекрасно понимала, что сила ко мне применяться не будет, и при этом у меня еще были критические дни... Но целоваться — целовались, и я, с грустью, поняла, что бабочки в животе порхают до сих пор... К утру я задремала, но проснулась от того, что мне даже приснилось, что я куда-то плыву, меня укачало, и ужасно кружится голова. Полежав немного, почувствовала, что ещё при этом и горло побаливает, и ужасно хочется пить. Шампанское что ли было какое-то паленое? Я осторожно убрала Лёшкину руку, встала и тихонечко прошла на кухню. Хотела выпить воды. В кухне немного пахло газом, я взглянула на конфорки -  две были открыты почти наполовину, огонь не горел. Я бросилась к окну, открыла створку, высунула голову. Что это? Случайность? Я почему-то взглянула на стол. На нем лежал листок бумаги. Вечером его не было, я помнила, что Лёшка все убрал со стола, помыл посуду и фужеры, и я успела подумать: «Какой же молодец!» Я взяла листок и прочитала: «Я не прошу меня простить -  постарайтесь понять». Рванулась к двери — и она оказалась незапертой...
          Я не помню, как я добралась до метро, оно только открылось, как - до дому, вбежав — бросилась к Ваньке и никак не могла его отпустить. Потом проспала почти сутки... С Алёшей мы больше не общались... Через десять лет он говорил, успокаивая меня, что не спал, и это был блеф, он просто хотел показать мне насколько у него это серьёзно, а словами — я не понимала. Не очень-то это было на него похоже... Но что было на самом деле, -  мне узнать не суждено...

Давай с тобой увидимся во сне
Пусть хоть во сне твой голос прозвучит
Такой красивый и такой родной
Не в трубке, нет! Она давно молчит...
–
Хочу увидеть! Видеть! Щас! Теперь!
Увидеть бы, запомнить все подряд.
Ой! Подожди! Сейчас открою дверь.
Как хорошо, что это в дверь звонят...
–
Увидеть наяву я не могу,
А, может, наяву и не хочу.
Я понимаю, - глупо, что ж с того?
Но я за это дорого плачу...
–
Хочу я вспомнить смех твой — не могу,
Лицо стараюсь вспомнить — а хочу?
Да, кажется, хочу...
Давай мы всё ж увидимся во сне!
Ты только скажешь, как ты там — и все.
И я проснусь, и, может, легче станет мне...

 Но только больше ничего!
 Раз всё — так всё!!!

                Через десять лет я, зайдя впервые на сайт «Одноклассники» и ещё не очень понимая, что и как там устроено и не зная, что заходящий нарисовывается в «гостях» решила посмотреть, жив ли Лёшка? Нашла его и, действительно, тупо нарисовалась у него в гостях. Посмотрела его фотографии, фотографии сына, приемной дочки и собаки. В этот же день Лёша написал мне: «Привет! Давай с тобой увидимся, если, конечно, возможно»

                Я растерялась и испугалась. Ответила что-то типа «А зачем?» Завязалась пере писка... Я держалась довольно долго. Писала, что он какой-то толстый и поникший, но даже это Лёшку не смутило. Он написал мне свой телефон и сказал, что будет ждать звонка, чтобы хотя бы услышать мой голос... Честно говоря, именно по его голосу я тоже скучала и поэтому решила-таки позвонить, подождав сколько смогла, но встречаться — не собиралась. Понимала, что это просто встречей может не ограничится и, честно говоря, немного боялась. Меня на тот момент вполне устраивала моя семейная жизнь. Я еще не знала, что у мужа уже  имелась в наличии девочка — Лариса…  И после нескольких телефонных разговоров я написала Лёшке следующее:
Давай оставим тени прошлого в прошлом. Мне приятно с тобой общаться и тоже все про тебя интересно, но давай пообещаемся не обижаться, а то я замучалась подбирать слова, да и ты говоришь не как ты и весь такой официальный. Я правда увидеться не готова, но не отрицаю в принципе такой возможности, и, по- моему, лучше бы в компании,(благо общие знакомые имеются), а то скатимся до выяснения чего-нибудь…
Потом написалось такое:
Я не хочу никаких встреч, и уже жалею, что ответила тебе. Ну, к чему это? Не настаивая, пожалуйста. Ну, допустим, мы встретимся, и что? Столько лет жили себе спокойно и опять страсти - мордасти? Или ты рассчитываешь, что увидишь меня и испугаешься? Не буду кокетничать: я так не думаю. И мы ведь всё это уже проходили. Просто дежа вю какое- то! Иди ты надеешься, что я не помню, чем это чуть не кончилось? Я не утверждаю, что сейчас ты «поступишь» так же, но, согласись, странно было бы делать вид, что у меня амнезия. Не то, чтобы я тебя боюсь, просто не хочу ничего менять. Если тебя компьютерное общение не устраивает – другого я предложить не готова. Я ведь тоже человек и мне жизнь своя дорога, равно, как и спокойствие, тем более, во всяком случае, на данный момент, меня моя жизнь вполне устраивает.
                Продержалась я почти месяц. Филипп был во Вьетнаме, я должна была приехать позже, а еще я должна была съездить на дачу, все там убрать, закрыть после проживания там в сентябре мамы Филиппа. Времени было мало, и я катастрофически не успевала переделать все дела перед отъездом, этим и объясняла Лёшке невозможность увидеться. Мне казалось, что это самое простое и доступное объяснение, а потом уеду, у него может тоже отляжет, но Лёша вдруг спросил меня: «А как ты на дачу едешь, на чём?»
– Не знаю еще...
– А давай приятное с полезным совместим? Про приятное это я, конечно, имею в виду, для меня... Я тебя отвезу, ты свои дела переделаешь, может, я даже на что сгожусь?
И я не устояла...

                Дачу мы закрыли, общались с удовольствием и взахлеб. Я рассказывала ему про Вьетнам и Таиланд, про туристическую фирму, про свою жизнь не особенно хотелось рассказывать, я видела, что Лёша загорелся, но того, что он приедет во Вьетнам вслед за мной, - честно говоря, не ожидала. Правда, приехал он с двумя своими коллегами: женщиной и мужчиной. Это, как оказалось, было прикрытие для ревнивой жены, которой было  сказано, что эта поездка -  вид премии. Меня же ещё до приезда Алёши опять накрыл приступ «немотивированной высоченной температуры», и я три дня пролежала в кровати, поэтому, не успев сделать все намеченные по бизнесу дела, я предложила мужу вариант, что я останусь еще на недельку, он радостно согласился и улетел в Москву. О наличии девочки - Ларисы я еще не знала... Правда, когда я была в Москве - мне позвонила, как я теперь понимаю, сама Лариса, а, возможно её мама, и спросила, знаю ли я с кем мой муж ездил в Камбоджу. Я ответила, что знаю и повесила трубку. Не понимаю, почему меня это даже не особенно взволновало. У нас на тот момент были очень хорошие отношения. Муж твердил, что относится ко мне даже лучше, чем раньше. Я, правда, написала ему что-то в этой связи, он ответил, что не собирался и не собирается со мной расставаться и, что нашим отношениям можно только позавидовать. Я практически успокоилась. Сейчас завидую себе тогдашней! Реально прибывала в счастливом неведении. Но вернемся во Вьетнам.

             Я осталась в Сайгоне, на следующий день Лёша сбежал с моря и тоже вернулся в Сайгон. Жили мы в одной гостинице, но в соседних номерах. До середины ночи выносили друг другу мозг, потом расходились-таки по разным номерам. «С момента нашей встречи в Москве я мечтаю тебя поцеловать», - говорил Леша, и я чувствовала себя как в пионерском лагере... Я отвечала что-то сверх банальное, типа «мечтать не вредно». Было страшновато, я понимала, что чувства остались у обоих. «Я не люблю свою жену» - сказал мне Лёша, гуляя по КЛ - у, следующим пробным шаром был вопрос: «А чисто гипотетически, если бы ты вдруг влюбилась — смогла бы уйти от мужа?» «Возможно, но вот второй  раз замуж — ни за что! Ничего там хорошего нету!»- бодро провозгласила я и почувствовала, что Лёшка расстроился. «Ну, что за бред!?»- говорила одна половина моего мозга, а другая просто молчала и наслаждалась общением с Лёшкой.
                В последний вечер перед его отлетом домой мы решили поужинать вместе с его коллегами Антониной и Антоном, которые два последних дня тоже провели в Сайгоне. Мне было неудобно не попрощаться с ними и опять где-то зависнуть с Лёшкой. Я была им представлена в первый день их приезда практически как местный житель и давнишняя подруга...
                Мы сидели в шикарном ресторане одной из лучших пятизвездочных гостиниц города, и Тоня почему-то завела спор возможна ли дружбы между мужчиной и женщиной «Никогда!»- безапелляционно заявил Антон — кто-то один, как минимум должен быть хотя бы влюблен».
– Да почему влюблён - то? - вопрошала Тоня — Я же про дружбу! Какая разница, кто дружит!?
– Большая! Разнополая дружба бывает или до, или после!
– Ну, Антон! - Тоня явно не находила аргументов и вдруг схватилась за соломинку: А вот Алёша с Олесей? Ведь вон, сколько лет просто дружат! И смотри, какие у них замечательные отношения!
Я почувствовала, что Лёша сейчас просто проглотит свою вилку, он сделал глубокий вдох, я успела схватить его за коленку под столом, но Лёшка, сверкнув глазами, изрек, обращаясь к Антонине  «А ты знаешь кто такая Олеся?»
– В смысле?
– Сбежавшая невеста.
– Куда сбежавшая? - почему-то спросила Тоня, хотя мне казалось, логичнее было бы узнать, чья невеста. Но этот вопрос был следующим.
- Моя, - выдохнул Лешка, и я съежилась, физически сраженная эффектом, произведенным все
го одним местоимением, а Тоня и Антон уставились на нас, как будто видели впервые.
– А сбежала она от меня сюда, в Сайгон много  - много лет назад!
Воцарилось молчание. Мне очень захотелось тупо залезть под стол...
«Ну, вы даете...» - почему-то обиженно произнесла, наконец, Тоня. «Я тут столько дней Антону восхищаюсь, какие у вас отношения замечательные, как вы с детства дружите и всякое такое. А вы...» - и она покачала головой, не найдя больше слов.
– Ну, извини нас, пожалуйста! Ты-то, Антон, не сильно расстроился? А отношения у нас и правда замечательные, вот только не сильно простые...
– Я хоть этого не знал, но я ж не без глаз, это только козе не понятно...- откликнулся Антон.
– Ну, значит я коза! - заявила Тоня — пойду травку пощиплю! - и она удалилась к столам, где были расставлены все возможные и невозможные фрукты.
– Лёш, самое смешное - она на тебя обиделась, - засмеялся Антон.
– А логичнее бы - на Леську! - отозвался Лёша.
– Я-то тут при чём?
– А не надо было сбегать! - засмеялся Антон...

                Все трое проводили меня до гостиницы, попрощались и Тоня сказала: «Ну, ладно, Антон, давай отойдем, вы обнимитесь что - ли...». И тут мы с Лёшкой, как по команде, бук вально, отпрыгнули друг от друга с криком: «Ну, нет!».

                Утром меня разбудил звонок в дверь. Посыльный принёс большой букет очень красивых нежно - розовых роз. Их было двадцать девять... Может быть, совпало, но столько лет мы были знакомы. В букете была карточка, на которой было написано по-английски: «Для Олеси с любовью», а на другой стороне Лёшкиным почерком было написано «Ты самая л......я», точно, как тогда на пионерском галстуке. Я расплакалась... А про нашу «дружбу» спустя какое-то время написалось такое стихотворение:

 Мне дружбы утешающим уютом
 Непросто овладеть с тобою, друг мой милый.
 Дружить с тобой, но как?
 Как с той лисой журавль из первых детских сказок?
 Как Леопольд с мышами? Ленин с Крупской?
 Иль, может быть, как Моцарт и Сальери дружили,
 Помнится, они до смерти Моцарта так искренне и мило
 Но нам, по-моему, с тобой поближе - Цезарь с Брутом.
 Они, как мы, дружили до поры с нездешней силой...

                Антонина позвонила мне на следующий день на мобильный и рассказала, что Лёша всю дорогу молчал, и она даже видела слезы у него на глазах. «Олеся! Я не хочу ни во что вмешиваться, но я никогда не видела Лёшку таким, мы даже испугались, ведь он всегда само веселье! Мне кажется, он тебя до сих пор так любит! Наверное, в любом случае тебе лучше об этом знать…»
– А ты его о чем-то расспрашивала? - поинтересовалась я.
– Да. Но он попросил не поднимать эту тему...

                В Москве я сказала Лёше: «Мне и Тоня, и Антон позвонили из аэропорта, а потом из Москвы, что долетели — и только ты вообще не позвонил!»
«Ты же умница и все прекрасно понимаешь сама» - ответил мне Лёшка.- «Знаешь, как труд- но возвращаться домой!?»
                Потом я еще много раз слышала это. Лешка, правда, был честным по сути своей, и врать для него было физически очень тяжело. Я совершенно не хотела быть девочкой - Лари сой по отношению к его жене и очень переживала по этому поводу, понимая, что дружба у   
нас как-то получается не очень... Лешка звонил мне каждый день, по дороге на работу и с работы. В выходные практически не звонил. Я же не звонила ему никогда и всегда боялась «подвести». Тем не менее, когда я встречалась с его приемной дочерью, которая со своим парнем собиралась поехать во Вьетнам по Лёшкиной наводке, и я отдавала или забирала какие-то деньги и документы, потому что Лешка не мог отлучиться из лагеря - эта дочка зачем-то сказала своей матери (Лёшкиной жене), что ей кажется, что у нас с Лешей что-то есть или было... Хотя мы с ней вообще ни о чем кроме дел и слова не сказали, и имя Лёши произнесено не было. Жена устроила Лёше истерику, а я никак не могла понять, с чего бы она это взяла...

                Я, тем не менее, старалась честно дружить с Лёшей и, если бы не узнала, что Фи- липп встречался еще с какой-то девицей, случайно найдя у него счет из гостиницы в те дни, когда он, сославшись на дела, уехал с дачи в Москву, - не согласилась бы поехать с ним в Египет в то время, когда муж поехал в горы. Предложение исходило от него. Он, видя мое состояние, настаивал, что мне нужно отдохнуть. Для жены же была опять выдвинута версия премирования поездкой... Для прикрытия был взят приятель Максим. Я не знала, кто это, да и ему Лёшка сказал просто, что едет не один... Каково же было мое удивление, когда в аэропорту в высоком симпатичном и молодом Лёшином приятеле я увидела очень знакомые черты. Максим тоже смотрел на меня слегка ошарашено. «А я тебя узнал», - первым прервал он странную паузу, во время которой мы оба буквально поедали друг друга глазами. «Ну, вы даете!»- и он посмотрел на Лёшку, который хитро улыбаясь, с интересом наблюдал за нами. Максим оказался сыном наших с Лёшей старинных друзей, точнее, изначально это были Лёшкины друзья, но стали общими. У них-то мы и встречали Новый год перед моим отъездом в Малайзию. Мама Макса писала мне во Вьетнам письма, потом мы встречались с ней уже в Москве, она приезжала ко мне и видела Ваньку маленьким. А Максу в момент нашей последней с ним встречи было тринадцать. «Ну, ладно, - я тебя помню: Ты узнаваем и совсем не изменился»- засмеялась я - «Но ты-то меня с какой стати помнишь? Я же была для тебя одной из тётенек?!». «Ну, во-первых, не «одной из тётенек ,- а Лёшиной девушкой. А это значило немало. Я тогда на Лёшу смотрел, открыв рот. Да и ты мне вполне нравилась. Я вообще чувствовал, что у вас какие-то супер романтичные отношения. Ну, или не знаю, как правильно сказать, но что-то меня тогда цепляло. Среди друзей моих родителей не было подобных пар, ну, и среди моих друзей, соответственно, тоже» - развернуто ответил Максим. «А что же ты не сказал Олесе, что она тоже совсем не изменилась? Что за молодежь пошла!? Учи вас всему за свои же деньги!» - Лёшка явно испытывал некоторое удовлетворение от услышанного. «Естественно не изменилась! Иначе как бы я её узнал?» - спохватился Макс. Потом мы вспоминали, как они  с братом любили, когда мы с Лёшей оставались ночевать и родители перебирались к ним в комнату и спали на полу на матрасах, а в доме воцарялась какая-то праздничная суета, как я каталась на катке в коньках, которые стали ему малы, и как он удивлялся, что у меня у взрослой такая ножка маленькая, как я что-то интересное рассказывала им с братом Сашей и как они считали меня пришелицей из какого-то немного другого мира и всегда с интересом рассматривали одежду и украшения, а потом пытались повлиять, чтобы их мама купила что-нибудь подобное. А еще он вспомнил, как когда-то, заглянув к себе на кухню, увидел нас с Лёшкой целующимися. «Это так меня впечатлило! У меня тот ваш поцелуй долго перед глазами всплывал»- говорил Максим, и в его глазах прыгали веселые чертики. «Так что, можно сказать, вы в моей чистой, детской душе посеяли…- он задумался, подыскивая подходящее слово – Эротические сомнения!». «Что мы у тебя посеяли?» - переспросил Лёшка. «Ну, что- то такое, что потом уже не проходило, а только росло!». Все дружно засмеялись. «На сей раз будем целомудреннее и душу твою ранимую не тронем!» - пообещал Лёшка, похлопав Макса по плечу.

               Мы втроём плавали на кораблике с прозрачным дном и любовались красотами Красного моря, я вылезя из воды и замерзнув на ветру в тени под тентом корабля, села не лавку под бок к Лёше. Он, повернувшись ко мне в пол оборота, обнял меня двумя руками и прижал к себе спиной, а я уселась на лавку с ногами и обхватила руками свои колени. Стало теплее. Мы довольно долго сидели так молча, когда же я, высохнув и окончательно согревшись, встала и подошла к Максиму, который сидел на носу напротив, чтобы взять у него пакет с вещами, где лежало мое парео, он шепнул мне: «А теперь у меня эта картинка долго из головы не уйдет. А обещали душу не бередить! Вы до сих пор красиво и эротично смотритесь… Но, дело не в этом… Дураки вы!» «Эй! Вы что там лодку захватить договариваетесь?» – окликнул нас Лёша. «Меня в долю возьмете?»

               А потом мы «заставили» Макса познакомиться с какой-нибудь девушкой, поскольку в нашей странной троице роль у него была не слишком завидная, и в нашей компании появилась девушка Поля из Ростова на Дону… Однажды вечером, когда мы сидели в каком- то баре и мы с Лёшей то пикировались, то что - то перемещали друг у друга в тарелках изредка кормя друг друга с вилки, то что- то злобным шепотом выясняли, а то вспоминали что - то из событий двадцати пяти летней давности, - сбитая с толку Поля спросила Максима: «Слушай, а они тебе и друг другу кто?»
«Они друг другу – два дурака, а для меня когда - то были идеалом…»- довольно громко произнес тот.
«Ну, и где уважение к старшим, да еще и своим эротическим сенсеям?» – откликнулся Лёшка и обращаясь ко мне добавил: «И зачем мы его в свое время нянчили? Ростишь…Ростишь…»
Поля запутавшись уже окончательно в вопросе, кто кому кто – ничего на эту тему больше не спрашивала. «У нас здесь все достаточно сложно, но ты не парься -  получай удовольствие! Вообще- то с ними прикольно!» - резюмировал ей Макс.   
 

