Дело было в интернете Часть вторая

                ЧАСТЬ ВТОРАЯ

                Вы были реткосный козел,
                ноя Вас всётаки любила...
               
                [+°•БаНьТиКи_[вЬ]_СлЕзАх•°+]

                1
    Дима Лепёшкин появился в моей жизни тёмным июльским вечером в виде белого кота с мухой на носу. То есть на аватаре вместо его настоящей фотографии было изображение этого зверя.
 Лепёшкин был моим ровесником, родившимся под знаком Весов. Не помню, кто из нас написал первый, но мы довольно быстро нашли общий язык. Дима всего несколько недель как зарегистрировался на сайте и у него было много вопросов.  Я по мере возможностей помогала ему освоиться, а он очень мило благодарил меня за помощь.
    В тот первый вечер нашего знакомства он исчез на несколько часов. Я почему-то решила, что у него есть собака и он пошёл выгуливать питомца. Как оказалось, Дима просто встречался со своим другом-психологом, который решил вытащить его пройтись по свежему воздуху.
Несколько ночей мы с Димой общались до самого утра. Раз уж я была в отпуске, а Лепёшкин страдал бессонницей, то мы могли себе позволить расходиться на рассвете. Как Дима выглядел, я не знала, потому что у него в фотоальбоме были только картинки с котами, однако он обещал добавить несколько фото через пару дней, когда ему удастся заполучить одного друга с фотокамерой к себе в гости.
Впрочем, я могла общаться и без фотографий, главное, чтобы человек был хороший, как говорил мой папа. К тому же я подметила один удивительный факт: номер моей страницы практически повторял номер телефона Димы, разве что вместо последней двойки стояла тройка.  Поскольку я была верна нумерологии, Фэн-шуй, астрологии и прочей эзотерике, то такое совпадение не показалось мне случайным.
    Время от времени я ради развлечения делала на сайте дополнительные анкеты. Когда мне хотелось пообщаться под другим именем, отдохнуть от друзей или что-то выяснить о другом человеке не открывая себя, я активировала такую страничку и общалась инкогнито. В разные моменты моего пребывания на «Я тут» у меня были различные профили. Поскольку в то время я открыла для себя албанский, одной из таких моих тайных страниц была страница под ником Йа Джульетта. Однажды, случайно увидев Лепёшкина в онлайне, я зашла к нему в гости с этой анкетой. Он с ответным визитом зашёл ко мне и написал «привет». Я сочла молчание невежливым и ответила Диме. Так мы познакомились с ним во второй раз. Поскольку Дима не знал, кто скрывается под ником Йа Джульетта, памятуя свои ощущения, когда меня разыграл Слава, и историю с Петей, я испытывала дискомфорт. Когда мы с Димой прощались, я решилась открыть ему правду о том, кто такая Йа Джульетта.
   Я не успела далеко зайти в своём обмане, поэтому Дима спокойно отреагировал на моё сообщение о том, что Йа Джульетта - это Надя Желтова. По крайней мере, мне так показалось. Я открыла ему секрет, которого он сам мог никогда и не узнать или узнать намного позже.
   После моего признания Желтова и Лепёшкин подружились, и наша история началась.
Из длительных ночных разговоров я узнала, что Дима в разводе и у него есть сын четырнадцати лет, с которым бывшая жена только недавно разрешила ему общаться. Она не позволяла им видеться, пока не родила во втором браке. Мне показалось это странным, потому что я сама воспитываю сына без мужа, но никогда не была против встреч ребёнка с его папашей. Либо прежняя жена Лепёшкина была стервозной, либо сам Дима был недостоин свиданий со своим сыном – одно из двух.
    Работа у Димы была завидная: он сам конструировал и собирал мебель. Занятие это он очень любил и вкладывал в него всё, что имел: душу, деньги и всё своё время. Попросту говоря, Дима был трудоголиком. Но это я узнала потом, намного позднее, когда ждала его звонков по вечерам. Он пропадал на работе сутками, собирая свои шкафчики, пока я молила вселенную о нашей встрече. Но это тоже всё было потом, а сейчас мы с ним просто мило общались и не задумывались, что эта переписка может увести нас в сторону более нежных чувств, чем просто дружба в социальной сети.
    С самого начала было ясно, что Дима настроился на простое общение. О возможности встретиться он даже не задумывался, что казалось мне необычным. Речи его были полны сетований на своё одиночество и неприкаянность, но не было ни одного, даже самого прозрачного, намёка не свидание. Дима жаловался, что он маленький, худой и неказистый. Я успокаивала его как могла, а когда он загрузил свои фотки, то сказала, что вообще не вижу повода для грусти – молодой, здоровый и симпатичный, чего ещё желать. Вот тогда-то или почти тогда он и рассказал мне про свою беду.
    У Димы умирала мать. Она была больна раком и на момент нашего знакомства тихо угасала в хосписе. Дима остался совсем один в трёхкомнатной квартире и уже долгое время страдал от депрессии. Его друг-психотерапевт помогал ему как мог, даже прописал какие-то успокоительные таблетки, но Дима всё равно не мог спать. Иногда, вздремнув пару часов, он бдел со мной до утра, а потом ехал работать. Его матери оставалось жить совсем немного. Как сказал врач, недели две, если не меньше. Полный отчаяния, Дима                взывал ко мне, что остаётся совсем один на этой земле, а я утешала его тем, что это не совсем так, ведь у него был сын и родной старший брат.
    Терзаемый неуверенностью в себе с одной стороны и желанием позвонить мне, Лепёшкин набирался храбрости несколько дней. Он даже посвятил в свои колебания подружку из Бреста. Она сделала ему строгий выговор и посоветовала отбросить все сомнения и позвонить мне как можно скорее. Я первая звонить не хотела и с нетерпением ждала, когда же Лепёшкин заведётся настолько, что его желание станет сильнее его страхов. Мне очень хотелось поговорить с Димой вживую.
    В один из вечеров, когда я сидела, как всегда, за компьютером и самозабвенно стучала по клавиатуре, Дима всё-таки мне позвонил. Я сделала свой голос максимально сексуальным по звучанию, насколько смогла. Когда я разговаривала с Димой в первый раз, то воображала, будто я кошка, которая мурлычет, когда её ласкают. Голос Лепёшкина от волнения дрожал и срывался, и я явственно слышала, как он нервно вздыхал в сторонку от микрофона телефона. Потом для него уже не было такой проблемой первым позвонить какой-нибудь подружке из интернета, но я, наверно, могу гордиться тем, что первый звонок Хотёлкина был адресован именно мне.
    Мы проговорили почти час. Дима недавно пришёл с работы, хотел принять ванну и поужинать. Меня всегда умиляли мужчины, которые сами себе готовят еду, и когда я представила Лепёшкина, в фартуке снующего по кухне с пачкой пельменей в руках, то чуть не прослезилась от умиления. Наш разговор был вроде ни о чём, но первый шаг был сделан, и потом Дима звонил мне смело, как только хотел меня услышать.
    Общаться с Димой было довольно тяжело. Он не то чтобы ныл, но его отношение к собственной жизни нуждалось в коррекции психотерапевта – это точно. Когда у меня были чёрные полосы в жизни, я никогда не позволяла себе унывать и всегда знала, что если сегодня мне плохо, то наступит день, когда мне будет хорошо, потому что всё течёт и меняется. Может быть, я просто не понимала всей глубины проблем, а может быть, сама себе не позволяла раскисать. Если сегодня тебе плохо, не значит, что тебе и завтра будет плохо, и наоборот - это я усвоила очень хорошо и всегда жила с верой в светлое будущее. Лепёшкин, напротив, всё видел в мрачных тонах, а я пыталась развеселить его и разукрасить своим неистребимым оптимизмом грустное существование Димы.
    В начале августа, как и прогнозировал врач, умерла мама Димы. В тот день шёл грибной дождь и на небе сияла двойная радуга, которую я попыталась запечатлеть на карту памяти своего фотоаппарата. О том, что у Димы горе, я поняла, когда подключилась к интернету и увидела вместо привычного кота на его аватаре чёрный квадрат. Волна жалости к Диме накатила на меня, и я расплакалась, глядя на радугу, которая радостно и беззаботно сияла в голубых небесах. Дима тогда представился мне маленьким беззащитным мальчиком, потерявшим свою маму, и слёзы градом катились из глаз. Я не стала беспокоить его сейчас, справедливо решив, что всегда успею выразить своё сочувствие, тем более, что я вообще не знаю, как надо утешать людей в таких случаях.
    Дима позвонил мне сам, вечером, когда я уже занесла ногу над ванной, чтобы залезть в неё помыться. Его голос был очень грустным и усталым, иногда я улавливала характерное дрожание, которое бывает, когда в горле ком и хочется плакать, но приходится сдерживаться. Вообще для меня всегда было пыткой выслушивать человека, нуждающегося в утешении, потому что я сразу теряюсь и не знаю, что говорить. Мне всегда кажется, что страдающий вот-вот обвинит меня в холодности и бесчувственности. Как смогла, я выразила Диме сочувствие и снова чуть не расплакалась. Незаметно он становился для меня кем-то большим, чем другом.

                2
  С самого начала знакомства я относилась к Лепёшкину, как к ещё одному кандидату на встречу, которая, может быть, закончится сексом. Конечно, я искала постоянного партнёра для совместной борьбы с жизнью, или обманывала себя, что искала.  Диму я рассматривала только как возможного любовника и не больше, потому что всё ещё надеялась наладить отношения с Вадимом. Я продолжала спать с Иваном, а в кафе ходить с подполковником, и такое положение вещей меня вполне устраивало.
    Но одиночество и ранимость Димы цепляли меня за живое. Было очень приятно читать его сообщения о том, как он скучал и думал обо мне, но пока я не могла ответить ему тем же в той же мере. Однако я очень хорошо понимала его ощущения, потому что сама когда-то мучительно ждала появления Пети в онлайне и страдала, когда его сообщения казались мне ничего не значащими отписками. Я боялась неосторожно сделать Лепёшкину больно.
    Спустя ровно неделю после смерти Диминой матери, мы опять с ним засиделись на сайте допоздна. Целый час мы разговаривали о еде и обсуждали свои гастрономические пристрастия. На тот момент украшением моей страницы была фотография из пиццерии, куда я ходила вместе с Ксюшей на встречу с Муравьёвым. На этой фотке я держу большую тарелку в руках и как бы предлагаю зрителю лежащую на ней пиццу с кусочками розовой ветчины и желтых ананасов. Выражение лица у меня там задорное, а глаза получились серо-голубо-зелёные из-за контраста с моими рыжими на тот момент волосами. Вот тогда мы с Димой и выяснили, что оба любим пиццу.
    К тому времени я уже несколько дней как вышла на работу после отпуска и мне очень хотелось спать. Я едва смогла оторваться от переписки с Димой и выразила ему своё сожаление, что мне пора уходить, а пиццу мы с ним обязательно поедим. Напоследок я живописала, как с удовольствием накормлю его той самой пиццей из своих рук. Не ожидая ничего особенного в ответ на свою разнузданную писанину о том, как буду скармливать Лепёшкину сладкие кусочки ананасов, я уже собралась открывать «пуск», чтобы отключиться, как мне пришло сообщение от Димы. Оно состояло всего из трёх слов «я хочу сейчас». Всё бы ничего, но на часах было полчетвёртого утра. Я тупо смотрела в монитор и не знала, что ответить, потому что до этого Дима всегда писал, что даже не смеет надеяться на встречу со мной.
    Памятуя про встречу с Маратом, я решила ковать железо, пока горячо, взяла телефон и позвонила Диме. На мой удивлённый вопрос: «Ты серьёзно?» Лепёшкин ответил утвердительно, даже с каким-то вызовом в голосе. Дима действительно хотел увидеть меня этой ночью.
 Колебалась я недолго. Конечно, с моей стороны было неосмотрительно, а может, даже глупо, ехать ночью к незнакомому мужчине домой, но я понадеялась на порядочность Димы и на то, что я его всё-таки хоть немножечко знаю. В своё оправдание могу сказать, что после Лепёшкина больше ни к кому и никогда домой не ездила, каким бы заманчивым ни был предлог, но не потому, что это было опасно. Хотя нет, чего это я! Это очень рискованное мероприятие.
    Я заметила одну интересную тенденцию: если ты на первое свидание приезжаешь сразу к мужчине домой, где он чувствует себя в безопасности, то потом ты его не заманишь даже в ближайший кафетерий выпить стакан какао. К тому же, такой поступок совсем не прибавляет тебе баллов, а наоборот. Естественно, самодостаточных и успешных мужчин это наблюдение не касается – такие чувствуют себя комфортно в любом месте, и прежде чем уложить тебя в постель, накормят и выгуляют как положено. Впрочем, я к Лепёшкину ехала не за сексом.
    Наспех собравшись, я почистила зубы и вызвала такси.  Уже сидя в машине и глядя в черноту августовской ночи, я подумала о том, как стремительно всё может измениться в один момент. Дело в том, что этим вечером мой Иван-программист уехал отдыхать на юг, в Евпаторию. Скорее всего он сейчас безмятежно сопел где-нибудь на верхней полке скорого поезда, пока я ехала на встречу, круто перевернувшую мою жизнь. С Иваном потом мы увиделись только в сентябре. Он очень страдал от того, что мне так и не удалось, да и не хотелось, честно говоря, организовать с ним секс. Спустя почти год мы опять стали встречаться иногда, ну а тогда, в августе, он меня потерял.
    Дима ждал такси со мной у своего подъезда. Я увидела его в свете фар, как он жмурится и прикрывает глаза рукой. Ещё фары высветили лежащую на лавочке большую коробку с пиццей.
Когда я выходила из машины, Лепёшкин помог мне, едва ощутимо сжав мою ладонь своими пальцами, как бы говоря этим жестом, что очень рад меня видеть.
    Лепёшкин был таким, как на своих фотках: невысокий и худой брюнет в очках. Даже одет был так же, как на одной из них – в белые шорты, белую же рубашку с коротким рукавом и китайские босоножки на босу ногу. Когда я шла за ним в подъезде, то с интересом разглядывала его вихор на затылке и узкие плечи, и вроде даже чувствовала запах его шампуня. В лифте мы улыбались друг другу и перекинулись парой слов по поводу того, как неожиданно всё получилось, но никто из нас не сказал, что пожалел об этой ночной встрече.
  В трёхкомнатной квартире Димы было чисто. По едва уловимому запаху влажной пыли я поняла, что недавно здесь пылесосили и протирали пол. Лепёшкин подготовился к моему приезду тщательно.
    Мы прошли в комнату, где стоял компьютер. Усадив меня на покрытый облезлым лаком старый венский стул, Дима принёс коробку с пиццей и Кока-Колу. Я выглядела не лучшим образом, потому что, увлечённая перепиской с Димой, не помыла голову и на ней, по выражению моей соседки Лены, можно было «блины жарить». От того, что я не спала, мои глаза покраснели и чесались. Дима тоже время от времени приподнимал очки и тёр веки, но он не казался очень утомленным.
    Взяв полуторалитровую бутылку колы, Лепёшкин торжественно стал откручивать крышку, будто это шампанское. Кола угрожающе зашипела. Разлив коричневую, пузырящуюся жидкость по стаканам, Дима даже хотел произнести тост, но воздержался. Это было бы нелепо. Я смотрела на крошечные, лопающиеся пузырьки и пыталась угадать, чем же кончится эта встреча.
    Почти весь остаток ночи Дима просидел, скрестив руки на груди. Когда он смеялся, я внутренне напрягалась, потому что его смех напоминал хриплое, отрывистое кваканье. Но в целом мне Дима понравился: маленький, худощавый, с внимательными серо-голубыми глазами. Я чувствовала себя более свободно, чем он, и старалась поддерживать наш временами затухающий разговор. Мы говорили о моих игрушках (я тогда работала на производстве детских мягких игрушек), о мебели Димы, о политике президента и прочей чепухе. Не торопясь мы ели мою любимую Гавайскую пиццу с ананасами и запивали её сладкой газировкой, отчего у меня через несколько часов начало крутить кишки.
    Притяжение между мной и Димой росло. Когда он, будто случайно, придвигался ко мне ближе, внутри меня начинало шевелиться сексуальное желание. Возможно, моему организму и хотелось бы слиться воедино с организмом Лепёшкина, но мой мозг был против. Дима тоже желал меня – это было заметно по его взгляду, направленному ниже моей талии, и по тому, как он искал повод дотронуться до меня.
Я сидела за компьютером, смотрела какие-то весёлые ролики, когда Дима подошёл ко мне сзади и положил руки на мои плечи. Ещё чуть-чуть, и его пальцы коснулись бы моей шеи, но Дима опомнился и больше этой ночью так откровенно до меня не дотрагивался. Намного позже он признался, что в ту первую встречу хотел и мог бы предложить переспать с ним, но решил, что испугает меня, потому и не стал ничего предпринимать.
    Когда мы с Лепёшкиным наговорились, я, взглянув на пластиковые часы под старину, стоявшие на его большом компьютерном столе, стала собираться на работу. За окном уже давно рассвело, я вроде должна была трудиться в поте лица, но всё еще была в гостях. Дима очень переживал по поводу того, что я голодная пойду работать, и даже предложил подвезти что-нибудь вкусное на мой завод. Мне было неловко, и я отказалась.
    В одиннадцать часов дня мы вышли из квартиры Димы и пошли к соседнему дому. Там, во дворе нас ждал его лучший друг Митька-психолог, который должен был отвезти меня на своём Пежо домой. Дима решил поехать с нами и всю дорогу друзья обсуждали преимущества какого-то автомобиля, а я сидела на заднем сидении и тщетно пыталась вздремнуть. Когда мы подъехали к моему дому и остановились, Дима первым выскочил из машины и открыл дверь с моей стороны. Я вышла и в нерешительности остановилась. Надо было как-то попрощаться, чтобы Дима понял, что я была бы не прочь увидеться ещё раз, но он меня опередил.
    Приблизившись ко мне как можно ближе, Дима сказал, что позвонит, и неожиданно легонько ткнул меня пальцем в живот в районе пупка, отчего я чуть не согнулась пополам: не от боли, конечно, а от внезапности этого движения. В замешательстве я согласно кивнула головой, развернулась и пошла домой, чтобы собраться и поехать, наконец, на свою фирму.
    Я побила все рекорды опозданий на работу, потому что появилась в цеху ни много, ни мало, в половине первого дня. Естественно, что я только делала вид, что работаю, так как не могла сконцентрироваться на своих обязанностях и чуть ли не клевала носом. Меня переполняли впечатления, которые я в деталях пересказала Ксюше, вовремя позвонившей на мобильный. Она звонила мне, когда я ещё была у Димы, и была очень удивлена тому, что пожелала мне спокойной ночи, когда я была дома и собиралась спать, а «доброе утро» говорила, когда я уже чудесным образом оказалась у Лепёшкина. Ксюша была в курсе всех моих сердечных дел, впрочем, как и я в её, и знала, что Дима не настаивал на встрече, а тут такая неожиданность. Слушая подробности нашего свидания, она только и делала, что приговаривала: «Ну ты, Желтова, даёшь! Ну и дела!».
    Когда мне уже стало невмоготу симулировать трудовую деятельность, и я хотела собираться домой, на мой телефон пришла смс-ка. Когда я её прочитала, то была обрадована и озадачена одновременно. Сообщение было от Лепёшкина. В нём он писал, что даже мечтать не смеет о том, чтобы увидеть меня сегодня вечером. Мне очень хотелось спать и мои волосы умоляли помыть их, но я не вняла голосу разума. Недолго думая, я отправила ответ Диме, где написала, что вполне могу приехать к нему вечером, почему бы нет. Я, наивная, полагала, что Дима, как порядочный мужчина, учитывая то, что я не спала сутки, даст мне выспаться, и, как всегда, ошибалась.
Сразу после работы я села в маршрутку и поехала к Диме. До сих пор не понимаю, почему не отправилась домой отсыпаться, а сломя голову понеслась к этому человеку. Вроде и не испытывала к нему настолько сильных чувств, чтобы так мчаться, а может быть потому, что моё одиночество упорно дышало мне в спину.
    Так или иначе, я оказалась у Димы опять. Он трогательно чмокнул меня при встрече, приготовил чай и торжественно вручил к нему «Сникерс». Я вообще очень люблю шоколад, особенно белый с йогуртом и клубникой. К счастью, моя любовь к сладкому пока никак не отражается на фигуре, и я могу без последствий употреблять все виды конфет и булок.
    До одиннадцати вечера мы с Димой смотрели какой-то фильм. Я пила чай, а Лепёшкин ухаживал за мной, шлёпая босыми ногами по линолеуму, когда ходил на кухню ставить чайник или за полотенцем (тапочки Дима не признавал). Это звонкое шлёпанье его загорелых ступней с огрубевшими пятками до сих пор стоит у меня в ушах.
    После двух чашек горячего чая меня развезло, и я почувствовала, что засну прямо на стуле. Лепёшкин, глядя, с каким усилием я пытаюсь сосредоточиться на просмотре кино, решил уложить меня спать. Он показал ванную, дал чистое полотенце и оставил наедине с работающей стиральной машиной. Дима был эдаким чистюлей, всегда отскребал какие-то пятнышки, что-то драил и нещадно эксплуатировал свою бытовую технику. Он мог закинуть в стиральную машину пару маек, трусов и носков и заставить её всю ночь кипятить их, полоскать и отжимать.
    После того, как я наспех помылась, Дима повёл меня в спальню, где стояла большая двуспальная кровать с заботливо откинутым уголком одеяла. Я вежливо пробормотала «спокойной ночи» (я ведь собиралась поспать), выключила свет, разделась и забралась под одеяло. Свернувшись калачиком, я попробовала заснуть, но после душа мой сон куда-то улетучился, и я лежала в темноте, прислушиваясь к звукам вне спальни. Дима ещё пять минут посидел за компьютером, потом выключил системный блок и прошлёпал в ванную. Сквозь дверь мне был слышен шум льющейся воды и звук зубной щётки, полирующей зубы Лепёшкина. Через десять минут рядом со мной уже лежал прохладный после душа, пахнущий Колгейтом Дима, и я мысленно попрощалась со сном.
    Едва дотронувшись до меня, Дима будто сошёл с ума. Не проронив ни слова, в абсолютной темноте и тишине, он обхватил моё лицо тёплыми руками и стал жадно целовать. Я от такой страстности немного опешила и лежала молча, в ожидании того, что же будет дальше. Мне абсолютно не хотелось заниматься сексом, ни морально, ни физически, а Лепёшкина, напротив, увлекало всё дальше.  Дрожа от возбуждения, он забрался на меня без всяких прелюдий. 
Двигался Дима очень быстро, будто боялся что-то пропустить. Я бы сравнила его в тот момент с очень голодным человеком, который дорвался до еды и жадно поглощает её, тыкая в губы вилкой. Цепко держась руками за мои бедра, Дима вместе со мной перемещался по всей площади своей двуспальной кровати и в нужные моменты очень громко стонал прямо в моё ухо. Мне даже показалось, будто он специально так делает, чтобы дать понять, как ему хорошо. Я молчала, потому что не могла решить, как мне относиться ко всей этой акробатике и удовольствия совсем не испытывала.
    Под утро, сожалея о своём приезде к Лепёшкину, я заснула тревожным сном. Спалось мне ужасно, потому что я вообще плохо сплю в незнакомом месте, а тут ещё слишком устала после такой ночной гимнастики и поэтому очень часто просыпалась.
    В полседьмого зазвонил будильник на мобильном телефоне Димы, и я проснулась окончательно. Дима тоже приоткрыл глаза и нежно поцеловал меня со словами: «Доброе утро, солнышко!». Ради этих слов я готова была пережить ещё одну такую ночь. Тем более что утром она уже не казалась такой ужасной. Боясь спугнуть давно забытое ощущение мужского присутствия в моей жизни, я тихо улыбалась про себя.
    Едва осознав, что рядом лежит кто-то живой, Дима снова забрался на меня. Уже при свете августовского утра, пока он трудился над собственным удовольствием, я исподтишка его разглядела.
Без очков лицо Лепёшкина выглядело по-другому. У него были маленькие, глубоко посаженные глаза, которые вместе с отросшей за ночь щетиной и странным, как бы невидящим взглядом, придавали Диме вид подслеповатого зверька. Ещё раньше он говорил мне, что в связи с болезнью матери очень похудел. И правда, без одежды Лепёшкин являл собой очень грустное зрелище: в его теле не было ни капли жира, сплошные жилы и кости. И теперь я своими глазами видела его худые предплечья и покрытые редким пушком волос костлявый зад и бёдра. От такой картины мне стало ещё больше жаль Диму, и я прониклась к нему состраданием и чисто женским стремлением пожалеть и приласкать.
Под левой лопаткой у Димы было родимое пятно в виде маленького отпечатка губ, а его кожа наощупь была сухой и гладкой, что мне очень понравилось.   
    В то утро я опять опоздала на работу. Ехать от Лепёшкина до моего завода было далеко и неудобно, маршрутка долго стояла в пробках, а потом мне пришлось ещё идти пешком, но меня это мало волновало. Я бодро шагала по тротуару, щурясь от яркого летнего солнца, и вспоминала прошедшую ночь.


                3
Я стала опаздывать на работу каждый день и трудиться спустя рукава, что послужило прекрасным поводом для сплетен. Коллеги шептались за моей спиной и даже пытались выведать, не собираюсь ли я замуж или в декрет. Я практически месяц не высыпалась, потому что все ночи проводила с Димой, а по утрам он не хотел отпускать меня на работу, прижимаясь ко мне своим гладким маленьким телом.
    Днём Дима слал на мой телефон жгучие сообщения о том, как хочет меня, а вечером мы встречались. Чаще всего я ездила к нему домой, но иногда он приезжал ко мне. Мы вместе шли в магазин за продуктами, а потом также вдвоём на кухне готовили ужин. Мне очень нравилось смотреть на Лепёшкина в переднике, нарезающего мясо или склонившегося над кастрюлей с сырой картошкой. Дима никогда не отказывался помочь мне на кухне и как маленький радовался вкусной еде. Как все мужчины, он всегда очень много съедал за один раз, несмотря на свои маленькие размеры, и потом ходил, забавно выпятив округлившийся живот. Я никогда раньше не видела, чтобы человек после обеда так раздувался в области талии. Я думала, что так округляются только щенки и котята после хорошей порции материнского молока.
    Не могу сказать, что очень люблю готовить, но иногда хочется сотворить какой-нибудь кулинарный шедевр. Я и в жизни экспериментирую с чем только можно, а с продуктами просто сам бог велел. Однажды мне на глаза попались крабовые палочки, и я решила сделать из них котлеты. Когда я их приготовила, то поняла, почему раньше нигде не встречала такого блюда: мои котлеты были розовыми и сладковатыми на вкус. Зато теперь я знала, что крабовые палочки лучше употреблять как есть или в салате. Кстати, у меня лучше всего получаются именно салаты, поэтому мы с Димой готовили их чаще всего, экспериментируя с ингредиентами. Один из этих кулинарных шедевров я до сих пор иногда делаю под настроение и даже приведу здесь его рецепт.

Салат «Юрик»
              1 банка рыбной консервы, 1 банка консервированной кукурузы, 5 яиц, полстакана отварного риса, жареный лук, майонез.
Консервированную рыбу размять вилкой, смешать с нарубленными яйцами, варёным рисом, кукурузой, жареным луком. Заправить майонезом.
С виду похоже на кашу, но вкус очень интересный.

    Из-за Лепёшкина я совсем забросила общение в сети с друзьями. Вадим почувствовал мою отстранённость и попытался как-то повернуть ситуацию в свою сторону. Его старенький Мерседес наконец-то починили, и подполковник даже приглашал меня в лес за грибами. Вот только я всё время проводила с Димой, поэтому не смогла принять приглашение Вадима, хотя на такую прогулку съездила бы с удовольствием.
    Когда уловки вроде молчания в онлайне и «говорящие» статусы перестали действовать, Вадим забеспокоился, потому что я уже ни на что не реагировала. Однажды он попросил позвонить ему под каким-то невинным предлогом, но мне совершенно не хотелось этого делать и, уклоняясь от звонка, я долго мучила его пустыми вопросами. Почувствовав озабоченность подполковника тем, что ситуация вышла из-под его контроля, я подумывала сохранить наши отношения, но совмещать Диму и Вадима было невозможно. Подполковник понял, что упустил меня, затянув свои игры, и вскоре перестал мне писать. Как я потом поняла, ему было очень нелегко со мной расстаться таким образом. Получалось, что первая ушла я, и даже не ушла, а просто потеряла к нему интерес, что больно ударило по его мужскому самолюбию. На самом деле Вадим намного серьёзнее относился к нашим встречам, чем я думала, но тогда мне об этом не было известно.
    В конце августа вернулся из отпуска Иван. Я всё никак не могла выкроить время на встречу с ним, да не очень-то и хотелось его видеть, если честно. Мне было жаль потерять его скорее в качестве консультанта по компьютерным вопросам, чем как мужчину. Но я была всецело занята Лепёшкиным и отдавала ему всё своё свободное время. Иван, как и я, прекрасно понимал, что между нами ничего, кроме секса, не может быть. А ему больше ничего и не было нужно от меня. Но поскольку в его жизни не было других женщин, он не оставлял меня в покое. Я же была безразлична и жестока к нему. Иван писал мне в надежде на встречу, но я всячески увиливала, пытаясь сохранить хоть какой-то его интерес ко мне и в то же время не желая с ним встречаться.
    Несмотря на каждодневные встречи, я не могла определиться со своим отношением к Лепёшкину. Приехав ко мне и приняв душ, ночью он занимался со мной любовью в своём безумном темпе, а утром, едва проснувшись, вглядывался с тревогой в моё лицо и спрашивал: «Ты меня любишь?». А у меня язык не поворачивался сказать ему заветные три слова.  Хоть мне и нравилась его озабоченность мною, я не могла ответить ему тем же. Дима чувствовал мою некоторую холодность и отстранённость - это сводило его с ума, и каждый раз он практически насиловал меня, сгорая от сладострастия.  Со временем я привыкла к такому положению вещей и даже стала получать удовольствие от нездорового темпа и грубости Лепёшкина. Когда однажды я спросила у него, почему он так озабочен сексом со мной, он ответил, что очень долго был лишён этой радости. Так и сказал.
Через несколько недель после того, как мы с Димой начали встречаться, я с Ксюшей поехала на дачу проведать сына и маму. Лепёшкин очень скучал, звонил часто и не мог дождаться моего возвращения, хотя я уезжала только на выходные дни и в воскресенье вечером должна была вернуться.
    Мы с Ксюшей чудесно провели время на даче. Днём помогли моей маме в огороде, потом позагорали в поле за забором, а вечером, после фотосессии в купальниках, пили под яблоней «Слава победителю» портвейн, который закусывали яблоками. Под конец дня, когда я и Ксюша уже лежали на тахте под простынями и хихикали на какую-то интимную тему, позвонил Лепёшкин. Разлука со мной не давала ему покоя и он, чтобы увидеться как можно раньше, предложил встретить меня на вокзале. Ксюша слышала весь наш разговор и на всём его протяжении закатывала глаза и качала головой, будто хотела сказать: «Вот парень попал!».
    Я с радостью согласилась с предложением Димы. Когда на следующий день наша электричка подъезжала к платформе, я напряжённо вглядывалась в людей за окном, пока не увидела Лепёшкина в его неизменных шортах, рубашке и китайских босоножках. Он тоже с нетерпением выискивал меня среди выходящих из дверей электропоезда пассажиров, а когда увидел, то как-то застенчиво подошёл и протянул мне пакет, в котором лежал набор конструктора для моего сына и две большие шоколадки Баунти. Ксюша стояла за спиной Лепёшкина (он её не заметил) и веселила меня своими многозначительными жестами в его сторону.
    - Я хотел купить тебе розы, но ты знаешь, я не люблю срезанные цветы! Не могу смотреть, как они умирают! – Дима виновато смотрел на меня, одновременно наблюдая за моей реакцией.
    Я удивлённо подняла брови, потому что у меня было другое мнение по поводу живых цветов, которые якобы убивают, когда срезают. Фразы такого рода я всегда считала отговорками, ведь цветы выращивают для срезки, как тех же свиней на убой. Если свинью не забить, она будет жить дальше, а цветы всё равно завянут, срежешь ты их или нет. Но через какое-то время на месте увядшего цветка появится новый. Совсем другое дело - вырвать растение с корнем. Тем более, что Лепёшкина никто не заставлял смотреть на увядание, цветы ведь предназначались мне, значит, я и должна была страдать от этого зрелища. Но я не сказала Лепёшкину ничего из своих соображений. Не сочла нужным. За всё время нашего последующего общения я так и не получила от Димы ни одного, даже самого завалящего цветочка в подарок.
    Накануне первого сентября, когда мне нужно было собирать сына в школу, Дима сделал широкий жест и дал мне на расходы некоторую сумму денег, что меня приятно удивило. К сожалению, я вынуждена была сама оплачивать все расходы на ребёнка, так как мой бывший сожитель совершенно не утруждал себя выплатой алиментов, за что я два раза подавала на него в суд. Но это уже другая история.  Временами мне было тяжело материально, но, как известно, богат не тот, у кого много, а тот - кому хватает. Я вполне обеспечивала себя и сына и на судьбу не роптала.
    Впрочем, тот раз, когда Дима дал мне денег, был первым и последним. Вообще Лепёшкин был скуповат и расходовал деньги неохотно. Весь август он проходил в своих белых шортах и рубашке, и я не видела у него никаких новых вещей. На моей памяти он, правда, купил по дешёвке дефективный двд-проигрыватель и морально устаревший принтер, который был настолько огромный, что занял почти весь письменный стол. Я не заметила, чтобы Дима им когда-нибудь пользовался, а на мою просьбу напечатать десяток фотографий для одной девушки с моей работы он очень выразительно отказал, ссылаясь на дороговизну заправки картриджей. Огорчённая его отказом, я решила не поднимать больше этот вопрос.
    Зато на продукты Дима всегда тратился с готовностью, предвкушая, как будет поедать жареные, пальцем пиханые колбаски или детские сосиски «Мишутка», политые кетчупом Heinz. Рядом с его домом находился огромный гипермаркет, куда мы ходили с ним по вечерам. Мне нравилось класть в корзинку всё, что хотелось съесть, от креветок до шоколадных конфет, и не задумываться об их стоимости. Набрав полные пакеты еды, мы шли к Диме и устраивали праздник живота, наедаясь на ночь всякими деликатесами и запивая их вином.
    В один из выходных дней, на последнем издыхании лета, когда ещё стояла хорошая погода, но уже попахивало осенью, я решила получше познакомить Диму с моим сыном. У нас было два варианта: съездить в парк культуры и отдыха или в лес, на шашлыки с друзьями Лепёшкина. Поскольку я давно не баловала ребёнка посещением аттракционов, а поедание жареного мяса в компании незнакомых людей сочла не очень привлекательным для сына, решено было поехать в парк.
    Субботним утром, после проведённой вместе ночи, мы с Димой нежно попрощались у дверей парикмахерской. Мне нужно было привести волосы в порядок, а Лепёшкин поехал доделывать какую-то свою работу. Я отдала кучу денег за свою причёску, но оно того стоило. Когда днём мы встретились в парке, то глаза Димы засветились, и он весь день недовольно ловил на мне заинтересованные мужские взгляды.
    Мой сын был счастлив, побывав практически на всех аттракционах, потому что Дима денег не жалел. Мы ходили по парку от карусели к автодрому, от батута к надувной горке, от комнаты смеха к тиру.  Я даже пару раз составила сыну компанию, когда ему захотелось покататься на автомобильчике. Он давил на педаль газа, а я выкручивала руль, чтобы не врезаться на маленькой площадке в другую машинку. Дима стоял за ограждением, улыбался, махал рукой и фотографировал нас.
    В парке мы провели целый день. Перекусив в закусочной и выпив кофе, мы снова шли к кассам за билетами. Мой ребенок покатался везде, где позволял его возраст и в завершение прогулки мы втроём отправились на колесо обозрения. Поднявшись на высоту, я замерла от страха. Слушая мой сдавленный писк, Дима и сын хохотали, а у меня от ощущения высоты внутри всё обрывалось. Созерцание городской панорамы не доставило мне никакого удовольствия. Усилием воли я заставляла себя смотреть на верхушки деревьев под нашей кабинкой. С чёртова колеса я выходила с трясущимися ногами и когда ощутила под ними твёрдую землю, то почувствовала огромное облегчение.
    Когда мы обошли в парке всё, что возможно, и уже были у главного выхода, мой сын увидел палатку, торгующую игрушками и надувными шариками. Среди розовых зайчиков, алых сердечек и голубых, похожих на сосиски, шариков, выделялся один, ярко-жёлтый и больше других по размеру. Этот воздушный шарик был эдаким трёхмерным хэппи фейсом: вместо глаз двоеточие, вместо рта улыбающаяся скобка, а на щеке отпечаток женских губ. Внутри шара был водород, поэтому он гордо парил над палаткой, улыбаясь прохожим и стремясь в голубое небо.
Дима купил ребёнку этот шарик, хотя он стоил недёшево. Привязав длиннющую верёвку к запястью моего сына, мы пошли в Ботанический сад, в оранжерею. Шарик торжественно плыл в воздухе высоко над нами, удивляя и веселя идущих навстречу людей. Дети показывали на шарик пальцем и громко требовали у родителей такой же.
 Я сделала несколько снимков этого символа интернета, парящего в небе, и потом выложила самый удачный на Яндексе в своих Фотках. Тогда шарик даже поучаствовал в конкурсе «Жёлтый цвет». Не знаю, был ли у него вообще шанс победить, но для меня он стал символом нашего знакомства с Лепёшкиным.