               В целом, поездка была замечательной, но Лёша терзался: «Раньше я четко знал — что хорошо, что плохо - теперь же я вообще ничего не знаю...»  И еще мы изредка пытались «выяснять отношения», и хоть при приближении Макса - всячески старались снизить накал страстей, но все равно по его словам « сильно смахивали на сумасшедшую итальянскую семейку на отдыхе». Когда же Макс становился свидетелем наших «разборок» он картинно  вздыхал и произносил что-нибудь типа «Боже мой! И эти люди в свое время запрещали нам ковырять в носу!». Максу мы изрядно повыносили мозг, но и себя не пощадили...  На следующий день после возвращения Лёшка сказал мне, что ему снился кошмар: он, якобы, просыпается у себя дома, но со мной и не может сообразить, как объяснить это своим домашним... Я понимала, что это далеко не шутка и что долго так Лёшка не выдержит. Он говорил, что никогда не уйдет из семьи, а я всячески убеждала его, что это более, чем правильная позиция, оправдывая себя тем, что будь на моем месте другая — еще неизвестно какую бы позицию занимала она... То, что Лёшу не слишком устраивала жизнь в семье, постоянные скандалы, требования и ревность жены — лишь осложняло ситуацию. Я не понимала, откуда такая ужасная и достаточно беспричинная ревность, (Лёшка уверял, что это было практически с первого дня совместной жизни и клялся, что никогда не изменял жене). Через какое-то время Лёшка сказал мне: «Я жалею, что мы ездили с тобой в Египет. Похоже, я не смогу жить, как прежде, а для тебя это был просто способ частично отомстить Филиппу». Я сердилась, переживала и пыталась убедить его, что это не так.

               Когда я бросалась помогать кому-то, включая его самого он называл меня «Матерью Терезой», когда сердилась на него - «песцом», говоря, что с виду белая, пушистая, но кусачая, иногда, когда я пыталась лечить его, или пыталась заставить пойти к врачам -  звал «врачом», И на Новый год в качестве подарка я прислала ему стишок, названный «Египетские страдания»:

    А хочешь, я побуду твоим псом
    Лохматым и пушистым лабрадором?
    А хочешь Матерью - Терезой иль врачом?
    Могу песцом, но только не немым укором!

    А хочешь, я прибудут в твои сны?
    Хошь - романтично, или сплошным кошмаром?
    Ведь нужно как - то хитро отомстить,
    Чтоб не прошли твои терзанья даром.

    Настало время выдачи слонов
    И превращенья львов в прекрасных принцев
    В любой любви гармония без слов
    Обычно не обязанность, а принцип

    Принципиально захотелось быть с тобой
    Не слишком важно где, когда, насколько,
    И чтобы закружило что-то нас с тобой,
    К примеру, в танце со смешным названьем «полька»

    А хочешь, мы исправим весь сюжет,
    И комикс станет пошленьким романом,
    Где мой полуодетый силуэт
    Игриво тает в облаке туманном?

    Душа скользнет с небесной крутизны,
    И я уйду, гася огонь желанья
    И на твоей ладони холм луны
    Картинно поцелую на прощанье...

В Египте в шутку, гадая на пляже нам по руке, Максим нёс всякую чушь, но про «холм Луны» мы с Лёшкой почему-то спросили в один голос, и Макс объяснил и показал нам, где это.

Позвонив мне первого января, Алёша говорил о чем угодно, но только не о «подарке». «А ты мой стишок не прочитал?», спросила я
– Прочитал..., ответил Лёша.
– И что?
– Осмысляю...
Мне было смешно. Все-таки отчасти это была шутка. Но, конечно, терзания Лёшки меня ощутимо доставали. И вскоре он сказал мне: «Я понимаю, что негоже тебя грузить своими проблемами и терзаниями. Я не буду больше. Обещаю. И свои проблемы буду решать сам. Ты только дай мне время». Лёшка редко говорил подобные вещи всерьез. А я, наконец, призналась себе, что действительно жду от Алёши какого-то серьезного решения, хотя и очень его боюсь...

– Знаешь, после смерти мамы, когда я просматривал её документы и важные бумажки в шкатулочке — нашёл там твою фотографию. Все твои фотографии уничтожила моя благоверная, а эту мама каким- то образом сохранила, - признался мне как-то Лёшка.
– Да, Мария Михайловна меня любила... И мне наивно казалось, что у меня со свекровью обязательно сложатся замечательные отношения...
– Надо было маму слушаться! Она так хотела, чтобы мы поженились!
– Но, у меня своя мама имеется. А у неё была несколько другая позиция...
– Да, уж, - Лёшка усмехнулся  - А, может, ещё всё можно исправить?
– Алёш!!!
– Понял. Нужно сперва проверить чувства! Куда же спешить!?!


         Тем временем мой брат Володя открыл мне страничку в «Живом Журнале» и сказал: «Пиши! Ты столько всего в себе сейчас носишь — выскажешь — станет легче. Легче честно писать всё, что на душе, когда знаешь, что лично тебя не знают, это иногда даже проще, чем поделиться с друзьями».  И я стала писать в ЖЖ, писала и про ситуацию с мужем, писала свои мысли, сомнения. А еще писала, что метания Лёши только усугубляют проблему. Я  вижу, что бывают верные мужья, которые даже далеко не образцовых жен боятся обидеть... Пыталась достаточно точно сформулировать, что было на душе...
          Лёшка же, зная, что я пишу в ЖЖ по настоятельному совету брата, (о чём я сама ему поведала) вычислил меня и прочитал мои откровения. Реакция была для меня совершенно неожиданной: он обиделся! «Зачем ты выставляешь меня идиотом и зачем делишься проблемами с кем-то, а не со мной?» А ещё он умудрился «прочитать между строк», что он для меня просто развлечение и поднятие самооценки после выходки мужа. Темой его письма значилось «Ну, вот и всё…»
Я пыталась ему что-то объяснить, но потом сама обиделась. Это стихотворение я Лёшке не показала:   

   Прости, что я к тебе зашла на сайте...
   Лучше б шла я мимо...
   Так нет же! Встала на пути
   По прихоти необъяснимой!

   Прости за глупые слова в ЖЖ,
   Что вызвал и немилость...
   Прости, что чувств своих скрывать
   Я толком и не научилась...

   Прости, что мне опять с тобой
   И весело, и безмятежно,
   Но не коснусь ни я тебя,
   Ни ты меня легко и нежно...

   Прости, что в этом феврале
   Мечтала о «вишневом мае»,
   Прости, что я опять тебе
   Об этом всем напоминаю...

   Другой бы следовало быть
   Чужой, холодной, осторожной
   Не ждать, не помнить, не любить.
   Теперь получится, возможно...

                Я написала ему письмо — объяснение, где изложила, что, во-первых, рассказы и рассуждения о нём никак ему не предназначались, напомнила, что ни с одним из моих респондентов в ЖЖ я лично не знакома и пишу там инкогнито, и что, увидев живой интерес к моему повествованию с просьбами опубликовать продолжение и т. п., я впервые подумала о написании книжки... И тогда вообще - ничего личного, а мой Лёшка — обычный литературный персонаж, имеющий с прототипом лишь отдаленное сходство, и его реального Лёши «претензии», как минимум, смешны и нелепы и, что он должен радоваться, что мой «герой» не старый жирный импотент, а вызывает живой интерес у девушек, (а именно они, в основном, и выказывали этот самый интерес к истории в ЖЖ, спрашивали, комментировали). Мое письмо называлось уже «Ну, всё - так всё». А еще я спросила Лёшу, что именно вызвало у него столь бурную реакцию, и он прислал мне мою же цитату: «В голове — полный сумбур. Что и как будет дальше - не представляю даже в самых общих чертах. Жить и знать, что рядом человек, который тебя не любит и в любой момент может опять предать? С Лешей же пытаюсь просто дружить, во всяком случае, вполне правдоподобно (местами) в это играю. Это, наверное, лучше, чем ничего. Хотя, почему, я все время должна оглядываться на чьи — то проблемы и терзания. Что их, мужиков, жалеть -то. Меня кто из них жалеет? Почему не исходить, наконец, исключительно, из своих собственных интересов? Хочу — дружу- не хочу — не дружу, соответственно. А с совестью, или что там у меня теперь — как-нибудь потом разберемся».
Не знаю, что там умудрился увидеть, или наоборот не увидеть Лёшка, но я в ответ просто посоветовала ему перечитать все, включив голову. А сама вскоре стерла в журнале все, что хоть как-то касалось Лёшки и ситуации с мужем. И тогда Лёша прислал мне короткое послание: «Перечитал раз сто... Начинаю понимать. Не пил с Египта. Пью. Наверное, так легче... Ты самая лучшая, удивительная женщина, а я.........!  Приезжай!»
Наша же переписка с разборками дошла до писем с нумерацией восемь! И выглядело это несколько странновато: «Ну, вот и совсем всё №8»!

Чтобы лучше дать понять всю нелогичность, сложность и непредсказуемость Лёшкиного поведения скажу, что позвонил он мне только через месяц после моего приезда в Москву. Говорил, как много думал, как скучал, как ему без меня плохо и т.п. Потом мы опять расстава 
лись. Я твердила, что не хочу быть виновницей распада его семьи, чувствуя, что Лёша, несмотря на свои недавние заявления, что он благодарен жене за такого замечательного сына и не может уйти, потому что она никому нужна не будет и это означает обречь её на одинокую старость, долго так не выдержит... Я, видит бог, только поддерживала его в этих благородных намерениях и предлагала расстаться, но Лёшка дурил. Он стал срываться, пить, перестал пытаться налаживать отношения со своей женой и неделями не общался с ней. Не разговаривать - чуть что не по ней — было её обычной манерой, но раньше Лёшка всегда шёл на примирения сам, а теперь перестал и говорил, что ему так комфортнее. Потом он ушёл, и я все с большим трудом уговаривала его не делать таких решительных шагов, и в какой-то момент я опять решила не общаться, думая, что его брак можно спасти…

          Нам с тобой детей не крестить
          Почему ж ты боишься любить?
          Ну, а если дороже долг,
          То опять не возьму я в толк:
          Почему ты опять не со мной?
          И зачем расставаться с женой?
          Я готова тебя отпустить
          И опять научусь не любить,
          Хотя лучше бы напрочь забыть.

                Потом были примирения, объяснения, я просила его ничего радикально не менять, убеждала, что без семьи ему будет плохо, говорила, что если ему это нужно — я буду рядом, что он знает мою ситуацию, и что перед мужем у меня нет с некоторых пор никаких обязательств… Он опять объяснял мне, что не умеет врать. Мы еще пару раз съездили вместе отдохнуть. Все было замечательно, но по приезде — Лёшка опять не позвонил мне несколько дней. Я решила, что это конец, и когда он наконец позвонил —  уже я не пожелала с ним разговаривать. Я написала ему письмо, где попыталась объяснить свою позицию, а ещё я попросила его больше не выяснять отношения и не звонить мне без дела.

                Примерно через месяц я получила на почту стихотворение (третье и последнее), написанное Лёшкой для меня:

     Если думаешь ты, что совесть моя спит,
     Или что её у меня совсем уже нет,
     И что память моя о тебе бесстрастно молчит -
     То могу, наконец, написать я тебе ответ:

     Ты молчаньем моим не давай себе нас разорвать
     Не давай себе верить, что я уже не с тобой
     Через тысячу лет, а, может, и через пять
     Возвращусь хоть цветком, хоть песней к тебе домой.

     Ты ответишь мне, что скучала все сто тысяч лет,
     Что так рада узнать, как идут у меня дела,
     Успокоишь опять, что обид на меня больше нет,
     Что не так уж ты долго письма от меня ждала...

     Только знай, что дороже тебя — больше нет
     И родней (кроме сына) мне не отыскать...
     Только наша судьба — это пара несчастных планет,
     Что не смогут Луной и Землей никогда больше стать...

Но больше всего меня «цепляло», когда Лёша присылал мне на почту записанную им песню. Это всегда было очень волнительно и душещипательно, а пел Лёшка очень хорошо. Особенно запомнились «Ностальгия» Сергея Трофимова и «Love me tender» Элвиса Пресли. Позже Лёшка записал и подарил мне, приурочив к какому-то празднику диск с записанными им песнями. Все они либо что-то значили для нас в прошлом, либо касались наших сегодняшних отношений... На диске были: «Звёздочка моя», «Королева красоты», «Олеся», «Нежность» на стихи Рождественского, «Прощай», «У беды глаза зелёные», «Все пройдет» Дунаевского, «Летний Дождь» Игоря Талькова, «Дорога к морю» Юрия Антонова,  а из более новых «С добрым утром, любимая», Олега Митяева «Я летаю с девушкой моей» Олега Газманова, «Снег» Константина Меладзе, «Снегири», «Ностальгия», «Я у любви буду прощённый» и «Школьная любовь» Сергея Трофимова и «Неоконченный роман» и «Я люблю тебя до слез» Игоря Крутого. Особенно грустно было их слушать, когда мы расставались, точнее, именно тогда я и слушала эти песни...

               Однажды, еще во время нормального общения мы ехали в машине, что-то тихо мурлыкало радио и вдруг Лёша сделал погромче. Звучала песня в исполнении распавшегося «Секрета»* - «Привет». «Знаешь, сколько раз, когда я слышал эту песню, я думал, что это практически про нас. Мы могли бы так же тупо встретиться и разбежаться где-нибудь в троллейбусе...»
– Да, ладно. В каком - таком троллейбусе? Ты сто лет в общественном транспорте не ездишь! - попыталась я отшутиться.
– Ты же поняла, о чем я?
– Лёш, слушай, а давай, если мы опять разбежимся, то уже где бы нее встретились даже «привет» друг другу говорить не будем?
– Идёт!
– Лёш, я правда не хочу общаться в таком ключе. У тебя дома скандалы, ты мечешься, нервничаешь. Я не хочу тебе проблемы создавать.
– А ты думаешь, мне не страшно? Как отнесется Ваня, твоя мама?
– Лёш, мы сейчас не об этом!
– Ну, давай о троллейбусах!

              Мы опять то мирились, то расставались, я пыталась дружить, Лёшка то соглашался, то злился, то мог позвонить из лагеря, например, зная, что Филиппа нет в Москве и сказать:  «Если скажешь — всё брошу и приеду. Ты только скажи!»
– Лёшкин, милый! Мы дружим! Ты опять забыл?
Мы стали общаться исключительно по делу, когда Алёша решил поехать в Таиланд с женой, сыном и парой друзей. А незадолго до отъезда позвонил и попросил поменять билет жены на тот, который дороже, но можно сдавать. «Что ты такое задумал? Она ж не даст вам поехать без неё?»- спросила я, памятуя, что, если что подобные прецеденты не раз уже случались. «Олесь, я так не хочу, чтоб она ехала! Надеюсь — вдруг поссоримся и всё-таки удастся поехать без нее!» Я возмутилась и пристыдила его. Лёшина жена - таки поехала, и всю поездку они ругались…

               Лёшка стал звонить из Таиланда. Сначала по делам — потом просто. Звонил и гово
рил, как ему плохо без меня, насколько наглядна разница, а я представляла, как, наверное,  так же звонил мой муж девочке — Ларисе, но я ругала Лёшку, убеждала не портить никому отдых, а особенно - сыну, который и так болезненно реагировал на их с женой размолвки.
          В Москве мы стали снова общаться, я хотела каких-то спокойных и нормальных отношений, мне было достаточно знать, что есть человек, который меня любит, но Лёшка иногда мог позвонить: «Реши, наконец, что-нибудь!» И я впадала в ступор. Мама, сын, материальная зависимость, переезд… Всё это наваливалось и пугало. Обычно это происходило, когда Филипп в Москве отсутствовал, а иногда Лёшка наоборот говорил:« Думаешь, мне не важно, как отнесется ко всему Ванька и твоя мама?  Я всё время об этом думаю… А ты вообще ничего, по-моему, по этому поводу предпринимать не собираешься...» С Ванькой он, кстати, постарался подружиться, они что - то обсуждали на компьютерные темы, включили друг друга в друзья в «Контакте». Но, главное -  он уговорил Ваньку съездить на одну смену в «Сказку». Сын был в лагере первый раз, и я, естественно,  волновалась, но Лёша меня очень поддерживал, он звонил мне каждый день, иногда и не один раз и «докладывал» о Ваньке, что делает, с кем дружит, и даже во что одет. «А ты помнишь, что у тебя кроме Ваньки еще триста пятьдесят восемь детей? Ты всем мамам позвонить не успеешь, если будешь так долго болтать со мной!» - позволяла себе шутить я. Ванька был в восторге от своего начальника лагеря, и я понимала, что больших проблем в общении быть не должно. Лёшка действительно много думал на эту тему и однажды, когда Лёша, уйдя из дома, попросился переночевать, поскольку в квартире, где он собирался жить ещё не был закончен ремонт, и там жили те, кто ремонт делали — я спросила Ваньку: «Ты не против, если у нас Алексей Палыч пару ночей переночует? У него не закончен ремонт, а к приятелям ему проситься уже неудобно, он у всех уже по паре ночей переночевал, и теперь наша очередь ему кров предоставить?» Сын ответил: «Да, пусть, хоть вообще поселится, я не против. Он мне нравится». А   Лёшка — пропал и даже не позвонил.   Я обиделась, а когда узнала, что он пил в выходные с другом рассердилась не на шутку. Лёша просил прощения, что - то объяснял, обещал...

               Потом он перебрался в однокомнатную квартиру, я помогала ему с обустройством, хозяйством, вот только ночевать — не оставалась. Лёша сердился, расстраивался, но ничего не требовал. Сказал мне как- то: «Иногда для мужчины ночи проведенной вместе, точнее воспоминания о ней хватает очень надолго!» Я понадеялась, что это было обо мне...  Но мне все время казалось, что в квартиру в любой момент может нагрянуть его жена... Потом и он признался в тех же страхах… То, что его жена так просто его не отпустит -  мне говорила экстрасенс Татьяна Николаевна, когда я пришла к ней с Лёшкиной фотографией, пытаясь понять, насколько серьезна его проблема с алкоголем...