                4
Ксюша с интересом наблюдала за моей связью с Димой, пытаясь наладить хоть какие-то отношения с Муравьёвым. Саша практически утратил к ней интерес. Возможно, он получил, что хотел, поэтому его вполне устраивала обычная переписка в сети. Но Ксюшу такое общение не удовлетворяло. Она томилась от своей любви и хотела видеть Муравьёва в своей постели каждую ночь. Подруга выдумывала разные предлоги, чтобы увидеться с Муравьёвым в реальности, но её уловки не срабатывали.
Ксюша превозносила Сашу в своих речах до небес и всячески нахваливала его креативность и творческое начало. Каждое утро она первым делом посещала его фото блог в поисках новых комментариев Сашиных подружек. Если таковые обнаруживались, Ксюша очень переживала, ведь девушки всячески намекали в них на свою какую-то исключительную приближённость к Муравьёву. Они же не знали, что у Саши есть Ксюша. И это её по-особенному ранило.
Один раз я застала Ксюшу за несвойственным ей занятием: она шёлковыми нитками необычным способом вышивала зодиакальный знак Овна на бархатной бумаге. Золотые и чёрные нити, затейливо переплетаясь, являли собой стилизованную баранью голову на алом фоне. Получалось очень красиво, но, насколько я знаю, Ксюша так и не подарила эту поделку Саше.
Как-то раз неожиданно Муравьёв пригласил Ксюшу на «Барабанный бит». Это такой концерт, состоящий из барабанной музыки. Я могу только догадываться, что это было за представление. По словам Ксюши, от боя барабанов сотрясалась вся филармония, и моя подруга практически испытала оргазм, сидя в кресле, вибрирующем от барабанной дроби. Муравьёв во время бита оргазма не испытал, но понял кое-что важное, а именно, что он любит некую Лену, с которой на данный момент волею судеб не может соединиться.  После концерта он немедленно рассказал об этом открытии Ксюше, чем поверг её в пучину отчаяния.
Думаю, что Саша никогда не воспринимал Ксюшу как возлюбленную. Даже мне, знающей ситуацию только со слов подруги, было понятно, что судьба не оставила Ксюше ни одного даже самого завалящего шанса.   
После концерта они долго бродили по осеннему городу. Саша говорил о Лене, о её маленькой дочери Алисе, о том, что любит эту девушку, а она его нет. Ксюша уныло брела рядом и с замирающим сердцем слушала его рассказ. Возможно, почувствовав, что она сильно увлеклась им, Муравьёв специально завёл разговор на эту тему, не найдя в себе смелости открыто оттолкнуть Ксюшу. Но странно устроен любящий человек. Несмотря на откровенные признания и все симптомы отторжения того, кого он любит, его всё равно согревает надежда. Чем очевиднее и сильнее отторжение, тем мощнее и разрушительнее становится любовь. Так и моя подруга долгое время надеялась на какие-то ответные чувства со стороны Муравьёва, даже после его искренней исповеди о том, что он любит другую.
Ксюша страдала и мучилась от того, что Саша не оставил ей в своём сердце даже крошечного уголка, даже пары сантиметров для её безмолвного присутствия.  И всё равно вопреки всему она была твёрдо уверена в том, что является для Саши идеальным вариантом второй половины. Будучи человеком воспитанным и образованным, Муравьёв как можно тактичнее постарался объяснить подруге невозможность каких-либо серьёзных отношений между ними, вызвав тем самым в Ксюше волну злобы и отчаяния. Её любовь и ненависть к Муравьёву странным образом переплелись и в итоге превратились в какое-то смешанное противоречивое чувство. Ксюша могла плакать три часа подряд о том, как она любит Сашу и как ей одиноко, а потом поносить его на чём свет стоит, обзывая «насекомышем» и матерясь. В эти моменты озлобления подруга выдавала такие интимные подробности, что мне было неловко её слушать.
Однажды, в который раз изнывая от безысходности, она решила пообщаться с Сашей от лица своей подруги Иры, у которой на «Я тут» был свой профиль. Ксюша знала к нему пароль и после одобрения его хозяйки начала переписываться с Сашей. Муравьёв всегда охотно шёл на контакт с новыми девушками и подвоха не заметил. Сгорая от нетерпения, Ксюша не стала ходить вокруг да около и спросила у Саши прямо о его целях нахождения на этом сайте. Муравьёв тоже не стал лукавить и у них получился очень откровенный разговор. Не подозревая, что говорит с Ксюшей, он рассказал якобы Ирине, что его интересует секс, что он со многими встречался именно с этой целью. Когда зашла речь о женщинах из интернета, оставивших след в его жизни, Муравьёв упомянул и мою Ксюшу, но говорил он о ней, как о безответно влюблённой в него дурочке. Ксюша читала сообщения о том, что Муравьёва интересовали встречи с ней только ради секса и рыдала. Оглушённая его словами, она сразу порвала с ним дружбу. Ничего не подозревающий Муравьёв был обескуражен этим шагом. Потом он наверняка сто раз пожалел о том, что подружился с Ксюшей опять, но тогда Саша, вероятно, чувствовал себя виноватым перед ней и послал ей новое предложение дружить. Полночи они выясняли, кто из них чего хочет и что значит для другого, и в сердце подруги снова затеплилась надежда.
Ксюше хотелось знать о Муравьёве как можно больше. Не задумываясь, нужны ли ей эти знания, она каждый день анализировала комментарии в его фото блоге и разглядывала чужие женские фото, выискивая доказательства подлости и предательства Саши по отношению к себе. Среди подруг Саши была некая Юля, вызвавшая у Ксюши просто бурю ревности. Непонятно, с какой целью, Ксюша решила выяснить, встречалась ли с Муравьевым эта девушка, спала ли с ним. Но мало кто хочет откровенничать в сети с незнакомыми женщинами, поэтому подруга сделала ход конём. Она зарегистрировала на «Я тут» мужской профиль, который назвала Игорь А, и подружилась с Юлей.
Шаг за шагом Ксюша вошла в доверие к ничего не подозревающей подружке Муравьёва, как некий работник прокуратуры Игорь. Она завралась настолько, что даже говорила со мной в мужском роде, когда речь шла об этом профиле. Юля же прониклась к своему новому другу симпатией и разговоры её с каждым разом были всё откровеннее. Ксюша не скупилась на комплименты для неё, всегда посылая ей смайлики с сердечками и называя не иначе, как «моя принцесса».  Она общалась с Юлей так, как хотела бы, чтобы с ней общался Муравьёв, то есть всячески нахваливала и льстила, но стоило ей выйти из роли Игоря и вернуться в свою шкуру, как на голову Юли выливался поток нецензурной брани.
 На выяснение интересующих подробностей у Ксюши ушло немало времени. Как оказалось, Юля всего один раз встречалась с Муравьёвым и составила о нём довольно нелицеприятное мнение, потому что он открыто предложил ей интимные встречи. Все ухищрения моей подруги оказались ненужными, но она почувствовала со временем в Юле родственную душу и ревность ушла. Бедная девушка была абсолютно не в курсе, что симпатичный тридцатилетний Игорь даже и не мужчина вовсе, а моя прохиндейка-подруга. Юля очень хотела встретиться с Игорем и просила выложить ещё фотографий, но сделать это было невозможно по понятным причинам.
Больше года Ксю пудрила мозги человеку. Она далеко зашла и выйти красиво из игры у неё долго не получалось. Я подшучивала над ней иногда, вроде «а ты позвони ей» или «почему бы вам не встретиться, наконец?», на что подруга лишь гадко хихикала.

                5
Страдая от того, что у неё ничего не выходит с Муравьёвым, Ксюша завидовала мне. Зависть её была завуалирована, но все равно заметна со стороны. Подруга знала о моих колебаниях на счет Лепёшкина, но настаивала на том, что Дима — хорошая партия для такой женщины как я.
    Когда мы с Димой уже встречались около двух месяцев, я решила сделать ему приятное и оставила комментарий к его фоткам. Вообще я очень серьёзно отношусь к проявлению своих чувств прилюдно и стараюсь поменьше их афишировать. Особенно это касается комментариев к фотографиям и посланий в гостевых, потому что писать там признания для меня равносильно раздеванию на глазах у толпы. Я всегда очень сдержанна, поэтому словами просто так не разбрасываюсь. Кому-то я могу показаться чёрствой и суховатой, но это всего лишь видимость, мой защитный экзо-скелет, под которым скрывается нежная и беззащитная мякоть.
    Был у меня как-то интернет-возлюбленный Серёжик, который очень любил писать комментарии. За полгода своего пребывания на «Я тут» он написал около двух тысяч комментариев, причём все девушки у него были королевами и прелестями, и фотографии у всех были «классные» и «отличные». Моя гостевая книга на мail.ru пестрела от его душещипательных анимированных сердечек и розочек, но точно такими же вставками пестрели гостевые многочисленных подружек Сэра Ёжика. В ответ на моё недовольство он говорил, что не видит ничего плохого в том, чтобы написать женщине, как она красива. А я не чувствовала себя единственной и неповторимой в этом море интернет-королев и когда увидела у себя в гостевой его первый цветок, то подумала лишь о том, как мне больно будет потом его удалять.
    Диме я написала всего три слова, которые по моей задумке должны были лишь поднять ему настроение. Я написала «Ты лучше всех!». Когда на следующий день я зашла в свой фотоальбом, то обнаружила там ответный комментарий «Я тебя люблю!». Думаю, Дима, как и Сэр Ёжик, действовал в порыве чувств, не задумываясь о том, как это выглядит со стороны и уместно ли вообще. Слова Димы согрели мою душу и я, недолго думая, ответила ему точно такими же словами. Вслух я все ещё не могла произнести эту фразу, но написать её было на удивление легко.
    Узнав о нашем обмене признаниями, Ксюша размечталась, как будет гулять на моей с Лепёшкиным свадьбе, а я ждала, что же будет дальше и как отреагируют Димины подружки. О том, как они отнеслись к моему комментарию, я не знаю до сих пор. Возможно, они его даже не заметили. Моя же Ксюша радовалась за меня или делала вид, что радовалась. Она была в курсе моей одинокой жизни на протяжении долгих лет и ей казалось, что моему одиночеству пришёл конец. Впрочем, чем дольше я общалась с Димой, тем больше мне тоже начинало казаться, что я нашла свою вторую половинку.
Ксюша по-другому относилась к комментариям. Если меня интересовали высказывания по существу, то она, напротив, радовалась как дитя, обнаружив в своём фотоальбоме какую-нибудь пошлятину, вроде «Вы прекрастны!!!», и чем больше было ошибок и лести, тем лучше. Из Муравьёва Ксюша тоже пыталась вытянуть хоть какой-нибудь комментарий, но единственное, чего она добилась, так это только странной фразы на английском языке, в переводе звучавшей как «да, ты моя фея».
    Увидев комментарий Димы, Ксюша, предварительно спросив моего разрешения, тоже написала пару строк, прочитав которые он решил убрать свою запись. Сделал он это не сразу, а спустя несколько дней, после долгих раздумий, надо полагать. Эти несколько фраз моей подруги настолько его взволновали, что он убрал все свои комментарии с моей страницы. Не пойму до сих пор, что же такого было в этих словах, что они так подействовали на Лепёшкина.
    «Ребята, я очень рада за вас! Наконец-то я могу порадоваться за свою подругу и сказать, что моя Джульетта нашла своего Ромео!!! Будьте счастливы и любите друг друга!!» Вот так пространно и высокопарно высказалась Ксюша.
Когда я обнаружила, что Дима убрал все свои комментарии, то очень расстроилась. Для меня это было равносильно признанию в том, что между нами всё кончено. Я тоже решила позже убрать свой комментарий со страницы Лепёшкина, но сначала позвонила Ивану. Мне просто необходимо было знать, что есть ещё на этом свете мужчины, которые нуждаются во мне.
    Радостин очень обрадовался моему звонку. Мы должны были встретиться впервые после его поездки на море и, возможно, он рассчитывал на нечто большее, чем поход в кино. Когда он говорил о предстоящем свидании, в его голосе отчетливо было слышно чуть ли не торжество от того, что я позвонила ему сама и предложила встретиться. До этого все его попытки добиться встречи со мной оканчивались ничем. Кстати, Иван был   единственный, кто ходил со мной в кино. Может, потому, что он был молод и это было ему интересно, или потому, что ему было по силам оплатить только это недорогое развлечение, в отличие от ужина в кафе, например.
    Вечером, после работы, предварительно заскочив в интернет и всё-таки удалив со страницы Димы свои три слова, я отправилась на встречу с Иваном. Мне было не по себе, как будто я шла изменять Лепёшкину, но я старательно игнорировала это ощущение, сосредоточившись на походе в кино.
    Иван ждал меня у входа в кинотеатр. Он совсем не изменился за то время, что я его не видела, разве что на юге хорошо загорел. Я невольно сравнивала его с Лепёшкиным, и сравнение было не в пользу Ивана. В кафетерии мы запаслись чипсами, орешками, ананасовой Фантой и отправились смотреть «Трансформеры 2».
 Как только в зале погас свет, Иван придвинулся ближе, насколько позволяли кресла, и положил одну руку на моё плечо, а вторую – на моё колено.  Мне были безразличны его прикосновения, иногда даже неприятны, когда он позволял себе лишнего. К счастью, фильм оказался захватывающим, поэтому Иван больше смотрел на экран, чем на свою руку, продвигающуюся между моих бедер.
Не могу сказать, что полностью смогла сосредоточиться на фильме. В голову лезли всякие мысли, а перед глазами стояла страница Лепёшкина. Тогда я не боялась расставания с ним и была уверена в себе на сто процентов. Мне даже хотелось поиграть в обиженную Джульетту и всё время, пока по экрану бегали роботы, я примеряла на себя эту роль.
    Через сорок минут после начала фильма у меня зазвонил телефон. Из-за громкого звука кино я его услышала не сразу и, когда посмотрела на экран мобильного, то увидела, что это звонил Дима. Я не ожидала, что он позвонит так быстро, поэтому не ответила на звонок, а пропустила его. Посидев пару минут в раздумьях, я всё-таки решила послать Диме смс о том, что нахожусь в кино и перезвоню, когда будет возможность.
    Весь остаток фильма я просидела как на иголках, теряясь в догадках о цели звонка Лепёшкина. Чем закончилось кино, плохо помню, потому что была занята мыслями о Диме.
    Иван понимал, что моя рассеянность связана со звонком в кинотеатре. Когда мы шли к моему дому в осеннем сыром тумане, он бережно держал мою холодную руку в своей и пытался рассуждениями о качестве фильма вернуть меня в реальность. Я лишь невпопад поддакивала, занятая своими мыслями, когда мне на сотовый позвонила Ксюша.
    -- Привет! Ты где? Почему Лепёшкин дружбу порвал с тобой и профиль убрал? Что у вас случилось?  – обрушила подруга на меня одновременно столько вопросов.
    Я встала как вкопанная, бессознательно поправляя пропитанные влагой тумана волосы. У меня внутри сначала ёкнуло и тревожно застучало сердце, но потом я взяла себя в руки. Иван почувствовал неладное и отстранился, как бы давая мне возможность решить свои проблемы без его участия. Он понял, что дело в другом мужчине, но ему очень не хотелось это признавать.
    -- Как профиль убрал? Зачем? – мне не верилось в то, что сказала подруга, и я несколько раз переспросила. Ксюша терпеливо повторила мне сказанное чуть ли не по слогам.
    Пока Иван курил в стороне, я ходила по дорожке сквера туда и обратно, прижимая к уху телефон, и не знала, что и думать. То, что аннулирование профиля Лепёшкина было связано с удалённым комментарием и моим походом в кино, было понятно. Но вот зачем он пошёл на такие радикальные меры, что хотел доказать этим, мне было неясно.
    Иван усиленно делал вид, что ничего не произошло, что мне просто так позвонила подруга и я тоже по ней очень соскучилась. Я довольно громко говорила с Ксюшей, и он просто не мог не слышать, о чём разговор. Мы практически дошли до моей пятиэтажки, которая была скрыта туманом, и я остановилась возле лестницы, не желая, чтобы бдительные соседи увидели меня с моим спутником.  Иван с надеждой посмотрел в мои глаза и притянул к себе, рассчитывая хотя бы на поцелуй. Я в нерешительности смотрела через его плечо на темные окна своей квартиры и думала о Диме. Мне совершенно не хотелось целоваться с Иваном. Его губы казались мне мокрыми и холодными, запах лосьона после бритья слишком приторным, а тело под рубашкой рыхлым и потным.
    Иван был сообразительным парнем и ни на чём настаивать не стал. Я чувствовала себя стервой по отношению к нему, о чём он потом с грустью и написал мне. Чмокнув друг друга по-дружески в щёку, мы с Иваном разошлись и в другой раз увиделись уже очень нескоро.
    Едва переступив порог дома, я бросилась к компьютеру. Подруга была права. Я не нашла Лепёшкина в своих друзьях, его страница будто и не существовала вовсе. Все мои друзья были на своих местах, только Лепёшкин исчез без следа, не оставив даже последнего «прощай».
    Незадолго до этого Дима говорил мне, что собирается убирать страницу с «Я тут», потому что общение в сети ему вроде стало мешать и потеряло первоначальный смысл.  Я почему-то решила, что он ревновал меня к друзьям мужского пола и таким шагом хотел заставить и меня убрать свой профиль. Мне этого делать не хотелось, о чём я ему сразу и сказала. Не очень верилось в то, что Лепёшкин устал от общения. Ему это очень нравилось, хоть он и делал безразличный вид.
    Убедившись в том, что Дима действительно аннулировал или отключил свою страницу, я ему позвонила. Он долго не брал трубку, и я решила, что он уже спит, когда Дима все-таки ответил. Голос у него был одновременно обвиняющий и страдальческий. Как-то он смог вложить в свои слова эти эмоции, что мне стало не по себе. Я почувствовала себя виноватой в том, что теперь на «Я тут» нет профиля Димы Лепёшкина. С какой-то непередаваемой горечью он театрально вопрошал о том, как я смогла удалить комментарий и тут же отправиться в кино. Его страдания казались такими искренними, что я даже не нашлась, что ответить и только вздыхала в ответ.
    Ни до чего не договорившись, мы попрощались. Дима, похоже, забыл про причину, по которой я удалила свой комментарий, а я напоминать не стала и после разговора решила, что раз Лепёшкин убрал своё признание в любви, значит, оно было несерьёзным. С осадком в душе я настроилась на то, что скоро наши отношения сойдут на нет. Однако я тогда совсем не понимала, на кого нарвалась.
На следующий день Дима позвонил мне и, как ни в чём ни бывало, предложил приехать к нему в гости. Такое желание поскорее увидеть меня польстило, но было подозрительным. Несмотря на робкие протесты моей мамы, я всё-таки поехала к Лепёшкину, где ночью меня ждал допрос. Дима в постели вёл себя грубо, добиваясь ответа на свой наболевший вопрос о моих чувствах к нему. Я молчала и не могла выдавить из себя нужные ему слова. Не знаю почему, но написать комментарий было намного проще. Моё молчание по этому поводу настолько Диму завело, что я сто раз пожалела о том, что приехала к нему этим вечером.
    Утром, когда я сидела на кухне и пила чай, ко мне пришлёпал босой Лепёшкин и сел напротив. Какое-то время, игнорируя его присутствие, я любовалась янтарным цветом чая в зелёной икеевской чашке, потом всё-таки оторвалась от созерцания своего напитка и подняла взгляд на Диму.
    - Останься у меня! – влажные глаза Лепёшкина смотрели на меня сквозь очки с мольбой. – Почему бы тебе с сыном не переехать ко мне жить?
    Я растерялась. После прошедшей ночи мне было очень некомфортно физически, и я хотела сказать Диме про это. Я была не готова не только переехать к нему, я даже не могла остаться у него на весь день и ждать его с работы, о чём тотчас ему и сказала. Горько вздохнув и опустив глаза вниз, Дима молча отхлебнул кофе.
    Своим предложением Лепёшкин поставил меня в тупик. Я знала его только с одной стороны и даже не помышляла о совместной жизни. Возможно, хорошо подумав, я бы и согласилась. Уж больно было соблазнительно стать хозяйкой трехкомнатной квартиры. Но меня останавливал мой сын, потому что я не знала, как он воспримет переезд. Дима жил далеко, и нам каждый день пришлось бы ездить в школу сначала на троллейбусе, а потом на метро. Это было долго и неудобно. С бабушкой сына я оставить не могла, потому что она бы его разбаловала совсем.
    Мой отказ расстроил Лепёшкина. Впоследствии, время от времени, Дима возвращался к этому вопросу, но мне казалось мало полутора месяцев знакомства, чтобы решиться на такой серьёзный шаг. Хоть мои чувства к Лепёшкину на тот момент уже начинали обретать какую-то определенность, меня многое в его поведении смущало и казалось странным. Он демонстративно неправильно писал и говорил слова, что меня иногда коробило. Невинное слово «фото», написанное по-английски, он невозмутимо произносил как «пхото», что меня всегда смешило. Иногда я не понимала, когда он шутит, а когда говорит серьёзно.
   Скупость Лепёшкина, его пессимизм, домашнее затворничество и мания чистоты меня раздражали. К тому же его поведение в постели оставляло желать лучшего, на первых порах наших встреч, так точно. До него и после мне не попадались партнёры, секс с которыми больше походил на спаривание кроликов, чем на занятие любовью. Впрочем, я готова была мириться с тем, что мне не нравилось, ради любви, которая уже зародилась во мне и со временем ослепила меня совершенно.
   
                6
 Дима родился под знаком Весов и в начале октября собирался отмечать свой день рождения. Я на присутствие на празднике не претендовала, тем более что Дима, в связи со смертью матери, ничего особенного решил не делать. Но мне хотелось подарить ему подарок, который стал бы олицетворением моего отношения к нему. Я подумала, что лучше всего будет моё признание в любви, которое Рома так желал услышать.
    За неделю до дня рождения я пошла на склад нашего закройного цеха и отрезала кусок ярко-жёлтого польского меха. Просидев вечер, я нарисовала выкройку и на следующий день сшила на работе замечательного солнечного зайца с нежно-серыми ушами из байки и розовым носом. Внутрь его животика, туго набитого пружинящим синтетическим волокном, я зашила записочку, где написала от руки «я тебя люблю».
    Лепёшкину мой подарок очень понравился. Из-за жёлтого цвета мы назвали зайчика Солнышко. Дима с удовольствием теребил и мял игрушку, и даже разыграл мини-спектакль с его и своим участием, а когда нащупал внутри живота записку, то немедленно её выковырял через небольшую дырочку в шве.
    Я с улыбкой следила за Димой, чтобы не пропустить его реакцию на моё признание. Прочитав записку, Лепёшкин нежно притянул меня к себе и поцеловал, оставив бумажку лежать на столе.
    На следующее утро я обнаружила своё признание там же, где оставил его Дима. Маленький квадратик бумаги, скрученный в трубочку, сиротливо лежал возле часов, и я не смогла оставить его там, как будто это был секретный шифр, не предназначенный для посторонних глаз. Незаметно я положила записку в свою сумку, где она и пролежала почти полгода до тех пор, пока я, совершенно разочаровавшись в Диме, не порвала этот потрепанный клочок, ставший свидетельством моей пробудившейся любви.
    Лепёшкин не сразу заметил пропажу, а когда обнаружил, то я просто сделала вид, что не знаю, куда завалилась моя записка.

Отказавшись от переезда к Диме, я обрекла себя на изнурительные поездки к нему по вечерам. Заскочив домой после работы, я наспех давала указания маме и сыну, а потом бежала на маршрутное такси. Иногда у меня не получалось сесть в маршрутку, тогда я спускалась в метро, ехала до Пролетарской, оттуда шла через маленький парк на остановку и ждала троллейбус, который отвозил меня на проспект Рокоссовского. Тот путь я изучила очень хорошо и со временем он перестал казаться мне таким уж долгим. Поскольку на дворе был октябрь, то и память моя сохранила холодную вечернюю темноту парка, оранжевые звезды в чёрном небе и мокрые, блестящие листья под ногами.
    На остановке меня ждал пахнущий кремом для бритья Дима. Я целовала его в прохладные губы и мы, как дети, взявшись за руки, шли в ближайший гипермаркет. Бродить между полками магазина и изучать этикетки для меня всегда было большим удовольствием. Дима с корзинкой покорно шел рядом и терпеливо ждал меня, пока я выбирала, какой йогурт лучше, или копалась в сырах.
    Оказавшись дома, Лепёшкин разбирал пакеты, а я начинала готовить ужин. У меня не всегда получалось блеснуть кулинарными способностями, потому что готовить на чужих сковородках и на электрической плите, когда у тебя дома газовая, надо ещё приноровиться. Думаю, женщины поймут меня. Морозилка Диминого холодильника была забита мороженой рыбой, куриной печенкой, сладким перцем, завернутым в фольгу, свиной поджаркой и пельменями. Всё это порой лежало очень долго, и я уверена, что две тушки горбуши до сих пор ждут своего часа.
    Поужинав, мы ложились в постель и смотрели какой-нибудь фильм. Однажды я обмолвилась Диме о том, что всегда мечтала целый день смотреть телевизор, не вылезая из постели. А Лепёшкин принял мои слова как руководство к действию. Но если я имела в виду всего один день в своей жизни, то Дима почему-то решил, что я хочу проводить в положении лёжа всё своё свободное время. Вечером, с трудом заснув под монолог какого-нибудь киногероя, я просыпалась по несколько раз за ночь, а утром вставала разбитой и не выспавшейся, с тяжёлой головой.
    От такого образа жизни и питания я начала толстеть. Мы ели на ночь, кроме того Дима заставлял меня съедать почти такую же порцию, какую съедал сам, а ел он за один присест немало. Такого со мной никогда не случалось, не считая момента, когда я была беременна. К январю у меня уже были аппетитные формы, джинсы трещали по швам и даже появился небольшой целлюлит. Грудь стала больше и перестала вмещаться в бюстгальтер. В прихожей Лепёшкина стояло зеркало высотой с человеческий рост и всегда, проходя мимо, я любовалась своим отражением, потому что набрать вес с юности было моей голубой мечтой.
    Иногда к Диме я брала сына. Чаще всего это случалось на выходные, потому что в будни мне было жалко таскать его за собой в метро через толпу едущих на работу людей. Поездки к «дяде Диме» мой ребёнок очень любил и даже ждал. Вместе мы собрали кое-какие его книжки и игрушки, сложили всё в пакет и отвезли к Лепёшкину. Пока мы с Димой готовили на кухне, смотрели кино или спали, сын играл в компьютерные игры или смотрел мультфильмы. В его распоряжении была целая комната, он валялся на полу, играя в войну сам с собой и изображая из себя крутого бойца. Когда на дворе была хорошая погода, сын шёл на детскую площадку, что была недалеко от дома или в магазин за мороженым. Со временем он начал строить свои по-детски наивные планы, и я поняла, что зря боялась переезда к Лепешкину. Мой сын был готов к этому и хотел жить с Димой.
    Со мной Лепёшкин был законченным домоседом и не признавал никаких культпоходов в театры, кино или на выставки. Если не считать поездки в парк отдыха и в зверинец на заре нашего знакомства, то мы никуда больше не ходили, культурно не просвещались.  Даже в гости я ездила одна, потому что Дима всегда ссылался на свою занятость или усталость. Смешно сказать, но моя лучшая подруга Ксюша видела его за полгода всего один раз, когда в августе Дима встречал нас на вокзале. Меня огорчало такое положение вещей, но ничего с этим поделать было нельзя. Ни намёки, ни уговоры, ни запугивания не помогали, и я со временем смирилась с лежанием на кровати по выходным.
    Один единственный раз Дима всё-таки решил развеяться, и мы пошли в кафе, которое находилось недалеко от его дома. Заведение располагалось в спортивно-оздоровительном центре и называлось «Экватор», а Лепёшкин в шутку называл его «Эвакуатор». Внутри было просторно и пусто, в углу громко играл магнитофон, сменяемый юным певцом, то и дело дающим петуха. 
Мы сделали заказ и стали ждать, переговариваясь через столик. Но разговаривать было невозможно из-за громкого звука, заглушающего наши слова, поэтому Дима встал и смело отправился к владельцу заведения. Это был мужчина кавказской внешности, который стоял в полутьме у входа в кафе, весь покрытый зайчиками от зеркального шара, вращающегося под потолком.
    Глядя на то, как разговаривают эти двое, я решила, что Лепёшкин знаком с хозяином «Эвакуатора», настолько по-свойски он смотрел снизу-вверх на своего собеседника. Мужчина согласно кивал головой в ответ на Димины слова и жесты, а потом, когда разговор был окончен, пошёл к музыкантам. С видом народного мстителя, преисполненного брезгливости к поверженному захватчику, Дима вернулся за наш столик.
    Музыку сделали тише, и вскоре сильно накрашенная молоденькая официантка принесла наш заказ. Лицо её выражало плохо скрываемую заинтересованность, и она исподтишка разглядывала Лепёшкина, будто тот являлся каким-то диковинным животным. Как оказалось, Дима не знал владельца кафе, но чувствовал себя хозяином положения, потому что жил в этом районе с детства и знал всех местных бандитов и стражей порядка. Когда я спросила у него про этого восточного человека, Лепёшкин грубо назвал его «черножопым», «зверем» и «ара», что меня смутило, потому что я более снисходительна к людям других национальностей.
Когда мы уходили, хозяин «Экватора» лично вышел проводить нас, подал мне моё пальто и угодливо спросил, всё ли нам понравилось. Я с улыбкой поблагодарила за обслуживание, Дима снисходительно кивнул, и мы ушли.
    
                7
 В порыве чувств, поражённая шагом Димы с удалением профиля, я тоже решила аннулировать свою регистрацию. Мне было очень жаль расставаться и с Маратом, и с Вадимом, и с Иваном. Я не стала никому ничего объяснять. Мне почему-то казалось, что этим мужчинам будет больно и неприятно осознавать, что я принадлежу другому. Возможно, я, как всегда, была очень самоуверенна и наивна, но мне так тогда казалось. Оставив Ивану душещипательный комментарий о том, какой он классный-распрекрасный, я без малейшего сожаления нажала на кнопку «Отменить регистрацию». Впереди, как мне казалось, ждала великая любовь, и я не хотела тащить за собой груз ненужных отношений.
       Кто хоть раз попробовал общение в сети, и оно пришлось по вкусу, тот рискует попасть от него в зависимость. Дима был не готов отказаться ради меня от этого удовольствия.   Он хоть и делал вид, что вполне счастлив без своих виртуальных подружек, но я сомневалась, что Дима не общается за моей спиной. Поначалу я даже уговаривала его опять зарегистрироваться, на что Дима закатывал глаза, вздыхал и говорил, что ему незачем это делать, ведь он уже нашёл то, что искал – меня, то есть.   
       Однако всемирная паутина не зря носит такое название. Выбраться оттуда без потерь практически невозможно, а у раба своих желаний и страхов есть риск завязнуть там надолго.               
    Однажды Дима позвонил мне и сказал, что снова зарегистрировался на «Я Тут». Меня тут же накрыло волной страха и разочарования одновременно. Взахлёб Лепёшкин рассказывал мне о своей новой анкете, об оригинальных картинках, которые он добавил, а когда Дима с восторгом произнёс свой новый ник, то внутри меня всё похолодело.
    При известной доле воображения, логики и интуиции по нику и аватару можно сказать, кем или чем ощущает себя на данный момент их владелец. Так вот кем, по вашему мнению, ощущал себя Лепёшкин, назвавшись Хотёлкиным?
    Однажды я наткнулась в интернете на статью о никах и даже задала автору вопрос про Иооана Хотёлкина. Довольно быстро мой вопрос прочитали и вот каким был ответ.
    Вопрос: Что скажете по поводу мужчины с ником Иооан Хотёлкин? Особенно меня занимает его имя.
    Ответ: Думаю, имеет место отождествление себя с Иоанном Грозным (тип ника - первый) и мужчиной-самцом (тоже тип первый). Этот парень хочет, чтобы о нём думали, что он великий и ужасный бесконечный мачо. Если верить психологам, в реале это скромный ботаник. Ну, а если психологам и никам не верить - можно прощупать его на практике:))
    Вместо симпатичного рыжего кота, делающего зарядку, который был у Димы на аватаре раньше, теперь красовался безликий молодец. Он пытался залезть на афишный столб с плакатом. На плакате был изображён гигантский женский торс в белом кружевном белье. Этот молодой человек в раскоряку обнимал тумбу и похотливо прижимался щекой к фотографии женской спины, а руками блудливо хватался за внушительные бёдра.
    Картинки в альбоме Лепёшкина были такого же низкого пошиба, как и аватар. Я давно не видела такого обширного собрания вульгарных и пошлых изображений. Здесь была старуха-монашка с высунутым языком, уткнувшаяся в монитор, и фигурка Оскара с девушкой, на коленях делающей ему минет. Я нигде раньше не встречала столько изображений стрингов и способов их применения. Очень огорчило меня множество всяких вялых или торчащих пенисов и разнообразных сисек. Видно, с большой любовью Дима отбирал для своих альбомов фото озабоченных котов, слонов, коней, носорогов. Даже суслика нашел с отвисшей мошонкой. Кроме того, было очень много сальных карикатур с обнажёнными, уродливыми женщинами, любовниками и мужьями, вернувшимися из командировки.
    Но одна картинка просто сразила меня наповал. На нежно-сиреневом фоне были изображены четыре кубика. На гранях первого повторялась буква «ж», на гранях второго – «о». На третьем и четвёртом, соответственно, были «п» и «а». Думаю, вы уже догадались, что за слово можно было сложить из этих кубиков. Но не тут-то было! Надпись в правом верхнем углу гласила: «Пока не сложишь из кубиков слово СЧАСТЬЕ, домой не уйдёшь!». Даже если бы эта задача была выполнима, вы можете себе представить счастье, которое создано из жопы?
    Гости, посетившие страницу Хотёлкина, разделились на два лагеря: одни, как и я, были возмущены содержимым его фотоальбома, другие же восторгались чувством юмора владельца и оригинальностью. Дима, как мне показалось, поначалу был искренне удивлён моей негативной реакцией и не понимал, что же такого неприятного в его картинках. Злые и насмешливые комментарии, которые его огорчали, сменялись восторженными, но по странной иронии судьбы Дима не мог удалить ни те, ни другие. Они так и остались напоминанием о тех двух с половиной месяцах существования Хотёлкина, пока Дима не поменял ник на Улыбкина.
    Удивительное дело, но, несмотря на свою вопиющую пошлость, Хотёлкин пользовался популярностью у женского пола. Первым делом Дима нашёл своих старых подруг и снова с ними подружился. Другие же пользовательницы «Я Тут», непосвящённые в тайну личности Хотёлкина, толпами ходили посмотреть на удалого молодца, оседлавшего афишный столб, называли его ласково Ваней и предлагали свою женскую дружбу.
    Дима увлечённо рассказывал мне о своих новых подружках, их жизненные истории, которыми они доверчиво с ним делились, и даже как бы в шутку спрашивал моего позволения встретиться с некоторыми из них. Я привыкла доверять мужчинам, которых выбрала, поэтому не была против дружеских встреч. Мне казалось, что Лепёшкину будет полезно посмотреть на других женщин. Иногда я даже настаивала, чтобы Димочка встретился с особо дорогой его сердцу подружкой, потому что наивно полагала, что после первой встречи в каком-нибудь кафе второго рандеву не последует.
    Тогда мне были ещё неведомы опасности женского соперничества в интернете, но иногда я испытывала какой-то непонятный страх и с бессилием думала о том, что Лепёшкин не сможет уйти от соблазна встреч с другими женщинами, какой-бы распрекрасной я ни была. Я по-прежнему считала себя вне конкуренции и совсем забыла о том, что нынешние дамы давно переквалифицировались из добычи в безжалостных охотниц за самцами.
    Однако Дима пока ограничивался лишь разговорами.  Когда я спрашивала у него, почему он не хочет съездить в гости к своей лучшей многодетной подружке Лене или встретиться с Иркой, которая жила в Борисове, Лепёшкин делал кислое выражение лица:
    - Ты знаешь, Надюша, я не вижу смысла в этих встречах. Зачем? Встретиться, чтобы посмотреть на меня? Я ведь не обезьяна, чтобы на меня глазеть! Ты Люду видела на фотках? Она же тётя-лошадь по сравнению со мной, а ты говоришь кофе с ней попить! Да и глупо с ней встречаться, ведь у меня есть ты!
    Думаю, что тогда Дима ещё зрел, потому что до встреч так и не дошло ни с одной из подружек.  Как бы они ни напрашивались, Лепёшкин упорно отшучивался. Я же старалась не забывать о том, что если он сейчас не хочет встреч, то через месяц или два может захотеть.
     Ксюша, когда увидела страницу Иооана Хотёлкина, была шокирована так же, как и я. Она язвила и иронизировала по этому поводу изо всех своих сил. Мне же было не по себе от такой расстановки, ведь у меня уже не было анкеты на «Я тут». Хоть я и была зарегистрирована и на Яндексе, и на Мэйл ру, и на нескольких Одноклассниках, пусть у меня были две авторские страницы и анкеты на трёх сайтах знакомств, мне всё равно не хватало «Я Тут».  Кроме того, что меня раздражал новый профиль Димы, я начинала ревновать его к подругам. Это чувство мне очень не нравилось и иногда мне казалось, что я потихоньку опускаюсь в яму недоверия и сомнений в отношении Лепёшкина.
    Однажды, когда Дима опять поднял тему моего переезда к себе, я решила воспользоваться этим моментом, чтобы уничтожить Хотёлкина. Мы лежали в постели после занятия сексом и разговаривали.
    - Надюш, почему бы тебе всё-таки не переехать ко мне?
    - Дим, я понимаю, что тебе хочется всегда иметь меня под боком, но…
    - Что «но»? Почему ты всегда не договариваешь?
    - Мне кажется, ты ещё не наигрался в интернет.
    - А при чём здесь интернет?
    - А при том! Давай так! Как только ты наиграешься и уберёшь Хотёлкина, я сразу к тебе перееду! Думаю, что до февраля тебе времени хватит.
    Дима озадаченно промолчал, а я даже и не знаю, почему решила, что именно в феврале он наиграется. Но тогда я твердо была уверена, что Лепёшкин ради меня уберет этот позор с «Я Тут» и мы заживём вместе припеваючи. Не знала я тогда, что в феврале ждёт меня совершенно другое испытание, а Дима после того раза вопрос о переезде больше не поднимал.
Тем временем Хотёлкин процветал. Я иногда присутствовала на сеансах общения Иооана. Дима просил печатать вместо него сообщения и его манера переписки временами меня шокировала. На первых порах Хотёлкин цеплялся ко всем гостям с вопросом, понравилась ли его страничка. Если кто выражал недовольство, то он мог написать такую чушь несусветную, что оппонент наверняка долго думал потом, что бы это значило. Пользуясь своей анонимностью и безнаказанностью Дима мог так нахамить, что я диву давалась, откуда и почему в нем столько грубости. С виду-то он вроде был нормальный, а переписка просто вопила о другом. По моему личному мнению, Хотёлкина необходимо было удалить, и чем быстрее, тем лучше.
    Меня очень беспокоила одержимость, с которой Дима переписывался с другими женщинами. Как курильщик, решивший бросить курить и не куривший какое-то время, сорвавшись, выкуривает за раз по пачке сигарет, так и Дима, после месячного добровольного воздержания от «Я тут», как помешанный, стучал одним пальцем «миссаги» своим многочисленным подругам.  Поскольку я даже не догадывалась, о чём он им пишет, то решила сама стать его подружкой и пообщаться с ним от чужого имени.
    Учитывая своё психологическое состояние на тот момент, я решила новому интернет-созданию дать ник Анна Каренина. Дима, не задумываясь, подружился с ней, и мы стали переписываться. Не могу сказать, что мне очень понравилось заниматься этим.
Моя Каренина была замужней дамой при супруге и детях, но семейной жизнью очень недовольная, о чём жаловалась Хотёлкину в каждом сообщении.  Лепёшкин же первым делом пожаловался на то, как ему плохо и одиноко без матери, которая умерла этим летом. Как всегда, он давил на жалость, и Анна Каренина ему посочувствовала.  О том, что он встречается с кем-либо, не было сказано ни слова, что меня очень удивило и огорчило. Напротив, Хотёлкин упирал на то, что давно одинок и несчастен.
     Сознание того, что я обманываю Диму, меня беспокоило, тем более что общаться с ним было совсем неинтересно. Он на мои сообщения отвечал односложно и к разговору особого внимания не проявлял, встретиться или созвониться не предлагал. Возможно, так скучно получалось потому, что Анна Каренина была замужем, а Дима при каждом подходящем случае твердил, что разрушать брак не в его правилах.
    Через какое-то время такая пустая переписка начала меня раздражать, и я решила слегка спровоцировать Диму, не подозревая, куда меня всё это заведет.
    Однажды вечером Анна Каренина предложила Хотёлкину встретиться.
Анна Каренина (01:20:35) привет!
Иооан Хотелкин (01:40:01) доброй ночи, Анна.
Анна Каренина (01:41:20) почему не спишь?
Иооан Хотелкин (01:59:25) тока пришёл… кино смотрю…
Анна Каренина (02:00:31) что за фильм?
Иооан Хотелкин (02:11:40) из сетки стянул какой-то…про пожарников…
Анна Каренина (02:12:09) понятно
Анна Каренина (02:12:41) приезжай ко мне
Иооан Хотелкин (02:32:23) а муж??
Анна Каренина (02:32:54) муж на работе. в ночь.
Анна Каренина (02:33:26) приезжай!
Анна Каренина (02:33:48) отказ не принимается!
Иооан Хотелкин (02:51:20) поздно уже, Аня…
Анна Каренина (02:51:54) ты меня не хочешь???
Анна Каренина (02:52:14) какой ты тогда нахрен Хотелкин?
Анна Каренина (02:52:49) мой тел. 1761763 velcom. Жду звонка! (телефон был выдуманный, я решила, что Дима звонить не будет и оказалась права)
Анна Каренина (03:15:10) ну и чего не звоним??
Иооан Хотелкин (03:19:12) поздно уже…
Анна Каренина (03:20:10) и ничего не поздно! у нас будет пара часиков до того, как муж придет, перепихнёмся по-быстрому и поедешь домой! (могу себе представить, в каком ужасе был Дима от своей подружки)
Иооан Хотелкин (03:25:12) Аня, ложись спать…
    Но меня понесло. Почувствовав растерянность Лепёшкина, я пошла ещё дальше, проверяя его на прочность. Мне хотелось унизить его в лице Хотёлкина, чтобы показать, насколько глуп, вульгарен и неуместен этот образ.
Анна Каренина (03:25:54) Я ХОЧУ ТЕБЯ, ИООАН!
Анна Каренина (03: 26:10) давай приезжай! чего ты ломаешься, как целка?
Анна Каренина (03:26:27) ХОООТЁЁЁЁЁЁЛЛЛЛЛкИИИИИН!!! Я ЖДУУУ!
Анна Каренина (03:26:42) ты не знаешь, что теряешь! у тебя такого никогда ни с кем не было и не будет!!!
Анна Каренина (03:27:12) или приезжай или меняй ник! зачем дразнишь людей, если не хочешь никого?
Анна Каренина (03:27:50) если ты не приедешь, то пожалеешь об этом!
    Последние угрозы я уже писала в пустоту, потому что Дима отключился от сети. На следующий день он рассказал мне о своей подружке Анне Карениной, которая ни с того, ни с сего возжелала Хотёлкина. Я слушала его, изображая интерес и сочувствие, и едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. «А чего же ты хотел? Назвался груздем – полезай в кузов» - эта пословица как нельзя лучше подходила к ситуации, о чем я Лепёшкину и сказала.
    Дима был напуган не на шутку. А когда тем же вечером я продолжила свою атаку на Хотёлкина и написала ему его же телефонный номер без последней цифры, то лишила его сна совершенно. Лепёшкин до утра промаялся в ожидании звонка озабоченной Анны Карениной, глотая кофе и в панике шагая туда-сюда по квартире. Хотя, если подумать, что могла сделать замужняя женщина с отказавшим ей кавалером?
    Но достать Хотёлкина мне показалось мало. Меня очень интересовало, что думают о нём его подружки и я решила прощупать ещё и эту тему. Могу сказать, что меня саму до сих пор удивляет моя изощренность, жестокость и бесстыдство в плане мучения Димы и его подруг.
    Для начала я сделала копию страницы Хотёлкина и стала переписываться с его несколькими подругами. Поскольку я очень хорошо знала манеру письма Димы и мастерски подражала ему, то девушки сразу решили, что это он. Долго с ними переписываться в занудном стиле Хотёлкина мне быстро наскучило, и я выслала тем из них, кто был на тот момент в онлайне, сообщение такого рода: «приветик… как ты относишься к тому, чтобы сделать мне минетик??»
    Ответы ко мне пришли самые разные. Кто-то посмеялся, кто-то не ответил, кто-то сказал, что давно мечтает об этом. Но самое интересное началось тогда, когда подруги начали писать настоящему Хотёлкину об этом предложении. Но к тому времени копия Иооана мною уже была успешно аннулирована и предъявить претензии было не к кому.
    Лепёшкин нервничал всё больше. Убедившись в бешенстве Анны Карениной, он порвал с ней дружбу и поставил в игнор, но до того я успела написать ему комментарий, в который вложила своё отношение к Хотёлкину. Не к Диме, а именно к его Хотёлкину. Это был классический «Забейся апстену!»
    Я ревновала Диму и с такой же силой ненавидела его Хотёлкина. Мечтая о том, как мы с Лепёшкиным будем жить долго и счастливо, мне одновременно хотелось выбросить в окно его компьютер.
    Настало время подружкам Хотелкина поближе познакомиться с Анной Карениной. Но перед тем, как предъявить им своё неуравновешенное и ревнивое создание, я решила подправить её имидж и поменять стиль замужней дамы на образ развратного существа в духе Хотёлкина.
    Поисковик на запрос «Анна Каренина эротика фото» выдал много занятных изображений, среди которых были и очень интересные авторские работы. На рельсах в разных позах стояли, сидели, лежали красавицы. Некоторые были в соблазнительном белье, некоторые вовсе голышом. Особенно хорошо смотрелись девушки, лежащие поперёк рельсов на фоне надвигающегося паровоза. На аватар я поставила фотку с хорошенькой, обнажённой блондинкой, стоящей между рельсами на шпалах на четвереньках. Девушка задорно улыбалась зрителю, отставив в сторону леса голый и незащищённый зад.
    Общение с ничего не подозревающими подругами я решила начать коронной фразой Хотёлкина: «Ну как тебе моя новая страничка??». Доверчивые женщины тут же решили, что Дима снова развлекается. Какое-то время, пока они думали, что Каренина это тоже Хотёлкин, я успела позадавать им от его имени провокационные вопросы типа «а ты бреешь свою киску?», «а во сколько лет ты девственности лишилась?», «как ты относишься к куннилингусу?», «когда мы с тобой уже трахнемся?» и всё в том же духе.
    Почуяв неладное, подруги стали писать Хотёлкину и мой маленький обман быстро раскрылся. Особо пугливые стали Каренину игнорировать, остальные же поставили себе целью разоблачить нехорошего шутника. А мне только того и было надо. Но они не знали, что я была в курсе всех их попыток выяснить личность Анны Карениной. Дима, не подозревая о моей причастности к этой истории, всегда выкладывал мне последние новости, и я держала руку на пульсе, так сказать.
    Особое удовольствие мне доставляло переписываться с тремя подругами Лепёшкина: Алиной, Людой и Таней. Алина с Таней были матерями-одиночками, разуверившимися в мужчинах, а Люда - закоренелая холостячка. Грамотнее всех и самоувереннее была Алина, бухгалтер Таня отличалась мужиковатостью и простотой, а наивная Люда до конца так и не поверила, что Хотёлкин и Анна Каренина – разные люди.
    Быстро сообразив, что перед ними не Хотёлкин, подруги Лепёшкина пытались прекратить общение с Карениной, но это было непросто сделать. Почувствовав свою безнаказанность и неуязвимость, я совершенно распоясалась и доставала бедных девчонок всеми способами, какие только могла выдумать. Я писала загадочные иносказательные комментарии, вроде «истина где-то рядом», выдавала маленькими порциями некоторые интимные подробности их жизней, добытые у Лепёшкина, рассказывала о «трёх замечательных суперсексуальных тёлках» всем озабоченным, которые писали Анне Карениной, чтобы они переключились на них. Даже писала от их имени их же друзьям-мужчинам. Да, много чего я тогда навыдумывала. И мне сейчас очень стыдно. Честно.
    Через какое-то время после того, как мы с Димой стали близки, он отдал мне свою вторую сим-карту, чтобы я всегда была на связи. До этого моим оператором был МТС, а теперь появился Димин Velcom и мне приходилось по несколько раз за день переставлять карточки в телефоне, что было довольно неудобно. Глядя на мои мучения, Дима отдал мне свой Sony Eriksson, а сам отремонтировал старый Nokia. Теперь вместо того, чтобы менять симки, я ходила с двумя телефонами.  Однажды, разбираясь с функциями Диминого телефона, я зашла в его телефонную книгу и обнаружила там номера всех подружек Лепёшкина на тот момент. По большому счёту они меня не интересовали и никому из них я звонить не собиралась. Но решив, что такая информация со временем может пригодиться, я сразу переписала их телефоны в свою записную, на всякий пожарный, как говорится.
    Когда подруги Хотёлкина стали грубить, отчаявшись хоть как-то повлиять на Анну Каренину, чтобы она оставила их в покое, я вспомнила про их телефоны. Получив свои номера без последних цифр, девчонки сначала обреченно затихли. Потом, прикинув, какое применение я могу найти их телефонам и учитывая безбашенность и продвинутость Анны Карениной в интернете, они запаниковали и бросились к Хотёлкину за подмогой.
    Окончательно укрепившись во мнении, что вокруг Иооана Хотёлкина существует заговор, Дима попросил меня помочь написать письмо в службу поддержки «Я Тут». Когда я прочитала его черновик, то долго потешалась над тем, как глупо со стороны выглядела просьба грубияна и пошляка Хотёлкина оградить его от происков Анны Карениной. Однако я помогла своему косноязычному другу составить кляузу на саму себя и, уверенная в отсутствии состава преступления в моих действиях, отправила письмо из почтового ящика Хотёлкина в службу поддержки.
Изучив мою переписку, модератор пришёл к выводу, что лишать Анну Каренину участия в сервисе не за что, о чём и написал Хотёлкину на следующий день. И в самом деле, перед тем, как нарушить правила пользования «Я Тут», я внимательно их изучила. Я не ругалась матом, никого не унижала и не оскорбляла. Со стороны моя переписка выглядела очень прилично и культурно, а мои завуалированные издёвки постороннему человеку были непонятны. Все копии чужих анкет были мной предусмотрительно удалены заранее, а если какой-то Хотёлкин вообразил, что его хотят выжить с сайта, то это была его личная паранойя.
    Но впереди меня ждал неприятный сюрприз.
Когда я создавала Анну Каренину, то ни на секунду не забывала о том, что обман может раскрыться. Воспитанная на русских пословицах, я понимала, что, сколько верёвочке не виться, кончик все равно появится.  Но ещё я надеялась на то, что Хотёлкин никогда не узнает, кто скрывался за ником Анна Каренина.
    Дима был уверен, что это какой-то знакомый издевается над ним. Временами Лепёшкин с такой грустью говорил об Анне Карениной, что мне становилось его жалко. Иногда он внимательно всматривался в меня и с подозрением спрашивал, не я ли Анна Каренина, и тут же сам отметал эту мысль. Когда моя коллега Оля, единственный человек, посвящённый в тайну Анны Карениной, спросила, что я буду делать, если Дима узнает, кто устроил весёлую жизнь ему и его подружкам, я сказала, что готова к разрыву с ним. На самом деле я совершенно не была готова к расставанию, хотя понимала, что вполне заслужила это суровое наказание.
    Мне нравилось изображать оскорблённую недоверием невинность, но спустя какое-то время я начала понимать, что своими действиями добилась совершенно не того результата. Моё вмешательство повернуло ход событий не в ту сторону.
    С Димой что-то происходило. Возможно, вернулась летняя депрессия, возможно, Каренина все-таки добила его, но однажды он решил аннулировать свою регистрацию на «Я Тут» окончательно и бесповоротно. Однако каково же было его удивление и моё разочарование, когда ему не удалось этого сделать.
    Портал, на котором находился «Я Тут», был относительно молодым и несовершенным, со своими глюками, недоработками и недоделками. Зачастую из-за перегрузки сервера на него было невозможно попасть, потому что браузер выдавал ошибку. Каждый вечер после десяти часов сайт жутко висел. Сообщения отправлялись медленно, если вообще отправлялись, что очень злило и раздражало пользователей.
    Регистрацию Иооана Хотёлкина сайт упорно не хотел аннулировать. Это теперь я понимаю, что судьба таким образом давала мне понять, что всё в этом мире не просто так. Ведь если бы тогда удаление профиля прошло удачно, кто знает, как бы всё повернулось.
    Несколько дней подряд Дима упорно вводил в опознавательные поля свой логин и пароль, жал на кнопку «Да, я хочу аннулировать регистрацию», но ничего не происходило. Главная страница сервиса обновлялась, но подтверждения об аннулировании не выдавала. Иооан Хотёлкин продолжал своё существование даже без почтового ящика, единственного, что удалось удалить, в гордом одиночестве, потому что в который раз порвал дружбу со всеми своими многочисленными подружками. Думая, что проблема в настройках браузера, мы даже пытались с моего компьютера убрать Хотёлкина, но все наши попытки были тщетными. Не помогло и состряпанное мной письмо в службу поддержки. Они просто проигнорировали его.
    Поняв, что Хотёлкин так легко не исчезнет из моей жизни, осознав собственное бессилие и дальнейшую бессмысленность существования Анны Карениной, я решила сама уйти с «Я тут», во всяком случае, для Лепёшкина.
    Дима тоже увидел своеобразный знак в стойкости Хотёлкина.  Раз уж не суждено было убрать эту страницу, то так тому и быть, решил Дима. Он поменял ник, став Улыбкиным, и выложил свои настоящие фотографии, оставив в альбоме только самые дорогие сердцу картинки, «счастье из жопы» в том числе.
    Когда Дима первый раз сказал мне, что собирается уходить с «Я тут», на мой вопрос «почему», он ответил, что разочаровался в интернете и что найти там свою вторую половинку невозможно. Его слова показались мне странными, но я побоялась уточнить, что он имел в виду. Мы по-прежнему часто встречались. Дима звонил мне каждый день, называл «солнышком», казалось, у меня совершенно не было повода для волнения, но моё сердце почему-то тревожно заныло, когда я увидела обновлённый профиль Лепёшкина.
  Однажды много лет назад в одном из книжных магазинов я увидела колоду карт Таро. С её упаковки на меня смотрел Шут, беззаботно шагающий по краю обрыва.  Злая собака, бегущая следом, норовила цапнуть его за пятку, а сбоку подползал огромный зелёный крокодил и, раскрыв зубастую пасть, тоже хотел укусить, а то и съесть путника.  А Дурак, несмотря на поджидающие опасности, с улыбкой шёл вперёд, неся на палке за плечами маленький узелок.
    Я не устояла и купила карты вместе с двумя учебниками. На долгое время гадание на Таро стало моим любимым развлечением. Поначалу для меня все эти расклады и толкования были тарабарщиной, но со временем я стала понимать, что говорят карты. Точность моих предсказаний росла с каждым раскладом, а от желающих узнать своё будущее не было отбоя. Особенно злоупотребляли моей добротой подруги. Обе желали знать одно и то же, а именно, как будут развиваться их отношения с парнями. Причём Ксюшу и Лену редко удовлетворяли мои ответы, и они всё время хотели перегадать. Девчонки так меня достали, что я перестала утруждать себя и гадала для них в интернете онлайн, благо таких сервисов в сети полно.
    Однажды и я решилась узнать, каким же будет наше будущее с Лепёшкиным. Карта, которую я вытянула, была одной из самых неприятных в колоде. Это была карта Смерти. Конечно, речь шла не о физической смерти, как можно подумать сперва, а о символической. 
                После неудачных попыток аннулировать регистрацию Хотёлкина и осознав своё поражение в борьбе с ним, я решила удалить Каренину.  Уверена, что все подружки Лепёшкина вздохнули с облегчением, получив прощальное сообщение от Анны.
    На следующий день мне позвонил Дима и с радостью сообщил, что случайно увидел в онлайне какого-то Алекса и тут же подружился с ним. Они были знакомы давно, когда-то Лепёшкин делал ему встроенный шкаф, потом потерялись, но самым интересным являлось то, что сейчас Алекс работал на «Я Тут». Пусть он трудился всего лишь на местном радио, но он там присутствовал, был знаком с сотрудниками, а значит, мог запросто узнать, кто такая Каренина.  Дима, ещё не знавший, что Карениной уже сутки как не существует, пожаловался на неё Алексу. Тот пообещал сделать всё, что в его силах, чтобы прекратить травлю Иооана.
    Лепёшкин возбужденно рассказал мне по телефону, как отреагировал Алекс на его сетования по поводу Анны Карениной. От нехорошего предчувствия у меня похолодело внутри, сердце бешено забилось и предательски затряслись руки. Лепёшкин, он же Хотёлкин, а ныне Улыбкин, мечтал о том, как узнает личность Карениной и разоблачит её.
В моём горле пересохло, но я смогла с трудом выдавить из себя что-то вроде: «Дим, а зачем тебе это? Вдруг это кто-то из твоих?». На что Дима голосом народного мстителя сказал:
    - Эти придурки будут наказаны, а если нет, то я просто напишу всем, кто она такая, чтобы они её игнорировали!
    Мне нечего было ему ответить. Я понимала, что если Дима узнает про мои проделки с Анной Карениной, то разрыва не миновать. Чувство вины, страх разоблачения и последующей за ним потери отношений овладели мной. Но Лепёшкин взял след и остановить его было невозможно.
    В тот же вечер Алекс отправился к администратору «Я Тут». Возможно, ему нужен был ещё один шкаф, потому что он очень уж быстро провернул это дело. Через какое-то время список всех анкет, когда-либо регистрировавшихся с ip-адреса Анны Карениной, был у него в руках. Дима сказал мне об этом, сообщив в то же время, что передумал узнавать личности хулиганов (он почему-то был уверен, что это балуются какие-то малолетки). У меня появилась маленькая надежда на то, что Дима не станет читать список.
    Когда я уже весной смотрела сообщения Лепёшкина, то его переписка с Алексом за те несколько дней была удалена. Мне неизвестно, видел Дима тот перечень или нет, хотя я уверена, что видел.  Тем злополучным вечером, поговорив со мной, он положил трубку и больше никогда к теме Карениной не возвращался. Я не знала, что мне думать и во всех его словах и действиях искала признаки надвигающегося конца. Мне казалось, Дима вот-вот скажет мне, что всё знает, и попросит больше его не беспокоить. Сама я не могла расспрашивать его, потому что не знала, что ему известно и как он отреагировал на то, что Каренина – это я, если действительно узнал об этом. Неизвестность изводила меня и не давала покоя. Я попалась в сети своего собственного обмана и была раздавлена страхами, навалившимися на меня.

                8
 Пока моя неугомонная Каренина ещё испытывала терпение Хотёлкина и его подружек, отношения Ксюши с Муравьёвым всё так же не клеились. С октября они не виделись, но подруга не давала забыть о себе. Ксюша напоминала о своём существовании комментариями и иногда звонила Саше под благовидным предлогом. Такое редкое общение с возлюбленным не устраивало мою подругу, но она ничего не могла поделать.
    После совместного похода в филармонию на барабанный бит, когда Муравьёв рассказал Ксюше про свою неразделённую любовь к другой, моя подружка очень переживала. Однако Козерога так просто не сломить, а Ксюша являлась типичным представителем именно этого знака зодиака.
    Я всегда удивлялась неуместному упрямству своей подруги там, где нужно было просто плюнуть и растереть. Совершенно не в состоянии посмотреть на себя и ситуацию со стороны, она решила во что бы то ни стало приручить Муравьёва, не учитывая его личные пожелания на этот счёт. В то время, как Саша встречался с другими женщинами с определенной целью, Ксюша наивно думала, что любит он только её, просто боится себе в этом признаться, а с другими всего лишь удовлетворяет свои сексуальные потребности. Большего бреда я не слышала в своей жизни.
    Однажды подруге пришла в голову оригинальная мысль связать Муравьёву свитер. Это был хороший повод не только увидеться, но и пригласить его к себе для снятия мерок, а там, кто знает, может и до секса дошло бы.
Саше идея со свитером пришлась по душе. Не знаю, почему он дал добро, возможно, он давно не видел Ксюшу и забыл, какой прилипчивой она бывает, а может, соблазнился свитерком ручной вязки.  Как бы то ни было, они встретились в городе, сходили в ГУМ, где подруга купила за свои деньги приглянувшуюся Муравьёву пряжу для свитера и спицы. Снимать мерки поехали к Ксюше, которая предусмотрительно запекла мясо в духовке и купила литр молока для Саши. Она с удовольствием напоила бы его водкой для лучшего контакта, но Муравьёв совершенно не пил спиртное.
    Мясо было съедено, молоко выпито, мерки сняты, но до секса не дошло.  Когда за Сашей закрылась дверь, возбуждённой и разочарованной Ксюше ничего не оставалось делать, как позвонить своей палочке-выручалочке Вольдемару (был у неё такой кавалер специально для сексуальных утех).
    Свитер Ксюша вязала и днём, и ночью. Когда бы я ей ни позвонила, на вопрос «чем занимаешься?» она отвечала одним словом - «вяжу». Кроме того, Муравьёв разбудил в моей подруге такую тягу к прекрасному, что она стала подумывать о написании картины. У неё уже родился сюжет и оставалось всего лишь запастись всем необходимым для создания живописного творения.
    Я только диву давалась, насколько моя подруга потеряла голову от любви. Лепёшкин вместе со мной посмеивался над Ксюшей, но не забывал при случае напомнить и про ночь клубничную, и про свитер, а уж про фаршированную курицу и вовсе вспоминал по несколько раз в неделю. Дима мечтал, чтобы я ради него расстаралась и приготовила сей кулинарный шедевр, но мне, напротив, совершенно не хотелось этого делать, ни ради него, ни ради кого-либо ещё.
    На создание свитера ушло несколько недель. Поскольку Ксюша не обременяла себя вывязыванием образцов, а вязала сразу, без предварительных расчетов, спинка свитера получилась больше, потому её пришлось перевязать. Вообще, как я поняла, осознание того, для кого она так старается, придавало Ксюше завидный энтузиазм.
    Когда свитер был закончен и пришла пора его дарить, Ксюша снова размечталась, как Муравьёв, в благодарность за её труд, подарит ей ночь любви. Но мою подругу снова ждало разочарование. Саша, как ни в чём ни бывало, приехал к Ксюше, забрал свитер и спокойно уехал, по-дружески чмокнув её щёку в темной прихожей.
    Вы думаете, она на этом остановилась? Ха! Вы плохо знаете Козерогов!
Впереди у Ксюши был день рождения. Сколько помню, это торжество у неё всегда плавно перетекало в празднование нового года, потому что родилась Ксюша незадолго до этого праздника. Когда я приходила поздравить подружку с днём рождения, то всегда наблюдала в углу наряженную ёлку, обвитую гирляндами и мишурой. Тихо позвякивавшие на её ветках золотые шары и серебристый дождик придавали Ксюшиному празднику особое новогоднее настроение.
    В отличие от предыдущих лет, когда Ксюша устраивала шумные застолья, больше похожие на свадьбу, в этом году она решила отметить своё рождение наедине с дорогим её сердцу человеком. Вы уже догадались, что этим человеком был Александр Муравьёв, беззастенчиво принявший от моей подруги в подарок свитер ручной вязки и ничего не подаривший взамен.
    Вспоминая все события, которые я описываю сейчас, и, глядя на них уже беспристрастным взглядом, я обнаружила, что мы с Ксюшей в своих отношениях с мужчинами кинулись в две крайности. В то время как я боялась потерять себя в общении с Димой и довольно сурово и отчужденно вела себя с ним, так моя подруга, наоборот, слишком близко подошла к Муравьёву, нарушив его личное пространство и лишив его путей к отступлению. В то время как Лепёшкин хотел заботы в виде фаршированной курицы, я совсем забыла про путь к сердцу мужчины, а Ксюша на этой дороге свернула не туда и попала в тупик. Потерявшие голову от любви и ведомые своими страхами, мы делали глупости, которые тогда казались нам самым умным и единственно верным решением.
    Ксюша долго готовилась к разговору с Муравьёвым, подбирала нужные слова и железобетонные аргументы, потому что думала, что Саша не согласится вдвоём отметить с ней её день рождения. Но опасения Ксюши были напрасными. В назначенный день, когда в квартире были только именинница и кошка, Муравьёв пришёл в гости. Поскольку на дни рождения некрасиво приходить без подарка, Саша презентовал моей подруге детские паззлы с изображением Незнайки и мягкую игрушку: симпатичного барана отечественного производства, в переднике с надписью «don’t stop». Подарок, на мой взгляд, получился каким-то детским, а за овцу мужского пола вполне можно было оскорбиться и надавать пощёчин, однако подруга была на седьмом небе от счастья.
    На следующий вечер, когда мы с Ксюшей, её соседкой Наташей и подругой Леной сидели на кухне и доедали остатки вчерашнего пиршества, именинница поделилась с нами подробностями своего дня рождения. Нас очень интересовало, как прошёл праздник, и мы приготовились слушать. Однако Ксюше рассказывать особо было нечего.
    Муравьёв пришел в назначенное время, вручил виновнице торжества плюшевого барана, коробку с мозаикой, поздравил и нежно поцеловал возле уха. Потом Ксюша и Саша посидели за праздничным столом. Подруга ничего не ела, может, чтобы Муравьёву больше было, а может, аппетит от волнения пропал. Гость же уплетал салаты за обе щеки, между делом не забывая нахваливать хозяйку. Я даже представила себе, как Ксюша сидела, подперев рукой подбородок, и с нежностью смотрела Саше в рот, провожая взглядом отправлявшиеся в его желудок деликатесы.
    Когда Саша попробовал всё, что стояло на столе, моя подружка приготовилась к романтическому продолжению вечера. Но не тут-то было. Муравьёв придумал более интересное занятие для них обоих, а именно, складывание паззлов. Остаток вечера моя подруга, сгорая от нерастраченного желания, сидела рядом с Сашей, тайком прикасаясь к нему, и складывала из кусков картона Незнайку.
    Когда сказочный мальчик в голубой шляпе был собран, и Ксюша почувствовала, что вечер вот-вот закончится, она напрямую спросила у Муравьёва, будет он с ней этой ночью или нет. Уж не знаю, как выкручивался Саша, но сделал он это очень грамотно. Ксюша не только не обиделась на него, но даже была уверена, что это она его не захотела. Вместо того, чтобы разозлиться на него как следует, подруга всячески извиняла и оправдывала Муравьёва в наших глазах.
    Поражённые поведением Муравьёва, мы сидели на кухне и молчали. Ночь прошла, и Ксюша снова начала страдать по Саше. Подругу было очень жалко, но помочь ей было невозможно. Утирая кухонным полотенцем пьяные слезы, Ксюша протягивала к нам свои покрасневшие ладони с приплюснутыми, как у древесной лягушки, кончиками пальцев и вопрошала: «Я ж ему вот этими руками два свитера связала, курицу нафаршировала… ну что ему стоит всего один разок…, ну почему он так со мной?» Глядя, как Ксюша потихоньку сходит с ума от любви к Муравьёву, я и не подозревала, что сама скоро окажусь на краю точно такого же безумия.