               Татьяна Николаевна встретила меня словами: «С мужем, как я вижу, у вас всё вполне нормально — вот и давайте об этом не будем. Не бередите душу. Вы же ко мне с чем -то другим пришли?  Показывайте фотографию. Только не рассказывайте ничего и думайте пока о чем-нибудь отвлеченном, ну, хоть стихи про себя читайте, а то я могу ваши мысли уловить, а не ситуацию». Меня вообще подкупала эта манера. А еще мне нравилось, что однажды она чуть - чуть приоткрыла дверь в свою «кухню» и рассказала мне, что иногда вообще ничего не может сказать, а иногда информация просто идёт потоком. «Я сама пыталась понять закономерность и теперь могу точно сказать, что если ко мне приходит женщина, или мужчина и показывают фото кого-то в кого они, например, влюблены, а объект — ни сном, ни духом — то никакая информация и не идет. Нет самого предмета, нет ситуации. В ситуацию в подобном случае должны быть вовлечены, как минимум, обе стороны. А вот когда обоих эта ситуация занимает, волнует, когда она активно развивается, забирая мысли, силы, эмоции — я это все легко могу иногда увидеть, услышать, в общем, - подключиться. Иногда даже мысли кого-то в виде монолога приходят» Не могу сказать, что откровения Татьяны Николаевны что-то сильно для меня прояснили, но я, хотя бы, перестала обалдевать от её заявления: «Филипп мне говорит...»  А про Лёшку она тоже сказала, что от жены он уйдет, но начнутся проблемы с алкоголем и потом с психикой. И то и другое показалось мне тогда достаточно маловероятным, равно, впрочем, как и его уход из семьи. Но когда она сказала, что он очень привязан к сыну и даже к ее дочери от первого брака, я уже не понимала, чем это можно объяснить. Это полностью соответствовало действительности, и ,понятно, что об этом я ей ни слова не говорила. Еще она сказала, что Лёшина жена уже давно делала на него сильную привязку, чтобы не пил и никуда не делся, и что все это ему и начнет выходить боком после его ухода. Обычно в таком случае страдает психика, т.к. пробита энергетическая защита, и человек не вполне контролирует свое поведение и состояние. «Его можно только пожалеть. Ничего хорошего в личном плане у него не сложится» - сказала Татьяна Николаевна. Я удивилась, и спросила что-то про наши с ним отношения. «Не получится ничего хорошего!» - однозначно сказала она, и мне стало не по себе. «Это от Вас почти не зависит. Это его испытание. А вообще, Олеся, есть такая хорошая поговорка: «Не просите, а то, не дай бог, дадут!» - добавила Татьяна Николаевна... Я часто потом вспоминала эти ее слова... Я, вроде бы, не просила «дать мне Лёшку», но и не хотела его потерять... Хотя, держать его «про запас» было действительно не слишком хорошо. Я сама не очень понимала, чего хочу от наших отношений. Редко, но все же Лёшка мог спросить что-то типа «А почему ты все-таки не вышла за меня тогда? Я был бы тебе очень хорошим мужем, я столько лет прожил с женщиной, которую не любил и был даже ей неплохим мужем...» Меня и саму все время грызли эти мысли... Запомнилась и еще одна сентенция: Я сказала как-то, что он целуется лучше всех на свете. «И стоило это проверять?»- грустно усмехнулся Лёшка. «У меня стойкое ощущение, что я не тем занимался в жизни, расставшись с тобой, а выходит, что и ты ...»
            Отношения, к сожалению, были все время совсем не простыми. Стишки не с проста  писались и вот  такие:

          Может быть, хватит бросать меня?
          Нету живого места уже!
          Круто несет тебя жизнь и все мимо меня
          Опять выпадаю я на вираже.
          «Я — просто судьба!» Ты же сам говорил
          Достаточно времени было понять,
          Что сколько судьбу ни гони, ни бросай
          Ведь снова придется ее «поднимать»!
          Сколько же можно бежать от судьбы?
          (Что на сей раз напугало — скажи!)
          Если позволю вернуться — то буду не я!
          Меня престали манить миражи.
          Хватит сны про меня смотреть!
          Крокодиловы слезы лить!
          Коли бросил опять — терпи!
          Не надо писать мне, или  звонить!
Стишок корявый и несуразный, но отражающий мое восприятие Лёшкиных метаний и бросаний меня. Стишки эти я, конечно же, Лёше не показывала, но однажды утром, пья у него на кухне апельсиновый сок с кофе и сыром, чисто по гастрономической аналогии прочитала ему стихотворение Питерской поэтессы Марины Беляевой, на стих которой наткнулась совсем недавно:

             Апельсиновый сок по утрам,
             Чашка кофе и ломтик рокфора.
             Для тебя ж без привычных ста грамм
             Обрывается нить разговора.

              Ты в бреду, ты во сне, ты в чаду,
              Целый год ты выходишь из стресса.
              Я жалею и преданно жду
              Пробужденья к себе интереса.
              Кризис многих сейчас подкосил,
              Ты не первый и не исключенье.
              Где мужчина, исполненный сил?
              Есть ли шанс на твое воскресенье?

              Жизнь крутила меня столько раз!
              Знаю я и паденья, и взлёты.
              Но мне каждый отпущенный шанс
              Открывался иным поворотом.

              Ты же просто раздавлен бедой.
              Где боец? Где орёл и повеса?
              Злобный дядька с седой бородой,
              Будто только что вышел из леса.

              У любого хватает причин
              Счеты с жизнью сводить и с судьбою.
              Жаль, что бабы сильнее мужчин.
              Наши бабы — по жизни герои!

              Ладно. Что уж там! Раз ты в плену
              И мужчиной остался лишь с виду,
              Я тебя к этой жизни верну
              И не дам этой жизни в обиду.

«Ну, и что же это тебе навеяло?» - взметнул брови вверх Лёшка. - «Надеюсь, - сок и кофе? Я же вроде по поводу кризиса не парюсь и на работу не жалуюсь... Или жалуюсь?»
– Успокойся. Конечно, стол навеял. Ничего личного!
– Да и седая борода -  точно не про меня, - продолжал построчный разбор Алёша.
– Говорю же — ты не при чём, хотя все вы, в целом, слабаки!
– Да-а-а. Сыр навеял!!!
             Лёшка действительно жаловаться не любил, всегда все держал в себе, жил работой, но кое - что в данном стихотворении оказалось всё же отчасти пророческим... А привела его тут еще и потому, что уверена: оно актуально для очень большого процента читающих эти строки, и если вы не в их числе — искренне за вас рада. Хоть эта достаточно стандартная проблема вас обошла!

Через какое-то время холостяцкого проживания у Алёши всё - таки стали возникать проблемы с алкоголем. Я переживала и говорила Лёшке, что он ушел от жены только, чтобы спокойно пить, и что только она могла держать его, а посему — нужно срочно к ней возвращаться. Лёшка злился, объяснял, что его держали работа и сын и что возвращаться он не будет ни при каких обстоятельствах… А по этому поводу писалось, что - то в таком духе:

То чуть больше, то чуть меньше я тебя не понимаю,
То чуть- чуть — то совершенно от тебя я отвыкаю
Ухожу и отпускаю то подальше, то поближе
От разрыва жду спасенья — только выхода не вижу.
Я тебя освобождаю от своей любви «треклятой»
Ты ж страдаешь от обмана, мой так счастливо женатый!
Пей, болей и гробь здоровье, опускайся глубже, ниже,
Вой от боли, кашляй кровью! Так твое я счастье вижу...

Иногда я ужасно злилась на Лёшку, но чаще бросалась его спасать, причем спасала иногда буквально. Выхаживала, нянчилась, пару раз вызывала скорую и даже сопровождала в больницу, заставляла лечиться, находила хороших врачей, консультировалась у нарколога,  заставляла проходить обследования, сдавать анализы. Порой буквально приводила куда-то за руку. Он же то был послушным и милым, то неожиданно взбрыкивал, и тогда было не подъехать на хромой козе... «Скажи мне — а зачем я тебе нужен? Только честно скажи!» - мог вдруг ни с того ни с сего задать вопрос Лёшка и дать мне сутки на размышление. Я судорожно начинала думать, что бы такое сказать, чтобы и к правде близко, и его чувства не задеть. Себе-то я могла признаться, что Алёша был в каком-то смысле «запасным вариантом»  и, что если  Филипп опять задурит — уйду теперь не задумываясь, но сказать такое ему... А ещё я, конечно же, не могла всерьез рассуждать на тему нашего дальнейшего совместного существования, пока Лёша был женат. Конечно, отчасти я лукавила, (но кто не лукавит с самим-то собой!). Мне с одной стороны очень не хотелось быть причиной его развода с женой, а с другой -  я ей во многом завидовала и корила себя за то, что в свое время не заняла ее место... Лёшка же, успокаивая меня в моих терзаниях по этому поводу, говорил, что я не причина его разрыва с женой, а просто общение со мной стало катализатором. Он увидел, что бывают и другие отношения, где о нем думают и заботятся, и вообще человеку свойственно сравнивать... Что он просто жил по накатанной и давно не ждал от жизни ничего хорошего, но главное — держал сын... Я же бросалась убеждать, что для сына в любом возрасте разрыв родителей — удар...
                И вот проходили данные мне на обдумывание ответа сутки, — и Лёшка просто ничего не спрашивал. Я недоумевала. Потом случайно выяснялось, что не спрашивал не случайно: «Если бы было, что сказать — сама бы сказала. А так, что приставать с вопросом, на который нет ответа». При этом Лёшка очень ревновал меня к Филиппу, я видела это, но формально он ничего не говорил по этому поводу, и вот перед очередной моей поездкой с мужем во Вьетнам, а также в Гонконг и в Индонезию — Лёшка дал мне понять, что ему это сильно не нравится и что, возможно, переступив через себя — он сможет-таки больше со мной не общаться. «Ты реши что-нибудь на досуге», - сказал мне Лёшка, и я почувствовала себя абсолютной собакой на сене. Отношения с Филиппом были, вроде бы, нормальные, но очень далекие от того, какие бы я хотела. И я побежала к экстрасенсше.  Точнее, увидев в Интернете рекламу салона победителей «Битвы экстрасенсов» шедшей по ТНТ, я решила позвонить и узнать, сколько же стоит их приём. Для себя я загадала, что, если это будет больше суммы, которую я заработала за месяц уроками — я не пойду. «А кто у вас самый недорогой?»- наивно спросила я. Мне ответили. А еще я решила заранее, что, если это будет тот, кто мне нравится — пойду, если нет — значит это не мое. Мне назвали имя женщины, которая вызывала у меня симпатию и доверие, да и стоило это ровно заработанное мной за месяц, -  и я поехала в этот салон...
                Хотелось хоть какой-то поддержки извне. Не собиралась я огалтело верить. Требвал
ся, некоего рода, костылик. А вдруг это что-то поможет немного по - иному хотя бы взглянуть на ситуацию? Свои собственные ресурсы были как-то явно близки к нулю...


















- Олеся! Ты в церковь-то сходила?
– Не сходила...
– Ну, ты что, в самом деле? Уж сейчас-то могла бы! Что еще должно случиться?
– Да, я все понимаю, но как- то...
– Ну, опять ты! Ну, и не верь себе! Хуже же не будет!!!
– Лен, я даже когда мне экстрасенсша велела в девять церквей сходить и молебны Киприану и Устинье везде заказывать — я и то сломалась...
– Ну, все-таки в несколько зашла?
– Это, как-то, скорее, с перепугу...
– Да, какая разница!?
– Я ведь тебе объясняла. Я когда в церковь прихожу — чувствую, что я как будто кого-то дурю, или обманываю...
– Ну, что за бред!
– Да, не бред. Я так ощущаю. Ну, не могу я так!
– Ты просто еще не окончательно пришла к вере.
– Да. Не пришла...
– Ну и что? А ты пробуй. Ты же чувствуешь, что все устроено совсем не так, как тебе когда-то представлялось, атеистка ты моя!
– Да, уж. Это меня тоже пугает... Но я все как-то еще логически и материалистически объяснить пытаюсь...
– Ну, и как? Работает?
– Да, в том-то и дело, что не особо!
– Ну, и вспомни Декарта или Монтеня, кто там призывал верить чисто из прагматических соображений?
– Я помню. Но не могу по заказу... Я, знаешь, на самом деле очень завидую верующим.
– Завидуешь???
– Им, по-моему, легче живется...
– Да, пожалуй... Ну, вот. Чем тебе не мотив?
– Мотивов-то предостаточно, труднее с реализацией...
– Слушай, ну не верь ты в таком ортодоксальном понимании, которое тебе несимпатично. Я понимаю, о чем ты, но верь в какой-то высший разум, в конце концов!
– Постараюсь.
– Тебе бы какого-нибудь священника нормального найти... А помнишь, ты мне рассказывала, что тебя кто-то заставил к священнику в церковь
возле Консерватории сходить побеседовать?
– Помню, конечно.
– Ты ему тогда пыталась объяснить, что обращалась к экстрасенсам и это грех...
– Да, я объясняла, почему не хочу причащаться, или что там нужно было... Ну, в общем, в грехах каяться, а он пытался мне втолковать, что я не то грехами считаю.
– Даже так?
– Ага! Я пыталась отмазаться, а он мне все по полочкам раскладывал...
– Ну, и что про экстрасенсов? Почему не грех? Я его аргументы забыла...
– Да звучало-то все достаточно логично и убедительно, и уж от церкви я такого точно не ожидала...
– Ну, и как он сказал-то?
– Сказал, что если я не делала у нее никаких приворотов и отворотов, и если экстрасенс просто помогала или душу лечила, или здоровье — то в чем же грех? Ведь экстраспособностями ее кто одарил?
– Бог что ли?
– Ну, да. Господь бог и одарил. И если экстрасенс эти свои сверхвозможности во благо использует — то это дело богоугодное.
– Обалдеть!
– Ну, почему? В общем-то, логично!
– Логично-то оно логично, но как- то странно...
– И еще сказал, что церковь только не приветствует заглядывание в будущее. И то это не грех, а просто, типа, не стоит...
– Да, это уж точно не стоит. С этим я согласна. Жить будет неинтересно!
– В этом плане мне скука не грозит. Мне жить, просто убиться, как интересно будет!
– Так а сама-то ты в этих экстрасенсов веришь, или как?
– Умом- не верю. Но совершенно не понимаю, куда девать факты. Я бы и рада это объяснять их совпадением, психологией и всяким таким, но уж очень их много. Так не бывает….



















               
            Е Щ Ё   Р А З   О Б   Э К С Т Р А С Е Н С А Х ,  И Ж Е   С   Н И М И   И ,

                Н А В Е Р Н О Е ,  О   Л Ю Б В И.


                « Всегда есть что-то, что остается после   
                любви. И если ты не познала  этого, то ты
                не познала  ничего». Лоррейн Гансберри
                (1930 — 1965) Афроамериканка,драматург,
                художник.
Ты не держи меня. Расстанемся сейчас!
Дай бог, чтоб было это, наконец, в последний раз!
Ты говоришь, что слишком мы близки,
А я твержу, что я тебе подруга…
Но нам опять никак не услыхать друг друга.
Мне больно! Отпусти!! Как натянулась туго
Та нитка странная, что долго вяжет нас!

И нынче, как всегда в последний раз,
Хоть явственен конец – нет выхода из круга.
И не могу понять, чем ссора кончится сейчас…
Зачем вообще нужны мы были друг для друга?
И что так долго связывало нас?

Свою ли боль? Тебя ли я любила?
Но мне былой любви уж чётко видится могила.

                Первый раз я произнесла Лёшино имя у астролога Ольги, когда она, составив кучу  таблиц моего персонального гороскопа, предложили мне «подставить» кого-то меня интересующего, чтобы посмотреть наши отношения в астрологическом аспекте. Никто кроме Алеши мне на тот момент в голову не пришел. Про мужа она и так мне много чего наговорила, что полностью соответствовало действительности, и, хотя, я не подозревала кузена в «сговоре», но чистота эксперимента с Лёшкой была явно выше. Точнее, я и имени -то его, по-моему, не называла. Ее интересовали даты рождения и некоторые известные мне вехи его жизни. На тот момент Лёшка не собирался разводиться, и информацию о том, что его брак продлится двадцать один год — я восприняла с большим скептицизмом. (Ушел от жены Лёшка через два дня после двадцать первой годовщины со дня свадьбы) Совпадение? До какого-то момента я была склонна всё такое списывать на его величество СОВПАДЕНИЕ! Но слишком уж их много! Хотя, опять же — ТЕОРИЯ ВЕРОЯТНОСТИ тоже, вроде бы, здравствует... Нет, моя сознательная часть мозга, (читать» отвечающая за сознание», да простят меня все Бехтеревы*) все-таки не сдается. А посему прибегну к фактам:
                Факт, что я потащилась в некий магический салон, в котором, несмотря на сума шедшие, астрономически значимые цены, судя по всему, недостатка клиентов явно не наблюдалось. Выбранная мной экстрасенсша. (Дабы не делать ей рекламы, а, возможно, антирекламы) назову ее Джульеттой — оказалась даже приятнее и ощутимо моложе, чем на экране телевизора. Она с ходу поразила меня некоторыми фактами из моей жизни, начав, опять же с моего невинноубиенного  родственника по линии мамы, который занимал высокое положение в церковной иерархии и является в некотором роде моим ангелом - хранителем, потом сказала о погибшем на войне деде, (что соответствовало бы действительности в пятидесяти случаев из ста), но вот остальное — опять относилось за счет  удивительных совпадений: Джульетта сказала мне, сколько мы прожили с мужем до момента его «загула», сказала даже месяц в какой была свадьба, произнеся: «Я вижу, как в этот день холодно и Вы кутаетесь в меховой полушубок». Вот с материалистическим объяснением себе этого дело обстояло чуть сложнее. Ведь то, что свадьба была зимой — соотносилось с теоретически возможным совпадением как один к четырем, и в день нашей свадьбы был действительно двадцати пятиградусный мороз! Дальше была, (уже привычно для меня) описана девочка - Лариса, включая внешность и возраст. Это меня удивляло меньше всего, поскольку мне представлялось, что случай с Ларисой настолько классический, что нужно угадать только цвет волос (то есть один к трем). Но когда Джульетта заговорила о Лёшке, сказав, что есть человек, который очень меня любит, который знает меня больше тридцати лет, и довольно подробно описала нашу с ним последнюю поездку на море, произнося буквально его фразы, которые я прекрасно помнила — я впала в некоторый ступор. Возможно, этим объясняется то, что я ни задав ни единого вопроса, ушла на словах Джульетты о том, что она видит мой второй брак, где ко мне будут относиться как к хрустальной, буквально, носить на руках и на меня молиться, но она не советует мне уходить от мужа, потому, что он меня любит, и больше никогда не позволит себе подобного, а это было под влиянием её (Ларисы) обращения к черным магам. Выйду замуж еще раз, но от мужа не уходить!?  И как это теоретически возможно? Это она говорила мне как экстрасенс, или как женщина, это совет или видение?  Я даже ничего не переспросила и не уточнила, хотя, в сухом остатке получила совершенно взаимоисключающие вещи и никакой конкретики. Такой дурой я не чувствовала себя уже давно! А если вспомнить за какие деньги я получила данное «предсказание»?! Но больше всего из всех попаданий и предсказаний меня поразило то, что она сказала: «А называть Вас второй муж будет Пичужкой». Это было очень трудно объяснить простым попаданием. Всё-таки не «киска» и не «зайка». Вот такая мелочь впечатлила сильнее всего и никак не выходила из головы. Как объяснил мне брат Володя «Она просто увидела наш разрыв как развод и пресловутый второй муж – это тот же Филипп, но уже пришедший в себя».

                Я все-таки уехала с мужем во Вьетнам. Там действительно были важные дела, которые решала именно я.  Нужно было срочно делать две новые коллекции керамики для крупных байеров и создавать новый шоу рум. Лёшка и звонил, и писал, и даже встретил меня в Москве, поскольку я возвращалась одна, а муж еще оставался по делам, но дальше — пропал... Я не стала ничего не выяснять и спрашивать, а он лишь сказал, что отношения, как они есть сейчас — его не устраивают. Мне было обидно, я переживала, но сказала в очередной раз, что уважаю любое его решение.   

        Я знаю, Лёш, ты не хотел мне зла,
        Ты даже был предельно честен где-то...
        Ты просто оказался из числа тех,
        Для кого, что я и как — ну, просто пофиг это!

        Не обижайся, я ведь не в укор
        Ты и такой был мне, по сути, дорог.
        Хорош ты или нет — ведь это сущий вздор,
        Любила я тебя без оговорок...

        Я  парила тебе мозги — прости!
        Хватило бы мне просто пониманья...
        Как жаль, что нам пришлось «поговорить»
        С таким непоправимым опозданьем...

        Живи теперь и проще и честней,
        Пускай тебя раскаяния не гложут!
        Сама себя попробую спасти,
        Никто другой спасти, увы, не сможет...

Потом общение опять возобновилось. Причем Лёшка не комментировал свои уходы, а я тоже не стремилась к выяснению отношений, которые для меня самой были не вполне понятны. Каждый его «уход» только отдалял меня от него. Лишь однажды я спросила в какую-то хорошую минуту: «Лёш, а зачем ты меня бросил на сей раз?» Долгое молчание, - а потом с
улыбкой: «Не знаю...». «А тебе что без меня лучше?» И тут уже без секундного размышления: «Конечно, нет! Что ты глупость какую-то спрашиваешь!» Полное «неразберипоймешь», как говаривал когда-то сам Лёшка...

                Следующая ссора была совершенно невероятной! У Лёшки умер одинокий дядя, завещавший квартиру ему. Лешка много занимался им и до самого последнего момента оплачивал лечение, уход. Через положенное время он решил продать дядину квартиру, но поскольку развод был еще не оформлен — жена не дала разрешение на продажу. Лёшка встал в позу. Он говорил, что, если она не даст разрешения -  он будет делить с ней и дачу и квартиру, в которой жила она и сын и которая формально принадлежала Лёшке, поскольку жена была прописана в трехкомнатной квартире своей матери. Я не одобряла этого его решения, не понимала зачем он спешит и все осложняет, советовала, как минимум, подо- ждать и не ссориться, а решать все мирно. Лёшка же буквально закусил удила. Он хотел поменять машину, подарить хорошую машину сыну на восемнадцатилетие, обставить свою отремонтированную квартиру, купить технику, компьютер, телевизор и положить какие-то деньги на счет. Но я все это не считала разумным и понимала, что жена не уступит, и не стоит вести с ней войну. Я вообще считала, что Лёшка ещё вернётся в семью, тем более это был уже второй «уход». Первый раз после приезда и разговора жены, тещи и тренера его сына, который говорили о серьезном нервном срыве сына  -  Алёши, - Лёшка согласился вернуться до сдачи  сыном  первой сессии, при этом он поставил условием жене прекратить истерики и подозрения по любому поводу. «Я согласен жить с тобой в роли соседа», - напомнил Лёша, и жена, вроде бы, согласилась на это ради спокойствия сына. Я говорила, что он молодец, и что нужно сделать все, что можно и даже чуть больше, чтобы потом не жалеть о не сделанном... После очередной необоснованной истерики, когда Лёшка поехал к другу, а сказал, что едет играть в волейбол, который отменился в последний момент, (что- то случилось в зале, вроде бы банально прорвало трубы) - жена залезла в сумку и найдя аккуратно сложенную чистую футболку что-то сопоставила и устроила скандал - Лёшка ушёл. А вскоре выяснилось, что  у сына не только нервных срывов не было, но он даже заявил, что ему так намного  комфортнее, чем, когда родители живут, вроде бы, вместе, но с трудом друг друга выносят,  и в доме просто невозможно находиться... «Почему ты не можешь толком ей объяснить, что тебя не устраивает, исправить ситуацию, может тогда и не будет так уж невыносимо?»- не унималась я. «Послушай! Ты можешь объяснить что-нибудь Жириновскому и еще, чтобы он понял, в чем не прав?!» - достаточно неожиданно закрыл тему Лёшка. Лишь однажды он сказал еще что-то в этом отношении: «Знаешь, я, наверное, был неправ изначально... Жена спросила меня: «А ты меня еще хоть немного любишь?» А ведь я ей никогда за всю жизнь не говорил, что люблю...»
-  Так, наверное, это подразумевается, если женился и живешь вместе, - возразила я.
 -  Ну, это женская логика…
 -  А неправ-то в чём?- я действительно не поняла, к чему клонил Лёшка.
-   Ни в том, что женился, ни в том, что жил так долго с нелюбимым человеком. Понимаешь, я её давно с трудом выношу, а она такое спрашивает...
– Ну, значит ты актер хороший. И хорошо, что она в этом отношении прожила в счастливом неведении, хотя ты, наверняка, краски сгущаешь.
– Нет. И это мне дорого далось. Все время всё в себе... И все ради спокойствия Алёшки. Но нужно ли это ему?
          И вскоре Алёша все-таки поставил жене ультиматум:  или она дает согласие на продажу квартиры, или он подает на раздел имущества. При этом он дал ей на размышление  дня три, назначив какое-то «время «Ч». Я была в ужасе, понимая, что добром это не кончится. Буквально через день Лёша позвонил мне и, как бы, про между прочим спросил, не звонила ли я «случайно» его жене. Я, смеясь и еще не очень понимая, что к чему, ответила, что «случайно не звонила». «Дело в том, что ей позвонила какая-то женщина с требованием дать согласие на продажу квартиры, ругалась матом и угрожала». Я была в шоке. «Лёш, ты что правда думаешь, что я могла позвонить?»  «Ну, нет, конечно. Просто так спросил. Вдруг ты мне помочь решила, а она просто всё передернула». Я бросила трубку. Это просто не укла дывалось у меня в голове! Я так его отговаривала, так не хотела, чтобы он во все это влезал, советовала разделить эти деньги пополам и половину отдать жене, если уж ему так приспичило продать эту квартиру именно сейчас! (Так, кстати, и произошло в дальнейшем). И зная все это, и прекрасно зная меня, — задать мне такой вопрос!? «Понимаешь, она, действительно, испугалась и позвонила мужу дочери с просьбой срочно приехать чуть ли не в ночи! И потом о том, что я собираюсь продать квартиру, знали только я, сын и ты»,- оправдывался Лёша, еще более усугубляя ситуацию.

                Я не просто обиделась, я обалдела: это означало полное отсутствие доверия ко мне со стороны Лёши, да еще я вспомнила, что он не признался мне, что моя мама опять звонила ему и просила его на сей раз ради Ваньки не разрушать мою семью. «Я не против, чтобы вы с ней встречались. Может быть, я даже не права была, когда была против ваших отношений много лет назад, но сейчас я очень прошу тебя проявить сознательность. Ты же сам замеча тельный отец и должен понимать». Узнала я об этом разговоре от подруги моей мамы, тети Аси, которая её за это осуждала, с которой мама зачем-то поделилась. Лёша в тот момент пропал в очередной раз, и через нашу общую знакомую я узнала, что на расспросы о происходящем в его жизни он ответил: «Больше всего я хочу, чтобы меня все оставили в покое!». Про звонок мамы я узнала позже. И решила сама возобновить общение. С мамой говорить было бесполезно, она бы все равно не призналась, и мы бы просто в очередной раз попортили друг другу нервы, но то, что Лёшка не рассказал мне об этом разговоре с мамой — расстроило меня куда больше. Одно дело, когда он, давая ей обещания, не выдавал её, будучи двадцатилетним, - другое — сейчас. Его недоверие меня жутко обидело. А еще было дико  сознавать, что мама опять умудрялась нам вредить. Однажды она заявила мне: «А чем твой Алеша лучше Филиппа? Он тоже жене изменяет, а тебе морочит голову.» И тут кто-то очень похожий на черта дернул за невидимую ниточку, открывающую мой рот по принципу игрушки из кукольного театра, и я ответила: «Ну, хотя бы тем, что сначала он от жены ушёл, а потом уже пытается со мной какие-то отношения построить». Как выяснилось позже, мама, подозревая, что Алёша морочит мне голову и никуда он из дома не ушел, — позвонила ему домой, (номер сохранился еще с доисторических времен) и, попав на жену, попросила Лёшу к телефону. Казалось бы, — никакого криминала. Мама рассчитывала, что он подойдет к телефону, и его обман вскроется. Но все получилось не по ее сценарию. Жена сказала, что он тут не живет, и чтобы не смели ему сюда больше звонить. Потом она позвонила Лёшке и сказала, что ему звонила его девица и требовала, чтобы он оградил её от такого рода звонков. За всю жизнь ему никогда никто не звонил женским голосом на домашний номер, и это было совершенно из ряда вон выходящим. Лёшка не особо поверил, и тогда она заставила его взять распечатку на телефонной станции. Он писал заявление, ходил, ругался и, наконец заполучил искомую распечатку. Набрав мобильный номер, он обалдел, услышав голос моей мамы. Тогда и всплыла вся эта история, но несколько спасло мамино положение то, что разговор, судя по распечатке, длился всего восемь секунд! Проверив, мы поняли, что за это время можно действительно только позвать к телефону.  Но все это были цветочки по сравнению с тем, в чём Лёша умудрился обвинить меня на сей раз. Меня просто разрывало от обиды и негодования, и я решила написать ему письмо.   
Приведу выдержки из моего письма Лёше: «Я не то, что была в шоке после твоих слов про «знали только трое» - у меня мозг просто отказывался воспринимать происходящее. Я, вроде бы, и слышала тебя и понимала, но как- то не доходило. Но вот дошло - таки!
          Не хочу тебя ни в чем убеждать, это для меня просто унизительно. Пишу, просто потому, что мне так легче. Как тебе — мне пока, конечно, не совсем все равно, но это
 уже большого значения не имеет. Жалею, что имела глупость что- то тебе советовать , (а ведь долго держалась!) и принимала твои проблемы близко к сердцу. Но проблемы создавал, создаешь, да, и думаю, будешь создавать себе исключительно ты сам. И пока ты будешь искать виноватых или крайних — а не посмотришь на себя, ну, и
или в себя — это не вариант их решения. Извини за банальность и трюизмы, а также некую назидательность, возможно, но как пишется — так пишется. (Я, как видишь, зачем-то, соблюдаю наш договор: не перечитывать написанное в порыве...) И меня в очередной раз бог отвел, или кто там еще... Наверное, для тебя это прозвучит кощунственно, но я даже рада, что так все получилось... Если у тебя нет доверия, то лучше, когда это взаимно! Это не исключает. Что тебя мне просто по-человечески жаль.
           Может тебе неизвестно, но только душевнобольные люди совершают поступки немотивированно, ничем не движимые и не преследуя никаких целей. Я позвонила твоей жене в среду, зная, что ты во вторник дал ей время думать до пятницы:

– чтобы усугубить ситуацию
– чтобы ее решить быстрее
– просто так
Интересно, какой вариант выбрал ты?
А про «поссорить с детьми» - вообще за гранью! И это зная, насколько это для тебя важно. А говорила я с твоим сыном по поводу твоего ухода и переживала, что вы с его психикой делаете, в том числе ты своим молчанием для отвода глаз что ли? Я настолько хитра и коварна? А смысл? Завладеть квартирой или даже   квартирами? Деньгами? Чем и как? Ты совсем чокнулся что ли? И тебе ли не знать, что у меня в этом смысле все ОК?! То, что твои дети в курсе звонка с угрозами — это случайность. Это исключительно Юлин выбор. Зачем их вообще в это посвящать было? Не логичнее было бы хотя бы сначала позвонить тебе? По- моему это более естественная реакция испуганной женщины. Это тебе любая скажет. «Просто ей угрожали, и она испугалась». Смешно, честное слово! Реакция испуганной Юли,( и это, видимо при каких-то серьезных угрозах) — не «А пошла эта квартира, пусть он подавится, а мгновенная идея про рокировку квартир. И как удобно: она в однушке, а ты с Лешкой в твоей двушке. Вот когда ты взвоешь и будешь счастлив, если она  соблаговолит помочь вам по хозяйству. Она бы это тебе и раньше предложила, вот только повода не было... И это Юля не свои планы в жизнь претворяет? И кому нужно, кроме нее тебя с деть- ми ссорить? Ей ли не знать, что это твоя Ахиллесова пята. Ей нужна поддержка в «борьбе с тобой» или «за тебя», как тебе больше нравится.
          А как насчёт  того, что я все время твердила и намекала, что не жить тебе в этой однушке. Потому, что это Юле не выгодно? Грустно было видеть, как ты ее делал под себя, типа вил гнездо... Потом я просто перестала это говорить, т.к. ты сердился. Я убеждала тебя не втягивать во все это сына. Я, дура, конечно, что вообще что-то советовала тебе по этим поводам. Долго ведь держалась, не комментировала, а тут так лоханулась!
          Мне плевать на ваши квартиры, дачи, машины, деньги или их отсутствие. Я боялась, что ты останешься абсолютно ни с чеми, даже не в материальном плане. У тебя все как- то всегда с перебором! Зачем нужно было так все обострять? Я год тебя убеждала не уходить и все решать миром! Это нещетово? И еще я переживала, что ты предстоящих «битв» просто не выдержишь, а что тебя «переиграют» было понятно. В какой-то момент я просто перестала с тобой спорить и тебе «перечить», видя. что тебя нужно хоть как- то поддержать. Сама-то я все равно думала, что ты одумаешься и вернешься. Разве я тебе это не говорила? Или это были провокации с моей стороны? А такой мой звонок Юле,(и ведь еще накануне ты сказал, что просто глупо пошутил, спросив не звонила ли я случайно вчера ей) — мог только ускорить твое возвращение в семью. Получается, я устала тебя убеждать и решила действовать радикальнее и вот так тупо?
           И вот еще вспомнила: накануне «событий» твоя жена сказала, что чувствует,  что кто-то тебя с этой продажей квартиры настраивает... У меня прямо что- то оборвалось внутри. Я буквально почувствовала, что следующее будет что-либо подобное. Но такой твоей реакции на такую примитивную разводку я все же не ожидала. Звонящая что  представилась твоей любовницей?! Да, очень своевременно. А так у меня времени на это не было, руки не доходили... Зачем же ты говорил мне, что я не девочка — Лариса, когда я переживала, что роли схожие? И мне никогда ей не быть. Я думала, что имелось в виду, что я в чем-то получше, а имелось в виду — старее?!
          Я так долго и заковыристо пыталась разрушить твой брак, но ты меня вовремя раскусил. Я тебя поздравляю! Или как это по-другому понимать? А против твоей жены я ничего никогда не имела. Не я ли предлагала тебе поговорить с ней в свое время, не я ли предлагала поклясться в чем угодно, когда она стала пердполагать, что  ты ко мне уходишь... Я даже мучилась угрызениями совести и успокаивала себя только тем, что я же тебя из семьи не увожу, а, может даже наоборот?  Ты сам говорил, что из всех твоих знакомых я одна за твою жену. Ну, да это все лирика. И это не она меня «обезвредила», а ты! Исключительно твоя заслуга!

Ты когда задним числом потрудишься вспомнить, что я тебе по этим поводам говорила и советовала — думаю, тебе рано или поздно станет стыдно. Только вот я в любом случае не хочу с тобой больше общаться ни в каком виде. Никто в жизни не обвинял меня в подлости, но это еще и дурость, как минимум. За кого же ты меня держал? Ну, да бог тебе судья...

          С пионерским приветом         
                Олеся


А стих в конце я написала такой:

     Навсегда ко мне путь отрезав
     Не звонить чтоб и не писать
     Ты еще пожалеешь, уверена
     Будешь локти себе кусать.
     «Чтоб оставили все в покое!»
     Но вдруг вспомнишь и что-то поймешь...
     Ты в звенящую полночь выйдешь,
     Но куда ж от себя уйдешь?
     «Обхватить бы скорей руками,
     Увезти бы опять за моря!
     Почему же это не с нами?
     Может, вновь разбежались зря?»
     Плачет дождь над землей уснувшей
     Дождь безжалостный и слепой,
     А могло бы быть счастье — сплыло?
     Может, кто-то кузнец плохой?

«Уже стало и еще как!» - ответил мне Лёшка, но мне как-то это не показалось достаточным...,

                А еще я передала ему через Ингу деньги за его последний подарок, приписав, что никогда не брала дорогих подарков у женатых мужчин — вот и не стоило отступать от принципов. Инга сказала, что Лёша просто обалдел, хотя она была не в курсе за что отдавала деньги...А подарил мне телефон Лёшка взамен тоже недавно подаренному  им же и потерян- ному мной во Вьетнаме, о чем я была вынуждена сообщить Лёшке т.к. он в очередной раз встречал меня в Москве,  и я прилетала без телефона. В машине он протянул мне какой-то крутой телефон и сказал: «Позвони маме, она, небось, волнуется» и ушёл платить за пар- ковку. Когда он вернулся, я протянула ему телефон: «Опять какой-то новый и крутой?». «Оставь, это тебе». Обидевшись, я узнала, сколько стоит этот телефон и отдала эту сумму.

Мы не общались почти полгода. Но в его День рождения я сочла возможным его поздравить. Лёшка ответил мне, и все возобновилось... «Почему ты больше не пытался извиниться? Ты что правда думал, что это я звонила?», - спросила я о том, что никак не давало покоя. «Мне было безумно стыдно. Я так тупо и не по - мужски себя повел! Конечно, я так не думал. Сморозил глупость на эмоциях, а потом испугался, думал, ты никогда мне это не простишь. Это же правда выглядит подлостью по отношению к тебе».  А я и не простила... Осадочек остался, как в том анекдоте про ложки...*

                Лёшка был заботливым, внимательным, что слишком контрастировало с отношением ко мне Филиппа. Но в целом наши отношения с мужем были вполне приемлемыми. Хотя, когда в разговоре с общими знакомыми Лёшка говорил что-то типа: «У неё семья, и все замечательно, что я буду лезть со своей любовью» - меня это ужасно задевало. Было бы все замечательно — не было бы Алёши в моей  жизни...

                Однажды, когда я приехала к Алёше у него в гостях был Макс. Мы пообщались, поболтали, а потом я попросила их спеть. Я очень любила слушать, как поет Алёша, но когда они пели с Максом на два голоса — это было что-то!!! В тот раз они вдруг, хитро переглянувшись, спели Окуджавское:

          Она, наконец, явилась в дом,
          Где он столько ней мечтал о том,
          Куда он сам сто лет спешил,
          Ведь она так решила и он решил.
          Клянемся, что это любовь была,
          Посмотри,-  ведь это ее дела.
          Но знаешь, хоть Бога к себе призови,
          Разве можно понять что-нибудь в любви?
          И поздний дождь в окно стучал,
          И она молчала, и он молчал.
          И он повернулся, чтобы уйти
          И она не припала к его груди...
          Клянемся, что это любовь была,
          Посмотри, ведь это ее дела.
          Но знаешь, хоть Бога к себе призови,
          Разве можно понять что-нибудь в любви?
«Эй! Что-то не так у Окуджавы было! Что-то вы про «он» и «она» напутали!  «Зато по сути все совпадает!»- ответил мне Максим. «А вообще вы какие-то журавль и лиса! Как так можно и причем так долго?! Я вообще ничего не понимаю!» - Максим буквально сердился. «Ты чего это Макс?» - я была удивлена, а Лёшка ответил что-то в своем стиле типа «Мал еще что-то понимать! Иди, посиди в детской!»