                9
                Приближался Новый год, который мы с сыном планировали встретить вместе с Димой. Я ни секунды не сомневалась в том, что он захочет отметить этот праздник с нами.
    За несколько недель до этого события на работе я украшала своё рабочее место. Из ёлочных украшений мне досталось немного дождика, одна жёлто-зелёная бумажная гирлянда и старая ёлочная игрушка – стеклянный Юрий Гагарин, с зияющей дырой в подошве своего космического сапога. Поскольку Гагарин являлся тёзкой Лепёшкина, я с трепетом подвесила его за длинную нитку к лампе дневного света, которая освещала мой стол. Эта поцарапанная и устаревшая игрушка стала моим талисманом. Каждое утро я начинала свой рабочий день, поздоровавшись с Юриком, потом легонько толкала его рукой, отчего дырявая игрушка долго раскачивалась в воздухе, как маятник.
Я люблю декабрь за Новый год, за то, что сырая и тёмная осень осталась позади. На земле уже лежит снег и редкое солнце, отражаясь от сугробов, слепит глаза.  В залитых светом магазинах предпраздничные скидки, у нарядных витрин толпятся люди в поисках подарков и дешёвых деликатесов. Атмосфера праздника наполняет город и заряжает оптимизмом. Но вот для меня тот декабрь стал испытанием.
    Дима стал звонить реже и в гости не приглашал, ссылаясь на сильную занятость. Под новый год, говорил он, заказчики как с цепи сорвались. Все хотели до праздника успеть заказать и получить новую мебель. Я терпеливо ждала, когда же Дима найдёт время для нашей встречи, но шли дни, а я всё также сидела дома чёрными декабрьскими вечерами. Иногда мне казалось, что Лепёшкин хочет расстаться со мной из-за Анны Карениной, но колеблется и поэтому не спешит меня видеть.
    До Нового года оставалась неделя, а Дима так и не высказал свои пожелания по поводу его встречи. В моём шкафу висела новая атласная блузка с леопардовым рисунком, и мне не терпелось предстать в ней перед Димой.
    Двадцать пятого декабря, когда все католики мира отмечали Рождество, я напрасно прождала звонка от Лепёшкина. Пусть этот праздник и не был моим, мне слали сообщения и в интернете, и по телефону, но от Димы не было ни слуху, ни духу. Я нервничала, оправдывала его, думала, что он работает, но сама решила не звонить. Мне было сложно удержаться, руки сами тянулись набрать номер, но всё-таки я дотерпела и позвонила лишь на следующий день.
    Дима, как ни в чём ни бывало, заговорил о том, как он занят на работе, и ни слова о вчерашнем празднике. Странно было слышать спокойный тон Лепёшкина, в то время как ему было в самый раз пояснить мне, почему он не позвонил накануне. Возможно, подсознательно я боялась, что если потребую объяснений, то Лепёшкин потребует от меня того же про Каренину, потому решила не лезть на рожон и сделала вид, что ничего такого не случилось.
    Через три дня я сидела на дне рождения Ксюши, слушала, как она всю ночь проплакала из-за Муравьёва, и думала, что скоро тоже начну размазывать сопли по подушке. Я не видела Диму почти две недели. Всё наше общение ограничивалось пустыми телефонными разговорами. К себе Лепёшкин не звал, а напрашиваться не в моих правилах. Думаю, если бы тогда Дима просто сказал мне, что всё кончено, я бы погоревала, конечно, но потом опять зажила своей обычной жизнью. Однако Дима молчал. Иногда мне казалось, что наши отношения, как замершая беременность, остановились в своём развитии.
Вечером двадцать девятого декабря я позвонила Диме с целью узнать, как и где он собирается встречать новый год.
    -- Дима, привет!
    -- А, это ты, Надь, привет.
    -- Что делаешь? Не отвлекаю?
    -- Да нет, мы тут с Митькой «Доктора Хауса» последнего скачиваем. Сегодня смотреть буду ночью!
    -- Опять заснуть не можешь?
    -- Да, есть немного.
    -- Я вот чего звоню. Ты решил, как будешь новый год встречать?
Лепёшкин замялся, и я поняла, что он не хочет, чтобы его друг Митя слышал наш разговор.
    - Я не знаю пока. Не хочу отмечать ничего, если честно. Всё-таки мама умерла в этом году.
    Я почувствовала, что меня ждет неприятный сюрприз.
    - Но ведь не обязательно пьянствовать! Можно просто посидеть с ёлочкой, телевизор посмотреть, а потом спать лечь.
    - Я пока ещё не думал ничего. Митька вон меня штурманом зовет!
    - Каким ещё штурманом?
    - Да он в новогоднюю ночь покататься на машине хочет, денег заработать. Ну и меня напарником хочет взять.
    - Дима, тебе это надо? Ты что, мало зарабатываешь?
    - Уж лучше так, чем одному сидеть.
    - Почему одному? Мы с сыном приедем к тебе. Он очень хочет с тобой новый год встретить!
    - Я не знаю. У меня совершенно не праздничное настроение. Ты пойми – мама умерла, такой год хреновый был.
    - Так он ведь прошел почти!
    - Наверно, посижу один, да и спать лягу. А может и правда с Митькой поеду покатаюсь.
    - Дима, а я?
    Стало ясно, что праздник буду встречать без Димы. Этот факт настолько меня огорчил, что я начала плакать. Все мои попытки взять себя в руки не увенчались успехом. Я почти рыдала в трубку. Слёзы без остановки текли по щекам. Услышав мой плач, Дима смущённо замолчал, но потом опять продолжил гнуть свою линию, что ему одному будет лучше. Мне же было непонятно, что хорошего в том, чтобы новогоднюю ночь провести за рулём автомобиля.
    На все мои уговоры Лепёшкин отвечал уклончиво. Он так и не сказал твёрдое «нет», чем вселил в меня маленькую надежду. До последнего момента я не знала, будет ли Дима со мной. Уговаривая и умоляя, я понимала, что унижаюсь, но ничего не могла поделать. Мне отчаянно хотелось отметить этот праздник с Димой. Для меня это было как бы залогом того, что и в следующем году я буду с ним рядом.
    Ни до чего не договорившись, мы попрощались. В растерянности я проплакала весь вечер, пока не посмотрела на себя в зеркало и не ужаснулась. Есть женщины, которые только хорошеют от слёз, но я к такому типу не отношусь. Моё лицо покраснело и пошло пятнами, а нос и веки опухли, отчего я стала похожа на китайского пчеловода. Внутренне сотрясаясь от постигшего меня горя, я плакала и плакала, переведя упаковку бумажных платков на слёзы, бесконечно струившиеся по моим щекам.
                Наплакавшись накануне, весь следующий день я ходила, как больная. Узнав о том, что я буду встречать новый год дома, а не в гостях у Лепёшкина, все сочувственно молчали. Мой сын никак не мог понять, почему дядя Дима не хочет отмечать вместе с нами праздник. В его детской голове не укладывалась мысль о том, что полюбившийся ему мужчина один будет сидеть дома и скучать. Лишь одна Ксюша ругала Лепёшкина на чем свет стоит.
    Вечером тридцатого декабря неожиданно объявился Дима. Он позвонил и сказал, что находится рядом с моим домом и хотел бы зайти.  Когда Дима обмолвился, что придёт с тортом, стало ясно, что это будет визит вежливости и на встречу нового года вдвоём можно уже не надеяться.      
    Торт, который принес Лепёшкин, был выбран впопыхах. Это было понятно по дате изготовления и его внешнему виду.  Верхний слой крема подсох и покрылся тонкой корочкой, коржи зачерствели, а жареные орешки вместе с обломками шоколадных узоров свалились на дно коробки. Тем не менее я была рада увидеть Диму, сделала чай, и мы с полчаса посидели за столом.
    К своему куску торта Дима так и не притронулся. Всё время, пока был у меня, он таращился на ёлочку в углу комнаты, как будто первый раз в жизни видел искусственное дерево, украшенное новогодними игрушками.  Я же украдкой смотрела на его посеревшие от щетины щёки, покрасневшие от холода пальцы с широкими фалангами, заросшую давно нестрижеными волосами шею.  Мне очень хотелось ощутить кожей его гладкое маленькое тело под оранжевой байкой, пригладить вихор на затылке, но я сидела, как замороженная, уткнувшись в свою тарелку.
    Не дожидаясь, когда я снова начну говорить о теме совместной встречи Нового года, Дима заговорил первым.
    - У моего напарника завтра двойной праздник: день рождения и Новый год. Вот повезло человеку!
    - Ну да, повезло. – без эмоций ответила я.
    - Меня попросили гостей повозить. Ты знаешь, я ведь почти не пью.
    - Да, знаю. Ты почти не пьёшь. – Я, как эхо, повторяла слова за Лепёшкиным.
    - Я ещё подумаю. Может, откажусь.  Неохота на пьяные морды смотреть!
    - Ты подумай. Может, откажись. Зачем тебе смотреть на пьяные морды?
    - Если передумаю, то позвоню завтра.
    - Да, если передумаешь, то звони.
    Лепёшкин понимал, что совсем не убедителен.  Он оправдывался и давал надежду, в то время как я смирилась с тем, что остаюсь одна на Новый год и больше его уговаривать не хотела.
    Допив чай, Дима засобирался домой. Он выглядел уставшим, и я не стала его задерживать. Уже стоя в дверях квартиры и глядя на Диму, спускающегося по лестнице, я выдавила из себя, что очень соскучилась. Лепёшкин как-то странно поглядел на меня, будто я сказала, что вчера прилетела с Луны. Он ответил, что тоже очень соскучился и два раза чмокнул губами воздух. Этот его жест показался мне пошлым и совсем не романтичным.
    Я стояла, прислонившись к дверному косяку, и слушала, как затихают Димины шаги в тишине подъезда. Через несколько секунд на первом этаже запищал кодовый замок. С чувством выполненного долга Лепёшкин растворился в декабрьской темноте, даже не обернувшись посмотреть на мои окна.
    Я тем вечером долго не убирала со стола тарелку Димы. Глядя на нетронутый кусок торта, я думала, как в одиночестве проведу завтрашний праздник.

                10
Моя мама и сын не хотели встречать Новый год дома, я же категорически отказалась ехать в гости к своему старшему брату. Пусть там всегда стол ломился от деликатесов и было много родственников, я совершенно не хотела есть и развлекаться. Тем более, что в какой-то момент мне стало даже интересно: каково это – в одиночестве встретить Новый год. Раньше я думала, что только изгои или очень одинокие люди могут так провести этот праздник. Теперь же мне было ясно, что всё не так просто. Иногда люди сознательно, как я, отказываются от компании, потому что не в состоянии веселиться.
    Ксюше тоже не повезло. По графику ей выпало работать в новогоднюю ночь, но она сильно не переживала. Ей тоже не с кем было встречать Новый год. Взяв у матери на работе костюм Снегурочки, подруга задумала развлекать пассажиров метрополитена своим сказочным антуражем. Я давно приметила за ней тягу ко всяким переодеваниям, начиная со встречи Муравьёва в красном пеньюаре. Ну а тут, как говорится, сам бог велел.
    С утра тридцать первого декабря я привела себя в порядок, чтобы встретить Новый год чистой и красивой. Не смотря на отсутствие аппетита, я приготовила пару салатов, запекла мясо, нарезала колбасу, короче, занялась стандартными приготовлениями. Когда мои родные вышли за дверь, я намазалась кремом и натянула на голое тело свою новую атласную блузку. По длине она была как маленькое платье, поэтому какое-то время я не надевала брюки и ходила по квартире босиком. То и дело, проходя мимо зеркала, я останавливалась и любовалась на своё отражение. Мне определенно нравилось смотреть на свою грудь, обтянутую нежной тканью, на ноги, светившиеся белизной в полутьме прихожей. Я обнимала себя за плечи, чувствовала тепло своего тела сквозь тонкий атлас и думала, как давно ко мне не прикасался Дима.
    Было непривычно одной поднимать бокал с шампанским и пить, пока бьют куранты. Я не загадывала быть с Димой в новом году, но одна вторая часть моего существа безумно этого хотела. Та самая часть ждала сегодня если не увидеть самого Диму, то хотя бы получить от него поздравление. Но чуда в эту волшебную ночь не произошло.
    Моя подруга и соседка в одном лице Люся обещала заглянуть в гости, если сильно не напьётся, но так и не пришла. Я из-за стола перебралась за компьютер, поставила перед собой тарелку с закуской, бутылку вина и включила «Я тут».
    В онлайне было немало людей. Все были пьяные и весёлые. Когда я писала, что сижу одна, мне сочувствовали и даже звали в гости. Понемногу моё положение перестало казаться таким уж необычным, но пустота вокруг начала угнетать.
    Я просидела всю ночь, уткнувшись в монитор, чередуя отправку сообщений собеседникам с глотками вина. Под утро, почти допив бутылку, я решила отправиться спать. Мама с сыном были ещё в гостях, так что я положила под ёлочку подарки для них и постелила постель.
    От выпитого меня покачивало и в какой-то момент очень захотелось плакать. Я не стала себя сдерживать, да и не смогла бы, даже если б и захотела. Мне было обидно и горько. Слёзы произвольно сами катились из глаз, смывая мой праздничный макияж. Я так и легла спать, с потёками туши на лице, потому что не было ни сил, ни желания умываться. Уже лёжа под одеялом, пытаясь согреться, часть меня снова думала о Диме и очень хотела пробудиться от его звонка, а другая половина сочувственно молчала, потому что ни на что не надеялась.
В седьмом часу утра сквозь сон я услышала голоса – это мои родные вернулись из гостей.  Сын обнаружил под ёлкой подарки и радовался, как маленький. Он пытался растормошить меня, но так и не смог. Я пробормотала спросонья свои поздравления и заснула снова.
    Весь день я просыпалась и засыпала вновь. От вина мне было плохо, внутри всё противно дрожало и болела голова. Лишь к пяти часам дня, после таблетки аспирина, я поднялась с постели. С надеждой, за которую мне было неловко перед самой собой, я взяла телефон. От Лепёшкина ничего не было, ни звонка, ни поздравлений.
    Кое-как умывшись, я сделала себе кофе и сидела в кресле, отпивая горячий напиток и пытаясь выслушать сына, которому не терпелось рассказать, как он встретил Новый год.
    Прислушиваясь к голосу своего ребёнка, я косилась на телефон, но экран мобильного оставался чёрным и безжизненным. Сосредоточиться на детской истории не получалось, и сын терпеливо по несколько раз пересказывал мне моменты, которые я в рассеянности пропускала мимо ушей.
 Потихоньку мною стала овладевать паника. Почему-то мне начало казаться, что с Димой непременно что-то случилось. В замешательстве я бродила по квартире и не знала, что делать. Беспокойство и чувство покинутости меня не оставляли. Через час таких мучений я решилась сама позвонить Лепёшкину. С волнением набрав номер и прижав телефон к уху, я услышала сообщение о том, что абонент недоступен. Ещё большее беспокойство охватило меня. В голову полезли всякие мысли и замельтешили красочные картинки с окровавленным и растерзанным Димой. Едва сдерживая своё нетерпение, я набрала номер Митьки, лучшего Диминого друга.
Внимательно, с присущим психологам спокойствием, Митя выслушал меня и поспешил успокоить. Диму он не видел ещё в новом году, но по телефону вроде тот сказал, что собирается на встречу с какими-то старыми друзьями. «Забухал твой Лепёшкин, не переживай», - сказал мне Митька. - С ним бывает!» Меня очень удивила эта его фраза, потому что за всё время общения с Димой я не замечала за ним особой тяги к спиртному.
    Интересно, его друг-психолог уже тогда знал, как Дима на самом деле встретил Новый год?
    На какое-то время я успокоилась. Если честно, то мне не верилось в то, что Дима запил. Мне хотелось услышать от него лично, что с ним всё в порядке, потому я решила во что бы то ни стало дозвониться до него. После нескольких неудачных попыток, ближе к полуночи я всё-таки добилась своего. Лепёшкин снял трубку и вяло ответил, что чем-то отравился и ему очень плохо. Вместо того, чтобы требовать объяснений по поводу непонятного молчания и отсутствия поздравлений с праздником, я слушала жалобы Лепёшкина на его боли в животе. Убедившись, что Дима болен не смертельно, я дала ему несколько советов по поводу лечения его недомогания и пожелала скорейшего выздоровления.

                11
  С одной стороны, после праздника мне очень хотелось увидеться с Лепёшкиным.  С другой стороны, я должна была изображать из себя обиженную и настаивать на встрече не могла. Происходило что-то, мне не понятное и оставалось только ждать и терпеть эту жгучую неизвестность.
    Несколько дней Дима молчал. Меня его молчание угнетало, а невозможность как-то повлиять на ход событий раздражала. Как ёжик в тумане, я не знала, что меня ждёт за поворотом: то ли нежные объятия, то ли пропасть.
    Ксюша пригласила меня на праздничный концерт во дворец культуры железнодорожников, где работала её мама.  Наши местные звёзды эстрады честно отрабатывали свои гонорары, но я не могла сосредоточиться на сюжете, хоть и очень пыталась. Мне не сиделось на месте, я ёрзала, будто села на кактус и едва дотерпела до конца представления.
    Лишь на четвёртый день после праздника, когда я, задыхаясь от мороза, шла из магазина, в моём кармане зазвонил мобильный. Поинтересовавшись, отчего я такая запыхавшаяся, Дима задал ещё несколько общих вопросов на тему «как дела?». От неожиданности я растерялась, говорила сухо и односложно. Наш разговор получился коротким, и мы быстро попрощались.
Той же ночью, часа в три, когда я пыталась заснуть после ночных посиделок в интернете, на мой мобильный телефон пришло сообщение от Лепёшкина. Прочитав его, мне совсем перехотелось спать. А написано там было следующее: «Мне очень плохо…………………»
     Пока я спросонья раздумывала, как мне реагировать на сообщение Лепёшкина, на мой телефон пришло еще одно смс. С трудом различая расплывающиеся в глазах буквы, я прочитала: «Мне так одиноко и плохо…, я один, без семьи…, я никому не нужен…». Раздумывая, что же приключилось с Димой, я решила, что у меня есть прекрасный шанс. Мой ответ должен был успокоить Диму и выразить моё отношение к нему. Я написала: «Ты МНЕ нужен! Я хочу быть твоей семьёй!».
    Долгое время не было ответа, и я задремала, как была, в махровом халате, свернувшись калачиком под одеялом. Разные мысли крутились в голове, путались, сливались в одно бредовое целое, как часто бывает на границе сна и реальности. Новое сообщение вернуло меня к действительности. Оно было точной копией первого: «Мне очень плохо……………». То есть, моё предыдущее сообщение Дима или не получил, или проигнорировал. Как всегда, мне захотелось ясности, и я решила не писать ответ, а просто позвонить Лепёшкину и услышать от него лично, что там с ним такое происходит.
    Дима будто сидел над телефоном, потому что трубку снял после первого гудка.
    - Привет, Надюш. Мне так плохо! – голос у Лепёшкина был тихим и каким-то сдавленным.
- Что с тобой случилось? Почему тебе плохо?
- Да накатило опять! Я ведь один совсем! Рядом нет никого, кто позаботился бы обо мне. Я никому не нужен!
Я вспомнила лето, когда Дима был в депрессии из-за болезни матери. Тогда он говорил точно так же. Только было неясно, что в этот раз ввергло его в такое состояние.
    - Ты там пьёшь, что ли?
    - Да!
    - И много выпил?
    - Много! И еще столько же осталось!
    - Дима, кончай пить и ложись спать! Утро вечера мудренее.
    - А я и не начинал, чтобы кончить! – довольный шуткой, Дима засмеялся своим похожим на кваканье смехом, потом резко замолчал и уже как-то обреченно добавил: - Надя, приезжай! Мне так плохо! Я сейчас или с балкона прыгну, или повешусь!
    Конечно, я сразу подскочила и стала одеваться. Заслышав мою возню, в комнату заглянула заспанная мать. Глядя на меня, как на сумасшедшую, она попыталась выяснить, куда её дочь собирается в пятом часу утра. Но я решила не посвящать её в подробности, лишь сказала, что еду к Диме, и заверила в том, что по пути буду максимально осторожна.
    Через десять минут у моего подъезда уже стояло такси. В морозном воздухе, сверкая острыми кружевными гранями, неторопливо падали в сугробы красивые ночные снежинки. Я села рядом с водителем, который всю дорогу недвусмысленно ухмылялся и украдкой разглядывал меня. Еще бы, он, наверно, принял меня за девушку легкого поведения, ведь какая нормальная женщина, абсолютно трезвая, поедет в такую рань на другой конец города.
    Таксист оказался лихачом. Мы неслись по заснеженным пустынным улицам так, будто торопились на пожар. Старая Волга тряслась и дребезжала, грозя развалиться на запчасти здесь и сейчас. Сквозь щель в двери было видно голубую от света фонарей дорогу и дул холодный воздух, отчего я совершенно замёрзла.
    Через пятнадцать минут я уже звонила в дверь Лепёшкина. Увидев его в дверях живым и невредимым, мне остро захотелось прижаться к нему, но вместо этого мы символически поцеловались, слегка коснувшись щеками. От Димы несло вином и особым запахом, который начинает издавать не помывшийся вовремя мужчина. Однако меня возбуждали ароматы, исходившие от Лепёшкина. Я смотрела на его взъерошенные волосы, покрасневшие глаза, на майку в жирных пятнах и хотела как можно скорее затащить его в постель.
    В комнате, на компьютерном столе, где когда-то лежала коробка с исторической пиццей, сейчас стоял маленький бочонок вина. Повсюду валялись крошки и кусочки какой-то еды. Обняв себя за плечи и глядя куда-то в сторону, Дима поведал мне, как он всю новогоднюю ночь возил пьяных гостей своего друга-сотрудника Лёши, а потом отравился в гостях спиртным. О том, почему он не поздравил меня с праздником и не позвонил, Дима не сказал ни слова, да я и не спрашивала. Мне всё ещё было жутко стыдно за свою Анну Каренину и моё чувство вины перед Димой не позволяло требовать от него объяснений.
    Поскольку я собиралась закусывать вино, то отправилась на кухню. За несколько недель до праздника я, в расчёте на то, что буду встречать Новый год с Лепёшкиным, заставила его купить в магазине баночку очищенных креветок, чтобы сделать салат, и строго-настрого наказала их не трогать. Вот в поисках этих самых трёхсот граммов морепродуктов я и открыла холодильник.
    На полках холодильника царила пустота и не хватало только моих заветных креветок и мыши-самоубийцы с запиской. В кухонных шкафчиках я обнаружила две банки консервированного горошка, и по баночке шпрот и сладкой кукурузы. Было понятно, что Дима готовился к встрече Нового года у себя дома, но консервы не использовал по какой-то причине.
Креветки бесследно исчезли. На мои претензии по поводу их отсутствия Дима показал пятна на своей майке и говорящим жестом погладил живот.
    - А я их с Митькой съел вчера!
    Возможно, кому-то покажется глупым так переживать из-за креветок, но я очень расстроилась. Тот факт, что я просила Диму их не есть, а он бессовестно всё сожрал, меня несказанно огорчил.
    На мои расспросы по поводу суицидного настроения Дима не сказал ничего нового, только повторил все те же фразы про одиночество и отсутствие семьи.  Когда мы только начинали встречаться, он как-то упомянул, что боится умереть, подавившись чем-нибудь. Якобы двое его одиноких знакомых погибли, поперхнувшись во время еды, и если бы рядом был кто-то родной, кто смог бы вовремя похлопать по спине, то бедняги были бы живы. Мне такие страхи показались смешными. Жениться ради того, чтобы кто-то смог оказать тебе первую помощь, казалось мне неразумным, однако Дима на полном серьёзе боялся умереть такой смертью.
    За окном уже почти рассвело, и бочонок с вином был практически пуст. Лепёшкин обнял меня сзади, цепко ухватившись своими крепкими пальцами за мою грудь, уткнулся губами в шею и прошептал:
    - Пойдем в спальню! Я так соскучился!
    Мне не нужно было повторять ещё раз, потому что я сама не могла дождаться, когда наконец смогу без одежды прижаться к телу Лепёшкина.
    Пока Дима стелил постель, я пошла в ванную. На полочке возле зеркала лежала моя зубная щётка, стояли дезодорант и пенка для укладки волос. Это удивило меня, ведь я в прошлый раз оставляла только щётку, а остальное убирала в шкаф. Зачем Диме понадобилось выставлять всё это? Так ничего и не придумав по этому поводу, я завернулась в чистое полотенце и пошла к Лепёшкину.
    Стоило мне зайти в спальню, как Дима картинно сорвал с меня и отбросил в сторону мешавшее влажное полотенце. Увидев меня без одежды, что очень его раззадорило, Дима опять-таки картинно толкнул меня на подушки.
    - Ты такая… красивая! – восхищённо прошептал он, склонившись надо мной. – А я идиот!
    - Почему? – или мне показалось, или в глазах Димы блеснули слезы.
    - О нет, я не могу сказать тебе почему! – По щеке Лепёшкина скатилась маленькая слезинка, которую он тут же смахнул и улыбнулся.
    Я решила, что он имел в виду Новый год, поэтому на объяснении не настояла.
    Не дожидаясь, когда я удобно устроюсь в постели, Дима скинул на пол одеяло и жадно набросился на меня. Он целовал и кусал меня одновременно, так, что я вскрикивала от боли. Наслаждаясь моей реакцией, Дима щипал мою кожу и бессовестно разглядывал меня, будто видел впервые.
    Это утро показалось мне бесконечным. Как часто бывает с подвыпившими мужчинами, Дима никак не мог завершить начатое. Я уже наизусть выучила рисунок на обоях и ковре, а мой партнёр всё не кончал. Заподозрив, что это истязание может затянуться надолго, если ничего не предпринять, я попробовала сначала намекнуть Диме, а потом и вовсе взмолилась.
    Моим мольбам о том, что я устала и хочу остановиться, Дима очень удивился. Оказывается, он и не собирался так быстро доводить до финала, но если я так хочу, то он умывает руки. С недоумением на лице, будто я добровольно лишила себя райского наслаждения, Дима прекратил своё занятие.
    Совершенно измученная, мокрая от пота, с натёртой болезненной кожей, я облегчённо вздохнула и отправилась в ванную обмывать свои потертости. Пока меня не было, Дима заснул. Я же мучилась без сна, долго ворочалась и завидовала источавшему запах перегара Диме, который спал, как младенец.
С большим трудом мне удалось заснуть, но я постоянно просыпалась из-за тревожных и странных сновидений. Где-то после обеда из ватных объятий очередного кошмара меня вырвал звонок будильника. Чистый детский голос пел про пасущуюся в горах лошадку. Раньше я никогда не слышала у Ромы на телефоне такой мелодии. Музыкальные вкусы у него были среднестатистические, а звуковые сигналы на мобильном всегда стояли родные Nokia.
    Лежать целый день в кровати, пока Дима спит, мне было очень скучно, к тому же он не разрешал есть в постели. Я два раза голышом ходила на кухню, дрожа от холода ждала пока закипит чайник, потом садилась на стул и пила чай с печеньем.
    Ближе к вечеру, когда за окном стало синеть и снежинки голубыми искрами завертелись под фонарями, проснулся Дима. Я к тому времени уже выпила три чашки чая и, лёжа в постели, смотрела какую-то традиционную праздничную комедию. Нащупав меня рядом, взъерошенный и опухший ото сна Дима прижался ко мне и уткнулся носом в мою шею. Нужно было ехать домой, к сыну, но расставаться с любимым мужчиной не хотелось.
    Уже почти ночью мы выбрались из дома. Смущаясь, Дима просил меня остаться, но несколько раз звонил мой сын, который не находил себе места и ждал моего возвращения.
    Держась за руки, мы с Димой шли пешком к метро, вдыхая морозный январский воздух. Мне казалось, что прохожие завидовали нам, как я сама когда-то завидовала целующимся влюблённым парочкам.  Для меня совместные прогулки всегда были символом благополучной семейной жизни, потому я замирала от удовольствия, боясь спугнуть маячившее где-то рядом счастье.
    Я ликовала от того, что мы с Лепёшкиным снова вместе, будто не было моего ужасного Нового года, проведённого в полном одиночестве. Тепло пальцев Димы, сжимавших мою руку, грело меня изнутри и казалось, что так будет всегда. Я ослепла и оглохла от любви, как моя подружка Ксюша, и перестала замечать сигналы, которые просто вопили о том, как я заблуждаюсь.

                12
                К концу января моя подруга, вдохновлённая живучей любовью к Саше Муравьёву, написала картину. Это было тем более удивительно, что Ксюша со школьных времён не держала в руках кисть и видимых способностей к рисованию я за ней не замечала. Тем не менее, она купила натянутый на подрамник холст и нарисовала на нём масляными красками фонарь. Это был обычный осветительный прибор, который по ночам освещает городские улицы, а не какой-нибудь изысканный светильник в стиле ампир. На картине фонарь освещал то ли пруд, то ли бассейн с грудой разноцветных булыжников по краям. Световой столб делил водную поверхность на две части, одна из которых растворялась в темноте и превращалась там в яркие кленовые листья. Нарисовано в целом было неплохо, хотя и несколько примитивно.
    Само собой разумеется, что Ксюша собиралась подарить своё произведение Муравьёву. Это был дорогой подарок, которого Саша не заслуживал, но подруге очень хотелось презентовать ему своё творчество.
    Не успел ещё высохнуть лак на картине, как Ксюша написала Муравьёву про то, что собирается сделать ему приятный сюрприз. Возможно, до Саши всё-таки дошло, что пора положить конец этому бессмысленному обожанию, потому что он согласился приехать к моей подруге, предупредив заранее, что хотел бы с ней серьезно поговорить.
    Конечно, Ксюша мечтала, как Муравьёв встанет перед ней на колено и предложит свою руку и сердце. С трепетом она ждала назначенной встречи, переживая и фантазируя вслух о её исходе. Невероятные гипотезы и догадки по поводу предстоящего рандеву не давали ей покоя, пока в один январский вечер на ее пороге не появился Саша Муравьёв.
    Гость не опустился на колени и не начал умолять Ксюшу стать его женой, как она мечтала. Он не набросился на неё с порога, сгорая от желания, как она хотела. Саша просто сказал моей подруге, что не любит её. То, что витало в воздухе и отравляло жизнь моей подруги, в который раз было произнесено вслух. Мне всегда было непонятно, почему, несмотря на отсутствие со стороны Саши всякого интереса к её персоне, Ксюша упорно продолжала верить в своё светлое будущее с ним.
     Не в первый раз она сидела на диване рядом с Сашей и покорно слушала байки про женщин в его жизни. Конечно, Муравьёв как мог, смягчил свой удар, отчего Ксю до сих пор уверена, что была чем-то особенным в его судьбе. В перерывах между своими душещипательными историями про первую несчастную любовь, потерю девственности и первую измену Муравьёв нахваливал мою подругу, расточая ничем не прикрытую лесть. Впрочем, я его понимаю, потому что сама сделала бы точно так же, чтобы не волновать Ксюшу и избежать конфликта. Если верить его словам, то моя подруга была само совершенство. Богиня, красавица и умница в одном лице. Естественно, что Саша был недостоин даже волоса с её гениальной головы, и Ксюша впитывала в себя эту ложь, разбухая от чувства собственной значимости.
Уже поздно вечером, когда стало ясно, что секса не будет, Ксюша торжественно вручила свою картину Муравьёву.
Давным-давно, будучи совсем юным созданием, я встречалась с молодым человеком старше меня на пять лет. Творчество тогда просто фонтанировало из меня нескончаемым потоком. Я писала стихи и рисовала к ним иллюстрации, в результате чего у меня получилась маленькая книжка, сделанная своими руками. Чтобы как-то продемонстрировать свои нежные чувства к Грише, я решила подарить ему этот единственный в своём роде самиздат. Гриша вежливо отказался от столь дорогого подарка именно потому, что хорошо понимал его исключительность и свою никчемность.
    Саша Муравьёв принял Ксюшино творение не задумываясь. Как потом рассказала одна его подружка, с которой очень предусмотрительно подружилась Ксюша, картину Саша определил на кухне. Вот уж не знаю, насколько гармонично фонарь вписался в кухонный интерьер, однако Муравьёв решил повесить его именно там.
    Спустя ровно год, день в день, Ксюша обнаружила под дверями своей квартиры некий предмет. Это была её картина. Она сиротливо стояла у стенки, обёрнутая простой бумагой и перевязанная крест-накрест синтетической бечёвкой. Мы до сих пор теряемся в догадках, почему Муравьёв таким образом вернул Ксюше её подарок.
    Когда же за год до этого события Саша ушёл, унося подмышкой частичку моей подружки в виде плохо нарисованного фонаря, Ксюша разрыдалась. Она лежала на диване, накрывшись пледом, сжимая плюшевого барана в переднике и обливаясь слезами. Ксюша твердила себе, что «насекомыш» ещё пожалеет, что он ещё на коленях к ней приползёт, когда она станет богатой и знаменитой. Несмотря на все радужные прогнозы гадалок и астрологов, которые стоили моей подруге немалых денег, Муравьёв ушел из её жизни навсегда.
Через какое-то время, чтобы совсем не пропасть от горя и одновременно желая продемонстрировать Муравьёву, что она процветает без него, Ксюша задумала фотосессию. Само собой разумеется, что фотографировать её должна была я. Моя подруга сделала меня своим придворным фотографом, бессовестно пользуясь нашей дружбой и моим желанием стать профессионалом.
     Когда я приехала домой к Ксюше с камерой, то была ошарашена. Мне открыла дверь женщина в полупрозрачном алом пеньюаре и черных лаковых ботфортах. На её плечи была накинута шуба из волчьего меха, а в зубах дымилась сигарета. Сквозь тонкую ткань просвечивало голое тело со всеми своими нюансами, так, что даже я едва смогла отвести взгляд от торчащих от холода Ксюшиных сосков.
    Поскольку у нас с Ксюшей совершенно не было опыта в создании домашних портретов, то мы разлили вино по бокалам, выпили для повышения креативности мышления и приступили к исторической фотосессии на окне.
    Дело в том, что у Ксюши квартира в старом доме и окна расположены в глубоких нишах. Подоконники настолько широкие, что на них можно сидеть, а при желании даже лежать. С другой стороны окна не отвесная стена дома, а козырёк шириной два метра, по которому можно было бы гулять, если бы не мусор, выбрасываемый из окон нечистоплотными жильцами.
    Ксюша постелила на своём подоконнике шубу и забралась на окно в чём была, то есть в сапогах и пеньюаре. Я вручила ей бокал с вином, которое она попивала, принимая разные позы. Иногда я вмешивалась, чтобы поправить ей волосы или соблазнительно задрать пеньюар. Поскольку Ксюшиных стрингов, затерявшихся в складках кожи и тенях, почти не было видно, то казалось, что она вообще без трусов. Если добавить сюда отрешённый взгляд опьяневшей Ксюши и её просвечивающие сквозь красное кружево груди, то кадры получались очень недвусмысленные, насыщенные каким-то животным, вульгарным желанием. Иногда на глаза Ксюши наворачивались слезы, которые предательски блестели и скатывались по щекам. Даже воображая себя амазонкой в волчьей шубе, она всё равно думала о Муравьёве.
    Когда аккумулятор моей камеры наполовину разрядился, Ксюше пришла в голову сумасшедшая идея. Она задумала сфотографироваться на карнизе. Невзирая на январский морозец, Ксюша открыла окно и спрыгнула на заснеженный козырёк. Она позировала по ту сторону окна, в пеньюаре, на фоне чёрных, мёртвых деревьев. Фонари проезжей части сзади подсвечивали её волосы и контуры тела. Руки Ксюша положила на стекло, отчего на фото сразу было ясно, что она находится снаружи, за окном. Думаю, что пассажиры проезжающих мимо автобусов и троллейбусов смотрели на странную полуголую фигуру на карнизе, и гадали, что бы это значило.
    Окончательно замёрзнув и стуча зубами от холода, Ксюша залезла с улицы назад в тёплую квартиру и глотнула посиневшими губами вина. Её трясло. Кожа побледнела и покрылась мурашками. Однако такие жертвы того стоили. Фотографии получились удачными как по сюжету, так и по техническим характеристикам. Даже скудное освещение не испортило кадры.
    Едва отогревшись и кутаясь в свою волчью шубу, Ксюша приникла к монитору компьютера, чтобы получше разглядеть свежие фото. Результат понравился нам обеим, и мы решили назвать новоиспеченный альбом «Девушка в красном». Не знаю, в курсе ли Ксюша, но лично я имела в виду слова из песни группы «Мальчишник». Не смогла я сдержать свой сарказм.
    Не знаю, видел ли Саша Муравьёв «Девушку в красном», а если видел, то неизвестно, какие мысли его посетили при просмотре этого альбома. Фотографии те до сих пор есть в сети, и я ими довольна, впрочем, как и Ксюша.

                13
Я очень плохо переношу зиму. Из-за холода и нехватки солнечного света меня всё время клонит ко сну, будто я, как какой-нибудь ёжик или суслик, должна впадать в спячку. В прошлой жизни я, наверно, жила в более тёплом климате. А в этой жизни зима ничем меня не радовала, ни снегом, ни праздниками, ни неминуемой весной.
    Дима звонил мне почти каждый день, грустно интересовался, как мои дела, и неизменно жаловался на то, что у него много работы. Я очень хотела встретиться с ним, но гордость не позволяла первой предложить увидеться. Лепёшкин инициативу тоже не проявлял и мы, привычно поцеловав друг друга на словах, прощались. Я очень скучала по нему, и эти короткие разговоры приводили меня в отчаяние.
Неопределённость моего места в жизни Димы не давала покоя. Я будто находилась в подвешенном состоянии, без опоры под ногами. Думая о Диме, я испытывала страх и обиду. Эти два чувства жили во мне и отравляли моё существование. Я настолько устала бояться потерять Диму, что иногда мне даже хотелось, чтобы он бросил меня, как Муравьёв Ксюшу, и тем самым освободил от этой нездоровой зависимости.
    Однажды, когда совсем уж было невмоготу, я решила съездить к  дому Лепёшкина и посмотреть на его окна в надежде увидеть любимый силуэт. Мне это было необходимо, даже не знаю, почему.  Казалось, что только эта поездка спасёт меня от мучительной жажды и успокоит.
    Наврав что-то правдоподобное родным, я выскочила из дома. Несмотря на весь идиотизм моей затеи, мне было легко и хорошо. Я спешила к метро так, будто на другом конце города меня на самом деле, как когда-то осенью, ждал Дима.
    Дорога через знакомый сквер, в октябре усыпанная разноцветными опавшими листьями, сейчас сверкала белыми и голубыми искрами. Я торопилась мимо фонарных столбов, освещавших жёлтым светом кружевные сугробы, и глубоко вдыхала холодный воздух, чтобы навсегда запомнить этот зимний запах своего сумасшествия.
    Но мне так и не довелось постоять под Димиными окнами. Когда я села в троллейбус и удобно устроилась у кабины водителя, чтобы не проехать свою остановку, мне позвонил Дима. Меньше всего я ждала сейчас звонка именно от него и очень удивилась, впрочем, как и он, когда понял, что я не сижу дома в такой поздний час, а куда-то еду. В его голосе мне послышалась большая заинтересованность, чем обычно, а может быть, мне это лишь почудилось.
    Чувствуя себя преступницей, застигнутой на месте преступления, я будто очнулась. Мне показалось, что Дима видел меня где-нибудь по дороге и догадался, куда и зачем я еду. Конечно, мне это только показалось, однако я выскочила из троллейбуса на первой же остановке и повернула свой путь назад, в сторону дома.
    Весь январь я страдала. Невысказанная обида разъедала меня изнутри, как ржавчина. Воспоминания о новогоднем празднике неизменно вызывали слёзы, которые без разрешения текли из моих глаз. Уговаривая себя и приказывая не плакать, я вела бесконечные мысленные диалоги с Димой, в которых рассказывала ему, как мне плохо и одиноко без него. Эти разговоры были своеобразной репетицией, но сказать вслух о своей обиде я так и не решилась.
    Ксюша догадывалась о моих мучениях и осторожно пробовала меня подбодрить, хотя самой было в пору выть от безысходности. Сын постоянно спрашивал, когда же мы снова поедем в гости к дяде Диме, но я не знала, что ему ответить.
Однажды Дима позвонил мне на работу и долго говорил загадками, пока я не поняла, что он был бы не прочь этим вечером меня увидеть. Измученная неизвестностью и озабоченная сексуально, я поспешно дала свое согласие на встречу.
    Ругая себя за это проявление слабости и одновременно предвкушая долгожданное свидание, я едва дождалась конца рабочего дня. Прибежав домой, я собиралась настолько тщательно, словно от того, как я буду выглядеть, зависела моя жизнь или смерть. Меня не оставляла надежда, что в этот вечер что-нибудь прояснится в наших с Димой отношениях.
    Я на самом деле думала, что Дима очень занят и у него нет времени на меня. Я ни капли не сомневалась в том, что он по-прежнему любит меня, просто у него не получается встречаться чаще. Редкие свидания разожгли во мне нешуточную страсть, и я собиралась поговорить с Димой на тему учащения или прекращения вовсе наших встреч, потому что чувствовала, что совершенно выбилась из сил. Подсознательно я надеялась напугать его таким разговором и заставить встречаться со мной чаще. Расстаться с ним по своей воле я, конечно, не смогла бы.
    Когда я приехала на остановку, то мне пришлось ждать Лепёшкина, потому что он явно не торопился. Когда Дима наконец появился, благоухающий зубной пастой и лосьоном после бритья, я уже была близка к тому, чтобы возвращаться домой. Возможно, мне так и следовало сделать, но, когда Дима взял мою руку в свою и нежно прикоснулся губами к моей холодной щеке, я растаяла.
    Уже в лифте Дима поднял на меня глаза и восторженно произнес:
    - Какая ты красивая!
    Я не нашлась, что ответить и мило улыбнулась.
    На самом деле, большая часть времени, отведённого на сборы, ушла у меня на то, чтобы выглядеть как можно лучше. Восхищение Лепёшкина говорило о том, что всё получилось. Впрочем, не знаю ни одного мужчину, которому бы не понравились мои ноги в облегающих джинсовых капри и кожаных ботфортах.
    Время мы провели так, как проводили его раньше. Сначала был ужин, потом просмотр фильма на ДВД, а после секс. Но это уже не были занятия любовью, как прежде. Между мной и Димой будто стояла преграда, которая мешала мне расслабиться и безмятежно отдаться как раньше. Я была озабочена тем, как выгляжу и что говорю. В словах Димы слышались недоговорки и подвох, кроме того, мне не понравилась его вялость и замаскированное под усталость нежелание доставить мне удовольствие в постели.
    В остальном же Дима был заботлив и предупредителен как раньше. Он расспрашивал про мою работу и родных, интересовался Ксюшей и её отношениями с Муравьёвым. По первой же просьбе Дима шёл на кухню и заваривал чай, потом приносил чашку в комнату и, усадив меня к себе на колени, нежно щекотал.
    Я так и не смогла заставить себя заговорить о наших отношениях.  Несколько раз, сделав над собой усилие, я пыталась начать, но Дима словно чувствовал, ради чего я открыла рот, и виртуозно переводил разговор в другое русло.
    Утром мы чинно позавтракали на кухне, будто делали это вместе на протяжении многих лет. Сложив в мой пакет какое-то печенье, сок и чипсы, Дима оделся и проводил меня до остановки. Мы шли рядом, взявшись за руки, и мне опять казалось, что все мои сомнения и колебания напрасны, и что у нас всё будет хорошо.

                14
Январь закончился и начался февраль. Лепёшкин всё также звонил и говорил, как он загружен работой и «заколебался». Встретиться нам никак не удавалось по причине его занятости, что меня очень огорчало. Я пробовала отстраниться от мыслей о Диме, но у меня ничего не получалось.
    Особое беспокойство у меня вызывал надвигающийся день Святого Валентина. Предстоящий праздник внушал мне страх, потому что я боялась и в этот раз остаться без подарка и поздравлений от любимого человека. Приготовления влюблённых вызывали во мне зависть, а растиражированные сердечки раздражали.
Но всё-таки однажды я не удержалась и купила в магазине рамку для фотографии с замечательной зелёной лягушкой, вылепленной из пластики. На голове этого весёлого земноводного была золотая корона, а в руках она держала алое сердце с белой надписью «love». Рамку я собиралась подарить Лепёшкину, в ответ на его подарок, если он вообще собирался мне что-то дарить.
    Двенадцатого февраля исполнялось ровно полгода, как мы познакомились, и при первой же возможности я собиралась расставить точки над i, чего бы мне это ни стоило. Я хотела поставить Диму перед выбором: или мы начинаем жить вместе, или я прекращаю эти бесплодные отношения.
    Мой День Всех Влюбленных начался, как обычный день, то есть без приятных сюрпризов и сообщений. Никто меня не поздравлял, никто не звонил и не приходил. Несколько друзей из интернета выслали мне по электронной почте милые открытки с сердечками и снабдили их идиотскими подписями, вроде: «Ты знаешь, я тебя люблю, я не могу больше держать это в себе и мучить нас обоих, мне плохо, я страдаю, я вообще не представляю своей жизни без тебя! Ты смысл моей жизни!» - сказал кролик морковке и сожрал её. Отправь всем, пусть порадуются, пока не дочитали до конца». Ксюша тоже не забыла обо мне и по телефону от всего сердца поздравила с праздником. От моего главного возлюбленного ничего не было слышно.
    Когда на часах было уже почти пол-одиннадцатого вечера и я собиралась идти спать, зазвонил мой мобильный. Это был Дима, который откуда-то возвращался домой за рулём чужого автомобиля. Он, как всегда, благородно вызвался развезти своих выпивших товарищей по домам, что сразу было понятно по мужским пьяным выкрикам, которые в своём телефоне слышала и я.
Дима поздравил меня как-то скомканно и неразборчиво, будто говорил о чём-то далёком и к нему не имеющем никакого отношения.  Прозвучало это так:
    - Ну, с праздником тебя… сегодня же вроде этот, ну как его… а, вспомнил, день валентина.
    Я в ответ на это смогла выдавить из себя лишь «спасибо» и «тебя тоже с праздником». Конечно, я была рада звонку в такой день, и даже эти нелепые поздравления согрели мою душу, но я всё больше крепла во мнении, что такое положение дел меня не устраивает. Непонятно было лишь отношение Лепёшкина ко всему этому.
    Пытаясь обуздать какого-то своего товарища, рвущегося за руль, Дима одновременно вел машину и говорил со мной. Я чувствовала, что в моих руках сейчас нечто важное, но не смогла устоять перед предложением Лепёшкина приехать к нему прямо сейчас. Мы давно не виделись, и я слишком быстро согласилась, хотя отлично понимала, что поступаю неправильно. В последнее время мне казалось, что моя сила воли просто бесследно испарилась, очень уж я была податлива и безвольна, когда дело касалось свиданий с Димой.
    Узнав, что я собираюсь в столь поздний час к Диме, моя мама с грустью посмотрела на меня и сказала: «Не едь к нему». Но останавливать меня было бесполезно. В моей голове созрел план, и я хотела осуществить его как можно скорее.
    Не смотря на ночное время, Дима меня не встретил. Я сама добралась до дверей его квартиры и позвонила в звонок. До последнего момента я боялась, что он заснул и мне придётся возвращаться домой. Однако Лепёшкин открыл мне дверь и приветственно чмокнул на пороге.
    Меня не ждало никаких сюрпризов в виде цветов и шампанского. В квартире было полное запустение. Грязь и крошки усеивали обеденный стол, а плита была залита то ли супом, то ли кашей. Мебель и пол покрывал тонкий слой пыли. Холодильник стоял пустой и Диме было нечем меня накормить. Не нужно было быть очень умной, чтобы понять, что Лепёшкин никак не готовился к празднику. Рамка для фотографии с лягушкой так и осталась лежать в моей сумке.
    Пока Дима пытался навести порядок и искал бутылку вина, я прошла в комнату, где стоял компьютер. В тишине мерно гудел системный блок и светился белым светом монитор. Уходя из дома, Дима никогда не отключал интернет. Его Улыбкин всегда был в онлайне, даже если хозяин находился далеко за пределами города.
    Я подошла к столу, чтобы положить какую-то газету, и мельком взглянула на экран. В правом верхнем углу было открыто окошко с сообщением, которое я, не хотя того, прочитала. Какая-то женщина по имени Лёля как-то очень эмоционально поздравляла Лепёшкина с днём влюблённых.
    Заслышав, что я притихла, прибежал Дима и закрыл окошко с сообщением. Выражение легкой досады читалось на его лице, будто такие послания приходят ему каждый день пачками и уже опостылели. На мой вопрос, почему он не ответил человеку, Дима промычал под нос, что сделает это позже.
    Через какое-то время мы, как и положено, оказались в постели. Я была в совершенной растерянности, потому что Дима вёл себя грубо. В какой-то момент он склонился надо мной и сказал фразу, после которой мне как можно скорее захотелось уехать домой. А именно он сказал:
    - Любая женщина была бы счастлива провести вот так четырнадцатое февраля. Всю ночь заниматься сексом – что может быть лучше!
    Возможно, это был бы идеальный вариант для влюблённого мужчины. Мне же, как женщине чувствительной и где-то в глубине души всё-таки романтичной, хотелось в такой праздник банальных шоколадных конфет с сердечками, нежных поцелуев и коньяка. Взамен этого я лежала в постели с протестующим от голода желудком и думала, что полгода назад мы с Лепёшкиным первый раз встретились.
Весь вечер я собиралась с силами для того, чтобы поговорить с Димой. Мне было страшно, как никогда, поднимать эту тему, и очень хотелось оставить всё как есть. Однако то положение, которое было, меня не устраивало. Я хотела или всё, или ничего.
    Когда Дима привычно поцеловал меня в щёку и лег рядом, собираясь спать, я повернулась к нему, и, вглядываясь в его лицо в темноте, сказала:
    - Дима, я хочу с тобой поговорить.
    Я едва выдавила из себя эти несколько слов. Скорее, я их прошелестела на выдохе, потому что моё сердце своим бешеным стуком сбило дыхание.
    Лепёшкин после моих слов замер. Я просто кожей почувствовала его испуг и подумала, что ему то совершенно нечего волноваться.
    - О чём ты хочешь поговорить?
    - Ну… сегодня ровно полгода прошло с того момента, как мы с тобой познакомились. Я думаю, уже можно определиться.
    Волна напряжения Димы откатила, и я почувствовала его облегчение. Однако мне всё так же было трудно говорить. Я очень боялась потерять Диму.
    - Полгода прошло? С чем уже можно определиться?
    - Ну…, - слова застревали в моем горле и казалось, что стук моего сердца слышен соседям за стенкой, - мы за это время достаточно узнали друг друга и можем жить вместе, то есть я могу переехать к тебе… или….
    Дима был ошарашен и в то же время недоволен. Он явно думал, что разговор будет на другую тему. Громко вздохнув, Дима чмокнул меня в лоб и сказал: «Давай спать», поставив тем самым жирную точку на разговоре и в моей душе.
    От волнения мне стало плохо. К горлу подкатила тошнота и я голышом бросилась в туалет. Поскольку в желудке было пусто, меня вырвало желчью. Ксюша потом удивлялась, когда я ей всё рассказала, что я такая нервная натура и могу даже блевать от душевного переживания.
    Отдышавшись в ванной и прополоскав рот, я смотрела с тоской на своё белое лицо в зеркале. Высказанное принесло облегчение, но мне не понравились последние слова Димы, потому что я ждала ответа «да» или «нет». Нужно было заканчивать разговор и вытрясти из Лепёшкина конкретное решение.
    Я вернулась в спальню и растолкала задремавшего Диму.
    - Дима, меня не устраивают наши отношения!
    - Да? И чем же они тебя не устраивают?
    - Я тебе с самого начала говорила, что ищу нечто более серьёзное, чем секс по выходным и праздникам. Мне не нравится ездить к тебе только для того, чтобы переспать. Мне это неинтересно!
    - Но мне хорошо с тобой!
    - Ну и что? За полгода уже можно определиться, чего ты хочешь от меня!
    - Полгода мало, чтобы хорошо узнать человека.
    Лепёшкин хотел встречаться и дальше в том же духе – это было ясно по его словам. Он увиливал от главной темы и явно не хотел принимать никаких судьбоносных решений. Его вполне устраивало существующее положение вещей. Однако оно не устраивало меня.
    - Мне надоело видеться с тобой раз в месяц у тебя в постели. Это не то, чего я хочу!
    - Будем видеться чаще.
    - Два раза в месяц? В постели? Спасибо! Недели тебе хватит, чтобы определиться со мной?
    Дима не ожидал от меня такого наезда и затих. На мой вопрос он только и смог отрицательно мотнуть головой. Я почти слышала, как скрипели его мозги. Очень уж ему не хотелось лишаться такого удобного сексуального партнера, как я.
Чем больше я это понимала, тем сильнее во мне закипала злость, которую сдерживала дурацкая надежда на то, что сейчас Дима скажет, как сильно он меня любит и как мечтает умереть со мной в один день. Однако Лепёшкин озадаченно молчал. Я вместо него завершила наш бесплодный разговор.
    - Ладно, Димочка, у тебя есть месяц подумать.
    Получив отсрочку, Лепёшкин молча отвернулся и вскоре заснул. Мне же было неприятно лежать с ним рядом, будто он излучал какие-то смертельно опасные для меня волны. Я вообще не понимала, как можно спокойно спать после такого разговора.
Я была взволнована и возбуждена. Меня трясло от переживаний, и я заплакала от собственного бессилия, потому что, не в силах разрубить эти узы раз и навсегда, продлила свои мучения ещё на месяц. Папюс был прав, когда сказал, что цепь из цветов труднее порвать, чем цепь из железа.
    После разговора с Лепёшкиным в моей голове навязчиво крутились одни и те же мысли, выстраиваясь в цепочки и тут же разрушаясь. Перед глазами расплывчатым пятном маячило лицо Димы, а в ушах бесконечно повторялось сказанное им «давай спать». Умом я понимала, что мне нужно бежать от Лепёшкина как можно дальше, но сердце цеплялось за его малейшее слово, за самый незаметный жест и намёк. Дима будто пробил брешь в моем биополе, через которую вытекла вся моя жизненная сила.
    Так и не заснув, я побрела на кухню, потому что желудок просил пищи. В недрах морозилки, среди подёрнутой инеем печёнки и зелёной соломки болгарского перца нашёлся кусочек сыровяленой колбасы. Я едва дождалась, пока его можно будет резать, согревая окаменевшее мясо своим дыханием.
    Выпив чашку чая с бутербродом из чёрного хлеба и колбасы, я пошла в спальню. Дима безмятежно спал, накрывшись одеялом с головой. Я раздумывала, где лечь мне, как в другой комнате на мобильный Лепёшкина пришло сообщение.
    Было почти четыре часа утра. Лежавший на подоконнике Димин телефон светился голубым светом, как в фантастическом фильме. Вообще же всё происходящее было похоже на сюжет многосерийной мелодрамы. Я подошла к телефону и посмотрела на экран.
     Меня удивил сам факт послания такого позднего или, наоборот, раннего смс. Это не могло быть сообщение от оператора связи. Лепёшкину написал живой человек, ночью, четырнадцатого февраля. Сообщение я читать не стала и лишь пожала плечами, удивляясь такому нетерпению. Вот тогда-то я и заметила лежавший на полу возле дивана блокнот. Его страницы в начале были пусты, только ближе к концу появились какие-то записи. В другое время я бы, не открывая, положила чужую записную на место, но не этой ночью.
    Это была обыкновенная телефонная книжка. В ней я нашла телефоны всех подружек Лепёшкина из интернета, его родственников и других людей. Мне они были не интересны, и я собиралась отложить блокнот, как увидела нечто особенное.
На одной из страниц размашистым почерком Лепёшкина было написано:
    romeojuk
    asJukov0
    фамилия матери
    шашлык
      Я поняла, что случайно нашла пароль от профиля Лепёшкина на «Я тут» и ответ на секретный вопрос.
    До конца не осознав важность своей находки, я переписала данные в свой карманный ежедневник и засунула подальше в сумку.
    То, что я наткнулась на пароль Димы, подняло, конечно, моё настроение. Передо мной открывались фантастические возможности, которыми я, впрочем, даже и не знала, как распорядиться. Я боялась даже думать о том, чтобы прочитать переписку Лепёшкина. От одной мысли, что я там могу обнаружить, мне становилось страшно.
    Вот Ксюша, например, очень хотела бы узнать, что пишет своим подружкам Муравьёв. Она даже хотела поговорить с Петей Чулковым, чтобы тот дал ей хоть одним глазком взглянуть на переписку Саши. Я едва отговорила её от этой затеи, да и Петя всё равно ответил бы ей отказом.
    Не раздеваясь, я кое-как устроилась на диване в комнате, где стоял компьютер, прихватив с собой зайчика, которого подарила Диме на день рождения. От холода и головной боли мне не спалось. Вихрь из мрачных мыслей крутился в моём мозгу без остановки. Я не могла остановить эту круговерть, как ни старалась. Я ненавидела себя и Лепёшкина. Себя за безволие, его за безразличие. Мне хотелось плакать от бессилия, и я рыдала, тихо завывая в подушку.
До утра я пролежала в обнимку с игрушкой, не сомкнув глаз. Жёлтое заячье тельце покорно лежало рядом с моим лицом, а синтетический мех с трудом впитывал в себя мои слёзы и угрозы в адрес Лепёшкина. Только когда уже окончательно рассвело, наплакавшись и настучавшись зубами, я заснула.
    Проснувшись часам к десяти и не обнаружив меня рядом с собой, Дима отправился на мои поиски. Найдя меня в соседней комнате, он стал выговаривать, какое же я глупое солнышко. Почему-то Дима не понимал, отчего я спала в другой комнате, а не с ним. Я же спросонья молчала, смотрела на его босые ноги и чувствовала, что совершенно опухла от слёз.
    Его слова казались мне циничной издёвкой. Промычав что-то в ответ, я отвернулась к стене, чтобы он не видел моё лицо, и попыталась снова заснуть.
Дима не стал мне мешать и тихо пошёл на кухню делать себе чай.
    Через пару часов я проснулась и, едва поднявшись с дивана, сразу пошла в ванную, чтобы умыться холодной водой. В голове звенело, как с перепоя.
Довольно долго я просидела на краю ванной, тупо уставившись в пол. Сегодняшняя ночь ничего не изменила в моей жизни, а ведь я возлагала на неё большие надежды. Мои планы совершенно не совпадали с планами Лепёшкина, если они вообще у него были на мой счёт. Мне оставалось только ждать, и я даже не догадывалась, какой пыткой обернётся для меня это ожидание.
    Более-менее придя в себя, я вышла из ванной. Дима уже стоял под дверями, делая вид, что накануне ничего не произошло. Я не собиралась ему подыгрывать и, когда уходила домой, спросила:
    - Ты не забыл? У тебя есть месяц, чтобы определиться.
    Лепёшкин скорчил гримасу, будто съел что-то очень кислое, и нехотя кивнул, мол, всё понял.
    Оказавшись за пределами квартиры Лепёшкина, в объятиях мокрой февральской метели я брела на остановку и попутно пыталась подвести итог четырнадцатому февраля.
    Навстречу мне попадались нагруженные сумками женщины, мамаши с детьми, пьяные мужики, влюблённые пары – все они казались идущими к какой-то очень важной цели, и я завидовала той лёгкости, с которой они преодолевали стену из мокрого снега. Мне тоже очень хотелось, чтобы на тот момент единственной моей проблемой было оказаться поскорее дома. Но я готова была бесконечно бродить в этой снежной круговерти, собирая свои мысли, будто их разметало ветром по всему городу. Ледяные снежинки обжигали лицо, приятно холодя горящую кожу. Иногда они попадали на мои губы, тогда я слизывала их, чтобы распробовать снежный вкус. Мои мечты о семейной жизни с Димой таяли, как эти февральские снежинки, согретые моим дыханием.
    Раньше я без больших усилий могла отказаться от отношений, которые чем-то не устраивали.  Однако в этот раз будто что-то заклинило и механизм не срабатывал. Я всегда любила это ощущение любви внутри себя, теперь же эта самая любовь, как зверь, пожирала меня изнутри и мои внутренности казались мне незаживающей раной.

                15
Я долго не решалась воспользоваться найденным паролем. Ксюша почти каждый день спрашивала, не прочитала ли я переписку Лепёшкина, на что пока получала отрицательный ответ.
    Мне было совестно и неловко втайне от Димы читать его сообщения, будто я намеревалась подсмотреть за ним в туалете. К тому же я не хотела заходить в чужой аккаунт со своего компьютера, потому что боялась разоблачения. Записка с паролем лежала в кармашке моей сумки и терпеливо ждала своего часа.
    На моей работе уже давно были сняты все ёлочные украшения, дождик и бумажные снежинки, лишь дырявый космонавт по-прежнему висел над моим столом, слабо покачиваясь от сквозняков. Поскольку для меня он олицетворял конкретного человека, я решила пока не снимать его. Однажды, когда рядом со мной никого не было, я взяла игрушку в руки, чмокнула в стеклянную запылившуюся голову и шепнула астронавту будто на ушко: «Юрик, даю тебе ещё один шанс!».
    Несколько дней после нашей последней встречи Лепёшкин молчал, но потом снова стал позванивать и интересоваться моими делами. Я не знала, как относиться к его звонкам, отвечала сдержанно и суховато. Убедившись, что я реагирую на него вроде положительно, трубку не бросаю и никуда не посылаю, Дима стал звонить реже. Было ощущение, что он проверял, всё ли в наших отношениях осталось по-старому.
    Возможно, я никогда и не воспользовалась бы паролем Лепёшкина, если бы не тяжёлое чувство незавершённости, наваливавшееся на меня после его пустых звонков. Мне хотелось ясности и определённости, света в конце тоннеля, чёткого указания куда двигаться дальше. Кроме того, мы давно не переписывались на «Я Тут», и я даже соскучилась по переписке с ним, хотя сама просила после Нового года Диму не писать мне.
    В первых числах марта, когда после нашей последней встречи прошло почти три недели, а Дима так ничего и не решил, я набралась храбрости и пошла в ближайший общественный пункт связи.
    На улице пахло весной и как-то по-особенному светило солнце. Я шла по сияющим лужам, состоящим из хрустящих льдинок, и чем ближе становился пункт моего назначения, тем сильнее я наполнялась отчаянной решимостью.
    Простояв в очереди полчаса, я села за компьютерный стол под номером два. Было непривычно смотреть на маленький и выпуклый монитор, а мышка из дешёвой пластмассы казалась слишком лёгкой и не хотела скользить по коврику.
    С колотящимся сердцем я открыла браузер и набрала в поиске «Я Тут». Мне казалось, что все подсматривают за мной, хотя посетители все как один сидели, уставившись в свои мониторы.
    Соединение с интернетом было очень медленным, и я едва дождалась, когда откроется страница авторизации «Я тут».

Йа туто – эта зачотный сцэрвис, накаторам ты можыш найти свайих фрэндафф. Тут удобна нитолька паддержывадь сцвясь сазнакомыми, но и абмениваццо фотгами, атжыгать, каментить, быдь фсикда фкурси сабатий фжызни свайихтипа фрэндафф.
Для доступа ксцайту нада быдь зареганным юзирам. Если ты аццтойна низареган, кликай на сцылку. Если зареган, проста вфади Имя и пароль нижы.
Айди юзира: ________________
Пассворд: _____________________
  запомнидь миня
  Чё, забыл пороль? Тибе сьуда.

    Поёживаясь от внутреннего холода и страха, дрожащими пальцами я напечатала в полях логин и пароль Лепёшкина. С трепетом нажала на кнопку «войти» и оказалась на главной странице его профиля.
    Ощущения были схожи с теми, как если бы я оказалась в чужом теле без ведома его владельца и стала свидетелем происходящих в этом организме интимных процессов. Вокруг было всё чужое, непривычное, хоть и принадлежало Диме. Не мои личные данные и интересы, улыбающийся Лепёшкин на аватаре, чужие друзья и гости – от всего этого веяло холодом и враждебностью.
    Сидя дома, за компьютером, Дима не мог и подумать, что одновременно с ним на его странице нахожусь и я. Многие сайты запрещают параллельные сессии с разных компьютеров, но на «Я Тут» такое не было предусмотрено. Я могла вытворить в профиле Димы всё, что угодно и он ничего не смог бы сделать. Но у меня были другие цели. Я искала отгадку, некий ключик, который открыл бы мне потайную дверцу.
    Пока Лепёшкин практически у меня на глазах переписывался в онлайне со своими многочисленными подружками, я решила зайти в папку с его перепиской. У меня на всё про всё был ровно час, чтобы перелопатить огромное количество чужих сообщений и прийти к какому-то выводу.
    Даже не знаю, что именно я искала. Возможно, мне хотелось найти хоть одно упоминание о себе или о том, что Дима не одинок, однако он всем писал, что давно в разводе и так и не нашёл свою новую вторую половинку. Было странно читать слова Димы о том, как он соскучился по женской ласке, в то время как я преданно ждала его звонка.
    Из сообщений было ясно, что Дима лично встречался с несколькими женщинами.  Насколько интимными были эти встречи, сказать было трудно, потому что никто из них ничего откровенного не писал. Каждую новую страницу переписки я открывала с опаской, будто там меня ждало нечто пугающее. Однако ничего такого не находилось. В основном переписка состояла из диалогов о том, кто что любит, где, с кем и как живёт.
   Многие женщины были очень активны и зачастую будто атаковали Лепёшкина. Терпеливо они караулили его в онлайне, а потом забрасывали ничего не значащими фразами. Мне было странно наблюдать за этим, потому что я с мужчинами общалась абсолютно по-другому. В моём понимании мужчина должен был завоевывать понравившуюся женщину, а та должна была скромно отвечать на его знаки внимания.
    Из интернет-кафе я уходила в растерянности. За отведённый час я так и не нашла ничего такого, что помогло бы мне. Я узнала, как Дима провел 23 февраля, что он ел накануне в четверг, в какой ресторан ездил в пятницу с друзьями, и чем закончилось его знакомство с некой Оксаной В.  Все это были обыденные и неинтересные мелочи, ради которых не стоило лезть в чужой аккаунт.
    На улице, как и час назад вовсю светило солнце. В окружающей среде за прошедшие шестьдесят минут ничего не изменилось. Я ехала домой, ослеплённая и согретая лучами весеннего светила и думала, где же мне найти силы оставить Лепёшкина.
    Иногда я думаю, что мне было суждено прочитать эту переписку. Кто-то всемогущий позаботился о том, чтобы я нашла пароль и за три месяца изучила от корки до корки все диалоги Лепёшкина. Хотя Ксюша тоже мечтала хоть одним глазком взглянуть на сообщения, которые получал и посылал её Муравьёв, кто-то всё тот же всемогущий не дал ей такой возможности. С одной стороны, подруга завидовала мне, а с другой радовалась, что не может читать переписку Саши, потому что, как и я, боялась того, что могла там найти.
    Через несколько дней, в воскресенье, я с утра ходила вокруг компьютера, потому что он, как магнит, притягивал меня к себе. Не думала, что мне снова захочется лезть в чужую переписку, однако, едва оказавшись на сайте, как робот, я набрала логин и пароль Димы и зашла в его почтовый ящик. В интернет-кафе я не сделала этого, потому как думала, что найду нужное в истории сообщений.
    Надпись в левом углу гласила, что в почтовом ящике Лепёшкина хранятся несколько непрочитанных посланий. Я нажала на ссылку, ожидая увидеть в папке с входящими письмами что-то вроде рекламы или спама. Наполовину я оказалась права. Несколько писем было на английском языке, два с подтверждением регистрации и прайсами поставщиков мебельной фурнитуры. А вот оставшиеся три письма заинтересовали меня больше всего.
    В одном письме некая Стрекоза выслала Диме пару сальных картинок на тему секса, а два других послания были от какого-то Лёлика. Первое содержало фотографию, сильно изменённую в фотошопе и небольшой текст. Называлось фото «Вот она я!». На нём был изображен Дима, точнее его небритое лицо в очках, наложенное в фотошопе на фото какой-то женщины. Эта находка рассмешила меня, потому что Лепёшкин в женском теле был бесподобен. На фото у него были мелированные волосы до плеч и округлая, выпирающая сквозь кожаную куртку грудь. Голову украшала какая-то декоративная повязка, а на плече висела плетёная женская сумочка. На фото Дима смахивал на интеллигентного трансвестита, стесняющегося своей перверсии.
    Текст под фото был таким: «Надеюсь, ты не в обиде за мою маленькую шалость. Хотела повеселить тебя на 14 февраля. Думаю, что мне это удалось. Целую в животик и скучаю. Твой Лёлик».
    Глядя на сие фотошоповское творение, трудно было не развеселиться. Представляю, как перекосило от злости Лепёшкина, когда он получил это письмо с сюрпризом. Меня же перекосило от подписи под фото. «Целую в животик»? О чём это она?
Однако самое интересное я прочитала во втором письме. Именно в нём и был тот ключик, который я искала.