                Но вернемся к экстрасенсам, а точнее к «иже с ними»: Однажды летом, ожидая подругу - Леру, которая стояла в пробке, возвращаясь с дачи, я, спасаясь на сей раз от дождя и заодно убивая образовавшиеся свободные минут сорок — опять зашла в салон - магазин «Путь к себе». На сей раз, когда ко мне наперебой стали подходить всякие специалисты - маги и прочая, - я решила узнать на себе - любимой, что такое хиромантия, но хиромант оказался в отпуске, или болен, и администратор салона заговорщески сказала мне: «Знаете, а у нас сегодня работает очень сильный специалист - нумеролог». Вот еще только в цифорки  мне не хватало поверить! Но наличие времени, невысокая стоимость и любопытство  объединившись при благоприятном стечении обстоятельств, носившем в данном случае которткое имя «дождь»  победили одинокий и не слишком сильный голос моего здравого смысла.
                Женщина - цифролог (или нумеролог, не знаю, как правильно) показалась мне вполне здравой и приятной. Написав с моих слов кучу циферок, она стала выдавать про меня такое — будто бы училась со мной в одном классе, причем сидела за одной партой и потом всегда была рядом по жизни. Преодолев первый шок, я стала присматриваться, как она работает. Может, она попросту смотрит на мою реакцию? Но нет! Она смотрела на свои столбики цифр и изредка их переписывала, перемножала, складывала и производила еще какие-то действия, даже рисовала некие геометрические фигуры и графики. «А про будущее Вам говорить?»- вдруг даже как-то слишком буднично поинтересовалась она, и я вдруг испугалась. Я не захотела знать ничего про будущее с мужем, а дала Лёшкины циферки. «А ну-ка проверим? Что здесь можно «увидеть», уж ситуация точно не из банальных!» Цифролог опять углубилась в вычисления и графики и, наконец, пододвинув ко мне листок, на котором было начерчено что-то наподобие трезубца, сказала несколько растерянно: «Я что-то не понимаю, что здесь за ситуация... Вы с этим человеком знакомы очень давно, но постоянно расстаетесь... Причем, есть даже некоторая закономерность в этих расставаниях. Вы, как ни странно, расстаетесь уже не раз весной, а возобновляете общение осенью, и так будет еще раз. И вообще ваши отношения - абсолютно цикличны. А вообще это редкий случай! Тут есть серьезная кармическая завязка, причем с обеих сторон. Но пока хоть кто-то один не изменит своих принципов поведения по отношению к другому, все будет бесконечно повторяться и идти по кругу. А вообще, третья попытка быть вместе может стать тогда окончательной. Нет, я не так сказала — она может привести к окончательному расставанию, если никто не пойдет на уступки и не поступится какими-то своими принципами». До этой фразы, хоть я и понимала, что речь обо мне и Алёше, но слова были все-таки слишком универсальные. Это, в конце - концов, могло быть сказано и про друга, и про родственника, и про любого человека женского пола, и я ждала какой-то ключевой для меня фразы. «А ещё я могу сказать, что этот человек любит Вас больше, чем Вы его, если можно измерять силу любви... И еще одно: он считает, что не достоин Вас и в этом большая проблема!» А вот это было уже «теплее». И тут я сказала: «А почему Вы решили, что это мужчина?» Цифролог посмотрела на меня совершенно ошарашено: «Здесь речь именно о любви и такое совпадение, поверьте мне, редко бывает. Вы за него даже замуж когда-то собирались, а вот будете ли вместе уже от многого зависит... Вы если бы хотели меня проверить — зачем дали мне данные этого человека?»  Пришлось объяснить, что я ничего не проверяю. Но главное, что хотелось бы узнать, будем ли мы вместе... «Это уже нужно смотреть на картах Тарро». Здесь видно только, что Вы друг для друга некое кармическое испытание...»- заявила цифролог, и я подумала было, что меня просто разводят на следующую оплату, но она  вдруг сказала: « Это я Вам без всякой дополнительной платы посмотрю. Знаете? Это такой редкий случай, мне самой любопытно будет ли такой союз или нет».
                Она действительно раскинула колоду карт, говорила много, что-то я понимала и относила к себе, что-то явно требовало более развернутого трактования. Почему-то я слушала не слишком внимательно, (при этом в зале заговорчески подмигивая мне появилась Лера), но одно запомнилось отчетливо: «Этой весной он обвинит Вас в том, чего Вы  не делали, это будет настолько неожиданно и обидно, что простить Вы его до конца так и не сможете, хотя инцидент, вроде бы, будет исчерпан, и это фактически окажется досадным недоразумением, виноватым в котором будет другая  женщина». Тогда мне это странное предсказание показалось какой-то белибердой. «Чтобы Лёшка обвинял меня в каком-то поступке?! Бред!» Однако, именно это и произошло весной при продаже квартиры Лёшкиного дяди... «А еще Вы не согласитесь с ним куда-то поехать, что будет для него чрезвычайно важно, и это все осложнит...» - поведала мне цифролог (она же гадалка на картах Тарро). Будем ли мы вместе — карты, почему-то  просто не сказали...
                А не поехала я с ним во Вьетнам  и Болгарию, но это произошло   почти через два года...  Пока же я опять оказалась у Татьяны Николаевны на сей раз больше «за компанию» с подругой Лерой, которая послушав мои экстрасенсорные перипетии решила тоже что-то уяснить для себя таким вот странноватым способом. Я же на сей раз принесла экстрасенсше фото Лёшки и его жены, которое оказалось у меня совершенно неожиданным образом. Когда Лёша с семьей ездил во Вьетнам через нашу фирму — именно её фотографию он сдал на одну больше, чем нужно было для получения визы, а, когда я хотела отдать ему лишнее — сказал: «Да выкини ты, мне-то зачем», было это буквально накануне моего запланированного визита к Татьяне Николаевне. И, показав фото, я спросила: «Вернется ли он в семью». «Нет! Вместе они не будут, но крови она ему много еще попортит», - ответила та. Она не раз и раньше делала  на него привязки,  чтобы никуда не делся и чтобы не пил, и с кем бы он ни будет — его будет так колбасить и так корёжить! А сейчас она и тем более этим занимается. Хочет вернуть». Опять мне это показалось слишком очевидным и легко просчитываемым, если бы не некоторые обстоятельства за этим последовавшие...

                Еще Татьяна Николаевна сказала в тот раз, что у Алёши будут опять серьезные проблемы с выпивкой и со здоровьем. «Вообще его пожалеть только можно. Ой, не сладко ему придется. Будет пытаться даже с собой покончить». Я буквально вздрогнула. «Нет. Во время спасут... Но проблемы с психикой будут». «Это как?» - я, честно говоря, подумала, что эти «проблемы с психикой» будут следствием неудачной попытки суицида, но Татьяна Николаевна сказала: «Да, просто будет вести себя неадекватно, сам себе не хозяин порой будет, и страдать от этого будет, в общем, как говорится, «не ведает, что творит», и ничего хорошего у вас уже не получится... да, может, это и к лучшему...» Я опять не поняла, это она говорила как экстрасенс или просто как женщина не одобряющая моего «выбора».

                Вскоре началось «то самое».  Я в очередной раз не смогла куда-то с Лёшкой поехать, он поехал с нашим общим знакомым, который потом по большому секрету рассказал мне, что Лёшка там пил достаточно серьезно. Потом мы ездили на дачу к общим друзьям, и Лёша тоже позволял себе лишнего, дальше была поездка с другом в Камбоджу и Вьетнам, где мы на несколько дней пересеклись в Сайгоне, поскольку я в то время находилась там с мужем, и опять друг говорил про то, что Лёшка пил практически каждодневно. Но все это было не так страшно, а вот, когда в один из выходных, на который мы договаривались о встрече, Лёша просто не позвонил — я заволновалась. Прождав и субботу, и воскресенье, в понедельник я позвонила общей знакомой и выяснила, что Лёшка не появился и на работе. В этот день я так ему и не дозвонилась. В понедельник я еще обижалась, но к вечеру уже начала волноваться всерьез. Во вторник, узнав, что на работе он так и не появился и не дозвонившись ему ни домой, ни на мобильный, зная, что выпивши он к телефону не подходит - я послала ему достаточно лаконичную СМС - ку: «Тебя а) оставить в покое б) спасать в) убивать за тупое пьянство. Пришли, пжлст., хоть буковку!» Через минуту пришел еще более лаконичный ответ: «Б!» А еще через пару минут мне позвонил Максим и попросил срочно приехать к Лёшке домой. Он тоже был там.  А еще через полтора часа я сидела у Лёшки на кухне и слушала сбивчивый рассказ Максима о том, как Лёша позвонил ему в воскресенье и попросил заехать в понедельник после работы. Макс перезвонил, что получится приехать чуть раньше и хотел узнать, будет ли Лёшка дома, но мобильный не отвечал. Максим почему-то начал волноваться, на входной двери в квартиру был приклеен листок «Открыто». Рассказывая дальше, Макс пил водку, его потряхивало. «Я вошел. Никого. Я — на кухню. Там записка: «Макс, извини, не хотел, чтобы первым пришёл Алёшка... «Сначала — никаких идей, но метнулся в комнату и открыл балкон, а там лежит этот придурок, и голова - в крови. Я его хватаю и чувствую — холодный, но живой! Не знаю как, но чувствую. Он глаз сначала не открывал. Я его к кровати тащу, а он слегка ногами перебирает... Смотрю — над бровью чуть рассечено и веревка какая-то за ним тянется. Пригляделся — а она на шее!!!» Максим опять пьет и вращает глазами, показывая себе на горло. Молчит. Потом сформулировав, наконец, выдает все в одной фразе: «Он таблеток снотворных напился, а потом для верности повесился на  балконе на крюке для лыж, но крюк не выдержал, а  веревка-то как раз прочная, еле её отрезал, она ж впилась, ножовкой пилил, представляешь?! » Представляла я и так все более, чем живо, но лежащий и кисло улыбающийся на кровати Лёшка в наглухо застегнутом спортивном костюме, который мы, кстати, вместе покупали во Вьетнаме, несколько снижал градус рассказанной Максом истории. «Ну-ка покажи шею!» Лёшка расстегнул на шее молнию. Зрелище было то еще! Ярко красная полоса, а от неё в обе стороны, как свежий начинающийся синяк... «Одевай водолазку какую-нибудь»- скомандовала я.
-   Зачем? - говорил Лёшка чуть сипловато, но, не зная его обычного голоса — можно было и не заметить.
-   Когда приедут врачи — чтобы тебя в психушку не забрали. А так — просто не будешь снимать водолазку через голову, типа, тебе трудно. Оставишь на шее, будет не видно.
У Лёшки прямо-таки зашкаливало давление, (и это после львиной доли снотворных) и я решила вызвать скорую, тем более нужно было оправдать его отсутствие на работе. При этом после того, как Макс влил в него изрядное количество воды, и у Лёшки открылась рвота, которая не прекращалась несколько часов...
                Скорая предположила гипертонический криз, но кардиограмма была неплохая и все же они предложили госпитализацию, поскольку давление даже на анаприлине и магнезии снижалось весьма медленно и незначительно, но Лёшка подписал отказ. Потом я все-таки сдала его в больницу, из которой он практически сбежал через пару дней, и я стала таскать его по врачам, давление скакало, я проводила с ним  то дни, то ночи, потом были еще и пара приступов, как оказалось, холецистита. Я опять вызывала скорую, беседовала с его сыном, тот в ночи подвозил меня к метро, потом я за ручку водила Лёшку по врачам и анализам, а т.к. у меня в это время мама была после инсульта, то один из анализов, в частности РЭГ* я смогла показать очень хорошему кардиологу- неврологу, который приходил консультировать маму. Врач сказал, что все не очень здорово, и если не пропить курсы лекарств улучшающих мозговое кровообращение — инсульт почти гарантирован, и еще он сказал, что РЭГ нужно повторить через два - три месяца. Вот с реализацией этого пункта оказалось все достаточно проблематичным.

                Накануне Восьмого марта, когда Лёшка сказал мне, что обязательно приедет меня поздравить, я попыталась отговорить его, сказав, что и без меня у него достаточно знакомых женского пола, которых и за день не поздравишь. А меня можно поздравить и на словах, и мне жалко заставлять его ехать через всю Москву в выходной, когда он в кои-то веки может просто отдохнуть. «Я тебе подарок уже купил» - настаивал Лёшка, - « Если ты занята, или не хочешь меня видеть — так и скажи». Я, действительно, его просто жалела и не хотела, чтобы он приезжал ради того, чтобы вручить мне подарок. И все-таки утром часов в одиннадцать. Лёшка позвонил, что стоит у моего дома: «Ты не торопись, я понимаю. Выходи,
когда сможешь. Я не спешу и могу тебя ждать сколько нужно.» Я, буквально, выпросив на завтрак у Филиппа и Ваньки  бутерброды в честь праздничка, (и это при том, что я просила
сделать мне что-нибудь на завтрак один раз в году, а триста шестьдесят  — исправно и вкусно кормила всех завтраками), я спустилась к Лёшке. Он   вручил мне  красивый букет и пакет с подарками и еще один букет для моей мамы, что было для меня полной неожиданностью и, вообще говоря, приравнивалось к смертельному номеру... «А ты точно не можешь со мной куда-нибудь съездить?»
– Куда?
– Ну, давай для начала Ингу поздравим! Они нас, кстати, ждут. (Инга и Иван были давними друзьями Лёшки, с которыми он меня давно познакомил, при этом с Ингой он вместе работал, Иван же работал у него в «Сказке».)
– ???
– Ну, я сказал на всякий случай, что заеду и, возможно, не один...
– Ну, вот и заезжай с кем собирался!
– Да я с тобой собирался, только не был уверен, что ты захочешь или сможешь... Ты не спеши, я  всё понимаю.
В результате мы и друзей поздравили, и в ресторанчике посидели, но потом я все-таки засобиралась домой. Лёшка довез меня почти до дома, мы договорились встретиться через пару дней и... Лёшка пропал. Не дождавшись его звонка и обидевшись, я все - таки  стала волноваться. Несколько раз набирала ему и на мобильный, и на домашний. Ничего! К телефону просто не подходили. И вот через пару дней моих попыток его найти, мне пришла СМС - ка,  не слишком проясняющая ситуацию:

Олеся, я жив и здоров и не пил. Правда. Просто сам не знаю, что мне нужно. Я не могу сейчас с тобой встретиться. Пойми меня, пожалуйста. Все происходит как —то не так...
Я слегка обалдела и попробовала все-таки позвонить Лёше. Может быть, объяснит что-то более доходчиво? К телефону он не подходил... Разозлившись всерьез я написала Лёшке большое и достаточно жесткое письмо о том, что меня достало такое его поведение, что я вполне  вменяема, чтобы со мной можно было что-то обсудить и что-то мне объяснить. Еще я писала, что если у людей разумных что-то происходит не так, то они пытаются это каким-то  образом изменить,  и что сама по себе «нетакость» не наступает, что независимо от нас происходят только стихийные бедствия, ну и смерть, наверное, да, и то, даже она в большинстве случаев  от нас в какой- то мере зависит. Я писала зло и ехидно, что позиция «Я вся такая внезапная! Непредсказуемая такая!» подходит больше для экзальтированной,  молодой дамочки, а никак не для дяденьки его возраста, и что  меня  окончательно достали его взбрыки и перемены настроения. Ещё восьмого марта Лёшка уговаривал меня съездить на недельку во Вьетнам и побыть его гидом и опять просил подумать про поездку в спортивный лагерь в Болгарию, которым он с этого года руководил. «Ты можешь там хоть работать, веди какой угодно кружок, и отдыхать можешь, хоть пару недель, хоть все лето, или с Ванькой приезжай, и он на каких угодно условиях жить там может, а хочешь, рядом вам что-нибудь снимем...». И про этот момент я, естественно, упомянула, что хороша бы я была, если бы на что-то согласилась... Письмо свое я озаглавила «Не хочешь — не читай» и подчеркнула, что пишу в большей степени для себя, чтобы просто высказать, что накипело, а не с мыслью его перевоспитывать или учить хорошим манерам. Написала также, что, как минимум, тупо не подходить к телефону и делать из меня навязчивую девочку - Ларису, при том, что сама я ему за всю жизнь звонила крайне редко и исключительно по делам. И что вместо его «пойми» уместнее бы было банальное «прости»...
А в конце письма я, не удержавшись, написала: «Знаешь, я столько тебе стихов в свое время написала, но вот как- то не сложилось показать... Когда прославлюсь — фиг докажешь, что это тебе. И почти уверена, что ты найдешь и моложе и красивее, но стихи тебе вряд ли будут писаться.. Так что дарю напоследок,
– Все равно же, наверное, хоть чуть-чуть — а приятно. А мне не жалко.
Первое написано в предыдущее расставание, а последнее — достаточно свежее:

     С разборками письма тебе я писать перестала
     Дождями из слез проливаться я тоже устала,
     Но каплей грибного дождя мое тихое слово
     Коснуться уснувшей души твоей было готово.
     Та капля тебе о любви зашептала все тише и тише
     Ты тупо курил и опять ничего не услышал...

                ***********************************


     Я не плачу, поверь,
     Просто грустно немного вдруг стало         
     Все проходит, и мы
     Вряд ли что — то сумеем сберечь
     Я в закрытую дверь
     Бесконечно стучаться устала
     Это больно, пойми,
     Ждать тобой отменяемых встреч.
     Я могла бы давно
     Замок наших иллюзий разрушить
     Только очень боюсь
     Навсегда эту нить оборвать...
     Я не плачу сейчас
     Просто боль заполняет и сердце, и душу               
     В этой странной игре не хочу я себя потерять..
       ********************************************

     Ты не держи меня. Расстанемся сейчас!
     Дай бог, чтоб это было, наконец, в последний раз.
     Ты говоришь, что слишком мы близки,
     А я твержу, что я тебе подруга….
     Но нам опять никак не удержать друг друга.
     Мне больно! Отпусти!! Как натянулась туго
     Та нитка странная, что долго вяжет нас!



     И нынче, как всегда в последний раз,
     Хоть явственен конец – нет выхода из круга.
     И не могу понять, чем ссора кончится сейчас.
     И кем вообще мы были друг для друга.
     И что так долго связывало нас.


     Свою ли боль? Тебя ли я любила?
     Но мне былой любви уж видится могила.



 


          Утром  мне пришла СМС -  ка: «Ты как всегда права... Можно позвонить тебе
вечером?». Я не ответила, и вечером Лёша тоже написал мне письмо:
«Привет! Так и не дождался разрешения позвонить. Знаешь, сам не знаю, что со  мной происходит. Активно, с задором пилю сук, на котором сижу. Бегу от добра, как черт от ладана. А давай все сначала. А? Я уверен, у нас все получится. Побудь моим гидом, поехали дней на восемь во Вьетнам. У меня перед  лагерем отгулы будут, а потом в Болгарию на сколько захочешь... А вдруг у тебя получится на все лето? Но, это я, наверное, опять размечтался...
Прости! Повинную голову меч не сечет».
          Пару дней я осмысляла написанное и реально не знала, и не понимала, что отвечать, и нужно ли, а потом разразилась еще одним посланием, которое, судя по всему, стало последним в нашей тридцатитрехлетней Сантабарбаре для менее богатых, но даже более странных. Приведу письмо полностью без изменений и купюр. Может быть, в нем — причина дальнейшего Лёшкиного «неадеквата», хотя, мне милее версия Татьяны Николаевны про психические проблемы и т.п.

Извини, что не ответила сразу. (Шутка). (Шутка была еще и в том, что одно из относительно последних писем мне Лёша начал с этих слов). Какие могут быть в отношении тебя политесы? Ты же со мной не особо церемонился...
Сначала не хотела отвечать тебе вообще, но как-то совсем по-дурацки, да и не хочу тебе уподобляться, так что отвечу- таки и даже обстоятельно, (но не длинно. Не боись!)

- Привет! Не дождался разрешения позвонить-
Не считаю себя вправе разрешать или запрещать взрослому человеку делать или не делать то, что он считает нужным. Видимо, моя проблема была еще и в том, что я не спрашивала у тебя письменного разрешения. А нагло звонила, когда вздумается.

- Знаешь, сам не знаю, что со мной происходит-
Знаю, но это твоя версия. А я тебе не верю. Или ты действительно не в себе? Даже для кризиса среднего возраста — перебор!


-Активно, с задором пилю сук на котором сижу....-
Фраза симпатичная, но это просто фраза! За ней — ничего. Сук ты пилил,
когда пил и не ходил на работу, а твоя начальница звонила мне и интересовалась  твоими вредными привычками.    
Вот это реальность. А где ты сейчас сидишь и что пилишь и что это за метафора — я без понятия.

- Бегу от добра, как черт от ладана.-
– Опять же не знаю от кого и куда ты бежишь. По-моему, на данный момент от меня. Но я тебе не добро и, тем более, не ладан! Если так долго и упорно бежишь — то, наверняка, не зря. Больше не надо никуда бежать.

- А давай еще раз … А...?-
Еще раз что? Тупо на те же грабли? А мне- то это зачем? А? Хоть, видимо и похоже, но я все — таки не идиотка. И про дежа вю и все остальное я тебе в длинном послании все написала... И не надо больше себя насиловать. Не хочешь общаться – не общайся. Было бы ради чего! Живи себе и  радуйся! Теперь же у тебя, наверняка, все ТАК!

– - Побудь у меня гидом. Поехали во Вьетнам ………
Я тебе не девочка по вызову! Хотя гидом - это, вроде, просто поработать? Но это «поди вон — иди сюда» как — то не для меня... Ты так шутишь или издеваешься?

- А потом в Болгарию......   Я уверен, что у нас получится...-
Получится что? Поработать? Так это и без меня получится, я тоже уверена! А работник я вообще хороший, у меня тоже везде всё получится.

- Прости. Повинную голову меч не сечёт.-
Ты считаешь — это «прости» что- то меняет? Я понимаю, что оно тебе всегда непросто дается с твоей- то гордыней. Но дорого яичко ко Христову дню. Не было бы моей отповеди, не было бы и твоего «искреннего» ПРОСТИ! А «Прости» - то интересно за что? Ты говорил как- то, что это я все усложняю, но мне почему-то казалось, что ты нас путаешь. Но так упрощать, как ты — тоже не хочу. И меч любую голову сечет, если она того заслужила. Но я тебе и не судья и не палач.

Дружбу я тебе не предлагаю, ведь она, как минимум, предполагает доверие и уважение, но если что - обращайся, ни бросать трубки, ни выяснять отношения не собираюсь .Я столько раз за жизнь, расставаясь с тобой по самым разным причинам искренне желала тебе счастья, а сейчас не буду. Не хочу, да и надоело.

На сей раз Алёша не ответил. А позвонила я ему уже дней через десять потому что
 мне действительно нужно было срочно найти мастеров для ремонта квартиры моей свекрови, которым можно было доверять и оставлять их одних в квартире, поскольку свекровь отсутствовала только месяц, а в противном случае она бы жила у нас на даче, а Филипп бы постоянно присутствовал в квартире, где в соседнем доме и жила девочка - Лариса. У меня таких знакомых мастеров не было, а у Лёшки была пара, которых он знал давно и за них ручался, я и раньше просила дать их координаты, но Лёшка тогда их просто не
нашел, и отложил на потом. И я, невзирая на все, позвонила и попросила дать телефон мастеров. Звонила я второго апреля и извинилась, что не поздравила его накануне с профессиональным праздником. «С каким?»- повелся Лёша. «Как с каким? С днем дураков! Нет, ты не потому дурак, что со мной не общаешься, ты дурак, что ведешь себя так по -дурацки». Лёша засмеялся. После того, как я изложила суть просьбы, он сказал, что обязательно поищет их телефон и даже позвонит им и замолвит за меня словечко, расскажет, какая я замечательная и убедит их на меня поработать. Я уже была готова поблагодарить и повесить трубку, но вдруг Лёша спросил: «А что насчет Вьетнама? Поедем?» Я просто потеряла дар речи, но все — таки зашипела что-то крайне возмущенное. «Понял! Не поедешь!» - констатировал Лёшка. Я выдохнула... «А в Болгарию?» И тут я взорвалась. «Ты придурок что ли или издеваешься?» Я еще что-то возмущенно проорала... «Ну, что ты кричишь? Я же не за муж тебя на сей раз зову, а поработать!» Я опять что- то прошипела, а Лёшка сказал: «Успокойся. Я пришлю тебе их координаты». «Только не забудь, пожалуйста, мне правда очень надо — иначе бы, не позвонила ни за что!». И Лёша мне НЕ ПОЗВОНИЛ и НЕ НАПИСАЛ!  Я подождала дней десять и прислала ему СМС - ку: «Извини, что опять беспокою. Ты:

а) забыл
б) не нашел их координаты
в) тупо меня игнорируешь
пришли, пжлст., хоть буковку!»

Лёша не ответил! Это было уже просто «неповеримо», как говорил мой сын, когда был маленьким. Я так редко обращалась к нему с просьбами! Почему так отнестись ко мне? За что? И что у него с головой и совестью?

             Меня разрывало от негодования, но больше ни писать, ни звонить я не собиралась. Однако, человеколюбие взяло верх...
             А дело в том, что у меня остались результаты Лёшиного РЭГ - а  и то, что там не все здорово и если не пролечиться, то ему грозит инсульт, я узнала уже после первого апреля из беседы с маминым врачом, которому я показала Лёшино обследование. А еще врач сказал, что после того, как пропить нужные лекарства надо обязательно повторить обследование и сравнить результаты, и, если положительной динамики не будет — менять лечение. Я, естественно, собиралась сказать это всё и отдать результаты обследовани, я и вот мне «пришлось» звонить Лёше, поскольку это уже были не шутки, и напрямую касалось здоровья, а, может, и жизни. На сей раз Лёшка подошел: «Привет, это...»
– Я узнал... Я ещё в своем уме.
– Я по делу.
– Не сомневаюсь...
– У тебя есть минутка?
– Да. Я тебя внимательно слушаю.
-                Знаешь, во мне общее человеколюбие победило нелюбовь к одному отдельно взятому индивиду, и я всё-таки решила тебе позвонить...»- вдруг неожиданно для самой себя загнула я фразу. И в двух словах изложила Лёшке суть дела. «Завтра или послезавтра я буду в твоих краях, в соседнем доме и могу тебе это передать. (Лёша знал, что в соседнем доме живет моя соседка по даче). Мне как раз надо с Валентиной Алексеевной дачные документы забрать, передать, ну, в общем, не важно. Буду рядом, и ты подойдешь к её подъезду или на остановке пересечемся». Мне важно было дать понять, что я не собираюсь к нему заходить. Я врала. Ни к какой соседке мне было не надо, но я не хотела говорить, что готова специально привезти его анализы, но чувствуя, что, если назначить встречу где-то или сказать, что он сам должен за ними подъехать — Лёшка просто, как обычно, выберет наплевать на здоровье, - я пошла на такой глупый блеф. Вообще-то сначала я хотела просто послать эти бумаги заказным письмом, но вспомнила, что никакой почтальон не сможет его доставить. У Лёшки звонок был выведен на дверь закрытого общего коридора и не работал, не было звонка и на мягкой обитой двери. Его это вполне устраивало. Домофон тоже не был выведен в квартиру, и Лёша пользовался магнитным замком. «Мне не нужны незваные гости»,- говорил Лёшка. А я волновалась, поскольку даже скорая помощь не могла попасть к нему. Ее нужно было встречать у подъезда.
«Завтра я не смогу, я еду к Володе»- ответил Лёша. «А вот послезавтра - давай. Во сколько ты освободишься?»
– После семи, - ляпнула я, думая, что речь идет о рабочем дне.
– Договорились. Позвони, когда точно освободишься.
– Позвоню. И только попробуй не подойти!  Это ведь тебе нужно!
– Ладно, ладно. Договорились.
                Через пару часов я поняла, что просто перепутала дни и назначила встречу не на пятницу, как я думала, а на субботу. Я перезвонила Лёше, собираясь перенести встречу на понедельник, поскольку вспомнила, что именно в выходные Лёшка ездил на дачу к своему близкому приятелю, который не пил, вел здоровый образ жизни и очень звал всегда Лёшу к себе. И я сама всегда была очень «за», чтобы он туда на выходные ездил. «Знаешь, как хреново дома одному в выходные?» - не раз говорил мне Лёша, и я чувствовала себя виноватой... Лёшка на звонок не ответил. Подумав, что он просто забыл телефон, я решила больше не перезванивать, тем более так сложно стало о чём - то договариваться и просто дозваниваться. Вечером в субботу подъезжая к Лёшиному дому я получила СМС - ку «Я не успеваю к семи, давай встретимся в понедельник, если тебе это еще нужно.» Ошарашенная формулировкой — я тут же перезвонила Лёше. Он почему-то взял трубку. «Лёш, ты вообще обалдел? Кому это нужно?»
– Мне. Это я не так сформулировал...
– Ну, ты, конечно, мастер формулировок, но все-таки это беспредел какой-то  уже! Ты чем вообще думаешь?
– Я просто имел в виду, что когда-то у тебя ведь кончится терпение...
– Так это ты мое терпение испытываешь?
– Нет. Я, правда, просто не успеваю. Стою в пробке на подъезде к Москве, наверное, что- то случилось...
– Лёш, если ты - правда едешь — я подожду. Сижу на кухне, пью чай, но ты позвони, как подъезжать будешь...
– Хорошо, но это не раньше, чем через час...
– Если ты не приедешь - я просто выкину все твои бумажки в урну!- вообще-то я Лёшку хорошо чувствовала и понимала, что встречи не будет, но осознать такое поведение было трудно, поэтому проще было думать, что на сей раз интуиция меня подводит...
Я зашла в какое-то кафе и целый час пила кофе с мороженным, через час с лишним мне позвонила Инга и растерянно передала, что ей только что позвонил Лёша и попросил дозвониться мне, так как мы должны были встретиться, но я - вне зоны доступа, а у него садится мобильный и он просит сказать, что не успевает, и встреча не состоится, а он обязательно мне перезвонит, как только приедет домой и  мобильный зарядит. Я поблагодарила Ингу и поняла: Лёшка врет. Что значит «перезвонит, как только дома зарядит мобильный»? Дома был обычные телефон, а мобильный заряжать не нужно, нужно просто вставить в розетку зарядку! Мелочи выдавали вранье, а врать Лёшка, действительно, не умел...
Но что это тогда? Такое категорическое нежелание встретиться? И плевать на свое здоровье? Ну, не выкидывать же на самом-то деле в урну результаты РЭГ  и рекомендации хорошего врача? Или все-таки выкидывать?  Я набрала номер Лёшкиного сына, тот ехал в метро, плохо слышал и оказался бы у метро только через сорок минут. (Жил сын на той же станции, что и Лёша). Ждать еще сорок минут мне не хотелось и когда Лёша - младший перезвонил мне — я коротко обрисовала ему ситуацию, немного сгустив краски, сказала, что это серьезно и касается здоровья отца, и что я могу передать бумаги только в течении этой недели — сын ответил, что ему некогда... Я и раньше понимала, что сыну Лёшка был нужен в большей степени как источник материальных благ, понимал это и сам Лёша. Нет, сын был вполне приятным парнем, но просто так сложилось... Возможно, это было отчасти влиянием матери. Не знаю. Я не осуждаю Лёшу - младшего, я просто на сегодняшний день переживаю, что если что — рядом с ним может никого не оказаться...
–
                Лёшка, конечно, не перезвонил. Через пару дней я набрала телефон Максима и «назначила стрелку». Макс меня внимательно выслушал и сказал: «Я все понял, но как сказать Лёшке? Он может психануть, что я с тобой встретился ...»
– Макс, я что персона нон грата? Он что говорил тебе, что со мной нельзя встречаться?
– Нет, конечно. И я вообще не в курсе, что у вас произошло. Просто я знаю Лёшку. И потом у вас такие непростые отношения. Я просто боюсь что- то испортить...
– Да, портить уже нечего!
– Ладно! А то это впервой!
– Макс, мне кажется, у Лёшки крыша поехала... А может у него кто- то есть и он просто не знал, как со мной расстаться?
– Ты что с ума сошла? Кто у него есть? Он или один дома, или у Володи на даче?
– Ну, почему он не может быть там с дамой?
– С какой, на фиг, дамой?!
Меня, честно говоря, удивила Максимова категоричность: «Ну, ты можешь просто не знать!»
– Да, какой «не знать», я только недавно говорил ему: «Давай возьмем в Болгарию каких-нибудь женщин, может как-то проще будет...» Он меня знаешь, как далеко послал? А потом, подостыв, сказал: «Ты бери — а мне некого. Леська не поедет...» А что у вас случилось-то?
– Я не знаю... -  и я  тезисно изложила  последние события.

Макс слушал молча, а потом вдруг озадачил: «Знаешь, у меня аж мурашки бегают, когда я все это слышу и представляю... Мне Лёшку ужасно жалко!»
– ?????
Я попыталась расспросить Максима, что он имеет в виду и что вообще обо всем этом думает. Макс сказал, что прекрасно понимает Алёшу, но не знает, как это сформулировать.
– Ну, вы нашли друг друга! Как можно не мочь сформулировать?!
– Просто, это слишком сложно, слишком много всего... Как тут сформулируешь?
– А может он с тобой чем-то делился?
– Я не знал, что вы поругались, хотя понимал, что что-то у него не так... Но у него же всё в себе, ты же знаешь, какой он тихушник!
– Макс, я прошу тебя, ты мне хоть намекни, если понимаешь, что с ним.
– Я могу только свои мысли сказать и то весьма приблизительно,- Максим опять замолчал. - Знаешь, правда не формулируется!
Потом он все-таки сказал мне что-то типа, что Лёша всегда считал, что его не примет мой сын, что он не сможет обеспечить мне тот уровень жизни, к которому я привыкла, и что я буду всегда жалеть, если уйду от Филиппа. Что у него была куча комплексов в отношении меня, и он просто так спасается. «Он говорил как-то, что слишком близко подпустил тебя, и ему самому страшна такая полная зависимость, он хочет научиться жить действительно один, потому, что не верит, что вы будете вместе, и еще, что он очень не хочет, чтобы ты в нём разочаровывалась, а это неизбежно...»  Я тоже слушала Макса молча...  «Знаешь, он все это говорил преимущественно спьяну и по частям, а, может, я что-то сам додумал. А вообще, он все как-то слишком глубоко чувствует, и то, что иногда все же говорит — лишь самая верхушка айсберга...» Я не стала больше пытать Максима.   Так это или нет — бог весть... Наверное, истина - где-то посередине. И что вообще есть истина, когда речь идет о чувствах и отношениях?

              А еще через пару дней мне, наконец, пришла СМС - ка: «Спасибо за заботу. И извини, если обидел. Я, правда, не могу тебя видеть...
Ты свой выбор сделала. Надеюсь, на сей раз он правильный... Постараюсь справиться. Да, даже не так. Справлюсь!» 

Ну, что же, полное отсутствие отношений — это тоже отношения! И это серьезный выбор. Постараюсь его уважать, хотя безумно хочется иногда просто набрать номер, спросить не прошел ли его праведный порыв и т.д. и т. п, но щажу чувства, вот только не знаю какие и чьи, что то я последнее время совсем запуталась...

            Когда тебя никто не любит так явно и так сумасшедше после того, как ты долго жила со знанием и ощущением этого — становится очень трудно. Можно смириться, а можно «побороться» за эту любовь, идти наперекор... Но я не могу, я устала и боюсь. Я не хочу разочарований, в том числе в своей любви. Сейчас я ленивый трус. По – моему, мой внутренний аккумулятор, отвечающий за это чувство — сел...

             Экстрасенс Татьяна Николаевна, к которой я попала на сей раз совсем не по поводу своих душевных переживаний, а просто сопровождая приятельницу, которой «одной было страшновато», да и еще мне предстояла серьезная операция, о которой я намеревалась спросить, (но так и не решилась) сказала мне по поводу Лёшки, что- то увидев сама: «Я же говорила, вы не будете вместе, в смысле одной семьей. У него какие-то проблемы с психикой, он сам за свои слова и поступки не отвечает сейчас. Жалко его. Жалеть будет о сделанном, переживать... Вы ведь сейчас расстались? Но Вы ведь его немного как запасной вариант держали? А ему не это нужно. Вот он и попытался «спрыгнуть». И женщины никакой рядом не вижу... Как-то всё безрадостно у него и весь в работу с головой! Но он скоро позвонит и будет Вас куда-то звать... Сейчас его нет в Москве, но вернется скоро, потому, что со здоровьем будет совсем плохо... А ещё ему нужно на кладбище к родственнику сходить, который на него очень обижен...»- Я слушала буквально замерев. И это при том, что я про него вообще ни слова не говорила!!! «Но у вас скоро совсем другие романы будут...»- продолжила Татьяна Николаевна.
– РОМАНЫ?- больше меня поразило множественное число. Зачем мне несколько?
– Да. Два! -  спокойно уточнила она.
– С одним в самолете Вас вижу. То ли вы там познакомитесь, то ли куда-то к нему летать будете...

          Это, видимо, совсем другая история... Как-то пока не вдохновляет. Может она меня так хотела подбодрить? Но по любому придется теперь в самолетах летать во всеоружие. А если еще учесть, что меня укачивает при посадке и при турбулентности... Вот ведь незадача...

          Однажды, стоя у окна у Лёшки на кухне рано - рано утром    я вдруг под настроение прочитала ему вспомнившееся  стихотворение Вероники Тушновой :

              Ничего уже не объяснить,
              Что случилось - мы не знаем сами...
              И еще пытаемся любить
              За зиму остывшими сердцами
              Только вечер призрачен и тих
              Сладко пахнет морем и цветами
              Ты еще коснешься губ моих,
              Но уже холодными губами...
              Я еще ладонь твою сожму,
              Но сердца уже спокойно бьются,
              Не осознавая почему
              Так нелепо люди расстаются. «Это ты к чему это?» - спросил Лёшка ис
пугано. За пару минут до этого он буквально вбежал на кухню, проснувшись и не обнаружив меня рядом: «Я испугался, что ты ушла!?» Лёшка прижал меня к себе, и я поняла, что он реально дрожит. «Замерз?»
– Нет. А ты чего тут?
– Не спалось... Вышла попить.
Леша внимательно посмотрел на меня. На подоконнике действительно стоял стакан и бутылка минералки. Сердце у Лёши просто выпрыгивало. «Ну, ушла бы... Позвонил бы завтра и спросил, в чем дело...»- я прощупывала почву. «Нет!» - вдруг жёстко сказал Лёшка, и я вспомнила почти десятилетний перерыв в нашем общении после моего утреннего побега из этой квартиры...
А ночью почему-то написался совсем другой стих. Он, наверное, относился к Филиппу. Потом я его дописала и записала. И я ведь действительно хотела уйти, но банально пожалела Лёшку. Какой-то киношный ход был бы! И потом я ничего еще толком для себя не решила. Кто сказал, что запасной вариант в моем случае это плохо, вот только кто -  запасной и кто -  вариант?

          Плохо, если такой стих родится через три года совместной жизни, а в моём случае это, наверное, даже где-то оптимистично? Странно, но этот стих, в общем - то, и не имел адресата. Так, что-то навеяло... Может это и хорошо, что не про свои конкретные переживания. Может, я теперь и что-то отвлеченное писать смогу? Графоманство или выздоровление? Да, какая мне-то разница!? Наверное, этот стих   может подойти к финалу данной книжки.

Нету страсти у нас с тобою
Что бывает то счастьем, то болью
Я привязана, ты привязан
Можно ль это назвать любовью?

Отшумели твои геройства
И мои «любови до гроба»,
Но нагрянуло беспокойство,
Что с тобой мы чужие оба...

 Может, ты мне просто приятель
 И уж ревность не рвет на части...
 Но порой мы друг другу приятны?
 Может, это приятие — счастье?

А Лёшка действительно вернулся в Москву, проработав в Болгарии всего месяц «по состоянию здоровья», в подробности я вникать не стала... Может, однако, еще одно совпадение, а, может, и нет...