«Привет, Димаш. Пишу, немного волнуясь, потому что не знаю ещё, какая реакция будет у тебя на мои мысли и будет ли вообще. Хочется надеяться, что отнесёшься с пониманием. А у меня просто есть потребность сказать то, что тревожит. У меня появилось ощущение, что от простоты в общении пришли к сложности. Начну по порядку.
Я благодарна тебе, что появился в моей жизни накануне Нового года, себе – что способна была рискнуть приехать к тебе, и обоим нам – за создание праздника. Мне действительно было комфортно психологически и сексуально с тобой в те дни. Во время второй встречи вроде не было особых перемен в общении, но на интуитивном уровне я чувствовала небольшой дискомфорт. Было ощущение, что что-то мешает и стоит между нами. Я не знала с чем это связано, лезть в душу к тебе не хотелось, а сам ты на разговор инициативы и интереса не проявлял. Я решила пригласить тебя в гости и была рада, что ты сразу не отказался. Вернувшись домой, я была несколько удивлена появлению гостьи на моей странице, причём как раз в ту ночь, когда я приехала к тебе во второй раз. Было чувство, что ты обсуждал с ней нашу встречу. Вряд ли её появление случайность, и, возможно, она и была именно той особой, которая хотела провести с тобой Новый год (ты говорил мне об этом), и которой я перешла, так сказать, дорогу. В сообщении, которое она мне написала и её кардинальные образы подсказывали, что человек к тебе не равнодушен и огорчён из-за того, что не был с тобой 31-1. Она ведь и ник Первое января наверняка не случайно взяла.
Я всё это понимаю. Тебя не осуждаю, ты, как и я, свободен в выборе. Правда, хочется, если уж возникла ситуация такая, чтобы оставался честным. Мне непонятно было твоё молчание. Я ведь иллюзий не строю. Когда ты всё-таки приехал ко мне, хотела поговорить на эту тему. Но не хватило смелости. Боялась обидеть, да и не по мне эти интриги. Ты тоже не хотел откровенничать. Хотя сказал, что едешь ко мне посмотреть. Хочу спросить, что именно смотреть? Я, наверное, что-то делаю и говорю не так, а моя эмоциональность, возможно, блокирует твою открытость (говорю, потому что есть с чем сравнить и знаю тебя ещё и другим:- ) )
Но все эти недомолвки не способствуют пониманию. Мне это помешало расслабиться с тобой так, как хотелось в душе, когда ты был у меня в гостях. Ты назвал странной меня во время близости. Но всему есть объяснение:
1. Оральные ласки моей “девочки” не возбуждают меня так, как руки и сам “мальчик”
2. Я люблю смотреть во время близости на партнёра, желательно иметь контакт глаз.
3. Боязнь того, что ты не предохраняешься и не заботишься о безопасности здоровья партнёрши (я поверила тебе в новогоднюю ночь, но потом просто появился повод для сомнений, впрочем, как и у тебя, я это тоже почувствовала)
4. Недомолвки в общении с тобой мешали мне чувствовать себя безопасно с тобой.
Понимаю, что глупо рассчитывать на доверительные отношения, когда знакомы полтора месяца. Опыт прошлых ошибок или переживаний иногда мешает. Быть открытым с возрастом всё сложнее. Да и проще отмолчаться, чтобы не показать задетое самолюбие, свою уязвимость, не быть смешным и т.п. Я не знаю, почему ты так ведёшь себя по отношению ко мне. Лезть в душу не буду. Но признаю, что таковое поведение меня расстраивает. Ты ведь в душе добр, отзывчив и способен проявить заботу. Так почему сложно в открытую спросить, если видишь или чувствуешь, что есть сомнения, и ответить из уважения, если тебе пишут. Вроде мелочь написать, две минуты времени, а человеку спокойнее. Я несколько растеряна. Надеюсь, у тебя все хорошо, и ты ведешь так себя без мысли обидеть меня. Хочется верить, что можешь быть лучше. Не держи на меня обид за день Валентина (мне очень хотелось хотя бы спасибо получить).
Вот вроде бы и всё, что хотелось сказать. Привыкла быть честной по отношению к тем, с кем общаюсь.
Спасибо, если хватило терпения дочитать. У меня в целом всё нормально. Хотя грустновато на душе. Надеюсь, справлюсь, да и раскисать не могу себе позволить.
Целую, Л.

    Лёля была той женщиной, которая прислала Лепёшкину сообщение на мобильный, ночью 14 февраля. Поскольку Дима был со мной тогда и не смог или не счёл нужным поздравить её с этим праздником, такое отношение зацепило женщину и обеспокоило. Она, как и я, рассчитывала на ответную открытость и прояснение ситуации. Но у неё не было возможности напрямую спросить Лепёшкина, как у меня, потому она и написала это послание.
    Когда я прочитала письмо Лёлика, всё как в мозаике встало на свои места, и картинка сложилась.
    Теперь мне было ясно, кто съел мои креветки. Я поняла, почему моя пенка для волос появилась в ванной. Дима убирал все признаки моего присутствия в квартире перед приездом другой женщины, а потом просто забыл, что именно надо вернуть на полку к моему приходу.
    Перед новым годом Лепёшкин хвастался светильником в виде аквариума, который он хотел подарить моему сыну. Однако, когда я приехала к нему после праздников и напомнила про подарок, Дима очень правдоподобно бегал по квартире и искал, куда же запропастился этот аквариум. Он облазил все шкафы, вплоть до кухонных, в поисках светильника, перерыл все полки, даже под диванами и кроватью смотрел, но так ничего и не нашёл. Лепёшкин хорошо сыграл свою роль и выглядел вполне растерянным. Я махнула рукой тогда, мол, с кем не бывает, подаришь, когда найдешь. Естественно, что светильник уже давно светил совершенно другому человеку.
    Я перечитывала письмо Лёлика и мои щёки пылали от унижения, будто мне публично дали пощёчину. Во всей этой истории мне была отведена роль главной влюблённой дурочки. Дима целенаправленно обманывал меня, не желая ни сходиться со мной, ни расходиться. Я была запасным вариантом, удобным и ненавязчивым, что абсолютно устраивало этого доморощенного казанову.
    Обида за проведённый в одиночестве новый год снова захлестнула меня. Мне нужно было ставить точку в этих бесплодных отношениях как можно скорее.

                16
Утро, когда я обнаружила письмо и прочитала его, было праздничным. А именно это случилось в международный женский день Восьмого марта. Кроме поздравлений от друзей из интернета и родственников мужского пола, я в этот праздник ничего не ждала. Дима не звонил мне уже несколько дней, а других любимых мужчин у меня не было.
    Ощущение покинутости и одиночество заполнили меня. Мне хотелось любви и обожания, цветов и подарков, нежности и секса. Но в поле зрения не было никого, кто мог бы мне это предоставить. На Лепёшкина я уже не рассчитывала. После прочтения письма мне хотелось поскорее порвать с ним. Сегодняшний праздник для этого очень подходил.
    Звонить Диме и объясняться не было желания, да и не просто было бы это сделать. Я решила послать Лепёшкину сообщение на мобильный, с расчётом, что он его прочитает и не станет больше меня тревожить.
    Текст смс я написала как можно короче: «Я всё знаю. Не звони мне больше.» Чтобы отправить её, мне пришлось набрать полные лёгкие воздуха, а на выдохе, зажмурив глаза, нажать на кнопку «послать».
    Не успела я как следует испугаться и осознать до конца, что именно сделала, как мне позвонил Дима.
    - Солнышко? С праздником тебя. – голос Лепёшкина был слегка слащав, но сквозь эту слащавость сквозила боязливая неуверенность. – А что это ты мне такое написала? И что же ты знаешь?
    - Спасибо, котик, за поздравления. - Мой голос дрожал от волнения, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. – Я написала тебе, что всё знаю.
    - Всё? – с демонстративным скепсисом произнёс Дима, будто я сделала заявление, что знаю все верные доказательства теоремы Ферма.
    Я так и не смогла выдавить из себя информацию про письмо Лёлика, как ни старалась. Всё-таки, она была добыта сомнительным путем. Мне казалось, что начнётся выяснение отношений, а я этого не хотела, потому оказалась совершенно не готова к разговору с Димой.
    - Кто-то наговорил ерунды про меня, а ты поверила!
    Лепёшкин, похоже, волновался даже больше моего. Теперь неизвестность терзала его, а не меня, ведь ему было абсолютно неведомо, с какого перепуга я так резко решила расстаться.
    Но всё-таки моя попытка разойтись с Димой провалилась. Я не смогла не взять трубку, когда увидела, что он звонит, и мне не хватило твёрдости уже в разговоре настоять на разрыве. Однако я не чувствовала к Диме ненависти или злобы, наоборот. Присутствие другой женщины в его жизни разбудило во мне нешуточную страсть.
    Я нестерпимо захотела увидеть Диму, как и он меня. Мы договорились, что я соберусь и приеду, а Лепёшкин, как и раньше, выйдет встречать меня на остановку.
    Когда мой подполковник Вадим узнал, что я сначала попыталась расстаться с Лепёшкиным, а потом слабохарактерно уступила и поехала к нему, то разочарованно произнёс: «Ну, Надька, ты и дура!».  Он ещё отругал меня за то, что я решила поставить точки над i, вместо того, чтобы оставить всё как есть. Мне было стыдно признаться ему, что я, как подросток, сгорала от полового влечения.
    Однако я не оставила своего намерения расстаться с Димой.
    Ещё из окна троллейбуса я увидела Лепёшкина на остановке. Он даже пришёл заранее, чтобы встретить меня, чего с ним давно не случалось.
    В квартире снова было неуютно, а в холодильнике пустота. Дима понимал, что я жду от него праздника, потому поспешил ещё на остановке извиниться за отсутствие оного, сославшись на нехватку денег. Это был третий после четырнадцатого февраля и нового года праздник, который Дима проигнорировал, как повод для подарка. Для меня такое поведение казалось более чем странным, потому что Лепёшкин неплохо зарабатывал и раньше всегда был при деньгах.
    Я понимала, что скорее всего вижу Диму сегодня последний раз, потому не хотела омрачать нашу встречу требованиями подарков. Впрочем, я настолько была разочарована его поведением в последние два месяца, что омрачать было уже нечего. Всё было испорчено давным-давно.
    Мне действительно не нужно было тогда ехать к нему в гости. Я чувствовала себя не в своей тарелке и мучилась из-за своей уступчивости. Мы старательно обходили тему моей смс и только оказавшись в постели я решилась спросить у Димы про его решение. Как все женщины, я любила обсуждать наболевшие вопросы в неподходящее время.
- Ты решил что-нибудь?
- По какому поводу?
- По поводу наших дальнейших встреч.
- Нет.
- Почему?
- Ну…не знаю я.
- Надо что-то решать, Дима. Мне надоело.
- Что тебе надоело?
    После этих слов мне захотелось взять Лепёшкина за шею и придушить.
    - Мне надоело ездить к тебе только чтобы потрахаться. Мне это неинтересно!
    Почувствовав мою агрессию, Дима ощутимо сжался под одеялом. Я демонстративно отвернулась от него и попыталась заснуть, что у меня в эту ночь так и не получилось.
В который раз, лежа рядом с Димой, я чувствовала не тепло человеческого тела, а холод. Находиться с ним рядом, когда он безмятежно спал, а я мучилась без сна, для меня было невыносимо. А сегодня между нами как будто лежала та женщина, отчего я брезговала дотронуться до Лепёшкина. Так же сильно, как неделю назад мне хотелось быть рядом с ним, сейчас мне хотелось быть подальше от него.
    Раздираемая противоречивыми чувствами, я долго смотрела в темноту. Спать не хотелось совершенно. Я даже думала уехать домой, что и сделала бы, не будь на дворе глубокая ночь.
    Бессмысленность и глупость сегодняшнего поступка становились всё яснее, отчего мои внутренности стали неприятно замерзать. Получается, что я простила Диме и измену, и потребительское отношение к себе. А если один раз позволила так с собой поступить, то другого отношения можно было не ждать. Со всех сторон получалось, что мне необходимо с ним расстаться, но я не могла представить, что в моей жизни больше не будет этого человека. От этих мыслей спокойно лежать было просто невозможно. Я ворочалась, вздыхала и страдала.
    Пролежав какое-то время под одеялом, я поняла, что заснуть в ближайшее время не получится, и пошла на кухню ставить чайник. Проходя по коридору мимо тёмных комнат, я как бы прощалась с ними, заглядывая внутрь. Даже сейчас, спустя несколько лет, я чувствую связь с ними и очень хорошо помню неудобный плюшевый диван в зале, названия книг в шкафу и фактуру кухонной занавески. Я знаю, что и мой диван тоже помнит Диму, когда тот, сгорая от любви, практически насиловал меня ранним летним утром со словами «ты любишь меня?».
    Пока я возилась на кухне, на телефон Лепёшкина пришло сообщение. Как и ночью четырнадцатого февраля, кто-то очень хотел сообщить Диме нечто важное.
    Поскольку после незаконного вторжения в аккаунт Лепёшкина терять мне было больше нечего, я решила прочесть эту ночную смс-ку.
    Телефон лежал на подоконнике, отражая тусклый свет фонарей за окном. Долго искать новое сообщение не пришлось, и я, с опаской озираясь на двери в спальню, нажала на кнопку «открыть сообщение».
    «Где же ты, мой дорогой, любимый Человек?». Писала всё та же Лёля, которая встретила новый год с Димой вместо меня, а потом прислала ему то самое письмо.  Почему-то мне стало жаль её. Скорее всего, Лепёшкин не снизошёл до поздравлений и оставил Лёлю без традиционных праздничных пожеланий красоты, любви и счастья. Впрочем, как и меня. Но я была рядом с ним этой ночью и четырнадцатого февраля, а она нет. Так что мы с Лёлей были квиты.
    Выпив свой чай, я устроилась на диване, накрылась покрывалом и попробовала заснуть. Мне было холодно и неуютно. Накидка на диван была тонкой и совершенно не грела. Я думала о Лёле, о том, как они с Димой ели мои креветки у новогодней ёлки и занимались сексом, глядя друг другу в глаза, пока я в одиночестве напивалась перед компьютером.
    Не знаю, какими путями пришла ко мне мысль ещё раз посмотреть сообщения в телефоне Лепёшкина. Конечно, я рисковала быть застигнутой за этим неблаговидным занятием, но поскольку моё доверие к Диме было исчерпано, то я не посчитала зазорным снова залезть в его мобильный.
    Чтобы спокойно, не дёргаясь, пролистать папку с входящими сообщениями в Димином телефоне, я закрылась в туалете. Дима спал крепко, но я решила не рисковать и читала чужие послания, сидя на унитазе.
«Спасибо за прекрасный вечер!» - отправитель Железная Леди.
«Прекрасная дама скучает…!» - отправитель Леночка.
«Ждёшь, пока я сама тебе позвоню?» - отправитель Леночка.
«Доброе утро, коть! Целую! Скучаю!» - отправитель Танюша.
«Надеюсь, у тебя всё хорошо, если молчишь…» - отправитель Лёля.
    По мере прочтения этих недвусмысленных смс я почувствовала, что зверею. Кровь прилила к лицу и застучала в висках.
    Теперь мне стало ясно, почему Дима не спрашивал меня о причинах моего решения и особо не переживал. Во-первых, у него рыльце было в ещё каком пушку, и он настолько заврался, что даже не представлял, какую именно из его шалостей я могу ему предъявить. А во-вторых, я была для Лепёшкина не единственной и неповторимой, а всего лишь одной из обманутых им женщин.
    Я прочитала около десятка сообщений от разных отправительниц. Проказник времени даром не терял и, пока я страдала от одиночества, развлекался в чужих объятиях как мог. Последним сообщением, которое я прочитала, было сообщение самого Димы, адресованное некоей Светке: «Я куплю тебе сумку, обещаю…».
    Больше я читать не стала, потому что и так всё было ясно.
Выйдя из туалета, я швырнула ни в чём не повинный телефон на диван и пошла в ванную, сполоснуть холодной водой горевшее от ярости лицо.
    Разглядывая себя в зеркале ванной, я подумала, что трачу своё драгоценное время напрасно. Мне было тридцать семь лет, я была стройной и изящной женщиной, ухоженной и интересной. Если Лепёшкин не хотел связывать со мной свою дальнейшую жизнь, то так тому и быть.
    Мне давно следовало послать Диму куда подальше. Однако, пытаясь разобраться в своих ощущениях, я с ужасом осознавала, что не могу этого сделать.  Мне самой было противно от того, что я готова была простить Диме всех этих женщин, но ничего поделать с собой не могла. Мне нужно было, чтобы наше расставание стало его решением.
    Не дожидаясь утра, я растолкала спящего Диму, чтобы сказать ему, что он кобель. Дима проснулся и спросонья пялился на меня, плохо соображая, где он и почему я его обзываю. Он тёр глаза и искал очки, которые лежали между подушкой и спинкой кровати, пока я сидела над ним и трясла за плечо, едва сдерживаясь, чтобы не сдавить руками его горло.
    -Что с тобой? Ты чего не спишь?
    - Не спится мне!
    Жаль, что я не умею скандалить, потому что Дима вполне заслужил хорошую оплеуху. Я совершенно не испытывала угрызений совести по поводу того, что разбудила его в такую рань. Мне нравилось смотреть на испуганное лицо Димы, как он напряжённо соображал, почему это я взбесилась с утра пораньше. Видя его страх и растерянность, я разошлась не на шутку.
    - Я есть хочу! Зачем ты позвал меня? Чтобы голодом морить?
    Абсолютно голый и в очках, Дима сел на краю кровати. Вечером он рассчитывал на секс со мной, потому и спал без трусов.
    - Я приготовлю что-нибудь. Пельмени будешь?
    - Уже тошнит от твоих пельменей! Сегодня Восьмое марта, Дима! Где вино и тортик?
    - Ну я же говорил тебе. Денег нет пока.
    - Ладно, проехали. Иди сделай мне чай!
    Как был, голышом, Дима пошёл на кухню. Я смотрела на его костлявый силуэт, на облачко лобковых волос, на болтающийся при ходьбе пенис, и едва сдерживалась, чтобы не шлепнуть Лепёшкина по тощему заду. Его покорность и беззащитность заводили меня.
    Когда Дима пришёл в комнату с моей чашкой чая и бутербродом, я лежала под одеялом, натянув его до подбородка, и пыталась согреться. Меня по-прежнему мучил вопрос, если прошла любовь, то зачем Диме продолжать встречаться со мной.
    Дима отдал мне чашку и лёг рядом. Какое-то время я с отсутствующим видом отхлёбывала горячий чай, но потом бессмысленность моего лежания здесь и сейчас снова навалилась на меня. Я развернулась к Лепёшкину, едва не вылив на него двести граммов горячего Гринфилда.
    - Зачем я тебе, Дима? Не понимаю!
    - Мне хорошо с тобой.
    В очках Димы отражался скудный утренний свет. Сквозь их стёкла я, как ни старалась, так и не смогла разглядеть выражения его глаз. Оставаться с Лепёшкиным дальше не было смысла.
    - Мне пора домой.
    Дима понял, что я не останусь и уеду, несмотря на то, что на часах только шесть.
    - Я провожу тебя.
    Мы одевались молча. Я сидела на краю кровати, глядя, как напротив натягивает джинсы Дима. Он собирался как обычно, рассчитывая, что в другой раз я появлюсь у него, как только он свистнет. Я же старалась запечатлеть в памяти последние минуты вместе с ним, втягивая в себя запах его квартиры и прислушиваясь к звону капель воды на кухне.
    На улице было сыро и зябко. Снег растаял и превратился в грязную кашу, которая чавкала под ногами. Но весна уже звенела во влажном утреннем ветерке и щебете воробьев и синиц.
    Перепрыгивая через лужи, мы добрались до остановки. Люди, поёживаясь от сырости и переминаясь с ноги на ногу, ждали свой транспорт. Мне казалось, что все смотрят на нас с Димой. Я как будто читала их мысли, что вот этот парень в очках обманывает вот эту девушку в красной куртке, а она никак не может уйти от этого козла и всё простила ему, дура.
    Стояли мы недолго и промёрзнуть не успели. Разбрызгивая на тротуар колёсами воду из луж, подъехал нужный мне троллейбус. Я повернулась уходить, не сказав Лепёшкину даже элементарного «пока». Поняв, что я так и уйду, не попрощавшись, Дима чуть придержал меня за руку.
    - Я позвоню!
    В ответ я молча кивнула головой. Возможно, Дима и собирался позвонить, но я ему не верила.
    - Я должен тебе подарок.
    - Три. - Ответила я, повернулась и шагнула в троллейбус.
    Впервые Дима провожал меня взглядом. До этого он всегда уходил, даже не проверив, отъехал транспорт вместе со мной от остановки или нет. Я смотрела на него краем глаза сквозь грязное стекло и мечтала поскорее уехать, как будто можно уехать от стыда и унижения.

                17
День восьмого марта раскрыл новые грани Лепёшкина, если можно так сказать, и внёс ясность в его мужскую сущность. В который раз я поняла, что никогда не буду для Димы единственной и неповторимой. А ещё я не смогла в который раз завершить бесплодные отношения. Собственное бессилие просто сводило меня с ума.
 Два дня после нашей встречи я обзывала себя всякими уничижительными словами, пока на третий день не набралась решимости позвонить Диме. Мне вздумалось попробовать в третий раз порвать с ним. Про то, что я прочитала сообщения на его телефоне и письмо в электронном ящике, я решила не говорить. Меня почему-то волновало, что человек, который подло обманывал меня, подумает обо мне нехорошо.
После получасового бубнения себе под нос фразы «я сделаю это!», я набрала номер Лепёшкина. Он взял трубку почти сразу и озабоченно, как всегда, ответил.
- Да.
- Дима? Это Надя.
- Приветик. Узнал.
Мне хотелось побыстрее закончить этот разговор, едва начав его. Поэтому я сразу взяла быка за рога.
- Я хочу сказать тебе, что знаю, КАК ты провёл Новый Год.
 То, что я знаю об этом и говорю вслух, означало, что Дима пойман с поличным.
Лепёшкин притих, и я чувствовала, как он напряжённо думает, откуда я об этом узнала и что ему теперь мне ответить.
- Давай в другой раз поговорим, а то здесь очень много народу.
Вряд ли рядом с ним вообще кто-то был, однако Дима решил сделать ход конём и бросил трубку.
Я не почувствовала большого облегчения от того, что позвонила Диме. Зато теперь я точно могла рассчитывать на то, что какое-то время он не будет беспокоить меня. За этот период я думала успокоиться и забыть Диму, чтобы к тому моменту, как он снова решит воспользоваться мной, успешно и безболезненно послать его на три буквы.
Однако я понимала, что так просто не отделаюсь, и очень боялась, что Дима начнёт звонить, просить прощения или ещё как-то пудрить мне мозги. Я не зря боялась, потому что именно так все вскоре и получилось.
Мне нужно было привыкать к мысли, что я снова одинока. Трудно описать словами постигшее меня в последние месяцы разочарование. Через семь лет одиночества встретить любовь, жить с надеждой на лучшее и в итоге так жестоко обмануться. Возможно, если бы не было такого длинного периода одиночества, я бы не так сильно страдала, не знаю. Даже мои юношеские влюблённости не проходили так мучительно, как эта.
Я понимала, что мои страдания когда-нибудь закончатся, и мужественно ждала этого момента. Как больное животное, я пряталась от всех и хотела только покоя.
Самое ужасное, что на нервной почве я потеряла аппетит. При виде чего-нибудь съедобного меня начинало подташнивать. Я ходила по продуктовому магазину (кормить моего ребёнка пока никто не отменял) и завидовала людям, которые выбирали еду. Я представляла, как они придут домой и будут есть эти колбасы или сыры, облизывать пальцы и причмокивать от удовольствия. Однако лично меня ароматные запахи только раздражали. Наспех упаковав корзину, я почти убегала из магазина.
При моём и так смешном весе в пятьдесят килограммов я похудела ещё больше. Любимая одежда висела как на вешалке, лицо побледнело, под глазами появились круги. Как-то спустя неделю после такой голодовки я шла по улице и почувствовала, как заболело сердце и стали подкашиваться ноги. Чтобы окончательно не подорвать своё здоровье, мне пришлось сделать усилие над собой и заставить себя есть, понемногу, маленькими порциями.
Подруги, которые были в курсе моей проблемы, когда я была у них в гостях, подкармливали меня чем-нибудь вкусным. А вообще в меня лезли только яблоки и деликатесы вроде красной рыбы.
За потерю аппетита я Лепёшкина почти возненавидела. Но, пытаясь посмотреть на нас с ним через год, мне всё равно чудились какие-то младенцы, его квартира и штамп в паспорте. Я сама начинала тихо ненавидеть себя за эту не убиваемую надежду. Тогда-то я и похоронила её, «Надежду на то, что я буду с Ю. С.», на виртуальном кладбище, чтобы она не мешала мне выздоравливать.
 К счастью, у меня не было никаких вещей Лепёшкина, которые напоминали бы о нем, и от которых мне пришлось бы избавляться. Ксюша, например, долгое время спала с бараном, которого ей подарил Муравьёв на день рождения. Взрослая женщина, как инфантильное дитя, спала в обнимку с мягкой игрушкой. Она доверяла ему свои тайны и иногда он играл роль большого носового платка. Если кто-то покушался на её сокровище, она вела себя неадекватно, могла устроить истерику и даже ударить. Однажды всё-таки она решила избавиться от барашка и позвонила мне, чтобы я посоветовала ей какой-нибудь безотказный способ. Поначалу мы думали устроить публичное сожжение игрушки, однако сочли это очень жестоким и неэкологичным, так как при горении синтетика выделяет много вредных веществ, разрушающих озоновый слой планеты.       Потом я предложила вывезти барана в лес, ночью, чтобы он не запомнил дорогу, и привязать к дереву, чтоб не бежал следом. Но мы решили, что это тоже не подходит, потому что баран мог внутренним чутьем, как голубь или кошка, найти дорогу домой. Мы представили с Ксюшей, как однажды ночью к ней в дверь позвонил бы её баран, грязный, с обрывком верёвки на шее, с немым укором в глазах, и отказались от этой идеи. Потом я придумала выпотрошить барана, постирать его, набить снова и отдать какому-нибудь ребёнку в детском доме. Тут был риск, что баран вернётся к Ксюше через много лет, когда она будет уже седой старушкой, а ребёнок, которому досталось её сокровище, вырастет. Они случайно встретятся на благотворительном балу. Эта девочка или мальчик, уже взрослые тётя или дядя, вернут со слезами благодарности постаревшей Ксюше её потертого и, возможно, уже   одноглазого и потерявшего передник барана. У Ксюши от переживаний станет плохо с сердцем, и она скоропостижно скончается на руках у преемника своего барана.
Получалось, что избавиться от подарка Саши Муравьёва не так-то просто. Не знаю, что решила Ксюша, но вполне возможно, что она и по сей день хранит барана в шкафу, а на ночь достает его, чтобы положить с собой рядом, обнять и, представив Муравьева на его месте, сладко заснуть.
Вместо барана у меня был Гагарин – стеклянный космонавт с дыркой в сапоге. В то время, как все новогодние украшения на моей работе давно были сняты и спрятаны, игрушка до самого марта висела над моим столом, потому что я не разрешала её снимать. Для меня Гагарин означал присутствие Димы в моей жизни, и я до последнего момента не хотела с ним расставаться, как Ксюша со своим бараном.
 Однажды, после восьмого марта, когда я уже другими глазами смотрела на Лепёшкина, пребывая в мрачном настроении из-за голода и печальных перемен в своей жизни, я пришла на работу и увидела космонавта. Покрытый пылью, он беззаботно висел над моим столом и слабо покачивался. Теперь он не казался мне милой ёлочной игрушкой. Для меня в нём сосредоточились всё зло и уродство существующей ситуации.
Я не могла оставить это средоточие негатива продолжать вот так болтаться в моём присутствии. Как пуповину, дающую ему жизнь, я перерезала нитку, которой Гагарин был привязан к лампе.  Беспомощный, он лежал в моих руках, тускло поблёскивая запылившимся шлемом. Как Кинг Конг держал Энн, я держала на ладони игрушку, представляя на её месте Лепёшкина. Насколько я раньше была рада видеть этого космонавта, настолько мне сейчас хотелось стереть его с лица земли. Сделать это было очень просто.
Дождавшись, когда рядом со мной никого не будет, чтобы не возникало лишних вопросов, я бережно положила невесомую игрушку на бетонный пол. Соприкоснувшись с холодной, серой поверхностью, космонавт обречённо звякнул, будто понял, что сейчас произойдёт. Он лежал на полу и покорно смотрел на меня снизу-вверх.
Хруст раздавливаемого космонавта я запомнила надолго. Мой сапог с силой втаптывал хрупкое стекло в бетон, превращая игрушку в сверкающую пыль.  Вместе с Гагариным я топтала свою любовь к Диме и надежду, вложив в это действие всю обиду и злость.
Когда под ногой уже не ощущалось никакого сопротивления, я с опаской посмотрела вниз, ожидая увидеть чуть ли не кровавое месиво, настолько космонавт ассоциировался у меня с живым человеком. Однако на полу была лишь горстка серой пыли, единственного, что осталось от игрушки, радовавшей меня несколько месяцев. Я небрежно смела эту горстку в совок и торжественно высыпала в мусорное ведро, с удовлетворением глядя, как стеклянная пыль смешивается с остальным мусором.
Гагарин прекратил своё существование, и мне стало легче, потому что теперь ничто не напоминало о Лепёшкине.
 Я всеми силами пыталась поскорее прийти в себя, чтобы снова начать жить как прежде. Стараясь не думать о Диме, я придумывала себе задания одно другого сложнее, вылечила больной зуб, записалась на курсы батика, таскалась по старым знакомым и по выставкам в поисках новых впечатлений.
Первые две недели после восьмого марта мне было очень тяжело, потому что Дима словно поселился в моей голове. Я постоянно думала о нём, хотя запрещала себе это делать. Мысли ходили по кругу, возвращаясь в одну и ту же точку. Возможно, с возрастом мои нервы стали слабее, потому что я раньше никогда так тяжело не переживала разрыв.
Когда прошло около трёх недель, я стала замечать, что иногда не думаю о Диме. Для меня это был большой прогресс, потому что до того я ни на минуту о нём не забывала.
Я мечтала о том дне, когда смогу со смехом, как сейчас, вспоминать о своих страданиях. В конечном итоге такой день наступил, но очень и очень нескоро.
Возможно, мне было бы намного легче, если бы я не имела доступа к профилю Лепёшкина. Каждый день на протяжении трёх месяцев, без ведома хозяина я находилась на его странице и читала его личную переписку.
    Когда тебя обманули, и ты не знаешь унизительных для тебя подробностей, обман намного легче пережить. Мне не повезло. Я получила доступ к тому, что лишило меня сна и аппетита.
    Сначала я по вечерам ходила в ближайший пункт коллективного пользования интернетом. Приходила я оттуда на каком-то странном подъёме. Казалось, вот, ещё немного, и я забуду Лепёшкина навсегда, потому что нельзя после прочтения его переписки оставаться такой же влюблённой в него.
    Был конец марта и город ближе к полуночи напоминал вечерний Лондон, в моём представлении, естественно. Снег давно растаял и голый асфальт под ногами лоснился, как тушка жирной рыбы. Дождевая морось тихо сыпалась с неба, нежно переливаясь всеми оттенками белого и жёлтого в тусклом свете придорожных фонарей. Надышавшись сыростью и пытаясь пригладить непослушные влажные волосы, я заходила в пункт, платила за свой час в интернете и на эти шестьдесят минут с головой погружалась в архив сообщений Димы.
    Меня никто не заставлял читать переписку Лепёшкина. Все, кто знал об этом и о том, как я переживала, в один голос твердили, чтобы я прекращала себя терзать. Я до сих пор не понимаю до конца, зачем не бросала это занятие. Почему, чертыхаясь про себя и матерясь, я всё-таки одно за другим читала сообщения Димы, которые он слал другим женщинам.
    Пока я встречалась с Лепёшкиным, в моей жизни не было других мужчин. Из переписки же Димы было ясно, что он активно встречался в реальности со своими виртуальными собеседницами, причём у некоторых побывал дома. Тех, кто не мог пригласить его к себе, он звал в свою квартиру. Иногородних и женщин с маленькими детьми в его доме всегда ждала гостеприимная постель с хозяином в придачу.
    По мере более пристального изучения переписки Димы, я обнаружила очень много интересного для себя. Вот как, например, он говорил о возможности связать с кем-то свою жизнь брачными узами: «Нобелевскую премию той, которая меня в ЗАГС затянет. В этой гнилой стране у меня точно жены не будет, максимум – сожительница, и то, когда почувствую, что немощным становлюсь». Лепёшкин и не собирался ни с кем связывать свою жизнь надолго. Он даже пояснял, почему так будет, ссылаясь на свойства своего характера: «Просто все мои отношения заранее обречены. Может, я сложный человек, поэтому меня напрягают долгие отношения». Я едва могу удержаться от язвительных комментариев по поводу этих слов.
    Как детектив, я читала диалоги Димы с женщинами, пытаясь найти хоть малейшее упоминание о себе. Но, перелопатив половину его архива, я так ничего и не нашла.
    Лишний раз судьба дала мне возможность убедиться в том, что я ничего не значила для этого человека, и мне нужно было бежать от него как от огня. Было такое ощущение, что меня кто-то просто тыкал носом в откровения Лепёшкина. Вот, мол, посмотри, что за чудовище ты выбрала. Я снова и снова перечитывала одни и те же фразы, каждый раз находя в них новый смысл. Я будто собирала паззлы, которые складывались в омерзительную и неприглядную картинку. Человек, которого я полюбила, на поверку оказался обыкновенным бабником.
    Однажды, будучи в нетрезвом состоянии, Дима разоткровенничался с одной из своих подружек. Алкоголь развязал ему язык, и Лепёшкин четко разложил по полочкам свою сущность, не без самолюбования, разумеется. «Я давно потерян и нигде и никому не нужен, кроме женщин, которых обольщаю. Думаю, тебе многое просто кажется. У меня моментами такое чувство, что я пудрю тебе мозги. Я эгоист и всё-таки Казанова. Я смотрю вокруг себя как хищник и это, наверное, плохо. Я пользуюсь доверчивостью, а это ещё хуже. Я так привык жить. И не забывай, что я только сегодня говорю правду. Завтра я снова стану прежним. Не думай, что ты меня знаешь. Я в некотором смысле просто страшный человек. Таким меня сделала жизнь. Жестоким и критичным. Но не самокритичным. Я всегда прав.»
    Кроме подобных описаний себя любимого, я нашла в переписке Лепёшкина подтверждение того, что он меня обманывал. Диме было мало меня одну водить за нос. Он имел про запас ещё несколько ничего не подозревающих женщин. Кроме того, ему нравилось такое положение вещей и он, возможно, даже считал себя виртуозом лжи. Не без гордости Дима описывал свое поведение: «Я и сейчас встречаюсь с двумя женщинами из города и с двумя с района. И ни одна не догадывается, что она не единственная! Правда, я уже почти порвал отношения с тремя. Не хочу. Устал от темпа такой жизни. А были времена, у меня и дюжина девчонок была. И справлялся!». Или вот такая цитата: «Я пятерых опять развёл, начиная с ночи новогодней. Не хотел, но они меня достали. Сейчас опять вешаюсь. Все в постели супер, но не то.»
   Сложно сохранить уважение и интерес к человеку, которого считаешь ниже себя и безнаказанно обманываешь. Немудрено, что доступность такого количества женщин породила в Лепёшкине некоторую привередливость. Ему было трудно остановиться на какой-нибудь одной из нас, ведь все мы по-женски были одинаковы в своих желаниях и предсказуемы. Бедняге было очень тяжело, о чём он и поведал одной своей подружке: «Такова моя жизнь, зато моментами весело. Хотя хотелось бы найти что-нибудь такое в женщине - что бы меня задело. Даже не знаю уже что. Все-таки годы идут, а по жизни я один».
    Мне было очень неприятно осознавать, что на протяжении нескольких месяцев я сгорала от любви к человеку, недостойному даже моего мимолетного взгляда. Я отлично понимала причины возникновения этого чувства, ведь дело было не в самом Диме, а в его поведении. Его нелюбовь к объяснениям и откладывание проблем на потом сыграли со мной злую шутку. Томясь от неизвестности, я варилась в собственном соку.
    Через две недели после моего последнего звонка, когда я уже думала, что с Димой всё кончено и мечтала поскорее прийти в себя, меня ждал неприятный сюрприз.
    Когда я советовалась с Вадимом по поводу Лепёшкина, он всегда был против того, чтобы я ставила точку в наших отношениях. «Расслабься, - говорил он мне, - и не парься, ничего так сразу не кончается!». Я не верила ему, потому что представить не могла, как можно было после такого обмана иметь наглость даже думать обо мне. Однако Вадим был уверен, что Лепёшкин еще объявится, и оказался прав.
    Второй раз Дима появился в моей жизни так же, как и в первый. Он убрал со своей страницы все пошлые картинки и поменял ник. Когда я вместо Хотёлкина увидела в своих гостях милого рыжего котёнка, то моё сердце бешено застучало. Желанное спокойствие, внушаемое каждую минуту и достигнутое большим трудом, вмиг растаяло с появлением Улыбкина. Ко мне вернулась любовь, смешанная с ненавистью и унижением, оттого ещё более сильная и мучительная.
    Но напрасно я ждала от Димы слов раскаяния или любви. Будто испытывая моё терпение, он молчал, и от его молчания мне становилось всё хуже. Сама я не могла написать ему. Во-первых, остатки гордости не позволяли это сделать, а во-вторых, я не знала, что именно могу ему написать первая.
    В то время как я ждала от Лепёшкина хотя бы «привет», он активно переписывался с несколькими подружками одновременно. Возможно, он рассчитывал на первый шаг с моей стороны, но я не собиралась ничего предпринимать. Было невыносимо видеть его фотографию в онлайне и ждать, когда он мне напишет. Поэтому я решила через неделю убрать свой аккаунт на этом сайте, если не будет никаких изменений и Дима всё так же будет меня игнорировать.
    Когда я пожаловалась Вадиму на ситуацию с Лепёшкиным, он, как всегда, посоветовал мне выбросить его из головы. Я не могла этого сделать сейчас, хотя очень хотела, поэтому Вадим сжалился надо мной. Он понимал, что мне было нелегко, и очень меня жалел. Благодаря его поддержке и трезвому взгляду со стороны я смогла не наделать глупостей, потому что Вадим за этим зорко следил.
    Первое, что Вадим запретил мне – это вообще что-либо писать Диме первой. «Найди себе интересное занятие или с ребёнком поиграй, если не можешь удержаться. Не сиди у компьютера, отвлекись. Пусть он голову ломает, почему ты молчишь. И первый пусть сам пишет, а не ты», - говорил мне Вадим. Я понимала, что он прав, и мужественно молчала.
    Спустя девять дней полной тишины Дима вдруг написал. Я уже не ждала от него сообщений и собиралась отключать анкету, как мне пришёл его «привет».
Я тут же бросилась звонить Вадиму, потому что не знала, как мне реагировать и что ответить. Подполковник посоветовал отвечать односложно и не торопиться с ответами. Мне с трудом удавалось следовать его совету, но я старалась. Под его чутким руководством моя переписка с Димой возобновилась. Вадим стал для меня сдерживающим фактором и не дал окунуться в новые страдания.
    Наше возобновлённое общение с Лепёшкиным было несколько странным. Он писал о том, как ему холодно и одиноко, рассчитывая, что я брошусь его утешать. Однако слов извинений или сожаления о своих некрасивых поступках от Димы так и не прозвучало. Он молчал о случившемся, как будто ничего не произошло. Но в его словах сквозила обида на меня, будто я ни с того, ни с сего очерствела и не хочу согреть собой бедного и несчастного мужчину.
    Забавным было то, что, когда он писал мне, что никто его не греет, я в режиме реального времени читала его переписку с другими женщинами. Он беззастенчиво врал мне о своем одиночестве, держа на коленях в это время очередную подружку, о которой писал другой своей подружке. Та была очень любопытна, и я имела возможность узнать виды новой барышни на Лепёшкина и чуть ли не описание ее умений в постели.
    Вадим возмущался лицемерием Лепёшкина вместе со мной и уговаривал меня прекратить читать переписку. Но я уже не могла этого сделать, потому что не знала, каким образом лишить саму себя доступа к Диминой странице. А усилия воли остановиться мне не хватало, потому что это чтиво стало для меня чем-то вроде наркотика, единственной ниточкой, связывавшей с Димой.
    Долгих два месяца мы переписывались с Лепёшкиным ни о чём. Он намекал, чтобы я приехала к нему домой, но Вадим строго настрого приказал мне этого не делать. Я очень хотела снова оказаться в двуспальной кровати Димы и почти ненавидела Вадима за то, что он запрещал мне даже думать об этом. «Найди себе кого-нибудь и спи с ним на здоровье, а твой Лепёшкин перебьется! - так говорил мне подполковник, когда я начинала ныть по этому поводу. - Если он действительно захочет тебя увидеть, то сам позвонит и встретится с тобой где угодно, кроме своей постели». Я понимала справедливость слов Вадима и от того, что Дима за два месяца так и не решил просто позвонить, ограничиваясь сообщениями в интернете, мне было не по себе.