                Реально испугавшись за него, точнее за его жизнь и здоровье, я позвонила Лёше и коротко изложила суть того, что сказала мне относительно него Татьяна Николаевна в мой последний к ней визит. В некотором роде, я сделала это для себя, точнее, для очистки совести, ведь случись чего — я бы себя не простила, думая, «а вот позвонила бы — сказала про кладбище и ангела хранителя - все было бы иначе…» Мне было всё равно, подумает ли Лёшка, что я сошла с ума или нет... Про некоторые свои походы к экстрасенсам я ему в своё время говорила, и он всегда меня внимательно и с интересом слушал. «Спасибо! Я обязательно завтра же съезжу на кладбище и зайду в церковь. Я действительно у дяди не был ни разу, а больше года прошло... И маме -  ни свечки, ни записки за упокой...»- Лёшка говорил очень грустным голосом.- «И мне действительно было совсем хреново. В реанимации больше недели провалялся...»  И тут я прервала его: «Мне это совсем не интересно. Я позвонила сказать тебе лишь то, что сказала...».
– А хочешь, я позвоню тебе и отчитаюсь о сделанном завтра?
– Не стоит. Мне это не нужно...
Последнее слово в наших отношениях осталось за мной... Какая глупость эти пресловутые последние слова!!! А стих под конец всё - таки подобрала более глобальный про свою полосатую жизнь, а поскольку глобальных писать как-то не научилась - закончу, на мой взгляд, вполне подходящим стихотворением всё той же Юлии Друниной:

  Есть круги рая,
  А не только ада.
  И я сквозь них,
  Счастливая прошла.
  Чего ж мне надо?
  Да, чего ж мне надо...
  Ни на кого
  Держать не стану зла.
  За все, что было
  Говорю «спасибо!»
  Всему, что будет
  Говорю «держись!»
  Престолы счастья
  И страданий дыбы:
  Две стороны
  Одной медали -
  «Жизнь».

Иногда, ты вроде бы и хочешь написать стишок на какую- то тему – а он уже оказывается написан! Писать заведомо худший, или дублировать мысль – глупо. Мой сын, примерно в семилетнем возрасте, сказал: «Мам, ну, как же композиторам начинать что- то сочинять не страшно? Ведь всё самое хорошее уже написано?!» Хорошо, что я не композитор! И хорошо, что букв больше, чем нот!















    -Лесеныш! Мне понра! Правда, правда!- Ленка положила на стол флешку. - Только глаза устают так читать. Книжка — лучше. Я тебя к утру прямо тихо ненавидела!
 -    Почему? Да говорю же: глаза устали, а оторваться не могла
– Правда, понравилось?
– Зуб даю.
– Какой? Металлокерамический дашь?
– Ну, ты придумала мерило! Он у меня вообще один! А что же это у тебя за жанр?
– А мне-то зачем париться.
– Ну, это все-таки не женский роман?
– В каком смысле?
– В жанровом. А так, конечно женский, в смысле, что автор женщина.
– Вот- вот! Путаница происходит.
– Ага! А мужчины под это дело ни те, ни другие не читают!  А вообще очень жаль, что ни один мужчина не написал женский роман.
– Не понял. Это как это?
– Ну, в смысле такой же, как женщины пишут. Про любовь, чувства, страдания, но с мужской точки зрения. Может, мы за них все неправильно домысливаем и не так понимаем. Интересно же было бы...
– А Лев Толстой?
– Что Лев Толстой?
– «Анна Каренина», например, или «Крейцерова соната»?
– Да, «Каренина», явно больше про женщину и женскую психологию, равно, как и «Воскресение» евойное.
– Это я в курсе...
– Нет, я имею в виду... Вот, например, взять какую-нибудь Вильмондт. Она про свою героиню с ее мыслями, чувствами и радостями. И все ведь в основном вокруг какого-нибудь мужчины.
– Ну?
– Ну, и взял бы писатель — мужчина и те же события описал со своей точки зрения, как бы...
– И что?
– А то! Вот он, якобы на неё смотрит и думает: «Какая же она добрая и замечательная!» А окажется, что он на самом деле думал: «А интересно, у нее грудь настоящая, или силикон?» или «А сколько она еще меня динамить будет?» либо «А в какую мне сумму встанет проведенный с ней вечер?» Ну, я, конечно, немного упрощаю, но в этом смысле бы интересно было. Улавливаешь?
– Улавливаю. Да... Любопытно могло бы выйти... Но наверняка кто- нибудь уже такое делал…
– Не знаю… Не встречала… Или вот, например, стих есть. Мне всегда нравился:

           Он уходил — она молчала
           Хоть так хотелось закричать:
           «Постой! Давай начнём сначала,
           Хотя б попробуем начать...»
           Он, обернувшись у порога,
           Свою решительность кляня,
           Хотел ей крикнуть:
           «Ради бога! Верни меня! Прости меня!»
           Не закричал, не подошёл.
           Она молчала.... Он — ушёл.  - вроде бы, - трагедь, а он, просто, напри    
мер, на матч любимой футбольной команды спешил и посуду не вымыл, и они       банально по этому поводу поссорились и  он пойдет к другу переночует... Вот ведь важно, кто и в связи с чем это написал...
– Ну, это, наверняка, женщина. Сто пудово просто!
– Да, этот - то я знаю. Надежда Куранова, вроде...Хотя это мысль не новая. Есть такие варианты. Одни и те же события описываются с разных точек зрения и от лица разных участников.
– Да, бывает иногда, но вот конкретно книжку не вспомню...
– Только я не совсем об этом. Мне скорее интересно, правдиво ли в женских романах излагаются мысли и чувства самих мужчин или это им совсем смешно и недоступно.
– Зря они их действительно читать не трудятся. А всё мужской шовинизм!  А, может, все-таки, кто и читает иногда?
– Да, ладно! Ты вот встречала?
– Ага! Так тебе кто-то и признался!
– Тоже верно... Ой! Чуть не забыла! Я же дала книжку одному мужчине прочитать...
– Филиппу что ли? Ну, ты додумалась!
– Нет! Приятелю своему, с кем училась в Университете. Он тоже
пишет и пишет, кстати, здорово. Однажды, когда послал один свой роман на конкурс, выиграл первую премию.
– Класс! Так вот пусть он тебе с продвижением и посодействует!
– Да, ты слушай! Он написал за жизнь кучу всего, но НИЧЕГО не напечатал. Не знает, с какого боку подступиться. И даже когда премию выиграл. Деньги получил, но больше никто его не вспомнил и ничего не предложил! Представляешь? Никому ничего не нужно даже с первой литературной вполне себе серьёзной премией!  Он псевдоним взял себе Артур Агатов*, собирался детективами зарабатывать. Они у него, правда, классные и очень кинематографичные, но так и лежат себе. Потом он аж четыре книжки написал для детей и юношества, думал, может хоть это кому - то нужно, но уж про детей и юношество у нас вообще давно не вспоминают, я имею в виду отечественную литературу. Ужас! Представляешь? Хороший писатель пишет себе в стол, а мы всякую чушь читаем...
– Так и что этот «хороший писатель в стол» тебе-то сказал?
– А-а. Он сначала стебался и говорил, что терпеть не может женские романы, читал несколько раз из любопытства, что де наш брат потребляет и почему, но как доходил до того, что она часто задышала, и у нее напряглись соски — озверевал и выбрасывал книжку. Пришлось дать слово, что у меня про соски — ни словечка!
– Ну, так что он по сути — то сказал?
– Сказал, что вполне достойно и любопытно, а ему похвалить — это как публично признать себя дураком. Очень типичный в этом смысле мужчина. А ещё, что я ему образ злого критика подпортила.
– А стихи?
– И стихи понравились… Сказал – зрелые и совсем не женские, а это, в его устах, комплимент. Хотя какие они, к черту, не женские?!
– Ну, здорово. Может, и мужчины будут читать... Ну, тайно, под одеялом, пока жена не видит...- Ленка зачем- то, видимо для наглядности, прикрыла голову шелковым палантином, который был обмотан вокруг шеи.
– А знаешь, это вот еще почему хорошо, что у меня в книжке стихи?
– Понятно, что хорошо.
– Нет. Просто без стихов длиннее бы было?
– Почему длиннее? Не поняла.
– Ну, в стихе все как бы сказано концентрированно, и не нужно ничего уже разжевывать и расписывать…
– А-а-а…
– Вот, слушай у Марины Дюжевой, знаешь такую актрису?
Ленка утвердительно кивнула.
- Есть такое четверостишье:   Ну, и прекрасно, ну, и наплевать!
                Девочкой – я б никогда не простила.
                Девушкой - я бы за все отомстила.
                Женщиной – я научилась прощать.
А представь, - сколько бы это заняло места чисто повествовательно. Это же не равносильно трем фразам, что сейчас ей пофигу, а когда она была девочкой она бы не простила такого, а девушкой бы стала мстить, а когда стала женщиной – прощает?
- Ну, ясное дело, не равносильно!
Но Олеся уже сменила тему:
– Лен, а я вот подумала, точнее, размечталась, а вот я все Гавальду читать люблю еще и из-за того, что там всякие французские реалии, и даже комментарии переводчика никогда не пропускаю...
– И ?
– И вот, может если меня, например, сподобятся когда во Франции перевести, ведь кому- то тоже интересно будет и про наши реалии, там же разные времена описаны и Франция каким- то боком присутствует...
– Ну, ты то вообще ни во что не веришь, то её во Франции издадут! Не издадут и знаешь почему?
– Ну?
– Стихи переводить трудно и это совсем другая история.
Олеся задумалась и по ее лицу пробежала тень... Ленка пожалела, что сказала об этом.
– Да! Я вот что забыла тебе по поводу книжки. Уж больно у тебя две части разные!
– В смысле? Какие части?
– Ну, сначала так все миленько, романтичненько, а потом все ужасно и безрадостно, и не столько повествование и сюжет, а одни эмоции и боль!
– Ну, так, так оно и есть.
– Но книжка — то одна!
– И что?
– Может, лучше б разные?
– Да, нет уж! Как написалось, так написалось. А на части, может, и разделю... Я вот знаешь, что еще подумала, может, все проблемы от того, что я замуж в черно- белом выходила, да еще и шила сама?! И знаешь, я ведь ещё и Филиппу заранее наряд показывала, советовалась...
– Ну, ты совсем чокнулась! Еще в это верить!?
– Ну, так приметы же...
– Да, прекрати! Ну, ладно в экстрасенсов всяких с астрологами и, кто там у тебя еще?
– Цифрологи!
– И цифрологами — верь себе, но чтоб еще в приметы!
– Да, это я так... Вспомнилось просто...
– А знаешь, на самом деле, отчего все проблемы? Я тоже умную
мысль недавно запомнила: «Взаимности не существует. Мужчины любят женщин, женщины любят детей, дети любят хомячков!» И сказала, между прочим, женщина!
– Ну, и что, что женщина? Мы ж решили, что вовсе мы не феминистки...
– Не феминистки, но женщины же?!
– Слава богу, что не хомячки!
– А чем плохо быть хомячком? Сидишь себе такой пушистенький, все тебя любят и кормят!
– Вот! На этой мажорной ноте и закончим...








                Э  П  И  Л  О  Г
 

Я, конечно, представляю, что обычно принято писать в эпилоге, и, вроде бы, эпилог был бы тут вполне уместен, но проблема в том, что мне нечего здесь написать… Жизнь - то пока у меня, вроде бы, продолжается…  Придумать, что было или будет с героями книжки через какое - то количество лет, так, если бы знать… И я, кстати, о некоторых героях как раз примерно в таком ключе и написала. Что там и как у Олеси и Алеши, и вытворит ли еще что-нибудь Филипп, так я и не знаю… Это уже другая бы книжка могла быть, ну, или рассказ…Она, кстати, тоже уже почти закончена. Нет, не про Олесю с Алешей, хотя и без них не обошлось, - а книжка с рассказами.  И потом, ведь у вас есть ощущение, что это про реальные события и реальных людей отчасти в реальном времени? Ну, и зачем я тогда эту иллюзию разрушу? Вот вы, когда в фильме видите надпись: «фильм основан на реальных событиях» - вам же, по большому счету ни тепло, ни холодно от этого? Чаще это, по-моему, в конце пишут. А вот я и писать ничего такого не буду. Так что – просто КОНЕЦ!  Думайте, как кому больше хочется… Разве в этом дело?








                П О С Т Э П И Л О Г,   ( ИЛИ  ДЕСЯТЬ   ЛЕТ  СПУСТЯ)


С момента написания этой книги прощло более десяти лет … За это время её прочитало несколько моих знакомых. Все сетовали и удивлялись тому, что я не пыталась её опубликовать. Но я действительно не очень к этому стремилась и ничего не предпринимала, и вот, видимо, книжка отлежалась. Но начиная предпринимать попытки её напечатать, я поняла, что история, изложенная в ней будет искажённой, если не написать реальный эпилог.  Многое встанет на свои места, как, впрочем, всегда и происходит в жизни. Постараюсь достаточно кратко изложить случившееся в жизни за время, прошедшее с того момента, когда мы с вами расстались.

Алёша опять возник на моём горизонте. Опять были страдания, нарколог, разговоры с его сыном. И вот накануне нового 2012 года, который я уже собралась отмечать с ним, но ещё не сообщила об этом, Лёша сообщил, что уезжает на Новогодние праздники далеко в Сибирь, где он нашёл какую-то супер-пупер клинику, где есть какое-то действенное и наименее безопасное для здоровья кодирование. «Там всякие губернаторы и т.п. лечатся. Я даже тебе озвучивать не буду, сколько это стоит», - объявил мне Лёша. «Наберу книжек, накачаю фильмов. Ты только мне отвечай на звонки обязательно. А то я совсем там с ума сойду». Я немного удивилась, но в целом порадовалась такому его решению. Лёша звонил мне и из аэропорта, и сразу по прилёту. Улетал он 28-ого декабря вечером. Звонил каждый день, говорил, что всё нравится и что всё будет хорошо.
31-ого часов в шесть вечера по Москве Лёша поздравил меня с наступающим, мотивируя разницей во времени и тем, что линии могут быть перегружены. «Я желаю тебе всего самого хорошего, а ещё всё-таки определиться в грядущем году». «Алёш, пока жива моя мама, я ничего при любом раскладе не буду кардинально менять в своей жизни. Она этого просто не переживёт,»- ответила я. Мама действительно была совсем плоха.  Накануне его отлёта её выписали из больницы после инфаркта, и я полностью была в этих заботах. «Ну, я тебе скорее всего ещё успею позвонить в этом году,»- сказал Лёша.

Звонков больше не было. Никогда. Третьего января я решила не праздновать свой День Рождения в связи с состоянием мамы. Но самые близкие друзья всё- таки собирались «заглянуть на минутку». Филипп же был во Вьетнаме. Там действительно были совершенно неотложные дела требовавшие его присутствия.  Он звал поехать вместе, но я, конечно же, осталась из-за мамы. Не могу сказать, что спокойно отпускала его. Но на тот момент я и для себя ещё ничего не решила. Плыла, так сказать, по течению. Ванька же был на каникулах за городом у папы Филиппа. А в ночь на третье января практически у меня на руках умерла моя мама. Приехавшая скорая ничего сделать не смогла. Накануне моя мама сказала в разговоре со своей подругой, что боится испортить мне день рождения своим уходом…

Не буду писать, что я испытала. Плюс на мне был папа, который получил инсульт на этой почве, который я не сразу заметила.  Драматизма добавляло ещё и то обстоятельство, что на шестое января я договорилась со священником о крещении моей мамы на дому, и именно в этот день мы её хоронили. Филипп прилететь не смог. Я отнеслась к этому с пониманием.  С похоронами и с поминками, которые я организовывала дома мне помогали мои подруги и друзья Ленка, Лера, а также Андрей и Василий.

Утром третьего января мой телефон разрывался от поздравлений… Алексей не звонил, но позвонил его сын Алёшка и спросил, не знаю ли я, что случилось с отцом, поскольку тот позвонил ему и попросил встретить третьего в 14.30 в аэропорту. «Может быть он сорвался, и его выгнали? Вы ничего не знаете? Когда вы с ним последний раз разговаривали? Он просто написал мне это, а на звонки не отвечает. Может быть Вы ему позвоните и что- то проясните? Может, если ему просто надоело - сможете уговорить остаться? – с надеждой вопрошал Алёшка. Я пообещала позвонить. «А вдруг он захотел устроить мне сюрприз в День Рождения и прилететь?»- мелькнула не такая уж странная мысль. 

Леша на мой звонок ответил.
-  Привет, у тебя всё в порядке? – спросила я.
-  Да, вполне, но мне сейчас не очень удобно говорить. Извини.
-  Просто Лёшка волнуется, что случилось.
-  Понятно. Я ему позвоню, - ответил Лёша.
Я повесила трубку……

Больше я никогда с Лёшей не разговаривала. Как выяснилось позже, (в силу наличия общих знакомых, которые, звонили мне в полном шоке), Лёша закрутил роман с своим врачом. (Врач – женщина, если, кто удивился). И вскоре благополучно на ней женился, перевезя к себе в Москву вместе с младшей дочерью, и устроив её к себе на работу. Друзьям она страшно не нравилась. «Очень пробивная, самовлюблённая, явно всегда стремилась окопаться в Москве»- констатировали они. Но это было их мнение. Наверное, Лёша нашёл в ней что-то нужное именно ему…

С некоторыми его, (а по сути  нашими общими) друзьями я общаюсь, а с Ингой дружу по сей день.  И никогда не пытаюсь ничего про него узнать. Мы действительно не обсуждаем эту тему. Нет, это не табу. Но как-то так сложилось.  Они, правда, практически перестали общаться с Алёшей, поскольку не любят его новую супругу. Но я за него рада. Они живут уже довольно долго. И я самонадеянно думаю, а вдруг в этом и моя заслуга? Дело в том, что в день его отлёта в Сибирь я, человек не особо верующий и уж тем более воцерковлённый сходила в церковь и, стоя у иконы Николая Чудотворца, у которого просила о здоровье мамы первым делом попросила, чтобы у Лёши всё сложилось хорошо, и чтобы поездка пошла ему на пользу. Собственно, так и получилось.
 Жалею, ли я, что всё так сложилось? Скорее, нет… Финал, конечно, был странным и для меня неожиданным. Хотя, наверное, где-то в глубине души жалею, что в своё время не увидела, что этот паренёк мог бы быть хорошим мужем. Почти уверена, что мы бы хорошо жили. А ещё он отличный отец. Как-то так. Но речь о том, нашем первом и ещё детском романе. А жизнь отдельно взятого человека, как и история не терпят сослагательного наклонения. Да, кстати, Лёшин сын, категорически не приняв его новую жену, совершенно перестал с ним общаться. Не позвал он отца и на свою свадьбу. Наверное, его жену это устраивает. Уверена, вот этого я бы не допустила…
И последнее, что могу поведать в отношении Леши: как-то раз мне позвонил его друг Володя и очень возмущённо рассказал, что однажды он что-то то ли сказал, то ли спросил у Лёши про меня, и тогда Лёша, изменившись в лице, попросил его больше никогда не упоминать моего имени. «Умерла так умерла!»- сформулировал Алёша. «Я сначала испугался и обалдел, а только потом понял, что это образное выражение», - рассказал мне Володя.  Вот такой вот финал нашей истории в понимании Лёши.

А с Филиппом у нас всё хорошо. Он стал тем же, в которого я когда – то влюбилась, и наши отношения, конечно, претерпев изрядные трансформации, стали в чём-то даже лучше. Теплее, доверительнее. Нам вместе и весело, и комфортно, и интересно. Филипп меня теперь действительно балует и не скрывает, что мной гордится. Мы объездили весь мир, теперь уже не по работе, и он всегда выбирает лучшие гостиницы и номера. Я ворчу, но «смиряюсь». Мы очень широко и весело отметили серебряную свадьбу, и это была именно инициатива мужа.  А ещё Филипп стал совершенно замечательным дедом. Вот уж чего искренне не ожидала!  Так что я рада, что смогла найти в себе силы остаться с мужем и, фактически, начать всё с нуля. Забыть предательство невозможно, но пробовать можно. Не попытайся я простить - не было бы этого вполне себе счастливого десятилетия в моей жизни.
И со свекровью я, наконец, выстроила правильные отношения: мы просто не общаемся. Никак. Нет, я не призываю так решать этот вопрос, но просто в моём отдельно взятом случае по-другому решить его не получилось. В день, когда мне объявили, что у меня рак щитовидки последней степени, Филипп позвонил из Вьетнама и сказал, что собирается вернуться на днях т.к. я уже месяц температурила совершенно не понимая, в чём дело, в момент его звонка я шла от врача с этим страшным диагнозом. Сдержаться я не могла и –таки выдала всё мужу. «Я завтра прилечу». Но я ответила, что это не обязательно, я уже умею решать всё сама и мен его присутствие будет только мешать. Нужно думать о готовке, уборке, а мне пока не до этого. «До завтра! Держись, пожалуйста. Я тебя очень люблю, и мы всё преодолеем», - сказал Филипп. Я пришла домой. Зазвонил телефон. Это была свекровь. «Зачем Вы заставляете Филиппа прилететь?»- сказала она очень возмущённым голосом даже не поздоровавшись. «Я не заставляю. Наоборот пыталась отговорить», - попыталась «оправдаться» я, никак не понимая, что ей так не понравилось, поскольку обычно она как раз была недовольна, когда Филипп уезжал во Вьетнам и, вроде, радовалась, когда он возвращался. Но она стала говорить какие-то глупости и гадости. Я прервала её словами: «Ираида Валентиновна, ну, если Вы меня так ненавидите, будьте хоть немного прагматичнее, что ли, постарайтесь это хоть чуть-чуть вуалировать. Всем же будет проще!»  «Я Вас ненавижу!?!»- просто закричала свекровь в трубку.  «Да Вы и ненависти моей недостойны!».  «Давайте на этой высокой ноте и закончим наше многолетнее общение», предложила я и повесила трубку. И это при том, что она никогда не предъявляла мне никаких претензий и понять, что было не так, кроме самого факта моего существования мне так и не удалось. Наверно, лишнее говорить, что следующие ночь и день я прорыдала….
Мне не очень комфортно от того, что я не общаюсь со свекровью теперь. Нужно было слушать мужа и делать это раньше. Он всегда говорил мне на её выпады: «Не обращай внимания. Старая, больная женщина. А лучше не общайся совсем. Здоровее будешь». У меня ушло более четверти века на то, чтобы притворить в жизнь этот совет. Плохо лишь то, что я не общаюсь именно теперь, когда она действительно старая и больная. Но пересилить себя не могу. Нет на это никаких моральных сил!
А тот вердикт врачей оказался вскоре ошибочным, как оказался ошибочным и результат анализа полипов желудка, когда мне тоже поставили диагноз рак просто перепутав анализы, а было это в день выписки из больницы после операции рака груди, который действительно приключился со мной.

Филипп достойно прошёл проверку двумя моими серьёзными операциями. Он очень поддерживал меня, ни на минуту не оставляя. Когда я просила хоть день не приходить ко мне в больницу, он соглашался, но всё равно приходил и был до последней разрешённой минутки. Одна из операций была онкологическая. Думаю, не стоит говорить, насколько всё это было страшно. Филипп предлагал самые лучшие клиники в любой стране за любые деньги, оставил все свои дела и поддерживал так, как и пожелать нельзя. Мы бесконечно гуляли, посещали места до которых в хорошее время ноги не доходили, он много читал мне вслух, поскольку сама я даже не могла сосредоточиться на чтении, а ещё так совпало, что о  подтверждении страшного диагноза я узнала в день, когда получила документы на новую квартиру, которую мы купили на том же этаже и планировали присоединить к старой. Несмотря ни на что приняла решение делать-таки ремонт, и это меня тоже здорово отвлекало. Ремонт, кстати, закончила меньше, чем за два месяца. Квартира получилась замечательной, необычной и очень позитивной и радует и нас, и приходящих многочисленных друзей и знакомых. Большинство даже начинает её фотографировать, а одна знакомая даже попросила разрешения выложить на сайт как свою работу, поскольку является архитектором и дизайнером квартир.  Мне было странно, но приятно…
  Да, этот рак, возможно, был «приветом» от всего происходившего в моей жизни в том числе по его вине, но я живу дальше и радуюсь жизни.  Все мои друзья со мной. Папа жив и относительно здоров.  Фенька пока тоже бодра и весела. Ванька женился на замечательной девочке, и они родили нам двух чудесных внучек. Мы много путешествуем, работаю я только в своё удовольствие, муж полностью меня обеспечивает, и я совершенно не чувствую себя иждивенкой и от безделия не страдаю. Вот только стихи как-то не пишутся, зато иногда пишутся книжки….         






























               
                П Р И М Е Ч А Н И Я


                «Примечания  - это не литература.»
                Гертруда Стайн (1874-1946),Американ-
                ская поэтесса.

Я бы осмелилась добавить к изречению «...но иногда литература немного теряет
при отсутствии оных...»


   Стр.8  Вербер  - Бернар Вербер - современный французский писатель, вошедший в мировую литературу уже своим первым романом «Муравьи» переведенным в сотнях стран и изданным миллионными тиражами. Лично на меня большее впечатление произвел его роман «Империя ангелов». Никогда не читала ничего подобного! Но и про муравьев узнала много нового и интересного, что несколько изменило мое отношение к этим «вредным и кусачим» насекомым...

     Стр.13     «удары безумия» - дословный перевод французского выражения  «coupdefoudre”, означающий  вдруг влюбиться. Удивительно точно французы подобрали слова! Передается именно внезапность этого чувства. У нас, скорее, скажем: «нахлынуло»,  но чаще это действительно какой- то удар...


     Стр.15     «канул в Лету» - фразеологизм, означающий пропасть безвозвратно, быть навеч-
 но забытым. У древних греков  Лета (Летта)  - одна из мифических подземных рек, река «Забвения» протекающая в царстве Аида. При прибытии в подземное царство умершие пили из этой реки и получали забвение всего прошедшего и те, кто, наоборот, появлялись обратно на Землю, должны были еще раз напиться из этой реки.


Cтр.16   МИИГА — Московский Институт Инженеров Гражданской Авиации


    Стр.17   «Алекситемия» - термин из области психологии. Сниженная способность или затрудненность в словесном описании своих эмоций, переживаний, своего психического состояния. В буквальном переводе с греческого - означает «без слов и чувств». Я чаще «диагносцировала» это у мужчин. По-моему, есть и официальные данные. Что они чаще этим «страдают». Да вот только страдают-то как раз не они, а те, кто сталкивается с их молчанием или неудачными формулировочками там, где нужны бы были нормальные человеческие слова и объяснения!
Решила привести здесь целое стихотворение, поскольку оно, будучи написанным мужчиной, - с одной стороны подтверждает диагноз, а с другой – показывает, что не все сто процентов страдают этим, раз мужчина в состоянии написать вот такой стих на эту тему… Да простит меня Юрий Левитанский! Ничего, как говорится, личного.

             Собирались наскоро,
          Обнимались ласково,
              Пели – балагурили,
          Пили и курили.
          День прошел, как не было -
          Не поговорили.
 
          Виделись – не виделись
          Ни на что обиделись.
          Помирились – встретились,
          Шуму натворили
          Год прошел, как не было –
          Не поговорили.

          Так и жили наскоро
          И любили ласково
          Не считая тратили,
          Не скупясь дарили.
          Жизнь прошла, как не было
          Не поговорили.

  Стр.20 Борис Заходер – Русский-советский детский писатель и поэт, переведший на русский язык и переработавший «Винни-Пух и все все все.»


   Стр.20   Алан Милн  -
 


   Стр. 24   УПК — Учебно- производственный комбинат. Вид трудовой профориентации одно время практиковавшийся при обучении в средней школе. Раз в неделю вместо занятий школьники старших классов изучали- обучались какой-то профессии. Можно было выбирать из некоторого предлагаемого списка.  Я осваивала азы профессии макетчика - бутафора и художника- оформителя. На это место был конкурс, нужно было, как минимум уметь рисовать. Саму практику летом проходили на Мосфильме. Было вполне интересно и познавательно. Но никаких навыков, честно говоря, не добавило. В моем случае нас использовали как бесплатную рабочую силу и оформляли многое, включая иллюстрации каких- то книжек и пособий.


Стр. 28   МГИМО -  Московский Институт Международных Отношений


   Стр. 29 «Орленок» - Всесоюзный Комсомольский Лагерь «Орленок» расположен под Туапсе на  берегу Черного моря. То же, что и «Артек», но для старшеклассников.

    Стр.37 Пиф — мультяшная собака очень популярный во Франции персонаж комиксов, мультфильмов, заживший своей жизнью, почти как американский Мики Маус. Есть  журнал «Пиф» для детей .

    Стр. 44   УДН   - Университет Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы. Высшее учебной заведение бывшее до середины девяностых вторым университетом в Москве. Теперь их — десятки, а УДН — трансформировался в РУДН. Российский Университет...


   Стр. 61  «...мысью по древу...» - цитата из «Слова о полку Игореве». Известный факт, что переводчик или переписчик просто ошибся и написал вместо «мысью» - « мыслью». Это становится понятно уже при прочтении стиха, чисто, следуя логике: «Боян вещий, если хотел кому- то песнь сложить — растекался мысью по древу, серым волком по земле, сизым орлом под облаками».То есть  по дереву, воде и небу в виде разных зверей и именно тех, кто в данной среде самый ловкий, естественный и умелый!

Стр.73      Серёжа умер пока писалась эта книжка. Я в это время была в Малайзии. Мне позаонила подружка Лёля, ночью… А на похоронах наш общий приятель положил от меня букет фрезий, которые всегда дарил мне Серёжа… Я была тронута этим поступком, тем более, написав мне подробно про похороны и поминки, он даже не упомянул об этом. А рассказали уже Лёля с Мишей. Приятель  сказал: «Это от той, кто обязательно была бы здесь, но её сейчас нет  в России…» Серёже было 52 года. Со мной осталось какое- то странное чувство вины…


   Стр 89   Асадов Эдуард Аркадьевич (1923-2004) русский, советский поэт . Ветеран войны, полностью потерял зрение. Написал много лирических стихов о любви. Был в свое время очень популярен в молодежной среде, особенно у девочек. Художественная ценность стихов — вызывает споры. В свое время и я с интересом читала Асадова, но волновали скорее сюжеты и темы, а вот форма и тогда вызывала вопросы... Но если Вы еще не вышли из поколения …..дцати-  летних, пусть не по возрасту, а хотя бы по мироощущению -  полюбопытствуйте. Пусть у Вас тоже сложится свое мнение. Все- таки его жизнь и творчество заслуживает  какого-то мнения...


   Стр. 89   группа «Секрет»- бит-квартет «Секрет»- советская, затем Российская рок-группа, в «золотом составе» (Максим Леонидов, Николай Фоменко …) стал одной из культовых групп российской эстрады. Группа возникла в Ленинграде в 1983 году. Наиболее популярные хиты : Алиса, Именины у Кристины, Привет, Сара Бара- Бу, Последний час декабря и др...


   Стр. 89    Бянь- вэнь — жанр  в китайской литературе, невысокого стиля, где часть какой-нибудь сложной стихотворной сутры  пересказана и растолкована более простым языком .


   Стр.   89   «...про ее мытарства по издательствам...» - имеется в виду рассказ Анны Гавальда
«Эпилог», вошедшиий в русском переводе в сборник рассказов «Мне бы хотелось, чтобы меня кто- нибудь  где-нибудь ждал». Анна Гавальда — одна из самых популярных сегодня писательниц Франции и читаемых авторов мира. Ее называют «ярчайшей звездой французской словесности» и новой Франсуазой Саган. Ее книги переведены на десятки языков и выходят миллионными тиражами, отмечены множествами премий, по ним ставятся спектакли и снимаются фильмы. Лично для меня она далеко превзошла Саган, при всем моем уважении к последней и мне всегда любопытно: насколько льстит Гавальда такое сравнение? Я бы говорила лишь как о продолжательнице традиций, если уж параллели неизбежны просто потому. Что и та и другая французские писательницы... Если кто не читал — очень рекомендую!


   Стр.  90  «Петанг» - имеется в виду роман Анны Гавальда «Неоконченная партия игры в петанг».  А сам «петанг» очень популярная  во Франции игра, которой уже  точно более четырех веков, и которая в свое время даже запрещалась королями, поскольку отвлекала крестьян от работы. Тяжелые свинцовые (металлические шары), катают по земле на дальность и точность. До сих пор  можно часто встретить играющих даже в центре Парижа на бульварах и во дворах...


   Стр.92   «...в связи с последними событиями...» - имеются в виду события девяностых годов ГКЧП, распад СССР, развал КГБ.


   Стр. 93  ССОД — Союз Советских Обществ Дружбы  и культурных связей с зарубежными странами. Эта мощная псевдообщественная организация имела свои представительства, а зачастую и серьезнейшие Дома дружбы с большим штатом сотрудников в десятках стран. В.В. Путин возглавлял в свое время  такой Дом дружбы в Германии.


   Стр. 100  Графоманство — зд. отчасти рифмоплетство. Патологическое стремление к сочинительству, гипертрофированное стремление писать и писать много.



   Стр. 104  Штази — сокращенное название   Staatssicherheit Министерство государственной безопасности  ГДР.   



   Стр. 112   КЛ — сокращенное название стлицы Малайзии — Куала-Лумпура, принятое  в английском языке,  в расписании самолетов, в путеводителях. Так называют свою столицу и сами малайцы.

   Стр.   115  « … не впадая в прелесть...» - Впасть в прелесть — в церковном прочтении означает посчитать себя совершенным и безгрешным. Осуждается как один  из грехов.


   Стр. 115   имеется в виду стихотворение приведенное на стр.


   Стр. 132   Гибоидность — термин из психологии означающий  психическое расстройство, характеризующееся патологическим искажением черт пубертатного периода. Возникает преимущественно у лиц мужского пола. Проявляется нравственным огрубением, оппозицией окружающему, особенно близким, стремлением к самоутверждению, расторможенностью влечений, в первую очередь низших, включая необузданное половое влечение, психическим  и физическим инфантилизмом. У больных возникает негативистическое отношение к сложившимся формам человеческих отношений, установившимся формам поведения и нравственным ценностям, разрушаются прежние социальные связи. Чаще всего этот вид расстройства встречается в возрасте полового созревания , но иногда и при кризисе среднего возраста при подобном гормональном всплеске. ( От греч. «хебе»- юность, половое созревание и «эидос» - вид). Не очень понимаю, как этот вид психического расстройства может считаться видом шизофрении, если им страдают восемьдесят процентов мальчиков — подростков, и процентов сорок взрослых мужчин!? Ну, если исходить из того , что все мы шизофреники — то тогда ладно, а так ведь это вариант нормы  для мужчин получается...



   Стр.135  Пирог сестричек Татен —« яблочный пирог сестричек Татен» (tarte Tatin)
РЕЦЕПТ ПИРОГА:  в форме сначала готовят яблоки, нарезанные половинками с вынутой сердцевиной, припускают их в масляно - сахарном соусе - сиропе, потом закрывают их куском теста и — в духовку на двадцать минут при температуре 220 градусов. Когда пирог готов и уже немного остыл, опрокидывают его на блюдо яблоками вверх.
РЕЦЕПТ ТЕСТА: Стакан просеянной муки с горкой, щепотка соли, добавить 150 граммов холодного сливочного масла. Смешать пальцами, пока не получится крошка, потом добавить  три чайные ложки сахара, а потом -  смесь из двух желтков с двумя ложками холодной воды.
Порубить тесто в крошку ножом и слепить комок теста, который подержать в холодильнике не менее получаса.
ИСТОРИЯ ПИРОГА: По известному во Франции  преданию бедные сестрички Татен держали скромный ресторанчик где-то на Луаре. Изготовив по вышеупомянутому рецепту тесто и  уже достав его из погреба одна из сестричек уложила сверху яблоки, но от усталости выронила тяжелую форму, которая, наверняка, была сковородкой с металлической ручкой, и -о ужас! - все оказалось на полу. Но поскольку поблизости никого не было, а сестрички были чистюлями и пол в кухне сверкал, - она быстро уложила в форму яблоки а потом тесто и поставила в печку, впопыхах не заметив, что перепутала местами верх и и низ.  Успех был несомненным, и блюдо разошлось именно в таком «опрокинутом» варианте.


   Стр 142    Шри Матаджи Нирмала Деви  - индуска, основоположница Сахаджи Йоги, уникального и простого метода пробуждения Кундалини, (это уже смотрите сами, кому интересно) позволяющего каждому приобщаться к духовности, учиться уважать свою личность и заниматься самореализацией.
С 1970 года Сахаджа Йога распространилась в более, чем девяноста странах. Одно время ее портреты висели  в Москве буквально на каждом углу и даже в вагонах метро, она собирала в Москве огромные залы. Я тоже однажды попала, естественно, с подачи брата, на одно из ее выступлений в спорткомплексе Динамо...


   Стр.150   нелицеприятные отзывы Иосифа Бродского о Стамбуле, высказанные  в его очерке «Путешествие в Стамбул». Стамбул Бродский посетил в  1985 году.  Я же впервые попав в Стамбул в 1994 , никак не могла взять в толк, что же так не понравилось Бродскому и где эта грязи и серость? Может быть, вопрос был в том, откуда приехать? То есть, как всегда, в сравнении...


   Стр.173   Бехтеревы   -    имеется в виду академик Наталья Петровна Бехтерева,  и ее дед академик Владимир Михайлович Бехтерев — нейрофизиологи, классики русской и советской наауки, занимающиеся проблемами мозга человека. Много лет академик Бехтерева возглавляла Институт мозга Российской Академии Наук, который сегодня носит ее имя.


   Стр. 179   «…осадочек остался», как в том анекдоте про ложки».  Анекдот: Семейная пара принимала гостей, пару давнишних знакомых. Наутро после приема — не нашлись серебряные ложки. Хозяева позвонили гостям и спросили, не взяли ли те ложки. Гости обалдели и возмутились. Через несколько месяцев, переступив через себя, позвонили с вопросом: «Ну что? Нашлись ложки?»
Да, ложки-то нашлись...
А что не позвонили, не сказали?
Ложки-то нашлись, но осадчек-то остался...


   Стр. 185   РЭГ — диагностический неинвазивный метод исследования сосудистой системы мозгового кровообращения. (от греч. «Реос» - течение, «энцифалос» - головной мозг, графо — пишу, изображаю). Очень похоже на снятие кардиограммы, только датчики прикрепляются на голову и запястья. Быстро, не больно. Очень рекомендую! Мало ли что со снабжением вашего мозга кровью... Если даже после прочтения этой книжки Вы решите сделать РЭГ — то, считайте, - купили ее не зря! А вдруг именно  это убережет Вас от инсульта? Типун мне на язык, конечно! И пусть у Вас и с мозгами все будет хорошо!!!

Стр. 196    Артур Агатов – литературный псевдоним моего хорошего приятеля Вадима Глазунова действительно получившего в   году первую премию на литературном конкурсе   и пишущего «в стол» очень талантливые вещи в самых разных жанрах, включая поэзию.