                18
Время шло, весна набирала обороты. Изрядно устав от никуда не ведущей переписки с Лепёшкиным, я с большим трудом приходила в себя. Интернет всё так же отнимал практически всё моё свободное время. Мне нравилось находить в сети что-то новое. Я скачивала книги, которые никогда не смогла бы купить в магазине, подписывалась на множество нужных и не очень рассылок. Новые сайты и форумы привлекали меня, как бабочку яркие цветы, я регистрировалась везде, где было хоть капельку необычно, но интернет по-прежнему оставался для меня источником новых знакомств с мужчинами.
С Витей мы познакомились зимой, в самый разгар моих страданий по Лепёшкину. Дикий Кот, так называл себя Витя в интернете, жил в трёхстах километрах от столицы, возле границы с Россией, в маленьком поселке. Для меня всегда оставалось загадкой, как люди из такой глуши налаживают связь с внешним миром, однако каждый вечер Витя был со мной в онлайне и развлекал меня своей самобытной философией.
    В интернете мне попадались мужчины разных профессий. Были предприниматели, строители, военные, дизайнеры, инженеры, водители, таможенники, страховые агенты и даже один зам начальника отдела налоговой инспекции. Но когда я узнала, кем работает Виктор, он же Дикий Кот, то у меня по коже побежали мурашки.
   В сельской местности всегда трудно найти достойную работу. Единственным предприятием, которое обеспечивало рабочими местами почти всё население посёлка, где жил Витя, был мясокомбинат. Дикий Кот каждый день, с семи часов до шестнадцати убивал свиней. У него не было выбора. Или убивать свиней, или убирать за ними навоз. Первое оплачивалось лучше, чем второе, но было морально тяжелее.
    В личной жизни у Виктора всё было плохо. Девушка, от которой он хотел ребёнка, делала аборт за абортом. В итоге, в качестве оплаты каких-то услуг, она изменила Вите со своим бывшим парнем. Её поступок почти уничтожил Дикого Кота. Он очень переживал из-за этой девушки. Мне было его жаль, и я старалась, чтобы наше общение стало для него отдушиной.
    Несколько раз Витя мне звонил, и сквозь треск помех я ловила прерывистые слова о том, как он мечтает меня увидеть. Его внешность была для меня загадкой. Он не выкладывал своих фотографий в анкете, и я общалась с пустым аватаром. На мои вопросы о том, какой он, Витя скромно заявлял, что при личной встрече я не разочаруюсь.
    Как известно, ничто не помогает заживлению душевных ран лучше, чем новые отношения. Было бы наивно с моей стороны думать, что молодой парень из глубинки займёт место Димы, однако Витя вполне мог поставить парочку заплаток на моём исстрадавшемся сердце.
    В самом начале мая, когда в садах зацветают яблони, ко мне в гости засобирался Дикий Кот. Мне нужно было придумать что-то с его ночлегом, потому что я хотела с ним переспать. Мне казалось, что новый мужчина вылечит меня, и будущий половой акт с Витей я воспринимала как лекарство от моей одержимости Лепёшкиным.
    Я решила никого не напрягать из подруг и предложила Вите поехать ко мне на дачу. Там вполне можно было и шашлык сделать, и телевизор посмотреть, и заняться любовью. Витя был рад любому моему решению и, как только взял отгулы на работе, написал, что готов выехать ко мне с шестью килограммами свежего свиного мяса.
    Накануне вечером перед приездом Вити, я поехала на дачу, навела там порядок, переночевала, а утром пошла на станцию встречать своего Дикого Кота.
    Утро было солнечным, и день обещал быть тёплым. Цветущие деревья источали медовый запах, который привлекал пчёл. Я шла вдоль дачных заборов, прислушиваясь к монотонному гудению насекомых, и втягивала носом дурманящий аромат садов. Природа цвела и готовилась к размножению.
    Когда электричка, которая должна была привезти Дикого Кота, уехала, на перроне остались я и высокий молодой человек в простеньком трикотажном свитере и чёрных вельветовых брюках. Рассмотрев Витю поближе, я была слегка разочарована. Был он довольно неуклюжим, ходил сгорбившись и не знал куда девать свои длинные руки. Своей походкой он напоминал мрачного Фестера из семейки Адамсов. На Дикого Кота он, конечно, не тянул.
    На Витю я произвела лучшее впечатление, чем он на меня, потому что, лишь завидев меня, он широко заулыбался, вздёрнув белобрысые брови.
    - Ты в жизни намного лучше, чем на фото! Надюша, наконец-то я тебя увидел!
    Витя сделал несмелую попытку обнять меня. Я смирно прижалась к нему, пытаясь по запаху понять, что за человек передо мной. Ничем особенным от него не пахло, ни потом, ни алкоголем, ни грязной одеждой, ни дорогим парфюмом. Это мне понравилось, как и его серо-голубые глаза, честные и добрые.
    На дачу мы возвращались мимо тех же благоухающих садов. Чтобы сгладить неловкость общения, я болтала без умолку, отчего Витя совсем растаял. Я видела в его глазах восхищение и тараторила еще быстрее.
    Впереди у нас было много времени, которое я собиралась провести как можно насыщеннее. Разгрузив Витину сумку, где кроме мяса оказалось еще две бутылки красного вина и банка шпротов, мы выпили по чашке чая с бутербродами, а затем отправились на экскурсию по окрестностям.
    Не торопясь, мы пару часов ходили по дачным дорожкам, заглядывая в чужие огороды, и говорили. Я показала Вите местные достопримечательности в виде гнезда аиста на водонапорной башне, сгоревшего дома, который поджёг бедняга-муж, когда увидел там свою жену с любовником, и маленького уютного озерца, к которому нужно было продираться сквозь заросли шиповника и малины. По дороге, завидев интересный цветочек или грибок, я падала перед ним на колени, чтобы сфотографировать, а Витя заботливо отодвигал травинки, чтобы не лезли в кадр и по моей указке убирал лишние, нефотогеничные листья.
    Когда мы вернулись, Витя переделал всю мужскую работу на моей даче. Он наколол дров, протопил печку, починил дверной замок. Я чистила картошку и готовила салат, пока на дворе, в мангале, сгорали дрова для шашлыка. Сделав всё, что было в его силах и компетенции, Витя пришёл ко мне на кухню и сел рядом. Молча он наблюдал, как я режу огурцы, а потом, глядя на меня своими голубыми глазами, сказал, что ему понравилось во мне всё: как я двигаюсь, говорю, улыбаюсь. Даже мои волосы, которые от сырости начали виться, не оставили Витю равнодушным. Он трогал руками мои локоны и пропускал их сквозь пальцы, приговаривая «какая ты красивая». От его восхищения мне стало тоскливо. Потому что хотелось услышать эти слова от другого.
    Витя никогда в жизни не принимал участия в приготовлении шашлыка. Этот факт удивил меня и озадачил, потому что я тоже на пикниках предпочитала бегать по лесу и фотографировать ягодки и бабочек, а не разводить огонь и готовить мясо. Впрочем, теорию его приготовления я знала. Под моим чутким руководством Витя нанизал ледяное мясо на шампуры, перемежая его с луковыми кольцами и посыпая приправой. Я смотрела на его мокрые и покрасневшие руки, которые мне казались большими и грубыми, и отгоняла красочные мысли о том, что вот этими руками Витя убивал свиней на своём мясокомбинате. Иногда моё воображение услужливо рисовало картину, как Витя окровавленным пальцем выводит на моём голом животе фразу «я люблю тебя».
    С трудом мне удалось прогнать эти мысли и сосредоточиться на мясе. Несмотря на то, что мы с Витей не умели жарить шашлык, он у нас получился сочным и вкусным. Сидя под цветущей яблоней, в окружении увядающих, но всё ещё красивых тюльпанов и нарциссов, мы жадно, как дикари, поедали свинину, сдирая горячие куски с шампуров и макая их в томатный соус. Со всех сторон к нам слетались и сползались насекомые посмотреть, чем так пахнет, кружились над мясом, норовили попить из стаканов с вином и всячески мешали своим присутствием.
    Помня о любопытных соседях, я не придвигалась к Вите ближе, чтобы не спровоцировать его на объятия. Было видно, что он очень хотел прижать меня к себе. Пока мы разговаривали, его рука лежала сзади моих плеч, на спинке садовой скамейки. Ощущая позади себя движения его пальцев, я думала о том, что же ждёт меня, когда наступит ночь.
    Как приличный молодой человек, Витя не планировал секс со мной в первую же ночь своего приезда. Однако, как любой мужчина, он этого хотел. Вечером, когда нужно было идти спать, я сказала, что мы ляжем в одной комнате и на одной кровати. Витя растерялся. Он пытался заверить меня, что мы вполне можем спать отдельно и он, как джентльмен, не будет приставать к леди. Я остановила его на полуслове. На моей памяти ни один мужчина не удержался от приставаний, лёжа рядом со мной. Я сказала всего лишь, что не боюсь его и даже, напротив, жду от него активных действий. Витя слегка ошалел от моих слов. Меня его замешательство привело в восторг, который я едва могла скрыть.
Ночью Витя был очень нежен со мной, будто я была хрупким цветком. Мне хотелось более ощутимой страсти и грубости, но он едва касался меня, боясь сделать больно. Я почти ничего не ощущала от таких неуловимых касаний и, чтобы получить хоть какое-то удовольствие, мне пришлось руководить действиями Вити. Он делал всё, как я хотела, со словами «да, кошечка моя». Чтобы не лежать бревном и скрыть отсутствие возбуждения, я стонала и изгибалась, возможно, слегка переигрывая, но Витя ничего не замечал. Его покорность только смешила меня. С улыбкой на губах я шептала ему: «Да, вот так…ниже…сильнее…да, вот здесь, котик…, о, как мне хорошо…», и мысленно аплодировала сама себе за этот эротический спектакль. Почему-то мне хотелось смеяться. К счастью, в комнате была полная темнота.  Даже свет далекого уличного фонаря только угадывался в лёгком оттенке черноты за окном. Я не видела лица Вити, а он не видел моего. Передо мной призраком маячил Дима Лепёшкин.
    Мои надежды на лечебный эффект от занятий любовью не оправдались. Утром я не смогла заставить себя ещё раз заняться сексом с Витей.  Пока я спала, он смотрел на меня и перебирал пальцами мои пряди. Представив, как я жутко выгляжу со спутанными волосами и заспанными глазами, под каким-то невинным предлогом я предложила немедленно встать, а потом идти пить чай.
    Витя был в курсе моей истории с Димой и героически сносил мою отстранённость. В некотором роде мы с ним были братьями по несчастью. Возможно, он даже думал, что я не смогу переспать с ним из-за Лепёшкина.
    Делать на даче было совершенно нечего, и через какое-то время общество Вити начало меня тяготить. Мы позавтракали, потом пообедали. После обеда я совсем заскучала и захотела домой. Витя собирался провести в моей компании несколько дней, как я поняла. Мне не хотелось обижать его, и я постаралась придумать правдоподобный повод для того, чтобы отправить Витю восвояси.
Пока ничего не подозревающий Дикий Кот что-то чинил, я позвонила подруге и попросила сымитировать звонок из дома. Ксюша тут же перезвонила и настолько вошла в роль, изображая мою маму, что я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Я ходила туда-сюда по огороду, мимо Вити, разговаривала с подругой и делала вид, что очень огорчена тем, что нужно ехать домой.
Конечно, Витя расстроился от того, что нам придётся так быстро расстаться. Мне неприятно было его обманывать, но я хотела остаться одна как можно скорее. От Витиных хвалебных речей мне было тошно. Конечно, они согревали меня, но я всё равно чувствовала себя замороженной, как свинина, которую он привёз накануне.
    Собравшись как можно быстрее, мы сели в электричку и поехали в город. Витя читал какую-то книжку про революцию. Положив голову на его плечо, я смотрела в окно. Мимо проносились цветущие леса и сады. День был солнечный и лучи весеннего светила подсвечивали волоски на руках Вити, и опять мне мерещилась на них кровь.
    Всю дорогу Витя просидел, не шелохнувшись, боясь потревожить мою голову, покоящуюся на его плече. Я чувствовала, что он хотел сказать что-то важное. Иногда Витя покашливал, будто слова теснились в его горле, но у меня совсем не было желания разговаривать. Мои собственные мысли, донимавшие меня с утра, требовали сортировки.
    С вокзала Витя хотел отвезти меня домой, провести до дверей квартиры, но я решительно отказалась. Было видно, что мой отказ расстроил его, как и все мои предыдущие действия. Когда мы прощались, он не сдержался и крепко прижал меня к себе. Мне хотелось вывернуться из его объятий, но я не позволила себе этого, чтобы не портить момент. Прижавшись щекой к моей голове, Витя полушёпотом бормотал слова благодарности и восхищения, а меня пробирала дрожь нетерпения, настолько я хотела убежать от него.
    Через несколько минут мы расстались навсегда.
    В течение полугода Витя поддерживал со мной связь, общаясь в интернете и иногда по телефону. Потом однажды он написал мне, что у него всё наладилось. Он ушёл с мясокомбината, поступил в техникум на бухгалтера, помирился со своей девушкой и переехал жить к ней. Я искренне порадовалась за него. Такой добрый и заботливый мужчина как Витя просто обязан быть счастливым.


                19
Ещё одним персонажем той весны, на которого я возлагала определённые надежды, стал Сергей Володин. Он написал мне через несколько недель после моей встречи с Витей, незадолго до моего дня рождения. Переписка наша была короткой, заняла всего пару дней, и первая встреча не заставила себя долго ждать.
Тот день, когда мы впервые встретились с Сергеем, был дождливым. Заехав в мой двор на машине, Володин со своим зонтиком пошёл встречать меня к подъезду. Едва выйдя из дверей, я столкнулась с ним нос к носу, потому что не ожидала такой галантности и собиралась к машине идти под своим зонтом и одна. Ведя меня к своему «роверу», Сергей позаботился, чтобы я не намокла под дождём, пока садилась в машину.
Сев на место водителя и оказавшись рядом со мной, Володин развернулся в мою сторону и стал меня внимательно разглядывать, будто я была музейным экспонатом.
- Слушай, а ты хорошенькая. Стройняшка! И на свои года не тянешь совсем. Ты точно настоящий возраст указала?
С одной стороны, мне было лестно это слышать, а с другой лишнее напоминание о том, что я уже не девочка, коробило.
- Спасибо, что не спрашиваешь, где я так хорошо сохранялась все эти годы.
Услышав мой ответ, который я прошипела с ледяной улыбкой на губах, Володин предпочёл перевести тему.
Как и где провести вечер мы заранее не оговаривали. Подумав полминуты, Сергей решил отвезти меня в своё любимое кафе.
- Оно крошечное, но уютное. Тебе понравится. Если замёрзнешь, тебе там даже плед выдадут накрыться.
Я была заинтригована, потому что люблю маленькие и уютные заведения.
Кафе называлось «Лондон». Находилось оно в центре города, на проспекте. Я сто раз проходила мимо него, но никогда не замечала. Оно на самом деле было крошечным. Всего четыре столика вдоль стен и барная стойка.
Уже находясь в кафе и потягивая горячий шоколад, я наконец-то смогла как следует рассмотреть Сергея, пока он стоял у бара и выяснял с официанткой сорт коньяка в моём напитке. Володин был высоким и худым брюнетом с аристократическими замашками. Как потом выяснилось, он был генеральским сыном и братом нашей местной теннисистки, которая вышла замуж за иностранца и уехала жить к мужу в Люксембург. Одет был Сергей дорого и, я бы сказала, пижонисто. Классические темно-серые брюки из тонкой шерсти, кашемировый гольф цвета бордо и коричневые туфли отличного качества. Говорил Володин с лёгким украинским акцентом, потому что детство его прошло во Львове. Иногда он специально коверкал речь, подражая говору одесситов, что поначалу меня забавляло, так как совсем не вязалось с его внешностью лондонского денди.
Поскольку Сергей был моим ровесником, у нас нашлось много тем для разговора. Мы оба с ностальгией вспоминали Советский Союз, зарплату в рублях и копейках, газировку в автоматах, пионерские лагеря и всякое такое. Сейчас Володин работал на фирму, которая отправляла за границу анализы крови. Он оформлял документы на таможне, и каждое утро буднего дня ему нужно было присутствовать на отправке груза в аэропорту. Жил он один, в двухкомнатной квартире. Женат был, но быстро развёлся, потому что свадьба была нужна не ему, а его маме. Как я поняла, мама играла в его жизни большую роль даже сейчас, когда мальчик вырос и стал жить отдельно. Она стирала его одежду и постельное бельё, которые он возил ей на машине, и готовила еду, потому что единственное, что умел Володин на кухне – это сварить себе кофе в кофеварке. Каждый вечер Сергей звонил своей маме, чтобы узнать, как её здоровье и обсудить какой-нибудь теннисный матч на канале «Евро спорт».
Всё это я узнала немного позже, а пока после посиделок в кафе мы с Сергеем решили прогуляться по проспекту. На нашем пути лежал подземный город с магазинами, и я предложила Володину зайти туда, чтобы посмотреть туфли. Денег у меня на покупку с собой не было, я просто хотела прицениться и вообще поглазеть на новые весенние коллекции. Сергей с энтузиазмом воспринял моё предложение, чем меня очень обрадовал, и мы спустились под землю.
В подземном городе было светло и душно. Люди бродили от бутика к бутику в надежде найти хорошую вещь со скидкой. Володин хотел зайти в магазин парфюмерии и примерить на меня, как он выразился, духи или туалетную воду. С блеском в глазах он тащил меня за руку в открытые двери магазина, я же непонятно почему заупрямилась. Потом я жалела, конечно, что не послушалась Сергея. Оказывается, он пять лет проработал на крупнейшую фирму, которая занималась поставками парфюмерии в нашу страну, и очень хорошо разбирался в ароматах. Сам он пользовался несколькими, один из которых - японский «SHISEIDO ZEN», мне на нём очень нравился.
Сокрушаясь по поводу того, что я такая упрямая, Сергей зашёл со мной в обувной магазин. Мы ходили с ним мимо коробок с обувью, и я пыталась понять, чего же хочу. Глядя на мои колебания, Володин решил взять инициативу в свои руки. Насмотрев симпатичную пару туфель из тёмно-синей кожи, он заставил меня их примерить. Туфли мне очень понравились и подошли, но увидев их цену, я отдала их продавщице, чтобы та отнесла их на место. Вот тут Сергей всплеснул руками и заговорил со своим дурацким акцентом.
- Дорогая, я вас не понимаю! Вам туфли нужны или как?
Я стала оправдываться. У меня с собой не было денег, да я и не собиралась покупать такую дорогую обувь.
- Давай я куплю тебе эти туфли! Они тебе так идут! Это как раз твой стиль!
Впервые в жизни мужчина умолял позволить ему купить мне дорогую вещь. Я не знала, как реагировать и отпиралась как могла.
- Спасибо, Сергей, но я не могу принять такой подарок. Я тебя совсем не знаю и чувствую себя должной.
Слушая мой отказ, Володин возмущённо фыркал и распалялся ещё больше, но я решила стоять на своём. Всю жизнь я экономила чужие деньги. Естественно, ни один мужчина не отблагодарил меня за это. Я попробовала припомнить тех из них, которые добровольно и без ухищрений с моей стороны дарили мне подарки. Их оказалось мало. Конечно, только я сама была виновата в этом.
- Надя, ну я не понимаю, почему я не могу купить тебе эти туфли? Что в этом такого? Любой нормальный мужчина, чтобы сделать приятно своей девушке, купит ей что угодно!
- Возможно, но мне кажется странным, что ты уже в первый вечер нашего знакомства хочешь сделать мне такой дорогой подарок. – я подразумевала то, что буду должна определенным образом отблагодарить Сергея. Но мне совершенно не хотелось с ним спать.
Так и не уговорив меня, Сергей предложил зайти в кафе. Сидя со стаканом апельсинового фрэша, я пыталась переварить последнюю информацию, а Володин загорелся идеей одарить меня туфлями. Он горячо убеждал меня, что хочет от чистого сердца сделать мне подарок и ничего не потребует взамен. Его слова и интонации были очень убедительны, и я сдалась. Мы договорились на днях встретиться и пройтись по магазинам в поисках подходящей обуви. К тому же мне ещё нужны были и джинсы.
Что было самое интересное в этой ситуации, так это то, что я несколько недель до встречи с Володиным гадала, кто из моих собеседников в интернете купит мне джинсы. Конечно, это была шутка, но кто скажет теперь, что мысль не материальна? Каждый раз, вглядываясь в лицо очередного мужчины, написавшего мне, я мысленно спрашивала его: «ТЫ купишь мне джинсы или не ты?» Тот же вопрос я задавала и Сергею.
На время я почти забыла о Лепёшкине, потому что Володин в прямом смысле не давал мне покоя. Он хотел видеть меня каждый день, встречал после работы, и мы ехали ужинать в какое-нибудь новое место. Такой ритм жизни мне нравился, и я надеялась вскоре забыть Лепёшкина как страшный сон.
Обувь Сергей мне купил, как и собирался. Это были спортивные замшевые туфли фирмы ECCO. Стоили они дорого и мне в них было очень комфортно, как ни в какой другой обуви, которую я когда-либо носила. Кроме того, Володин купил-таки мне и джинсы. Мы случайно зашли в SISLEY, и Сергей увидел тёмно-синие, с потертостями брюки. Уговаривать меня примерить их долго не пришлось. Я зашла в кабинку, натянула джинсы, и предстала в них перед Сергеем, предусмотрительно задрав кофточку, чтобы стала видна узкая полоска моего тела. Покрутившись перед Володиным во все стороны, я повернулась к нему спиной и слегка нагнулась, чтобы он увидел мой круглый, обтянутый джинсой зад. Этот ход был чисто женским и примитивным, но дал свои плоды, потому что именно с того момента Сергей возжелал меня как положено.
Через неделю после первого свидания с Володиным я договорилась встретиться со своей подружкой из другого города. Но мне совсем не хотелось ехать к ней на электричке или в маршрутке. Сергей мой намёк понял и предложил свозить меня к Наташе. А накануне поездки он предложил провести вечер у него дома.
Нашу встречу Володин гордо назвал ужином. Мы оба хорошо понимали, что это будет за ужин и чем он закончится. Но я была готова к любому повороту событий, потому что уже созрела отблагодарить Сергея по-женски.
На ужин мы решили купить суши. До этого случая я их никогда не пробовала, поэтому решила не упустить возможность отведать это блюдо. В ближайшем к дому Сергея гипермаркете мы набрали роллов на свой вкус. Совмещать суши, наверно, нужно было с чем-то другим, но мы решили запивать наши Унаги Маки дорогим коньяком. Сергей подошёл к делу основательно и даже купил специальный набор посуды для суши, куда входили деревянные палочки и несколько блюдец, расписанных ветками сакуры и иероглифами.
Дома у Володина мне понравилось, не считая того, что интерьер его квартиры был сугубо мужским и чуть офисным. Дверь в туалет была со вставками матового стекла, что меня поначалу смущало. Как-то непривычно было сидеть на унитазе и видеть, как за дверями кто-то ходит. Большая комната с балконом, куда Сергей ходил курить, была оформлена в восточном стиле: приземистый шкаф из ротанга, диван с накидкой, расписанной иероглифами и в том же духе японские панели на окнах. На полу лежал светлый ламинат, контрастируя с темными, покрытыми лаком дверями.
В другой комнате стояла большая кровать и комод с тумбочкой. Окно было закрыто пластиковой, кремового цвета ролл-шторой. Предусмотрительный Сергей расставил на комоде металлические подсвечники в виде женских фигур. Я поняла, что его решение об ужине не было спонтанным. Он всё продумал заранее, не сомневаясь в том, что я соглашусь поужинать у него дома.
Я давно ждала этого приглашения. Мне хотелось раствориться в другом человеке, как когда-то с Димой, и Сергей, как я тогда считала, подходил для этого идеально.  Все ещё надеясь на то, что новый мужчина в моей жизни поможет мне забыть про Лепёшкина, я макала суши в соевый соус и запивала их обжигающим коньяком.
Лично для меня коньяк всегда был и остаётся мощным афродизиаком. Стоит мне выпить пятьдесят граммов, как настроение приобретает некоторый сексуальный оттенок.                Володин лёг на диван, пытаясь посмотреть теннисный турнир по телевизору, но моё присутствие не давало ему сосредоточиться на игре. На Сергея коньяк подействовал так же, как и на меня. Наши лица покраснели, а близость друг друга возбуждала.
Чувствуя, что нам уже пора перебираться в спальню, Сергей отправился туда зажечь свечи. Совершенно разомлев, я лежала на диване и не хотела никуда идти. Володин просто взял меня на руки и отнёс на кровать, застеленную бельём странного для мужчины цвета – розового. «Мамочка пододеяльник выбирала» — подумала я, касаясь прохладной поверхности бязи.
Улыбаясь, Володин стянул с меня джинсы и всё остальное. Я в меру стеснялась и невольно вздрагивала, когда его пальцы и губы касались особенно чувствительных мест моего тела. Открыв глаза, потому что так призрак Лепёшкина был не таким отчётливым, я наблюдала за выражением лица Сергея. Огоньки свечей задорно отплясывали в его зрачках, когда он тоже пристально смотрел в мои глаза.
Мне было приятно, но не больше. Стоило нам с Сергеем оказаться в одной постели, как моё возбуждение испарилось. Я старалась настроиться на волну удовольствия, но мои мысли, как заколдованные, всё равно возвращались к Диме.
Утром я проснулась от аромата свежезаваренного кофе. Меня ждал завтрак в постель. Похоже, Сергея не пугало то, что я буду есть лёжа в кровати. В то время как Лепёшкин вытащил бы меня из-под одеяла на кухню.
После завтрака и скорого утреннего секса мы собрались и поехали к моей подруге, с заездом в гипермаркет за сладким. Накупив всякой всячины, мы сели в машину и отправились в путь. Всю дорогу я кормила Сергея фисташками, предварительно освобождая их от скорлупы. Володин брал зелёные орешки с моей ладони губами, как лошадь, словно иллюстрируя выражение «он ел из моих рук». Меня это забавляло, Сергея, наверно, тоже.
У Наташи нас ждал полноценный домашний обед, который к нашему приезду приготовила её мама, Клавдия Николаевна. Сергей закидывал в себя самодельные пельмени, чередуя их с пирожками, и усердно нахваливал то и другое. Я же, не обращая внимания на сетования Наташиной мамы, которая была раза в три толще меня, едва дотронулась до еды и ограничилась чаем с тортом и коньяком.
После такого плотного обеда Сергея разморило, и он запросился где-нибудь полежать. Наташа отвела нас на второй этаж своего частного дома, где Сергей практически рухнул на диван. Подруга с недоумением спросила, почему же он так хочет спать, на что Володин игриво намекнул на прошедшую ночь, которая, по его словам, была бурной. Подруга понимающе заулыбалась, я же лишь пожала плечами, потому что для меня ночь была так себе.
В столицу мы вернулись под вечер, сытые и довольные. Володин не хотел отпускать меня домой. Он соблазнял меня суши, которые мы не доели, и коньяком, однако я настояла, чтобы Сергей отвёз меня.
Прощаясь у моего дома, Володин одарил меня долгим поцелуем.
- Отлично отдохнули! Жаль, что остаться не захотела.
Мне очень хотелось домой, под душ. Я чмокнула Сергея в щёку, намереваясь как можно быстрее ускользнуть.
- Ты про своё обещание не забыл? – через полторы недели у меня ожидался день рождения, и мы с Володиным уже обсудили, какой подарок я хотела бы получить.
Сергей лишь заговорщицки улыбнулся на мои слова.
- Я всё помню, дорогая! На неделе встретимся и купим тебе подарочек!
Домой я бежала, перепрыгивая через две ступеньки. Конечно, Сергей был высокомерным пижоном и маменькиным сынком, но за всё время, пока мы были вместе, Лепёшкин как бы отодвинулся на второй план. Я чувствовала, что моё освобождение рядом, и от этого испытывала небывалый подъём.
Однако вскоре всё вернулось на круги своя. На следующий день после нашей поездки Володин по телефону сказал, что приболел, и мы не встретимся, пока ему не станет лучше. На мои вопросы о подкосившем его заболевании, Сергей отвечал уклончиво, мол, плохо ему, и всё на этом. Поначалу я не беспокоилась, но, когда с момента нашей последней встречи прошло полторы недели, а Володин не звонил и на мои звонки не отвечал, я решила, что болезнь у Сергея непростая.
Когда я перестала ждать от Володина вестей и почти забыла про него, он мне позвонил. Голос его был глухим и уставшим. Сергей почти шептал, будто физически не мог разговаривать громче.
- Надь, привет.
- Привет, Сергей! Как ты? Выздоровел? Чем болел? Почему не звонил? – Я на самом деле была рада его звонку и засыпала его вопросами.
- Ой, плохо мне, Надька.
- Что с тобой? Я могу помочь? – я действительно хотела ему помочь, до тех пор, пока не услышала его просьбу.
- Я в запое. Не могла бы ты мне привезти бутылку красного вина, сухого.
Меньше всего я хотела созерцать Володина или кого бы то ни было в запое. Мой отец был алкоголиком и попил крови у меня достаточно для того, чтобы я навсегда возненавидела пьющих людей.
Володин звонил весь день, через каждые полтора часа, но я не брала трубку. Я представляла, какой он сейчас опухший, небритый, с запахом перегара, и мне совсем не было его жалко. Ближе к вечеру я позвонила ему сама и сказала, что ничем не смогу помочь. Володин понял, что от меня спасения можно не ждать. Когда он сказал, что благодарен за мой звонок, за то, что больше не терзаю неизвестностью, его слова прозвучали как прощание.
С моих плеч свалилась гора, когда я положила трубку. Никакие подарки не заставят меня больше встречаться с Володиным.  Я прекрасно понимала, что он серьёзно болен и не в моих силах с этим бороться. Даже пробовать не хотелось.
Не знаю, как и каким образом Володин вышел из запоя. Мне это было неинтересно. Я постаралась как можно быстрее выбросить его из головы. Получилось это быстро и безболезненно. Однако стоило мне снова ощутить себя свободной и одинокой, как вернулась тоска по Лепёшкину. Как оказалось, всё это время она продолжала жить во мне и ни на миг меня не покидала. Как чужой, она незаметно развивалась в моём теле, росла, проникая во все мои органы, от сердца до мозга, и отравляла меня изнутри.

                20
В конце мая, когда во дворах благоухает сирень и зацветают ирисы, я отмечаю свой день рождения. Как правило, он проходит незаметно, в близком кругу, а иногда я и вовсе стараюсь забыть про него.
В этом году мне захотелось как-то отметить свой праздник, потому я заранее позвонила Ксюше и своей соседке Татьяне. Больше я никого в гости не ждала и на поздравления не рассчитывала.  C Лепёшкиным у меня была вялотекущая переписка, и я сомневалась, что он хоть как-то отреагирует на напоминание сайта о моём дне рождения.
В назначенный день подружки пришли с опозданием и без подарков. Впрочем, я предвидела это, потому не удивилась. У них, то есть у подруг, как-то не принято было дарить мне подарки.
Ксюша сослалась на отсутствие денег и пообещала одарить меня в другой раз. Через полгода она выполнила своё обещание и подарила мне ссылку на скачивание книги «Технология исполнения желаний» Зеланда. Татьяна ограничилась двумя пачками индийских благовоний с запахом иланг-иланга и душного сандала.
Впрочем, я звала подруг не из меркантильного интереса. Мне хотелось видеть их рядом в свой день рождения, ведь они были так же одиноки, как и я.
На улице шёл сильный ливень, а мы сидели в полутёмной комнате, поёживаясь от холодных брызг дождя, долетавших до нас из открытой балконной двери. Ксюша и Татьяна, хоть и знали о существовании друг друга, никогда до этого дня не виделись. Обе были колоритными личностями, и наблюдение за ними доставило мне большое удовольствие.
Мы пили водку, закусывали свежими огурцами и болтали ни о чём. Я по случаю вырядилась в подаренные мне Володиным джинсы и жёлтую трикотажную кофточку и то и дело ловила на себе завистливые взгляды подруг. В самый разгар нашей беседы о том, какие всё-таки мужики козлы, зазвонил мой телефон. Я, не задумываясь, нажала на кнопку ответа, полагая, что это звонит кто-то из тех, кто вспомнил о моём дне рождения. Услышав голос Димы, я на секунду онемела.
— Надя, привет! – По голосу Димы было понятно, что он смущён, только непонятно чем.
— Привет, Дима. – Я не испытала долгожданной эйфории по поводу его звонка, и, оправившись от неожиданности, решила говорить сухо.
— У тебя день рождения сегодня. Или завтра?
— Сегодня.
—Ну, тогда поздравляю тебя! Счастья, здоровья! Люби и будь любима!
При словах о любви на моём лице, наверно, появилась кривая улыбка, потому что подружки перестали разговаривать и уставились на меня.
             — Спасибо, Дима. Обязательно буду счастлива! А также любима!
Никак не отреагировав на злую иронию в моём голосе, Дима продолжал.
— Как ты поживаешь? Как работа? Как сын?
Мне хотелось рассказать, как скучал сын первое время и постоянно спрашивал, когда же мы поедем в гости к дяде Диме. Но я не стала этого делать.
— Нормально. Все живы и здоровы. А ты сам как?
— Я, как всегда. Один. Ты же не приезжаешь ко мне.
Я не знала, что отвечать. Лепёшкин видел меня только в своей постели и нигде больше. Он не считал нужным ухаживать за мной, добиваться моей благосклонности, потому что я когда-то добровольно преподнесла ему себя на блюдечке с голубой каёмочкой, наступив на горло собственной песне. Впрочем, я давно осознала эту свою ошибку.
— Вот хотел подарок тебе подарить, поздравить.
—Я только «за»! Давай встретимся где-нибудь в городе, погуляем, заодно поздравишь и подарок подаришь.
Дима даже слышать не хотел о встречах вне его квартиры.
—Я очень занят, ты же знаешь! У меня нет времени на прогулки.
Стало ясно, что ничего не изменилось. Дима и сейчас не настолько сильно хотел меня видеть, чтобы тотчас мчаться туда, куда я скажу. Он столько времени ждал, когда я сдамся, и, судя по всему, мог ждать ещё столько же. Ему было невдомёк, каких трудов мне стоило сохранять спокойствие. Я поняла, что эта тягомотина будет длиться месяцы, если не годы, поэтому решила ослушаться Вадима и порвать этот порочный круг.
Я приняла решение съездить к Лепёшкину.  Понимая, что Дима в который раз собирается меня использовать, я сознательно пошла на этот шаг, чтобы испытать как можно большее унижение. Ведь что может быть унизительнее, чем прощение измены? Лишь испытав отвращение к самой себе, я надеялась найти в себе силы, чтобы забыть Лепёшкина.
Мы с Димой договорились встретиться в конце недели. Меня не покидало чувство, что эта встреча будет последней, и я всю неделю пыталась к ней морально подготовиться. Время от времени я сладко фантазировала, как Дима со слезами раскаянья падает к моим ногам и просит прощения за всё, а я с каменным лицом глажу прижатую к моим бёдрам его повинную голову.
Поскольку мама была на даче, мне пришлось взять с собой в гости сына. Незадолго до поездки я его предупредила, что, возможно, это наша последняя встреча с дядей Димой. Сын отнёсся к этому известию мужественно. По тени, мелькнувшей на   детском лице, было понятно, как нелегко ему смириться с этим.
Через неделю после моего дня рождения начался июнь. Погода стояла жаркая и растения, обманутые жарой, торопились пройти свой жизненный цикл. Майская сирень отцвела, зато возле моего подъезда распустился белый шиповник. Особенно он благоухал по вечерам, распространяя свой неповторимый запах по всей округе. Отправляясь к Лепёшкину, я сорвала колючую ветку с тремя рыхлыми бутонами и всю дорогу вдыхала тонкий аромат цветков. В метро, чтобы занять руки, я теребила желтовато-зелёные, будто атласные, лепестки. На ощупь они были нежными и прохладными. Сминая хрупкие соцветия, я разглядывала потемневшие прожилки и принюхивалась к слабому запаху зелени. Мне вспомнилась песня из рок-оперы «Юнона и Авось» про белый шиповник. Я в детстве орала её под пластинку вместе с подружкой детства Алёной, которая сейчас живёт под Чикаго. Слова были довольно пафосными для моей ситуации, но крутились на языке, как заклинание: «Для любви не названа цена, лишь только жизнь одна…»
Дима встретил меня с сыном возле метро. Я совсем забыла за эти два с половиной месяца, какой он в жизни. Дима, наверно, тоже запамятовал, какая я красавица, потому что не сводил с меня глаз. Моя облегающая трикотажная кофточка и джинсы в обтяжку притягивали его взгляд. То и дело он косился на моё декольте в ожидании того, что ему откроется немножко больше. Наблюдая за Димой, я ощущала только холод и пустоту. Будто мне предстояло выполнить тяжелую повинность.
Поскольку у меня не так давно был день рождения, Дима счёл нужным купить торт. По пути мы зашли в магазин и, как раньше, Дима предложил мне закупить продукты для праздничного ужина. Я решила себе ни в чём не отказывать и деньги Лепёшкина не экономить. Находясь в магазине, я думала, что Дима предложит мне выбрать себе подарок, но этого не произошло. Я рассчитывала на презент и даже собиралась высказаться по поводу его отсутствия, но передумала.
Набрав всякой всячины, мы пошли к Диме. Согнувшись под тяжестью двух пакетов, он открыл дверь своей квартиры и хитро сказал мне зайти в большую комнату. Я поняла, что он сам заранее выбрал мне подарок. Так оно и было. Посреди комнаты, на журнальном столике стояла большая коробка, украшенная красным бантом. Гадая, что же там может быть, я развязала бант и разорвала обёртку. Под серебряным целлофаном находилась серая картонная коробка. Подняв крышку, я обнаружила под ней чайный сервиз из обычного стекла. Шесть прозрачных чашек и столько же блюдец. Скучный и дешёвый отечественный набор.
Весь вечер мы пытались вести светскую беседу про погоду, работу и политику, но у нас это плохо получалось. Мне разговаривать не хотелось совершенно. Несколько раз Дима назвал меня малышкой. Я таковой себя не ощущала, поэтому слышать такую пошлость в свой адрес было неприятно.
Я с нетерпением ждала ночи. Смирившись с тем, что никогда не буду рядом с Димой, тем летним вечером я воспринимала его только как сексуального партнёра. Желание жгло меня изнутри, и я едва сдерживалась, чтобы не напасть на Лепёшкина где-нибудь в коридоре, прямо напротив большого зеркала.
Когда пришло время ложиться спать, Дима выключил компьютер и спрятал мобильный телефон. Я только усмехнулась, наблюдая за его мерами предосторожности. Он до сих пор даже не догадывался, что я имею доступ к его анкете и в любой момент, находясь у себя дома, смогу прочитать всё, что он напишет своим подружкам.
Пребывая в уверенности, что теперь его переписка находится в безопасности, Дима расслабился. Он пытался на полном серьёзе обвинить меня в том, что я не звонила и не приезжала к нему, когда он так в этом нуждался. Я просто не верила своим ушам. Лёжа под пахнущим стиральным порошком одеялом, я слушала его речи о том, что теперь мы будем видеться чаще. Не читай я его переписку каждый день, вполне могла бы в это поверить.
Вадим был прав. Если бы я не лежала сейчас в постели Лепёшкина, а находилась на пути домой, у меня был шанс зажечь былые чувства. Но мне уже не хотелось ни чувств, ни шанса. Я желала заняться сексом, а потом уйти навсегда.
Возможно, после той последней ночи Дима подумал, что я стала нимфоманкой. Я отдавалась ему с такой страстностью, которой сама от себя не ожидала. Иногда мне казалось, что это последний секс в моей жизни и Дима мой последний мужчина.
Раз уж это было в последний раз, то мне хотелось запечатлеть в памяти и светящийся в лунном свете мужской силуэт, и сильные руки, оставившие синяки на моей коже, и тёплые губы с неожиданно быстрым языком, и накатывающую волну оргазма. Замкнувшись на собственных ощущениях, я была ненасытна. Дима боялся меня. Песня про шиповник, погубивший влюблённых, звенела в моей голове, когда мои ногти впивались в спину и ягодицы Лепёшкина. До рассвета я не давала ему покоя, и лишь когда за окном стало розоветь небо, мы заснули.
Я проснулась поздно, от того, что под дверью стоял мой сын и просил есть. Дима спал как убитый. Дневной свет безжалостно освещал туловище Лепёшкина со всеми его подробностями, и я смогла запечатлеть в памяти ещё и вид его голого, беззащитного тела.
Накормив сына и отправив его гулять во двор, я снова отправилась в спальню и растолкала Диму. До нашего расставания оставались считанные часы, и я не хотела терять ни секунды. Ничего не подозревающий Дима выполнил свою задачу как положено. Запах свежего белья смешался с запахом пота и спермы. Для меня в то утро это был лучший аромат на свете.
Когда с прогулки вернулся сын, мы стали собираться домой. Хоть это и была последняя встреча с Димой по моему плану, мне было интересно, на чём мы расстанемся. Он сказал, что позвонит на неделе и в воскресенье снова ждёт нас в гости. Поскольку меня практически тошнило от секса с ним и от отвращения к самой себе, я лишь кивала головой, стараясь не смотреть в его глаза. Я отчётливо видела дальнейшую перспективу наших отношений, и она вызывала у меня лишь щемящую тоску.
Дима довёл нас до дверей метро, чмокнул воздух возле моей щеки и ушёл. Я смотрела ему вслед, как он лавировал между людьми, сновавшими в прохладной тени подземного перехода. Едва отойдя от нас на десяток шагов, Дима достал мобильный и начал набирать чей-то номер. Я бросила прощальный взгляд на щуплые плечи Лепёшкина и вошла в метро, где меня ждал сын с цветком белого шиповника в руках.


                21
Неделя после встречи с Димой была такой же, как и предыдущие. Он молчал. Я не ждала его звонка, но по привычке читала переписку. С этим чтением нужно было заканчивать, но я пока не придумала как.
Одна из его новых подружек, некая Татьяна из города N, атаковала его сообщениями, даже когда Лепёшкина не было в онлайне. Она писала ему о себе, о своём городе и работе, пыталась выспросить что-нибудь о его семейной жизни, но тут Дима был загадочно молчалив. Обходя эту щепетильную тему, он, как всегда, жаловался на своё одиночество, на смерть мамы и прочие душещипательные обстоятельства своей нелёгкой холостяцкой жизни. Как любая женщина с развитым материнским инстинктом, Таня прониклась к Лепёшкину сочувствием. С каждым разом в её сообщениях становилось всё больше уменьшительно-ласкательных. От фраз исходило особое женское тепло.
Почуяв бесхитростную добычу, Дима сделал стойку. Я следила за развитием отношений его и Татьяны, и мне хотелось защемить ему пальцы дверью, чтобы он не мог ей больше писать. Каждый вечер, когда в небе загораются звезды и в садах дуреют соловьи, когда женщинам хочется простой человеческой любви, а мужчинам секса, Хотёлкин бессовестно провоцировал Татьяну, чтобы та поскорее согрела его, желательно физически.
Таня продержалась недолго. К концу недели она созрела настолько, что готова была сорваться к Лепёшкину в любой момент. В пятницу вечером Татьяна села на последнюю маршрутку и поехала навстречу острым ощущениям. О том, что они её ждут, она, естественно, не знала. Замужняя женщина, мать двоих сыновей, хозяйка большого дома и кавказской овчарки Лорика, как девочка, рванула в неизвестность, в гости к несчастному, одинокому и холодному Диме Лепёшкину.
Мне хотелось предупредить её. Позвонить и рассказать о том, к кому она едет. Но я понимала, что остановить её сможет только землетрясение.
О том, как прошла и чем закончилась их встреча, я узнала через день из сообщений Лепёшкина одной из подруг. То, что я прочитала, разозлило меня до такой степени, что я наконец-то решила положить конец затянувшемуся чтению переписки Хотёлкина.

22
                Нарыдалася Лида до одури,
                украшая коробку от обуви,
                нарядила покойного в бантики
                и зарыла его в палисаднике.

                Каста «Лида и зверек»

На следующее утро после встречи Лепёшкина и Татьяны, к моей подруге Ксюше приехал её друг и поклонник Миша. Незадолго до приезда он купил неплохой полупрофессиональный Nikon и жаждал устроить моей подруге фотосессию. Я не могла пропустить такое событие и напросилась поучаствовать в нём.
Миша жил в другом городе и в столице бывал очень редко. Ксюша тщательно готовилась к его приезду, вплоть до того, что села на диету. Ей хотелось стать тонкой и стройной, чтобы излишки жира не портили её внешность. Она горела желанием заткнуть за пояс асексуальных и астеничных моделей Сашки Муравьёва. Кроме фотосессии Ксюша ещё рассчитывала на сексуальный контакт со своим поклонником из интернета.
Мы встретились с Мишей в центре, на набережной. Как и Муравьёв, он пришёл на встречу с рюкзаком за плечами. Познакомившись, мы достали фотоаппараты и отправились в Старый город фотографировать Ксюшу.
Погода была ветреная. Обесцвеченные, желтоватые волосы Ксюши трепал сухой июньский ветер. Она ложилась на все лавки и бортики, прислонялась ко всем живописным решёткам, стенам и деревьям, попадавшимся на пути, и принимала соблазнительные позы. Диета не помогла. Ксюшина грудь стремилась наружу из её тесного бюстгальтера, а чёрные брюки в облипку, казалось, сейчас треснут по швам.
Миша был доволен. Он пожирал Ксюшу глазами и предвкушал занятие сексом. Думаю, что этот вопрос они обсудили заранее, задолго до встречи, и оба ждали вечера.  Миша был намного младше Ксюши, но это не останавливало ни его, ни её.
Когда мы обошли вокруг весь старый город и Мишин фотоаппарат пропищал, что карта памяти полна, решено было зайти перекусить в пиццерию. Пока мы ели пиццу с креветками и морскими гребешками, Миша ныл, что ему негде остановиться на ночь. Зная, что у меня дома никого нет, Ксюша соблазняла купить вина и поехать ко мне.  Я упиралась недолго, потому что с подругой спорить было бесполезно. До сих пор не понимаю, зачем нужно было тащить ко мне Мишу, когда в Ксюшином распоряжении была вся её трёхкомнатная квартира.
Зайдя в продуктовый за вином, мы почему-то купили водки, колбасы и огурцов. Расположившись на моём шениловом диване, Ксюша пила водку, сексуально обхватывала губами огурец и сверлила глазами Мишу. А тому не давал покоя творческий зуд. Не обращая внимания на мои разговоры о том, что обои и шкафы не лучший фон для хорошего кадра, юный фотограф ходил по моей комнате в поисках лучшей точки для съёмки, чтобы запечатлеть Ксюшу с рюмкой водки и огурцом в руке.
После определенного количества спиртного, Ксюше стало жарко. Она начала обильно потеть, а её грудь практически выскочила наружу из бюстгальтера. Глядя на показавшиеся ореолы её сосков, Миша созрел для эротической фотосессии. Оставалось только дозреть Ксюше, что с ней и случилось после нескольких рюмок водки.
Для нормальной фотосъемки катастрофически не хватало освещения. Свет торшера отдавал желтизной из-за абажура, отчего голая Ксюша выглядела немного странно. Она лежала на диване, стыдливо скрестив ноги, а Миша, одной рукой держа фотоаппарат, другой пытался развести их в стороны. Ксюша пьяно смеялась, выворачивалась и быстро меняла позу, отчего фотографу на мгновение открывалось то, что она скрывала. Однако нажать на кнопку затвора и запечатлеть Ксюшино межножье он не успевал.
Из-за плохого освещения и неудачного фона большинство кадров фотосессии пришлось удалить. Всего три фотографии удовлетворили наш с Мишей художественный вкус. На одной из них, самой лучшей, Ксюша лежала на спине, закинув руки далеко за голову. Лица не было видно, лишь задранный подбородок. В самом низу картинки, в полумраке угадывался пупок. Затем взгляд зрителя поднимался вверх, по гладкому, блестящему животу, и упирался в два больших холма Ксюшиных грудей, увенчанных тёмными и твёрдыми сосками. Через несколько лет Ксюша попыталась нарисовать это фото маслом на холсте, пририсовав себе за спиной два кривых лебединых крыла.
Была середина ночи, когда мы допили водку. Я несколько раз за вечер ставила воду, чтобы сварить пельмени и благополучно про это забывала. Вода в кастрюле выкипала, я доливала её и уходила, чтобы вспомнить о пельменях тогда, когда жидкость полностью превращалась в пар. Едва не спалив кастрюлю, я решила не искушать судьбу и оставить пельмени на другой раз.
Под утро пьяные и возбуждённые, Миша с Ксюшей удалились в соседнюю комнату. Незадолго до этого, пока Миша умывался в ванной, я попросила подругу сильно не стонать и пожалеть меня и моих соседей. Ксюша горячо пообещала и слово своё сдержала, потому что на протяжении остатка ночи я не услышала из соседней комнаты ни звука.
Пока юный фотограф наслаждался зрелостью и опытностью своей неюной модели, я решила посвятить остаток ночи переписке Лепёшкина. Он, как всегда, бодрствовал, не смотря на пять часов утра. Вместе с ним в онлайне была одна из его подружек, которая на тот момент находилась на другом конце света, в Чикаго.
Слегка потеряв ориентацию из-за спиртного и нехватки сна, я вглядывалась в сообщения Димы и его подруги. Может быть, мне не давали покоя уединившиеся Миша с Ксюшей, которым я слегка завидовала. Может быть, алкоголь затронул замолчавшие струны моей души, но когда я читала переписку этих двоих, то слёзы текли из моих глаз и капали на клавиатуру. Эту ночь я могла провести с Димой, однако вместо этого я читала диалог, посвящённый несчастной Татьяне из города N.

Дима Улыбкин (04:45)
Приветик…Как я устал…за три дня четыре подруги…

Таещё Сучка (04:45)
О-го-го!

Дима Улыбкин (04:46)
Сам в шоке….

Таещё Сучка (04:47)
Сейчас один? Или кто-то тебе кроватку греет пока ты со мной?

Дима Улыбкин (04:47)
Один…Я всегда один...

Дима Улыбкин (04:50)
Сегодня утром чуть отправил одну…всю ночь не спали…
         
 Таещё Сучка (04:51)
 А зачем отправил? Продлил бы удовольствие!

Дима Улыбкин (04:52)
А ну её…зануда она…
         
Таещё Сучка (04:52)
Зануда в сексе? Это как?

Дима Улыбкин (04:54)
Зануда в жизни…а секс с ней вроде ничаво…Семь по десятибалльной…

Таещё Сучка (04:55)
Неплохой балл. А что у тебя на десятку делают?

Дима Улыбкин (04:56)
Это оценка сексуальности, а не действий… меня уже ничем не удивишь…что бы партнёрша ни вытворяла…

Я знала, что речь идёт о Татьяне. Незадолго до этого она стала моей виртуальной подружкой и мне были известны кое-какие её передвижения. Тем более что после поездки к Диме она выложила на своей странице несколько свежих фотографий, на которых я узнала дорогу к дому Лепёшкина.
Мне стало интересно, на сколько баллов оценил бы Лепёшкин мою сексуальность после нашей последней встречи.
Прочитав о четырёх подругах за три дня, во мне забурлило негодование. Наверняка я входила в их число. Или договариваясь о возможной встрече, я могла стать пятой подружкой.
То, как Лепёшкин отзывался о Татьяне, меня очень разозлило. Кроме того, именно в то июльское утро я поняла, насколько устала от этой переписки. Вся глупость и бессмысленность моих действий стала очевидна, как под микроскопом.
На мгновение я посмотрела на себя со стороны. За окном светало. Солнце собиралось прогнать ночь и осветить мир своим светом. Вместо того, чтобы сладко спать в объятиях нового мужчины, я цеплялась за старое, впивалась покрасневшими глазами в чужую переписку и лила слёзы по человеку, который не стоил даже мизинца левой ноги моей кошки.
Решение пришло само, наполнив меня удивительной лёгкостью. Я не успела отследить его путь, настолько быстро оно заискрило в моём мозгу. Возможно, решение давно сидело во мне и ждало своего часа, пока я обманывала сама себя и в упор не замечала очевидного. Предвкушение того, что вот-вот всё закончится, приятно заполняло солнечное сплетение, несмотря на то, что мои действия были незаконными. Но меня уже было не остановить.
Когда Таещё Сучка нежно распрощалась с Димой, и он ушёл спать, я вытерла слезы и сосредоточилась. Мой план был прост, как три копейки. Я собиралась сделать то, за что некоторых лишали свободы или давали большой штраф. Я понимала, что обратного пути у меня не будет. Я собиралась взломать аккаунт Дмитрия Лепёшкина.
Отыскать вкладку с личной информацией большого труда не составило. Все данные Димы были передо мной как на ладони. Я ввела старый пароль Лепёшкина и заменила его на новый. А чтобы Дима не смог его узнать, я изменила секретный вопрос и адрес электронной почты. Никогда я так долго не думала перед тем, как нажать на кнопку «сохранить».
Как только я сохранила информацию, аккаунт Лепёшкина перешёл в моё владение. Став хозяйкой Диминого профиля, я могла творить от его имени всё, что захочу.  Не зная новый пароль, он никак не мог мне помешать. Но самое главное, что он не мог продолжать переписку, а значит, из моей жизни должен был исчезнуть главный раздражитель.
У меня не возникло желания посылать гадости от имени Димы его подружкам. Рассылать спам или писать дурацкие комментарии тоже не хотелось. Однако я не могла оставить его профиль как есть, без изменений. Жажда мести овладела мной. Я хотела отомстить за себя и за Таню, за Лёлика и других обманутых женщин.
Первое, что я сделала, это поменяла ник и аватар Улыбкина. Вместо картинки с рыжим котом я загрузила фотографию, которую прислала Лепёшкину Лёля в подарок на 14 февраля. Теперь на «Я Тут» появился Одинокий Хотёлкин, мужик в женском обличье, оборотень с глазами землеройки. Как только я поменяла данные, несколько подруг Лепёшкина, не спавших почему-то в такое раннее время, засекли его метаморфозы. Мне одно за другим посыпались их сообщения. Я решила не реагировать на эти послания и изменяла дальше анкетные данные захваченного профиля по своему вкусу.
«Секс, только секс и ничего кроме секса», «иногородние и одинокие женщины с детьми», «…за три дня четыре подруги…как я устал…», «жениться не собираюсь» — вот такие интересы я добавила Одинокому Хотёлкину.
Я не ругалась матом, не писала никаких сообщений и не выкладывала неприличные фото. Мне нужно было, чтобы Дима понял, кто захватил его аккаунт и почему. А что подумают другие, меня не интересовало.
С удовлетворением окинув взглядом преображённый профиль Хотёлкина, я выключила компьютер и отправилась спать. Без сомнения, Таещё Сучка в своём Чикаго уже обнаружила, что Лепёшкина взломали и отправила ему сообщение на телефон. Пока я буду сладко спать, Дима будет тщетно пытаться попасть на свою страницу. С этими приятными мыслями я и заснула.
Через несколько часов меня разбудили Миша с Ксюшей, ходившие мимо моей двери в туалет и назад. Поскольку дальше спать было невозможно, я поднялась и отправилась на кухню варить пельмени к завтраку.
Привлечённые запахом еды, модель и фотограф кружились около меня, в надежде поскорее восстановить свой энергетический баланс после ночных занятий сексом.
 Я вылавливала шумовкой ускользающие пельмени и выкладывала их на тарелку, в то время как Ксюша топталась рядом и втягивала своим птичьим носом аромат мясного бульона со сливочным маслом. Оттёртый в сторонку Миша глотал слюнки, почёсывая прыщавые плечи, покрытые после душа капельками воды.
 Пельмени были любимым блюдом Лепёшкина. Глядя, как мои голодные гости запихивают их за обе щеки, я думала о Диме и его обновлённом профиле. Мысли о том, что я нарушила гражданский кодекс и у меня могут быть неприятности, я старательно не пускала в свой мозг.
Последний путь к примирению с Димой был отрезан. Я пыталась, но не могла представить, как буду смотреть в глаза Лепёшкина после взлома его аккаунта.
Когда Ксюша с Мишей ушли, я попыталась снова лечь спать. Пробивающиеся сквозь тюль лучи солнца скользили по мне, мешая сосредоточиться.  Я вспоминала растоптанного Гагарина, песню про лошадку, про то, как я хотела встретить с Димой Новый год. Я знала, что когда-нибудь моё спокойствие вернётся и вот этот момент настал. Давно сроднившиеся любовь и ненависть к Диме наконец покидали моё сердце. Я освобождалась от этих чувств, и внутри меня становилось легко и свободно. Вера в светлое будущее заполняла все уголки моей души, безжалостно выдавливая из них мерзкого Хотёлкина.
Заснуть мне не удалось. День обещал быть жарким, и в комнате постепенно становилось душно. Сквозь открытые двери балкона до меня доносился щебет птиц и звук чьего-то радио. Не в силах больше оставаться в постели, я поднялась, заварила себе кофе и включила компьютер.
Профиль Лепёшкина был таким, каким я оставила его несколько часов назад, если не считать новых сообщений от его озадаченных подружек. Новая фотография Хотёлкина в женском теле, которую никто из них не видел раньше, была оценена только пятёрками, а кто-то даже не пожалел денег и купил десятку с плюсом. Про новые интересы ни одна из подруг даже не заикнулась. Таещё Сучка из Чикаго подозрительно молчала.
Я не знала, как будет действовать Дима, когда обнаружит, что его профиль больше ему не принадлежит. Чтобы восстановить свои права, Лепёшкину предстояла волокита с обращением к администрации сайта. Также я не знала, сколько времени будет принадлежать мне его анкета. В том, что это будет недолго, я не сомневалась.

                23
Подполковник Вадим всегда говорил мне, что не надо торопиться ставить точку в отношениях. В той истории я точку так и не поставила. Не потому, что не хотела. Хотела ещё как. Просто не смогла. Не осилила.
Анкету, которую я взломала, забанили в тот же день. Я не могла ни зайти на страницу Одинокого Хотёлкина, ни почитать его переписку. Но я ведь именно этого и добивалась.  Впрочем, письмо Лёли и самые занятные моменты я скопировала, и они до сих пор хранятся в «моих документах».
Не имея доступа к главному раздражителю, я постепенно успокоилась. Однако многомесячные переживания не прошли для меня даром. После долгое время я не могла доверять мужчинам. Мне постоянно казалось, что они за моей спиной обманывают меня. Моя подозрительность удивляла мужчин и оскорбляла, а некоторым даже казалась ненормальной. Со временем это, конечно, прошло, но около года сильно отравляло отношения.
Не так давно сервис «Я тут» почему-то закрыли. Его создатель, моя первая любовь в интернете Петя Чулков, женился. Его жена совсем молоденькая девочка. Одна из поклонниц его компьютерного гения, наверно.
Марат, мой первый ночной гость, иногда писал, когда натыкался на меня в онлайне. Наши беседы были в основном о том, что его жена совсем отказалась от секса. Марат очень от этого страдал и пару раз приглашал меня встретиться. Поскольку места для встреч у него не было, он предлагал посидеть на лавочке возле театра оперы и балета. Я весело отказывалась. Возможность провести вечер, сидя на коленях Марата, меня только смешила.
Иван сменил работу, купил автомобиль и похудел. Когда я увидела его новые фотки из Греции, куда он ездил в свадебное путешествие, то честно порадовалась за него. Стройный, загорелый, успешный мужчина смотрел на меня с экрана. Толстый и закомплексованный программист остался в прошлом.
Подполковник Вадим снова стал выпивать. Его сыновья подросли, и он почувствовал большую свободу. Последний раз мы встретились с ним в ресторане возле моей новой работы. У меня было к нему дело и нужно было поговорить. Когда я зашла в заведение, где ждал меня Вадим, то увидела за столом кроме него ещё какую-то очень пьяную женщину. Она настолько была пьяна, что едва стояла на ногах, приставала к артистам, развратно танцевала, а когда что-то пыталась сказать, то брызгала слюной.  Я едва уговорила Вадима отправить женщину домой, чтобы она не позорила женский пол. Подполковник вызвал такси и с трудом затолкал туда Людмилу. Оказалось, он специально позвал меня для создания конкуренции, потому что муж Людмилы был в командировке, и она рассчитывала на секс с Вадимом. Мой друг был в своём репертуаре. Все женщины его хотели. С его слов, конечно.
Вечер мы провели, попивая коньяк и вспоминая лето, когда познакомились. Вадим пытался залезть под мой свитер и пощупать грудь, чем вызывал с моей стороны бурный протест. Под конец встречи подполковник стал нести совершенную чушь и всё время спрашивал, хочу ли я его. Мне это надоело, и я запросилась домой. Сидя в такси, Вадим намекал на то, что неплохо нам наконец-то заняться любовью. Я отнекивалась, с ужасом представляя себя в руках невменяемого подполковника. Доставив меня к подъезду, Вадим уехал, и мы больше не виделись. Не знаю, что он помнил на следующий день, я же обнаружила, что он до такой степени растянул бретельки моего любимого бюстгальтера, что мне пришлось его выбросить.
Подруга Ксюша насовсем исчезла из моей жизни. Произошло это незаметно и, возможно, по моей вине. С Сашкой Муравьёвым у неё так ничего и не получилось. Как и с другими мужчинами.
Однажды Ксюша забеременела и во время обследования у неё обнаружили опухоль. К сожалению, плод пришлось удалить вместе с маткой. После операции подруга увлеклась Симороном и стала напоминать мне тихо помешанную. Она сделала из туалетного бачка преобразователь говна в деньги, на входной двери написала «замуж» и регулярно прыгала с табуретки для исполнения желаний. Мне стало трудно с ней общаться, потому что она постоянно меня в чём-то обвиняла. То я не позвонила ей, когда она хотела, то в своём блоге я рассказала про то, как она одновременно окучивала двух мужчин, то я потребовала назад свою книгу, которую она успела подарить своей дочке. В итоге наша дружба сошла на нет. Сейчас в сети нет ни одного аккаунта, где мы были бы друзьями. Я совсем не знаю, чем она сейчас занимается и как выглядит. Иногда, когда я случайно проезжаю мимо её дома, то пытаюсь разглядеть что-нибудь в её окнах, только и всего.
С Татьяной из города N мы подружились. Я пару раз была у неё в гостях и долгое время предметом нашего общения в интернете был Лепёшкин. Сейчас мы иногда созваниваемся и переписываемся в вайбере на более жизненные темы, чем этот козёл.
О Лепёшкине я давно ничего не слышала.  Вспоминая о Диме, я думала о нём, как о ничтожестве, из-за которого не стоило ТАК унижаться и страдать. Впрочем, история с Хотёлкиным многому меня научила.
Конечно, я много размышляла, почёму всё произошло так, как произошло. Насколько я была права или не права, делая то, что делала. Для чего мне была дана возможность прочитать то роковое письмо? Почему я не смогла уйти с гордо поднятой головой?
Пытаясь взглянуть на себя со стороны, я видела женщину, охваченную страстью, которой тяжело противостоять. Получив, что хотел, Лепёшкин быстро остыл ко мне, но инфантильность и трусость не позволили ему честно расстаться со мной. Думаю, для него в порядке вещей было встречаться сразу с несколькими женщинами, не испытывая к ним ничего. Его не мучали угрызения совести по этому поводу. Лишь роковые случайности, следовавшие одна за другой, вывели его на чистую воду.
 Несколько раз потом Лепёшкин заходил в мой профиль, но я никак не отреагировала на эти визиты. Пару раз он оставлял гадкие комментарии под моими фото, а я даже не сочла нужным их удалить.
Пусть пишет. Пусть все видят его настоящую суть. Когда он позвонит мне, я точно знаю, куда его послать.